Под символом рыжим (джен)

Занятия в понедельник прошли довольно быстро. Выходя из лицея, Каедо обсуждал с Фувой планы на ближайший вечер.

— Может, все же к нам? А завтра вместе к десяти приедем, — говорил Фува.

— В другой раз, — отказался Каедо. — Главное, когда надо — до тебя не дозвонишься, а на неделе — пожалуйста, приезжай…

Дело в том, что в ту прогулку после грозы друзья договорились провести выходные у Фувы дома. В то время, как Каедо полдня пытался дозвониться ему, мол, все ли в силе, Фува отсыпался за всю неделю вместе взятую. Черный Кот не знал, что ему делать: заняться своими делами или поехать на другой конец города без приглашения. Как итог, он не успел сделать ничего путного. Зато Фува хорошенько выспался.

— Ну хватит тебе, я же не специально. Так что, не хочешь?

— Говорю, как-нибудь потом. Сегодня дома хочу побыть.

Друзья вышли за ограду лицея и направились вдоль аллеи.

Фува, как и Черный Кот, был не местный и приехал сюда лишь к началу учебного года. Зато с жильем ему заморачиваться не пришлось: на окраине города жила его тетка в частном доме. Добираться оттуда до лицея, конечно, очень неудобно и долго, но жаловаться не приходилось.

Поскольку друзья были вместе с самого детства, они не хотели расставаться и в новой обстановке. Ведь не просто так после неудачной попытки Каедо поступить в «Аджер-О» год назад и его решении попробовать еще раз, Фува даже не задумывался насчет выбора учебного заведения. Оказавшись снова одногруппниками, друзья продолжали быть не разлей вода. Но им все равно было недостаточно времени, проведенного вместе. Поэтому половину вечеров каждый из них находился в гостях у другого.

Но иногда стоило и отдыхать друг от друга.

— А с тем парнем ты не виделся больше? — спросил Фува. Ему не очень хотелось поднимать эту тему, но узнать подробности жизни Черного Кота уже давно стало его небольшой обязанностью.

— Нет. Я пытался узнать его номер телефона или электронную почту у других, но безрезультатно. — Но на недоверчивый взгляд друга добавил: — Что? Попробуй сам связаться с тем, о ком ничего не знаешь… Эй, а это не Томоэ идет?

Каедо уставился вперед и через секунду кивнул, отвечая на свой же вопрос. Но Фува лишь тяжело вздохнул:

— Помяни черта, называется…

— Фува! Ну что за шутки?!

Тот в ответ, смеясь, пожал плечами.

— Идем, я вас хоть познакомлю.

Через пять секунд они догнали старшекурсника. Тот еле заметно улыбнулся при виде Черного Кота. Каедо представил Томоэ своего друга и затем произнес:

— Ты ведь домой? Я тоже, а Фуве до остановки. Не против?

Каедо уже успел запомнить, что дорога до дома Белого Кота пролегала по той же кленовой аллее, поэтому им действительно было по пути.

— Идем, мне все равно.

Погода была по-настоящему осенняя: пасмурное небо с низко плывущими тучами, порывы пронизывающего ветра, пейзаж из потускневших деревьев — но это никак не влияло на хорошее настроение одногруппников. Они активно о чем-то разговаривали, изредка обращаясь к Томоэ. Белому Коту ничего не оставалось, как просто слушать, ведь и добавить было нечего. Но когда Фува вновь упомянул о своем предложении, старшекурсник кое о чем задумался, а потому спросил:

— Каедо, а ты один здесь живешь?

— Да. Но старший брат часто приезжает меня проведать. Как сегодня, например.

— Макото тут, в городе? — вмешался Фува, поняв, о ком идет речь.

Каедо кивнул, повернувшись к другу.

— Он будет здесь еще пару дней. Потом опять домой уедет, — Черный Кот довольно улыбнулся, вспоминая доброго, но строгого брата. — Обещал, кстати, сегодня зайти. И если меня не будет дома…

— Ну, тогда все ясно, — сказал Фува. — Давно его не видел. Передавай привет.

Черный Кот снова кивнул и повернулся к старшекурснику, который шел слегка в стороне и смотрел себе под ноги.

— Томоэ, а у тебя есть братья, сестры?

— Нет, я один в семье, — ответил тот. Немного помолчав, он добавил: — Есть, конечно, родственники, но мы почти не общаемся.

— У-у… так же скучно, — протянул Фува, на что Белый Кот слегка удивился. — То ли дело, когда вас трое…

— Да еще все разного возраста, да? — закончил фразу за друга Каедо. — Вот тогда в доме весело.

— Вас, Самаджи, в два раза больше, так что вообще молчи! — с улыбкой бросил Фува.

— Такая большая семья? — тихо спросил Томоэ с неподдельным удивлением.

— Да, нас много, — пожал плечами Каедо с небольшим смущением. — Макото самый старший, я — второй сын…

— Понятно.

Выйдя с кленовой аллеи на открытое пространство одной из главных улиц города, они поспешили через светофор на противоположную сторону дороги, где можно снова укрыться от порывов холодного ветра за стеной высоких деревьев. Но парни не стали сбавлять шаг, так как погода начинала портиться, а до дома каждому было еще далеко.

— Фува, ты на автобус не опоздаешь? Он же только по расписанию ходит, — сказал Каедо.

