Hydrargyrum (джен)

— Джеймс?

— Да? — отозвался маг, оборачиваясь к догнавшей его Грейнджер. Они уже покинули область свёрнутого пространства и сейчас находились на площади перед вокзалом в окружении очередной группы волшебников и ведьм, добирающихся домой немагическими средствами.

— На пару слов, — произнесла Грейнджер с намёком.

— Кенни, — Кайнетт подтолкнул следующего рядом с ним первокурсника и добавил: — Иди к отцу, я скоро догоню.

— Понимаю-понимаю, не буду мешать, — фыркнув и демонстративно отвернувшись, мальчишка направился к ожидающему его у машины Альберту.

Когда следовавшие вместе с ними студенты разошлись, а новая группа вокзал ещё не покинула, ведьма негромко спросила:

— Джеймс, скажи мне, его ещё можно спасти? — не давая начать объяснения, она быстро уточнила: — Просто — да или нет?

— Да, — ответил маг без колебаний.

— Хорошо, — с видимым облегчением сказала она всё так же тихо. — Тогда позже я позвоню, и мы обстоятельно с тобой побеседуем. Обо всём этом…

— Я буду ждать… учитель, — произнёс маг, подчёркивая, что всё ещё признаёт её статус и формат их отношений. Иначе говоря — готов подчиняться до определенной степени, отвечать на вопросы и уважать их общие тайны.

Ведьма молча кивнула, затем провела ладонью по лицу, попыталась принять весёлый и беззаботный вид, повернулась к ожидающему её отцу и бодро замахала рукой, словно только что его увидела. Сам Кайнетт медленно подошел к Альберту и Лливелину, небрежно ответив на обязательные приветствия.

— Домой или ко мне заглянешь? — спросил его ученик. При младшем МакДугалле он про лабораторию мага упоминать не стал.

— Нет, пока ни то, ни другое, — возразил маг и затем поинтересовался у торговца: — Альберт, а не подскажете, в этом районе есть театры?

— Театры? — переспросили оба сквиба одновременно.

— Требуется сменить обстановку после школы, — ответил Кайнетт честно. Затем неопределённо махнул рукой и пояснил: — Нужно что-нибудь… нормальное и обыденное после всех этих волшебников, иначе я окончательно сойду с ума. Хочу ненадолго отвлечься, да и время сейчас подходящее, уже вечер.

— Дай подумать, — Альберт быстро справился с растерянностью. — «Депо» — явно не в твоём вкусе, да и оно стоит пустым уже сколько лет. В принципе, Блумсбери, театр Институтского Колледжа здесь недалеко. Вряд ли сразу после Рождества там будет полный зал, но могу уточнить насчёт места.

— Я буду признателен. Только насчёт двух мест. Лин, ты со мной, — тон мага давал понять, что возражений он слушать не станет.

Уже в машине, пока они кружили по Камдену в поисках нужной улицы, Лливелин с сомнением произнёс:

— Знаешь, босс, театры — это всё-таки не моё. Откровенно говоря, я там и не был-то никогда…

— Во-первых, никогда не поздно приобщиться — ведь уровень ученика говорит и об уровне его учителя. Культурный уровень в том числе, а у тебя тут есть над чем работать, — ответил Кайнетт снисходительно. Затем сменил тон на более серьёзный: — Во-вторых, сейчас это не так важно. До возвращения в школу ты без приказа не отходишь от меня ни на шаг и не расслабляешься ни на секунду. Помнишь фотографии этого местного героя, который в очках и со шрамом? Так вот, если увидишь его, и он попытается любым способом атаковать меня — ты достаешь свою пушку и сразу стреляешь на поражение. Вне зависимости от того, где мы будем находиться и сколько свидетелей окажется рядом. Второго шанса у тебя может и не быть.

— Босс, это ты сейчас серьёзно приказываешь мне убить подростка посреди улицы из магического оружия? — переспросил сквиб, коротко оглянувшись на него. По голосу нельзя было понять, какая именно часть озвученного приказа вызывает у него вопросы.

— Под его внешностью скрывается убийца и террорист с огромным опытом. Можешь считать, что он столь же опасен, как и я, — объяснил маг. С его точки зрения, этого уже вполне достаточно. — Понятно?

— Да. Мне всё понятно, — было очевидно, что ему как раз мало что понятно, но он привык доверять мнению наставника во всём, что касается магии и волшебников.

— Прекрасно. Детали я объясню позже. Кроме того, позже через Альберта уточни информацию о его месте жительства. Некий Гарри Поттер, сирота, живёт где-то в пригороде Лондона у родственников матери. Вероятно, проще всего его будет найти через начальную школу, где он учился, — собрал маг вместе то немногое, что ему о «герое Британии» было достоверно известно. В том, что все книги о победителе Волдеморта не стоят бумаги, на которой они написаны, он успел убедиться уже давным-давно. — Возможно, в самом крайнем случае придётся подумать над его уничтожением вне магического мира.

— Всё настолько плохо?

— Я пока ещё не знаю. Не стану врать, я бы хотел устроить с ним поединок — бросить всё, что у меня есть, без ограничений, один на один, — признал Арчибальд. Добавил, ухмыльнувшись: — Уверен, что даже сейчас я способен превзойти его. Однако если он откажется играть по правилам и попытается навязать свои условия, мне тоже придётся отказаться от норм и от законов честной дуэли.

Сказав это, Кайнетт поморщился от далеко не самых лучших воспоминаний. Во время войны Грааля он дважды попытался устроить сражения по всем правилам магов, как и положено уважающим себя и друг друга достойным профессионалам. К сожалению, тварь, ожидаемо выбравшая его своим главным противником, честью мага и соблюдением правил себя не утруждала. А сейчас, получается, Арчибальд и сам планирует поступить точно так же, как тот отброс.

— Но только если он первым откажется следовать нормам, — добавил маг. — В таком случае это будет не дуэль, всего лишь казнь. А там уважать противника уже не требуется.

— Я изучу варианты подхода, когда у меня будет адрес, — произнёс Лливелин. Судя по лицу, он мало что понял в рассуждениях наставника, но решил послушно следовать указаниям. Ничего, со временем разберётся, что к чему, и когда правила соблюдать нужно, а когда — нет.

Альберт оказался прав, и свободные места в зале на полтысячи человек действительно нашлись. В этот вечер ставили «Оглянись во гневе» — не самая лучшая пьеса, но чтобы отвлечься и провести время вполне сгодится. Актеры тоже не из слишком титулованных. Томпсон, Брана — эти фамилии Кайнетту ничего не говорили. Почти с самого начала Лливелин откровенно заскучал, куда больше посматривая по сторонам, чем на сцену, будто и в самом деле ждал в любой момент аппарации противника и возможности открыть стрельбу. А вот Кайнетт чувствовал, как пусть и немного, но у него улучшается настроение.

