Слияние времен (гет)

Гермиона трангрессировала в Хогсмид почти за полчаса до прибытия поезда. На платформе никого не было, только ветер лениво гонял какой-то пергамент по каменным плитам. Стоящие рядами экипажи выглядели мрачно и торжественно, как эскорт темной королевы. В сгущающихся сумерках кожа фестралов наливалась бархатистой мглой, и Гермиона передернула плечами. Эти животные всегда действовали на нее угнетающе, напоминая о том, о чем она намеревалась забыть, притворившись беззаботной студенткой-француженкой.

Обойдя коней по широкой дуге, она залезла в последний экипаж и захлопнула дверцу. Повозка плавно тронулась с места, и Гермиона откинулась на спинку. Еще ни одна ее поездка в Хогвартс не была наполнена тем спокойствием, что сейчас, казалось, было разлито в воздухе. Тишину нарушал только дробный перестук копыт по выложенной булыжниками дороге. Фестрал бежал быстро, кожистые крылья хлопали о воздух, а Гермиона с грустью глядела по сторонам: здесь она с друзьями всегда срезала путь, а на этом повороте подвернула ногу и едва не упала. Возвращалась тогда, почти повиснув на руке Рона, который так трогательно краснел, что Гарри подшучивал над ним всю дорогу.

Сердце защемило, и по щекам заскользили слезы. Гермиона даже не пыталась их вытереть, стискивая мантию дрожащими пальцами и ощущая, как внутри склизким комом разрастается жалость: она больше никогда не увидит друзей. Нужно взять себя в руки, иначе это чувство раздавит ее, сломает. Чтобы исполнить план, она должна быть сильной и безжалостной — даже к себе. Гермиона глубоко вздохнула и запрокинула голову, подставляя мокрое лицо по-вечернему холодному ветру. Боль начала отступать, и спустя пару минут на языке остался только кислый привкус ностальгии.

Массивные ворота распахнулись, и впереди показался замок. На фоне свинцово-серого неба и клубящихся, словно кипящих, грозовых облаков он был похож на спящего дракона: восточное крыло извивалось длинным хвостом, горящие окна сверкали чешуйками, а остроконечные башни возвышались шипами на спине. Гермиона грустно улыбнулась такому сравнению: она идет прямо в пасть дракона и ничуть не боится. Просто верит, что у нее все получится.

* * *

— Мисс Грейнджер? — раздался за спиной удивленный голос. — Разве поезд уже прибыл?

Гермиона резко обернулась: профессор Макгонагалл смотрела на нее, недоуменно вздернув бровь. Она даже не услышала, как та подошла сзади — теряет навыки. От мысли, что в своем времени была бы уже мертва за такую беспечность, задрожали руки. Идиотка, почувствовала себя в безопасности.

— Нет, профессор. Я трансгрессировала сразу в Хогсмид. — Гермиона на секунду замешкалась и продолжила: — Не подскажете, где сейчас профессор Дамблдор?

— В своем кабинете. Пойдемте, я вас провожу, — Макгонагалл сделала приглашающий жест, и ей ничего не оставалось, кроме как последовать за профессором. Коридоры замка были непривычно пустыми и темными, и Гермиона осознала, что никогда не была в школе вне учебного года. Без студентов Хогвартс выглядел покинутым и зловещим. — Не желаете рассказать, зачем вам директор? — спросила профессор, вырывая ее из мыслей.

— Я бы хотела пройти распределение сейчас, чтобы к началу праздника уже знать свой факультет, — наигранно-безразлично пожала плечами Гермиона. — Боюсь, что среди первокурсников я буду немного… выделяться, — она опустила глаза, и профессор понимающе кивнула. Гермиона поджала губы: пусть лучше Макгонагалл думает, что она стесняется пристального внимания к себе, чем знает, что та боится позорно разреветься, если попадет не на Гриффиндор.

Оставшийся путь прошел в тишине. Пытаясь успокоиться, Гермиона считала шаги, громким эхом отдающиеся от каменных стен. Как ни странно, это помогло, и в кабинет директора она входила с истинно слизеринским хладнокровием.

Тлеющие угли в камине окрашивали решетку в бордовые цвета, но не справлялись с полумраком комнаты. По углам притаились глубокие тени, извиваясь от изредка вспыхивающих приборов. Гермиона замерла, завороженная странной игрой света, но через миг смущенно отодвинулась, пропуская Макгонагалл в кабинет. Профессор подошла к одному из шкафов и открыла дверцу. В темноте ее движения казались плавными, тягучими.

