Smiles In The Mist (джен)

— Северус, сядь.

Он не ждал, что его мать будет утирать слёзы радости, но никак не думал, что её лицо выразит ещё большую степень недовольства, чем обыкновенно. Эйлин поджала тонкие губы, двинув ими так, словно пыталась извлечь застрявшую между зубов рыбную кость.

— Я не предполагала, что у вас с этой девчонкой зайдёт настолько далеко, — складка между бровями матери углубилась. — Лучше бы вы в тот раз разругались окончательно.

Северус озадаченно моргнул, стараясь больше ничем не выдать своего изумления. Он никогда не рассказывал Эйлин о том, что с ним происходило, да и она, казалось, не интересовалась его жизнью.

— Возможно, тебе хочется считать иначе, — её рот изогнулся в презрительной улыбке. — Но ваши отношения нужны только тебе. Зачем красивой богатенькой девочке такой, как ты?

«Потому что она меня любит», — Северус хмуро молчал, не сводя взгляда с чёрных глаз матери.

— Я сомневаюсь, что хоть кто-то из вас в полной мере осознаёт, чем на самом деле является магический брак, — её руки со вздутыми венами слегка дрогнули на коленях. — Твоя рыжая пассия заигралась в благотворительность. Ей нравится твоё слепое обожание, на которое другие популярные, самолюбивые ухажёры, просто не способны. И ей легко строить из себя святошу и разглагольствовать о высоких чувствах, пока она сидит у себя на перине в тёплом доме, обласканная своими маггловскими родителями. Но как ты думаешь, сколько времени она продержится здесь? Я понимаю, твой папаша весьма удачно успел отхватить битой бутылкой в горло, но даже без него это место и близко не её родные хоромы.

— Я отремонтировал верхний этаж, — процедил Северус.

Мать лишь усмехнулась, показывая, как сильно изменило положение то, что её недотёпа-сын опрометчиво назвал «ремонтом».

— Даже если ты и прав, — и интонация, да и весь вид Эйлин отображал всю степень смехотворности этого предположения. — Рано или поздно ты перестанешь смотреть на неё с щенячьим восторгом и восхищаться тем, как она краснеет, разбивая нашу посуду.

Северус закатил глаза, но опять сдержался. Мать продолжала насаждать, смакуя каждое слово.

— И что же будет дальше? Она убежит обратно в свой радужный мир, где найдётся ещё с десяток обожателей, и забудет о тебе уже через пару недель, — «Если не меньше», — добавили вздрогнувшие брови Эйлин. — А что будет с тобой? Я очень сомневаюсь, что ты вообще сможешь полностью это пережить и оставить в прошлом. Поэтому я и сказала: лучше бы она и вовсе не изменяла своему решению не иметь с тобой никакого дела.

— И что ты предлагаешь? — Северус язвительно прищурился. — Отменить свадьбу?

На какое-то мгновение ему показалось, что мать рассмеялась. Впрочем, скорее помутился его распалённый гневом организм.

— Ты уже с головой увяз в этой девчонке. Боюсь, тебе теперь ничего не поможет.

Она поднялась, продолжая сохранять прежнюю усмешку. Видимо, было в магическом браке какое-то условие, которое с одинаковой силой ударяло по обеим сторонам.

* * *

— Генри, а ну-ка выдвини шредний ящщик. Теперь, три ража очщерти палочщкой треугольник и шкажи «Откройша».

Дно ящика перевернулось, показывая потайное отделение, в котором лежала крохотная бутылочка из матового стекла с вытянутой пробкой.

— Что это за пиксня? — Генри покрутил пузырёк в руках.

— Чшёрная шмерть! Дейштвует безоткажно, а труп мгновенно шкукоживаетша и обращщаетша в пепел! — гордо объяснил Беркэс, облизываясь.

— И зачем мне это нужно? — поинтересовался Генри.

Бэркес недовольно покачнулся на своём месте.

— Ижбавлятьша от врагов, конечшно же! Жнаешь, как долго я берёг этот яд? Пару шотен лет точщно, — вздохнула рожа. — Шщитай, от шердца отрываю, но для тебя ничего не жалко!

— Спасибо, конечно, — Генри постарался ответить вежливо. — Но сомневаюсь, что она пригодится мне в Хогвартсе.

