О враг мой (джен)

Он проснулся, как от толчка. И, ещё не успев сориентироваться в окружающем мире, резко сел в постели, сам не зная почему. Он почти ожидал, что его удержат: промелькнуло смутное ощущение, будто его уже довольно давно не оставляли в одиночестве. Но никто не появился.

Стояла ночь, и без очков всё слегка расплывалось, но мягкий свет ночника позволял узнать комнату. По-прежнему у Нидера. В лазарете. В чьей-то пижаме. Не было ни мгновения замешательства, ни медленного пробуждения. Он вспомнил то, что видел в мыслях Волдеморта, — и содрогнулся от нахлынувшего желания принять ванну, чтобы смыть с себя эту грязь.

Это было чудовищно.

Но оно того стоило. Гарри вспомнил, как проснулся, вспомнил засученные рукава Снейпа и обнажённые руки, которые он видел всего пару раз. Никакой Тёмной метки — гладкая кожа, словно этого клейма никогда и не существовало. И яснее всего он помнил лицо Снейпа, когда из его глаз ушла та неотступная боль.

Вспомнил эту радость. Наверное, это была радость. И ещё…

Его лицо вспыхнуло, хотя рядом никого не было. Он вспомнил, как его укрывали одеялом (должно быть, так же в своё время делали родители), и нежный поцелуй, который Петуния столько раз дарила Дадли, но никогда — Гарри.

Он вспомнил… вспомнил, как чувствовал себя любимым.

Наверняка ему пригрезилось. Он знал, что теперь не безразличен Снейпу, но… это же Снейп. Он не из тех, кто сюсюкает или показывает свои чувства.

А ещё он был не из тех, кто делится с Гарри воспоминаниями о его матери, или успокаивает во время кошмаров, или обнимает в ответ, или позволяет спать на диване в своих личных комнатах. Тем не менее он всё это делал… так почему бы одно-единственное крошечное мгновение ему не побыть для Гарри тем, кто подарит ему чувство безопасности, защиты — и обещание, что всё будет хорошо?

«Ты должен был стать моим сыном».

Это непроизвольно всплыло у него в памяти, и он сглотнул от бури эмоций. Он знал, что его разыгравшееся воображение вырывает слова из контекста, и помотал головой, пытаясь отогнать их. Нужно остановиться, прежде чем он начнёт ожидать от Снейпа большего, чем тот готов дать. То прозрение, которое Гарри недавно пережил, заставляло его вступить на опасный путь: жаждать вещей, на которые у него не было права.

Он не был уверен, когда именно его ненависть к Снейпу превратилась в терпимость, а затем в понимание, уважение, признательность — и в конечном счёте в любовь. Это произошло быстро — за последнюю пару месяцев; но в то же время так постепенно, что он не мог вспомнить, в какой же момент всё изменилось. Было так много моментов — слишком много, чтобы сосчитать, — которые привели к этому. К осознанию.

Вот что это было. Любовь. Он испытывал к Снейпу те же чувства, что и к Сириусу. В некотором смысле. Конечно, эти два таких разных человека вызывали совершенно непохожие эмоции. Они составляли разные части самого Гарри, его жизни и истории — и обитали в разных уголках его сердца. Но любовь? Любовь была такой же.

Удивительно — самой ошеломляющей частью его открытия стало то, что оно не ошеломляло. Ну ладно, да: он дивился, как стремительно развиваются их отношения, каждый раз, когда думал об этом за последние недели и месяцы… но прямо сейчас?..

Сейчас ему казалось нормальным, даже естественным — любить Снейпа.

Не успев додумать эту мысль, он услышал тихое посапывание и, повернув голову, увидал на соседней постели спящего.

Он нащупал очки на тумбочке между кроватями. Неяркая лампа освещала смежённые веки и выдающийся нос Снейпа. Профессор лежал поверх одеяла, а в нескольких дюймах от его руки валялась раскрытая книга, словно он собирался читать, но нечаянно заснул.

Гарри пару минут смотрел, как поднимается и опускается грудь спящего, потом обвёл взглядом комнату, не зная толком, что ищет. У него болела голова, но не очень сильно, и он не настолько выдохся, чтобы снова заснуть. Не хотелось будить профессора — видит небо, ему не помешает отдых после всего, через что Волдеморт заставил его пройти в последнее время; но Гарри также был не в настроении беседовать с Нидером или Мимси, если его застанут бродящим по дому. Как можно тише он спустил ноги с кровати на пол. Осторожно постоял на одной ноге, затем на другой, чтобы проверить их устойчивость после всего, что случилось, и обрадовался: хотя колени — и руки тоже — слегка тряслись, но были вполне надёжны.

Стакан воды стоял на тумбочке, и Гарри припал к нему, искоса поглядывая на стопку бумаг, лежащих ближе к Снейпу. Он уже почти решил не совать нос в чужие дела, когда увидел своё имя наверху какого-то расписания и вытянул шею — взглянуть.

И едва не засмеялся. Как предсказуемо — пока Гарри поправляется, Снейп составляет ему новое расписание занятий! Но было и тревожно: вдруг он проспал ещё одну учебную неделю? Казалось, времени прошло немного, но надо быть ко всему готовым, если в дело затесался Волдеморт.

