Крепче кровных (гет)

Одуванчикового короля победить невозможно.

Это был факт, с которым пропавшие короли предпочитали не спорить. Одуванчик не обладала огромной разрушительной силой, не была опытным военным стратегом, да и не было в ней коварства или хитрости. Более того, это была обыкновенная ученица средней школы, не отличавшаяся ни успехами в учёбе, ни особыми талантами, ни спортивной подготовкой. И всё же, когда Одуванчик атаковала, противостоять её силам было невозможно.

Всем вокруг вдруг становилось лень.

Быть может, именно поэтому Одуванчик одним своим присутствием создавала в любой компании расслабленную атмосферу, полную искреннего дебилизма. Так она одолела ленью самого угрюмого короля — Эбонита, потому что очень хотела спать. После её атаки Эбониту было лень подниматься с асфальта, моргать и временами — дышать. Клан едва сдвинул короля с места, к которому он, казалось, прирос.

Когда Одуванчик смотрела сериал, к ней в двери постучался король цвета Лесного Волка. В одной его руке было пиво, в другой — второе пиво. Он запыхался, по его лбу ручьями тёк пот, и Одуванчик поняла, что Волк бежал к ней в гости так быстро, как только мог.

— Безумно можно быть первым! — воскликнул он, хищно ухмыляясь. — Там ещё этот апельсиновый долбозвон к тебе идёт...

Одуванчик вздохнула, применила силу и Лесной Волк стал Сутулой Псиной.

Несмотря на свои силы, Одуванчик была воспитанной девочкой и любезно пригласила Волка войти. Он кивнул, прошёл в квартиру и рухнул на диван перед телевизором. Как позднее выяснилось, он управлял металлом, и мог как обезоружить весь синий клан взмахом руки, так и создать оружие из чистой энергии.

Мог, но из-за Одуванчика не хотел даже поднять пульт.

Впрочем, у него хватило сил назвать одуванчикового короля оДИВАНчиваковым.

Но к встрече с Апельсином Одуванчик не была готова. Да и вряд ли к встрече с ним был бы готов даже самый подготовленный к нападению король. Во-первых, Апельсин был пьян в дрова, во-вторых, от его хаотичной, вероломной энергии окосела и Одуванчик. Апельсин пьяно улыбнулся и от собственных сил даже не понял, что победил. Он просто ввалился в дом девочки, рухнул на пол и так громко захрапел, что сотряс этим звуком стены дома. Волк возмутился, что ему помешали смотреть сериал, но ничего поделать с королём пьянства не смог.

Это было странное, но самое приятное знакомство в жизни Одуванчика, закончившееся неистовым похмельем.

Вообще, пропавших королей было не так уж и много, и все они вышли из-под крыла короля Солнца, прошли через его лабораторию в башне Михашира. Солнце заставлял королей время от времени появляться в башне, отчитываться о своём состоянии и действии сил. В противном случае он лично приходил к каждому домой, приводил своих малолетних племянников и заставлял их по слогам. Читать. Три с половиной часа. Доклад о вреде курения. Доклад о хорошем поведении в школе. Доклад о безопасности за компьютером. И прочее, что задавали им в школах.

Короли единогласно решили, что Солнце — социопат и псих, знающий толк в извращённых пытках.

Из-за регулярных визитов в Михаширу, короли знали друг друга в лицо, имели представление о силах друг друга. Одуванчик, к примеру, воздействовала на центральную нервную систему человека и заставляла его лениться. Предположительно, она могла и иначе воздействовать на людской организм, но собственные ограниченные силы так её расстраивали, что она не исследовала их. Да и, откровенно говоря, ей было лень.

Король Эбони, которого звали то Почти Чёрным, то Ебаным, управлял чумой. Одно слабое воздействие, и человек медленно умирал и заражал чумой всех, к кому прикасался. Его силы были смертоносны, но лишены всякого боевого потенциала.

Волк управлял металлом, Апельсин — алкоголем, Арлекин — тканями, Чернила — жидкостью, Лён — разумом, Горько-сладкий — воплощала в реальность сны, Орхидея — управляла болью, Мята — листьями, Лимон — песком, Амарант — дымом, Чертополох — звуками, Камуфляж — очевидно, становился невидимым. Был ещё и Лягушка в обомороке, который от своих сил, ожидаемо, терял сознание.

