Summertime Of Our Lives (гет)

Зал постепенно пустеет, но я не сдвигаюсь с места, надеясь, что произошло ужасное недоразумение и моего брата только что не бросила девушка на глазах у всех. Но ни Мелани, ни Джеймс не возвращаются и не объявляют о своем примирении. Репетиция сорвана, но это волнует меня не так сильно. Почему, как только у меня все наладилось, плохо стало Джиму? Как будто на детей Поттеров когда-то наложили порчу. Или мироздание отмерило нам две порции любви на троих, и теперь мы вынуждены играть по очереди. Ал свою долю схватил и спрятал в тайнике под половицей, а нам с Джеймсом остается перебрасывать вторую друг другу. Я бы и рада ее разделить, но она просто лопнет, а остатков на две не хватит. Слишком маленькая. Хорошо еще, что игра не превратилась вышибалы, что, учитывая наш выбор, казалось вполне вероятным. Лучше бы любовь Поттеров была похожа на квиддич, где мы все в одной команде. Один ловит снитч — побеждают все. С папиными генами уж должно было получиться.

— Лили ты хорошо себя чувствуешь?

Я поднимаю голову и вижу над собой Миру. Она смотрит на меня с той же смесью беспокойства и сочувствия, которая появлялась на лицах всех, кто разговаривал со мной за эти три дня.

— Да, — киваю я.

— Тебя кто-то проводит?

— Да, я жду Свити, — я оглядываю зал и понимаю, что никого, кроме нас, не осталось. — Но она, похоже, задерживается. Пожалуй, я дойду до гримерки и узнаю, в чем дело.

Я поднимаюсь с кресла в первом ряду, с которого мне пришлось раздавать указания в мегафон, потому что «Сонорус» мне сейчас не под силу. Несколько секунд стою, зажмурившись, и жду, пока пройдет головокружение. Как мне надоела эта чертова слабость! Мира придерживает меня за руку и доводит до самой гримерки, хотя я говорю ей, что в этом нет необходимости.

Я стучусь, дожидаюсь приглашения и осторожно открываю дверь. Оглядываю комнату и не вижу никого, кроме Сесилии.

— Свити пошла мыть волосы, ей «Суперфикс» все склеил. Скоро вернется, — сообщает она, оторвавшись от вешалок с костюмами.

— А Мелани была?

— Нет, — она мотает головой. — И платья ее тоже нет. Видимо, она в нем и ушла. Надеюсь, они с Джеймсом помирятся.

— Да. Эм… Поздравляю с помолвкой? — говорю я, и под конец фразы моя интонация становится вопросительной. Я даже не знаю, как к этому относиться.

— Да уж, спасибо, — усмехается Сесилия. — Диего не был бы Диего, если бы не выкинул чего-то подобного, но это даже для меня стало неожиданностью.

— Для нас — тем более, учитывая, что никто про вас не знал.

Сесилия пожимает плечами.

— Очевидно, мы с тобой обе завели тайный роман, — говорит она.

— Ну да, — мне нечего возразить. — А как же Анри?

Она поджимает губы, вздыхает и снова поворачивается к костюмам.

— С Анри я рассталась, как только мы с Диего сошлись. Да, я знаю, что поступила, как тварь, бросив его в письме, можешь не говорить, — добавляет она, слегка разозлившись. — Но это лучше, чем изменять ему, пока он меня ждет.

Интересно, ждет ли Адела Скорпиуса? Что она вообще знает о его личной жизни? Считает ли она, что он верен только ей? Сесилия осмелилась порвать с парнем, с которым долго встречалась, ради Диего. Конечно, их не связывали помолвка и Кровный договор. А если бы Скорпиус вот так написал Аделе, это бы что-то изменило? Говорил ли он ей, что не хочет свадьбы?

— Лили, не осуждай меня, пожалуйста, — говорит Сесилия, неправильно истолковав мое молчание. — Я не планировала приехать в лагерь и найти тут себе развлечение на лето! Мы просто… Да, мы целовались на Посвящении, но я была сильно пьяна. И наутро я сказала ему, что у меня есть парень и что это больше не повторится. Но потом все просто закрутилось и я не могла… Я влюбилась. По-твоему, я должна была отказаться от этого, чтобы вернуться к парню, которого больше не люблю, и дальше ему врать? Встречаться с ним, вспоминая Диего? Я счастлива! Да, это эгоистично, но почему я не могу поставить свое счастье на первое место? Я бы жалела об этом всю свою жизнь!

Мне кажется, Сесилия выплескивает на меня все свои внутренние споры с совестью и оправдать себя пытается не передо мной, а перед собой. Я дожидаюсь, пока она закончит, и говорю:

— Я считаю, что ты правильно поступила.

Она как будто удивляется моим словам.

— Правда?

— Да.

Сесилия облегченно улыбается. Я хочу спросить еще что-то, что, возможно, помогло бы мне лучше понять и ее, и Скорпиуса, но не успеваю. Свити возвращается из соединенной с гримеркой уборной.

— Ты уже здесь? Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает она.

— Да, — киваю я. — Просто в зале стало скучно.

— Извини, что я долго, но у меня на голове был кошмар. Идем?

— Кстати, девочки, вы приглашены на девичник, — внезапно вспоминает Сесилия. — Я еще ничего не придумала, но очевидно, что он будет. Сегодня вечером, после «Мисс Атлантиды».

— Мы обязательно придем, — обещаю я.

Мы прощаемся с Сесилией и выходим на улицу. Кажется, тут вообще все атланты. Наверное, пытаются по максимуму насладиться солнцем в последние дни. Лично меня ждет пасмурная Англия, хотя не могу сказать, что не хочу домой. Свити ненавязчиво сгибает локоть, и я продеваю свою руку через ее. Я могу идти сама, но так мне спокойнее.

— Ты решила насчет конкурса? — спрашивает она.

— Нет, — я качаю головой. — Я не знаю. Я не хочу его пропускать, но будет глупо, если я приду и половину не смогу сделать.

— Не будет. Наоборот, ты покажешь, насколько ты сильная. Даже если ты не победишь, весь лагерь увидит, что тебе ник…

— Лили.

Я вздрагиваю. Дорогу к жилому корпусу нам преграждает Крейг. Я хочу обойти его, но он делает шаг в сторону одновременно со мной.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — сухо отвечаю я. — Но мне уже пора принимать зелье, так что, если ты позволишь…

— Я могу тебя проводить, — предлагает он.

— Спасибо, Свити меня проводит.

Он буравит меня взглядом, и, не выдержав, я опускаю глаза первой. По его лицу видно, что он понял, что Скорпиус рассказал мне о его роли во всей этой драме. Я просто не могу в это поверить. Крейг казался мне отличным парнем, но теперь один его вид взывает у меня отвращение. Вот интересно, что бы он сделал, если бы его план увенчался успехом? Я бы в него влюбилась, а он отправил бы Скорпиусу нашу совместную фотографию и сам меня бросил?

— Лили, может, мы просто погово…

— Нет.

Моя рука дергается к палочке, но я себя останавливаю. Колдовать у меня все равно пока не получается, а попытка может его только разозлить. Кто знает, может, он тоже какой-нибудь псих?

— Извини, но Сара будет ругаться, если я не приду вовремя, — говорю я вместо того, чтобы высказать все, что я думаю о его мерзкой персоне.

Раздраженно выдохнув, он сдается. Когда он проходит мимо меня, я невольно сжимаюсь. Жду, пока затихнут его шаги.

— Хочешь, я ему врежу?

Внезапный вопрос Свити вырывает меня из напряженного оцепенения, и я смеюсь.

— Я серьезно, — настаивает она. — Я умею. Это первое, чему папа меня научил, когда я получила письмо из школы.

Я с улыбкой качаю головой и крепко обнимаю ее.

— Какая же ты классная, — говорю я. — Ну почему ты учишься в Дурмстранге?

— Потому что жизнь несправедлива, — хмыкает она. — Главное, что мы увидимся в августе. Я всегда мечтала побывать в Англии.

Мне хочется прыгать каждый раз, когда я думаю о том, что Свити приедет ко мне погостить.

— Я столько всего придумала, — говорю я, выпуская ее из объятий. — Надо составить список мест, куда можно сводить тебя в Лондоне, но с десяток вариантов я уже накинула.

— Вот бы все успеть, — протягивает Свити, поправляя волосы, и ойкает, ощупывая шею. — Черт, оставила свой жетон в гримерке.

— Поторопись, может, Сесилия еще там.

Она внимательно смотрит на меня.

— Ты сможешь дойти сама?

— Да, — уверенно говорю я.

— Точно?

— Точно.

Помедлив, она все-таки кивает и убегает в сторону зала. Я остаюсь одна. Это не проблема, потому что корпус уже близко, а я действительно почти не чувствую усталости. Я доберусь до лазарета за минуту и выпью очередную порцию зелья, которое вернет мне еще частичку моих сил. Но почему-то я не могу сделать шаг.

Давай, Лили, соберись. Жилой корпус совсем рядом. Вокруг полно людей. Впереди никого нет. Я хочу обернуться назад, чтобы убедиться, что никто не преследует меня, но не могу пошевелиться. Мне надо просто успокоиться. Сделать глубокий вдох. Я не могу вдохнуть. Я пытаюсь дотянуться до палочки, но мои руки слишком сильно трясутся. Палочка мне не поможет. Ничего мне не поможет. Я одна.

— Лили!

Я вскрикиваю, отшатываюсь от того, кто стоит передо мной, запинаюсь и лечу назад, но меня ловят. Я вырываюсь, но у меня не получается. Я слишком слаба, чтобы кому-то противостоять.

— Лили, что с тобой? Лили!

Голос. Я знаю этот голос. Моргнув несколько раз, я различаю перед собой взволнованное лицо Скорпиуса.

— Ты плохо себя чувствуешь? Тебя отнести в лазарет?

— Нет, — выдавливаю я. — Извини, ты просто меня напугал.

— Прости, — говорит он. Я слышу, что он озадачен. Я тоже.

— Ничего, — я улыбаюсь. Не знаю, как моя улыбка выглядит со стороны. — Я задумалась и не слышала, как ты подошел.

— Ты остановилась посреди дороги, чтобы подумать? — он поднимает брови.

— Типа того.

Скорпиус вздыхает.

— Лили, если тебе стало хуже…

— Нет. Все нормально. Просто Свити ушла и я… Я…

Я не знаю, как объяснить то, что произошло, и при этом не выглядеть глупо.

— Ты боишься ходить одна, — догадывается он.

— Нет, — я упрямо мотаю головой. — Я не боюсь! Я знаю, что Кестер уехал. Я это знаю. Я просто… Я шла на урок, а он поджидал меня в коридоре, и теперь я… Я не могу…

Скорпиус молча притягивает меня к себе и заключает в объятия. Кладет подбородок мне на голову и проводит ладонью вдоль позвоночника.

— Лили, никто больше тебя не тронет, — говорит он. — Я не позволю.

Я сцепляю руки за его спиной, прижимаюсь крепче, вдыхаю его запах и наконец перестаю дрожать. Паника постепенно отступает, и я позволяю себе расслабиться, насладиться его близостью. Если вчера мне было сложно поверить, что Скорпиус снова со мной, то сегодня, наоборот, тот жуткий период расставания кажется всего лишь ночным кошмаром.

Скорпиус целует меня в висок и негромко произносит:

— Тебе нужно в лазарет, три часа уже прошли. Я пойду с тобой.

Я нехотя отстраняюсь, и он тут же берет меня за руку.

— Почему ты не сказала мне? — спрашивает он.

Я хмурюсь и смотрю себе под ноги. Чтобы не запнуться.

— Я не знала, что так будет. В лазарете сегодня ночевала Свити, за завтраком я была с тобой, потом была репетиция. Я еще не оставалась одна. Но я не жду, что кто-то еще нападет на меня, я не понимаю, почему… Это же просто бред! — выдыхаю я с раздражением. — Мало того, что я все время устаю, как будто мне девяносто лет, так еще и ни секунды не могу провести в одиночестве!

— Лили, прошло всего два дня, — говорит он. — То, что ты уже вернулась и вовсю руководишь спектаклем, говорит о том, какая ты сильная.

Все говорят мне, что я сильная, а я совсем не чувствую себя такой. Я чувствую себя слабачкой и трусихой. И когда мы подходим к дверям жилого корпуса, я с силой сжимаю руку Скорпиуса, так, что моим пальцам становится больно. Но я не могу не представлять, как кто-то поджидает меня за каждой чертовой дверью. Он бросает на меня взгляд, но молчит. Открывает дверь и заходит в здание первым. Ничего не происходит. Я выдыхаю.

— Лили, какая ты бледная! — восклицает Сара, как только я переступаю порог лазарета. — Пожалуйста, больше не опаздывай. Это твое здоровье, и ты должна относиться к нему серьезно.

— Да, извини, я задержалась, — говорю я, забирая из ее рук стакан и опустошая его в несколько глотков.

Зелье дарит мне прилив сил, и я чувствую себя почти как до нападения. Наверное. Мне сложно сравнивать, а измерить количество жизненной энергии никак нельзя. Но, хотя каждый раз после приема зелья я чувствую себя здоровой и бодрой, никуда не исчезает ощущение, что что-то не так. Как будто чего-то не хватает. Я не могу точно определить. Возможно, мне просто кажется.

Я поворачиваюсь к Скорпиусу. Он смотрит на меня, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. Я предпочла бы, чтобы он подождал в коридоре, но выгонять его — совсем слишком. Ладно, придется просить при нем. Надеюсь, что он не поднимет эту тему.

— А можно мне успокоительное?

— Зачем? — Сара удивленно поднимает брови.

Мерлин, ну зачем эти вопросы? Неужели так сложно понять без моих объяснений?

— Я сегодня вспомнила нападение и слегка психанула, — отвечаю я. Не совсем правда, но и не ложь. И звучит не так жалко, как паническая атака абсолютно на пустом месте.

Медсестра поджимает губы.

— Прости, но от успокоительного тебе будет хуже.

— Ясно. Приду через три часа.

Я даже не дожидаюсь ее ответа и быстрым шагом покидаю лазарет, игнорируя участившееся сердцебиение. Я слышу, как Скорпиус догоняет меня.

— Лили, — говорит он, осторожно кладет руки мне на плечи и разворачивает лицом к себе. — В чем дело?

— Ни в чем, — я мотаю головой.

Он вздыхает, показывая, что не верит мне, и аккуратно толкает назад, пока моя спина не упирается в прохладную стену.

— Лили, я даже не могу представить, что ты чувствуешь сейчас, — мягко произносит Скорпиус. — Но если успокоительное только навредит твоему состоянию, придется справиться без него. Оно тебе и не нужно. Я не оставлю тебя одну.

— Но мне надоело, — мне хочется кричать, но почему-то я говорю очень тихо. — Мне надоело видеть угрозу во всех, кто ко мне подходит. Надоело бояться каждой тени. Я почти поправилась, ко мне возвращаются силы, и кажется, что все, я легко отделалась, скоро все это можно будет оставить позади, но я не могу.

— Такая реакция — это нормально. Тебе просто нужно время.

— Ну сколько еще времени мне нужно? — со стоном протягиваю я.

— Немного, — говорит он, заправляя прядь волос мне за ухо. — Потому что мы все рядом и хотим тебе помочь.

— Но я не хочу нуждаться в помощи, понимаешь? — я нервно облизываю губы, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить все, что происходит у меня внутри. — Знаешь, что я помню о нападении?

Скорпиус напрягается, и его рука застывает в моих волосах. Я не говорила об этом раньше — не хотела, чтобы меня жалели. Я думала, что если буду притворяться, что все хорошо, то так все и будет. Если бы я запомнила что-то важное, что влияло бы на мое здоровье, я, разумеется, сказала бы Саре. Но это просто в моей голове. И я никак не могу от этого избавиться.

— На самом деле, немного. Всего пару секунд. Мне стало настолько плохо, что я не могла стоять на ногах. Я начала падать, — я сглатываю и делаю глубокий вдох. — Я начала падать, и у меня была только одна мысль: он может сделать все, что угодно, и я не смогу его остановить. И это ощущение полной беспомощности я не забуду никогда. Потеря энергии и слабость — ничто по сравнению со страхом того, что будет дальше. И мне, если можно так сказать, повезло — дальше ничего не было. Кестер просто ушел. Но я до сих пор… Я до сих пор чувствую это. Я застряла — я не могу перестать думать об этом. У меня нет сил. У меня нет магии. Я не могу себя контролировать. Я просто не смогу себя защитить. И мне уже не нужно ни от кого защищаться, но того, что я знаю это, достаточно, чтобы…

Я замечаю, что начала плакать, только когда Скорпиус стирает слезы с моих щек.

— Лили, — говорит он, и его жесткий голос никак не вяжется с легкими прикосновениями к моему лицу. — Лили, Кестер уже поплатился за то, что он сделал. И если я когда-нибудь увижу его снова — я его убью. Но это будет не здесь, потому что здесь он больше не появится. Он никогда больше не приблизится к тебе. И уже скоро к тебе вернется магия, и по лагерю снова залетают твои крылатые тварюги.

Я не могу сдержать смешок, и на его лице появляется слабое подобие улыбки.

— Все наладится, Лили. А пока ты не можешь себя защитить — пожалуйста, позволь мне защитить тебя. И твоим братьям, и Свити, и Доминик, и всем остальным. Тебе необязательно справляться со всем одной.

Я всегда мечтала, чтобы Скорпиус смотрел на меня так, как сейчас. Чтобы он беспокоился обо мне и спасал от злодеев. Ради этого я и затеяла спор с Кестером. Но я не хотела, чтобы все зашло так далеко. Я сама должна быть способна не только спастись от злодеев, но еще и обернуть их в бегство. Тем не менее, мне все еще нравится, когда он заботится обо мне. После его слов я действительно чувствую себя чуть менее паршиво — но не потому, что он прав, а потому что он мне это сказал. Я поднимаюсь на носочки и прижимаюсь губами к его губам. Скорпиус отвечает на поцелуй, вжимая меня в стену.

Рядом хлопает дверь, и я вздрагиваю, больно ударяясь затылком. Скорпиус разворачивается, загораживая меня собой. Я смотрю поверх его плеча и сталкиваюсь взглядом с Алом. На его лице — выражение крайнего презрения.

— Ал…

— Свити сказала, что ты пошла в лазарет. Я хотел убедиться, что ты в порядке, но, видимо, это уже не нужно.

Он снова открывает дверь и выходит из корпуса. Я срываюсь с места, оттолкнув Скорпиуса.

— Ал!

Я выбегаю на улицу вслед за ним, но он только ускоряет шаг.

— Ал, подожди! — кричу я, уже начиная задыхаться. — Альбус Северус Поттер! Я буду бежать за тобой, пока не упаду в обморок, а это случится меньше, чем через минуту.

Это наконец заставляет его вытащить голову из задницы. Он возвращается ко мне и недовольно произносит:

— Тебе нельзя напрягаться.

— А как еще мне с тобой поговорить?! — возмущаюсь я. — Я не понимаю, почему ты на меня обижаешься.

— Я не обижаюсь, Лилс, — он качает головой. — Я просто не понимаю тебя. Почему ты… с ним. После всего, что он сделал.

— Его зовут Скорпиус, и он твой лучший друг, — напоминаю я.

— Лили, у тебя всегда было больше всего критериев для друзей, но, когда Скорпиус поступил, как мудак, ты почему-то все их забыла! Что за двойные стандарты?

— Да ты даже не знаешь, как он поступил, Ал! Я пыталась тебе все объяснить, но ты меня не слушаешь! Ты…

— Лили, пожалуйста, успокойся.

— Я только что выпила зелье, все нормально! — огрызаюсь я. — Но я не успокоюсь, пока вы со Скорпиусом не помиритесь. Неважно, сколько сил я при этом потеряю.

Альбус хмурится.

— Лили, я чуть не сошел с ума, когда ты попала в лазарет, — говорит он без тени улыбки, с которой он обычно реагирует на мои явные попытки им манипулировать. — Ты даже представить себе не можешь, что я испытал. Так что, пожалуйста, не надо на этом играть.

Мои глаза, неожиданно для меня самой, снова наполняются слезами, и я киваю. Я постоянно пытаюсь шутить над тем, что произошло, и почему-то мне сложно держать в голове, что не только я не могу это забыть. Что нападение Кестера коснулось не только меня, но и Ала, и Джеймса, и Розы, и родителей. И Скорпиуса.

— Ал, я же не ради себя стараюсь. Я не хочу, чтобы ты потерял дружбу, о которой говорила вся школа и которой я всегда завидовала. Тем более, из-за меня.

Он поднимает брови.

— Я сомневаюсь, что здесь есть хоть капля твоей вины. Если только ты не расклеила по лагерю объявления, что хочешь завести роман с помолвленным подонком, и не стерла из памяти Малфоя факт, что ты моя сестра.

— Нет, — я мотаю головой. — Но это я предложила держать все в тайне. Он пытался все прекратить, с самого начала, но я убедила его на ни к чему не обязывающие отношения.

Он на секунду прикрывает глаза.

— Зачем?

— Затем! — восклицаю я раздраженно. — Я не знаю, потому что я потеряла голову и не соображала!

— Ты потеряла голову… от Скорпиуса? — уточняет Ал недоверчиво.

Я поджимаю губы.

— Да. И он ничего для этого не делал, — добавляю я, пока он не начал тираду о том, как гадкий Скорпиус меня соблазнил. — Он вообще об этом не знал до недавнего времени.

— До недавнего времени, — повторяет он. — То есть, нравится он тебе… давно?

— Да, давно, какая разница, — бормочу я, потому что при том, что я очень хочу, чтобы они помирились, обсуждать свои чувства с братом я не собираюсь. — Слушай, я не говорю, что Скорпиус идеален. Да, все получилось очень некрасиво, но я его выслушала и дала ему еще один шанс.