Никаких детей вокруг — единственным человеком младше восемнадцати в полупустом зале был сам Мерфи. Никакого надзора, никакой слежки. Нормальные костюмы на людях, электрические лампы, приглушенные разговоры о заседаниях парламента и торгах на бирже — всё это создавало ту самую иную атмосферу, давая отдохнуть от тесного и замкнутого на своих проблемах мирка волшебной Британии. Удивительно, что он способен находить что-то привлекательное в столь обыденных вещах, и это после нескольких месяцев в замке, буквально пропитанном магией. Жаль только, что в плане ограниченности кругозора некоторые волшебники превосходили даже многих обывателей.

А когда мысли удалось немного привести в порядок, можно было уже более размеренно и отстранённо подумать о недавних событиях. Благо полумрак и пьеса с давно знакомым сюжетом хорошо способствовали размышлениям на отвлеченные темы. В первую очередь, конечно, о сражении позавчера и последовавшем общении с директором, если это можно так назвать. Понимая, что он не готов отвечать на неизбежные вопросы о развернувшемся в лазарете погроме и своём в нём участии, Кайнетт решил взять небольшую передышку. Для чего слегка ослабил постоянный самоконтроль, позволив своему Началу и гормонам нынешнего тела взять верх, после чего просто устроил подходящую тринадцатилетнему подростку истерику, не слушая осторожных вопросов старого волшебника. Он тогда многое высказал: и про проклятый дневник в позапрошлом году, и про пожирателей смерти возле школы, про этот чёртов турнир и методы привлечения к нему, но, самое главное, про мальчишку с куском души опасного маньяка, который всё это время находился среди сотен других волшебников без контроля! В последнем случае возмущение мага было совершенно искренним, и пришлось всё-таки придерживать себя, чтобы не наговорить лишнего.

В итоге Дамблдор понял, что сейчас разговора у них не получится, после чего заставил Мерфи выпить то же самое успокоительное зелье, что он перед этим дал Грейнджер. Затем директор вызвал Аластора, что-то коротко ему объяснил и велел отвести двух студентов в кабинет профессора Защиты, чтобы они могли переночевать под охраной, пока он сам приводит в порядок разрушенный лазарет. У себя Грюм уступил пострадавшим кровать и небольшой диван, выдал по флакону зелья сна и велел отдыхать, пока он останется на страже — причем в этот раз он был совершенно серьёзен, говоря о возможной опасности. Ведьма послушалась его сразу же, Кайнетт сначала, как смог, проверил само зелье, потом всё-таки выпил его, но постарался ослабить эффект за счёт сопротивления магии, так что не провалился в сон без сновидений, а всего лишь изобразил забытье, продолжая контролировать обстановку вокруг и до утра неторопливо разбирать в голове прошедший бой и его возможные последствия.

На следующий день, в канун Рождества, у них состоялся уже нормальный разговор с директором, точнее два разговора, поскольку беседовал он с замешанными в этом деле учениками по отдельности. Что именно ему рассказывала Грейнджер, Кайнетт так пока и не узнал — за последние два дня они впервые поговорили лишь там у вокзала. Однако свою беседу с директором он считал достаточно удачной. В первую очередь он извинился за грубость и недостойное поведение, получил несколько извинений «от лица школы» в ответ, вместе с пожеланием остаться в этих стенах, несмотря на произошедшие неприятные… инциденты. На это Кайнетт справедливо заметил, что большого выбора у него нет — возможностей семьи не хватит ни для обучения за границей, ни для найма репетиторов на уровне сдачи хотя бы первой ступени министерского экзамена, потому ему остаётся или Хогвартс, или возвращение в обычный мир.

И только после всех этих обменов любезностями последовал настоящий допрос, замаскированный под вежливую беседу директора с пережившим неприятное происшествие студентом. Маг старался не смотреть Дамблдору в глаза, вполне справедливо опасаясь повторения недавней ментальной атаки, отвечал пусть и многословно, но запутанно, сбиваясь с одного на другого и постоянно делая упор на панику и сумбурность всего произошедшего. Итак, после разговора с Уизли (есть свидетели) они отправились в лазарет к Поттеру. Там мальчишка неожиданно пришел в себя и напал на них, вынудив защищаться всеми доступными способами. В ход пошло всё: в первую очередь уроки профессора Грюма и заклинания, отработанные на дополнительных занятиях клуба, упражнения в трансфигурации от МакГонагалл и чары Флитвика, плюс несколько магических самоделок, собранных с учетом прошлогодних происшествий. И даже так они вдвоём только смогли каким-то чудом продержаться минуту или две до прибытия директора, лишь не дав, как теперь выяснилось, одержимому Поттеру убить обоих, хотя Мерфи лишился волшебной палочки, а Грейнджер оказалась ранена собственным оружием. Арчибальд не мог бы точно сказать, до какой степени Дамблдор во всё это поверил, и насколько рассказанная история расходилась со словами ведьмы, но уличения в неискренности не последовало.

После чего ему был предложен выбор: добровольное стирание памяти о произошедшем, «дабы не травмировать психику»; магическая клятва о неразглашении деталей инцидента — не Непреложный обет, разумеется, директор не стал бы предлагать ребёнку гейс, убивающий на месте в случае нарушения условий, но последствия были бы неприятные. И третьим вариантом было всего лишь обещание молчать о случившемся с полным пониманием, что за болтливость последует наказание, а также намёками на необходимость помочь директору в будущем замять возможные проблемы с одним неправильным учеником, раз уж Мерфи будет в курсе всей ситуации. Практически аккуратная вербовка. Но пришлось на это согласиться — ни вешать на себя лишних магических контрактов, ни тем более давать распоряжаться своей памятью Арчибальд не собирался.