Они были слабой компанией королей, нелепой и неуклюжей, но зато они стали предтечей для более могущественных монстров. Для тех, кого назовут красными, синими, зелёными...

Но даже слабаки имели право на существование. Право рассказать свою историю. Право быть счастливыми в Новом году.

Но от давящей королевской ауры даже самые слабые короли не могли защититься, и потому общество обходило их стороной. Всех, кроме Апельсина. О его популярности можно было судить по счастливым, пьяным в ноль лицам едва стоящих на ногах горожан. И всё же, нельзя было сказать, что Апельсин излучал счастье. Тогда он не был бы пьян в стельку каждый день.

Родители Одуванчика были занятыми людьми, и потому часто девочка была предоставлена сама себе. Она думала, что с обретением силы всё изменится, и что родители хоть немного расслабятся и посвятят ей вечер, но не сложилось. Одуванчик злилась на них за своё одиночество, злилась и ничего не могла с этим сделать.

С друзьями у неё тоже не ладилось. Грубо говоря, единственные люди, которые проявляли к ней интерес, хотели с ней сразиться. Солнце сразиться с ней не пытался, но и Одуванчик интересовала его, как лабораторная мышь — учёного. К тому же, о нём ходили жуткие слухи. Мол, Солнцу уже больше ста лет, его не берут ни ножи, ни пули, и он стирает память щелчком пальцев. Одуванчик не завидовала его неуязвимости.

Она и сама была неуязвимой.

И всё же, в новогоднюю ночь она отправилась именно к Солнцу. Одуванчику было лень придумывать повод, лень оправдываться или лгать. И даже лень выбирать подарок. Но всё равно, взяв себя в руки и стоически преодолев желание произвести лежание, она отправилась в торговый центр.

Но дальше первого магазина не ушла. Поэтому оставалось надеяться, что Солнце любит складные зонтики. Одуванчик направилась в Михаширу, пальцами сжимая крохотный подарок. Уже стемнело, было так холодно, что дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Одуванчик добиралась до Михаширы на метро. Она так долго и так отчаянно боролась с дремотой, что решила не возвращаться домой до утра. Даже если Солнца не будет в Михашире, она останется в приёмной, свернётся клубочком и задремет. Всё лучше, чем дома в одиночестве.

Но Солнце был в башне. Михашира опустела — своих подданных Солнце отпустил праздновать. А, может быть, и выгнал. Его настроение и поступки не поддавались пониманию девочки.

Одуванчик нашла его в кабинете. Солнце сидел, закинув ноги на стол, и читал очередной кирпич с пожелтевшими страницами. Услышав шаги, он поднял взгляд на девочку.

— Бишамон? — он приподнял бровь. — Я тебя сегодня не вызывал.

— Расу-доно, — произнесла она, проходя в кабинет. — Можно... с вами побыть?..

Он наклонил голову набок, не понимая просьбы. Солнце вообще не отличался эмпатией и способностью понимать чувства других людей.

— Мне не с кем встретить Новый год.

— А, — ответил он. — Вот оно что.

— Вам не грустно от одиночества, Расу-доно?

— Я привык, — он невесело улыбнулся, подавшись вперёд. — К тому же, я слишком стар, чтобы переживать из-за таких мелочей.

Солнце поднялся с кресла, прошёл мимо Одуванчика, поманил её следом за собой. Девочка прошла, забыв о своём подарке. Солнце привёл её на этаж со знакомыми лабораториями, в комнату отдыха для персонала Михаширы. Там на полу был постелен мягкий ковёр, в ворсе которого утопали ноги, на диванах были разбросаны декоративные подушки, на стене висел тонкий телевизор с широким экраном. Во всей башне были панорамные окна, но тут стены были глухими и царила непроницаемая тишина. Одуванчик оставила верхнюю одежду и обувь в прилегающей к комнате гардеробной.

— Отсюда не будет видно праздничного салюта, Расу-доно.

— Радость праздника — не в мишуре.

Он прикурил сигарету. Солнце всегда курил, редко отвлекался от работы, редко улыбался. Не потому что был мрачным — Солнце всё время шутил и язвил — просто для улыбок он "был слишком стар".

