Граф Норт-Айлэнд (гет)

Апрель 1996 года, таверна «Клубок шерсти»

Дождь лил с самого утра, и Ремусу хотелось завыть от тоски, хотя до полнолуния оставалось еще целых две недели. Ни одного посетителя с самого утра! Казалось бы, самая погода забиться в таверну и пить, пока за окном хлещет дождь, но нет. Дороги вокруг словно вымерли, оборотни носа не казали из своей общины, маги не заглядывали на огонек, ведьмы не залетали, в общем, царила полная пустота. Только ворчание Дризеллы, жены Ремуса, у которой всегда в непогоду ломило кости и «отваливался хвост», нарушало тишину. Люпин и сам не знал, зачем в свое время женился на этой женщине-оборотне, становящейся с годами все толще и сварливее.

Поэтому неудивительно, что когда под вечер дверь таверны скрипнула, сигнализируя о появлении посетителя, Ремус уделил тому все свое время и внимание. Забредший к Люпину маг был невысок, упитан, прикрывал шапочкой густые рыжие кудри, а толстые короткие пальцы его были украшены перстнями. Говорил гость с немецким акцентом и немного в нос, но все же разборчиво. Звали его Генрих Мейнхард, и, как выяснилось, в таверне Люпина он появился не просто так.

— Видите ли, — говорил Мейнхард, поглядывая на Люпина, — я путешествую в исполнение воли своего старшего брата, Отто Мейнхарда, недавно упокоившегося с миром.

Ремус кивнул, без особого, впрочем, сожаления. Ну, умер у человека брат, печально, конечно, но каждый день кто-то да умирает.

— Перед смертью он признался, что долгие годы его мучила совесть, — сказал Генрих.

От этих слов сходство Мейнхарда с монахом только усилилось. Выбрить голову, капюшон накинуть да мантию на манер рясы запахнуть, так и не отличишь, подумал Ремус.

— Видите ли, в чем дело, — неспешно продолжал тем временем посетитель, — семнадцать лет назад ему очень сильно помог один человек, маг из Британии. Спас не только жизнь, но и честь, и в целом избавил от кучи неприятностей.

Генрих неопределенно покрутил рукой, пальцы-сосиски сплелись в какую-то замысловатую фигуру. Еда перед ним стояла почти нетронутой, а вино он едва пригубил, впрочем, Ремусу было все равно. Клиент заплатил и не ест? Имеет право, главное, что заплатил! Тут до Люпина дошли последние слова про «семнадцать лет назад», и он немного насторожился, ибо в тот год и в жизни Ремуса случилось... многое.

— Звали того мага Сириус Блэк, — сказал Мейнхард, и Ремус понял, что насторожился не зря. — Он помог моему брату, но брат не помог Сириусу, когда того заключили в Азкабан, и потом струсил, как он сам признался перед смертью, и не попробовал силой извлечь Блэка из тюрьмы.

— Вряд ли у него что-то получилось бы, — осторожно вставил реплику Ремус.

— Также Отто признался, что хотел подкупить стражей Азкабана, не дементоров, конечно, а тех, кто ими заправляет, чиновников из Министерства, чтобы те отпустили Сириуса, но вначале нужно было дождаться смерти Барти Крауча.

— Да, — невесело усмехнулся Ремус, — это было бы хорошее событие.

Покоя оборотням Барти не давал, так что среди них Крауча активно не любили. Да и не только среди оборотней, честно говоря, было даже несколько покушений на жизнь бессменного главы ДМП, но все они провалились с треском и грохотом, а главари отправились в Азкабан.

— Честно говоря, только теперь я понял, что подкосило брата — известие о смерти Сириуса Блэка в тюрьме, — задумчиво сказал Генрих, — после которого он слег и так уже и не смог подняться.

Люпин неопределенно махнул рукой. Вспоминать ту историю ему было неприятно, а куда гнет Мейнхард, он пока понять не мог. Не обвинять же Ремуса он приехал? Вообще, ходили слухи, что Сириус сразу погиб, едва в Азкабане оказался, но три года назад выяснилась правда. Правда, которая по прошествии стольких лет уже никого не взволновала, ибо если Темного Лорда еще помнили, то его слуг, посаженных в Азкабан, просто предали забвению.

— Поэтому Отто перед смертью завещал мне доставить вот это, — рука Генриха нырнула под мантию и тут же появилась обратно, но уже с украшением, — тем, кто помогал Сириусу и был ему дорог.

Ремус не отрываясь смотрел на огромный, очень огромный драгоценный камень в блестящей оправе, расположенный на подставке-ножке, словно яйцо. Дорогое такое яйцо, ибо, насколько ощущал Люпин, камень был не просто камнем, но еще и неким артефактом. Таким вполне можно было подкупить кого-нибудь из старших чиновников Министерства, если не самого министра, чтобы тот в одиночку решил «проблему Сириуса». Сириуса. Ремус устал от нищеты и забвения, так что сейчас жадность в нем боролась с осторожностью.

