Summertime Of Our Lives (гет)

— Нет, Джеймс, твоей сестры здесь нет, — Сара недовольно кривит губы. — Ей прописан постельный режим до завтрашнего утра, но я вернулась, а ее кровать пуста!

— Какого хрена ты вообще отлучалась? — возмущаюсь я, продолжая оглядывать палату, как будто Лили просто где-то прячется.

— У меня был обед, Поттер, — холодно отвечает она.

— А у меня сестра пропала!

— Здесь оставалась миссис Поттер, может, Лили ушла куда-то с ней, — Сара скрещивает руки на груди. — Я разрешила посещения только родственникам, а вы устроили здесь балаган какой-то! Сначала эта девица, перечисляющая свою родословную, а потом этот ваш Малфой проторчал у нее все занятия.

— Девицу зовут Мелани, и не называй ее так, — я замечаю, как Сара закатывает глаза, но продолжаю: — А что тут делал Малфой?

— У меня тот же вопрос! — фыркает Сара, отворачиваясь от меня и проходя к своему столу. — Миссис Поттер его пустила. Когда я пришла, он уже был в палате Лили.

— И ты его не выгнала? — этот вопрос абсолютно неважен.

— Меня лишили всяческих прав, Джеймс! Никто не делает, что я говорю, не слушает, что я гово…

— Не будь такой бесполезной! — в сердцах восклицаю я и быстро покидаю лазарет. Уже на лестнице, ведущей к спальням атлантов, я понимаю, что не стоило на нее набрасываться, но я извинюсь позже, когда найду Лили и верну ее в палату. А еще мама! Я думал, мы ее специально там оставили, чтобы охраняла дочь от лишних визитеров! Как она вообще додумалась впустить к ней Малфоя? Мало того, что этот мудак ее обманул и бросил, так еще и забрал не пойми куда, когда она едва переставляет ноги! Если с ее головы упадет хоть один волос, я прерву древний род Малфоев навсегда.

На втором этаже я сразу сворачиваю в крыло девочек, останавливаясь возле комнаты Лили. Громко стучу, подавляя желание ворваться и застать внутри что-нибудь — хоть что-нибудь — позволяющее с чистой совестью съездить Скорпиусу по морде. У меня мелькают сразу несколько таких вариантов, но ни один из них все равно мне не нравится, потому что так или иначе затрагивает Лили. Я повторяю стук, не услышав ни ответа, ни каких бы то ни было звуков возни или голосов.

— Идите к черту!

Я резко толкаю дверь, даже не успев сообразить, кто именно ответил: если там кто-то есть, то, вероятнее всего, Лили. Сначала я никого не вижу, только различаю тихий, испуганный всхлип, и делаю шаг в комнату, чтобы понять, что это было.

— Мел, — вырывается у меня, едва я узнаю, кто сидит на полу возле кровати, поспешно утирая льющиеся ручьем слезы. Она не поднимает голову, только сильнее отворачивается, пытаясь спрятать лицо за растрепанными волосами. Все кажется таким ненастоящим, но приводит в ступор только первую секунду: в следующую я уже захлопываю дверь и опускаюсь на колени рядом с ней. — Мел, что случилось?

Она коротко мотает головой, и я успеваю различить, что ее лицо покраснело, а значит, плачет она давно. Как это могло случиться, мы же расстались всего полчаса назад?

— Эй, — я притягиваю ее к себе, но Мелани упирается руками мне в грудь. — Скажи мне, что произошло? — тихо прошу я. — Мел, я все исправлю, только, пожалуйста, не плачь и скажи, что.

После секундного молчания, из ее рта доносится еще один всхлип, но никакого ответа. Я не знаю, что делать. Только смотрю на нее, пока она плавает взглядом по своим рукам, полу и мебели, упорно игнорируя мое присутствие. И когда она начинает говорить, это совсем не то, что я хочу услышать.

— Ты должен уйти, — совсем тихо, будто и не было этих слов.