Солнце вышел. И, ожидая его, Одуванчик сидела на диване, болтая тощими ногами. Ей было тепло и спокойно, даже мирно. Солнца боялись, считали его сумасшедшим учёным, который плодит королей, как мух в банке. Но он был единственным королём, который не пытался потягаться с силой Одуванчика. Солнце знал, что у него не выйдет.

А ещё он говорил, что есть монстры и пострашнее неё. Серебро, Полночь, Вино и возможные гости из иных миров. Одуванчик поёжилась, думая о страшных и неизвестных ей королях. Интересно, можно ли сломить их её непреодолимой силой? Вряд ли. Ей будет лень пытаться.

Солнце вернулся, катя перед собой нагруженную продуктами и напитками железную тележку. Следом за ним, сгибаясь под тяжестью десятка больших пицц, плёлся Лесной Волк и, сжимая в руках бутылку дорого вина, Амарант.

Встретившись взглядом с Одуванчиком, короли, мягко говоря, не испытали бурного восторга.

— Мне всех сегодня ждать? — спросил Солнце, не вынимая сигареты изо рта. — Или вы поимеете совесть?..

— Эту твою совесть мы имеем каждый день по пять раз, — мгновенно очнулся Волк. — Ведь если не мы её, то она нас...

— Не продолжай.

— Боже, — воскликнула Амарант. — Тебе двадцать лет, Эбису, а ты такой идиот.

— Я философ, Такири! И это мой путь силы!

Амарант закатила красно-розовые глаза. Она была слишком гордой, чтобы спорить, и слишком рассудительной, чтобы понять, что с малолетним Волком делать этого не стоит. Но всё же однажды ей хватило безрассудства напасть на Одуванчика. Амарант считала, что своими силами дыма сможет очаровать девочку, подчинить её себе, создаст красивые и дурманящие иллюзии и заставит её признать поражение. Но Одуванчику было лень даже подчиняться.

Амарант села на диван, закинув ногу на ногу. Во время последней битвы между ней и Одуванчиком возник непреодолимый барьер.

— Почему вы вообще не со своими семьями? — начал Солнце, прикуривая очереднею сигарету.

— Не волк живёт в стае, а стая в волке...

— Ещё одна такая цитата, и ты не расплатишься за квартиру, — огрызнулась Амарант. Но, вздохнув и успокоившись, всё же ответила на вопрос Солнца. — Разбежались все, когда я стала королём, ясно? Как будто ветром сдуло. И друзей, и родных.

Воцарилось молчание. Солнце в этот раз не съязвил, хотя Одуванчик ждала от него саркастичного комментария. Но, похоже, одиночество доканывает и тех, кто ярче всех сияет.

Одуванчик наклонила голову, вглядываясь в лицо Солнца. В этот момент оно казалось каким-то грустным.

— А где твой клан, Расу-сан? — спросила Амарант. — Михашира пуста...

— Отпустил, — он выдохнул дым. — Сказал: "Катитесь к чёрту".

— А нас почему не выгоняешь?

— Не подавай мне идей.

Он свалился в одно из мягких кресел, откинув назад золотые волосы. Трио королей наблюдало за ним, ожидая продолжения речи, но его не последовало.

Солнце иногда любил токсично промолчать.

— Расу-доно, — осторожно начала Одуванчик. В воцарившейся тишине ей было неловко лениться. — А вы... сколько раз встречали Новый год?

— Слишком много.

— Расскажи про самый весёлый, — улыбнулась Амарант. — У такой мощной твари, как ты, каждый праздник обязан превращаться в причину для репортажа.

— Я скучный человек со скучной жизнью, — Солнце вынул сигарету изо рта и втёр в пепельницу. — Отъебись.

Одуванчик прыснула. Заставить Солнце не материться было можно было с тем же успехом, что и выпить стаканчик уксуса. Возможно, но влечёт за собой смертельный исход.

— А я вот на Новый год стала королём, — вздохнула Амарант. — Даже не знаю, радоваться или подняться на сотый этаж и расхерачить этот грёбанный булыжник.

Солнце хмыкнул, глядя в потолок, Одуванчик склонила голову набок. И только Волк додумался разлить по бокалам вино и протянуть один Амарант для продолжения разговора.

— Как это случилось?

— Как и со всеми, — девушка пригубила дорогое вино и поморщилась от вкуса. — Чуть не сдохла.

— А подробнее?

