Tempus Colligendi (гет)

Говорили они еще долго. Слишком много вопросов, слишком много неотложных дел — и более чем достаточно контроля на руках.

Амелия подрядилась донести до Скримджера, что консенсус достигнут и Поттер просто несколько нервничает. Притом, на самом деле, нервничает небезосновательно — ну что мешает Волдеморту подобрать весь тот горючий материал, что породил покойные Бригады? Мадам Боунс, в конце концов, твердо обещала сдержанное заявление в “Пророке” в обмен на еще более сдержанную заметку в “Видящем”. Подумаешь, ошиблись два братских ведомства, поторопились немного, с кем не бывает? Послушать Амелию, так при Фадже ударники и авроры цапались за юрисдикции постоянно, и Руфусу будет легко свести понимание конфликта только в это русло. Ну, дай Мерлин…

Уточнил Гарри и вопрос с Люциусом. Там был довольно сложный, с точки зрения Амелии, клубок проблем. С одной стороны, его, конечно, можно было взять: новый начальник ОМП Толстоватый — тут Гарри чуть дернулся, но промолчал — просто взял бы под козырек и отправил бы арест-команду по движению бровей мадам Боунс, Верховной Ведьмы Визенгамота. Амелия, как-никак, располагала сейчас высшей судебной властью, и к формальностям подкопаться потом не удалось бы никак.

С другой — все это прекрасно, а только как все дело воспринял бы Скримджер? “Представьте, господин Поттер, — говорила Амелия, — что вы весьма раздосадованный и очень опытный параноик”. И Гарри представил: из доказательств есть свидетельства самой Боунс, плюс пикси драного Поттера, плюс его мелких бешеных адептов, плюс Алекто Кэрроу, которую взяли и обработали в ОМП. Суд осуществляет та же Амелия. Инициатива на арест исходит от нее. Малфой — все еще фигура, к тому же, если он — Упивающийся, то чего ж его не было в Отделе Тайн? Сам Руфус там был и его там не видал.

Выход? А выход, кажется, держал в своих руках Поттер — если Снейп не врет, что утопия. Так или иначе, с Малфоем надо было что-то делать — хотя бы с Малфоем. И если тот колеблется — тем проще.

С тем и закончили — поднялись попрощаться со все более и более суетливым Сириусом, да и разошлись. Амелия спокойно аппарировала, а Гарри, как недальновидный любовник, полез в шкаф.

* * *

Сьюзи встретила его напряженным взглядом — так, помнится, смотрела на него Джинни временами, прямо перед тем, как заорать “Какое в душ, с трещинами-то, немедленно в Мунго!”. Сью, впрочем, хранила молчание — вместо этого, оценив высунувшегося из шкафа Гарри визуально и убедившись, что он не убит, подошла и погладила по щеке.

— Ну?

— Живые оба, — выдохнул Гарри, вываливаясь из мебели на руки девушке. — Хотя… черт, кажется, мадам Амелия просто не стала меня добивать. Я себя чувствую так, будто мной вытирали Трафальгар.

— Это да, тетушка умеет, — Сью так и обнимала его, поглаживая по волосам. — Но вы не сказали друг другу ничего… непоправимого?

— Нет, конечно, — поспешил успокоить ее Гарри, — у нас союз и мы — семья. Правда, — мрачно хмыкнул он, — в итальянском смысле. Но в целом — да, вроде как мне объяснили, на каких условиях мы можем работать.

— И ты согласился?

— Да, потому что я знаю, что условия еще изменятся, — Гарри спокойно кивнул, разглаживая Сьюзи волосы. Как же хорошо, что теперь она ходит, не заплетаясь. — На самом деле, нет. Многое из того, что Амелия мне разъяснила — оно имеет смысл. Понимаешь, я же не особенно занимался политикой.

— Почему же? — Сьюзи настойчиво потянула Гарри за собой, от шкафа к заблаговременно выдуманному квадратному дивану. — Не было времени? Не было желания?

— Не было необходимости, — Гарри наконец сел рядом с ней, укладывая голову девушке на грудь. Не хотелось вообще ничего. Ни переться на ночь глядя в спальню, ни вставать с дивана, ни дышать. — За меня все время кто-то более-менее управлялся с этим делом. Дамблдор. Кингсли вот научился потом. У Гермионы хорошо выходило. А мое дело было разобраться как следует и порешить кого попало. А теперь… в общем, все хорошо, Сьюзи, только мне муторно.

— Ну, тут я мало что могу поделать, — мягко вздохнула юная Боунс. — Но кое-что могу. Встань с меня, пожалуйста.

Гарри отстранился, и Сью потянулась к оставленной у диванчика сумке. Извлекла небольшой флакон. Залпом выпила. Спасибо, Рита.

— Вам сейчас нужно, мой Лорд, — улыбнулась Боунс и облизнула губы от зелья. — И мне сейчас тоже нужно.

— Сьюзи, дорогая моя, вообще-то отбой скоро, — Гарри, однако, тут же начал расстегивать на невесте мантию. Потому что действительно прекрасный способ успокоиться — по крайней мере в исполнении Сью. — То есть либо мы быстро, либо придется обливиэйтить Филча у спален. Я мантию-невидимку не взял, — признался Гарри тем тоном, каким его маггловские сверстники отмечают резкую недостачу в презервативах.

— Гарри, но есть и третий вариант, — спокойно отметила девушка, выпутываясь из блузки и аккуратно — а не как Поттер — расстегивая лиф. — В конце концов, почему это я не могу просто поспать в обнимку с собственным же Лордом?

— Довод, — Гарри улыбнулся. Перспектива ему понравилась. Вот такого они точно никогда не делали — все время надо было вставать и куда-то сматываться, иногда — ей, чаще — ему. Да к церберам это. — Хотя не думаю, что Волдеморт разрешал подобные вещи Беллатрикс.

— Ее недоработка.

* * *

Небо горело. Так всегда бывает, когда дракон дышит слишком близко от вас — но недостаточно близко, чтобы загорелся ты сам.

Над Олдерни было опасно появляться. Огромный антиаппарационный купол — его держал, наверное, весь гарнизон, от авроров, сослуживцев нынешнего Министра Магии Франции, до бобатонских школьничков. Над куполом — драконологи на своих подопечных; вопрос, смогут ли они, ученые, жечь людей, Гарри даже не поднимал. Знал Гермиону.

