Luminosity - Сияние разума (гет)

Всю пятницу я старалась избежать контакта с вампирами — у меня и так было слишком много информации для обработки. Я везде ходила со своими друзьями-людьми, старалась не оставаться в одиночестве на переменах и сидела с ними за обедом. Во время обеда я договорилась с Анжелой о совместной работе над домашним заданием, из-за чего мне нужно было сразу после школы отвезти ее к нам домой. (Анжела ходила в школу пешком, так как жила достаточно близко, поэтому ей не нужно было потом забирать машину со школьной стоянки.) Я встретилась с ней сразу после физкультуры, поэтому Эдвард не смог меня снова перехватить на пути к машине (я мельком увидела выражение его лица, когда мы уже были на стоянке — по нему было ясно, что он так и хотел сделать).

Анжела забралась в пикап, и мы покатили по шоссе в сторону моего дома. Там я быстро приготовила нам перекусить (сельдерей и немного соуса), после чего несколько часов подряд мы занимались только домашней работой. По крайней мере, создавали видимость. Анжела была знакома с понятием "совместной работы" в рамках теории группового обучения, так что не подглядывала мне через плечо. Я сделала все, что задали на понедельник, чтобы не отвлекаться на выходных. После этого я достала личный, не школьный блокнот и начала думать над насущными вопросами.

У меня были достаточно веские причины предполагать, что вампиры, так сказать, "однолюбы". Я не знаю, вступали ли они вообще когда-либо в случайные отношения, однако со слов Эдварда, если дело доходило до любви, то это было навсегда. Элис сообщила мне только то, что я "нравлюсь" Эдварду. При этом она очень старалась не напугать меня, чтобы я не улетела из Форкса на ближайшем самолете. Она просила меня пообещать не прекращать общение с ее братом и появилась передо мной прежде, чем я привела в исполнение свои намерения рассказать Чарли о своих подозрениях — сразу же, как только я решила интерпретировать враждебные взгляды Эдварда как угрозу домогательства. (Ну, еще она спасла меня от фургона Тайлера, однако подобное событие, скорее всего, произошло бы в любом случае, так что она могла это видеть в своих видениях обо мне.)

Я не была уверена, что данное свойство вампиров "сработает" точно так же на обычном человеке вроде меня. Однако… Если бы Эдвард мог легко забыть обо мне, если бы я была очередным мимолетным увлечением, у остальных вампиров не было бы причин проявлять ко мне такой интерес. В этом случае Эдварду незачем было бы следовать советам Элис по поводу того, что может меня расстроить. Не было бы причин для него подвергать себя мучениям и находиться рядом со мной, такой вкусной на вид. Не было бы причин для его семьи подвергать себя опасности, раскрываясь мне. Элис не увидела бы меня в будущем в качестве вампира. В этом случае Эдвард скорее отправился бы охотиться на слонов в Кении, или куда-нибудь переехал бы до моего выпуска из школы.

А вот если Элис видела меня в будущем своей невесткой... вампирически связанной с Эдвардом, к тому же навсегда...

Да, тогда было понятно, почему семья Эдварда поддерживает его, радуясь, что единственный из них, кто был все еще без пары, наконец нашел себе вечную невесту — осталось только ядом спрыснуть. Было понятно, почему они снисходительно согласились удовлетворить мое любопытство — при том, что от другого человека они либо отмахнулись бы (в лучшем случае) или вообще убили бы его (в худшем). Я прямо-таки видела, как Элис фокусируется на мне, рассматривает все мои реакции на те сотни способов, с помощью которых Эдвард мог бы добиться меня, и консультирует его…

Я тихо выругалась. Анжела подняла взгляд, и мне пришлось сделать вид, что меня разозлил учебник по тригонометрии. Она вежливо сказала, что ее отец — священник, и она будет признательна, если я не буду рядом с ней чертыхаться на треугольники, после чего вернулась к своему эссе.

Я внезапно вспомнила кое-что, записанное у меня более полутора лет назад. Это значило, что оно хранится у меня в компьютере, вместе с другими отправленными в архив записями, а не в блокноте. Я встала и включила компьютер; Анжела не обратила на это внимания, предположительно подумав, будто я собираюсь напечатать эссе.

* * *

Я попробовала несколько слишком общих поисковых запросов, прочесывая логи, и получила тонны ненужного материала. Наконец на словосочетание "любовный роман" текстовый процессор выдал мне нужный раздел. Почти два года назад мне от двоюродной бабушки, которая внезапно перешла в католичество, в наследство досталась ее коллекция "грешных" книг. На самом деле она отдала их Рене, однако у мамы они просто лежали мертвым грузом, а у меня как-то выдался очень скучный денек.