— Что-то случилось, Минерва? — послышался голос директора. Гермиона обернулась к окну: на фоне грозового вечернего неба высокий силуэт выглядел нарисованным, будто обведенным резкими штрихами.

— Мисс Грейнджер хочет пройти распределение сейчас, — профессор Макгонагалл вернулась с потрепанной шляпой в руках. — Наденьте ее, и она определит вас на факультет.

«…Там хитрецы к своей цели идут,

Никаких не стесняясь путей…»*

Строчки всплыли в памяти неожиданно. Гермиона на миг зажмурилась и тут же разозлилась на себя за слабость. Как она сможет исполнить задуманное, если перед каждым важным шагом станет трястись от страха и оттягивать решающий момент. Глубоко вздохнув, она опустила шляпу на голову. И сразу вздрогнула от громких слов:

— Интересно, — протянула шляпа, и Гермиона могла поклясться, что та заерзала, устраиваясь удобнее. — Давно я не распределяла таких взрослых студентов.

«Лишь бы не Слизерин, — мысленно взмолилась она. — Пожалуйста, только не он».

— Слизерин? Хм, в тебе есть и изворотливость, и коварство, — шляпа замолчала, и Гермиона почувствовала, как сердце тревожно забилось где-то в горле. — Но твой путь лежит в стороне от этого факультета, тебе стоит идти тропой храбрых и решительных. ГРИФФИНДОР!

От облегчения хотелось смеяться, но Гермиона только широко улыбнулась. Мысли разбегались, не желая собираться воедино, и единственное, о чем она могла думать: «Я смогла, все получилось». На душе было так легко и празднично, словно это одна из величайших побед в жизни.

— Поздравляю, мисс Грейнджер, — Макгонагалл дотронулась до ее плеча, смотря с нескрываемым одобрением. — Надеюсь, мой факультет на этот год станет для вас настоящим домом, а однокурсники — семьей.

— Спасибо, профессор, — Гермиона слегка склонила голову и едва слышно прибавила: — И я надеюсь.

* * *

Над парящими свечами клубилось темнотой ночное небо. Отсветы приближающейся грозы серебрили высокие окна, и Гермионе на миг показалось, что витражные стекла сверкнули стальным блеском. Она отвела взгляд и поспешила вперед: профессор Дамблдор дошел уже до середины зала.

Каждый шаг отдавался тяжелым грохотом в ушах, и сердце билось где-то в горле. Гермиона с трудом сдерживала подступающую панику, а шепотки студентов — стихающие, когда она приближалась, и тут же возобновляющиеся за спиной — заставляли ноги подгибаться. Пройдя распределение в кабинете директора, она хотела лишь избежать ненужного внимания, но сейчас понимала, что все это было бесполезно. Появление неизвестной новенькой было почти эпохальным событием, которое разнообразило привычную церемонию начала года. Большой зал наливался низким гулом, словно растревоженный улей.

Профессор Дамблдор остановился рядом с гриффиндорцами-семикурсниками, и в мгновенно наступившей звенящей тишине его слова прозвучали неожиданно четко:

— Позвольте представить: мисс Грейнджер перевелась из Шармбатона и этот год будет учиться с вами.

Гермиона глубоко вздохнула и выступила вперед из-за спины директора, за которой малодушно пряталась. Она неловко улыбнулась, чувствуя себя донельзя глупо, и махнула рукой. Профессор Дамблдор на миг сжал ее плечо и направился к столу преподавателей. Лишившись поддержки, Гермиона остро ощутила, что взгляды всех студентов направлены на нее, словно она оказалась подвешенной голой к потолку Большого зала.

— Садись, — с улыбкой произнесла девушка, и Гермиона послушно опустилась на скамью. — Я Лили Эванс.

Гермиона мысленно одернула себя: могла бы и сама догадаться. Копна рыжих волос, значок главной старосты на мантии и ярко-зеленые глаза, при одном взгляде в которые что-то внутри болезненно защемило. Мама Гарри была настоящей красавицей с тонкими чертами лица, рядом с которой Гермиона сразу вспомнила о своих обветренных губах и растрепанных волосах. В груди появилось противное чувство, которое она с удивлением распознала как зависть. Только этого не хватало.