— Успею, еще же… Кстати, сколько время?

— Без пятнадцати три, — четко ответил Томоэ, взглянув на наручные часы.

Каедо подошел к нему ближе, чтобы самому убедиться, и на ходу взял Томоэ за рукав.

— Ну, тут немного осталось, — отозвался Фува.

Раз Черный Кот оказался рядом, Томоэ спросил его вполголоса:

— А ты всегда пешком ходишь? Живешь же, получается, от лицея не близко.

— Да. Люблю прогуляться, — легко ответил ему Каедо, подняв голову.

В этот момент откуда-то спереди послышался глухой треск или топот, в общем, непонятный звук, но парни не сразу обратили на него внимание, в городе много разного шума. Пройдя дальше, Фува вдруг сказал:

— Смотрите, какой хороший. Иди, иди сюда, песик.

— Песик? — мгновенно повернулся Каедо. — Пес?!

Его стремительный взор упал на рыжего пса среднего размера, всего в грязи, но с ошейником. Он неуверенно пытался подойти к Фуве, который добродушно протягивал ему раскрытую ладонь.

Черный Кот так и замер на месте, тем самым остановив и Томоэ, поскольку так и не отпускал его руку. Старшекурсник непонимающе переводил взгляд с остолбеневшего Каедо на его друга, которому пес позволил себя погладить.

— Каедо? Все нормально?

Но в тот момент и пес заметил на себе пристальный взгляд, отчего отрывисто залаял, не трогаясь с места. При первом же недовольном «гав», Каедо вцепился обеими руками в пальто старшекурсника, но так же не говорил ни слова.

Через пару секунд неожиданный гость, видимо, почувствовал негативную энергию, направленную в его сторону, и решил ответить тем же. Увернувшись от очередного поглаживания, он бросился вперед на пару прыжков, продолжая звонко лаять. В тот же миг весь напряженный Черный Кот дернулся и отскочил вбок, тем самым спрятавшись у Томоэ за спиной, крикнув при этом:

— Уйди! Не лезь ко мне!

Томоэ, выставленному щитом, ничего не оставалось, как подчиниться, хоть он и не понял подобной необходимости. Когда раздраженный пес подошел еще ближе, Белый Кот хладнокровно глянул на него и громко сказал:

— Пошел прочь отсюда! — Томоэ резко взмахнул рукой, отгоняя пса.

Фува тоже попытался успокоить пса.

— Эй, не злись. Иди ко мне.

Подойдя ближе, он хотел прикоснуться к нему, но пес не дался и зарычал уже на Фуву.

От дальнейшего конфликта их спас гулкий свист, на который пес тут же среагировал. Постояв с повернутой в ту сторону головой, он сорвался с места и понесся куда-то меж деревьев, а затем за поворот. Тогда все трое немного расслабились.

— Нашли, где собаку дрессировать! — мрачно высказал Томоэ. А обернувшись, сказал с более мягкой, но такой же недовольной интонацией: — Каедо, может, отпустишь?

Черный Кот так категорично среагировал на нападение пса, что не заметил, как вцепился в пальто Томоэ. Опомнившись, он виновато убрал руки и стыдливо отвернулся.

— Сильно напугался? — уже без всякого негатива спросил Белый Кот.

Но Каедо не ответил. По его полуприкрытым, но все еще ошеломленным глазам, по скривившимся губам, подрагивающим ушам под капюшоном и так было все понятно.

— Да ладно, — улыбаясь, подошел к ним Фува. — Хороший же песик.

— Ты специально?! — рявкнул на него Черный Кот.

— Ну прости, прости… Я не подумал. Просто он был таким милым, — стал оправдываться друг.

— Милым? Грязная слюнявая шавка. Терпеть их не могу.

Каедо бешено размахивал хвостом от негодования, а Фува молча обтряхнул руки, избавляясь от грязи.

— Ладно, все уже закончилось, — вмешался Томоэ. — Идемте, пока очередной ливень не начался.

Друзья притихли, и все трое пошли дальше. Каедо все еще было неловко, поэтому он избегал встречаться взглядом со своими спутниками. Но Фува, кажется, не чувствовал никакого неудобства в компании старшекурсника, поэтому вскоре произнес:

— Томоэ, а ты не испугался? — и после акцентной паузы продолжил: — А то я когда-то думал, что все Коты собак бояться.

— При чем тут это…

Замолчав на полуслове, Белый Кот резко глянул на Фуву, а затем на Каедо. Приостановив последнего за плечо, он, наклонившись ближе, сказал тихо, но уверенно:

— Ты рассказал ему? Обещал же держать в секрете.

— Ну, извини. Это было до нашего разговора, — тоже шепотом ответил Каедо.

— Так что скажешь, Томоэ? — бросил Фува, сделав вид, что не заметил перешёптываний зверолюдей.

— Кхм… Скажу, что каждый чего-то боится, и это не зависит от…

Он не успел договорить, как Каедо неожиданно воскликнул, указывая на автомобильную дорогу, к которой они приближались:

— Фува, это ведь твой автобус на светофоре стоит?

Внимательно оглядев перекресток, парень сказал:

— Ага, тогда побегу я. А то еще на ту сторону нужно перейти.

Поправив портфель на плечах, он ускорил шаг и потом пустился бегом, помахав на прощание и крикнув:

— В другой раз поболтаем.