Разумеется, в теории, ему ничего не мешало просто уйти. Бросить школу, а лучше вовсе покинуть Британию и найти место поспокойнее. Но сделать это было бы далеко не так просто, и проблема отнюдь не в одних деньгах, о которых он говорил вслух. Слишком много связей, слишком много обязательств, слишком много уже отдано сил. А самое главное — он не знал, сколько о нём узнал так называемый «тёмный лорд», и доступ к какой информации успел получить. В лучшем случае, это всего лишь имя и титул. Вряд ли возраст, истинное положение и принадлежность к Часовой башне, иначе он бы говорил и действовал иначе. Однако что-то из его воспоминаний, разработок, личных мистерий он увидеть и даже понять мог. А потому подобную утечку информации требуется ограничить, а лучше — уничтожить полностью, но при этом оставив себе пути для отступления. Значит, пока придётся остаться рядом. Для начала — выяснить, сколько ему известно. Потом — определить, что с этим делать дальше. Конечно же, в том случае, если этот психопат в самом деле будет отыгрывать роль школьника, а не решит сбежать, чтобы восстановить старую организацию в своём нынешнем виде, однако Кайнетт оценивал шансы на это невысоко, слишком сложная для него ситуация на данный момент. Но если он сбежит, вариантов не останется, и придётся уходить.

— Босс, представление уже закончилось, пора идти, — отвлёк его голос Лливелина.

— Что? — Кайнетт обернулся к нему, затем перевел взгляд на сцену, где артисты уже вышли на поклон. — Ясно. Что ж, в голове и впрямь немного прояснилось, теперь можно заняться делом. Сейчас в лабораторию, нужно подготовиться к завтрашней работе.

— Ты опять собираешься не спать три недели?

— И в этот раз веских причин для этого у меня даже больше, чем в прошлом году.

* * *

— Джеймс Мерфи, сакура и волосы из хвоста кирина, одиннадцать дюймов… Не ожидал увидеть тебя вновь так скоро.

Все знакомые Кайнетту волшебники и ведьмы отмечали странную манеру Гарика Олливандера запоминать всех своих клиентов, в первую очередь по купленным ими волшебным палочкам. С другой стороны, хороший мастер имеет право на небольшие причуды, пока они не мешают работе. Бескомпромиссность и неуступчивость старика маг считал куда большей проблемой — если уж тот вбил в голову, что клиенту подойдёт именно этот мистический знак, пытаться выбрать другой уже было практически бессмысленно. И хотя чутьё (или набор диагностических чар) Олливандера, действительно не подводили, он всегда умел быстро подобрать наиболее близкий артефакт по результатам неудачных попыток, всё-таки немного гибкости в столь важном вопросе мастеру бы не повредило.

— Сам не думал, что так получится, — ответил Арчибальд, изображая смущение. — К сожалению, недавний бал прошел слишком бурно, и волшебной палочке досталось куда сильней, чем мне самому.

— Дело молодое… — Кивнув, согласился мастер. Затем грустно признал: — Печально, но подобные случаи неизбежны, ко мне с такими историями приходят каждый год, и не только твои ровесники. С другой стороны, во второй раз подобрать подходящий инструмент уже будет проще.

— Подобрать? — удивлённо переспросил Кайнетт. Он уже настроился, что уйдет отсюда самое больше через три минуты. — Если вам уже известно, что мне подходит, так не стоит ли сразу взять точно такой же?

— Молодой человек, нет двух одинаковых волшебных палочек, как нет двух одинаковых людей или двух одинаковых деревьев в лесу. Даже с идентичной сердцевиной, даже если применять одно и то же дерево — они получатся совершенно разными. Потому, сейчас я подберу то, что лучше всего подойдёт именно для тебя. Начнём вот с этой, калина и шерсть шопилтис, десять дюймов с четвертью…

Лавку маг покинул только через полчаса, с новой волшебной палочкой — опять из сакуры, но сердцевина оказалась иная. Сложно сказать, был ли в этом какой-то особенный смысл. Разумеется, он куда охотнее приобрел бы необходимый «официальный» мистический знак в каком-то менее популярном магазине, благо их на Косой Аллее с полдюжины, это не говоря об отдельных мастерах вроде Дезерте, работающих на заказ. Но хотя бы в данном аспекте стоило не выделяться, и раз уж продукция Олливандера одобрена Министерством, на уроках стоит пользоваться именно ей. Меньше будет вопросов. С другой стороны, никто не запрещал ему иметь альтернативы, разумеется, совершенно легальные. Тем более теперь. Наоборот, тот же самый Аластор скорее похвалит за свою любимую «бдительность». И даже если нет — ни он, ни директор сейчас не в том положении, чтобы обвинять Мерфи в излишней паранойе.

— Мистер Кидделл, доброго дня, — поздоровался маг, входя в пустой магазин. Эта лавка выглядела более чистой и менее запущенной, чем у Олливандера, но, возможно, владелец пытался привлечь клиентов хотя бы этим. К сожалению, популярность и одобрение Министерства на стороне Олливандера значили для клиентов куда больше.

— Здравствуйте, юноша, — поприветствовал его волшебник средних лет, отрываясь от газеты. — Ищете волшебную палочку?

— Не совсем. Не знаю, вспомните или нет, но примерно год назад одна ученица с Гриффиндора делала у вас необычный заказ — заготовку для палочки примерно в три фута длиной, — для наглядности он даже развёл руки в сторону.

— Да, было нечто подобное, — согласился продавец, но ожидаемо в детали чужого заказа вдаваться не стал.

— Понимаете ли, в школе я состою в клубе, который эта девушка возглавляет, и её пример меня тоже вдохновил на эксперименты. Вот я и хотел бы узнать, берётесь ли вы ещё за подобные заказы? Только сердцевина и тонкая оболочка без корпуса, чтобы самому вставить её в какой-либо предмет, — перешел Кайнетт к делу. Разумеется, в паре уже известных ему лавок Лютного достать любые заготовки не стоило бы труда, главное заплатить, однако лучше всего пойти самым простым путём. Если кто-то проявит интерес всегда можно объяснить, как он к этому пришел и где взял нужные материалы.

— Конечно. Потребуется несколько дней, в зависимости от габаритов, но подготовить нечто подобное нетрудно, если есть желание, — судя по тону, волшебник заинтересовался заказом. Видимо, покупатели тут и в самом деле редкость. — У вас есть при себе палочка, чтобы определить, на что ориентироваться?

— Да, вот, — маг выложил на стол новый мистический знак. — В качестве сердцевины — шерсть хёсубе, японских водяных. В прошлой были волосы с хвоста кирина. В общем — любые водные твари подойдут. А вот по поводу размеров. Думаю, пару по пять дюймов, пару по десять, ещё по одной на пятнадцать и на двадцать.

— А не слишком ли много? — справедливо поинтересовался продавец. — Рук-то даже у волшебника всего две при всём желании.

— В этом году у нас в школе преподают сразу несколько иностранных профессоров. Один колдует с помощью колец, у другого ритуальный кинжал, ещё у одного вообще посох… — Кайнетт изобразил искренний энтузиазм. — Это же интересно! Хочется поэкспериментировать тоже, подобрать себе что-нибудь по руке. Более оригинальное.

