Кошка среди голубей (джен)

— Благодарю, что так быстро ответили.

— Я не мог позволить себе отложить ответ на потом. Не в таких обстоятельствах.

Рыжеволосая ведьма в зелёном подмигнула с афиши и послала воздушный поцелуй. Приятный женский голос с нежной хрипотцой лился из зачарованного патефона.

— Неожиданное место для встречи, — сказал Тесей, обходя забитый экзотическими инструментами застеклённый шкаф. Табличка на деревянном боку обещала, что проклятие падёт на любого глупца, который посмеет коснуться пальцем хоть одного предмета. Поэтому цена была выше, чем на остальной товар. Тесей сделал себе заметку отправить потом Венлок на проверку лицензии мистера Маэстро.

— Я предположил, что вы не захотите лишнего внимания. А здесь немноголюдно.

Дамблдор был прав. Кроме них больше никто не расхаживал меж стендов и шкафов, а сам хозяин дремал за прилавком, уткнувшись носом в книгу. Лишнего внимания можно не опасаться.

— Можете рассказать, что знаете об исчезновении Эдварда Роули?

Дамблдор стоял, заложив руки за спину, и хмурился, отчего его молодое лицо вовсе не казалось старше. Тесей вдруг вспомнил, как тот появился в Хогвартсе — сначала как временная замена заболевшего профессора — и отрастил бороду через пару месяцев. Наверняка чтобы выделяться на фоне семикурсников.

— Юный мистер Роули не вернулся с пасхальных каникул. Профессор Бири очень сокрушался по этому поводу, Эдвард — один из его лучших учеников. И профессор Прендергаст расстроился. Но такое не редкость. Каждый год нас покидает некоторое количество семикурсников. ТРИТОН всё же не является обязательным экзаменом.

— Неужели никто не заволновался?

— Нет. Дело в том, что Эдвард прислал письмо директору.

Тесей растерянно моргнул.

— В отличие от многих моих учеников, Эдвард всегда присылал записки с извинениями, если пропускал занятия. Природа не наградила его крепким здоровьем, зато не обделила умом.

Дамблдор едва заметно улыбнулся куда-то в сторону. Тесей поймал его взгляд — ясный, внимательный — и ничто внутри не ёкнуло. Глядя в эти глаза, Тесей ощущал только, как чужое мягкое спокойствие наполняет голову. Точно пытаешься нырнуть в Мёртвое море. Тесей отвернулся к плакату с рыжей певицей.

— Он вам не очень нравился, верно? — Певица на плакате облокотилась о золотистый орнамент, точно о стену. Тесей наконец прочитал её имя — Фиона Делиль.

— Распределяющая Шляпа каждый год напоминает нам в песнях, что Ровена Рейвенкло превыше всего ценила быстроту ума и мудрость. — Дамблдор встал вполоборота, тоже посмотрел на плакат. Польщённая вниманием, Фиона заулыбалась. — Качества, позволяющие видеть дальше и стремиться к лучшему будущему.

Умолкла музыка. Пластинка зашуршала, мистер Маэстро заворочался и сонно зевнул, среагировав на наступившую тишину. Дамблдор аккуратно приподнял иглу и переменил пластинку, взяв верхнюю из лежащей под плакатом с Фионой стопки. Низкий женский голос взял высокие ноты, лаская слух нежным французским.

Мистер Маэстро всхрапнул на весь магазин.

— Эдвард, выходит, мудрости был лишён? — уточнил Тесей. То, что Дамблдор уходит от прямых ответов, ему не нравилось. В отличие от игравшей песни. Хотелось вслушаться в слова, лёгшие на простую, жизнерадостную мелодию.

— Кто из нас обладает ею в семнадцать? — усмехнулся Дамблдор. — Всякий раз, когда я разнимаю не поделивших что-нибудь учеников в коридоре, то думаю, что сам таким в их возрасте не был.

— Вы никогда не нарушали школьные правила?

— Нет. И теперь мне кажется, что я упустил лучшую пору юности.

— А Эдвард нарушал правила?

Дамблдор некоторое время молчал, слегка постукивая пальцами левой руки в такт музыке. Тесей и сам прислушался к песне. Ему нравился джаз: его гамма, искренность и звучание. Будто после сезона дождей наконец выглянуло солнце, и снова можно было жить. Даже не можно — нужно. Ярко, быстро, наслаждаясь каждым раскрашенным свежими красками мгновением.