— Ты что! — воскликнул Беркэс. — Ты же едешь в шшколу! Ражумеетша, у тебя появятша враги. Даже из поежда выйти не ушпеешь!

— Это очень обнадёживает, — криво улыбнулся мальчик.

Но Беркэс, кажется, неправильно истолковал эту усмешку.

— Главное, помни — пепел нужно ражвеять как можно быштрее, а то оштанутша шледы!

— Обязательно развею, не переживай, — успокоил его Генри, раздумывая, куда бы теперь запрятать чудесный подарок. Вряд ли это входит в набор предметов первой необходимости, которые родители укладывают своим отпрыскам в чемоданы перед отъездом.

— Ты долго ещё будешь копаться? — с лестницы послышался крик Горбина. — Поезд ждать не будет, и я тоже! И так придётся открываться на час позже.

Генри поспешно сунул пузырёк в карман и подхватил сундук.

— Пока Беркэс! Я буду скучать по твоему ворчанию.

«Второй папка» слизнул навернувшуюся слезу.

— Удачщи тебе, маленький Горбин. Напиши, как только кого-нибудь проклянёшь. И штарый верный Беркэшшш ждёт тебя к Рождештву. Привежёжь ему парощщчку шахарных перьев?

— Я бы с удовольствием, но первокурсников не пускают в Хогсмид, — печально ответил Генри.

— Тогда вожьми ш третьей полки порошок пошлушания! Он не такой мощщный как Империо, но штуденту будет доштатощно. Подшипешь нощью на третьи лунные шутки и...

— Генри! — вновь завопил Горбин.

— Извини, но мне надо бежать! — Горбин-младший торопливо махнул рукой Беркэсу и вытолкал сундук в коридор. — До Рождества!

Беркэс ностальгически вздохнул.

— Наш мальщик шовшем уже вырош. А каким наивным крошшкой он был! Хотел бы я видеть его первый чщёрный жглаж...

Перед тем как тащить чемодан со второго пролёта, Генри пощупал рукав, проверяя на месте ли палочка. С ней вообще вышла удивительная история.

В день покупки он перепробовал почти весь ассортимент магазина и уже начал было подумывать о том, что и вовсе уйдёт с пустыми руками.

Мистер Оливандер упрямо доставал всё новые и новые коробочки уже из самых закромов, не теряя надежды подобрать нужную. И тут он замер, задумчиво глядя не на Генри, а почему-то на Горбина.

— Есть один вариант, — проговорил старый мастер. — Эта палочка лежит у меня уже много лет, и я редко кому предлагаю её испытать, но, кажется, сейчас тот самый случай.

Горбин прищурился. Генри вопросительно взглянул на приёмного отца, но тот почему-то отмахнулся, стискивая плечо воспитанника. Генри поморщился, выворачиваясь.

Мистер Оливандер вскарабкался на самый верх лесенки и вытащил коробочку с выцветшей надписью и покрытую толстым слоем пыли. Он приподнял крышку с таким трепетом, словно вскрывал раковину с редкой жемчужиной, но внутри была самая обыкновенная палочка, на вид схожая со всей той кучей остальных, что уже отбраковал Генри.

— Попробуйте её, — Оливандер протянул её мальчику.

Генри мрачно покосился на мастера, который вдруг уставился на него так, словно он только что заговорил на парселтанге. От Горбина Генри и вовсе отвернулся. Не хочет ничего объяснять, и не надо. Но весь гнев и недопонимания отошли на второй план, стоило пальцам Генри коснуться палочки. Она легко легла в руку, и ещё даже не взмахнув ею, Генри уже почувствовал, что палочка и словно создана для него. Всего лишь лёгкого движения в воздухе хватило, чтобы всю комнату осветили разноцветные огоньки, а завядший цветок в стакане ожил, раскрывая бледно-жёлтые лепестки.

— Невероятно, — прошептал Оливандер.

Генри поднял взгляд на мастера, сжимая палочку покрепче, опасаясь, что тот отберёт её обратно.

Горбин лукаво подмигнул Генри, отсчитывая галлеоны из маленького мешочка. Оливандер совсем безрадостно наблюдал за сыплющмися монетами. А Генри окончательно запутался, не зная злиться ему или нет.

— Мистер Горбин, я могу попросить вас немного задержаться после покупки? — мастер говорил вежливо, но голос звучал отстранённо, потеряв былую живость.

