Макбет (гет)

— Хорошо, давайте ещё раз сначала, — сказала Меган, перелистывая свой сценарий. — Захария? Ты готов?

Пуффендуец кивнул и, зевая, переместился на левую сторону сцены. Репетиция уже перевалила за полтора часа, и актёры начинали уставать. Впрочем, кусок, который они репетировали, был достаточно большой и требовал тщательной проработки: в нём участвовали девять человек, и далеко не все являлись хорошими актёрами. Захария Смит, например, играл комическую роль, но неизменно читал её совершенно серьёзно и почти монотонно. Конечно, с каждым разом ему удавалось всё лучше, но сцена всё равно требовала больше практики.

Гермиона прислонилась спиной к стене, наблюдая, как Захария пересекает импровизированную сцену уже восьмой или девятый раз за день.

— Вот уж стучат так стучат! — начал он, показывая заметный прогресс со своей первой попытки. — Будь в аду привратник, и тот бы взмок, вертя ключом при этаком стуке.

Рут изобразила стук в дверь, и Захария продолжил монолог. К этому моменту уже только режиссёры внимательно слушали — за исключением Адриана, который, придя на репетицию, первым же делом пожаловался на похмелье и с тех пор ни разу не сдвинулся с места. Гарри стоял рядом с Гермионой, ожидая своего выхода; Драко находился на противоположной стороне сцены, тихо разговаривая о чём-то с Теодором Ноттом, игравшим Дональбайна. Другие актёры рассеялись по комнате, прислонившись к стене или усевшись на пол.

— Сейчас, сейчас. Не обойдите милостью привратника.

Захария сделал лёгкий поклон в сторону публики и пошёл к задней части сцены, где располагалась имитация будущей двери. Гарри улыбнулся Гермионе на прощание и вышел на сцену вместе с Терри Бутом.

— Ты, видно, поздно лёг в постель, приятель, что поздно так встаёшь? — спросил он со смесью лёгкого раздражения и веселья. В этот раз недовольство в голосе Гарри слышалось отчётливее, что Гермиона связала с длительностью репетиции.

— Гуляли сударь, чтобы не соврать, до вторых петухов, — ответил Захария и продолжил: — А пьянство всегда вызывает три последствия.

Переместившись на сцене, Гарри с удивлением спросил:

— Это какие же такие последствия?

— Похмелье, — неожиданно раздался довольно жалобный стон со стороны Адриана, который безрезультатно пытался закопаться лбом поглубже в сложенные на парте руки. Последовала короткая пауза, после которой все актёры на сцене рассмеялись. Меган смерила Адриана строгим взглядом, но Гермиона заметила, что сердобольная Оливия направила на него палочку, прошептав: «Нон капитис долор».

Захария продолжил.

— Как — какие? Красный нос, мертвецкий сон и обильную мочу, — произнёс он с ядовитой усмешкой, сопровождая слова соответствующими жестами, после чего начал короткий, но красочный монолог на тему распутства. Всё это время Гермиона вполглаза следила за Малфоем, как и в предыдущие прогоны, каждый раз заставая его с ухмылкой на лице. Естественно.

С последними словами привратника и после быстрого обмена парой комических фраз тон стал серьёзнее.

— Проснулся ли хозяин твой? — спросил Гарри, и это было сигналом для Малфоя; он вышел на сцену с приветливой улыбкой на лице. — Его мы разбудили стуком, вот он идёт, — закончил Гарри.

Сколько бы раз они ни репетировали эту сцену, Гермиона не думала, что когда-нибудь привыкнет к тому, как Малфой и Гарри дружелюбно приветствовали друг друга, даже учитывая то, что они просто играли свои роли. Малфой, разумеется, безупречно скрывал неприязнь к Гарри, тогда как тот смог привыкнуть к приветствию лишь к третьему прогону, и теперь был самим воплощением любезности и учтивости. Почти.

— Достойный тан, король не просыпался? — спросил он, и нотку неприязни на обращении «достойный» могли бы расслышать лишь те, кто внимательно слушал и очень хорошо знал Гарри.

Малфой пожал плечами.

— Нет ещё, — ответил он, и невинность в голосе делала его ещё более подлым в глазах зрителя.

Разговор продолжился, и в конце него Малфой указал Гарри на дверь — то есть на часть сцены, отмеченную белой чертой — где в будущем будет находиться комната короля Дункана. Гарри выскользнул со сцены, улыбнулся Гермионе и начал вместе с ней смотреть, как Терри Бут рассказывает Малфою о жутких предзнаменованиях и голосах, «пророчивших смуты и пожары», которые по сюжету пьесы должны были звучать как раз в момент убийства Дункана. С каждым словом Малфой всё больше бледнел и под конец казался совсем напуганным.