— Лили, — качает головой Ал. — Ты прости, но ты же снова наступаешь на те же грабли. Его невеста никуда не делась.

— Он не собирается на ней жениться, — возражаю я, стараясь звучать увереннее. — Он найдет способ избежать помолвки. Потому что он хочет быть со мной.

— Многие парни хотят быть с тобой, — как будто через силу произносит он. — Может, ты все-таки не будешь зацикливаться на худшем варианте? Ты нравишься Крейгу, например.

— Крейгу?!

— Да, он сам мне сказал.

Меня охватывает настоящее бешенство.

— Конечно, сказал! Крейг ненавидит Скорпиуса и пытался задеть его, используя меня! Поэтому он и фотографировал нас, — объясняю я и мстительно добавляю: — Он меня даже поцеловал, чтобы Скорпиус увидел.

Лицо брата багровеет от злости. Я рада, что он переключился на кого-то, кто заслуживает этого больше, чем Скорпиус. Но все же я не хочу омрачать последние дни смены.

— Только не убивай его сейчас, — прошу я. — У нас впереди целый школьный год.

— Я очень сильно постараюсь, — цедит он сквозь зубы. — Но я не понимаю, почему в лагере вокруг тебя оказалось столько мудаков, а я ничего об этом не знал.

Я прищуриваюсь.

— А ты травы поменьше кури, может, еще что-нибудь узнаешь.

За реакцией Ала смешно наблюдать. Он сначала белеет, потом снова краснеет и хватает ртом воздух.

— Так! Это было один раз, и если уж ты решила вспомнить об этом, то не пора ли нам обсудить, почему ты ночевала в чужой постели?!

— Не пора, это мое дело, с кем мне ночевать, — говорю я, поднимая бровь, и продолжаю, пока Ала не хватил удар: — Но, чтобы твое братское сердце было спокойно, знай, что ничего между нами не было.

— Мое братское сердце никогда уже не будет спокойно, после того как я застал тебя в одной кровати с Малфоем, — морщится он.

Я улыбаюсь.

— Ладно, Ал, за этот аспект наших отношений можешь не беспокоиться, — утешаю его я. — По крайней мере, сейчас. Скорпиус ничего не получит, пока не избавится от помолвки.

— Скорпиус ничего не получит никогда, — мрачно произносит Ал. — Я ему…

— Ал, пожалуйста. Скорпиус очень переживает.

Вообще-то, он старается это не показывать, но я уже достаточно хорошо его знаю. И помню, как он отзывался об Альбусе до нашей ссоры.

— Переживает, как же, — фыркает он.

— Ал…

— Да я понял тебя, Лили. Я не могу обещать, что смогу когда-нибудь простить его за то, что он сделал с тобой за моей спиной. Но я услышал тебя и… обдумаю твои слова.

— Спасибо.

— Ты же знаешь, что я за тебя беспокоюсь.

— Да, знаю. И спасибо тебе за это — ты лучший брат.

Я обнимаю его, и Ал отрывает меня от земли, прокручивая в воздухе. Когда он резко останавливается и ставит меня на ноги с таким выражением лица, как будто ему в рот запихнули половинку лимона, я понимаю, что он увидел за моей спиной. Точнее, кого.

— Ал, пойдем, поговорим с ним.

— Нет.

— Ты обещал!

— Да, я обещал об этом подумать. Сейчас я все еще хочу убить его, а тебе нельзя волноваться в твоем состоянии.

Я закатываю глаза, хватаю его за руку и пытаюсь потянуть в сторону Скорпиуса, но даже если бы я была здорова, я не смогла бы сдвинуть его с места.

— Прости, Лили, но сейчас я точно не могу это сделать, — Ал качает головой, выдергивает руку и торопливо уходит. Я вижу, что его пальцы сжаты в кулаки.

Не поддающаяся логике тревога уже начинает вибрировать у меня под кожей, но на этот раз я лучше ее контролирую. Я поворачиваюсь к корпусу и вижу, что Скорпиус уже идет в мою сторону. Я не свожу с него взгляда — это дает мне чувство относительной безопасности — и вцепляюсь в него, как только он останавливается рядом со мной.

— Ты в порядке? — спрашивает Скорпиус, обнимая меня.

— Да, — говорю я ему в плечо. — Ты не подслушивал?

— Нет уж, — фыркает он. — Поверь, я не хочу слышать то, что Ал может сейчас обо мне сказать.

Я отстраняюсь и заглядываю ему в лицо.

— Все не так плохо. Тебе просто надо с ним поговорить.

— Лили, не начинай снова, пожалуйста, — морщится он. — Это бесполезно.

— Ну прости, но по-другому это никак не исправить.

— А тут вообще ничего не исправить, — он качает головой. — Ал меня не простит, все.

— Да ты даже не пытался…

— Потому что я и так знаю, чем это закончится.

Я прищуриваюсь.

— Знаешь, Скорпиус, — протягиваю я, стараясь раньше времени не ухмыляться. — Своим поведением сейчас ты очень напоминаешь мне Розу.

Мои слова вызвали нужный эффект: он едва не задыхается от шока и возмущения.

— Не произноси это больше никогда в жизни.

Я обхватываю руками его шею и быстро целую. Скорпиус оттаивает, хоть и усиленно пытается сохранить серьезное и оскорбленное выражение лица.

— Ты не сможешь вечно притворяться, что это тебя не волнует. Скорпиус, он твой лучший друг, — я повторяю слова, сказанные брату десять минут назад, глядя ему в глаза.

— Да, и именно поэтому он мне тебя никогда не простит! — срывается Скорпиус, теряя самообладание. — Мне не надо разговаривать с ним, чтобы знать, что он мне скажет: «Ты предал меня, использовал мою сестру, а я всегда знал, какой ты на самом деле, и больше мы никогда не будем друзьями»…

— Подожди, что значит… Скорпиус, Ал всегда считал тебя едва ли не самым близким человеком, о каком «на самом деле» ты говоришь?

Он просто мотает головой.

— Все, Лили, забудь. Пожалуйста.

Я не понимаю, почему он так убежден в своих словах. Даже Джеймс в итоге позволил ему встречаться со мной! После такого уж точно надо попытаться обсудить все с Алом — но Скорпиус ведет себя так, как будто они уже разговаривали. Но я точно знаю, что этого не было. Так ведь? Я бы хоть от кого-то об этом услышала… Да и наверняка они бы пришли к перемирию, если бы поговорили. Может, Ал бы и сказал про предательство и про меня, но Скорпиус уж слишком загоняется, раз придумал настолько уничижительную речь. Неужели он настолько боится…

— Это был боггарт, верно? — спрашиваю я, когда мысль еще даже не успевает оформиться в моей голове. — Твоим боггартом был Ал, вот что тебе сказал!

Он не подтверждает, но и не опровергает мои слова. Он как будто пытается придумать другое оправдание, но я уже понимаю, что моя догадка верна. Я не знаю, что сказать. Значит, в мире, где существуют чудовища и проклятия, болезни, войны, смерть и Черная метка на предплечье Драко Малфоя, больше всего Скорпиус боится потерять моего брата. Это… Я с детства смотрела, как Ал дружит с ним вопреки предрассудкам, здравому смыслу и общественному мнению. Я знала, как высоко он ценит их дружбу. Но мне сложно было понять, насколько она важна для самого Скорпиуса. И оказалось, что гораздо больше, чем я могла предположить.

— Настоящий Ал никогда бы так не сказал, — говорю я. — Да, он злится сейчас, но ничто не может рассорить вас навсегда. Даже я. А я сейчас на твоей стороне. И я, кстати, от Джеймса узнала действенный способ мирить людей. Если я запру вас в одной комнате, Ал точно тебя выслушает.

Скорпиус даже не улыбается.

— А что я могу ему сказать?

— То же, что мне сказал, — я пожимаю плечами и смотрю на него. — Для начала, что ты не хочешь жениться на Аделе.

— А он знает. С тех пор, как вообще узнал о ее существовании. Но это ничего не меняет. Помолвка еще существует, да и он, в любом случае, не сочтет меня лучшим вариантом для тебя.

— Скорпиус, — я морщусь от того, что собираюсь произнести. — Без обид, но, учитывая твою историю с девушками, опасения Ала вполне понятны. Просто убеди его, что не собираешься поступать со мной так, как со своими бывшими. А ты ведь не собираешься?

Он молчит. Пауза затягивается, становясь неловкой, но мне сложно понять что-то по взгляду, которым он меня буравит.

— Лили. Я надеюсь, ты это не всерьез?

Я и сама точно не знаю.

— Нет, — все-таки решаю я и улыбаюсь уголками губ. — Не всерьез.

Я думала, что на этом тема будет закрыта, но Скорпиус сглатывает, пытаясь подобрать слова.

— Лили. Я уже сказал тебе, что не знаю, как избавиться от Аделы. Здесь я действительно не могу ничего тебе обещать, — говорит он с сожалением. — Но это все. Я бы не стал… Если бы я не относился к тебе…

— Я знаю, — говорю я, чтобы он не мучился. Скорпиус явно не любит разговоры о чувствах, а того, что он сказал мне вчера, более чем достаточно.

Не могу сказать, что я сильно удивилась, когда проснулась в лазарете и увидела Скорпиуса. В конце концов, этого я и добивалась, спровоцировав Кестера. Я просто хотела, чтобы он перестал притворяться, что меня не существует. Показал, что ему не плевать на меня. На большее я не рассчитывала. Потом он стал говорить об Аделе, о том, как он не хочет быть с ней и как она совсем не похожа на меня… Я надеялась, что не сплю. Потому что я мечтала услышать это со дня аукциона — и тут он действительно признал, что ему не нравится Адела, что он хочет, чтобы я была рядом, даже что между ним и Ребеккой ничего не было. Несмотря на обстоятельства, когда он наконец-то меня поцеловал, я чувствовала себя самой счастливой. Но потом. Потом он сказал, что любит меня. А такого я не могла представить даже в самых смелых мечтах. Я не думала, что Скорпиус вообще способен произнести эти слова, и уж тем более сказать их мне. Возможно, глупо с моей стороны этому верить, но мне просто не хочется снова во всем сомневаться. Ведь он сам сказал это, вслух, глядя мне в глаза, в трезвом уме и твердой памяти. Никто его об этом не просил, я этого не ждала и не сказала ничего подобного сама. И уже простила его. Он бы так не сделал, если бы не чувствовал этого.

Я беру его за руку, переплетаю свои пальцы с его и, оставив на его щеке короткий поцелуй, говорю:

— Пойдем на обед?

В столовой уже все собрались. Мой взгляд сразу падает на организаторов, но Джеймса среди них нет. Столик Скорпиуса, Ала и Мелани тоже пустует. У столов с едой толпятся атланты, пытаясь дотянуться до общих блюд, толкая и задевая друг друга. Там я точно не хочу сейчас быть, но и ждать одной мне будет некомфортно. Скорпиус, видимо, приходит к тому же выводу. Он оглядывает столовую, уверенно ведет меня куда-то и выхватывает из очереди Свити.

— Привет, посиди с Лили, пожалуйста, — говорит он, отбирая у нее поднос со стаканом сока. — А я принесу нам всем еды.

Свити даже не задает вопросов, просто идет со мной к столу ребят и садится напротив.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Да, просто там слишком большая толпа. Нашла жетон?

— Да, Сесилия была еще там. Я думаю, она ищет платье на свадьбу. Ну, или что-то для девичника.

— Я просто не могу в это поверить! — я снова возвращаюсь к сенсационной новости. — Сесилия все это время встречалась с Диего и никому из нас не говорила!

— Действительно, так же никто больше не делал, — хитро улыбается Свити.

— Может, и ты тут кого-то себе нашла? — с подозрением спрашиваю я.

— Нет, — она качает головой, усмехнувшись.

— Ах да, — я понимающе киваю. — Марк.

Она только закатывает глаза.

— Ну ты же мне ничего про него не рассказывала!

— А нечего рассказывать, — Свити пожимает плечами. — Мы с ним не встречаемся. Если что-то изменится, я напишу тебе подробное письмо из школы.

— Или я просто выпытаю из тебя все подробности, пока ты будешь жить в моей комнате целую неделю.

— Хочешь сказать, ты не будешь сбегать на ночные свидания?

— Ну уж нет! — возмущаюсь я. — Пока ты будешь у меня в гостях, Скорпиус подождет.

— Чего Скорпиус подождет? — спрашивает он, ставя поднос на стол и опускаясь на соседний стул.

— Да много чего, — хмыкаю я и тянусь к еде. — Так, что тут у нас?

— Я взял всего понемногу, — говорит он и переводит взгляд на Свити. — Я не спросил, что ты ешь, но надеюсь, что здесь это есть.

— Да, спасибо, — кивает она и накладывает себе порцию салата.

Еще утром я чувствовала себя странно, сидя за этим столиком со Скорпиусом вдвоем. Слухи здесь быстро разлетаются, так что уже вчера вечером Свити сообщила, что весь лагерь в курсе про меня и Малфоя. Многие на нас косились, а я не могла поверить, что можно больше этого не бояться. Теперь же, когда я обедаю одновременно со своей подругой и уже не тайным парнем, мне кажется, что два мира столкнулись. Пусть Свити и была одной из немногих, кто знал о наших отношениях, я не думаю, что они со Скорпиусом вообще хоть раз разговаривали.

На мое плечо резко опускается чья-то ладонь. Я подскакиваю с визгом, роняю стакан на стол и зажимаю рот рукой. Сок разливается и стекает на мои колени. Я не знаю, кто это и что происходит, но не могу оторвать взгляд от лужицы на столе. Мое сердце так сильно и громко бьется, что мне хочется пробить себе грудную клетку и остановить его вручную. Все звуки смешались в сплошной жуткий гул, и только после нескольких усиленных вдохов я начинаю снова различать голоса:

— …охренел?! Соображай, что творишь!

Свити, которая, оказывается, уже навела порядок на столе, убирает пятна от сока с моего платья и замирает, не зная, что делать дальше.

— Лили, все хорошо, это просто Диего…

— Лили, прости, пожалуйста, я не подумал.

— Все нормально, — я отнимаю ладонь от лица. — Просто это было неожиданно.

Скорпиус ловит мою руку и грубо спрашивает Диего:

— Что ты хотел?

— Э-э, — тот переводит взгляд с него на меня и обратно, явно жалея, что вообще подошел к нашему столику. — Хотел позвать тебя на мальчишник.

— Нет.

— Это почему?!

— Если ты не хочешь на собственном мальчишнике разбираться с убийством, советую тебе не приглашать одновременно меня и Ала, — пожимает плечами Скорпиус.

Диего только фыркает.

— Нет уж, один вечер вы обязаны продержаться. Я хочу, чтобы вы оба были на моем мальчишнике. Я же на твоем был.

— Так, а вот это уже интересно, — я смотрю на Скорпиуса, подняв брови. — У тебя был мальчишник?

— Не такой, — морщится он. — И не у меня, а у всех. Это был общий мальчишник.

— Да, как раз на нем попались мы с Алексом, — подтверждает Диего, о чем-то задумавшись. — Подожди, так это из-за Лили ты страдал…

— Я приду, теперь можешь проваливать, — повысив голос, перебивает Скорпиус.

Бразилец подмигивает мне и, смеясь, уходит в сторону своего стола. Я поворачиваюсь к Скорпиусу, чтобы поинтересоваться, как сильно он страдал, что аж Диего знает, но сталкиваюсь с обеспокоенным взглядом.

— Ты в порядке? — спрашивают два голоса одновременно.

И то хрупкое равновесие, которое Диего удалось вернуть всего несколькими репликами, лопается, как мыльный пузырь. Но на место страха и паники приходит злость.

— Хватит постоянно спрашивать меня об этом! — срываюсь я, непроизвольно дергая рукой, еще сжатой в ладони Скорпиуса, в попытке ударить по столу. — Я всего лишь разлила долбаный сок, не надо делать из этого трагедию!

— Прости, — говорит Свити, и вид у нее при этом такой растерянный, что мне становится стыдно.

Конечно, она не виновата в том, что я превратилась в маленькую трусливую невротичку. Черт! Я все-таки вырываюсь из хватки Скорпиуса и роняю лицо на руки, чтобы не видеть этих жалостливых выражений лиц. Тут же чувствую на своей спине теплую ладонь. Я испытываю колоссальное облегчение от одного маленького жеста, потому что даже в темноте знаю, что не одна. Допросилась — коллекционировала себе друзей, а теперь не могу без них обойтись! Я должна взять себя в руки. Обязана. Я же, черт возьми, гриффиндорка! Я Лили Поттер. Я приехала веселиться, учиться и побеждать. И никто не встанет у меня на пути. Особенно я сама.

Я опускаю руки и на удивление спокойным голосом сообщаю ребятам:

— Я буду участвовать в «Мисс Атлантиде».

Если я не заставлю себя выйти на сцену сегодня, я не выйду из своей комнаты до конца лета.

— Здорово! — просияв, говорит Свити, виртуозно игнорируя все, что только что произошло. — Готовимся вместе, как и договаривались?

— Да, — киваю я. — Только давайте у меня. Надо заново выбрать, в чем мне пойти, потому что в лиловом платье я теперь бледная, как смерть.

— А Мелани…

— Мелани может готовиться, где угодно, — передернув плечами, говорю я. — Разумеется, мы ее не выгоним.

Скорпиус благоразумно молчит. Судя по тому, что он не кинулся защищать кузину от нападок, он в курсе, что она бросила моего брата. И я не отстану от него, пока он не расскажет почему.

Я отодвигаю от себя тарелку, но Свити останавливает ее и толкает назад.

— Ты почти ничего не съела.

Я посылаю ей угрожающий взгляд исподлобья, но она остается непреклонной.

— Прости, но утром я пообещала Саре, что прослежу за твоим питанием. Тебе сейчас нужно больше углеводов.

— Почему я этого не знал? — Скорпиус укоризненно смотрит на меня. — Ты и за завтраком мало ела.

— Кусок в горло не лез, — буркаю я, что, в общем-то, правда. В столовой я чувствую себя неуютно.

— Ладно, — вздыхает Свити, наколдовывая контейнер. — Я соберу тебе полноценный обед. А ужин нам кто-нибудь принесет, когда будем готовиться.

— Спасибо, — киваю я и поднимаюсь. — Я пообедаю у себя в комнате. Надо же еще порепетировать.

Вообще-то я репетировала полночи и буду только больше нервничать, если продолжу, но я не хочу в открытую признавать, что мне нужно отдохнуть, если хочу дожить до конкурса.

— Я тебя провожу, — говорит Скорпиус.

На улице мы снова видим Диего, только на этот раз в компании Сато и Бренды. Скорпиус провожает их ничего не выражающим взглядом.

— Мне жаль, что ты больше не в команде, — говорю я. — Может, я попробую поговорить с Джеймсом?

— Да ладно, — он пожимает плечами. — Я переживу без квиддича, а мы с Алом в одной команде точно победы не добьемся.

Я только вздыхаю. Ну почему все так сложно?

У входа в корпус я уже привычно задерживаю дыхание, но проходить через дверь не так страшно, когда Скорпиус рядом со мной.

Комната открывается, как только я подношу жетон, хотя я ожидала, что Мелани запрется изнутри и ее придется выманивать угрозами.

— Мел? — зовет Скорпиус, но никто не откликается. — Хм. Я останусь здесь, пока Мелани не вернется.

— Тебе необязательно проводить со мной весь день только потому, что я не могу оставаться одна, — говорю я, но он все равно проходит вслед за мной и закрывает за собой дверь.

— Я провожу с тобой весь день, потому что хочу.

Я ставлю контейнер с едой на стол и разворачиваюсь к нему.

— Почему Мелани рассталась с Джеймсом?

Если вопрос и застает его врасплох, то не настолько, чтобы он сразу выдал все секреты своей ополоумевшей сестры.

— Я понятия не имею.

— Врешь и не краснеешь!

— Я вообще не краснею, — как будто обижается Скорпиус. — И разве ты сама не хотела, чтобы от твоего любимого братца отстала эта «слизеринская змея»?

— Я давно уже ее так не называю! — возмущаюсь я. — И тебе я этого не говорила точно, откуда ты вообще знаешь?!

— Да ты своего отношения и не скрывала, — хмыкает он. — Послушай, Мел и Джеймс сами разберутся. А вот я не горю желанием их обсуждать, когда мы наконец остались вдвоем.

Я невольно улыбаюсь.

— Да? Но что же может быть важнее?

Я не успеваю договорить, как он оказывается рядом со мной. Я должна помучить его подольше и выпытать всю правду про Мелани, но мой самоконтроль летит к чертям, когда он оказывается так близко. Он довольно ухмыляется и наклоняется к моему уху.

— Ну что, есть варианты? — негромко спрашивает он.

— Н-нет, — удается сказать мне, хотя даже я понимаю, что попытка жалкая. — Джеймс не убил тебя и разрешил встречаться со мной, так что ты должен отплатить ему… Мы должны… Исправить…

Его губы касаются моей шеи и спускаются к ключице, лишая меня способности нормально соображать.

— Раз уж Джеймс оказался так добр, я хотел бы сначала воспользоваться его разрешением.

Я нервно сглатываю.

— Уверена, Джеймс не разрешал тебе распускать руки.

— Я и не распускаю.

Скорпиус кладет ладони на стол по обе стороны от меня. Я делаю маленький шажок назад, и столешница упирается мне в поясницу. Его запах сводит меня с ума, но я собираю последние крупицы самообладания, что во мне есть. Провожу ладонями по его груди. Медленно расстегиваю самую верхнюю пуговицу его рубашки. Только одну. Смотрю в его глаза. Его зрачки расширены. Он задерживает дыхание. Я усмехаюсь — двое могут играть в эту игру.

— А вот мне Джеймс ничего не запрещал, — негромко говорю я. — И если ты не расскажешь мне про Мелани…

— Ну все, хватит, — выдыхает Скорпиус, одним ловким движением усаживая меня на стол и впиваясь в мои губы.

