Кузены (джен)

* * *

— Гарри Поттер! Не будь дураком! Зачем умирать страшной смертью, если ты можешь стать моим сторонником и жить? Скажи мне, Гарри, ты хотел бы снова увидеть маму и папу? — проникновенно вещал Тот-Кого… то есть Голос-Из-Чужого-Затылка, соблазняя знаменитой «тёмной стороной». — Вместе мы сможем их вернуть! И за это величайшее чудо я прошу всего лишь достать из зеркала мне камень…

Это не добро и не зло. Это только Сила! Остальные слишком слабы и трусливы, чтобы добиваться этого. Да, вместе мы будем творить необыкновенные вещи. Только…

— Знаешь, если бы ты предложил мне это года на три-четыре раньше, я бы всерьёз задумался и, вероятнее всего, согласился бы, — перебил оратора Гарольд. Он не понимал почему, но совсем не боялся, по идее, смертельного врага, которого боялась вся магическая Британия. Голос-Из-Чужого-Затылка казался ему жалким. Впрочем, кажется, он сам говорил нечто подобное, что-то о том, что ему приходится вести жалкий образ жизни. И присоединяться к этому, с позволения сказать, созданию, чтобы становиться таким же жалким, он ни в коем разе не хотел. Ему плевать было на то, что это существо убило его родителей. Гарольд был уверен, что они не похвалили бы его за жажду мести. Ему было плевать и на надежды магического мира. Он не считал себя обязанным жить в угоду чужим желаниям. Он пришёл сюда не за этим… — Но сейчас у меня уже сформировались несколько иные ценности… — Голос-Из-Чужого-Затылка не успел ничего понять…

* * *

— Тебя, соня, не было на завтраке, поэтому сообщаю: экзамен защиты от тёмных искусств отменяется для всех, кто ещё не успел его сдать, — несколько недовольным тоном сообщил Дадли, читая свежую прессу, но внимательно наблюдая за реакцией кузена.

— Да? — незаинтересованно переспросил тот, отодвигая от себя тарелку с яичницей, которая отказывалась лезть ему в глотку. — А почему?

— Профессор предмета был найден мёртвым, — медленно произнёс Дадли. Гарольд обманул бы кого угодно, но не его. Дурсль знал, что брат вернулся в башню только под утро, и знал, где тот был всю ночь. — По предварительному заключению аврората, он погиб от собственного заклинания огня, с которым не совладал… Кажется, у профессора Квирелла было множество фобий… Профессор Снейп предположил, что на этот раз он испугался собственной тени и…

— Это должно было случиться рано или поздно, — хмыкнул Гарри, сладко зевая и не замечая, как Дад кивнул сам себе.

Экзамены были сданы, и ученики нежились в летнем солнце, предаваясь расслабленности и скуке. Кузены исключением не были, и после завтрака направлялись к полюбившемуся им местечку у озера. Однако для начала Дадли затащил брата в неиспользуемый класс и тремя взмахами палочки привычно наложил на них заклинание защиты от прослушки, которое они изучали во время спаррингов по утрам. А после прямо спросил:

— Гарольд, это ведь ты убил Квирелла? Говорят, от него нашли только одежду и пепел… — Надежда магического мира весело ухмыльнулся, щёлкая пальцами и подкидывая на ладони в воздух довольно-таки крупный и тяжёлый камень с алым отливом:

— Философский камень… Говорят, он что угодно может превратить в золото. Проверим?! — азартно улыбнулся он, доставая из рюкзака-безразмерной сумки (кузены всюду таскали их с собой) последний оставшийся у него лист чистого пергамента. Листом он прикоснулся к камню и пропустил через кристалл свою магию. Пергамент замерцал, а от камня по нему начал расползаться золотой блеск. Гарри отнял пергамент от камня, как только тот стал золотым, и тут же чуть не выронил лист: золото в таком количестве было тяжеловато даже для тренированных, но всё же ещё детских рук. Мальчишки склонились над бывшим пергаментом и синхронно присвистнули: чистое золото. — Дад, я думаю, нам больше не придётся воровать. — Дадли радовался, честно, глядя на то, как кузен прятал в рюкзаке законный трофей. И всё же, была одна вещь, о которой они должны были поговорить давно, но никак не решались…

— Гарри, это ты убил Квирелла, — уже не спрашивал, а констатировал Дурсль. И дрогнув голосом, добавил: — И моих родителей тоже убил ты. Огонь… — В зелёных глазах мгновенно отразились страх и вина. Гарольд сел на парту, забравшись на неё с ногами, и ткнулся в колени, судорожно размышляя, пока Дадли ждал ответа.