— Нет, пока ты не объяснишь, в чем дело, — я качаю головой, мягко, но пристально глядя на нее. Она должна видеть, что я хочу помочь. Могу помочь. Да что такого случилось, что Мелани — сдержанная и стойкая — расклеилась на полу своей комнаты? — Кто это сделал, Мел?

Ее подбородок мелко дрожит. Я опускаю глаза вслед за ее взглядом и натыкаюсь на помятое письмо, которое она держит в руке. Мокрый след расплывшихся чернил отпечатался на ее ладони.

— Что тебе написали? — я хочу забрать конверт и узнать сам, но так нельзя, с Мелани так нельзя, и она никогда…

Она резко разрывает письмо пополам: криво и наискосок. Складывает и снова рвет. На третий раз решительность будто покидает ее, и лицо Мел снова кривится от подступивших слез.

— Мелани, — на этот раз я не позволяю оттолкнуть себя. Крепко прижимаю ее к груди, осторожно поглаживая по спутанным волосам, и шепчу: — Все будет хорошо. Что бы там ни было, все будет хорошо.

Она начинает рыдать. Мне становится по-настоящему страшно. Я все еще держу ее за плечи, но ее спина так трясется, что я совершенно теряюсь, не понимаю, что делать, и ничего не приходит в голову. Ал в детстве боялся грозы, и я подтрунивал над ним, открывая шторы и окна, но теперь я понимаю его. Я будто держу грозу в своих руках, и не знаю, что делать, а она нарастает.

— Мел, я с тобой, слышишь. Я буду с тобой, что бы ни случилось и что бы ни случится. Просто знай это, хорошо?

Плач медленно, неравномерно стихает. Я замечаю это, только когда она совсем успокаивается, когда плечи перестают подрагивать, а дыхание становится четким. Я обнимаю ее крепче.

— Зачем ты пришел? — спрашивает она, и я все так же не вижу ее лица, спрятанного у меня на груди и закрытого каштановыми прядями волос. Что она имеет в виду?

— Я искал Лили, — быстро, стараясь пропустить эту тему, отвечаю я, хотя сейчас мне нужно идти за сестрой. Если она с Малфоем, надеюсь, он сможет позаботиться о ней хотя бы десять минут. Хотя он даже о собственной сестре позаботиться не смог.

— И что с Лили? — глухо уточняет Мел.

— Что с тобой? — я пытаюсь заглянуть ей в глаза, но безуспешно. — Что в письме?

Мелани мотает головой.

— Я не уйду, пока ты не расскажешь, в чем дело.

— Дело в том, что лучше тебе уйти, — она отстраняется, глядя в пол между нами. Я не удерживаю, но и с места не двигаюсь.

— Нет, — слабо улыбаюсь я, сам не зная чему.

— Тогда поцелуй меня.

— Что? — я непонимающе смотрю на нее.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — повторяет Мелани, все так же не поднимая глаз.

— Мел, скаж…

— Мерлин, неужели я так много про… — мгновенно распалившись, она вскидывает голову, но не заканчивает, потому что я уже целую ее, так нежно, как только могу, собирая губами всю соль с ее губ. Она мгновенно прижимается ко мне, и поцелуй становится пьянящим, запойным. Мелани никогда так не целовала меня. Тепло и сдержанно, страстно или смеясь над моей шуткой, осыпала короткими ласковыми поцелуями, но так — никогда. Будто что-то изменилось, но не между нами, а в ней самой. Она останавливается, но не отдаляется. Мы дышим почти рот в рот, только она все равно не здесь. Где угодно, но не со мной. Это не дает мне обольститься или зайти чуть дальше в близости с ней.

— Прости, — я не знаю, за что она извиняется, не понимаю. — Я хотела… хотела что-то запомнить… Я не должна была. Я ужасный человек, — она наконец-то смотрит на меня, смотрит тихим отстраненным взглядом.

— Это не так, — я убеждаю ее сам не знаю в чем.

Мел опускает голову.

— Что было в письме?

Она смотрит на обрывки бумаги, которые до сих пор сжимают ее пальцы. Молчит, не двигаясь и не моргая.