— Да уж, школьные годы — пора экспериментов. Рейвенкло, если я могу предположить?

— Да, второй курс Рейвенкло, — согласился маг.

— Ну, не вы первый, — ответил продавец, а затем вдруг сменил тему: — Но шесть — не самое подходящее число, если вы что-то понимаете в нумерологии. Семь — куда лучше. Может, семь заготовок, и тогда я сделаю скидку представителю моего любимого факультета?

— Почему бы и нет? — Кайнетт лишь пожал плечами. К нумерологии и магии чисел озвученное не имело ни малейшего отношения. С другой стороны, рабочих материалов в самом деле не бывает много. — Тогда ещё одну на двенадцать дюймов, и вместо скидки вы лучше быстрее исполните заказ, может, лучше так?

— С вами приятно иметь дело, — закивал волшебник, быстро переписывая детали заказа на пергамент. Посчитав что-то в уме, уточнил: — Что ж, я думаю, второго января всё уже будет готово.

— Меня это устроит.

Затем последовал поход через несколько аптек и алхимических лавок за готовыми зельями и разнообразными компонентами «для занятий», пополнить поредевшие запасы, и только после этого Кайнетт вместе с неотступно сопровождающим его Лливелином покинули магический квартал. Следующее их место назначения находилось в том же районе, и при желании туда можно было бы добраться даже пешком, но маг не хотел терять время и зря тратить силы, тем более после нескольких дней, проведенных практически без перерывов за исцелениями и изготовлением зелий, он был не в самой лучшей форме. К тому же, в машине, вдобавок защищенной несколькими заклинаниями, можно поговорить без риска быть услышанными, намеренно или ненамеренно.

— Что у нас по слежке на данный момент? — спросил он сквиба, поставив чемодан с зельями на сиденье рядом и прикрыв глаза.

— Пока по-прежнему — без результатов. Твой дом, особняк, дом Альберта — никаких следов постороннего внимания. Ничего нет ни от наблюдателей, ни с камер, ни с твоих амулетов. Кого бы ты ни опасался, они или слишком хороши, или решили не лезть в обычный мир. МакДугалл также говорил, что за две недели до Рождества нанятые им люди также не засекли ничего подозрительного, хотя им была дана команда обращать внимание на любые мелочи, даже самые «невозможные».

— Хорошо, если так. Ладно одна журналистка, в случае чего этот вопрос решается легко, — устало произнёс маг. — Внимание со стороны директора было бы куда опаснее. И в этом случае, возможно, придётся рубить все связи даже резче, чем в прошлый раз. Кстати, Лин, если я прямо завтра решу отказаться ото всех долгов и обязательств и, как у вас говорят, «залечь на дно», или вообще покинуть страну и начать всё заново где-нибудь в Австралии, ты со мной, или останешься здесь? Учти, мне нужен честный ответ, ложь я почувствую.

— Я с тобой, босс, — ответил сквиб, взяв небольшую паузу на раздумья. — Конечно, кидать своих — это нехорошо, так дела не делаются. Но у тебя случай особый, тем более если за тобой серьёзные люди начнут охоту. Я Семье многим обязан, не спорю, но всё-таки там меня до конца не воспринимали всерьёз. Ну как же, рассказывает байки, якобы видит всякую дичь — пришибленный, должно быть, или падал в детстве слишком часто. Я и сам мало что понимал. Но ты объяснил, что и к чему. И пусть я сам не волшебник, но теперь хотя бы понимаю, где моё место, и на что я способен. И знаю, что ещё многому могу у тебя научиться. Другого такого шанса не будет, потому глупо от него отказываться.

— Ценю как твою честность, так и твою практичность, — усмехнувшись, оценил его слова маг. Затем махнул рукой и произнёс: — В общем, пока это лишь один из вариантов, но его стоит учитывать, если проблему с мальчишкой решить не получится. Если в школе и в магической Британии у меня не останется перспектив, тогда задерживаться тут станет бессмысленно, а «подпольный мир» здесь слишком мал, чтобы предоставить подходящие возможности и ресурсы. Так что будь готов в крайнем случае уходить в один день, ничего ценного не оставляя. Я тоже подготовлюсь и оставлю рекомендации на этот счёт.

— Я понял. В конце концов, всегда хотел побывать в Австралии, так что вариант ничем не хуже прочих.

Нужным местом в этот раз оказалось небольшое кафе в центре Лондона неподалёку от площади Гриммо. Велев ученику занять место у входа, сам Кайнетт прошел к нужному столу и поприветствовал ожидающего его «человека»:

— Добрый день, мистер Люпин.

— Мерфи, садись, поговорим, — пригласил тот. Дождавшись, пока магу принесут чай, волшебник убрал руку под пальто, видимо, к палочке, и почти беззвучно произнёс заклинание, защищающее их от подслушивания. Кайнетт сделал то же самое, только мистический знак ему для этого не требовался.

Прошлая их встреча с Блэком и Люпином несколько дней назад прошла тяжело. То есть они практически держали друг друга на прицеле и обменивались угрозами. Арчибальд постарался объяснить ситуацию сухо и без эмоций, однако Сириус всё равно отреагировал излишне бурно. Конечно, его можно понять — он едва ли не новый смысл жизни нашел в расплате по долгам и спасении крестника, и тут вдруг выяснилось, что спасать, возможно, уже и некого. Но всё равно ситуация была опасной, и если бы не хладнокровие оборотня (как бы абсурдно это словосочетание ни звучало) дело бы вполне дошло до дуэли. Маг и чистокровный волшебник, в итоге, разошлись, подтвердив приверженность заключенному договору, а также в общих чертах договорились, что же им делать дальше в новой обстановке.

— Как ситуация в целом?

— Бродяга немного отошел от шока, теперь торопит своих адвокатов, — ответил бывший профессор. В отличие от Мерфи, он пил кофе. В целом выглядел волшебник получше, чем летом — либо потому что полнолуние было уже десять дней назад, либо смена обстановки пошла ему на пользу. Поскольку на его счёт уже появились подозрения, соваться в магический мир ему было небезопасно — травля вампиров и оборотней продолжалась на вполне официальном министерском уровне. Так что Люпину оказалось проще найти в обычном мире какую-то не слишком престижную работу, где не требуется диплом, а регулярные прогулы по несколько дней каждый месяц можно отработать, беря две смены вместо одной. — Те делают, что могут, но в результате пока уверенности нет. Он даже слишком старается, и на пользу делу это не идёт — как бы они сами ни спешили, и сколько бы денег им Блэк ни обещал, всё упирается в неповоротливость Визенгамота и Министерства. А он хочет получить результат чуть ли не завтра.

