Танец пепла (гет)

Я открыла глаза и чуть не ослепла от окружающего меня бесконечного белого цвета, и лишь усилием воли мне удалось сдержать первый инстинктивный порыв снова зажмуриться. Снег. Невероятно белый и чистый, он окутал и заглушил весь мир вокруг, скрывая формы и одновременно ещё чётче прописывая очертания великих деревьев так, что, казалось, будто некий неведомый художник лёгкой рукой наспех набросал зарисовку притихшего леса лаконичными чёрными мазками. Я подняла лицо к небу и не смогла сдержать улыбки, когда ощутила на коже нежные прикосновения этой прохладной небесной пыльцы. Первый снег всегда был для меня чем-то особенным, и после грязного и серого ноября этот танец хрупких снежинок заставлял сердце волнительно трепетать, словно вот-вот, ещё немножко, и случится волшебство.

«Я почти забыла, как выглядит мир, окутанный зимой, — пронеслось в голове. — Да и в то февральское утро шёл дождь». Последняя мысль резанула, словно лезвие: я дёрнулась всем телом, выпрямилась и резко открыла глаза. Над головой — всё то же непроницаемое небо цвета топлёного молока, вокруг — всё то же укутанное белым покрывалом Лихолесье, но что-то было не так в этой картине. Снежное безмолвие уже не действовало успокаивающе, а давило, вызвав внутри неожиданный приступ агорафобии.Судорожно глотая воздух, я завертела головой по сторонам в надежде найти или понять причину охватившей меня паники. Однако куда ни обращался мой взор, всюду непоколебимой стеной возвышался лес, и не было ни звука, ни дуновения ветра, ни хоть какого-нибудь движения. Я зажурилась и попыталась досчитать до десяти, но добралась лишь до семи, когда слух уловил что-то. Только это был не шёпот, не звук, а дыхание, чьё-то дыхание у меня за спиной. Между лопаток ледяной змеёй скользнул страх, я отпрыгнула, развернулась — пустота. Да вот только ощущение присутствия не пропало, и теперь мне стало казаться, что из-за каждого чёрного ствола, из-под каждого запорошенного снегом куста на меня были устремлены пары внимательных глаз. Понимая, что теряю последние капли самообладания, я со всей силы сжала виски руками, зажмурилась так, что перед глазами заплясали разноцветные круги, а потом резко отпустила голову и распахнула очи. Самое удивительное — это помогло. Приступ паники, как и ощущение присутствия с вытекающими отсюда невидимыми взглядами, прошли и теперь остались где-то на грани сознания на уровне отголосков притуплённой боли. И пусть внутренне мне стало намного легче, оставаться дальше посреди заснеженного леса я не собиралась.

«Так и в Снегурочку можно превратиться или снежную бабу… Или нет, наверное, лучше в Снегурочку. С другой стороны, кто из них там хуже закончил?»

Мысленно усмехаясь этой пусть и незначительной, но шутке, я медленно пошла вперёд, хотя и не могла с уверенностью сказать, что это было правильное направление, но какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что двигаться следовало именно туда. Не прошло и нескольких минут, как лес неожиданно расступился, и я оказалась на уже знакомой опушке. Впереди возвышались тронутые инеем главные врата цитадели лесных эльфов, а чуть правее от меня угадывались очертания дома Сельвен, где я провела такие уютные дни позднего лета. Сейчас пустые глазницы окон выглядели печально и потерянно, отчего сразу захотелось отвести взгляд. Я решила было отряхнуть подол от налипшего снега и замерла, только сейчас заметив свой наряд.

На мне красовалось тёмно-бордовое бархатное платье, очень напоминающее то, что мы примеряли с Эгет. Только вот я никак не могла вспомнить, когда его успели доставить. Та же искусно выкроенная звезда, лучи которой уходили за плечи и в складки юбки, элегантные узкие рукава и почему-то высокий ворот. Только выполнены были эти элементы из бархата другого цвета — насыщенного алого, и украшенные витиеватой золотой вышивкой. На фоне белоснежного пейзажа мой наряд казался ещё более ярким, почти вызывающим, но мне это было отчего-то приятно. Губы тронула улыбка, в то время как пальцы пробежали по переплетениям эльфийской вязи и мягкому ворсу ткани.

«Удивительно, что я до сих пор не замёрзла и не промокла».

Интуитивно я посмотрела вниз: так и есть, на мне были лишь лёгкие кожаные полусапожки. Решив, что ещё раз испытывать на себе эльфийские методы лечения простуды не входит в мои намерения, я чуть приподняла подол и поспешила ко входу во дворец.

Не доходя, правда, метров десяти до ворот, я остановилась, сражённая неожиданной мыслью: «А как мне удалось покинуть не только верхние уровни, но и вообще выбраться за пределы цитадели? И как я снова попаду внутрь?» В этот момент что-то заставило меня обернуться, и уже в следующую секунду задремавший было страх снова поднял голову. От самой кромки леса, по кипельно-белому холсту заснеженной природы пролегла тропинка из моих следов. И всё бы ничего, если бы они не были кроваво-красными. Всё ещё надеясь на просто пугающий обман зрения, я приподняла подол и взглянула себе под ноги: к моему ужасу снег под подошвами легких сапог уже побагровел в тон платью. Все попытки отбежать в сторону или отпрыгнуть оказались бесполезными — кровавых следов становилось только больше. С трудом подавив рвущийся из горла крик отчаяния, я ринулась к вратам и уже занесла кулак для того, чтобы постучать, но замерла.

«Что будет, если кровавые следы проявятся и внутри?» Но замешательство длилось не более нескольких секунд, потому что оставаться снаружи было ещё страшнее, и мгновения спустя мои кулаки уже барабанили по заледенелому металлу обшивки.

На моё счастье ворота открылись. Никто не задавал никаких вопросов, а я была настолько обрадована оказаться внутри, что поначалу даже не заметила отсутствие стражников и направилась уже к лестнице наверх, когда тяжёлые двери за моей спиной закрылись, отрезав, как оказалось, от единственного источника света. Всё вокруг погрузилось в кромешную тьму.

Расставив руки в стороны, я барахталась во мраке, словно тонущий в бушующем море несчастный путешественник, и постоянно металась то в одном направлении, то в другом, в надежде отыскать хоть какую-то точку опоры. Но всё было тщетно: снова и снова я натыкалась лишь на чёрную пустоту, удушающую и парализующую, как тогда, в пещере гоблинов. Все попытки «включить» внутреннее зрение потерпели фиаско, и с каждым безуспешным шагом паника начинала брать верх над разумом, особенно когда вспомнились эти высокие своды и широкие, уходящие в неизвестность коридоры дворца эльфов. Кроме того, с каждой новой попыткой отыскать хоть что-то в темноте, увеличивался и риск, что в какой-то момент я окажусь слишком близко к краю, оступлюсь и попросту сорвусь вниз. Дезориентированная и напуганная, я была похожа на загнанное в угол животное. В какой-то момент раскалённые до бела нервы не выдержали, ноги побежденно подкосились, и, рухнув на колени, я закричала, что было мочи. Мой голос резонировал от каменных стен, оглушающим эхом уносясь куда-то вверх. Звук всё нарастал, теряя сходство с человеческим голосом, отдаваясь почти болезненной вибрацией не только в моих ушах, но и во всём теле. От становящейся нестерпимой боли я зажмурила глаза, а в следующее мгновение — проснулась.

Этот сон преследовал меня вот уже несколько дней, пугая своим почти идентичным повторением из ночи в ночь. После второго случая я пыталась противостоять эмоциям, получить контроль над своим сновидением, но проигрывала каждый последующий раз и, повинуясь панике, неслась к воротам дворца, лишь для того, чтобы оказаться в обрекающей на безумие пустоте. Самое странное было то, что моей первой мыслью после пробуждения всегда было: «А проявились ли мои следы во дворце?» Только это был лишь сон, пусть пугающий и заставляющий посыпаться в холодном поту, но всё же сон… До сегодняшнего дня.

Эгет наконец закончила свои творения и утром, как обычно лишь стуком обозначив свой приход, торжественно внесла в комнату мои новые наряды. Несмотря на то, что после разговора с Сельвен относилась к кутюрье, мягко сказать, с подозрением, одного взгляда на синее и зелёное платья было достаточно, чтобы понять— то были истинные шедевры. Однако, моё восхищение улетучилось, стоило эльфийке достать последний наряд. Платье из тёмно-бордового бархата оказалось «доработанным», как сказала мастерица, и теперь передо мной на кровати лежал наряд из моего кошмара. Даже цвет и вышивка были идентичны тем, что я запомнила из своих сновидений.