Генри недоверчиво поспешил припрятать приобретение в специальный фиксатор внутри рукава мантии. Он проделывал этот фокус впервые, и палочка постоянно натыкалась в крепление, никак не желая попадать в петлю.

Горбин уверенно отодвинул мальчика к выходу. Генри попятился и упёрся спиной в дверь, тут же звякнувшую колокольчиками.

— Генри, сбегай пока во Флориш и Блотс, пусть подготовят все учебники из списка.

Предложение было абсолютно бредовое, учитывая тот факт, что владельцы магазина явно уже давно сложили все нужные книги по стопкам и ленточкой перевязали. Поэтому Генри окончательно убедился в том, что дело тут нечисто. Оставалось выяснить, в ком именно мастер усмотрел проблему: в палочке или в самом Генри. Не тратя время на собственные теории, Горбин-младший здраво предпочёл подыскать удачное место для того, чтобы докопаться для истины.

Зная, что Горбин всё равно за ним наблюдает, Генри вначале послушно прошёл мимо окна лавки, а затем уже ползком пробрался обратно к крыльцу и притаился за розовым кустом. Затаив дыхание, он весь обратился в слух. Но из-за двери не доносилось ровным счётом ни звука. Да ещё и мимо пронеслась шумная компания девчонок.

«Глушилку наложили, заразы», — с досадой подумал Генри.

Но сдаваться он вовсе не собирался. Всегда был другой выход, и оставалось только его найти.

Всё также на карачках Генри обполз дом. Где-то в этой системе уже зияла брешь... И тут его осенило. Если чары действуют только на окна и двери, (что вполне вероятно, ведь не военные планы они там обсуждают!), то тогда сверху точно должна быть труба или крохотное оконце, через которое можно будет услышать хоть что-нибудь.

Вдохновлённый планом, достойным настоящих шпионов, Генри вцепился в излюбленную водосточную трубу и постарался как можно бесшумнее вскарабкаться наверх. Впрочем, он мог бы и не стараться, обычные «глушилки» не пропускали звук в обе стороны. Уже зацепившись за крепление, Генри вновь столкнулся с ужасным недостатком мантии: длинные полы путались с ногами и не давали нормально залезать. Мальчик выругался про себя и, не мудрствуя лукаво, задрал её подол, обвязывая его вокруг живота, примерно на уровне ремня брюк. Так подъём стал куда проще.

Ухватившись за край черепицы, Генри подтянулся наверх и аккуратно переместился к полукруглому окошку. Оно открывалось только изнутри, но, к счастью, одно из стёкол-лепестков разбилось во время одного из неудачных знакомств Генри с волшебной палочкой, и Оливандер ещё не успел его починить. Поэтому голоса можно было довольно легко различить.

—...в этом никакой закономерности, мистер Оливандер, — холодно отвечал на какую-то тираду Горбин.

Генри почувствовал, как очки начали сползать с горбинки на мокром от пота носу. Он поправил оправу, и снова прильнул к окну.

— Это весьма удивительно, учитывая, кем стал ваш предыдущий подмастерье, — мастер палочек говорил раздраженно, взлохмачивая и без того торчащие во все стороны седые патлы. — И теперь сестра его палочки делает выбор в пользу вашего же ученика.

— Вы хотите сказать, что у себя дома, я устроил фабрику по производству... Петрификус Тоталус!

Генри резко вытянуло по струнке, и он куклой-переростком рухнул прямо в розовый куст. Не получалось пошевелить даже пальцами, поэтому ему оставалось только лежать и ждать своей участи.

Звякнули колокольчики, затем захлопнулась дверь. Над головой Генри возникло лицо Горбина.

— И кто же это у нас подслушивает? — он взмахнул палочкой, и Генри почувствовал, как к конечностям потихоньку начинают возвращается чувствительность. — Что тебе было сказано делать?

Генри вскочил на ноги. Лучшая защита, как известно — нападение.

— Если ваш разговор касается меня, то я имею право знать, о чём идёт речь!

— А тебе не приходило в голову, что я могу тебе рассказать обо всём сам? — Горбин скрестил руки на груди. Из-за двери виднелось встревоженное лицо Оливандера.