Амарант пожала плечами и повела указательным пальцем в воздухе. С кончика ногтя сорвалась струйка розоватого дыма, который, завихрившись, замер в воздухе и принял форму двух людей. Дым Амарант пах любимым для конкретного человека запахом. Одуванчик чувствовала запах клубники, Солнце — вишен, а Волк — пива.

— А что подробнее? — спросила она. — У меня едва хватило яиц, чтобы уйти от бывшего, а эту сволочь моя самостоятельность только раззадорила.

Дымные силуэты пришли в движение, приобрели цвет и чёткие очертания. Женский был с чёрными кудрями Амарант, мужской — с короткой стрижкой и с крепкими мускулами. И, когда женский силуэт беззвучно кричал и дрался, мужской хватал его за руки и прижимал к себе.

— Без порнухи и побоев, — сухо произнёс Солнце.

— Да знаю я! Я не идиотка, — скрипнула зубами Амарант. — Короче говоря, он не давал мне прохода. Преследовал, когда я шла на работу, провожал, когда возвращалась домой. Каждое утро я находила цветы на лестничной площадке и выбрасывала их. Вызывала полицию. Бесполезно.

Силуэты двигались быстро, изображая сценки, пересказанные Амарант. Солнце выдохнул дым в фигуры, но не смог нарушить их структуру.

— А потом заявил, что соскучился, — Амарант скосила взгляд в сторону. — Что хочет встретить со мной Новый год. И что я... хочу по-грубее.

Одуванчик не поняла, что это значит. Не поняла она и почему Солнце и Волк как-то обеспокоенно на неё посмотрели.

— Ну а я защищалась, — Амарант пожала плечами. — И переборщила. Не нарочно. Кто же знал, что в критический момент у людей открываются грёбанные суперспособности?!

Силуэты исчезли, стоило Амарант махнуть рукой, но в комнате всё ещё витал запах клубники.

— Не скажу, что мне жаль, — ответил Солнце, втирая вторую сигарету в пепельницу. — Ты — король иллюзий. И вечно пиздишь, как дышишь.

— Разве я стала бы врать о подобном?!

— Ты лжёшь мне, психиатрам, своим друзьям и семье, — Солнце убрал руки за голову, откинувшись в кресле. — И всю правду о твоём состоянии я выуживаю только своими способностями. Хочешь повторить, Такири?

— От твоих сил мозги в труху, — огрызнулась Амарант. — Это правда, понял? Какая мне выгода рассказывать другим, что я своими силами убила человека?

— Ну, — Солнце хмыкнул, подавшись вперёд. — По крайней мере волчонок заткнётся. Его металлические шипы опасны, но от дыма не защитят.

— ...ауф.

Ненадолго воцарилось молчание. Солнце пригубил вино, Одуванчик, не сводя с него глаз, глотнула мандариновой газировки.

— Сам-то как стал королём? — ворчала Амарант.

— ...на войне.

— И это я пиздю здесь?! — она осеклась на мгновение. — ...пизжу.

— Лабораторию со Сланцем подорвали, — он продолжил, глядя в пустоту перед собой. — А я был в эпицентре. Живой. Целый. Даже форма не запачкалась, хотя вокруг — сраное пепелище.

Он замолчал на мгновение, хмыкнул и залпом осушил свой бокал, приходя в себя, возвращаясь к привычному образу саркастичного и равнодушного ко всему Солнца.

— Поверили? — хмыкнул он, прикурив очередную сигарету. — Тогда вы идиоты.

— Чмо, — фыркнула Амарант. — С сияющей жопой.

Солнце перевёл взгляд на наручные часы с тёмно-зелёным дисплеем и нахмурился, закатив глаза.

— Что-то не так? — спросила Одуванчик.

— Душнила пришёл, — ответил Солнце. Этим прозвищем он всегда называл Льняного короля. — Пойду, дверь крепче закрою.

— Ты душнила! — махнула бокалом Амарант. — А Фукуро-сан — единственный здравомыслящий человек!

Солнце показал Амарант средний палец. Одуванчик, недолго глядя на свои руки, сложила пальцы схожим образом. Жест ей понравился, ещё больше ей понравилось видеть, как на него бесится Амарант.

— Ну а ты, псина, чего притих? — прорычала девушка.

— Когда волк молчит, его лучше не перебивать.