— Очень красивая песня, — задумчиво произнёс Дамблдор. Фиона Делиль согласно кивнула ему с плаката, беззвучно щёлкая пальцами и пританцовывая. — Жаль, что я не знаю французского.

Не отводя взгляда, Тесей изучал профиль Дамблдора. Тот всё улыбался и не походил ни на одного из свидетелей, что Тесею приходилось допрашивать за долгую службу. Оказываясь в допросной, люди вели себя по-разному, и далеко не всегда поведение зависело от степени вины. Нервничающей и насмешливой могла оказаться жертва, спокойным — преступник. Особый интерес заключался в том, чтобы разобраться, кто есть кто, хотя Тесею с его природным даром всегда было легче. Окклюменции не учили в Хогвартсе, а литература заметно преувеличивала тягу людей к новым знаниям.

«Какие тайны вы храните, Дамблдор?»

То, как Дамблдор вовлекал его в диалог, отвлекался на другие темы, не говорил всего, что знал об Эдварде, Тесею не нравилось. Во время учёбы он не ходил в любимчиках у профессора Трансфигурации, а потом только слышал рассказы едва скрывающего восхищение Ньюта. Всё внутри противилось, хотелось жестко приказать Дамблдору отставить лишние разговоры. Как на войне. Но у мирного времени иные законы и негласные правила.

— Эта песня — о вдове моряка. — Синхронный перевод никогда не был коньком Тесея, и он просто пересказывал то, о чём пела Фиона: — Двадцать лет назад её муж ушёл в море и не вернулся. Теперь каждую ночь муж приходит в её сны, напоминая о днях их счастья. Она хочет забыть всё и жить дальше, но не может, пока гроб на кладбище остаётся пустым… — Тесей против воли запнулся, уголок губ дёрнулся. — Она хочет, чтобы море однажды вышло из берегов и утянуло её на дно. Так она сможет воссоединиться с мужем.

Уже заиграла другая песня. Весёлый мотивчик, низкий нежный голос. Но вслушиваться Тесей не стал.

— Неожиданно грустная песня, — покачал головой Дамблдор. Тесей промолчал. Перед глазами стояли пустые гробы. — А такая музыка весёлая. Я уж понадеялся, будет не как с репертуаром нашего хора. Вы знаете, у них что ни песня — так непременно о мрачных предзнаменованиях.

— В самом деле?

Дамблдор улыбнулся.

— К слову, Брайан Лавгуд — сокурсник Эдварда, поёт в хоре. Очень одарённый молодой человек.

— Вы о голосе или магии?

Дамблдор тихонько рассмеялся, оставив Тесея в недоумении. Воспоминания, которые всколыхнула песня Фионы, улеглись, как волны в штиль. И только плечо продолжало ныть, точно больной зуб.

— Вы ещё помните мост через ущелье? — прищурившись, осведомился профессор.

— Достаточно чётко для аппарации.

Тесей припомнил, как они с сокурсниками праздно шатались по этому мосту, иногда подбираясь к высоким каменным бортикам и глядя вниз. Плотный туман, стекавший туда со склонов, рассеивался редко, отчего казалось, что дна нет вовсе и, если упадёшь, так и будешь вечность лететь в вязкой серой пелене.

Здесь пролегала граница защищающих Хогвартс чар. Вряд ли Основатели догадывались, что ученики будут прибывать в школу как-то ещё, кроме как по озеру и через главные ворота, украшенные крылатыми вепрями, поэтому и не стали заколдовывать ущелье. Тесей не помнил точно, но, кажется, мост через него построили всего два столетия назад.

Было странно и волнующе вернуться в школу через столько лет после выпуска. Тем более тайно и по делу.

— Вы не боитесь возможных последствий? — полюбопытствовал Тесей, когда они пересекали мост. Холодный шотландский ветер закладывал уши и через нос проникал в горло, царапая.

— Последствия? — удивлённо переспросил Дамблдор. — О, для меня они будут не столь фатальны, как для юного мистера Роули.

Они пересекли внутренний двор, обогнув по периметру, чтобы остаться незамеченными. Впрочем, ученики так увлеклись игрой в плюй-камни, что вряд ли заметили бы, хоть приземлись в фонтан мантикора.

