Слияние времен (гет)

Пролог, первые и вторые главы остались почти нетронуты с начала написания, поэтому их стиль мо­жет сильно отличаться от последующих частей.

Прошло уже больше двух лет, но Гермиона помнила тот день, словно он был вчера. День, когда погиб Гарри Поттер.

Никто не хотел верить, что умер Мальчик-Который-Выжил. Люди выдвигали совершенно сумасшедшие теории, вроде тех, что его тело — искусно созданная иллюзия, а сам Поттер возглавил сопротивление, и завтра по радио передадут, что Волдеморт повержен их Героем. И все будет как прежде.

Только по прошествии многих месяцев все начали осознавать, что Гарри Поттер действительно мертв и больше не спасет их. А когда холодной струйкой пота по спине прошло это осознание, они поняли, что остались одни. Но надежда всегда умирала последней.

Никого не удивляло, что Гарри, будучи ребенком, сражался с троллем, спасал девочек от василиска, летал на гиппогрифе, побеждал драконов, грабил Гринготтс…

Оказалось, что Избранный не он, а Невилл. Августа Лонгботтом, узнавшая о пророчестве лишь после смерти внука, рассказала, что у Невилла тоже был шрам, оставленный Тем-Кого-Нельзя-Называть. Когда ее внуку было четыре месяца, она взяла его в Косой переулок, не зная, что буквально через пару минут там окажутся и Пожиратели смерти во главе с Темным лордом.

«…и Темный лорд отметит его как равного…»

Случайно попав под заклятие, Невилл стал Избранным. Он мог бы победить Волдеморта, но бесславно умер от руки его приспешницы — Беллатрикс Лестрейндж.

Ужасная война сотрясала магический мир. Сотни разрушенных городов и деревень, тысячи жертв… Даже Хогвартс не устоял под натиском врагов, а министерство захватили почти сразу — никто не оказывал сопротивление: каждый третий был Пожирателем смерти. Им больше незачем стало скрываться. Вся власть была в руках Волдеморта, и очаги сопротивления гасли один за другим.

Никто из Ордена не надеялся на победу, но они не могли сдаться без боя.

Сражения продолжались почти два года. В то время как у Волдеморта появлялось все больше сторонников, силы его противников таяли. Одни примыкали к Темному лорду, боясь за свои семьи, другие заранее принимали сторону победителя.

Гермиона не могла так поступить. И не из-за того, что была магглорожденной, а потому, что не смела предать память друзей.

Война затрагивает не одну сторону жизни, она поглощает человека полностью, проникает в мысли и чувства, забирает все лучшее, что у него есть. Так было и с Гермионой.

Каждый Пожиратель, пытаясь выслужиться перед хозяином, желал принести весть, что родители «грязнокровной подружки Поттера» убиты. Жестокая насмешка судьбы: Джейн и Джон Грейнджер так некстати вспомнили то, что дочь пыталась скрыть, заперев в самом дальнем углу их памяти, и примчались обратно в Англию. Гермиона корила себя за слабость и бесхарактерность, ведь так и не смогла наложить на родителей более сильное заклятие или хотя бы рассказать все без утайки и заставить уехать. Впрочем, они и не согласились бы оставить ее в том хаосе, что царил в магическом мире. Бежать с родителями она тоже не могла. И однажды, вернувшись домой, Гермиона нашла лишь обезображенные тела среди дымящихся развалин.

Темная метка над руинами преследовала Гермиону и день, и ночь. Стоило закрыть глаза, как она видела ее и вереницу лиц погибших людей: Гарри, Луна, Невилл, Джинни, Молли, Ремус, Тонкс… Иногда Гермиона даже завидовала мертвым: им не пришлось оплакивать близких, осознавая свое бессилие.

Единственный родной человек, который у нее остался, погиб из-за ее глупости. После смерти родителей Гермиона словно обезумела: каждый раз бросалась в центр событий, мелькала под лучами боевых заклятий, искушая и дразня судьбу. Везение не могло продолжаться вечно. Жаль, что она об этом забыла, возможно, тогда Рон был бы жив. Когда очередное проклятие летело в ее сторону, Гермионе на миг показалось, что это — лучший выход. Замешкавшись, она потеряла драгоценные секунды. Она знала, что не успеет уклониться, и обреченно смотрела на зеленый луч, понимая, что так и должно быть — сейчас все закончится. Гермиона закрыла глаза, чувствуя едва ли не облегчение, но удара в грудь не последовало: Рон не слышал ее мысли и кинулся наперерез смертельному заклинанию. Он умер по ее вине, чего Гермиона никогда не сможет себе простить.

Это медленно сводило с ума, заставляя думать, как можно все исправить…

«…Я все чаще задумываюсь, правильно ли истолковал пророчество. Действительно ли Избранный — Гарри Поттер, и что будет с магическим миром, если я ошибся? Ведь под пророчество подходило двое детей — Гарри и Невилл. Это был сложный выбор, и сейчас поздно что-либо исправлять, но… (дальше несколько строк зачеркнуто).

В этом будет лишь моя вина. Остается молить высшие силы, что я прав…»

Из записей А. Дамблдора.

Гермиона искала информацию о крестражах, лелея несбыточную мечту победить Темного лорда, когда наткнулась в личных документах Дамблдора на сложенный вчетверо листок. К сожалению, профессор был прав в своих сомнениях.

Поначалу она не могла даже слышать об этом, но потом все чаще стала задумываться, что, не появись на свет Мальчик-Который-Выжил, все могло сложиться иначе. Тогда под пророчество подходил бы всего один ребенок — Невилл, который и должен был стать Избранным и остановить Волдеморта. Если бы только Гермиона могла предотвратить рождение Гарри Поттера…

Первое время подобные мысли казались кощунственными по отношению к лучшему другу, но разум уже просчитывал варианты. Гермиона с трудом, но убедила себя, что Гарри не осудил бы. Он всегда понимал ее как никто другой.

Гермиона долго обдумывала план, не желая бросаться в авантюру сломя голову. Она тщательно скрывала ото всех свои намерения, взвешивала все «за» и «против». Она боялась, что ее начнут отговаривать — никто еще не пытался с помощью маховика перенестись на двадцать один год назад. Но разве не опасно жить сейчас? Да, возможно, она просто исчезнет, затерявшись в виражах времени, но хотя бы попытается что-то изменить ради тех, кто отдал свои жизни за нее.

* * *

Гермиона поморщилась, плотнее запахивая черную мантию. Новый облик раздражал, словно слишком тесная одежда, руки были непомерно длинными, и она неловко передергивала плечами. Но выбора не было: этот мужчина оказался единственным, к кому она смогла подобраться без опасения быть схваченной. Пара взмахов палочкой — и он крепко заснул в подворотне, надежно прикрытый чарами от любопытных взглядов. А Гермиона тем временем пробиралась в его обличии в министерство магии.

К ее удивлению, Волдеморт ничего не стал менять в хитросплетении заклинаний, прячущих министерство от магглов, и она без труда проникла внутрь. Гермиона целеустремленно шагала вперед, вздрагивая каждый раз, когда кто-то с ней здоровался, и старалась не озираться затравлено по сторонам, ожидая нападения. Голова была низко опущена, и Гермиона жалела, что не может, как обычно, занавеситься от окружающего мира длинными волосами.

Пустой коридор нашелся тогда, когда нервы были уже на пределе. Облегченно вздохнув, Гермиона вытащила из кармана мантию-невидимку, торопливо накинула на себя и достала волшебную палочку. Действие оборотного зелья подходило к концу, что было как нельзя кстати — она боялась, что из-за высокого роста мужчины мантия не скроет ее полностью.

Предусмотрительно наложенные чары заглушали шаги по каменным ступеням. Гермиона решила воспользоваться одной из боковых лестниц, по которым, если верить словам мистера Уизли, никогда никто не ходил. Чем ниже она спускалась, тем громче стучало сердце. Ноги подгибались, но рука твердо держала палочку.

Впереди послышалась грузная поступь, и снизу показался голубоватый свет. Гермиона бросилась в сторону, вжимаясь в холодный камень стены. Ладонь судорожно заскользила по мантии-невидимке, пытаясь натянуть ее еще ниже. В горле встал склизкий ком страха, мешая дышать. Гермиона замерла. Тяжелые шаги приближались, и на стенах заиграли неровные тени, отбрасываемые дрожащей искрой на конце волшебной палочки. Человек был огромным, и Гермиона на миг усомнилась, что они смогут разминуться на узкой лестнице. Она сжала палочку, но тут же расслабила руку: ввязаться в бой сейчас — означало во всеуслышание объявить о своем присутствии. Вряд ли она тогда выйдет живой из министерства.

Пока Гермиона обдумывала варианты, человек проскользнул мимо, лишь слегка задев ее полой мантии. В носу защекотало от горького запаха полыни, и Гермиона сжала зубы. Едва дождавшись, пока человек скроется из виду, она выдохнула, чувствуя, как по шее катится капля пота.

Оставшийся путь прошел без приключений, и, стоя перед высокими дверьми, Гермиона понимала, почему никого не встретила на этаже. В паре сантиметров от деревянной поверхности ярким куполом искрилось охранное заклинание. Она откинула на спину мантию-невидимку и достала из внутреннего кармана пергамент, исписанный мелким почерком. Гермиона заскользила взглядом по строчкам, шевеля губами. Наконец нужная была найдена, и листок отправился обратно. Гермиона торжествующе улыбнулась, поднимая палочку.

Потребовалось не меньше сорока минут, чтобы снять хитроумное заклинание. Она потянула на себя медную ручку и вошла в зал — просторный, с черными стенами и потолком, — который не раз видела во снах. Уверенно пройдя по мраморному полу, она подошла к простой деревянной двери и толкнула ее. Глаза заслезились от яркого искрящегося света, и Гермиона судорожно затерла их, пытаясь быстрее восстановить зрение. С прошлого раза здесь ничего не изменилось: сотни циферблатов так же тикали в унисон. Впереди, между стеллажами, переливался светом сосуд куполообразной формы, но сейчас он был не интересен Гермионе. Все внимание привлекал шкаф с левой стороны, где за пыльным стеклом покоились последние маховики. Деревянная дверца едва слышно скрипнула, и тонкие пальцы обхватили чуть теплый металл. Длинная цепочка скользнула по выцветшему бархату.

Гермиона крепко сжала прибор, чувствуя, как закругленные края впиваются в ладонь. Уходя, она наколдовала точную копию украденных часов и аккуратно заперла шкаф. Но восстанавливать главные охранные чары, наложенные на дверь Отдела тайн, она не стала. Любой различит подмену с первого взгляда, а тратить драгоценное время было глупо.

Наверх она почти бежала и замедлила шаги, только когда впереди показалась невзрачная табличка служебного выхода — о нем она узнала от Перси Уизли. По его словам, им очень редко пользовались из-за того, что выводил он в грязную подворотню позади какого-то ресторанчика. Это было на руку Гермионе: никто не обратил внимания, как она выскользнула на улицу.

Отойдя на пару домов, Гермиона сняла мантию-невидимку, мгновенно став похожа на магглу, и затерялась в толпе.

* * *

Гермиона опустилась на продавленный диван и посмотрела на аккуратно разложенные на журнальном столике вещи.

За прошедшие месяцы особняк на площади Гриммо стал ей почти родным, и тем страшнее было покидать эти стены. Пусть все время она жила лишь на первом этаже, практически не выходя из гостиной, которую превратила в гибрид лаборатории и библиотеки, но Гермиона могла с уверенностью сказать: здесь она чувствовала себя в безопасности. Она не пыталась сделать дом уютнее, и мрачная атмосфера нередко давила на нее; тяжелый воздух вызывал кошмары, заставляя просыпаться под завывания портрета миссис Блэк. Но со временем она смогла полюбить эту комнату, окна которой всегда были занавешены пыльными зелеными шторами.

Мотнув головой, Гермиона отогнала непрошенные мысли. Раскрыв рюкзак, она опустила на дно мантию-невидимку, ласково проведя по серебристой ткани. Взяв в руки шкатулку из темного дерева, Гермиона поджала губы, пытаясь сдержать слезы — ее подарили родители на четырнадцатилетие. Теперь там лежали карта Мародеров и несколько фото: родителей, Гарри и Рона, одна из немногих фотографий отряда Дамблдора, с которой ей беззаботно махали дети. Пальцы скользнули к шее и щелкнули замком золотой цепочки. Гермиона опустила тяжелый кулон — подарок Рона — поверх карты, захлопнула крышку и повернула кольцо, запирая. За шкатулкой в рюкзак отправились свитер Гарри, когда-то заботливо связанный миссис Уизли, пара сваренных про запас зелий и дневник Регулуса Блэка, найденный наверху. Последним опустился увесистый мешочек с галеонами. Она надеялась, что этого хватит на первое время.

Гермиона повесила рюкзак на плечо и взялась за маховик.

Крутанув часы, она исчезла...

Крутанув часы, она исчезла… Но тут же вернулась обратно, оказавшись в пропахшей пылью гостиной дома Блэков. Вторая попытка закончилась тем же, но Гермиона попробовала вновь. И снова. И снова.

Ее словно что-то отбрасывало назад, мешая совершить задуманное. Что в таком, казалось бы, безупречном плане могло дать сбой? Почему маховик перестал действовать?

Закусив губу, Гермиона в отчаянии встряхнула его, едва не сорвав песочные часы с оси. Горечь и злость переполняли, но больше всего она страшилась, что, отрезвленная неудачей, не осмелится это повторить.

Гермиона с трудом взяла себя в руки и поднесла прибор ближе к неровному свету чадящих факелов. Она надеялась, что все дело в какой-то мелкой неисправности. Маховик светился почти неуловимым молочно-белым сиянием — значит, он должен работать.

Скинув рюкзак на пол, Гермиона едва сдержалась, чтобы не запустить ставшей бесполезной безделушкой в стену, и заметалась по полупустой комнате. Сжав руками голову, она пыталась вспомнить все, что знала о маховиках времени.

Согласно имеющимся данным, перемещаться в прошлое с их помощью было возможно. Пусть и в недалекое, но ведь возможно!

Озарение пришло внезапно, заставив Гермиону замереть посредине гостиной, едва не врезавшись в низкий журнальный столик. Она вспомнила о маггловском учебнике по физике, который прочла летом после пятого курса. В нем говорилось о принципе самосогласованности*. Смысл определения сводился к тому, что прошлое уже написано и вероятность изменить его стремится к нулю. Ведь, будь у него такая возможность, профессор Дамблдор спас бы свою сестру Ариану, родителей Гарри, Сириуса и многих других людей; Невилл сумел защитить родителей; Снейп не дал погибнуть Лили…

Если бы игры со временем были возможны, то никто не доверил прибор тринадцатилетнему ребенку. Рассуждая логически, Гермиона понимала, что не одна она использовала его в школе — он был и у Перси Уизли, и у сына Бартоломеуса Крауча, которые получили по двенадцать СОВ, что без маховика времени было нереально.

Значит, изменить прошлое нельзя. Осознание этого оглушило, и Гермиона тяжело опустилась на диван. Невозможно. Так что же ей делать? Продолжать бороться за никому не нужные идеалы? Сдаться и умереть? Или не переставать искать выход, слепо натыкаясь на углы?

Съехав на пол, словно сломанная кукла, Гермиона обхватила голову руками, беззвучно сотрясаясь в рыданиях. В своем горе она даже не замечала истерично завывающего портрета Вальбурги Блэк.

— Ублюдочная грязнокровка, осквернившая присутствием особняк древнего и знатного рода…

— Нет больше твоего «древнего и знатного рода», все умерли. Не осталось никого — ни потомков, ни наследников, — тихо ответила Гермиона, закрыв глаза.

Миссис Блэк осеклась на полуслове.

— Замолчи! Как ты смеешь говорить подобное? Ты… — Казалось, от возмущения Вальбурга Блэк сейчас перевалится через раму, но в ее голосе послышалось отчаяние. — Как — никого не осталось? Ты лжешь! Род Блэков будет жить вечно. Кричер, Кричер!

— Кричер погиб при штурме Хогвартса второго мая 1998 года.

— Какой еще штурм Хогвартса? Ты врешь, порождение грязной крови, — нервно заломила когтистые руки миссис Блэк.

Гермиона устало и отрешенно, сама не понимая, зачем это делает, рассказала все: как погиб Регулус; как умер Драко; как исчезли с древних гобеленов имена Люциуса и Нарциссы Малфой, Андромеды Блэк-Тонкс с ее двухлетним внуком Тедом; как нелепо ушел за грань Сириус, отправленный в арку своей кузиной — Беллатрикс Лестрейндж, пережившей его всего на четыре года. Она рассказала, как канули в небытие род Поттеров, Лонгботтомов, Уизли, Пруэтт, Крауч, Берк и многие другие. Рассказала, как пал Хогвартс, как Наземникус Флетчер выносил из особняка фамильное серебро.

Вспоминать эти горькие моменты было невыносимо. Гермиона почувствовала, как по щекам покатились слезы, и обхватила себя за плечи, содрогаясь то ли от рыданий, то ли от холода — по коридору гуляли сквозняки, еле заметно шевеля занавеси рядом с портретом. Упиваясь болью и жалостью к себе, она сидела на каменном полу, понимая, что все кончено.

— Назови свое имя, если уж ты пришла в мой дом, — нарушила тишину Вальбурга Блэк.

Гермиона распахнула глаза и удивленно взглянула на миссис Блэк. Первым желанием было проигнорировать своенравный портрет, но она знала, что не сможет этого сделать. Где-то в глубине души проснулось сочувствие.

— Гермиона Джин Грейнджер.

— Не приходится ли тебе родственником известный зельевар — Гектор Дэгуорт Грейнджер?

— Я магглорожденная.

— До чего дошел знатный и древний род Блэков: в его доме уже и грязнокровки стали частыми гостьями…

Смотря на надменное лицо миссис Блэк, театрально-небрежно поправляющей съехавший набок чепец, Гермиона часто заморгала, пытаясь сдержать вновь подступающие слезы. Как же она ненавидела, когда ее тыкали носом в происхождение, говорили, что чего-то недостойна из-за грязной крови. Неужели она хуже, чем остальные, просто потому, что родилась в семье магглов?

— Правильно ли я поняла: ты хотела отправиться в прошлое, чтобы изменить настоящее? — как ни в чем не бывало продолжила миссис Блэк. — Это глупо. Если бы ты родилась в нормальной семье, то знала, что маховики времени для этого не предназначены, — Вальбурга Блэк, неожиданно ставшая воплощением спокойствия, пригладила седые волосы. — Но я могу тебе помочь.

— Как?

— Я могу рассказать о единственной возможности переместиться во времени. Но лишь после того, как ты поклянешься своей жизнью, душой и магией, что сохранишь мой род и возвеличишь его.

— Значит, способ все же есть, — задумчиво произнесла Гермиона, обращаясь скорее к себе. Внутри поднималась волна радости: не все потеряно — еще есть шанс. От былой усталости не осталось и следа, Гермиона вновь была готова к схватке.

— Конечно, есть, глупое создание, — надменно протянула миссис Блэк.

— Клянусь, — слова, произнесенные шепотом, неожиданно громким эхом отразились от каменных стен.

— Ты смеешься? Кто учил тебя произносить клятвы? — взъярилась Вальбурга Блэк. — Ты должна поклясться на крови.

Какие-то сомнения все еще были у Гермионы, и она неуверенно переспросила:

— Откуда я могу знать, что вы не лжете?

— Следи за своим языком! — вскричала миссис Блэк. — Встань прямо, грязнокровка. Ты находишься в доме самого знатного и самого древнего рода — Блэков. Эта фамилия насчитывает два тысячелетия. Быть Блэком — то же самое, что иметь королевскую кровь. Ты думала, что «Блэк» — это просто фамилия? — громкий и властный голос Вальбурги Блэк заполнил помещение. Гермиона почувствовала, как виски взорвались болью, одновременно ощущая, что миссис Блэк давит на нее, словно пытаясь подчинить своей воле. — Мы столетиями накапливали знания. Многие из них настолько опасны, что погребены только в нашей родовой памяти… — в глазах миссис Блэк горел фанатичный огонь.

Гермиона поняла, что согласится. Другого выхода у нее не было.

* * *

Десять дней спустя

— Теперь добавь четыре капли крови из указательного пальца левой руки и мешай по часовой стрелке. Двадцать раз, а не девятнадцать! Убери с огня и поставь на лед, — раздавала команды миссис Блэк.

Гермиона устало оперлась о кухонный стол и вытерла лоб платком, которым подвязала давно подстриженные волосы. Если бы она десять дней назад знала, на что подписывается, давая клятву, то несколько раз подумала, прежде чем совершить столь опрометчивый поступок.

В прошлом плане все было просто: украсть маховик времени, перенестись в семьдесят седьмой год, сделать так, чтобы Гарри не родился, а Избранным стал Невилл… Но осуществить это не представлялось возможным — маховик не был предназначен для подобных целей, поэтому путешествие в прошлое откладывалось на неопределенный срок. А сейчас Гермиона вместо того, чтобы искать выход из этой ситуации, варила зелье вхождения в род на обшарпанной кухне дома Блэков.

Гермиона настаивала на своем плане, споря с миссис Блэк, утверждающей, что ее способ — «полная чушь и ни на что не годен». Безоговорочную победу одержала Вальбурга Блэк, осмеявшая и раскритиковавшая все острыми, как нож, фразами.

Мало просто отправиться в прошлое, Гермионе была нужна новая биография, знание времени и, как говорила миссис Блэк, самое важное — «основы поведения в приличном обществе».

— Гермиона, — миссис Блэк разговаривала с ней почти как с ребенком, — как ты собираешься поступить в Хогвартс, если у тебя нет даже даты рождения? В 70-х годах идет война. Тебя, появившуюся неизвестно откуда, проверят тысячу раз. Ты хочешь всю оставшуюся жизнь провести в Отделе тайн в качестве лабораторной крысы?

Помешивая остывающую субстанцию, Гермиона с трудом сдерживала дыхание — зелье пахло отвратительно, перебивая застоявшийся запах сырости и пыли.

Вальбурга Блэк, будучи прекрасно осведомленной, что грязнокровок и чистокровных легко вычислить — ведь магическое сообщество немногочисленно, — утверждала, что Гермионе повезло с фамилией. Грейнджеры — французский род, который четыреста лет назад был известен зельеварами и гербологами, но потом «уснул» в связи с постоянно рождающимися сквибами. Как утверждала миссис Блэк, этот род никогда не был ни богат, ни знатен.

Гермиона была ошарашена, когда узнала, что в подвалах дома Блэков хранилась коллекция крови и волос всех более-менее известных людей. Она не могла представить, кто все это собирал, как и, главное, зачем? На все вопросы миссис Блэк лишь загадочно улыбалась, ничего не отвечая. Но сама Гермиона подозревала, что или для шантажа, или для проведения ритуалов.

Еще больший шок она испытала, когда поняла, что там есть и кровь ее будущего «отца» — Махимуса Грейнджера, герболога, работавшего на французское министерство магии. Он сгинул в 70-х годах в Африке, собирая какие-то редкие растения. Махимус был сиротой, как и его жена — англичанка-полукровка, в девичестве Голдье, которая тоже погибла. Никто не знал, были ли у них дети.

Понимая, что ее «родители» не отличались ни богатством, ни известностью, Гермиона надеялась, что и она не привлечет пристального внимания.

Но ее не покидало ощущение, будто миссис Блэк чего-то недоговаривала…

— Ну а теперь обмакни в зелье перо феникса и начерти руны родства на ногах и руках, — продолжала командовать Вальбурга Блэк.

* * *

Три недели спустя

— Je suis n?e en Normandie**… — в который раз тоскливо проговаривала Гермиона.

— Никуда не годится! Мерлин, — застонала Вальбурга Блэк, страдальчески заламывая руки. — Ты выпила четыре порции зелья быстрого обучения языку. Откуда у тебя такой ужасный акцент?

— Можно сказать, что я жила с матерью, которая была англичанкой.

— Ох… делай, что хочешь, твой французский безнадежен.

Гермиона уже месяц не только практиковалась во французском, но и заучивала факты из жизни 60-х и 70-х годов. Ну зачем ей знать, кто одержал победу в чемпионате по квиддичу в 1973 году? Или кого выбрал ведьмой года еженедельник «Witch weekly» в 1977? Или акции какой компании пойдут вверх в 1979?

Миссис Блэк заставляла Гермиону запоминать все новую и новую информацию.

Но когда она узнала, что та намеревалась влюбить в себя Джеймса Поттера, то…

— Ты? Влюбить в себя? Джеймса Поттера? — запрокинув голову, Вальбурга Блэк расхохоталась. — Девочка, когда ты в последний раз смотрелась в зеркало? — Гермиона почувствовала, как щеки залила краска. Неужели все так плохо? — Как ты собираешься привлечь внимание Джеймса, этого избалованного мальчишки, выглядя так, как сейчас? Выпрямись! — внезапно окрикнула миссис Блэк.

Рефлекторно подчинившись, Гермиона кинула взгляд в затянутое паутиной зеркало в конце коридора. Увиденное там ее не порадовало. Тусклые волосы были кое-как собраны на затылке, и из пучка в разные стороны торчали непослушные пряди. Бледное лицо с поджатыми губами и темными кругами под глазами выделялось ярким пятном. Плечи опущены, словно она древняя старуха. Фигуру — за последний год Гермиона похудела до невозможности — скрывали старая вылинявшая футболка и потрепанные джинсы. Взглянув на свои руки, Гермиона с грустью отметила коротко подстриженные ногти и пальцы в пятнах чернил — за годы, проведенные в магическом мире, она так и не смогла научиться аккуратно писать пером.

Видя, что Гермиона отчаялась, миссис Блэк сменила гнев на милость:

— Это мы сможем исправить: пара зелий и заклинаний, и мало кто скажет, что перед ним не красавица. Но что ты собираешься сделать с манерами? Тебя дикари воспитывали? — Вальбурга Блэк прошептала что-то о «грязной крови».

— А что вам не нравится в моих манерах? — разозлилась Гермиона, приняв критику родителей близко к сердцу.

— Все, — отрезала миссис Блэк. — Как ты говоришь, стоишь, двигаешься...

Гермиона вздохнула, понимая, что это лишь начало.

* * *

Месяц спустя

— Наверное, в мире магглов считается нормальным, если ребенок пролежит в школе окаменевшим несколько недель…

— Нет, но…

— Или будет забит троллем — или кто там у вас в маггловском мире обитает? — в туалете…

— Миссис Блэк!

— Первым делом Альбус Дамблдор, как директор школы, должен был незамедлительно сообщить о нападениях на студентов попечительскому совету и аврорату и переправить всех пострадавших в больницу Святого Мунго. А мандрагоры для зелий можно было закупить и на континенте, а не ждать, пока они созреют в теплицах Хогвартса.

Вальбурга Блэк своими едкими и циничными замечаниями не только развеяла те крохи веры в Дамблдора, которые еще оставались у Гермионы, но и разложила по полочкам все комбинации, которые ей, Гарри, Рону, профессору Люпину, семье Уизли, Сириусу и многим другим пришлось отыграть. Досталось всем: мадам Помфри миссис Блэк обвинила в некомпетентности, Минерву Макгонагалл — в предвзятости и инфантильности, Флитвика — в нежелании видеть дальше собственного носа, министра Фаджа — в паранойе. Список был бесконечен...

Но, конечно, самую сильную реакцию Вальбурги Блэк вызвала история о Г.А.В.Н.Э. Казалось, миссис Блэк сейчас выпадет из рамы — настолько сильно она смеялась, утирая слезы. Как выяснилось, домовики привязаны к родовой магии дома и без хозяина начинают сходить с ума.

А жизнь Гарри Поттера Вальбурга Блэк анализировала так скрупулезно, что Гермиона едва не расплакалась.

Такие беседы велись очень часто, и она уже не знала, чему и кому верить — все перевернулось с ног на голову.

— Все имеют свои мотивы и защищают свои интересы. Ищи подоплеку во всем.

* * *

Полтора месяца спустя

«…Альбус Дамблдор, этот старый лис, обязательно заметит пробелы в твоей истории, но мы его перехитрим. Когда он узнает, что ты никогда не училась в Шармбатоне, скажешь, что солгала специально — чтобы тебя не унижали из-за того, что была на домашнем обучении. Это собьет его со следа…»

«…яды никто не отменял. Если ситуация выйдет из-под контроля, то используй все, что сможешь — Лили Эванс должна умереть…»

«…если будет нужно, не бойся сломать Регулусу позвоночник. Со сломанной спиной он не пойдет за крестражами, но род продолжить сможет…»

«…запомни, имя любовницы Крауча — Элизабет Коул…»

«…назови мне имя министра магии Австрии…»

В постоянных наставлениях — не забудь, назови, не растеряйся, запомни — прошли последние дни. Все это время Гермиона безуспешно пыталась выведать у Вальбурги Блэк хоть что-нибудь о ритуале, но та или молчала, или тут же переводила тему. Это настораживало Гермиону, но ничего сделать она не могла — пробовала искать информацию в книгах, но лишь потеряла время. Разговорить же своенравный портрет никак не удавалось.

Гермиона все яснее осознавала, что именно ей предстоит. Только сейчас она начала понимать, сколько сил требуется для выполнения этого плана — ведь она будет на виду двадцать четыре часа в сутки, постоянно придется придерживаться легенды, малейшая ошибка может обернуться катастрофой. Под силу ли ей подобное? И что случится, если она все же не справится? Гермиона боялась, что своим вмешательством сделает хуже, но другого пути не было.