Моей первой реакцией было недоумение — как женщины вообще читают такое? Их суть, по крайней мере у тех романов, которые предпочитала моя двоюродная бабушка, в пятнадцать лет меня совсем не привлекала. Мои первые записи об этих романах состояли из жалоб, что все их героини оказываются в безвыходных ситуациях — часто их преследовал неумолимый герой, которого никак нельзя было остановить. Особенно моя двоюродная бабушка любила фэнтезийные романы, где героями были различные типы сверхъестественных существ с необычными особенностями личных отношений — которые, например, с первого взгляда на героиню оказывались обречены на завоевание ее любви.

Мои первоначальные записи касательно этих тенденций были насмешливы и полны презрения. Я считала героинь таких романов хлипкими барышнями, которые только и умели, что "сдаваться", а авторов подобных романов — ретроградами и сексистами за описание подобных ситуаций.

Моя следующая запись была сделана полтора месяца спустя. Так вышло, что я приобрела саундтрек к "Красавице и чудовищу" (мне понравилось название), и заметила там похожий шаблон. Белль была, конечно же, заключена чудовищем в его замке. Если бы она разозлила его, то у него явно была возможность сделать с ней все что угодно, и ее пугало такое положение дел.

Что он не мог сделать, так это своими действиями превысить порог ее возможностей к прощению, и при этом не навредить самому себе.

"Красавица и Чудовище" отличалась от других подобных историй. В ней был заданный в явном виде результат, который был нужен Чудовищу, и которого он мог добиться, только влюбив в себя Белль. В любовных романах такое тоже присутствовало, однако прописано было настолько тонко, что я не сразу и заметила. В сказке (пересказанной Диснеем с участием, конечно же, поющих чайников) любовь была предпосылкой для превращения Чудовища в принца. В дамских романах любовь была целью сама по себе.

Что было у Белль и других героинь подобных романов? Абсолютная власть над тем, смогут получить их ненаглядные желаемый результат или нет.

У Чудовища был только один путь получить желаемое — да и тот был сомнительным — стать тем, кем его хочет видеть Белль, и делать то, что она хочет. Он нуждался в ней; она всего лишь была под его властью. Даже если бы не было ограничения по времени, если бы он мог удержать ее в своем замке навсегда, с постоянным рычанием и разрушениями всего вокруг он бы ничего не добился. Он не мог победить, заставляя ее говорить определенные слова или выполнять определенные действия; ему нужно было выиграть, побудив ее чувствовать определенным образом.

В любовных романах, где конечной целью книги была парочка, изображенная на обложке, которая в конце концов будет вместе, данный шаблон должен был соответствовать определенному условию. Например, там у героини не могло быть никакой не личной причины отказать своему ухажеру. Его личность легко поддавалась воздействию — она могла попросить все, что хотела, поскольку у нее на руках были все карты — но, если бы ему случилось быть бедным или уродливым, или неприемлемым в любом другом отношении, книга: а) рассказала бы историю, не отвечающую основным пожеланиям целевой аудитории; б) казалась бы менее правдоподобной.

Это было весьма странное чувство — оказаться внутри любовного романа.

Поскольку, если я не очень ошибалась, у меня теперь был вампир, который имел только один шанс на любовь, и ею по непонятной причине оказалась я; который знал, что он мог получить желаемое, только если я буду счастлива; и который определенно не был беден, уродлив или неприемлем в каком-нибудь другом отношении.

* * *

Анжела закончила свое эссе и попросила отвезти ее домой. Я закрыла ноутбук и отвезла ее, умудрившись не врезаться ни в одно дерево, несмотря на то, что мой разум пребывал в полнейшем хаосе. Я думала, что понимаю ситуацию; проблема была в том, что я не знала, чего я хочу извлечь из нее, и мне это не нравилось.

Обратно я ехала в одиночку, хмуро следя за дорогой.

Когда я подъехала к дому, Чарли уже вернулся с работы. Я пулей влетела в дом, поставила кастрюлю с водой на огонь и приготовила спагетти; на что-то более сложное у меня сегодня не хватило бы сил. В морозилке лежали фрикадельки, а в кладовой еще были банки с соусом. Я достала их и смешала соус с пастой, принесла Чарли его тарелку в гостиную, а сама устроилась за кухонным столом.

Спустя ровно минуту после того, как я закончила есть, в дверь позвонили.

— Я открою, — крикнула я Чарли и пошла к двери, предполагая, что за ней окажется кто-нибудь из вампиров. Я была права. За дверью стояла Элис.

— Твое будущее расплывается в тумане, — сказала она обвиняющим тоном, но достаточно тихо, чтобы Чарли не мог услышать ее за шумом телевизора. — Из-за этого у меня жутко болит голова. Можно войти?