Генри потупил взгляд. Горбин схватил воспитанника за руку, больно стискивая его пальцы, и потащил в сторону Лютного. Мальчику оставалось только перебирать ногами в нужную сторону, стараясь не споткнуться. Добравшись до магазина, Горбин захлопнул дверь и, наконец, выпустил подопечного.

— Что ты успел услышать?

Генри хмуро разминал ноющую руку, похрустывая пальцами.

— Я задал тебе вопрос, — Горбин скрестил руки на груди.

— Вы говорили о том парне, который жил здесь до меня. О Томе. И что из него вырос... кто-то. А мне досталась такая же палочка, как и у него. Поэтому Оливандер считает, что вы пытаетесь сделать из меня такого же.

Генри испытующе уставился на Горбина. Приёмный отец вздохнул.

— Я не хотел тебе рассказывать. И два года, которые ты жил здесь, эта тема никак не могла всплыть. Но сегодняшний случай наводит на мысль, что и в Хогвартсе могут найтись люди, которые сочтут своим долгом упомянуть...

— О чём? — Генри поправил очки.

Горбин отвёл взгляд в сторону, вновь приглаживая волосы на залысину.

— Том был очень талантлив. Я взял его без раздумий, потому что он поражал своими навыками. Ему так легко удавалось обращаться с нашими непростыми товарами, что иногда мне казалось, что Том работал у меня с десяток лет до того, как на самом деле появился на пороге. Я уже тогда знал, что он долго у меня не задержится, но, не спорю, в глубине души я надеялся, что смогу заставить его передумать. Впрочем, про него уже тогда ходили определённые слухи.

— Какие слухи? — Генри никак не мог понять, к чему так долго подводит опекун. — Если он стал Пожирателем, то мог бы мне и сразу сказать. В этом нет ничего удивительного.

— Он бы никогда не стал Пожирателем, Генри, — холодно произнёс Горбин, забыв даже одёрнуть сына. — Потому что Том их возглавил.

Генри вытаращил глаза.

— То есть... вы хотите сказать, что всё это время я спал на подушке Тёмного Лорда, носил пижаму Тёмного Лорда, летал на метле Тёмного Лорда, писал перьями Тёмного Лорда и причёсывался расчёской...

— Довольно, — резко оборвал его тираду Горбин. — Я рассказал тебе это только для того, чтобы ты не услышал это из чужих заботливых уст. Ты должен быть к готов, что тебя будут постоянно тыкать носом в эту новость, словно ты самолично его сюда устроил.

Генри кивнул скорее рефлекторно, нежели осознанно.

— Скажите, а вы знали тогда, что он собирается захватить власть?

Горбин наморщил лоб.

— Том всегда был крайне амбициозен. Любой, встретивший его, догадался бы, что парень пойдёт далеко. Но мало кто предполагал, насколько.

— Но я спрашивал немного не о том... — лукаво вставил Генри.

— Решил устроить допрос? Ты, я смотрю, всё ещё не наигрался в шпиона, — Горбин грозно наклонился к самому носу воспитанника.

— Пожалуй, на сегодня уже хватит, — словно невзначай заметил Генри, пятясь назад.— Мне идти сортировать коробки, да?

— А потом переверни склянки с Живой Смертью. А то они уже скоро станут обычным ядом, — с прежней суровостью добавил Горбин. — И, Генри. Не стоит тешить себя глупыми фантазиями. Ты не спал на кровати Тёмного Лорда. Он стал тем, кем стал, только после того, как ушёл из моего магазина навсегда, оставив все свои прежние вещи. Так что они действительно принадлежат просто Тому.

Генри шмыгнул носом.

— Ты же его поддерживал. Почему сейчас так от него отгораживаешься?

— Генри, я не... Дело в другом. Я имел в виду, что эта работа послужила ему неким плацдармом, стартовой точкой. Если его планы и общества в Хогвартсе казались скорее детскими игрушками, то отсюда он вышел уже с чётким осознанием верной стратегии. Я не могу сказать, что повлиял на Тома и его становление. Скорее, даже наоборот, — Горбин задумался, словно по-новому глядя на мысль, которая уже давно сидела в его голове. — В дальнейшем я изменил своё отношение к нему. В мире существуют законы и границы, которые не следует переступать. Он же буквально их растоптал.

Генри попытался представить, что же именно сам Горбин мог счесть растаптыванием границ, когда у него полный подвал контрабандных рогов вымирающих двурогов и пробирок с древними проклятьями, которые убивали жертв и их семьи в страшных муках.