Значит, надо было иначе. Из густых облаков, из напоенных будущим снегом туч, из чистого солнечного света над ними. Там, над облаками, край к краю держался почти десяток летучих ковров — медленные, неповоротливые, но грузоподъемные, они доставили авроров к островам Пролива — авроров и их метлы. Один за другим люди в алых мантиях обвивали древка ногами и уходили вертикально вниз самым затяжным в мире финтом Вронского.

Французские господа полагали себя очень умными, выведя в небо над спорными островами драконов. Долгая программа приручения драконов и обучения драконологов (и наоборот), успешно скрытая от англичан почти до самой войны, все затраты, все открытия… Увы, благодаря Людо Бэгмену Гарри Поттер очень хорошо знал, что человек может противопоставить дракону.

Небо горело, небо пылало, небо пахло кровью. Упавшие с неба алыми метеорами авроры очень точно воспроизвели Мидуэй — как в тех фильмах, что Гарри глядел на салемской стажировке. Сверху. Быстро. Редкими, но сильными ударами — и снова ввысь. Дракон — толстокожая тварь, но у него есть глаза, которые можно вырвать, есть тонкая шкура у суставов — и есть напуганный наездник.

На глазах Поттера шведский тупорылый, лишившись глаза и половины морды и визжа от боли всем, что осталось, тонкой струей синего пламени распорол надвое огромного украинского, здорового, как крейсер. На глазах Поттера заполошно, прерывисто смеющаяся девка на хвостороге натянула поводья, заводя драконью шею вверх, и прямо над собой сожгла Эккерли. На глазах Поттера ее голова унеслась вслед за живым факелом, вниз.

Драконы вопили не хуже людей. Люди рычали страшнее драконов. Начинался неприятный снег.

— Все, старшой, — рядом с ним повис Пикс. — Трое ушли на восток, видимо, к берегу. Что, идем за ними?

— Нет, — Гарри наконец перевел дух, быстро считая народ. Минус пятеро… пока. Плохо, очень плохо. — Это небо больше не держит мётел. Вниз. Все — вниз!

Поттер упал с неба еще ниже — и проснулся.

* * *

— Я кричал.

Это был не вопрос, и Сьюзи это услышала — обняла, погладила по волосам, грея.

— Нет, только немного метался. И почему-то сжимал бедра, — девушка покачала головой, потянулась к палочке, свет зажечь. Гарри удержал ее руку, скользнул по ней ладонью — от запястья к плечу. И к волосам, пропуская их меж пальцев, тяжелые, гладкие. Рыжие, даже несмотря на то, что сейчас Сьюзи черно-белая.

— Что-то снилось? — шепотом спросила она, и Гарри видел движения ее губ. Достаточно близко для его пока еще близоруких глаз. Достаточно близко. Губы неяркие, полные, нежные.

— Ты — Сентябрь, знаешь? — хмыкнул он.

— Дурак. Я — Август, — хихикнула Сью. — Ты же только недавно праздновал… совращением девочек-подростков.

— Ага, лучший праздник в жизни, — жизнерадостно подтвердил Гарри, — только я не об этом. Ты — Осень, девочка моя, хотя возраст у тебя вполне себе весенний, зато и Зимой не будешь. Осень, вот такая, знаешь, золотая и светлая, чтоб до дождей, чтобы листья идти и ногами разбрасывать, чтобы уже камин можно было. Осень со всеми ее яблочками.

— Гарри Джеймс Поттер, во-первых, прекрати меня лапать. Нашел “яблочки”, старый греховодник, — отозвалась Боунс, но Гарри не подчинился. — А во-вторых, ты-то тогда кто?

— Проще простого. Я у нас Четверг.

— Гарри, ну читала я Честертона, читала. А все-таки?

— Проще простого, опять же. Ноябрь. Такой, знаешь, — Гарри задумался, — самый отвратительный ноябрь, какой ты можешь себе представить. Холод собачий, темнеет рано, дожди промозглые. И, что самое главное, леса — как выразился один мой дурмстранговский приятель, зеленка — уже облетели, а снега на земле еще нет и следы ты не оставляешь.

* * *

Решение это было очень и очень комфортным — но, может быть, не самым беспроблемным. Когда незадолго перед завтраком Гарри, впервые за пару недель выспавшийся, отдохнувший и решивший, что все, в общем-то, образуется, наконец дошел до гриффиндорской спальни, его тут же перехватил Рон.

— Так, что ты взорвал без меня? — недовольно поинтересовался Уизли.

— Веришь, ничего, — пожал плечами Гарри. — На Гриммо был, и все. Расскажу потом, к чему пришли, но облавы точно откладываются.

— Странно, вот уж не похоже, что ты что-то там привел в порядок, кэп. Потому что тут минут десять назад декан Вектор забегала, спрашивала у нас с Гермионой, где тебя носит. Ну, я ей честно ответил, что ты не в спальне, — виновато кивнул Рон, — а то она б пошла и проверила. Девчонкам-то можно.

— Кой пикси я был нужен декану? — уж совсем озадачился Гарри. — У нас же вроде ничего не горит? Или, пока меня не было, кто-то опять потерял в трех соснах василиска?

— Не “был нужен”, а “всё еще нужен”, — покачал головой Рон. — Она сказала, мол, как явишься, немедленно к ней.

— А завтрак?

— Гарри. Не искушай судьбу, — Уизли только вздохнул. — Я б даже сказал прямо — не клятуй с рассерженной женщиной.

* * *

Что же, в этом кабинете Гарри не был никогда в жизни. Арифмантика и Поттер были явлениями разных миров, и для всех было к лучшему, если они не пересекались. Тем не менее, занесло Поттера и сюда — в комнату, где мебель выровнена, где ковер идеально равносторонний, где вместо обоев стены покрывают кропотливо вычерченные грифелем по штукатурке интересные защитные фигуры — похоже, в Древних рунах у Септимы тоже были высшие баллы.

Вот почему вообще профессорам Хогвартса так жгуче нужно поддерживать стереотипы, а?

Гарри, естественно, ждал, что профессор Вектор будет встречать его, выпрямившись за монументальным столом — в этом нет ничего плохого, стол придавал ей уверенности, а если уж ты принимаешь факультет от Макгонагалл и Дамблдора, этого добра много не бывает. Беспокоило другое — стоящая у стола Помона Спраут, во все той же толстой мантии и резиновых сапогах, не иначе как уже готовая к уроку.