— В это время мистер Лавгуд отрабатывает у меня наказание, — пояснил Дамблдор, когда они окольными путями дошли до кабинета Трансфигурации. С исписанной формулами доски свисала совершенно неуместная цветочная гирлянда, на которую Тесей с удивлением уставился. — Он появится через несколько минут.

— Вы оставите нас одних? — спросил Тесей, проходя меж стройных рядов парт, пока не нашёл ту, которую занимал вместе с однокурсницей семь лет подряд. Однокурсницу звали Амариллис, и ради её волшебного грога в «Одуванчиковую кошку» чуть ли не очереди выстраивались.

— Если того пожелает мистер Лавгуд. — Дамблдор достал из преподавательского стола чайник и чашки. В воздухе запахло перечной мятой. Отказываться от предложенного напитка Тесей не стал. — А вот и он собственной персоной.

Долговязый растрёпанный семикурсник неловко застыл на пороге, почти повиснув на дверной ручке. Факультетский галстук топорщился над вырезом жилетки, из-под неё же выглядывала пола белой рубашки. Да и дышал парень глубоко, чуть не давясь воздухом. Очень боялся опоздать.

— Проходи, Брайан. — Дамблдор сделал приглашающий жест рукой.

Семикурсник сосредоточенно кивнул и зашагал вперёд, держа спину прямо, как гвардеец, и не отрывая любопытствующего, восторженного взгляда от Тесея. Разум его волновала загадка прибытия знаменитого аврора в Хогвартс.

Тесей моргнул и дружелюбно улыбнулся.

— А я вас знаю, — выпалил Брайан ещё до того, как их представили друг другу. — Сэр. — Он пристыженно посмотрел на Дамблдора, хотя тот ни жестом не выказал неодобрения. — Извините, сэр, я был невежлив.

— Ничего страшного, Брайан, — миролюбиво сказал Тесей, стараясь успокоить и расположить к себе. — Не хочешь ли чаю?

Перед севшим за соседнюю парту семикурсником опустилась голубая чашка, и маленькие щипчики положили в напиток два кубика сахара из тут же улетевшей на преподавательский стол сахарницы.

— Где-то у меня были лимонные дольки, — произнёс Дамблдор, ни на кого не глядя, задумчиво поглаживая подбородок. — Никто не будет против, если я схожу за ними?

Разумеется, магу его уровня не нужно было куда-то ходить ради сладкого, но Тесей промолчал. Он был благодарен Дамблдору за возможность побеседовать с Брайаном наедине. Тот, несмотря на глубокое уважение, пасовал перед профессором и чувствовал себя неловко. А Тесей, про которого он столько читал, пусть и был живой легендой, но куда более… человечной.

— Вы, кажется, наслышаны обо мне, Брайан, — сказал Тесей после непродолжительной паузы, во время которой семикурсник никак не мог справиться с волнением. В свои семнадцать он был совсем по-детски робок и впечатлителен, немного напомнив Тесею брата. Разве что взгляд не прятал, хоть в упор разглядывать и опасался.

— Да, сэр! — выпалил Брайан, зарделся и чуть тише поправился: — То есть много слышал, мистер Скамандер. Про Сомму и Аргон, и про Сен-Жермен…

— Надо же, — прервал его Тесей, — и впрямь наслышаны. Это хорошо. Знаете, первое, чему учат авроров — искать информацию о противнике.

— Ну, на самом деле, — уши Брайана слегка покраснели, — Эдвард знает больше. Может часами о вас рассказывать. А правда, что в октябре шестнадцатого вы…

— Эдвард, выходит, был моим главным поклонником? — вновь вмешался Тесей. Дружелюбная улыбка держалась на лице как хороший театральный грим под горячими лучами софитов. Мерлин, сколько вот таких восторженных ребят он перевидал…

— Ну, вроде того. — Брайан помассировал правой рукой шею, неловко улыбнулся. — У него… нас что-то вроде клуба, наверное. У Эдварда целая коллекция вырезок из газет про ваши подвиги. Даже из «Крика горгульи» есть.

— Эдвард хочет стать аврором?

Брайан отрицательно мотнул головой.

— Нет, ему всегда хотелось повидать мир. Путешествовать, изучать магию других стран. Ребята помладше: Эвелин, Артур, Гавейн — вот они хотят.

— Эвелин Уиллоу? — уточнил Тесей.

— Ага, — кивнул Брайан, мрачнея. — Это ведь от неё вы узнали, что Эдвард пропал? У неё сестра с вами работает.