— Но несмотря на всё Тёмный Лорд навсегда останется в истории, — продолжил опекун. — Он совершал великие дела. Ужасные, но великие.

* * *

— Теперь тебе надо разбежаться и пройти сквозь эту стену, — объяснил Горбин. — Я с тобой не пойду — не хочу лишний раз светиться на платформе. Есть люди, которые очень не хотели бы меня видеть.

Генри кивнул. Не маленький, сам как-нибудь справится. Если зажмуриться, то будет совсем не страшно.

— До свидания, Горбин. Я напишу, куда попаду.

Наставник поправил сундук на тележке приёмного сына.

— Постарайся попасть в Когтевран или Пуффендуй. Хотя тебе это уже не светит.

— Но почему? — удивился Генри.

Горбин ответил не сразу, продолжая перебирать тонкие прядки на залысине.

— Так проще остаться незаметным.

Генри пожал плечами. Он никогда не был в центре внимания, и вряд ли что-то изменится по приезду в замок.

— И Генри, — Горбин наклонился к самому уху мальчика. — Никому не показывай, на что ты на самом деле способен. Помни, что я тебе говорил. Тёмную магию боятся и не любят. И кроме того, среди остальных тоже есть умельцы, которые владеют ей едва ли не лучше тебя. Только им будет хватать ума не демонстрировать это на людях. Так что даже не вздумай считать себя каким-то особенным.

— Да, сэр, — кивнул Генри.

Он уже почти разбежался, но резко остановился. У колонны толпилась уже знакомая рыжая семья. Только сейчас детей было больше, чем когда Генри видел их в прошлый раз. По спине предательски прошмыгнули мурашки.

— Что застыл? — спросил Горбин. — Знаешь их?

Ещё бы. Девочка, которая два года назад тыкала в него пальцем, уличая в краже, обернулась, встретившись глазами с Генри. Рука сама потянулась поправить очки, и ему пришлось сжать кулаки, чтобы себя остановить. Генри безумно хотелось отвести взгляд, но удалось сдержаться. Он угрюмо вскинул бровь, словно спрашивая фирменное лютное «Чё надо?». Карие глаза непонимающе распахнулись, и девочка юркнула за мамину спину.

— Нет, — холодно ответил Генри. — Просто не люблю рыжих.

Генри Горбину действительно неоткуда было знать эту семью. Их видел оборванец Смит в самый позорный момент своей жизни. А наследник одного из старейших волшебных магазинов мог только посетовать на то, что они перегородили весь проход.

— Тогда всё, иди. Пять минут осталось, — Горбин подтолкнул приёмыша к нужной стене и скрылся в толпе.

«Родители Драко уже ушли или сажают его в купе?».

Генри смотрел на то место, где только что стоял Горбин. Было непросто согласиться стать сыном этого сложного человека, хоть и формальным. Несмотря на то, что это произошло уже два года назад, в их отношениях ровным счётом ничего не изменилось, словно это не Горбин уговаривал своего воспитанника решиться на этот шаг, объясняя, насколько это выгодно им обоим.

Хотя в тот день, когда состоялся памятный разговор, Генри мечтал совершенно о другом.

— Я понимаю твоё стремление найти родителей, но я снова советую тебе умерить пыл, — на разгоряченного Генри, полного решимости и энергии, слова Горбина подействовали как ушат ледяной воды.

Мальчик только ворвался в лавку, сжимая вредноскоп в кулаке.

— Вы не понимаете! Мои родители...

— Пропали бесследно сразу же после окончания войны, оставив тебя посреди Лондона с вредноскопом, как единственной защитой, которая в сущности бесполезна, когда речь идёт о годовалом ребёнке.

— Он был завёрнут в носок с моими инициалами!

— Которые могут расшифровываться как угодно! Тебя однозначно хотели спрятать так, чтобы только они смогли тебя найти и узнать. И прятали впопыхах.

Генри швырнул вредноскоп на прилавок.

— Значит, теперь я должен попытаться вернуть их сам!

Горбин покосился на стеклянный волчок, словно осуждая во всём переполохе.

— История тёмная и полна загадок и подводных камней. Ты можешь кинуться в омут с головой, но я бы лично разведал всё со стороны и только потом решал, стоит себя раскрывать или нет. Правда ведь нужна в первую очередь тебе. И кто знает, следует ли твоим новым знакомым о ней узнавать.

