Summertime Of Our Lives (гет)

— … И на этом письменная часть экзамена подходит к концу, — объявляет Дже­ром Мар­кус, хлопнув в ладоши, и по классу проносится громкий вздох разочарования. Кто-то пытается возмущаться, но профессор не дает никому шанса дописать ответ и взмахом палочки заставляет все работы взлететь с наших парт и сложиться стопкой на его столе. Сама я только рада, потому что ответила на свой вопрос уже давно — что неудивительно, учитывая, как скрупулезно я готовилась к этому экзамену. Большинство людей просто пришли, надеясь на полученные за смену знания и чудо, потому что после девичника и мальчишника никто в своем уме не сел бы за учебники, но я провела за ними всю ночь и до сих пор держусь только на Бодрящем зелье. Это дело принципа.

— Итак, кто первый?

Я хочу вызваться, чтобы поскорее освободиться, но с усилием останавливаю себя. Мне нельзя идти раньше остальных. Маркус взбесится и завалит всех, кто пойдет после меня. То есть, целый класс. Да и будет эффектнее, если я пойду последней в своей группе. Потом, конечно, будет еще одна, но, надеюсь, за время обеда он успокоится. Про две завтрашние группы я предпочитаю не думать.

Сам экзамен прост: нужно превратить чернильницу в какое-либо животное. Но справляются не все. Ребят, которые попали в лагерь за квиддич и общественную работу, Маркус опускает по полной, и я еще больше убеждаюсь в правильности своего решения идти последней. Прошла целая смена, а я до сих пор задаюсь вопросом, как человека с полным отсутствием педагогических способностей допустили к ученикам. Мне кажется, что новые навыки трансфигурации не служат достаточной компенсацией сброшенной на дно океана самооценки. Отличную оценку не получает никто, но на нее особо и не надеялись. Те, к кому Маркус не сильно цеплялся, уходят с радостью от перспективы никогда больше с ним не разговаривать, но пару девочек он даже доводит до слез.

— Мисс Уизли, прошу вас, — недобро усмехнувшись, предлагает Маркус, когда я остаюсь одна. — Сколько бы вы ни прятались на задней парте, экзамена все равно не избежать.

— Я знаю, профессор, — спокойно говорю я, поднимаю с пола свою сумку и иду к преподавательскому столу.

Чуть ли не впервые в жизни я не переживаю за оценку, потому что она ничего не определяет. Главное — игнорировать его критику и продержаться до конца.

Я занимаю место напротив профессора. Сначала он читает мой письменный ответ на вопрос и, не найдя, к чему придраться, предлагает приступить к практике. Я пристально смотрю на чернильницу, освобождая разум от посторонних мыслей, составляю четкую формулу и взмахиваю палочкой. Чернильница пошатывается, вытягивается, искривляясь вправо, и обращается в большого черного ворона. Я довольно улыбаюсь. Профессор внимательно рассматривает птицу, а потом шугает ее рукой. Громко каркнув, ворон взлетает со стола и делает круг по комнате.

— Мисс Уизли, по-вашему, так летают вороны? — интересуется профессор, провожая птицу глазами. — Вы думаете, он вот так машет крыльями?

Вы бы его еще препарировали, чтобы посмотреть, насколько правильно я расположила его внутренние органы!

— Я не знаю, — отвечаю я. — Я не хожу на Естествознание, а орнитологией никогда не увлекалась.

— Очень жаль, — хмыкает профессор. — А зачем вы выбрали птицу, если в них не разбираетесь? Не беритесь за трудные задания, если не можете с ними справиться. Меня впечатляет не сложность животного, а качество исполнения, и ваше оставляет желать лучшего. Взяли бы пример с одноклассников и создали улитку.

Вообще-то, улиток он разносил в пух и прах — у одной раковина закручена не в ту сторону, у другой на рожках не оказалось глаз. Откуда Маркус вообще знает, как выглядят все животные планеты? Профессор так раздражает меня, что я теряю последние остатки страха, и, пожав плечами, превращаю в улитку его перо. Такого он явно не ожидал, и в кабинете повисает тишина. Она длится несколько секунд и нарушается внезапным хлопаньем крыльев ворона, который приземляется на профессорский стол и начинает стучать клювом по панцирю улитки, пытаясь ее склевать. Немая сцена продолжается. На лбу Маркуса бьется жилка, показывая, что он в бешенстве. Самое забавное, что злится он — я уверена — не из-за улитки, а из-за того, что я его не боюсь. Но он сам виноват: когда слишком часто критикуешь студентов, им это в конце концов надоедает и они перестают обращать внимание. Я знаю, что я хороша в трансфигурации. И если бы я создала такого ворона на ЖАБА, я получила бы «превосходно».

— Это все, профессор? — вежливо спрашиваю я.

— «Удовлетворительно», — цедит он. — Улитку я, разумеется, не считаю, потому что вторых попыток я не давал. А ворон ваш летает на «удовлетворительно».

— Хорошо, — киваю я. Обидно, конечно, но я переживу. И родители поверят, что проблема в преподавателе, а не во мне. — Еще я принесла дополнительное задание.

— Какое задание?

— Ну, исследование, — невозмутимо напоминаю я. — Помните, вы встретили меня после уроков и задали понаблюдать за трансфигурированным животным? Я все сделала.

Я наклоняюсь к своей сумке и достаю пятидесятистраничную исследовательскую работу, которую начала несколько дней назад и закончила только сегодня в шесть утра. С громким шлепком уронив перед Маркусом папку, я встаю и закидываю сумку на плечо.

— Спасибо, что дали мне это задание, оно оказалось очень интересным, — улыбаясь, говорю я. — Проверьте его, пожалуйста, к приезду работодателей. Я указала вас в качестве рецензента как лучшего трансфигуратора в этом лагере.

Не дождавшись от него вразумительного вербального ответа, я киваю и иду к двери.

— До свиданья.

— Неужели вы настолько злопамятны, мисс Уизли?

Чертыхнувшись про себя, я разворачиваюсь. Я надеялась, что успею покинуть кабинет прежде, чем он очнется, но, к сожалению, я не анимаг и не могу, как сам Маркус, вылететь в окно, оставив за собой последнее слово.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, как будто действительно не понимаю.

В конце концов, если бы моя жизнь не изменилась так радикально с начала смены, я действительно могла сделать это задание и принести его сегодня. По-настоящему, а не пытаясь поставить профессора на место. Становится ужасно грустно, когда я вспоминаю, насколько была одинокой все эти годы.

— Вы всю смену вынашивали месть за один мой комментарий.

— Нет, — отвечаю я, на этот раз искренне, и улыбаюсь. — Вообще-то, мне было чем заняться.

— Ну да, — язвительно фыркает он. — Конечно. Вы нашли себе парня, стали популярной и возомнили себя героиней истории для девочек-подростков — или я не знаю, как иначе объяснить… это. Вот вы дождались дня экзаменов, высказали плохому преподавателю ваши обидки — и что, это способствовало вашему самоутверждению?

— Вы подозрительно много знаете об историях для девочек-подростков, — замечаю я прежде, чем могу себя остановить. — Но парень тут ни при чем. Как и популярность. Я просто перестала винить в своих бедах других людей и решила начать с себя. Может, и вам стоит попробовать?

Боже, что я делаю? Хорошо, что через пару дней я уеду и больше никогда его не увижу. Но до отъезда еще надо дожить, а я как будто напрашиваюсь на то, чтобы быть навсегда трансфигурированной во что-то отвратительное.

— И что это должно значить? — недобрым голосом осведомляется Маркус.

Роза. Просто. Перестань. Говорить.

— Ну, сейчас лето, вы на волшебном острове, куда вас пригласили как эксперта в трансфигурации, а вы развлекаетесь тем, что унижаете студентов в три раза младше вас? Не похоже, что вы довольны своей жизнью, — я пожимаю плечами. — Пусть я и не вынашивала месть все это время, тот ваш комментарий был довольно неприятным. А учитывая, что вы ни с кем не церемонитесь, я не удивлюсь, если в следующей группе кто-нибудь действительно захочет вам отомстить. Не говоря уже о том, скольким людям вы испортили лето. Что мы вообще вам сделали?

— Я просто терпеть не могу детей.

— А почему тогда согласились на эту должность?

— Моя жена ушла от меня десять лет назад и запретила мне видеться с детьми. Но когда я узнал, что моя дочь получила приглашение в лагерь, я не мог упустить свой шанс пообщаться с ней, ведь она — лучшее, что есть в моей жизни.

Я не верю своим ушам. У Маркуса есть ребенок? И она здесь? Я ни разу не видела, чтобы он выделял кого-либо из атлантов, но это ужасно грустно…

Маркус начинает смеяться.

— Что…

— Если вы надеялись услышать подобную историю и прочитать мне еще одну лекцию о самосовершенствовании, то не дождетесь, — говорит он. — Я согласился, потому что мне заплатили за возможность поиздеваться над маленькими бездарными волшебниками, что я делал бы и бесплатно.

— Ясно, — оправившись, говорю я. — Я пойду.

Психопат.

Я выхожу в коридор и трясу головой, пытаясь избавиться от мыслей о Маркусе. Очень странный человек. Даже моя маленькая месть уже не приносит мне должного удовлетворения.

У кабинета Боевой магии я останавливаюсь. Из-за двери еще доносятся заклинания и грохот, но я все же надеюсь, что экзамен подходит к концу. Я сдавала Трансфигурацию самая последняя, а у нас была и письменная часть, и практика, на которой Маркус разносил в пух и прах каждого атланта. Я не верю, что Тедди может быть так же жесток. Вскоре шум прекращается, но дверь открывается только минут через пять. Из кабинета выходят двое потрепанных парней, один из которых придерживает руку, на которой через перевязку проступает алое пятно.

— Что произошло? — обеспокоенно спрашиваю я Тедди, заходя внутрь.

В кабинете больше никого нет, а сам он напоминает полигон после битвы. Тедди садится на свой стол и, устало вздохнув, отвечает:

— Экзамен. С ним все будет в порядке. И это даже не самая серьезная травма за сегодня.

— Ты же не поставил Ала против Малфоя?

— Ал решил сдавать после обеда. Но даже если бы они могли находиться одновременно в одной комнате, я, разумеется, не стал бы их сталкивать. За кого ты меня принимаешь? — фыркает он. — Я поставил Скорпиуса против твоей Софии.

— О, — я воодушевляюсь, — скажи, что она его уничтожила.

— Жаль тебя расстраивать, но она проиграла, — Тедди пожимает плечами. — Скорпиус — лучший в своей группе. И один из лучших в лагере.

Сначала меня это удивляет, потому что в школе я никогда не слышала каких-либо похвал от преподавателей в адрес Скорпиуса и его успеваемости, но потом вспоминаю его поединок с Кестером. Да, допустим, он отлично владеет боевыми заклинаниями, но все равно не заслуживает таких слов.

— И зачем ты его хвалишь? — кривлюсь я. — Мог бы завалить его хотя бы из семейной солидарности за то, что он сделал с Лили.

— А что он сделал с Лили? — он поднимает брови. — Потанцевал на конкурсе?

Я закатываю глаза.

— Ты знаешь, о чем я.

— Знаю, — кивает Тедди. — Они встречались, потом разошлись, потом снова сошлись. Я не вижу в этом ничего преступного. Лили счастлива, и лично для меня этого достаточно.

— Сейчас она, может, и счастлива, но ты не видел, что с ней было до этого.

— Роза, — вздыхает Тедди. — Я люблю Лили, но мы оба знаем, как она эмоционально ко всему относится. Разумеется, она была расстроена, когда они расстались. Но это не значит, что Малфоя надо обязательно казнить. Не все парочки сразу становятся такими стабильными и спокойными, как вы с Алексом. Но это очень мило, что ты так беспокоишься о Лили, — добавляет он с улыбкой, прежде чем я успеваю возразить.

— Конечно, она же моя сестра, — я пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Да, но теперь вы помирились. Я очень рад, что вы помирились.