Истолковав моё замешательство как восхищение, Эгет вдруг засуетилась и, ловко освободив от одежды, несколькими легкими движениями умудрилась облачить меня в бархат. Я же была настолько поражена, что даже не успела этому воспротивиться и теперь с ужасом и восторгом уже какое-то время смотрела на своё отражение. Эгет же, ещё раз с гордостью окинув меня взглядом и промолвив что-то вроде: «Даже тебя это делает особенной», — довольно скоро удалилась, оставив меня наедине с моими тяжёлыми мыслями.

Взирающая на меня из зеркальных глубин женщина была загадочно-прекрасна, и в этом шедевре эльфийского портного мастерства я выглядела завораживающе даже для самой себя. Но мне было не до этого, потому как перед внутренним взором одна за другой проносились сцены из моего сна. Как с диафильмом, я пыталась останавливать их в своей голове кадр за кадром, чтобы рассмотреть внимательно и, возможно, понять, что всё это могло бы значить. Предупреждение, отголоски прошлого, подсознательные страхи? — вариантов было множество, и ни один из них не нёс ничего хорошего. Я тяжело вздохнула и, с трудом оторвав взгляд от своего помпезного отражения, отошла к окну и распахнула ставни. В комнату ворвался морозный ветер, и стало легче. Да и само течение моих мыслей резко поменяло направление.

«Зима близко», — промелькнуло у меня в голове, заставив почти улыбнуться. За окном же, насколько хватало глаз, расстилалось полотно ощетинившегося оголёнными ветками леса.

Когда несколько дней назад ко мне пришло осознание того, какие события произойдут в уже совсем ближайшем будущем, это было подобно удару битой по голове. Одно дело погружаться в литературный мир, сопереживать героям, одновременно попивая чай, завернувшись в тёплый плед, а совсем другое — прочувствовать всё на собственной шкуре. Когда литературные персонажи перестали быть просто хорошо прописанными творениями чьего-то воображения и литературного мастерства, а стали теми, с кем ты делишь кров, хлеб, свои переживания, горести и радости… Именно сейчас мне было невероятно тяжело сохранять нейтралитет и держать язык за зубами, ведь за исключением всем известных в моём мире героев, умереть мог кто угодно: Сельвен, её брат, её отец. Да и к судьбам гномов я не могла более оставаться безучастной, и плевать на то, что в начале отношения у нас не складывались. Но, если говорить на чистоту, мне было очень страшно. Вот-вот должна была начаться война, в которой, помимо персонажей книги, погибнут люди, гномы, эльфы, — и я об этом знала и молчала.

«Скольких могу спасти, скажи я хоть слово? Десятки? Сотни? Тысячи? А сколько погибнет из-за моего молчания? И как потом посмею смотреть в глаза выжившим?»

От этих мыслей всё внутри леденело от ужаса, а к горлу подступала тошнота. Почему, ну почему я не могла ничего сделать? Или?.. Голова закипала. Я положила руки на подоконник и устало уткнулась лбом в свои бархатные рукава.

«Возможно, мой сон —отражение вот этих самых переживаний? Что если буду и дальше бродить в лесу своих мыслей, это в конечном счёте заведёт меня в угол?..»

Однако несмотря на то, что искушение взять и рассказать всё как на духу, было велико, меня снова останавливал страх. Только на этот раз он был направлен на дальнейшее будущее. Решение рассказать хоть что-то, предупредить хоть кого-то, будет означать в первую очередь ответственность за дальнейшую судьбу Средиземья, к чему я была, мягко сказать, не готова. Да и кто я была такая, чтобы даже думать на столь глобальные темы? В такие моменты предостережения Гендальфа как никогда громко звучали в моей голове. Однако, как оказалось, Олорин и сам был не безгрешен. Что если моё появление в Средиземье было предопределено и уже вплетено в матрицу развития дальнейших событий? И пускай ни о какой «вещей Кассандре» профессор в книгах не упоминал, но ведь это мог быть и просто осознанный литературный ход. В конце концов, в нашем мире это в первую очередь было художественное произведение или всё же нет?

Признаться, вопрос о том, откуда английскому профессору так хорошо, почти досконально были известны события столь отдалённого будущего, посещал меня уже не раз, но каждый придуманный ответ казался ещё более сюрреалистичным и неправдоподобным, чем прежний (хотя о каком правдоподобии можно вести речь, живя среди эльфов и деля постель с их королём?). Поэтому в какой-то момент я перестала обращать внимание на эту загадку и даже начала всячески её избегать, и вот сейчас эта тайна истории моего мира вновь хитро ухмыльнулась мне в лицо. Тихо зарычав от раздражения, приправленного негодованием: столько мысленной каши, да ещё и сон вдовесок; я резко выпрямилась, развернулась от окна и чуть ли не носом столкнулась с тем самым эльфом, чей образ только-только промелькнул в моём сознании.

Король был задумчив, и я готова была поспорить, что он наблюдал за мной уже какое-то время. Его светлые глаза сегодня показались мне неестественно тёмными, что нередко было предзнаменованием сильных эмоций, которые он обычно старательно скрывал.

— Я напугал тебя? — в этот момент я почти физически осязала его взор, который томительно медленно скользил по мне, словно исследуя каждую линию, каждую складку платья.

— Нет, — поспешила ответить я, и в этот момент наши взгляды пересеклись. Он иронично изогнул правую бровь, а в уголках губ притаилась недоверчивая усмешка. Мне пришлось сдаться и признать очевидное. — Ну, если самую малость.

Трандуил неожиданно улыбнулся.

— Я не хотел, — его голос был мягким, почти бархатным. Эльф протянул руку, которую я уже почти привычно приняла. Я отчего-то была уверена, что он привлечёт меня к себе, но вопреки ожиданиям, король отступил на несколько шагов и, отойдя от окна, вывел меня в центр комнаты.

— Я должен признать, что с каждым годом Эгет всё больше оттачивает своё мастерство. Это платье прекрасно, — он сделал небольшую паузу. — Оно идёт тебе.

Похоже, мне только что сказали комплимент, отчего я почти отвыкла в Средиземье и, если мне не изменяет память, от короля вообще слышала впервые, из-за чего внутренне резко помолодела лет так на пятнадцать. Пытаясь скрыть лёгкое смущение за улыбкой, я стала старательно разглаживать несуществующие заломы на складках тяжёлой материи.

— Благодарю, вы…

— Мы снова на вы?

Это заставило меня вскинуть голову: в глубине его глаз плясали задорные искры. Мои щёки предательски вспыхнули.

— Нет… — я постаралась взять себя в руки и, выбив из головы неожиданную подростковую стеснительность, продолжила уже более уверенно. — Ты прав, платье и вправду изысканное, даже, наверное, слишком.

— Оно тебе не нравится? — Трандуилоперся о стену рядом с камином и сложил руки на груди, продолжая рассматривать меня.

— О нет, оно прекрасно. Только я не совсем понимаю, что мне с ним делать. Этот наряд, как и другие два — почти шедевры, и они не совсем подходят для работы в лаборатории.

Несколько долгих мгновений король не произносил ни слова, лишь пристально смотрел мне в глаза. В его потемневшем взоре плескалась какая-то эмоция, которую мне было сложно растолковать, он же решил оставить её невысказанной и уже в следующую секунду пожал плечами и с улыбкой произнёс:

— Я понимаю, что ты привязалась к леди Сельвен, но, думаю, в лаборатории она справится и без тебя.

Его тон был лёгким, почти беззаботным, но для меня эти слова были подобно тяжелейшему камню, неожиданно навалившемуся на плечи. Возможно, я излишне драматизировала, но в последнее время король слишком часто пытался отвадить меня от больничного крыла.

— Мне нравится работать вместе с леди Сельвен, — отчеканила я немного резче, чем хотела, и почти сразу пожалела об этом: лицо Трандуила тут же утратило всякую мягкость и превратилось в непроницаемую, слегка надменную маску. Несколько шагов— и он оказался рядом и чуть склонился надо мной, холодно глядя сверху вниз, что очень напомнило мне одну из наших первых встреч, не хватало только подноса с вином.

— Твоё рвение похвально, но что будешь делать ты, когда дочь лорда Фаэлона покинет королевство?