— Если его оправдают завтра, это всё равно ничего не даст. Мы просто не успеем подготовиться, — справедливо заметил Кайнетт.

— Я знаю. Я пытался убедить его, что у нас ещё есть время как минимум до июня, но Бродяга и слушать не хочет доводов. Гарри — всего лишь четырнадцатилетний парень, не посвящавший каждую минуту тренировкам с палочкой, а тем более без неё — до силы Сам-знаешь-кого ему очень далеко. Этот псих сначала должен восстановить свою форму, прежде чем он сможет что-то предпринять всерьёз. Всё же он управлял своими фанатиками во многом за счёт страха и постоянного доминирования над окружающими, за счёт того, что был сильнее и безжалостнее всех этих чистокровных, а сейчас он может рассчитывать исключительно на их «верность». Верность тех, кто уже предал его однажды, чтобы уйти от тюрьмы, и легко предаст сейчас, чтобы не лишиться своей спокойной жизни. И пока ему нечем будет им угрожать, он себя не проявит. Да и что-то проворачивать за пределами школы, пользуясь несколькими свободными часами на выходных, ему пока будет непросто. Тяжело это принять… но пока мы вынуждены оставить Гарри ему, пока это ещё не так опасно, а мы можем выиграть время.

— Как считаешь, если смотреть реалистично, Блэк сможет получить оправдание до июня? Чтобы при необходимости появиться в школе.

— Я бы сказал, процентов шестьдесят на то, что получится, но не больше. Однако если не перехватим его там до конца учебного года, всё станет намного хуже. А тебе одному Сириус это больше не доверит. Говоря откровенно — я тоже, — произнёс оборотень спокойным тоном. В нём не было угрозы или осуждения, он просто констатировал факт. — Я понимаю, ты сделал, что мог, и не ожидал подобного — я сам до сих пор не могу поверить, что такое возможно. Но факт есть факт. Это был провал, после всего, что ты обещал.

— В целом, извлечь постороннюю часть на самом деле не так уж и трудно, если не нужно беспокоиться о её сохранности. Я могу проделать всё сам, — сменил тему маг, скрывая недовольство подобными упрёками. — Проблема в прочих условиях — на это нужно или добровольное согласие, или время, а он нам не даст ни того, ни другого. Так что в этот раз я вынужден принять помощь, — пояснил Кайнетт своё видение расстановки сил. — Ты, Блэк… Тонкс вы не посвящали в это дело?

— Пока нет. Но если потребуется, уговорить её можно быстро, я ручаюсь, — пообещал оборотень уверенно. — А с твоей стороны?

— Возможно, поддержка будет. Но пока я ничего не могу гарантировать. И совершенно неизвестно, что предпримет директор, и когда именно он начнёт действовать. Помешать друг другу в самый ответственный момент, раскрыв себя и не добившись результата — это будет худший из вариантов. А в том, что директор что-нибудь предпримет, я не сомневаюсь.

— Я тоже. Но вот договориться с ним точно не выйдет. С одной стороны, нам неоткуда знать о Сам-знаешь-ком, если свидетелей всего двое. С другой, когда Бродяга понял, что Дамблдор всё это время знал, что в Гарри часть души этого маньяка, и ничего не сделал с этим — доверять директору он теперь точно не станет никогда. Как и я. Наверное, если раскрыть правду, что именно он скрывал ото всех, Орден перестанет существовать даже в нынешнем виде. Таких сюрпризов не любит никто.

Они замолчали, каждый думал о своём. Когда пауза затянулась, маг решил кое-что уточнить:

— Кстати, в прошлый раз не было возможности спросить, а что это за амулет начал носить Блэк? Что-то из защитной магии? Не видел таких раньше, было бы любопытно взглянуть.

— Что? — переспросил Люпин удивлённо. Затем отмахнулся: — А, нет, это медальон Салазара Слизерина — основателя Хогвартса. Копия, разумеется, о судьбе настоящего никому и ничего не известно уже сотни лет. Сириус сказал, что нашел его в доме и пояснил, что это вещь его брата. Что его сильно удивило — Регулус был любителем книг и интересовался историей, но особого любопытства к основателям школы за ним не наблюдалось. В школьные годы братья не особо ладили, но всё-таки они были не чужие друг другу, и сейчас Сириус хочет носить при себе хотя бы такое напоминание о нём. А также напоминание, что именно из-за Сам-знаешь-кого брата он лишился и провёл треть жизни за решеткой. В общем, никакой магии.

— Ясно. Основатели меня не интересуют. Лучше перейдем к более практическим делам. К тому, как держать связь, например.

* * *

Парк Виктории — далеко не самое популярное место для отдыха в Лондоне, особенно на фоне центрального каскада королевских садов. Однако в последние дни рождественских каникул даже здесь было достаточно людно и оживлённо — в основном родители с детьми и пожилые люди, молодежь для свиданий предпочитала менее открытые места вроде Голландского парка. Впрочем, несмотря на многолюдность, подыскать стоящую отдельно скамейку на одной из аллей оказалось несложно.

— Доброе утро, — поздоровался Кайнетт, неторопливо приближаясь к уже ожидающей его ведьме. Неделя выдалась снежная, даже сейчас с неба продолжали срываться редкие хлопья. В случае проблем наличие такого количества воды рядом даст ему преимущество, но сегодня маг не планировал сражаться. Однако всегда стоит готовиться к худшему, тем более после того, что недавно произошло.

— Доброе. Присаживайся, Джеймс, — Грейнджер указала на место рядом. Судя по снегу на пальто и волосах, она пришла даже не за пятнадцать минут, а за полчаса до намеченного времени. В другой ситуации маг бы предположил, что рядом с местом встречи уже нанесена или наморожена в глубине сугробов пара рунных цепочек или магических кругов «на крайний случай», но вероятность этого была не слишком велика. Всё же они не на магической территории, а ведьма такие манипуляции без своего мистического знака пока проделывать не умеет, и вряд ли она успела освоить подобные навыки за прошедшие пару недель.