— Проходи, — ответила я, отступая в сторону. Они что, не собираются даже позволить мне получше обдумать все в одиночестве? Я так поняла, что именно из-за моих размышлений Элис сказала, что мое будущее "расплывается". Мои планы прямо сейчас состояли в том, чтобы все хорошенько обдумать и прийти к решению. Скорее всего, именно это затуманило ее видения.

Я пригласила Элис в свою комнату и уселась на кровать. Она заняла рабочий стул, развернула его ко мне и оперлась локтями на колени.

— Эдвард с ума сходит, — прямо сказала она.

— Знаешь ли, — ответила я, — до вчерашнего дня я и не подозревала, что он знает о твоем рассказе о его "чувствах" ко мне.

Элис поморщилась.

— До вчерашнего дня он и сам не знал. Обычно мне достаточно хорошо удается скрывать от него те мысли, которые ему не следует слышать, но вчера я не сумела этого сделать.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать и принять нужные решения, — выразила я свое недовольство. — Я не люблю делать поспешные выводы относительно важных вещей. Мне нужно понять, чего я хочу и убедиться, что меня устраивают причины моих желаний, после чего выбрать наилучший путь для достижения целей. Причем я предпочитаю все это делать, записывая ход своих мыслей. Однако мне не нравится много записывать, когда рядом кто-то есть, так что мне приходится ждать, пока я останусь одна или с кем-то, кто не знает, что именно я пишу, и не будет интересоваться моими записями. Всю субботу я собиралась посвятить этому занятию. Вы что, подождать не могли?

— Эдвард не смог. Он умолял меня поговорить с тобой, — ответила Элис. — Умолял. Белла, я думаю, что он дал бы тебе время, сколько угодно времени, скорее всего он сказал бы нам оставить тебя в покое и даже не подходить близко, но — ох, видела бы ты его в тот день, когда сменила партнера по лабораторной! — воскликнула она. — Он был почти в панике. Думал, что может уехать на неделю, а когда вернется, то найдет тебя на том же месте, что ты подождешь, пока он в себе разберется. Но ты не стала ждать. Он вернулся в школу, обнаружил, что ты пытаешься отдалиться от него, и не выдержал — ты умная, я знаю, что ты все и так поняла, я видела, как ты писала об этом, — она махнула рукой.

С сильным шоком я осознала, что способность Элис с этической точки зрения была ничуть не деликатнее, чем у Джаспера или Эдварда.

— Элис... — с жаром начала я.

Она помотала головой, из-за чего ее волосы оказались в совершенном беспорядке.

— Нет. Извини, что перебиваю, но нет. Позже. Позже мы об этом поговорим. Обещаю. Но сейчас мы должны поговорить об Эдварде. Ты обо всем догадалась, ты очень умная, можешь собой гордиться — только прошу, не убегай туда, где тебя никто не сможет найти только из-за того, что попала в затруднительное положение.

— Мне вообще будет позволено вставить слово, или ты здесь исключительно ради душевного спокойствия Эдварда? — возмущенно воскликнула я.

— Я просто хочу придерживаться темы разговора. Можешь говорить, — обиженно ответила Элис.

— Что, по вашему — твоему, Эдварда или кого-то еще — мнению, я должна делать? — поинтересовалась я, беспомощно разводя руками. — Он правда думает, что это ускорит дело — не дать мне даже одной субботы на раздумья?

— Нет. Я даже не думаю, что он знает, чего хочет от нашего разговора. Похоже, он надеется, что я подберу волшебные слова, которые волшебным образом заставят тебя принять волшебное решение, что ты в него волшебно влюблена. Джаспер сегодня выбился из сил, пытаясь отрегулировать настроение Эдварда, когда ты не села с нами за обедом, это было ужасно, — Элис с отвращением покачала головой. — Я ему говорила, я же ему говорила, что не следует спешить.

Я сделала очень глубокий вдох.

— На что это похоже? — задала я вопрос. Что интересно, вместо ожидаемого раздражения голос прозвучал мягко и серьезно.

— Не думаю, что моя история может служить типичным примером, — нахмурилась Элис. — Я была вампиром уже 28 лет, когда в моих видениях появился Джаспер. Я просто знала, как это будет. Я ждала его в закусочной, а когда он появился, я подошла прямо к нему и сказала: "Ты заставил меня ждать очень долго", а он склонил голову, как и полагается воспитанному на юге джентльмену, и ответил: "Простите меня, мэ-эм." Потом я протянула ему руку, он взялся за нее, и мы почувствовали… что все встало на свои места. У Эмметта история получше, — продолжила она. — Хотя, думаю, он бы хотел сам ее рассказать.

— Тогда, — продолжила я, — права ли я в том, что не имеет значения, человек я или вампир — это все равно работает одинаково?