Увы, ответить мне было нечего. Король еле заметно усмехнулся и выпрямился.

— Я пришёл сегодня, потому что хотел закончить наш разговор, но, похоже, ты не в настроении.

— Закончить наш разговор? — я была поистине удивлена.

— Несколько дней назад ты рассуждала о даре предвидения, — по моей спине пробежал холодок. Я очень хорошо помнила ту ночь, когда эльфийское вино настолько развязало мне язык, что я чуть не выболтала всё и вся. Трандуилже тем временем продолжил: — Так вот мне интересно, что ты знаешь? То, как ты говорила о будущем… Тебе что-то известно, и я хочу знать, что именно.

В этот момент он снова был королём, а я… я всего лишь служанкой, пускай и в красивом бархатном платье. Неожиданно я увидела себя со стороны, и на душе стало горько: вот стоит женщина в чужой комнате, в чужом платье, полностью во власти чужой воли. Все мои привилегии и свободы — не более чем иллюзия, каковой и был сам тот выбор, который даровал мне сейчас Трандуил, как истинный мудрый политик. Всё, что у меня осталось моего — это прошлое и знания, и я не собиралась делиться ими вот так, почти прижатой к стенке.

— Я не умею видеть будущее. И тот разговор, что имел место быть между нами — не более, чем мои размышления на эту тему, навеянные винным дурманом, — я говорила на удивление спокойно и размеренно, всё время почти не мигаясмотря ему в глаза. Но вот было произнесено последнее слово, и в комнате повисла напряжённая тишина. Король ждал. Один удар сердца, второй — я молчала. Третий. Трандуил резко выпрямился и, как будто прибавил в росте, накрыв меня своей тенью. Его лицо было всё так же непроницаемо — лишь сжатые в тонкую полоску губы говорили о бушующем внутри негодовании.

— Что ж, будь по-твоему, — промолвил он холодно. — Но, думаю, на сегодня стоит закончить.

Лёгкий кивок обозначил окончание разговора и визита. Он грациозно развернулся, почти не потревожив складки серебристой мантии, и решительно направился к двери, но, сделав несколько шагов, резко остановился и полуобернулся в мою сторону.

— У эльфов есть целая вечность, чтобы ждать, — король смерил меня пронизывающим взглядом, — однако моё терпение не безгранично, Ирина.

Он ушёл, оставив после себя тяжёлую атмосферу недосказанности. А ещё я была уверена, что этот разговор был только началом, и рано или поздно мне придётся с ним поговорить. Неожиданное чувство вины заворочалось внутри: «Почему я не рассказала ему всё сейчас? Откуда это упрямство?» А было ли это только упрямством? Ведь в своё время я поведала свою историю и Гендальфу, и Элронду, и много кому ещё, с кем меня связывали намного менее интимные отношения. Так почему же каждый раз, когда я была уже готова открыть рот, чтобы излить на прекрасного эльфа свою непродолжительную, но насыщенную событиями биографию, мне будто кто-то пережимал горло, лишая возможности произнести хоть звук.

«Ключевая фраза здесь — в своё время. Вспомни, что произошло после твоих откровений, и к чему всё это привело? Праздник Света Звёзд был совсем недавно…», — был печальный ответ моего внутреннего голоса. Голова побежденно упала в ладони.

Я запуталась в своих мыслях, переживаниях, чувствах, но в первую очередь —в своих страхах, и до такой степени, что даже элементарные слова благодарности затерялись где-то в эмоциональном омуте. Помимо воли взгляд скользнул по тяжёлым складкам бархатного наряда. Я встрепенулась, метнулась к выходу, рванула дверь, но драгоценные секунды уже были упущены: за порогом меня встретили лишь пустынные и безмолвные лабиринты каменных стен. Даже если бы я попыталась его сейчас найти, просто не знала, где. Ведь несмотря на то, что происходило в моей и его спальнях, за их пределом он продолжал оставаться королём Лихолесья, а я — служанкой. В глазах предательски защипало, только вот не столько от обиды, сколько от злости на саму себя. Но самым противным оказалось тошнотворное ощущение, даже осознание, что сегодня я совершила ошибку, за которую рано или поздно придётся заплатить. Да вот только лить слёзы и заниматься самобичеванием было бессмысленно и уже поздно, как и стоять посреди коридора, потерянно озираясь по сторонам в наивной надежде, что он вновь появится из-за угла. Словно в ответ на мои мысли, дверь за спиной тихо щёлкнула, из моей груди вырвался усталый вздох, и пока разум приходил в себя, ноги уже несли в знакомом направлении.

Остаток моего дня прошёл в саду, и только ближе к закату я вернулась в уже опустевшую лабораторию, что меня немало обрадовало. А после всю ночь до первых лучей восходящего солнца провела в небольшом кабинете, где под аккомпанемент тихого потрескивания дров в камине усердно записывала всё, что ещё хранил мой разум о том мире, который канул в океан пепла времени.

С тех пор прошло уже несколько дней, а он всё не появлялся — лишь пару раз мне удалось уловить всполох знакомой алой мантии, исчезающей за поворотом, но не более. Предоставленная самой себе, эти дни я провела за своими мемуарами и думами, и передумалось мне многое. Но всё чаще я возвращалась к тому вопросу, что задал мне венценосный эльф. Желал Трандуил того или нет, но та фраза, брошенная вроде бы мимоходом, всколыхнула одни из самых глубоких страхов и переживаний, связанных не столько с возможным скорым расставанием с Сельвен, сколько с моим нынешним положением в целом.

Что будет потом, когда меня вновь настойчиво попросят покинуть нынешние покои? Наша с ним связь была настолько странной, неожиданной и скандальной, что порой я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. И если в какой-то момент и испытывала какие-то иллюзии в духе сказки про Золушку, то тот памятный разговор с Эгет избавил и от этих розоватых очков. Поэтому подсознательно я готовила себя к тому, что в один прекрасный момент всё закончится. Возможно, я наскучу королю, он пресытится, найдёт себе другую или же ему надоест балансировать на грани скандала, — причин было предостаточно. В лучшем случае, просто состарюсь. Ведь если смотреть правде в глаза, по меркам Средиземья в свои тридцать с хвостиком я уже давно выбыла из возраста потенциальных невест. Возможно, здесь, среди эльфов, это и не ощущалось так остро, но окажись я среди людей, то давно бы уже считалась старой девой. В этом мире обычные женщины ближе к сорока уже готовились к тому, чтобы нянчить своих внуков… На этой мысли я заставляла себя остановиться, потому что дальше следовало нерадостное осознание, что у меня этого простого женского счастья, скорее всего, никогда не будет. Так что же ждёт меня? Выход на заслуженную пенсию с содержанием? Казённая квартирка на нижних уровнях? В такие моменты я действительно не знала, смеяться мне или плакать. То, что Сельвен рано или поздно снова покинет лес, не было откровением. Однако, чем больше я думала, тем больше мне хотелось отправиться вместе с ней. Да вот только: «Он теперь тебя никогда не отпустит», — сказала как-то эльфийка, и тогда мне эти слова показались даже романтичными, но сейчас они звучали почти как приговор. Да, дочь лекаря снова вернётся, как обычно, лет через двадцать. Для неё это мгновение, для меня — почти целая жизнь. Хотя, возможно, мне не придётся ждать так долго.

Сначала я ничего не замечала, кроме лёгкой слабости. Но с каждым днём, проведённым вне общества Трандуила, я всё острее ощущала, как таяли мои силы, которые сдерживали внутреннюю энергию. Поэтому мало удивилась, когда встретила очередное утро в умывальной комнате на окровавленном полу. Мысли путались, и, похоже, в какой-то момент сознание покинуло меня, но факты были на лицо. Кутаясь в покрывало, я наспех вытерла пол испорченной ночной рубахой, которую пришлось почти содрать с себя холодными, плохо слушающимися руками, и после поспешила избавиться от всех улик так же, как и когда-то в доме Сельвен — кинув всё на съедение голодному пламени. Но легче от этого почти не стало.

В тот день в лаборатории, то и дело ловя на себе напряжённые взгляды Сельвен(что не удивительно, потому что выглядела я «краше в гроб кладут»), я поняла, что пришла пора ей открыться: возможно, она знала какое-то снадобье, которое поможет подавить мою магию и выиграть драгоценное время. Но я была ещё очень слаба и поэтому решила отложить все объяснения до следующего утра. А ночью пришёл он.