— Да, ночь была тревожной, — наконец выдавил он дрогнувшим голосом.

— За весь свой краткий век не помню ночи, подобной ей, — согласно кивнул Терри, и эта фраза была сигналом для Гарри. Сделав глубокий вдох, он выбежал на сцену, пошатнувшись у двери.

— О, ужас, ужас, ужас! — прокричал он, и его скулы в очередной раз залились румянцем. Эту часть было довольно сложно не переигрывать, и она всегда смущала Гарри. «Я чувствую себя как полный идиот», — признался он однажды Гермионе, когда та помогала ему репетировать сцену.

Однако после нескольких прогонов он ощущал себя заметно увереннее; теперь ему удавалось звучать менее мелодраматично и более испуганно, хотя Гермиона считала, что ещё немного практики ему не повредит, наблюдая, как Гарри в ужасе мечется по сцене, после чего, наконец, останавливается у черты, призванной временно изображать дверь, и зовёт остальных.

— В набат ударьте! — закончил он свою часть, и это было знаком для Гермионы. Притворно зевая, она вышла на небольшое пространство, которое временно заменяло сцену.

— Скажите, что за горе тут стряслось, что на ноги всех спящих подымают? — спросила она, пытаясь, чтобы голос звучал одновременно и встревоженно, и раздражённо из-за того, что её разбудили — конечно, по сюжету пьесы леди Макбет и не ложилась спать, но Макдуф и остальные не должны были об этом догадаться. — Отвечайте!

Гарри схватил её за запястья, заглядывая ей в глаза.

— Сударыня, — заговорил он, — ваш нежный женский слух не вынесет ответа: объясненье убьёт вас.

Что, разумеется, заключало в себе злую иронию, учитывая то, что она же и спланировала убийство. Гермионе нравились эти маленькие детали — кажущиеся невинными фразы, в которых содержалось гораздо больше потаённого смысла, стоило лишь обратить на них внимание.

В этот момент на сцену вышел Джастин Финч-Флетчли, исполнявший роль Банко, изображая такой же сонный и слегка раздражённый вид, с которым стояла Гермиона.

— О, Банко, Банко! — воскликнул Гарри, немедленно оставляя её и пересекая сцену навстречу Джастину. — Умерщвлён наш государь.

Гермиона прижала ладони ко рту в притворном ужасе.

— О боже! В нашем доме?

— Это страшно всюду, — пробормотал Джастин в изумлении. — Макдуф, я умоляю, отрекись — скажи, что ты ошибся.

На этих словах на сцену вернулся Малфой со скорбным и печальным выражением на лице вместе с Терри Бутом и пятикурсником с Когтеврана, который играл Росса.

С этого момента Гермионе уже практически ничего не надо было делать — она даже на мгновение пожелала, чтобы у неё было больше слов в этой сцене, но затем упрекнула себя за жадность. В конце концов, она и так играла невероятно интересного персонажа. Но до конца этой сцены от неё требовалось лишь стоять, выражать ужас и, оставаясь в образе, реагировать на слова других персонажей.

Когда Макбет вышел из-за кулис, они обменялись заговорщицкими взглядами, затем он прошёл через сцену и встал рядом с ней, заботливо коснувшись её плеча, пока они вместе скорбели о смерти человека, которого он убил — всё часть игры — после чего вновь отстранился от жены и перешёл на другую часть сцены, когда там показались сыновья короля. Гермиона изобразила достоверный шок, когда Макбет признался, что убил двух охранников — тех самых, на которых они свалили вину — и бросил ещё один заговорщицкий взгляд в сторону Гермионы. Далее следовало объяснение, почему охранников пришлось убить, и Малфой говорил о ранах короля и кинжалах «в запёкшейся крови». Гермиона старалась — и очень добросовестно — побледнеть и задрожать от переполнявших её героиню эмоций.

Вслед за объяснением Макбета следовала часть, которую она ненавидела.

— Ах, помогите! — воскликнула она и с некоторой опаской опрокинулась назад. То, ударится она о пол или нет, зависело исключительно от Терри Бута и его готовности поймать её. Во время второго прогона он был слишком сконцентрирован на том, чтобы не пропустить свою очередь говорить, что совершенно забыл о своей обязанности вовремя подхватить Гермиону, и она довольно сильно ударилась о пол. Это позабавило остальных — в особенности Малфоя — но сама она ничего смешного в произошедшем не увидела.