Когда Фува скрылся за поворотом улицы, Белый Кот глубоко вздохнул и устало закрыл глаза.

— Наконец-то… — еле слышно сказал он сам себе, но Каедо это все же заметил.

— Он тебе не понравился? — с легким волнением спросил он.

— Нет, просто шуму очень много. Не люблю, когда говорят без умолку.

Черный Кот не нашел, что сказать. Это было мнение Томоэ о его друге, а значит и о нем тоже. Сколько раз Каедо уверял себя и других, что всегда нужно быть самими собой, даже если это приходится кому-то не по душе. Но Черный Кот понимал, что нельзя судить о человеке, основываясь лишь на одном критерии, и надеялся, что и Томоэ это тоже знает.

Подходя к очередному перекрестку, после которого им нужно было расходиться, Каедо все же решил спросить, чтобы не оставлять эту тему неясной.

— Томоэ, скажи, ты веришь в то, что черные коты приносят неудачу?

— Что? Приносят неудачу? — рассеянно повторил старшекурсник. — На самом деле, никогда не задумывался о подобном. Это ты на себя намекаешь?

— Просто мне начинает казаться, что у тебя от меня одни неприятности. — Однако Каедо говорил об этом без всякого чувства вины. Ему просто хотелось снова разговорить Томоэ на какую-нибудь спорную тему.

— И много еще таких несчастных, кому ты перешел дорогу? — со смехом в голосе спросил Томоэ, на что Черный Кот криво улыбнулся. Такие люди в его жизни действительно были. Тогда старшекурсник добавил с привычным спокойствием: — Я имею в виду, что в жизни всякое бывает и не стоит кого-то в этом винить. Я ведь и хотел сказать твоему другу, что ни наши страхи, ни удачи-неудачи не зависят от нашей сущности напрямую, как мне кажется. Просто так складываются обстоятельства. И тебе ли не знать, что на все воля случая.

— Это ты про нашу встречу? — уже живее спросил Каедо, подняв голову.

— Эм… вообще-то я о другом. — Томоэ растерянно глядел на Черного Кота. — Но… что значит — нашу встречу?

— Ну как: Ты — Белый Кот, я — Черный. Не находишь в этом некой иронии?

Усмехнувшись, Томоэ отвернулся и практически бесшумно сказал:

— Я тебе о чем сейчас говорил? Что нет никакой связи между этим. — А затем добавил громче, пряча улыбку. Видно, его развеселили странные мысли Каедо. — А будь кто-то из нас рыжим, мы бы не встретились?..

Каедо, сам того не заметив, всерьез задумался над тем, что изначально было шуткой.

А действительно, встретились бы?

* * *

Поздно вечером, когда за окном барабанил затяжной ливень, Каедо устроился за испачканным красками столом. Он не спеша водил мокрой кисточкой по шершавому листу бумаги, вырисовывая черты, контуры, тени фигуры. Как это обычно бывает, вдохновение приходит к художникам ночью, но в такую погоду хоть до дому бы добраться…

Опершись головой на руку, Каедо замечал, что уже не видит, куда ведет кисть. Усталость после первого дня рабочей недели брала свое.

Пару раз он просыпался от забвения, когда по его щеке или носу проходился шершавый язычок. Мгновенно открывая глаза, Каедо видел перед собой пушистую белую мордашку с желтыми глазами, длинными светлыми усами, с рыжим пятном на левом глазу и полностью черным правым ухом. Каедо невольно улыбался своему сожителю — настоящему коту по имени Кура — но, когда видел, что тот стоит лапами на палитре, тут же прогонял его на пол.

Вскоре Каедо перестал замечать и это. Кисточка вовсе выскользнула из пальцев, и Черный Кот, сам того не заметив, провалился в сон.

Раздался глухой и тяжелый хлопок, от которого по всей квартире прошелся резонанс, и Каедо резко подскочил. Еще в полудреме он услышал:

— Ну и погода, жуть просто… Кай, ты дома вообще?

Через полминуты на пороге комнаты показался высокий и довольно рослый парень, или даже молодой человек. Но если бы он был человеком… На голове у него были такие же черные уши, как у Каедо, а сзади качался хвост, темная шерсть которого слиплась от воды. Выразительные зеленые глаза этого парня поблескивали в полумраке комнаты, словно изумруды. Взглянув на такого, любой бы сказал Каедо: «Такой же, как ты, только взрослый».

— Макото?.. Это ты.

— Я разбудил тебя? — сказал тот, снимая с себя одежду, с которой тоже стекала дождевая вода.

— Напугал скорее…

Встав из-за стола, Каедо нехотя потянулся, разминая затекшие мышцы от не столь удобной позы для сна. Подойдя к брату, он обратил внимание на промокшую одежду.

— Ты что, пешком шел?

— Что я, дурак, что ли, в такой ливень пешком добираться? Это я только от парковки добежал… Зато машину мыть не надо.

Пройдя в комнату, Макото уселся на небольшую кровать. Черный Кот разместился рядом, сонно зевая.

— Ты чего-то долго… Все починил?

— Не совсем. Завтра еще поеду, деталь поищу. Да резину нужно менять. Ты смотри, морозы скоро придут... — говорил старший.

— А что, в сервисе не было? Детальки-то?..