Амарант вновь подлила себе вина, выругавшись так грязно, что у Одуванчика зазвенело в ушах. Ожидая возвращения Солнца, девочка взяла с подноса огромную пачку чипсов и принялась хрустеть ими. Жевать было лень, но ничего не делать было тем более лень.

Солнце вернулся не только с Льняным королём. За его спиной делала вид, что её здесь нет, Орхидея.

— Фукуро-сан! — воскликнула Амарант, обращаясь к Льну. — Сделай так, чтобы эта псина сама себе дала леща!

Солнце закатил глаза.

— Ты, вроде, мне вино дарила, а сама уже накидалась.

— Атсаси!

Лён осмотрел комнату, скосил глаза на Солнца и одарил его таким тяжёлым взглядом, что им можно было крайне эффективно давить людей. Лён был ниже Солнца, его глаза были такими светлыми, что казались почти слепыми. Однако Лён был зрячим. Зрячим и, что удивительно для человека с таким характером, без единого синяка под глазом.

— Почему у пациентов палаты в разы хуже, чем одна комната отдыха? — он не дал Солнцу ответить. — Где кондиционеры, автоматы с водой и почему здесь не ведутся записи о поведении клансменов? Ты же следишь за всеми. А возможно даже и в душе!

Он тараторил. Одуванчик смотрела на невозмутимое лицо Солнца и поняла, что по Льну он не скучал.

— Слабо, — выдохнул дым Солнце. — По сравнению с тем, как ты обычно хуесосишь всех и каждого, это — ничто.

Лён закатил глаза.

— Всё-таки бросила?

— ...да, — Лён отвёл хмурый взгляд. — Сказала, что без меня спокойнее.

Лён рухнул на диван, откинулся на спинку, и к подаркам трёх королей добавился и его — тортик с шоколадом. Лён лучше остальных знал, что Солнце терпеть не может сладкое.

— Душнила.

— Козлина.

Алкоголя у Солнца было в достатке. И потому, когда первая бутылка была уничтожена, он достал ещё вина, разлил по бокалам. И всё же, находиться в одном помещении разнопёрым королям было страшно некомфортно. Единственным, что их связывало, была Михашира и эксперименты Солнца. Друг с другом они не общались.

Орхидея, к примеру, была пугающей одиночкой. Она была чуть старше Одуванчика и, тем не менее, идти на контакт с девочкой не спешила. Орхидея вообще разговаривала в исключительных случаях и почему-то всегда прятала половину лица за тёмными волосами. Приглядевшись, Одуванчик увидела ярко-розовое родимое пятно, занимавшее половину лица.

— Слышь, Эбису, — вдруг обратился к Волку Солнце. — Ты-то как стал королём?

Волк заулыбался. Он уже сполз на пол — поближе к закускам и подальше от Амарант.

— Несчастный случай, Расу, — он расслабленно хрустнул шеей. — Вернее, должен был быть. Хочешь покажу?

Он не дождался отказа. Протянул руку, и вилка, лежавшая на подносе, поднялась, дважды с громким лязгом согнулась и словно растаяла, приняв форму маленького серебристого автомобиля. Далеко поехать вилкомобиль не смог — его колёса не позволяли провернуть нечто подобное, да и у Волка не было нужных знаний в области машиностроения.

— В общем, — Волк хмыкнул, мастерски изображая непринуждённость, но его взгляд был прикован к одной точке. — Мне было не выжить. Всё случилось во время землетрясения. С одной стороны дома складываются, как карточные домики, с другой на меня летят машины. Люди просто хотели выжить. А я просто оказался у них на пути.

Он жестом попросил у Солнца сигарету и, глубоко затянувшись, закашлялся.

— Когда пришла сила, я смял машины в гармошку и укрылся ими от обломков бетона, — Волк выдохнул дым. — Не сам. Обо мне позаботились сила и инстинкт выживания, — он сжал губы в линию. — До сих пор помню, как... как мне на лицо упала капля ещё тёплой крови.

Воцарилась тишина. Волк обычно не вдавался в подробности своей жизни, предпочитая прятаться под маской из мемов и тупости, но алкоголь развязал ему язык. Одуванчик не знала, хорошо ли это. Судя по лицу Волка — не слишком.

— Тебе бесполезно говорить, что ты не виноват? — спросил Солнце.

— Ага.

— Тогда не говорю.