Гарри глубоко вздохнул. Мысль, что придётся снова навёрстывать пропуски, угнетала, но… не впервой — уж как-нибудь. Он разорвал связь с Тёмной меткой, и Снейп будет жить. Конечно, дополнительные занятия — невысокая цена. Но без них было бы ещё лучше.

Он уже собирался отвернуться от расписания, когда его взгляд упал на плотно заполненную графу, которая обычно пустовала. Забыв о том, чтоб не трогать вещи Снейпа (в любом случае это скорее уж вещь Гарри — с его-то именем!), он схватил бумагу и прищурился, надеясь, что Снейп пошутил. Большую часть суббот занимало что-то с загадочной пометкой «З». Неужели Снейп желает, чтоб он занимался по выходным, пока не догонит? Или даже дольше, чтобы Гарри поднял свои оценки до немыслимого «гермион-уровня»?

Он чуть не застонал вслух, когда его мечты о блаженном безделье и полётах на пару с Роном развеялись как дым. Он знал, что будет это делать. Если Снейп в самом деле хочет, чтоб он проводил субботы в библиотеке или на дополнительных занятиях, так тому и быть. Возможно, это даже не станет худшим из наказаний: приятно знать, что профессор гордится им. Но сначала надо поворчать и постараться отговорить его. Очень, очень постараться.

Положив расписание на место и обнаружив, что уже утомился, Гарри сел на кровать, поджал под себя ноги и принялся разглядывать спящего профессора. Ему пришло на ум, что он, вероятно, мог бы весь день напролёт просто сидеть здесь, изучать лицо дремлющего Снейпа и вспоминать прошедший год. Он чуть не рассмеялся. Победа начала ощущаться реальной, и голова почти кружилась от облегчения. Снейп будет жить. Гарри будет жить. Они вернутся в школу, где самыми большими заботами Гарри останутся домашние задания и квиддичные матчи.

Ну, и кошмары, и его новые непонятные силы, и надвигающаяся угроза очередной встречи с Волдемортом. Так что… большие заботы ещё будут, как ни крути. Но всё лучше, чем раньше, потому что Снейп никуда не денется. Он будет рядом, поможет совладать с кошмарами, научит использовать эту новую силу — и ментальным искусствам тоже. С таким наставником нет ничего невозможного.

Он не осознавал, что мечтательно улыбается, пока не наткнулся на сонный взгляд чёрных глаз. Мгновение спустя эти глаза распахнулись, и Снейп вскочил с кровати. Он долго смотрел на Гарри, оглядывая с головы до ног, точно желал убедиться, что тот действительно полностью проснулся, сидит и глазеет на него.

— Гм. Доброе утро, — вежливо приветствовал Гарри. И покосился на темноту за окном. — Добрый вечер? — поправился он и сразу перешёл к тому, что хотел выяснить. — Только не говорите, что я проспал ещё неделю. Наверстать в середине семестра куда труднее, чем в начале!

Снейп помотал головой, будто хотел быстрее очнуться.

— Нет, — прохрипел он и откашлялся. — Можно обсудить это позже. Как вы себя чувствуете? Головная боль? Головокружение? Дезориентация? — Он выхватил палочку раньше, чем Гарри успел ответить, и провёл ею так, что сразу вспомнилась мадам Помфри и её диагностические заклинания.

Профессор уже направился к шкафу с зельями, когда Гарри сориентировался и ответил:

— Гм, голова болит. Но не особо… Ни головокружения, ничего подобного. Вроде немного руки и ноги дрожат? И усталость. Не сонная усталость, скорее мышцы. Но я чувствую себя… хорошо. Лучше, чем ожидал, — сказал он с вопросом в голосе.

Снейп ответил не сразу, занятый перебиранием флаконов. Найдя нужные, он вернулся со снадобьем от головной боли, которое Гарри жадно проглотил, и густой коричневатой смесью, вызвавшей его любопытство.

— Питательное зелье, — объяснил Снейп. — Ваше тело подверглось не меньшему испытанию, чем разум. Как бы хорошо вы себя ни чувствовали в данный момент, с обычной едой лучше подождать хотя бы до полдника.

Гарри выпил зелье — несмотря на свой тусклый цвет, на вкус оно не было ужасным. Он облизнулся. Немного напоминало траву, если б та была сладкой, как ананас.

Профессор сидел в кресле рядом с кроватью и наблюдал за ним. Зачем — Гарри не был уверен, но прежде, чем он начал нервничать, Снейп пояснил:

— Ваш организм быстро оправился от шока, хотя после долгого пребывания в постели может ощущаться изнеможение. Мистер Нидер полагает, что столь стремительному исцелению содействовала сила, накопившаяся в магическом ядре. После травмы она восстановила статус-кво намного скорее, чем можно было ожидать.

Гарри с облегчением кивнул, но больше всего его беспокоило другое.

— Серьёзно, — простонал он. — Сколько я спал? Просто скажите, чтоб я мог оплакать потерю всего свободного времени до конца семестра.

Губы Снейпа дрогнули в улыбке, и он преспокойно откинулся на спинку кресла.

— Не стоит драматизировать. Пропущены всего два дня учёбы. Сегодня среда. Посмотрим, как вы будете себя чувствовать утром. Судя по вашей живости, почти наверняка достаточно хорошо, чтобы посещать занятия. Если нет, я буду счастлив лично доставить задания к вашей койке.

