Tempus Colligendi (гет)

Обстановка накалялась. Нездоровые силы Британии, как выразился бы Скримджер, ощутимо воспряли: встревоженный Ромни непривычной скороговоркой рассказывал о массовом выводе золота вполне благонадежными старыми семьями — “на расширение производства”, “по семейным обстоятельствам”... как угодно. Гарри некоторое время страдал самыми мрачными теориями, но к вечеру плюнул и запросил Этельреда Боунса. Не одной же мадам Амелии, в конце концов, с ним работать.

Ход оказался верным, а действительность — немного не такой мрачной, как Гарри себе построил. Вместо обвального финансирования Волдеморта чистокровные просто выводили деньги — кое-кто во Францию, кое-кто за океан, но все — в большой спешке. Для себя Гарри решил, что Волдеморт немного перестарался со “сбором пожертвований” после побега — и, сумев убедить обладателей старых денег, что у него все всерьез, тем самым их и перепугал.

Ситуация приняла уж совсем странный оборот, когда Поттеру вздумалось вздремнуть на диванчике в гостиной после очередной тренировки. Вместо дежурного кошмара о своем славном боевом пути выкинуло Гарри напрямик в Малфой-мэнор, где Лорд Волдеморт, человек и некроматериал, как раз заканчивал производственное совещание.

— ...Ну, и Уоррингтоны тоже внесли свою сумму, — подвел итог он, — я уже думал, придется прибегать к другим действиям.

— Уоррингтоны, Лорд, далеки от того, чтобы противостоять вам, — тихо уточнил сидящий с другой стороны стола Люциус. — Просто они не славятся быстротой принятия решений.

— Точнее, до них медленно доходит, — хмыкнул с кресла развалившийся в нем и сосредоточенно массирующий запястье Долохов. — Нет, то есть мы с народом все ему разъяснили как следует. Сколько он дал, тысячу?

— Семьсот пятьдесят, — пожал плечами Люциус. — Обещал больше позже.

Волдеморт нахмурился и вопросительно посмотрел на Долохова:

— Как скоро мы сможем применить к нему… санкции, Антонин?

— Лорд, видел я его берлогу, — отмахнулся боевик. — У него, вероятно, попросту больше нет свободных.

— Пусть так. Ладно, он не убежит. Но к другим вопросам… — Лорд подумал. — Ах, кажется, это все. Хотя нет, — его взгляд, светящийся как пара неведомых ему лазерных прицелов, снова остановился на Долохове. — Антонин, я тут все же добрался до докладов Северуса.

— Что-то полезное, наконец? — фыркнул тот. — Пожалуй, пора бы.

— Скорее интересное. Оказывается, там у них ассистирует преподавателю Темных искусств некто такая Джулия Долохова, — разумеется, произносить иноязычные имена не так, как заблагорассудится, было для Лорда невместно. — Открыто признает, что чистокровная, отлично — для своего возраста — овладела дурмстрангской школой, придерживается, как я понял нашего друга Северуса, строгих правил в общении со слизеринскими ребятами и вообще, я так думаю, очень приятная юная леди. Как я понимаю, Антонин, она твоя, хммм, двоюродная племянница или что-то вроде того?

Лицо Долохова помертвело. Так он не выглядел даже в Отделе Тайн. Разве что в Азкабане?

— Да, это так, мой Лорд, — медленно кивнул он.

— Поэтому я и полагаю, что надо бы привлечь ее к нашей борьбе… Что-то не так, Антонин?

— Нет-нет, ничего, — быстро ответил Долохов, но по некоторому размышлению добавил: — То есть я к тому, что она все-таки сама еще школьница, видимо.

— Понимаю, понимаю, — нетерпеливо отмахнулся Волдеморт, — ей бы доучиться да за хорошего парня с родословной замуж, да. Но и ты пойми! Я же не собираюсь гнать ее на бой, без крайней-то нужды, я даже вряд найду время с ней встречаться. И все же нашему делу нужны люди в Хогвартсе, потому что, — взгляд на съежившегося Люциуса, — потому что наследник Малфоев не оправдывает возложенных на него надежд.

— Мой Лорд, — не поднимая головы, проговорил Малфой, — мы ведь знаем, через что ему приходится пройти. Северус достаточно часто подает вам доклады.

— А ты думаешь, мой Люциус, что Северус у меня один? Или что я у нас властелин времени? Так нет, пока — нет! Так что даже Поттер — не оправдание, как я вам всем еще после побега долбил, да, видимо, плохо! Ладно, что вас тут…

— Но, мой Лорд, все же это было бы неосмотрительно, — покачал головой медленно костенеющий Антонин. — Мы же не знаем, как она настроена.

— Ну, если бы она была настроена против нас, как некоторые другие твои родственники, она бы и сидела с ними в России, не так ли?

— Но она не пришла к нам сама.