— Ого! — пока Ремус был занят борьбой, подкралась Дризелла.

Вот уж кто ни в чем не сомневался и жадно пожирал взглядом драгоценный камень. Ремус лишь вздохнул мысленно: Дризелла частенько его пилила за бедность и отсутствие перспектив. Оставалось только удивляться, как это она же когда-то казалась ему воплощением всех достоинств на земле. Или он тогда просто устал от одиночества?

— Простите, господин...

— Генрих, — махнул посетитель.

— ...но мы слишком бедны, чтобы купить такую дорогую вещь, — Дризелла нервно потерла руки.

— Речь идет не о покупке, — покачал головой Мейнхард. — Я как раз рассказывал вашему мужу предысторию того, как у меня оказался этот камень и почему я пришел в эту таверну.

— Те, кто помогал Сириусу, и те, кто был ему дорог, — не обязательно одни и те же люди, — проворчал Ремус.

— Я уже понял, что в этой истории не все так просто, — кивнул Генрих, пряча камень под мантию.

Краем глаза Ремус отметил, что Дризелла, как и он, проводила драгоценность жадным взглядом. Была в этом какая-то особая, извращенная и злая ирония. В свое время, при разделе наследства Сириуса, Ремус решил проявить честность и принципиальность, проявил и ушел. Поэтому и в разделе наследства Темного Лорда и Пожирателей не принимал участия — ни заслуг, ни приглашения. А теперь, в результате того решения, он готов жадничать и подличать, чтобы получить этот камень — в сущности, наследство от Сириуса Блэка для тех, кто его не предал.

— Поэтому, собственно, и отправился собирать сведения, из более... эм, честных источников, скажем так.

От этих слов Генриха Ремусу на мгновение стало стыдно за свои жалкие и жадные мыслишки, но тут же стыд прошел.

— А какая вам выгода с того? — спросил он.

— Никакой, — тут же ответил Генрих, — кроме выполнения последней воли умирающего старшего брата, который был мне дорог.

Ремус немного успокоился, кинул взгляд на Дризеллу. Та, казалось, готова была кинуться на Люпина с кулаками, крича: «Ну рассказывай уже! Все это будет наше!» О своих прошлых делах Ремус особо не распространялся, но жена есть жена, так что кое-какое представление о Сириусе, честности и прочем Дризелла имела.

— И если я расскажу все честно, — хрипло сказал Ремус, — то этот камень будет моим?

— Простите, — нахмурился Генрих, — брат говорил мне, что у Сириуса были три побратима и горячо любящая его невеста. Из ваших же слов следует, что помогали ему только вы?

— Помогал, — криво усмехнулся Ремус. — Если кто и пытался помочь Сириусу, то только его начальник, Артур Уизли. Ходил, хлопотал за него, на чем и погорел.

— Погорел?

— Выгнали его, без пенсии и пособия, за сочувствие «Пожирателям и помощникам Того-Кого-Нельзя-Называть», — передразнил Ремус официальную формулировку, — Артур едва сам в Азкабан не загремел. А вместо него начальником стал кто?

— Кто?

— Питер Петтигрю, разумеется, герой войны и победитель того самого, кого нельзя называть. Артура же выгнали, путь на официальные должности ему был закрыт, сбережений нет, да еще и детей на руках целая куча. Перебивался он с хлеба на воду, потом всплыла эта история с незаконным летающим автомобилем, в общем, скатился Уизли на самое дно, кажется, даже скрывался от Министерства какое-то время, чтобы не арестовали.

— Отто ничего не говорил мне об этом... — Генрих пожевал губами, — Артуре Уизли.

— Ну да, — горько усмехнулся Ремус, — в то время он был просто начальником отдела, в котором работал Сириус. А вот поди ж ты, как оно повернулось.

— Да глупость он сделал! — безапелляционно заявила Дризелла, скрещивая мощные руки на груди и глядя свысока. — Все отвернулись от Сириуса, а он полез и получил по заслугам.

— Все отвернулись? — переспросил Генрих задумчиво. — Побратимы, боевые друзья и невеста? Неудивительно, что подобное не могло прийти в голову моему бедному брату, и неудивительно, что я никак не могу разобраться в этой запутанной истории.

Ремус подумал, что Веритасерум и прочая магия могли бы помочь... если бы речь шла не о Поттере и не о Петтигрю. Попробуй явись к этим важным господам со словами, что хочешь опоить их и околдовать, дабы выполнить последнюю волю умершего брата! Мигом в Азкабане окажешься, не хуже Сириуса Блэка, да и закончишь примерно так же, как и он.