В день, когда Гермионе следовало отправиться в прошлое, миссис Блэк была собрана и серьезна. Она не раз заставила перепроверить бездонную сумку, куда Гермиона сложила книги, зелья и все деньги, что нашла в доме — нужно же ей на что-то жить в том времени, куда она перенесется.

Оказалось, что именно песок, заключенный в часах, под влиянием магии перемещал время вокруг волшебника, и если его правильно использовать, то можно добиться нужного эффекта. Для этого надо было лишь прочитать заклинание.

Гермиона послушно проговаривала странные слова, одновременно понимая, с какой тоской и даже жалостью смотрит на нее Вальбурга Блэк. Гермиона хотела возмутиться: она поверила старухе, а та посмеялась...

Пространство вокруг задрожало, и время с немыслимой скоростью начало прокручиваться назад — словно кто-то невидимый отматывал «пленку фильма» обратно на начало.

Будущее сгорало в пламени магии.

*Имеется в виду принцип самосогласованности, впервые сформулированный русским астрофизиком — Игорем Дмитриевичем Новиковым в середине 1980-х годов.

**Я родилась в Нормандии (фр).

2.1.1. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Министерство магии. Документы

Белые стены, пол и потолок — все это больше напоминало больничную палату, чем приемную министерского работника. Сходство усиливал и яркий свет, от которого слезились глаза. Гермиона не представляла, как можно находиться в этом помещении целый день, если у нее, сидящей здесь всего двадцать минут, уже разболелась голова.

Старый колченогий стул оказался жестким. Попытавшись сесть удобнее, Гермиона вздохнула и закрыла глаза, готовясь к долгому ожиданию. Шорох ее одежды и дыхание были единственными звуками, нарушавшими почти могильную тишину.

Зябко поежившись, Гермиона скрестила руки на груди, но сырость все равно пробирала до костей. Если в самом кабинете всегда царила невыносимая духота, то здесь было холодно, словно в подземелье. Даже пахло так же — затхлостью.

Гермиона чувствовала себя неуютно. И, как бы ни обманывала себя, она боялась. Боялась, что не справится, что что-то помешает ее плану. Сжимая в кармане мантии прохладную склянку с зельем, Гермиона снова прокручивала в голове все, что должна сделать. Лишь бы не сорвалось…

Дверь кабинета распахнулась, и в приемную вышла секретарь — юркая, черноволосая и черноглазая волшебница, державшая в руках увесистую папку с документами.

— Мисс Грейнджер, прошу вас, — волшебница мило улыбнулась и жестом пригласила войти.

Как и в прошлые визиты, в кабинете было невыносимо душно, словно, переступив порог, Гермиона попала в самое сердце ада. Но в аду вряд ли так убого. Если приемная ослепляла чистотой, то эта была точной ее копией, покрытой толстым слоем пыли. Но это было не так: просто стены и затертый ковер на полу имели неприятный грязно-серый цвет. Здесь и дышалось труднее. Единственное растение выглядело больным, будто его очень давно не поливали.

Обстановка была спартанской: в просторной комнате находились только письменный стол, заваленный бумагами, мягкое на вид кресло перед ним и огромный книжный шкаф во всю стену, который, казалось, вот-вот рухнет под тяжестью макулатуры.

Из-за гор документов на столе Гермиона видела макушку, которая уже почти полностью полысела. Подойдя ближе, она смогла разглядеть рыхлого мужчину лет тридцати-сорока на вид.

Когда Гермиона села, тот не поднял взгляд, уткнувшись коротким, похожим на свиной пятачок, носом в бумаги. Его светлые, почти прозрачные глаза смотрели в одну точку на пергаменте.

Все это было разыграно для того, чтобы посетители чувствовали себя неуютно. Даже кресло, такое мягкое на вид, было еще хуже, чем стул в приемной — тот хотя бы был ровный, без комков под обивкой.

Гермиона одарила мужчину лучезарной, но чуть насмешливой улыбкой.

— Добрый день, мистер Бэлоу, — преувеличенно любезно поздоровалась она, старательно имитируя французский акцент. Нельзя было ни на мгновение забывать о легенде, иначе все рухнет, как карточный домик под порывом ветра.

— О, мисс Грейнджер, — мистер Бэлоу изобразил восторг, словно только сейчас заметил ее, — какие дела вас занесли в мою скромную обитель?

— Обоюдовыгодные, — Гермиона не убирала с лица улыбку. — Все ли готово, или мне стоит зайти в следующий раз?

— Нет-нет, что вы. Я не могу заставлять вас вновь ждать, как бы мне ни хотелось снова очутиться в вашем обществе. Но… понимаете… возникли некоторые сложности… мне пришлось их уладить… конечно, не за бесплатно. Поэтому я надеюсь на ваше понимание… — мистер Бэлоу так трогательно краснел и отводил взгляд, что Гермиона могла ему поверить, если бы не знала, что тот готов на все ради денег. Иначе он бы просто не подошел для ее целей. Перед тем как выбрать, к кому обратиться, она долго присматривалась к разным кандидатурам, пока не остановила свой выбор на Томасе Бэлоу. Именно его «порекомендовал» Тим Тернер, сын владельцев гостиницы, где она остановилась. Тим работал в министерстве магии на какой-то мелкой должности, и Гермионе пришлось долго выслушивать его недовольные стенания, прежде чем она смогла получить действительно ценную информацию. Среди работников о мистере Бэлоу ходили слухи, как о беспринципном и нечистом на руку человеке, что было как нельзя кстати для Гермионы.

— Я понимаю. Так сколько вы хотите сверх ранее обговоренной суммы?

Мистер Бэлоу притворно засмущался от ее прямолинейности, но быстро написал цифры на куске пергамента и протянул Гермионе. Увидев число, она хмыкнула, понимая, что сделанное не стоит и половины. Но Гермиона выложила на стол деньги, не торгуясь. Она знала, что если план удастся, то вернет их. А если нет… Тогда придется попрощаться с третью сбережений.

От Гермионы не укрылась легкая тень подозрения, промелькнувшая в светлых глазах. Видимо, еще никто настолько быстро не соглашался с грабительскими запросами.

Подозрение сменилось жадностью, стоило мистеру Бэлоу увидеть золотые монеты. Он неуловимым движением смел их в выдвинутый ящик письменного стола и тут же, подобострастно заглядывая в лицо Гермионе, расплылся в любезной улыбке, всем своим видом показывая, что готов исполнить любое ее желание.

Но мистер Бэлоу знал, зачем она здесь, поэтому вытащил большой коричневый конверт. Пока Гермиона пыталась надорвать плотную бумагу, мужчина потянулся к графину с водой, который стоял на краю стола. Искоса смотря, как он вытирает пот со лба засаленным платком и жадно пьет, она удовлетворенно улыбнулась — мистер Бэлоу плохо переносил жару.

Открыв конверт, она проверила все бумаги, выписанные на имя Гермионы Амелии Грейнджер: документ, удостоверяющий личность, и два разрешения — на сдачу экзаменов по обязательным предметам и зачета по трансгрессии. Вверху каждого разрешения стояла дата — получалось, что экзамены начнутся со следующего четверга. Результаты будут нужны для поступления в Хогвартс, ведь не могла же она прийти к профессору Дамблдору и без всяких документов попросить принять сразу на седьмой курс.

— Спасибо за помощь, — произнесла Гермиона, пряча все обратно в конверт и убирая его во внутренний карман мантии.

— Рад, что смог вам угодить. Надеюсь, все в порядке, никаких нареканий нет?

— Нет, конечно, что вы, мистер Бэлоу. Я была в вас полностью уверена, — Гермиона льстиво улыбнулась. — Но…

— Да-да? Мисс Грейнджер, говорите, не стесняйтесь. Я могу еще чем-то вам помочь? — судя по взгляду, мистер Бэлоу уже подсчитывал в уме, какую прибыль это принесет.

— Только стаканом воды. У вас так жарко, — Гермиона принялась демонстративно обмахиваться ладонью.

— Конечно-конечно.

Если он и был разочарован ее словами, то не подал вида. Схватив со стола палочку, длинную и тонкую, которая нелепо смотрелась в коротких пухлых пальцах, мистер Бэлоу принялся усердно махать ею, пытаясь трансфигурировать облезлое перо. У него слабо получалось — то ли он давно этим не занимался, то ли вообще никогда не знал, как это делается. Гермиона могла сходу назвать с десяток ошибок в его действиях.

Однако, к ее безмерному удивлению, мистеру Бэлоу все же удалось превращение. Гермиона потянулась за наколдованным стаканом и словно случайно задела локтем одну из множества папок на краю стола. Документы полетели на пол.

Мистер Бэлоу кинулся собирать бумаги. Гермиона робко предложила помощь и, услышав вежливый отказ, удовлетворенно улыбнулась. Пользуясь тем, что он повернулся спиной, она достала из кармана склянку с зельем и, бесшумно откупорив крышку, капнула пару капель в графин, а потом в свой стакан.

— Извините, я такая неловкая. Мне жаль, мистер Бэлоу, — не переставала Гермиона щебетать с французским акцентом.

От физических упражнений, явно для него непривычных, мистеру Бэлоу стало еще жарче. Сев обратно и пристроив папку на столе, подальше от гостьи, он вытер со лба выступивший пот и потянулся за стаканом.

Гермиона взяла в руки свой и посмотрела на мистера Бэлоу, мысленно поторапливая. Едва дождавшись, пока он сделает жадный глоток, она последовала его примеру.

И тут же оказалась в чужих воспоминаниях.

Зелье давало неограниченную власть над воспоминаниями человека, и его почти невозможно было обнаружить, так как при контакте с водой оно быстро испарялось. От него не помогали никакие ментальные щиты, но само оно было замешано на окклюменции, в которой Гермиона никогда не была сильна, как ни старалась постичь эту науку. В ее времени отдел магического правопорядка использовал упрощенный вариант этого зелья, когда требовалось стереть магглам воспоминания о магическом мире. Но в 70-х годах оно еще не было изобретено. Его создатель — небезызвестный Северус Снейп — учился в Хогвартсе и пока не занимался официальными исследованиями.

Гермиона аккуратно отредактировала воспоминания мужчины. Что невозможно было стереть, не вызвав слепого пятна в памяти, она поддернула легкой дымкой, создавая иллюзию сна.

После вторжения в разум мистер Бэлоу на несколько минут безжизненно замер, смотря остекленевшими глазами в одну точку — это было побочным эффектом зелья.

Гермиона забрала свой стакан и деньги из ящика стола. Воду из графина она вылила в цветочный горшок, перестраховавшись. Она не хотела использовать магию, опасаясь, что, в случае чего, по магическому следу ее будет легко вычислить. Кроме того, на кабинет могли быть наложены сигнальные чары, реагирующие на любую магию, кроме хозяйской.

В приемной находилась только секретарь, сидевшая за рабочим столом и перебиравшая какие-то свитки. Увидев, что она повернулась спиной к двери, Гермиона поспешила этим воспользоваться.

— Confundo, — прошептала она, направляя палочку на волшебницу и одновременно пытаясь ослабить заклинание, чтобы та почувствовала лишь легкое головокружение. Гермиона прекрасно понимала, что если это не сработает, то придется влить зелье силой. Благо, мистер Бэлоу еще пару минут будет пребывать в прострации, а значит, на помощь ассистентке не придет.

Заметив, что секретарь покачнулась и схватилась за стол, пытаясь сохранить равновесие, Гермиона бросилась к ней:

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет-нет, все в порядке. Просто голова что-то закружилась.

— Воды? — настойчиво предложила Гермиона и буквально всунула в руки стакан. Та послушно сжала дрожащие пальцы и подняла взгляд. Увидев на лице выражение искренней заботы, секретарь благодарно улыбнулась, сделала глоток и вернула стакан Гермионе, которая допила остатки.

Гермиона аккуратно подчистила воспоминания о себе. После чего взяла со стола волшебную палочку и отредактировала книгу записей, стерев свое имя.

2.1.2. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Министерство магии. Экзамены

Для сдачи экзаменов выделили светлую комнату с бледно-зелеными стенами, строение которой удивляло: помещение было довольно узким, но арочный свод терялся в вышине. У Гермионы создавалось неприятное впечатление, что сверху на нее кто-то смотрит, словно на экзотическое насекомое, попавшее в банку. Это ощущение усиливал и непонятный рассеянный свет, льющийся с потолка.

Из-за того, что рано утром ей нужно было забрать бумагу, разрешающую трансгрессию, Гермиона прибыла в министерство почти за час до назначенного срока. В зале, где проходили экзамены, еще никого не было.

За стрельчатым окном бушевал настоящий ураган, сквозь серую пелену ничего нельзя было разглядеть. Скорее всего, отдел магического хозяйства снова бастует — на самом деле на улицах Лондона светило теплое летнее солнце.

Положив подбородок на руки, Гермиона вспоминала, как в конце третьего курса узнала про своего боггарта — им была профессор Макгонагалл, сообщающая о провале экзаменов. Сейчас тот страх вызывал улыбку: как можно бояться несданных экзаменов после всех ужасов, что она видела.

Мысли Гермионы перескочили на тогдашнего учителя — профессора Люпина. Наверное, ей будет больно видеть и Ремуса, и других Мародеров. Да и как могло быть по-другому, если она знала, что ждет их в будущем: предательство, одиночество, тюрьма, смерть. Но ведь Гермиона перенеслась сюда, чтобы предотвратить это. Она так долго обдумывала план, что, казалось, всякая ошибка исключена. Гермиона была уверена: у нее все получится. Главное — это желание, а она очень хотела изменить мир к лучшему.

Но в новом мире не будет Гарри Поттера.

Она сжала виски руками, пытаясь унять внезапную головную боль. Каждый раз, вспоминая о Гарри, Гермиона почти ненавидела себя. Одна часть кричала, что он ее лучший друг и это неправильно, а другая предательски нашептывала, сколько жизней она может спасти, если не отступит.

Что бы он сказал, узнай, что она собирается соблазнить его отца, чтобы лже-Избранный не появился на свет? Скорее всего, Гарри посмеялся бы. В мыслях, как наяву, зазвучал его заразительный смех, заставив Гермиону крепче стиснуть руками голову. Никто не думал, что такое может случиться — война может быть проиграна. Нет, конечно, они говорили об этом, но каждый в глубине души надеялся: все будет хорошо. Все верили, что Гарри Поттер защитит их.

Гермиона не заметила, как зал начал заполняться людьми. Она очнулась лишь, когда за спиной послышались голоса — трое подростков, севших неподалеку, разговаривали и смеялись, искоса посматривая в ее сторону. Видимо, эти дети были на домашнем обучении или по каким-то причинам не сдавали экзамены в Хогвартсе, и появление новенькой в их обществе — редкое, если не исключительное явление.

Она понимала, что должна подойти к ним. Должна заговорить, познакомиться, спросить об экзаменах, об этом времени — узнать у них хоть что-то, — но не могла сдвинуться с места. Гермиона словно приросла к стулу, продолжая наблюдать и стараясь запомнить жесты, слова и интонации.

Согласно легенде, придуманной миссис Блэк, Гермиона Грейнджер была чистокровной волшебницей — магглорожденная француженка вряд ли могла знать о существовании, а уж тем более о местоположении Хогвартса. Кроме того, Гермиона боялась, что в этом времени для кого-то из будущих сокурсников чистота крови будет иметь первостепенное значение.

Гермиона была уверена, что почти все дети в зале были чистокровными — кто еще мог быть на домашнем обучении? Две девушки сзади обменивались сплетнями, не представляющими для нее никакого интереса. Делали они это настолько громко и демонстративно, что заглушали все остальные разговоры. Гермиона поморщилась, понимая, что с таким соседством ничего полезного не узнает. Ей сейчас было бы гораздо интереснее услышать о политике, проводимой министерством магии или Темным лордом, но никак не о обличительной статье «Ежедневного пророка», в которой ушлый журналист «раскрывал глаза» на «свободную продажу запрещенных ингредиентов» в Лютном переулке.

Она отвлеклась от их разговора, увидев, что в зал зашли две волшебницы преклонного возраста. Судя по всему, именно они будут принимать экзамен. Одна была высокой сухой старухой с неестественно прямой спиной, другая — чуть полноватая, с надменным выражением лица и кучей колец на пальцах. Изящным движением палочки женщина зажгла факелы, свисающие с потолка на длинных цепях. Свет неприятно резанул по привыкшим к полумраку глазам и заставил Гермиону зажмуриться.

Уловив сзади знакомую фамилию, Гермиона мгновенно потеряла интерес к экзаменаторам и напряженно прислушалась, стараясь не упустить ни слова. Сначала показалось, что речь идет о Джеймсе, но потом она поняла, что о его родителях.

— Ты слышал, что случилась с Поттерами?

— Да, это ужасно, — вопреки словам, голос дрожал от возбуждения, выдавая желание юноши обсудить новость.

— Говорят, из-за болезни они сгорели буквально за несколько дней, — подключилась к разговору какая-то девушка. Как и у остальных, в ее голосе слышалось горячее желание перемыть кому-нибудь косточки. Ей было все равно, что тема не самая подходящая для обсуждения. — Но самое странное — они не обращались к целителям, — девушка замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом и, видимо, радуясь, что нашла, чем поразить собеседников.

Гермиона с трудом поборола желание повернуться и посмотреть в их лица. Она боялась убедиться в мысли, что в глазах сплетников нет ни капли сочувствия. Для Гермионы, которая сама потеряла семью, слышать этот разговор было дико. Неужели они не осознавали, каково пережить смерть дорогих людей?

— Как? У них столько денег, что они могли бы купить больницу Святого Мунго, а не просто оплатить целителей.

— Я не знаю всех подробностей, — протянула девушка, в тоне которой действительно слышалось сожаление из-за столь прискорбного для нее факта, — но Джеймс Поттер…

Именно в этот момент волшебницы решили начать экзамен. Гермиона едва не заскрипела зубами, понимая, что разговор остановился на самом интересном. Но ничего, о смерти Карлуса и Дореи Поттер наверняка было написано в газетах, а значит, она сможет найти нужную информацию на работе, в архиве.

Старуха достала палочку, оказавшуюся такой же прямой и длинной, как и она сама, и неуловимым движением заставила стопку листов, принесенную экзаменаторами, взмыть в воздух и разлететься по залу.

Подвинув к себе пергамент, Гермиона деловито нахмурилась, заправляя непослушные пряди обратно в пучок. Следом за листком на стол опустился билет, в верхнем правом углу которого значилось: «Трансфигурация. По программе шестого курса школы чародейства и волшебства “Хогвартс”».

Экзамен начался.

2.1.3. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Министерство магии. Работа

Несмотря на разгар рабочего дня, министерский архив был пустынен.

— Есть тут кто-нибудь? — негромко спросила Гермиона и вздрогнула, когда слова эхом прошлись по огромному залу.

— Вы по поводу работы? — обрадовалась девушка, неожиданно вынырнувшая из-за высокого, до потолка, стеллажа, который, казалось, сейчас рухнет под тяжестью громоздких папок.

— Да, — Гермиона нервно одернула мантию, жалея, что поблизости нет зеркала — вдруг она испачкалась, когда перемещалась через камин, и у нее сажа на лице. Какое же она тогда произведет впечатление на коллег?

— Вы писали заявление? — девушка ловко выдернула из кипы какой-то документ и протиснулась в глубь зала — между двумя стопками наваленных друг на друга газет, жестом пригласив Гермиону следовать за собой. Спустя мгновение снова послышался ее голос, глухо доносящийся с той стороны завала: — Впрочем, неважно. Когда вы можете приступить?

— Я… — неловко начала Гермиона, с опаской смотря на накренившуюся стопку. Она с трудом пролезла в узкий проход, стараясь ничего не задеть.

— Сегодня? — радостно закричала девушка.

— Нет, я…

— Прекрасно, как раз пришли документы по судебным процессам — теперь они будут храниться у нас. Их нужно разобрать до вечера, — девушка указала на гору папок, кинутых прямо на пол. Гермиона с нарастающей тревогой смотрела на них, представляя, сколько времени уйдет, чтобы рассортировать документы. Миссис Тернер — владелица гостиницы — говорила, что эта работа как нельзя лучше подходит на летние каникулы — несложная и не отнимающая много сил и времени. Видимо, она ошибалась.

— Конечно, я могу начать прямо сейчас, — преувеличено радостно отозвалась Гермиона, чувствуя, как от фальшивой улыбки сводит скулы.

Ей нужен постоянный доступ в архив.

2.2.1. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Родной Хогвартс. Прогулка по памятным местам в сопровождении Рубеуса Хагрида

Ответ профессора Дамблдора пришел тем же вечером, как Гермиона отправила письмо. В нем она просила разрешения на перевод в Хогвартс, написав, что по личным обстоятельствам не может продолжать учебу во Франции. К письму приложила полученный утром табель с оценками за экзамены.

Открывая конверт, Гермиона рассчитывала увидеть слова, укрепляющие или разбивающие вдребезги ее надежды. Она готова была к любому решению директора — даже отказу.

Все оказалось хуже. Дамблдор вежливо, но неуклонно настаивал на встрече. Это не входило в ее планы: одно дело — написать пару писем и все решить, но совершенно другое — личный разговор, в ходе которого она будет как на ладони. Особенно, если учитывать ее жалкие познания в области окклюменции. Гермиона не надеялась, что и в этот раз удастся выпутаться из ситуации так же легко, как в случае с мистером Бэлоу. Глупо и сравнивать их: жадного министерского работника и величайшего мага, который, кажется, видит собеседника насквозь.

Гермиона понимала, что перед разговором с профессором Дамблдором нужно защитить мысли и у нее нет иного выхода, кроме как достать из запасов зелье, сваренное под руководством миссис Блэк. Вальбурга утверждала, что оно поможет закрыть сознание, но Гермиона до последнего момента не думала, что решится выпить его — рецепт не был похож ни на один из тех, что она знала. Однако за оставшееся до утра время она вряд ли успела бы сделать другое зелье или найти надежное заклинание, а по­купать готовое снадобье хотелось еще меньше — все же, несмотря ни на что, Гермиона не подвергала сомнению знания Вальбурги Блэк.

* * *

Как и обещал профессор Дамблдор, порт-ключ перенес ее к воротам Хогвартса. Гермиона глубоко вздохнула и сжала дрожащие пальцы. Она и не представляла, как тяжело будет вернуться сюда, и один взгляд на возвышающийся вдали замок заставлял сердце болезненно сжиматься. Позволив себе только миг переживаний, Гермиона поджала губы и заправила выбившийся из тугого пучка локон. Она должна предстать перед директором собранным, серьезным человеком.

Гермиона спускалась с холма, шипя сквозь зубы ругательства и проклиная моду. Одежда этого времени вгоняла в отчаяние: любимые джинсы, майки и кроссовки сменились широкими юбками, брюками-клеш, кофтами со строгими воротничками и туфлями-лодочками. Чтобы не упасть на раскисшей после ночного дождя грязи, ей пришлось подобрать полу мантии и длинную юбку почти до колена. Оставалось надеяться, что ее никто не видит.

Вдалеке показалась знакомая фигура, и Гермиона улыбнулась, прибавив шаг. Она даже не догадывалась, как скучала по Хагриду, по дням, когда они с Гарри и Роном бегали к нему после уроков, когда она готовила речь в защиту Клювокрыла или пряталась, обидевшись на друзей.

На душе потеплело — на миг Хагрид стал той ниточкой, что связывала ее с прошлым.

— Здравствуйте, мисс…

— Можно просто Гермиона, — улыбнулась она.

— Хорошо, Гермиона, — пробасил Хагрид, слегка стушевавшись. — Профессора Дамблдора, э… срочно вызвали в министерство. Он сказал, чтобы вы его подождали. Это может занять, того, пару часов.

— В этом случае, не могли бы вы устроить мне небольшую экскурсию по окрестностям? — Гермиона перевела взгляд на величественно возвышающийся замок. Летнее солнце отражалось от цветных витражей, а легкий ветерок играл в кронах деревьев Запретного леса — самая подходящая погода для прогулки по памятным местам.

— Конечно.

Он был неплохим рассказчиком, несмотря на то, что временами запинался и путался. Но это было не так важно: она почти не слушала, просто упиваясь звуками его голоса и ощущая, как в груди поднимается уже подзабытое чувство счастья от простой прогулки с другом. Она не помнила, когда в последний раз на душе было так спокойно.

Около часа они бродили по окрестностям, и Гермиона неустанно вертела головой, впитывая знакомые образы, проникнутые безмятежностью. Эти места казались совсем другими, словно не были связаны с теми, где спустя двадцать лет произойдет битва, предопределившая исход войны.

Гермиона не заметила, как они подошли к хижине. При взгляде на небольшой домик внутри что-то сжалось. Как часто они с Гарри и Роном, засидевшись допоздна и опасаясь получить наказание и потерять баллы, возвращались в спальни, укрытые одной мантией-невидимкой на троих.

На огороде позади хижины уже прорастали тыквы, которые к середине осени будут высотой с человека, а в конце октября украсят собой Большой зал. Гермиона слегка улыбнулась при мысли, что в будущем ничего не изменится — в каком восторге она была в свой первый Хэллоуин в школе.

— Куда бы ты хотела поступить? — спросил Хагрид, наливая по второй чашке чая. — Угощайся кексами. Вкусные.

— Нет, спасибо, — Гермиона покачала головой и ответила: — Я бы хотела учиться в Гриффиндоре. Много читала о факультете и его основателе.

— Это факультет смельчаков, — улыбнувшись, пробасил Хагрид.

Гермиона на мгновение замерла, задумавшись, куда направит ее шляпа. Конечно, хотелось надеяться, что на родной «львиный» факультет. Но вдруг нет? В этом времени она уже не была гриффиндоркой — храброй и самоотверженной. Она хитрила, изворачивалась и лгала, словно цвета ее дома серебристо-зеленые. У Гермионы был и запасной план на случай, если она все же попадет в Слизерин, но думать об этом не хотелось. Представлять, как она будет налаживать отношения не с Мародерами, а с Пожирателями смерти, было противно.

* * *

Обхватив себя за плечи, Гермиона стояла на пороге. Большой зал заливал солнечный свет, но она куталась в мантию, цепляясь похолодевшими пальцами за черную ткань.

Конечно, ничего не предвещало трагедии, что разыграется здесь спустя двадцать лет. Да Гермиона и не могла сказать, что ожидала увидеть. Пятна крови? Тела друзей? Все было так, как она и запомнила с первого курса — четыре длинных дубовых стола, над которыми развевались флаги факультетов.

Но даже от такой до боли знакомой картины в груди противно замирало сердце. Гермиона тряхнула головой: нужно прийти в норму. Перестать вздрагивать, ожидая, что вот-вот пол станет скользким от крови, а тишину разорвут крики раненых и десятки боевых заклинаний. Перестать судорожно сглатывать, ощущая почти физически, как с каждым вздохом в горле оседает привкус крови. Перестать сжимать ладони, пытаясь сдержаться и не выхватить волшебную палочку.

Она не представляла, как сможет провести здесь год: каждый день спускаться к завтраку, общаться с однокурсниками, праздновать Хэллоуин и Рождество.

Хотелось броситься вон и никогда больше не возвращаться.

— Пойдем? — рядом переминался с ноги на ногу Хагрид, про которого Гермиона уже успела забыть.

— Да. — Чувствуя, что должна что-то сказать, она неопределенно махнула вверх рукой и прибавила: — Потолок потрясает воображение.

— Уверен, тебе понравится и все остальное в Хогвартсе, — пробасил Хагрид.

— Не сомневаюсь, — голос был наполнен сарказмом, но Гермиона была уверена, что полувеликан этого не заметил.

2.2.2. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Родной Хогвартс. Аудиенция у Альбуса Дамблдора

Профессор Дамблдор, казалось, уже не ждал ее. Полностью погруженный в работу, он писал что-то на длинном свитке пергамента. Тишину кабинета нарушал только скрип белоснежного пера, изредка окунаемого в изумрудные чернила.

Лишь сейчас Гермиона почувствовала предательскую робость. Она в нерешительности остановилась в дверях. Ждать, пока профессор Дамблдор сам заметит ее, неправильно, но обратить на себя внимание было страшно.

Оттягивая этот момент, Гермиона осмотрелась: кабинет был заполнен низкими столиками, на которых умещались хрупкие серебряные приборы; одни постоянно трещали и звякали, другие пыхтели и выпускали струйки дыма, которые змеями тянулись к узким стрельчатым окнам. Портреты бывших директоров негромко переговаривались, искоса поглядывая на Гермиону.

Она вздохнула, собираясь с духом. Профессор Дамблдор, будто ощутив чужое присутствие, поднял голову и пристально посмотрел на нее. Гермиона почувствовала, как спина покрылась холодным потом, и мысленно похвалила себя за предусмотрительность — сегодня утром, собираясь в Хогвартс, она все же выпила зелье. Оставалось надеяться, что оно подействует и директор не будет слишком настойчив.

В глазах профессора Дамблдора промелькнуло подозрение, но через мгновение выражение его лица вновь сменилось на спокойно-непроницаемое.

— Мисс Грейнджер? Присаживайтесь, пожалуйста, — он указал на мягкое, обитое ситцем кресло.