— Была, конечно, разные были, да я за работу столько заплатил… Я бы и сам мог все наладить и сюда не мотаться, да нужного оборудования нет.

Помолчав, Каедо медленно наклонился к брату, положив голову на край его плеча, и тихо сказал:

— Спасибо за деньги. Хозяйка больше не приходила.

— Ну и шиш с ней. Тоже мне, выгонять на улицу ночью…

Каедо добро улыбнулся. Ему было приятно находиться с братом. Под его опекой никакая хозяйка съемной квартиры не была страшна. И она бы даже не посмела заикнуться о немедленном выселении Каедо при Самаджи старшем. Его присутствие сразу делало атмосферу родной и домашней, и уже ничего не было нужно, кроме как его низкого и в тоже время ласкового голоса.

* * *

Как и предупреждал Макото, за две следующие недели резко похолодало. Пора затяжных дождей прошла, ей на смену заступили заморозки. Каждым утром лужи все больше покрывались коркой льда, деревья окончательно сбросили свои одеяния и приготовились к длительному сну. А шумный город, несмотря на цепочки ярких вывесок и неизменное ночное освещение, потускнел, ожидая обновления.

Каедо не любил это время: от невзрачного вида вокруг ему самому становилось тоскливо. Он нехотя вставал с постели морозным утром, плелся на скучные занятия, где в первые часы досыпал, и лишь поход в столовую или новость о незапланированной контрольной могли оживить его. Конечно, на состояние Черного Кота влияла не только рутина будних дней, но и резко усложнившаяся учебная программа. Куда ему, получившему среднее образование в обыкновенной школе, пытаться осилить старшие курсы лучшего учебного заведения мегаполиса? Об этом говорили некоторые преподаватели, явно не заботившиеся о своих студентах, но в ответ и Каедо не сильно парился насчет их замечаний. Правда, за резкие слова уже с самого начала учебного года не раз получал выговоры от администрации.

В очередной будний день после обеденного перерыва Каедо нехотя поднялся на второй этаж. И удрученно взглянув на двери актового зала, уже предвидел тот кошмар, который им устроит Блата. Причин на то не было, студенты быстро поняли, что это ее хобби. Ведь проще простого самоутвердиться за счет подчиненных. Когда-нибудь кошачья натура устанет это терпеть.

Выкладывая тетради на кресло, ведь парт у них не было и студенты продолжали писать конспекты, что называется, на коленке, Черный Кот заметил, что большая часть студентов столпилась у окон. Подойдя к ним, Каедо спросил:

— Вы чего там увидели?

— Снег идет! — отозвалась Минори, вся сверкающая от счастья. — Посмотри, красота какая!

Она подвинулась, чтобы Каедо смог встать у подоконника. Невольно сощурившись от дневного света, он взглянул на пустынный стадион, куда выходили окна этого крыла здания. Все пространство, и правда, успело покрыться тонким белым покрывалом, перья которого продолжали медленно падать с неба. Всего минуту Каедо наблюдал за этим воздушным танцем, затем опустил голову, прикрыл глаза и скрестил руки на груди.

— Ну и? Снег как снег. Скоро его навалом будет… Лето лучше.

— Какой ты зануда, — сказала другая его одногруппница, Юэр. — В мире полно мест, где вечное лето, и что, это интересно, что ли? Зима — словно подарок человечеству. Нам вот в лагере рассказывали, что есть где-то далеко на севере высокая-высокая гора, вся в снегу и во льдах. И там живет большой орел. Когда приходит время, он просыпается ото сна и летит по миру, а с его крыльев на землю сыплется белый снег…

— Вот и ехала бы жить на ту гору, раз так нравится, — язвительно бросил Каедо, на что девушка обиженно отвернулась.

— Орел — это, конечно, хорошо… Но лучше бы снег был как сладкая вата. Или как мороженое… — сказал подошедший парень с яблоком в руке. А в ответ на прозвучавшие смешки добавил: — А что? Я в детстве думал, что облака состоят из молока, и в зиму должен падать пломбир с неба, а не вода замерзшая.

— Ох, Мэтт, тебе бы только поесть… — засмеялась Минори.

Однако Черному Коту веселиться не хотелось, поэтому он отошел в сторону, желая вернуться к своему месту, но в этот момент на его плечи резко легла чья-то рука. Даже не поднимая головы, Каедо сразу понял, кто бы мог так сделать.

— Кай, ты чего такой мрачный? Замерз, что ли? — весело сказал Фува.

— Нет. Спать хочу…

— Спать? Да ты вроде не медведь, не ежик — в спячку не впадаешь, — он широко улыбнулся, прижимая друга к себе. Тот только устало вздохнул.

Только тогда Каедо задумался, как Фува здесь оказался. Хотя, это не столь важно. Фуве ничего не стоило потратить драгоценные минуты перерыва, чтобы найти друга на его профильном предмете. Каедо нередко поступал точно также, и студенты в кабинете высшей математики стали его узнавать. Видимо, настолько друзьям не хотелось разлучаться.

Повернувшись к студентам и студенткам, Фува продолжил с тем же позитивным настроем:

— Вы тут про снег говорили, я слышал? Орел, мороженое… Моя соседка вообще рассказывает детям, что это белые пчелы… Но вот наша легенда все равно интереснее всех будет! Да, Кай?