— По крайней мере, с Эдвардом все точно так же, — ответила Элис. — Но ты во всех отношениях еще человек, — она сделала паузу. — Знаешь, если ты пройдешь обращение, то на тебя это тоже подействует. Было бы весьма удобно, — умоляюще произнесла она.

— Если я пройду обращение? Я думала, что ты в этом не сомневаешься?

— Ты уже почти поняла, что, как только пройдешь обращение, твоя любовь к партнеру будет не меньше, — проворчала Элис. — При этом ты не стала бы принимать окончательное решение, пока не смогла бы получше узнать Эдварда. Это означает, что в будущем может произойти все что угодно, насколько я могу видеть.

— Однако обращению, как я поняла, сопутствует период адаптации. Скорее всего, я не могу пройти через все это, к примеру, за одну ночь перед школой, — с легкой иронией сказала я. — Я думала, что, возможно, летом… при этом я могла бы сказать Чарли, что еду в тур по Европе или что-то типа того, пока буду работать над самоконтролем.

— Вообще-то, период адаптации обычно длится дольше трех месяцев, — сказала Элис. — Но когда я отчетливо видела тебя вампиром, у тебя были глаза новообращенной, однако было несколько образов, где ты находилась рядом с людьми. Карлайл считает, что ты сможешь адаптироваться быстрее, потому что будешь заранее подготовлена к обращению. Никто из нас не был к нему готов. Так что твоя идея может сработать — но тебе нужен еще запасной вариант — например, что тебя внезапно приняли в какой-то далекий престижный колледж.

— Но после обращения я буду чувствовать к Эдварду примерно то же, что и он сейчас по отношению ко мне? — спросила я.

— Верно, — ответила она, — в том смысле, что если до этого у тебя не будет к нему чувств — после обращения они точно появятся.

Я подтянула колени к груди и положила на них подбородок.

— Не знаю, что и думать об этом.

— А я знаю, — вздохнула Элис. — И это доставляет мне немалую головную боль.

— Извини, — пробормотала я. Мне нравилась Элис, и я не хотела доставлять ей неприятности, однако я не видела способа обдумать все быстрее.

— Я видела тебя и Эдварда вместе после твоего обращения, — ласково проворковала Элис. — Ты выглядела такой счастливой. Я видела, как Джаспер постоянно следует за тобой, впитывая твои эмоции — ему нравится быть возле счастливых людей.

Я опустила голову и уткнулась носом в колени, спрятав лицо.

— Я едва знаю Эдварда, — прошептала я.

— Он не собирается подталкивать тебя к обращению, — удивила меня Элис. — Он все еще считает, что для тебя лучше остаться человеком. Пусть даже вы и не будете предназначены друг для друга. Он просто хочет… чтобы ты была рядом. Знаешь, я думаю, что он даже согласиться, если ты решишь быть просто его другом — лишь бы ты позволила ему быть с тобой. Он не может находиться далеко от тебя продолжительное время, это выводит его из себя, — она поморщила нос. — Я имею в виду… учитывая, что он хочет, чтобы ты осталась человеком, и что ты для него очень, очень хрупкая, то на его взгляд лучшим сценарием будет стать для тебя просто другом, хотя бы на взгляд постороннего человека.

Верно. Парень из стали и девушка из бумажных салфеток.

— Все еще не видишь меня мертвой? — решила уточнить я. — Я имею в виду, не по естественным причинам?

— Все еще не вижу, — подтвердила она. — Человеком или вампиром — но ты находишься рядом с нами во всех моих видениях.

Я обдумала это. От меня требовалось не так уж много. Я не настолько злилась на Эдварда, чтобы заставлять его от боли лезть на стену, когда лекарство было у меня в руках.

— Я буду его другом, — сказала я, — по крайней мере, пока. И я еще подумаю над этим.

Элис кивнула.

— Я дам ему знать, — она поднялась и выскользнула из моей комнаты, отправившись домой.

* * *

В субботу пришел Эдвард.

Он появился почти сразу после того, как мы закончили завтракать блинчиками с черникой. Дверь открыл Чарли, и, похоже, он был приятно удивлен, обнаружив за ней Эдварда. Он пригласил вампира в дом, даже не спросив меня, хотя Эдвард и сказал, что пришел ко мне (по его словам, "учить биологию").

— Жаль, что ты не успел на завтрак, — заметил Чарли, когда Эдвард зашел в дом. Скорее всего, Эдвард находился неподалеку, слушая мысли Чарли, пока завтрак не закончился. Или же прятался где-то далеко отсюда, однако таким образом, чтобы в окно при помощи вампирского сверхзрения видеть, что происходит в доме.

— Я уже завтракал сегодня, — мягко ответил Эдвард. Его глаза были все еще золотого цвета, так что, скорее всего, он говорил правду.