Сев на самый край, Гермиона выпрямилась, закусила губу и уставилась в пол. Портреты замолчали, и даже серебряные приборы перестали пыхтеть — в воцарившейся тишине она чувствовала себя неуютно. А профессор Дамблдор вновь задумался о чем-то, следя за ней из-под полукружий очков и сцепив пальцы.

Не в силах выдержать этот взгляд, Гермиона опять принялась рассматривать помещение. Почти вся противоположная стена была заставлена высокими стеллажами с книгами — личная библиотека директора школы. Гермиона попыталась отыскать взглядом «Тайны наитемнейшего искусства» — книгу, которая так помогла им с Гарри и Роном с крестражами. Помнится, тогда она приманила ее простым «акцио».

— Ваши оценки за экзамены впечатляют, мисс Грейнджер, — прервал затянувшееся молчание профессор Дамблдор.

Гермиона смущенно улыбнулась — ей нравилось, когда ее работа оценивалась по достоинству, а похвала директора не могла не польстить самолюбию. Но беспокойство не покидало: по тону профессора Дамблдора невозможно было понять, какое решение он принял.

— Я всегда любила учиться, — ответила Гермиона, старательно имитируя французский акцент. Сейчас как никогда было важно придерживаться легенды, ведь малейшая неточность могла поставить крест на всех планах.

— Я надеюсь, что вы и в нашей школе будете проявлять подобное стремление, — наконец улыбнулся директор.

До момента, когда заветные слова были произнесены, Гермиона и не догадывалась, в каком напряжении находилась. Даже дышать стало проще, и она не смогла сдержать лучезарной улыбки, едва не рассмеявшись от облегчения.

Она расслабленно откинулась на спинку кресла, положив дрожащие руки на высокие резные подлокотники.

— Но я, как директор, должен знать о своих учениках чуть больше, чем фамилию и табель успеваемости. Разрешите задать вам пару общих вопросов? — Гермиона мысленно подобралась, ощущая неясную угрозу, и еще раз прокрутила в голове легенду.

Первые вопросы предсказуемо были о семье. Гермиона отвечала без запинки и почти правду, исключая редкие детали. Она рассказала, что после смерти родителей, погибших в результате несчастного случая, ей было невыносимо оставаться там, где о них напоминала каждая вещь. Поэтому она решила бросить все и «начать жизнь с чистого листа».

— Вы прекрасно говорите по-английски, мисс Грейнджер, — пристально смотря ей в глаза, произнес профессор Дамблдор, по-прежнему опираясь локтями о стол, соединив кончики пальцев. Хоть его слова и были утверждением, Гермиона не могла не услышать скрытый вопрос.

— Моя мать была англичанкой, — поспешила ответить она и тут же добавила: — По ее настоянию я выучила английский язык.

Не будь Гермиона готова, то не заметила бы чужого присутствия в своих воспоминаниях — настолько, оказалось, профессор Дамблдор виртуозно владел легилименцией. Вторжение было таким легким, что она без труда сосредоточилась и воскресила в памяти лица родителей. Это были волшебные недели, которые они провели семьей в Париже. Конечно, получилось немного размыто — сейчас выпитое зелье лишь мешало, — но это можно было списать на шок и время, прошедшее с тех пор. Зато в мыслях явно ощущались сожаление и горечь утраты.

Видимо, профессор Дамблдор удовлетворился этими воспоминаниями, потому что Гермиона почувствовала, как он покидает ее сознание. Она понимала мотивы его поступков: он ответственен за жизни стольких людей. Не мог же директор подвергать риску других учеников, принимая в Хогвартс неизвестно кого и откуда.

Своеобразному «допросу» положил конец приход профессора Макгонагалл.

— Минерва, это мисс Гермиона Грейнджер. Она только что перевелась в Хогвартс из Шармбатона в связи с потерей родителей.

— Мои соболезнования, мисс Грейнджер, — профессор Макгонагалл с жалостью посмотрела на нее, но тут же, словно одернув себя, сменила тон на более деловой: — Вы уже освоились в Великобритании? Может быть, вам нужна помощь в подготовке к учебному году или еще что-то?

— Нет, профессор, спасибо.

— Вы можете обращаться по любому вопросу ко мне или к профессору Дамблдору. Мы будет рады вам помочь, — отозвалась профессор Макгонагалл, вручая плотный конверт, в котором были все необходимые списки.

Гермиона приняла это за сигнал, что задержалась.

На выходе она обернулась, почти подчинившись желанию рассказать о крестражах. Хотелось переложить хоть часть груза на плечи тех, кому она доверяла. Но что-то остановило. Возможно, воспоминание о том, как профессор Дамблдор обрек себя на смерть, поддавшись слабости и дотронувшись до кольца Мраксов. И, открыв часть, пришлось бы поведать и об остальном.

Гермиона поджала губы и, так к и не произнеся ни слова, ушла.

* * *

— Что ты думаешь о мисс Грейнджер? — уже позже спросил директор, устало откинувшись на спинку кресла.

— Она производит вполне благоприятное впечатление, — пожала плечами профессор Макгонагалл. — Да и уровень ее знаний… Ты же видел результаты экзаменов, Альбус. Уверена, мисс Грейнджер попадет на Когтевран или Гриффиндор.

— Ты была бы рада видеть ее на своем факультете, Минерва? — улыбнулся профессор Дамблдор.

— Безусловно. В ней чувствуется не только недюжинный ум, но и внутренний стержень, и храброе сердце. Мисс Грейнджер станет достойной представительницей дома Гриффиндор, — профессор Макгонагалл кивнула, словно подтверждая свои слова. За столько лет, что она занимала должность декана красно-золотого факультета, она научилась с первого взгляда видеть в людях черты, присущие гриффиндорцам.

Но директор не разделял ее оптимизма. Сведя седые брови, профессор Дамблдор задумчиво уставился в распахнутое настежь окно. Казалось бы, после разговора подозрения должны были пропасть, но этого не случилось. Даже заглянув в воспоминания, он не мог избавиться от ощущения, что нечто в этой истории ускользнуло от его внимания.

— Ты не заметила что-то странное в ее поведении, Минерва? — нахмурившись, спросил профессор Дамблдор.

— Нет, а должна была? — удивилась она. — Девочка держалась скованно и была грустная, но это неудивительно — она недавно потеряла родителей. Ты, наверное, подверг ее настоящему допросу, Альбус? — она пристально посмотрела на него, но через секунду переменилась в лице: — Ты ее подозреваешь?

— Нет, конечно, — покачал головой директор и под взглядом профессора Макгонагалл прибавил: — Но… Мне кажется, французский акцент был несколько нарочит и выставлен напоказ, — навязчивая мысль наконец сложилась в слова.

На мгновение тревога передалась профессору Макгонагалл, заставив нахмуриться.

— Я не обратила на это внимание, — призналась она. — Но ведь она еще ребенок. — Профессор Дамблдор не смог сдержать улыбки: для декана Гриффиндора все студенты с первого по седьмой курс были и остаются детьми. — А если ты ее подозреваешь, то почему разрешил перевестись в Хогвартс?

— Даже если считать мисс Грейнджер ребенком, она появилась здесь отнюдь не случайно.

2.3.1. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Первый пункт плана. Гостиница

— Министерский чиновник… в собственном доме… среди бела дня… жена… ребенок… кошмар… ужас… что творится в мире?.. — голоса, доносившиеся с первого этажа, сливались в сплошной поток слов.

Гермиона пожалела, что не может остаться дома и просто поваляться с книжкой в руках. На сегодня было запланировано важное дело, которое никак нельзя отменить: вечером она должна встретиться с Регулусом Блэком в Косом переулке.

Спускаясь по узкой лестнице и на ходу поправляя вязаную кофту, Гермиона пыталась понять, что вызвало у обычно спокойных постояльцев всплеск эмоций. Не хотелось идти вниз, особенно, слыша эти крики. Она представляла, что за сцена там разворачивалась: охваченные страхом постояльцы мечутся по небольшой комнате, громко расспрашивая друг друга о произошедших событиях и добавляя от себя устрашающие подробности.

К сожалению, единственный камин располагался в гостиной.

Стоило Гермионе открыть дверь и шагнуть через порог, как на нее обрушился шквал возбужденных голосов. Она едва сдержалась, чтобы не заткнуть уши и не убежать обратно в свой номер на верхнем этаже, на стены которого давно наложены заглушающие чары. Но к ней уже подскочила миссис Тернер — хозяйка гостиницы — с криком:

— Мисс Грейнджер, вы слышали последние новости? — и, не дожидаясь ответа, тут же принялась тараторить. Обвисшие, как у бульдога, щеки подпрыгивали, когда она начинала кивать в особо важных местах, оборачиваясь на поддакивающего мужа.

Гермиона недоумевала — еще ни разу хозяева гостиницы не бросались к ней делиться новостями. Ей даже временами казалось, что они относятся к ней с опаской: появилась среди ночи в странной одежде, с одним маленьким рюкзаком на плече и сразу же расплатилась за месяц золотыми монетами.

Но сейчас произошло что-то из ряда вон выходящее, раз даже флегматичный мистер Тернер пришел в такое возбуждение. Про миссис Тернер и не приходилось говорить — та была заядлой сплетницей.

Гермиона нахмурилась, стараясь отделить нужную информацию от шелухи охов и ахов. Выходило, что был убит министерский работник, отчего-то находящийся в разгар рабочего дня дома. Его нашли поздно вечером в кабинете, когда жена забеспокоилась, что он сидит там уже слишком долго, а за все время не раздалось ни звука. На теле мужчины не было обнаружено никаких следов: скорее всего, использовали непростительное заклинание. Авроры и целители, вызванные почти невменяемой от увиденного женой, подтвердили это, обмолвившись, что смерть мужчины скорее всего дело рук приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть — под потолком зависла небольшая метка.

— Что творится-то? Среди бела дня убивают. Того и гляди, до нас доберутся. Как жить-то! — заламывая руки, подвывала миссис Тернер, найдя в лице Гермионы благодарного слушателя. — А знаешь, дорогая, я ведь его знала, — внезапно произнесла она. — Да-да, точно. Я его однажды видела, когда приходила к Тиму на работу. У него еще и внешность такая примечательная — на хряка похож… — сообразив, что ляпнула что-то не то, миссис Тернер испуганно округлила глаза и закрыла рот руками. — Что я несу, старая дура? О мертвых либо хорошее, либо ничего, а я тут такое…

— Вы не помните, как его звали? — преисполнившись дурным предчувствием, вклинилась Гермиона в эмоциональный монолог.

— Кого? — переспросила миссис Тернер, уже упорхнувшая мыслями куда-то далеко. — А-а-а, покойника? Милый, как его звали? — обратилась она к своему мужу.

— Томас Бэлоу, кажется.

— Точно. Тим называл его «мистер Бэлоу». А я запамятовала, вот что значит… Дорогая, вам плохо? Вы как-то побледнели, — пару секунд миссис Тернер всматривалась в лицо Гермионы. Приняв ее бледность за страх, она начала тараторить с утроенной силой, но совершенно обратное тому, что трещала ранее: — Не волнуйтесь, бояться совершенно нечего. Ведь это не первый и, к сожалению, не последний подобный случай. Кроме того, здесь вам ничего не угрожает. Ну кто позарится на бедную гостиницу в такой-то глуши?

Гермиона рассеянно кивала, полностью погрузившись в свои мысли. Значит, мистер Бэлоу убит. На краю сознания билось предательское: «Теперь меня точно никто не сможет разоблачить». Все полученные бумаги неотличимы от официальных, и она, наверное, должна сказать спасибо человеку, который отправил мистера Бэлоу на тот свет — все доказательства мужчина унес с собой в могилу. Если его смерть связали с деятельностью Волдеморта, то вряд ли будет проводиться настоящее расследование — слишком удобно обвинить во всем Того-Кого-Нельзя-Называть и поскорее закрыть дело. Гермиона поражалась, что случай приобрел широкую огласку — убийство важного человека, да еще и среди бела дня, должно было тщательно скрываться, чтобы не посеять панику среди населения. Но волна сплетен докатилась даже до провинциальной гостиницы.

Все время, пока Гермиона была занята размышлениями, миссис Тернер крутилась рядом и болтала, не замолкая ни на секунду.

Монолог хозяйки гостиницы мог продолжаться вечно. Едва дождавшись паузы, Гермиона вклинилась:

— Извините, миссис Тернер, но мне пора. У меня на сегодня запланирован поход в Косой переулок. Нужно подготовиться к учебному году.

— Да-да, конечно, дорогая, я все понимаю, — в голосе миссис Тернер звучало явное разочарование. Единственная слушательница собиралась ее покинуть. — Но ты уверена, что там будет безопасно после того, что случилось. Вдруг это только начало?

Гермионе нестерпимо хотелось переспросить: «Начало чего?», но она сдержалась.

А миссис Тернер тем временем продолжила:

— Может быть, подождешь немного, и Тим составит тебе компанию?

Тим Тернер — сын владельцев гостиницы — был известен своей прилипчивостью и вряд ли мог стать для кого-либо приятным собеседником, а тем более защитником. Но миссис Тернер была одержима идеей женить сына и пыталась навязать его общество всем особам женского пола от шестнадцати до сорока лет. Гермиона совершенно не горела желанием ходить с ним по магазинам, даже не беря в расчет то, что он помешал бы ее планам.

— Миссис Тернер, неужели вы считаете, что после сегодняшнего Пожиратели смерти кинутся громить Косой переулок и убивать всех подряд? Но даже в этом случае, поверьте — я смогу за себя постоять. Не стоит так беспокоиться.

— А вот я совсем не уверен в твоих силах. Что будешь делать, когда на тебя набросятся Пожиратели? Испугаешь их визгом? — вклинился в разговор Тим, так некстати спустившийся в гостиную. Он был настроен еще более пессимистично, чем мать.

— Нет, конечно. Ты просто не знаешь, на что я способна, — грустно усмехнулась Гермиона.

— Ха, звучит как угроза, — фыркнул Тим, смерив ее пренебрежительным взглядом блеклых глаз.

Гермиона видела, как миссис Тернер в это время боком отступала к выходу, выталкивая перед собой мужа, и только сейчас заметила, что они с Тимом в комнате вдвоем. Заботливая матушка неоднократно заводила разговор о том, какой Тим «замечательный мальчик», но Гермиона лишь вежливо улыбалась. Разговор между сыном и постоялицей внушил миссис Тернер призрачную надежду.

Видимо, Тим думал о том же и, увидев маневр матери, спросил:

— Слушай, а что ты делаешь сегодня вечером?

— Читаю, — отрезала Гермиона, прекрасно понимая, откуда дует ветер.

— Я могу присоединиться? — Тим сделал шаг к ней, но Гермиона резво и словно невзначай встала так, чтобы между ними оказался громоздкий старый диван.

— Извини, я привыкла читать в одиночестве. И вообще, мне пора.

Обойдя Тима по широкой дуге, Гермиона исчезла в зеленом пламени камина. Миссис Тернер отодвинулась от двери и горестно вздохнула, в очередной раз прощаясь с надеждой женить сына.

2.3.2. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Первый пункт плана. Косой переулок

Спускаясь по мраморным ступеням Гринготтса, Гермиона мысленно подсчитывала скудные финансы — выходило, что денег оставалось совсем немного. Утешала мысль, что через несколько дней она поедет в Хогвартс, а значит, оплата жилья отменялась. Да у нее и не хватило бы на следующий месяц, на последние галеоны Гермиона купила новые учебники и всякие мелочи, необходимые для школы. Возможно, ей даже когда-нибудь придется последовать совету миссис Блэк и начать играть на бирже.

Больше всего раздражало, что, потратив столько сил и средств на свою внешность, она не добилась сколько-нибудь серьезных изменений. Если бы миссис Блэк ее сейчас увидела, то махнула бы рукой, прошипев, что та безнадежна. Гермиона поправила взбитые локоны и показала язык своему отражению. Она не станет расстраиваться, нельзя же было ожидать, что будет легко и Поттер просто упадет к ее ногам, сраженный неземной красотой. Нужно использовать комплексный подход, как Гермиона и планировала. Все получится, стоит только захотеть — а ведь она так хотела.

Вскинув голову и заставив себя улыбнуться, она бодро устремилась вперед. В кафе-мороженном Флориана Фортескью было людно. Взрослые прятались от палящего солнца под цветными зонтиками, негромко переговариваясь, а дети, которым жара лишь добавляла активности, мелькали под ногами официантов. Гермиона с трудом нашла свободный столик и устроилась так, чтобы хорошо видеть расположенный напротив книжный магазин.

По мощенной улице сновали волшебники: кто-то занимался своими делами, торговал, покупал, кто-то готовился к новому учебному году. Видеть здесь такое оживление было непривычно. В ее времени Косой переулок почти всегда был безлюден — тогда шла война. Внимание привлек мальчишка лет семи, который дергал за руку мать и что-то увлеченно рассказывал, тыча пальцем в витрину магазина. Гермиона улыбнулась, чувствуя, как на сердце теплеет от этой картины.

Регулус Блэк должен был явиться только через полтора часа. Об этом она узнала из дневника, который когда-то случайно нашла среди вещей, спрятанных Кричером под лестницей. Тогда она прочла его от корки до корки, и эта потрепанная тетрадка с инициалами Р.А.Б. на обложке оказала ей неоценимую услугу. Благодаря обстоятельности, с которой Блэк описывал свои дни, она знала, когда и куда он ходил. Сегодня к вечеру Регулус с матерью отправится за покупками для будущего учебного года. Самым удобным будет подкинуть ему записку в книжном магазине, куда они пойдут в первую очередь.

Изучив дневник, Гермиона могла с уверенностью сказать, что чувствует Регулуса как себя: его жизнь, мысли, мечты. Ощутив его, словно живого, на страницах, она понимала, что не может допустить, чтобы история повторилась. Жизнь Блэка не должна так закончиться. Гермиона даже на мгновение забыла о клятве, данной Вальбурге — казалось, ей самой уже было важно перетянуть Блэка на свою сторону. Тот обещал стать ценным помощником в ее деле, учитывая знания, передаваемые родом из поколения в поколение. Жаль только, что она не успела сделать это раньше — недавно Регулус получил метку, пополнив ряды Темного лорда. Пусть даже Гермиона знала, что это не его решение — так было написано в дневнике, — ее пугало, насколько он зависит от мнения матери. Его неспособность принимать самостоятельные решения могла либо помешать ей, либо сыграть на руку — Гермиона очень надеялась, что у нее хватит силы воли, чтобы суметь взять верх над ним.

С Регулуса мысли плавно перетекли на утреннее происшествие. Несмотря на первое впечатление, сейчас Гермиона сомневалась, что его смерть — дело рук приспешников Волдеморта. Это было слишком непохоже на них, словно грубая карикатура. Пожиратели смерти вырезали бы всю семью, разрушили дом, а метка — их своеобразная визитная карточка — висела бы над дымящимися руинами.

Перед глазами встала непрошенная картина, которую она увидела, вернувшись тогда домой. Вместо любимых родителей, которые так ждали ее возвращения, Гермиона нашла лишь разруху и обезображенные тела, которые даже невозможно было опознать. Их пытали перед смертью, и, наверное, они горько пожалели, что вернулись из Австралии. Она никогда не простит себе, что не смогла защитить родителей, предотвратить гибель. Во всем случившемся была виновата лишь она: прояви Гермиона характер и отправь их обратно, вновь стерев память, ничего бы не произошло.

«Хватит, — тряхнув головой, мысленно приказала Гермиона, понимая, что еще немного и доведет себя до слез. — Нельзя об этом думать».

Но сказать всегда легче, чем сделать.

Отвлечься, как ни странно, помог промелькнувший в толпе юноша с черными взъерошенными волосами. Он был так похож на Гарри, что Гермиона резко развернулась в его сторону, стремясь рассмотреть получше. Но тот уже исчез. Да и она не была уверена, что ей не показалось. В голове промелькнула запоздалая мысль, что это мог быть Джеймс Поттер и неплохо бы познакомиться с ним.

Эти мысли вновь настроили Гермиону на деловой лад, напомнив, зачем она здесь. И снова одолели сомнения — под силу ли ей это? Вдруг она сделает лишь хуже? Второй попытки не будет, отмотать время назад еще раз она не сможет. Гермионе дан только один шанс все исправить, и она должна воспользоваться им правильно. Главное, чтобы в простой и безупречный план не вкралась какая-либо ошибка. Всего-то нужно влюбить в себя Джеймса Поттера.

Расплатившись, Гермиона вышла на залитую солнцем улицу. Как чудно устроена жизнь: сложись все немного иначе, вела бы по этой улице их с Роном детей. Она всегда хотела двух — дочь и сына — их звали бы Роза и Хьюго.

Она зашла в прохладное и тихое помещение «Флориш и Блоттс». В носу защекотало от запаха книжной пыли, который бывает только в библиотеках и старых книжных магазинах. Гермиона тряхнула головой, и короткие каштановые пряди хлестнули по лицу — следуя советам Вальбурги Блэк, ей все же пришлось подстричься, и теперь волосы едва доставали до плеч.

Коротая время, Гермиона бродила между стеллажами, выбирая книги «для легкого чтения». Одновременно она старалась не выпускать из поля зрения дверь магазина, с минуты на минуту ожидая появления Регулуса Блэка с матерью.

Гермиона потянулась за книгой, левой рукой опираясь на полку. Дерево затрещало, и она словно в замедленной съемке увидела, как лакированная дощечка, выскочив из пазов, съезжает вперед и вбок, грозя утянуть за собой нижние полки. Тысячелистные книги полетели на пол. Гермиона сделала шаг назад и взмахнула волшебной палочкой, возвращая дощечку на место за мгновение до того, как та задела бы остальные. Воровато оглянувшись, она быстро собрала тяжелые тома и заклинанием вернула их на место. В руках осталась только книга в темном кожаном переплете, почти стершееся название которой гласило: «Магия памяти». Раскрыв ее примерно на середине, Гермиона поняла, что это именно то, что она искала.

Сзади раздались приглушенные голоса, и она резко обернулась. За всей этой суетой Гермиона почти забыла о Блэках, поэтому, увидев их за спиной, едва не вскрикнула. Регулус и Вальбурга стояли возле соседнего стеллажа. Регулус сверялся с помятым списком, а миссис Блэк скользила длинными белыми пальцами по пыльным корешкам.

Придав лицу скучающее выражение, Гермиона подошла к ним и сняла с полки первый попавшийся том, одновременно с этим опустив в карман мантии Регулуса заранее приготовленную записку. Блэк скользнул по ее фигуре ленивым взглядом и снова вернулся к своему занятию.

Лишь дойдя до кассы, она взглянула на книгу, которую взяла — «Предсказания. Правда или вымысел?» Усмехнувшись, Гермиона сунула ее на первую попавшуюся полку.

2.3.3. Тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Первый пункт плана. Союзник

Следующим утром Гермиона долго собиралась. Ей хотелось, чтобы Регулус Блэк видел в ней не просто симпатичную девушку, но и серьезного союзника, а если потребуется — и опасного врага.

Всю ночь она вспоминала свои разговоры с Вальбургой, снова и снова пролистывала дневник, пытаясь понять, какой линии поведения придерживаться. Данная миссис Блэк клятва давила на Гермиону, словно поторапливая — Регулус уже на шаг приблизился к смерти. Жаль было только, что Вальбурга лишь спустя двадцать лет приняла свою ошибку: она заставила сына вступить в ряды Пожирателей смерти, ослепленная спесью и наследием рода. Гермиона сочувствовала той Вальбурге — сломленной, раздавленной чувством вины, но не сегодняшней — надменной женщине, уверенной в непоколебимости своих идеалов.

Гермиона продумывала детали разговора, раз за разом проговаривая про себя доводы, которые убедят Блэка, и даже неявные угрозы, что могут на него подействовать. Конечно, не слишком хотелось начинать общение с угроз, но если тот пойдет на поводу у гордости, а не здравого смысла, она понимала, что решится на любые меры. Клятва камнем висела на шее, и Гермиона осознавала, что не сможет остаться в стороне, не вмешиваясь в судьбу Регулуса.

Если же убедить Блэка не удастся, то Гермиона намеревалась стереть ему память о встрече — благо вчера в новой книге нашла подходящее заклинание. Она надеялась, что ее знаний хватит, чтобы не сделать его идиотом на всю оставшуюся жизнь. Тогда клятву можно будет считать исполненной — такой слуга Волдеморту точно не нужен, а Регулус вряд ли сможет отправиться за крестражем в пещеру.

Спустившись на первый этаж, она помахала на прощание миссис Тернер, выглянувшей из столовой, по привычке проигнорировала ее сына и вышла на крыльцо.Чувствуя, как промозглая сырость забирается под пальто, Гермиона ниже опустила капюшон, мысленно проклиная толпы людей, из-за которых не могла просто трансгрессировать к назначенному месту. Она подняла воротник, спрятала руки в карманы и почти бегом устремилась к автобусной остановке.

До маггловского кафе неподалеку от площади Гриммо, Гермиона, казалось, добиралась целую вечность. И конечно, по вездесущему закону подлости — опоздала. Наверняка, раздраженный Блэк уже ждал ее.

Войдя, Гермиона окинула взглядом почти пустой зал — Регулуса не было. У дальней стены за сдвинутыми столами сидела шумная компания молодежи, рядом со стойкой расположилась белокурая женщина, почти уткнувшаяся острым носом в газету, а неподалеку устроилась пожилая пара, что-то обсуждая и вальяжно жестикулируя. Гермиона порадовалась — возможно, она даже успеет выпить кофе до прихода Блэка.

Гермиона заняла столик в углу, откуда хорошо было видно вход, и приготовилась ждать. Аромат свежесваренного кофе успокаивал и мягко обвивал, создавая уютную домашнюю атмосферу. Заледеневшие руки быстро согрелись, а от первого глотка по телу разлилось тепло. Она блаженно зажмурилась, чувствуя, как дрожь стихает. Настроение поползло вверх, и Гермиона умиротворенно вздохнула — вот теперь она была готова к разговору с Регулусом.

Следующие полчаса тянулись настолько медленно, что у Гермионы было ощущение, будто кто-то невидимый специально придерживает стрелки. Ерзая на стуле, она нервно постукивала пальцами по пластиковой столешнице, ежесекундно переводя взгляд с часов на дверь и обратно.

Блэк опаздывал на пятьдесят минут.

Может, он не придет? От этой мысли Гермиона слегка растерялась: такого исхода она не предвидела. Ей казалось, что записка составлена так, что «приглашение» нельзя проигнорировать. Но что если Регулус потерял ее или просто не прочитал? Нужно будет попытаться назначить встречу еще раз, но уже в Хогвартсе. В любом случае, Гермиона понимала, что ждать дальше бесполезно.

Возможно, ей стоит подстраховаться и попытаться привлечь на свою сторону еще одного человека — Снейпа, тот также был вхож в круг Пожирателей смерти. На его помощь вполне можно было рассчитывать, надавив на любовь к Лили. Особенно, пообещав, что Гермиона всеми силами посодействует их примирению. В ее интересах было убрать Эванс с дороги, иначе как она сможет добиться расположения Джеймса Поттера, если Лили будет постоянно вертеться рядом.

Но просить о чем-то Снейпа не хотелось. Гермиона не знала, чего в этом чувстве больше — гордости или предубеждения против будущего профессора зельеварения. Хотя при удачном раскладе он мог бы подсказать и про крестражи — что она никогда бы не спросила у Блэка, — его знания в области темных искусств пришлись бы кстати. Но она не могла заставить себя поверить ему: опасение внушало, что о преданности светлой стороне можно было судить только с его слов…

— Дамблдора убил он, — прошептала Гермиона.

…в то время как Регулус доказал свою ненависть к Темному лорду на деле.

Ее размышления были прерваны звоном колокольчика над входной дверью.

Блэк небрежно отмахнулся от официантки и замер в дверях. Гермиона посмотрела ему в глаза и едва заметно кивнула.

Почти чеканя шаг, Регулус направился к столику, держа руки в карманах просторной куртки, явно наспех трансфигурированной из мантии. Лишь когда Блэк подошел, Гермиона осознала, насколько он зол, если не сказать — взбешен. Тонкие губы были поджаты, черты лица еще больше заострились, а светлые серые глаза яростно блестели. Она поняла, почему официантка отшатнулась: он был похож на скорпиона, который жалит любого, кто посмеет прикоснуться.

— Твоя работа? — швырнув смятую в кулаке записку на стол, выплюнул Регулус, прожигая Гермиону взглядом исподлобья.

Она взяла бумагу и расправила простой листок в клетку.

Мистер Регулус Блэк,

Вы меня не знаете, но я прекрасно знаю вас и знаю о вас. Я знаю, что 26 августа 1977 года вы приняли метку Пожирателя смерти, что вы убили человека в знак своей преданности Темному лорду. Я владею доказательствами вашего преступления, но если вы придете 28 августа в 16 часов по указанному ниже адресу, то, возможно, я смогу забыть о вашей вине.

Искренне Ваша, Г.

Мелкие буквы, написанные резким косым почерком, расплывались перед глазами. Конечно, начинать с шантажа знакомство было не слишком удачной идеей, но как еще она могла заставить Блэка прийти?

— Что за бред ты прислала? Решила угрожать? — зашипел он, резко наклонившись и вцепившись побелевшими пальцами в железную спинку стула.

Гермиона твердо встретила его взгляд.

— Сядь, нам нужно многое обсудить.

Пару секунд Регулус нависал над ней, явно борясь с желанием проклясть нахалку, но здравый смысл все же победил. Блэк сел на стул напротив, брезгливо оглядев дешевую обстановку.