Действительно, какое мне дело до Мелани?

Я не знаю куда деть руки — то сжимаю его плечи, то провожу по спине, то с силой вцепляюсь пальцами в его волосы, и ему, наверное, больно, но плевать, главное, чтобы он никогда меня не отпускал. Скорпиус же, держа меня за талию, скользит ладонями вверх и тут же одергивает себя, как будто вспоминая обещание, данное Джеймсу. Я скрещиваю лодыжки за его спиной, чтобы между нами не было ни сантиметра. Его рука ложится на мое бедро. А собственно, так ли мне важно чего-то ждать? Можно брать пример с Сесилии и жить здесь и сейчас. А здесь и сейчас я со Скорпиусом. Которого я люблю.

— Лили? — он отстраняется. Смотрит на меня как будто обеспокоенно. Тяжело дышит.

— Что? — я пытаюсь сфокусировать на нем взгляд. Мои губы горят.

— Ты в порядке?

— Ага, — я киваю. — А что?

Он усмехается, аккуратно расцепляет мои ноги и делает шаг назад. Хорошо, что я сижу, иначе точно не смогла бы сохранить равновесие.

— А то, что если ты потеряешь сознание из-за того, что мы слишком долго целовались, твои братья меня четвертуют.

Кажется, я перестала отвечать ему в какой-то момент. Я мотаю головой.

— Я не теряю сознание. Все хорошо. Просто задумалась.

Он вздергивает брови.

— И о чем же?

«И о чем ты вообще могла задуматься, пока целовалась со мной?» — вот что я слышу. Скорпиусу мои мысли, наверное, понравились бы. Но я ему, разумеется, этого не скажу.

— О Мелани, — хитро улыбнувшись, говорю я.

— Вот как, — фыркает он. — Прости, но придется тебе напомнить: Мелани сказала, что ты не в ее вкусе.

Я начинаю хохотать. У меня какое-то безумное настроение — как будто я залпом выпила бокал, а то и целую бутылку шампанского. Голова идет кругом от его близости, от одного его присутствия, от того, что Скорпиус целовал меня так, как будто действительно меня любит, и мне хочется танцевать, смеяться в голос и выйти за него замуж. Я счастлива. После всего, что произошло, — он все равно делает меня счастливой.

— Что? — спрашиваю я, заметив странный взгляд Скорпиуса.

— Ничего, — с легкой улыбкой отвечает он.

Я цокаю языком.

— Ну говори уже!

Скорпиус закатывает глаза, но продолжает улыбаться.

— Просто ты смеешься, — говорит он. — Я давно этого не видел.

По моему телу растекается тепло, и кончики пальцев покалывает от желания снова прикоснуться к нему.

— Иди сюда.

Скорпиус хмыкает и не сдвигается с места.

— Пожалуй, я тут останусь.

— Это почему же? — я скрещиваю руки на груди.

Чуть помедлив, он говорит:

— Твоя попытка что-то из меня вытянуть зашла довольно далеко. Я… увлекся.

Да, он прав. Значит, он все равно остановился бы, если бы я не отвлеклась? Хотя меня больше интересует, остановилась бы я сама. Я планировала четко придерживаться своих принципов и не торопиться, пока Скорпиус помолвлен с другой, но все это вылетает из моей головы, когда он оказывается рядом.

— Ты обещала Свити поесть, — напоминает он, кивком указывая на мой обед. — Тебе нужны силы перед конкурсом.

Ясно, тема закрыта. Это хорошо. Мы вернемся к ней после того, как Скорпиус расторгнет помолвку. Не раньше. Надо запомнить.

Я слезаю со стола, распаковываю контейнер и с радостью обнаруживаю там миску риса с креветками. Надо будет еще раз поблагодарить Свити. И извиниться. Она обо мне заботится, а я на ней сорвалась. Я залезаю на свою кровать и двигаю подушку к стене. Смотрю на Скорпиуса. Он легко наколдовывает себе вторую и садится рядом, а потом подогревает заклинанием мой рис. Я опираюсь наполовину на подушку, наполовину на Скорпиуса и ставлю на его колени контейнер, в котором остались свежие овощи.

— Ты тоже бери.

— Спасибо, но я, в отличие от некоторых, поел.

Я кидаю в него помидоркой черри, и, отскочив, она скатывается по кровати на пол. Со спокойной душой я приступаю к обеду. Мне немного неловко есть в полной тишине, но Скорпиус задумался о чем-то и молчит. Как только я отставляю миску, он говорит:

— Я должен тебе кое-что сказать.

Я поворачиваюсь лицом к нему. От его голоса и напряженного выражения по моей спине проходит холодок, похожий на эффект дезиллюминационного, которым он меня скрывал.

— Что-то мне подсказывает, что это ты тоже не хочешь обсуждать, когда мы наконец остались вдвоем.

— Ты права, — он медленно кивает. — Но ты должна это знать.

— Ну? — нахмурившись, поторапливаю я, когда он не продолжает.

Скорпиус сжимает челюсть и, как будто ему физически тяжело произносить это, сообщает:

— Адела приедет сюда в родительский день.

Я ощущаю себе так, как будто то самое шампанское, опьянившее меня эйфорией, выплеснули мне в лицо вместе со льдом. Скорпиус настороженно следит за моей реакцией, а я просто не знаю, как реагировать.

— Зачем? — свой спокойный голос я слышу как будто со стороны.

— Понятия не имею, — морщится он. — Я ее не звал.

— И что ты должен будешь делать?

Меня удивляет собственная способность задавать осмысленные вопросы, когда я все еще пребываю в ступоре.

— Пообщаться с ней, показать лагерь, — Скорпиус качает головой и горько добавляет: — Не подходить к тебе.

— И все? Она твоя невеста.

За вчерашний день я успела смириться с существованием Аделы, но это было просто, пока она была какой-то далекой, безликой девицей, которую я никогда не увижу. Но я не готова делить с ней Скорпиуса. Видеть их…

— То, что она моя невеста, не значит, что между нами есть хоть какие-то отношения, — слегка повысив голос, говорит он. — Максимум, что я с ней делал, это танцевал на формальном приеме.

В памяти всплывает лживый рассказ Крейга, но я решаю пока приберечь эту историю на случай, если он опять решит заговорить со мной. Сейчас у нас проблемы посерьезнее. От заверений Скорпиуса мне становится лишь немного спокойнее. Все равно будет невыносимо смотреть на них, зная, что через два года он может уйти к ней. Черт, ну зачем я во все это ввязываюсь? Почему все так несправедливо? Почему человек, которого я люблю так, как вряд ли полюблю кого-то еще, должен связать свою жизнь с другой навсегда? Навсегда…

Эта мысль слишком очевидна, чтобы не прийти никому в голову и раньше, но я все же должна спросить:

— А ты не можешь жениться на ней и в тот же день развестись?

Он качает головой.

— Это так не работает.

— Почему?

Скорпиус отводит взгляд, смотрит куда-то за мою спину.

— Ты можешь просто поверить, что это не выход, и больше не спрашивать?

— Нет! — упрямо говорю я. — Все, хватит с меня недомолвок и секретов. Я хочу знать всю правду.

Он кивает, как будто и не сомневался в моем ответе. На его лице возникает гримаса отвращения — похоже, он не хочет говорить об этом не из-за меня.

— В нашем обществе брак считается действительным, только если он… консуммирован, — произносит он, по-прежнему не глядя на меня. — Я могу хоть год быть женат на Аделе и не прикасаться к ней, и Договор будет висеть над нами.

Он выглядит так, как будто ему плохо. Меня саму слегка подташнивает от всего этого.

— А после исполнения Договора я уже никуда не смогу уйти, — продолжает он с такой жуткой тоской, и я, наверное, впервые осознаю, что помолвка с Аделой ударяет не только по моим чувствам, но и по всей жизни Скорпиуса. — Если… консуммация пройдет успешно, то я, разумеется, не брошу ее с ребенком, как бы я к ней ни относился. Если нет… Развод получить довольно сложно. Нужны доказательства вины супруга. Надеяться на то, что Адела будет мне изменять, я не могу, а она не подаст на развод, что бы я ни сделал. Потому что после него для нее ничего не будет. Она просто останется одна. Если мне придется на ней жениться — это все. Она будет моей женой, а я должен буду хотя бы постараться стать порядочным мужем.

Я не могу спокойно слушать, как Скорпиус, школьник на каникулах в летнем лагере, говорит о будущей жене, разводе и ребенке. Хочется сразу броситься в библиотеку, архивы, куда-нибудь, перерыть все, искать любое решение, как можно отменить Кровный договор. Уже не ради себя. Не ради моих отношений со Скорпиусом. А просто ради него. Чтобы ему не пришлось обречь себя на безрадостную жизнь в лишенной любви семье. А еще мне ужасно обидно. Вот сейчас он показывает, что он за человек. У него есть честь и чувство долга, он готов поступать правильно вопреки своему же счастью, и все это ради девушки, которая ему даже не нравится. Все свои лучшие качества он готов раскрыть не для меня.

— Извини, — говорит он, наконец повернувшись ко мне. — Я знаю, что это не то, что ты хотела услышать. Но ничего другого я сказать не могу.

— Но это просто бесчеловечно! — обессиленно выдыхаю я, почти плача. — Как можно заставлять тебя создавать с кем-то семью против твоей воли?

Он пожимает плечами.

— В этом нет ничего удивительного. Браки создаются ради наследников. Ребенок Аделы не будет носить фамилию Селвин и формально не будет принадлежать их роду, но в нем будет течь его кровь. Адела может воспитать его так, чтобы он хранил память предков и соблюдал традиции их семьи. У меня нет таких жестких ограничений, как у Аделы, но от меня ребенка ждут не меньше, чем от нее. Потому что я последний Малфой, и на мне лежит ответственность за сохранение всего рода.

Я разговариваю с совершенно незнакомым мне человеком. Это не тот Скорпиус, который играет в квиддич, напивается на вечеринках и участвует в лагерных мероприятиях. Это Скорпиус-аристократ. Почему-то я никогда не видела его аристократом. Мелани — тут да, бесспорно. Она безупречно воспитана, элегантна и утонченна. К тому же, та еще сука, как оказалось. Скорпиус же всегда был для меня просто парнем. Красивым, недоступным, популярным среди девочек другом моего брата. А вот Адела, наверняка, знает только аристократа, с которым ей предстоит жить и растить детей. Уверена, ей такие разговоры кажутся абсолютно нормальными. Она даже в школе не учится. Может, вообще не знает про другие… А хотя…

— Скорпиус, а Адела вообще хочет выйти за тебя?

Я снова пытаюсь отодвинуть свои чувства и посмотреть на ситуацию глазами другого человека. Пусть Скорпиус и не считает требование завести наследника абсолютной дикостью, он все равно не хочет этого. Почему же шестнадцатилетнюю Аделу должна прельщать перспектива выйти замуж по чужому приказу и родить ребенка в восемнадцать?

— Да, думаю, да, — после паузы отвечает он.

— Почему ты так уверен? — продолжаю я. — Она прямо говорила тебе, что ждет не дождется вашей свадьбы?

— Прямо — нет. Но в целом, она часто заговаривает о нашем будущем. Как о чем-то решенном.

— Да, потому что это и есть что-то решенное, — я даже раздражаюсь. — Она же знает про Договор. Но это не значит, что она сама хочет выйти замуж по расчету.

— Почти все браки заключаются по расчету. Это норма. А для Аделы… — Скорпиус хмурится. — У нее не самая счастливая жизнь. Она с детства много болеет. Ее родители погибли, когда мне было лет семь. Ей — и того меньше. После их воспитывал дядя, но он был очень мутный. Спился и умер через несколько лет. К тому времени ее брат уже стал совершеннолетним. Сейчас Адела живет с ним, но он… Довольно жесткий. Насколько я видел, у них хорошие отношения, но я уверен, что в браке Адела надеется получить большую свободу, чем у нее есть сейчас.

— То есть, — я пытаюсь сосредоточиться на мыслях, которые роем вьются у меня в голове, — если ты прав, то Адела просто хочет стать независимой от брата и выйти замуж. Не конкретно за тебя.

— Я уже говорил, что Селвины могут иметь детей только с чистокровными…

— Да помню я, — отмахиваюсь я, не давая ему договорить. — Но я не думаю, что ты последний чистокровный волшебник в мире. Может, она хочет выйти замуж по любви и предпочтет искать своего чистокровного мужа дальше.

Мое настроение снова необъяснимо улучшается. Я никогда не встречала Аделу Селвин, но я вполне могу быть права. И тогда все окажется гораздо проще, чем мы думаем сейчас.

— Скорпиус, я серьезно. Может, нам не придется избавляться от Аделы, может, она наоборот станет нашей союзницей!

— Я не стал бы на это рассчитывать, — протягивает он.

— Да почему ты даже не попробуешь! — восклицаю я. — Ты вообще хочешь расторгнуть помолвку?

— Конечно, хочу! — он меняется в лице. — Я хочу этого больше всего на свете. Ну, почти больше всего.

— А чего ты все-таки хочешь больше всего? — с любопытством спрашиваю я.

Скорпиус улыбается уголком губ.

— Чтобы ты осталась со мной, — негромко говорит он, и внутри меня все переворачивается и тает.

— Ну, эти два желания связаны, — говорю я с мягкой улыбкой и нахожу его руку. — Получишь первое — будет тебе второе. Просто попробуй выяснить мнение Аделы, когда она приедет. Ты сам сказал, что у нее остался только брат. Теперь он может отменить Договор?

— Да, но…

— Пусть он и непростой человек, как ты говоришь, он все-таки ближе к нашему поколению, наверняка он поймет и поддержит свою сестру, если она сама придет к нему и попросит. Ал и Джеймс никогда насильно не заставили бы меня выходить замуж. Тем более, за тебя, — не сдержавшись, добавляю я дразнящим тоном.

Он закатывает глаза.

— К сожалению, Адриан не похож на твоих братьев, и желания Аделы его волнуют в последнюю очередь.

— Ой, да какая ему разница! — возмущаюсь я. — Ты сам сказал, что у детей Аделы будет другая фамилия, так и оставил бы ее в покое! Пусть о своих наследниках беспокоится. Сам-то он нашел себе чистокровную?.. Ох…

Я понимаю. Внезапно все складывается в совершенно четкую, логичную картинку. Почему я раньше не могла до этого додуматься?! И Скорпиус ведь сказал, что из чистокровных остались только «они», а потом зубы заговаривал, что имел в виду Аделу, но ведь они — одна семья, потомки Гринграссов…

— Адриан помолвлен с Мелани?

Скорпиус не отвечает. Я права — поэтому она бросила Джеймса сегодня! Черт, она неодобрительно смотрела, как Скорпиус скрывает от меня помолвку, а сама делала то же самое? Вот же… лицемерка!

— Я иду к Джеймсу, — заявляю я и решительно поднимаюсь с кровати, что выходит вовсе не решительно, а очень неловко.

— Стой.

— Нет.

— Лили, они уже расстались, — говорит Скорпиус, тоже поднимаясь. — Все, лучше сейчас, чем за день до ее свадьбы с другим.

— Это нихрена не лучше! Ты не представляешь, как я с ума сходила, когда мы расстались, — кричу я, и он вздрагивает. — Когда я не знала, зачем ты все это делал, чувствовал ли ты ко мне хоть что-нибудь… Я не позволю Джеймсу страдать от того же неведения.

Я делаю шаг в сторону двери, но Скорпиус перехватывает меня за талию и тянет к себе.

— Пусти! — вырываюсь я. — Я понимаю, почему ты скрывал правду о своей сестре, но мне на Мелани плевать, а Джеймс — мой брат!

— И именно потому, что он твой брат, ты не должна ему ничего говорить!

— Почему это?!

— Потому что Адриан приедет на родительский день вместе с Аделой. И если по реакции Джеймса он заподозрит, что между ними что-то было, пострадают они оба.

Я прекращаю попытки освободиться. Во что эта чертова Нотт втянула моего брата?

— А какой, по-твоему, будет реакция Джеймса, когда он увидит девушку, которая бросила его без объяснения причин, с другим парнем? Он в любом случае разозлится, и Адриан в любом случае узнает, и Джеймс в любом случае пострадает, и все потому что твоя сестра…

— Мел — не дура, она не остается с Адрианом наедине, — перебивает меня Скорпиус. — С ними будут ее родители или мы с Аделой. Если Джеймс спросит меня о нем, я скажу, что это брат Аделы. Она несовершеннолетняя, поэтому не будет ничего подозрительного в том, что он приедет с ней.

— Как у вас все продумано, — цежу я сквозь зубы. — Можно развлекаться как угодно, если спланировать, как выйти сухим из воды? А на остальных — плевать?

Я сама не заметила, как от Мелани перешла к ним обоим.

— Если бы у нас все было продумано, всей этой ситуации вообще бы не было. Но Мел не ожидала, что нелепые попытки Джеймса ее привлечь сработают, как и я не ожидал, что… Что мне будет так тяжело тебя отпустить, — говорит Скорпиус, тоже уловив, в какую сторону ушел разговор.

— Зачем ты тогда вообще встречался со мной?

Я не задавала ему этот вопрос, потому что не хотела никаких серьезных тем и выяснений отношений. Мне было достаточно тех объяснений и признаний, которые он мне дал. Но теперь, когда оказалось, что Мелани врала Джеймсу так же, как Скорпиус врал мне, я должна хотя бы попытаться понять, что творится у них в головах. Как будто в их воспитании пропустили часть про уважение чувств других людей и заменили ее дополнительным уроком этикета.

— Я не привык считаться с помолвкой, — Скорпиус пожимает плечами. — Ты мне нравилась, и я хотел встречаться с тобой. Этого было достаточно.

— То есть, обо мне ты вообще не думал, — заключаю я.

Он вздыхает, заправляет мои волосы мне за уши и слегка приподнимает мое лицо.

— Лили, я думаю о тебе сейчас, — говорит он. — То, что я сказал о своем браке с Аделой, — это правда, но это не значит, что я не сделаю все возможное и невозможное, чтобы его избежать. Я не пытался раньше, потому что мне было все равно, но теперь у меня есть ты. И я хочу дать тебе те отношения, которые ты хочешь.

Я киваю, отхожу от него и снова сажусь на кровать, показывая, что больше не собираюсь бежать за Джеймсом. Скорпиус не торопится присоединиться ко мне. Нерешительно смотрит на меня, наверное, не понимая, обижаюсь я или нет. И я сама не знаю.

— Я не знаю, как долго я смогу скрывать это от Джеймса, — говорю я. — Я буду молчать до родительского дня, только ради его безопасности. Но потом… Джеймс заслуживает знать, что девушка, в которую он влюблен, лгала ему все это время.

Помедлив, Скорпиус все-таки садится рядом со мной.

— Когда мы расстались, я хотел тебя вернуть, — говорит он. — Но потом решил, что по отношению к тебе будет честнее, если я сначала разберусь с помолвкой, а уже потом приду к тебе в надежде, что ты меня простишь. Позволь Мелани сделать то же самое.

— Как будто он будет ее ждать после того, как она с ним поступила, — фыркаю я.

— Может, и нет, — соглашается Скорпиус. — В таком случае, у них ничего не получится. И это все равно лучше того, что произойдет, если Адриан узнает.

— Если он настолько ужасен, то как ваша семья может заставить Мелани выйти за него замуж?

— Мел никогда не позволяла усомниться в своей репутации, соответственно, и у Адриана не было повода показать свой характер. Хотя в противном случае дед наверняка сказал бы, что Мелани сама виновата. Селвины считаются достойной партией, а любви у нас в семье не придается большое значение.

Я не могу поверить обыденному тону, которым он об этом говорит. Неужели он действительно считает, что это норма?

— А как у твоих родителей? — спрашиваю я, опуская голову на его плечо. — Они тоже поженились по расчету?

Скорпиус обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку.

— Да. У отца были деньги, у мамы — незапятнанная служением Волдеморту репутация. Но они вполне счастливы, — говорит он, и его голос смягчается. — Они любят друг друга, и любовь эта основана на взаимном уважении и общих целях. Такие браки вполне надежны и успешны, если супруги не испытывают чувств к кому-то еще…

Кто-то гладит меня по плечу.

— Лили.

Я не отвечаю, надеясь, что меня оставят в покое.

— Лили, три часа уже прошло, тебе надо принять зелье, — говорит Скорпиус негромко. — Просыпайся.

— Но я не хочу никуда идти, — хнычу я.

— Я уже сходил за зельем, сейчас Мел его подогреет.

Я приоткрываю глаза. Видимо, я уснула в какой-то момент разговора. Я уже лежу, накрытая пледом. Скорпиус сидит на краешке кровати. Я пропустила возвращение Мелани, но она уже подносит стакан к моему лицу, когда Скорпиус помогает мне сесть. Я послушно выпиваю зелье и падаю обратно на подушку.

— Долго я спала? — сонно спрашиваю я.

— Минут сорок. Спи дальше, я разбудил тебя только для зелья. Ложись нормально под одеяло.

— Нет, — я тру глаза. — Скоро придут девочки готовиться к конкурсу.

Он хмурится.

— Ты устала, — говорит он. — Может, ты все-таки не будешь участвовать? Ты и так самая красивая.

Мелани хмыкает со своей половины комнаты, и Скорпиус посылает в ее сторону предупреждающий взгляд.

— Нет, я должна пойти. К тому же, зелье уже действует, я хорошо себя чувствую. Просто спать хочется.

— Тебе можно кофе?

— Да, немножко можно. Принесешь?

— Нельзя ей кофе, — подает голос Мелани.

— А тебя никто не спрашивал, — буркаю я и медленно сажусь. — Надоели мне эти тупые ограничения.

— Зато если ты все их будешь соблюдать, быстрее поправишься, — предлагает Скорпиус.