— Заступиться тогда за Сириуса означало самому оказаться в Азкабане, — мрачно ответил Ремус, — вспомните, что в те годы творилось в Британии.

— Я в то время был в Румынии, так что не в курсе творившегося, — спокойно ответил Генрих.

— Шла война, и Министерство ее проигрывало, так что Барти Крауч — старший запросил дополнительных полномочий для авроров и получил их! Теперь авроры могли хватать людей по малейшему подозрению, и хватали, уж поверьте! Без суда и следствия их отправляли в тюрьмы, особенно в Азкабан, чтобы не сбежали. Оказаться приспешником Темного Лорда означало практически подписать себе смертный приговор, оказаться сочувствующим и просящим за такого приспешника — ну практически примерно то же самое. Это с одной стороны. С другой были Пожиратели и их сумасшедший Лорд, которые вообще никаких правил не соблюдали, жгли, убивали, развешивали метки и запугивали, успешно запугивали, прошу заметить. Как Уизли в таких условиях не загремел в Азкабан — вообще уму непостижимо, наверное, Дамблдор успел прикрыть перед своей смертью.

— Дамблдор, хм, — Генрих потер бледный высокий лоб. — А что же он сам не помог Сириусу? Ведь вы же вместе состояли в некоем Ордене, управляемом Дамблдором, если я правильно помню рассказы своего брата?

— Много же он вам рассказал, — настороженно бросил Ремус.

— Он собирал информацию, — спокойно объяснил Генрих, — так что вы зря думаете, что Сириус ему растрепал какие-то военные тайны. Он упоминал побратимов, он упоминал, что его ждет невеста и что он должен сражаться, ну а остальное Отто и сам вывел или догадался. И рассказал мне все без утайки, дабы я мог успешно выполнить свою миссию.

— Понятно, — проворчал Ремус, уловивший намек. — Возможно, Дамблдор прикрыл Артура Уизли, в конце концов, тот лишь просил за своего бывшего сотрудника, пускай и попавшего в Азкабан. Но помочь Сириусу он точно не смог бы, даже если бы захотел.

— Почему? — устало спросил Генрих. — Разве он не был Великим Светлым Волшебником и как-то там еще?

— Был, но я же говорил — Министерство просто зверствовало в те годы. Про Дамблдора ходили слухи, что он сам хочет стать министром. К Ордену Феникса подозрительно относились как Министерство, так и Пожиратели, так что нам приходилось действовать с оглядкой на всех. Против Сириуса же были серьезнейшие улики, темные артефакты, письма, да еще и донос на него, сообщавший, что Блэк работает связным между Темным Лордом и Гриндевальдом. Донос, кстати, написанный именно его побратимами, Поттером и Петтигрю!

— Но и вы, Ремус, там были, не так ли? — неожиданно спросил Генрих.

— Я... откуда вы узнали?

— Не узнал, а догадался — невозможно столько знать, если не присутствовал лично.

— Да, вы правы, я там был, — утер пот со лба Ремус. — Питер напоил меня и говорил, что все это шутка, а на следующий день, на свадьбе Блэка, удержал и не дал броситься на защиту. Как я уже говорил, Крауч-старший не зря просил столько полномочий — все боялись Азкабана, и я тоже убоялся Азкабана. Меня только и хватило на то, чтобы отказаться от своей доли в наследстве Сириуса.

— Отто ничего такого не упоминал, но я понял, продолжайте.

— Когда я наконец собрался с духом, было уже поздно, — сказал Ремус. — После денег Блэка у Джеймса и Питера разыгрался аппетит, и они провернули дерзкий трюк, расставили ловушку на самого Темного Лорда. Питер прикинулся его сторонником, они состряпали какое-то липовое пророчество, а когда Темный Лорд явился к Поттеру, там его ждала засада.

— И все это ради денег? — уточнил Генрих.

— Не только. Нет, Петтигрю действовал ради денег, это точно, а вот Поттер так добился Лили, невесты Сириуса. Он пообещал, что если Лили выйдет за него, то Джеймс победит в войне. И победил. Попутно они перебили большую часть Пожирателей и присвоили их богатства, лежащие по мэнорам и тайникам. Лонгботтомы тогда еще пострадали, но вряд ли вам это интересно. Джеймс добился Лили, они поженились и уехали в кругосветное путешествие, после которого у них родился сын, Гарри. Петтигрю за это время укрепил свои связи, особенно с гоблинами, и, в общем, они оба вошли в элиту и верхушку Магической Британии. А я, — Ремус горько рассмеялся и обвел рукой таверну, — сами видите. Я даже пожаловаться не могу, им достаточно шевельнуть пальцем, и они раздавят меня, как букашку.