— Ваша? — переспросила Минори. — А… вы двое ведь из северных районов приехали. Там тоже есть своя история про зиму? Расскажите! — глаза девушки аж засверкали от волнующего интереса. Она подошла ближе, ожидая очередную сказку.

Все студенты, находящиеся рядом, тоже притихли, заинтересованные словами Фувы. Что об этом говорить? Творческая, а главное, благодарная аудитория собралась в нужное время в нужном месте. Какие-нибудь математики или биологи не стали бы слушать подобное.

— Ну что, Каедо, расскажешь? Ты ведь лучше меня знаешь наши легенды и предания.

— Не хочу, — буркнул тот.

— А что так? — но по недовольному или даже злобному взгляду Черного Кота Фува понял, что добиваться ответа бесполезно. — Ладно, я сам.

Присев на подоконник, парень оглядел собравшихся вокру. На фоне серого неба и побелевшей земли его фигура выглядела темным силуэтом.

— Да, наш дом находится севернее этого города. Зима там длится как минимум полгода. Хотя раньше, говорят, холода там не прекращались весь год. Это оттого, что Снежный Волк неустанно бродил по своим просторам. Пройдет поперек реки — река заледенеет, отряхнется — снег повалит, а если завоет — метель-вьюга поднимется. В общем, так и жили раньше, в холоде и слепой вере.

Фува замолчал, чтобы все представили эту картину.

— Однажды люди попросили Снежного Волка уйти в дальние леса на некоторое время, чтобы они могли отдохнуть от зимы. Волк сжалился над ними и ушел. Но снег все равно не таял. В одном из старых домов проснулась в то утро Каликовая Кошка. Выглянув наружу, она увидела, что опасности — Волка — больше нет, и побежала по всем окрестностям, принося весну. Долга царила теплая пора. Кошка каждый день бороздила когтями землю, но та оставалась мертвой: людям нечего было сеять. Из оттаявшей на солнце норки выбежала Воле-Мышь. Узнав о людском горе, она взяла из своей норки одно-единственное зернышко пшеницы и побежала на поле. Закопав его в землю, Воле-Мышь ухаживала за ним, и вскоре вырос колосок. Из его зерен взошли еще расточки, а от них еще. Все поле покрылось золотом. Пришло лето. А летом много чего хорошего, да, Каедо?

Парень прервал свой рассказ, обращаясь к Черному Коту, желая, чтобы он тоже поучаствовал.

— Летом жарко, солнце дарит загар и веснушки, — говорил Фува. — Летом даже ночи теплые, а еще тогда мой день рождения, — он широко улыбнулся, смотря на друга.

— Да, только толку от этого мало. Ты с годами все равно умнее не становишься, — на полном серьезе сказал Каедо.

Среди студентов прокатился смешок. Затем Минори спросила:

— Ну, а что было дальше? Кто пришел осенью? Белка? А может, ежик? Или еще какая-нибудь зверушка?

— Осенью пришел Человек, — с явным презрением сказал Каедо. Далее рассказывать взялся он, поняв, что к этому и вел Фува. — Охотник, Хозяин, — на втором слове в голосе Черного Кота зазвучал сарказм, — Человек забрал все, что даровала ему природа. Дичь, урожай, воду, ветер — все, он все обратил в свою пользу. А когда земля совсем опустела, солнце спряталось, а бури стихли, он снова выпустил Снежного Пса. Пса, который когда-то был вольным зверем, но поддался, подчинился властной человеческой натуре, а не сжалился над ней, как сказал Фува…

— Я же говорил, ты лучше меня все знаешь… — вмешался тот, но Каедо не ответил.

— Человек позволил Снежному Псу обратить мир в зиму, чтобы затем все снова пошло по кругу… Так продолжается до сих пор. Зима сменяется весной подобно тому, как пес гонится за кошкой. За весной следует лето, оживляя землю быстрыми и мелкими шажками, как мышь прячется от кошки в туннелях норок. А безобидной поре наступает конец, когда приходит самый сильный, тот, кому нельзя дать отпор. Он своими разрушениями дает начало новому витку жизни, который сперва должен отдохнуть под покрывалом невинного белого снега.

Все, кто слушал историю, не сразу смогли прийти в себя. Они очень четко почувствовали контраст между частями, рассказанными двумя парнями. С мрачным видом Черного Кота и его низким приглушенным голосом конец легенды выдался атмосферным. Некоторые из студентов задумались, каждый о своем, а Минори решила озвучить:

— Так значит, начало всему дает не зима, как следует по календарю, не весна, как пишут в сказках, а… осень?

Но друзья не успели ей ответить — в зале послышался противный голос преподавательницы:

— Как языком молоть, так все горазды. А как на репетицию в субботу прийти, так, видимо, в сон клонит.

В ответ Каедо лишь цокнул языком. И действительно, он только сейчас вспомнил, что в минувшие выходные, которые он провел у Фувы дома, ребята собирались на дополнительный час занятия.

Черный Кот покосился на друга. Вот кого в субботу в сон клонило, и кто в этом зале был лишним, но не спешил уходить.

Все стали расходиться по местам. Отходя от окна, Каедо дотронулся до плеча Минори и ответил на ее вопрос:

— Может и так. Но это всего лишь легенда, та же сказка, поэтому не стоит воспринимать ее близко к сердцу.