— Ага, — вяло соглашаюсь я, хотя меня это не утешает. — Ладно, буду собираться.

Он кивает, целует меня в лоб и поднимается.

— Зайти к тебе перед конкурсом?

— Нет, мы с девочками все вместе пойдем, — я качаю головой. — Ты пока можешь найти Ала и с ним поговорить.

— Нет.

Что ж, попытаться стоило. Скорпиус прощается, и мы с Мелани остаемся вдвоем. Я еще толком не проснулась для предстоящего разговора, поэтому сначала направляюсь в душ. Вода помогает мне взбодриться. Я наношу на волосы маску, которую отдала мне Доминик, чтобы они стали мягкими и блестящими. Раньше мне для этого ничего не нужно было делать. Но это не самые подходящие мысли перед конкурсом красоты. Я накидываю халат и хватаюсь за ручку двери. Прислушиваюсь — из комнаты не доносится не звука.

— Мелани? — зову я, не разрешая себе паниковать раньше времени.

— Что?

Я облегченно выдыхаю и открываю дверь. В комнате никого, кроме нее, нет.

— Что? — снова спрашивает она, когда я выхожу.

— Ничего, я просто проверяла, здесь ты или нет.

— А, — безразлично протягивает Мелани и отворачивается к круглому зеркалу на своем столе.

Я наблюдаю за тем, как она красит ресницы с невозмутимым видом. Мне хочется отобрать ее тушь и воткнуть ей в глаз. Какого черта она тут прихорашивается, когда мой брат страдает? Неужели ей настолько наплевать на него, что она даже ни капельки не переживает? Но потом я вспоминаю слова Скорпиуса об Адриане и… При взгляде на Мелани я никогда не сказала бы, что ее семья собирается отдать ее властному и жесткому человеку, которого она не любит. За которого она не хочет выходить. Я не понимаю, как она до сих пор не сошла с ума. Какие чувства на самом деле прячутся за ее улыбками и колкостями? Меня бесит эта паршивая ситуация, в которую оказался втянут мой брат, но я не могу не сочувствовать Мел.

Я открываю шкаф и по очереди прикладываю руку к каждому платью. Девочки предлагали мне сделать к конкурсу искусственный загар, но это кажется мне неправильным.

— Красное, — говорит Мелани.

— Что? — я поворачиваюсь к ней.

— Ты будешь выглядеть лучше всего, если наденешь красное платье.

— А ты будешь выглядеть лучше в моих глазах, если ты расскажешь Джеймсу, что помолвлена с братом Аделы.

Мелани вздрагивает, теряя самообладание всего на секунду, а потом расправляет плечи и чуть надменно говорит мне:

— Как хорошо, что твое мнение мало меня волнует.

А вот я ее мнению касательно одежды доверяю, поэтому снимаю с вешалки платье теплого красного цвета. Оно казалось мне простоватым для «Мисс Атландиты», но теперь мой выбор ограничен.

— Скорпиус объяснил, почему Джеймсу не стоит знать, кто такой Адриан, в родительский день, — говорю я, и Мелани поднимает брови. — И я даже попробую держать его подальше от вас, раз Скорпиус все равно будет занят своей невестой. Но это не значит, что я одобряю твои действия. Джеймс не заслужил того, что ты с ним сделала.

— Лили, не надо, пожалуйста, сравнивать нас с Джеймсом с собой и Скорпиусом, — Мелани качает головой. — Он не был в меня влюблен четыре года. Уже через месяц все об этом забудут.

— А ты сама в это веришь? — спрашиваю я с сомнением.

— Ну, другого выбора у меня нет, — она пожимает плечами.

Я вздыхаю. Ну не могу я так сильно злиться на нее после всего, что узнала. В конце концов, я сама ввязалась в отношения, которые ничего хорошего мне не сулили.

— Ты его любишь? — спрашиваю я прямо.

Ее рука дергается, и она оставляет россыпь теней на переносице.

— Я выхожу замуж через год. Это все, что имеет значение.

— Ну нет, — я хмурюсь. — Мы что-нибудь придумаем.

— Нельзя…

Стук в дверь прерывает наш разговор. Девчонки влетают стайкой, с музыкой, ворохом платьев, чемоданом косметики и заколок и бутылкой шампанского, сразу освежая атмосферу в нашей комнате. Это напоминает мне первый день, когда мы вместе готовились к дискотеке. Теперь, правда, присутствует еще и Мелани, но к концу смены она уже не так все портит. Доминик наколдовывает изящные бокалы и разливает шампанское в пять из них, а в последний наливает из коробки виноградный сок.

— Прости, дорогая, но алкоголь тебе сейчас вреден, — мягко говорит она, протягивая мне сок.

Я улыбаюсь, даже не расстроившись.

— У меня тост, — говорит Сесилия, раздавая остальные бокалы. — Мы с Карлой не участвуем в «Мисс Атлантиде», но я чувствую, что должна сказать это. Девочки, вы идете туда исключительно ради веселья. На нашем магическом обряде подготовки мы сделаем так, чтобы победила одна из вас, и кто бы это ни был, мы все будем рады.

— Кто бы это ни был, девичник перед самой романтичной свадьбой года будет не у нее, — смеюсь я. — После конкурса чествовать все будут тебя, поэтому и выпить я для начала предлагаю за тебя.

И звон бокалов открывает наш вечер. «Магический обряд подготовки» заключается в дефиле по комнате, пении, смене причесок, танцах на кроватях, шампанском, экспериментами с макияжем и волшебном преобразовании платьев. Становится совершенно очевидным, почему мы договорились собраться аж за два часа до начала конкурса, когда при помощи волшебства подготовку можно уложить в двадцать минут. Девочки приняли мое решение не скрывать того, что со мной произошло, но все равно сочли своей миссией сделать меня самой красивой. Сесилия красит меня, пока Карла занимается моей прической. Когда они разворачивают меня к зеркалу, мне впервые за последние дни не хочется отвернуться от него. Я все еще бледнее обычного, но тени под глазами исчезли, а на щеках появился легкий румянец. Даже мои волосы, о которых я не могла думать без сожаления, теперь нравятся мне. Они все еще отливают серым, но Карла уложила их в красивые крупные локон в стиле ретро. Я поворачиваю голову, осматриваю прическу со всех сторон и перестаю проклинать себя за импульсивное решение отстричь все. Доминик, уже закончив со своим образом, слегка изменяет фасон моего платья и добавляет отделку. Я кручусь перед зеркалом, почти готовая заплакать, потому что наконец-то снова чувствую себя красивой. И победа мне для этого не нужна. Собравшись, мы решаем поколдовать над Сесилией и Карлой, хоть они и не участвуют. Точнее, колдуют над ними девочки, а я просто стою рядом, раздавая советы и восторженные отзывы. Все равно им потом идти на девичник, поэтому мы все должны быть неотразимы.

Мальчики приносят нам ужин, и мы едим его стоя, потому что в этих платьях даже страшно присесть. Свити пристально следит за каждым куском, что я отправляю себе в рот.

— Спасибо большое за обед, — говорю я, решив, что больше не хочу раздражаться из-за чрезмерной заботы.

— Да не за что, — улыбается она. — Ты успела порепетировать?

— Нет, я спала, — отвечаю я. — В любом случае, я не знаю, помогла бы мне еще одна репетиция, все же зависит от моего самочувствия… Осталось только надеяться, что судьи согласятся разжечь для меня костер.

— Лили, все знают, что у тебя временные проблемы с магией, — говорит Свити. — Конечно, они тебе помогут. Это не будет считаться за жульничество, потому что твой номер не заключается в розжиге костров.

— Я так нервничаю, — признаюсь я. — Вроде понимаю, что победу мне не получить, но все равно хочется выступить превосходно.

— У тебя потрясающий номер! — говорит Свити и, усмехнувшись, добавляет: — Гораздо интереснее, чем если бы ты называла даты на скорость.

Я смеюсь, вспоминая наш разговор в тот день, когда я поняла, что Свити стала мне настоящей подругой. Я очень надеюсь, что мы не перестанем общаться, когда разъедемся в разные школы, потому что она очень мне дорога. Я обнимаю ее в порыве чувств, случайно сбиваю прическу, и в итоге только Мелани уходит вовремя.

Несмотря на то, что мы опаздываем, мы неторопливо идем в сторону зала, смеясь, держась за руки и притягивая всеобщие взгляды. Все действительно как в первый день — только абсолютно по-другому. Прошел всего месяц, а столько изменилось.

Сесилия и Карла остаются снаружи, поскольку зрителей еще не пускают. Нас троих Зак встречает у входа комплиментами и предупреждением, что Джоанна поклялась убить всех опоздавших к назначенному времени конкурсанток. Я крепко сжимаю руку Свити, переступая через порог, и тут же выпускаю ее, замерев от неожиданности и восхищения. Организаторы превратили зал в настоящий дворец, в лучшую из существующих комнат! Деревянный пол стал мраморным и будто подсветился изнутри там, где теперь начинаются широкие ступени, переходящие в сцену. Бордовые бархатные кулисы подвязали серебряными лентами и красиво подсветили, но источников света я не вижу: только слегка переливается воздух, как будто само солнце заглянуло через окно… Нет, не солнце: это огромные хрустальные люстры, каждый ярус которых отбрасывает блики на пол, стены и потолок… Зеркальный потолок, слегка замутненный, но от того не менее великолепный… Все здесь с иголочки, как в лучших гостиных и бальных залах королей. Если кто-нибудь так живет… Мелани, наверное, так живет! Нет, я бы не хотела быть на ее месте.

Мы торопливо проходим вдоль пустующих рядов бархатных кресел, но у судейского стола я останавливаюсь.

— Джим? — осторожно зову я брата, склонившегося над какими-то инструкциями. Он оборачивается.

— Лили! — он поднимается с места и обнимает меня. — Кажется, Джо не хотела, чтобы судьи видели участниц до начала, и поэтому просила вас прийти раньше.

— Да, мы долго собирались, — отвечаю я, махнув рукой.

— Ты потрясающе выглядишь!

Он улыбаются, но глаза у него грустные. Черт, и я думала, что не могу злиться на Мелани? Еще как могу!

— Как ты? — спрашиваю я.

Я и так знаю, что не очень, но, может, он захочет об этом поговорить. Не знаю, насколько сильными были его чувства к Мелани, но очевидно, что он очень расстроен. Мел говорила, что он скоро ее забудет. Я не отрицаю, что это возможно, — Джеймс всегда обладал поразительной способностью после каждого расставания восстанавливаться и впускать в свое сердце новую девушку. Но ни одна не бросала его так внезапно и без объяснений. А я по себе знаю, что бесконечные сомнения и недомолвки могут свести с ума.

— Бывало и лучше, — он пожимает плечами. — Зато теперь у меня точно нет сомнений, кому отдать свой голос.

— А они были? — ахаю я в притворном возмущении.

Он не успевает ответить, поскольку из-за кулис выходит разъяренная Джоанна.

— Лили Поттер, если ты сейчас же не появишься в гримерной, я дисквалифицирую тебя за попытку подкупить судью!

— Расслабься, Джо, — говорит Джеймс, пока я спешно иду к организаторше. — Она подкупила меня пятнадцать лет назад, когда произнесла мое имя раньше имени Ала.

Джоанна цокает языком.

— И кого только я пригласила в объективный судейский комитет…

Она кладет руку мне на спину и настойчиво ведет в сторону гримерки.

— Ты уверена, что можешь участвовать? — спрашивает она, впиваясь в меня цепким взглядом.

— Да. Но я пропущу конкурс заклинаний. И возможно, третий тур, я же не знаю, что там будет.

— Хорошо, — Джоанна невозмутимо кивает, но не раскалывается по поводу третьего тура. Она говорила на первом инструктаже, что к нему не надо готовиться заранее, но больше никакой информации мы не получили. — Но если почувствуешь хоть малейшее недомогание, говори нам сразу же. Твое здоровье важнее короны, надеюсь, ты это понимаешь.

— Конечно, — улыбаюсь я.

Гримерка из суматошной комнаты с лампочками и трюмо превратилась в таинственный и роскошный будуар. Зеркал будто стало в два раза больше, свет — ярче, а пуфики и ширмы заполонили все. Здесь уже висят платья и чьи-то сценические костюмы для сольных номеров. Кажется, я узнаю балетную пачку Свити. Остальные наряды я разглядеть не успеваю, потому что Джоанна строит всех участниц — а нас около пятнадцати, — чтобы огласить, в каком порядке мы выступаем. Я оказываюсь между Мелани и Свити. Просто чудесный расклад. Я и в здоровом состоянии не хотела бы выходить на сцену после Мелани, которая в своем длинном серебристом платье напоминает актрису с церемонии вручения маггловской кинопремии. Джо рассказывает правила, которые мы все уже слышали, но она и без того на нервах, поэтому ее никто не перебивает. Я не успеваю толком рассмотреть себя в зеркало и убедиться, что ничего не испортилось, потому что сразу после инструктажа она выводит нас из гримерки. Девочки убеждают меня, что все в порядке.

Джо отправляется к судьям, а мы все остаемся за кулисами в томительном ожидании. Я дышу глубоко и ровно, чтобы подготовить себя к выходу на сцену, но мысль о том, что мне придется предстать перед всем лагерем, вызывает у меня только желание сбежать и спрятаться.

— Как же я нервничаю, — говорит кто-то звенящим от волнения голосом.

— Смысла нет, — чуть надменно замечают ей в ответ. — Все равно победа тебе не светит.

Мы все поворачиваемся к девушке в кремовом платье, и та пожимает плечами.

— Очевидно, что корону отдадут либо Лили, либо Ребекке, потому что они жертвы.

Я едва не задыхаюсь от возмущения.

— Так что же ты сама тентакулой не закусишь? — предлагает Кристин, пока Ребекка стоит рядом с таким же шокированным лицом. — Раз это верный способ победить.

— Я предпочитаю играть честно, — девушка передергивает плечами.

— Ты меня раскусила, Элайза, — оправившись, говорит Ребекка. — Я сама себя отравила, чтобы стать «Мисс Атлантидой», но немного не рассчитала время. Хотела на сцену тоже выйти фиолетовой, даже платье в тон подобрала.

Элайза фыркает, но не находит, что ответить.

— И я поверить не могу, что ты сказала это о Лили, — добавляет Ребекка. — Она чуть ли не прямиком из лазарета сюда пришла!

— Ну и оставалась бы там, — Элайза переводит взгляд на меня. — Она не может колдовать, но все равно пришла участвовать и даже не особо замаскировала свое состояние. Дешевый способ привлечь внимание!

Я срываюсь с места и торопливо ухожу в коридор, не обращая внимание на окрики. Плевать, что скажет Джоанна, но мне нужно успокоиться вдали от всех. Я сжимаю и разжимаю пальцы, пытаясь прийти в себя, но меня трясет еще сильнее. Как она может… Привлечь внимание? Да я еле держу себя в руках! Я с трудом решилась участвовать — это просто отчаянная мера по обретению контроля над собой, а она…

— Лили!

Вздрогнув, я оборачиваюсь на голос. Свити стоит в нескольких шагах от меня.

— Все уже начинается, но мы можем уйти отсюда. Мне плевать на конкурс, я вернусь с тобой в комнату, если для тебя это слишком…

— Нет, я не могу уйти! Я должна выступить! — я запрокидываю голову, чтобы не заплакать и не разрушить макияж и свое последнее мероприятие. — Но я не пытаюсь привлечь внимание!

— Конечно, я это знаю! Все это знают! — Свити кладет ладонь мне на плечо. — Элайза просто стерва и пытается вывести соперниц из равновесия.

— Да кто она вообще такая?

— Девчонка, которая тебе завидует, — отвечает появившаяся рядом с нами Мелани. — Я как-то слышала, как она возмущалась, что все внимание в лагере достается «золотым деткам». Кажется, она еще запала на Крама.

Голос Джоанны, приветствующей зрителей, заполняет весь зал.

— Да, поэтому я за вами и пришла, — говорит Мелани. — Мы начинаем. Ты готова, Златовласка?

— Да, — вяло киваю я, но тут же собираюсь с мыслями и четко повторяю: — Да.

Я не позволю словам какой-то стервы на меня повлиять. Если Элайзе самой нечем привлечь внимание, это ее проблемы. А мне есть, что показать зрителям и судьям, и это не бледная кожа и впалые щеки.

Мы возвращаемся к конкурсанткам, когда Джоанна уже приглашает Бренду открыть дефиле. Охотница уверенно ступает на сцену, скрывается от наших глаз, и о ее успехе я могу судить только по громким аплодисментам и свисту. Я гордо поднимаю голову, проходя мимо Элайзы, и мы занимаем свои места в начале очереди. Через трех девушек Джо объявляет:

— Наша следующая участница — Мелани Фэй Нотт, Хогвартс. Встречайте!

Сквозь узкую щель между стеной и кулисой я вижу, как Мелани изящно выходит в центр сцены, поворачивается кругом, демонстрируя глубокий вырез на спине, и улыбается залу. Она, наверное, привыкла появляться на людях в таких нарядах, раз совсем не переживает. Я перевожу взгляд на судейский стол: Джеймс, откинувшись на спинку стула, смотрит на Мелани с легким пренебрежением. Я провожаю ее взглядом, когда она уходит за кулисы с другой стороны, и как-то запоздало вслушиваюсь в слова Джоанны:

— … Луна Поттер, Хогвартс. Поприветствуйте ее аплодисментами!

Я знала, что должна идти после Мелани, но вызов на сцену почему-то застигает меня врасплох. Я совсем не готова! Я не могу. Кто-то намазал клеем мои туфли? Мне не сдвинуться с места. Я должна выйти ко всем этим людям. Без палочки. Одна. Они уже ждут меня. Черт, сейчас не время для истерики! Свити шепчет что-то за моей спиной, Джо смотрит на меня встревоженным взглядом. Она уже открывает рот, видимо, чтобы объявить зрителям, что по техническим причинам на сцену выйдет следующая конкурсантка, и это наконец заставляет меня сделать шаг. Слишком поспешный шаг, из-за которого почти вываливаюсь на сцену. Кажется, зрители хлопают, но я слышу только шум. Я иду к центру сцены на деревянных ногах и смотрю перед собой. Я не понимаю, как меня встречают и как я выгляжу со стороны. Я просто должна покончить с этим поскорее. Я останавливаюсь на нужной точке и наконец поворачиваюсь лицом к залу. Все смотрят на меня. Мне становится слишком тесно в этом платье, в собственной коже, и я силой заставляю себя держать руки на месте. Как будто даже ожерелье пытается меня задушить. Я бегаю нервным взглядом по зрителям и не вижу ни палочек, ни разозленных лиц. Кестер не смотрит на меня с бархатного кресла. Его здесь нет. Я больше никогда его не увижу. Я перестала воспринимать звуки или мне больше не аплодируют? Музыка все еще играет. Но в зале тишина. Я так плохо выгляжу? Я нахожу глазами Джеймса. Кажется, он готов сорваться ко мне в любую секунду. Но это не нужно. Я не собираюсь устраивать истерику на сцене. Я собираюсь показать всем, кто такая Лили Поттер. А Лили Поттер — гриффиндорка. Когда она падает, она собирает волю в кулак, встает на ноги и выходит на чертову сцену. Лили Поттер ничего не боится.

Я ослепительно улыбаюсь и поднимаю руку, чтобы помахать зрителям. Тишина лопается, все кричат и хлопают, Джеймс аплодирует мне стоя, как будто я уже победила, а не просто вышла и не разревелась, и я кружусь, поддерживая подол платья. Благодарно киваю зрителям и быстрым, но ровным шагом покидаю сцену. Оказавшись за кулисами, я шумно выдыхаю, почти падаю спиной на стену и закрываю лицо руками. Девочки что-то говорят мне, но я слишком взволнована, чтобы расслышать слова. У меня получилось! Я знаю, что это глупо, ведь раньше мне не составляло никакого труда выйти на сцену, но сейчас меня настолько это радует, что я пропускаю выход Свити. Спохватываюсь, когда аплодисменты становятся громче, протискиваюсь к кулисе и вижу, как она уже идет к нам. Она выбрала простое белое платье, но от этого только выигрывает. Встретившись со мной взглядом, она ускоряет шаг и обнимает меня, как только оказывается за сценой. Мы громко смеемся, за что точно получим нагоняй от Джоанны, но черт с ним! Я прошла — мы обе прошли первый тур! Мы дожидаемся Доминик и отходим от девочек, которые продолжают толпиться у сцены. Когда мы возвращаемся на свои места, Джо как раз объявляет последнюю участницу, и Диана Димитрова, прекрасная в своем длинном темно-синем платье и с золотистыми кудрями, выходит к зрителям плавным шагом.

— Давайте еще раз поаплодируем очаровательным участницам, — говорит Джо, как только Диана скрывается за кулисой, и зал отзывается криками и рукоплесканиями. — Дефиле окончено, но «Мисс Атлантида» — это не просто конкурс красоты. Международный Атлантический лагерь открывает свои двери для самых одаренных волшебников мира. Так давайте узнаем, на что способны наши девочки. Приветствуйте — Бренда Ривера первая поразит нас своим волшебством!