Хотя, разумеется, сейчас нельзя исключать даже этого. Или присутствие кого-то из взрослых волшебников, к примеру, которым использовать магию разрешено и вне закрытых территорий. Сама встреча здесь ясно обозначала дистанцию между ними и возникшее недоверие. Вполне возможно, это даже являлось своеобразной страховкой — нахождение на виду у множества людей, там, где ни один из них не решится открыто пользоваться магией. Хотя в том, что палочка у Грейнджер с собой, маг не сомневался и секунды. Он даже не мог исключать полностью, что она не прячет где-нибудь свою шпагу, заранее сегодня добравшись до одного из магических анклавов города, чтобы там наложить привычные чары невидимости. Всё же его собственные уроки, обучение у Аластора и последние события оказали на ведьму вполне определённое действие.

— Сначала я повторю свой вопрос, — начала она тихо, не глядя на него. — Гарри можно спасти?

— Я считаю, что да.

— И я полагаю, у тебя есть основания так думать? Что ж, хорошо, оставим пока его и поговорим о тебе… — произнесла Грейнджер, медленно оглядывая его с ног до головы. — Я понимаю, у каждого есть право на тайны — прости, но я тебе про наш первый курс и профессора Квирелла тоже рассказывала далеко не всё, как ты уже мог понять. Но в этот раз баланс тайн и секретов как-то сместился совсем уж не в мою пользу, понимаешь?

— Понимаю, — согласился маг. Затем усмехнулся и добавил: — Но и ты ведь достаточно умна, чтобы о чём-то догадываться раньше, не правда ли? Я не поверю, что совсем не было никаких идей, вспоминая твои же собственные слова. Не хотела поднимать тему и задавать мне вопросы вслух, я это ценю, но ты ведь думала, строила версии, даже не сомневаюсь. Правда, я не могу рассказать тебе всего, ведь если ты всё-таки вернешься в школу, то для него твой разум — открытая книга, и то, что узнаешь ты, способен будет узнать и он.

— Легилименция, да? — произнесла ведьма мрачно. — Я читала об этом, но не могла подумать, что это будет настолько опасно и настолько… непредсказуемо. Но ты говоришь «твой разум». А твой?

— У меня есть пара методик. В тот раз меня застали врасплох, но зная, кто теперь наш враг, защититься я смогу, — заверил её маг.

— А я? — последовал вполне ожидаемый вопрос.

— Пока что — нет. Но предлагаю об этом поговорить позже. Пока я обещал тебе ответы. Точнее с учетом нашей ситуации, пока только их часть. То, до чего ты уже додумалась, он ведь в силах так же легко увидеть. Потому сейчас можешь почувствовать себя Холмсом, продемонстрировать дедукцию, а я уже скажу, насколько сказанное будет близко к действительности.

— Хорошо, я понимаю… Я понимаю, как мало я понимаю, — вздохнув признала Грейнджер. — Но допустим. Думаю, сказку о приюте можно забыть сразу?

— Вообще-то, я в самом деле покинул приют в том же году, когда мы познакомились, — возразил Кайнетт.

— Может быть, но сколько времени ты в нём провёл до того? — ведьму не так легко было сбить с толку, раз уж у них пошел достаточно откровенный разговор. — Ты не вырос там, это совершенно точно, разве что прятался какое-то время. Слишком большой словарный запас, слишком правильная речь, слишком много знаний… слишком грубые ошибки в том, что касается повседневной жизни «магглов». Пускай нечасто, но они встречаются. А ещё ты ни на одну долю секунды никогда не испытывал удивления перед магией. Уважение, почтение — да, но не удивление. Ты удивлялся отдельным вещам, вроде талантов Луны или навыков, которые демонстрирует профессор Грюм, но не магии самой по себе. И даже если у тебя был выигрыш во времени, которого не было у меня, этого всё равно недостаточно. Саймон узнал о мире волшебников за полгода до школы, Кеннет — почти за год, но магия всё равно удивляла и даже пугала их. Тебя — нет, ты с ней вырос, тебе она хорошо знакома. Так что я бы сказала, что ты всё-таки из чистокровной семьи… причем из старой, накопившей достаточно собственных фокусов и заморочек на тему этикета. Но…

— Но? — переспросил Арчибальд, не пытаясь перебить её или начать всё отрицать. Интересно, если всё это увидела девчонка, с которой они регулярно общаются, заметили ли и другие? Студенты из клуба, с факультета, с других курсов? Учителя? Возможно, ему просто предпочитали не задавать неудобных вопросов…

— Но ты презираешь чистокровных, или как минимум — наследников старых семей, — прямо заявила Грейнджер. — Селвин, Малфой, Гринграсс… В отличие от меня, тебе абсолютно нет дела, когда тебя называют «грязнокровкой», похоже, ты просто знаешь, что к тебе это не относится. Но ненавидишь ты их по иной причине. И вот тут уже возникают разные варианты. Либо твоя семья пострадала от кого-то из старых родов, причем уже значительно позже восстания, иначе бы ты этого не мог помнить и тебя некому было бы учить. Либо ты не из Британии, и наша местная, так сказать, «аристократия» не соответствует твоим представлениям просто капитально.

— Не из Британии? — Кайнетт наклонил голову, его заинтересовала эта версия.

— Пришлось полазить по словарям, но… «El Mello», краткая форма от Mellar, по-испански это означает «щербина» или «царапина». Вполне может быть и фамилией, и прозвищем. Плюс твои весьма специфические знания об инквизиции и церкви.

— Занятно, но вообще, нечто среднее. Наша семья из Британии, а это, в самом деле, просто старое прозвище. Были затворниками вроде Эшвудов, избегавшими общества и во многом придерживавшимися старых идей, что были в ходу до Статута, — произнёс Кайнетт. В её случае он решил не пользоваться той же самой версией иностранца из британской колонии, которую он изложил Люпину и Блэку. — Занимались преимущественно исследованиями в алхимии и работе с духами… А знаешь, забавно снова вести этот разговор почти ровно год спустя.

— Снова? Кто-то ещё знает? — удивилась она.

— Профессор Люпин, — это Кайнетт решил не скрывать, просто подать в ином свете. — У меня не оставалось выбора — тогда в лесу он бы погиб, если бы я его не вытащил, вот только в школе нас такому не учили и не научат. Потому возникли вопросы. Я спас ему жизнь, он согласился молчать обо мне.

— Хорошо, но всё же что у тебя с чистокровными?

— У меня нет с ними кровной мести, если ты об этом. Скорее это просто отчаяние от того, как бездарно они распоряжаются своими возможностями. С их деньгами, с их знаниями, с их связями — любой из наследников мог бы стать по-настоящему силён. Они должны быть сильны. Но вместо этого мы имеем кучку позёров, прикрывающихся титулом родителей и древним гербом. К выпуску из школы кто-то постепенно берётся за ум. Кто-то — нет. Но меня обучали совершенно иначе, — тут маг выдал чистую правду. Придумывать историю кровной мести он не стал, хотя такая версия бы всё упрощала.