Гермиона едва сдержала неуместную улыбку: Регулус выглядел ребенком, надув губы и скрестив руки на груди, словно был не зол, а обижен. Лишь сверкающие глаза выдавали истинные эмоции.

С грустью понимая, что им будет тяжело найти общий язык, она рассматривала Блэка, пытаясь увидеть черты старшего брата. Несмотря на поразительное внешнее сходство, братья казались совершенно разными людьми: Регулус выглядел более вальяжным, словно уверенным во вседозволенности, чего не было в Сириусе, или же он утратил это за годы в Азкабане.

— Что тебе нужно? — уже спокойнее спросил Регулус, разглядывая ее так же пристально. По совершенно невозмутимому лицу невозможно было понять, что он думает.

— Всего лишь посильная помощь, — непринужденно отозвалась Гермиона, но улыбка быстро погасла под тяжелым взглядом Блэка.

— Какая же? — усмехнулся Регулус, откидываясь на спинку стула.

— Выгодная нам обоим.

На пару минут воцарилось молчание. Регулус Блэк, видимо, считал ниже своего достоинства уточнять что-то, а Гермиона, допивая остывший кофе, размышляла, достаточно ли заинтриговала, и гадала, как он себя поведет.

Ставя чашку на стол, она словно невзначай толкнула локтем папку, и листок, покоящийся сверху, медленно опустился на пол. Не отрывая взгляд от ее лица, Регулус потянулся за упавшей бумагой.

Развернув листок, Блэк побледнел.

Гермиона удовлетворенно улыбнулась, скрывая это за чашкой, поднесенной к губам. Это была записка оставленная таинственным Р.А.Б. Темному лорду. Гермиона знала, что Регулус не мог не узнать свой почерк, и рассчитывала, что этот потрепанный лист бумаги будет той самой песчинкой, что склонит чашу весов в ее сторону.

Все напускное безразличие слетело с Регулуса Блэка, и сейчас Гермиона могла с точностью сказать, что он испытывал — страх. Несмотря на весь свой гонор, Регулус был мальчишкой, у которого нечиста совесть и который просто боялся за свою жизнь. Если станет известно о пособничестве Темному лорду, то его отправят в Азкабан, не посмотрев на возраст, а знатная фамилия лишь усугубит ситуацию. Если же сам Волдеморт заподозрит его в предательстве, то, не задумываясь, убьет. Неизвестно, какая из двух участей будет страшнее для шестнадцатилетнего Блэка.

— Что это? — дрогнувшим голосом спросил Регулус, отбросив от себя листок, словно обжегшись.

— Твое предсмертное письмо Темному лорду, — Гермиона взяла бумагу и, аккуратно сложив, убрала в папку.

— Бред! Я этого не писал.

— Не писал — значит, напишешь, — пожала плечами Гермиона и наклонилась к нему, опираясь на локти. Сейчас она ощущала свое превосходство, свою власть над Регулусом Блэком. Это чувство пьянило, кружа голову и не давая трезво оценить ситуацию, заставляя идти напролом. — Ты ведь уже думал об этом?

— Откуда это у тебя? — нервно произнес Блэк, скрестив руки на груди.

— Не важно — откуда, важнее — что мне с этим делать, — почти шептала Гермиона, заметив, как сузились серые глаза. Блэк быстро приходил в себя, почти полностью скрыв первый страх за видимым безразличием.

— Меня это не касается, эта глупая записка не имеет ко мне никакого отношения, — высокомерно приподняв подбородок, прошипел Регулус.

— Да? — в притворном удивлении изогнула бровь Гермиона, прекрасно понимая, что Блэк согласится на все условия, хотя бы потому, что боится за свою жизнь.

— Что ты хочешь? — напрямую спросил Регулус. Он не обманул ее ожиданий.

— Мне нужна твоя помощь, — повторила Гермиона, едва сдержав торжествующую улыбку — Блэк сдался, он поможет ей. Пусть даже против собственной воли, но поможет. — А точнее, мне нужна любая информация о Пожирателях смерти, которую ты сможешь мне предоставить.

— Как ты себе это представляешь? — насмешливо произнес Регулус и лениво откинулся на спинку стула, наклонив его так, что тот встал на две ножки. В этот момент Блэк вновь стал похож на своего старшего брата. Но тут же, словно опомнившись, со стуком поставил стул нормально и сложил руки на столе. — Ведь я не сторонник Темного лорда, а уж тем более не Пожиратель.

— Ты подумай над моим предложением, — Гермиона положила ладонь на левое предплечье Блэка. Поглаживая его через шерстяной свитер и глядя в глаза, она произнесла: — Ты же не хочешь, чтобы о твоей маленькой тайне узнали все, — и резко надавила на метку. Зашипев от боли, Регулус отдернул руку.

— Правильно ли я понял — ты собираешься меня шантажировать? — ледяным тоном осведомился Блэк.

— И в мыслях подобного не было. Напротив, — Гермиона склонила голову и слегка улыбнулась, — я знаю, что ты пошел в Пожиратели смерти не по собственному желанию, а под давлением родителей.

— Да ну? И откуда же ты столько обо мне знаешь? — ехидно спросил Регулус. — Может, расскажешь еще что-нибудь интересное?

— Ты — шестикурсник из Хогвартса, которым мечтает заниматься исследованиями в области трансфигурации. Твоя мать настаивает на том, чтобы ты выбрал дипломатию, а отец, который в вашей семье ничего не решает, уже договорился о теплом кабинете в министерстве. Как истинный слизеринец, ты ведешь борьбу исподтишка: например, ты специально завалил СОВ по древним рунам, но миссис Блэк написала в комиссию, и тебе позволили пересдать экзамен. Безумно завидуешь старшему брату, которому хватило смелости вырваться из вашей «чистобезумной семейки». По ночам ты изучаешь высшую трансфигурацию и даже дошел в своем самообразовании до формул третьего порядка. Кстати, книги ты воруешь из фамильной библиотеки и прячешь в тайнике под третьей половицей от окна. Ненадежное место, лучше, как собирался, перепрячь перед тем, как уедешь в Хогвартс. Тебе интересно еще что-то? — по-деловому сухо произнесла Гермиона.

— Откуда?.. — прошипел Блэк, смотря со смесью удивления и злости.

— У меня свои тайны, — она пожала плечами, мысленно готовя себя к тому, что он сейчас встанет и уйдет, хлопнув дверью.

— А вот мои, видимо, тебе хорошо известны.

— Не все, но большая часть.

Гермиона принялась лениво перебирать исписанные листы в папке, тщательно следя за тем, чтобы Блэк не мог ничего на них прочитать. Он пристально посмотрел ей в глаза, явно гадая, какие еще козыри она спрятала.

— Я согласен, — прервал затянувшееся молчание Регулус.

Не в силах сдержать эмоции, Гермиона широко улыбнулась. Ощущение первой победы опьяняло.

Гермиона трангрессировала в Хогсмид почти за полчаса до прибытия поезда. На платформе никого не было, только ветер лениво гонял какой-то пергамент по каменным плитам. Стоящие рядами экипажи выглядели мрачно и торжественно, как эскорт темной королевы. В сгущающихся сумерках кожа фестралов наливалась бархатистой мглой, и Гермиона передернула плечами. Эти животные всегда действовали на нее угнетающе, напоминая о том, о чем она намеревалась забыть, притворившись беззаботной студенткой-француженкой.

Обойдя коней по широкой дуге, она залезла в последний экипаж и захлопнула дверцу. Повозка плавно тронулась с места, и Гермиона откинулась на спинку. Еще ни одна ее поездка в Хогвартс не была наполнена тем спокойствием, что сейчас, казалось, было разлито в воздухе. Тишину нарушал только дробный перестук копыт по выложенной булыжниками дороге. Фестрал бежал быстро, кожистые крылья хлопали о воздух, а Гермиона с грустью глядела по сторонам: здесь она с друзьями всегда срезала путь, а на этом повороте подвернула ногу и едва не упала. Возвращалась тогда, почти повиснув на руке Рона, который так трогательно краснел, что Гарри подшучивал над ним всю дорогу.

Сердце защемило, и по щекам заскользили слезы. Гермиона даже не пыталась их вытереть, стискивая мантию дрожащими пальцами и ощущая, как внутри склизким комом разрастается жалость: она больше никогда не увидит друзей. Нужно взять себя в руки, иначе это чувство раздавит ее, сломает. Чтобы исполнить план, она должна быть сильной и безжалостной — даже к себе. Гермиона глубоко вздохнула и запрокинула голову, подставляя мокрое лицо по-вечернему холодному ветру. Боль начала отступать, и спустя пару минут на языке остался только кислый привкус ностальгии.

Массивные ворота распахнулись, и впереди показался замок. На фоне свинцово-серого неба и клубящихся, словно кипящих, грозовых облаков он был похож на спящего дракона: восточное крыло извивалось длинным хвостом, горящие окна сверкали чешуйками, а остроконечные башни возвышались шипами на спине. Гермиона грустно улыбнулась такому сравнению: она идет прямо в пасть дракона и ничуть не боится. Просто верит, что у нее все получится.

* * *

— Мисс Грейнджер? — раздался за спиной удивленный голос. — Разве поезд уже прибыл?

Гермиона резко обернулась: профессор Макгонагалл смотрела на нее, недоуменно вздернув бровь. Она даже не услышала, как та подошла сзади — теряет навыки. От мысли, что в своем времени была бы уже мертва за такую беспечность, задрожали руки. Идиотка, почувствовала себя в безопасности.

— Нет, профессор. Я трансгрессировала сразу в Хогсмид. — Гермиона на секунду замешкалась и продолжила: — Не подскажете, где сейчас профессор Дамблдор?

— В своем кабинете. Пойдемте, я вас провожу, — Макгонагалл сделала приглашающий жест, и ей ничего не оставалось, кроме как последовать за профессором. Коридоры замка были непривычно пустыми и темными, и Гермиона осознала, что никогда не была в школе вне учебного года. Без студентов Хогвартс выглядел покинутым и зловещим. — Не желаете рассказать, зачем вам директор? — спросила профессор, вырывая ее из мыслей.

— Я бы хотела пройти распределение сейчас, чтобы к началу праздника уже знать свой факультет, — наигранно-безразлично пожала плечами Гермиона. — Боюсь, что среди первокурсников я буду немного… выделяться, — она опустила глаза, и профессор понимающе кивнула. Гермиона поджала губы: пусть лучше Макгонагалл думает, что она стесняется пристального внимания к себе, чем знает, что та боится позорно разреветься, если попадет не на Гриффиндор.

Оставшийся путь прошел в тишине. Пытаясь успокоиться, Гермиона считала шаги, громким эхом отдающиеся от каменных стен. Как ни странно, это помогло, и в кабинет директора она входила с истинно слизеринским хладнокровием.

Тлеющие угли в камине окрашивали решетку в бордовые цвета, но не справлялись с полумраком комнаты. По углам притаились глубокие тени, извиваясь от изредка вспыхивающих приборов. Гермиона замерла, завороженная странной игрой света, но через миг смущенно отодвинулась, пропуская Макгонагалл в кабинет. Профессор подошла к одному из шкафов и открыла дверцу. В темноте ее движения казались плавными, тягучими.

— Что-то случилось, Минерва? — послышался голос директора. Гермиона обернулась к окну: на фоне грозового вечернего неба высокий силуэт выглядел нарисованным, будто обведенным резкими штрихами.

— Мисс Грейнджер хочет пройти распределение сейчас, — профессор Макгонагалл вернулась с потрепанной шляпой в руках. — Наденьте ее, и она определит вас на факультет.

«…Там хитрецы к своей цели идут,

Никаких не стесняясь путей…»*

Строчки всплыли в памяти неожиданно. Гермиона на миг зажмурилась и тут же разозлилась на себя за слабость. Как она сможет исполнить задуманное, если перед каждым важным шагом станет трястись от страха и оттягивать решающий момент. Глубоко вздохнув, она опустила шляпу на голову. И сразу вздрогнула от громких слов:

— Интересно, — протянула шляпа, и Гермиона могла поклясться, что та заерзала, устраиваясь удобнее. — Давно я не распределяла таких взрослых студентов.

«Лишь бы не Слизерин, — мысленно взмолилась она. — Пожалуйста, только не он».

— Слизерин? Хм, в тебе есть и изворотливость, и коварство, — шляпа замолчала, и Гермиона почувствовала, как сердце тревожно забилось где-то в горле. — Но твой путь лежит в стороне от этого факультета, тебе стоит идти тропой храбрых и решительных. ГРИФФИНДОР!

От облегчения хотелось смеяться, но Гермиона только широко улыбнулась. Мысли разбегались, не желая собираться воедино, и единственное, о чем она могла думать: «Я смогла, все получилось». На душе было так легко и празднично, словно это одна из величайших побед в жизни.

— Поздравляю, мисс Грейнджер, — Макгонагалл дотронулась до ее плеча, смотря с нескрываемым одобрением. — Надеюсь, мой факультет на этот год станет для вас настоящим домом, а однокурсники — семьей.

— Спасибо, профессор, — Гермиона слегка склонила голову и едва слышно прибавила: — И я надеюсь.

* * *

Над парящими свечами клубилось темнотой ночное небо. Отсветы приближающейся грозы серебрили высокие окна, и Гермионе на миг показалось, что витражные стекла сверкнули стальным блеском. Она отвела взгляд и поспешила вперед: профессор Дамблдор дошел уже до середины зала.

Каждый шаг отдавался тяжелым грохотом в ушах, и сердце билось где-то в горле. Гермиона с трудом сдерживала подступающую панику, а шепотки студентов — стихающие, когда она приближалась, и тут же возобновляющиеся за спиной — заставляли ноги подгибаться. Пройдя распределение в кабинете директора, она хотела лишь избежать ненужного внимания, но сейчас понимала, что все это было бесполезно. Появление неизвестной новенькой было почти эпохальным событием, которое разнообразило привычную церемонию начала года. Большой зал наливался низким гулом, словно растревоженный улей.

Профессор Дамблдор остановился рядом с гриффиндорцами-семикурсниками, и в мгновенно наступившей звенящей тишине его слова прозвучали неожиданно четко:

— Позвольте представить: мисс Грейнджер перевелась из Шармбатона и этот год будет учиться с вами.

Гермиона глубоко вздохнула и выступила вперед из-за спины директора, за которой малодушно пряталась. Она неловко улыбнулась, чувствуя себя донельзя глупо, и махнула рукой. Профессор Дамблдор на миг сжал ее плечо и направился к столу преподавателей. Лишившись поддержки, Гермиона остро ощутила, что взгляды всех студентов направлены на нее, словно она оказалась подвешенной голой к потолку Большого зала.

— Садись, — с улыбкой произнесла девушка, и Гермиона послушно опустилась на скамью. — Я Лили Эванс.

Гермиона мысленно одернула себя: могла бы и сама догадаться. Копна рыжих волос, значок главной старосты на мантии и ярко-зеленые глаза, при одном взгляде в которые что-то внутри болезненно защемило. Мама Гарри была настоящей красавицей с тонкими чертами лица, рядом с которой Гермиона сразу вспомнила о своих обветренных губах и растрепанных волосах. В груди появилось противное чувство, которое она с удивлением распознала как зависть. Только этого не хватало.

— Гермиона Грейнджер, — преувеличенно радостно отозвалась Гермиона.

— Ты…

Двери Большого зала распахнулись, и Эванс обернулась, не договорив. Гермиона облегченно выдохнула: ей нужна хотя бы пара минут, чтобы собраться с мыслями. Рядом с новыми однокурсниками она чувствовала себя не бесстрастной ведьмой, прошедшей сквозь войну, а снова девушкой-студенткой, такой же испуганной, как и была в свой первый день в школе. Гермиона как сейчас помнила, как боялась, что распределяющая шляпа промолчит — пять, десять минут, а потом профессор Дамблдор встанет, снимет с нее шляпу, отберет палочку и скажет, что это была ошибка — никакая она не особенная. Этот страх ушел только спустя многие недели, когда она смогла доказать всем и самой себе, что достойна попасть в волшебную сказку.

Эти воспоминания, по-детски наивные, помогли прийти в себя, и Гермиона оторвала взгляд от пустых блюд и подняла его на Поттера. Джеймс был настолько похож на Гарри, что замирало сердце и появлялось ощущение нереальности происходящего. Она столько лет гнала от себя образ друга, боясь даже смотреть на фотографии, что теперь не могла заставить себя поверить, что человек напротив нее — не он. «Не Гарри, не Гарри», — мысленно шептала она, одновременно напряженно вглядываясь в знакомое лицо. И сходство начало бледнеть и расплываться, словно рисунок чернилами на мокром пергаменте: шире переносица, глубже посаженные карие глаза и кривоватая усмешка, которой никогда не было у Гарри. Другие жесты, другой голос. Гермионе внезапно стало легче, и она чуть улыбнулась. Джеймс с интересом посмотрел на нее, дернул уголком рта и что-то тихо сказал парню рядом.

Гермиона смущенно отвернулась и тут разозлилась: она не станет краснеть каждый раз, когда смотрит на своего будущего возлюбленного. Ей нет дела до ухмылок Поттера, взглядов Эванс, шепотков за спиной и перемигиваний Мародеров — сейчас она должна видеть впереди только свою цель. Ради друзей, ради общего блага.

Низкие облака, казалось, почти касались стен замка, и молнии озаряли белым светом Большой зал. Стоящие около преподавательского стола первокурсники были похожи на стайку мокрых воробьев, испуганно жмущихся друг к другу перед огромным голодным котом. Гермиона покачала головой, радуясь, что уже прошла распределение, и представляя, как чувствовала бы себя там, среди них — возвышаясь над детьми, словно Астрономическая башня над переходами замка.

— Когда я назову ваше имя, вы сядете на табурет и наденете распределяющую шляпу, которая определит вас на факультет, — профессор Макгонагалл посмотрела на первокурсников поверх сдвинутых на кончик носа очков и развернула свиток пергамента.

Когда-то шляпа предлагала ей учиться в Когтевране. Интересно, что бы случилось, сделай Гермиона другой выбор? Она бы вечерами поддерживала заумные беседы у камина, нашла бы единомышленников в учебе, на первых курсах не была бы белой вороной из-за тяги к знаниям… Но никогда не подружилась бы с Гарри и Роном, а без них она не представляла свои школьные годы. Наверное, тогда шляпа ошибалась.

— Начнем, — профессор Макгонагалл обвела взглядом зал, и все шепотки мгновенно стихли. — Эллисон, Мэган.

Щуплая девочка с длинными волосами, заплетенными в тугую косу, съежилась и направилась к трехногому табурету с такой опаской, словно тот сейчас подпрыгнет и укусит ее.

— Когтевран.

— Баттер, Мэри.

— Пуффендуй.

Гермиона на мгновение отвлеклась и посмотрела на Джеймса. Поттер, усмехаясь, о чем-то шептался с друзьями, сидящими рядом, и косился на Макгонагалл. Профессор бросала на них испепеляющие взгляды и поджимала губы, но замечаний пока не делала, хотя всем своим видом обещала, что наказание их ждет мучительное. Мародеры словно не видели нависший тучей гнев декана и продолжали веселиться, привлекая к себе все больше внимания.

Гермиона чуть улыбнулась. Они выглядели такими детьми — яркими, беззаботными и смешливыми, совсем не походили на тех людей, которых она когда-то знала. Ближе всего к ней сидел Петтигрю, и Гермиона, оперевшись на стол локтями, изучающе рассматривала «будущего предателя». Мелкий для своего возраста, почти на голову ниже остальных, с тусклыми глазами и острым носом, которым он по-крысиному водил, будто принюхиваясь. Глядя на него, совершенно не верилось, что это тот волшебник, из-за которого сбудется пророчество и умрут его друзья. Сколько бы не твердила себе Гермиона, что он во всем виноват, но винить этого мальчишку не получалось. Она не могла увидеть в нем того Питера Петтигрю, имя которого всегда произносилось с презрением.

Словно что-то почувствовав, Питер резко обернулся. Гермиона спокойно встретила колючий взгляд и слегка изогнула губы в улыбке. Петтигрю так же резко отвернулся и, толкнув локтем Люпина, что-то сказал ему на ухо. Тот пожал плечами, даже не посмотрев в его сторону, и рассмеялся над фразой Блэка. Ремус казался абсолютно другим: карие глаза блестели озорством, и он то и дело вклинивался в монолог Поттера, вызывая смешки своими комментариями, размахивал руками и выглядел так, словно это счастливейший день его жизни.

Тихие шепотки прошлись по залу, как шелест листьев, и Гермиона непонимающе посмотрела на оставшихся первокурсников. Те имели такой вид, будто прямо сейчас предпримут организованное отступление: сбившись в плотную кучу, они медленно пятились по проходу между столами. На табурете мелко трясся мальчик, впившись руками в шляпу и явно пытаясь ее сорвать. Та сидела, как приклеенная, и метко била по пальцам обвисшими полями. Профессор Макгонагалл нахмурилась и потянулась за палочкой, но какой-то слизеринец ее опередил. Приставив волшебную палочку к верхушке шляпы, он произнес заклинание и описал в воздухе замысловатую фигуру. Шляпа оглушительно заверещала, широко распахивая рот из складок и пытаясь схватить «чертову деревяшку». Слизеринец отпрыгнул, неловко взмахнул руками, и шляпа вместе с испуганным первокурсником и табуретом, в который тот вцепился мертвой хваткой, начала возноситься.

Студенты, с живейшим интересом наблюдающие за развитием драмы, разразились смехом и заулюлюкали. Поттер свистел, подражая паровозу, а Блэк гнусаво вторил, что следующая остановка — квиддичное поле.

Гермиона сжала в кармане палочку и уже собиралась броситься на помощь, но Дамблдор встал со своего кресла, плавным взмахом опустил первокурсника на пол и окинул Большой зал грозным взглядом. Смех мгновенно стих, и студенты замерли, предчувствуя бурю.

— Этот поступок — оскорбление для всех собравшихся, — директор внимательно посмотрел на каждый из четырех факультетских столов, и Гермионе показалось, что его взгляд задержался на Мародерах, — шутники будут наказаны. И я требую, чтобы впредь такого не повторялось, иначе те, кто еще раз посмеет это сделать, будут немедленно исключены из школы.

Профессор Дамблдор сел, и еще пару мгновений в зале царила оглушительная тишина. Макгонагалл прокашлялась и назвала следующую фамилию.

Гермиона с сочувствием посмотрела на оставшихся первокурсников, которые теперь начинали трястись от ужаса, услышав свое имя. Красивая волшебная сказка для них обернулась кошмаром в первый же день. Глупая шутка испортила их первую и самую важную церемонию распределения.

— Хорошо хоть в этом году не так скучно все прошло, — послышался голос Сириуса, едва последний первокурсник направился к столу Когтеврана.

Снова послышались смешки, и Гермиона вскинула подбородок и уставилась на Блэка, но тут же стушевалась. Она должна предстать перед ними веселой и жизнерадостной, а не желчной и выговаривающей все, что думает про их «шутки». Вряд ли они восхитятся твердостью ее характера и проникнуться к критиканке симпатией. А изменить мнение твердолобых гриффиндорцев очень сложно, уж это Гермиона точно знала.

Она несмело улыбнулась Сириусу. Высокий и худой, он казался нескладным щенком-подростком, который еще путается в непропорционально длинных лапах, но уже пытается лаять, словно взрослый пес.

Блэк смерил ее оценивающим взглядом, усмехнулся и произнес:

— Добро пожаловать в Хогвартс, — он переглянулся с Поттером, и Гермиона мысленно подобралась. Нужно будет не расслабляться: стать жертвой какого-нибудь приветственного розыгрыша ей совершенно не хотелось. — Сириус Блэк.

— Гермиона, — отозвалась она, выпрямляясь и искоса смотря на Джеймса, который с интересом прислушивался к разговору. Гермиона на миг почувствовала себя так, будто пытается пройти сквозь комнату с множеством нитей охранных чар. Одно неверное движение — и она умрет.

— Надеюсь, ты не разочарована праздником? Обычно у нас куда веселее.

— Нисколько, — Гермиона тряхнула волосами и натянуто рассмеялась: первокурсник, уплывающий в звездную даль, и правда выглядел немного комично. — У вас очень… оригинально.

Девушка напротив Эванс фыркнула, обменявшись с ней быстрыми взглядами, и Лили перебила Блэка, уже открывшего рот, чтобы выдать очередную колкую фразу:

— Это Эмма Блюм, — представила она светловолосую кудрявую девушку. — Справа от тебя Сара Гилфорд — наша староста, — та смерила Гермиону безразлично-сонным взглядом с таким видом, словно сейчас зевнет ей в лицо, — напротив Роберт Грин, он с шестого курса, — парень, возвышающийся над остальными на целую голову, хоть и сильно сутулился, неловко махнул рукой, — а это Питер Петтигрю, Ремус Люпин…

Гермиона уже не слушала Эванс, думая, что, кажется, на курсе и не пахнет сплоченностью: Лили с, как Гермиона поняла, своей подругой не общалась, Гилфорд и Грин тоже молчали. Мародеры снова о чем-то переговаривались вполголоса, абсолютно не обращая внимания на остальных однокурсников. И Гермиона ощутила, как ее план трещит по швам — она не рассчитывала, что за гриффиндорским столом будет царить не веселое оживление, а похоронное молчание.

Услышав справа знакомое слово «квиддич», она бросилась на него, словно нюхлер на блестящие стекляшки.

— Вы о квиддиче говорите? — вклинилась она в разговор. Ремус и Джеймс недоуменно переглянулись. Гермиона почувствовала, как щеки заливает предательская краска, и пробормотала уже тише: — Очень люблю эту игру.

Она никогда не думала, что сможет произнести эту фразу без сарказма, но сейчас звучало действительно почти искренне.

— Правда? — обрадовалась Эмма, и Гермиона едва не застонала.

— У каждого факультета своя команда, и мы каждый год боремся за кубок, — без особого энтузиазма сообщил Джеймс.

— И кто же капитан? Только не говори, что ты.

Гермиона поморщилась от своего по-девчачьи приторного тона. Наверное, миссис Блэк была права: она не умеет завязывать разговоры с парнями так, чтобы те видели в собеседнице привлекательную девушку, а не хорошего будущего друга. Даже разговоры с Виктором Крамом, единственным, с кем она когда-либо пыталась флиртовать, были для нее настоящим испытанием.

— Да, я. Это тебя удивляет? — вздернул бровь Поттер.

— Нет, — улыбнулась Гермиона. — И где вы играете? В школе есть свое поле?

— Конечно, — отозвался Джеймс, и в его голосе зазвучала такая гордость, будто он сам участвовал в закладке.

— Глубокоуважаемый капитан, — с сарказмом осадила Эмма, — постарайся в этом году назначить отборочные испытания не за две недели до первого матча. А то получится, как в прошлый раз — ты, занятый неведомыми делами, оставил команду без загонщиков и без тренировок.

— Не менее уважаемый вратарь, — ни капли не смутился Джеймс, — хочу напомнить вам, что мы выиграли все матчи, а с набором команды был тактический ход, призванный запутать соперников…

— Или просто лень и дырявая память, — произнес Сириус в никуда, рассматривая что-то на потолке.

Поттер, не ожидая такого подвоха от друга, подавился заготовленной фразой и отвесил Блэку подзатыльник, тут же вернувшийся к нему тычком под ребра.

— У нас вообще классная команда, — подмигнула Эмма, а Лили согласно кивнула.

— Угу, особенно капитан — серьезная и самокритичная личность.

Глядя на Сириуса, уклоняющегося от кары за свои слова, Гермиона не могла сдержать улыбки. Наверное, в начале ей просто показалось: от напряженного молчания не осталось и следа. Гриффиндорцы переглядывались и посмеивались над шутливой перебранкой Поттера и Блэка, устроившими настоящую словесную баталию. Сейчас, в праздничной атмосфере Большого зала и знакомом гомоне голосов, Гермиона чувствовала себя так, будто действительно вернулась домой.

— Не обращай внимания на них, — обратился к ней Ремус, — Джеймс временами серьезно относится к своим обязанностям. Например, летом так часто ныл, что нужно найти нового ловца, что в конце августа при слове «квиддич» даже совы улетали.

— И ты, Брут, — простонал Джеймс, кидая испепеляющий взгляд на подло ржущего Блэка. — А у меня между прочим ловца нет. — Ремус и Питер страдальчески закатили глаза.

— Классная команда, да? — спросил у Гермионы Сириус. Она лишь усмехнулась.

— Заткнись, Бродяга. Ты же не хочешь, чтобы я тебя на поле выпустил, — погрозил ему кулаком Поттер. Тот вскинул руки и в притворном ужасе округлил глаза. — Хотя я подумываю о Мариссе Белл, она неплохо показала себя в прошлом году. — Гермиона вздрогнула, услышав знакомую фамилию. Когда-то давно Кэти рассказывала о своей тете по имени Марисса. — Хорошо хоть загонщиков в том году нашли. Лейт и Джейсон выбили столько костей и крови из слизеринцев на последнем матче, — он блаженно зажмурился, словно вспомнил что-то очень приятное.

— Потрясающие парни, — впервые за вечер подал голос Роберт, скрестив руки на груди.

— Не слушай, — махнула рукой Эмма. — Он просто недолюбливает их, так как они его младшую сестру постоянно втягивают в различные истории. А так они совершенно безобидные ребята.

