Чёрное или белое? (гет)

Слишком громко всё и всегда на надрывах,

Гитарные струны бьются в нестройной истерике,

На краю сцены шагнуть, улететь с обрыва,

И уехать в лето не в катафалке, на велике.

Я бы рядом ехал, солнце игралось со спицами,

А в песке полей увязали колеса,

Льняные линялые чёлки на наши лица,

Жди, я приду через музыку, найду способ.⁽¹⁾

Лаванда в закрытом голубом платье в пол прошлого века чувствует себя до ужаса неловко. Но, понятное дело, выразить своё недовольство миссис Долгопупс — значит, приговорить себя к самоубийству. А уж Гризельде Марчбэнкс — её заклятой подружке, к которой, как выяснилось, они свалились, как снег на голову, — и попросту неблагодарно.

— Да ладно тебе, нормальное платье. Выше нос, — шёпотом говорит Невилл, замечая её нахмуренный взгляд в зеркало посреди холла.

Лаванда благодарно улыбается ему. Какой же Невилл всё-таки хороший! Девушка ловко взбивает свои пшеничные локоны рукой, придавая волосам объём.

— На что это вообще похоже, юная леди? — на кухне, куда Лаванда входит, пропустив Невилла вперёд, уже имеется миссис Долгопупс, которая осуждающе указывает острием волшебной палочки на причёску Лаванды.

— Бабушка, пожалуйста, — примирительным тоном начинает Невилл, но миссис Долгопупс уже решительно взмахивает палочкой, и волосы Лав сами собой заплетаются в тугую косу. Слишком тугую, на взгляд Лаванды.

— Ай, — негодующе восклицает Лаванда и прежде, чем что-то ещё добавить, слышит новый комментарий:

— Вот! Совсем другое дело! — глава Волшебной экзаменационной комиссии входит следом за бывшими одноклассниками и окидывает одобрительным взглядом Лав, усаживаясь за стол. — Людмила так любила это платье!

Браун давит возмущённую тираду о том, что она уже не ребёнок и может одеваться и носить волосы так, как сочтёт нужным. Она старается улыбнуться миссис Марчбэнкс. Всё-таки старая волшебница достала из своих сундуков для Лаванды, оставленной без сменной одежды и каких-либо личных вещей, пару платьев и мантий, принадлежащих её внучке. Правда, принадлежащих ещё в ту пору, когда Людмила была молода, то есть давным-давно.

— Почему вы не с семьёй, миссис Марчбэнкс? — осторожно спрашивает Лав, внутренне стараясь смириться и с платьем, и с косой. Она помогает миссис Долгопупс поставить на стол тарелки с луковым супом, от которого валит пар.

— Алекс хотел забрать меня, как только они отыщут родственников Дмитрия, — и Гризельда Марчбэнкс, чьё усеянное морщинками лицо походит на мышиную мордочку, ещё какое-то время рассказывает про своего покойного мужа — российского эмигранта. Про Людмилу, Александра и Павла — своих внуков, которые рванули на историческую родину деда, спасаясь из охваченной террором Англии. Гризельда же до сих пор колеблется, страшась переезда в незнакомую и далёкую страну, отмахиваясь отговорками, что её родня ещё недостаточно устроилась на новом месте.

Когда миссис Марчбэнкс прерывает рассказ, за столом повисает печальное молчание, нарушаемое только треньканьем столовых приборов о тарелки. После обеда Лаванда собирает со стола посуду, отправляя её мыться в раковину, а в дверь робко стучат. Гризельда бодрой для её возраста походкой идёт открывать, а Невилл, на всякий случай вооружённый палочкой, следует за ней. Они давно ждут гостей.

— Луна, — радостно кричит Невилл из холла и через пару секунд уже вносит Луну Лавгуд на кухню. Он сжимает её в объятиях, приподняв над полом, а светловолосая девчонка при этом улыбается широкой улыбкой.

— Молодые люди, ведите себя прилично! — строгим голосом отчитывает их Августа.