Его руки были такими тёплыми, что даже от прикосновения ко лбу по всему телу стало растекаться мягкое, уютное тепло. Он что-то шептал, про то, что моя кожа слишком холодная, но слова исчезали где-то на кончиках его пальцев. Лёгкость, к которой я так привыкла, что уже почти и не замечала, возвращалась в моё тело с каждым ударом сердца, заставляя ещё острее осознавать её нехватку последних нескольких дней. От переполняющего ощущения жизни я утратила всякую возможность говорить и только цеплялась за него, как утопающий хватается за сброшенный в последний момент спасательный круг, вдыхая знакомый аромат хвои и бергамота. По щекам текли непроизвольные слёзы, но я не могла их остановить, да и не это было сейчас важно. Плевать, что сейчас в его руках, в его глазах, я была слабой — зато я была живой. Непроницаемая темнота вокруг нас была наполнена его дыханием, тихим шёпотом и убаюкивающими ударами сердца у виска, и в какой-то момент я сдалась, позволив себе утонуть в его присутствии рядом. Я заснула, и на этот раз в том кошмаре, когда двери дворца снова закрылись за моей спиной, отрезав от света, я слышала тихий смех.

* * *

Почему он был уверен, что она придёт? Нет, он прекрасно понимал, что ей было просто не по статусу самовольно приходить к нему в спальню, да и что скрывать, подобная наглость никому не была дозволительна. Однако он очень желал, чтобы она решилась на это безумство, как тогда, после бала… Эта мысль была настолько глупой и наивной, что он готов был смеяться над собой, но всё же продолжал ждать. И вот прошёл день, второй после той тёплой ночи, но её так и не было, а ожидание уступило место разочарованию, смешанному с раздражением. Хотя причиной последнему были ещё и вести, принесённые из Эсгарота.

Глупые гномы, заручившиеся поддержкой и всем необходимым у ещё более глупых людей, всё же отправились к Одинокой горе. С момента их отплытия прошла уже неделя, почти две, а значит, уже совсем скоро отряд этих упрямых достигнет каменной вершины, и от этого делалось очень неспокойно на душе: что-то подсказывало, что Торин и его спутники лезут прямиком в осиное гнездо. Это дурное предчувствие ещё больше усилилось после того странного ночного разговора, и чем больше он об этом думал, тем ещё более убеждался, что ведьма что-то знала, ну или по крайнее мере, тоже чувствовала. Ему было необходимо с ней об этом поговорить…

«А ты всё витаешь в розовых мечтах!» — практически взревел внутренний голос, да так, что фраза ноющей болью запульсировала в висках.

Трандуил стоял на террасе, где-то внизу под ногами тёмным морем волновался древний лес. Пытаясь справиться с болью, он прикрыл глаза, но та не желала отступать.

«Ты позволил этой смертной слишком многое. Она что-то знает, и это что-то может иметь прямое отношение и к твоему королевству, и твоему народу. Так почему же ты до сих пор так и не решился потребовать от неё прямых ответов?»

Король невольно скривился, вцепившись в мраморные перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Его внутренний голос, так похожий сейчас на голос отца, был холоден, резок и абсолютно прав. Почти через силу он разомкнул веки, но взор наткнулся лишь на стену мрачного, тревожного леса.

«Ты делишь королевское ложе со смертной, о которой почти ничего не знаешь. Но самое смешное — ты даже не решаешься об этом спросить. Всё ждёшь подходящего момента, или что она расскажет всё сама. Однако ведьма, кажется, не торопится…»

Трандуил резко выдохнул, а внутренний голос, тем временем, всё не унимался:

«Ты стал слабым. Она — твоя слабость! Она одурманила тебя…»

— Нет! — прорычал он, яростно встряхнув головой. Этот голос был слишком навязчив, и его непрекращающееся бубнение заволакивало разум. В ответ на это лес, казалось, ещё больше заволновался, невольно заставив усомниться в том, были ли все эти мысли его собственными. Налетевший порыв ветра разметал волосы, рванул мантию, полыхнувшую бледным серебром даже в тусклых лучах луны, но короля, казалось, это мало заботило. Под всё новыми и новыми ударами стихии он непоколебимым светлым силуэтом замер под нависшим иссиня-чёрным небом и всё напряжённо вглядывался куда-то в темноту.

— Довольно! — слово сорвалось с его уст и, подгоняемое ветром, унеслось куда-то вдаль. Трандуилпрезрительно усмехнулся, гордо расправил плечи и неторопливым шагом направился обратно в свои покои.

* * *

Наверное, ему стоило обозначить своё появление, когда он только зашёл в её покои, но он этого не сделал и даже не до конца понимал почему. Возможно, это было простое нежелание нарушать её задумчивость, или же тайная надежда увидеть что-то в тот момент, когда она не скрывается за внутренними стенами. Но это было за мгновения до, а сейчас, когда она смотрела на него с удивлением и тревогой, он вновь остро ощутил эту странную ауру чужеродности, которая поразила его ещё тогда, когда он обладал ею впервые. Облачённая в дорогой бархат, она не была похожа ни на служанку, ни на дворянку, ни на эльфа, но и не на человека, а казалась выдернутой откуда-то из другой картины, ему абсолютно не знакомой. И одновременно она была так хороша в этом наряде цвета свежей крови. Понимала ли она это? Почему-то он надеялся, что нет. Однако, утомлённый неспокойными думами, в это утро он пришёл не за этим.

— Я напугал тебя?

— Нет.

Она соврала. Да, она почти сразу исправилась и призналась, но эта бессмысленная маленькая ложь в самом начале уже совершила своё дело, и разрушила тот почти хрустальный момент волшебного доверия. Всю ночь он боролся со своим собственным внутренним голосом, убеждал сам себя в том, что ей можно было доверять. Но сейчас, одного лишь слова было достаточно, чтобы перечеркнуть все его ночные аргументы и старания. Помимо воли внутри вспыхнула искра разочарования и негодования, которая только ещё ярче разгоралась с каждым следующим произнесённым словом. Когда же женщина почти с вызовом бросила ему в лицо, что желает и дальше продолжать работать в лаборатории, он уже не смог сдержаться. И дело было даже не в самом желании, хотя её рвение и наводило на мысль, что смертную и дочь лекаря связывали не только отношения хозяина и слуги.

Понимала ли ведьма, как далеко зашла? Покои в верхнем дворце, наряды, развлечения и почти полная свобода передвижения, — это всё было в её полном распоряжении. Ради неё он позволил себе неслыханное: делить королевское ложе со смертной служанкой, пусть и наделённой способностями к магии. Он рисковал очень многим ради одной ночи рядом с ней, а что получил взамен? Надменность, дерзость, неблагодарность, ложь, а теперь ещё и требования! Кем она себя возомнила, чтобы вести себя подобным образом с королём? Если ему не изменяла память, нарезание стебельков в лаборатории не приравнивалось к возведению на трон. Последняя мысль заставила иронично усмехнуться.

Ирина рубила с плеча, не думая о том, что будет, когда Сельвен наконец-то удастся сбежать обратно к людям. Поэтому его вопрос попал в точку. Её глаза расширились, она даже приоткрыла было рот, чтобы ответить, но с языка не сорвалось ни слова. В этот момент его ведьма выглядела потерянной и хрупкой, как тот самый необычный цветок, именем которого он нередко называл её про себя, и он решил дать ей ещё один шанс. Но всё оказалось зря. Напрасно ждал он правды после её пламенных объяснений, как и напрасен был весь этот разговор. Его внутренний голос победил, отчего на душе почему-то стало тошно, а разочарование и негодование сменились гневом. С него было довольно.

Прошло уже несколько дней, но он всё держался вдали от комнаты за потаённой дверью, хотя не раз замечал в коридорах дворца присутствие её хозяйки. И пусть ему не хватало её рядом, в то же время, они оба зашли уже слишком далеко, чтобы довольствоваться лишь малыми удовольствиями тела — он желал её всю. Ведьма же продолжала оставаться для него закрытой, и те единичные проблески из её прошлой жизни, которые Ирина решилась ему поведать, лишь раздразнивали и распаляли его жажду. Трандуил вынужден был признать, что порядком устал постоянно пытаться подобрать ключ к её душе, но и не мог отпустить просто так. Столь противоречивые чувства были для него непривычны, вернее, он почти позабыл, каково это. Но эти тени юности его не радовали, а напротив, напоминали слишком о многом, что он пытался предать забвению. Пытаясь оградить свой разум от мыслей о смертной, король с головой погрузился в государственные дела (благо недостатка в них никогда не было), однако это было сложнее, чем он думал, и порой казалось, что сами стены замка источали этот чуть сладковатый одурманивающий аромат. Наверное, отчасти из-за этого, сегодня король и оказался в лесу.