— И ты говорил мне об этом уже раз пятнадцать, — напоминаю я.

— Да, я знаю. Я просто не могу остановиться, — он качает головой. — Я помню, что ты рассказывала мне о прошлой смене, и я так переживал, что в этом году все повторится, а ты этого совершенно не заслуживаешь…

— Эдвард Римус Люпин, — перебиваю я, когда меня осеняет внезапная и теперь кажущаяся очевидной мысль. — Только не говори мне, что ты согласился поехать в лагерь из-за меня.

Несколько секунд молчания подтверждают мою догадку, и я хочу одновременно обнять его и дать ему подзатыльник.

— Поверить не могу, Тедди! — восклицаю я, беспомощно взмахнув руками. — Ты знаешь, что Вик разведется с тобой, если ты будешь бросать ее ради меня?

— Я ее не бросил, — он закатывает глаза. — Она сама уехала на курсы по колдомедицине.

— Да, которые были по будням! Все выходные она была дома одна, но ты уехал на месяц, чтобы одиноко не было мне!

— Роза, не драматизируй, — хмурится он. — Гарри попросил меня заменить преподавателя. Виктуар была не против.

— Тедди, так нельзя! Если окажется, что на самом деле она не «не против», то ты хоть представляешь, какой будет скандал? Все тетушки меня живьем сожрут, и нашим правнукам будут на ночь рассказывать байку о том, что я увела мужа своей сестры.

На это он смеется! Что сегодня со всеми происходит?

— Роза, расслабься, — говорит он. — У нас с Вик все хорошо.

— Надеюсь, — вздыхаю я. — Но больше не делай так.

В его лице что-то неуловимо меняется, и мне становится стыдно. Он обо мне заботился, а я за этого его упрекаю!

— Тедди, — говорю я уже мягко. — Я очень ценю все, что ты для меня сделал, но тебе больше не нужно меня защищать. Я больше не маленькая девочка, которая плакала на лестнице, потому что с ней не хотели играть.

— Я знаю. На самом деле, я очень горжусь тобой, Роза. С того дня ты выросла и стала прекрасной, умной, талантливой девушкой. И я рад, что теперь ты сама это видишь — это все, чего я желал для тебя. Так что я понимаю, что в твоем нынешнем статусе тусоваться со старым преподавателем — это отстойно…

— Дурак! — смеюсь я, легонько пихая его в плечо. — Тедди, ты мой лучший друг. И всегда им будешь. И в школе я все равно буду приходить к тебе поболтать — и ведь теперь это будут настоящие разговоры, а не сеансы психотерапии! Если, конечно, мне не придется спасать твой брак…

— С моим браком все прекрасно, спасибо, — сухо уточняет он, но его выдают смеющиеся глаза.

— А если серьезно… Тедди, — я качаю головой, не зная, как передать словами все, что я чувствую. — Все считают, что я изменилась благодаря Алексу, и да, с ним я стала гораздо увереннее в себе. Но мне не в кого было бы меняться, если бы не ты. Ты был рядом в самые ужасные моменты в моей жизни, поощрял мой интерес к учебе, всегда побуждал стремиться к лучшему, ты показывал мне, что я что-то значу. Если бы тебя не было, я бы, не знаю, навсегда задвинула себя на задний план, боясь Лили и остальных. Спасибо тебе за это.

— Ох, ты пытаешься пробить меня на слезу? — ворчит Тедди, уже протягивая ко мне руки, и я обнимаю его, пытаясь вложить в объятия всю свою любовь.

— Сейчас должна войти Диана и обвинить нас в низменной связи, — замечаю я, уже чувствуя, как у меня самой к глазам поступают слезы.

Тедди усмехается и отпускает меня.

— О да. А твоя репутация выдержит волну слухов, если я еще и провожу тебя на обед?

— Это будет сложно, но так и быть, — я театрально вздыхаю, — я пойду на это ради тебя. Хотя, послушать тебя, так моя репутация пострадает из-за того, что я тусуюсь со старым преподом.

Мы выходим из кабинета.

— Кстати, на самом деле, девчонки мне скорее завидуют из-за того, что я общаюсь с тобой, — говорю я, наблюдая за тем, как самодовольная улыбка появляется на его лице. — Ты считаешься самым красивым преподавателем после Немирова.

— Ну спасибо, — фыркает он. — Могла бы и соврать, что я на первом месте.

— Ты женат, — напоминаю я.

— И что? У нас с Вик доверительные отношения — если ты не замечала, я ни разу не снизил оценки тем парням, которые специально ломают руки, чтобы попасть к ней в Больничное крыло. И будь она сейчас здесь, она тоже бы за меня обиделась.

Я смеюсь и оглядываюсь по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь из девчонок, которые частенько бросают на него взгляды, но, как назло, все торопятся на обед или судорожно повторяют материал.

— Тебе станет легче, если я скажу тебе, что считаю, что у Немирова в роду были вейлы?

— Их чары передаются только по женской линии, — возражает он. — Так что, если ты засматриваешься на преподавателя, это целиком и полностью твоя вина.

— На него все засматриваются, — буркаю я. — И вообще я тебя поддержать хотела, а ты…

Окончание фразы тонет в гуле столовой, когда он открывает дверь. Мы набираем еду, и, попрощавшись, я ухожу к своему столику. Я не помню, когда мы с Тедди в последний раз разговаривали не обо мне, а о нем. Даже вот так, несерьезно. Неужели перед его свадьбой? И ведь я не замечала, насколько зациклилась на себе и своих проблемах.

— Роза, ты жива! — восклицает Алекс, когда я занимаю свое место. — Я уже начал переживать, что Маркус превратил тебя во что-то.

— Признаюсь, был момент, когда я думала, что он так и сделает, — киваю я. — Но все обошлось. Я просто зашла к Тедди.

Я отпиваю сок и принимаюсь за еду. Алекс, Диего и София выжидающе смотрят на меня.

— Ну так как все прошло? — подает голос Диего.

— Странно, — морщусь я.

— И все? — София поднимает брови. — Я терпела твою ночную зубрежку только потому, что хотела узнать, чем закончится эта история.

Я коротко пересказываю, как прошел мой экзамен, и спрашиваю:

— Как думаете, это правда? Что у него здесь дочь?

Ребята выглядят такими же удивленными, как и я.

— Я ни с кем его не видел, — пожимает плечами Алекс.

Я обвожу глазами столовую, но не представляю, кого ищу. У Маркуса резкие черты лица, и я не помню, чтобы видела кого-то, похожего на него. Но я никогда и не пыталась найти сходство. Да и, в любом случае, девочка могла унаследовать внешность матери. Не знаю, что думать об этой истории — она слишком конкретна, чтобы быть ложью, но совершенно не укладывается у меня в голове.

— Твою мать! — возглас Диего отрывает меня от размышлений.

Он пригибается к столу и хватает со стола тетрадь с конспектами, закрывая ей лицо.

— Который час?

— Полвторого, — отвечает Алекс, взглянув на часы.

— Черт, уже?! Я должен был уйти!

— Да в чем дело?

— Сесилия только что пришла, а я не должен видеть ее перед свадьбой!

Я оглядываюсь на шармбаттонок и говорю:

— Диего, она не в свадебном платье, еще пока можно.

— Вы же все равно пересечетесь в учебном корпусе, — хмыкает София.

Диего отодвигает тетрадь так, чтобы мы могли увидеть его скептическое выражение лица.

— Простите, кто здесь сегодня женится — я или вы? Моя свадьба — мои правила! — возмущенным шепотом произносит он. — Точнее, правила Сесилии. И если она узнает, что я здесь, мне крышка.

Алекс что-то шепчет и направляет на него свою палочку. Я наблюдаю, как под действием Дезиллюминационного заклинания Диего как будто растворяется в воздухе, сливаясь с обстановкой.

— О, спасибо! — доносится с кажущегося пустым места. — У меня самого никогда оно не получалось. Все, я валю. Алекс, мне еще нужна твоя помощь, буду ждать снаружи. Увидимся на свадьбе, девчонки.

Диего уходит, и мы еще некоторое время следим за летящим по воздуху сэндвичем. Надеюсь, у Сесилии он не вызовет никаких подозрений.

— Мне пора, — Алекс обреченно вздыхает и наклоняется, чтобы меня поцеловать.

— Ты уверен, что ты ему действительно так нужен? — надув губы, спрашиваю я.

— Эм, да, — он выразительно смотрит на меня. — Я его шафер, благодаря тебе.

— При чем тут я?

— При том, что так я расплачиваюсь за гонку-реванш!

— Так вот что он попросил взамен! — догадываюсь я. — А я-то думала, что ты помогаешь ему со свадьбой ради настоящей любви.

Алекс усмехается.

— Так и есть.

Он идет вслед за Диего, а я с недоумением смотрю ему вслед. Так и не сообразив, что он имел в виду, я возвращаюсь к своей тарелке и сталкиваюсь с насмешливым взглядом Софии.

— Что?

— Вы такие сентиментальные, — говорит она.

— В смысле? — хмурюсь я. — Он же только что сказал, что помогает Диего со свадьбой, потому что должен ему услугу.

— Он не это сказал.

— Что?

София вздыхает, глядя на меня, как на дурочку, но я уже привыкла к этому взгляду и просто жду пояснений.

— Алекс помогает Диего, потому что должен ему, да. А должен он ему почему? Потому что вы бы не помирились, если бы он не убедил его повторить гонку. А ради того, чтобы быть с тобой, он готов на все. Вот тебе и настоящая любовь.

Поскольку это последнее, что я ожидала бы услышать от Софии Полански, мне приходится повторить ее слова в голове еще два раза, чтобы убедиться в том, что я правильно ее поняла.

— И ты говоришь, что мы сентиментальные?

Она закатывает глаза и поднимается на ноги.

— Я иду в комнату.

— Я с тобой! — тут же решаю я. Едва мы оказываемся на улице, я спрашиваю: — Так ты считаешь, что у нас с Алексом «настоящая любовь»?

— Я ничего не считаю, — она выставляет перед собой ладони, открещиваясь от своих же слов. — Я просто интерпретирую слова Алекса и все.

— То есть, по-твоему, так считает он? — уточняю я.

— Я похожа на человека, которому интересно обсуждать чужие отношения? — интересуется она, скосив глаза в мою сторону.

— Да.

Я невольно смеюсь над выражением недоумения и возмущения, возникшем на ее лице, несмотря на то, что надеюсь продолжить этот разговор серьезно. Она подруга Алекса, и мне действительно важно услышать ее мнение.

— Извини, но ты сама начала, — напоминаю я. — Буквально.

София фыркает и сворачивает к корпусу.

— Ты уверена, что за час до выпускного экзамена хочешь поговорить о мальчиках? Это не похоже на Розу Уизли, которую я знаю.

— У меня все готово, — отмахиваюсь я. — И романтические размышления о «настоящей любви» на тебя похожи еще меньше.

— Боже, зачем я в это ввязалась, — бормочет она. — Это ты из-за бодрящего зелья такая странная?

— Нет, — я мотаю головой, хотя на секунду допускаю возможность ее предположения. — Я просто удивилась. И даже не тому, что именно ты это сказала. Просто странно, что к нам с Алексом кто-то мог применить слова «настоящая любовь».

София поворачивается ко мне, перестав притворяться, что эта тема ее не интересует.

— У вас что-то случилось?

— Нет, конечно! У нас все прекрасно, — заверяю я. — Просто это слишком громкое понятие, чтобы я могла так сказать.

— Почему?

Она открывает входную дверь, и я пользуюсь возникшей паузой, чтобы подумать. Я вообще не ожидала, что такой вопрос возникнет, — это же и так очевидно. Какой ответ она от меня ждет?

— Ну. Потому что.

— Точно! Об этой причине я не подумала, но ты права, — саркастичным тоном говорит София.