Луна и Невилл немедленно отскакивают друг от друга, покраснев, как спелые помидоры.

Лаванда немного завидует воссоединившимся друзьям и вспоминает Парвати. Должно быть, подруга сейчас уже близ Сринагара⁽²⁾, одетая в ярко-жёлтое сари. Ей хорошо вдали от Англии, погрязшей в безумии, откуда, вероятно, семья Патил рванула сразу после Битвы. По-крайней мере, сова вернулась назад с нераспечатанным конвертом. Лаванда будто наяву видит, как листья фиолетовых крокусов⁽³⁾ касаются ножных браслетов сестёр Патил, и металлический звон несётся по предгорьям Гималаев, удаляясь всё дальше и дальше.

Лаванда так живо представляет себе эту картину и подругу, что чувствует острую тоску. Она не слышит, как Луна вновь уходит из дома миссис Марчбэнкс, не скрытого Фиделиусом, чтобы лишний раз не привлекать к фигуре главы Комиссии внимание. А когда когтевранка возвращается, вместе с ней входят Гарри, Гермиона, Рон и профессор Снейп. Сердце Лаванды совершает болезненный кульбит. Как странно…

Августа не сводит внимательных глаз с Северуса Снейпа — верного слуги Тёмного Лорда, ожидая подвох и положив морщинистую руку, усеянную массивными золотыми перстнями, поверх волшебной палочки. Невилл им всем рассказал, что был почти по пояс погребён под завалами стены и не раздробил все кости только по чистой случайности. Палочка валялась всего в метре от поверженного Невилла, но всё же дотянуться до неё было решительно невозможно. Снейп достал его из-под завалов ночью, после битвы, сращивая переломы. Снейп же вывел Долгопупса и мимо шныряющих по замку патрулей, выкуривающих обороняющихся. А потом они нашли Лаванду по карте, которую случайно подобрал Невилл перед тем, как попал в каменную западню.

Удивительно другое: как профессору удалось вновь убедить Поттера? Лаванда ещё хорошо помнит, как Гарри бушевал в общей гостиной Гриффиндора, особенно никого не стесняясь, явно желая снять шкуру со Снейпа живьём.

Любознательность Браун смело поднимает голову, но тут и спросить-то не у кого. Вон разве что у Рона. Но стоит только посмотреть в его сторону, как Грейнджер вцепляется в его ладонь мёртвой хваткой, недвусмысленно помечая территорию.

Ну, и пусть подавится! Лаванда старается унять растущее раздражение. Что здесь посмотреть больше не на кого? Вот хотя бы Снейп! Впрочем, узнать у него что-то вряд ли получится.

— Мисс Браун, вы выглядите намного приличнее, чем обычно, — произносит Снейп обескураживающую фразу, стоит только посмотреть на него дольше пары секунд.

— Полагаю, это можно принять за комплимент? — вместо того, чтобы смутиться, нагло выдаёт в ответ Лаванда, кокетливо разглаживая невидимые складки на платье. А что, он думал, сможет безнаказанно ей хамить? Нет уж, они больше не в школе. И смотрит Снейпу прямо в глаза, и улыбается широкой открытой улыбкой. Что он там говорил про выпуск?

— Думаю, именно это профессор и хотел сказать, — в воцарившейся тишине отвечает за него Луна, рассеянно наматывая длинный светлый локон на палец. Всем становится ещё более неловко, чем прежде, а лицо Снейпа искривляется, словно от зубной боли. Лаванде внезапно приходит в голову, что поддевать профессора очень занимательно. А ещё то, что у Снейпа красивые ресницы: длинные и прямые.

— Может быть, мы, наконец, поговорим о том, как вызволить Джинни? — раздражённо напоминает Поттер о цели сбора, на корню обрубая все ростки весёлости.

* * *

Теперь, когда они достаточно неплохо продумали все детали плана, это уже не кажется Рону чистым самоубийством, но есть даже какая-то надежда на хороший исход.