— Безобидные, как же, — криво усмехнулся Роберт. — Они взорвали класс трансфигурации во время проверочной и всем потоком угодили в медицинское крыло.

— Отличная была идея, и как мы сами до этого не додумались, — полностью одобрил их действия Блэк. — А в квиддич они отлично играют. Хотя есть в команде и те, кто играет лучше. — Джеймс приосанился, намереваясь принимать комплименты. — К примеру, Джоан Девенш — охотница. Играет она куда лучше некоторых.

Гермиона не смогла сдержаться от смеха: Поттер обвел однокурсников праведно-оскорбленным взглядом, вызвав еще большее веселье, задрал подбородок и отвернулся.

— Полная чушь, — выплюнул Джеймс, изображая смертельную обиду.

— Правда. Гилфорд, подтверди, — обернулся к Саре Сириус, но та лишь устало посмотрела на него, как взрослый смотрит на расшалившегося ребенка.

Блэк тут же гордо отвернулся, подражая Поттеру, и едва утихший смех зазвучал вновь.

Гермиона покачала головой, глядя на такое ребячество, и повернулась к слизеринскому столу, пытаясь найти среди студентов Регулуса Блэка. Но взгляд зацепился за смутно знакомого человека, и лишь через мгновение она поняла, кто это. Северус Снейп. Будущий «ужас подземелий» сейчас выглядел совершенно не устрашающе: худой и сутулый, он был похож на болезненного подростка, а порывистыми движениями напоминал паука.

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, Снейп резко поднял голову и мгновенно отыскал Гермиону, она даже не успела отвернуться. На бледном заостренном лице черные глаза выглядели как два пятна-кляксы, гипнотизируя и парализуя отвращением, от которого перехватывало дыхание.

Гермиона отвернулась. Сердце билось как сумасшедшее, но ведь Снейп ничего не знал — откуда? Регулус ничего никому не рассказал: Непреложный обет связал его по рукам и ногам. Об этом Гермиона позаботилась в тот же день, когда «договаривалась» с Блэком.

Подивившись своей мнительности, она тряхнула короткими волосами и вновь посмотрела на слизеринский стол. Склонившись голова к голове, Снейп что-то втолковывал крупному юноше с пегими волосами, криво усмехался и украдкой кидал взгляд на гриффиндорцев. Юноша рассмеялся и хлопнул по плечу сидящего рядом Блэка, который резко дернул плечом, стряхнув его руку. Регулус поднял голову, встретился глазами с Гермионой и кивнул.

Внутри появилось противное чувство, что разговор шел о ней.

*Из ГП и ФК

— Джинни, нет, — Гермиона гневно уставилась на подругу, сидящую на кухонной тумбе. Тусклый свет фонарей сквозь неплотно прикрытые шторы скрывал ее лицо в тени, но и в темноте было видно, что голубые глаза горели решимостью. — Мы не станем этого делать.

— Почему? — Уизли нарочито-спокойно пожала плечами, вертя в руках какую-то безделушку. — Будет почти безопасно: никто не ожидает нашего удара с той стороны, а потрепать мы их сможем знатно. Нужно решаться быстрее.

Гермиона раздраженно закатила глаза. Спор длился уже четверть часа, но переубедить Джинни не удавалось. Никакие аргументы не действовали, все доводы разбивались о непреклонное: «Мы им еще покажем, что война не выиграна». Джинни рвалась в бой, и она ее даже где-то понимала. Та точно осознавала, кому надо мстить за смерть матери и близнецов, а Гермиона могла только злиться и закусывать ночами угол подушки, чтобы не рыдать, вспоминая свою семью — имен палачей она не знала и была слишком слаба, чтобы отплатить всем Пожирателям сразу.

Короткие вылазки, которые совершали оставшиеся в живых члены Ордена феникса, уже никого не обманывали: даже сплотив вокруг себя оставшихся «бунтовщиков», они проигрывали последние сражения. Силы были слишком неравны. И сейчас Гермиона как никто другой разделяла чувства Джинни: уничтожить один из плохо защищенных опорных пунктов Пожирателей было заманчиво. Очень заманчиво, и это-то как раз настораживало. Гермиона ощущала подвох, будто настойчивое приглашение в расставленную мышеловку. Но как убедить в этом Джинни и остальных, если они не хотят прислушаться к логичным доводам?

— Уизли права, — угрюмо пробурчал Томас, отодвигая занавеску и настороженно всматриваясь в улицу через широкое окно. Чей-то пустующий маггловский дом стал их штаб-квартирой на этой неделе.

Гермиона резко выдохнула и окинула Дина яростным взглядом. Невовремя он решил выступить, лучше бы молчал по своему обыкновению.

— Как вы не понимаете: именно этого они от нас и ждут, — в который раз повторила она. — Ну хоть ты им скажи, Белл. — Жаль, что сейчас здесь нет мистера Уизли, уж тот быстро бы угомонил дочь. Но он с утра отправился на задание с Грюмом и Кингсли.

— Мы не можем все время отсиживаться в углу, — Кэти подняла на нее потухшие глаза. — Уже два месяца мы только и делаем, что трусливо прячемся. Я устала.

— Решай: или мы идем с тобой, или без тебя, — решительно подытожила Джинни.

Гермиона обреченно кивнула.

Белл зашептала заклинания, настраивая портал, и через минуту Гермиона уже держалась за ложку, не в силах отделаться от противного ощущения, что ловушка захлопнулась. Знакомый рывок выкинул из головы все ненужные мысли. Секунда, и голубая кухня сменилась темным залом.

Странное место выбрала Кэти, слишком открытое. Не успела Гермиона подумать об этом, как в спину ударило острое чувство опасности. Она бросилась в сторону, на миг опережая чей-то голос. Красный луч пролетел над головой и выбил кусок из мраморной колонны, поднимая пыль.

Крики сливались в один:

— Crucio!

— Avada Kedavra!

Глухой удар и захлебнувшийся стон Белл.

— Seko! — Гермиона кинула заклинание почти через плечо, даже не успела обернуться.

— Avada Kedavra! — луч пролетел в считанных миллиметрах от виска, и Гермиона ужом скользнула за колонну. Нужно хотя бы мгновение, чтобы сориентироваться: вспышки заклинаний молниями разрезали темноту и высвечивали фигуры в черных мантиях, которые, точно обсидиановые статуи, возвышались в нишах.

Где-то слева огненным росчерком мелькнула Джинни, метнувшаяся под защиту камня, но не добежала всего шаг. Заклинание попало в спину, и Уизли неловко обернулась, словно недоверчиво смотря на Пожирателя смерти.

Гермиона бросилась к ней, но ноги предательски подогнулись, и она рухнула на пол, в бессильной ярости поднимая палочку:

— Ava…

Чья-то рука дернула за кофту, и Гермиона почти упала назад, на Дина. Томас сунул портал ей в ладонь, и темный зал начал стремительно выцветать. В последний момент она оглянулась: Джинни смотрела в потолок пустым взглядом. Рывок…

Гермиона резко села на кровати. Отголоски сна отдавались дрожью во всем теле. Круги перед глазами, словно капли крови, почти сливались с ярко-алым пологом. Гермиона откинулась на подушку и сжала голову руками. Давно такого не было: чтобы картины прошлого проявлялись так реально. Уже несколько месяцев она не видела во снах лица погибших и иногда даже думала, что боль отступила, но нет — это ощущение будет с ней всю жизнь. Взгляд Джинни, последний спор и осознание того, что не смогла настоять на своем, уберечь подругу, легли очередными шрамами на сердце Гермионы. Хотя где-то в глубине души она с грустью понимала, что смерть была для Джинни почти избавлением. Та не вынесла бы больше ни одной потери, а ведь мистер Уизли так и не вернулся.

Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела на часы. Она проспала не больше часа, но ей казалось, что кошмар длился всю ночь. Достав из тумбочки небольшую склянку, Гермиона резко откупорила пробку и залпом выпила зелье «сна-без-сновидений». Язык обожгла горькая жидкость с острым запахом трав. Это должно помочь. Завтра будет трудный день, и ей необходимо собраться с силами: нужно хорошо отдохнуть, а не корчиться до рассвета в приступах фантомной боли от страшных воспоминаний. Главное, чтобы зелье сработало быстро, а то в последнее время оно действовало все хуже и хуже. Она пила его слишком часто и уже начала привыкать.

Подтянув одеяло по подбородка, Гермиона прикрыла глаза.

— Да что она о себе возомнила? — чьи-то слова пробились сквозь накатившую ватную пелену усталости. — Явилась из ниоткуда и думает, что лучше всех, — горячилась… Эванс?

— Ты так реагируешь, словно она уже перешла тебе дорогу, — мягко проговорила Блюм.

— Когда перейдет, будет поздно, — успокаивающий тон, похоже, никак не подействовал.

— С чего ты взяла, что она вообще собирается что-то делать? По-моему, она даже не замечала тебя за столом, — так же ровно отозвалась Эмма. — И вообще, ты сейчас и ее, и Гилфорд разбудишь.

Не выдержав, Гермиона слегка отодвинула полог. Стоящая на дальней тумбочке свеча едва рассеивала темноту комнаты, и по углам плясали причудливые, словно живые, тени. Эванс и Блюм сидели на полу, в кругу света. Пламя отражалось в зеленых глазах Лили, и она — с длинными спутанными волосами — выглядела настоящей средневековой ведьмой: яростной, непримиримой. Блюм устроилась напротив, прислонившись спиной к изножью кровати, и теребила край натянутого на колени балахона.

— Пора спать, — выдохнула Эмма.

— Да, завтра вставать рано, — неожиданно устало согласилась Лили и сцепила пальцы. Злость из глаз исчезла, и только сейчас стали заметны темные круги, которые раньше Гермиона приняла за игру света.

Блюм встала, и балахон оказался вылинявшей, явно мужской футболкой. Эмма протянула руку и произнесла:

— Поднимайся.

— Я сама в состоянии дойти до кровати, — мгновенно окрысилась Эванс, вскинув подбородок. — Не нужно возиться со мной, как с умирающей.

— И не собиралась, — судя по спокойному голосу Блюм, вспышка Лили не была для нее чем-то необычным или неожиданным. — Просто после того, что случилось летом…

— Хватит, — твердо сказала Лили. — Сейчас я не хочу это обсуждать.

— А когда? Прошло уже два месяца, пора это принять. И смириться.

— Замолчи! — Лили резко мотнула головой, отказываясь слушать. — Ты ничего не знаешь.

— Если выговоришься, тебе станет легче, — небрежно пожала плечами Эмма и отвернулась. — Но поступай, как хочешь.

Блюм сорвала покрывало с кровати и резко бросила его в кресло в углу. Туда же отправились и какие-то книги. Эмма нырнула под одеяло и, не посмотрев на Лили, задернула полог.

— Ничего не произошло, — бросила ей вдогонку Эванс и что-то едва слышно прибавила.

— Угу.

Гермиона опустила ткань и обессиленно откинулась на подушку, проклиная зелье, которое так медленно действовало.

* * *

— Макгонагалл рвет и мечет. Представляю, какая порция нравоучений обрушится завтра на твою голову. Неужели она всерьез думает, что еще один значок нас утихомирит? — веселился Сириус, развалившись на постели Поттера и закинув руки за голову.

— Не смешно, — нахмурился Джеймс, — старая кошка из меня столько крови за этот курс выпьет, что вряд ли я доживу до выпускных экзаменов. «Мистер Поттер, какой вы пример подаете младшекурсникам, вы же главный староста», — передразнил он декана. — Можно подумать, я просился на эту гребаную должность.

Блестящий значок полетел в стену, за ним вдогонку отправился и ни в чем не повинный учебник по трансфигурации.

— Макгонагалл просто поощрила своего лучшего ученика, — подал голос Питер. Он подобрал учебник и аккуратно положил его на тумбочку, опустив сверху значок.

— Она все равно ничего не докажет: магический след давно исчез. Зато вспомни лицо Розье, когда его брат полетел на табурете домой, и тебе сразу полегчает. — Сириус и прикрыл глаза и протянул: — Бедный, бедный Эван, как же он теперь объяснит это отцу — что не уследил за драгоценным младшим братом?

Джеймс, устроившийся на подоконнике, покачал головой и тут же расхохотался. Славная получилась шалость. Они ждали этого шоу еще с конца шестого курса: с тех пор, как Сириус предложил план, а Ремусу удалось заколдовать распределяющую шляпу. Розье до последнего думал, что останется безнаказанным за тот бладжер на матче, который якобы случайно попал в гриффиндорскую трибуну. Блэк, припомнив весь шлейф претензий, предъявляемых слизеринцу, тут же наметил схему действий и без труда подбил остальных.

— Получилось очень… «оригинально», — передразнил Сириус новенькую с ее французским акцентом, вызывая смешки.

— Никогда раньше не слышал, чтобы волшебники переводились из школы в школу. А ты, Лунатик? — Питер вопросительно посмотрел на него, но Ремус только покачал головой. — Даже не знал, что так можно.

— А если бы знал, то сбежал бы? — заинтересованно привстал с кровати Блэк. — Жаль, что никто тебе не сообщил.

Ремус фыркнул и за спиной Петтигрю исполнил пантомиму: схватился за сердце, вытер воображаемые слезы и скривил нарочито задрожавшие губы, делая вид, что вот-вот разрыдается. Однако через пару мгновений повисшей тишины придал лицу серьезное выражение и показал Сириусу кулак. Тот сверкнул глазами, но буркнул что-то похожее на «я пошутил», что в его понимании практически приравнивалось к извинениям.

— Мне просто не нравится появление этой новенькой, — все еще с обидой протянул Питер, расправляя постель и выкладывая на белые простыни пижаму, — тем более в разгар войны.

— Хвост, ты всегда был параноиком. Боишься, что она придет ночью и выпытает твои грязные тайны?

— Угомонись, — прошипел Джеймс и ощутимо толкнул Сириуса в бок. — И пошел вон с моей кровати. — Блэк замотал головой и вцепился в подушку. Джеймс взялся за край покрывала и резко дернул его, спихивая сопротивляющегося друга на пол.

Сириус грустно вздохнул, высунул голову из-под брошенного сверху покрывала, забросил угол на плечо на манер тоги и с тоской посмотрел на собственную постель, уже погребенную под кучей чемоданного барахла. После чего оценил свои внутренние ресурсы и одним прыжком рухнул на постель Петтигрю. На несколько секунд тот лишился речи, но, придя в себя, исторг из груди воинственный клич и бросился в атаку.

— И как она вам? — Ремус, казалось, уже махнул рукой на царящий на соседней кровати хаос и невозмутимо перекладывал вещи из чемодана в сундук.

— Она, конечно, странноватая, но с виду симпатичная, — Сириус посмотрел на Питера и усмехнулся: — Короче, если кому и опасаться, то только девчонкам. Хотя она нацелилась на Джеймса, сто процентов.

— Не неси бред, Бродяга, — одернул его Поттер, нервно взъерошив волосы. — Тебе показалось.

— Да он прав, — неожиданно поддержал его Питер, — зря ты уделял ей столько внимания, а то она, бедняжка, влюбится. Представляю, какое ее ждет разочарование.

— Не завидуй.

Сириус недовольно посмотрел на Петтигрю, который буквально взвился в воздух от грубого тона и уже открыл рот для гневной отповеди. Назревающий конфликт предотвратил Ремус, взмахом палочки погасив свечи. В свете яркой луны было видно, как Сириус дважды споткнулся на пути к своей кровати, но Люпин заклинанием задернул плотные шторы.

В темноте еще долго слышались обиженное сопение Питера и приглушенные проклятия Блэка, разбирающего завал на постели.

— Seko!..

Гермиона распахнула глаза, тяжело дыша. Ярко-красная ткань полога трепетала от сквозняка и маячила перед лицом кровавыми волнами. Гермиона со стоном бросилась на подушку и откинула со лба прилипшие волосы. В горле противно першило то ли от фантомных криков из кошмара, то ли из-за открытого настежь окна, а тело дрожало — каждый порыв ветра проходил ледяной кисточкой по влажной коже. Вот из-за чего она так не любила зелье «сна-без-сновидений»: его действия никогда не хватало на всю ночь, и к утру воспоминания все равно возвращались.

Звук захлопнувшейся двери заставил Гермиону подпрыгнуть на кровати. Она посмотрела на часы: судя по времени, завтрак уже был в разгаре. Эта мысль мгновенно стряхнула всю сонливость — если она не поторопится, то имеет все шансы опоздать на первый урок. Гермиона скатилась с постели, путаясь в широком одеяле, и бросилась к сундуку.

На миг показалось, что вот-вот в комнату с криком, что Гермиона опять проспала, ворвется Джинни, как бывало не раз в последний год в школе. Тогда она почти каждую ночь проводила за пыльными фолиантами, тайком вынесенными из библиотеки, и наутро даже совместные усилия Лаванды и Парвати не могли ее разбудить. От этих воспоминаний сердце глухо ухнуло и забилось быстрее, каждым ударом больно покалывая ребра. Гермиона тряхнула волосами: все это осталось в прошлом, которое нужно похоронить в глубине памяти, как спрятала шкатулку с фотографиями на дне сундука.

Прислушавшись к себе и поняв, что от мысли о еде в горле встает склизкий ком отвращения, Гермиона потянулась, подхватила полотенце и направилась в ванную. Обжигающе-горячая вода вымыла из головы отголоски ночного кошмара, который все еще ярко мигал на краю сознания, стоило закрыть глаза. Одеревеневшие мышцы расслабились, и Гермиона откинулась на стену душевой кабины, подставляя лицо под бьющие струи. Она могла бы так стоять вечность, только бы не выходить за пределы спальни и не пытаться играть в странную игру «новенькая милая и недалекая француженка».

Гермиона передернула плечами, отбрасывая трусливые мысли, резко повернула кран и выключила воду. Нужно собраться с силами и успеть это сделать до конца завтрака, иначе она рискует не получить расписание. Хорошее мнение сложится о ней у преподавателей, если она не явится на первое же занятие. Гермиона представила, как будет стоять перед деканом и, глядя в осуждающие глаза профессора Макгонагалл, блеять, что проспала и не успела взять расписание. Вряд ли профессор примет ее оправдания за чистую монету, пусть Гермиона и считала, что смогла завоевать расположение декана.

Торопливо натягивая форму и одновременно заклинанием высушивая волосы, она то и дело косилась на часы. Минутная стрелка, казалось, соперничала в скорости с секундной, и время неслось вперед: Гермиона понимала, что уже не успевает к концу завтрака в Большой зал. Она не надеялась, что однокурсницы подождут ее или принесут пергамент и за ручку проводят до кабинета, особенно после подслушанного ночью разговора. Ни Эмма, ни Лили не прониклись к ней симпатией, а Сара, если будет как на празднике — засыпать на ходу, едва ли вообще вспомнит о ее существовании.

— Староста называется, — тихо ругалась Гермиона, накидывая на плечи мантию.

Если бы она вчера налаживала отношения с однокурсницами, что было бы более предусмотрительно, а не улыбалась Джеймсу, то сейчас не пришлось бы в спешке кидать пергаменты в сумку и дергать словно назло заевшую молнию. Нужно было быть последовательнее, а не сразу бросаться на Поттера, увиваясь вокруг него, как наргл вокруг омелы. От мысли, что ее интерес был настолько очевиден, что даже Эванс, вроде бы ни разу не взглянувшая в их сторону, это заметила, Гермиона поморщилась. Она бы не удивилась, узнай, что Мародеры наверняка уже засыпали Джеймса подколами насчет его популярности у новенькой.

Уже выходя из комнаты, Гермиона бросила взгляд в зеркало и резко затормозила, чуть не врезавшись в деревянную дверь. В гладкой поверхности отражалась девушка, лишь отдаленно напоминающая ее: бледная, осунувшаяся, с темными кругами под лихорадочно блестящими глазами. Непослушные волосы торчали в разные стороны, и если в длинном виде они еще имели более менее сносный вид, то в коротком делали ее похожей на соломенное пугало.

— Черт, — прошипела Гермиона и потянулась за волшебной палочкой.

Это раньше она могла наскоро расчесаться и побежать на занятия, а теперь за внешним видом придется следить не хуже какой-то Гринграсс, которая все семь лет ходила по школе с карманным зеркалом и заглядывала в него чаще, чем в учебники. Гермиона показала язык своему отражению и мысленно поблагодарила миссис Блэк, которая, несмотря на серьезное сопротивление со стороны «неряшливой грязнокровки», все же вбила в голову нужные заклинания. Если уж ей суждено опоздать и войти в кабинет под насмешливые взгляды однокурсников, то она должна сделать это с королевским видом.

— Доброе утро, — раздался за спиной голос Эммы.

Гермиона резко обернулась, и кончик палочки почти уперся в переносицу Блюм. Тело среагировало быстрее, чем мысль успела оформиться. Ладонь чуть дрожала, а пальцы не хотели разжиматься, словно Гермиона сама до конца не верила, что здесь, в этом месте, ей ничего не грозит. Что вообще могло произойти в спальне семикурсниц? Но года, проведенные в гуще боевых действий, нельзя было просто выбросить из памяти.

— Видимо, у тебя плохое настроение по утрам, — сглотнув, нарушила тишину Эмма. Гермиона виновато пожала плечами, отбросила палочку в сумку на полу и выжидающе уставилась на Блюм. Задорные кудряшки, подпрыгивающие при каждом движении, и слегка натянутая улыбка никак не сочетались с серьезным и настороженным взглядом серых глаз, обрамленных светлыми ресницами. — Проспала.

Гермиона кивнула, не зная, вопрос это был или утверждение. Она скрестила руки на груди и оперлась спиной на столбик кровати.

— Вот, возьми, — Эмма протянула скатанный в трубочку пергамент с расписанием.

С языка рвалось насмешливое: «А Эванс не против твоей заботы?» Гермиона посмотрела на простоватое лицо однокурсницы, пытаясь отгадать, что за игру та затеяла. Не верилось, чтобы Блюм настолько прониклась симпатией к новенькой, что решила испортить отношения с лучшей подругой.

— Спасибо, — она выдавила улыбку и мысленно вздохнула. Как она собирается год учиться с этими людьми, если даже простое участие и вежливые слова воспринимает в штыки? — У нас…

— …травология в четвертой теплице, — Блюм уже взялась за ручку двери, но оглянулась и спросила вполне миролюбиво: — Идешь?

— Нет, я еще не собралась, — Гермиона развела руками, словно извиняясь, и подошла к зеркалу, рассматривая отражение Эммы поверх своего плеча.

Совершенно не хотелось идти через весь замок с Блюм и напряженно молчать. Гермиона бы, может, и попыталась найти общие темы, если бы не подслушанный ночью разговор. Вспомнив об этом, она едва не застонала: если раньше в душе теплилась надежда, что отношения между Поттером и Эванс еще не наладились и есть шанс их незаметно разрушить, то сейчас Гермиона понимала — Лили придется заняться вплотную и точно не своими руками. Под влиянием неожиданной антипатии та вряд ли даже подпустит ее близко. Придется делать все чужими руками, а значит, без помощи Снейпа ей не обойтись.

План оформился в голове мгновенно, и Гермиона удовлетворенно кивнула: все же четко зная, что нужно делать, смотреть в будущее было намного легче.

— Эмма, — окликнула она, когда та уже почти вышла из спальни. Блюм повернулась, взглянув на нее с интересом, и Гермиона продолжила, сминая в руках пергамент и чувствуя себя на редкость глупо: — Прости. Ты просто неожиданно появилась.

— Кто-нибудь говорил, что у тебя реакция, как у человека, прошедшего сквозь войну? — Гермиона дернулась, будто от пощечины. Кровь отхлынула от щек, а под сердце что-то ударило холодом, отдаваясь болью. — Знаешь, мне бы хотелось послушать историю твоей жизни. — Эмма склонила голову набок и прищурила серые глаза. — Мне кажется, она у тебя интересная.

— Скучная до невозможности, — натянуто рассмеялась Гермиона. — Рассказывать особенно нечего.

Усмехнувшись, Эмма ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Гермиона уперлась лбом в зеркало, почти сразу запотевшее от ее тяжелого дыхания.

…как у человека, прошедшего сквозь войну…

— Войны не было и не будет. Я об этом позабочусь, — прошептала Гермиона, пристально смотря на свое лицо и пытаясь найти признаки решительности, которая была ей так необходима. Но карие глаза поражали своей пустотой.

Поджав губы, Гермиона отвернулась от зеркала и, взяв сумку, вышла из комнаты. В голову пришла мысль, что, согласно легенде, она не должна знать, где находятся теплицы. А значит, ей положено непременно потеряться по дороге. Возможно, Эмма на это и рассчитывала: ведь не могла же она не понимать, что новенькая не в состоянии самостоятельно найти дорогу в таком огромном замке. Гермиона тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Блюм ведь предложила пойти вместе, нельзя в каждом поступке однокурсников видеть тайные мотивы — они есть только у нее. Она вздохнула, понимая, что убеждает себя напрасно, слишком трудно начать доверять незнакомым людям и вглядываться в их руки, выискивая ножи, которые потом полетят ей в спину. Они же еще дети.

Гостиная оказалась пуста, что слегка подняло настроение. Внутри все противно сжалось при мысли, что пришлось бы терпеть любопытные взгляды. Гермионе хватило внимания вчера на распределении, когда она чувствовала себя словно на арене, по периметру которой стояли зрители, следящие за каждым шагом, отмечая ошибки и обсуждая между собой.

Не успела она дойти до портрета, как тот распахнулся. На пороге появился Роберт с девушкой, которая была на него чем-то неуловимо похожа. Гермиона даже не могла сказать, почему так решила. Высокий Роберт всегда сутулился, будто пытаясь стать незаметнее, и отводил взгляд, когда обращался к собеседнику. Девушка же рядом с ним словно родилась для того, чтобы обращать на себя внимание: такая же высокая и нескладная, словно длинноногий жеребенок, она явно ни секунды не могла устоять на месте, даже сейчас вертясь, как вредноскоп.

— Доброе утро. — Гермиона постаралась, чтобы голос звучал приветливо. Остановившись около них, она поняла, что если Грин не подвинется, то она не сможет пройти.

— Доброе, — эхом отозвался Роберт, мгновенно уставившись взглядом в пол и не сдвинувшись ни на дюйм. — Тебя ребята искали, а Эмма пошла сюда.

— Блюм меня нашла, — успокоила его Гермиона.

— Вы знакомы? Роберт, познакомь нас, — девушка, не в силах устоять на месте, подскочила к нему и повисла на руке.

— Гермиона, это моя сестра Кейли, — вздохнул Грин, и Гермиона с удивлением заметила, как он покраснел. Приписав это смущению из-за поведения сестры, она переключила внимание на нее. На шее Кейли висело не меньше четырех цепочек, запястья тоже украшали многочисленные деревянные браслеты. Опустив взгляд вниз, Гермиона с удивлением заметила, что из-под явно коротковатой мантии мисс Грин торчат джинсы. И это вместо форменной юбки.

— Не Кейли, а Кей, — поправила девушка брата, энергично тряхнув по-мальчишечьи короткими волосами, и добавила с укоризной: — Я же просила.

Гермиона с тоской кинула взгляд в сторону такого близкого, но недосягаемого выхода. Она понимала, что вырваться из цепких рук Кей, чьи синие глаза горели любопытством, будет непросто. Но, к счастью Гермионы, Кейли окликнули двое каких-то ребят, заглянувших в гостиную и подававших судорожные знаки руками. Мисс Грин ойкнула и испарилась настолько быстро, отпихнув в сторону брата, что едва не споткнулась на пороге. Из коридора донеслась приглушенная ругань и громкий топот ног.

Переведя растерянный взгляд на Роберта и ожидая от него объяснений — он-то уже привык к выходкам своей сестры, — Гермиона лишь покачала головой. Отчаянно покрасневший Грин, по своему обыкновению, уткнулся взглядом в стертые камни пола и явно был не расположен к откровенной беседе.

Оставив Роберта разбираться со своими мыслями, Гермиона проскользнула в освободившийся проем и поспешила на травологию, по дороге сверяясь с картой Мародеров и сворачивая в незаметные коридоры. Лишь выйдя на улицу, она спрятала карту в потайной карман сумки, не желая, чтобы кто-нибудь, пусть даже случайно, увидел этот потрепанный пергамент. И тем более Гермионе не хотелось, чтобы сами Мародеры узнали в этом пергаменте свою бесценную карту.

До теплицы номер четыре Гермиона добралась на удивление быстро: несмотря на скорое начало урока, там стояли лишь парочка пуффендуйцев, спрятавшихся под козырьком крыльца. Моросящий дождь, похоже, и не собирался заканчиваться: небо было затянуто серыми тяжелыми тучами до самого горизонта.

Гермиона поднялась на крыльцо соседней теплицы, рядом с дверью которой красовалась аккуратно выведенная черной краской цифра «2». С тоской смотря на темные облака, которые словно замерли на одном месте, она зябко поежилась: изморось проникала под тяжелую ткань форменной мантии, заставляя ее противно липнуть к телу и усиливая и без того не слишком приятные ощущения.

Вздохнув, Гермиона раскрыла учебник по травологии, отгородившись им от мира, и погрузилась в чтение. То ли под угнетающим действием непогоды, то ли из-за такого неудачного начала дня, но настроение было меланхоличным. Сейчас Гермионе не хотелось ничего, кроме как подготовиться к уроку: все остальное отошло на второй план и казалось совершенно неважным.