Ради всего святого, зачем тут декан Хафлпаффа? Чего ради напускать на одного Поттера двух деканов? А если и есть за что — не будем показывать пальцем, но это антиправительственная подпольная работа, — то почему без директора?

— Здравствуйте, Поттер, — спокойно начала Септима. — Как насчет сообщить нам, где вы с юной Боунс были прошлой ночью?

— А почему это вас интересует? — Гарри не собирался позволять себя отчитывать, ой не собирался.

— А потому, что Минерва к тебе, парень, очень уж спокойно относится, — пояснила Спраут. — Мы не понимаем, какие у вас там общие делишки, но уверены, что уж чему-чему, а школе они вот никак не на пользу. Особенно после того, что пишут в газетах.

— В газетах пишут разное, — возразил Гарри, — и мне до сих пор не предъявили ничего, в чем я сам б не признался. На сей раз сознаваться не в чем.

— Тогда почему наши студенты иногда исчезают по ночам, возвращаются усталые, но довольные, а мы потом слышим, что война набирает обороты? — у Вектор сейчас был такой голос, будто она изложила данные для совсем простой теоремы — из тех, доказательства которых ты учишь наизусть, как стихи.

— И почему как раз вчера Сьюзен Боунс сперва получила какое-то письмецо, потом быстро ушла из гостиной в направлении тоже гостиной, но вашей? — добавила Помона, — А сегодня вернулась с таким видом, будто отстояла терновник в Гластонбери от целой артели кромвелевских лесорубов?

— Так, Поттер. Давайте честно. Во что вы втравили весь мой факультет и половину учеников профессора Спраут? Кроме этих ваших “кружков подготовки”, я имею в виду.

— И понимаешь ли ты, мальчик, чем все это может кончится для таких вот девчонок? Все эти твои… маневры, или как вы, мужики, их там называете?

— О Мерлин! Дамы! — Гарри был вынужден почти закричать. Вот нашли же время, а. И нашли же повод. — А что, если я скажу вам, что вы все преувеличиваете?

— Насколько? — вздохнула Септима. — Вы, видимо, просто “выбрались на разведку”? Ничего необычного для подростков, да?

— Действительно, ничего необычного, — оскалился Поттер. — Что, если я скажу вам, что просто провел ночь со своей девушкой?

Профессора отреагировали на это очень по-разному. Гарри понял, что вообще не так уж хорошо знает преподающий люд. Септима Вектор покраснела, но быстро погасила щеки видимым усилием воли, а Спраут… Спраут сухо хмыкнула и произнесла в потолок:

— Десять баллов Хаффлпаффу!

— Помона!

— Что? Девочка молодец, — пожала плечами Спраут. — Если ты так хорошо считаешь, могла бы посчитать, сколько вот именно моих девочек выходят из школы прямо сразу под венец. Пока остальные сплетничают о “покладистых хаффлпаффках”, — она презрительно фыркнула.

— Да он же врет нам непосредственно в глаза! — отмахнулась Септима. — Поттер, если бы дело было в этом — нам всем было бы легче. То есть это тоже нарушение школьных правил… да и не надо здесь нам этого… да и последствия могут быть всякие… да и сама девушка… — Вектор вновь начинала краснеть по мере того, как заговаривалась.

Эх, солидный научный опыт и почитай что никакого опыта с детьми. Снейпова болезнь!

— ТАК! — наконец собралась она. — Поттер, мы прекрасно понимаем — понимаем, Помона! — что ты как-то не совсем обычный подросток, и что твои интересы как-то далеки от романтики.

— Почему? — оскорбленно спросил Гарри.

— Да потому, что ты убиваешь людей!

— А что это меняет? Профессор Спраут, ну скажите ей, как хорошо растут деревья на пепелищах, — усмехнулся Гарри. — Или сколько детей родилось во время той войны. У людей, которые, замечу, убивали других людей.

— Вообще-то парень прав, — заметила Спраут. — Про детей, конечно, про пепелище он сильно заливает.

— Ну так сейчас то же самое, — пожал плечами Гарри. — Идет война, и я в меру сил активно в ней участвую. Наравне с министром Скримджером, верховной ведьмой Боунс и директором Макгонагалл. Да, конечно, эту ночь я действительно провел с любимой девушкой — но это не значит, что в любую другую я не буду драться. И вам, мадам деканы, придется это учитывать — так же, как это учитывали директора, нынешняя и прошлый.

Гарри посмотрел на профессора Вектор, выдерживаю паузу. Паузу не нарушили.

— Я могу быть свободен?

— Идите, Поттер, — сдалась Септима. — Идите и думайте, что вы делаете с Хогвартсом.

— Я постоянно об этом думаю, — кивнул Гарри, отходя к двери, — и у меня есть интересные идеи.

— Эй, Гарри! — остановила его Спраут. — Будьте осторожны оба.

— Меня очень непросто убить, профессор, — привычно усмехнулся Гарри, но гримаса пропала втуне.

— Я не про это, — вздохнула Помона. — Беременные школьницы плохо ложатся в отчет.

Поттер спасся бегством.

* * *

Дальнейшие пять дней Гарри, по счастью, провел штатно — тренировки шли, люди учились, Сьюзи передавала краткие “Все нормально” от тетушки и деятельно доказывала, что у них двоих тоже все нормально. Даже зачастившие к Рите целители во главе с господином Тонксом неуклонно заверяли, что все идет по плану и совсем скоро совершенно образуется — Рита Блэк, несмотря на всё перенесенное еще во скитерстве, сохранила здоровье на зависть многим. Гермиона говорила, что с анимагами это вообще часто, и Сириус после Азкабана славно это доказывал.

Тренировки шли, класс занимался. Гарри иногда представлял себе, что бы было, пойди он в какой-то момент не на повышение в аврорате, а на кафедру, читать ЗОТИ. Невилл звал, да и Минерва соглашалась. Было бы спокойнее, к семье ближе, на десяток шрамов меньше — но… он бы заскучал, понял Гарри. Он бы, пожалуй, не смог учить детей просто так — не ради пороговой цели. Как учили его с самой юности — “Учись, чтобы Волдеморта пережить!” — так и пошло: “Так, вот этих натаскай к июлю, забрасывать назад в Бретань”, “Так, из этого курса набирают инструкторов для Бразилии, так и учи” и так далее. Он бы… пожалуй, он бы кончил тем, что сбил бы из учеников террор-группу. Прямо как сейчас.