Я легко прикасаюсь к ее подбородку и снова разворачиваю лицом к себе. Кажется, она не успевает сообразить, что я делаю, и в первый миг я читаю неподдельный ужас в ее глазах. Хмурюсь, но Мелани вздрагивает и тут же мотает головой:

— Нет, ничего, я просто… Я себя накрутила, все нормально. Все хорошо.

— Только не ври, пожалуйста.

У нее дергается уголок губ.

— Мелани, скажи мне, чем я могу помочь, — я твердо смотрю на нее, стараясь невербально убедить в том, что она может довериться, и я ее не оставлю. — Мел.

— Ничего не сделать, — ровно отвечает она. — Никто ничего не сделает…

— Мел, — я снова обнимаю ее, и она совсем не сопротивляется. Она поддается так покорно, что я еще больше недоумеваю, что такого могло произойти с ней, что она совершенно сдалась и обессилела. Это же Мелани. На то, чтобы просто добиться ее внимания, у меня ушли недели. Как ее вообще можно сломать?

— Просто не спрашивай, — просит она. — Ни о чем не надо. Просто побудь… здесь. Со мной. Я не хочу сейчас оставаться одна.

Я киваю, слыша как меняется ее голос, и понимаю, что она снова плачет.

— Я не собирался никуда уходить.

Мелани сидит в моих объятиях, не шелохнувшись. Увидев ее слезы, я подумал, что ей нужна помощь, защита, участие, но сейчас это выглядит иначе. Я совсем не понимаю, что происходит, и просто поддаюсь всему, что она делает. Только вот не делает она ничего. Я вздыхаю и целую ее в висок, баюкая, как ребенка. Мы сидим так минут десять или весь час, а потом я слышу, что ее дыхание окончательно выровнялось. Голова Мелани слегка перекатывается по моему плечу, и я понимаю, что она уснула. Беззвучно и осторожно поднявшись с пола вместе с ней, я укладываю ее на кровать и накрываю упавшим пледом. Несколько секунд Мелани неосознанно устраивается поудобнее, проводит рукой рядом с собой, словно ища что-то, и замирает. Я очень хочу остаться с ней, но нужно найти Лили и вернуть в палату. Им обеим необходим покой.

Бросив еще один взгляд на Мелани, я выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Когда я найду Малфоя, ему придется попытаться объяснить мне, почему его сестра так разбита в то время, как он помог сбежать из больничного крыла моей.

В комнату Ала и Малфоя я стучусь еще громче, чем к Лили. Сомнений, что сестра здесь, у меня нет, потому что прятаться больше негде, и я очень удивлюсь, если окажется, что они где-то еще. Лучше бы им оказаться здесь, иначе приветствовать Малфоя я буду уже с замахом.

Замок, запертый изнутри, щелкает, и Скорпиус появляется в проходе, открывая дверь лишь на треть. Я толкаю ее дальше, оттесняя парня с прохода, и упираюсь взглядом в Лили. Она полулежит на его кровати — да, одетая, да, теперь уже в одиночестве, да, с подложенной под спину подушкой, но все равно не в лазарете и не под наблюдением — наблюдение Малфоя вообще не котируется. Мы встречаемся взглядами, и Лили, выдержав несколько секунд, томно прикрывает глаза.

— Джеймс, я очень устала…

Нет, сейчас это не сработает.

— Я забираю тебя в лазарет.

— Угу, — она слегка ерзает на покрывале, не открывая глаз. Лили.

— Малфой, надо поговорить, — я выхожу в коридор, чтобы не делать это на глазах у сестры. Разговаривать или бить — я еще не решил.

Он тихо закрывает дверь и останавливается к ней спиной. Очень удачно. Если двинуть в челюсть, голова еще и о косяк ударится. Я даже испытываю небольшое сожаление, но…

— Альбус рассказал мне все про твою помолвку и невесту, — говорю я. — Поэтому ты скрывал от него свои отношения с Лили, потому что он все о тебе знал?

Скорпиус не отвечает. Просто смотрит на меня, ожидая продолжения.

