Гарри Поттер и Физика магии (джен)

Зелёный туман застилает глаза, внутри всё трепещет и содрогается. Воздух судорожно вырывается из лёгких, а голова раскалывается от ужасной головной боли. В непослушное тело будто воткнули тысячи ножей. Изо всех сил пытаюсь дотянуться до этого чёртового выключателя, а он всё так же далеко. Ещё чуть-чуть, и ещё, и ещё, рука всё ближе... Успею ли? Время — будто растянутая резина, течёт медленно, как густой сироп, а в голове, сквозь боль и ужас, настойчиво стучат упорные мысли: «Успеть... успеть... успеть выключить... выключить этот... долбанный контур...» Наконец-то рука сомкнулась на ручке. Держать крепко, тянуть...

— Алекс!!! — слышу звонкий мальчишеский крик — Алекс! Это сон! Это только сон!

Гарри? Что он тут делает? Ах да, сон. Кошмар. Гарри схватил меня за руку, пытаясь тащить, да силёнок маловато. Сон? Боль начала уходить, дышать стало ощутимо легче, а окружение как-то побледнело и постепенно приняло вид белесого тумана. Впрочем, Гарри я видел хорошо. Медленно поднялся на ноги и огляделся. Мы как будто повисли в туче — ни стен, ни пола, ни потолка. Гарри тоже стал оглядываться.

— Алекс, где мы?

— Не знаю, — выдавил, приходя в себя.

— Что это за пространство?

— Понятия не имею. Я здесь уже был однажды, но потом что-то почувствовал и пошёл на звук. Тогда мы впервые встретились с тобой, в твоём сне.

— А мы не умерли? Ну, помнишь, ты рассказывал про вокзал пустой, там что-то похожее было, — вспомнил вдруг Гарри, а я начал осматриваться вокруг. Вдруг Волдеморт в свёртке где-то рядом завалялся? Но нет.

— Да с чего бы? Мне такое не впервой снится, а это всего лишь туман, — отвечаю.

— Так мы спим?

— Спим, конечно. Ты меня из кошмара вытащил. Спасибо, Гарри.

— И часто тебе такое снится?

— Хотел бы сказать нет, но это было бы неправдой.

— Это было страшно. Я за тебя испугался сильно. Думал, вытащить не успею или не смогу.

— Гарри, как ты меня нашёл?

— Мне в последнее время стало сниться... что-то странное. Всё кажется, что кому-то плохо, чую тревогу, чью-то боль, знаю, что нужно помочь, но не понимаю, что делать... А сегодня вот решился и пошёл искать.

— И что же?

— Провалился в твой сон. Так же, как ты ко мне в гости попал, так и я теперь смог. Так что это было? Это та авария, ну, катастрофа, да?

— Да, она, будь она трижды неладна. Может, пойдём куда-нибудь, что мы тут торчим?

— Куда пойдём?

— Да хоть в тот парк, со скамейками.

— А в какую сторону идти? Не видно же ничего, — заволновался Гарри.

— Мне кажется, идти можно куда угодно. Если мы сейчас захотим пойти в парк, то, наверное, там и окажемся. Идём?

— Ага, — согласился мальчик и мы пошли.

И в самом деле — вскоре туман рассеялся, мы оказались в парке и присели на знакомую уже скамейку. Я внимательно рассматривал окружающую среду. Детали плыли, то становясь более чёткими, то снова расплывались, стоит отвести взгляд. Интересно, чей это сон — мой или Гарри? Или это наше совместное творение — некая виртуальная вселенная? Спросил Гарри, что он видит. Тот ткнул пальцем в дерево, стоящее неподалёку. Ствол раздваивался на высоте примерно метр.

— У него двойной ствол. А почему спрашиваешь?

— Я тоже вижу раздвоение ствола. Пытаюсь разобраться, что это за место такое. У тебя тоже всё плывёт и медленно изменяется?