— Гермиона Грейнджер, — преувеличенно радостно отозвалась Гермиона.

— Ты…

Двери Большого зала распахнулись, и Эванс обернулась, не договорив. Гермиона облегченно выдохнула: ей нужна хотя бы пара минут, чтобы собраться с мыслями. Рядом с новыми однокурсниками она чувствовала себя не бесстрастной ведьмой, прошедшей сквозь войну, а снова девушкой-студенткой, такой же испуганной, как и была в свой первый день в школе. Гермиона как сейчас помнила, как боялась, что распределяющая шляпа промолчит — пять, десять минут, а потом профессор Дамблдор встанет, снимет с нее шляпу, отберет палочку и скажет, что это была ошибка — никакая она не особенная. Этот страх ушел только спустя многие недели, когда она смогла доказать всем и самой себе, что достойна попасть в волшебную сказку.

Эти воспоминания, по-детски наивные, помогли прийти в себя, и Гермиона оторвала взгляд от пустых блюд и подняла его на Поттера. Джеймс был настолько похож на Гарри, что замирало сердце и появлялось ощущение нереальности происходящего. Она столько лет гнала от себя образ друга, боясь даже смотреть на фотографии, что теперь не могла заставить себя поверить, что человек напротив нее — не он. «Не Гарри, не Гарри», — мысленно шептала она, одновременно напряженно вглядываясь в знакомое лицо. И сходство начало бледнеть и расплываться, словно рисунок чернилами на мокром пергаменте: шире переносица, глубже посаженные карие глаза и кривоватая усмешка, которой никогда не было у Гарри. Другие жесты, другой голос. Гермионе внезапно стало легче, и она чуть улыбнулась. Джеймс с интересом посмотрел на нее, дернул уголком рта и что-то тихо сказал парню рядом.

Гермиона смущенно отвернулась и тут разозлилась: она не станет краснеть каждый раз, когда смотрит на своего будущего возлюбленного. Ей нет дела до ухмылок Поттера, взглядов Эванс, шепотков за спиной и перемигиваний Мародеров — сейчас она должна видеть впереди только свою цель. Ради друзей, ради общего блага.

Низкие облака, казалось, почти касались стен замка, и молнии озаряли белым светом Большой зал. Стоящие около преподавательского стола первокурсники были похожи на стайку мокрых воробьев, испуганно жмущихся друг к другу перед огромным голодным котом. Гермиона покачала головой, радуясь, что уже прошла распределение, и представляя, как чувствовала бы себя там, среди них — возвышаясь над детьми, словно Астрономическая башня над переходами замка.

— Когда я назову ваше имя, вы сядете на табурет и наденете распределяющую шляпу, которая определит вас на факультет, — профессор Макгонагалл посмотрела на первокурсников поверх сдвинутых на кончик носа очков и развернула свиток пергамента.

Когда-то шляпа предлагала ей учиться в Когтевране. Интересно, что бы случилось, сделай Гермиона другой выбор? Она бы вечерами поддерживала заумные беседы у камина, нашла бы единомышленников в учебе, на первых курсах не была бы белой вороной из-за тяги к знаниям… Но никогда не подружилась бы с Гарри и Роном, а без них она не представляла свои школьные годы. Наверное, тогда шляпа ошибалась.

— Начнем, — профессор Макгонагалл обвела взглядом зал, и все шепотки мгновенно стихли. — Эллисон, Мэган.

Щуплая девочка с длинными волосами, заплетенными в тугую косу, съежилась и направилась к трехногому табурету с такой опаской, словно тот сейчас подпрыгнет и укусит ее.

— Когтевран.

— Баттер, Мэри.

— Пуффендуй.

Гермиона на мгновение отвлеклась и посмотрела на Джеймса. Поттер, усмехаясь, о чем-то шептался с друзьями, сидящими рядом, и косился на Макгонагалл. Профессор бросала на них испепеляющие взгляды и поджимала губы, но замечаний пока не делала, хотя всем своим видом обещала, что наказание их ждет мучительное. Мародеры словно не видели нависший тучей гнев декана и продолжали веселиться, привлекая к себе все больше внимания.