Для их набега на гнездо белого павлина, а главным образом, для того, чтобы унести из него ноги, нужны порталы. Много порталов.

Оказывается, изготовление порталов — ужасно долгое и муторное занятие. Можно запросто здорово ошибиться и потом собирать себя, любимого, по клочкам в Европе и Азии, Америке и Австралии — по куску на часть света. Рон с содроганием наблюдает, как летят часы, неумолимо складываясь в дни. Кроме того, этого злыдня — Снейпа — постоянно дёргают то к Тому-кого-нельзя-называть, то в Хогвартс. Лорд, к слову, на главную сцену не спешит, продолжая манипулировать Пием Толстоватым и прочими чиновниками руками своих верных Пожирателей Смерти.

Августа настояла-таки на Непреложном обете, отсекая у профессора любую возможность сдать их маленький отряд Повелителю. В отсутствии Снейпа дела идут медленно, даже при помощи миссис Мэрчбэнкс.

В один из вечеров Гарри рассказывает им с Гермионой, что должен умереть. Его тон холоден и равнодушен, а стеклянные глаза смотрят в ночную мглу за окном. У Рона непрестанно бегут мурашки по спине, а по щекам Гермионы скатывается слеза. Затем ещё и ещё, и вот она уже плачет, утыкаясь в плечо Рона. Её хрупкие плечи вздрагивают, впрочем, плачет она практически бесшумно, и от этого на душе Рона становится ещё более погано.

Снейп поведал им о том, что в Битве Тот-кого-нельзя-называть наложил защитные чары на свою змею, что стало условным сигналом к тому, что воспоминания стоит передать.

— Но, чёрт возьми, у нас ещё целых два не уничтоженных крестража, не говоря уже непосредственно о Сами-знаете-ком, — убитым голосом произносит Рон. Они сидят в маленькой комнатке, в которой ютятся девчонки и одновременно происходит создание порталов. Луна, Лаванда и Невилл внизу под руководством Гризельды отрабатывают заклятия по снятию магических затворов, чтобы иметь возможность проникнуть во все уголки поместья Малфоя.

Гермиона открывает рот, хочет что-то сказать и закрывает, не в силах произнести ни слова.

— Мы не можем позволить тебе умереть, у нас ещё куча работы, и без тебя нам не справиться, — что ж, его репутации бесчувственного чурбана уже ничем не помочь, зато он избавил Гермиону от необходимости произносить столь страшные вещи.

— Вам придётся, Рон. Диадема и змея. Я уверен, вы справитесь, — отвечает Гарри сиплым голосом, смотрит упрямо, чуть задрав кверху нос. — Я должен освободить Джинни.

И плевать на весь мир — уместно было бы добавить в этой ситуации. Впрочем, Рон воздерживается от комментариев.

* * *

Острие поттеровской волшебной палочки упирается куда-то в район шейных лимфатических узлов Северуса. Сам Гарри при этом сжимает руку Снейпа повыше локтя, и профессор слышит, как из горла Поттера вырывается судорожный вздох.

— Волдеморт! Сколько можно ждать твоего приглашения? Я устал! — «Сонорус» ожидаемо бьёт по барабанным перепонкам. Снейп морщится. По его лицу стекает капля крови из разбитого, для наглядности, лба. Это ужасно раздражает слизистую глаза, в который попадает кровь, и Северус быстро-быстро моргает, стараясь убрать жжение. Позади них стоит Грейнджер, из двоих друзей Поттера вытянувшая жребий, в мантии-невидимке. Её единственная задача — прибить Нагайну. На словах звучит красиво. Остальные члены так называемого Отряда Дамблдора рассредоточиваются к запасным входам дома, прячась в тени буков и вязов, растущих по периметру приусадебного участка. Поттер медленно двигается вперёд, по тисовой аллее к главному входу. Они проходят почти до самого входа, когда главные двери наконец распахиваются, и появляется сам Тёмный Лорд в ореоле взметнувшейся обсидиановой мантии.