— Каждый из нас кого-то убивал, — ответила Амарант. — Имей яйца, чтобы жить с этим.

— Ну или, — вставил Лён. — Я могу стереть тебе память. А могу и в овоща превратить. Бесишь ты меня, Эбису.

— Волк слабее льна и дыма, но в цирке не выступает.

Амарант кинула в него подушкой. Вилкомобиль сбил снаряд в полёте.

— Сегодня вечер откровенностей? — проворчал Лён. — Лично я не хочу знать, откуда у Кизугучи её мерзкий характер.

— Сам-то, — крепко сжала зубы Орхидея. — Чем лучше?

— Я просто само грёбанное совершенство, и миру с этим стоит только смириться.

Он взял сигарету у Солнца, прикурил от обжигающего лучика, выдохнул струйку дыма в потолок.

— Ну, раз так, — начал он. — Моя история не такая красочная, как у вас всех. Я стал королём после того, когда... ну... — он окинул взглядом жующую шоколад Одуванчика. — Случился мой первый раз.

— Твою мать, — нахмурился Солнце. — Даже здесь не можешь не похвастаться лучшей одной минутой в своей жизни?

— Ну знаешь ли, — Лён выпустил две струйки дыма из носа. — Когда тебе шестнадцать — это достижение! Да и я продержался целых полторы.

— Удивительно.

— Отвратительно.

— Королём-то как стал?

— Ну, — Лён хмыкнул, почёсывая свои отросшие каштановые волосы. — Нужно сказать, что это было с матерью моего одноклассника.

Солнце присвистнул.

— Она начала первой, — пожал плечами Лён. — А я — токсикозный подросток. Я пришёл делать совместный проект, но одноклассника дома не было. Была его мама. Без одежды.

Амарант махнула ладонью и дымом заволокла уши Одуванчику и Орхидее. Одуванчик ответила волной своей силы и Амарант лениво развалилась на диване. Орхидея только поморщилась.

— Прямо в прихожей, — затянулся Лён.

— Ты, — произнёс Солнце. — Не про инициацию рассказываешь, а решил повыёбываться.

— Где уж тут? — пожал плечами Лён. — Я же не успел рассказать, что, когда я близился к развязке, открылась входная дверь.

— Так-так?

— И, знаешь, — Лён посмотрел в потолок, подбирая слова. — Я отпрянул, повернулся к вошедшему, но всё равно каким-то чудесным образом два процесса совместились: момент осознания у него и взрыв у меня.

Одуванчик ощутила воцарившееся в комнате напряжение.

— И я выстрелил в него. Точно в глаз.

Комната взорвалась хохотом.

— Я не понял, — произнёс Солнце, утирая проступившую слезинку. — А королём ты как стал?

— А королём я стал намного позже.

Солнце бросил в него подушкой, своими силами придав ей ускорение. Лён поймал её с хрустом, громкой руганью и угрозами превратить Солнце из тупого мудака в тупого мудака с импотенцией.

— Ладно, Кизугучи, — прорычал Лён, обращаясь к Орхидее. — Рассказывай свою историю, пока никто не слушает.

Орхидея нахмурилась и задрала длинные рукава своей кофты до локтей. На бледной коже отчётливо виднелись багровые, крестообразные шрамы, наметившиеся точно над тёмно-фиолетовыми венами.

Одуванчик наклонила голову набок, рассматривая раны.

— Вопросы? — прохрипела Орхидея.

Лён тут же помрачнел и уставился взглядом в пустоту перед собой. Весёлое настроение, которое он задал минуту назад, улетучилось, сменившись чувством, которое Одуванчик не могла описать. Тяжёлое молчание развернулось во всей своей красе и проглотило смех и непринуждённость, подобно голодному зверю.

— Расскажешь? — только и спросил Солнце.

— Нечего рассказывать, — Орхидея нахмурилась, упираясь локтями в колени. — Сначала мне причиняли боль. Потом рядом не осталось никого, кто мог бы мне помочь. А потом боль стала причинять я, — она убрала волосы с левой половины лица за ухо, показав уродливое родимое пятно. — А теперь скажи мне, Расу. Почему, даже став королём, я не могу убить тех, кто меня мучил? Я могу довести их до истерики, могу заставить кричать и плакать, — она протянула ладонь, и на её пальцах проросли бледные цветки. Их лепестки упали на ковёр и оставили в нём глубокий разрез. — Но не могу убить. Сколько бы ни пыталась.