— И тут мы подходим к очень важному вопросу. Зачем тебе нужна была я? «Учитель», да? — произнесла она, скривившись. — Ты, наверное, про себя усмехался каждый раз, когда произносил это вслух? Ты ведь ещё до школы знал о магии больше, чем я тогда… Возможно — даже больше, чем я знаю сейчас.

— Не стоит принижать себя. Да, меня начали учить очень рано, как у нас было принято. Но это по большей части теория. Правила, расчёты, формулы, книги… Понимаешь, по меркам нашей семьи я очень слаб. Всего один элемент вместо обычных двух, практически бесполезное Начало, а по общему резерву я уступаю тебе раза в полтора. Это первое. Все эти знания по большей части или семейные, или самые общие. Обычным заклинаниям с палочкой меня должны были учить после одиннадцати, как и всех остальных. Но не вышло, и пришлось сначала брать уроки, а потом идти в школу. Ты не станешь отрицать, что помогала мне отрабатывать и «Протего», и «Акцио», и «Импедименту», не так ли? — выдвинул маг убедительный аргумент. — Или что с палочкой один на один я до сих пор тебе не ровня?

— Нет, с этим я согласна. С палочкой обращаться тебя пришлось учить пусть не с нуля, но с основ, практики тебе серьёзно не хватало, — была вынуждена признать Грейнджер. — В отличие от тех же рун. Кстати, если не секрет, во сколько дома тебя начали учить магии?

— В пять лет, — ответил Кайнетт правду. — Но это самые основы. Что-то более сложное началось уже позднее.

— Только домашнее обучение, никакого детского сада или начальной школы, верно? — предположила она.

— Да, всё правильно.

— Это как раз многое объясняет. То, что у тебя, я извиняюсь, вместо норм поведения и обычной морали какой-то родовой кодекс в голове… Века так девятнадцатого. Судя по тому, что ты в самом деле ничуть не преувеличивал, когда объяснял, что волшебникам приходится убивать — ты в самом деле считаешь именно так, и имеешь к тому основания. Впрочем, никто не идеален, — вздохнув, добавила Грейнджер, словно подводя итог. То есть — принимая его «как есть» вместо того, чтобы встать и уйти. Во всяком случае, пока.

— И раз мы пока закончили говорить обо мне, — начал маг медленно, — Остаётся основной вопрос — что мы будем делать дальше?

— В который уже раз он возникает, — ведьма замолчала, посмотрела перед собой на бегающих по снежному полю детей на несколько лет младше неё. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чём она в тот момент думала. Вероятнее всего, о том, что её и «обычных» людей сейчас разделяет не полсотни ярдов, а намного, намного больше. Наконец, она продолжила говорить: — Знаешь, для чистокровного, возможно, это прозвучит смешно, но всё-таки… Три с половиной года назад первое письмо из Хогвартса мне принёс профессор Снейп. Рассказал о магии, о волшебной Британии, продемонстрировал мне и родителям несколько заклинаний и превращений для убедительности. Объяснил, насколько редкий это дар. И хотя ты сам знаешь, что человек он… мягко говоря, сложный, он сумел тогда убедить, что магия — это нечто чудесное. Необычное. Невозможное. Уникальное по-своему.

— Разве он в чём-то был не прав? — удивился маг. — Всё так и есть. Просто профессор забыл добавить, что магия ещё и смертельно опасна.

— Да, об этом пустяке он не стал упоминать, — с сарказмом отозвалась Грейнджер. А затем призналась: — Знаешь, я тянула с этим разговором так долго, потому что боялась — просто не выдержу. Каникулы, праздники, родители постоянно рядом, как и другая родня. Все задают вопросы, как там дела в школе, как успехи, как у меня с друзьями… Я опасалась, что в какой-то момент просто сорвусь и скажу правду, — она непроизвольно коснулась ладонью шеи. — Что от пробитого горла и клинка в позвоночнике меня отделяла пара лишних дюймов, а всё это готов был проделать мой лучший друг, чьё тело захватил восставший из мёртвых чернокнижник… После этого, особенно учитывая всё уже случившееся, никакого выбора у меня бы не осталось, и ни магическую школу, ни свою волшебную палочку я бы не увидела, как минимум, до восемнадцати, да и потом — это было бы чревато скандалом, мягко говоря.

— Но пока у тебя выбор есть?

— Пока есть, — согласилась ведьма. Добавила хмуро: — Да, я теперь не хочу возвращаться в школу. Я боюсь его. Я опасаюсь тебя. Я больше не доверяю даже директору и нашему декану. Но ты говоришь, что Гарри ещё можно спасти. И ради него я готова остаться.

— Неужели он тебе настолько нравится?

— Нет. Не в этом смысле, — она смутилась, поняв, как это прозвучало. Но затем попыталась объяснить: — Он иногда ленивый, упрямый, порой невыносимый… Но он самый первый друг, который у меня вообще появился. И я не могу просто взять и бросить его сейчас.

— Даже понимая весь риск?

— Да. Впрочем, ты ведь тоже остаешься, судя по всему. Хотя ты ему точно ничего не должен.

— Это он должен мне. Точнее, этот так называемый «лорд». Знания и секреты моей семьи — всё, что от неё осталось. Они принадлежат мне и только мне. Но сейчас я не знаю, как много он смог увидеть, и не могу достоверно узнать. С Поттером можно было бы заключить магический контракт о неразглашении чужих секретов, а с психопатом договориться будет крайне сложно. Потому его уничтожение стоит у меня в приоритете.

— «Уничтожение»? — переспросила Грейнджер.

— Только этого сумасшедшего. Чтобы не было недомолвок — я считаю, что если использую всё, что знаю и умею, я мог бы дать ему бой, и имел бы некие шансы на победу, — подобрал маг достаточно аккуратную формулировку. Если этот «лорд» узнает о данном разговоре, он в сказанном серьёзной угрозы не увидит. — Но меня останавливает один момент. Его слова про то что «смерть мальчишки даст вам выигрыш в пару лет». Значит, этот дух не привязан только к одному телу, и он оставил себе ещё какую-то страховку. Значит, смерть Поттера не решит мою проблему.

— А что через три года он исполнит договор и оставит Гарри в покое ты не веришь, как и я?