Эльфы редко заходили в эту часть Эрин Галена, и их нельзя было винить. Погружённый в полумрак даже в час летнего полуденного зноя, лес здесь казался суровым и негостеприимным. Да и он сам помнил, как, оказавшись тут впервые, невольно стушевался пред ликом немой неприступности великих древних буков, утонувших в изумрудном мхе. Но с годами он не только привык к этому месту, но и стал сознательно прокладывать путь именно в эту часть чащи.

Смешно подумать, но привела сюда его легенда, которую однажды поведала ему одна из древних Сильван. Это было в те времена, когда эти земли были для них новы, а он был ещё юн духом и жаждал тайн и загадок. Рассказывали, что жил среди их народа ловкий и статный эллин, искусный охотник и опытный следопыт. Он любил лес и нередко наведывался в такие его уголки, куда обычные эльфы Сильван старались не забредать. И однажды он так далеко ушёл в лес, что сбился с пути. День клонился к закату, и ему было всё сложнее распознавать ориентиры, да и не знал он их в этой части леса. Эльф долго плутал среди деревьев, мысленно взывая к ним, прося показать дорогу обратно к его народу, но вместо этого чаща вывела его к поляне, посреди которой возвышался огромный монолит. Камень, глубокого синего цвета, мерцающий серебристой дымкой в лучах заходящего солнца, поразил эльфа своей красотой, напоминая о летнем небе, украшенном россыпью звёзд. Следопыт удивился, почему никто и никогда не рассказывал об этом месте, да и сам монолит, гордо взмывающий над кронами великих деревьев, должен был быть виден издалека. Заинтригованный, он решил осмотреть необычное место, когда на одном из близлежащих выступов заметил фигуру. То была юная дева. Её глаза сияли, словно звёзды, а длинные волосы иссиня-чёрным шёлком лишь немного прикрывали наготу грациозного тела. Внешне она не была похожа ни на эльфа, ни на человека, но чем дольше эллин смотрел на неё, тем прекраснее она ему казалась. Поражённый, он даже не заметил, как незнакомка соскользнула вниз и приблизилась, а очнулся лишь тогда, когда ощутил на губах сладость её поцелуя. Они провели вместе всю ночь, заснув лишь с первыми лучами солнца, а наутро не обнаружилось ни девы, ни монолита. Сколько ни звал, сколько ни искал эльф свою незнакомку, всё было напрасно. Опечаленный, он уже повернул обратно в чащу, когда что-то привлекло его внимание в высокой траве. То оказался чудесный камень овальной формы, очень похожий на тот, который эльф увидел днём ранее. Казалось, кто-то спрятал частицу звёздного неба в этот необычный минерал, и отполированный неизвестным мастером, он мерцал в руке, притягивая взор и завораживая своей глубиной. С тяжёлыми думами следопыт спрятал находку у сердца и отправился в обратный путь. Он вернулся, однако после того случая жизнь среди его народа стала для него невыносимой: цвета поблекли, музыка резала слух, а облик эльфийских дев уже не услаждал глаз, и лишь при взгляде на чудесный камень его лик светлел и вновь наполнялся жизнью. И вот на исходе третьей луны эльф вновь оказался на той самой поляне, но та была всё так же пуста, как и в то утро, и только сладкий аромат, что витал в воздухе под тёмными кронами напоминал ему о его таинственной незнакомке. Много лет и много лун провел эллин в поисках, снова и снова приходя в ту часть древнего леса, но всё было напрасно. Его душа и сердце меркли с каждым днём, пока однажды он не ушёл в лес и больше не вернулся. Говорили, что он стал тенью, растворился в воздухе, чтобы хоть так быть ближе к своей потерянной любимой, но следопыт унёс эту тайну с собой, как и тот чудесный драгоценный камень. С тех пор эльфы Сильван старались избегать той части леса, чтобы тоже случайно не наткнуться на странный монолит и нагую незнакомку.

Трандуил не знал, что именно так поразило его в той легенде: образ таинственной прекрасной девы или необычный драгоценный камень. Его воображение рисовало невероятные картины, заставляя сердце биться сильнее, будоража кровь. И вот однажды он не выдержал: выведал дорогу и отправился в чащу, но, к своему великому разочарованию, не нашёл ни девы, ни драгоценностей, и только само место поразило его своей необычайной аурой. Он стал бывать здесь чаще, особенно когда желал побыть наедине со своими мыслями, чувствами и откровениями. Именно в этой части леса ему было легче всего ощущать древнюю магию, захоронившуюся в корнях деревьев, она отвечала ему видениями и порой на такие вопросы, которые он не решался задать даже самому себе.

Вот и сейчас его взгляд задумчиво бродил по переплетениям оголённых ветвей. В какой-то момент ему показалось, что среди диковинных узоров, в которые складывались кроны деревьев, он разглядел очертания лица. Он невольно зажмурился и слегка встряхнул головой, снова открыл глаза, но, вопреки его ожиданиям, облик не рассеялся, а даже как бы стал чётче. Стало немного не по себе, и король инстинктивно положил руку на рукоятку меча.

— С каких пор ты боишься меня, правитель эльфов? — глубокий голос, будто, раздавался отовсюду, но в первую очередь изнутри самого короля. Трандуил резко развернулся, но вокруг никого не было, кроме образа, сотканного из ветвей.

— Кто ты? Покажи себя! — потребовал он, гордо расправляя плечи. Он был напряжён, как натянутая тетива лука, готовая в любой момент сорваться и отпустить на свободу свой смертельный снаряд.

— Ты смотришь на меня, но отказываешься видеть… — прогудело в ответ. Взгляд вновь скользнул по очертаниям лика, спрятанного в кронах деревьев, и на этот раз гротескное лицо еле заметно усмехнулось.

— Кто ты? — голос лесного владыки был чуть громче шёпота, но он и так уже знал ответ.

Тишина. Порыв ветра взметнул его походный плащ, ветви закачались и образ исчез, но лишь для того, чтобы мгновение спустя появиться снова, только в другом месте: теперь ближе.

— Тебе действительно нужен ответ?

Эльф отрицательно покачала головой и тут же почтительно склонился:

— Великий Эрин Гален…

— Это имя дали мне эльфы… — неожиданно деревья беспокойно закачались, всё вокруг заполнил многоголосный шёпот, в котором король мог с трудом распознать хоть какие-то слова. Звук всё нарастал, превращаясь в оглушающий, резонирующий гул, отдающийся вибрацией внутри самого эльфа. Мощный поток энергии накрыл короля с головой, проникая в самые затаённые уголки его естества, драконьим пламенем растекаясь по венам. Ощущения дезориентировали и одновременно наполняли всё тело необычайной лёгкостью.

— Когда ты пришёл ко мне впервые, на твоей голове ещё не было короны, а в сердце ещё царила горячность юности, — голос прорезал какофонию звуков, в одно мгновение опустив на них занавес оглушающей тишины. Помимо воли с губ короля сорвался вздох облегчения. Его же собеседник, тем временем, продолжал. — С тех пор мои чертоги видели много зим, а кроны деревьев серебрили много лун. Я видел в тебе вопросы, радость, боль потери и предательства, но впервые я вижу в душе твоей такое смятение. Поэтому тебе сложно прислушиваться к своим ощущениям — тебе нужны прямые ответы, — король прикрыл глаза. В наступившей вновь тишине его сердце гулко ухало, эхом отдаваясь в голове.

—Итак, я уже ответил на твой первый вопрос, — слова выпорхнули и растворились в терпком осеннем воздухе. Трандуилв свою очередь утвердительно слегка кивнул головой. — Но ты пришёл сюда не за этим, серебровласый король. Я чувствую, как тяготят тебя твои желания, однако ты сам не знаешь точно, чего хочешь. Слишком глубоко спрятаны тайны и мысли…

В этот момент по образу пробежала рябь, ветви расступились и он рассыпался, но лишь для того, чтобы уже в следующее мгновение появиться справа от короля. Что поразило Трандуила, это то, что теперь этот лик, застывший в оголённых кронах, словно в паутине, принял очертания его собственного лица и теперь король был не в силах отвести взгляда от своего отражения, поразительного и вместе с тем пугающего.