— Ты выше этого, — только и ответил он. — А убийство... убийство не заставит шрамы исчезнуть. Хоть утони в крови.

— ...что же мне тогда делать?

— Жить, — он пожал плечами. — Раз Сланец решил вытащить тебя, даже когда ты отчаялась жить, значит, ты не так уж отвратительна, как привыкла считать. По крайней мере, тебя любит один здоровенный булыжник.

— Очень смешно, Расу, — нахмурилась Орхидея.

— Приходи работать ко мне, — Солнце оправил длинные волосы. — Убедишься, что у этой махины действительно есть разум.

Орхидея не ответила, но Одуванчик заметила у неё на лбу резкую, глубокую морщинку. Как бы она ни огрызалась с Солнцем, как бы ни отталкивала и ни злилась, его слова заставили её задуматься. Она не спрятала шрамы, не скрыла за волосами пятно. Просто сидела и смотрела на свои раскрытые ладони.

— Бишамон?

Одуванчик наклонила голову набок и едва не свалилась на сидение рядом, когда ей стало лень держать голову на плечах.

— Ты как стала королём, дурында? — спросила Амарант.

— М-м...

Одуванчик нахмурилась, силясь вспомнить.

— Она морф, — буркнул Солнце, пригубив вино из бокала. — Вернее, была такой. Пробыла в коме три месяца. Всякий раз, когда Хотэй использовала силы, у Бишамон появлялись порезы на коже.

— Морф? — очнулся Лён. — А разве они могут стать королями?

— Бишамон — исключение, — вздохнул Солнце. — Ты очнулась от агонии. Клиническая смерть. Тебя едва удалось вернуть к жизни, — он едва заметно нахмурился. — И всё ради того, чтобы ты вырубила половину моего клана. Они и без тебя идиоты, а с тобой — диагностированные идиоты.

Одуванчик на мгновение задумалась.

— Получается, — она моргнула. — Я уже умирала? Значит... я не только сильнее, но и круче всех вас?

В комнате раздались звуки возмущения.

— Справедливо, — поддержал Солнце, из-за чего Одуванчик впервые за вечер расцвела. — Прежде чем огрызаться, для начала победите её, а потом воскресните.

— Ну, — проворчала Амарант. — Дзюродзин свалит нас всех, если захочет. Даже твою загадочную жопу, Расу.

Одуванчик заёрзала от звука имени Эбонита.

— Ёбаный? — фыркнул Солнце. — Плаксивым бунтарским готам я ещё не проигрывал.

— ...чего?

— Дзюро уже пытался напасть на меня, — Солнце дёрнул плечами. — Хотел знать больше о Сланце, о своих силах. На самом деле, я впервые вижу способность распространять чуму.

Одуванчик опустилась на диванчик.

Способности Эбонита никогда не были секретом ни для девочки, ни для кого-либо из существующих королей. Он вызывал у людей болезнь, из-за которой они быстро и мучительно умирали. Но на этом способности Эбонита не ограничивались. Болезнь передавалась через прикосновение. Эбонит мог исцелить свою заразу, мог усугубить, мог заставить человека долго страдать от медленной гибели, а мог и мгновенно его убить. Его способность была одной из самых садистских и самых отвратительных.

Одуванчик не видела жертв Эбонита. Знала только, что от его сил сначала начинает гнить кожа, потом разлагаются мышцы, разрушаются внутренние органы и кости.

— Его силы самые поэтичные, — Солнце вновь прикурил сигарету от сияющего лучика. — Он настолько не любит людей, что предпочёл бы их уничтожить, нежели уживаться с ними.

— Полагаю, ему просто не хватает обнимашек, — пробурчал Лён.

— А по жопе ему хватает? — вновь завелась Амарант. — У всех нас силы можно применять и для защиты, а его — только для уничтожения!

— А нам есть кого защищать? — фыркнул Солнце. — Супергерои людям не нужны. Пускай, хотя бы, будут суперзлодеи.

— Лично я предпочту жить без тех и без этих, — не унималась Амарант. — Между прочим... где эту тварь носит?

— В каком смысле?

— Где, мать его, Дзюродзин? Ни за что не поверю, что эта тварь веселится в окружении близких!