— Да, а когда смотрю на что-то, оно становится намного чётче и как бы замирает, — ответил Гарри.

— Это похоже на работу художника. Он сначала наносит на холст ключевые точки. Для портрета, например, овал лица, или глаза, а потом постепенно дорисовывает вокруг них недостающее. И картина постепенно проявляется... Занимательное зрелище. Всегда завидовал художникам. В университете по инженерной графике у меня пятёрка была. Ну так то черчение, а это искусство! Ну а в этом месте художник — то ли мозг, то ли наши разумы, я ещё не понял. Я вот думаю, кто из нас руководит этим парадом, ты или я?

— Ну, если мы оба спим, то вместе, наверное, — предположил Гарри. — Или нет?

— Да кто его знает... Давай проверим.

— Как?

— Вот скамейка напротив. Она какого цвета?

— Зелёная, — ответил Гарри.

— Перекрась её в синий.

— Краской, что ли?

— Экий ты непонятливый. Представь, что она синяя.

Гарри уставился на скамейку и она тут же приобрела синий цвет.

— Ух ты! Так просто? — удивился мальчик.

— Получается, да. Теперь моя очередь, — сказал я и пристально посмотрел на скамейку. Она тут же стала красной. — Ладно, давай смотреть вместе. Ты её красишь в свой цвет, а я в свой. Ну, поехали, — и мы оба уставились на деревянную конструкцию. Скамейка зарябила и начала гореть.

— Эй, что происходит?!! — вскинулся я.

— Да я представил себе, что она загорелась от твоего взгляда, вот её и понесло, — не на шутку разошёлся Гарри. — Это так прикольно — сном управлять. У меня такого никогда не было.

Я только вздохнул. Ещё не вполне оправившись от кошмара, веселиться хотелось не очень. Посмотрел на скамейку и представил себе её целой, окрашенной в нейтральный серый цвет. Раз уж он так хочет повеселиться, пусть. Радости этому ребёнку и так перепадало не много. Отсмеявшись, наконец, Гарри стал более серьёзным и сказал:

— Ну, давай уже покрасим эту злосчастную скамейку.

Мы снова уставились на неё. Поочередно она становилась то красной, то синей. Стоило мне немного отвлечься и потерять концентрацию, как Гарри брал верх. Напомнило чем-то перетягивание каната. Оставив закладку себе на память, мы занялись планированием нашего похода в Гринготтс.

— Слушай, Алекс. Я тут подумал... Вот мы тут с тобой говорим, говорим, планы строим, а потом вдруг проснёмся и всё забудем.

— А ты все свои сны помнишь? — спросил я.

— Конечно помню. Нет, ну, те, которые перед самым пробуждением были, те я хорошо помню. Или те, в которых с тобой встречался.

— У меня то же самое. Это какой-то странный сон, осознанный, что ли.

— Слушай, Алекс, а почему мы видим друг друга только во сне, а когда бодрствуем, то нет, только слышим? И то только те мысли, которые хотим друг другу передать.

— Хороший вопрос. У меня пока нет на него ответа. Но ведь мы ещё не пробовали друг другу показаться, верно?

— Ну да, так и есть.

— И вообще, я не уверен, что этот сон является настоящим. Если сейчас сделать энцефалограмму твоей головушки, думаю, врачи забили бы тревогу и заперли нас для своих опытов до конца дней.

Тут мне вдруг вспомнилось, как младшей внучке делали энцефалограмму головного мозга. Педиатр, приятной наружности женщина, вписав в карточку «Вегето-сосудистая дистония», решила перестраховаться и отправила нас провериться в центральную детскую поликлинику. Так уж случилось, что из всех членов нашей семьи сподручней всего было сопровождать внучку мне. Автомобиль — немаловажный фактор, да и в отпуске я был. В общем, завели её в отдельную комнату, усадили в кресло, приспособили на голове паутину с датчиками и кучей проводов, заперли двери и выключили свет. Врач оказалась женщиной очень доброй, щебетала и бегала, бегала и щебетала, а затем уселась за монитор и начала щёлкать тумблерами, включая и выключая свет.