— Я не говорю, что это не любовь, — объясняю я, проходя в комнату и падая на свою кровать. — Вполне возможно, что так и будет. По крайней мере, мне очень хочется в это верить. Но мы знакомы всего месяц, за это время никто по-настоящему не влюбляется. Мы встретились в летнем лагере, где отношения начинаются очень быстро и далеки от реальной жизни. Ну и самая большая проблема, разумеется, в том, что я живу в Англии, а он — в Болгарии! Отношения на расстоянии редко работают. А через год мы окончим школу, и, чтобы у нас сложилась та самая настоящая любовь, кому-то из нас придется сделать выбор и переехать в другую страну. И даже если кто-то решится на это, мы можем понять, что не подходим друг другу и не можем жить вместе. Так что определить, настоящая ли это любовь, можно будет только через пару лет. Это все очень сложно, — скомканно заканчиваю я, стушевавшись под взглядом Софии, которая, кажется, ни разу не моргнула за время моего монолога.

— Я, конечно, не эксперт в том, что касается любви, — говорит она, — но, по-моему, ты сейчас смешиваешь чувства с обстоятельствами и бытовухой.

— Я просто пытаюсь быть реалисткой.

— Зачем?

— В смысле зачем?! — я вскидываю руки. — Нужно осознавать, что может произойти в жизни, и быть ко всему готовым!

— Но ты готовишься только к разочарованиям.

— А ты собираешься стать психологом?

— Боже, нет, — София округляет глаза. — Я была бы ужасным психологом. Просто говорила бы людям, что они идиоты.

— Зачем ты тогда копаешься в моих чувствах?

— Я не копаюсь в твоих чувствах, — невозмутимо возражает София. — Я пыталась в них покопаться, но ты предложила мне только логику и разум.

— Ну прости, что считаю свои личные чувства — личными, — огрызаюсь я.

— Да мне и не надо, — она пожимает плечами. — Главное, чтобы ты осознавала их сама. Перестань думать о статистике, цифрах и правдоподобности. Подумай о том, чего ты хочешь. Сейчас, а не в будущем.

— Так живет моя сестра, и ни к чему хорошему ее это не привело, — замечаю я.

— Да, но Алекс не Малфой! — сверкнув глазами, говорит София. — Лили ее чувства вышли боком не потому, что это плохо, а потому что вкус у нее дрянной.

— Да уж, — соглашаюсь я. Хотя я догадываюсь, что это возмущение вызвано проигрышем Малфою в сегодняшнем экзамене, сама я тоже от него не в восторге.

— Ты же знаешь, что Алекс не поступил бы так с тобой никогда? — спрашивает она, всматриваясь в мое лицо.

— Да, дело не в том, что я чего-то боюсь или ему не доверяю, — я качаю головой. — Просто это… Не знаю, слишком хорошо, чтобы быть правдой? Наше совместное будущее сейчас кажется мне каким-то невероятным чудом.

— Боже, как с тобой сложно, — вздыхает София. — Просто скажи мне, что ты не собираешься бросать Алекса.

— Что? Нет! Конечно, нет, как ты вообще… Мы же едем в Европу вместе, — напоминаю я, не понимая, как у нее могло возникнуть такое подозрение.

— Хорошо, скажи, что не собираешься бросить его сразу после Европы.

— Нет! С чего ты вообще это взяла?!

— Ну, ты и раньше высказывала свои сомнения, просто не так прямо, — ничуть не смутившись, отвечает София. — И по тебе действительно сложно понять, насколько серьезно ты к нему относишься.

— Так ты поэтому начала этот разговор? И что — Алекс тоже ожидает, что я его брошу?

— Нет, наоборот. Он-то как раз верит в ваше совместное будущее.

Несмотря на то, что я осаждаю себя логикой всякий раз, когда замечаю, что строю воздушные замки, от мысли, что Алекс сам их строит и считает вполне себе каменными, внутри меня разливается теплое чувство.

— Он говорил с тобой о нас?

— Со мной отдельно — нет. Но он вообще часто о тебе говорит. Достал всех, если честно, — она усмехается и качает головой. — Алекс абсолютно уверен в своих чувствах к тебе, и, я думаю, ему даже в голову не приходила мысль, что у вас ничего не получится. Я просто хотела убедиться, что ты не собираешься рушить его надежды.

— Почему для тебя это так важно? — спрашиваю я. — Ты ведешь себя так, как будто тебе… ну, плевать на всех.

— На всех, кроме Алекса, — поправляет она и, подумав, добавляет: — И тебя, как ни странно.

— Я не знала, что вы такие близкие друзья, — говорю я, и в мою голову начинают закрадываться сомнения. Но если бы София сама была влюблена в Алекса, она не пыталась бы убедить меня, что я люблю его, ведь так?

— Не близкие, — подтверждает она. — Но других у меня нет.

— О.

Я точно не знаю, что на это ответить. Конечно, я замечала, что София не общается ни с кем из своих однокурсников, кроме Алекса, но я была уверена, что это ее выбор.

— В моей школе ненавидят полукровок, — говорит она натянутым голосом. — Если директор и соглашается принять на учебу полукровку, то только если знает и уважает его чистокровного родителя. Нас мало, и с первого дня учебы вся школа знает, что ты полукровка. В мой второй день Алекс сел со мной за одну парту. Он всегда относился ко мне как к равной. Это не особо спасало меня от старшекурсников, но хотя бы я знала, что я не одна.

— София…

— Не надо делать это жалостливое лицо, пожалуйста, — морщится она. — Я же здесь, значит, у меня все нормально. Во многом это благодаря Алексу. И я надеюсь, что ты не разобьешь ему сердце, — оно у него из золота.

Я киваю несколько раз подряд, не в силах подобрать нужные слова. София начала этот разговор ради Алекса, но меня слишком зацепило то, что она рассказала о себе. Я не придавала значения ее мизантропии, считая, что у нее просто такой характер, но теперь я уверена, что окружающие ее люди заслужили такое отношение. Я знаю, что она не оценит никаких проявлений сочувствия, поэтому решаю притвориться, что по-прежнему думаю об Алексе.

— Я не собираюсь, — говорю я убедительным тоном. — Алекс очень много для меня значит, и, даже если я считаю счастливый конец неправдоподобным, я все равно постараюсь за него побороться. Так что, кто знает, — может, именно ты будешь подружкой невесты уже на нашей свадьбе?

— Терпеть не могу свадьбы.

Я усмехаюсь, понимая, что сентиментальная пятиминутка окончена, и прежняя София вернулась.

— Ради нашей любви ты пошла на длинный разговор о чувствах, а теперь хочешь пропустить нашу свадьбу?

— Как быстро это подействовало, — замечает она с притворным недовольством. — Я-то надеялась, что у меня будет время скрыться, прежде чем ты начнешь распевать любовные гимны.

— Не успела, — улыбаюсь я. — Придется тебе потерпеть мою новую излишнюю чувствительность. Да, не отходя от темы, я должна сказать тебе, что ты была не права.

— Когда это? — она поднимает брови.

— Когда сказала, что у тебя нет друзей кроме Алекса.

София задумывается на секунду и непонимающе смотрит на меня.

— Да нет, все правильно. А кого еще ты считала моим другом?

— Эм. Себя. Я имела в виду себя.

Уголки ее губ поднимаются вверх.

— Я знаю.

Я смеюсь, и через секунду она не выдерживает и присоединяется. Это первый раз, когда я вижу ее смеющейся, и мне просто ужасно грустно осознавать, почему она так редко смеется. На самом деле, она очень классная, и я рада, что нас поселили в одну комнату, и я буду писать ей в Дурмстранг письма, чтобы она больше не чувствовала себя одинокой…

— О нет, даже не думай, — предупреждает София, когда я спускаю ноги на пол, чтобы встать, — я вижу, что ты хочешь сделать, и нет, никаких объятий!

— Поздно.

Я обнимаю ее, и она, демонстрируя высшую степень недовольства, обнимает меня в ответ.

— Это очень мило, но через двадцать минут у нас экзамен, — замечает она флегматичным тоном.

Я собираюсь в судорожной спешке, жалея, что записалась на Артефактологию на сегодня. Я хотела сдать самые сложные экзамен в первый день, чтобы вообще не думать об учебе на свадьбе, потому что Заклинания я точно сдам, а Стихии сдадут вообще все. Но сейчас я просто не могу думать об артефактах, когда моя голова занята совсем другим. После разговора с Софией я хочу только найти Алекса. Даже не знаю, зачем, но это внезапно стало необходимостью. Я думаю о нем весь наш путь до учебного корпуса, и с каждым шагом желание увидеть его пульсирует у меня под кожей все сильнее. И я не знаю, как объяснить это, — за это время ничего не изменилось. Мы по-прежнему разъедемся и наше будущее по-прежнему туманно, несмотря на то, что Тедди назвал наши отношения «стабильными». Но теперь я как будто получила разрешение мечтать о том, чтобы у нас все получилось. София дала мне понять, что это не глупо и не наивно — хотеть чего-то большего для нас. А уж если София не считает что-то глупым и наивным, то я точно должна прислушаться.

Я вижу Алекса издалека, и мое сердце начинает биться чаще. Когда он замечает меня и улыбается, у меня начинают гореть щеки, хотя я понятия не имею, почему я вдруг стала так нервничать. Как будто я снова там, в самом начале, на корабле.

— Привет, — говорит он, когда я подхожу.

Он ловит меня за руку, притягивает к себе, и я чувствую, как мои внутренности тают, превращаясь в какую-то сладкую розовую субстанцию. Чаще всего я вовремя останавливаю это ощущение, но сейчас позволяю ему заполнить все мое тело. Я прижимаюсь губами к его губам, почти полностью повиснув на нем. Мозг привычно пытается отрезвить меня мыслью о зрителях, но я отключаю его. На несколько секунд все вокруг исчезает, оставляя нас наедине, пока громкое присвистывание не напоминает мне, почему учебный коридор является не лучшим местом для исследования своих чувств.

— Отвали, — бросает Алекс Диего, не выпуская меня из объятий.

— Там преподы идут вообще-то, — отвечает Диего довольным тоном. — А мы все хотим сразу приступить к экзамену, а не выслушивать перед этим лекцию о том, как не наделать маленьких волшебников.

Я уже давно привыкла к его шуточкам и почти научилась пропускать их мимо ушей, но сейчас его слова вгоняют меня в краску по совершенно другой причине.

— А ты не боишься, что Сесилия тебя тут увидит? — интересуется Алекс, проигнорировав его замечания.

— Нет, она вызвалась опоздать на экзамен.

— Она вызвалась? — уточняет она. — Я думала, она тебя заставит.

— Я не подкаблучник, Роза, — фыркает Диего. — Мы оба вкладываемся в наши отношения и заботимся об укреплении нашего брака. Кстати об этом…

— Мы закончим этот разговор прямо сейчас, — перебивает Алекс.

— Как скажешь, — говорит Диего и подмигивает мне.

Я притворяюсь, что не замечаю. Учитывая, как быстро Алекс его оборвал, он явно знал, что Диего имел в виду. Значит, этот вопрос поднимали не только девочки вчера?

Увидев, что группа сдающих Артефактологию уже заходит в класс, я поворачиваюсь к Алексу.

— Сдадим первыми и встретимся после? — предлагаю я.

— Договорились.

Пожелав ребятам удачи, я проскальзываю в кабинет последняя, и Немиров закрывает за мной дверь. Атланты уже выстроились в очередь за билетами, но помимо нас и профессора здесь оказывается еще и Джоанна, которая тихо сидит за последней партой. Мне достается последний билет, но на этот вопрос я могла бы ответить еще до прохождения курса. Обычно я скрупулезно расписываю все, что знаю по теме, но сейчас просто фиксирую основную информацию, предпочитая дополнить ответ устно. Несмотря на то, что я очень сильно переживала за свой артефакт, постоянно добавляя новые детали, сейчас я просто хочу побыстрее освободиться. Немиров удивленно поднимает брови, когда я вызываюсь через десять минут после начала, но приглашает меня к своему столу. Как только я занимаю место напротив, он взмахивает палочкой, и за моей спиной вырастает барьер. Это объясняет присутствие Джоанны — пока мы по одному показываем Немирову артефакты, никого не отвлекая, все остальные пишут свои ответы под бдительным взглядом организатора. Хотя мне кажется, что для этой цели ему стоило выбрать кого-то другого. Уверена, она разрешит ребятам списать.