— Я могу помочь тебе, — прогудел лес. Словно в подтверждении его слов несколько чёрных веток потянулись к Трандуилу, и он невольно сделал шаг назад.

— Помочь? — сорвалось эхом с его языка.

— Великой Пуще нужен великий правитель! — слова раскатами грома взорвали зачарованную тишину чащи. — Твоё смятение заглушило голос разума, король эльфов.

Последнее прозвучало как упрёк, и Трандуил заметно помрачнел, но продолжил хранить молчание.

— Тьма набирает силу, она расползается подобно болезни по моим чертогам, проникает вглубь… Ты будешь не в силах ей противостоять, если в твоей душе будет хоть тень слабости. Ты не сможешь защитить свой народ.

Последняя фраза жгучим хлыстом резанула по самому живому, он дёрнулся, но ни один мускул не дрогнул на его лице, и только глаза стали будто бы темнее.

— Как ты можешь мне помочь, Эрин Гален?

Нестройные голоса зашептали с новой силой, однако налетевший порыв ветра в один момент развеял их, словно стаю надоедливой мошкары. Когда же лес вновь заговорил, его тон стал немного мягче:

— Откройся мне. Я дам тебе то, что ты желаешь, и помогу не потерять это.

Какая-то тревожная мысль забилась на грани сознания короля, но, так и не оформившись в слова, побежденно замолкла.

—Ведьма… — прошелестело над самым ухом, и Трандуилневольно втянул воздух. — Я встречал её здесь, и даже сейчас ощущаю на тебе аромат её магии, правитель эльфов.

— Она… — что-то сорвалось внутри, перед глазами замелькали образы Ирины, но он больше уже не сдерживал себя. — Она говорит, что забыла многое…

— Забыла или хочет забыть.

Король невольно нахмурился.

— Знаешь ли ты, откуда она?

Неожиданно в ответ лес тихо засмеялся.

— Из восточных она земель или западных — разве это имеет значение? Главное, что сейчас она здесь. Но знай, её мысли всё чаще смотрят вдаль.

— Что ты имеешь в виду?

Однако собеседник будто и не слышал его.

— Совсем скоро она может покинуть мои чертоги, улететь, словно сорванный ветром последний осенний лист…

Поднявшийся ветер взметнул вверх хоровод опавшей листвы, завертел над головой, и с каждым витком этой своеобразной короны молчавшие доселе голоса всё больше набирали силу. Вскоре в водовороте звуков уже было невозможно что-либо разобрать. Глаза резало от пыли, а когда голову пронзила резкая боль, Трандуил не выдержал и покачнулся, невольно склонившись, зажмурился, прижав ладони к ушам, но в тот момент, когда, казалось, сил терпеть происходящее почти не осталось, все неожиданно прекратилось. Листья печальным буро-красным водопадом упали на землю. Взгляд тут же метнулся туда, откуда на него только-только смотрело его собственное гротескное отражение, но не увидел ничего, кроме переплетённых чёрных веток. Он попытался мысленно обратиться к недавнему собеседнику, но вопросы наткнулись лишь на стену молчания — окружавший лес был снова недвижим и задумчив. Ещё несколько мгновений король напряжённо прислушивался к своим ощущениям, а потом неожиданно сорвался с места и устремился в чащу, обратно по направлению к цитадели лесных эльфов.

Слова, принесённые из глубины леса, подобно кинжалу врезались ему в память, а потом чья-то жестокая рука ещё и повернула оружие несколько раз, разбередив старые раны, страхи и воспоминания. Он спешил, почти не замечая ничего под ногами, будто именно этой ночью она может исчезнуть, а, оказавшись во дворце, не раздумывая, направился к потайной двери.

В комнате было темно, но под балдахином без труда можно было распознать знакомые очертания фигуры. Несколько бесшумных шагов, и вот она уже на расстоянии вытянутой руки: в белесых лучах мутной луны её лицо выглядело спокойным, но уставшим и слишком бледным. Прежде чем король осознал, что делает, его рука уже потянулась вперёд, кончики пальцев невесомо скользнули по её лбу — он замер.

Холод, как и тогда, когда её только принесли из каморки — сердце тревожно пропустило удар. Он склонился над женщиной и на этот раз взял её лицо в ладони. Её кожа была ледяной, и его руки почти сразу озябли. Казалось, что мороз стремился проникнуть внутрь его самого, но в этот момент Ирина неожиданно открыла глаза. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а потом она резко подалась вперёд, приникая к нему всем телом. Что происходило дальше, он даже после, находясь наедине с собой, не мог объяснить. Словно какой-то невидимый, но почти физически осязаемый поток накрыл их с головой. Она что-то шептала на непонятном ему языке, по щекам бежали горячие слёзы, а он не мог оторваться от неё ни на секунду, крепко обнимая, прижимая к себе, словно так мог победить тот страх, что поселился в его душе после странной аудиенции в лесу. Под утро её дыхание стало более равномерным, а на щеках проступил лёгкий румянец. Однако он всё никак не мог заставить себя покинуть комнату и ушёл лишь с предрассветными сумерками.

Утро застало его в рабочем кабинете. И пусть на губах ещё ощущалась сладостное послевкусие её магии, мысли его были тяжёлыми. Хмуро взирая из-под тёмных бровей, Трандуил снова и снова пробегал глазами по докладу с южных границ. Снова орки. Но если в прошлый раз отряд явно преследовал кого-то, а, сопоставив все тогдашние события, выходило,что гномов, то теперь довольно многочисленный отряд был замечен у южных рубежей. Разведчики вели его довольно долго и уже хотели посылать за подкреплением, чтобы перейти в наступление, когда орки неожиданно ускорили темп и, резко повернув на юг, углубились ещё больше в лес, где их и потеряли. Складывалось впечатление, что им был отдан приказ, отчего и спешка, или же они заметили слежку. В любом случае, их след терялся на юге Зелёной Пущи. Трандуилотложил свиток и задумчиво прищурил глаза.

«Что могло привлечь эти низменные создания в чащу Эрин Галена?» А памятуя о нелюбви орков к лесам, он ни капли не сомневался в том, что отряд не просто проходил мимо, а цель их следования находилась именно здесь. А значит, причина появления орков должна была быть очень веской.

Король откинулся на высокую спинку стула и чуть прикрыл глаза, мысленно систематизируя в голове то, что он знал и что помнил о южной Зелёной Пуще. Но именно здесь тьма чувствовалась особенно остро.

«Она всегда говорила, что скверна распространяется именно оттуда…» — он чуть скривился, словно последняя мысль причинила ему физическую боль, а потом резко выпрямился и открыл глаза. «Да вот только нет там ничего. Ничего кроме старой заброшенной крепости. Ведь тогда все разговоры о Некроманте оказались беспочвенными, и Серый маг там ничего не обнаружил. Как жаль, что она об этом так никогда и не узнала…»

Трандуил поднялся и подошёл к окну. По лицу скользнули серые лучи уставшего осеннего солнца, которое еле-еле пробивалось сквозь хмурое одеяло тяжёлых тёмных облаков. Под ногами древний лес уже давно растерял остатки своего осеннего убранства, и голые ветки устремлялись вверх, словно истощённые руки нищенки. Его взгляд устремился к размытой линии горизонта, где за неясными очертаниями гор скрывалась одинокая крепость на холме.

«Многое могло измениться. И если тогда Дол-Гулдур был пуст, кто знает, что скрывается за его мрачными стенами сейчас?»

Его мысли неожиданно наполнил гул голосов, и с каждым мгновений среди них король всё яснее мог различить уже знакомый с прошлой ночитембр. Звуки уже почти складывались в слова, когда в дверь резко постучали. Наваждение тут же прекратилось, и он невольно поёжился от воцарившейся звенящей тишины, поэтому сам поспешил её нарушить:

—Войдите!

* * *

В тёплом полумраке на широкой кровати, скрытые в переплетённых измятых простынях, угадывались очертания двух тел. Мутные восковые слезы лениво сбегали вниз по ножке золочёного подсвечника, который, казалось, почти растворился в воздухе, наполненном мягким оранжевым светом камина. Наблюдавший за этим эльф улыбнулся и, словно вдохновлённыйзрелищем, игриво пробежался кончиками пальцев по спине покоившейся рядом женской фигуры.Кожа была чуть влажной, но одновременно бархатистой, отчего его ленивая улыбка стала шире и, не удержавшись, он подался вперёд и чувственно коснулся губами места чуть ниже лопаток. Наградой за это было почти беззвучное мурлыканье, отозвавшееся лёгкой вибрацией в грациозном женском теле.