— Нет, не верю. Слишком много усилий, чтобы всего лишь испортить детство одному ребёнку из мести. Я думаю, он решил остаться там навсегда. «Тёмный лорд» проиграл, его сторона разбита, его последние союзники недавно погибли. Если через полдесятка лет он каким-то образом сможет вернуться даже в собственном теле, встречать его будет некому. С другой стороны, живая легенда, спаситель магической Британии, «Мальчик-который-выжил» и тому подобное. Если этот псих не врал, директор пытался создать для Поттера подобающий ореол героя и кумира, на которого будут равняться. А если он сделает это сам, и уже с таким авторитетом вернётся к своим старым идеям, только изложенным по-другому? За ним пойдут люди.

— И при этом он как бы будет выполнять уговор с Дамблдором, и делать из Гарри «звезду», отличника, лучшего ученика и пример для подражания.

— Да. И наверняка директор тоже это понимает. Но сделать ничего не сможет. Не прикажет ведь «изображать посредственность и не выделяться из толпы», — усмехнувшись, заметил маг.

— Как сказал бы Рон, патовая ситуация. Но ты считаешь, что-то можно предпринять, так? Ты ведь не подразумевал, что «Гарри можно спасти» — только если этот маньяк сам вдруг решит его отпустить? — уточнила Грейнджер.

— Нет. Я считаю, что способы есть. Непросто, небыстро и не за пять минут, и даже не за месяц, но на мой взгляд, что-нибудь сделать можно, если потратить достаточно времени и сил. Что-то вроде того же ритуала, что провёл он сам. Но масштаб потребуется не меньше, сама понимаешь. И тут мы возвращаемся к основной проблеме. К тебе. Всё, что я расскажу тебе, может узнать и он. Да, есть общие правила предосторожности — не оказываться рядом, не смотреть в глаза, но риск слишком велик, и доверить тебе ничего серьёзного я не смогу, даже если ты хочешь помочь.

— Можно что-нибудь сделать? Я читала об окклюменции, но учителя по столь редкому искусству найти негде, а заниматься самостоятельно практически бесполезно. Но раз ты уверен, что теперь он к тебе в голову не залезет, значит, знаешь какой-то способ?

— Это ведь было бы удобно, правда? Вырезать какую-нибудь рунную подвеску или научить за неделю паре ментальных упражнений, и обезопасить себя и свои мысли. Очень жаль, что защите разума обучаются годами, а против такого опытного противника даже этого может оказаться недостаточно, как видишь. Поскольку легилименция в первую очередь зависит от взгляда, я могу попытаться что-нибудь сделать с твоими очками — это хотя бы даст выигрыш в пару секунд или собьёт импульс, но проблему в целом не решит. А чтобы о чём-то можно было говорить уже предметно, тебе нужно освоить беспалочковую магию. Потом можно будет перейти к защите, ведь она тоже выполняется без катализатора, только своими силами.

— Беспалочковую магию? Всего-то? — переспросила ведьма, не скрывая скепсиса. — Джеймс, неудобно напоминать, но мне только четыре месяца, как исполнилось пятнадцать. Я ещё даже аппарации не училась, как и безмолвным чарам. Это ведь не просто «придумать заклинание», это совсем иное.

— Нет, — произнёс маг, складывая ладони перед собой. Огляделся, убеждаясь, что поблизости нет посторонних, а потом направил энергию в магические цепи. Управление стихийными элементами, вода и ветер, ничего сложного. Редкие хлопья снега закружились над его руками, формируя небольшой вихрь. Он то вытягивался, то становился шире, постепенно набирая плотность, по мере того как в него втягивался снег. — Это то же самое. Такая же магия, такое же нарушение законов природы по своей воле. Меняется лишь подход, но не суть. В конце концов, ты уже видела, как я это делал.

— Я могу так же? — спросила Грейнджер, внимательно глядя на танцующий снег.

— Как минимум, не хуже. Контроль ветра будет тебе даваться легче, чем мне, получаться будет более естественно.

— Хорошо, тогда в чём подвох? Если этому не учат в школе, если этих техник нет в общедоступных книгах, если так не колдуют даже многие взрослые — наверняка есть подводные камни. Закон равноценного обмена. Бесплатных чудес не бывает.

— Само собой, — удовлетворённо кивнув, согласился маг. Он был рад, что всё-таки привил ей верный взгляд на магию и её правила. — Это очень больно — использовать магические каналы осознанно. Большая нагрузка на тело — на сердце и сосуды в первую очередь, да и нервам достаётся изрядно. Мы ведь с тобой уже обсуждали такую магию год назад, тогда, в лазарете. То, как ты потратила весь резерв с маховиком, как получила переутомление со световым мечом и зельями. Перегрев организма, перенапряжение, судороги мышц, головокружение, риск обморока или болевого шока — и при этом нужно поддерживать концентрацию и управлять заклинанием практически «вручную». Если ты возьмешься за это, то будешь заниматься подобным уже не по ошибке или от отчаяния в безвыходной ситуации, а на постоянной основе и полностью понимая, что ты делаешь с собой. Постепенно повышая нагрузку, чтобы выработать выносливость.

— Да, это определённо сойдёт за подводный камень. Даже за скалу. Тебе ведь сейчас тоже больно держать этот вихрь? — спросила она, новым взглядом посмотрев на кружащийся снег.

— Да. Но я давно привык.

— Ну-ка, разреши проверить, — она быстро протянула руку и коснулась лба Мерфи. — Тридцать семь с половиной или тридцать восемь, по-моему.

— О том и речь, — произнёс маг, убирая контроль и заставляя облако снега медленно осесть на землю. Руку ведьмы он останавливать не стал — пусть осознает, с чем придётся иметь дело. — Но тебя никто не заставляет. Хочешь — попробуй, не хочешь — дело твоё.

— Но если я соглашусь, ты можешь меня научить?

— Да. Точно так же, как обучали и меня.

— Хорошо. Только, Джеймс… Я очень надеюсь, что в этот раз слышу от тебя правду. Что ты не придумал повод, просто потому что тебе тренировать беспалочковую магию не с кем вместе, и ты хочешь получить ассистента в своих упражнениях. Что я могу просто довериться тебе без объяснений.

— Это поможет, я обещаю. Не сразу, не за месяц, но это именно то, что тебе будет необходимо.

— Не разочаруй меня, Джеймс. Если ты просто хочешь дать мне надежду, чтобы отвлечь, втянуть в учебу, чтобы я не бросила магию, а там как-нибудь разберёмся — лучше скажи сразу, не трать время.

— Я знаю, что я делаю. Или у тебя ещё не было возможности убедиться в этом лично?