— Что у вас, мисс Уизли?

— Магические свойства зеркал.

Он кивает и я, даже не глядя в свой листок, начинаю рассказывать. Мне слишком повезло с этим вопросом, потому что большинство из упомянутых мной зеркал мои родители видели лично, включая легендарное Зеркало Еиналеж. Профессор останавливает меня на середине и просит перейти к проекту.

Нервно выдохнув, я снимаю со своего платья брошку в форме розы, которую мне подарила когда-то тетя Флер, и протягиваю Немирову. Он вертит ее в руках, осматривая со всех сторон, и вопросительно смотрит на меня.

— Я так понимаю, это ваш артефакт?

— Да.

— И? Что он делает?

— Ну, — я заминаюсь, и меня охватывают сомнения, но что-то менять уже поздно. — Он не то чтобы что-то делает. Он просто хранит информацию, которая может быть полезна. Как инструкция. Можно? — я указываю на брошь, и он отдает мне ее. — Сейчас я покажу… Назовите какую-нибудь экстренную ситуацию.

— Пожар, — подумав пару секунд, говорит Немиров.

— Отлично, — киваю я. Поднеся артефакт к губам, я негромко произношу: — Огонь.

Отреагировав на мой голос, брошь проецирует в воздух слова. Дав Немирову время рассмотреть все появившиеся варианты, я выбираю нужный и говорю:

— Потушить огонь.

Предыдущие надписи исчезают, и вместо них перед нами зависает инструкция с двумя заклинаниями, которые можно использовать, и схемами движения палочкой. Я рада, что он выбрал именно пожар, потому что он был одним из первых происшествий, пришедших мне в голову, и тогда я еще писала аккуратно и четко. Потом я уже халтурила, укладывая описание действия заклинаний в пару слов.

— Я просто подумала, что часто люди бездействуют в опасных ситуациях просто потому, что не понимают, что делать, — начинаю объяснять я, когда он ничего не говорит. — Или не знают нужных заклинаний. Или элементарно забыли их из-за стресса. А подобный артефакт даст нужную информацию.

— И вы сами добавляли всю эту информацию? — уточняет он недоверчиво.

— Да. Я записывала все на бумаге, проецировала на воздух и присваивала голосовую команду. Это было несложно, но очень долго. Здесь не так много инструкций, но можно спастись от пожара, наводнения, вылечить некоторые травмы, подсмотреть боевые заклинания, если, конечно, есть время.

— Время есть, — повторяет профессор, внимательно глядя на проекцию. — Допустим, вы убегаете от противника в лесу и спрятались за деревом. У вас есть несколько секунд, чтобы решить, чем его ударить. Вы называете свою ситуацию… и враг издалека видит в воздухе огромную схему заклинания, которое вы собираетесь использовать против него.

— Это легко исправить, — говорю я. — Я сделала инструкции такими заметными, чтобы меня не обвинили в использовании шпаргалки на экзамене.

Немиров смеется и качает головой.

— Признаться честно, я ожидал чего-то другого, — говорит он. — Более изобретательного. И гораздо менее полезного. Это на самом деле потрясающий артефакт. Вы проделали колоссальную работу, мисс Уизли.

— Спасибо, — чуть покраснев, отвечаю я.

— Уверен, ваша семья тоже оценит ваше изобретение, — добавляет он.

— Что… О, вы имеете в виду «УУУ».

— Да, — серьезным тоном говорит он. — Если доработать этот проект и выставить на продажу, он будет улетать с полок в считанные секунды. Как вам пришла эта идея?

— Не знаю, — говорю я, все еще думая над его предложением показать это отцу. — Мне просто сказали, что я знаю очень много заклинаний, и я подумала, что мои знания — это лучшее, что я могу предложить. К тому же, по сути это просто магический гугл.

— Что, простите?

— Эм. У магглов есть похожее изобретение, — поясняю я, решив не вдаваться в подробности.

— Хорошо, — говорит он, придвигая к себе ведомость. — Я ставлю вам «отлично», разумеется. И подумаю, кому из работодателей вас можно будет представить в последний день. Вы свободны.

— Спасибо.

Я поднимаюсь со стула и обнаруживаю, что у меня от нервов дрожат ноги. Барьер, отделяющий нас от класса, падает, и на меня устремляются любопытные взгляды. Я улыбаюсь, показывая, что все сдала. Попрощавшись с Немировым, я выхожу в коридор и облегченно прислоняюсь спиной к стене.

— Сдала?

Я поворачиваюсь на голос Алекса, который ждал меня у подоконника.

— Да, а ты?

— Да, — кивает он. — Если честно, я ожидал, что Люпин меня завалит, но он наоборот поставил мне «отлично».

— Нет, Тедди тебя одобряет, — усмехаюсь я. — Вот если бы на его месте был Джеймс… Ну ты помнишь.

— О да.

— Хотя сейчас я уже не знаю, чего ожидать от Джеймса, — продолжаю я, задумавшись. — Лили обжимается со Скорпиусом у него на виду, и ничего!

— Он его из команды выгнал, — напоминает Алекс. — Не похоже на «ничего».

— Вот в этом вообще логики нет, — морщусь я. — Значит, к своей сестре он Малфоя подпускает, а к квиддичу — нет! Я ведь пыталась с ним поговорить, но он отказывается вернуть его в команду — хотя они играли вместе целый месяц, а ты даже не хотел!

— Роза, не переживай из-за этого, — он качает головой. — Мы с ребятами нормально сыгрались.

— Но ты не любишь квиддич, — возражаю я, снова коря себя за то, что послушалась Джима. — Ты сам говорил мне, что ненавидишь его.

— Я не против сыграть в одном матче. Я же сам на это согласился.

— Да, пролететь над лагерем в женском платье ты тоже согласился.

— Я думал, мы решили больше об этом не вспоминать, — недовольно говорит он. — И тогда передо мной стоял жесткий ультиматум, а тут ты сама уговаривала меня отказаться. Но мне правда не сложно.

Я осознаю, что не стоит продолжать этот спор, потому что Алекс взрослый человек и в состоянии принимать решения, но меня до сих пор грызет чувство вины. Как я вообще поддалась на уговоры Джеймса и попросила Алекса сделать то, что он не любит? Я сама страдала от давления, которое неизбежно присутствует в жизни каждого ребенка известного человека, но добавила его своему парню. Он попал в МАЛ как победитель Турнира Трех Волшебников, но в конце все все равно сведется к тому, что люди будут сравнивать его навыки игры в квиддич с мастерством его родителей.

— Но что если вы проиграете? — не сдерживаюсь я.

Алекс пожимает плечами.

— Конечно, это будет неприятно. Но все обвинят Скорпиуса, который замутил с сестрой тренера. Ему достанется, как ты и хотела.

Его слова не убеждают меня до конца. Но даже если он не так спокойно относится к предстоящему матчу, как показывает, он явно не хочет об этом говорить, а настаивать на том, что его родители и зрители могут критиковать его игру, — худшая помощь с моей стороны.

— Что, теперь хочешь, чтобы я проиграл? — насмешливо спрашивает он, когда я слишком долго ничего не отвечаю.

— Нет, — я мотаю головой. — Если вы выиграете, Малфой увидит, что он более чем заменим. Так и так ему не очень.

— Вот это оптимизм!

— Учусь видеть во всем хорошее, — улыбаюсь я. — Но если вдруг ты захочешь об этом поговорить, ты знаешь, где меня искать.

— Да, — он тоже улыбается и наклоняется, чтобы меня поцеловать. — Знаю.

Когда из кабинета Политических процессов выходит девочка-шармбаттонка, мы решаем, что и нам пора покинуть учебный корпус.

— Куда пойдем? — спрашивает Алекс.

— Мне надо зайти в комнату и оставить вещи, — говорю я, дергая за ремешок сумки. Я знала, что не смогу пользоваться учебником и конспектами на экзамене, но почему-то все равно взяла их с собой, наверное, для собственного успокоения. Но теперь они еще и служат предлогом уйти подальше от чужих глаз. Я точно не знаю, с чего начать и как построить разговор, но после слов Софии мне просто необходимо поговорить с Алексом. Прежде чем я окончательно решу дать шанс нашему совместному будущему, я хочу услышать лично от него, что наши желания совпадают.

Дорога до корпуса кажется слишком долгой. Я нервничаю, пытаясь собраться с мыслями, но все равно уверенно тяну его за собой, потому что мне не терпится разобраться со всем этим. Но, как только я захлопываю дверь своей комнаты, мне становится страшно. А что, если София ошибается? Что, если Алекс на самом деле не видит никакого продолжения после поездки в Европу, которая стала бы приятным завершением наших отношений? Что если он считает маловероятной возможность развить или хотя бы сохранить на том же уровне те чувства, что у нас уже есть друг к другу, общаясь только с помощью переписки? Да, я знаю, что еще утром у меня были те же опасения, но София заставила меня задуматься о том, чего я хочу, а хочу я… всего. Я хочу с ним всего. И плевать мне, сколько мы знакомы, я не думаю, что в мире найдется хоть один человек, который подходит мне больше, чем Александр Крам.

Я не могу представить себя больше ни с кем. И без него я себя представить теперь тоже не могу.

И понятия не имею, как ему об этом сказать. У меня всегда были проблемы с выражением чувств, а с такими я вообще сталкиваюсь впервые.

— Роза? — обеспокоенно зовет меня Алекс. Не знаю, что он видит в моем лице, но он явно понимает, что что-то происходит.

— Я думаю, нам надо поговорить, — говорю я тихо, с трудом заставляя себя посмотреть ему в глаза.

Он настороженно хмурится, как будто готовится к чему-то плохому.

— О чем?

Я нервно сглатываю.

— О том, что мы будем делать потом. Мы никогда не обсуждали будущее дальше Европы, и я хочу убедиться, что мы одинаково смотрим на наши отношения.

Его лицо каменеет.

— О.

София боялась, что я разобью ему сердце. Он выглядит так, как будто ждет того же. И я не хочу, чтобы он думал об этом хотя бы секунду, и я должна скорее разубедить его, но мне сложно выдавить из себя хоть что-нибудь. Потому что если София окажется не права и сердце Алекса ничуть не пострадает от нашего расставания, то я даже представить боюсь, что случится с моим.

— Наверное, я должна начать. Мы живем в разных странах и после поездки в Европу не увидимся до рождественских каникул, если вообще к тому времени… Это довольно большой срок. И потом, допустим, я уеду из Хогвартса на пасхальные. Летом мы закончим школу, и надо будет как-то определяться со своей жизнью, — я продолжаю говорить, но уже чувствую, что как всегда говорю все не так. — Я хотела сказать, это будет очень тяжело, но я все равно хочу попробовать.

Взгляд Алекса меняется, но он еще не позволяет себе расслабиться, недоверчиво глядя на меня. Черт, да, я начала совсем не с того. Ну почему вместе с мозгами мне не могли дать способность четко выражать то, что я думаю?

— Ты хочешь попробовать, — медленно повторяет он.

— Да, я…

Я почти начинаю заново перечислять все трудности отношений на расстоянии, но вовремя прикусываю язык. Может, это не неспособность говорить, а просто попытка моего подсознания отодвинуть откровения как можно дальше?

— Я хочу попробовать, потому что я влюблена в тебя.

Я не верю, что действительно смогла произнести это вслух.

Алекс смотрит на меня.

Я никогда еще не чувствовала себя настолько уязвимой.

Мне хочется сорваться с места и бежать, не дожидаясь его ответа, и быстренько отстроить стену, которую я возвела вокруг себя еще в детстве и которую Алекс стал по кирпичику разбирать с первого дня нашего знакомства. За ней тихо и спокойно, нет никаких переживаний, никто не может меня отвергнуть или унизить, потому что за ней никого, кроме меня, нет.