— Гарри Поттер, какая неожиданность! Ну, заходи, коли пришёл, — доносится до них издевательский голос.

— Отпусти Джинни! Есть у тебя честь? Я тут, так что сдержи слово! — орет Гарри, давит на шею Снейпу сильнее и отшатывается от первого обезоруживающего заклятия.

— Слово? А разве я тебе что-то обещал, Поттер? Знаешь, ты лишил меня стольких любимых вещей, что было бы справедливо забрать что-то и у тебя самого!

— Что ты знаешь о справедливости? Мне тебя жаль, Волдеморт, ты никогда не узнаешь, ни что такое настоящая справедливость, ни дружба, ни любовь!

— Да что вы все с ума сошли со своей любовью? Как будто без неё и нет ничего на свете! — ответные слова Тёмного Лорда звучат зло, но Снейп уже слишком долго находится подле господина, чтоб не услышать в его голосе ноток усталости. — Северус, мой дорогой друг, как так вышло, что тебя пленил какой-то сопляк?

Снейп дёргает шеей, мол, так получилось, дорогой начальник.

— Экспеллиармус! — палочка, царапнув на прощание Снейпа по щеке, вырывается-таки из рук Поттера, который во второй раз даже ради приличия не уклоняется. — Люциус, тащи мне его сюда.

Появившийся из-за плеча Лорда Малфой в мгновение ока оказывается рядом. Когда это у Люца появилась такая сверхъестественная быстрота? Он выволакивает Поттера вперёд, а Снейп в сердцах пинает мальчишку по голени (не очень больно, но наглядно и размашисто).

— Поздно, Северус, раньше надо было думать, — веселится Тёмный Лорд на демонстрацию снейповских чувств.

— Отпусти Джинни, зачем тебе она? — надрывается Поттер, когда они ведут мальчишку по коридорам, что удивительно, в лабораторию Тёмного Лорда, а не сразу на тот свет.

— Хотя бы и для того, чтобы её родственнички сидели тихо и не высовывались. Хорошая мысль, как думаешь? — Лорд отмахивается от Поттера, как от назойливой мухи. И что странно, лицо его такое задумчивое, а не глумливо-радостное, как обычно, когда он наблюдает Пацана-который-никак-не-отбросит-копыта.

Гарри лягает со всей дури Люциуса, тот ахает, но рук не разжимает. Только встряхивает мальчишку посильнее при следующем повороте коридора. Так они и доходят до лаборатории, где Лорд приказывает привязать Поттера к трансфигурированному наспех постаменту. Выглядит так, словно он собирается практиковать магию крови и принести Поттера в жертву. Затем Волдеморт захлопывает дверь прямо у них с Люциусом перед носом, приказав обитать где-нибудь неподалёку.

Из-под закрытых дверей лордовской лаборатории, которые видно из комнаты, в которой они сидят, тянет запахом озона и серы и вырываются клочья чёрного дыма.

Какое же волшебство там творится? Почему Лорд просто не убьёт Гарри?

— Сядь, пожалуйста, в это чудесное, обитое итальянским бархатом кресло, выпей со мной вина и прекрати мельтешить перед глазами, наконец, — Люциус Малфой жмурится, словно пытаясь унять лёгкое головокружение, вызванное непрестанным хождением Северуса по комнате взад-вперёд.

Снейпа бесит вынужденное бездействие. Однако он не может отлучиться для того, чтобы проверить дела у прочих членов отряда.

Северусу больше нравилось, когда Дамблдор был жив. Вот у кого всегда имелся план, а к плану два запасных с тайными подпунктами. Хорошо было делать, что велено, и даже не всегда задаваться вопросом «зачем?».

— Не хочу я вина, — в сердцах восклицает Северус в ответ на предложение. — И тебе бы тоже лучше завязать, — с этими словами он отодвигает от Малфоя бутылку Мерло⁽⁴⁾ и с силой вталкивает назад пробку. Малфой с философским видом раскручивает остатки вина в бокале, не выглядя при этом хоть капельку обиженным. — Что ты на этот раз оплакиваешь?