— Белла, какое помещение у вас в доме лучше всего подходит для учебы? — он поднял рюкзак и вопросительно наклонил голову.

— Моя комната, — коротко ответила я, показав на лестницу.

— Белла, я собираюсь на рыбалку, — крикнул мне Чарли, когда я поднималась по лестнице. — Буду поздно.

— Ладно, — отозвалась я.

Я села на кровать, Эдвард, как и Элис до него, занял мой стул.

— Почему-то я не думаю, что ты действительно пришел учить биологию, — сказала я.

— Ты права, — усмехнулся он. Я не была уверена, заметил ли он, что я в плохом настроении, и пытается меня развеселить, или это ускользнуло от его взгляда.

— Да, так бывает, — в любом случае у меня были вопросы, и я могла их задать, раз уж Эдвард был в пределах досягаемости.

— Итак... хочешь рассказать мне о том, как ты стал вампиром?

— Как скажешь, — согласился он, однако прозвучало это так, словно ему не хотелось рассказывать. — Это случилось в 1918 году. Мне было семнадцать, и я умирал от испанки. Мои родители уже умерли, так что никто не заметил, как Карлайл обратил меня — сочли еще одной жертвой болезни. Я был первым, кто вошел в его семью... — как я и предположила, глядя на фотографии. — Но вскоре появилась Эсме. Она… упала со скалы.

Я нахмурилась.

— Так он спас твою жизнь. Но не обязательно для обращения быть смертельно больным или раненым, так?

Конечно, это было бы очевидным посылом для обращения кого-либо — ясно, что так можно спасти безнадежно больного. Но если это необходимое условие для обращения...

Эдвард покачал головой.

— Это просто метод, которому следует Карлайл. Он не обращал никого, кто еще мог бы жить своей смертной жизнью. Но на самом деле это никак не влияет на процесс обращения.

— Так с Розали и Эмметтом было что-то похожее? Они умирали?

— Да, — ответил Эдвард с удивленным видом, — Я знаю, Элис сказала тебе, что она не знает, какой была ее человеческая жизнь, и предполагаю, что если бы ее обратил Карлайл, то он бы рассказал ей о том, откуда она появилась. Однако как ты узнала, что Джаспера тоже обратил не Карлайл?

— Просто догадка, — сказала я. — По портретам на втором этаже вашего дома можно понять, что Джаспер и Элис появились вместе, так? Если бы Карлайл обратил Джаспера, но не Элис, то было бы слишком невероятным совпадением, что ее обращение совпало с его по времени, чтобы они могли уже быть вместе на картине. К тому же было бы необычно для него появиться в месте, полном людей, где он ее и встретил, будь он к этому моменту все еще новорожденным.

Эдвард кивнул:

— Проницательно.

— Спасибо.

* * *

Я услышала, как хлопнула дверь машины Чарли, и повернулась, чтобы посмотреть в окно. Он выехал на дорогу и скрылся из виду — скорее всего, поехал за своими друзьями по рыбалке, чтобы забрать их и уже вместе поехать ловить наш ужин.

— Моя очередь, — весело произнес Эдвард, что заставило меня повернуться обратно к нему.

— Твоя очередь? — недоуменно спросила я.

— На историю, — с легкой улыбкой ответил он. — Почему бы тебе не рассказать, почему ты приехала сюда?

Эта просьба ненадолго выбила меня из колеи. История была на самом деле не особо интересная.

— Мама вышла замуж во второй раз, — начала я. Эдвард, к его чести, не стал прерывать меня предположениями о том, что я не смогла поладить с Филом. На случай, если он и правда так думал, я продолжила, — Фил хороший, но он — профессиональный игрок в бейсбол, и ему приходится много времени проводить в разъездах. Рене не смогла бы ездить с ним, если бы ей пришлось сидеть большую часть времени дома со мной, что сделало бы ее несчастной, так что я решила переехать сюда и пожить с Чарли.

— Ты очень заботишься о ней, — прошептал он.

— Она моя мать, — ответила я.

— Расскажи мне о ней, — попросил он.

— Она похожа на меня, но волосы у нее короче… — начала я.

Дальше никто из нас уже не упоминал про то, чья очередь рассказывать — разговор сам органично продолжился. Эдварда интересовали малейшие подробности, которые касались меня (он хотел знать, почему я решила заниматься йогой, а не обычной гимнастикой; какие классы я посещала в Фениксе; он расспрашивал меня о других моих родственниках; он хотел запомнить мой любимый цвет; ему было интересно, какие фильмы я люблю смотреть).