Поскольку этот тур я пропускаю, я иду к концу кулисы, чтобы понаблюдать за заклинаниями девочек. Бренда показывает чары полета, поднимаясь над сценой на несколько метров, — и зачем только ей метла на матчах? За ней участница меняет свой голос, подражая каждому из судей. Когда приближается очередь Мелани, я не могу решить, желать ей удачи или она того не заслуживает. Я не успеваю ничего сказать, но ей, судя по всему, это и не нужно — она блестяще демонстрирует чары маскировки, до неузнаваемости изменяя свое лицо, фигуру и платье несколько раз. Джоанна никак не привлекает внимание ко мне и просто объявляет следующей Свити. Перед выходом она зачем-то удлиняет рукава своего платья, так, что даже палочки не видно. Оказавшись на сцене, она кружится, взмахивает рукавом — и на сцене появляется озеро. Продолжая танцевать без музыки, она незаметно передает палочку из руки в руку, взмахивает ей и отправляет на озеро лебедей. Поскольку она не сильна в трансфигурации живого, я понимаю, что это проекции, но выглядят они очень искусно. Ее выступление получается зрелищным, хотя я не понимаю его смысла, пока Немиров не хвалит ее за прекрасную интерпретацию русской народной сказки. Одна за другой девочки показывают настоящее волшебство, то выращивая сад прямо из деревянных половиц сцены, то превращая все судейские листы с записями в стаю мотыльков. Я даже начинаю немного завидовать, что не могу принять участие в этом представлении. Одна из девушек наколдовывает телесного Патронуса, чем вызывает бурные овации и — наверняка — наибольшее одобрение жюри. Когда на сцену приглашают Сандру, Элайза занимает место у края кулисы. Поймав мой взгляд, она ухмыляется. Хотелось бы поставить ей подножку, но я выше этого. Карма ее тоже не наказывает — она без проблем демонстрирует свое заклинание, скрывается за сценой под аплодисменты и почему-то снова идет ко мне. Я настораживаюсь, но из-за ее выходки перед началом конкурса девочки сразу замечают нас и подходят ближе.

— Лили, я хотела извиниться перед тобой за то, что я сказала, — говорит она.

Я ожидала совсем не этого, поэтому не сразу соображаю, что нужно ответить.

— Это было глупо с моей стороны, — продолжает она, — предположить, что ты получишь корону из жалости судей. Конкурс заклинаний гораздо важнее дефиле, очевидно, что тебе без него никак не победить. Ты слишком отстала из-за того, что не можешь колдовать.

На этот раз ее слова не вызывают у меня панику. Я даже разозлиться не могу — настолько я в шоке! Почему она вообще внезапно ко мне прицепилась? Неужели она действительно все это время завидовала нам и Уизли просто из-за наших фамилий?

— А знаешь, что еще со мной случилось из-за того, что я не могу колдовать? — спрашиваю я спокойным тоном. Тут нельзя перегнуть палку, потому что я не представляю, чего ожидать от этой девицы. — Ты. Учитывая, что ты впервые заговорила со мной за всю смену, очевидно, что ты не осмелилась бы пристать ко мне, если бы я не была сейчас слабее тебя. Я думаю, тебе лучше сосредоточиться на своих выступлениях. Конкуренток-то у тебя много, всех не унизить…

Гневно прищурившись, Элайза вскидывает палочку. Мое сердце, кажется, останавливается — неужели это опять происходит? — но она не успевает ничего сделать, потому что палочка вылетает из ее руки. Доминик ловит ее в воздухе.

— Элайза, тебе не кажется, что ты принимаешь этот конкурс слишком близко к сердцу? — сердито произносит она, обнимая меня за плечи свободной рукой. — Саму себя позоришь.

Австралийка вырывает у нее свою палочку, разворачивается на каблуках и стремительно уходит прочь.

— Лили, ты в порядке? — взволнованно спрашивает Свити, подбегая к нам.

— Да, — отвечаю я. Мой голос снова становится каким-то чужим. — Это со мной что-то не так, или у всех вокруг поехала крыша?

— Не больше чем у тебя, когда ты напустила на меня летучих мышей.

— Мелани! — возмущенно восклицает Свити.

Та лишь примирительно поднимает руки.

— Я имела в виду только Элайзу, разумеется, не Кестера.

Против язвительных комментариев Нотт у меня давно уже выработался иммунитет, и этот ничем не отличается от остальных, она никогда не упустит шанс вспомнить о моем Летучемышином сглазе, но почему-то сейчас мне становится не по себе. Я ничего не отвечаю, и Мелани как будто начинает жалеть о том, что сказала.

— Лили…

— Мне нужно выпить зелье, — перебиваю я. — Скоро истекут три часа, я попрошу кого-нибудь позвать Сару.

Я иду к организаторам, которые занимаются светом, и прошу их найти Сару. С виду я кажусь абсолютно спокойной, но мне снова хочется уйти отсюда. Не из страха. Это всего лишь глупое состязание. Элайза слишком серьезно все воспринимает — разве можно поднимать на кого-то палочку из-за победы в конкурсе?

А из-за роли в театральной постановке?

Элайза повела себя как самая настоящая стерва — и, как проницательно заметила Мелани, совсем как я тогда. Она вряд ли понимает, что для меня означала направленная на меня палочка. Никто не знает, что произошло с Кестером и как это на меня повлияло. А ведь это кажется таким естественным! Мы же волшебники: кто-то перешел тебе дорогу — нашли на него порчу! В Хогвартсе за одну перемену происходит, наверное, десяток таких стычек. Три из них с моим участием. Выхватить палочку — это мой основной рефлекс. И ведь я никогда не думала, что для моих неприятелей это может значить больше, чем просто школьная разборка. А если на кого-то из них резкие движения и проклятия действовали так же, как на меня сейчас? А кто-то может панически бояться летучих мышей… Сколько раз за свою жизнь я была для кого-то Элайзой? А может, даже и Кестером? Что, если одно мое необдуманное, брошенное во вспышке гнева заклинание стало для кого-то началом конца?

Я не могу перестать думать об этом, бестолково передвигаясь по закулисью, пока Джоанна не созывает всех участниц. В зале играет музыка — похоже, ей развлекают зрителей во время перерыва. Я присоединяюсь к собравшимся в круг девочкам. Все заметно нервничают.

— Многие из вас, наверное, догадываются, в чем заключается суть третьего тура, — начинает организаторша. Я оглядываю девочек, но никто не высказывает свои варианты. — Нет? Ну ладно. Какой может быть конкурс красоты без танцев?

— Подожди, но танцы будут у многих в талантах!

— О нет, это не индивидуальный конкурс, — Джо качает головой. — После того как я объявлю конкурс, каждая из вас должна будет выбрать молодого человека из зала себе в пару. Вы будете танцевать одновременно. Удачи!

Коварно улыбнувшись напоследок, она удаляется, а за ее спиной разгорается паника.

— Неужели нельзя было сказать заранее?

— Да уж, хотя бы не за пять минут!

Меня саму начинает слегка мутить, и впервые за сегодняшний вечер я нервничаю именно из-за конкурса. Я не самая грациозная и не брала уроки бальных танцев, но у меня все-таки есть немалое преимущество: у моего партнера эти уроки были, наверное, дважды в неделю.

— Я не знаю, кого пригласить, — Свити поворачивается ко мне, разделяя всеобщее настроение. — Скотт и Уильям точно не согласятся танцевать.

— А ребята из твоей школы?

— Исключено, — она категорично мотает головой.

— Позови Ала, — предлагает Доминик, невозмутимая, как и всегда. — Не знаю, насколько хорошо он танцует, но точно не откажет.

— Да, отличная идея! — соглашаюсь я.

Свити с сомнением смотрит на меня.

— Альбус и Скорпиус на одной сцене? Ты уверена?

— Ничего, потерпят. У нас тут «Мисс Атлантида», все остальные разборки могут подождать!

— Просто развальсируйте их в разные части сцены, и все, — пожимает плечами Доминик.

— А ты кого позовешь?

— Жака. Я ходила с ним на Рождественский бал в прошлом году.

Пока Джоанна объявляет следующий тур, мы торопливо выстраиваемся в очередь. Она не называет нас по именам, а просто приглашает всех выйти на сцену. На этот раз я в состоянии различить лица зрителей, и сразу же начинаю искать глазами Скорпиуса. Он кивает в ответ на мой взгляд и, как только Джо просит девушек выбрать партнеров, сам начинает пробираться ко мне, видимо, чтобы я не напрягалась лишний раз. Я остаюсь на месте и наблюдаю за тем, как конкурсантки тащат на сцену упирающихся парней. Ал удивляется приглашению Свити, переглядывается с Саммер и, получив от своей девушки благословение, кивает.

— Мисс Ривера, судей выбирать нельзя! — доносится до меня голос Джоанны, слышный и без Соноруса.

— Но это не было оговорено, — Бренда невинно улыбается, держа за локоть Джеймса. — Вы же не откажете мне, тренер?

— Разумеется, нет, — Джим расплывается в ответной улыбке и выходит из-за стола, присоединяясь к своей охотнице.

Я тут же нахожу Мелани: она идет к сцене под руку с Лиамом, который должен был играть Питера вместе с ней, и не обращает никакого внимания на судейский стол. Зато другие девчонки после проступка Бренды собираются там же и, хихикая, пытаются пригласить на танец профессора Немирова, который вежливо и непреклонно им отказывает.

Я улыбаюсь, увидев, как Скорпиус поднимается по ступенькам. В отличие от большинства парней, которые, не ожидая такой подставы, пришли в футболках и шортах, он одет в светлые брюки и рубашку. Приблизившись ко мне, он сразу же берет меня за руку, несмотря на то, что Ал находится в нескольких метрах от нас.

— Ты прекрасно выглядишь, — улыбается он.

— Спасибо, — отвечаю я, впервые за это время не думаю, что он говорит это из вежливости.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, после этого тура мне принесут зелье.

Он внимательно вглядывается в мое лицо, как будто пытается найти признаки того, что я лгу, но, видимо, не решается заговорить о моем выходе на дефиле.

— Я не особо умею танцевать, — признаюсь я, отвлекая его от моего состояния. — Так что вся надежда на тебя.

— Так вот почему ты выбрала меня, — ухмыляется он.

— А я тебя не выбирала, ты сам пришел, — я хитро улыбаюсь.

Рассмеявшись, он заводит наши руки мне за спину и притягивает меня к себе, так что наши лица почти соприкасаются.

— Ах вот как?!

Я освобождаю руку и кладу ладонь ему на плечо.

— Осторожнее, — напоминаю я. — Некрасиво будет испортить мероприятие дракой на сцене, так что лучше не давать Алу и Джеймсу лишних поводов для агрессии.

— А что я делаю? — Скорпиус увереннее обхватывает меня за талию.

— Ты сам прекрасно знаешь, — бормочу я, смотря на его растянутые в усмешки губы.

Он проводит кончиками пальцев по моей правой руке, от чего на коже появляются мурашки, сжимает мою ладонь и поднимает ее до уровня плеч.

— Мы просто готовимся к танцу, — негромко говорит он, склонившись к моему уху. Он что, пытается мне отомстить?

— Прекрати, — предупреждаю я, когда его губы мимолетно касаются моей щеки. — А то не только мои братья тебя побьют, но и меня дисквалифицируют за разврат на сцене.

Скорпиус только смеется и послушно отстраняется на приличное расстояние. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто этого не видел, и натыкаюсь на неодобрительный взгляд Джеймса. Бренда что-то живо рассказывает ему, но он вряд ли слушает, не сводя с нас глаз.

— Кажется, Джим хочет тебя убить, — беспечно сообщаю я, глядя на Скорпиуса.

Он поворачивается к ним и тут же хмурится. Я снова смотрю на брата, надеясь, что он не стал посылать угрожающие знаки или, еще хуже, не направился сюда, но выражение лица Джеймса почти не изменилось. Причину беспокойства Скорпиуса я замечаю через несколько секунд: Мелани стоит чуть поодаль, вполоборота к этой парочке. Ее глаза опущены, но наверняка она наблюдает за Джеймсом и бывшей подругой.

— Она сама виновата, — безжалостно говорю я Скорпиусу.

— Лили, — он обреченно вздыхает, — Мелани и так несладко сейчас. Пожалуйста, хотя бы попытайся не говорить ей ничего такого.

— Ну ей же ничего не помешало назвать меня сумасшедшей, — я пожимаю плечами.

— Что? — удивляется он. — За что?

— За Летучемышиный сглаз, за что же еще, — фыркаю я. То, что Мелани оказалась права, не значит, что мне было приятно это слышать. Она могла бы и воздержаться от комментариев.

— Мерлин, это было три недели назад!

— Ага, — я закатываю глаза. — Двадцать минут назад это было.

— Подожди, ты наслала на нее Летучемышиный сглаз двадцать минут назад? — не понимает он, и я уже жалею, что по глупости пожаловалась на Мел.

— Нет, она все тот не может мне простить. Сейчас я колдовать не могу, а вот если бы…

— Итак, все наши участницы выбрали партнеров, — Джоанна прерывает наш разговор, за что я очень ей благодарна. Правда, только в первую секунду, пока не понимаю, что танец сейчас начнется.

— Черт, я совсем не готова, — говорю я, не в силах сдержать панику в голосе. — Что я должна делать?

— Расслабься, — Скорпиус ободряюще сжимает мои пальцы. — Ты же танцевала на Святочном балу, шаги знаешь. Я поведу, так что не переживай. Только подними локоть повыше.

Джоанна объявляет танец, и в зале раздаются первые ноты классического вальса. Меня охватывает нервная дрожь. Я опускаю глаза, потому что больше всего боюсь сразу споткнуться у всех на виду, но Скорпиус говорит:

— Посмотри на меня.

Я поднимаю взгляд.

— Все хорошо, — уверенно говорит он. — Просто следуй за мной, ты не упадешь. Давай.

Он едва заметно кивает, и я делаю шаг вперед одновременно с тем, как он отступает назад. Первый круг танца я жутко напряжена, но, оказывается, мои ноги действительно помнят, что делать. Движения Скорпиуса вообще доведены до автоматизма, он кажется абсолютно расслабленным, как будто пьет виски у камина, а не вальсирует.

— Приготовься, — бросает он, и, не успеваю я сообразить, что происходит, прокручивает меня под рукой.

Я возвращаюсь в его объятия, слегка задыхаясь, но смеясь, и он улыбается.

— Вот видишь, ничего страшного здесь нет, — замечает он, кружа меня по сцене. Я замечаю, что большинство пар предпочитают танцевать на одном месте, в то время как Скорпиус уверенно ведет меня между ними. — Так что произошло с Мелани?

Я поднимаю брови.

— Если ты не заметил, мы тут как бы танцуем на сцене…

— Да, и если слишком много думать о шагах и технике, можно сбиться, — говорит он. — Поэтому я тебя отвлекаю.

— Хорошо, давай отвлечемся. Почему ты помнишь, как я танцевала на Святочном балу? — улыбнувшись, спрашиваю я.

— Потому что Ал места себе не находил из-за того, что ты пришла туда с каким-то парнем, — фыркает он и тут же серьезнеет. — И не уходи от темы. Она правда назвала тебя сумасшедшей?

— Не совсем так, — я мотаю головой. — Поверь, ты не хочешь лезть в эти разборки. Просто некоторые девочки принимают «Мисс Атлантиду» слишком близко к сердцу.

— Что-то я не замечал такого за Мелани.

— Да не Мелани, а Элайза, — я раздраженно выдыхаю. — Серьезно, это долгая история.

— Ну нам пока некуда торопиться, — усмехается он. — Кто такая Элайза?

— Ой, да просто девчонка, которая попыталась меня проклясть.

— Что она попыталась сделать? — гневно переспрашивает Скорпиус и останавливается.

— Черт возьми, Скорпиус! — шиплю я, поспешно толкая его, пока судьи не заметили задержку. — Ты же сам сказал, что надо разговаривать, чтобы не сбиться!

— Да я не ожидал, что разговор приведет нас к тому, что кто-то снова пытался тебя проклясть! — отвечает он, возобновляя танец.

— Она бы ничего серьезного не сделала.

— Для тебя сейчас любое заклинание может быть серьезным. Она вообще, что ли, не вспомнила, что на тебя только что напали?

— Да, именно это ей и не понравилось, — объясняю я, уже понимая, что утаивать что-то бесполезно. — Она сказала, что я специально не стала исправлять свою внешность, чтобы мне присудили победу из жалости.

Я думала, что просто расскажу это как факт, но мне становится очень грустно. Я опускаю глаза и смотрю на свои туфли.

— Лили, — зовет меня Скорпиус.

— М? — откликаюсь я, показывая, что слушаю, но продолжаю сосредоточенно следить за шагами.

— Пожалуйста, не дай какой-то суке испортить тебе впечатление от этого дня, — цедит он сквозь зубы. Я поджимаю губы, и его голос смягчается. — Ты очень красивая. Никто не думает так, как Элайза. Наоборот, все зрители восхищены тем, что ты участвуешь. И я тоже. Кому бы ни вручили дурацкую корону, помни, что ты лучше их всех.

Никогда бы не подумала, что Скорпиус Малфой может так говорить. Забыв, где мы, я тянусь, чтобы поцеловать его, но нас чудом спасают оглушительные аплодисменты. Танец окончен.

— Это было прекрасно, — говорит Джо, поднимаясь на сцену и тоже хлопая. — Спасибо участницам и их партнерам за потрясающее представление.

— Спасибо, — повторяю я, глядя на Скорпиуса.

— Я был только рад, — усмехается он. — Приятно, что теперь я могу танцевать с тобой, не только когда нас заставляют как «самую романтичную пару».

— Заставляют, — повторяю я, закатив глаза. — Ладно, мне пора идти.

— Удачи, — кивает он. — Постарайся больше ни с кем не ругаться.

— На этот раз даже не я начала!

— Верю. Я подожду тебя у выхода после конкурса.

— Хорошо.

Оказывается, что пока я разговаривала со Скорпиусом, на сцену вынесли стулья для участниц. Многие уже заняли свои, но я замечаю, как из-за кулисы мне машет Сара. По пути к ней я сталкиваюсь с Алом. У нас нет времени, поэтому он просто желает удачи и целует меня в щеку. Я не смотрела по сторонам во время танца, поэтому не знаю, как он реагировал на меня и Скорпиуса, но сейчас он никак не показывает, что что-то не так. Я залпом выпиваю зелье, успеваю только поблагодарить медсестру, возвращаюсь на сцену и занимаю место между Мелани и Свити, стараясь сесть покрасивее. С первыми двумя турами было проще — никто не видел участниц за сценой, и можно было справляться с нервами как угодно: грызть ногти, ходить кругами и проклинать соперниц. А сейчас в ожидании своей очереди можно будет только улыбаться. Подождав, пока все зрители вернуться на свои места, Джоанна объявляет предпоследний тур.

— Красота, магическая сила и элегантность — это, несомненно, важные черты для волшебницы. Но все знают, что «Атлантида» — это не просто детский лагерь. Собирая в своих стенах весь цвет магической молодежи, мы надеемся выпустить достойных, талантливых молодых волшебников и ведьм, которые будут поддерживать связь друг с другом до конца. Будущее магического сообщества — за всеми атлантами. Будущее — за этими девушками. Звание истинной «Мисс Атлантиды» дается не только за внешность, но, в первую очередь, за ум. В четвертом туре судьи будут задавать участницам вопросы, чтобы узнать, что же скрывается в их прелестных головках. Встречайте, Бренда Ривера!

Бренда поднимается со стула и выходит к кафедре, поставленной в центре сцены. Судьи просматривают какие-то карточки, видимо, с вопросами, и наконец выбирают один.

— Мисс Ривера, — обращается к ней Тедди. — Скажите, если бы вы могли изобрести абсолютно любое заклинание, что бы оно делало?

Ого! Необычный вопрос, наверное, поэтому его и задали первым. Я ожидала вопросов, на которые так или иначе можно будет ответить словами «мир во всем мире». Хотя, заклинание мира во всем мире теоретически тоже можно изобрести. Что бы я сказала? Отменила бы исключение к Закону Трансфигурации Гэмпа, чтобы накормить всех нуждающихся? Можно назвать универсальное излечивающее заклинание, но наверняка судьи придрались бы к проблеме резкого прироста населения…

— Пожалуй, я создала бы заклинание, позволяющее найти человека, который больше всего тебе подходит, — подумав, отвечает Бренда. — Родственную душу, если можно так выразиться. Помимо очевидных плюсов, оно гарантировало бы стабильность в обществе. Браки не распадаются, дети воспитываются обоими родителями, конфликтов становится меньше. Люди были бы счастливы со своими любимыми вместо того, чтобы стучаться в закрытые двери.

Вау. Такое заклинание нельзя назвать самым полезным, но я определенно хотела бы, чтобы оно существовало. Оно бы так все упростило: Адела нашла бы свою чистокровную родственную душу, и мы со Скорпиусом были бы вместе без преград. Ну, при условии что заклинание указало бы нам друг на друга. А оно бы указало. Ведь так?

— Спасибо большое, мисс Ривера, — после небольшой паузы говорит Тедди. — Очень интересная идея. Кто-то еще хочет высказаться? — он поворачивается к остальным судьям.

— Я присоединяюсь, — говорит Джеймс. — Было бы потрясающее заклинание. Может, вы его и изобретете?

— Хотелось бы, но я здесь за квиддич, — напоминает Бренда. Я не вижу ее лица, но по голосу слышно, что она улыбается.

— Жаль, — хмыкает Джим. — Но вы подали отличную идею для остальных атлантов. С таким заклинанием мы сэкономили мы столько времени и нервов! Так что, если кто-то этим займется, я лично выделю грант! Все услышали?

Зал отвечает смехом. Мелани крепко сжимает руки на коленях.

Я наблюдаю за ней, скосив глаза, но на виду у всех не могу ничего сделать. Черт возьми, Джеймс! Я знаю, что он злится, и не виню его — но просто не могу представить, каково сейчас Мелани. Это ужасно. Вся эта ситуация — один сплошной ночной кошмар.

— Спасибо нашей первой участнице, мисс Ривера, вы можете вернуться к остальным.

Следующие вопросы уже больше похожи на те, которые мы со Свити задавали друг другу вчера вечером в лазарете.

«Какую проблему магического сообщества вы считаете наиболее острой?»

«Что бы вы делали, если бы получили миллион галлеонов?»

«С кем из известных людей, ныне живых или мертвых, вы хотели бы пойти на ужин?»