Вот и на этот раз, в субботу, когда все те, кому жизнь была недорога, отдыхали, Гарри отгонял Класс вовсю. Начали, наконец, после долгой подготовки нормальную боевую работу, и Гарри прочитал свою обычную лекцию про недопустимость, ущербность, безрадостность и порочность дуэлей как класса. В результате его немножечко понесло, и Поттер посвятил последние пол-урока желчной ругани на принятую промеж чистокровных дуэльную технику, как бы говорящую, что благородные джентльмены тут не ради результата собрались.

Возможно, именно в том и было дело. Когда Сьюзи удалилась с листами посещаемости, всем своим видом говоря, что, кроме ее замученного Лорда, есть у нее и другие дела, Гарри сбросил жаждущих уточнений новичков на Рона и растянулся в кресле-мешке, закрыв глаза.

— Ты и вправду так считаешь?

Голос спокойный, не звонкий и не слишком высокий. Такой, будто его приглушают, чтоб за соседним столиком не услышали. Дафна.

— Да, вправду. А ты о чем? — открывать глаза было излишне. Когда девушка заговорила, Гарри уже знал, что она стоит точно за ним, что чуть наклоняется, что все еще немного устала. Он почувствует, если ее дыхание изменится.

— О чистокровных, Гарри, — продолжила она. — Ты считаешь, что нашим традициям нет тут места, в твоей программе? Серьезно?

— Вашим дуэльным традициям, — пояснил Гарри. — Не потому, что это — орудие врага или еще что-то такое. Потому, что это все не работает.

— Эти наши традиции растут из всех остальных, понимаешь? — Дафна не гневается, не возмущена, Дафна подхватывает квоффл и передает его назад. — Ты действительно много понимаешь в дуэлях, но Гарри, ведь то, как мы деремся, выходит из того, как мы живем, как ландыш из луковицы…

Гарри не слышит шороха ткани об пол, но слышит шепот и шуршание. Чистокровной девице невместно тащить кресло, нет, есть же левитация.

— Просто недавно я обдумывала… тебя, — продолжила Гринграсс. — Ты понимаешь в дуэлях, я же говорила. Но ты не жил в хорошей чистокровной семье, Гарри, хотя должен был. В такой, где тебя бы наставляли драться не для того, чтобы победить Лорда…

— Убить.

— ...Победить Лорда, а для того, чтобы не ушла семейная традиция. Гарри, ты рос у магглов, а магглы легко убивают — так я, вроде бы, читала. А нас слишком мало, чтобы воевать всерьез, чтобы драться не за честь, а за жизнь.

— Тогда что ты делаешь здесь? — Гарри было почти скучно. Ему-то все это уже неоднократно втирали, когда курсанты из старых семей наконец начали поступать в аврорат.

— Не ты первый перевернул карточный столик, — упрямо продолжила Дафна. — Я здесь потому, что ты хочешь остановить Лорда Волдеморта, вернуть мир и вообще. Ты же вроде бы за Оборону Британии, ведь так? Но твоя сегодняшняя речь...

— Погоди-ка, — дело начинало пахнуть чем-то интересным. — То есть вам, уважаемая юная леди Гринграсс, не нравится, что Волдеморт у нас недостаточно правильный чистокровный? И ради этого ты пришла в организацию, где собрались те, для кого он слишком чистокровный?

— Именно так, — вздохнула Дафна тихо. Что-то в этой картине было не так даже для нее, но девочка не давала формальной логике сбить ее с пути. Настоящая чистокровная. — Но я все же хотела бы, чтобы ты подумал об этом обо всем. Может быть, я за тем и пришла сюда, чтобы ты не судил нашу культуру по одному лишь Лорду.

Не-ет, девочка, подумал Гарри. Для этого мы держим Сьюзи.

— Я понимаю, — продолжала Дафна, — что ты можешь быть предвзят. И впрямь, еще в первую войну слишком много уважаемых людей повело себя опрометчиво, и теперь, когда пепел улегся, ты пришел уже не в ту Англию, о которой хочется вспоминать. Я понимаю, что, может быть, некоторые неясности внутри благородного дома Блэков и… немного слишком заметные Малфои могли создать у тебя плохое мнение о нашем мире.

Гарри внутренне негодовал. “Опрометчиво себя повели” — отличное слово для массовых убийств и политического терроризма, еще и неуспешного, да. Но снаружи он лишь чуть шевелил ресницами — голос Дафны успокаивал, голос Дафны отменно смотрелся через закрытые веки. Породистая девочка, сотни прабабушек которой за что-то подобное и разводили.

— Но Гарри, послушай, мы же не будем судить магглов за то, что они иногда творят? Я наводила справки, я же хочу учиться новому. Я понимаю, что тебе не с чего принимать нас — но ведь и магглов тебе любить тоже не за что.

Да уж, опять же подумал Гарри. Поживи ты, такая лощеная, с Дурслями месяц-два, поглядели б мы на тебя. И это еще хороший вариант, заметим — не зря добрый маленький Томми крышей поехал, после маггловского приюта-то. Одновременно с этим, сердечную, теплую и, да, принявшую его чистокровную семью Гарри уже видел. Вот только то были Уизли.

Хотя… Боунсхолл тоже был хорош, почти как Нора.

— И я хочу, чтобы ты понимал, — Дафна ощутимо понизила голос. Так-так. — Я хочу, чтобы ты понимал, что тебя бы с радостью приняли в Волшебной Британии. Найдется, кому, поверь.

С ужасом Гарри почувствовал на своих волосах мягкую тонкую ладонь. Теплую. После краткого замешательства он осторожно отвел ладонь девушки. Да что такое-то?

— Мисс Гринграсс, сейчас наш разговор немного затянулся, — Поттер встал. — Но стоит подумать вот о чем: вам там не кажется, что это я уже продемонстрировал готовность принимать, и принимать людей уже очень разных?

С тем и ушел, думая про себя непечатно. Да, права была Амелия, права. Те самые Гринграссы, которых он в разговоре с ней привел за пример, действительно озаботились его рассмотреть, ужаснулись итогу и… приняли меры. Как они их понимали.