Амарант поднялась, покачнулась, едва не упала и почти наступила на Волка. От решимости в её взгляде мог заняться новый великий пожар.

— Пошли! Найдём остальных и выбьем из них всё их весёлое дерьмо!

* * *

Адольф К. Вайсманн: Не понимаю, почему одинокие люди ненавидят встречать Новый год? Я вот уже 70 раз отмечал его на дирижабле, и ничего. Нам со мной было весело! А тебе, мой юный друг, желаю, чтобы рядом всегда были те, с кем можно разделить еду, те, кого ты можешь назвать семьёй, те, рядом с кем тебе спокойно. Дом — это не стены. Дом — это люди. Будь счастлив в новом году!

Кокуджоджи Дайкаку: *вспыхнул, как помидор* Значит так. Либо ты будешь счастлив в новом году, либо я разбираюсь с тобой лично. И только попробуй не быть счастливым! Я слежу.

Кагуцу Генджи: Зачем мне чего-то желать, когда я просто могу взять тебя с собой в бар? А откажешься — подпалю твою упрямую жопу.

Ну ладно-ладно.

Живи счастливо, чтоб мечты твои сбывались, чтоб твари вокруг кончались. Ну и всего, что ты сам себе желаешь, я тебе тоже желаю.

Суо Микото: *молча гладит читателя по голове*

Хабари Джин: Боже-боже, как быстро летит время!

Надеюсь, для тебя этот год был максимально продуктивным, ты успел избавиться от долгов, и учёба не успела подарить седые волосы на голове.

Скипетр 4 продолжит оберегать тебя в Новом году от сверхъестественной угрозы. Помни: что бы ни случилось, твоя жизнь для нас — высшая ценность, как и твоё благополучие. С наступающим!

Мунаката Рейши: Надеюсь, ты проведёшь праздники за увлекательными и полезными занятиями. Если же у тебя нет идей, как это сделать, то не беспокойся, у меня с собой пазлы на 50 000 деталей. Мы с тобой встретим Новый год невероятно весело!

Хисуи Нагаре: Если тебе грустно и одиноко, ты всегда можешь вступить в ряды Джунглей. Для новых пользователей я подготовил новогоднее оформление в приложении, а ещё тебя ждёт мгновенное повышение до ранга "G". Вступай к нам, и в новом году мы раскроем твой скрытый потенциал!

Оотори Сейго: Давненько я не встречал гостей. Ну что ж, дружок, тебе, наверное, скучно будет с таким королём, как я. Но я всё равно желаю тебе всего самого лучшего. Знаешь, жизнь бывает скверной, бывает тяжёлой и ужасной, но рано или поздно всё наладится. Чёрная полоса не тянется вечно. Поэтому держись. И заглядывай ко мне, если что.

Мива Ичиген: Это напоминает мне один случай. Когда я был в Штатах, мне встретился один интересный человек. Он спросил у меня: "Мива, а вам есть кого поздравить с Новым годом?" Конечно есть, ответил я, вот мои хлопья!

.

...

. . .

А для тебя у меня есть хайку!

В тихой лунной ночи

Шаги тигра всё ближе.

Снег падает с крыш.

Лисёнок: Да не хочу я никого поздравлять! Эти сраные крысята уже сожрали весь новогодний ужин и сладкие подарки! Увижу кого у холодильника — в окно выкину!

*тяжёлый вздох*

Не болей, понял? И, если вдруг станешь королём — не будь таким куском говна, как я.

Ну и автор: А разве ещё что-то стоит добавлять? Ну ладно. Просто не будь в Новом году таким неудачником, как я.

Старый год вышел непростым, и хорошее в нём со мной случалось редко. Не думаю, что следующий будет лучше, да и не думаю, что буду когда-либо счастлив. Быть может, я просто устал. Быть может, я просто во всём слишком сильно разочаровался. Жизнь идёт, и идёт напрасно.

Поэтому выше нос, друг. Ты — не я. Ты точно будешь счастлив, а я продолжу тебя веселить своими текстами.

На веки вечные.

Пока потеря твоего интереса к моей писанине не разлучит нас.

Всё у тебя получится, и со всем ты справишься. Я верю в тебя.

Кстати, с новыми королями можешь познакомиться всё в том же альбоме: https://vk.com/album258298389_273627571