Внезапно я перестаю видеть его лицо, потому что перед глазами все расплывается от слез. Я моргаю, надеясь избавиться от них, но их становится только больше и они катятся по моим щекам — потому что я понимаю, что уже никогда туда не попаду. Сколько бы я ни строила эту стену, она разрушена у самого основания и больше не восстановится. Все, мне больше негде прятаться и нечем защищаться. Там, где раньше была крепость, сейчас — открытое поле. И мне кажется, что, если Алекс оставит меня в нем одну, я умру.

Я чувствую его ладони на своих щеках и пытаюсь вывернуться, потому что никто не должен видеть меня такой слабой и чувствительной, и тогда он опускает голову и касается губами моих губ. Я не двигаюсь. Поцелуй успокаивает меня лишь слегка, потому что он не служит никаким подтверждением, но я хотя бы перестаю плакать.

Алекс отстраняется и приподнимает мое лицо, заставляя меня посмотреть на него.

— Мне кажется, я влюбился в тебя еще в Хогвартсе, — говорит он, и у меня перехватывает дыхание. — Когда ты окликнула меня в библиотеке и сказала, где хранится книга. Тогда я этого не понял, конечно, но сейчас я вспоминаю, как увидел тебя впервые и… Я не знаю, чем это объяснить, но это так.

В первые секунды я слишком шокирована таким признанием, но потом ко мне возвращаются чувства, и во всем английском языке не хватило бы слов, чтобы описать все, что я испытываю сейчас, а с моим красноречием не стоит даже пытаться. Я просто обвиваю руками его шею и прижимаюсь так близко, как только могу. Отчасти я хочу спрятать лицо, но в большей степени я просто надеюсь, что Алекс почувствует все, что я не могу сказать. Мои слезы высохли, но ком в горле не уходит. Мне кажется, я теперь буду жить с этим ощущением до конца, потому что я никогда не верила, что в моей жизни может быть что-то настолько прекрасное.

— Кстати, — добавляет он беспечным тоном, — ты разговариваешь с победителем Турнира Трех Волшебников. Ты правда думаешь, что расстояние станет для меня преградой?

— Ты хочешь сказать, что справиться с нашей разлукой тебе будет проще, чем с тремя испытаниями? — я поднимаю брови, подхватывая смену темы.

Я благодарна ему за возвращение к нашему привычному настроению, потому что, при том что я рада, что этот разговор состоялся, я не хочу, чтобы это что-то поменяло, и к следующему обсуждению своих чувств буду готова только лет через шесть.

— Роза, — он ухмыляется, — я хочу сказать, что, если я справился с тремя испытаниями, я точно смогу сбегать из школы и добираться до Англии через Международную каминную сеть хотя бы раз в месяц.

— Даже не думай, — тут же говорю я. — Это слишком большой риск. Мы и так можем встречаться в каникулы, не надо ни во что ввязываться. Что будет, если тебя поймают? Исключат на последнем году обу…

Алекс не дает мне договорить, и все мои возражения испаряются под его губами. Несмотря на то, что я абсолютно против этой затеи, я решаю, что мы можем обсудить это ближе к делу, и позволяю себе расслабиться. Осознав, что мы до сих пор стоим посреди комнаты, я толкаю его к своей кровати. Не разрывая поцелуй, я заставляю его сесть и опускаюсь на его колени. Я почти полностью поддаюсь инстинктам, а та часть моего сознания, которая еще соображает, больше не находит причин, по которым мы должны прекратить.

Я не спешу. Сосредотачиваюсь на своих ощущениях, пытаясь оценить, насколько я уверена и готова. Разумеется, я думала об этом раньше. И несколько раз мы подходили близко к черте, но одновременно останавливались и потом даже не поднимали этот вопрос. Потому что я считала, что рано. Что пара должна встречаться не меньше двух месяцев, прежде чем вывести отношения на новый уровень. Что нам не стоит ничего начинать, когда в нашем будущем все так туманно. Что я пожалею об этом, если мы все-таки расстанемся. Но сейчас все эти страхи улетучиваются. Происходящее кажется мне правильным — не потому что оно соответствует каким-то стандартам, а потому что я хочу этого именно с ним, здесь и сейчас.

Я запускаю ладони под его футболку, провожу ими по его груди и мышцам пресса, чувствуя, как он содрогается от моего прикосновения. Я улыбаюсь и дергаю за край футболки. Помедлив, Алекс снимает ее и, отбросив в сторону, возвращает руки на мою талию. Я снова пытаюсь поцеловать его, но он отклоняется назад и внимательно смотрит на меня.

— Роза.

— М?

— Ты… Я не хочу как-то неправильно интерпретировать твои действия…

— Я думаю, их можно интерпретировать только одним способом, — говорю я и настойчиво притягиваю к себе за шею.

Я надеялась, что мы сможем как-то сразу перейти к делу, без неудобных разговоров, но понимаю, что этого не избежать. Во-первых, несмотря на мою новообретенную готовность следовать своим чувствам, я все равно считаю секс серьезным шагом, требующим обсуждения. Во-вторых, я не знаю, как к этому относится Алекс. И в-третьих, я не настолько безответственна, чтобы забыть о контрацепции, и это тоже убьет спонтанность.

— Я думал, нам лучше подождать, — говорит он без уверенности в голосе.

— Чего? Я уже совершеннолетняя, — напоминаю я.

— Да, но, — он улыбается уголком губ, — я представлял, не знаю, Париж. Романтику. А не комнату в летнем лагере в перерыве между экзаменом и чужой ненастоящей свадьбой.

— Так как раз свадьба, — смеюсь я. — Мы же шафер и подружка невесты. Сесилия просила нас обеспечить им хороший брак, уверена, Диего тоже пытался.

— Да, — Алекс закатывает глаза. — Только не говори мне, что ты делаешь это ради свадьбы.

— Разумеется, нет, — фыркаю я и тут же серьезно добавляю: — Я просто хочу быть с тобой.

Я вижу, как поднимается и опускается его кадык. Он кивает и тихо произносит:

— Я тоже этого хочу.

Все. Обратного пути нет.

Удивительно, но я не чувствую страха. Это только подтверждает то, что я не совершаю ошибку.

Когда я слезаю, Алекс невольно издает звук протеста и пытается вернуть меня на место. Я торопливо достаю из тумбочки косметичку, роюсь в ней, подавляя желание вывалить ее содержимое прямо на пол, и нахожу упаковку презервативов, которые перед поездкой дала мне мама в сопровождении абсолютно неловкого, но тем не менее полезного разговора о сексе. Я бросаю ее на покрывало и останавливаюсь перед Алексом, так что мои ноги почти касаются его колен.

Нервно закусив губу, я начинаю расстегивать пуговицы своего платья, ряд которых доходит до самого низа. Логически я осознаю, что он много раз видел меня в купальнике, но все равно чувствую себя немного неуверенно. Пусть технически разница между купальником и бельем минимальна, мне кажется, что сейчас я показываю гораздо больше себя. Алекс слегка затуманенным взглядом следит за моими пальцами, открывающими новые участки моего тела, пока я не дохожу до последней пуговицы. Сделав глубокий вдох, я позволяю платью соскользнуть со своих плеч и упасть на пол.

В моей голове на повторе бьется мысль: «Неужели это действительно происходит?».

Алекс смотрит на меня с восхищением и даже каким-то благоговением, и это окончательно убивает мои сомнения по поводу своей внешности. Он тянет меня на себя, и, сделав шаг, я встаю между его ног. Алекс едва ощутимо касается моих бедер и медленно ведет пальцами вверх, следя за моей реакцией. Меня бросает в дрожь, но я не боюсь. Я ерошу рукой его волосы, и он улыбается, глядя на меня снизу вверх.

Неужели это действительно происходит?

Я завожу руки за спину, тянусь к застежке, — и тут открывается дверь.

Видимо, у меня срабатывает какой-то рефлекс, потому что когда мой мозг наконец включается, я уже прижимаю к себе платье спереди.

София молча смотрит на нас с порога.

Я просто не верю, что это случилось. Это все страшный сон — кто-нибудь, ущипните меня!

— Эм…

Не найдя, что сказать, она делает шаг назад и тянет за собой дверь, но тут же снова приоткрывает ее.

— Ты знаешь, что дверь запирается на замок, да? — спрашивает она меня.

Я отвечаю утвердительным мычанием. Я слишком нервничала из-за предстоящего разговора, чтобы подумать о том, чтобы запереть дверь!

— Окей. Я пойду.

Она уходит. Я медленно перевожу взгляд на Алекса. Он смотрит на меня в ответ. Мы молчим.

Я не уверена, как я до сих пор жива. Мерлин.

По лицу Алекса я не могу понять, что он чувствует, пока его губы не подрагивают. Он начинает смеяться. Мгновение — и я сама начинаю истерично хохотать, даже не понимая почему. От смеха на глазах выступают слезы, и я стираю их, попутно уронив платье.

Это была одна из худших ситуаций в моей жизни. Возможно, даже самая худшая.

— Это было ужасно, — я озвучиваю свои мысли.

— Да, — соглашается Алекс. — Мы еще долго не сможем смотреть друг другу в глаза.

На секунду я пугаюсь, но потом понимаю, что он имел в виду его и Софию, а не нас с ним. Между нами я, как ни странно, никакой неловкости не ощущаю, несмотря на то, что чуть не произошло. Я же даже до сих пор стою перед ним в одном белье.

Хоть София и не рискнет появляться в комнате в ближайшее время, атмосфера окончательно разрушена. Алекс, тоже это чувствуя, поднимает мое платье и накидывает его мне на плечи.

— Значит, Париж? — спрашиваю я.

Он усмехается и кивает.

— Значит, Париж.

Оставаться в комнате после такого совсем не хочется. Но едва мы выходим на улицу, откуда-то возникает Диего и, не дав нам и слова сказать, утаскивает Алекса, крикнув мне, что Сесилия просила найти меня и прислать к ней. Я возвращаюсь в корпус и, проходя мимо общей гостиной, замечаю в одном из кресел Софию. Учитывая, что мы живем вместе, избегать друг друга долго не получится, а чем раньше мы поговорим, тем быстрее мы об этом забудем.

София отрывает голову от книги, когда я сажусь напротив.

— Алекс оказался настолько плох или я убила вам все настроение? — интересуется она.

— Мы сразу ушли, — отвечаю я, закатив глаза. — Я иду к Сесилии, так что комната свободна.

Она морщится.

— Давай в следующий раз ты как-то дашь мне понять, что комната занята. Я, конечно, рада, что ты послушалась моего совета — хотя, вообще-то, я не это имела в виду, — но я обошлась бы без визуального подтверждения.

— Да, извини, — морщусь я. — Но следующего раза не будет, так что можешь не переживать.

— Все равно теперь всегда буду стучать.

— Да, хорошая идея, — подумав, соглашаюсь я, и мы обе смеемся.

— Наверное, я должна извиниться за то, что все вам обломала, но я считаю, что пришла вовремя. Задержись я хотя бы на десять минут, моя жизнь никогда не была бы прежней.

— Да уж, моя тоже. В общем, у нас все нормально? — уточняю я на всякий случай, поднимаясь на ноги.

— Держитесь подальше от моей кровати — и все будет нормально.

— Договорились.

Я ухожу, чувствуя себя немного лучше: теперь я буду вспоминать этот случай перед сном не до конца жизни, а только в ближайшие десять лет. И да, София права, надо радоваться, что она не зашла позже. От мысли о том, что почти случилось, мои щеки начинают гореть, и до самой комнаты Сесилии я стараюсь себя успокоить. Этим девочкам даже не надо заходить в комнату в неподходящий момент, чтобы узнать, что что-то произошло. Я надеюсь только на то, что Сесилия будет слишком занята своей предстоящей свадьбой, чтобы присматриваться ко мне. И хотя я уверена, что они бы меня поддержали, я не из тех людей, которые обсуждают с подружками интимные подробности личной жизни.