Гермиона чуть улыбнулась. Они выглядели такими детьми — яркими, беззаботными и смешливыми, совсем не походили на тех людей, которых она когда-то знала. Ближе всего к ней сидел Петтигрю, и Гермиона, оперевшись на стол локтями, изучающе рассматривала «будущего предателя». Мелкий для своего возраста, почти на голову ниже остальных, с тусклыми глазами и острым носом, которым он по-крысиному водил, будто принюхиваясь. Глядя на него, совершенно не верилось, что это тот волшебник, из-за которого сбудется пророчество и умрут его друзья. Сколько бы не твердила себе Гермиона, что он во всем виноват, но винить этого мальчишку не получалось. Она не могла увидеть в нем того Питера Петтигрю, имя которого всегда произносилось с презрением.

Словно что-то почувствовав, Питер резко обернулся. Гермиона спокойно встретила колючий взгляд и слегка изогнула губы в улыбке. Петтигрю так же резко отвернулся и, толкнув локтем Люпина, что-то сказал ему на ухо. Тот пожал плечами, даже не посмотрев в его сторону, и рассмеялся над фразой Блэка. Ремус казался абсолютно другим: карие глаза блестели озорством, и он то и дело вклинивался в монолог Поттера, вызывая смешки своими комментариями, размахивал руками и выглядел так, словно это счастливейший день его жизни.

Тихие шепотки прошлись по залу, как шелест листьев, и Гермиона непонимающе посмотрела на оставшихся первокурсников. Те имели такой вид, будто прямо сейчас предпримут организованное отступление: сбившись в плотную кучу, они медленно пятились по проходу между столами. На табурете мелко трясся мальчик, впившись руками в шляпу и явно пытаясь ее сорвать. Та сидела, как приклеенная, и метко била по пальцам обвисшими полями. Профессор Макгонагалл нахмурилась и потянулась за палочкой, но какой-то слизеринец ее опередил. Приставив волшебную палочку к верхушке шляпы, он произнес заклинание и описал в воздухе замысловатую фигуру. Шляпа оглушительно заверещала, широко распахивая рот из складок и пытаясь схватить «чертову деревяшку». Слизеринец отпрыгнул, неловко взмахнул руками, и шляпа вместе с испуганным первокурсником и табуретом, в который тот вцепился мертвой хваткой, начала возноситься.

Студенты, с живейшим интересом наблюдающие за развитием драмы, разразились смехом и заулюлюкали. Поттер свистел, подражая паровозу, а Блэк гнусаво вторил, что следующая остановка — квиддичное поле.

Гермиона сжала в кармане палочку и уже собиралась броситься на помощь, но Дамблдор встал со своего кресла, плавным взмахом опустил первокурсника на пол и окинул Большой зал грозным взглядом. Смех мгновенно стих, и студенты замерли, предчувствуя бурю.

— Этот поступок — оскорбление для всех собравшихся, — директор внимательно посмотрел на каждый из четырех факультетских столов, и Гермионе показалось, что его взгляд задержался на Мародерах, — шутники будут наказаны. И я требую, чтобы впредь такого не повторялось, иначе те, кто еще раз посмеет это сделать, будут немедленно исключены из школы.

Профессор Дамблдор сел, и еще пару мгновений в зале царила оглушительная тишина. Макгонагалл прокашлялась и назвала следующую фамилию.

Гермиона с сочувствием посмотрела на оставшихся первокурсников, которые теперь начинали трястись от ужаса, услышав свое имя. Красивая волшебная сказка для них обернулась кошмаром в первый же день. Глупая шутка испортила их первую и самую важную церемонию распределения.

— Хорошо хоть в этом году не так скучно все прошло, — послышался голос Сириуса, едва последний первокурсник направился к столу Когтеврана.

Снова послышались смешки, и Гермиона вскинула подбородок и уставилась на Блэка, но тут же стушевалась. Она должна предстать перед ними веселой и жизнерадостной, а не желчной и выговаривающей все, что думает про их «шутки». Вряд ли они восхитятся твердостью ее характера и проникнуться к критиканке симпатией. А изменить мнение твердолобых гриффиндорцев очень сложно, уж это Гермиона точно знала.

Она несмело улыбнулась Сириусу. Высокий и худой, он казался нескладным щенком-подростком, который еще путается в непропорционально длинных лапах, но уже пытается лаять, словно взрослый пес.