— С чего ты взял, что я что-то оплакиваю? Я праздную, — Люциус шутливо салютует Северусу и со смешком допивает красноватую жидкость.

— Ну да, охотно верю, — раздражённо отвечает Снейп.

— Ты-то чего злишься, всё же хорошо?

Снейп понимает, что не может предъявить Малфою ничего, кроме банального шкурного интереса, а прагматиков он уважает. Но в глубине души не может не злиться на Малфоя.

— Теперь не избежать от Лорда пары ласковых слов, — Снейп с деланным беспокойством раскачивается с пятки на носок.

Малфой сочувственно передёргивает плечами, подбирая под себя ноги. По его кислой физиономии можно предположить, что он не то чтобы расстроен итоговым раскладом сил, но и не полностью счастлив. Снейп наконец плюхается в кресло рядом с коллегой по несчастью.

Северус давно заметил, что всех встречаемых в жизни людей условно можно разделить на некие группы, объединённые общими чертами лица, манерой говорить, голосом и так далее. Но Лили была не такая, как все… Особенная, с её широкой улыбкой, вспыльчивостью и эмоциональностью, с медным каскадом жёстких, как пружинки волос. Единственной.

Впрочем, единственной в своём роде остаётся Лили и до сих пор, вот только…

Северус без малого тринадцать лет готовил себя ко времени, когда Тёмный Лорд вернётся. И всё равно последний год в Хогвартсе выдался исключительно паршивым, на грани его возможностей.

И вдруг Северус встречает девушку, словно солнце, разогнавшую мрачные тучи его мыслей. Конечно, он знал её всё это время, но бывает, ходишь каждый день мимо одного и того же места по улице, погружённый в свои мысли, подняв воротник, а взгляд, наоборот, опустив под ноги, и не замечаешь ничего вокруг. Но однажды почему-то вдруг замираешь, словно прозрев, и видишь, наконец, и облака — нежные, белые, словно пуховые одеяла в накрахмаленных пододеяльниках, плывущие по розовому небу и слышишь под ним гвалт чаек с белоснежными брюшками, и много чего ещё.

…Северус поднимался по главной лестнице Хогвартса, когда со всего размаху врезался в Джинни Уизли. Его макушка больно ударилась о её подбородок, а сама девушка пошатнулась и должна была кубарем свалиться с лестницы, если бы он не ухватил её за руки, на краткий миг прижимая к себе. Когда Снейп отстранился от Уизли, его обожгло волной ненависти, исказившей её широкоскулое с тонкими чертами лицо. Впиваясь взглядом в глубину её карамельных глаз, Снейп хранил молчание. Она скинула его руки и, ничего не сказав, не извинившись, сбежала по ступеням вниз.

Похожа ли она на Лили? Может, да, а, может, и нет. Он не может сказать точно — за столько лет образ подруги детства подернулся досадной дымкой.

— Мисс Уизли, десять баллов с Гриффиндора за бег по коридорам, — опомнившись, крикнул он ей вдогонку.

— Да сколько угодно, — сказала она негромко, даже не обернувшись, но Снейп всё равно услышал. Услышал и промолчал.

С тех пор ни во снах, ни наяву Северуса не оставляет навязчивый цветочный запах. Яблоневые деревья, сирень, пронзённая весенним солнцем, ромашка с ярко-жёлтой сердцевиной… Да, патронус его не поменял своей телесной формы, однако, глупо отрицать, что запах, преследующий его каждую минуту, каждую секунду, принадлежит Джиневре Уизли. Невозможно это отрицать. И он не отрицает.