Почти все уселись на свои места, а Фува и Каедо все еще топтались у дверей и перешептывались:

— Красиво ты, конечно, загнул. Но… что-то я впервые слышу, что ты снег не любишь.

— Не люблю. И псов я не люблю. Злые они, — отрывисто произнес Черный Кот, избегая зрительного контакта.

— Да?.. И кто это все близко к сердцу принимает?.. — с ноткой иронии в голосе протянул Фува, чем наконец-то заставил Каедо поднять взгляд.

Но через секунду Фува почувствовал, что на него смотрит не один только Черный Кот. Все присутствующие в зале обернулись к ним: студенты — умоляюще жалостливо, а преподавательница — словно накаленный провод, готовый сверкнуть молнией в любую секунду.

— Самаджи, вы либо сейчас же выпроводите своего дружка и займете место, либо больше сюда можете не являться. Я не намерена вести занятие, пока на фоне кто-то обсуждает свои дела.

Благо, Каедо не успел сказать, что еще идет их законное время перерыва, потому что звонок давно уже прозвучал, о чем Фува быстро догадался. Похлопав Черного Кота по плечу, он шепнул напоследок:

— Ох, ну и стерва у вас ведет. На следующей перемене заглядывай ко мне.

Каедо улыбнулся и грустно, и радостно. Не хотелось менять компанию друга на то, что ожидало его в этом зале в ближайшие два часа.

Но как только Блата соизволила начать занятие, к Каедо вернулась хандра в ее полной мере. Преподавательница, как назло, не стала читать нудную лекцию, под которую можно было поспать, а спрашивала всех и каждого по заданным на дом параграфам. Черный Кот заставлял себя перелистывать страницы учебника, дабы найти хоть что-то и не молчать, когда очередь дойдет до него. Но, пробегаясь глазами по мелкому тексту, он все равно ничего не запоминал. Блата давала ему слово несколько раз. «Нет бы, сразу отстать» — думал Черный Кот. И после очередного невнятного ответа она, сняв очки, сказала с противной заботой и якобы искренним беспокойством:

— Каедо, что с тобой сегодня? — оглядев студента, она добавила: — Ты, может, неважно себя чувствуешь?

Словно и не было той сцены перед уходом Фувы. А когда она обращалась по имени, становилось еще противнее.

— Нет, все в порядке, — вяло ответил тот.

Некоторые из студентов покосились на него.

Под конец занятия к Черному Коту пришла идея, и сразу после звонка он решил осуществить ее. Преподавательница вышла в коридор, студенты разбрелись по залу, кто-то решил опять полюбоваться снегом, который только усилился, а Каедо стал собирать свои вещи. Его друзья, Юэр и Минори, успели заметить это.

— Каедо, ты куда? У нас же еще один час занятие, — непонимающе сказала последняя.

— С меня хватит, я домой пошел.

— Вот так в открытую свалишь? — не без удивления ухмыльнулась Юэр. — Тебя не выпустят.

— Сейчас перемена, так что не заметят, — буркнул Черный Кот, уже закинув сумку на плечо.

Тут к ним подошла студентка с тетрадью в руках и спросила о своем:

— Ребят, вы сочинение на литературу написали? Сколько страниц у вас получилось?

— Это на сегодня нужно было сделать?! — Каедо резко к ней повернулся.

— Да, — ответила за девушку Юэр.

Почему-то в этот момент в голове внутренний голос заговорил на манер Фувы, словно тот обладал телепатией: «Ты бы успел и это сделать, и к театралке приготовиться, если бы не рисовал ночи напролет».

И Каедо ответил всем разом:

— Не, я точно сваливаю…

Черный Кот направился к выходу из зала. Минори, честная и порядочная, бросилась за ним.

— Но так нельзя! Уходить просто так…

— Кто тут собрался уходить? — раздался громкий голос из центра зала.

Через секунду рядом с ними оказался высокий парень. Тот самый, Мэтт, что любит поесть. За три месяца он успел сталь любимчиком Блаты, потому что был тем еще подлизой, на все льстил и поддакивал, ища место под солнцем.

Взглянув на Каедо, он грозно сказал:

— Сбегаешь с занятий? Это нарушение.

— Мэтт, ну не начинай, — перебил его Черный Кот и в наглую отвернулся.

Не трудно было догадаться, что Блата сделает его старостой их небольшой искусствоведческой группы. На это место целила одна студентка, но мальчики в театре — это же редкость, их и так в группе двое. И каждый по-своему постоянно выделяется.

— Но, Каедо… Я тогда вообще не понимаю, зачем ты поступил в лицей, если так несерьезно относишься к учебе?! Раз ты постоянно не готовишься к занятиям, сбегаешь с них, то…

— Дело не в этом, — с самым честным видом сказал тот и, состроив жалостную мордашку, произнес: — Ты же слышал, даже преподаватель поняла, что я плохо себя чувствую, поэтому мне лучше пойти домой, не так ли?

Мэтт не нашел, что ответить, и Каедо беспрепятственно вышел из актового зала, бросив на прощание:

— Скажите, что мне стало нехорошо.

Но, спускаясь по лестнице и оглядываясь на всех подряд, Черный Кот думал: «Нашел, кому судить о том, что я в своей жизни выбираю и зачем!.. Да мне плевать на всякие там правила, нарушения… Этот лицей — лучший, и мне от него нужен только документ о его окончании. А в институте все будет по-другому…».