Гарри состроил гримасу при этой мысли, но поудобнее устроился на кровати и прислонился к изголовью. Два дня, — с облегчением подумал он. Два дня — это ничего. Не так страшно.

— Вам ведь не пришлось снова пропускать занятия?

— Нет, — заверил Снейп. — Я возвращался каждый вечер, а мистер Нидер дежурил здесь днём.

Гарри кивнул.

— Надеюсь, я не слишком вас обеспокоил.

Снейп бросил на него взгляд, который Гарри мог назвать только раздражённым, и сухо сказал:

— Вы вторглись в сознание Тёмного Лорда, впали в магический шок, в результате чего вполне могли умереть или бесповоротно утратить рассудок, и надеетесь, что не слишком обеспокоили меня.

— Гм. Да?

— Если ты ещё когда-нибудь затеешь подобную самоотверженную глупость и выживешь, — прорычал Снейп, — я лично тебя прикончу.

Гарри подумал, что неплохо бы немного сменить тему.

— Так… Сейчас, когда Метки нет, вы можете произносить и слышать имя Сами-Знаете-Кого?

Снейп бросил на него последний предупреждающий взгляд, а затем рассеянно провёл пальцами по левому предплечью. На его лице появилось совсем неснейповское выражение — почти растерянное.

— Не знаю. У меня не было времени подумать об этом. Впрочем… почему нет? Так что, наверное, да.

— Можно мне… Вы не хотите… В смысле, можно попробовать?

Снейп поколебался, затем кивнул, уставясь на свою руку.

— Волдеморт, — сказал Гарри почти шёпотом.

Снейп вздрогнул.

— Всё ещё? — испугался Гарри. — Как это может быть?

— Нет, — сдавленным голосом ответил Снейп. — Нет, не больно. Нисколько. — Он резко вздохнул и посмотрел на Гарри непонятным взглядом. — Но… почти двадцать лет… Я… надо подумать, как объяснить. — Он снова опустил глаза на свою руку. — Это не то чтобы чувство утраты — но Метка сопровождала меня всю мою взрослую жизнь. Это НЕ утрата, и всё же… Нет, — твёрдо сказал он. — Нет. Только я ещё не знаю, как жить без неё. Я невольно жду, что она в любую секунду может вспыхнуть. Чувствую, как она пылает у меня в памяти. А память… — Он потёр переносицу. — Меня учили страшиться имени Тёмного Лорда, а память не уходит так легко.

— Я мог бы начать с чего-нибудь похожего, чтоб вы привыкли, — предложил Гарри. — Мордеволт? Волдишорт?

Снейп поднял голову, и Гарри порадовался, увидев в его глазах смешинку.

— И давно вы придумали эти клички?

— Давненько, — признался он.

— Я ценю ваше предложение, — сказал Снейп с намёком на улыбку. — Но я… очень устал жить в страхе. Я полон решимости от него избавиться, но не смогу, пока не привыкну слышать… говорить: «В-Волдеморт». — Он вздрогнул.

Гарри захотелось похлопать профессора по руке и сказать: «молодец», но это смотрелось бы не очень, так что он просто широко улыбнулся. Снейп улыбнулся в ответ, и Гарри поразился, насколько моложе и лучше он выглядел, когда улыбался и когда его не терзала боль.

Они погрузились в уютное молчание, и через несколько минут Гарри решил воспользоваться хорошим настроением Снейпа.

— Между прочим, вы всё ещё должны мне полный отчёт о своей личной жизни и о том, с кем вы дружите в Хогвартсе.

Снейп приподнял бровь:

— Кажется, я упомянул, что расскажу вам одну подробность моей личной жизни, не обещая ничего конкретного — и с оговоркой, что это будет совершенно несущественно и неинтересно.

— Мне уже стало интересно, когда вы сказали мне, что вы скажете мне что-то о своей личной жизни, — парировал Гарри.

Снейп усмехнулся:

— Ну что ж. Давайте оттянем этот волнующий момент. Сначала у меня есть собственный вопрос.

— Что? Почему это вы первый?

— Потому что я старше.

— Так нечестно! Нет такого правила!

— Увы, — Снейп поднял руки, — в качестве старшего я сам устанавливаю правила. Честно или нет.

Гарри прищурился, хотя на самом деле не был расстроен.

— Ну ла-адно, — протянул он. — А как насчёт игры в вопросы? По очереди, вопрос за вопрос? Как в старые добрые времена.

— Мы с этим давно закончили.

— Кто сказал?

— Я. Тот самый старший, который устанавливает правила. — Снейп бросил на него взгляд из серии «не прикидывайтесь дурачком». — Надеюсь, вы уже поняли, что я всегда буду давать вам ровно столько информации, сколько захочу, независимо от того, в какую игру мы играем. «Игра в вопросы», как вы это назвали, была просто способом получить нужные мне сведения.

— Знаю, — пожал плечами Гарри. — Но я всё-таки кое-что получил взамен. И результат устроил нас обоих. Так почему не повторить? Это, вероятно, настроит меня на откровенность, — сказал он преувеличенно невинным тоном.