— Мисс Нотт, если бы вы могли избавить мир от чего-то одного, что бы это было? — спрашивает Немиров.

Мелани задумывается на пару секунд. Что она назовет — Адриана Селвина или браки по договору в целом?

— Пожалуй, я избавила бы мир от дискриминации по статусу крови, — уверенно отвечает она.

Я невольно киваю, хоть она и обращается не ко мне, — легко проследить ход ее мыслей, учитывая, что проклятие Селвинов изначально возникло из-за этой дискриминации.

— Мисс Нотт, — говорит Зак немного снисходительным тоном, — мы бы хотели услышать ваше личное мнение, а не то, что, по вашему, мы хотим услышать.

Что, черт возьми, он делает? Судьи еще ни разу никого не валили!

О нет, он же просто мстит ей за Джеймса! Я хочу вскочить, объяснить всему залу, какой смысл кроется в ответе Мелани, но остаюсь на месте. Я не вижу ее реакции — только ровную спину.

— Вы его и услышали, — невозмутимо говорит она, но я различаю в ее голосе холодные нотки. — Я не отношусь к угнетаемой стороне, но это не значит, что я поддерживаю неравенство. Если бы я действительно могла избавить магическое сообщество от этих предрассудков, это повлияло бы на всех волшебников независимо от статуса крови.

— То есть, ваша жизнь изменилась бы в лучшую сторону? — продолжает наседать Зак. Джеймс не выглядит сильно довольным, но не делает ничего, чтобы остановить друга.

— Да, — прямо отвечает Мел и расправляет плечи. — Моя жизнь действительно была бы лучше. Но это неважно. Я же думаю не только о себе. Если от дискриминации страдают хорошие люди, то да, я хотела бы избавиться от этой проблемы.

Я прячу усмешку. Не знаю, учитывала ли она общее благо, когда только отвечала на этот вопрос, но в итоге она вышла из щекотливой ситуации, в которую поставил ее организатор.

— Спасибо, мисс Нотт, — вклинивается Мира, наверняка почувствовавшая зарождающийся конфликт. — Я очень надеюсь, что ваше желание когда-нибудь сбудется и мир будет свободен от предрассудков.

Наварро тоже поддерживает Мелани, то ли за хороший ответ, то ли как любимую ученицу. Остальные от комментариев воздерживаются. Даже Тедди, который высказывал свое мнение предыдущим участницам, предпочел промолчать в этот раз. Очевидно, бросая Джеймса, Мел думала только о приезде своего жениха и не ожидала холодного приема от половины лагеря. Я бы позлорадствовала, но сложно не пожалеть ее, когда я знаю все стороны.

Джоанна предлагает Мелани вернуться на место и приглашает меня. Я делаю глубокий вдох, поднимаюсь и ровным шагом выхожу отвечать. Я не чувствую никакой слабости после зелья, но от резкой смены положения перед глазами все равно начинает все плыть. Я опускаю руки на кафедру, нуждаясь в дополнительной опоре. Видимо, это выглядит не так естественно, как я представляла, потому что судьи выглядят обеспокоенными.

— Лили? — зовет меня Джеймс, забыв о формальностях.

— Я готова, — улыбаюсь я, стараясь не показывать раздражения. Элайза наверняка уже посвящает соседок в теорию заговора о моей стратегии.

Меня охватывает легкая дрожь, но она похожа на привычный мандраж перед любым выступлением. Четвертый тур с самого начала волновал меня меньше всего, и стоять перед всеми уже не так страшно. С этим я точно должна справиться.

— Мисс Поттер, если бы вы могли вернуться в прошлое и изменить одно событие, что бы это было?

Я киваю, показывая Зельде, что услышала ее вопрос, но не тороплюсь отвечать. Что бы я изменила? Если придерживаться принципа «мир во всем мире», то, очевидно, я сделала бы так, чтобы не было войны. А если нет, то вариантов слишком много. Аж мысли разбегаются. Помешать подписанию договора Гринграсса и Селвина, остановить Селину, не просить Розу помочь мне с учебой… Не спорить с Кестером. А как бы я это изменила? Если придираться к мелочам — как бы я заставила себя сидеть и слушать его разглагольствования о магглах? Даже если бы я сама к себе пришла и сказала, что не могу колдовать и вздрагиваю от каждого резкого звука, прошлая я решила бы, что будет полностью контролировать ситуацию и не доведет конфликт до такого исхода. Я бы не поверила, что могу бояться чего-то, кроме расставания со Скорпиусом и всеобщей реакции на него. Что бы я на самом деле могла изменить?

— Ничего, — отвечаю я. Пытаясь звучать твердо и уверенно, я говорю чуть громче, чем нужно.

— Отбросьте условности, представьте, что никакого парадокса не случится, — просит Немиров. — Что бы вы тогда изменили?

— Ничего, — повторяю я. — Я не стала бы ничего менять.

— Поясните, пожалуйста, — просит Нела, с интересом глядя на меня.

— Какое событие первым приходит в голову? Очевидно, война. И, поверьте, я очень хотела бы ее изменить. Англия потеряла в ней замечательных людей. Но если бы я, например, забрала Тома Реддла из сиротского приюта и отдала его в любящую семью, в которой его бы не волновало глобальное доминирование, я бы не отменила войну. Я бы просто ее отодвинула. Идея о господстве волшебников была у многих и до Волдеморта. Ее бы в любом случае воплотили в жизнь. Сейчас или, может, через двадцать лет. Но война бы все равно произошла.

А я бы все равно нарвалась на проклятье — не от Кестера, так от кого-то другого. Я настолько не думала головой, что даже удивляюсь сейчас, как оставалась цела столько времени. Я бы нашла, с кем проспорить о магглах и каким рискованным поступком привлечь внимание Скорпиуса. А Гринграсс, не обручи он внуков с Селвинами, нашел бы для них других супругов. Вполне возможно, они были бы лучше. И никто не пытался бы расторгнуть помолвку. И Мелани и Скорпиус так же устроили бы будущее своих детей, потому что считали бы это нормальным. Все, что я пыталась бы изменить, все равно бы произошло.

— Зато сейчас мы все уже видели последствия войны, — продолжаю я. — Мы знаем, к чему привела идеология Волдеморта, и не поддерживаем ее.

Я бы уточнила, что ее не поддерживает большинство, но уже убедилась, что подначивание дурмстранговцев ни к чему хорошему не ведет.

— Мы создали Содружество Магических Наций. Мы обсуждаем эту тему на уроках. Мы делаем все, чтобы предотвратить повторение этой ужасной войны. Поэтому мы и не должны ничего менять, копаться в прошлом, которое уже случилось. Мы должны извлечь из него важные уроки и на основе этого опыта строить лучшее будущее.

Я свой урок уже получила.

Судьи обдумывают мой ответ, но я не сильно нервничаю. Я довольна. Как-то очень внезапно все просыпаются — зрители начинают хлопать, заглушая первые слова судей. Меня хвалят не только Джеймс и Тедди, но и судьи, не связанные со мной семейными узами. Все говорят, что, хоть они и ожидали конкретного ответа, они не могут придраться к моему и считают его блестящим. Я улыбаюсь, а сама невольно задумываюсь, как бы отреагировали папа с мамой, которые в этой войне лишились многих друзей и близнеца дяди Джорджа. Тедди как будто не подумал о том, что в своем ответе я отказалась вернуть к жизни его родителей, но он их даже не знал. В любом случае, все понимают, что если бы мне действительно дали шанс что-то изменить, я бы не смогла им не воспользоваться. Моя красивая теория разбилась бы вдребезги перед возможностью кого-то спасти.

Я шепотом желаю Свити удачи, когда прохожу мимо нее и занимаю свое место. Мелани дергает уголком губ, когда я сталкиваюсь с ней взглядом.

«Что бы вы дали каждому жителю нашей планеты?»

«Какой путь развития волшебного сообщества вы считаете наилучшим?»

— Кому из своих соперниц вы отдали бы победу в «Мисс Атлантиде»? — спрашивают Ребекку.

Видимо, это внезапный вопрос на определение уровня стервозности. Нужно показать, насколько ты доброжелательна по отношению к конкуренткам, умеешь ли ты говорить о них без желчи и не считаешь ли себя единственной достойной титула. Ну, думаю, с этим Ребекка справится. Хотя обе ее подруги участвуют и надо никого из них не обидеть. Мне было бы сложно выбрать между Свити и Доминик.

— Я отдала бы победу Элайзе Кларк, — отвечает Ребекка.

Что? Я не ослышалась? Я коротко переглядываюсь со Свити и замираю в предвкушении. Очевидно, Ребекка не забыла ее слова про жертв.

— Достойный выбор, — соглашается Немиров, — но поясните его, пожалуйста.

— Я знаю, что Элайза хочет победить больше, чем мы все. Многие участницы пришли на конкурс, чтобы показать себя, проверить свои силы, а кто-то и просто ради веселья. Лично я получаю искреннее удовольствие, находясь на сцене вместе с прекрасными, сильными, уверенными в себе девушками, которым для этого не нужна никакая корона. Но она очень нужна Элайзе, и я видела, с каким упорством она стремилась ее получить. Она готова сделать все ради победы, поэтому я бы ей ее отдала.

Все участницы повернули голову в сторону Элайзы, но та выдает свое возмущение только сжатыми губами. Судьи не подают вида, что в словах Ребекки был какой-то подвох, и невозмутимо благодарят ее за ответ. Даже если она потеряет баллы из-за этого, она явно гордится собой — и правильно! На пути к своему месту Ребекка подмигивает мне, и я улыбаюсь ей. И плевать, что нас связывает история со Скорпиусом, — она отомстила за нас обеих, потому что мы, прекрасные, сильные и уверенные в себе, никому не позволим так с нами обращаться. Часть меня надеется на какую-то ответную реакцию от самой Элайзы, но ей достается очередной вопрос на социальную тему, который она, разумеется, сводит к миру во всем мире.

После ответа Дианы, мы возвращаемся за стену. Остался только один тур. Самый сложный. Меня жутко трясет, и радует только то, что я не одна здесь так взволнована. Я даже не знаю, почему так боюсь, — не то чтобы от моего выступления зависела моя победа. Мне она вообще не светит. Что бы я ни сделала, судьи меня похвалят, а зрители мне похлопают. Даже если я выступлю отвратительно, все скажут, что я молодец, потому что постаралась после того, что произошло. Наверное, меня должна утешать эта мысль — я не опозорюсь, если провалюсь. Проблема в том, что я выбрала не самый… традиционный талант. Традиционных у меня вообще нет. То, что я собираюсь делать, — слишком сложно, и если у меня не получится, это будет выглядеть смешно. Все подумают, что в попытке казаться самой крутой я откусила слишком большой кусок, хотя могла бы быть как все и выучить какой-нибудь танец.

Когда Бренда начинает показывать на сцене акробатические трюки, я решаю, что мне не стоит смотреть на остальных участниц, чтобы себя не накручивать. Поэтому я терпеливо стою в очереди, стараясь не слушать аплодисменты, достающиеся другим. Только когда Джоанна приглашает Мелани, я оказываюсь у края кулисы и могу видеть ее выступление. Для нее на сцену выкатили рояль. Как только она садится за него, все лучи света сходятся в центре, выделяя Мелани и инструмент и погружая во тьму всю остальную сцену. Она делает глубокий вдох, касается клавиш — и из-под ее пальцев вырывается мелодия. Мощная, стремительная, оглушительная, она наполняет весь зал, отражается от стен и вызывает мурашки на моей коже. Мел играет на фортепиано в одной из сцен «Укрощения строптивой», но по сравнению с этой та музыка кажется детской. Я не вижу ее рук, поэтому мне даже сложно поверить, что она действительно играет сама. Не представляю, как живой человек может переставлять пальцы с такой скоростью. В легком трансе я наблюдаю за лицом Мелани: поначалу она сосредоточенно хмурится и бегает глазами по клавишам, но потом ее лицо становится отстраненным, как будто она вообще не здесь. Музыка постепенно замедляется. Я бы решила, что так и надо, но из ее игры пропадает точность. Что-то не так. Мелодия обрывается на каком-то нелогичном месте, а Мел как будто не замечает этого.

— Мисс Нотт, у вас все в порядке? — осведомляется Немиров.

Она отрывает взгляд от клавиш и поворачивает голову к судейскому столу.

— Я хотела бы сыграть другое произведение, если вы позволите.

— Пожалуйста, — пожимает плечами профессор и переглядывается с остальными судьями. На этот раз никто не пользуется шансом ей насолить.

Мелани, все такая же странная, возвращается к инструменту и начинает играть. На этот раз мелодия медленнее, плавнее. Она довольно проста, и я не могу понять, почему Мел предпочла ее очевидно более выигрышной первой. Но потом я замечаю, как она слабо улыбается. Она кажется умиротворенной и расслабленной, не смотрит на свои пальцы и в какой-то момент даже закрывает глаза. Не знаю, дело в мелодии или в истории самой Мелани, которую я узнала несколько часов назад, но почему-то, несмотря на улыбку, она кажется мне очень грустной. Я перевожу взгляд на судей, чтобы узнать, как они оценивают перемену, и удивляюсь от увиденного. Джеймс как будто позабыл о своей враждебности и завороженно слушает, подавшись вперед. Может быть, для него эта музыка что-то значит. Он не сводит с Мелани глаз до самого конца и после финальной ноты, когда на сцену возвращается свет, задумчиво откидывается на спинку стула. Под громкие аплодисменты Мелани встает рядом с роялем, ожидая, пока судьи ее отпустят, но ее выбор музыки вызывает вопросы не только у меня.

— Мисс Нотт, позвольте спросить, что произошло посреди вашего выступления? — интересуется Немиров. — Почему вы решили сменить произведение?

— На конкурсе талантов принято показывать все, на что ты способен, — отвечает она. — Поэтому я выбрала самое сложное произведение из всех, что знаю. Но если честно, я не очень люблю его играть. Я поняла, что хочу сыграть то, что мне нравится. Для себя, а не для жюри.

— Я никогда не слышала вторую мелодию, — говорит Мира. — Вы сами ее написали?

— Нет, — Мел качает головой и поправляется: — Точнее, не совсем. Когда-то я гуляла по Лондону и услышала песню из маггловского кафе. Она чем-то меня зацепила, и дома я попыталась подобрать к ней ноты. Я слышала только часть и всего один раз, так что, возможно, она совсем не похожа на мою версию. Но я играю ее так, как запомнила. Если меня не просят сыграть что-то конкретное, я всегда выбираю ее, потому что она… моя любимая.

— Спасибо. Это было прекрасно.

— Действительно прекрасно, — соглашается Джоанна, пока рояль приманивают обратно за кулисы. — Поаплодируем Мелани Нотт!

Мелани изящно склоняет голову и направляется к кулисам.

— Следующей на сцену приглашается Лили Поттер!

Свити напоследок сжимает мое плечо и я делаю шаг на сцену. Мелани почему-то останавливается и разворачивается. Я не могу понять в чем дело, и это отвлекает меня от панических мыслей о собственном провале. Я хмурюсь, когда она поднимает палочку, но от ее заклинания на сцене появляется… костер. Мерлин, костер! То, что мне нужно! Я не знаю, чем она руководствовалась и почему вспомнила мой разговор со Свити, в котором даже не участвовала, но она зажгла для меня костер! Не на моей кровати, не на моей одежде — а на сцене, там где он мне нужен! Она сделала это для меня!

Помимо благодарности и дикого замешательства — я сменила свое отношение к ней раз тридцать за сегодня — этот жест придает мне уверенности в себе. Судьи не успевают усомниться в действии Мелани, потому что я подхожу к костру и протягиваю к нему руки. Сначала просто так, чтобы почувствовать исходящую от огня энергию. На самом деле, мне кажется, что сегодня я чувствую себя гораздо лучше не только из-за зелья, но и из-за того, что всю ночь репетировала номер с огнем. Он всегда дарил мне силу. Я сажусь перед костром на колени. Он не очень высокий, но я не знаю, закрывает ли он мое лицо для судей. В любом случае, это неважно. Осветители приглушают свет.

В комнате Стихий я не могла сдвинуть огонь, чтобы сделать проход в стене, но после того как я прошла через пламя и провела Скорпиуса, мы как будто стали ближе. С огнем, не со Скорпиусом. С ним позже. Возможно, это глупо, но мне кажется, что, когда я открыла там свои чувства, огонь стал лучше понимать меня и позволил мне собой управлять. Я, конечно, знаю, что у него нет разума, но не могу объяснить это по-другому даже себе. Я просто чувствую его гораздо лучше. Когда оказалось, что моя способность к стихии не исчезла вместе с магией, я испытала колоссальное облегчение, которого даже не ожидала. Не то чтобы я успела привыкнуть к ней так же, как к использованию палочки. Я просто очень рада, что Кестер отобрал у меня не все.

Мне включают музыку, которую я дала Джоанне еще три дня назад. Я глубоко дышу, настраиваясь на работу, и погружаю руки в костер. Он приятно согревает мои руки. Я на миг закрываю глаза, представляя себе ночное небо — такое бескрайнее, прекрасное, могущественное. Черное полотно, усыпанное тысячами звезд. Я никогда не могла смотреть на него спокойно. Даже сейчас, когда я просто вспоминаю его, мое сердце начинает биться быстрее. Я открываю глаза, поднимаю руки и вместе с ними в воздух взлетают искорки. Они поднимаются под потолок, усеивая его звездами. Это прекрасно. Точного расположения звезд я, конечно, не помню, и только одно созвездие — Скорпион — горит ярче всего. Я всегда находила его на Астрономии перед тем, как приступить к своему заданию. Я думаю о светлячках — в детстве папа говорил, что это маленькие феи прилетели, чтобы я не грустила, — и плавно провожу руками по воздуху, тут же оказываясь в вихре золотых звезд. Они кружатся вокруг меня, а самые верхние отражаются от хрусталя люстр и бросают танцующие отблески на стены. Раньше я делала это только в своей комнате и в лазарете и даже не представляла, что будет настолько красиво. Зрелище наполняет меня восхищением и любовью, и из-за этого новый рой искорок отделяется от костра.

Я думаю о себе. О том, что я здесь несмотря ни на что. О том, что я со всем справлюсь. Я буду идти вперед, потому что это у меня в крови. От мамы, от отца, от бабушки, в честь которой меня назвали. Лили Поттер. Лили. Движением рук направляю огоньки, собираю их в образ из моей головы и моего сердца, и искры образуют красивую большую лилию, которая зацветает и вновь распускает лепестки. Я позволяю теплому чувству разлиться по моему телу. Я буду идти вперед, потому что я гриффиндорка, — думаю я, и искорки перестраиваются в величественного льва. Они колеблются, и львиная грива начинает развеваться на несуществующем ветру. Я чувствую себя сильнее. Я верю, что смогу снова стать смелой.

Я думаю о своих братьях. О том, как они всегда были рядом со мной, с самого детства. О том, как они поддерживали и защищали меня. Лев разлетается на огоньки, которые собираются в хоровод из трех нечетких силуэтов. Я думаю о своих родителях — и вот в хороводе нас уже пятеро, и он кружит над сценой, повинуясь моим рукам. Я наслаждаюсь любовью к своей семье.

Я думаю о Скорпиусе. О том, как он заботился обо мне с момента нападе… Скорпиус. Я зажмуриваюсь, позволяя мыслям о нем затопить мое создание. Вспоминаю его запах, его сильные руки, сжимающие меня в объятиях, его губы на моих щеках, на моей шее, на моих губах. Я думаю о его словах. Я люблю тебя. Его голос снова произносит это в моей голове, и искры превращаются в рой порхающих бабочек. Конечно, какой еще образ огонь мог вытянуть из моего сознания, если бабочки прочно поселились внутри меня и просыпаются каждый раз, когда я смотрю на него? Я взмахиваю руками, как крыльями, и бабочки разлетаются по всей сцене. Они задерживаются чуть дольше остальных фигур, потому что я не могу быстро переключиться со Скорпиуса на что-то другое.

Бабочки соединяются в лепестки, выстраиваются в круги, накладываясь друг на друга слоями, и образуют еще один цветок, когда я думаю о Розе. О том, как мы помирились, как отмечали ее день рождения вместе, как закончили многолетний конфликт… Огоньки начинают опасно вибрировать, и, почувствовав жар, я вызываю в памяти другой образ — чистый, теплый, не запятнанный никакими ссорами. Силуэт балерины делает пируэт в воздухе.

Мне уже не нужно представлять светлячков. Я настолько переполнена эмоциями, что и без образов и воспоминаний заставляю искорки летать по сцене, падать на пол, как снег, или замирать в воздухе, как будто кто-то внезапно остановил время. Они превращают полутемный зал в самое волшебное место, что мне доводилось видеть. Когда я слышу, что мелодия подходит к концу, я призываю их назад. Они кружатся над костром и падают в него вместе с последним аккордом. Зал погружается во тьму.

Свет возвращается вместе с оглушительными криками, пронзившими звенящую тишину как взрыв. Половина судей встает, чтобы похлопать мне, когда я неловко поднимаюсь с колен. Я чувствую абсолютно выжатой. Не физически, а эмоционально. Я не могу вспомнить, когда в последний раз была так сосредоточена — нельзя было пропустить в свое сознание даже проблесков негатива. Одна неосторожная мысль, одна отрицательная эмоция — и все, в зале пожар. Этого я боялась больше всего, помня, как едва не сожгла Скорпиуса своей болью от предательства. Хорошо, что я вовремя остановила свои воспоминания о нападении, потому что мои искры легко могли бы прожечь бархатные кулисы. Я обхожу костер и становлюсь перед ним, вызывая новые аплодисменты. Мое сердце колотится с бешеной скоростью. Я смущенно улыбаюсь и делаю что-то похожее на реверанс, потому что снова чувствую себя прежней Лили Поттер. Настоящей Лили Поттер. И я невероятно счастлива.