Да, кузен идиотом не был. Это невозможно было при их жизни после того рокового дня. Рано или поздно он должен был спросить. Но Поттер всё равно боялся этого дня. Готовился к нему и боялся, накручивая себя. Не то чтобы он опасался ненависти со стороны кузена или одиночества. Просто к Дадли он привык. Привык заботиться о брате. Гарри боялся потерять цель жизни из-за этого. А что сказать? Он давно решил, что скажет правду:

— Я ненавидел тётю Петунию и дядю Вернона, — тихо признался он, заставив Дадли вздрогнуть от неожиданности и от тона, каким было это сказано. — Ты же знаешь, у меня были причины. Помнишь, как твой отец избил меня накануне пожара, потому что я испортил его кофе? — Дадли помнил. Помнил, как он был рад, что этого выродка отец поставил на место. Помнил, и ему становилось стыдно. — Да, я их искренне ненавидел. И желал сбежать из вашего дома, желал, чтобы их наказали за жестокое обращение со мной, желал, чтобы они получили по заслугам. Но я никогда не желал им смерти, Дад. НИКОГДА, — слово было произнесено резко, но голос оставался тих. Гарольд поднял на брата глаза, и тот больше не видел в них страха. Зато видел искреннее раскаяние. Редкие эмоции на лице Поттера лживыми не были ни разу. Всего этого Дурслю хватило, чтобы в какой-то мере облегчённо вздохнуть: если Гарри и убил его родню, то не нарочно. И всё же, ответа на свой вопрос он так и не услышал, а потому слушать продолжал внимательно: — Тот пожар… Да, это я виноват, — болезненно вздохнул Гарольд, зарываясь в длинные смоляные волосы и с силой за них себя дёргая. — Но я тогда совсем не контролировал магию и, конкретно в тот момент, не желал им зла. Просто стоило дяде Вернону повысить голос, как я вспомнил утро накануне, вспомнил боль, причинённую этим человеком, и зажмурился, опасаясь новых телесных наказаний. Когда я открыл глаза, они уже пылали. Твои родители. И кричать было уже некому. — Оба кузена судорожно выдохнули. Дадли — ярко представив себе смерть родителей, а Гарри — вспомнив, как это было. — Что произошло, я не осознавал, и когда потащил тебя на улицу, — закончил он рассказ, с болью, но без надежды взглянув брату в глаза: — Прости меня, Дадли…

— Ты поэтому так заботился обо мне, хотя тёплых чувств не питал, в первый год?.. — безэмоционально спросил тот. В то время он ещё не пытался поумнеть и целиком зависел от кузена. А потому в бессонные ночи он очень сильно боялся, что брат его бросит, и задавался вопросом о том, почему Гарри всё ещё заботился о нём. Было ведь за что бросить-то…

— Да, наверное, — передёрнулся Поттер. Тогда он плохо понимал, что делал и почему. Но не жалел о том, что не оставил брата.

Дадли медленно осознавал ожидаемую и всё же неожиданную для себя правду. И от осознания он медленно опустился на школьный стул, схватившись за голову руками. Прошёл почти час томительных, мучительных для Гарольда минут, прежде чем кузен вымолвил, что-то для себя решив:

— Я бы обвинил тебя и возненавидел. Это точно, — он посмотрел на брата, взглянув ему в глаза очень твёрдым взглядом. — Да. Так было бы. Если бы сам не оказался магом. Я… мне нужно время, чтобы это принять. Но я не отвернусь от тебя теперь… — уверил он Гарри, под облегчённый вздох. — Не тогда, когда мы выяснили, что Волдеморт не умер до конца, и что он желает отомстить тебе за свою кончину. В конце концов, он косвенно причастен к гибели моей семьи, ведь если бы он не убил твоих родителей, тебе не пришлось бы жить с нами, а значит, и…

— Спасибо, — выдохнул герой магического мира, неловко приобнимая кузена. Кажется, надежда проснулась и в нём самом…

* * *

Дамблдор был в замешательстве: Квирелл убит. Философский камень пропал, а маячки на этот магический артефакт навешать было невозможно. Плюс ко всему, спас камень не Гарри и убил Волдеморта тоже не он, потому что полосу препятствий проходил только один человек, Квирелл. Первокурсник просто не смог бы обойти все чары сигнализации и систему слежения в запретном коридоре, которые он понаставил. При всём при этом Гермиона Грейнджер отлично сыграла предназначенную ей роль, даже не подозревая об этом. Но будущий герой магического мира не купился на авантюру, кажется, поверив, в его, директора Хогвартса, силу.

