Драбблы с редкими пейрингами (гет)

— Ну чего ты смеёшься, Панси! — наигранно возмущается белокурый мальчишка и хохочет следом.

Паркинсон разглядывает юного Малфоя из-под опущенных ресниц: высокий, тонкий с блестящей копной платиновых волос, так похожий на отца и деда. Но такой солнечный и живой, чем не похож на них абсолютно. Они видятся каждый день уже целую неделю, но Панси не может перестать разглядывать сына своей школьной любви.

— Почему ты так смотришь на меня, Панси? — Скорпиус улыбается и заглядывает бывшей подруге отца в глаза.

Неужто флиртовать со мной удумал? — хмыкает про себя женщина.

— Так давно тебя не видела, вот и разглядываю, что из очередного Малфоя выросло, — то, что виделись они в последний раз десять лет назад на похоронах его матери озвучивать ни одна из сторон не торопится.

Мальчишка фыркает.

— И что, нравится результат?

Панси смеётся.

— Ты же Малфой, ты не можешь не нравится.

— Да, родители рассказывали, что Панси Паркинсон на язык лучше не попадаться, — смешинки плещутся во взгляде юноши. Глаза у Скорпиуса серые, как у отца и деда. Но никогда в глазах тех двоих не было столько тепла. По крайней мере для Панси.

— Ты снова на меня так смотришь, мне уже неловко! — от Скорпиуса столько шума и света, что если бы не фамильное сходство, то Паркинсон бы и в голову не пришло, что перед ней Малфой.

— Тебе не нравится, как я на тебя смотрю?

— Пожалуй, мне всё в тебе нравится, Панси, — неожиданно выдаёт мальчишка и смотрит на Паркинсон уже абсолютно серьёзно.

Панси взгляд отвести от этих серых глаз не может. Да ты издеваешься! вертится на языке. Паркинсон зло кусает губы.

— Я старше твоей матери, самоуверенный ты мальчишка, знаешь об этом?

— Мне двадцать три, не такой уж я и мальчишка, — хмыкает Скорпиус. — И это важно?

Панси хочется сказать, что важно, но она сама прекрасно знает, что нет. Важно совсем иное.

— Двадцать три? — Панси нервными пальцами мнёт салфетку и находит в себе силы улыбнуться. — Прекрасный возраст.

— Абсолютно согласен, — Скорпиус забирает у неё ни в чём неповинную салфетку и кладёт тёплую ладонь поверх её собственной. — А чем ты занималась, когда тебе было двадцать три?

Панси тяжело сглатывает, прежде чем ответить.

— Спала с твоим дедом, потому что твой отец женился на младшей сестре нашей одноклассницы, — уже готово сорваться с языка, но на лице мальчишки неподдельный интерес и внимание, И Паркинсон проглатывает злые слова. Мальчишка ни в чём не виноват.

— Я закончила учёбу во Франции и пыталась построить карьеру в Британии. Безуспешно, — усмехается Панси.

— Поэтому ты уехала?

— Нет, — Паркинсон уже не хочется смотреть на юношу, но и говорить ему, что уехала спустя три года, потому что родился он — тоже. — Мне нужно было отвлечься, тяжело было находиться там, где погибло столько знакомых тебе людей. Сначала я пустилась путешествовать по миру, а потом осела здесь. Кто же знал, что спустя двадцать с лишним лет я встречу здесь Малфоя? — женщина не может сдержать ироничной улыбки.

— Нас мало, но мы везде всё успеваем, — Скорпиус вновь смеётся. — Что насчёт семьи?

— Не сложилось, — Панси равнодушно пожимает плечами, не объяснять же, что все мужчины, которых она любила, были жестоки с ней, а главное женаты. — Ты задаёшь слишком много вопросов.

— Должен же я знать что-то о жизни женщины, которую собираюсь пригласить на свидание.

Паркинсон хохочет в голос.

— Мне сорок девять, Скорпиус, это уже не такой прекрасный возраст, как двадцать три.

— Зато ты прекрасна, словно тебе двадцать три, — юноша нахально улыбается. — Так что, свидание? Сегодня вечером?

Панси смеётся не зло и поднимается из-за столика.

— Нет, Скорпиус.

— Я пришлю тебе адрес, — уже летит в спину Панси, и она всё же не может удержаться от улыбки.

Конечно ни на какое свидание она не пойдёт, но хоть один Малфой в её жизни был к ней добр.

Воистину, двадцать три — прекрасный возраст.