— Потому, что больше нет надобности. Вы уже достаточно доверяете мне, чтобы отвечать на вопросы, не прибегая к уговорам и уловкам.

— Но это было бы забавно, — соблазнял Гарри.

— Да на здоровье! — хмыкнул Снейп, вскинув руки, хотя Гарри был уверен, что он тоже не расстроился. — Я всё равно спрашиваю первым.

В его глазах светился вызов, но Гарри, довольный выигранной битвой, поспешно взбил подушку и пристроил её себе за спину.

Вместо того чтобы начать с вопроса о самочувствии или об учёбе, чего он ожидал, Снейп сделал движение, которое — насколько Гарри его изучил — означало, что он из-за чего-то нервничает. Разве это не интригует? Гарри сел прямо и выжидающе воззрился на профессора.

— Я… — Снейп откашлялся. — Мой вопрос — это скорее предложение. Я думал предложить это раньше, особенно в свете недавних открытий насчёт того, что, возможно, мешало вашей академической успеваемости. — Он бросил взгляд на новые очки Гарри. — Но требовалось срочно заняться окклюменцией, вдобавок меня отвлекала Метка… — Он покачал головой. — В любом случае, сейчас уже октябрь. Время бежит. Следовательно… — Он снова откашлялся и сделал паузу. Гарри приложил немало усилий, стараясь казаться спокойным. — Вы по-прежнему хотите сдать Зелья на ТРИТОН?

Гарри широко раскрыл глаза и слишком быстро пискнул:

— Что? Да! Конечно. Да.

— Я придерживаюсь своей прежней установки. В моём классе будут только лучшие студенты. Однако… если вы так склонны к геройским свершениям, я мог бы подтянуть вас. При условии, что если — если! - к концу этого семестра я сочту ваши успехи удовлетворительными, то весной вы сможете посещать класс.

— Да! — Гарри прикусил губу, чтобы не выдать целую серию «да». А больше ничего бы и не получилось: он был слишком взволнован, чтоб составить какое-то связное предложение.

На губах Снейпа мелькнула улыбка.

— Подумайте. Это будет нелёгкая работа. Я потребую полной отдачи, и нам предстоит сделать многое: чтобы догнать ваших одноклассников, придётся отточить навыки, которые надлежало освоить до этого года. Моё время ценно. Не разбрасывайтесь им. Я ожидаю, что вы приложите максимум усилий, иначе я не буду тратить время, обучая вас.

— Да. — Он дрожал всем телом от возбуждения. — Пожалуйста. Да. Я буду много работать, обещаю. Вы не пожалеете.

Снейп разглядывал его с улыбкой на губах.

— Думаю, что нет, — тихо сказал он и, взяв с тумбочки расписание занятий, протянул его Гарри. — Однако прежде чем принять моё предложение, хорошенько его обдумайте. Поскольку большую часть вашего свободного времени я занят — и неразумно заполнять все вечера дополнительными уроками, вам придётся много самостоятельно заниматься в свободные часы и оттачивать практические навыки зельеварения по выходным. С учётом всего остального…

— Да! — воскликнул Гарри, не дав Снейпу договорить. — Я уже подумал. Я хочу. Буду усердно работать, обещаю, и не стану отвлекать вас попусту.

Все мысли отвертеться от субботней работы улетучились. Он станет аврором! Но…

— Ох. — Он сделал паузу. — Гм. Там ведь останется время для квиддичных тренировок? Мы тренируемся по субботам утром, а иногда и днём.

Снейп насмешливо скривился.

— Я далёк от мысли встать на пути квиддичных тренировок.

Гарри рассмеялся и постарался не запрыгать от возбуждения.

— Тогда я принимаю эту сделку. — Он протянул руку.

— Не все договорённости подлежат скреплению рукопожатием, — заметил Снейп, принимая его руку и крепко сжимая, прежде чем отпустить.

Гарри пожал плечами, всё ещё ухмыляясь:

— Это выглядит более официально.

— Хм-м.

Снейп расслабился с удовлетворённым выражением и жестом предложил Гарри задать свой вопрос. Но вообще-то чего Гарри мог ещё желать? Он не стал бы жаловаться, даже захоти Снейп теперь помалкивать до конца года; уж если профессор согласен потратить своё время на его обучение…

Ладно, это неправда. Проводя столько часов со Снейпом, он, вероятно, сгорит от любопытства. Так что, может, стоит ковать железо, пока горячо?

— С кем вы дружите в Хогвартсе? — нетерпеливо спросил он. Когда Снейп сделал гримасу при слове «дружите», Гарри поправился: — С кем из профессоров Хогвартса вы разговариваете, даже когда нет абсолютной необходимости?

Снейп принял новую формулировку и ответил:

— Спраут.

— Спраут? — удивлённо повторил Гарри. Это было… не то, чего он ожидал.

— Мне нравится беседовать с Помоной Спраут. Она неплохо разбирается в травах — а следовательно, в основах зельеварения. У неё обычно хватает позитива мириться с моим дурным настроением, но при этом она способна умерить свой оптимизм настолько, чтобы не раздражать меня всерьёз.

Всё, что Гарри смог придумать для ответа, было «ох». Он улыбнулся — на душе у него потеплело от этого откровения, — а затем с восхищением рассмеялся от картины, которая ему представилась:

— Вы сидите в преподавательской и беседуете о травах с профессором Спраут? — Он не мог вообразить такого раньше, но теперь это уже не казалось слишком притянутым за уши.