— Ал знает тебя лучше всех остальных, но сейчас он зол, так что я хочу, чтобы ты сам объяснил мне, как так случилось, что ты был помолвлен одновременно с тем, как встречался с моей сестрой. Советую не врать, — веско заканчиваю я.

Малфой отворачивает голову, смотря то в одну сторону, то в другую, как будто проверяет, не подслушивает ли кто.

— Я действительно помолвлен с Аделой Селвин с раннего детства. Наши деды были друзьями, и потому заключили договор, что мы с ней поженимся после ее семнадцатилетия. Пару сотен лет назад глава рода Селвинов прокляла всех своих потомков, чтобы они могли иметь детей только от чистокровных супругов. Малфои — как раз из таких. Естественно, Руперт Гринграсс пошел бы на все, чтобы спасти чистокровный род друга. Поэтому никто нас с Аделой не спросил. Наши деды подписали Кровный договор…

— Подожди, до этого момента я еще мог хоть как-то поверить, но Кровный договор? — я фыркаю. — Его можно заключить только с согласия сторон. А, значит, вы с этой девушкой сами…

— Когда тебе два года от роду и старшие говорят тебе уколоть пальчик, чтобы помочь кому-то, ты особо не сомневаешься, — с легким отвращением, но все равно сохраняя невозмутимость, отвечает Малфой. — Так что договор был заключен. Расторгнуть его могут только заключившие его — то есть наши деды — или их наследники, которым перешло главенство в роду. Мой дед еще жив, и он скорее яду выпьет, чем нарушит слово, данное покойному другу.

— Значит, за пятнадцать лет никаких идей по освобождению от договора не появилось? — спрашиваю я, задумавшись. За всей этой историей я даже подзабыл, что зол на Малфоя.

Он качает головой.

— И ты не сказал Лили, что шансов быть вместе у вас нет? — а, нет, вот она — злость.

— Я не планировал, что это продлится долго, — вздыхает Скорпиус и тут же исправляется: — Джеймс, я не думал, что у нас с Лили будет что-то серьезное.

— Опять не то, — кривлюсь я. — Последняя попытка.

— Она узнала про Аделу и бросила меня. И я решил, что верну ее, как только смогу предложить ей хоть что-то настоящее, когда смогу избавиться от помолвки.

— Значит, нашел уже? — саркастически уточняю я.

Он медленно качает головой.

— Я… не мог ждать, когда она попала в лазарет. Я испугался, что… потеряю ее насовсем.

— Скорпиус, кто Лили для тебя? Зачем она тебе? — этот вопрос дается на удивление спокойно.

— Она нужна мне, — негромко отвечает он.

— Нужна как кто? Как девушка? Жена? Приятная компания? — я все-таки не выдерживаю и повышаю голос, но быстро осекаюсь, вспомнив, что Лили за дверью.

— Пусть Лили сама решает, — после паузы отвечает Скорпиус. — Я просто хочу быть с ней.

Я молчу так долго, что уже сам замечаю это. По короткому вчерашнему разговору с Лили я понял, что с ее стороны все серьезно и проще подтолкнуть Скорпиуса к ней, чем ждать пока она его разлюбит. Мне не нравится то, что я собираюсь сказать, но, похоже придется.

— Альбус вряд ли в ближайшее время подумает о тебе что-то хорошее. И вряд ли станет смотреть, как ты развлекаешься с нашей сестрой без обязательств. Как и я. И если я узнаю, что ты распускаешь руки, то наследников не будет и у тебя. Даже чистокровных, — максимально внятно поясняю я. — Но Ал… отойдет. Отойдет, когда увидит, что Лили счастлива. Так уж тебе повезло, что она тебя любит. И будь это не так, мы бы давно пустили тебя на дно океана, — я даже не улыбаюсь. — Но потерять Лили мы не хотим. Поэтому единственный способ для нас быть счастливыми — позволить ей быть счастливой. К сожалению, это связано тобой. А вот твое счастье сейчас напрямую зависит от тебя. Я позволю тебе всю оставшуюся жизнь извиняться перед Лили за то, что едва не женился на другой девушке, если ты сделаешь все, чтобы расторгнуть помолвку. Тебе придется убедить не Лили, но меня, что ты прилагаешь достаточно усилий для того, чтобы быть с ней по-честному. Если я увижу, что нет, — пеняй на себя. Так уж вышло, что тебе досталась главная ценность нашей семьи, ради которой Поттеры на все пойдут, — я хмыкаю. — Зря я это сказал. В общем, если ты как-то ее обидишь, тебе не жить.