Я узнала не так много об Эдварде, как он обо мне — в основном потому, что ему было больше сотни лет. В отличие от Элис, он помнил свое рождение — хотя скорее всего они были одногодками, пусть ее и обратили на два года позже — и он помнил свою жизнь человеком. Это добавило мне материала, и, как только он понял интересующее меня направление разговора, он продолжил — не было необходимости останавливаться на мелких деталях типа любимого цвета, теперь он знал, о чем говорить. Из своего обширного прошлого он выбирал лучшие истории о путешествиях по миру, и как он изучал все подряд, от управления самолетом до иностранных языков. Поначалу он колебался, словно оценивал, стоит ли рассказывать некоторые свои воспоминания, однако я старалась выказать неподдельный интерес к его рассказу (мне и в самом деле было очень интересно). Он все еще задавал мне вопросы о том, что ему было любопытно, когда это было уместно — например, он спрашивал о моих любимых цветах, когда упоминал в рассказе ботанический сад, ну и типа того — однако в общем говорил больше он, а не я.

Я должна была раньше сообразить, что с Эдвардом может быть очень интересно.

Он не только повидал и делал много удивительнейших вещей — но и был превосходнейшим рассказчиком. Похоже, что его способность понимать людей, присущая ему до обращения, не была полностью заменена чтением мыслей и не атрофировалась от безделья, он быстро распознал, какие моменты из его рассказа держат меня в напряжении, а какие оставляют равнодушной, подстраиваясь соответственно. К тому времени, когда мой желудок заурчал от голода, напоминая, что уже время обедать, а не слушать, как вампиры без водолазного снаряжения могут плавать возле Большого Барьерного Рифа, Эдвард понял, как надо рассказывать, чтобы я ловила каждое его слово. При этом его красивый голос не играл особой роли — я была уверена, что точно так же не смогла бы оторваться от повествования, если бы читала его истории, присланные по электронной почте.

— Ты голодна, — сказал он, прервавшись посреди рассказа о том, как однажды за ними увязался маленький осьминог.

— Немного. Сейчас схожу вниз и перекушу салатом с морковкой; уверена, что Чарли наловит больше рыбы, чем мы сможем съесть, так что будет неплохо, если я нагуляю аппетит к ужину.

Эдвард позволил мне закончить предложение, хотя после упоминания салата его вид говорил, что он уже хочет что-то сказать.

— Ты могла бы позволить мне пригласить тебя на обед, — тихо сказал он.

— Не думаешь, что покажется странным, что в ресторан мы придем вдвоем, а есть будет только один из нас? — спросила я. Вопрос финансов я не стала поднимать. (Это было бы нелепо и, скорее всего, оскорбительно. Если они еще не подумали о том, чтобы послать Элис с парой тысяч долларов на Уолл-стрит, то их стоило бы сжечь за глупость: они должны были быть намного богаче, чем выглядели. Кроме того, Эдвард был из 1901 года, так что мне незачем было бравировать перед ним современными правами и обязанностями женщин, которые лично мне не очень-то подходили.) Я не стала возражать и против того, что это приглашение было подозрительно похоже на свидание. Я согласилась быть его другом, а друзья иногда обедают вместе; к тому же пять часов непрерывного разговора без малейшей неловкости очень сильно подтолкнули меня к плану "ладно, стоит дать ему шанс".

— Недостаточно странным, чтобы вызвать проблемы, — заверил он меня. — Если ты волнуешься об этом, мы можем заказать две порции, и ты съешь половину от каждой, а остальное заберешь домой. Я всегда могу съесть кусок или пару, если официант что-то заподозрит, но это маловероятно. Чтобы привлечь серьезное внимание, нужно вести себя гораздо более странно.

Это был хороший план. Мой желудок опять напомнил о себе.

— Я не знаю поблизости хороших ресторанов.

— Что из еды предпочитаешь? — спросил Эдвард. Ах да, верно. Совершенная память. И ему не нужно пробовать еду, чтобы знать, что выбрать. Ему можно просто послушать мнения людей, сказанные вслух либо мысленно.

— Я ем все, — ответила я, — но прямо сейчас я бы предпочла итальянскую кухню.

— В Форксе нет ничего стоящего, — сказал Эдвард, — однако есть отличное местечко в Порт Анжелесе.

— Туда час добираться, — заметила я.

— Нет, если пустишь меня за руль, — сказал Эдвард, — причем за руль машины, которая быстрее твоего пикапа.

Я скрипнула зубами.

— Дай подумать, — ответила я.

Он кивнул и замер, глядя на меня; я закрыла глаза.

По каким причинам я предпочитаю медленную езду и применимы ли они сейчас?