Конечно, Поттер всё верно сказал подружке, но он, как истинный гриффиндорец, надежда магического мира и сын своего отца должен был поступить иначе!

Глава Визенгамота скинул все мысли касательно этого в думосбор, однако ответы на вопросы так и не находились. Что-то он упускал из вида. Где-то его расчёты не сходились. Он срочно должен был всё перепроверить или планы на будущий год тоже окажутся провальными.

Но не это всё было главными причинами замешательства и даже расстройства Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. Главной причиной было то, что он упустил любимую игрушку старого друга! Конечно, Фламель мог создать ещё сколько угодно Философских Камней, однако секретом их изготовления он не делился. Директору Хогвартса он вообще больше ничего не доверит. И это печалило, ведь у него были планы и на камень…

* * *

— Гарри, Дадли, мои мальчики, почему вы не сказали, что сбежали из приюта четыре года назад, и всё это время жили одни, без опеки или поддержки со стороны взрослых? — изображая из себя доброго дедушку, мягко журил кузенов Дамблдор, качая головой и не замечая, как ребята передёрнулись при фразе «мои мальчики». — Это неправильно. Я обо всём позаботился: семья Уизли, Артур и Молли, согласились приютить вас на лето…

— Не интересует, — холодно и жёстко ответил Гарольд, едва сдерживая ярость и сбивая с Альбуса маску доброго дедушки. — Директор Дамблдор, не знаю, как вы узнали, но… Мы три года заботились о себе сами. Мы научились и зарабатывать себе на жизнь: на еду, одежду и кров. Мы научились готовить, стирать, штопать и лечить. И не хотим утруждать семейство, которое и так с трудом выкармливает пятерых детей. В то время как младшие Уизли, облизанные матерью с ног до головы, ходят в обносках старших, мы научились экономить и обходиться без опеки взрослых, а в итоге выглядим опрятнее их, — Мальчик-Который-Выжил, браво игнорировал руку кузена, которая с каждым сказанным словом, сжимала его запястье всё сильнее, предупреждающе, до синяков и хруста. Альбус терял терпение и самообладание. Образ доброго дедушки в его исполнении смотрелся всё менее правдоподобным:

— Гарри, ты, верно, не знаешь, я являюсь твоим магическим опекуном и обязан… — попытался подступиться с другой стороны он, но всего один вопрос, заданный ядовитым голосом, лишил его аргументов:

— Так где вы были все эти годы, директор?

— Я… Был уверен, что с тобой всё в порядке, — всё же нашёлся Дамблдор.

— Я видел вас, когда пожарные пытались потушить пожар, в котором сгорели родители Дадли. — Дурсль вздрогнул, но не посмел и слово вставить, потому что в такие моменты, моменты чистой ярости, кузен его пугал. — Я знаю, что вы наведывались и в приют, куда нас определили после. Но вы не озаботились поинтересоваться у нас лично, как нам живётся там.

— Браво, мальчик!

— Достойный юноша! — восторгались портреты директоров, которым порядком надоело смотреть на игры Альбуса.

А старик меж тем вздохнул пару раз, чтобы успокоиться, и почти спокойно, проникновенно, с магическим внушением, заговорил:

— Гарри, мальчик мой, послушай старика, я ведь хочу как лучше. И как твой опекун я настаиваю…

— Вы не имеете права! — Гарольд тоже пару раз вздохнул, осознавая, что едва сдержал вырывавшуюся на свободу магию: как смел этот старик что-то требовать, на чём-то настаивать, после того, как сначала оставил его в ноябре на пороге дома Дурслей, закутанным в одно тонкое одеялко, а затем оставил в приюте, где их с Дадли отказывались кормить? Нет, он не позволит отнять у него выстраданную свободу выбора. Только не теперь. — А если вы продолжите на меня давить, мы подадим документы на перевод в Шармбатон! Думаю, они не откажутся принять героя магической Британии и его кузена в ряды своих студентов, тем более, если мы попросим гражданства. — Директор сначала опешил, но быстро взял себя в руки, лукаво и ехидно улыбаясь:

— Но, мальчик мой, а как ты без взрослых попадёшь во Францию? — он был уверен, что загнал мальчика в угол. Вот только кузены не зря столько времени проводили в школьной библиотеке. Они знакомились с ещё чуждым им магическим миром, а потому кое-что о нём уже знали:

— Насколько мне известно, автобус «Ночной Рыцарь» может доставить нас в любую точку мира, находящуюся не под водой. Или вы хотите подчинить нас своей воле при помощи Империо? — вскинул брови Мальчик-Который-Выжил, отменно пародируя знаменитый жест Северуса Снейпа и ехидный старческий голос самого Дамблдора. Он, конечно, понимал, что злить этого человека не стоило, что это сулило проблемы, но, как и всегда, не мог себя сдержать.

— Гарольд Джеймс Поттер, я аплодирую вам стоя! — произнёс волшебник на одном из портретов, действительно вставая с директорского кресла и аплодируя, чем вторил другим портретам. — Вы не столь безнадёжны, как я о вас думал. — На миг на лице Поттера проступило по-детски шаловливое выражение лица, и он картинно поклонился волшебникам с живых картин, прикладывая руку к сердцу. Ярость отчего-то утихла. Быть может, от победы? Впрочем, Гарольд вполне серьёзно поблагодарил за комплимент:

— Благодарю, директор Блэк, — Финеас Найджелус отсалютовал ему бокалом с вином, принимая благодарность. Внимание мальчика обратилось на уже откровенно раздражённого Альбуса, пытавшегося скрыть эмоции за усталостью: — Итак, директор Дамблдор, вы продолжаете «настаивать»?

— Ни к чему такие крайние меры, мой мальчик, — с трудом сохраняя хладнокровие, процедил тот. — Но вы уверены, что сможете позаботиться о себе? Магией до совершеннолетия вне стен школы пользоваться запрещено и…

— Первого сентября мы будем в Хогвартсе, — оборвал его Гарри. — Надеюсь, в дальнейшем вы перестанете пытаться на меня давить, директор, и тем более не станете притворяться заботливым опекуном, каким вы совершенно точно не являетесь, — с минуту он бесстрашно смотрел в голубые глаза за очками-половинками, но убедившись, что больше ему ничего не скажут, почти вежливо пожелал: — Счастливо оставаться, — после чего схватил кузена за руку и потащил вон из директорского кабинета, всерьёз опасаясь попасть под «шальную» Аваду.

* * *

— Гарри, ты только что едва не нажил нам врага гораздо более серьёзного, нежели Волдеморт, — тихо произнёс Дадли, участливо глядя на пытавшегося прийти в себя кузена. Тот тяжело дышал и хмурился.

— Я знаю, Дад. Но не знаю, что на меня нашло, — вздохнул тот.

— Мы могли бы поехать к этим Уизли и сбежать уже оттуда.

— Шуму было бы много, — идея ему не понравилась. По его мнению, состоятельной она стала бы, только если бы Уизли их прогнали. А если они люди директора, то добиться этого было бы сложно. К тому же, как они выяснили, Малфои и другие «чистокровные» не зря считали рыжее семейство «предателями крови». — И я не хочу, чтобы у Дамблдора были какие-то иллюзии на мой счёт. — Дадли тоже вздохнул. Когда дело касалось их свободы, кузен был непробиваемо упрям. Это походило на помешательство, а впервые проявилось в сиротском приюте. Им ведь удалось сбежать только с пятнадцатого раза, тогда, когда Дадли уже не надеялся, да и не очень-то и хотел…

Они бы поразмышляли на тему произошедшего дольше, если бы не магическая вспышка, произошедшая в… кармане мантии Гарольда. Попытавшись разобраться, что это могло светиться багровым в его кармане, Гарри сунул в него руку и извлёк… короткую записку, в которой значилось:

«Надеюсь, камень не станет у тебя пылиться, но и использовать его ты будешь по достоинству.

Твой новый друг,

Николас Фламель».

Конец первого курса