* * *

В задумчивости шествовал Гарри по коридорам, надеясь успокоиться с книжкой в гриффиндорской гостиной, с чем-нибудь быстрым, но полезным — у него, в конце концов, еще лежали “Проблемы при организации группового взаимодействия” Бута, принесенные от отца самим же Терри, гордым до взмахов ушами. Небольшая, чуть не ротапринтная брошюрка из серии “для служебного пользования” — в Отделе Магического Правопорядка, похоже, с Поттером за последнюю неделю окончательно определились. Амелия, вы и все ваши подарки… Сьюзи, ты и все твое семейство…

Что же, лучше пока забыть и это, лучше отдохнуть, почитать и расслабиться. Гриффиндорская гостиная тиха, это сейчас входит в привычку — почти все, кто ее населяет, так же отдыхают после занятия; лишь младшие радуются жизни. Малыши свободны.

Вот даже Рон пользуется вечером, свободным от квиддичных тренировок. За маленьким столиком у камина, тем самым, за которым раньше — когда это еще имело значение — перекатывали домашние задания у Гермионы, Уизли играет в шахматы.

Уши его красны, щеки его красны, оторочка мантии его красна, шевелюра его в каминном отблеске красна. А уж оппонент его — краснее некуда. Ульяна Долохова собственной персоной, сидит себе, на фигуры очками бликует.

Рон напряжен — так, как он был напряжен на первых тренировках. Похоже, на самую острую фазу Гарри уже опоздал — но по лицу Уизли видно, что еще ходов пять назад он держался одним только упрямством, или и вовсе паниковал, или с мрачной решимостью сидел и ждал взятия очередной фигуры, как тогда, встав на место рыцаря на первом курсе.

Впрочем, это уже в прошлом, и Гарри, заглянув Рону через плечо — ни он, ни Долохова его попросту не заметили — склонен был счесть, что положение рыжего неожиданно хорошо. Похоже, Удивительный Уизли был готов преподнести Ульяне еще один свой сюрприз — выиграть у нее, притом черными.

Да, Рон сегодня играл черными, выстраивая темный строй с изяществом, бесконечно далеким от рваного кольца черных фигур на кладбище в Литтл-Хэнглоне. Гарри вдруг подумал, что сегодняшнему Волдеморту, при всей его рептильности, не хватило б терпения на партию в шахматы — даже с Гарри, которого учил-то только Рональд.

И теперь, вспоминая его уроки, Гарри воспринимал расклад на доске — так же, как игроки, отрешившись от жизни Гриффиндора позади. Так. Рокировки в одну сторону. У Рона ферзь, конь и пешка за два слона и ладью, и если ход белых…

— Чей ход? — тихо шепнул он стоящей за Роном Гермионе. Смешно, Поттер и Грейнджер заняли свои места за левым и правым плечом Уизли, и Гермионе пошли бы крылья — другой вопрос, что с трезубцем, равно как и с другим древковым оружием, Гарри работать не умел.

— Долоховой, — так же прошелестела Гермиона. Она отчего-то смотрела на Ульяну лишь чуть реже, чем на доску. Впрочем, если уж русская ищет ход, то предсказать его было бы тем более забавно.

Потому что, ну, а куда, собственно? У Рона отдаленная проходная и, судя по всему, она будет стоить фигуры. И тогда — ладья против ферзя. Не конец партии, вон Рон и сейчас на свои черные еле дышит, пытаясь не спугнуть момент, но конец игры. “Закрытие Врат”, как говорил старик Слагхорн по совсем другому поводу двадцать лет тому вперед.

Итак, что теперь, Долохова? Ты полна сюрпризов, тебя воспитывали, скорее всего, более чем интересные люди — а Гарри знал, что за девочки получаются таким образом. Ты интересно дерешься и небезынтересно думаешь. Но, похоже, Уизли наконец-то прижал тебя к стенке.

К большому своему удовольствию.

— Чтоб я подох, — выдохнул Рон. — Крепость.

Гарри понял, что задумался, и оценил доску. Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы понять, что, собственно, произошло, но когда он понял...

— Чтоб я сдох, — повторил он Рона.

Ульяна взяла коня не слоном, а ладьей. Жертва, едва ли менее тяжелая — но итог… Да, крепость. Два слона против ферзя, у каждой стороны по три пешки — и король черных не может пройти через перекрытые слонами диагонали, а на фланге с рокировкой ловить нечего.

Рон положил руку на ферзя. Отнял. Пробежался пальцами по пешкам — и рывком встал.

— Джулия, это ничья, — отрезал он, и добавил совсем тихо: — Прости.

— Ронни, это ничья, — согласилась Ульяна, и блики пламени на линзах очков скрыли ее глаза двумя кругами слепяще-белого света. — Спасибо тебе.

* * *

Хэллоуин никто на Гриммо не праздновал.

Нет, то есть, это и так была не самая лучшая дата сразу для двух живущих под этой крышей мужчин. Кому — потеря родителей и начало, мать ее, избранности, кому — потеря друзей и доброго имени. День, после которого не было ничего, а был только бег, бег, бег.

Однако на сей раз дело было даже в другом. Некогда было.

Поздние роды, первые поздние роды. Женщины Ордена в коридорах, эльфы Блэков в тенях, Сириус в кресле у камина расслабленно забивает трубочку — чтобы тут же начать ее грызть. Рядом — Муди с Кингсли, палочки на коленях. Вокруг — пятерка ФОБ, все — гриффиндорцы, все — парни; те, кого Гарри быстро вытряс из спальни.

За одну из дверей — уходит спокойный Тед Тонкс, такой непохожий ни на милую Поппи Помфри, ни на Снейпа с Малсибером — колдомедик, сын врача. Он не акушер, но это и не важно — он здесь, чтобы приглядеть за парой маггловских врачей, на которых сам же указал. Их притащила команда Гарри, прямо из постелей — лучше перестараться, лучше потом самим иметь дело с претензиями по статуту, чем взять не тех. Когда все будет кончено, Обливиэйт уравновесят добытыми Кингсли фунтами. Но все еще далеко не кончено.

Хэллоуин. Ночь на пороге паршивого ноября. Если Волдеморт чего-то стоит…

...От Северуса Снейпа, нашего доброго профессора, пришла сова. Еще в девять часов, да и пока с помощью Эммелины разобрали почерк… “Лорд зовет. Что-то будет”. Всего-то. Несколько слов, а боевики Ордена вместе с Поттером сидят под комнатой роженицы, перед закрытым камином и ждут. Ждут.

Не смотря ни на какой Фиделиус. В этот день это было бы смешно.

Когда далеко под утро в дверь стучат, авроры занимают оборону, а Добби с тихим хлопком выпрыгивает на мокрую улицу, невидимый и от этого особенно бесстрашный. “Персиваль Уизли и с ним какой-то господин”, говорит он, и Гарри долго вынимает из домовика описание, и Муди долго настраивает глаз.