Она стала символом его надежды на победу, символом борьбы, которая не должна быть прекращена, как бы тяжёло не было. Синяки на её руках, появлявшиеся всякий раз, когда он не успевал вмешаться в стычку между ней и близнецами Керроу, стали его знаменем. Её упрямо горящие глаза — его маяком в беспроглядной темноте…

Из задумчивого оцепенения его выводит леденящий душу крик Поттера. От этого звука Снейп вздрагивает всем телом. Почти одновременно с ним нечеловеческий вопль издаёт и сам Лорд, а потом всё затихает. Мужчины вскакивают на ноги, но зайти в комнату без приказа не решаются. Бесконечные секунды проходят в напряжённом молчании прежде, чем двери в лабораторию Лорда распахиваются, и Гарри Поттер, поддерживаемый мисс Грейнджер, наполовину показавшейся из-под мантии-невидимки, появляется в проходе.

«Остолопы!» — думает Северус, попутно удивляясь тому, что хоть Поттер и почти полностью висит на Грейнджер, выглядит он всё еще донельзя живым.

Гермиона сбивает рванувшегося вперёд Люциуса оглушающим заклинанием.

— Что происходит? — одними губами спрашивает Северус.

— Всё по плану. Змеи там нет, надо попытаться её найти в другом месте! — скороговоркой шепчет в ответ мисс Грейнджер.

— Нет времени, уходите! — предостерегает Снейп, стоит ему только заслышать грохот заклинаний и топот со стороны первого этажа.

Первым делом Снейп приманивает свою палочку орудием поверженного Малфоя. Палочка Северуса вылетает из кармана Поттера, как и было условлено заранее, чтобы по настоящим воспоминаниям составить достоверную мысленную картину для Волдеморта. В открытые двери лаборатории видно хозяина, навзничь лежащего возле постамента. Затем Снейп запускает в удаляющиеся фигуры обездвиживающим проклятием, которое, естественно, скользит мимо.

Грейнджер и Поттер добираются до лестницы вниз, а с верхних этажей им наперерез быстро сбегает Беллатриса с палочкой наизготовку. От входа на цокольный этаж движутся Пожиратели, несшие дежурство в темницах и другие, видимо, пришедшие им на подмогу. Они нагоняют Браун, Рона Уизли, Долгопупса и Лавгуд, бегущих в сторону главного круглого холла. Вдобавок, как ни странно, Снейп замечает среди них могучую фигуру Кингсли, удивляясь тому, что Бруствер, оказывается, был пленён.

Но главное — Джиневры среди них нет. Чёрт возьми…

Грейнджер и Поттеру удаётся проскочить прямо мимо Беллатрисы, а внизу кто-то из ребят взрывает бомбу с Перуанским порошком мгновенной тьмы. Нападающие кидаются заклятиями наугад, и Снейп посылает режущее проклятие туда, где слышит визгливый голос Беллатрисы. Когда тьма рассеивается, выясняется, что в холле отряда Дамблдора уже нет. И именно в этот момент в их головах звучит мысленный голос Волдеморта, который заставляет всех упасть на колени, хватаясь за виски в резком приступе головной боли, столь сильной, что к горлу немедленно подступает рвотный порыв.

«Вы что, опять упустили мальчишку, бестолочи?»

1) © Карелия

Вернуться к тексту

2) Сринагар — город в Кашмирской долине, летняя столица штата Джамму и Кашмир. Находится на высоте 1730 м над уровнем моря в 650 км к северо-северо-западу от Дели. Кстати, имя "Парвати" переводится с санскрита как "горная".

Вернуться к тексту

3) Шафран (лат. Crоcus) — род многолетних клубнелуковичных травянистых растений семейства Ирисовые, или Касатиковые. В литературе по декоративному цветоводству встречается заимствованное латинское название крокус.

Вернуться к тексту

4) Мерло — вино французского происхождения. Его родиной считается провинция Бордо. Слово «Мерло» в переводе со старинного французского наречия означает «чёрный юный дрозд». Это вино очень популярно во Франции. Об этом говорит тот факт, что одноимённый сорт винограда входит в тройку лидеров по количеству площадей.

Вернуться к тексту