Возможно, виной тому был дождь, приглушающий все звуки, а возможно, она просто увлеклась чтением, но раздавшиеся совсем рядом голоса однокурсников были для Гермионы неожиданностью. С трудом заставив себя стоять спокойно и не делать резких движений, она выглянула из-за книги.

Из-за того, что она стояла вдалеке от остальных и совершенно у другой теплицы, подошедшие только что гриффиндорцы ее не заметили. Гермиона поняла, что черная мантия сливается с черной поверхностью двери, на которую она опиралась, а темная книга закрывает лицо. В голову пришла непрошеная мысль, что она уже второй раз за едва начавшийся учебный год становится невольной свидетельницей чужих разговоров.

— Кстати, где Грейнджер? Ее кто-нибудь видел сегодня? Кажется, ее не было на завтраке, — заметил Ремус отсутствие новенькой.

— Эмма должна была передать ей расписание, — отозвалась Сара. Гермиона поняла, что сейчас впервые услышала ее голос — настолько тихий, что казалось — это просто шепот ветра.

Гилфорд хмуро разглядывала что-то в стороне Запретного леса. Переведя взгляд туда, Гермиона не увидела ничего, заслуживающего внимания — даже высокие деревья были скрыты серой пеленой дождя.

— Я передала. Она знает, что у нас травология, — пожала плечами Эмма, безуспешно пытаясь трансфигурировать перо, найденное в недрах огромной сумки, в зонт. Это почти удавалось, но в последний момент зонт всегда отращивал перья, а то и гусиные крылья. — Даже сказала, что урок проходит в четвертой теплице.

— Ты сама доброта, — ехидно отозвался Джеймс, укрывшийся под одним зонтиком с Лили, которая напряженно о чем-то думала, нахмурив лоб, и, казалось, мыслями была далеко. — Неужели так сложно было проводить ее? Она же заблудится если не в замке, то на территории точно.

— Если так переживаешь, мог бы сам довести за ручку до теплицы, — огрызнулась в ответ Эмма. — Тем более что вы вчера нашли общий язык. — Гермионе показалось, что Джеймс украдкой бросил на Лили виноватый взгляд. Но через мгновение он уже твердо смотрел в глаза Блюм.

— Кто бы говорил. Ты сама вчера светилась дружелюбием, а сегодня уже она тебе не нравится. — Сириус бросился на защиту друга. — Вы что, успели за ночь подраться? Жаль, я этого не видел, — радостно заржал Блэк.

— Ты только представь, Бродяга, какое это было зрелище, — поддержал его Джеймс, мечтательно закатив глаза и понизив голос. — Трое девчонок — без обид, Сара, — в коротких ночнушках устроили драку. Ткань трещит, глаза горят, кожа блестит от пота…

— Извращенцы, — взвизгнула Эмма, пытаясь достать до гогочущих парней пернатым зонтиком. Больше всего досталось Сириусу, стоящему ближе. Но он успел спрятаться за Сару и, прикрываясь ею как щитом, махал перед собой зонтом, отобранным у Гилфорд.

Гермиона едва сдерживала улыбку, глядя на развернувшуюся шумную баталию. Закрыв книгу, она прижала ее к груди и весело смотрела, как высокий Сириус безуспешно пытается укрыться за миниатюрной Сарой. Но улыбка тут же пропала, стоило Гермионе заметить внимательный взгляд Гилфорд, направленный прямо на нее.

Гермиона почувствовала, как внутри все похолодело. Сама не понимая, чего так испугалась, она сжалась, словно сейчас раздастся крик: «Держи вора!» и все кинутся на нее. Дуэль взглядов длилась всего пару мгновений. Лишь увидев, что взгляд Сары скользнул в сторону, Гермиона почувствовала, как ледяная рука страха разжалась. На смену мгновенно пришла злость на себя. Гермиона поджала губы и слегка покачала головой: нервы совсем расшатались в последнее время — то за палочку хваталась, то от ужаса тряслась. Если так пойдет и дальше, то она провалит задание, даже толком не начав его.

Расправив плечи, Гермиона уже собралась подойти к ним, как однокурсники вновь вернулись к теме новенькой.

— До начала урока три минуты, а ее все нет, — взволнованно проговорил Ремус, взглянув на часы.

— Предлагаешь снарядить экспедицию на поиски Грейнджер? — лениво протянул Сириус, когда вновь почувствовал себя в безопасности. — Я пас.

Гермиона напряглась, опасаясь, что кому-то из них придет в голову проверить по карте Мародеров, где она находится. Но, к счастью, идея не получила поддержки. Искоса посматривая в сторону Эммы, Блэк помахивал зонтом. Заметив на лице Блюм недовольную гримасу, он многозначительно его приподнял, но все же, не слишком полагаясь на свое орудие, сделал шаг в сторону Гилфорд.

— Я тоже, — поддержала его Эмма, и по взглядам, которыми они с Блэком обменялись, Гермиона поняла: мир восстановлен. — Мне что-то не слишком хочется бегать по замку и искать бедную заблудившуюся девочку.

— Тогда надо эту было «бедную заблудившуюся девочку» не бросать в одиночестве, — раздраженно отозвался Ремус. Гермиона слегка улыбнулась, понимая, что у нее есть хотя бы один союзник среди однокурсников. Она была уверена, что может обратиться за помощью к Люпину и он ей не откажет.

— Не думаю, что она нуждается в нашей помощи, — отозвалась Сара. Понимая, что Гилфорд сейчас раскроет ее местонахождение, Гермиона напряглась.

Однако Сара не успела ничего сказать: в этот момент Лили словно очнулась ото сна:

— Конечно, не нуждается, — Эванс уцепилась за эту фразу как утопающий за соломинку. — Просить кого-то о помощи — ниже королевского достоинства. У нее была возможность дойти вместе с Эммой, но она решила, что важнее прихорошиться.

Несмотря на полные яда слова, голос Лили звучал устало, словно она провела мучительную бессонную ночь. Хотя… Гермиона вспомнила тот подслушанный разговор. Сейчас, глядя на бледное лицо Лили, она все яснее понимала, что у Эванс в жизни случилось что-то страшное. Настолько болезненное, что та не желала обсуждать это даже с лучшей подругой. Эмма и Лили стояли напротив друг друга, подчеркнуто не встречаясь взглядами. Да Гермиона и сама безошибочно разглядела ту грусть и безысходность в глазах Эванс, что не раз замечала за собой, ловя отражение в зеркале.

В этот момент она простила Эванс всё: все пренебрежительные слова, несправедливо прошептанные за спиной; все раздраженные взгляды, бросаемые украдкой. Гермиона знала, как тяжело в такие моменты сумасшедшего нервного напряжения сдержать эмоции в себе.

— Если она не воспользовалась подобной возможностью, значит, не сочла нужным, — прошелестела Сара. — Она сама справится со своими проблемами. Видно, что девочка неглупая.

На мгновение все замолчали, будто понимая разумность доводов. Гермиона еще с первых слов заметила странную реакцию: стоило Саре заговорить, как остальные замолкали. Не понимая, как у нее получалось добиться подобного эффекта, Гермиона вспомнила, сколько раз срывала голос, пытаясь достучаться до Гарри и Рона и донести до них хоть слово, и с любопытством посмотрела на Гилфорд. Та производила впечатление спокойной и слегка медлительной девушки с едва слышным голосом, немного замкнутой и меланхоличной. Большие темные глаза безо всякого выражения смотрели на мир из-под тяжелых век, обрамленные длинными черными ресницами. Ее хоть и с натяжкой — портила тяжелая челюсть, — но можно было бы назвать симпатичной, если бы не безразличное ко всему выражение лица. Единственной эмоцией, которую Гермиона за ней заметила, была недовольная гримаса и поджимание искусанных до крови губ, покрытых болячками. Казалось, Сара даже моргала реже, чем обычный человек.

Гермиона тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Если бы она не была невольной свидетельницей разговора, то не узнала бы и половины о своих однокурсниках, не смогла бы подмечать малейшие детали поведения, анализировать и делать выводы. И отношение ко многим было бы другим.

Опираясь спиной о черную поверхность двери, Гермиона скрестила руки на груди, глядя на приближающуюся группу учеников — судя по отворотам мантии, пуффендуйцев. С их появлением разговор, к ее облегчению, перешел на другие темы. Конечно, было интересно узнать, что о ней думают однокурсники, но мнение некоторых совершенно не хотелось слышать.

— Видели нашего нового учителя по защите? — спросила худенькая девчушка с тонкой косичкой, перекинутой через плечо, и льняной челкой. Несмотря на значок старосты с гербом Пуффендуя и цифрой семь, выглядела она лет на четырнадцать, не более.

— Его было сложно проглядеть, — усмехнулся Джеймс. — Когда он вошел в зал, у меня даже вилка из рук выпала.

— Говорят, он потрясающий преподаватель, — возразил ему кто-то.

Гермиона с любопытством прислушалась, боясь пропустить хоть слово. Если о других преподавателях информацию она добыла с легкостью — большинство за двадцать лет так и не покинуло занимаемый пост, — то имени учителя по защите от темных искусств даже не удалось найти. Из-за того, что они ежегодно сменялись, большинства имен просто не было в картотеке школы, что создавало определенные трудности для Гермионы.

— Его вчера не было на распределении, потому что он был на каком-то задании министерства, — поддержал говорившего другой пуффендуец. — Наверное, поэтому он за завтраком выглядел таким уставшим.

— Сэнди, он выглядел таким уставшим, потому что ночью на пару со Слизнортом пополнял запасы медовухи на весь учебный год, — перебил его Джеймс, а Сириус залился лающим смехом. Пуффендуец с раздражением уставился на них, собираясь отстаивать свою позицию до конца, но благоразумие мгновенно вернулось к нему от тычка однокурсника. Он что-то горячо зашептал Сэнди на ухо, незаметно указывая на Мародеров с явной опаской во взгляде.

Гермиона грустно покачала головой. Если верить рассказам Гарри, Джеймс и его друзья в школе не гнушались использовать не только магию, но и физическую силу, защищая свою точку зрения. Конечно, Сэнди не сильно уступал Поттеру в ширине плеч, но ростом был на голову ниже. Гермиона не верила, что это даст ему хоть какую-нибудь поблажку в схватке, которую никак нельзя будет назвать честной: вряд ли остальные Мародеры останутся в стороне. Что-то подсказывало, что не останови пуффендуец Сэнди, то расплаты было бы не избежать. Если не здесь, то в другом месте, более безлюдном, он поплатился бы за свои слова.

Зло усмехнувшись, Гермиона крепче обхватила себя руками. Храбрые гриффиндорцы… Она была уверена, что они бы не удовлетворились честным поединком — напали бы исподтишка. От осознания этого стало настолько больно, что Гермиона какое-то мгновение не могла дышать. Сжав пальцами плечи, она почувствовала, как глаза наполнились влагой: все сказки, рассказанные Сириусом и Ремусом о настоящих друзьях и беззаботной юности, разбились о действительность. Возможно, профессор Снейп был прав, и Мародеры действительно просто шайка, не гнушающаяся ничем.

«Хватит, — мысленно прошептала себе Гермиона, качнув головой и стараясь избавиться от подобных мыслей. В подобном вопросе слушать Снейпа — верный способ увидеть в Джеймсе и его друзьях врагов. — Нужно делать собственные выводы». Вот только выводы были слишком неутешительны, и лишь с большим трудом ей удалось задвинуть эти мысли на задворки сознания.

— Да он похож на толстую уродливую лошадь, — не желал успокоиться Сириус. — Я удивляюсь, Сохатый, что у тебя еще аппетит не отбило при взгляде на него. Я даже доесть спокойно не мог, боялся подавиться от смеха.

Гермиона поджала губы, не одобряя подобного отношения к учителю, но промолчала. Она понимала, что привлечь к себе внимание — явный способ устроить ссору. Она точно не сможет сдержаться и выскажет Блэку все, что думает о его манерах и словарном запасе.

Но Лили не было нужно соблюдать тишину, и она не собиралась сдерживаться. Судя по всему, ей тоже не пришлись по душе высказывания Блэка. Но в ответ на гневную тираду Блэк, подойдя почти вплотную, что-то прошипел Эванс в лицо, за что мгновенно получил подзатыльник от побледневшего от злости Джеймса.

Сейчас Гермиона пожалела, что стоит не рядом с ними. Что такого мог сказать Блэк на вполне, в общем-то, безобидные слова, что привело его друга в такое бешенство?

Лишь появление профессора Стебль не дало разгореться конфликту.

«Как всегда пунктуальна», — с улыбкой подумала Гермиона, взглянув на часы. Приятно было осознавать, что хоть что-то осталось неизменным.

Профессор Стебль бодрым шариком скатилась со ступеней теплицы номер три, на ходу поправляя свою потрепанную остроконечную шляпу. Та от быстрого шага сбилась набок, открывая каштановые волосы, еще не тронутые сединой. Порывшись в глубоких карманах темно-зеленой мантии, профессор извлекла громоздкий медный ключ, выглядевший настолько массивно, что Гермиона задумалась, как мисс Стебль носила такую тяжесть в кармане.

Гермиона решила подождать, пока все остальные зайдут внутрь, не желая раскрывать свое убежище.

— Не принимай слова Сириуса всерьез. Он не хотел говорить этого о… — Джеймс придержал Лили за рукав мантии, когда все уже были внутри.

— Знаешь, Поттер, мне не нужны ни твои, ни его извинения, — зашипела Эванс, отдергивая руку. — И сколько раз я просила не хватать меня. Мне это неприятно.

— Можешь расслабиться, я больше к тебе не притронусь, — Джеймс демонстративно скрестил руки на груди, сверля Лили разозленным взглядом.

Совершенно не желая стать невольной свидетельницей их ссоры, Гермиона тихо спустилась со ступеней и вышла на главную тропинку. Она, уже не скрываясь, направилась к спорящим, делая вид, что только подошла.

— Привет, — с нарочито беспечным видом поздоровалась Гермиона, чем заслужила сразу два раздраженных взгляда. Не обращая внимания и стараясь удержать на лице маску абсолютно беззаботного человека, она поравнялась с ними. От натянутой улыбки сводило скулы, но, чувствуя ярость Эванс, Гермиона не могла отказать себе в удовольствии позлить ее еще больше.

Проходя мимо, она едва не задела Лили плечом, одновременно дружелюбно улыбаясь и смеряя ответным ледяным взглядом. Гермиона с грустью подумала, что в других обстоятельствах они могли бы стать подругами, ведь у них было много общего. Но сейчас они стали соперницами еще задолго до того момента, как встретились, и, к сожалению, ничего уже нельзя изменить.

Гермиона поравнялась с Джеймсом и пристально посмотрела в его глаза, пытаясь понять, почему он позволяет Эванс так себя вести с ним, почему терпит такое отношение. Ведь если судить по всему, что она знала, то Джеймса Поттера никак нельзя было назвать слабым и терпеливым человеком. Но сейчас почему-то чем больше она наблюдала за ним, тем больше разочарования испытывала. На миг она почувствовала что-то похожее на отвращение, но тут же прогнала эти мысли.

Зайдя в теплицу, Гермиона сразу потянулась к застежке мантии. От духоты закружилась голова, а влажный воздух оседал на коже каплями пота. Попыталась вздохнуть, но горячий воздух лишь обжег легкие, не принося никакого облегчения. От царившего запаха удобрений и перепрелых листьев становилось только хуже, и она судорожно закашляла, вытирая выступившие слезы.

Все собрались около большого стола, внимательно слушая объяснения профессора Стебль. Гермиона мотнула головой, прогоняя назойливый гул в ушах, и поспешила занять свободное место возле преподавателя. С трудом сдерживая желание начать обмахиваться книгой, Гермиона оказалась между Сарой и какой-то рыжеватой веснушчатой девочкой из Пуффендуя с блеклыми глазами за толстыми стеклами очков. Обе не обратили на нее ни малейшего внимания, чему Гермиона была несказанно рада. Она ненавидела разговаривать на уроках, не желая пропускать даваемую преподавателями информацию.

Растение, произраставшее в кадках в центре теплицы, было прекрасно знакомо Гермионе.

— Давай зайдем с заднего входа. Этим ублюдкам ничего не останется, кроме как броситься прямиком в ловушку, — голос Джереми звенел от едва сдерживаемого возбуждения.

— Тише, окно открыто, — прошептала Гермиона, пристально наблюдая за домом. Хозяин, которого они так долго искали, находился внутри, всего в паре десятков метров от их укрытия.

Чей-то силуэт отбрасывал темную тень на колышущуюся от летнего ветра занавеску, и Гермиона сильнее сжала в руках палочку. Если бы не паранойя хозяина дома, из-за которой он окружил свое убежище всеми известными защитными заклинаниями, они были бы уже там. Но хитрое переплетение защитных и сигнальных чар заставляло их вот уже четвертый час сидеть в укрытии неподалеку.

— Черт, откуда они только берутся? — Джереми взмахнул руками в тщетной попытке отогнать надоедливую мошкару. — Кусаются, сволочи.

— Прекрати, — проговорила Гермиона, с тревогой поглядывая на окна. Как бы мельтешение напарника не привлекло внимания.

— Да надоело здесь сидеть, у меня ноги затекли.

— Хватит, — уже решительнее оборвала Гермиона, подставляя лицо теплому ветру. Да, конечно, Джереми Смит был ее напарником больше нескольких месяцев, и она не могла бы пожелать лучшего. Но временами он был совершенно невыносим.

— Я не понимаю, чего мы ждем. Остальные уже полчаса как на местах, — Джереми беспокойно заерзал, с раздражением оглядываясь по сторонам, словно эти «остальные» находились вокруг и ждали лишь его сигнала.

Гермиона покачала головой. Несмотря на свои двадцать пять лет, Джереми был, по сути, еще ребенком — вспыльчивым, нетерпеливым и непоседливым ребенком. Мысленно вздохнув, Гермиона посмотрела на него. Высокий и нескладный, Джереми сидел, согнувшись в три погибели, подтянув колени практически к подбородку. Но даже несмотря на неудобную позу в течение нескольких часов, на его лице не было и тени усталости: черные глаза лихорадочно блестели в преддверии хорошей битвы, а руки ни на миг не оставались в покое, то теребя то застежку мантии, то взъерошивая белые в свете луны волосы.

Еще раз вздохнув, Гермиона перевела взгляд на часы и мгновенно подобралась, сжав в руке волшебную палочку. До назначенного срока оставалось три минуты. Сейчас должен быть первый сигнал.

— Уже пора? — возбужденно отозвался Джереми, доставая свою палочку.

Гермиона не ответила, напряженно всматриваясь в бархатное августовское небо, усыпанное звездами. Зеленый сноп искр взвился над деревьями — над ними натянуто поле, блокирующее все магические перемещения. Резко развернувшись в противоположную сторону, Гермиона замерла в ожидании второго сигнала. Воцарившаяся тишина, казалось, была проникнута напряжением настолько, что его можно было потрогать. Даже Джереми затаил дыхание, застывшим взглядом всматриваясь ввысь.

Сноп голубых искр — защита снята с дома — еще не успел погаснуть, как они уже сорвались с места. Быстро и бесшумно они приближались к задней двери, стараясь действовать максимально аккуратно и слаженно. Оба понимали, что счет идет на секунды: хозяин дома не мог не заметить снятие охранных заклинаний.

Дверь резко распахнулась, и шедший на пару шагов впереди Джереми бросился вправо, скрываясь за кустом какого-то растения с темно-зелеными треугольными листьями.

Гермиона вскинула палочку, намереваясь атаковать открывшуюся цель. Но истошный крик Джереми заставил ее резко развернуться.

Следующие события промелькнули с фантастической скоростью: чьи-то крики, топот ног убегающего хозяина дома и сожженные, словно кислотой, лицо и руки Джереми.

Смерть наступила почти мгновенно.

Все эти воспоминания пронеслись перед глазами за доли секунды, и Гермиона до боли закусила губу, пытаясь прогнать чувство холодного страха, сковывающее грудь. Попытавшись расслабиться, она перевела взгляд на остальных учеников.

Лили и Джеймс уже были здесь, хотя Гермиона не видела, как они вошли. Она скользнула по ним безразличным взглядом, почти машинально отмечая недовольно поджатые губы и глубоко засунутые в карманы брюк руки Джеймса и скрещенные на груди руки Эванс. Встретившись глазами с Ремусом, который ободряюще ей улыбнулся, Гермиона почувствовала, как холод покидает ее, и не смогла сдержать ответной улыбки.

— Кто знает, что это за растение? — профессор Стебль обвела притихших учеников строгим взглядом.

Рука взметнулась вверх быстрее, чем Гермиона успела осознать, что делает. Кроме нее ответ знали только двое: Лили и Сэнди, пуффендуец.

— Мисс Грейнджер, кажется? Не поведаете ли нам об этом растении? — обратила внимание на новенькую профессор Стебль, видимо, желая лично оценить уровень знаний. Гермиона мысленно усмехнулась: неужели та не доверяет министерской оценке за экзамены?

— Данное растение относится к роду Toxicodendron, а точнее, к одной из самых опасных разновидностей вида Toxicodendron diversilobum. — Перед глазами Гермионы все еще стояло то, что осталось от лица Джереми, и она тряхнула головой, прогоняя болезненные воспоминания. Взяв себя в руки, Гермиона начала быстро пересказывать давно заученный текст: — Растение может приобретать различные формы: в солнечных местах оно произрастает как плотный кустарник, в теневых — как лазающая лиана. Как сказано в «Энциклопедии ядовитых растений», наибольшую опасность оно представляет в период своего цветения. Мелкие цветки ярко-оранжевого цвета способны выделять активную кислоту, которая поражает мягкие ткани человека, что приводит к почти мгновенной смерти. Цветение продолжается два с половиной месяца. В остальное же время растение почти безвредно, а слизь, выделяемая необычными темно-зелеными листьями при прикосновении, опасна лишь при попадании на слизистые оболочки глаза. В результате этого проявляется неприятное жжение и наступает временная потеря зрения. Однако это легко лечится. Некоторых детей родители учат распознавать это растение по поговорке «Leaves of three, let it be*».

— Десять баллов Гриффиндору, — произнесла профессор Стебль и тепло улыбнулась Гермионе. — А сейчас я попрошу всех надеть очки и перчатки и, разделившись по трое, пересадить растения в расставленные у той стены кадки. И прошу соблюдать предельную осторожность, не забывая о рассказанном мисс Грейнджер.

Гермиона оказалась в компании Петтигрю и незнакомого пуффендуйца. Такое соседство не радовало, и она с тоской оглянулась по сторонам, надеясь, что еще может улизнуть. Остальные Мародеры уже стояли в стороне, тихо, но эмоционально разговаривая. Джеймс и Сириус в два голоса что-то доказывали Ремусу, который отрицательно качал головой, явно не соглашаясь с их доводами.

Вздохнув, Гермиона подумала, что сейчас согласилась бы работать даже с Лили и Эммой.

— Откуда ты так много знаешь об этом растении? — с нескрываемым любопытством в голосе спросил Питер.

— Я люблю читать, — пожала плечами Гермиона, пристально глядя в его серо-карие глаза и не понимая, почему не может пробудить в себе той злости и отвращения, что переполняли раньше.

— Я тоже. Но мне никогда бы не пришло в голову заучивать «Энциклопедию ядовитых растений», а в учебнике по травологии этой информации нет — я его читал, — гнул свою линию Петтигрю.

— Вот как? — холодно переспросила Гермиона, приподняв бровь. Питер не производил впечатление человека, не просто любящего читать, но и читающего школьные учебники.

Пользуясь возможностью, Гермиона рассматривала повернувшегося к ней спиной Питера. Щуплый мальчишка с короткими, мышиного цвета волосами выглядел слабым и тщедушным. Про таких обычно говорят, что с ними ничего интересного не случается. Глядя на него, Гермиона понимала, насколько обманчива внешность: никто и предположить не мог, какую роль он сыграет в этой войне.

В этот момент Петтигрю, почувствовав изучающий взгляд, обернулся и вопросительно посмотрел на Гермиону. Она не знала, что он увидел в ее глазах, но его улыбка медленно померкла.

Гермиона с трудом, но заставила себя расслабиться и сумела выдавить подобие доброжелательной улыбки. Лицо Питера разгладилось, став по-детски открытым, и Гермиона в который раз подумала, что не знай она о его будущих действиях, то могла бы относиться к нему совсем по-другому. Возможно, они даже смогли бы со временем найти общий язык.

— Так ты и есть та самая новенькая? — прервал дуэль взглядов переминающийся с ноги на ногу пуффендуец.

Гермиона мысленно покачала головой, неужели никто из них не понимает всю глупость этого вопроса. У нее появилось желание из вредности ответить «нет» и посмотреть на реакцию. Но она все же смогла себя пересилить, улыбаясь еще шире и чувствуя, что еще немного и эта улыбка так и застынет на ее лице навсегда.

— Чудеса логики, — не сдержавшись, отозвалась Гермиона.

— Что? — переспросил пуффендуец от неожиданности.

— В школе всего один новый человек, — вздохнула Гермиона, — а в классе всего одно незнакомое тебе лицо. Я просто удивлена твоим логическим мышлением. Как ты сумел меня так быстро вычислить?

— Это было несложно, — самодовольно ухмыльнулся он. Гермиона с подозрением посмотрела на пуффендуйца, справедливо полагая, что тот издевается. Но он был абсолютно серьезен. — Меня зовут Зак Эдисон, а ты, должно быть, Гермиона Грейнджер?

— Ты меня поражаешь, — с иронией произнесла Гермиона, склонив голову, и с грустью подумала, что урок будет долгим.

* * *

— Расскажи мне о своих друзьях, — попросила Гермиона Питера, опуская растение в придерживаемую им кадку. Она уже несколько раз ловила на себе взгляды Джеймса и Сириуса, неимоверно раздражающие и мешающие сосредоточиться на работе. Поттер и Блэк, казалось, не замолкали ни на минуту, что-то бурно обсуждали и косились на нее, из-за чего Гермиона чувствовала себя неуютно.

Когда они окончательно вывели ее из себя, Гермиона отпихнула в сторону корень растения, норовивший лишить ее руки, и, откинув влажные волосы со лба, с возмущением уставилась на Джеймса. Вопреки ожиданиям, тот не стушевался под ее взглядом, а наоборот — весело подмигнул, заговорщицки улыбнувшись. Вспыхнув, Гермиона отвернулась и больше не поворачивалась, пытаясь игнорировать сверлящие спину взгляды.

— Вы давно дружите?

— С первого курса, — после паузы отозвался Питер и замолчал, пытаясь отцепить сопротивляющиеся корни от краев кадки.

Поняв по его тону, что дальнейшие расспросы бесполезны, Гермиона постаралась сосредоточиться на работе, благо это было последнее растение в их группе. Работать с Питером оказалось неожиданно приятно: он старательно выполнял свои обязанности, не отвлекал глупыми разговорами, как Зак. Насколько Гермиона могла понять, Петтигрю довольно неплохо знал предмет, что удивляло. Ведь со слов Ремуса, Сириуса, да и профессора Макгонагалл, на занятиях он не блистал. Конечно Гермиона понимала, что их мнение стало предвзятым после поступка Питера, но человек, которого она сейчас видела перед собой, был совершенно другим. И впервые ей пришла в голову мысль, что, возможно, все было совсем не так, как описывали, и причины, побудившие Петтигрю примкнуть к Темному лорду, были иными.

Вздохнув, Гермиона сняла жесткие перчатки, разминая затекшие запястья, и обернулась на Мародеров, к которым уже присоединился Питер. Увидев, что они направились к выходу, она бросилась наперерез, собираясь якобы случайно столкнуться в дверях. Нельзя ни на миг забывать, зачем она здесь, и Гермиона хотела разыграть сцену беспомощной новенькой, которая наверняка заблудится без посторонней помощи в огромном замке. Чтобы этого не случилось, бравые гриффиндорцы должны ее «спасти».

Поравнявшись с Мародерами, она не успела и рта раскрыть, как Ремус сам предложил помощь:

— У нас сейчас зельеварение. Мы проводим тебя в подземелья, — Ремус улыбнулся ей, и Гермиона посмотрела на него с юлагодарностью. Большей удачи и ожидать нельзя было.

— Спасибо. Я бы точно заблудилась: этот замок такой огромный. Я даже теплицы искала так долго, едва на урок не опоздала.

Проходящая мимо Сара обернулась на миг, еле слышно фыркнула, но промолчала. Вскинув голову, Гилфорд прошествовала к двери, увлекая за собой Зака.

Не успела Гермиона порадоваться такому повороту событий, как сзади подошла Лили, едва не задев плечом. Гермиона сцепила зубы: не хотелось выглядеть в глазах Мародеров скандалисткой, ей нужно произвести на них самое благоприятное впечатление. А Лили, словно нарочно, замедлила шаг, ожидая приближающуюся Эмму, и явно собиралась идти на урок в компании однокурсников.

Такое близкое соседство Эванс не могло не напрягать Гермиону. Как она должна обольстить Джеймса Поттера, если Лили будет постоянно кружиться рядом? Гермиона понимала, что в прямом противостоянии ей не на что рассчитывать — да и что она могла сделать по сравнению с той, в которую Джеймс влюблен столько времени. Оставалось лишь надеяться, что со временем ситуация изменится в ее пользу, и Гермиона была решительно настроена, чтобы осуществить это как можно скорее.