Блэк смерил ее оценивающим взглядом, усмехнулся и произнес:

— Добро пожаловать в Хогвартс, — он переглянулся с Поттером, и Гермиона мысленно подобралась. Нужно будет не расслабляться: стать жертвой какого-нибудь приветственного розыгрыша ей совершенно не хотелось. — Сириус Блэк.

— Гермиона, — отозвалась она, выпрямляясь и искоса смотря на Джеймса, который с интересом прислушивался к разговору. Гермиона на миг почувствовала себя так, будто пытается пройти сквозь комнату с множеством нитей охранных чар. Одно неверное движение — и она умрет.

— Надеюсь, ты не разочарована праздником? Обычно у нас куда веселее.

— Нисколько, — Гермиона тряхнула волосами и натянуто рассмеялась: первокурсник, уплывающий в звездную даль, и правда выглядел немного комично. — У вас очень… оригинально.

Девушка напротив Эванс фыркнула, обменявшись с ней быстрыми взглядами, и Лили перебила Блэка, уже открывшего рот, чтобы выдать очередную колкую фразу:

— Это Эмма Блюм, — представила она светловолосую кудрявую девушку. — Справа от тебя Сара Гилфорд — наша староста, — та смерила Гермиону безразлично-сонным взглядом с таким видом, словно сейчас зевнет ей в лицо, — напротив Роберт Грин, он с шестого курса, — парень, возвышающийся над остальными на целую голову, хоть и сильно сутулился, неловко махнул рукой, — а это Питер Петтигрю, Ремус Люпин…

Гермиона уже не слушала Эванс, думая, что, кажется, на курсе и не пахнет сплоченностью: Лили с, как Гермиона поняла, своей подругой не общалась, Гилфорд и Грин тоже молчали. Мародеры снова о чем-то переговаривались вполголоса, абсолютно не обращая внимания на остальных однокурсников. И Гермиона ощутила, как ее план трещит по швам — она не рассчитывала, что за гриффиндорским столом будет царить не веселое оживление, а похоронное молчание.

Услышав справа знакомое слово «квиддич», она бросилась на него, словно нюхлер на блестящие стекляшки.

— Вы о квиддиче говорите? — вклинилась она в разговор. Ремус и Джеймс недоуменно переглянулись. Гермиона почувствовала, как щеки заливает предательская краска, и пробормотала уже тише: — Очень люблю эту игру.

Она никогда не думала, что сможет произнести эту фразу без сарказма, но сейчас звучало действительно почти искренне.

— Правда? — обрадовалась Эмма, и Гермиона едва не застонала.

— У каждого факультета своя команда, и мы каждый год боремся за кубок, — без особого энтузиазма сообщил Джеймс.

— И кто же капитан? Только не говори, что ты.

Гермиона поморщилась от своего по-девчачьи приторного тона. Наверное, миссис Блэк была права: она не умеет завязывать разговоры с парнями так, чтобы те видели в собеседнице привлекательную девушку, а не хорошего будущего друга. Даже разговоры с Виктором Крамом, единственным, с кем она когда-либо пыталась флиртовать, были для нее настоящим испытанием.

— Да, я. Это тебя удивляет? — вздернул бровь Поттер.

— Нет, — улыбнулась Гермиона. — И где вы играете? В школе есть свое поле?

— Конечно, — отозвался Джеймс, и в его голосе зазвучала такая гордость, будто он сам участвовал в закладке.

— Глубокоуважаемый капитан, — с сарказмом осадила Эмма, — постарайся в этом году назначить отборочные испытания не за две недели до первого матча. А то получится, как в прошлый раз — ты, занятый неведомыми делами, оставил команду без загонщиков и без тренировок.

— Не менее уважаемый вратарь, — ни капли не смутился Джеймс, — хочу напомнить вам, что мы выиграли все матчи, а с набором команды был тактический ход, призванный запутать соперников…

— Или просто лень и дырявая память, — произнес Сириус в никуда, рассматривая что-то на потолке.

Поттер, не ожидая такого подвоха от друга, подавился заготовленной фразой и отвесил Блэку подзатыльник, тут же вернувшийся к нему тычком под ребра.

— У нас вообще классная команда, — подмигнула Эмма, а Лили согласно кивнула.

— Угу, особенно капитан — серьезная и самокритичная личность.