— Роза, где тебя носило? — истерично выкрикивает Сесилия, как только Карла открывает мне дверь.

— На экзамене, — невозмутимо отвечаю я, радуясь, что никто из них не сдавал Артефактологию в моей группе.

— Это просто катастрофа! — жалуется она.

— Что именно? — не понимаю я.

— Вот это! — она указывает руками на себя саму. — Сколько мы ни меняли платье, оно на мне не смотрится, а мои волосы не ложатся ни в одну нормальную прическу!

Я незаметно бросаю взгляд на девочек: на их уставших лицах написано, с каким трудом они до сих пор сохраняют терпение. Похоже, это продолжается уже давно, но психует она просто, чтобы попсиховать.

— Сесилия, ты выглядишь волшебно, — говорю я, принимая удар на себя.

— Нет, — упрямо отвечает она. — Я выгляжу обычно. А должна быть божественной!

— Ладно, — вздыхаю я. — Я буду откровенной…

— Не надо! — выкрикивает Свити и тут же тушуется. — То есть, конечно, Роза, откровенно скажи Сесилии, как прекрасно она выглядит. Может, хотя бы к мнению подружки невесты она прислушается.

— Какая она подружка невесты без боа? — возражает Карла, снимая со спинки кровати ярко-розовый боа из перьев, и, наматывая его мне на шею, едва слышно предупреждает: — Даже не думай сказать ей, что у нее ненастоящая свадьба.

— Так что ты хотела откровенно сказать, Роза? — интересуется Сесилия слегка угрожающим тоном.

— Что Диего будет считать тебя божественной, даже если ты придешь в пижаме.

— Особенно если она придет в пижаме, — влезает Доминик. — Столько кружева…

— Почему вы все перебиваете мою подружку невесты, когда только она сегодня на моей стороне? — обиженно интересуется Сесилия.

В повисшей тишине раздается глухой стук, и мы поворачиваемся к Лили, которая сидит на одной из кроватей, прислонившись спиной к стене.

— Простите, — говорит она, потирая затылок. — Я случайно головой ударилась.

Свити, не выдержав, разражается хохотом, и Сесилия выгоняет ее из комнаты, отправив за букетами. После этого девочки вообще не решаются заговорить и молча помогают мне застегнуть подготовленное для меня платье и уложить волосы. Убедившись, что я хорошо выгляжу, Сесилия просит нас с Лили проверить, все ли готово на пляже. Я понимаю, что, хоть меня и удостоили звания подружки невесты, она все равно приехала с Карлой и Доминик. Логично, что ей хочется поговорить только с ними в такой важный день. Пообещав все уладить, мы оставляем их втроем.

— Как твои экзамены? — спрашиваю я. — Что ты сегодня сдавала?

— Историю и Политические процессы, — говорит она удрученным тоном. — Артефактологию пришлось перенести, но, боюсь, я и завтра не смогу ее сдать. Моя магия ко мне до сих пор не вернулась, так что… Наверное, буду просто писать теорию.

— Как ты себя чувствуешь? — спохватившись, спрашиваю я Лили. Выглядит она лучше, чем вчера, но в ее лице и замедленных движениях все еще видны признаки недомогания, как будто она восстанавливается после долгой болезни.

— Нормально, — говорит она, тряхнув непривычно короткими волосами.

— Тебе уже надоел этот вопрос, да? — догадываюсь я.

Лили кивает, но улыбается.

— Да, немного. Просто хочется оставить это все позади.

Я хочу спросить, знает ли она, что будет с Кестером, но об этом ей тоже вряд ли захочется говорить. После рассказа Софии поступок Кестера кажется мне еще более отвратительным. Если он изначально ругался с Лили из-за своего отношения к магглам, а оно более чем приветствуется в его школе, кто знает, считает ли он себя виноватым и сколько человек поддерживает его в этой ситуации?

— Слушай, я хотела тебя попросить, — начинает Лили, меняя тему. — Я слышала, что ты пригрозила Скорпиусу сдать его Аделе, если он ко мне приблизится…

Она заминается, как будто ожидая от меня подтверждения, и я уточняю:

— Что, Скорпиус тебе пожаловался?

— Он не пожаловался, — обижается Лили, и я закатываю глаза. — Он просто мне это рассказал, потому что Адела приезжает на родительский день. И я очень прошу тебя ничего с этим не делать. Он сам с ней поговорит.

Я молчу, не зная, что и думать. У Лили окончательно поехала крыша. Как она может встречаться с Малфоем за спиной его невесты и говорить об этом так спокойно? Он ей мозги запудрил, или она реально не понимает, что правильно, а что нет?

— Я не скажу ей, — вздыхаю я. — Но, Лили, ты уверена в том, что ты делаешь? Ты встречаешься с человеком, у которого есть невеста.

— Он не хочет на ней жениться, — задетым тоном возражает она. — Он помолвлен с ней против своей воли и пытается найди выход.

— Да, но, — я хмурюсь, понимая, что переступаю черту, — если забыть про сам факт наличия невесты, тебя не напрягает, что он способен так нечестно поступить как с ней, так и с тобой? Извини, Лили, но я помню, как тебе было плохо, а теперь ты ведешь себя так, как будто он не обманывал тебя с самого начала.

— Прекрати, — обрывает меня Лили. — Я ценю твою заботу, но твоего мнения не спрашивала. Это наше дело. Я лишь прошу тебя дать нам разобраться самим.

— Хорошо, — соглашаюсь я, не споря.

Мне не нравится эта ситуация, но это действительно не мое дело. Лили сама приняла решение вернуться к Малфою, да и после того, как он отреагировал на нападение, я могу признать, что у него на самом деле есть к ней чувства. Я не буду ничего делать. Но я уверена, что ничем хорошим это не закончится.

— Спасибо, — говорит она, но ни намека на благодарность я в ее голосе не различаю.

Забавно. Лили все-таки осталась Лили: когда она была совершенно несчастна, она принимала мою поддержку и мое мнение, но теперь, когда что-то наладилось, ей больше не нужно ни то, ни другое. Но я ее понимаю. Она не может не чувствовать, что совершает ошибку, но отказаться от отношений с Малфоем все еще не готова. Поэтому ее так бесит, когда ей говорят правду.

Да уж, дружбы у нас не выйдет. Ну и ладно. Мне достаточно того, что вражды тоже больше нет.

Дальше мы идем в тишине. Я вижу, что ей не терпится сбежать от меня, и, если честно, я удивлена, что она до сих пор этого не сделала. Но она не отстает от меня ни на шаг всю дорогу и, только увидев Свити, с облегчением кидается к ней.

На пляже все уже подготовлено. Песок уплотнили настолько, что я спокойно могу ступать по нему, не проваливаясь каблуками. Ряды бамбуковых стульев обращены лицом к морю, а ковровая дорожка между ними ведет к светлой, увитой цветами арке. Половина стульев занята, да и вокруг уже собрались люди. Многие держат в руках бокалы — мне тоже предлагают один, когда я подхожу ближе, и, попробовав, я понимаю, что это просто содовая. Однокурсники Сесилии и Диего, ребята из команды и несколько их друзей пришли в платьях и костюмах, как и подобает гостям на свадьбе. Остальные же атланты, которые и словом с «брачующимися» не обмолвились, тусуются неподалеку в повседневной одежде, а то и в купальниках, точно не зная, можно им присутствовать на мероприятии или нет.

— Роза!

Услышав зов Диего, я направляюсь к арке, возле которой жених стоит рядом с Алексом и Джеймсом. Все трое — в костюмах.

— Как вам не жарко? — спрашиваю я вместо приветствия.

— Охлаждающее заклинание, — объясняет Алекс.

— Ты знал охлаждающее заклинание и не показал его мне, когда здесь стояла дикая жара?

— Я не знал, — он качает головой. — Это Диего соизволил открыть нам его только сегодня, и то ради того, чтобы мы выглядели представительно на его свадьбе.

Да, логично, что в Бразилии такое заклинание в большом ходу. Я жду от Диего каких-то оправданий или объяснений, но он, кажется, вообще не слышит, о чем мы говорим.

— Нервничаешь? — спрашиваю я, опустив руку ему на плечо.

— А ты как думаешь, — кивает он и обеспокоенно спрашивает: — Как там Сесилия? Не передумала?

— Конечно, нет, — убедительно говорю я, решив умолчать о ее близком к истерике состоянии.

— То есть, ты думаешь, она не бросит меня у алтаря?

Это смешно, но в то же время очень трогательно — как серьезно они относятся к своей свадьбе понарошку. Предложение с оркестром, костюмы, церемония на пляже — все это казалось сплошным фарсом, и да, Диего и Сесилия действительно любят внимание. Но я смотрю на них сейчас, и мне кажется, что они чувствуют даже больше, чем многие люди накануне настоящей свадьбы.

— Все будет хорошо, — говорю я, поправляя ему бабочку. — Это будет грандиозная свадьба, другой у вас быть просто не может. И, хоть я и скептик, я верю, что вы двое действительно сможете провести вместе всю жизнь. Вы какие-то волшебные.

— Спасибо, Роза, — он улыбается и делает глубокий вдох, успокаивая себя.

— А мы, значит, не волшебные? — шепотом спрашивает Алекс, когда Диего отворачивается к Джеймсу.

— Мы тоже волшебные, — улыбаюсь я.

Но не настолько эпические.

Мы все замираем, когда ко мне подлетает бумажная птичка. Я разворачиваю ее и читаю сообщение, написанное красивым почерком Доминик: «Будем через две минуты. Пожалуйста, убедись, что все на местах. Мы тут уже вешаемся».

— Она передумала? — спрашивает Диего убитым тоном.

— Ой, нет, все нормально, — спохватываюсь я, сообразив, что не прочитала вслух. — Они уже идут!

Оставив мальчиков у арки, я быстро прошу всех гостей занять свои места, говорю музыкантам приготовиться и забираю у Свити оба букета. На пляже появляются Карла и Доминик. Я не успеваю задаться вопросом, где они потеряли Сесилию, потому что Карла поднимает руку и неестественным образом задерживает ее в воздухе рядом с собой. Я оборачиваюсь к напряженному жениху, жестами показывая, что все в порядке, и встречаю девочек у последнего ряда стульев.

— Вы бы хоть заранее предупредили, мне кажется, у Диего сейчас мог случиться сердечный приступ! — возмущаюсь я.

— Роза, сейчас не время психовать, у нас свадьба, — раздается голос Сесилии из пустого пространства между девочками.

— Это ты ее просишь не психовать? — мрачно осведомляется Карла.

— Давайте оставим негатив, — щебечет Сесилия.

Я не вижу ее, поэтому я не знаю, что вызвало такую перемену в ее настроении. Но, судя по лицам девочек, они тоже не знают, а значит, алкоголь и Умиротворяющий бальзам можно вычеркнуть. Возможно, она просто увидела Диего… Боже, какая я стала сентиментальная.

— Так, закройте меня, — командует Сесилия, и мы послушно встаем перед ней в плотный полукруг.

Она стаскивает с себя мантию-невидимку и отдает ее Доминик.

— Как я выгляжу?

— Потрясающе, — говорю я абсолютно искренне.

Она и правда очень красива, хотя ничего особенного в итоге с собой не сделала. Ее волосы не убраны ни в какую прическу, а лишь слегка завиты. Платье она выбрала короткое, ненамного приличнее, чем победившее на девичнике. Но она так светится счастьем, что кажется самой прекрасной девушкой в лагере.

— Карла, махни, пожалуйста, музыкантам, — прошу я, потому что все еще стою спиной к залу. — А ты держи букет. Все.

Девочки желают Сесилии удачи и направляются к своим местам в первом ряду, обходя стулья по внешнему кругу. Убедившись, что у невесты все безупречно, я встаю за ее спиной. Отсюда мне открывается вид на жениха: Диего, позабыв о своих сомнениях, смотрит на Сесилию с абсолютным обожанием. Он улыбается, а потом и вовсе начинает смеяться, но я не могу видеть, что она ему показывает.