Скорпиус пристально смотрит на меня, а потом кивает.

— Я знаю.

— Отлично, — без преувеличений бодро говорю я. — А теперь я отведу свою сестру в лазарет, и если ты снова ее украдешь, я заберу назад каждое свое слово. Кроме тех, в которых ты умираешь.

Я берусь за дверную ручку, но вспоминаю кое-что важное.

— Ты видел Мелани?

— Она заходила к Лили во время обеда, — видимо, не понимая, о чем речь, отвечает Малфой.

— Она расстроена, — я подбираю не то слово. — Очень. Рыдала на полу своей комнаты добрых полчаса, и это только после моего прихода, — я пристально смотрю на него. — У вас что-то дома случилось?

Скорпиус медленно качает головой.

— Нет, я бы знал.

— Ей пришло какое-то письмо.

— Письмо? Я не…

Он отчетливо бледнеет.

— Видимо, ты знаешь, о чем речь, — я одновременно не хочу выпытывать из него семейные тайны и очень хочу забрать из его ненадежных рук благополучие его сестры. Да и своей, чего уж там. — Ты когда-то сказал, что Мелани не доставляет тебе проблем. И, когда ей нужна помощь, она сама приходит к тебе. Так вот она не пришла. Подумай, сколько раз на самом деле она не приходила.

Посторонив Малфоя, я открываю дверь, но, к счастью, не успеваю открыть рот, потому что Лили спит. По-настоящему, а не так, как когда просто подслушивает. Я осторожно беру ее на руки и выношу из комнаты мимо Малфоя.

В палате нас никто не ждет, кроме Сары, которая тут же начинает суетиться и подогревать для Лили восстанавливающее зелье. От переезда обратно в лазарет или, что вероятнее, от хлопот медсестры, сестра сонно разлепляет глаза и произносит:

— Скорпиус…

— Его больше нет, — я не могу сдержаться.

Она чуть резче приходит в себя.

— Где он? — Лили беспокойно смотрит на меня, облизывая губы.

— Не волнуйся, жив, — улыбаюсь я. — Думает над своим поведением.

Лили переводит глаза на Сару.

— А она…

— Ей бы тоже подумать над своим поведением, если у нее пациенты сбегают, — гораздо громче сестры говорю я, и Сара бросает на меня уничижительный взгляд.

— Тебе уже говорили, когда меня выпишут? — все еще с некоторой тревогой спрашивает Лили.

— А что, новый план побега созрел? — я откидываясь на спинку стула, насмешливо смотря на Лили.

— Нет, я… Еще до всего этого я записалась на «Мисс Атлантиду», но конкурс завтра, а я до сих пор выгляжу… так.

— Ты очень быстро снова становишься хорошенькой, — тяну я, не собираясь врать ей или убеждать, что ничего не изменилось. — Я уже откопал тебе монашеское одеяние, чтобы никто не пялился.

— Теперь не будут, — вяло улыбается Лили. Я тепло смотрю на нее.

— Лили, тебя вчера оглушили опасным заклятием, которое сделало тебя похожей на…

— На мумию, — почти зло бубнит она.

Я киваю, стараясь раньше времени не вызвать ее обиды.

— А сегодня ты уже переживаешь, что жюри конкурса посчитает тебя недостаточно красивой. Да ни одна девушка не осмелилась бы так быстро встать на ноги! Ни у кого нет твоего бойцовского характера — за что тебе и прилетело, кстати, но об этом потом поговорим. Лили, ты невероятная, — я наклонясь вперед и пожимаю ее кисть. — Если ты хочешь участвовать — участвуй. У жюри будет шанс сделать Мисс Атлантидой самую прекрасную на свете девушку или какую-нибудь куклу, которая только и умеет, что улыбаться.