— Лили, это было потрясающе! — восклицает Джеймс, когда зрители утихают. — Я в жизни ничего подобного не видел. Я очень тобой горжусь, но будь готова к тому, что дома от тебя потребуют повторения на бис.

Я смеюсь. Возможно, он теперь выслушает порцию претензий от Джо, но весь лагерь и без напоминания знает, что в жюри сидит мой брат, и если бы она действительно опасалась обвинений, она не приглашала бы его быть судьей.

— Лили, ты превзошла все ожидания, — присоединяется Тедди, тоже забыв, что должен называть меня по фамилии. — Это было удивительно и ты сама — удивительна.

Я киваю, не в состоянии совладать со своими эмоциями сейчас, чтобы что-то сказать, но они все понимают.

— Мисс Поттер, в силу обстоятельств вы пропустили второй тур, — говорит Немиров. — Но в вашем выступлении я увидел больше волшебства, чем в любом известном мне заклинании. Это было прекрасно.

Я чувствую, как горят мои щеки и подгибаются колени, потому что такая похвала от самого красивого преподавателя в мире приятнее любой короны.

— Спасибо, — выдавливаю я, с трудом удерживаясь от победного танца.

— Я уверена, мисс Поттер, что вам теперь не придется сдавать экзамен профессору Шикобе, — замечает Зельда, и все смеются. — Вы превратили управление своей стихией в настоящее искусство. Браво.

— Спасибо большое, — повторяю я, прослезившись.

— Мисс Поттер, я просто в шоке. Как вы это сделали? — спрашивает Нела. — Невозможно же контролировать каждую искру!

Я сначала теряюсь, потому что, пусть там и не было ничего понятного для посторонних, мне не хочется признаваться, что я на сцене раскрывала душу, но быстро решаю хитро улыбнуться и просто сказать, что это секрет. Я слушаю комментарии от Миры и Зака, потом от Джоанны, и у меня остается лишь пара секунд, чтобы найти в толпе восторженные лица Ала, Скорпиуса и девочек.

Участницы поздравляют меня, когда я оказываюсь за сценой, но я чувствую, что не все из них довольны. Видимо, они не ожидали, что я смогу показать судьям что-то стоящее.

— Это было впечатляюще, Лили, — усмехнувшись, говорит Мелани. — Я рада, что ты не умела так делать в нашу первую неделю здесь.

Я смеюсь и, спохватившись, благодарю ее за помощь с костром. В ответ она пожимает плечами.

Когда в зале раздается музыка, я кидаюсь к сцене, чтобы посмотреть представление Свити. Я лежала в лазарете во время шоу талантов, а до этого видела только кусочек ее репетиции. Сейчас я не могу оторвать от нее глаз. Она кажется невесомой, кружась по сцене только на кончиках пальцев, прыгая и зависая в воздухе, выгибаясь назад и поднимая ноги выше головы. Я никогда не видела ничего более завораживающего и более сложного. Ее танец вызывает шквал оваций и высокую похвалу от судей. За сценой я встречаю ее объятиями, которые перерастают в дикий танец. Свити быстро переодевает балетную пачку на свое первоначальное платье, но обратно к кулисам мы пробиться не можем, потому что всем девочкам хочется посмотреть выступления остальных. В итоге Свити трансфигурирует что-то в серые мантии, которыми мы закрываем свои наряды, чтобы не привлекать внимание, и спускаемся в зал. Самые близкие места к сцене, разумеется, оказываются заняты, поэтому нам остается просто стоять у стены и молиться, чтобы Джоанна нас не заметила. Представление продолжается. Мы пропустили участницу после Свити, зато отсюда отлично видно танец с лентой Доминик, явно унаследовавшей грациозность от тети Флер. Мы усиленно машем ей после выступления, и она присоединяется к нам. Три участницы после нее поют, одна из них сопровождает пение игрой на очаровательной маленькой гитаре, которая, как говорит мне Дом, называется укулеле. Большой ажиотаж вызывает выступление Сандры, которая демонстрирует свой дар провидения и, надев повязку на глаза, угадывает, какие карты выбирают судьи и какие слова пишут на своих листах, закрыв от нее стол зеркальными заклинаниями. Но сама я уже убедилась, что ее предсказания несовершенны: на ярмарке она предупредила меня, что из-за моей неосмотрительности пострадает близкий мне человек. Я тогда предпочла не поверить, а в итоге пострадала сама. Участницы, в основном, танцуют, поют, играют на инструментах, кто-то читает стихи, и я до конца стараюсь сдержать чувство собственного превосходства, но получается плохо.

— Дорогие зрители, конкурс «Мисс Атлантида» подходит к концу, — объявляет Джоанна, отпустив со сцены Кристин. — У нас осталось самое последнее выступление на сегодня. Встречайте аплодисментами — Диана Димитрова!

Диана выходит на сцену, держась уверенно и спокойно. Она улыбается, останавливаясь в центре сцены, и весь свет концентрируется на ней. Включается незнакомая мне музыка, и она начинает петь… И такого я не ожидала. Ее глубокий, тягучий и чарующий голос заполняет собой все пространство. Она явно талантливее всех остальных девушек, которые выступали сегодня с песнями. Диана поет на каком-то из славянских языков, плавно жестикулируя руками. Это с самого начала прекрасное выступление, одно из самых сильных, и я окидываю взглядом зал, чтобы увидеть всеобщую реакцию. Многие зрители, вытягивая шеи, смотрят на сцену с приоткрытыми ртами. Я высматриваю среди них Скорпиуса и нахожу его с таким же лицом. Ах вот как?! Посмотрите, с каким восхищением он засматривается на другую девушку…

— Не злись, — шепотом говорит мне Доминик. — Он вряд ли сейчас соображает.

— Конечно, нет, — фыркаю я.

— Я серьезно. Она использует магию вейл, я ее чувствую.

— Что?

Я снова оглядываю зрителей и понимаю, что она права: судя по лицам, голос Дианы нравится всем, но именно парни смотрят на нее, как околдованные.

— Это же жульничество! — возмущенным шепотом говорю я.

Доминик пожимает плечами.

— Ну, может, она считает это своим талантом.

Я задумываюсь, стоит ли кому-то сказать, а потом, вспомнив кое-что, поворачиваюсь к Свити.

— Разве ты не говорила, что Диана не раскрыла бы себя как вейлу, потому что испортила бы свой статус в школе?

— Говорила, — кивает она. — Но Диана теперь на выпускном курсе, она уже может не бояться. Кто ей что скажет? Альберта?

— Кстати, ты знаешь, она приходила ко мне в лазарет?

— Альберта? — Свити хмурится. — Что ей было нужно?

— Она просила меня не давать показания против Кестера, — отвечаю я, внимательно следя за ее реакцией.

— А ты собираешься? — спрашивает она.

— Я не знаю, — я качаю головой. — Скорее всего, нет.

Я предпочитаю не думать о том, что он оказался таким же, как я. Но я никогда бы так не поступила. Даже если бы я сделала с кем-то то, что он сделал со мной, я как минимум позвала бы на помощь. А он меня бросил. Даже не зная, что именно со мной происходит. Я могла умирать, а он пошел на урок.

Свити рассеянно кивает, наблюдая за Дианой. Меня же ее пение, уже не такое привлекательное, теперь раздражает, потому что узнать мнение Свити мне важнее.

— А ты думаешь, стоит? — спрашиваю я.

Если окажется, что исключение Кестера из школы значительно облегчит Свити жизнь, я всерьез задумаюсь о суде.

— Нет, — Свити качает головой.

— Разве он не достает тебя из-за того, что ты полукровка?

Она слегка поворачивает голову, но продолжает смотреть на сцену, как будто пение Дианы действует и на нее.

— Нет, все совсем не так, — говорит она. — Да, у нас разное положение в школе и он действительно меня не любит. Но он мне ничего не сделал, так что не переживай.

Я молча киваю, не признаваясь, что спорила с Кестером из-за нее, чтобы она не почувствовала себя хоть в чем-то виноватой. Она не говорила про него ничего конкретного, а я услышала про их конфликт только от Кестера. Возможно, он просто увидел, что я с ней дружу, и решил задеть меня, сказав, что Свити знает свое место в Дурмстранге. Мы спорили про магглов, которых он боится и ненавидит, и он разозлился. Так что виновата только я. Ну, и сам Кестер, разумеется. Свити некому рассказать, потому что на Политику из дурмстранговцев ходили только Ян с Альбертой, а с Альбертой она никак не пересекается. Так что лучше ей и дальше не знать.

Диана заканчивает петь, и зрительницы начинают хлопать. Мужская половина возвращается в реальность чуть позже и с диким энтузиазмом присоединяется к бурным овациям.

— Поразительно, — теперь приходится повысить голос. — Неужели ей сойдет это с рук?

— Скорее всего, — Доминик закатывает глаза. — Со стороны не было понятно, в чем дело, она все-таки не полноценная вейла. Все просто слушали красивое пение красивой девушки. Ну, а мужчины никогда не осознают влияния вейловских чар.

Мы возвращаемся за сцену, пока судьи комментируют выступление. Джеймс и Зак едва ли не захлебываются от восторга, расхваливая ее. Тедди и Немиров лишь слегка спокойнее, возможно, у них в небольшой степени выработался иммунитет от общения с Делакурами и славянскими вейлами. Нела, Мира и Наварро тоже хвалят Диану за ее волшебный голос и манеру держаться на сцене, так что ее успех действительно не кажется подозрительным. Я даже слегка обижаюсь на Джеймса, потому что Диане досталась более восторженная реакция, чем мне, но я понимаю, что от него это вообще не зависит.

За сценой творится какой-то хаос, девчонки психуют, трясутся, и периодически кто-нибудь истерически восклицает: «Мне точно не победить!». Внезапно оказалось, что корону маниакально хотят даже девочки, которые до этого насмехались над Элайзой.

— Все так переживают, что это состояние передается и мне, — говорю я Свити. — А я уже точно знаю, что не выиграю.

— А это, на самом деле, не точно, — громко говорит Кристин. — Судьям очень понравился твой ответ на вопрос, вы со Скорпиусом были одной из лучших пар, а про твое волшебное выступление в конце я даже не говорю. Ты пропустила один тур, но компенсировала его в последующих. Уверена, ты в фаворитах. И тебе не пришлось для этого прибедняться, подумать только! Да, Элайза?

Австралийка только закатывает глаза.

— Леди и джентльмены, настал торжественный момент, — объявляет Джоанна, и меня охватывает дрожь. От слов Кристин я начала только больше нервничать, потому что теперь мне хочется, чтобы она оказалась права. — Судьи приняли решение, и буквально через минуту мы узнаем имя нашей новой «Мисс Атлантиды». Я приглашаю всех девушек выйти на сцену для награждения.

Я хватаю девочек за руки, и Свити протягивает руку еще и Мелани. Та удивляется, но присоединяется к нам. Я не могу ничего сказать, и на сцену мы выходим вчетвером. Я с опасением смотрю на Джеймса, потому что мое появление в одной связке с девушкой, которая бросила его, может его обидеть или разозлить, но он почему-то сам не смотрит на меня.

Мы все встаем полукругом. Чтобы подольше потянуть интригу, а возможно из садистских соображений по отношению к участницам, победительницу не называют сразу. Сначала поощряют всех остальных. Нам приходится разжать руки, чтобы поаплодировать Камилле из Бразилии, которую первую награждают званием «Мисс Элегантность». Джо надевает ей через плечо красивую шелковую ленту с этой надписью. Она по очереди приглашает девушек в центр, и, хотя я понимаю, что не похожа на «Мисс Вдохновение» или «Мисс Артистичность», каждый раз удивляюсь, когда за номинацией она называет не мое имя. «Мисс Грацией» становится Доминик, и я расстраиваюсь сразу по двум причинам: потому что она не победила и потому что ее оценили не за то, в чем она действительно талантлива. Но сама она выглядит довольной. Мелани награждают лентой «Мисс Достоинство». Тут я уже не удивляюсь — она и правда с достоинством вышла из всех опасных ситуаций, а корону ей бы точно не присудило жюри, состоящее из Джеймса и его друзей. Если за нее и голосовали, то только Зельда и Немиров. В номинации «Мисс Очарование» побеждает Свити, и я понимаю, что мы не оправдали надежд Карлы и Сесилии. Но в любом случае, я очень рада что пришла. Это было самое правильное решение, что я принимала за долгое время. Я отрешенно хлопаю «Мисс Загадке», не понимая, почему аплодисменты вдруг стали еще громче, пока Свити не наклоняется ко мне.

— Лили, вас осталось двое, — говорит она мне на ухо.

— Что?

Я оглядываю остальных участниц и понимаю, что лент нет только на мне и Диане. Как это произошло? Неужели всех остальных уже наградили? Я была не готова к такому и внезапно не знаю, что делать. Я смотрю на судейский стол и понимаю все по не очень довольным лицам Джеймса и Тедди, которые подчеркнуто смотрят на Джоанну. И ведь очевидно, что они сами сразу после ее выступления голосовали за Диану, находясь под впечатлением от ее чар, а сейчас, я уверена, Джим переживает, стыдится и не понимает, что на него нашло. Это осознание помогает мне собраться с духом, и после объявления Джо, что я занимаю второе место и получаю звание «Мисс Исключительность», мне удается сохранить самообладание. Зрители вопят на весь зал, когда я выхожу в центр сцены. Все уже знают, что Диана стала «Мисс Атлантида», но она остается на своем месте, чтобы не мешать мне получить свою награду. Джоанна надевает на меня ленту, и этот момент кажется мне очень торжественным. Джеймс наконец осмеливается посмотреть на меня и выглядит при этом очень виноватым. А я улыбаюсь ему так, как будто победила, и посылаю воздушный поцелуй всему залу.

Наблюдая за тем, как Джо водружает красивую сверкающую корону на голову Дианы, я с удивлением осознаю, что не расстроена. Да, я все-таки почувствовала острое разочарование, когда услышала свое имя, но оно задержалось всего на несколько секунд. Я не хотела победить. Я шла сюда, зная, что это невозможно, и, тем не менее, получила второе место. Пропустив целый важный тур! И для этого мне даже не понадобился волшебный голос.

Быть исключительной гораздо лучше, чем быть «Мисс Атлантидой».

— Поздравляем Диану Димитрову, «Мисс Атлантиду» две тысячи двадцать третьего года! — провозглашает Джо. — Спасибо всем девушкам, вы были бесподобны! Спасибо нашему замечательному жюри и спасибо всем зрителям, кто пришел поддержать участниц. Это было потрясающее шоу, и я уверена, что мы не раз еще услышим имена девушек, которые проявили себя сегодня как талантливые, умные, прекрасные волшебницы. И на этом наше мероприятие окончено!

Джоанна изначально запретила нам спускаться со сцены в зал даже после награждения, поэтому сначала мы возвращаемся за кулисы. Свити и Доминик сразу обнимают меня.

— Лили, ты не сильно расстроилась?

— Нет, — отвечаю я убедительным тоном, надеясь, что они мне поверят.

— Если бы Диана не сжульничала, ты бы победила, — говорит Свити. — Это значит, что ты лучшая! Ты понравилась судьям больше всех.

— Это несложно, когда там твой брат и крестный брат, — смеюсь я. — Все хорошо, правда. Давайте только не будем говорить никому про Диану. Пусть наслаждается.

— Бедная Элайза, — фыркает Свити. — У Дианы тоже известный отец. Везде ей «золотые детки» дорогу переступили.

— Да уж, — я закатываю глаза. — Но что поделаешь, такие мы… Я теперь «Мисс Исключительность», по-моему, это круто.

— Очень, — улыбается Доминик. — Идем? Нас, наверное, девчонки уже ждут.

— Ой, я же договорилась, что встречусь со Скорпиусом, — спохватываюсь я, ускоряя шаг, и девочки смеются.

— Только не забудь про девичник, Исключительность.

— Ни в коем случае, Грация.

Как только вы выходим в зал, на нас налетают с поздравлениями со всех сторон. Пока Карла и Сесилия обнимаются с девчонками, меня обступают Ал, Джеймс и Тедди.

— Ты была бесподобна, Лилс, — говорит Джим.

— Спасибо, — я расплываюсь в улыбке. — И спасибо за номинацию, у меня самая крутая!

— Если честно, у нас уже была приготовлена «Мисс Храбрость», — говорит Тедди, — но потом ты вышла и сделала… это. Я даже не представлял, что это возможно.

— Ты не говорила, что умеешь так, — замечает Ал, и я пожимаю плечами.

— Я только недавно попробовала, и получается у меня через раз. Так что я очень боялась сжечь зал.

— Ну, это тоже было бы эффектно.

— Лилс, я надеюсь, ты не очень переживала в конце, — говорит Джеймс, нахмурившись. — Если бы я знал, что Джо будет так негуманно тянуть с награждением, я бы…

— Ты шутишь, что ли? — восклицаю я, легонько ударяя его в плечо, но быстро осознаю, что переигрываю. — Слушай, я заняла второе место, когда пропустила целый тур. Я вообще такого не ожидала, а участвовать пришла просто… так.

Я не хочу, чтобы кто-либо еще узнал о моих страхах и желании закрыться навсегда в комнате, спрятавшись от всех людей, которые могут причинить мне боль. Хватает того, что Скорпиус в курсе, хотя ему я тоже не собиралась говорить. Я не хочу волновать кого-то еще больше, чем сейчас.

— На самом деле, заклинаниями уже никого не удивить, а вот в последнем туре ты всех поразила, — говорит Ал, приобнимая меня за плечи. — Если бы ты выступала после Дианы, ты бы точно победила. Я даже не помню, что она делала в предыдущих турах.

— Да, видимо, тут сработал эффект последнего выступления, и все проголосовали за нее под впечатлением от ее номера, — соглашается Тедди.

Сработал совсем другой эффект, но я молчу. Правда не хочу, чтобы все узнали. Началась бы шумиха, все результаты начали бы пересчитывать заново, если вообще не устроили бы повтор конкурса.

— Лили, мы уходим, — окликает меня Доминик.

— Подождите, — спохватываюсь я, вспоминая, что не знаю, какой у нас план. Махнув на прощание мальчикам, я иду с ними. У дверей я замечаю скомканную и истоптанную белую ленту, но не могу определить, чья она. Видимо, кто-то не смог смириться с утешительным призом вместо короны.

Сесилия говорит, что девичник будет в кабинете Шикобы. Джеймс уже пообещал Диего на эту ночь снять с территории Воющие чары, поэтому нам даже не понадобятся метлы, чтобы вернуться в жилой корпус.

— Лили, — вдруг говорит Свити, останавливаясь прямо в проходе и крепко хватая меня за предплечье, из-за чего я невольно вздрагиваю. — Это Элайза там?

Проследив за ее взглядом, я действительно вижу Элайзу. Она стоит ко мне спиной, зато я прекрасно вижу холодное лицо Скорпиуса, который разговаривает с ней, скрестив руки на груди. Черт, ну зачем я ему рассказала?!

— Скорпиус! — я начинаю спускаться по лестнице, не отрывая от них взгляда.

Он поднимает голову. Воспользовавшись этим, Элайза, не обернувшись, обходит его стороной и стремительно удаляется.

— Лили, поздравляю тебя, — он улыбается, как ни в чем не бывало, сотворяет в воздухе красивый букет из белых лилий и протягивает мне. — Ты была прекрасна.

— Что это было? — спрашиваю я, проигнорировав цветы и комплименты.

— Мы просто беседовали.

Я недовольно цокаю языком.

— Я знаю, Скорпиус, как ты «беседуешь», когда кто-то переходит тебе дорогу.

— Ну я ее не бил и вообще не трогал. Просто объяснил, почему нельзя к тебе подходить, — он невозмутимо пожимает плечами.

— Ты сказал, что мне может стать хуже?

— Разумеется, нет, — Скорпиус закатывает глаза. — Мало ли на какие мысли ее это наведет.

Я хочу возразить, что никто никогда бы не воспользовался так подло чужой слабостью, но вовремя сдерживаюсь. Наша стычка с Элайзой — детский сад по сравнению с тем, через что он прошел на первом курсе обучения в школе. Может быть, у него есть весомые причины опасаться.

— Скорпиус, — начинаю я, хотя точно не знаю, что сказать.

— Лили, ну, а чего ты ждала? — сдается он, опуская цветы. — Ты думаешь, я позволю кому-то обидеть мою девушку и уйти?

Эти слова сбивают меня, заставляя на секунду забыть о том, что я видела.

— Твою девушку? — уточняю я, подняв брови.

— А ты не согласна? — спрашивает он.

— Не знаю, мы же еще не обсуждали, что будем делать, — я пожимаю плечами, стараясь не улыбаться.

— Ну, я буду встречаться с тобой и искать способ освободиться от помолвки, а ты? У тебя есть еще какие-то варианты?

— Вполне может быть, — ухмыляюсь я. — Раз Ал в школе постоянно отлавливал каких-то моих поклонников, значит, они там есть.

Скорпиус всем своим видом показывает, что ему не смешно, и это веселит меня еще больше. Закатив глаза, он целует меня и говорит:

— Может, ты все же дашь мне шанс и заберешь уже свои цветы?

— Как романтично, — фыркаю я, но принимаю букет и подношу его к лицу.

— Ну, романтичным ты мне быть не позволила, сразу на меня накинувшись, — напоминает он.

— Точно! Мы же не договорили. Пожалуйста, не надо больше пугать Элайзу. Она просто переволновалась и вспылила. Со всеми бывает. Я на твою сестру натравила летучих мышей, и ты точно так же «беседовал» со мной. Может, я все это заслужила? Может, Вселенная наказывает меня за все, что я сделала? — говорю я, высказывая мысли, заполнившие мою голову после того, как Мелани сравнила меня с Элайзой.