К счастью, в этот раз он всё же её поймал. Джастин воскликнул: «Помогите леди!» — после чего все актёры столпились вокруг неё, взволнованные и сочувствующие, пока сыновья короля негромко обсуждали что-то на переднем плане. Когда эпизод завершился, Терри и тот когтевранец, игравший Росса, вынесли Гермиону за кулисы, по пути умудрившись один раз приложить её головой об угол и дважды — о сцену из составленных парт. В общем, для Гермионы репетиция оказалась весьма болезненной.

После этого очередной эпизод быстро подошёл к концу; персонажи решили встретиться снова через некоторое время, когда всё уляжется, оставив наедине сыновей короля, которые решили, что задерживаться в Шотландии было слишком опасно и надо бежать. А потом всё закончилось.

— Отлично, в этот раз получилось намного лучше, — похвалила Меган, когда последние строки были произнесены. — Прогресс очень заметный, причём у всех. Теперь… — Она взглянула на часы. — Уже так поздно? Тогда на этом всё, если, конечно, никто не хочет сделать ещё один прогон?

Никто не хотел; все одобрительно загудели и направились к выходу.

* * *

— Погибнуть безопасней, чем, других губя, жить в смутном счастье и терзать себя, — произнесла Гермиона, остановилась на секунду, чтобы в это время Макбет мог выйти на сцену, и продолжила: — Ну что…

— Нет, безопаснее жить в смутном счастье, — задумчиво прервал Малфой. — Потому что если ты погиб, тебя уже нет.

Гермиона нахмурилась.

— Нет ничего безопаснее смерти: после неё тебя уже ничто не может ранить, — заметила она, прежде чем вернуться к их сцене: — Как ты, мой друг? Зачем…

— Но ты мёртв, — твёрдо произнёс Малфой, взглянув на неё холодными серыми глазами, выражение его лица оставалось непроницаемым. — А это предполагает, что с тобой уже случилось что-то опасное. К тому же твоё тело гниёт, а это звучит не слишком «безопасно»…

— Я думаю, здесь имеется в виду безопасность с точки зрения сознания, — ответила Гермиона и вновь попыталась вернуться к сценарию: — Зачем ты всё один, в сообществе мучительных…

— Полагаю, это зависит от того, как человек понимает безопасность, — вновь прервал Малфой, изучая небольшое отверстие в деревянном столе, и Гермиона не выдержала.

— Слушай, Малфой, ты позволишь мне закончить фразу?

Он оторвал взгляд от стола, уголки его губ издевательски дрогнули.

— Нет, — сказал он с притворной невинностью и странным блеском в глазах. — Не позволю.

Гермиона бросила сценарий на стол.

— Нам надо практиковаться, Малфой…

— А я считаю, что нам надо отдохнуть, — решительно прервал он, откидываясь на спинку кресла. — Если, конечно, Мисс Всезнайка слышала о перерывах? Это довольно простая концепция, моя леди, надо всего лишь…

— Я знаю, что такое перерыв, — резко бросила Гермиона. — Я не понимаю, почему он тебе нужен. Мне казалось, твоя единственная цель в жизни — заканчивать репетиции как можно раньше, чтобы оказаться подальше от меня.

— Подальше от тебя? Когда я могу быть рядом и портить тебе жизнь? — переспросил Малфой, прикладывая руку к сердцу, словно ему нанесли ужасное оскорбление. — Ни за что.

Гермиона застонала и опустила голову на сложенные на столе руки.

— За что тебя взяли на роль Макбета? — обречённо спросила она.

— За моё остроумие, харизму, актёрские способности и невероятно привлекательную внешность? — предположил Малфой с ухмылкой.

— А я слышала, что ты получил роль из-за дружбы с Меган, — язвительно заметила Гермиона, решив не упоминать, что сама в это не верила.

Он удивлённо вскинул бровь.

— Меган Монтгомери? Гриффиндорка?

— А есть ещё какая-то Меган? — пожала плечами Гермиона. — Я слышала, вы гостили друг у друга летом после первого курса.

Вот это уже было правдой. Историю рассказала Лаванда, которая хоть и готова была распространить любую сплетню вне зависимости от её правдивости, всё же не стала бы называть слухи абсолютно точными и абсолютно проверенными, если бы не знала этого наверняка.