— Верно, — согласился Тесей, внимательно наблюдая за семикурсником. Тот сложил руки на коленях, комкая меж пальцев синюю ткань школьных брюк. Задор от встречи с кумиром схлынул, как хмельная радость. Он искренне переживал. — Почему ты решил, что Эдвард пропал, а не просто решил бросить учёбу?

Брайан ответил не сразу. Тесей не торопил, выжидая, зная, что его собственное молчание сейчас может стать действенным орудием убеждения. Расслабленная поза, дружелюбие во взгляде — ведь они не на допросе, и никто не станет обвинять Брайана в чём-либо.

— У него есть альбом с колдографиями, — медленно заговорил семикурсник. — Он перед сном его часто открывал, а ложится Эдвард всегда поздно, самым последним в комнате. Ему, наверно, не хотелось, чтобы кто-то видел альбом.

— Но ты очень наблюдательный и заметил.

— Да, мистер Скамандер, — зарделся Брайан одновременно от похвалы и неловкости перед другом. — Но я только догадываюсь, что это за снимки. — Он вспомнил ночь — очень светлую из-за полной луны и безоблачного неба, и ещё — душную. Кровать Эдварда стояла у самого окна, и он отдёрнул балдахин, чтобы было, чем дышать. Лёжа нельзя было разглядеть колдографии, но луна хорошо освещала лицо — печальное, заплаканное. — Я думаю, это снимки с его братом.

— Он часто говорил о брате? — мягко уточнил Тесей. Нервное напряжение скопилось у основания шеи, отдалось в плече.

— Когда мы только начали учиться, кажется, да. Мы с Эдвардом тогда ещё не очень-то общались. А потом… Ну, вы знаете… — Он замялся, нерешительно посмотрел на Тесея, точно надеясь, что тот поймёт без слов и избавит от необходимости вслух произносить: «До того, как Эрвина отправили в Азкабан».

— Как этот альбом связан с пропажей Эдварда? — Тесей вернул беседу на шаг назад. Но Брайан зажался сильнее, опустил подбородок к груди. — Не волнуйся, — успокаивающе продолжил Тесей. — Я здесь не для того, чтобы обвинять тебя. Я хочу помочь твоему другу, если он в беде.

— Мы живём недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул, но на этих каникулах я собирался погостить пару дней у тёти в Годриковой Впадине. Мы с Эдвардом договаривались встретиться, и, когда он не пришёл, я решил заглянуть к ним домой. Миссис Роули сказала, что Эдвард очень сильно заболел и к нему никак нельзя. Но он мне даже не написал! Совсем на Эдварда непохоже. Он даже профессорам пишет, если занятия пропускает. Часто простужается.

Тесей слушал, не перебивая, беря на заметку всё сказанное Брайаном. Как все авроры, обычно он записывал показания в блокнот, но Брайан явно пребывал в уверенности: Тесей настолько хорош, что ничего никогда не забывает. Сейчас эта иллюзия играла на руку. А на память никогда жаловаться не приходилось.

— Мы с Эдвардом обычно вместе садимся в поезд, но в этот раз я его не дождался. Он и за ужином не появился, и на следующий день, и даже не написал. И тогда мы с Эвелин… — Речь Брайана, который тараторил последние несколько минут, замедлилась. Щёки покраснели от стыда. — Мы обыскали его вещи — Эдвард почти ничего не взял с собой домой. И нашли альбом. — Семикурсник опасливо поднял взгляд на Тесея в поисках прощения. — Если бы Эдвард решил бросить учёбу, он бы его не оставил, я так думаю.

— Хорошие друзья всегда беспокоятся, когда пропадает один из них, — сказал Тесей, поощрительно улыбнувшись. — Кто знает, сколько ещё мы бы ничего не знали, не напиши Эвелин сестре. Ты принесёшь мне этот альбом? Он может оказаться ценной уликой.

При слове «улика» глаза Брайана азартно заблестели. Чувство причастности к чему-то важному согрело его, мучившегося от незнания, что с Эдвардом. Брайан считал: он родился слишком поздно и вырос уже в то время, когда отгремели все великие сражения, и на его долю выпадет только банковская работа. Хотя числа и счета приводили Брайана в восторг.

— Я могу прямо сейчас! — выпалил он, подскакивая с места. — Домчусь до башни за пять минут и обратно.