В открытую дверь входит Руфус Скримджер.

— Откройте камин, — рычит он, мокрый и чрезвычайно раздосадованный. — Все уже произошло.

* * *

— Итак?

Руфус Скримджер, Амелия Боунс и Гарри Поттер сидели в кабинете Министра Магии Британии. Глава исполнительной власти власти, глава власти законодательной и судебной — и мрачный школьник. Это, похоже, будут сложные трехсторонние переговоры.

— Итак, — повторил Скримджер за Амелией, — прежде всего, за срочный вызов извиняться не буду. Мадам Амелия, вы…

— Руфус, мы всегда на дежурстве, — Амелия выглядела еще более взволнованной, чем Гарри видел ее после покушения. Но менее, чем в подвале на Гриммо.

— Именно. Что же до вас, Поттер, без вас у Блэков вполне обойдутся, — он невесело улыбнулся. — Но я вас уверяю, когда будет рожать именно ваша жена, я повременю с вызовом на доклад.

Поттер краем глаза посмотрел на Амелию. Мадам Боунс не прореагировала вообще никак — слушает себе Руфуса и слушает. А оптимист, однако, у нас Министр.

— Спасибо и на том, — медленно кивнул Гарри, — но я-то как раз не в претензии, Министр, — Гарри подчеркнуто титуловал Скримджера. — Во-первых, я своим верю, они и без меня молодцы, а во-вторых, мы, как сказала мадам Верховная Ведьма Визенгамота, всегда на дежурстве. Что произошло?

— Да. Давайте сперва о важном, — тяжело кивнул Скримджер. — Произошел массовый побег из Азкабана.

— Массовый? — Амелия аккуратно сняла монокль — и более его не надевала.

— Все они, Амелия. Все, — поморщился Скримджер. — Все, кого мы… мы трое взяли в Отделе Тайн. Все, начиная от Лестрейнджей и кончая вашим, кх, трофеем, девкой Кэрроу.

Гарри заметил проговоренное. Неплохо! “Мы трое”, но Алекто — трофей именно Амелии. Занятно же Скримджер видит рисунок войны.

— Господин Министр, я так понимаю, это означает одно, — Гарри смотрел на Скримджера, слишком мало напоминая школьника. Рабочая обстановка, в знакомом кабинете, со знакомыми проблемами. — Дементоров мы не контролируем.

И ответное “мы” от Поттера. Нелишне. Глядите, мадам Амелия, глядите, я — хороший мальчик, покуда со мной играют.

— Это так, — кивнул Руфус, — и можете сэкономить воздух: да, Дамблдор предупреждал. Извинений и покаяний не будет, но, таким образом, мы остались без большого куска проектных сил, а Волдеморт вернул себе все потерянное, да еще и немало прирос.

— Руфус, вы драматизируете, — Амелия деликатно откашлялась. — Я уже подавала вам меморандум о настроениях чистокровных, да и Гарри будет что добавить на этот счет.

— Если я верно понял мадам Верховную ведьму, — кивок, ответный кивок, — то да, у меня были… интересные разговоры. Кое-кто из чистокровных пытается оградить свои ставки…

— Кое-кто? — быстро прервал его Скримджер, и Амелия резко вставила:

— Гарри, я уже говорила с Министром об ограниченной амнистии.

— Да, так вот, — Гарри продолжил, — на меня пытаются выйти некоторые семейства, похоже, Гринграссы и… и Малфои. Кто-то, еще больше, выходит на вас, персональная раскладка мне неизвестна, но прогноз дать могу.

— Любопытно послушать, — скептически хмыкнул Скримджер.

— Все просто, господин Министр. Волдеморт остался без легалов. Без сети сочувствующих, которых Министерство признает и не преследует. У него еще есть деньги, но не будет уже информации и не будет новых рекрутов. Хорошая новость: у нас не семидесятые.

— Мы пришли к тем же самым выводам, Поттер, — подтвердил Скримджер. — Вы недурно информированы — но именно поэтому мы и не обостряли, покуда вы не полезли лапами в огонь…

— Руфус!

— Да, Амелия, не время, — откашлялся Министр. — Но есть, значит, и плохая новость?

— Ага, — Поттер сложил пальцы на столе. — Плохая новость: у нас не семидесятые. Волдеморту уже неинтересна политическая борьба постольку, поскольку ее нечем вести. Поэтому нам предстоит террористическая война и попытка переворота. Может, не открытого, но уж точно насильственного. Похоже, мне придется сдувать с вас пылинки.

— Обойдусь, — Скримджер тряхнул львиной гривой. — Что мы можем сделать, по-вашему, коллеги?

— Ну что ж, — заговорила Амелия, — я бы начала с конфискации денежных средств, конечно, но тут есть проблема. Гоблины.

— А я, кстати, по линии Блэков даже назову вам примерное количество денег у Лестрейнджей в сейфе, — задумчиво проговорил Гарри. — Только не дотянуться же до них… наверное. Если бы вы начали переговоры с Гринготтсом о политических правах, я полагаю…

— В принципе, я даже могу выдать вам хорошего специалиста, — добавила Амелия, но Руфус после краткого раздумья покачал головой:

— Слишком сильные меры, — выдавил он. — Слишком. Еще пойми, кому мы проиграем больше — Волдеморту или гоблинам.

— Хорошо, — развел руками Гарри. Ну жди, Рагнок, строго до морковкина заговенья. — Хорошо, но ведь, я полагаю, атаку аврората на мэноры подозрительных семейств вы не одобрите?

Амелия только покачала головой. Скорбно. Руфус, напротив, некоторое время обдумывал предложенное.

— Укрывательство беглых — не настолько серьезное преступление… увы. Но наблюдение, конечно, я санкционирую.

— Ну и, если вы спросите меня, — взгляд на Руфуса, взгляд на Амелию. — Из покушения на мадам Амелию, из всей этой истории с Отделом Тайн, когда атаковали министерских работников, твердо зная, кто там чем занимается, от Яксли и Руквуда, так вот, из всего этого я сделаю вот какой вывод.

Гарри минутку подумал. Говорить, не говорить. С одной стороны, Руфус Скримджер в очередной раз доказал, что должен уйти. С другой, о перевороте в Министерстве должна была подумать мадам Амелия, если не он сам, и разочаровывать ее еще раз не хотелось.