Генри замешкался, озадаченно перекатывая пальцами вредноскоп.

— Разведал? Как настоящий шпион?

— Примерно так, — кивнул Горбин.

— А Генри Горбин будет как бы для прикрытия? — Генри расцвёл озорной улыбкой. — Так действительно надёжно. Но можно ведь и другое имя взять. Знаешь, какое шикарно подойдёт?

— Ну? — Горбин насмешливо скрестил руки на груди.

— Джеймс Бонд! — гордо произнёс Генри. — Генри Джеймс Бонд.

— Мерлин упаси, — пробормотал Горбин.

Генри озадаченно осёкся, не понимая от чего именно величайший волшебник всех времён и народов должен был сберечь приёмного отца. В голове всплыли приятные воспоминания знаменательного просмотра видеомагнитофона.

— Да это самый классный супершпион в мире! У магглов, всмысле. Агент 007. Два ноля значит, что у него есть право на убийство. Он столько всего проворачивал! Сомневаюсь, что у волшебников найдётся кто-то покруче мистера Бонда.

Горбин слушал всю тираду подопечного с выражением лица, которое обыкновенно бывало у сторожа, прекрасно понимающего, зачем именно они столпились у него вечером, но предпочитавшего дослушать объяснение до конца.

— Генри, скажи, зачем тебе брать моё имя?

— Чтобы, не привлекая внимания, спокойно выяснить, кто я такой.

— Хорошо, — Горбин сделал паузу, предоставляя Генри возможность осмыслить свои слова. — И почему же Генри Смит никак для этого не подходит?

— Потому что... твоему племяннику скорее всего помогут и всегда можно будет ссылаться на тебя и твои...

— А каковы шансы у Джеймса Бонда?

Генри вздохнул. Тут знаменитый шпион был крайне близок к провалу миссии. Ну не смыслят волшебники в крутых парнях!

— Помимо всего прочего, я обещаю, что попытаюсь поднять некоторую мою высокопоставленную клиентуру, за которыми есть некоторый должок, — добавил Горбин.

Это стало последним аргументом, склонившим чашу весов Генри Смита.

— Но начать надо с приюта! Вдруг Кочерга знает больше, чем говорила мне?

— Сразу после министерского ритуала, — пообещал Горбин.

— Замётано!

Генри дал согласие на всё, что потребовала дама в очках в роговой оправе и получил бумажку с печатью, на которой говорилось, что теперь он приёмный сын Меркурия Горбина. На вытаращенные глаза Генри новоиспеченный отец холодно проговорил, что предпочитает и впредь слышать только «Горбин» или «сэр».

В тот день Генри был готов называть его хоть Властелином Мира, лишь бы Горбин выполнил все свои обещания. К счастью, он и не думал обманывать воспитанника. Поэтому весь следующий вечер Горбин-младший провёл как на иголках, не в силах дождаться возвращения опекуна от Кочерги. Даже письмо от Драко совершенно не разбавило всю тягость ожидания. Но первые результаты поисков не принесли ничего ценного.

Как выяснилось, Горбину сообщили ту же версию, что уже слышал мальчик, но в чуть больших подробностях: посылки с подписью «for H. S.» просто оказывались под дверью приюта последние три тридцать первых октября. Ни Кочерга, ни сторож ни разу не застали загадочного отправителя.

Генри воодушевился, даже не успев расстроиться. Он честно не стал спрашивать, как именно Горбину удалось вывести старых воспитателей на откровенность. Больше всего внутреннего оптимиста мальчика зацепился за деталь, что никто ни разу не видел, как посылку приносил человек. Это определённо означало, что подарки отправляли совой. И никак иначе.

Горбин, разумеется, не оценил здравую гипотезу приёмного сына, пробурчав что-то в духе «В этот приют и великан влезет незамеченным, а значит и любой маггл пройдёт». Но Генри решительно отмёл этот вариант. Ведь если его родители — волшебники, то откуда взяться магглу? О нём тайно заботился маг, и это неоспоримый факт. Другое дело, почему этот волшебник потерял его здесь, в самом магическом квартале Лондона? Впрочем, это просто ещё предстояло выяснить.