Сесилия делает шаг, как только музыканты начинают играть. Поскольку свадебный марш звучал бы странно в подобной обстановке, да и вообще мало у кого ассоциируется с любовью, жених и невеста остановились на мелодии узнаваемой попсовой песни. Я неторопливо иду по ковровой дорожке вслед за Сесилией, держа свой букет, но вся торжественность момента нарушается, когда я замечаю, что она шагает в такт музыке, слегка пританцовывая. Диего покачивает головой, беззвучно подпевая.

Какая они все-таки прекрасная пара.

Сесилия останавливается у арки, отдает мне свой букет, и, не успеваю я занять свое место, они с Диего уже жарко целуются, тесно прижимаясь друг к другу.

— Ребят, это потом, — напоминает им Джеймс. — Эй, да разлепитесь вы… Вы что, на свадьбах никогда не были?

Жених и невеста послушно выпускают друг друга из объятий и даже отступают на приличное расстояние. Волосы Сесилии слегка растрепались от рук Диего, но я уже не лезу их поправлять.

Джеймс прочищает горло и начинает свою речь:

— Друзья, мы были приглашены сюда сегодня, чтобы разделить с Диего и Сесилией особенный момент их жизни. Мне выпала честь соединить эту пару — хотя, уверен, что они уже сделали это без чужой помощи, — узами брака, чем я невероятно польщен.

Кто-то сомневался, что Джим даже тут будет перетягивать внимание на себя?

— В течение недолгого, но прекрасного времени вы были вместе и поняли, что ваши чувства — непроходящие, важные, достойные того, чтобы их сохранить. Это хорошее решение — радоваться моменту, забыв обо всем, но еще более верное решение — удержать того человека, который сделал вашу жизнь счастливее хотя бы на один момент. Разглядеть любовь в одном из тысяч взглядов и будущее — в одной из сотен встреч. Нужно быть честным с собой, чтобы признать, что тебе для счастья нужен еще один человек, и смелым — чтобы попросить его быть с тобой рядом. Еще целых пять минут или хотя бы навсегда. Только это и имеет значение.

Джеймс замолкает, чтобы перевести дух, но гости уже начинают кричать и хлопать. И я бы к ним присоединилась, не будь мои руки заняты цветами. Он всегда умел толкать речи, но я не подозревала, что он может быть таким романтиком. Я обвожу беглым взглядом всех собравшихся и нахожу Мелани на предпоследнем ряду, но ее лица почти не видно, потому что она смотрит себе в колени.

— И перед тем как я объявлю вас мужем и женой… — Джеймс откашливается, неожиданно смущенный такой воодушевленной реакцией. — Эм… — он быстро оглядывает жениха и невесту. — У вас есть клятвы?

— Конечно, — кивает Диего и берет руки Сесилии в свои. — Сесилия. Когда я получил приглашение в МАЛ, я был в восторге. Я представлял себе квиддич днем, тусовки ночью, и это казалось мне воплощением идеального лета. Но я никак не ожидал тебя. Ты перевернула весь мой мир с той минуты, когда я увидел тебя, и я знаю, что он никогда не встанет на место. Да я этого и не хочу. Я никогда раньше не верил в одну любовь на всю жизнь, но теперь я знаю, что ты — навсегда. Я с самого начала понял, что ты моя родственная душа, и пусть нас разделяет расстояние…

Я перевожу взгляд на Алекса — он уже смотрит на меня. Удивительно, как Диего, настолько непохожий на меня, смог подобрать слова, идеально отражающие мои чувства. Я никогда не сравнивала нас и наши ситуации, потому что Сесилия и Диего казались бурным романом на лето, но сейчас я вижу, что этот не так. Диего в таком же положении, что и я, просто он оказался гораздо смелее. Он влюблен, и он не побоялся прокричать об этом во всеуслышание, не побоялся устроить свадьбу через три недели и сказать слово «навсегда» в шестнадцать лет. Я тоже хочу быть такой смелой. Я улыбаюсь Алексу, жалея, что не могу сейчас прикоснуться к нему. Да уж, его я точно не ожидала.

— … и поэтому я всегда выберу тебя.

Я с недоумением смотрю на Сесилию. Я что, пропустила ее клятву? Как это произошло?

— Диего Делоне, ты согласен взять Сесилию Леви в свои пока незаконные жены и жить с ней в богатстве и в бедности, в горе и в радости, пока международный портал не разлучит вас?

— Согласен.

— Сесилия Леви…

— Да согласна я! — выкрикивает она, надевая кольцо на палец Диего.

— Мерлин, до чего вы нетерпеливые! Все, объявляю вас мужем и женой. Целуйтесь уже.

Диего и Сесилия целуются так долго, что всем уже становится немного некомфортно. Аплодисменты стихают, но они не замечают этого. Они вообще, кажется, ничего не замечают.

Когда они наконец вспоминают об окружающих людях, все набрасываются на них с поздравлениями. Я крепко обнимаю их обоих, а потом толпа оттесняет меня в сторону, изрядно помяв букеты. Я восстанавливаю букет невесты заклинанием и решаю спрятать его за барной стойкой, подальше от людей. По пути я замечаю, что единственной, кто не ушел поздравить новобрачных, стала Мелани. Она так и сидит на опустевшем ряду и смотрит на шумную компанию у арки.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, садясь рядом с ней.

Мелани не отрывает взгляда от виновников торжества и вообще не показывает, что услышала меня. Пока я решаю, разговорить ее или оставить наедине с собой, она все-таки отвечает:

— Через год это будет моя свадьба, — говорит она. В ее голосе нет надрыва и слез, но в нем вообще ничего нет. Полное смирение. Наверное, это еще хуже. — Но не такая, разумеется. Шикарная. В саду с павлинами. С лощеными гостями в костюмах и бриллиантах — никаких тебе купальников. У меня будет самое красивое платье от лучшего модельера Великобритании. А потом все. Моя жизнь кончится.

Я не знаю, что на это ответить. Я не понимаю, как это до сих пор существует в двадцать первом веке. Кем надо быть, чтобы заставить свою дочь выйти замуж по расчету?

— Твой жених — он действительно настолько ужасен?

Мелани поворачивается ко мне.

— А какая разница? — спрашивает она устало.

— Никакой, — соглашаюсь я.

Мне становится стыдно за свой вопрос, ведь, действительно, какая разница, хороший у нее жених или плохой, если она не хочет с ним быть? Если одна мысль о предстоящей помолвке заставляет ее сидеть в одиночестве на празднике и… и издалека смотреть на Джеймса.

— Ты, наверное, уже заметила, что наша семья готова мир бросить к ногам Лили?

Мелани хмурится, не понимая смены темы.

— Да, это ужасно раздражает, — говорит она, поведя плечами.

— Не то слово, — киваю я. — Но сейчас это играет тебе на руку. Мы все будем искать способы освободить вас со Скорпиусом от этой помолвки.

Она пожимает плечами.

— Неизвестно, сколько еще вашу семью будем интересовать мы со Скорпиусом.

— Мелани, — я вздыхаю. — Даже если Лили бросит Малфоя, а Джеймс найдет новую девушку, никто из нас не оставит вас разбираться с этим в одиночку. Ты моя подруга. Все. Если ты не веришь, что моя семья поможет тебе из-за Джеймса, то знай, что она поможет тебе из-за меня. Я поговорю с мамой, она может что-то придумать. У нас целый год, чтобы найти выход.

— Роза, я ценю это, но ты ничего не сможешь сделать, — Мел качает головой. — Этот год мне лучше потратить на то, чтобы подготовиться.

— Почему ты сдаешься?

— Потому что любое решение, которое придет тебе в голову, я уже рассмотрела и отмела! — отвечает она разозленным тоном. — Я не сдаюсь, я пытаюсь с достоинством принять свою чертову судьбу. Я знаю, что вас, Поттеров-Уизли, учат бороться до конца, но меня учили жить с тем, что досталось. И мне пора уже вспомнить эти уроки, потому что ваш способ не сработал.

Я молчу, понимая, что если и дальше буду спорить, то расстрою ее еще больше. Я вижу, что после стольких неудачных попыток и ложных надежд у нее больше нет сил искать выход. И это не страшно. Силы есть у меня. В конце концов, мне нужно будет чем-то занять голову, чтобы не скучать по Алексу весь этот год.

— Кажется, мы мешаем, — говорит Мелани и решительно поднимается на ноги, ставя точку в нашем разговоре.

Я оглядываюсь и вижу, что первые ряды стульев уже расформировали. Оставив место для танцев, Алекс, Альбус и Джеймс расставляют по кругу столики.

— Да, пойдем поставим цветы, пока нас не прибило, — говорю я.

Мои опасения почти оправдываются, когда меня чуть не задевает ножкой пролетающего мимо стула. За баром я нахожу что-то, что сойдет за вазу, наполняю ее водой и ставлю в нее букет. Мелани водит по нему палочкой, освежая каждый лепесток. Пока мы заняты цветами, пляж преображается: столы, накрытые белоснежными скатертями, уже заставлены едой. Частично она принесена из столовой, в которой как раз сейчас идет ужин, но блюда с горками слишком вычурных для летнего лагеря пирожных вызывают у меня недоумение.

— Это эльф Малфоев, — удивленно произносит Мел.

Проследив за ее взглядом, я вижу, как у стола с огромным свадебным тортом Скорпиус и Лили разговаривают с домовым эльфом.

— Поверить не могу, что Диего сделал предложение только вчера, — говорю я, с восхищением оглядывая пляж. — Это все организовали за два дня. За два дня, в которые у нас еще были «Мисс Атлантида» и экзамены! Вот что значит групповые усилия ради настоящей любви.

Мелани отвечает мне недовольным взглядом.

— Я не хочу возобновлять этот спор, потому что это, очевидно, бесполезно, — говорит она. — Верь в светлое будущее, сколько хочешь. Но если ты расскажешь Джеймсу, я тебя отравлю.

— А ведь хорошая идея! — я даже нисколько не обижаюсь. — Может, твой жених не захочет связать свою жизнь с преступницей и сам расторгнет договор! Правда, Джеймс тоже не обрадуется, если ты убьешь его сестру, но ты на верном пути. Решение есть всегда, надо просто расширить границы.

— Да что с тобой такое? На тебя свадьба так повлияла?

— Нет. Не поверишь, но у меня уже был сегодня подобный разговор, только я была на твоем месте. И после него я решила, что если ты встречаешь человека, который вызывает… — я осекаюсь, вспоминая, что Мелани с таким человеком только что рассталась. — Знаешь, неважно. Да, свадьбы делают меня очень сентиментальной. После свадьбы Тедди я еще неделю пела Селестину Уорлок, хотя Виктуар поставила только одну ее песню ради бабушки.

Мелани фыркает.

— Роза, ты можешь говорить при мне о своей личной жизни, мне от этого хуже не станет. Я так понимаю, у вас с Алексом все хорошо?

— Да, — я улыбаюсь, и у меня даже мелькает мысль рассказать ей, что было в комнате. — Наверное, даже слишком хорошо, чтобы быть правдой, но я учусь не искать во всем подвох.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой?

— Ну знаешь, что я просто приехала в летний лагерь и встретила тут человека, который подходит мне просто идеально. Это не очень правдоподобно.

— Если ты считаешь, что это слишком хорошо, то у тебя чересчур заниженные ожидания, — скептически замечает Мелани. — Было бы неправдоподобно, если бы ты вышла на улицу в Лондоне и просто столкнулась с ним. Или если бы он ошибся адресом и случайно пришел к тебе. Но это — это вполне в духе Вселенной. Твоей родственной душой оказался парень, который живет в другой стране и учится в другой школе. Классика.

— Да, пожалуй, ты права, — задумчиво признаю я.

— Я понимаю, почему ты так хочешь верить, что все получится, — говорит Мел более мягким тоном. — И это здорово. И я тоже хочу верить, что у вас с Алексом все будет хорошо. Но пожалуйста, пожалуйста, не говори мне это про меня и Джеймса. Это уже невыносимо слушать.