— В общем, я думаю, что Волдеморт попытается инфильтрироваться в Министерство, — Гарри сделал неопределенный жест в воздухе. — Так, как-нибудь, как уже инфильтрировался в Хогвартс. Через Империо, через оборотку…

— Браво, — кивнула мадам Боунс. — Руфус, после покушения я пришла примерно к тем же выводам — и вместе с Эдвардом мы пропустили наших сотрудников — скрытно — через тесты на Империо. Надо ли говорить…

— Кто? — отрезал Скримджер.

— Пий. Пий Толстоватый, мой старший по кадрам и канцелярии, — вздохнула Амелия. — Жалко человека, но мы держим его под наблюдением. Ты санкционируешь это?

— Задним числом, да? — невесело фыркнул Скримджер. Все-таки лев, хоть и запертый в заповедник. — Да, конечно. Делай свою работу, раз уж ОМП у нас играет взакрытую. Ладно хоть на нужной стороне.

Неловкая пауза.

— И да, Аврорат пропустит персонал через проверки. Если есть люди под Империо, мы их найдем. Что еще? Мы с Амелией, я так понимаю, работаем в штатном режиме…

— …Как и мы, — неохотно признал Гарри. — Я воздержусь от, хм, несанкционированных следственных действий, но у моих ребят все хорошо с системой оповещения и с аппарацией. Если что, мы всегда прибудем на любые объекты министерства, шлите Патронус с вестью.

— С вестью? — так же хмыкнул Скримджер. — Ну да, не с приказом… Ладно, Поттер, к сожалению, у нас сложилась слишком неприятная ситуация, чтобы терять оперативную координацию еще и с вами.

— То же самое, господин Министр, я могу сказать о вас, — невинно пожал плечами Гарри.

— Хватит вам, — поморщилась Амелия. — Гарри, Руфус, что вы как дети… И да, мистер Поттер, то, что вы несовершеннолетний, здесь и сейчас вас не извиняет.

— И то, — кивнул Скримджер. — В общем, в знак доброй воли — не моей, Поттер, даже не моей, а Министерства — вот что у меня для тебя есть. Акцио завещание и прилагающееся для Поттера!

На стол лег свиток — весьма и весьма объемистый — простой блокнотный листок с несколькими строчками и небольшой мешок стандартного министерского вида, Гарри в таких вещдоки из архива брал.

— Вот, — Руфус положил ладонь на свиток, — полный вариант завещания директора. По нему можете проверить меня, но на листке я выписал все, что к вам относилось, и уже все показывал Амелии — при нашем, хм, предыдущем разговоре о вашей персоне.

— Да нет, я вам верю, — пожал плечами Гарри. Он помнил завещание — Делюминатор, книга и снитч. — И спасибо, что добрались-таки. Директор много для всех для нас сделал.

— Это верно. Начнем, — Руфус пододвинул к себе листок и начал рыться в мешке. — «Рональду Билиусу Уизли я оставляю мой делюминатор в надежде, что, пользуясь им, он будет вспоминать обо мне». Вот это, я так понимаю, — он выложил цилиндрик делюминатора, и Гарри тут же сберег его себе в карман.

— Передам, — кивнул он. — Отличная штука — свет гасить: Рон ведь у меня оперативные группы водит.

— Ну да, это — самое понятное, — кинул Скримджер. А вот что вы скажете на это? «Мисс Гермионе Джин Грейнджер я оставляю этот редкий перевод «Перелома» Петра Поспенского в надежде, что она найдет его занимательным и поучительным», — он выложил простую книжку, обтрепанную с углов, с черным названием по белой обложке. — Я прочитал эту книгу, знаете ли. Что-то вроде путевых заметок умного, но доброго человека посреди Магической Гражданской Войны в России. Как думаете, зачем?

Вот это уже было что-то новенькое. Новенькое — и неожиданное.

— Может быть, в надежде на то, что Гермиона сама что-то такое напишет? — пожал плечами Гарри, и Скримджер побледнел.

— Поттер, если у вашей подруги будет о чем писать такую же книжку… в общем, лучше уж дементоры. Но все-таки, — он торопливо нашарил мешок снова, — но все-таки перейдем к вам.

— Даже мне интересно, — усмехнулась Амелия — но смотрела она на книжку, предназначенную Гермионе.

— «Гарри Джеймсу Поттеру, — начал он, и Гарри узнал слова, — я оставляю пойманный им в первом его хогвартском матче по квиддичу снитч, как напоминание о наградах, которые достаются упорством и мастерством», — Руфус покивал. — Память прикосновения, да?

— Да, — кивнул Гарри. — Но при вас я его вскрывать не буду.

— Но положение о передаче артефактов…

— ...Не будет применено. Дальше, коллеги?

* * *

Гарри сдержанно поцеловал снитч, только аппарировав в переулок у Гриммо. Золотой шар, беспокойно прядая крылышками, раскрылся — показывая прядь светлых волос и портрет, увеличенную копию которого Гарри уже видел.

Ариана Дамблдор.

То необратимое, что Альбус потерял когда-то очень давно. В тот день он потерял не только сестру, но и лучшего в жизни друга, и брата, но с братом можно было когда-то, хоть и посмертно, примириться, а друг… что же, без Лонгинова копья ему еще оставалось время найти хоть какой-то покой. Ариану же было не вернуть — ни в одной реальности, ни в одном мире, сколько не прыгай меж реальностями, как далеко не отходи.

Гарри подумал о реке времени под своими ногами, стоя под падающей с небес водой и укрывая от нее лицо давно взятой смертью девушки. Девочки.

Смерть может быть милой приветливой леди, да только на деле она — сука хитрая и изворотливая. Задаром не дается ничего, даже и вторые шансы — и за взятого на воздух из-под Арки Сириуса Гарри кое-чем таки расплатился.

Рыжий веселый Джейми, с его непонятными политическими идеями, шумной гитарой, странными девочками и Картой Мародеров во внутреннем кармане.

Вдумчивый тихий Альбус, что так боялся темноты в детстве, распределения в отрочестве и плохих оценок в юности.

Упрямая Лили Луна, Эванс настолько, насколько никогда не была Петунья, девочка с лицом точно меж Джинни и Лили Поттер.

Никого из них никогда не будет. Их рисунков, их летних заданий, их секретов, их обид, их любимых блюд, их любимых маршрутов, их обуви грудой на твоих летних ботинках, их вопросов о работе, от которых ты отмахивался.