Гермиона слегка поморщилась и прибавила шаг, поравнявшись с Поттером. Бежать по раскисшей от дождя дороге было неудобно, и она едва не упала, поскользнувшись, но не решилась взять его под локоть — слишком рано нарушать границы, сначала нужно договориться о мире.

— Джеймс, — тихо позвала она, не зная, как начать разговор. Поттер обернулся, скользнув растерянным взглядом. Гермиона с непонятной обидой поняла, что до этого он и не заметил ее присутствия: Джеймс был настолько погружен в свои мысли, что не обращал внимания ни на что вокруг. Гермиона закусила губу с неизвестно откуда взявшимся раздражением и отвела взгляд от его лица, смотря на приближающуюся громаду темного замка. Высокие башни, казалось, упирались прямо в свинцовое небо, по которому лениво плыли грозовые тучи.

— Я знаю, что ты недавно потерял родителей, — продолжила она. Увидев, как он вздрогнул, словно сжался, Гермиона почувствовала легкую тень удовлетворения и тут же устыдилась своих мыслей. Кому как не ей знать, как болезненна может быть эта тема. — Мне жаль. Знаешь, я понимаю тебя. — Джеймс вскинул голову, пристально смотря на нее потемневшими карими глазами, но Гермиона уже отвернулась. — Мои родители тоже погибли не так давно.

— Мне жаль, — эхом отозвался Поттер. Искоса взглянув на него, Гермиона заметила, что он хмурился. — Расскажи мне о них.

— Они были замечательными людьми, — прошептала Гермиона, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Всегда верили в меня и верили мне, несмотря ни на что. Лишь благодаря им я смогла стать той, что стала.

— Как ты решилась на то, чтобы все оставить? Ведь у тебя во Франции остались близкие люди, родственники, друзья… — было похоже, что в его голосе звучал искренний интерес.

— Я по ним очень скучаю, — неопределенно произнесла Гермиона. Врать ему было неприятно, да и не хотелось этого делать. Сглотнув слезы, она постаралась подавить взбудораженные эмоции и продолжила: — Но друзья поняли и приняли мой выбор. — Как бы ей хотелось, чтобы это на самом деле было так.

— Видимо, у тебя хорошие друзья, — улыбнулся ей Джеймс.

— Самые лучшие, — подтвердила Гермиона, стараясь незаметно стереть выступившие снова слезы. Кажется, ей это удалось. Во всяком случае, Джеймс не показал, что заметил ее слабость. — Теперь твоя очередь, — Гермиона тряхнула головой, словно отгоняя грустные мысли. — Где ты живешь?

— Около города Скибберин, это в графстве Корк. У нашей семьи там небольшой домик.

— Почему же не остался в родовом поместье? — тихо спросила Гермиона, повернувшись к нему и пристально смотря в глаза.

— По той же причине, что и ты не осталась во Франции. Бежал от самого себя, — Поттер деланно-равнодушно пожал плечами и тут же усмехнулся, признавая свою попытку провальной.

— Увлекательное занятие, не правда ли?

— Очень.

Глядя друг на друга, они рассмеялись, и Гермиона порадовалась своей маленькой победе: они все же нашли общий язык. Теперь она на шаг ближе к исполнению цели.

Она заметила, как Лили, вероятно услышав их смех, обернулась, пристально смотря на мгновенно подобравшегося Джеймса, с которого слетела всякая веселость. Гермиона не смогла понять значения взгляда, но ощущение невидимой нити, связывающей этих двух людей, было похоже на ощущение петли, в мгновение ока затянувшейся на ее шее. Воздух словно одним ударом вышибло из легких, и смех встал где-то в горле, причинив мучительную боль и заставив пальцы судорожно сжаться.

Гермиона почувствовала, как ноги сами ускорили шаг. Лишь догнав остальных, она обернулась: Джеймс вновь погрузился в свои невеселые мысли. Гермиона поджала губы, она займется его демонами, как только разберется со своими.

*«Листьев три — обходи»

Сара взвизгнула и хлопнула в ладоши, выбив за линию очередной камень Эванс. Гилфорд так искренне и по-детски радовалась каждой маленькой победе, что невольно думалось — не было ли первое впечатление о старосте ошибочным.

— Гермиона, присоединяйся, — снова обернулась к ней Эмма. Гермиона улыбнулась, покачала головой и удобнее устроилась на постели с картой Мародеров, спрятанной под астрономическими схемами.

Игра в плюй-камни продолжалась уже два часа, и пока счет велся с попеременным успехом, подогревая интерес гриффиндорок. Эмма не раз приглашала «новенькую» в компанию, но Гермиона отнекивалась, искоса наблюдая за однокурсницами.

Сара светилась счастьем от каждого набранного очка и разочарованно выдыхала каждый раз, когда ее камень выбивали с поля. Эмма играла сосредоточенно, наклоняла голову и точно прицеливалась перед броском, и немилосердно жульничала, что с наигранным возмущением отрицала, если ее ловили за руку. Даже Лили улыбалась вполне по-доброму, и эта улыбка преображала обычно нахмуренное в недовольстве лицо, наполняя черты каким-то ведьминским магнетизмом. Зеленые глаза искрились весельем, и она становилась так похожа на сына, что у Гермионы перехватывало дыхание.

Чем больше она смотрела на Эванс, тем яснее понимала, что у нее нет ни малейшего шанса в прямом противостоянии. Конечно, она не раз слышала, что мать Гарри была красавицей, но лишь столкнувшись лицом к лицу, осознала, насколько эти разговоры были правдивы. Особенно сейчас, когда на миг исчезли те тусклые ожесточение и боль, за которыми Лили словно прятала самую яркую частичку себя.

Гермиона, с гордостью называя себя человеком трезвомыслящим, старалась так же трезво относиться и к себе. Она не считала свою внешность сколько-нибудь примечательной: пусть она и набрала в весе, но все же оставалась худой до болезненного вида. Можно было только радоваться, что угловатую фигуру надежно скрывала форменная мантия.

Гермиона могла с помощью выученных чар «создать» лицо: прибавить выразительности глазам, объема ресницам, румянца скулам, пухлости губам… Но все равно раз за разом ловила в отражениях затравленный взгляд, напряженную позу и руку, готовую мгновенно метнуться к палочке. Это сводило на нет все усилия.

— Эмма! Опять? — вскрикнула Эванс и шутливо пихнула ее в бок.

— Ничего подобного, он сам так упал, — отозвалась та, на всякий случай отползая подальше.

— Нет, ну ты это видела? — Лили обратилась к Гилфорд и возмущенно ткнула в сторону Блюм. — У нее за лето атрофировалась совесть.

Гермиона и Сара фыркнули, глядя на притворно-яростную Эмму.

— Неправда, — с достоинством произнесла она и скрестила руки на груди, — это просто невозможно: у меня ее и не было. И вообще, это Сара жульничает — она одна почти чистая*.

— Ну конечно, — Гилфорд всплеснула руками, — то есть это я только что «незаметно» закинула палочку под кровать?

Гермиона уткнулась к карту, пытаясь сдержать смех и для этого не вслушиваться в яростную перебранку: Эмма отрицала всякие намеки на то, что «какой-то кусок деревяшки» имел к ней отношение, и призывала продолжить игру и не обращать внимание на мелочи. Нужно было сосредоточиться на поиске Блэка.

Один метался почти по соседству, в спальне парней-семикурсников, и будто бегал из угла в угол, постоянно пересекаясь с точкой Джеймса Поттера. Гермиона перевела взгляд на гостиную слизеринцев и удивленно вздернула бровь: в отличие от большинства своих однокурсников Регулус проводил время где-то за пределами подземелий. Плохие отношения с будущими соратниками или ушел навестить девушку? Ни о том, ни о другом в его дневнике не было ни слова.

Заинтригованная Гермиона заскользила пальцем по нарисованным этажам, ища его имя. Неужели он ушел за пределы замка?

Блэк обнаружился на одном из верхних этажей, около северной башни. Он так близко стоял к другому человеку, что его имя было почти не разобрать — две надписи накладывались друг на друга, и Гермиона нахмурилась, пытаясь прочитать, кто рядом с ним. Кейли Грин.

Она беззвучно выдохнула и удивленно распахнула глаза.

Он и Кейли?.. Словно в противовес ее догадкам, точка Грин бросилась в сторону и начала быстро удаляться. Блэк еще немного постоял и направился к лестницам. Гермиона с сомнением посмотрела на надпись, думая, стоит ли его догонять, чтобы дать первое задание, но тут же покачала головой: Регулус шел слишком быстро, почти бежал, и, судя по всему, в гостиную.

Гермиона снова вздохнула и подперла рукой подбородок, разглядывая прямоугольник, обозначающий кабинет зельеварения. Там сейчас находились Слизнорт и, как ни странно, Северус Снейп. Размышляя, постараться ли поговорить со Снейпом самой или вначале заручиться поддержкой Блэка, она не заметила приближающейся опасности и вздрогнула, лишь когда над ухом раздался голос:

— А что это? — Сара с недоумением заглядывала через плечо и, прищурившись, пыталась понять, что за пергамент Гермиона рассматривает так внимательно.

— Ничего. — Карта Мародеров тут же была торопливо свернута и для надежности перекочевала под астрономические схемы. — Вы уже закончили?

— Нет. Просто Эмма немного разозлилась. — Гилфорд продемонстрировала поднятый камень, который, видимо, не смогла удержать даже слабенькая магия поля.

Усмехнувшись, Гермиона откинулась на подушку, словно невзначай закрывая локтем пергаменты, и уже собралась ответить, но Эванс перебила громким криком:

— Блюм! Это уже не смешно. Сара, иди сюда, посмотри: она специально вытолкнула его, чтобы украсть два твоих камня, — в ее голосе звенело неподдельное возмущение предательскими действиями подруги.

Гермиона аккуратно сложила карту Мародеров в шкатулку и запихнула ее в тумбочку, под учебники. Уже поднимаясь с постели, она перехватила задумчивый взгляд Эванс, словно та разгадывала в уме сложный ребус или собирала паззл, механически подбирая кусочки.

Гермиона передернула плечами от противного ощущения, что никого не обманула своими схемами, и прикоснулась к серебряному ключику, спрятанному на длинной цепочке под блузкой. Без него шкатулка ни за что не откроется — продавец в Косом переулке долго убеждал в этом, — а пара дополнительно наложенных заклинаний оставят после себя сильное впечатление и надолго отобьют охоту лазить по чужим шкафам в поисках скелетов.

Лили продолжала смотреть, и Гермиона чуть вздернула подбородок, без слов говоря, что свои тайны будет защищать до последнего, а если придется, то и распахнет дверцы ее шкафа. Эванс фыркнула и отвернулась, бросив последний косой взгляд на тумбочку.

По позвоночнику словно провели ледяной кисточкой, и Гермиона мысленно пообещала себе, что сегодня же ночью поставит еще пару заклинаний и завяжет сигнальные чары на ключе. Выходом было бы перепрятать шкатулку, но в комнате это делать бессмысленно — нет такого места, куда бы не залезла жаждущая узнать все секреты девушка.

Уже у дверей Гермиону нагнал крик:

— Блюм, чтоб тебя нюхлеры съели! Прекрати сейчас же! — от голоса Лили, казалось, вот-вот зазвенят стекла.

— Не могу я с вам играть. Вы жульничаете, — грустно отозвалась Эмма и демонстративно шмыгнула носом.

Эванс, судя по звуку, поперхнулась от такой наглости, а Сара только фыркнула и исподтишка убрала с поля пару камней, пользуясь тем, что однокурсницы отвлеклись.

— Мы?..

— Да, вы. И вообще, какой смысл играть честно, если при этом не выигрываешь, — пафосно произнесла Блюм, вскидывая голову и смотря на них, как гений-оратор на необразованную толпу.

Гермиона усмехнулась — фраза как нельзя лучше подходила к ее плану. Может, стоит подумать над возведением этих слов в ранг девиза?

* * *

Налетевший сзади Сириус чуть не сбил ее с ног. Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не высказать Блэку свое недовольство, но вовремя прикусила язык. Нельзя ввязываться в конфликт с друзьями Поттера, если она хочет завоевать его расположение.

— Прости, — притворно-покаянно протянул Сириус и картинно прижал руку к сердцу. Ремус рядом только покачал головой и придержал закрывающийся портрет.

Гермиона мысленно скривилась, буркнула про себя: «Позёр» и тут же расплылась в улыбке:

— Ничего страшного, — она захлопала глазами, надеясь, что выглядит достаточно глупо для «новенькой из Франции». Судя по лицам Люпина и Блэка, она едва не переборщила с девичьей недалекостью. Пытаясь выправить ситуацию, Гермиона добавила в голос иронии и пожала плечами: — Мне даже не больно. — Плечо словно прижгли каминной решеткой от такого легкого движения.

Слегка улыбнувшись Ремусу, она нарочно проигнорировала Блэка и проскользнула в портретный проем. Гермиона старалась идти ровно, всем своим видом демонстрируя хорошее настроение — на случай, если Мародеры смотрели вслед. Но только портрет закрылся, отсекая от коридора гомон из гостиной, как она прижалась к стене, комкая левой рукой мантию у шеи, и закусила губу.

Она почти забыла, как это больно: кость плеча будто превратилась в лавовый поток, посылая волны обжигающего жара от шеи до локтя и в ключицу. Было удивительно, как левая ладонь еще не обуглилась до мяса. Чертова рука, чертово заклинание, чертов Малфой.

Гермиона зашипела, прижимаясь затылком к камню и стискивая зубы. Это пройдет через пару минут, всегда проходило. Но никогда не оставляло: любой сильный удар, и из глаз уже сыплются искры, заставляя скулить, как испуганного книзла. Она не верила, что когда-нибудь сможет полностью избавиться от боли.

Прошедшая война оставила следы не только в душе, но и безобразные отметины на теле: ожог на лопатке, рубец через все бедро, три тонких царапины на животе, багровый шрам на плече. Все это надежно скрывала одежда, но Гермиона с усмешкой понимала, что будет, если кто-то из однокурсников это увидит. Образ разлетится на осколки — у милой француженки не может быть таких страшных украшений.

Со стороны поворота послышались шаги, и Гермиона выпрямилась, мысленно одернув себя. Что-то она расклеилась, а ведь давала себе обещание не вспоминать, чтобы лишний раз не расстраиваться, осознавая, во что превратилось некогда красивое тело. Представив, какое лицо будет у парня, перед которым она решит раздеться, она едва не фыркнула.

«Хватит», — раздраженно оборвала себя Гермиона и, натянуто улыбнувшись, чуть кивнула показавшейся в коридоре Грин с каким-то светловолосым парнем. На миг бросила косой взгляд на Кейли, было интересно, какие все же отношения связывают ее с Блэком. Слабо верилось, что семья разрешила бы Регулусу роман с такой девушкой, как Грин: уж слишком комично бы та смотрелась в своих джинсах и фенечках рядом с Вальбургой Блэк, разглядывая родовой гобелен. А в то, что Регулус решится на тайные встречи, верилось еще меньше.

— Гермиона, а ты куда? — синие глаза искрились любопытством, и Кейли склонила голову набок, вместе с парнем разглядывая Гермиону с таким интересом, словно та была редким экспонатом в музее магических искусств.

— В совятню, — ответила она и добавила, словно оправдываясь: — Хочу письмо отправить.

— Тебя проводить?

Гермиона на миг нахмурилась, но вспомнила, что ей же не должно быть ничего известно о замке. На одной чаше весов стоял образ, на другой — одиночество. Спустя всего пару мгновений второе перевесило: ее легенда и так не подвергалась сомнению, а терпеть кого-то всю дорогу до северной башни совершенно не хотелось.

— Спасибо, я знаю дорогу.

Она неловко махнула левой рукой и, улыбнувшись, поспешила прочь.

— Ты не видела моего брата? — раздалось ей вдогонку, и Гермиона покачала головой, не обернувшись.

Боль проходила, оседая тупой пульсацией в области ключицы — каждый всплеск совпадал с шагом, заставляя морщиться и ступать легко, еле слышно.

Чтобы отвлечься, Гермиона пыталась занять себя посторонними мыслями. Основной темой в последнее время было лишь одно: как подобраться к Джеймсу Поттеру? Отбрасывая такие безумные варианты, как похищение, стирание памяти или, того веселее, убийство, она осознавала, что у нее только два пути: начать подлавливать его, когда он один, и пытаться вести проникновенные беседы и мозолить глаза, пока не привыкнет, или постараться влиться в компанию Мародеров и притвориться одной из них — веселой, беззаботной, безбашенной.

Гермиона склонялась к первому, но Поттер так редко появлялся где-нибудь без своей свиты, что невольно возникал вопрос: не окажется ли так, что за весь год учебы минуты наедине не соберутся даже в несколько часов? Но второй путь подразумевал очередное притворство, а Гермиона знала, что ее актерские способности оставляли желать лучшего, их предел — милая француженка. Оставалось надеяться, что есть еще какие-то скрытые резервы, которые она пока не обнаружила в себе.

В любом случае, прежде чем начинать «атаку на Поттера», нужно было убрать из его поля зрения Эванс. И в этом сможет помочь Снейп. Если правильно сыграть на его чувствах к Лили, то была вероятность заполучить еще одного союзника. Гермиону передернуло от мысли, что помощников она ищет исключительно на «змеином» факультете, среди хитрецов, предателей и приспешников Волдеморта.

Наметив план действия, она немного успокоилась. Все же, зная, что делать, она чувствовала себя гораздо увереннее, а привычные размышления отзывались чем-то теплым в душе: вот она — прежняя, никуда не делась, не исчезла, а просто спряталась где-то под слоями напускного цинизма. Пусть даже Гермиона и знала, что эти чувства — просто самовнушение.

* * *

Узкую винтовую лестницу северной башни продувало ветрами. Сквозняк стелился по стертым ступеням, трепал полы мантии и обвивал ледяными порывами лодыжки. Гермиона спешила наверх, стараясь не стучать зубами от холода. Она цепко хваталась за каменные выступы, чтобы ненароком не упасть, зябко куталась в кофту и радовалась, что не догадалась выскочить из спальни в одной мантии. Сквозь стрельчатые окна было видно клубящееся тучами небо, а грозовые отсветы едва освещали лестницу, оседая на стенах призрачными вспышками.

Наверху что-то грохнуло, но гром тут же заглушил все звуки. От очередного раската задребезжали стекла в рассохшихся окнах.

Поднявшись еще на пролет, Гермиона увидела распахнутую раму, с противным скрежетом бьющуюся о стену, и едва не упала, поскользнувшись. Вместе с порывом ветра в башню влетали косые струи дождя, собираясь лужами в выбоинах и трещинах и ручейками сбегая по крутым ступенькам. Она схватилась левой рукой за подоконник, и плечо резко прострелило болью.

Гермиона вскрикнула и заморгала, пытаясь рассеять темноту перед глазами. В висках стучало почти так же громко и часто, как и в груди. За пару месяцев в этом времени она уже и забыла, как это — сжиматься от боли в старых ранах.

— Черт, — едва слышно выругалась она, и от этого слегка полегчало.

Гермиона прислонилась с стене рядом с окном и подставила ладонь под дождь. Крупные капли врезались в пальцы, обволакивали их прохладой и падали вниз. Боль понемногу отступала, будто утекала вместе с водой, и на душе становилось чуть спокойнее. Буйство стихии умиротворяло.

— Все хорошо, — четко проговорила Гермиона. Она прикрыла глаза и тут же распахнула их, насторожившись. В тональности дождя что-то изменилось, словно из него пропал звук… шагов? Раскат грома снова наполнил башню дребезжанием стекол, заглушив все.

Неужели нашелся еще один сумасшедший, которого занесло этим вечером на самый верх северной башни? Ну тогда он точно признает в ней родную душу, услышав, как она разговаривает сама с собой.

Вздохнув, Гермиона начала подниматься наверх, внимательно смотря под ноги, чтобы в очередной раз не оступиться. В темноте она нащупала металлическое кольцо, с силой толкнула дверь, распахивая, и окинула взглядом круглое помещение.

Потревоженные совы недовольно заворчали от громкого скрипа петель и снова нахохлились, пытаясь спрятаться от вездесущего дождя. Кроме них в помещении никого не было. Гермиона недоуменно пожала плечами. Показалось? В мирном времени нервы определенно начали сдавать: привычная к постоянному напряжению психика искала опасности там, где их не могло быть. Но все же что-то будто сверлило под лопаткой, указывая, что она не одна здесь.

Гермиона сжала в кармане палочку и медленно направилась к проему в противоположной стене. За спиной кто-то зашевелился, и она чуть повернула голову, прислушиваясь и представляя, что через мгновение ударит назад боевым заклинанием и наверняка покалечит ни в чем не повинного студента. Что-то стукнуло. Гермиона резко обернулась, вскидывая палочку, но успела увидеть только край черной мантии, исчезнувший за дверью. Кто-то явно не хотел ни с кем встречаться.

Мысленно махнув рукой — ей ли не знать про странности? — Гермиона уже вытащила из кармана письмо, как топот ног по ступеням оборвался, послышался грохот и приглушенный крик. Сорвавшись с места, она бросилась к лестнице. Гермиона бежала вниз, перескакивая через две ступени, и представляла, как на пролете живописно раскинулось тело со сломанной шеей.

Под распахнутым окном сидел высокий парень, и, приглядевшись, она с удивлением узнала Роберта. Грин баюкал уже распухшее предплечье и сдавленно всхлипывал. Услышав, как она сбегает к нему, он вскинул голову. Во взгляде на миг мелькнула паника, тут же сменившись облегчением. Узкие губы кривились от боли, и Роберт часто моргал, пытаясь скрыть слезы. Глупые стереотипы, что парни не должны плакать.

— Покажи.

Гермиона присела рядом, протянула руку и аккуратно начала закатывать его рукав. Грин резко выдохнул сквозь сжатые зубы и напрягся. На узкой ступени они сидели вплотную, и Гермиона оказалась почти втиснутой в каменную стену.

— Перелом, — констатировала она, а Роберт только громче засопел, кидая недовольный слезящийся взгляд из-под упавшей на глаза челки. — Сейчас я попробую что-нибудь сделать, — пообещала Гермиона, вытаскивая палочку.

Война заставила ее пройти экспресс-курс медицинской подготовки, выучить все заклинания, которые в мирном времени не каждому профессиональному колдомедику пригодились бы. Но она всегда была благодарна этим знаниям, да и не могло быть иначе: особенно в моменты, когда друг или соратник корчился от боли, а у нее оставалось меньше минуты, чтобы чарами стянуть края раны и наложить повязку.

Взмах палочкой, и кожа на руке засветилась едва уловимым голубоватым светом. Роберт немного расслабился и протянул руку, все еще настороженно поглядывая на Гермиону. Она выдернула заколку из пучка и трансфигурировала ее в шину, очередное заклинание — и предплечье было жестко зафиксировано. Грин неловко одернул рукав, закрыв белоснежные бинты, и буркнул:

— Спасибо.

Усмехнувшись, Гермиона откинула назад густые волосы, тяжелые от косых струй дождя. Стихия и не думала униматься: она безжалостно била через открытое окно по двум людям, хлесткими каплями проникая под одежду. Молнии сверкали над озером, яркие росчерки соединяли небо и землю. Гермиона передернула плечами, кутаясь в мокрую мантию, и, не смотря на Роберта, произнесла:

— Тебя сестра искала.

— К-кейли? — переспросил он.

— Да, — Гермиона повернулась, с интересом разглядывая побледневшее лицо. — Она спрашивала о тебе. — Роберт невнятно промычал, старательно поправляя что-то во внутреннем кармане, и она склонила голову набок. Странный он какой-то: даже если не брать в расчет безуминку в глазах, Грин был чересчур нервным, вздрагивал от каждого громкого звука и норовил втянуть голову в узкие плечи, что при его росте казалось нелепым. — Тебе нужно показаться мадам Помфри, — со вздохом перевела она тему, — это точно перелом. Необходимо отлежаться, чтобы кость срослась нормально, если ты не хочешь всю жизнь потом мучаться от боли, — Гермиона неосознанно прикоснулась кончиками пальцев к бедру.

— Конечно, — поспешно отозвался Роберт.

Встав, Грин попытался закрыть окно, но разбухшая рама застревала на полпути. Глухие удары отзывались болью в затылке. В раздражении хлопнув слишком сильно, он поскользнулся, неловко взмахнул руками, пытаясь удержаться на узкой ступеньке, и с размаху ударил шиной по плечу Гермионы. Она не знала, кто взвыл первым: боль была ослепляющей. На мгновение даже всполохи молний за окном померкли.

— Я пойду, — сдавленно произнесла Гермиона и, стиснув в кулаках мантию, направилась наверх.

— Грейнджер, — окликнул Роберт, когда она уже почти скрылась за поворотом лестницы. Гермиона обернулась. Грин смотрел куда-то вниз, баюкая покалеченную руку. — Не говори Кейли, что видела меня здесь.

— Может, мне Непреложный обет дать? — Внутри закипала злость: лучше бы вообще не спускалась, сам бы как-нибудь справился.

— Непреложный обет? — с непонятным остервенением сказал он. — Его слишком легко нарушить.

Гермиона только покачала головой, мало ли что он бормочет. Но в груди уже заворочался скользкий ком дурного предчувствия. Нужно завтра же переговорить с Блэком.

А сейчас лучше поторопиться, чтобы успеть отправить письмо Розе и вернуться в гостиную до отбоя.

* * *

Гермиона ласково провела пальцами по лакированной крышке шкатулки. Она готова была поклясться, что магия каждый раз отзывалась теплом на прикосновения хозяйки. И при мысли, что кто-то копался в ее вещах, в груди Гермионы тут же поднималась волна злости. Она даже точно знала, на кого эта злость направлена.

Эванс так и не пожелала угомониться и наверняка бросилась к шкатулке, как только «новенькая» вышла, а остальные однокурсницы отвернулись. Неужели ей настолько интересны чужие тайны, что она не побоялась переливающуюся защитными чарами руну на крышке шкатулки и попыталась вскрыть ее не просто заклинаниями, но и простым маггловским способом? Лили повезло, что в ее арсенале не оказалось ничего более существенного, чем пара школьных формул и заколки, иначе магия жестоко наказала бы ее за вторжение.

При мысли, что и простенькая защита наверняка доставила Эванс несколько незабываемых минут, а пара легких разрядов тока пополнили копилку жизненного опыта, Гермиона удовлетворенно улыбнулась — так ей и надо. Может быть, это отучит Лили проветривать чужие шкафы.

Пока Гермиона лениво размышляла, стоит ли накладывать еще чары или Эванс оставит ее в покое, на лестнице, ведущей в спальни мальчиков, хлопнула дверь, и по ступеням загрохотали шаги. Через пару секунд в гостиную выскочил Джеймс.

Поттер был похож на мокрого филина, только что совершившего дальний перелет под дождем: весь встрепанный, взъерошенный, со сбившимся галстуком, торчащей из брюк рубашкой и волосами, встопорщившимися словно перья мокрой птицы. Карие глаза озорно блестели, и Джеймс улыбался так заразительно-весело, что невозможно было не ответить.

— Не спится? — спросил он, падая в соседнее кресло.

Гермиона покачала головой и закинула ногу на ногу, тщательно следя, чтобы полы халата несильно разошлись. И одновременно, чтобы в разрезе мелькнули коленки и край пижамных шорт — тех самых, любимых, которые вызвали косые переглядывания у новых однокурсниц.

Судя по взгляду, Джеймс ноги оценил.

— И тебе? — чуть улыбнулась Гермиона и склонила голову набок, лукаво поглядывая на него из-под ресниц. В глубине души шевелилось презрение к себе за эти жеманные действия. Кокетливые ужимки были совершенно не ее стихией, наоборот — она всегда с пренебрежением относилась к девушкам, которым нечем было заинтересовать парня, кроме как смазливым личиком. А сейчас превратилась в одну из них.

— Некогда спать, челядь требует великих подвигов. — Гермиона фыркнула. Интересно, кто из них научил другого таким пафосным речам: Блэк Поттера или Поттер Блэка? — Иначе, говорит, перестанем восторгаться.

— Признание толпы так дорого дается? — удивленно переспросила она, принимая правила игры. — Бессонные ночи — большая плата.

— Ну иногда они и ценный подарок, — Джеймс лукаво подмигнул. Гермиона на миг замешкалась, но, поняв смысл слов, ощутила, как кровь прилила к щекам. Словно забавляясь ее смущением, он продолжил: — Но сегодня из постели меня выгнала первая причина.

— Жаль, — Гермиона пожала плечами и подобрала под себя ноги.

Распахнувшийся халат открыл не только бедра, но и глубокий вырез на майке, и она мысленно улыбнулась, глядя на растерявшегося Поттера. Решив, что успех нужно немедленно закрепить, Гермиона положила руку на спинку дивана, устроила на ней подбородок, чуть прикусила губу и посмотрела на Джеймса, пытаясь припустить во взгляд поволоку и одновременно чувствуя себя редкостной шлюхой.

Хотелось сказать что-то еще, что-нибудь кокетливое и глупое, но все слова словно застревали по пути . Взгляд Джеймса скользил по ее лицу, и Поттер словно в задумчивости покусывал губу. Гермиона мгновенно стушевалась: совсем не такой реакции можно было ждать от парня.

— Ты… — неловко начала она и тут же замолчала. Горло сдавливало от смущения, и хотелось прикрыть колени чем-нибудь, желательно — плотным пледом.