Смешавшись с толпой, Каедо вышел на улицу через главные двери. В разные глаза тут же ударил яркий свет, отражавшийся от белоснежного покрывала. Погода была мокрая и холодная, снег таял на черном асфальте. Легко было поскользнуться, а Черному Коту с этим везло. Натянув капюшон от осенней кожаной куртки посильнее, Каедо поспешил скрыться за воротами ограды. Он шел быстро, глядя себе под ноги. О чем думал Черный Кот? Наверное, останови его здесь и сейчас, он бы и не смог ничего сказать.

«Каедо. Каедо!» — парень резко поднял голову, когда до его уха донесся чей-то голос. Миллисекундная искорка волнения по поводу прогула занятий мелькнула в тумане мыслей. Оглянувшись по сторонам, он вновь услышал, как кто-то позвал его.

— Каедо. — Повернувшись в сторону голоса, Черный Кот увидел высокого старшекурсника, направляющегося к нему. — Здравствуй, — сказал Томоэ, оказавшись рядом.

— А… пр-прив.. кхм… — лишь прохрипел тот. Каждый раз при их встречах Томоэ появлялся словно из неоткуда, и это до жути пугало Каедо.

— У вас тоже занятия рано кончились? Я не видел тебя в холле, — с подозрительной легкостью произнес Белый Кот.

— Да… Разминулись, наверное, — выдал Каедо, напряженно пожав плечами. — Я… домой.

— Тогда пройдемся? — старшекурсник кивнул головой в сторону дороги, и они направились вперед.

Каедо сначала надеялся, что компания Белого Кота поможет ему улучшить настроение, но так не выходило. Находясь на редкость в хорошем расположении духа, Томоэ тихим голосом рассказывал что-то о своих делах, размеренно шагая по хрустящему снегу. Но Каедо его почти не слушал, в основном не потому, что его покой, если это можно было так назвать, был внезапно нарушен, а оттого, что не хотел более слышать об учебе и лицее. Дабы случайно не сорваться на старшекурсника и не задеть его какой-то острой фразой, Черный Кот молчал, смотря себе под ноги.

— Каедо, ты сегодня какой-то грустный. Случилось что? — вдруг сказал Томоэ.

— Да, обычно же ты у нас такой, — бросил тот, но сразу же одернул себя и виновато отвернулся.

— Знаю… Но сегодня, мне кажется, нет повода хандрить, — спокойно ответил тот.

— С чего это?

— Как? Первый снег же. По-моему, это всегда радует.

— Да что вы все в нем нашли?! — язвительно сказал Каедо низким голосом, но, стараясь сдерживать свое негодование, произнес более ровно: — Он же растает…

— Да, но будет идти снова и снова… и так до весны.

Каедо ничего не ответил, зато почувствовал, как его злость на себя и на весь мир понемногу стихает. Теперь он смотрел прямо, разглядывая деревья, дома, дорогу, машины, — все было усыпано белым пухом. Ветра почти не было, и снежные пчелки, не переставая, кружились в воздухе, а затем опускались на головы и плечи прохожих.

Периодически глядя на Томоэ, Черный Кот понимал, что тот действительно рад такой погоде. Наслаждаясь снегопадом, старшекурсник шел с немного приподнятой головой, позволяя снежинкам ложиться на его волосы, ресницы, нос, щеки. Каедо с небольшим удивлением наблюдал за ним, думая, что Белый Кот отдает свое предпочтение холодному времени года. И вскоре Томоэ это подтвердил.

— Как же я люблю снег! Он такой… красивый.

— А я не очень… — вполголоса произнес Черный Кот. — Хоть и родился зимой.

— Каедо, а у вас много снега? В городе он быстро тает, а там другая местность все же.

Глубоко вздохнув, он ответил также ровно:

— Много. Только на внедорожнике и проедешь. А местные и на санях катаются… — Он немного смутился, говоря о такой не цивилизованности, поэтому быстро продолжил: — В лесу так вообще сугробы по пояс, а то и больше.

— Вы живете рядом с лесом? — с живостью в голосе сказал Томоэ. — Это, должно быть, очень красиво…

В ответ Каедо лишь повел головой и пожал плечами, говоря тем самым, что, может, так оно и есть, а может, и не совсем. А еще ему вспомнилась легенда, которую они с Фувой рассказывали искусствоведческому факультету, как раз на эту тему.

Они подходили к концу аллеи. По правой стороне шла автомобильная дорога, на которой блестящие от влаги машины тормозили по черному мокрому асфальту перед ближайшим светофором. А слева стоял жилой дом, и, когда парни проходили мимо него, дверь крайнего подъезда медленно приоткрылась. Оттуда показался мальчик лет шести-семи. Внимание Котов он привлек тем, что, вытянув руку вперед и поймав снежинку, он обернулся назад и крикнул кому-то:

— Смотри, я же тебе говорил, что снег настоящий! А ты не верила.

Когда он спустился по ступенькам на тротуар и снова замер в ожидании снежинки, которая упала бы на его ладонь, входная дверь снова открылась, и на улицу выбежала девочка чуть помладше, вся разодетая в розовое. Она, не останавливаясь, побежала вперед и радостно закричала:

— Ура! С Рождеством!