— Можно я скажу Мелани, что даже в таком виде ты считаешь меня прекраснее ее? — слабым голосом спрашивает Лили, но я замечаю лукавый блеск ее глаз.

Я фыркаю.

— Она знает. Но не говори.

— Вернулась, блудная дочь? — в палату заходит мама. — А мы пришли попрощаться.

— Уже? — Лили грустнеет.

— Милая, мы еще приедем в родительский день, — присоединяется папа. — А сейчас нам нужно работать.

— Ладно, — тихо поджимает губы Лили. Раньше бы она воскликнула «Как всегда!» и обиделась.

— О, все здесь, — Альбус заходит, прикрывая за собой дверь, но успеваю заметить мелькнувшее лицо Сары, полное обреченного недовольства.

— Мы прощаемся, — улыбается мама.

— Понятно, — Ал тоже воспринимает это безрадостно.

— Мы с Альбусом вас проводим, — я встаю со стула, чтобы родители беспрепятственно могли подойти к Лили.

— Спасибо, — мама обнимает Лили и что-то ей шепчет. Та слабо улыбается.

Когда Сара набирается-таки смелости прервать нас, заявив, что принесла пациентке зелье, после которого она уснет, папа уже говорит, что мы расходимся. По лицу медсестры ясно, что она надеялась отстоять свои права, но не вышло. Вежливо пожелав родителям хорошего пути, она закрывает дверь в палату изнутри, оставляя нас в коридоре.

— На сколько у вас портал? — спрашивает Альбус, пока мы идем к директорскому коттеджу.

— На четыре, — отвечает папа, привычно поправив очки.

— Какие планы на День рождения? — подключаюсь я.

— В этом году моих любимых детей нет, так что… — вздыхает папа. — Оторвусь как следует.

Он довольно улыбается.

— Званый ужин с важными шишками? — фыркаю я.

— Званый ужин с важными шишками, — удручается он.

— Мы что-нибудь придумаем, когда вы вернетесь, — обещает мама.

— О, мы тоже, — едва слышно бормочу я, пересекаясь взглядом с Алом. Он дергает уголком губ.

— Джеймс, твой папа сказал, что ты познакомил его со своей девушкой, — мама хитро поглядывает на меня. — Но он не смог показать мне ее, пока мы гуляли по лагерю.

— Мелани была занята сегодня, — поясняю я. — Познакомлю, когда приедете на родительский день.

Мама кивает.

 — Саммер мы, кстати, тоже так и не увидели, — она смотрит на Альбуса.

— Да, та же история, — отвечает он.

— Приглядывайте за Лили…

Да мы и так…

— …еще лучше, — заканчивает папа, улыбнувшись.

— Да уж, — я первый обнимаю его, а потом маму. Альбус дожидается, пока я отойду, чтобы тоже попрощаться. У порога их уже ожидает директор — сам, а не отправив вышколенную Астрид, — и тут же втягивает в разговор. Я разворачиваюсь, чтобы пойти к себе, и не сразу замечаю, что Ал следует за мной.

— Я могу сегодня поспать в твоей комнате? — спрашивает он.

— А завтра ты уже простишь своего ненаглядного? — хмыкаю я.

— Джим.

— Да спи, сколько влезет, — я пожимаю плечами. — Только не лучше ли все выяснить с Малфоем?

— Я и так все знаю, — равнодушно отвечает он.

— Как хочешь, — я толкаю дверь домика и уже сворачиваю к своей комнате, когда вспоминаю о заначке. — Пиво будешь? — я прохожу к холодильнику и оглядываюсь на Ала.

— Давай.

Взяв пару, а, подумав, еще пару бутылок, мы остаемся в гостиной, где сейчас никого, зато можно удобно устроиться в креслах. Пиво Альбуса не расслабляет.