Мгновение Малфой просто непонимающе смотрел на неё. Гермиона заметила стремительную искру осознания, зажёгшуюся в его глазах, после чего он разразился громким смехом — искренним смехом. Такая реакция крайне удивила её — Гермиона ещё ни разу не видела, как он смеётся.

— Грейнджер, последний раз, когда я видел Меган, она ударила меня по лицу и сломала мне челюсть, — проинформировал Малфой, как только справился с приступом хохота. — Между нами нет никакой дружбы, уверяю тебя.

— Она сломала…? — скептически переспросила Гермиона. — Почему?

Малфой пожал плечами.

— Полагаю, потому что я вывел её из себя. Возможно, я её спровоцировал, — он задумался, размышляя над чем-то. — Я почти уверен, что спровоцировал её. В любом случае, друзьями мы никогда не были.

— Тогда что она делала у тебя дома? — с любопытством спросила Гермиона.

— Её родители думали, что она стала слишком… либеральна в своих взглядах, — ответил Малфой с ноткой неприязни в голосе. — Разумеется, как только её распределили на Гриффиндор, у неё не осталось шансов, но они думали, что кто-то вроде меня может оказать положительное влияние. — Он задумчиво потёр нижнюю челюсть. — Ты что, не знала? Она ведь поэтому и выбрала магловедение. Бунт.

Гермиона покачала головой.

— Впервые слышу, — ответила она.

Его глаза расширились.

— Всемогущая Грейнджер чего-то не знала? — в притворном изумлении воскликнул он. — Неужели близится конец света?

Она прожгла его раздражённым взглядом.

— Найди что-нибудь более оригинальное для своих издёвок.

— Зачем менять проверенный рецепт?

— Малфой… — она вздохнула. — Давай просто вернёмся к репетиции. Готов?

Он взглянул на свои часы.

— Нет, пока не хочется.

— Ну а мне хочется, — упрямо отозвалась Гермиона, поднимая со стола свою копию сценария. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и снова вжиться в роль. — Как ты, мой друг?

— Вполне терпимо, спасибо, — небрежно бросил Малфой, изучая ногти на руках.

Гермиона смерила его гневным взглядом и продолжила:

— Зачем ты всё один, в сообществе мучительных фантазий?

— Мучительных? — переспросил Малфой с усмешкой. — Поверь, фантазии у меня далеко не мучительные…

— Малфой! — не выдержала она. — Можешь побыть серьёзным хотя бы минуту?

— Только когда мне этого хочется, а сейчас я совершенно не в настроении быть серьёзным, — ответил он, не скрывая ухмылку. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не швырнуть в него сценарий.

— Прекрасно, тогда сообщи мне, когда у тебя появится настроение, — бросила она. — Акцио книга.

Гермиона направила палочку на первую попавшуюся полку, и к ней подлетела случайная книга, которую она немедленно раскрыла и принялась читать.

Малфой вытянул шею, чтобы прочесть название.

— «Анализ юридических, моральных и этических аспектов трансфигурации животных», — прочитал он вслух. — Звучит интригующе, Грейнджер.

Она проигнорировала его, концентрируясь на введении.

Магическое сообщество давно обсуждает вопрос трансфигурации животных — трансформировании разумных существ с развитой нервной системой…

— Интересно, можно ли причислить Долгопупса к животным, — задумчиво произнёс Малфой.

…разумных существ с развитой нервной системой в…

— С Уизли даже вопрос не стоит, конечно — стоит только посмотреть, в каком загоне они живут.

…нервной системой в другие формы, зачастую…

— Эй, можно ведь трансформировать грязнокровок в…

Предложение Малфой так и не закончил. В одну секунду книга была в руках у Гермионы, а в другую полетела через стол и врезалась в книжный шкаф за его спиной, не задев Малфоя лишь потому, что он успел каким-то чудом увернуться. Гермиона уже вскочила на ноги.

— Ты полный… — прошипела она, не в силах закончить фразу: в мире не существовало слов, чтобы описать его. — Неужели нельзя вести себя адекватно хотя бы один раз в своей никчёмной жизни?

— Можно, но только не когда меня полностью игнорируют, — грубо огрызнулся он, сложив руки на груди и смерив её яростным взглядом.

— И я бы не игнорировала тебя, если бы ты вёл себя как разумный человек! — воскликнула Гермиона в ответ, тут же быстро вспомнив, что они находились в библиотеке. Она сделала глубокий вдох, пытаясь контролировать эмоции и успокоиться. — Слушай, ты собираешься идти на компромисс или нет?