Каедо и Томоэ, со стороны наблюдавшие за этим, были не в силах сдержать добрый смех. Такой жизнерадостной была эта девочка, что у любого бы вызвала улыбку.

Мальчик, скорее всего, брат, догнал ее и, взяв за руку, сказал:

— Глупая! Какое Рождество? Еще осень не кончилась.

— И что? — не унималась та.

— И ничего. Так мама сказала. Пошли на площадку.

Они ушли за дом, в квартал.

Такая милая сцена позабавила Каедо. Хандру и плохое настроение как рукой сняло. Теперь он чувствовал себя хорошо, как и всегда полным сил. А еще эти дети напомнили Черному Коту его младших брата и сестру. Они были примерно такого же возраста и сейчас тоже, скорее всего, играли на заднем дворе. О ком, о ком, а о любимой сестренке Черный Кот скучал больше всего.

Подойдя к парку, они зашли внутрь и направились по самой крайней его дорожке, так как на главных площадках «Городского» шла подготовка к фестивалю. Здесь совсем людей не было, все погрузилось в тишину. Худые деревца свисали прямо над тропинкой, создавая своими ветвями, гнувшимися от мокрого снега, уютный коридор. Иногда от какого-то шороха тонкий прутик хрустел или сгибался, и снег хлопьями рассыпался вниз. Каедо невольно наблюдал за этим; то где-то впереди плюхнется, то сзади хрустнет. Черный Кот рефлекторно водил ушами под тяжелым капюшоном, и, как ему подсказывала его кошачья интуиция, когда-нибудь этот снег полетит и на них.

— Каедо? — обратился к тому старшекурсник, ощущая некое напряжение своего спутника.

И, не отводя взгляда, он отодвинул рукой низко свисающую ветку, которая помешала бы ему пройти.

— Не трогай! — резко крикнул Каедо.

Маленькое дерево покачнулось, и на обоих посыпались холодные белые хлопья. Каедо и так уже замерзал в своей тонкой куртке, поэтому он стал активно стряхивать с себя ненавистный снег. На секунду в его голове мелькнул злобный упрек, но, услышав звонкий смех, он сразу обернулся к Томоэ.

— Извини, я не подумал… — тот, смеясь и улыбаясь, тоже стряхивал с драпового пальто снег.

Старшекурсник стянул с себя капюшон, открыв белые, как и этот снег, волосы и пушистые уши. Взметнув головой, Томоэ провел рукой средь светлых прядей, поправляя их. Подняв глаза, он вдруг замер, смотря на небо и на снежинки, которые пролетали сквозь паутину ветвей и ложились ему на лицо и волосы. И в этот момент Каедо заметил, как в голубых глазах Томоэ засияли искорки, а губы растянулись в улыбке. Он улыбался, искренне улыбался. И то наслаждение, то удовольствие, которое Белый Кот испытывал в снегопад, Каедо не мог сравнить ни с чем. Никаких красок в мире не хватило бы, чтобы передать на холст все изящество, что уловил Черный Кот в эти мимолетные мгновения. И тогда он поймал себя на мысли о том, что это впервые, когда он видит по-настоящему счастливого Томоэ.

Вскоре Белый Кот повернулся и, заметив на себе пристальный взгляд, улыбаясь, спросил:

— Ты чего?

— А? Так… задумался… — смято проговорил Каедо, очнувшись от транса.

Старшекурсник смотрел на него немигающим взглядом, и, сам не зная отчего, Черный Кот произнес:

— Ты так редко снимаешь капюшон, что я порой забываю, что ты — Кот.

Явное удивление отразилось на лице Томоэ. Оглядев друга, он вдруг сделал шаг вперед и протянул к нему руку.

— У тебя снег даже сюда завалился.

Заведя руку чуть внутрь капюшона Каедо, старшекурсник попытался вытряхнуть оттуда мокрый снег. Наклонившись ближе, он тихо сказал:

— Знаешь, вот бы и мне забыть, что я — Кот.

— Что? Нет! — мгновенно воскликнул тот.

Каедо четко понимал, что изначально сказал неправду. Ведь в противовес своим же словам, он ни на минуту не упускал мысль о том, что рядом есть кто-то так похожий на него и одновременно столь отличающийся, притягивающий тем самым еще больше.

А вот Томоэ не солгал: ему действительно хотелось забыть о своей сущности, чтобы это исчезло, как снежинка на разгоряченной щеке, превратившаяся в слезу. И Черный Кот пока не мог понять, не мог пробить эту ледяную стену, за которой таилась наверняка растрескавшаяся на кусочки душа. Душа невинного котенка, отвергавшая, сжигавшая ненавистную сущность, но не осознававшая, что уничтожит этим холодным пламенем саму себя. Каедо представил эту картину после услышанных от старшекурсника слов, и вся его натура закричала: «Нет!»

Дернувшись буквально всем телом, Черный Кот соприкоснулся щекой с рукой Томоэ. Живая прохлада разлилась по коже, и почти весь его пыл мгновенно утих. Он заглянул в глаза Белого Кота, яркие и холодные, и подумал, что, может, Томоэ и есть — снег. Белый, невинный, одновременно лютый, холодный и мягкий, спокойный. Но… в итоге все равно таявший.

— Почему ты без перчаток? — подавленный от своих же мыслей, спросил Каедо.

— Да мне и так не холодно.