Но шло время, и понятнее ничего не становилось. Только спустя целую вечность, должник Горбина из Министерства ответил на его просьбу. Когда Горбин вошёл в комнату воспитанника, сжимая в руках конверт, Генри готов был прыгать от радости.

— Есть новости.

— Неужели нашлишь мамка ш папкой нашего Генри? — Беркэс неумело скрывал откровенную ревность.

— На следующий день после исчезновения Тёмного Лорда начался настоящий хаос, — Горбин усмехнулся, словно вспоминая такие подробности, которые до сих пор помогали ему держаться на плаву. — Часть его близких последователей бежали на континент, но несколько самых верных союзников устроили зверское нападение на семью Лонгботтомов. Самих Пожирателей скрутили на месте, но авроры немного запоздали со спасением. Мужчина и женщина до сих пор содержатся в больнице святого Мунго. Видимо, их разум до сих пор не восстановился.

Генри приподнялся. Неужели это и есть его родители? Он аккуратно заглянул в письмо, пытаясь разглядеть копию колдографии. В чертах двух истерзанных тел, скрючившихся на дощатом паркете, не было ничего знакомого. Но все доприютские воспоминания и так были весьма туманными. Иногда Генри казалось, что они и вовсе нереальны. Всё, что сохранило его сознание, были огненно-рыжие всполохи, которые начинали выгибаться и изворачиваться перед глазами. Они приходили к нему ночами, отпечатываясь под веками. А потом наступал полный мрак. Жуткая, ледяная чернота. Порой среди пламенных завитков проступало что-то, но Генри никак не мог зацепиться за это видение, снова и снова ныряя во тьму.

Вот если бы подобраться к палате этих людей в больнице! Они увидят своего сына и сразу всё вспомнят, а сможет разобраться в своей памяти.

— Ты же поможешь… поможешь мне с ними встретиться? — прошептал Генри.

— Зачем? — нахмурился Горбин. — О! Даже не думай. Их сын сейчас живёт со своей бабушкой, которая, к его счастью, пока пребывает в добром здравии и светлом разуме. Думаю, если бы у него был брат, то она бы о нём помнила.

— Тогда к чему ты мне это рассказываешь? — Генри мгновенно вспыхнул, осознавая свою ошибку. Пусть Горбин идёт к дракклам с такой помощью.

— По официальной версии, это было единственное нападение той группы Пожирателей, — невозмутимо продолжил опекун. — Но где они успели побывать до него, одному Мерлину известно. И есть предположение, что неуправляемая жажда возмездия миссис Лестрейндж вполне могла стереть с лица земли ещё несколько человек.

— И почему о них до сих пор никому неизвестно? — обиженный Генри был готов поспорить с любым утверждением Горбина. — Разве кто-то может вот так запросто пропасть, и совершенно никто о нём и не вспомнит?

— Ты-то пропал, — Горбина, очевидно, забавляла злость воспитанника. — Кроме того, эту версию подтверждает история Сесилии Нудлс. Эта дама стёрла память всем своим родственникам, включая троюродных сестёр, которые и так знали лишь о том, что она существует, и сбежала в Южную Африку. Когда она узнала, что война закончилась, и вернулась обратно в Англию, ей потребовалось приложить немало усилий, чтобы доказать, что она действительно здесь жила. Откуда ты можешь знать, что твои родители в своё время не последовали твоему примеру?

— И что мне теперь с этим делать? — Генри показательно закутался одеяло, скрещивая руки на груди.

— Ждать, — тихо произнёс Горбин. — У тебя есть время. Вымой из него крупицы знаний и собери их в единый слиток.

Генри тогда кивнул, но только для того, чтобы Горбин ушёл из его комнаты. В отличие от своего опекуна, он видел во времени только лютого врага, который безжалостно отнимал у него часы и минуты счастья. И месяц за месяцем хладнокровно уносили последние капли надежды на то, что когда-нибудь всё изменится.

Порой, Генри замирал на лестнице, глядя, как Горбин накрывает на ночь Руку, и жевал губы, не в силах произнести заветную фразу, которая комом стояла в горле. Маленький Горбин миллионы раз прокручивал её у себя в голове, но затем поднимался в свою комнату, перекидываясь парой колкостей с Беркэсом, а затем накрывался с головой одеялом и еле слышно шептал в стену:

«Спасибо, папа».