—Я думал, ты спишь, — его горячий шёпот опалил кожу в то время, как юркий язык пробежал вдоль позвоночника.

—Разве позволишь ты мне такую роскошь? — в её нарочито серьёзном тоне без труда угадывалась улыбка.

— Тебе стоило лишь повести бровью, коли ты была против… — его рука нырнула под невесомое покрывало и опустилась ещё ниже.

— Против? Против чего? — её попытку обернуться после этих слов он тут же пресёк, повелительно прижав к кровати одной рукой, в то время как вторая без труда скользнула между её бёдер.

— Не знаю… — дразня, его пальцы, как бы случайно, притронулись к лону, но тут же замерли в мучительной близости. Эта власть над таким горячим и отзывчивым телом пьянила.

—Как я могу быть против? — словапоходили на стон. Дыхание стало более прерывистым. — Ты дразнишь, а я не в силах тебе отказать… — в этот момент его пальцы вновь нашли центр её наслаждения, заставив резко втянуть воздух, и только через несколько мгновений она вновь нашла в себе силы продолжить: — Я так слаба пред тобой. Этосмешно!

— Нет. Это прекрасно, — прошептал он над самым ухом, чуть царапнув мочку зубами. Его пальцы уверенно задвигались внутри. Спустя несколько мгновений она уже подавалась ему навстречу, слегка постанывая. — Ты прекрасна…

Ритм ускорился, и вскоре гибкое женское тело задрожало под волнами наслаждения. Покрывало сбилось вниз, полностью обнажив грудь с тёмными заострёнными сосками. Эта чарующая картина, этот момент единения — он отдал бы всё, чтобы это длилось вечно. Будто в ответ на его мысли, в следующее мгновение она выгнулась всем телом, зажмурила глаза и скользнула рукой вниз, накрывая его и тем самым крепко удерживая тело на пике наслаждения.

— Я люблю тебя, — не выдержал он и запечатлел невесомый поцелуй на грациозной шее.

Несколько ударов сердца в тишине.

— Не говори так, — всё ещё одурманенный страстью, её голос казался чуть надорванным.

— Почему?

— Нельзя, — отрезала та упрямо.

Он мысленно улыбнулся, разглядывая её сбоку: сейчас, оттенённый ореолом тёплого света, её точёный профиль казался ещё более совершенным и тонким. Пусть этот разговор между ними повторялся из раза в раз, и каждый раз её ответ был именно таким, он готов продолжать делать это столько, сколько потребуется, чтобы наконец переубедить её раз и навсегда. И это было ей прекрасно известно, поэтому вот уже в который раз с алых губ сорвался раздражённый выдох. В следующее мгновение она уже легко соскользнула с кровати и, заученным движением накинув на плечи полупрозрачную шёлковую мантию (которая больше подчёркивала, нежели скрывала наготу),направилась к небольшому столику, на котором остался кувшин с вином и блюдо с засахаренными фруктами, бросив через плечо:

— Если бы я знала, что ты настолько настойчив, то никогда не позволила всему зайти так далеко.

— Ты злишься? — от удивления он даже привстал с подушек.

— Нет, — покачала она головой, вглядываясь в рубиновый напиток, зажатый в хрустальном бокале. — Наверное, просто не понимаю, зачем тебе снова и снова возвращаться к этому. Ты же всё и так прекрасно знаешь…

— Обстоятельства изменились, — он вновь расслабленно откинулся назад, любуясь грациозным станом его партнёрши. Та в свою очередь медленно повернулась к нему лицом.

— Не торопишься ли ты с выводами? — её бровь недоверчиво приподнялась. В ответ он лишь иронично хмыкнул. — Ты недооцениваешь моего племянника. Ты плохо его знаешь…

— Я слишком хорошо знаю твоего племянника, чтобы его недооценивать, — губы тронула почти незаметная улыбка. — Не забывай, как долго я находился с ним рядом…

— И тем не менее…

— И, тем не менее, он так ничего и не заметил.

— Он слишком любит себя, чтобы обращать внимание на тех, кто не может принести ему выгоды.

— Но ведь ты когда-то была ему полезна, разве не так?

— Именно что была, а потом он постарался забыть об этом как можно скорее. И смею заметить, что с каждым повышением его память становилась всё хуже. Признаться, я успела пожалеть о своём благодетельстве, но было уже поздно, — она улыбнулась и, делано приподняв бокал, отпила.

— А я не жалею. И если бы не твой племянник, я бы никогда не встретил тебя.

На это его собеседница назидательно погрозила пальцем:

— Ты снова за своё? Не забывай, я старше тебя, — в её взгляде сверкнули озорные искры.

— Как можно, если ты каждый раз мне об этом напоминаешь.

Как только слова сорвались с языка, стало ясно, что это было ошибкой: она как-то осунулась, и в глазах мелькнуло что-то очень похожее на боль. Конечно, можно было попытаться извиниться, но это бы не принесло ровным счётом ничего. Он знал её слишком хорошо.

— Это безумие. Дорога, которая ведёт в никуда. Мы должны были остановиться ещё давно… — её усталый голос эхом раздавался в тишине комнаты.

— Но сейчас уже слишком поздно. И давай будем честными, ни ты, ни я не хотим останавливаться, и уж тем более на полпути.

— Если бы ты знал, как часто я пеняю на судьбу за то, что не дала нам встретиться раньше. И каждый день, открывая глаза, с ужасом прислушиваюсь: не зовёт ли меня море…

Она резко замолчала и отвела взгляд. В этот момент её печаль чувствовалась настолько остро, что внутри него всё болезненно сжалось.

— Иди ко мне, — его голос был чуть громче шёпота. Он протянул руку печальной даме своего сердца. Их пальцы переплелись. Несколько робких шагов, и вот она наконец опустилась на кровать рядом с ним.

— Ты снова попытаешься меня переубедить? — подобие улыбки мелькнуло на её лице, но глаза так и остались грустными.

— Я всегда буду пытаться. Ты же знаешь, — уголки его губ на мгновение дёрнулись вверх. Пальцы скользнули по её щеке и намеренно запутались в шёлке светло-каштановых волос.

Покачав головой, она попыталась было отстраниться, но, передумав, неожиданно приблизилась к нему и отчаянно зашептала:

— Обещай мне, что когда мой корабль исчезнет за горизонтом, ты не забудешь моё имя, и хотя бы иногда, глядя на осенний звездный дождь, будешь вспоминать обо мне.

— Я никогда тебя не забуду…

— Нет, пообещай мне! — настаивала она и сама того не замечая до боли сжала его руку.

— Обещаю, — проговорил он немного растерянно.

Между ними вновь повисло молчание, нарушаемое лишь уютным потрескиванием дров в камине.

—Сегодня что-то случилось? — не выдержал он и нарушил тяжёлое безмолвие.

— Почему ты так решил? — повела она плечами, продолжая отстранённо наблюдать за танцем языков пламени.

— Я давно не видел тебя такой печальной…

Снова тишина. Он даже не был уверен, что она его услышала, поэтому невольно удивился, когда та неожиданно заговорила:

— Я была у неё. И предупреждая твой вопрос: нет, она мне не грубила и вела себя вполне достойно. Может быть, была немного нервной, но не более, — внимательные карие глаза нашли его. — Понимаешь, все эти наряды: бархат, шёлк, дорогая вышивка — он одевает её как какую-нибудь знать. Да уж что таиться, ещё никому из своих любовниц он не делал столько дорогих подарков! А что дальше? У Лихолесья появится новая королева?

— Довольно, — промолвил он, чувствуя, что она заходит слишком далеко.

— Да ещё и смертная! Разве может она, несмотря на всю свою странность и особенность, даже на мгновение сравнится с королевой…

— Эгет, остановись! — он вынужден был повысить голос, ведь она почти произнесла запрещённое имя. Та прикрыла глаза и побежденно поникла головой.

— Ты прав, но мне так больно смотреть, как не только её имя, но и её существование так ревностно предаются забвению.

— И ты знаешь почему, — он вновь дотронулся до её лица, пытаясь поймать её взгляд, когда она вскинула голову и резко вскочила на ноги.

— И это одно из самых больших заблуждений!