Как же это ужасно. Я даже представить себе не могу, что она чувствует сейчас. И вообще каждый день. Нельзя допустить эту свадьбу, даже если придется организовать похищение накануне — уверена, для этого найдется достаточно сообщников.

— Ладно, — я киваю. — Прости.

— Все в порядке, — Мелани дежурно улыбается. — Только, кажется, тебя все ждут.

Я смотрю на стол новобрачных — Диего и Сесилия, Алекс, Джеймс и девочки уже на местах. Скорпиус откуда-то тоже там. Лили совсем без него не может? А хотя, учитывая, что с квиддичной командой сидит Ал, а других друзей у Малфоя нет, понятно, что Скорпиусу просто некуда пойти. Это было бы грустно, не будь он таким подонком. Мелани уходит к ребятам из театра, а я направляюсь к своему столу.

— Где ты пропадала? — спрашивает Сесилия.

— Спасала твой букет, — отвечаю я. — Он за баром.

— Отлично, — воодушевляется она. — Чуть позже будем бросать. Но сначала тост!

Тост? Черт, я же подружка невесты. От меня тоже требуется речь! Если бы я об этом вспомнила, ни за что бы не согласилась. Кошмар. Ненавижу речи. Почему я не подумала об этом заранее? Я бы написала и отрепетировала! Так, что обычно говорят? Я должна сказать что-то о Сесилии… Но дружу я скорее с Диего, чем с ней… Что я вообще о ней знаю?

Алекс стучит по бокалу, привлекая всеобщее внимание.

— Как шафер, я хотел бы сказать несколько слов, — начинает он, когда воцаряется тишина, и его голос, усиленный заклинанием, разлетается по пляжу. — Я знаю жениха всего пару недель, но большую их часть я думал, что он пытается увести мою девушку.

— Чувак, ну вот как ты мог такое подумать, — сокрушается Диего, пока остальные гости смеются.

— И я очень жалею об упущенном времени, потому что Диего — отличный друг. Тот самый друг, который согласится пролететь с тобой по лагерю в женском платье, чтобы твоя девушка тебя простила, — и это после того, как получил из-за тебя наказание. Тот самый друг, который вправит тебе мозги, когда ты ведешь себя, как идиот. Который будет тренироваться с тобой лишний час, когда тебя внезапно включают в команду по квиддичу за четыре дня до матча.

Я бросаю взгляд на Малфоя, но тот никак не реагирует.

— … Я очень рад, что у меня теперь есть такой друг, и еще больше рад, что сегодня он стал на шаг ближе к своему счастью. Я искренне поздравляю вас, ребята, и, Сесилия, ты никогда не пожалеешь о своем решении.

Под растроганные вздохи толпы Алекс садится на место.

— Это было невероятно мило, — говорю я ему на ухо.

— Как ни странно, я действительно так считаю, хоть мы и общались очень мало, — отвечает он так, чтобы Диего не услышал.

— Потому что он правда отличный друг, — подтверждаю я, вспоминая все, что Диего для меня сделал. Для него это были маленькие жесты и простые слова поддержки, но для меня они значили очень много.

Я думаю, как бы мне включить это в свою речь, но не могу сосредоточиться. Все едят, разговаривают и смеются, играет музыка. Поскольку свадьба была через Джоанну согласована с директором, организаторы убедились, что на ней не будет никакого алкоголя, но, мне кажется, он бы только испортил эту атмосферу. Доминик объявляет первый танец молодоженов, и под всеобщие аплодисменты Диего выводит Сесилию на импровизированный танцпол. Я опускаю голову на плечо Алекса, наблюдая за тем, как они кружатся под Луи Армстронга. Когда песня сменяется, мы тоже выходим танцевать. Каждый раз, когда в поле зрения попадают Лили и Скорпиус, я не могу не отметить, как гармонично они смотрятся вместе. Но это все свадьба, она помещает в мою голову такие глупые мысли.

Когда все возвращаются за столы и слово предоставляют подружке невесты, я все еще имею смутное представление, о чем говорить. Я поднимаюсь и почти физически ощущаю на себе взгляды всех собравшихся. Надо взять себя в руки, это же такая прекрасная свадьба, нельзя ее испортить. В конце концов, я сегодня только и делаю, что произношу речи. Сначала Тедди, потом Алексу… Надо просто добавить еще одно признание в любви.

— Сесилия и Диего… Наверное, для большинства из вас эта свадьба стала абсолютной неожиданностью, — говорю я, наконец сообразив, с чего начать. — До вчерашнего дня никто не знал о их отношениях, но так случайно получилось, что я была хранительницей этой тайны какое-то время. Я познакомилась с Сесилией и Диего в тот день, когда организаторы заколдовали все пороги. Я выбежала из комнаты в пижаме — и оказалась на сцене в актовом зале. Они уже там были, — рассказываю я, очевидно, умалчивая о том, откуда они туда попали и в какой степени были одеты. — Я тогда понятия не имела, как вообще люди заводят друзей, но они сами у меня завелись, вот такие они замечательные. Они оба помогли мне гораздо больше, чем сами могут себе представить. И знаете, когда я их встретила, они были вместе всего несколько дней, но мне они показались самой естественной и подходящей парой. Они как половинки одного целого, как бы банально это ни звучало. Ребята, я искренне желаю вам преодолеть все препятствия на пути друг к другу, потому что вы — та пара, которую заслуживает этот мир. Спасибо, что вы появились в моей жизни.

Когда я заканчиваю говорить, Диего вылезает из-за стола, чтобы меня обнять.

— Роза, ты заставила меня расчувствоваться, — ворчит он. — Но это я должен тебя благодарить. Ты лучше всех, никогда это не забывай.

Он не возвращается на свое место, а просит парней собраться в центре для исполнения самой важной свадебной традиции — после самого бракосочетания, разумеется. Сесилия присоединяется к нему. Разумеется, Диего остается Диего и выбирает наиболее пошлый способ снятия подвязки, стаскивая ее с бедра невесты зубами под громкое улюлюканье, а потом кидает ее почти точно в руки Джеймсу. Когда Сесилия зазывает всех девушек и насильно вытаскивает на танцпол отказывающихся, в мою голову начинают закрадываться подозрения. И они подтверждаются: Сесилия разворачивается к нам спиной и на «раз-два-три» бросает букет в ту сторону, где в отдалении от всех остановилась Мел. Время как будто замедляется. Я наблюдаю за тем, как Мелани, с выражением ужаса вместо предвкушения, смотрит на летящий на нее букет, как будто к ней приближается сам Адриан Селвин. После того что она мне сегодня сказала о своей неизбежной свадьбе, я просто не могу позволить очередному напоминанию буквально свалиться ей на голову. Преодолев расстояние в несколько шагов, я подпрыгиваю и ловлю букет на лету, едва не падая при приземлении. Все начинают смеяться, кто-то дразнит Алекса, но мне важно только то, что я спасла Мелани если не от нервного срыва, то хотя бы от испорченного настроения. И от необходимости выяснять отношения с Джеймсом. А вот мне теперь придется, — безрадостно осознаю я, увидев, как он приближается ко мне с недовольным лицом. Кто вообще придумал эту дурацкую традицию? Я отдаю букет одной из девушек и позволяю ему увести себя в центр круга. Гости хлопают, не подозревая, что на их глазах разворачивается братско-сестринский конфликт.

— Что, Мелани меня теперь даже танцем не удостоит? — желчным тоном спрашивает Джеймс. — Будет бегать от меня все оставшиеся дни, а ты будешь ее охранять?

— Может, я просто замуж хочу, — огрызаюсь я, но тут же остываю, потому что понимаю, что ему сейчас плохо. — А может, я сделала это не для Мелани, а для Сесилии и Диего. Это не лучшее место и время для разборок.

— Уж получше, чем сцена и финальная репетиция.

— Джим…

— Почему ты на ее стороне? — спрашивает он, и в его голосе проскальзывает такая обида, что я сама начинаю чувствовать себя предательницей. — Я просто не понимаю, Роза, она так со мной поступила, а вы по-прежнему подружки.

— Ты перестанешь дружить с Лорканом, если он бросит Роксану? — спрашиваю я, пытаясь воззвать к логике, хотя больше всего мне хочется рассказать ему правду.

— Если он бросит ее на глазах у всех, сказав, что она была всего лишь развлечением, — то да! Только я знаю, что он никогда так не сделает.

— Джеймс, просто, — я зажмуриваюсь от собственного бессилия, — просто подожди. Может быть, ты получишь объяснение. Но я не могу тебе его дать. Только Мелани.

— Класс, — он поджимает губы. — Спасибо за танец, Роза.

Он оставляет меня посреди танцпола, хотя песня еще не закончилась. Я направляюсь к нашему столу, лавируя между танцующих парочек, но меня перехватывают чьи-то руки.

— Ты могла бы сказать, что так сильно хочешь замуж, и мы бы опередили Диего и Сесилию, устроив свадьбу за час до них, — насмешливо говорит Алекс мне на ухо.

— Я просто спасала Мелани, — объясняю я, разворачиваясь и опуская ладони ему на плечи. — А о свадьбе я буду готова поговорить не раньше, чем через три года.

— Я учту, — кивает Алекс. — Тридцатое июля две тысячи двадцать шестого, надо запомнить.

Я смеюсь. Некоторое время мы танцуем молча, потом он спрашивает:

— А ты готова поговорить о том, что произошло?

— Ты о чем? — уточняю я, хотя сразу понимаю, что он имеет в виду.

— Ты рада, что в комнату зашла София?

— Нет, — я поднимаю брови. — Я не знаю, что ты там себе надумал, Алекс, но эксгибиционизм — немного не моя тема.

Усмехнувшись, он качает головой.

— Хорошо, я перефразирую: ты рада, что случилось что-то, что нам помешало?

Мне требуется всего секунда, чтобы подумать и дать ответ:

— Нет.

Алекс смотрит на меня так, как будто с трудом верит, что я существую. Этот взгляд больше не пугает меня, потому что мне самой это чувство очень знакомо.

— Хорошо, — говорит он с легкой улыбкой.

Я облизываю пересохшие губы и поднимаюсь на носочки, чтобы его поцеловать. Я нисколько не соврала: когда София появилась на пороге, я могла только сгорать от стыда, но сейчас я оцениваю остальные свои эмоции и понимаю, что не испытала ни капли облегчения. Это только подтверждает, что я не совершала ошибку в тот момент. Более того, я чувствую сожаление. Я хотела, чтобы это произошло. Все еще хочу.

Это наши последние дни вместе, а потом — кто знает, что будет. Может случиться что угодно. Вдруг кто-то из нас не получит разрешение на портал или элементарно заболеет? Или нашим родителям понадобится срочная помощь? Мне страшно даже думать о том, что поездка в Европу может сорваться — ведь тогда мы увидимся только через полгода. А может, и никогда. Может, наша попытка не сработает и мы расстанемся раньше. Это все-таки возможно.

Но сейчас это не важно. Важно то, что мы вместе в этот вечер. И даже если наши отношения не продлятся долго, я никогда не буду думать, что они были ошибкой. По-моему, это самое правильное, что когда-либо происходило в моей жизни. И если я и буду о чем-то жалеть, то только о том, что не успела сделать.

— Знаешь, — говорю я, оторвавшись от его губ всего на пару сантиметров, — свадьба будет идти еще долго. Никто не заметит нашего отсутствия.

— Да.

— И в этот раз мы не забудем запереть дверь.

— Ты уверена? — Алекс смотрит мне в глаза.

— Абсолютно.

Он крепко сжимает мою руку, когда мы пробираемся через толпу гостей. Никто не смотрит на нас, потому что Диего и Сесилия выпускают в небо трансфигурированных голубей.

Я улыбаюсь, опираясь на его плечо. Шум вечеринки постепенно стихает за нашими спинами, но я думаю только о том, что ждет впереди.