— Не нужно бежать, — слегка охладил юношеский пыл Тесей. — Если будешь торопиться, всем твоим сокурсникам станет интересно, что у тебя за дела, а мне пока что необходимо держать расследование в тайне. — Он чуть наклонился вперёд, заглядывая Брайану в глаза: — Представь, что я доверяю тебе военную тайну. Ты ведь никому её не разболтаешь?

— Нет, мистер Скамандер! — отчеканил завороженный семикурсник.

— Я заварю тебе чай, пока ты ходишь.

Когда закрылась дверь за Брайаном, чей торопливый шаг почти переходил на бег, Тесей встал, распахнул одно из окон, впуская в кабинет немного прохладного воздуха с улицы, и устало потёр переносицу. Профессору Дамблдору давно следовало бы вернуться с обещанными лимонными дольками, но он не торопился. Наверняка потом скажет, что встретил в коридоре профессора Мерритот, и они так увлеклись обсуждением чьего-нибудь эссе о боггартах, что совсем потеряли ход времени.

Брайан ворвался в кабинет через десять минут. Он дышал загнанно, но клятвенно заверил, что никто не обратил на него внимания — и не соврал. Тесей взял в руки пухлый альбом: небольшой, в обложке из коричневой кожи, с металлическими уголками и замком.

— Вы не пытались его открыть?

— Н-нет, мистер Скамандер, — соврал Брайан, утыкаясь в чашку. Что ж, значит, защитные заклинания на альбоме оказались не по зубам семикурсникам.

Тесей повертел его в руках. Да, такой влезет в коробку из-под печенья и оцарапает её. Ключ, отпирающий замок, Эдвард наверняка держал при себе, иначе его бы нашли. Понять бы, что за чары наложены, и вскрыть. Или воспользоваться более варварскими методами…

— Мистер Скамандер, — неуверенно заговорил Брайан. Тесей оторвался от альбома. — А вы не могли бы рассказать что-нибудь… о войне? То есть, если вам не сложно, конечно, вы ведь спешите…

От смущения Брайан опять начал теребить брюки на коленях. Семнадцатилетний юноша, уверенный, что мирная жизнь — тоска. Мерлин… Сколько же ещё их вырастет, таких ребят, на сказках о Великой войне, принёсшей их стране славу и колонии в далёкой Африке, в которой большинство из них никогда не побывает? Если даже Брайан — волшебник — так верит в героизм подобных Тесею, что же творится в мире магглов?

— Ты очень помог мне, Брайан, — улыбнулся Тесей. — Я расскажу тебе одну историю. Только ответь мне ещё на пару вопросов, хорошо?

Окрылённый, Брайан кивнул.

— Когда вы посещали Хогсмид, он общался с кем-нибудь не из школы? Может, у него была подруга?

— Не, — фыркнул Брайан, — будь у Эдварда девушка, он бы нас давно познакомил. Но с кем-то он приятельствовал, часто письма писал. И ещё с барменом в «Трёх мётлах», наверно. Тот нам всегда немного больше сливочного пива наливал, чем остальным.

— С барменом? С Амосом Урхартом?

— Мистер Урхарт — владелец, он за стойкой редко стоит. Я о Тео. Рыжий такой.

— Что ж, спасибо, я обязательно с ним поговорю.

Впервые за весь разговор Тесей пригубил давно остывший чай, выигрывая время. Он обещал историю. Брайан их много слышал от Эдварда: о самоотверженности и героизме, о том, как Добровольческие отряды помогали волшебникам, пострадавшим от войны, и о том, как не позволяли магглам обнаружить волшебный мир; об уверенных в себе людях, поставивших интересы всех магов выше запрета Министра. Эти люди не унывали, улыбались с колдографий и охотно давали интервью. Множество лиц — разве всех запомнишь? — сливались, перемешивались, становясь неотличимыми друг от друга; и вот мальчишка, умыкнувший оставленную родителями газету со стола, не замечает разницы, не знает, сколько там, во Фландрии, осталось самоотверженных, сильных, смелых. Он запомнит только выживших.

— Я обещал тебе историю,

Брайан. — Скрип открытого окна на усилившемся ветру походил на тихий крик

трамвайных рессоров. — У меня найдётся одна подходящая. Это было в декабре

шестнадцатого, нас тогда отправили в Шартр…