Несколько мгновений Малфой пристально смотрел на неё, его взгляд был мрачным и угрюмым.

— Ладно.

Гермиона вновь опустилась в кресло, подняла сценарий со стола и продолжила:

— Как ты, мой друг? Зачем ты всё один, в сообществе мучительных фантазий, которым время умереть, как те…

Поначалу текст звучал довольно натянуто, но потом Гермиона всё же смогла вернуть нужный настрой, постоянно повторяя себе, что им с Малфоем придётся терпеть друг друга. Нельзя было ссориться. Даже если он вёл себя как мерзкая невоспитанная свинья; ей нужно было очень постараться сохранять хладнокровие.

И Гермионе это удалось до самого конца сцены.

— Кто начал злом, для прочности итога продолжит, призывая зло в подмогу. Пойдем, мой друг, — закончил Малфой и посмотрел на неё своим непроницаемым взглядом.

После короткой напряжённой тишины Гермиона заговорила первой:

— Ещё раз?

— Не хочу, — последовал немедленный ответ. — И прежде чем ты что-то скажешь, напомню, что ты сама говорила про такую вещь как компромисс. Я позволил тебе провести свою репетицию, теперь ты должна позволить мне получить мой перерыв.

— Ладно, — отозвалась Гермиона и тут же принялась молча читать сценарий. Смерив её пристальным взглядом, Малфой последовал её примеру.

Через полминуты он заговорил:

— Как думаешь, Макбет и его жена любили друг друга?

— Ты просто пытаешься меня отвлечь? — бросила Гермиона, поднимая взгляд от сценария.

Малфой снова царапал стол рядом с небольшим отверстием в деревянной поверхности.

— Нет. Мне интересно.

— В таком случае, я не знаю. Скорее всего, нет, — ответила Гермиона и вернулась к чтению.

Голос Малфоя прозвучал совершенно невинно:

— Почему нет?

Спокойствие и вежливость, напомнила себе Гермиона.

— Они злодеи, — пояснила она. — Отрицательные персонажи. Любовь и зло обычно не очень сочетаются.

— Зависит от того, как ты определяешь любовь, — не согласился Малфой, совершенно поглощённый найденным отверстием в столе. — Или зло. — С этими словами он наконец поднял взгляд, усмехнулся, и его глаза сверкнули. — Или ты считаешь, что любой, кто совершает дурные поступки, не человек? Думаешь, у них отсутствует способность любить, потому что они жестоко обращаются с людьми?

— Раз уж ты спросил — да, — ответила Гермиона. — И если ты станешь убеждать меня, что твой отец — добрый и любящий человек….

— Не стану, — резко оборвал её Малфой. — Он не такой. Но это не значит, что Пожиратель смерти не может… не может совершать жестокие вещи и оставаться человеком.

— А я не считаю их людьми, — сказала Гермиона, сама удивившись уверенности в своём голосе. Малфой резко вскинул голову. — Ты же читал сводки в «Пророке»…

Малфой издал короткий смешок.

— Сводки, газеты, — язвительно проговорил он. Его ногти вдавились в стол вокруг щели, словно он собирался выковырять её. — И, конечно, любой с Чёрной меткой на руке тоже не человек…

— Это зависит… — начала Гермиона, но Малфой не позволил ей закончить, на его скулах проступил заметный румянец.

— Это так типично для тебя. Для всех вас. О, эти Пожиратели — твари и безжалостные убийцы, и ты не…

— Но именно так они думают о нас! — воскликнула Гермиона. — Именно так они думают о маглорождённых, и в этой истории они и есть безжалостные убийцы, потому что мы ничего им не сделали! Они преступники!

— Типичная грязнокровка, — выплюнул Малфой, его взгляд наполнился ядом, и он поднялся с кресла, грубо заталкивая книгу в сумку. — Я пошёл.

— Убегаешь от спора, потому что знаешь, что проиграл? — бросила Гермиона, чуть более едко, чем хотела. — В тот день, когда ты убедишь меня, что у Пожирателей смерти тоже есть чувства… Не уходи от разговора!

Она схватила его за рукав мантии, когда Малфой уже поворачивался, чтобы уйти, случайно сдвинув ткань в сторону локтя. Малфой отскочил, словно ужаленный, широко раскрыв глаза, и быстро прижал руку к груди, но то, что показалось на его предплечье, пусть и на долю секунды, было слишком очевидно.

Чёрная метка.