— Ой, какая умненькая девочка! — всплеснула руками.

— А что, там видно разве? — сразу же заинтересовался я, уставившись на дисплей с множеством кривых линий.

— Я двадцать лет проработала здесь, так что сразу вижу, кто старательный, кто отличник, кто хулиган, а кто... кхм... не очень умный. Ну, этим-то я ничего не говорю. А ваша девочка — глаза радуются. Дочка?

— Внучка, — отвечаю.

— Она у вас отличница?

— Отличница. Очень старательная и активная, — услышав это, женщина расцвела, услышав такое явное подтверждение своей компетентности. Потом что-то ещё там пощёлкала, и ещё пощёлкала... Затем зачем-то заставила внучку глубоко дышать. Обогащала кровь кислородом, чтобы голова закружилась? А кислородную подушку дать слабо? Эй, куда я лезу? Ей же виднее...

Вот я и подумал, что она у нас с Гарри такого увидела бы на своём экране, чьи мозговые ритмы бы вытащила?

— Алекс, эй, Алекс! — пощёлкал пальцами перед моими глазами ученик.

— Да-да?

— О чём задумался?

— Да так, вспомнилось... Что хотел?

— А мы тут можем что угодно делать, да?

— Думаю, да.

— И людей придумывать?

— Конечно, — отвечаю, а мальчик мстительно засмеялся и перед нами на парковой аллее появился мистер Вернон Дурсль. Одет он был в смешную шапочку с бубенчиком и спортивный костюм, со лба стекал крупный пот. Мистер упал на аллею и начал тяжело отжиматься.

— Дурачишься, негодный мальчишка? — попытался спародировать голос Вернона.

— Ага, — смешливо ответил Гарри. Ну дитё ж малое ещё, вот и балуется. — Мне никогда ещё так весело не было.

— Тебе не говорили, что издеваться над людьми нехорошо?

— Так это же понарошку! На самом деле дядя сейчас храпит в своей постели вместе с тётей Петуньей.

— Хватит баловаться, Гарри. Нам скоро просыпаться нужно. Мне тут в голову одна мысль пришла, — мистер Вернон куда-то пропал, а Гарри, вдруг растеряв весь кураж, серьёзно посмотрел мне в глаза. — Ты помнишь ту историю о мальчике-сироте, Оливере Твисте?

— Помню, — непонимающе посмотрел на меня Гарри.

— Представь себе ту книгу и положи её... положи её вот сюда, на скамейку, — я указал на место рядом с собой. В этом месте материализовалась уже знакомая мне книга в зеленом переплёте.

Взяв её в руки, я открыл и пролистал. Пустые страницы, только иногда мелькали какие-то разрозненные текстовые фрагменты. Сунув книгу в руки мальчику, спросил, что он там видит.

— Какие-то непонятные куски текста, не могу сосредоточиться. Нет, прочитать я её не могу, — с грустью заметил Гарри.

— Хорошо. Отрицательный результат — тоже результат.

— Это очередной опыт, да?

— Именно. Подожди немного, сейчас я кое-что сделаю и мы попытаемся проснуться. Если будет не слишком позднее утро, продолжим наш опыт, хорошо?

— Ладно, — ответил Гарри и стал внимательно наблюдать за моими действиями.

Я сосредоточился на своих воспоминаниях. Оливера Твиста я читал очень давно, ещё в детстве, но хорошо помню тканевую обложку и тот детский восторг, с которым я в первый раз открывал книгу. Потом воссоздал её лежащей рядом с первой книгой на скамейке. На титульной странице красовались русские буквы. Взял в руки, повертел, раскрыл... То же самое. Дословно прочитать, что в ней, не удалось. Что и следовало доказать.