Глядя на Сириуса, уклоняющегося от кары за свои слова, Гермиона не могла сдержать улыбки. Наверное, в начале ей просто показалось: от напряженного молчания не осталось и следа. Гриффиндорцы переглядывались и посмеивались над шутливой перебранкой Поттера и Блэка, устроившими настоящую словесную баталию. Сейчас, в праздничной атмосфере Большого зала и знакомом гомоне голосов, Гермиона чувствовала себя так, будто действительно вернулась домой.

— Не обращай внимания на них, — обратился к ней Ремус, — Джеймс временами серьезно относится к своим обязанностям. Например, летом так часто ныл, что нужно найти нового ловца, что в конце августа при слове «квиддич» даже совы улетали.

— И ты, Брут, — простонал Джеймс, кидая испепеляющий взгляд на подло ржущего Блэка. — А у меня между прочим ловца нет. — Ремус и Питер страдальчески закатили глаза.

— Классная команда, да? — спросил у Гермионы Сириус. Она лишь усмехнулась.

— Заткнись, Бродяга. Ты же не хочешь, чтобы я тебя на поле выпустил, — погрозил ему кулаком Поттер. Тот вскинул руки и в притворном ужасе округлил глаза. — Хотя я подумываю о Мариссе Белл, она неплохо показала себя в прошлом году. — Гермиона вздрогнула, услышав знакомую фамилию. Когда-то давно Кэти рассказывала о своей тете по имени Марисса. — Хорошо хоть загонщиков в том году нашли. Лейт и Джейсон выбили столько костей и крови из слизеринцев на последнем матче, — он блаженно зажмурился, словно вспомнил что-то очень приятное.

— Потрясающие парни, — впервые за вечер подал голос Роберт, скрестив руки на груди.

— Не слушай, — махнула рукой Эмма. — Он просто недолюбливает их, так как они его младшую сестру постоянно втягивают в различные истории. А так они совершенно безобидные ребята.

— Безобидные, как же, — криво усмехнулся Роберт. — Они взорвали класс трансфигурации во время проверочной и всем потоком угодили в медицинское крыло.

— Отличная была идея, и как мы сами до этого не додумались, — полностью одобрил их действия Блэк. — А в квиддич они отлично играют. Хотя есть в команде и те, кто играет лучше. — Джеймс приосанился, намереваясь принимать комплименты. — К примеру, Джоан Девенш — охотница. Играет она куда лучше некоторых.

Гермиона не смогла сдержаться от смеха: Поттер обвел однокурсников праведно-оскорбленным взглядом, вызвав еще большее веселье, задрал подбородок и отвернулся.

— Полная чушь, — выплюнул Джеймс, изображая смертельную обиду.

— Правда. Гилфорд, подтверди, — обернулся к Саре Сириус, но та лишь устало посмотрела на него, как взрослый смотрит на расшалившегося ребенка.

Блэк тут же гордо отвернулся, подражая Поттеру, и едва утихший смех зазвучал вновь.

Гермиона покачала головой, глядя на такое ребячество, и повернулась к слизеринскому столу, пытаясь найти среди студентов Регулуса Блэка. Но взгляд зацепился за смутно знакомого человека, и лишь через мгновение она поняла, кто это. Северус Снейп. Будущий «ужас подземелий» сейчас выглядел совершенно не устрашающе: худой и сутулый, он был похож на болезненного подростка, а порывистыми движениями напоминал паука.

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, Снейп резко поднял голову и мгновенно отыскал Гермиону, она даже не успела отвернуться. На бледном заостренном лице черные глаза выглядели как два пятна-кляксы, гипнотизируя и парализуя отвращением, от которого перехватывало дыхание.

Гермиона отвернулась. Сердце билось как сумасшедшее, но ведь Снейп ничего не знал — откуда? Регулус ничего никому не рассказал: Непреложный обет связал его по рукам и ногам. Об этом Гермиона позаботилась в тот же день, когда «договаривалась» с Блэком.

Подивившись своей мнительности, она тряхнула короткими волосами и вновь посмотрела на слизеринский стол. Склонившись голова к голове, Снейп что-то втолковывал крупному юноше с пегими волосами, криво усмехался и украдкой кидал взгляд на гриффиндорцев. Юноша рассмеялся и хлопнул по плечу сидящего рядом Блэка, который резко дернул плечом, стряхнув его руку. Регулус поднял голову, встретился глазами с Гермионой и кивнул.

Внутри появилось противное чувство, что разговор шел о ней.

*Из ГП и ФК