Снейп фыркнул.

— Что ж. Я вижу, как это бледно в сравнении с вашей захватывающей светской жизнью. Споры о тонкостях школьных разборок и о шоколадных лягушках, разумеется.

— Это очень серьёзные темы, — сказал Гарри, наполовину в шутку. — Не знаю, чего я ожидал. Профессора Флитвика, может быть.

Снейп пожал плечами.

— Я никогда не избегал разговоров с профессором Флитвиком. У нас мало общего, но я ценю его склад характера и уважаю как преподавателя.

— Хм. А профессор Макгонагалл? — спросил Гарри (пока Снейп в хорошем настроении).

— Взаимное сдержанное профессиональное уважение, — ответил Снейп. — За всё это время мы неплохо сработались, но ни у одного из нас не хватает терпения для долгих застольных бесед с упрямцами.

Гарри постарался не рассмеяться при мысли о том, как бы Макгонагалл и Снейп пытались подружиться. Он не мог себе этого вообразить. Они были слишком похожи и непохожи одновременно.

— И Дамблдор, — сказал он утвердительно. — С ним вы тоже беседуете.

Снейп наклонил голову, но не стал вдаваться в подробности.

— Есть ещё неотложные вопросы? Может быть, желаете узнать о моих отношениях с профессором Трелони?

Гарри ухмыльнулся.

— М-м, нет. Не думаю, что стоит спрашивать об этом.

Ему делалось смешно уже от мысленной картины, как Снейп пытается завести разговор с преподавательницей Прорицаний.

— Ваша очередь. Но, профессор? — Он улыбнулся. — Спасибо. Правда, спасибо.

Снейп снова наклонил голову и спросил:

— Что вы запомнили? Пока были в той комнате?

Гарри не стал уточнять: он знал, что имел в виду Снейп.

— Всякие обрывки. Больше всего образы. Ощущение одеяла. Просыпаюсь — а вы рядом. Почему-то всё время вспоминается снег? — недоумённо нахмурившись, добавил он. — Но никакого снега тогда не могло быть — понятия не имею, откуда бы это.

Снейп рассмеялся — по-настоящему рассмеялся! — и Гарри решил, что, возможно, лучше и не знать.

— Единственное, что я отчётливо помню, — что вы сказали о Сириусе, а ещё когда я… — Он отвёл взгляд. — Я думал, что вы мертвы, и это было как в тумане, но помню, что вы появились и… э-э-э… сказали, что останетесь со мной. И остались.

Снейп наклонился вперёд, облокотясь на колени. Он уже не смеялся.

— И всё?

— Хм. — Он посмотрел Снейпу в лицо и решил быть честным: — Нет. Я… помню ещё кое-что. Вы спросили о дементорах. О… о том, что я слышу.

— Ох. — Снейп отвёл глаза. — Я надеялся, что вы этого не вспомните.

— Всё нормально, — неуверенно сказал Гарри. — Вам не нужно было ждать случая, чтобы спросить. Я бы и так сказал.

Снейп слегка махнул рукой.

— Да, знаю. Я сам не хотел испытывать замешательство, задавая такой личный вопрос. И… — Он сглотнул.

— И?.. — спросил Гарри через минуту.

Снейп сделал над собой усилие и добавил:

— Я не был готов долго говорить о ней, убеждать, что играл по правилам. Я всё ещё не… — Он помедлил. — Она… Дело в том, что я…

— Всё в порядке, — прервал его Гарри. Если он хотел попросить луну, это не означало, что он не удовлетворится парой проблесков издалека. Он хотел знать всё о Лили Эванс Поттер, да; но из скупых слов Снейпа он уже узнал больше, чем когда-либо мог мечтать. — Вам и не нужно. То есть, не стану врать: я очень-очень хочу узнать больше о своей маме и с радостью послушал бы всё, что вы пожелали бы рассказать, но… Я не буду спрашивать, если вы не хотите. В смысле, постараюсь не спрашивать. Можете просто рассказать мне что захотите и когда захотите; а если не хотите говорить много, то тоже ничего.

Снейп смотрел недоверчиво, но серьёзное выражение Гарриного лица, похоже, его убедило. Профессор со вздохом откинулся на спинку кресла.

— Для шестнадцатилетнего подростка — слишком высокая эмпатия. Это неестественно.

— О. Хм. Простите?

— Следует хотя бы выставить свои условия. — Снейп ткнул в него пальцем. — Я всё ещё виню ваши гриффиндорские замашки, но истина в том, что в вас вдобавок слишком много от Хаффлпаффа, чтобы когда-либо использовать по максимуму свой слизеринский потенциал.

— Хаффлпафф? — повторил Гарри, никогда прежде не думавший о себе в этом ключе. — Хм. Ну, Слизерин — это в основном амбиции, верно? Кто сказал, что нельзя быть амбициозным, заводя друзей и не переступая через них? Это совместимо.

— Не забываем о хитрости. Среди всего прочего. Хитрость и умение ладить с людьми не исключают друг друга. Проявив известную ловкость, можно и получить то, что нужно нам, и обеспечить, чтобы партнёр чувствовал то же самое.