— Гарри, мы знаем, что эти книги наполовину пустые. А теперь представь себе, что вон там, напротив, на нашей с тобой опытной скамейке лежит та же книга, что и первая, только самая настоящая, в которой много текста. Только не трогай её, просто представь.

Гарри сосредоточился и мы увидели ещё одну книгу, с виду — полная копия, но по содержанию... Я также положил рядом свой образец, представив, что это именно та книга, настоящая, которую я читал в детстве.

— Слушай, Гарри. Мы сейчас проснёмся, но когда будем уходить с этого места, давай представим себе, что книги на скамейках будут лежать здесь и никуда не денутся до тех пор, пока мы сюда не вернёмся, хорошо?

— Хорошо, — ответил ученик, после чего всё завертелось и я вдруг ощутил затёкшее тело ребёнка.

— Ты здесь? — спросил я.

— Да. Ой, как всё затекло! — Гарри потянулся, зевнул, затем достал откуда-то маленький фонарик и посветил на циферблат старых часов. — Половина шестого утра. Время ещё есть.

— Ну вот и отлично. Продолжим?

— А что делать будем?

— Объясняю. У нас два набора книг, верно? Нам достоверно известно, что первый набор — пустышки. А вот вторые... — Они должны быть полными, настоящими, с текстом. Я хочу наполнить их содержанием. Усёк?

— Вроде, — заинтересовался Гарри. — А как мы это сделаем? В память друг другу влезем?

— Умница! Вспомни, как ты впервые открыл эту книгу и начал читать.

Гарри сосредоточился, я подхватил и оказался в его воспоминании, очень ярком и подробном. Гарри сидел на кухне, Петунья куда-то пропала, а перед глазами оказалась раскрытая книга. Почувствовал эмоции ребёнка, с восторгом открывающего для себя новый неизведанный мир, где его никто не ругает... Гарри перевернул страницу и начал читать. Одну, вторую...

— Стоп, стоп, Гарри, — остановил воспоминание я. — Так мы только время тратим. Давай попытаемся изменить масштаб времени, то есть, ускорить его течение в несколько раз. Чтобы время сэкономить.

— А это возможно? — засомневался Гарри.

— Не попробуем — не узнаем.

Удалось. После нескольких попыток время замелькало, как бешенное. Возвращаясь назад, мы фиксировали по часах всего несколько прошедших минут. Когда книга была заново прочитана, я констатировал:

— Замечательно, мой юный коллега. Теперь то же проделаем с моими воспоминаниями.

Мы повторили процесс. Я помог Гарри освоиться, подсказывая ему, что и как делать, исходя из своего пока ещё небогатого опыта. Прочитав книгу моего детства... Ну, как прочитав... Гарри просто смотрел на страницы с убористым русским шрифтом, а читал, конечно же, я.

— А что дальше? — не унимался мальчик.

— Мы ведь ещё вернёмся в то место, верно? Вот там и откроем наши книги из второго комплекта. Вот тогда и посмотрим, с текстом они или нет.

— Ух ты! — обрадовался ученик. — Но я всё ещё не понимаю, что нам это даёт.

Я мысленно вздохнул, собираясь с мыслями и предчувствуя сложный разговор.

— Сколько там времени? — спросил я. Гарри снова подсветил своим фонариком.

— Скоро семь.

— Хорошо мы с тобой справились. Надо же — две книги прочитали. Сейчас Дурсли проснутся. А разговор нам предстоит долгий и сложный. Отложим?

— Ну, если ты так считаешь, — ответил мальчик, — тогда отложим. У меня к тебе тоже есть разговор. И тоже сложный.

Интересно, что задумал этот мальчуган? А Гарри тем временем поднялся, поправил свои лохмы и нацепил на нос очки.

— Я быстренько в душ, пока Дурсли ещё спят, — и направил свои стопы в ванную комнату.

Сегодня у нас на повестке дня — Волшебный мир!