Так, неприятности с Чарли. Играет ли это для меня роль? В общем-то, я доверяла суждениям Чарли… Он был уравновешенным и не склонным к безрассудству, что казалось хорошими качествами. "Не гонять" было выражением его второго качества. Однако физически и по закону гонять было опасно — когда за рулем человек. Человек, который не может физически распознать агрессивных водителей и не обладает рефлексами, выходящими за пределы нормы. Чарли неизвестны возможности Эдварда, и я не знаю, как это знание изменило бы его суждение. Это все еще было незаконно. Однако основанием для закона о превышении скорости была опасность этого деяния. Но если за рулем вампир... то это не так уж опасно, к тому же маловероятно, что у нас будут неприятности с законом, если учесть его способность читать мысли. Однако…

— Что если, — сформулировала я вопрос, — несмотря ни на что, мы все же попадем в аварию?

— Разорву крышу машины, схвачу тебя и выпрыгну. После аварии постараюсь раздолбать машину так, чтобы никто не заметил необычных повреждений, — сразу же ответил он. — И на самом деле для тебя будет безопасней не пристегиваться. Я могу разорвать ремень безопасности, однако это займет лишнее время.

Люди, которые не пристегивают ремень безопасности, чтобы "их выбросило без проблем" — идиоты. Однако замысел Эдварда казался вполне осуществимым. Любые другие участники аварии вряд ли сумеют в суматохе заметить что-то необычное в том, как мы выбрались из машины.

Самая веская причина отказать Эдварду садиться за руль была неприменима. Соответственно, если я хотела сказать "нет", то мне нужны были другие причины, а их у меня не было.

— Отлично, тогда пообедаем в Порт Анжелесе, — согласилась я.

— Серьезно?— спросил Эдвард.

— Серьезно. Ты хочешь сбегать домой и взять машину побыстрее? — задала я вопрос.

— Можно и так, — медленно ответил он. Я заметила его недовольство, и он ответил на мой невысказанный вопрос. — Или мы можем добежать туда вместе, и тогда тебе не нужно будет ждать, пока я приеду, чтобы забрать тебя.

— Ладно, — согласилась я. Этот транспортный вопрос, к моему удовлетворению, уже был закрыт. — Если тебе будет нужно, задержи дыхание.

Я поднялась и пошла к выходу, слыша его тихие шаги за моей спиной.

Как только мы вышли, и я заперла за собой дверь, Эдвард вопросительно посмотрел на меня — видимо, чтобы убедиться, что я готова — и я кивнула. Он очень осторожно взял меня на руки, так же как это делала Эсме.

— Удобно? — спросил он.

— Все в порядке, — выдохнула я. Не то чтобы мне было неудобно, однако я не подумала, как могу отреагировать на то, что Эдвард возьмет меня на руки. Возможно, он не решился предложить нести меня во вторник и попросил Эсме, поскольку пытался следовать совету Элис не торопить события...

А потом он рванул с места и все слилось в цветные полосы, мелькающие перед глазами.

* * *

С Эсме у нас была легкая прогулка. Эдвард бежал по-настоящему.

Я прижалась лицом к груди Эдварда и сложила руки поближе к телу, чтобы снизить площадь тела, пронизываемого встречным влажным ветром. Мне не верилось, что он бежит изо всех сил, я видела, как он практически телепортировался через все поле, и не думаю, что было бы безопасно для меня, если бы он передвигался так же быстро. Однако все равно его скорость сейчас была очень и очень высокой.

Странным образом было приятно, что меня надежно держат на такой высокой скорости. Я предположила, что это происходит из-за возбуждения участка мозга, доставшегося нам еще от рептилии, которая нуждалась в защите, и чтобы эта защита надежно действовала даже в экстремальных условиях. Эта часть мозга не обладала достаточной сложностью для осознания, что возможный защитник и был причиной возникновения экстремальных обстоятельств. Она просто отмечала, что я передвигаюсь аномально быстро, и что существо, которое может ей нравиться и по другим причинам, держит меня аккуратно и крепко, защищая от опасностей передвижения на такой скорости.

И от этого возникало такое хорошее, теплое ощущение, которое вполне компенсировало неприятный встречный ветер.

Спустя всего лишь несколько минут мы были возле дома Калленов — ну или в лесу поблизости. Белый флигель, окрашенный в те же тона, что и сам дом, располагался среди деревьев. К нему вела гладкая грунтовая дорога, протянувшаяся от шоссе. Я решила, что там может поместиться с десяток машин — у флигеля было трое ворот, каждые из которых были рассчитаны на две машины, причем здание было достаточно большим, чтобы на его обратной стороне могли быть такие же ворота. Эдвард поставил меня на ноги и позволил подержаться за его руку, пока я пыталась понять, достаточно ли устойчиво стою на земле. После того, как я убедилась в нормальном функционировании конечностей — к слову сказать, я падаю в четыре-пять раз чаще обычного человека — я отпустила его руку.