— Но я не хочу играть в игры.

— Я знаю, — кивнул Снейп с мрачным выражением лица, сменившимся решимостью. — Будем над этим работать.

Гарри не знал, смеяться ему или всплеснуть руками.

— Вы всё ещё хотите сделать из меня слизеринца?

Глаза Снейпа смешливо блеснули:

— Вы только что согласились проводить значительную часть своего учебного времени в обществе декана Слизерина. Более уместно было бы спросить, считаете ли вы, что развития ваших слизеринских черт можно избежать.

— Хм-м. — Гарри поджал губы (больше для того, чтобы не улыбнуться), но не стал развивать эту тему. Вместо этого настойчиво продолжил: — Я серьёзно, не шучу. Вы не обязаны…

Снейп остановил его, накрыв ладонь Гарри своей:

— Я знаю. Спасибо.

На этот раз Снейп позволил своим глазам действительно выразить благодарность. Гарри улыбнулся и кивнул; Снейп сжал его руку, прежде чем отпустить.

— Полагаю, теперь ваша очередь.

Гарри колебался. У него, честно говоря, было кое-что припасено (он уже давно хотел спросить), но не после того, как он только что пообещал не расспрашивать Снейпа о маме… Это могло быть даже грубо. И определённо задевало те шрамы прошлого, которые Снейп носил на себе. Он прикусил губу и решил рискнуть. А вдруг?

— Вы не обязаны отвечать. То есть я только что сказал, что не буду приставать с мамой, и это так; но вот то, что вы однажды сказали о… о моём папе. Ну, больше обо мне, и я хотел понять, но вы не пояснили, да и не должны были, но я подумал, что вы бы могли…

— Спрашивайте, — тихо сказал Снейп. — Напомните. Я скажу вам только то, что захочу сказать.

Гарри облизнул пересохшие губы и посмотрел на Снейпа, ожидая его реакции.

— Вы… сказали однажды, когда мы жили на Гриммо, что я похож на своего отца. Только… только не так, как вы всегда думали.

Снейп отвёл взгляд, но Гарри успел заметить боль в его глазах.

— Ничего, — поспешно добавил он. — В смысле, я хотел бы знать, что вы имели в виду, но не надо, если это вызывает воспоминания, которые вы… То есть, я могу просто…

Снейп поднял руку, и Гарри умолк. Ему пришлось очень постараться, чтобы не нарушить последовавшее молчание. Снейп скрестил руки на груди и провёл ладонью по лицу — казалось, он решал, что именно сказать.

— Я всё ещё ненавижу его, — признался он спустя некоторое время, не глядя на Гарри и стиснув зубы. — Я знаю, что должен ради тебя постараться от этого избавиться. Но не так легко отбросить ненависть, которую пронёс через всю жизнь.

Гарри уставился на свои руки и страшно заинтересовался ниткой на пижаме. Впервые с момента пробуждения ему стало не по себе. Вот знал же он, что не надо заговаривать о папе. В последнее время они обычно игнорировали тему «Джеймс Поттер». Это хорошо, что Снейп больше не питает ненависти к самому Гарри, но сейчас стало ясно, что пока Снейп не простит его отца — между ними всегда будет трещина… шириной с Джеймса. Как бы они ни старались её игнорировать, как бы часто это ни казалось неважным, она всегда будет тут. Гарри обмотал нитку вокруг пальца и попытался сообразить, как вернуться к вопросу таким образом, чтобы игнорировать эту трещину как можно дольше.

— Он был заносчив, — внезапно сказал Снейп резким тоном, не глядя на Гарри. — Избалован. Ни то, ни другое тебе не свойственно. У тебя есть то, чего не было у него. И желание защищать и видеть в людях лучшее. Он не… Ты больше похож на… — Он с трудом сглотнул и быстро продолжил: — Но не совсем на неё. Я осуждал его безрассудство, но не могу отрицать, что он был смел перед лицом опасности. Как и ты. Он был твёрд в своих убеждениях, столь далёких от моих собственных. Искусен в некоторых областях — особенно в Защите и дуэлях, к несчастью для меня. Он был остроумен, что чертовски раздражало. Верен своим друзьям — заслуживали они того или нет…

Гарри прикусил губу, слишком ошеломлённый всем этим, чтобы что-то сказать. Он молча умолял Снейпа продолжать, и тот понял.

— У тебя есть всё это. За исключением моей ненависти. — Снейп слегка повёл плечами и опустил голову; Гарри не видел его лица. — Единственное, за что я не могу его ненавидеть, — его последний поступок. Он защищал Лили. Отослал её к тебе. Пожертвовал собой. Я не могу смириться с тем, что он имел право защищать её, но хорошо, что он это сделал. Хотя это её и не спасло. — Он устало посмотрел на Гарри. — В этом отношении ты похож на обоих своих родителей. Самоотверженность. Чёртова самоотверженность.

Гарри снова уставился на оторвавшуюся нитку, старательно накручивая её на палец. Никто, кроме Сириуса, не рассказал ему столько о его папе; и то, что Снейп, ненавидевший Джеймса, тем не менее всё это говорил, значило ужасно много. Гарри с тревогой обнаружил, что смаргивает слёзы.