Смерть собирает жатву. Рано или поздно. Ей интересно только одно, и глупо думать, что она берет плату чем-то кроме человеческих жизней. Как море, размывающее улицы Венеции, было глухо и к кольцу дожа, и к бросающейся за ним девушке.

Но. Но есть, например, Сью. И она бы, например, сказала, что море размывает Венецию, а на другой стороне Европы голландцы отодвигают море.

Сегодня родился Регулус Блэк, и… кажется, темных вод вокруг стало чуть меньше.

* * *

— Ну как? — они спросили друг друга одновременно.

— Нет уж, у тебя — важнее, — Гарри посмотрел на своего лейтенанта поверх очков, и Рон поспешил отчитаться:

— Никаких неожиданностей, Гарри. Все, как планировали, все, как говорили. Мальчик, здоровый, назвали Регулусом. За всю ночь никто не ломился, от Снейпа тоже ни звука. Кингсли и Вэнс дежурят, Аластор остался ночевать в гостевой спальне. Вот, — он вышел из стойки и уселся на кровать, — А что у тебя?

— Был у Скримджера, — Гарри сел на свою, напротив, и кинул Рону делюминатор. — Держи, это тебе Дамблдор завещал. Свет гасить. Пригодится.

Рон поймал вещицу, даже не посмотрев на нее.

— Пригодится… побег, значит?

— Именно.

— И что теперь?

— А ничего, — Гарри уже взбивал подушку. — Скримджер с Амелией славно защищаются, но не хотят нападать. По крайней мере ошибки с Империо, как у Крауча, больше не будет.

— И то правда, — покивал Рон, оседая на кровать. Зевнул. — Пикси драные, ну и денек. Рита вон… теперь еще и эти…

— Да успокоишься завтра, — отмахнулся Гарри. — К Долоховой вон сходи, сыграй. Или подерись, что тебе уж больше понравится.

— Ох, сделает она меня! — протянул Рон с таким удовольствием, что Гарри заржал. — Что? Ну что?

— Ей-то в радость у тебя выигрывать?

— Надеюсь, ей в радость со мной играть.

* * *

Ему снился Визенгамот. Амфитеатр сидений, гулкий потолок, кресло перед скамьями. Воздух… странно, когда Гарри стоял там, все вокруг казалось синим и каменным, будто снятым через светофильтр прямо на его очках. Что-то с искусственным светом на основе каких-нибудь болотных огоньков, наверное. А здесь и сейчас, во сне, все было пергаментно-желтым, как в том Мерлином забытом польском архиве, где светили пожилые грушевидные лампочки.

И еще — на скамьях полукругом сидели незнакомые люди. Те, кого он никогда не видел ни на двух разбирательствах своей двойной юности, ни в свою обильную вот этим залом активную, кровавую зрелость. Или нет? Или кто-то узнается? Кое-кто из тех, кто сидел в этом зале на кресле, цепями прижатый к нему за запястья?

Кажется, он узнал Кэрроу. Иссушенного, поседевшего Амикуса и еще больше оплывшую Алекто, совсем утратившую кости среди рыхлой плоти. Пара опознанных лиц потянули за собой остальные, и Гарри уже видел и нервную, узкоплечую фигуру Барти Крауча за кафедрой председателя, и сложившегося на дальней скамье вполовину рослого Макнейра. Боевая гвардия.

И черные фигуры вдоль дальней стены, закрывающие собой дверь. Дементоры, старательные, тихие, послушные. Ох, как же что-то пошло не так!

Внизу стояли три кресла. Занятые.

— Вас доставили сюда на Совет магического права, — заговорил Барти, — чтобы подвергнуть суду за гнусное и отвратительное преступление, подобного которому мы ещё никогда не рассматривали на нашем совете...

Рон был сильно избит — припухшие веки превратили его в чертовски спокойного азиата, а в улыбочке зияли провалы. Похоже, засунуть его в цепи было не так-то просто, если уж вместо магии по рыжему прошлись сапогами. Вот только Уизли все еще смотрел на Крауча так, словно прикидывал, как бы председателя расчленить.

— Мы уже выслушали ряд свидетельских показаний против вас. Вас обвиняют в том, что вы захватили почтенного члена Визенгамота Лисандра Яксли и наложили на него заклятье Империо с тем, чтобы выпустить на волю зловредных грязнокровок из Фалмутского Фильтрационного лагеря.

Гермиона, все так же коротко остриженная, сидела прямо и будто не замечала цепей. Ее глаза разглядывали высокий суд так, будто пытались их поджечь. И в девушке даже сейчас было довольно стихийной, настоящей магии, чтобы заставлять чистокровных послабее судорожно отводить глаза, на все шторки закрывая пропыленные разумы.

— Далее, вас обвиняют в том, — проревел Крауч, — что после того, как Лисандр Яксли перестал представлять для вас интерес, вы там же, в лагере, в пустом лагере сожгли его Финдфайром. Вы собирались вернуть грязнокровкам палочки и вновь вести жизнь, полную насилия, которую вы вели, когда Лорд ещё не был с нами. Теперь я обращаюсь к присяжным заседателям…

Сьюзи остригли так же коротко, как Грейнджер. Где же ее тяжелые осенние волосы? Похоже, вокруг уже зима. Она сильно исхудала, но была все так же спокойна — серые глаза ее смотрели в потолок, девушка ожидала только конца всей этой гадости. Только конца.

— Я прошу вас, уважаемые присяжные заседатели, — во весь голос кричал Барти Крауч, — поднять руки, если вы согласны со мной, что за совершённые преступления обвиняемым полагается пожизненное заключение в Азкабане!

Почтенные члены Визенгамота, каждый с парой-тройкой ходок в Азкабан за плечами, вскочили было с мест, скандируя “По-це-луй, по-це-луй!” — да только немедленно заткнулись, стоило дементорам поплыть вперед, конвоировать узников. Вот тут-то, в момент испуганной тишины, Сьюзен Боунс наконец почтила их своим вниманием.

— Веселитесь, пока можете, — вздохнула она. — А только я знаю, и все мы знаем, что мой Лорд придет и долиною смертной тени. Ему это не в первый раз, не во второй даже. Он придет за мной, как всегда — а потом он придет за вами.

— И чтоб я сдох, если мы будем вас судить, — проговорил Рональд Уизли — и сплюнул кровью на пол Визенгамота.