Генрих не стал говорить о побратимстве, и за это Ремус ему был признателен. Видимо, посетитель и сам сообразил, что предавшие одного побратима вряд ли будут колебаться и так же легко предадут и второго. Люпин, с горечью воспоминания о старой ране, признал, что все их побратимство закончилось в тот день, когда Питер написал донос, а сам Ремус промолчал.

— Собственно, после того, как они свалили главное страшилище Британии, им никто не был страшен, министр их превозносил как национальных героев, а Дамблдор погиб чуть позже, в той истории с Лонгботтомами. Так что я опять промолчал, уехал к своим. Женился вот, попробовал открыть дело, не слишком удачно, — признался Ремус.

Он не стал добавлять, что упомянутая бойня у Лонгботтомов, доведенных пытками до состояния овощей, и сопровождавшаяся гибелью Дамблдора выглядела крайне странно, если не сказать хуже. Ремус и без того произнес много больше, чем следовало. Доказательств причастности Джеймса и Питера (а также предательства и удара в спину) к тем событиям у него не было, и начни Люпин говорить, получилось бы, что Ремус оговаривает прежних друзей, дабы заполучить сокровище.

— Думаю, с этим камнем ваши дела наладятся, — сухо улыбнулся Генрих, снова доставая драгоценность и кладя ее на стол перед Ремусом.

— Но я... — нерешительно произнес Люпин.

— Да, я понял, что вы не помогли Блэку, — кивнул Генрих, поднимаясь, — но вы хотя бы не наживались на его трагедии, не пытались очернить его имя, не соблазняли его невесту.

Было в этом что-то недостойное — получать награду только потому, что остальные оказались хуже, но голодные годы изрядно поколебали совестливость Ремуса. Под жадным взором Дризеллы он взял камень, спрятал его глубже за пазуху. Говорить об Артуре Люпин не стал, этот Мейнхард и сам все слышал, и если он решил так выполнить волю брата, то кто Ремус такой, чтобы ему мешать? В конце концов, Петтигрю и Поттер купаются в деньгах, так почему он должен опять проявлять щепетильность и влачить бедно-честное положение? Тем более что он и вправду не подталкивал Сириуса никуда, лишь промолчал и бездействовал, но напрямую не вредил.

— Надеюсь, мы больше не увидимся, мистер Люпин, — сказал Генрих и ушел.

Ремус поразмышлял минуту, что бы это могло значить, а потом пожал плечами и выбросил неуместные мысли из головы. Он оглянулся, но Дризелла куда-то ушла, так что Ремус начал убирать со стола нетронутую еду, переключившись на то, кому можно выгоднее продать камень.

Сириус Блэк, ощущая, как с него сползает личина Генриха Мейнхарда, спокойно наблюдал за таверной «Клубок Шерсти». Внутри метались фигуры, мелькали факелы, пролетали лучи заклинаний. Вспыхнул столб пламени, и парой секунд позже языки огня вылетели из всех окон. Дверь сорвало с петель, и наружу выкатился воющий, горящий человек... а будь полнолуние, он был бы клубком шерсти, клыков и когтей.

Дризелла позвала (не без некоторой помощи Сириуса, слегка усилившего жадность в ее душе) родственников — братьев, скорее всего — отбирать камень. Ремус был настороже и сумел отбиться, не растерял навыков Мародера и ученика Хогвартса с палочкой. Впрочем, теперь это не имело никакого значения — ведь Ремус мог и отказаться? Мог. Но не стал. Возле трактира с хлопками появлялись мракоборцы, наставляя палочки на здание.

— Да воздастся каждому по жадности его, — без тени улыбки сказал Сириус.

Облик Генриха был полной противоположностью нынешнему его виду, на всякий случай, но в глубине душе Блэк был уверен, что маскировка особо не нужна. Если уж он сам себя не узнал в зеркале после того, как бежал из Азкабана, то что уж говорить об остальных? Вместо смуглого веселого подростка девятнадцати лет на Сириуса из зеркала смотрел натуральный головорез, украшенный шрамами и сединой, бледный, как будто никогда не видел солнечного света.

Он ощутил, что камень неожиданно удалился куда-то на север, и улыбнулся. Ремус все же смог сбежать, и это означало, что можно запускать следующую часть плана, начинающуюся с визита в дом к Краучу-старшему. Несмотря на богатство и мощь, доставшиеся Сириусу после того, как он нашел клад Персиваля, следовало все аккуратно подготовить, расставить фигуры по местам, дабы возмездие стало неизбежным. Лучше всего здесь подошел бы, как ни странно, Темный Лорд с его борьбой за власть, но он умер семнадцать лет назад, а жалкая попытка воскресить его, приведшая к трагедии Лонгботтомов, успеха не принесла.

Сириус пожал плечами: просто потребуется чуть больше времени на подготовку — и аппарировал прочь.