Снейп снова накрыл его руку своей, и Гарри посмотрел на него сквозь чёлку, прекратив нервно вертеться. Профессор глубоко вздохнул.

— Я… попробую. Не могу… не могу ничего обещать. Может потребоваться чудо. Я не мастер… — Он махнул рукой, как будто не мог подобрать слов, и после очередной неудачной попытки начал другую фразу: — Ты выбрал лучший путь, чем я. Когда-то я отрицал это, потом негодовал. Кажется, я наконец-то благодарен тебе за это.

— Благодарен?.. — переспросил Гарри, смущённый вопросом, при чём тут его папа, но очень желая это знать.

Снейп кивнул, пристально глядя на него.

— Я никогда по-настоящему не принимал идею выбора. Мы есть то, что мы есть. По крайней мере, я так думал. Дамблдор, иногда и Нидер настаивали на обратном, но я в это не верил. До тебя.

Гарри слушал как зачарованный. Он боялся заговорить, опасаясь спугнуть эту откровенность, но осторожно спросил:

— Как это — до меня?

— Ты перевернул не только мой мир, но и моё мировоззрение. — Снейп вздохнул. — Когда я узнал… после того, как мы покинули дом твоих родственников… Раньше я принимал тебя за заносчивого, нахального мальчишку, не имеющего никаких оправданий своему поведению, а потом обнаружил, что оправдания-то есть, но вот с характером твоим я ошибся. Какое-то время я ненавидел тебя за это своё открытие почти так же сильно, как раньше, ибо это означало, что у меня самого оправданий не было.

Гарри захотелось извиниться, и он прикусил язык. Это определённо был один из тех случаев, когда извиняться не стоило.

— Я всё ещё не понимаю твоей способности легко прощать, — тряхнул головой Снейп. — Но не могу отрицать её силу.

— Вы же простили меня! — заметил Гарри. — Так что у вас это получается лучше, чем вы думаете.

Снейп приподнял бровь:

— Эти ситуации вряд ли равноценны.

Нет, подумал Гарри, конечно нет. Украсть банку с ингредиентами — не совсем то же самое, что служить злому волшебнику и разделить с ним ответственность за гибель подруги детства. И всё же.

— Равноценны или нет, — сказал он, — но для меня это очень важно.

Снейп с минуту смотрел на него, потом покачал головой, искривив губы в грустной улыбке:

— Вот видишь? Великий Гарри Поттер, проклятие моего существования, бесспорно, хороший человек. Я бы нашёл тебя ужасно раздражающим. По правде говоря, ужасно раздражает меня только то, что я этого не нахожу.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо, — просто сказал он. — Что пытаетесь простить его. Даже если для этого потребуется чудо.

Он почувствовал, как камень свалился у него с сердца: главное — Снейп попытается; Гарри был больше уверен в его способности прощать, чем сам Снейп. Нужна практика, вот и всё; а кое-какая практика, благодаря ошибкам Гарри, у профессора уже была. Так что остаётся только двигаться в том же направлении.

Снейп вздохнул и убрал руку.

— Вы устали? Пожалуй, вам надо отдохнуть.

Гарри понял, что Снейп стремится закончить разговор. Подобная откровенность давалась ему нелегко; к ней надо было привыкнуть. Гарри стоило согласиться — ради профессора, — но он на самом деле не устал и готов был продолжать разговор… если готов был и Снейп. Кроме того, у него имелся ещё один вопрос, на который ему действительно надо было знать ответ, и вряд ли будет другое время его задать. Поэтому он пренебрёг всякой очерёдностью и прежде, чем смог удержаться, выпалил:

— Вы убили Крэбба? — И постарался не съёжиться.

Снейп никак не отреагировал — даже не удивился.

— Нет, — спокойно ответил он, глядя в глаза Гарри.

Тот выдохнул, хотя и не знал, что задерживает дыхание, и с облегчением повторил:

— Нет?

— Не стройте из меня святого, — предупредил Снейп. — Мне случалось убивать. И когда я выбрал Крэбба для своего плана, я знал, что для него это опасно. Я не невинная овечка.

— Но вы его не убивали. Не собирались.

— Нет.

Гарри кивнул. Хорошо. Это… хорошо.

Снейп махнул рукой.

— Ещё что-нибудь желаете знать? Считайте, что это карт-бланш на вашу очередь. Поскольку вам, очевидно, мила идея карт-бланш, — сухо сказал он, прищурившись, и Гарри постарался не прыснуть. Интересно, как долго ему будут припоминать ту выходку с Дамблдором?

— Можете спрашивать, — предложил Гарри. — Я уже забежал вперёд своей очереди. Я готов.

Снейп бросил на него полу-раздражённый взгляд.

— Вам действительно нужно научиться вести игру с выгодой для себя.

— Игру в вопросы?

— Нет. В жизнь. Когда предлагают преимущество, его надо принять.

— Я просто за честную игру.

Снейп откинулся на спинку стула — его взгляд стал уже определённо раздражённым.

— Нас явно ждёт много работы.

— Хорошо, что у нас есть время, — сказал Гарри, едва сдерживая улыбку.

Снейп скривил губы.