— Тогда развей его! Расскажи всю правду! — интуитивно последовав за ней, он теперь оказался на ногах. — Начни хотя бы с меня!

Изящные руки сжались в кулаки, карие глаза яростно сверкали, а в отсветах пламени её длинные волосы казались почти огненными — в этот момент она была пугающе прекрасна. Ему даже показалось, что сегодня она наконец раскроет тайну и заговорит, но нет — приоткрытые было губы снова упрямо сомкнулись.

— Я не могу. Я поклялась ей и не предам свою королеву, — отчеканила Эгет гордо.

Онне выдержал и, взяв её лицо в ладони, заглянул в глаза:

— Эгет, тебе стоит прекратить жить прошлым. Я рядом с тобой здесь и сейчас и готов разделить с тобой свою жизнь. Так почему же ты постоянно оглядываешься назад, да и впереди видишь лишь призраки прошлого?

— Мой племянник никогда не даст нам быть вместе… — прошептала она.

— Эглерион в прошлом. Он в одночасье потерял всю свою власть и влияние.

— И именно таким он особенно опасен. Мне страшно представить, что он сделает, если узнает, что ты его используешь.

— Тогда я позабочусь о том, что когда он всё поймёт, будет уже слишком поздно.

Эгет печально улыбнулась и чуть коснулась губами его щеки.

— Чтобы его победить, тебе нужны не просто хорошие карты, а козыри в руках и ещё как минимум по одному в рукаве.

Его руки легли к ней на талию, постепенно привлекая к себе.

— Об этом я слишком хорошо осведомлён, иначе не был бы его правой рукой столько лет, — подавшись вперёд и поддразнивая, он чуть прикусил её нижнюю губу.

— Так какие же секретные планы ты приготовил? — произнесла она с улыбкой, одновременно пытаясь прозвучать как можно более безразлично. Однако её вздымающаяся в такт учащённому дыханию грудь говорила об обратном.

— Увы, этого я не могу рассказать даже тебе. Пусть это будет сюрпризом. Скажу лишь одно:несмотря на все истории, я тоже считаю, что мать наследного принца достойна большего уважения. Поэтому смертной не место в постели короля. Да и слишком много странностей связано с этой женщиной.

Возможно, Эгет и хотела что-то на это ответить, но с него было довольно разговоров на этот вечер. Он решительно толкнул её на кровать и тут же накрыл своим телом, а мгновение спустя она уже жарко отвечала на его глубокие и требовательные поцелуи.

* * *

Дверь приоткрылась, и на пороге возникла склонившаяся фигура, облачённая в бархатный камзол глубокого коричневого цвета.

—Ваше величество, прошу прощения за нарушение вашего покоя и раздумий, — проговорил вошедший эльф, всё ещё не решаясь поднять глаз.

Память Трандуила всегда отказывалась хранить в себе имя этого вельможи, хотя он видел его уже предостаточно раз. Ведь долгое время именно он был неизменным помощником главного королевского дворецкого, но, в отличие от Эглериона, этот эльф не стремился выделиться, следуя по коридорам дворца незаметной, безмолвной тенью. Да и внешне это был типичный Сильван: высокие скулы, тёмно-русые волосы цвета пожухлой травы, миндалевидные, слегка раскосые серо-зелёные глаза, — хотя, наверное, последнее и было его самой заметной чертой. Немногословный помощник Эглериона не просто смотрел, а будто бы постоянно наблюдал за всем и всеми: задумчиво, осторожно и очень внимательно.

«Бывший помощник», — поправил себя король мысленно и, дабы прервать затянувшееся молчание, слегка прочистил горло.

— Надеюсь,ваше дело действительно важно. Поднимитесь, — проговорил король монотонно.

— Иначе бы я не посмел вас беспокоить, — улыбнулся вельможа одними губами.

— Вы были помощником лорда Эглериона, не так ли? — молчаливый эльф утвердительно кивнул. — И не вы ли помогли раскрыть его предательство?

— Столь безрассудный проступок лорда Эглериона мог иметь весьма тяжёлые последствия для всего королевства. Я не мог смолчать.

Скрытое между строк оправдание не осталось незамеченным, но Трандуил лишь иронично приподнял правую бровь, оценивающе скользнув взглядом по его собеседнику. В тусклом осеннем свете серебристая вышивка на коричневом бархате показалась на удивление яркой, и в памяти неожиданно всплыло его имя.

— Лорд Луморн…

— Просто Луморн, ваше величество. Моя семья не может похвастаться знатным происхождением, — он вновь склонился, но король нетерпеливо взмахнул ладонью, приказывая тому подняться.

— Тем не менее, именно вы являетесь сейчас исполняющим обязанности главного королевского дворецкого, не так ли?

— Это большая честь для меня, и я приложу все усилия, чтобы оправдать оказанное мне доверие.

Владыка снисходительно улыбнулся — ему начинала надоедать эта придворная болтовня, надо было переходить прямо к делу:

— Так по какому вопросу вы ко мне явились, Луморн?

На какое-то мгновение тоткак будто бы замешкался, но, кинув осторожный взгляд на входную дверь, слегка понизил голос и быстро заговорил:

— Для вас не будет секретом, что двор живёт слухами, и я бы ни в коем случае не стал бы к ним прислушиваться, если бы случайно услышанное мною в последнее время не было бы столь вызывающе скандально.

Глаза Луморна скользнули по лицу короля, но тот продолжал молчать, давая емувозможность выговориться.

— Это касается смертной служанки леди Сельвен. Говорили, что она пропала, сбежала, но в последнее время я уже не раз слышал, что ей отведены особые покои в верхнем дворце… — Луморн многозначительно замолчал.

— На что вы намекаете? — процедил владыка. Светло-голубые глаза угрожающе сузились, а в голосе засквозил неприкрытый металл.

— Ваше величество, как смею я на что-то намекать? Особенно на что-то столь невообразимое! Но я посчитал своим долгом, как верныйслуга донести до вашего сведения, что такие разговоры ведутся при дворе. Но в большей степени я пришёл к вам за советом, как поступить, чтобы подобные дискредитирующие мысли не стали распространяться дальше и продолжили сеять смуту среди нашего народа, — онзамолчал и замер в почтительном поклоне.

Несколько долгих мгновений в комнате царила оглушающая тишина.

— Меня радует, что вы подходите к исполнению своих обязанностей настолько серьёзно, — промолвил наконец король. — Однако на примере лорда Эглериона, вам стоит поучиться, что не стоит заходить слишком далеко. И в своих домыслах о слухах вы подобрались близко к той черте, которую переступил ваш предшественник. Кстати, я почему-то уверен, что он ничего не знает о вашей помощи в расследовании, иначе бы не назначил вас своим заместителем…

Глаза обоих эльфов на мгновение встретились. После последних слов придворный заметно побледнел, лицо же короля превратилось в безучастную и непроницаемую маску.

— Смертная останется на верхних уровнях. Во всяком случае до тех пор, пока не будет решено, что теперь её можно отпустить. Это всё, что вам нужно знать. Распорядитесь этой информацией с умом, и это касается и так называемых слухов. Если вам это не под силу, то я буду вынужден подыскать замену на пост главного королевского дворецкого.

Трандуил смерил склонившегося эльфа надменным взглядом и чуть качнул головой, разрешая тому поднятья. Выпрямившись, Луморн снова встретился с королём глазами и коротко кивнул в ответ. Казалось, он хотел ещё что-то добавить, но в это мгновение в дверь кабинета вновь нетерпеливо постучали.

— Войдите! — бросил король через плечо, уже внимательно пробегая глазами по какому-то свитку.

— Ваше величество! — в комнату шагнул немного запыхавшийся эльфийский воин, облачённый в лёгкий кожаный доспех и всё ещё в походном плаще.

Это сразу же привлекло внимание двух присутствующих. Новоприбывший же, не теряя времени, продолжил:

— Я принёс важные вести с границ! — он кинул быстрый взгляд на притихшего дворецкого, но король лишь нетерпеливо махнул рукой, чтобы он продолжал. — К нам явился посланник от владычицы Галадриэль.

— И что же в этом такого необычного? — ровным тоном поинтересовался Трандуил, потому как вестники из других эльфийских земель не были такой уж редкостью.

— Ваше величество, это волшебник.

— Волшебник?

— Да, серый маг…

— Митрандир, — закончил за него король, а потом задумчиво добавил. — Давно его не было в этих землях.