— А может, тебе стоит воспользоваться собственным советом и не копаться в прошлом, а извлечь из него уроки на будущее? — предлагает Скорпиус. — Кстати, я очень надеюсь, что нападение Кестера ты не считаешь таким уроком…

— Ну, теперь я буду осторожнее с такими людьми, как он.

— Лучше бы ты была с ним осторожнее после того, как я тебя об этом попросил. Десять раз.

— Если ты хочешь себе послушную девушку, поищи в другом месте, — огрызаюсь я, и его губы растягиваются в довольной усмешке.

— Так мы все-таки определились с твоим статусом?

Я улыбаюсь, качая головой. Вроде бы должно быть очевидно, что это так, но наша ситуация гораздо сложнее, чем он ее выставляет.

— Аделе ты меня тоже представишь как свою девушку?

Скорпиус вздыхает.

— Лили, я поговорю с ней, когда она приедет. Если она и правда сама не хочет свадьбы, то я не буду от нее ничего скрывать. И мы разберемся с этим все вместе.

Я киваю, понимая, что это большее, что я могу сейчас получить.

— Мне надо идти, а то девочки начнут без меня, — говорю я.

— Хорошо, — кивает он, но вместо того чтобы сдвинуться с места, снова целует меня, обнимая за талию одной рукой.

Он что, пытается уговорить меня не идти на девичник и остаться с ним? Потому что я почти согласна.

— Тебе тоже, — напоминаю я, неохотно разрывая поцелуй. — Ты обещал Диего.

— Да, — без энтузиазма соглашается он и берет меня за руку. — Идем, я тебя провожу. Только куда?

— В учебный корпус, — отвечаю я. Он кивает и тянет меня за собой.

— Ты была удивительна, кстати, — говорит он. — Я уже имел счастье оценить степень твоего контроля над огнем, но сегодня ты вышла на совершенно новый уровень. Как ты это сделала?

Я пожимаю плечами. Скорпиус и так знает, на чем основывается моя связь с огнем.

— Я уже объясняла, как это работает. Тут тот же принцип. Я просто думала о том, что вызывает у меня сильные чувства, и огонь их интерпретировал.

— Да, я примерно так и думал, — кивает он. — Балериной была Свити, розой — очевидно, Роза, с лилией и львом тоже все понятно. Хоровод — это, наверное, ваша семья? Три человека — это ты с родителями, или же ты с братьями…

— С братьями. Ты все верно угадал.

Скорпиус как будто ждет от меня продолжения, но я беспечно улыбаюсь. Он что, переживает, что ему не нашлось места среди моих близких людей? Вряд ли он успел бы найти созвездие, а бабочки — это просто насекомые. А что он ожидал увидеть? Свой портрет? Скорпиона? Огромное пылающее сердце? Он выглядит немного задетым, но меня это только забавляет. Может, я и ответила бы честно, если бы он спросил, был ли он там, но я знаю, что гордость ему не позволит.

— Мы пришли, — говорю я, делая вид, что не замечаю повисшей паузы.

— Вы собираетесь прямо здесь? — скептически спрашивает он, обводя взглядом пустое крыльцо корпуса.

— Нет, но я не могу раскрыть тебе место.

— Догадаться несложно, вообще-то, — он закатывает глаза. — Так что лучше я провожу тебя до кабинета Шикобы.

Я задумываюсь, пытаясь понять, насколько мне комфортно сейчас оставаться одной, и киваю. Мы проходим по корпусу и останавливаемся у кабинета. Оттуда не доносится ни звука — очевидно, девочки первым делом наложили заглушающее заклинание.

— Будь осторожна, — серьезно говорит мне Скорпиус.

— Это всего лишь девичник, — усмехаюсь я. — Мы даже не устроим пьяные гонки на метлах.

— Мы будем в домике Джеймса, — сообщает он. — Если вдруг тебе станет хуже или…

Я поднимаюсь на носочки и целую его, просто чтобы заткнуть, но, только почувствовав прикосновение его губ, уже не могу остановиться. Я сжимаю пальцами воротник его рубашки, наклоняя его ближе к себе. Я не хочу никуда идти. Хочу вечно стоять в объятиях Скорпиуса.

— Dios mío, Лили, ты издеваешься?! — раздается раздраженный возглас справа от меня.

На пороге кабинета, дверь которого открылась незаметно для меня, стоит Карла.

— Твоя подруга завтра выходит замуж, а ты тут, — она взмахивает рукой, не найдя слов.

Прыснув со смеху, я целую Скорпиуса в последний раз и следую за шармбаттонкой. На поляне не так много людей, хотя я не знаю, скольких позвала Сесилия. Девочки коллективными усилиями декорируют пространство. Вместо элегантных и стильных украшений, которых я ожидала бы от Доминик и Розы, они поднимают в воздух баннер с надписью «В последний путь, Сесилия», натянутый между двумя связками розовых воздушных шаров с портретами Сесилии и Диего. Сама виновница торжества, в фате и с аналогичной нашим лентой «Счастливая невеста», стоит между ними.

— Ты точно не обижаешься? — спрашивает она Доминик.

— Конечно, нет, — кузина качает головой. — Роза — подруга Диего. К тому же, это очень символично: вы все из разных стран и познакомились только здесь.

— В чем дело? — спрашиваю я, подходя ближе.

— Лили, поздравляю тебя, — улыбается мне Роза. — Ты прекрасно выступила.

— Спасибо!

— Роза и Алекс будут подружкой невесты и шафером, — объясняет мне Доминик, наколдовывая вазу для моих цветов. — И я считаю, что это отличная идея.

— Может, Сесилия просто надеется, что сегодня ночью они обеспечат ей счастливый брак, — ухмыляется Карла.

Возмущенный вздох Розы тонет в девичьем хохоте.

— Поверь, Роза, этого не было в моих мыслях, — клятвенно заверяет Сесилия. — Возможно, в мыслях Диего, но не в моих. Но раз уж мы об этом заговорили… Если вдруг ты чувствуешь, что смена заканчивается, а ты еще не успела сделать все, что хотела, то ночь перед моей свадьбой — самая подходящая для осуществления…

— Так, все, я пошла, — смеясь, перебивает Роза, и разворачивается.

— Вы уже выпить успели? — спрашиваю я, потому что грязные шутки никогда не вязались у меня с Розой, а тут она даже не краснеет.

— Нет, что ты, — так слаженно и дружно произносят девочки, что явно выдает их ложь.

Мне немного обидно, что я не могу к ним присоединиться, но у меня и так хорошее настроение. Я не успеваю пожалеть, что не могу принять участие в украшении, потому что Роза просит меня помочь ей с гирляндой. Я с удовольствием цепляю из костра искры и зажигаю маленькие свечки, пока подтягиваются остальные девочки. Не знаю, пригласила Сесилия так много людей или они просто узнали про девичник и пришли, потому что, кажется, здесь оказываются почти все девочки из лагеря. Завтрашние экзамены, очевидно, мало кого волнуют. Элайзу, правда, я здесь не вижу, а вот Диана с удовольствием принимает поздравления и дает всем желающим померить корону. Мелани так и не появляется.

Оказывается, что пока я спала у себя в комнате, Карла, Свити и Доминик составили план девичника, который вполне возможно назывался «Двенадцать способов смутить невесту до смерти». Впрочем, сама Сесилия под влиянием нескольких бокалов шампанского не особо и смущается. Похабные тосты чередуются с не менее похабными подарками в виде откровенного белья, таблички «Не беспокоить» и секс-игрушек. Тест на искренность своей любви Сесилия с треском проваливает, потому что измеряется она в знании самых тупых фактов о Диего, которые они наверняка выпытывали у его однокурсников. Зато из сотни спроецированных в воздух фотографий увеличенного мужского пресса Сесилия безошибочно узнает пресс своего благоверного. Слава Мерлину, что они ограничились прессом, хотя, уверена, проблема была только в неимении материала. Конкурсы для гостей тоже предусмотрены, и, наколдовав манекены, девочки предлагают всем желающим сотворить свадебное платье. Над платьем мы работаем вместе со Свити, и оно получается очень красивым, но всеобщее голосование присуждает победу другому, которое фактически представляет собой переплетение тонких белых шнурков, уплотняющихся только в определенных местах. Победившее платье Сесилию заставляют надеть, и по тому, какое количество кожи оно открывает, девочки только убеждаются, что Диего этот вариант понравится больше всего. Сандра гадает нам на женихов. Со мной и Сесилией она наверняка даже не пытается что-то увидеть, а просто пророчит ей горячего латиноамериканца, а мне — недоступного аристократа. Свити же она выдает очень странное истолкование карт: «Твое сердце свободно, но ты держишь в руках чужое и не собираешься его отдавать». Свити хмурится. Мне очень любопытно, что это значит, но я не хочу влезать не в свое дело. Хотя бы подожду до августа.

— Ты привлекательна и желанна для всех, — говорит Сандра Доминик, когда та садится перед ней и выбирает карты. — Ты ищешь того, чье сердце не так податливо, и ты нашла его. Но это сердце уже отдано другой. Тебе придется еще подождать.

Это звучит еще грустнее, чем предсказание Свити, и мне перестает нравиться эта затея. Лучше бы Сандра и дальше говорила то, что все хотят услышать.

— Значит, профессор Немиров мне все-таки не светит, — притворно вздыхает Доминик, вызывая всеобщий хохот. Она не выглядит расстроенной, но я все равно слегка переживаю. Даже интересно, кто в здравом уме не ответил бы на чувства Дом.

Когда запланированные мероприятия заканчиваются, а запал не иссякает, кто-то предлагает включить музыку.

— Точно, я же взяла у Джоанны караоке с ярмарки! — вспоминает Ребекка, вынимая из сумки пластинку и ставя ее в проигрыватель. — Кто первый?

Первой, конечно, вызывается Карла. Она даже не выбирает песню, а просто включает первую. После недолгого проигрыша в воздухе появляются слова, которые исчезают, как только Карла их произносит. Девочки занимают очередь, и я отмечаю, что Диана на этот раз не рвется петь. Видимо, перед женской аудиторией ей петь неинтересно. Свити, внимательно изучив обложку пластинки, предлагает мне песню, по ее словам, идеально мне подходящую. Я мало знакома с маггловской музыкой, поэтому название и имя исполнительницы мне ни о чем не говорят, а текст я узнаю уже в процессе пения. Песня оказывается о тайных отношениях, и я, оценив шутку, после исполнения говорю, что посвятила ее Сесилии и Диего.

Караоке перерастает в дискотеку. Я слишком устала от движений, поэтому устраиваюсь у костра. Меня переполняет хорошее настроение, и я снова поднимаю в воздух огненных светлячков, заставляя их кружиться вокруг танцующих. Дверь распахивается с диким грохотом, впуская в комнату громкие голоса. Острый страх на мгновение затапливает мое сознание, и искры одновременно обрушиваются вниз. Кабинет Стихий защищен от неконтролируемого огня, но прибывшим парням приходится хлопать себя по одежде, чтобы затушить огонь.

— Простите, — виновато говорю я, заметив обращенные на меня взгляды.

— Они заслужили, — гневно говорит Карла. — Пришли разрушить наш девичник?

— Конечно, нет, — обезоруживающе улыбается Диего, находя свою невесту. — Мы пришли спасти его от уныния. Вообще-то, в домик Джеймса внезапно заявилась Астрид и выгнала нас. И вот мы здесь. На нашей общей вечеринке.

Сесилия не успевает ему возразить, потому что он подхватывает ее под бедра и целует так страстно, что им со всех сторон предлагают снять комнату. Через толпу, так внезапно заполонившую комнату, ко мне пробивается Скорпиус.

— Привет, — он падает рядом со мной на траву. — Ты в порядке?

— Да, — улыбаюсь я. Мне не хочется снова говорить о своей слабости, поэтому я добавляю: — Вы заявились на девичник без приглашения и получили по заслугам.

— Значит, вот что ждет меня, если я когда-нибудь тебя разозлю, — ухмыляется Скорпиус.

— Это? Нет, это только цветочки, — предупреждаю я.

Он смеется и тянется к моим губам. Я чувствую на его языке явный привкус алкоголя и отстраняюсь.

— Ты пьян.

— Немного, — признает он. — Тебя это смущает?

— Нет, — говорю я. Восприняв этот ответ как разрешение, он снова наклоняется ко мне, и я кладу ладонь ему на грудь. — Меня смущает то, что, когда мы наедине, ты помнишь о моих братьях, но когда они прямо рядом с нами, ты почему-то перестаешь себя контролировать.

— Я превосходно себя контролирую, — улыбается он. — Но твоим братьям надо привыкать. И держаться от тебя в стороне я больше не намерен. Мне хватило.

Он целует меня, и на этот раз я поддаюсь. Обычно я не люблю, как ведут себя пьяные парни, но Скорпиус сейчас кажется расслабленным, отпустившим свои проблемы, забывшим о привычке всегда быть начеку и держать эмоции при себе. Мне это нравится.

— Эй, Малфой! — громкий окрик Джеймса, донесшийся откуда-то из другого конца комнаты, заставляет его от меня оторваться. — Ты совсем страх потерял?

— Спасибо, Джим, за твою неиссякаемую заботу о моей чести! — кричу я в ответ, пока Скорпиус не начал спорить.

— Пожалуйста, милая, — откликается он. — Можешь на меня положиться, я всегда буду следить за вами.

Я только закатываю глаза в ответ на его угрозу.

— Вот видишь!

Скорпиус отстраненно кивает, но смотрит в другую сторону. Я знаю, что увижу там, еще до того как поворачиваюсь. Ал разговаривает с Саммер и делает вид, что ничего не произошло.

— Ты что, провоцируешь его на ссору своим поведением? — я поднимаю брови.

— Нет, — он поворачивается ко мне с легкой усмешкой. — Своим поведением я провоцирую тебя на такое же поведение в мой адрес.

Я фыркаю и качаю головой. Пока я раздумываю, хочу ли что-то вытянуть из него, пользуясь его состоянием, возле нас останавливается Кайл.

— Скорпиус, я украду Лили на один танец, ты не против?

— Против, разумеется, — оскорбленно заявляет Скорпиус, садясь прямо.

Кайл переводит взгляд на меня.

— К счастью, Скорпиус не может решить это за меня. А я с удовольствием потанцую.

Желая сразу показать, что мне нельзя запретить общаться с другими парнями, я поднимаю руку, и Кайл помогает мне встать. Бросив хитрый взгляд на недовольного Скорпиуса, я следую за Кайлом на танцпол, где уже кружатся несколько парочек. Я кладу руки ему на плечи, а он опускает ладони на мою талию, держась на очень приличном расстоянии. Он улыбается, и, глядя на ямочки на его щеках, я вспоминаю, почему он так понравился мне вначале. Сейчас это вызывает у меня чувство приятной ностальгии.

— Почему-то я вспомнил, как мы познакомились, — говорит он. — На этот раз ты вряд ли поблагодаришь меня за то, что я избавил тебя от его общества.

— Точно, — я смеюсь, запрокинув голову назад. — А кстати, почему ты тогда к нам подошел?

Он пожимает плечами.

— Не люблю козлов, которые пристают к девушкам, а со стороны было похоже.

Кайл внимательно смотрит на меня, и я понимаю, что мои отношения со Скорпиусом вызвали у него много вопросов, учитывая, что именно он утешал меня после нашей разборки из-за Мелани. Но я не хочу оправдываться и что-то объяснять.

— Кто бы подумал, что все сложится именно так, — говорю я.

— Да уж, — усмехается он. — Вообще-то я хотел спросить, как ты себя чувствуешь. К тебе почти никого не пускали.

— Спасибо, все уже хорошо, — отвечаю я, вдруг осознав, что появление Кайла не вызвало у меня ни малейшего чувства тревоги.

Не знаю, помог мне конкурс или Скорпиус, но мне действительно стало лучше. Кайл говорит мне что-то про мое выступление на «Мисс Атлантиде», я благодарю его невпопад, а сама ловлю взгляд Скорпиуса, каждый раз когда поворачиваюсь к нему. Он остался у костра, не воспользовавшись возможностью отомстить и пригласить Ребекку, и настороженно следит за нами. Мне даже становится немножко стыдно.

Когда песня заканчивается, я собираюсь вернуться к Скорпиусу, но меня перехватывает Джеймс.

— Лили, почему рядом с тобой опять был Этвуд? Ты уж определись, с каким из этих двух придурков ты хочешь встречаться, чтобы я точно знал, кого бить!

Я игнорирую его слова, потому что никогда его таким не видела. Он с трудом стоит на ногах и не фокусирует на мне взгляд.

— Ох, Джим, — вздыхаю я, проводя ладонью по его плечу. — Сколько ты выпил?

Как спортсмен Джеймс никогда не выпивает больше нормы, но сейчас он, видимо, не нашел другого выхода. С одной стороны, я хочу, чтобы Мелани была здесь и видела, до чего его довела, но с другой — я рада, что она не пришла.

— Пить шампанское после рома было плохой идеей, — говорит он. — Или наоборот отличной. С какой стороны посмотреть…

— Джеймс, может быть, тебе стоит просто поговорить с Мелани? — предлагаю я. — Не сейчас, разумеется.

Его взгляд в один миг становится злым.

— Ты думаешь, я не пытался? Не бегал за ней, как идиот, надеясь на хоть какое-то объяснение? С ней невозможно поговорить.

— Может, у нее что-то случилось.

— Конечно, случилось, — усмехается он. — Она получает чертово письмо и бросает меня на следующий день. Какое совпадение!

— Я уверена, что у нее уважительная причина, и дело совсем не в тебе, — я пытаюсь убедить себя замолчать, пока не поздно, но не получается.

— А какая разница, Лил? — устало спрашивает он, и я вижу, что сейчас в нем говорит не алкоголь. — Что бы это ни было, это можно решить. Все можно решить. Но вместо того чтобы рассказать мне правду или обратиться за помощью, Мел предпочла расстаться со мной, да еще и так жестоко, чтобы я не захотел больше ее видеть. Понимаешь, Лил, ей проще потерять наши отношения, чем бороться, а значит, я не так уж ей и важен.

Я лишь пораженно молчу в ответ. А что мне сказать? Наверное, он прав. Джеймс уже знает о помолвке, он не знает только, что Мелани она тоже касается. И если бы она призналась ему, он бы, конечно, жутко разозлился, что она врала ему, но… Может, это стало бы дополнительным стимулом к поиску решения. Даже я, не испытывая к ней теплых чувств, не хочу, чтобы она выходила замуж против своей воли. Просто потому что это бесчеловечно. Думаю, Джеймс мог бы хотя бы попытаться ее понять. Но она лишила его этого шанса.

— Джим…

— Знаешь, Лил, я пойду, — говорит он. — У меня пропало настроение. А ты веселись.

Он оставляет меня растерянно стоять посреди поляны и уходит. Я просто не знаю, что со всем этим делать. Вернувшись к костру, я сажусь рядом со Скорпиусом и прислоняюсь к его боку. Он обнимает меня одной рукой. Я слабо улыбаюсь — значит, не злится.

— Ты не обижаешься? — на всякий случай спрашиваю я.

— Нет, — вздыхает он. — Но мне бы хотелось, чтобы ты все мне высказала, а не убегала танцевать с другими парнями.

— Что высказала? — хмурюсь я.

— Я сказал тебе, что мне придется провести весь день с Аделой, и…

— Стой, это не имело никакого отношения к Аделе, — я заглядываю ему в лицо. — Я не пыталась за что-то тебе мстить. Это был просто танец.

Скорпиус кивает, но не выглядит убежденным.

— А со мной ты потанцуешь?

— Конечно, — я расплываюсь в улыбке.

Сейчас, когда мы не боремся за звание лучшей танцующей пары, я просто прижимаюсь к нему и утыкаюсь носом в его шею. Со стороны это, наверное, больше похоже на топтание на месте, чем на танец.

— Ты в порядке?

— Я очень устала, — признаюсь я, потому что разговор с Джеймсом окончательно выбил меня из колеи.

— Сегодня был тяжелый день, — соглашается Скорпиус. — Хочешь пойти спать?

— Пожалуй, да.

— А где Джеймс? — спрашивает он, оглядывая кабинет.

— Ушел уже.

— Понятно, — после паузы говорит он. — Я думаю, что если мы сейчас выйдем отсюда вдвоем, Ал это не оценит.

— Я с ним поговорю, — киваю я, представив, как бы это выглядело со стороны.

Ал танцует с Саммер, когда я подхожу к ним. Мне приходится громко прочистить горло, чтобы они меня заметили.

— Простите, что отвлекаю, — улыбаюсь я. — Я просто хотела сказать, что ухожу. Я устала. Скорпиус меня проводит.

Я смотрю на Ала, пытаясь взглядом убедить его, что не пытаюсь его обмануть и действительно иду спать. Он кивает, поджав губы.

— Ты сегодня опять ночуешь у Джеймса? — спрашиваю я.

— А что? — напрягается он.

— Присмотри за ним, пожалуйста.

Махнув им на прощание, я направляюсь к выходу из кабинета, где Скорпиус уже ждет меня. На улице я не могу даже насладиться ночной прогулкой, поскольку действительно валюсь с ног. Скорпиус поддерживает меня за талию весь путь до нашей комнаты. Убедившись, что Мелани здесь, он целует меня на прощание и уходит, пообещав завтра утром проводить меня к Саре.

У меня нет сил смывать макияж или даже переодеваться. Я просто стаскиваю с себя платье, вешаю его на спинку стула и забираюсь под одеяло. Я не спала в своей кровати всего две ночи, а кажется, что гораздо больше.

Несмотря на жуткую усталость, сон не приходит сразу. Сегодня был слишком насыщенный день. Все мои панические атаки, «Мисс Атлантида», расставание Джеймса и Мелани, новости об Адриане, новости об Аделе… Все это было очень тяжело. Но закрыв глаза, я понимаю, что счастлива. Забавно, что я боялась, что противный Малфой испортит мне лето.

А теперь, думая о Малфое, я засыпаю с улыбкой на лице.