— Да, — тихо сказал он, проведя пальцами по своей левой руке. — У нас есть время. — Он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем продолжить: — Нам нужно многое обсудить относительно вашей атаки на Тёмного… — Он запнулся и вздрогнул, заставив себя выговорить: — На Вол… Волдеморта. Но непосредственной опасности сейчас нет, так что это подождёт до следующего урока окклюменции. Если хотите ещё что-то обговорить — давайте. Если нет — хотя бы попытайтесь отдохнуть перед завтраком.

У Гарри на уме вертелись десятки вопросов, которые он хотел бы задать профессору, но один выделялся среди прочих.

— Может быть… э-э… одну вещь? Какое-то время это не будет иметь значения, я просто хочу знать… — Он замолчал и после ободряющего кивка Снейпа осторожно спросил: — Как думаете, Дамблдор отправит меня обратно к Дурслям?

— Нет, — сказал Снейп, едва Гарри закончил говорить. Его глаза потемнели. — Ни в коем случае. Не беспокойтесь. Этого не будет.

— Вы уверены? Дамблдор сказал?

— Он уже сообщил вашим родственникам, что вы больше не находитесь под их опекой.

Глаза Гарри расширились:

— Подождите. Он говорил с Дурслями?

Снейп издал неопределённый звук, который в его исполнении, как было известно Гарри, означал «да», но вдаваться в подробности не стал.

— Если желаете, можете расспросить директора. Достаточно сказать, что они получили должное внушение за свои действия и отстранены от опекунства. Они заслуживали более серьёзных мер, — сказал он, зло дёрнув щекой, — но активизация маггловских юридических инстанций только привлечёт к вам чрезмерное внимание. Поскольку вызволить вас из их дома можно и без этого, решили, что ради вас лучше так и поступить.

— Да, — согласился Гарри, поморщившись при мысли о статьях, которые по такому поводу мог бы опубликовать «Ежедневный пророк». — Спасибо. Это просто… — «Просто» ему хотелось вопить от радости. Ни о чём он так не мечтал, как о том, чтоб вырваться от Дурслей. — Но… куда же я тогда денусь? — Его крёстный погиб, семьи у Гарри не было, и он не хотел навлекать дополнительную опасность на семьи своих друзей. — Не могу же я остаться в Хогвартсе… — Он очень, очень хотел остаться в Хогвартсе. Чтобы тот не пустовал летом.

— У нас ещё много времени, успеем разобраться, — заверил Снейп. — Я уверен, что у директора уже есть идеи, как обеспечить вашу безопасность и покой.

— Он вам сказал?

— Я его знаю. Он основательно обдумал своё решение, уверяю.

— Хорошо, — сказал Гарри и пожалел, что его голос звучит так тихо. Он уже не был маленьким, но внезапно оказаться в этом огромном, необъятном мире без родителей, без опекунов…

Кроме… У него есть друзья. И учителя. Особенно один. Гарри не совсем одинок.

— Думаю, пора отдохнуть, — сказал Снейп, и на сей раз Гарри не стал упираться. Он послушно лёг и позволил Снейпу укрыть себя одеялом. Он знал, что не уснёт. В голове по-прежнему крутилось всё, о чем они переговорили, и многое другое. Но пора было сменить беседу на дружественное молчание, так что Гарри устроился поудобнее и не возражал, когда Снейп снял с него очки и положил на тумбочку.

Интересно, а Снейп его тоже любит?

Эта мысль пришла Гарри в голову раньше, чем он понял, до чего сейчас додумается; он тут же зажмурился и изо всех сил пожелал раздумать её обратно. Последнее, что ему нужно, — чтобы Снейп нечаянно прочитал это в его голове. Но…

Но Гарри уже её подумал, ничего не поделаешь; поэтому он сдался и обдумал ответ.

Да, решил он, открыв глаза ровно настолько, чтоб увидеть, как Снейп приглушил свет и придвинул кресло к кровати. Снейп, вероятно, действительно чувствовал к нему что-то вроде любви… на свой манер. Гарри достаточно долго наблюдал за человеком, скрывающимся за холодной, неприступной маской, чтобы знать, как он выглядит, когда что-то — или кто-то — лежит у него на сердце. Едва ли у Снейпа был большой опыт по части любви, но это ничего не значит. Гарри довольно узнал о своём замкнутом профессоре, чтобы понять, как трудно ему было бы сказать нечто подобное вслух. И Гарри, конечно, не станет его тормошить.

И… ну и хорошо, решил он. Даже отлично. Ему не нужно слышать слова, чтоб ощущать заботу. Снейпа всегда больше заботили дела, а не слова, даже если он совершенствовался потихоньку в отношении слов.

Гарри потянулся за талисманом-лилией, радуясь, что тот по-прежнему у него на шее, и провёл по цветку пальцами. Этот кулон и камешек, который был раньше, значили для него гораздо больше, чем любые слова, которые Снейп мог сказать ему. То был целый мир — и не только потому, что эти вещи принадлежали его маме, но и потому, что они так много значили для Снейпа. Этот человек был готов доверить ему часть своего прошлого, которое так долго держал под замком. Талисман был подарком, да; но кроме того он был похож на доверие. А может быть, даже на любовь.

Да, решил Гарри, глядя, как Снейп наливает себе воды в стакан и устраивается с книгой в кресле у кровати.

Это очень похоже на любовь.