Эдвард полез в карман и, похоже, дистанционно открыл ворота. Средние из них поднялись, явив моему взгляду знакомый вольво, на котором Каллены ездили в школу, и другую машину серебристого цвета, логотип на которой представлял собой крылья — вампир мог бы прочитать, что на ней написано с такого расстояния, однако я не могла, к тому же я не разбираюсь в машинах.

— Вольво или вторая? — спросила я Эдварда.

— Вторая, — ответил Эдвард, его явно позабавил мой вопрос. Как только я подошла к машине, он уже был на месте водителя, разблокировав дверь со стороны пассажира, чтобы я могла сесть. Я забралась внутрь, аккуратно закрыв дверь, чтобы не повредить очевидно дорогую машину, и сознательно напомнила себе не пристегивать ремень безопасности. Внутри машина была удобной и красивой.

Большую часть поездки я провела с закрытыми глазами, пальцами приводя в порядок волосы после бега по лесу. Когда Эдвард достиг нужной скорости, и мы были не на поворотах, высокая скорость почти не чувствовалась; но смотреть мне все равно не хотелось. На шоссе он продолжил свой рассказ о коралловом рифе прямо с того места, где остановился.

* * *

Эдвард довез нас до Порт Анжелеса за двадцать минут безо всяких аварий или неприятностей. В дороге я не слышала сирен, что было хорошо (мне не пришло в голову спросить, как он поступает с полицейскими — останавливается по требованию или просто уходит на высокой скорости). Он практически сразу нашел место для парковки, возможно, при помощи телепатии.

В ресторане была создана расслабляющая атмосфера, помещение было оформлено в мягких тонах. Оно было закрыто от солнечного света, который пробивался из-за облаков, и единственным источником освещения были свечи. Я задумалась, в самом ли деле это было место с лучшей итальянской кухней в городе, или просто Эдвард хотел привести меня именно сюда.

После того, как мы уселись за столик в самом дальнем углу, нам принесли меню. Я просмотрела его, пытаясь выбрать два блюда, и решила остановится на пасте примавера и супе с устрицами. Я думала, что вполне смогу справиться с супом и съесть треть пасты, чтобы мы не выглядели странно. Наклонившись к Эдварду, я шепотом сообщила о своем выборе, и он попросил официанта принести блюда в такой манере, будто суп заказывал именно Эдвард.

Нам быстро принесли хлеб и по стакану воды каждому, и я сделала глоток из своего. Потом оглядела ресторан: было не слишком людно.

— Знаю, что вы не любите обычную еду, — шепнула я Эдварду, — а как насчет напитков, например, воды?

Он моргнул.

— Знаешь, никогда даже не задумывался о том, чтобы попробовать, — усмехнулся он. Потом поднял стакан, отпил немного и поставил обратно, задумчиво причмокнув.

— Твое заключение? — спросила я. — Как тебе известно, твой обычный рацион питания на 95% состоит из обычной воды.

— Он теплее воды, — ответил Эдвард немного рассеянно, глядя на стакан. — У нее нет вкуса. На жажду она тоже не влияет. Предполагаю, что было бы полезно, если бы время от времени окружающие видели, как мы пьем воду.

— Так что, — спросила я, — никто из вас никогда не пробовал это сделать?

— Ну, скорее всего кто-нибудь из "нас" когда-нибудь да пробовал, — сказал он, избегая слова "вампир" — он либо заметил, что кто-то подслушивает, либо думал, что нас может подслушивать кто-то, как и я, ментально невосприимчивый. — Не знаю про свою семью, но сомневаюсь.

— Хм, — я подумала, сколько же всего существует, чего они еще просто не пробовали. — Хочешь попробовать бульон из моего супа?

— Нет, суп для тебя, — отказался он. — Если необходимо будет попробовать больше видов жидкости, я могу сделать это, не отнимая у тебя обед.

Я пожала плечами и взяла кусок хлеба, на который намазала масло.

— Расскажи, что случилось после того, как ты обнаружил акулу, — подбодрила его я, пытаясь вернуться к той истории, которую он не закончил, пока мы ехали.

— Ты не думаешь, что я не говорил столько о себе за весь предыдущий год? — с иронией спросил он.

— Мне интересно, — ответила я. — У тебя меньше ограничений и больше времени, чем у… у большинства людей, и у тебя хорошо получается это использовать.

— Ладно, — сказал Эдвард, — тогда почему бы тебе не рассказать, что бы ты хотела сделать, если б не имела всех этих ограничений?

Я надкусила хлеб.

— А почему ты не хочешь, чтобы так было? — тихо спросила я, проглотив кусок.

Он с болью посмотрел на меня.

— Думаю, здесь не место для таких разговоров, — ответил он. — Я… пытаюсь не скрывать ничего, но все же лучше говорить об этом не здесь.

Наверное, он был прав.

— Тогда в машине, — предложила я.

— Договорились, — мягко ответил Эдвард.