Джеймс едва заметно усмехнулся, отчего Гермиона неловко повела плечами, сжала внезапно вспотевшие ладони и вздернула подбородок. Но разразиться оправдательной речью она не успела.

По лестнице загрохотали шаги, и в гостиную выскочили остальные Мародеры. Возглавлял шествие Сириус, размахивающий мантией-невидимкой, словно флагом. Увидев, что Джеймс перед камином не один, Блэк резко остановился, вызвав приглушенные проклятия Ремуса и Питера, впечатавшихся в его спину. Он попытался спрятать мантию в карман, но, поняв всю бесполезность этого действия, просто запихнул ее Петтигрю за шиворот, сделав его — невысокого и щуплого — похожим на горбуна Квазимодо.

От внимательных и, казалось, понимающих взглядов друзей Поттера Гермиона почувствовала, как краснеют щеки.

— Не хочется тебя отвлекать, Джеймс, но нам пора, — с такой пакостной улыбкой протянул Сириус, что невольно вспомнился Малфой и то, что его мать тоже носила фамилию Блэк. Он толкнул Ремуса и Питера в направлении выхода и прибавил: — Мы пойдем, а ты подходи, как попрощаешься.

Поттер взглянул на Гермиону, развел руками, словно извиняясь, и сорвался с места, догоняя друзей. Уже у портрета он обернулся и, отвесив шутливый поклон, приложил палец к губам.

*При проигрыше выбитый камень выстреливает дурно пахнущей жидкостью в лицо.

Завтрак подходил к концу. Те немногие студенты, что уже проснулись, вяло переговаривались. Монотонные голоса отдавались эхом от каменных стен и волнами перекатывались над столами. От этого звука закрывались глаза, и Гермионе приходилось прилагать все силы, чтобы не уснуть.

Подперев подбородок кулаком, она рассматривала слизеринский стол. Перехватить Регулуса перед завтраком не получилось: увидев ее, он с такой скоростью припустился к однокурсникам, будто она уже занесла палочку и сказала «Круц…». При этом он так трогательно испуганно оглядывался, что Гермиона чуть не рассмеялась, хотя повода для оптимизма особо не было: Блэк явно собирался продолжать бегать от нее. Что-то подсказывало, что Грин вечером был прав — действительно были способы. Теперь она понимала, что зря она тогда заставила его дать только Непреложный обет, следовало потребовать и клятву на крови и магии. Сейчас нужно было действовать быстрее, пока в мыслях Регулуса не утвердилась мысль, что убрать ее с дороги для него намного проще и безопаснее, чем идти в доносчики, и он не начал искать способы нарушить обет.

Следующие полчаса Гермиона жмурилась от льющегося из окон солнца и рассматривала помятые лица сонных студентов, а Блэк с каждой минутой становился все дерганее. В очередной раз взмахнув рукой, он едва не пролил сок на мантию, но только ниже сгорбился над тарелкой. Регулус уже явно проклинал медлительных однокурсников и блажь, которая заставила субботним утром выйти из безопасной гостиной. Там бы назойливая Грейнджер его не достала.

Тихий разговор первокурсников, сидящих рядом, убаюкивал не хуже колыбельной, и Гермиона в очередной раз наполнила чашку.

Она не спала всю ночь, вздрагивая от каждого шороха и раската грома, а в редкие мгновения тишины проваливалась в тяжелый сон, где раз за разом повторялось одно и то же: истошные крики соседок, вопли Лаванды и бульканье крови из разбитой груди Парвати. Гермиона вскакивала, захлебываясь от ужаса, и пыталась убедить себя, что все это просто кошмар, что ни Браун, ни Патил не умирает. Но перед глазами стояли скрюченные в судорогах тела и залитая кровью спальня.

Пару раз Гермиона не выдерживала, зажигала на столике свечу и подходила к кровати Гилфорд — смотрела на ее безмятежное лицо, такое реальное, и глубоко дышала, пока дрожь в руках не унималась.

Она даже не знала, почему ей снятся именно они. Лаванда пропала еще в середине седьмого курса — скорее всего, вместе с семьей подалась в Америку, где жили какие-то дальние родственники. А Парвати погибла в битве за Хогвартс, попала под Аваду, закрыв собой сестру. Она уже давно забыла про них: они не входили и в первую полусотню людей, по которым она тосковала.

Передернув плечами, Гермиона отогнала ненужные воспоминания и снова посмотрела на слизеринский стол. Блэк нервно постукивал пальцами по скамье и косился то на однокурсников, то на выход, будто прикидывая, успеет ли убежать от нее. Гермиона вздохнула. Позже можно будет попытаться выманить его из гостиной, а пока лучше оставить в покое, иначе, почувствовав себя загнанным в угол, он мог натворить много глупостей. Может, ей в этом поможет Снейп?

Но, словно назло, тот не пришел на завтрак.

Решив, что энергию Эванс пора перенаправить в мирное русло, Гермиона твердо настроилась ввести в игру Снейпа. Тот при должном старании и легкой помощи с ее стороны наверняка сумеет заставить Лили забыть обиду — и неважно каким способом. Гермиона была готова на любые методы, чтобы убрать Эванс из поля зрения Джеймса.

— Пустой кофе на завтрак, Грейнджер? Смотри, похудеешь.

Гермиона вздрогнула, едва не уронив на себя чашку. Погрузившись в мысли, она не заметила, как подошли Мародеры. «Теряю навык», — пролетело в голове. Она хотела уже ответить, но следующая фраза Блэка заставила замереть от злости:

— И так подержаться не за что.

Она вздернула бровь и окинула его высокомерным взглядом, изо всех сил стараясь не показать, как задели его слова и смешки остальных Мародеров.

— Ты всегда такой галантный или только по утрам?

— Только по субботам, — осклабился Сириус.

Гермиона лишь покачала головой. Глядя, как они рассаживаются рядом с ней, она понимала, что должна радоваться: опоры под первые мосты уже заложены. Но вот радости отчего-то не было, только усталость и раздражение бесцеремонностью Блэка.

Зал был почти пустой: пара первокурсников за столом Пуффендуя и слизеринцы-старшекурсники. А Поттеру и Блэку была жизненно необходима благодарная аудитория, и, видимо, ей была отведена роль восторженного слушателя. Скрепя сердце пришлось оправдывать их ожидания.

— Как спится на новом месте? — жизнерадостно продолжил Сириус. — Кошмары? Тоска по прошлому?

Рука дрогнула, и плеснувший кофе обжег запястье.

Он в курсе? Кто-то из соседок рассказал про ее ночные ужасы? Или Блэк бьет наугад — случайное попадание?

Гермиона посмотрела на его нарочито расслабленную позу, вздернутую бровь, блестящие хитростью серые глаза. Непохоже было, чтобы он что-то знал. Скорее всего, ему просто скучно, и он решил вывести ее из себя, позабавиться.

— Я прекрасно спала и видела друзей, — улыбнулась Гермиона, чуть склонив голову. — А тебе обычно что снится? Что-то приятное? Семья, дом?

Сириус так явно содрогнулся, что Джеймс фыркнул, а Гермиона улыбнулась еще шире. Один-один, мистер Блэк.

— Так куда вы вчера так торопились? — перевела она тему. — Что-то замыслили?

— Замыслили? — вскинулся Сириус, а Ремус и Питер переглянулись с усмешкой. — Сохатый, ты слышал, какого она о нас мнения?

— Даже не знаю, откуда у вас такие догадки, мисс Грейнджер, — задрав подбородок, официально протянул Джеймс, принимая правила игры, — но смею заверить, что мы ни разу не «замышляли» чего-то.

— Мне рассказывали другое, — Гермиона чуть склонила голову набок, лукаво посматривая на Мародеров.

Джеймс хрустел тостами и рассматривал студентов на другом конце стола. Люпин лениво помешивал ложкой кофе, а Питер уплетал овсянку, периодически замирая и бросая настороженные взгляды на слизеринский стол, откуда на него, не отрываясь, таращился какой-то старшекурсник.

— Что бы тебе ни говорили про нас — не верь ни единому слову, — посоветовал Ремус и чуть толкнул локтем развалившегося рядом Сириуса. Блэк раздвинул блюда, опустил на стол голову и явно был намерен выспаться, не выходя из Большого зала. Потревоженный, он что-то пробурчал, но подвинулся, сдвигая тарелки и не обращая внимания, что половина еды размазывалась по дереву.

Джеймс сурово погрозил Гермионе пальцем:

— Мы никогда ничего не замышляем, запомни это. Замышлять — значит, строить планы, вынашивать идеи, делать все строго по графику. А мы специализируемся на чистом экспромте.

— Да, — усмехнулся Ремус, — планы нам никогда не удаются.

— Ну конечно. — Блэк обиделся, видимо, вспомнив, в каких муках «рожал» план с Розье.

— Так все же?

Гермиона подперла подбородок кулаками, краем глаза замечая, что Регулус Блэк едва ли не подзатыльниками поднимает сокурсников и под их прикрытием покидает зал. Что ж, придется ждать, когда представится удобный случай. Но не сегодня, пусть немного расслабится, пока от нервов не бросился делать глупости.

Незнакомый старшекурсник тоже исчез, и Питер почувствовал себя гораздо спокойнее, даже расправил узкие плечи.

— Еще чего, выдать тебе все тайны просто так. Болтливый у нас только Хвост, — не дав подпрыгнувшему Петтигрю и слова сказать, Сириус продолжил: — Вдруг тебя специально кто-то подослал, и ты втираешься в доверие и шпионишь за нами?

— Как ты догадался? — округлила глаза Гермиона, трясущимися пальцами сжимая чашку и чувствуя, как внутри все леденеет от его слов. В голове билась единственная паническая мысль: «Нельзя! Нельзя показать, как близко к центру он попадает». Она понимала, что в этом случае хватка Блэка станет просто бульдожьей и он не оставит ее в покое, пока не выбьет всю правду.

Неожиданно пришел на помощь Джеймс. Он взъерошил волосы, взглянул на часы и произнес:

— Да ладно, Бродяга, все равно она все узнает через пятнадцать минут.

— Меньше. — Ремус зевнул. — И если ты не прекратишь так набивать щеки, то мы рискуем опоздать на представление.

— Если бы ты собирался по утрам быстрее, а не копался как девчонка, то мы бы не опоздали на завтрак, — отозвался Поттер с набитым ртом.

Сириус оторвал голову от стола и взглянул на Джеймса:

— А если бы ты ел поменьше, мы бы вообще не пошли на завтрак и нормально выспались. — Блэк потянулся, хрустнул пальцами и, задумчиво оглядев Поттера, прибавил: — Такими темпами ты скоро станешь, как Райн, которую Хвост не смог подн…

— Заткнись, Блэк.

Побагровевший Питер вскочил на ноги, сверкая глазами и сжимая кулаки.

— Извинись.

Сириус даже не посмотрел в его сторону: отвернувшись, он сосредоточенно что-то искал в брошенной на скамью сумке.

— За что? Это же ты ее уронил, а не я, — он делано равнодушно пожал плечами.

Казалось, от ярости Петтигрю сейчас засвистит, как паровозный гудок.

— Бродяга…

Блэк поднялся из-за стола и, скрестив руки, с усмешкой смерил Питера взглядом.

Гермиона с чисто исследовательским интересом следила за ними. Из-за одной брошенной фразы Петтигрю был готов вцепиться в горло Блэку, который был выше на голову и который с явным удовольствием наблюдал за его потугами. Было видно, что Сириусу нравится смотреть, как тот злится, как скрипит зубами и пыхтит, не в силах вымолвить ни слова.

Взгляд зацепился за предмет, что Блэк сжимал в ладони. Он был похож на небольшие карманные часы, которые выглядели так, словно ими играли в квиддич, используя вместо бладжера. Из разбитого корпуса торчали какие-то рычажки.

— Не обращай внимания, — посоветовал Ремус, глядя на Сириуса, — у него язык во много раз опережает мозг.

— Да, как Нимбус-1500 — Хвостатую звезду*.

Гермиона только покачала головой, смутно понимая, что Поттер имел в виду.

Больше ее беспокоило, что ни он, ни Ремус никак не реагировали на назревающую ссору друзей, будто и не замечая этого. Люпин спокойно допивал кофе и наблюдал за разворачивающимся действом, как за скучным спектаклем.

Джеймс рассматривал Гермиону. Под его взглядом она терялась, с раздражением чувствуя, что краснеет. В нем не было привычных озорных искорок, лишь отголоски пробуждающегося интереса. В первый раз он смотрел на нее не как на новую однокурсницу, а как на симпатичную девушку.

Гермиона смущенно улыбнулась: сердце билось быстро, словно ей было не все равно, будто она действительно хотела ему понравиться. И от этого становилось так страшно, что перехватывало дыхание. Гермиона начала крутить цепочку на шее, с преувеличенным любопытством оглядывая Большой зал.

Заметив ее смятение, Сириус пакостно усмехнулся и протянул, глядя на треснутый циферблат:

— Нам пора. Партер уже занят, все билеты раскуплены, а актеры на местах — время начинать представление.

Он захлопнул погнутую крышку, подбросил часы, тут же поймал их и подмигнул Гермионе. Она скорчила рожицу в ответ и отвернулась.

— Забей, — Джеймс хлопнул Питера по плечу, — он не хотел тебя обидеть.

Сириус и Ремус с усмешкой переглянулись, но промолчали.

Беззаботно насвистывая, словно не было последних нескольких минут, Блэк направился к выходу из Большого зала. Ремус одним глотком допил кофе и поспешил за ним, подталкивая впереди себя сопротивляющегося и еще пыхтящего Петтигрю.

— Пойдем, — Поттер протянул руку, — будет весело.

Гермиона замешкалась, но посмотрела в смеющиеся карие глаза и вложила пальцы в его ладонь. Ощущая, как вместе с теплом его кожи ей передается странная уверенность и азарт, она тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли.

На мгновение захотелось вырвать руку, но это быстро прошло, придавленное гнетом воспоминаний. Когда-то Рон так же держал ее, крепко сжимая ладонь, и от этого в груди что-то переворачивалось, хотелось улыбнуться и уткнуться в его плечо. В такие моменты переполняло ощущение безопасности, и казалось, что, пока он рядом, с ней ничего не случится — Рон всегда ее защитит. Так и было. Он защитил ее даже ценой собственной жизни.

Сейчас это чувство дарил Поттер.

Гермиона собиралась влюбить его в себя, но влюбляться самой совершенно не хотелось. Она не могла представить себя рядом с ним, все планы ограничивались только завоеванием его внимания. Одно Гермиона знала точно: это не тот человек, которого она мечтала бы видеть рядом всю жизнь. Ей и в страшном сне не могло представиться, что флирт с Джеймсом Поттером закончится свадебной аркой.

Гермиона прекрасно понимала, что никогда не сможет вернуться, и ей придется остаться в этом времени, поселиться в доме «родителей» и, возможно, завести семью. Вот только вряд ли она станет поддерживать отношения с однокурсниками: слишком наследила в их судьбах, чтобы без отвращения к себе смотреть им в глаза. Гермиона уже решила, что исчезнет сразу, как сможет.

Но пока она держала за руку Поттера и спешила с ним на берег озера.

— Джеймс, — начала она, чтобы отвлечься от глупого видения себя в роли миссис Поттер, — разве Хвостатую звезду еще выпускают?

— Конечно, — он удивленно обернулся. — Их всегда выпускают.

— Я просто слышала, что «Universal Brooms Ltd» разорились и закрылись.

— Бред, — Джеймс покачал головой. — Они столько метел в год продают, что никогда не разорятся. В этом году и Хогвартс закупил у них Звезду. Наконец-то, а то на старых Комета-180 игроков и мотыльки обгоняли. Сейчас хотя бы…

Заслушавшись, Гермиона не заметила, что Сириус и Питер затормозили, и впечаталась носом в спину Блэка.

— Поаккуратнее, — слегка раздраженно отозвался он, поведя лопатками и даже не обернувшись.

— Постараюсь, — Гермиона огрызнулась, потерла кончик носа и посмотрела на Джеймса: — Я считаю, что они долго не продержатся.

Поттер заинтересованно взглянул на нее.

— Хочешь поспорить? Ставлю десять галеонов, что все эти слухи — просто буря в стакане. Только имей в виду, они разорятся не раньше, чем Бродяга перестанет ко всем цепляться.

— Я цепляюсь? — возмущенно переспросил Сириус, мигом потеряв интерес к озеру, на которое таращился. Под мимолетным взглядом Блэка, брошенным на сцепленные руки, Гермиона вспыхнула и торопливо выдернула ладонь. — Лунатик, ты это слышал? Да я, между прочим, из вас самый тактичный, вежливый и…

Ремус пропустил его слова мимо ушей, увлеченно крутя рычажки перекочевавших к нему часов, а Питер усмехнулся и пакостно протянул:

— Конечно, по меркам своей семьи.

— На твоем месте я бы… — угрожающе начал Блэк, но был перебит Ремусом.

Люпин захлопнул крышку и торжественно объявил:

— Начинаем.

Они стояли на вершине холма, откуда открывался потрясающий вид на окрестности. Где-то вдалеке виднелись аккуратные домики Хогсмида, крыши которых еще утопали в зелени деревьев. Солнце отражалось от глянцевой поверхности воды, и по зеркальной глади проплывали облака. Студенты, наслаждающиеся теплым днём — таким редким в этом году, в своих темных мантиях яркими пятнами выделялись на фоне безмятежности. Все это было похоже на полотно талантливого художника.

Мародеры выжидающе смотрели на Черное озеро. Гермиона повернулась к Джеймсу, чтобы спросить, что они хотят сделать, но не успела.

С берега донесся душераздирающий визг.

Из центра озера к берегу неслось нечто. Огромное, матово-черное, покрытое синеватой слизью, оно то скрывалось в бурлящих волнах, то поднимало широко распахнутую пасть с клыками в человеческий рост. Широкие щупальца с громкими всплесками били по воде, взметая фонтаны брызг. Монстр словно был срисован с маггловских комиксов. Эта мысль мгновенно отрезвила Гермиону, уже сжавшую в кармане палочку.

Хмыкнув, она скрестила руки на груди. Это чудовище было совершенно не опасно, да и Мародеры вряд ли допустили бы, чтобы она испортила их «шутку».

Гермиона с прищуром наблюдала за беснующейся толпой.

Если бы хоть половина решила защищаться, у них хватило бы сил отбиться даже от реального монстра. Но все предпочли бежать. Студенты всех факультетов лихорадочно пытались оказаться как можно дальше от берега, судорожно карабкаясь по крутому склону холма. Лишь меньше десятка человек остались на берегу, подняв палочки и готовясь встретить чудовище шквалом заклинаний. Гермиона покачала головой: вряд ли у них что-то получится, но хотя бы они не бежали, как кучка суеверных при виде фестралов.

Ударив всем телом в берег, монстр взорвался фонтаном слизи, окатив оставшихся на берегу. Успевшие убежать залились хохотом, будто не они пару секунд назад истерично кричали, поджав хвосты, как испуганные книзлы от мантикоры.

Гермиона горько усмехнулась и повернулась к смеющимся Мародерам. Они явно были в восторге от своей проделки.

— Впечатляет.

— Понравилось? — в голосе Сириуса звучало неприкрытое самодовольство.

— Еще бы, — она передернула плечами. От увиденного правда становилось мерзко, но не по той причине, что думал Блэк. — Зрелищно, но бесполезно. Столько магии, и все впустую.

Гермиона не стала дожидаться гневных возражений от Джеймса и Сириуса, которые, судя по лицам, были возмущены до глубины души ее словами. Развернувшись, она направилась в сторону замка.

— Вы слышали, как Гилфорд верещала? Спорим, она оглушила того парня, — раздался сзади довольный голос Блэка, и грянул новый взрыв смеха.

* * *

Гермиона неслась по коридору, раздраженно чеканя шаг. Первый впустую потраченный день в библиотеке, и что-то подсказывало, что не последний. Все сколько-нибудь интересные ей книги с полок просто исчезли, видимо, перекочевав в запретную секцию. Можно подумать, это что-то даст, а школьная библиотека — главный источник знаний для сторонников Волдеморта.

Она судорожно вздохнула и чуть замедлилась. Придется вернуться туда ночью. Оставалось надеяться, что защитные заклинания в приступе паранойи не сделали, как на сейфах Гринготтса, и она сможет проникнуть туда, как раньше: с помощью мантии-невидимки и простенького отпирающего заклинания.

Громкое эхо шагов отдавалось от каменных стен. Все студенты были на ужине, про который Гермиона благополучно забыла, зарывшись в гору бесполезной школьной литературы, и коридоры были пустынны. Почти.

Заметив впереди знакомую фигуру, Гермиона рявкнула:

— Стоять!

Регулус Блэк, бредущий по коридору и беспечно насвистывающий, подавился нотой и замер на полушаге.

— Кажется, нам нужно кое-что обсудить.

Гермиона неторопливо приблизилась. Встреча с Блэком была как нельзя кстати, она уже и не думала, что тот решится сегодня покинуть гостиную. Если удастся договориться с ним сейчас, то, возможно, день не будет так уж безнадежно испорчен. Главное, донести до него мысль, что сотрудничать с ней — в его же интересах. Иначе действительно одним Непреложным обетом не обойтись.

— Разве? — Регулус вздернул бровь, надменно глядя на подошедшую почти вплотную Гермиону.

— Да, — она твердо встретила его взгляд, — например, условия нашего сотрудничества.

— Не припомню, чтобы мы заключали какой-то договор.

Блэк скрестил руки на груди, и Гермиона мысленно вздохнула. Идти на крайние меры не хотелось, но и спускать Регулуса с поводка было нельзя. Неизвестно, как отразилось ее вмешательство в прошлое на остальных. Быть может, судьба Блэка тоже изменилась и над ним нависла куда более близкая опасность, чем можно представить. Клятва Вальбурге Блэк давила на легкие и подгоняла Гермиону: чем быстрее она возьмет поводок Регулуса в свои руки, тем для него будет лучше.

— А помнишь ту папку? — жестким тоном продолжила Гермиона. — Я показала всего один лист. Больше могу не показывать, отошлю сразу всем: в министерство, Темному лорду, миссис Блэк, — она не могла отказать себе в удовольствии посмотреть, как дрогнет его лицо при упоминании матери, — и тогда ты проведешь остаток жизни в бегах, скрываясь. Ты не сможешь никому показать своего истинного лица, будешь всегда оглядываться. Даже в мире магглов ты не будешь чувствовать себя в безопасности.

Регулус схватил ее за плечо и швырнул к стене. Едва не зашипев от боли, Гермиона вздернула подбородок и насмешливо посмотрела на нависшего над ней Блэка. На дне серых глаз метался загнанный уголек страха, и она одернула себя. Шестнадцать. Ему всего шестнадцать, он, по сути, просто ребенок, запутавшийся в навязанных предрассудках.

— Чего ты хочешь? — прошипел он ей в лицо. — Чтобы я ползал на коленях? Умолял разрешить дать какую-нибудь клятву, чтобы убедить в моей верности?

— Да, магической клятвы будет вполне достаточно, — Гермиона пожала плечами, насколько позволяло тесное пространство.

— Клянусь, — выпалил Регулус.

— …на крови.

Миссис Блэк неплохо потрудилась, вбивая ей в голову знания, которые чистокровные волшебники, казалось, впитывали с молоком матери. И слова магической клятвы входили в их число, как и несколько ритуалов, память о которых, скорее всего, осталась только в дальних стеллажах в библиотеке на площади Гриммо. Гермиона покачала головой: Сириус так много всего упустил, покинув семью.

Регулус сверкнул глазами и сквозь зубы зашипел:

— Я, Регулус Арктурус Блэк, призываю в свидетели кровь, магию и огонь и клянусь Гермионе Амелии Грейнджер, — она усмехнулась: Блэк явно интересовался ею и узнал и второе имя, — что буду… — он на миг замялся и почти выплюнул: — Помогать и предоставлять информацию о Пожирателях смерти, пока сила моя не угаснет и магия не исчезнет.

Блэк чуть слышно зашипел, когда от заклинания на пальце выступила кровь и Гермиона коснулась его палочкой, запечатывая. С брезгливым выражение лица он вытер платком мгновенно запекшуюся корочкой каплю.

— Это все? Разрешаешь удалиться?

— Можешь идти, — с иронией отозвалась Гермиона и прижала ладонь к пылающему болью плечу.

Глядя Регулусу вслед, она понимала, что выиграла лишь одно сражение. В следующий раз Блэк может бороться до конца, и она не знала, хватит ли ей сил и времени одолеть его.

* * *

Джеймс запрыгнул на подоконник, уткнулся затылком в стекло и взвыл:

— Гребаная Макгонагалл, чтоб ее фестралы затоптали!

Тупиковый коридор вдали от основных маршрутов учеников был уже давно и прочно обжит Мародерами. Пусть пол и был покрыт слоем пыли, которую убирали заклинанием, если только у кого-то из четверки сдавали нервы, зато Питер притащил откуда-то вычурное потертое кресло с разъезжающимися ножками, а Джеймс в одну из посиделок трансфигурировал украденную у Снейпа книгу в низкий столик. Это было их место, где они могли спокойно обсудить будущие выходки, не боясь, что кто-нибудь из однокурсников бросится сдавать все декану.

— Да ладно, не так уж сильно она и орала.

У противоположной стены на корточках сидел Сириус, как всегда принципиально игнорирующий кресло, и флегматично курил. Табачный дым медленно заволакивал узкий коридор. За несколько лет уже стало казаться, что запах въелся даже в каменные стены. Джеймс морщился, но молчал: в «курилку», как называл это Сириус, хоть пару раз, но бегали все. Обычно в начале года, пока еще не заканчивалась пачка, стащенная Питером у матери. Когда она пустела, вечерами сюда забегал только Блэк, достававший какие-то дрянные сигареты в Хогсмиде, и Ремус, срезающий путь в библиотеку через ход за выцветшим гобеленом.

Джеймс достал из кармана снитч и пробурчал:

— На вас. Я еще не полностью огреб за распределение, а тут еще и это. Чувствую, следующая неделя пройдет под знаком моральных унижений и нотаций о том, что еще ни один Главный староста себе такого не позволял.

— Я помню, как ты летом радовался этой должности. Целых пять минут, пока представлял, что возобновят вечерние патрулирования и ты с Эванс будешь полночи шарахаться по коридорам.

— Святые мандрагоры, Эванс!.. — застонал тот, закрыл лицо руками и тут же выругался, едва не попав в глаз острым крылом.

— «Опять, Поттер? Год только начался, а вы уже умудрились потерять семьдесят баллов», — пискляво протянул Блэк, подражая голосу Лили, и ехидно прибавил: — Не был бы Главным старостой, сняли бы пятьдесят.

Джеймс, размахнувшись, швырнул в него снитч, который Сириус без труда поймал.

— Заткнись, Бродяга, а то пойдешь у меня на поле вместо ловца. Между прочим, это была твоя идея, тебе было скучно.

— Обязательно. Только за метлой сбегаю, — он приподнял золотой шарик и поднес к перьям сигарету. Уже почти лишенный магии снитч забил крыльями по пальцам и был с щелчком отправлен обратно. — Вообще не понимаю, что ты истеришь, как пуффендуйка после изнасилования. Подумаешь, выслушали получасовую лекцию про правила поведения, зато устроили «взрыв» в этой тухлой школе.

Затушив сигарету, Сириус тут же достал еще одну и усмехнулся. В полумраке коридора он почти сливался с темной стеной, и только вспыхивающий огонек сигареты озарял лицо. В его неровном свете усмешка на губах Блэка была похожа на гримасу.

— Вспомни, как Гилфорд и Грин бежали. Не знал, что они так умеют, — фыркнул Джеймс. Он слез с подоконника и устроился рядом с Сириусом.

— А еще верещат похлеще банши.

Блэк залился лающим смехом и вытряхнул сигарету из пачки в протянутую ладонь.

— Как ты не понимаешь, все это было «зрелищно, но бесполезно». Французская гостья не впечатлена нашими утонченными английскими шутками, она считает, что мы впустую тратим дарованную нам свыше магию и зарываем талант в землю, где его даже нюхлеры не откопают. — Джеймс фыркнул, едва не подавившись дымом, и Сириус продолжил: — Веселящихся детей она не любит, животных тоже. Вот и зачем Грейнджер тебе нужна?

Поттер, задумавшись, повертел сигарету в пальцах, а потом вздрогнул и ответил:

— Не знаю. Но она мне действительно нравится.

Со стороны гобелена донесся неясный шум, заставив их вздрогнуть. Сириус вскочил на ноги, в два шага подскочил к ходу и рванул в сторону тяжелую ткань.

— Никого, — сообщил он, заглянув в темный лаз, и добавил с сомнением: — Послышалось, наверное. Сюда только Лунатик отваживается залезть, а он сейчас в башне.

Джеймс лишь пожал плечами и затянулся, глядя на садящееся за окном солнце.

Мантия-невидимка стелилась по полу и поднимала хлопья пыли. Закрыв лицо руками, чтобы снова не расчихаться, Гермиона пробиралась обратно к библиотеке. Подслушивать у нее получалось случайно, но уж слишком часто в последнее время. Она не знала, чего в этом было больше: везения или насмешки судьбы. Ведь что-то ее заставило вернуться в библиотеку перед отбоем.

Выскочив в коридор, Гермиона обессиленно прислонилась к стене. В голове билась единственная фраза: «Она мне действительно нравится».

Наверное, это и правда конец.