— Не думал, что такие друзья, как вы с Малфоем, могут так просто…ну, разойтись. Про вас же книжки писать можно. Слизеринец и гриффиндорец, лучшие друзья навеки, невзирая на осуждение, преграды и что там еще придумают, — я фыркаю. — Мне кажется, ты драматизируешь.

— Это ты только что вознес меня и Скорпиуса до романа-эпопеи, — спокойно отвечает Альбус. — И если тебе наплевать на то, как поступают с нашей сестрой всякие мудаки, то мне нет.

— Ал, Лили уже взрослая…

— И что теперь, ее на произвол судьбы бросить? — злится он.

— Я так не сказал, — возражаю я. — Но Лили уже не маленькая, нельзя просто запереть ее в комнате, запретить влюбляться, делать ошибки и портить себе жизнь, — я даже не уверен, что шучу.

— Не ты ли постоянно грозишься так сделать? Когда в последний раз ты вынуждал ее менять платье, потому что оно слишком короткое?

— Платье короткое, — я киваю. — Но дело-то не в платье. А в том, что Лили выросла и она неминуемо будет привлекать внимание. Просто в коротком — внимания больше.

— Малфою плевать было на платье, — я хмурюсь, но он продолжает: — его даже не остановило то, что я, блять, его друг, а это моя сестра…

— Так ты ему свое разбитое сердечко простить не можешь, — догадавшись, тяну я. Качаю головой. — И Лили тут ни при чем, просто это звучит благо…

— Отъебись, Джеймс, — морщится Альбус.

— Да запросто, — ухмыляюсь я. — Только вам с ним все равно придется поговорить. Послушай хотя бы, что он скажет.

— Я и так знаю, — с нажимом повторяет он. — Свалит все на своего конченого деда и как будто не при делах. Только меня не дед Гринграсс предал. Хотя… У него вся семейка, видимо, такая.

Альбус невероятно зол, раз опускается до такого предвзятого отношения.

— Надеюсь, ты мысленно исключил Мелани из этого высказывания.

— Да твоя Мелани ничуть не… — взвивается Ал, но я предостерегающе смотрю на него.

— Не смей. Мне похрен, как ты отзываешься о своем лучшем друге, но мою девушку не трогай.

Он долго смотрит на меня, как будто его так и подмывает что-то сказать, но постепенно запал угасает. Альбус морщится и открывает вторую бутылку.

— Так-то лучше.

— Еще пожалеешь.

Я решаю сменить тему.

— Как дела у Саммер?

— Не знаю, с ней что-то не так, но она мне не говорит.

— Да, знакомо, — я вспоминаю Мелани, так и не признавшуюся, что случилось. — Наверное, это всеобщая черная полоса. Или космические катаклизмы. Еще что. Слишком много нехорошего за раз.

— С каких пор ты веришь в подобную чушь? — Альбус хмыкает.

— Лучше это, чем серия беспричинных проблем, которые нельзя предвидеть.

— Да уж, — снова кривится Ал. — Жаль нельзя было предвидеть, что Лили влюбится в Скорпиуса. Я бы их тогда вообще знакомить не стал.

— И в кого у нее такой плохой вкус? — тяну я. Альбус согласно кивает, и мы чокаемся бутылками. — Может, одумается.

— Надеюсь. Но я все равно не понимаю, почему ты вдруг встал на его сторону. Ты вчера был готов с ним подраться, а сегодня Малфой вдруг хороший. Думаешь, он вообще достоин Лили?

— Никто не достоин Лили, — резонно замечаю я. — Но я дал Скорпиусу шанс доказать, что он недостоин чуть меньше. Это не ради него, а ради Лили, — я смотрю на Альбуса, но он упорно изучает стену. — Ты за потерей друга сестру не потеряй. Хотя у нее все равно останется классный старший брат.

Ал закатывает глаза.

— Я тебя во сне придушу — и не останется.

— Нельзя просто так взять и придушить охотника «Паддлмир Юнайтед».

— Я как раз думал, что ты давно это не упоминал, — фыркает Альбус.

— Не к слову было, — я пожимаю плечами.

— Это никогда не к слову, Джим.

— Завидуй молча.