— А куда, по-твоему, ей было идти? Мерлин, почему я окружен идиотами, не способными понять самые простые вещи? Хорош бы я был, если бы эмигрантка с края света так сразу могла бы меня найти! Нет, может, мне еще и приемную открыть, и аврорам визитку послать? — Волдеморт горестно вздохнул. — Нет, я понимаю, что Азкабан, но ты-то, Люциус? В последнее время ты совсем плох.

— Лорд, — осторожно заговорил все еще ежащийся Малфой. — Бессмертный тут один вы, а мы, знаете, не мальчики. Так что я все-таки не хотел бы…

— Ну естественно, ты не хотел бы. Работать никто не хочет, а ваши наследники меня совершенно не забавляют, — Волдеморт подумал. — Ну, молодой Нотт молодец, но политика совсем не его. А вот вы… А вот ты, Антонин, зря отнекиваешься! Не женился в эпоху борьбы, так теперь радуйся: девочка-то твоя наследница по всем канонам, и ты бы сам должен предлагать воспитывать ее в правильном духе. Или это тебе трудно? Или воспитывает у меня тут один Снейп?

— Остальные воспитают, сейчас… — мрачно буркнул Долохов, как-то без убежденности, но Волдеморту много ли надо?

— Ну, тебе, положим, я ее пока не доверю, беречь еще начнешь, — раздумчиво начал он. — С женщинами так не надо, женщин надо воспитывать так, чтобы они массово поражали. Вот как Белла! Стоп. Идея!

— Какая, мой Лорд? — сказал Малфой просто потому, что Волдеморт смотрел на него особенно пристально.

— Ну как это какая, Люциус! Пускай вот Белла-то ее и натаскивает. Вон как удачно получилось. А почему? — он поднял палец к потолку.

— Почему? — Люциус явно хотел бы оказаться далеко-далеко отсюда.

— А потому, что у каждого поколения должна быть своя Беллатрикс!

* * *

Гарри, в принципе, понимал, почему нервничает Люциус. Все заходы на Гарри что от Драко, что от Снейпа не смогли бы спасти его здесь и сейчас, если у Темного Лорда будет дурное настроение.

Но и то, почему не в своей тарелке Долохов, он тоже хорошо понимал. Точнее, к сожалению, Гарри так и не озаботился выяснить тогда, после войны, всей истории, но слышал об ее финальном акте. К своему величайшему сожалению, Антонин Долохов пережил Битву за Хогвартс — Флитвик оказался все-таки несколько лучшим дуэлянтом, чем старый боевик, но добивать выключенного врага по спортивной привычке не стал.

К большому разочарованию Антона Михайловича.

Ему еще предстояло предстать перед судом, на который Гарри потащили давать показания про Отдел Тайн сразу за всех своих. Хмурый Долохов не произнес ни слова в течение всего процесса. Все понимали, каким может быть приговор, и Антонин тоже. Спокойствие изменило ему только в самом конце. Вместо приговора суд постановил пойти навстречу Министерству Магии России и в соответствии с запросом — на этом моменте Долохова начали бить судороги, но он еще молчал — передать гражданина Долохова в руки российского правосудия, приобщив материалы уголовного дела.

Сказанное после этого Антонином Гарри перевели только в Афганистане приятели из Дурмстранга. “Вы не можете. Дайте мне умереть в Азкабане. У вас же есть Азкабан!” — все это перемежалось словами, которые Гарри разобрать не смог; а вот кошмарный, подсердечный страх, какой в душе обычного человека рождал дементор, — узнал.

В России Антонина кто-то очень, очень крупно не любил. И милая Улечка явно здоровалась с этим “кем-то” за руку.

* * *

Поспать долго не получилось. Не успел Волдеморт закончить очередную речь о том, что не вредно бы, вообще-то, активнее терроризировать магглов, как Гарри, уже настроившегося слушать о конкретных мерах заради бить его по рукам, беспардонно разбудили.

Гермиона. Девушка и не подумала извиняться — она слишком торопилась для этого. Легкий запах табака и кофе, значит, решила почитать перед сном; книга в руках — да, Гарри ее уже видел, тот самый “Перелом” из дамблдорова завещания. Судя по закладкам, Грейнджер зашла далеко, а судя по ее лицу — очень, очень хочет этим поделиться.

— Ну и что там у них в России такого произошло? — спросил Поттер прежде, чем девушка произнесла хоть слово.

— Да уж поверь, ничего хорошего, — Гермиона затормозила с заготовленной речью и просто опустилась на диванчик. — Вообще-то, я нашла кое-что тревожное, но, наверное, придется ab ovo.

— Что? — Гарри поднял бровь.

— “От яйца” по-латыни. То есть с самого начала, — наставительно пояснила Гермиона. — Ну, что ты знаешь о магической гражданской войне в России?

— Была такая, — Гарри пожал плечами. — И все. Меня у нас не затем держат.

— Ну да, конечно, — вздох, — об истории у тебя… у нас есть кому позаботиться. Но ладно. Так вот, ситуация у них там вообще походила на нашу — ну ты понимаешь, после каких-то их реформ рост числа образованных магглов привел к росту числа полукровок при том, что власть оставалась в руках русских чистокровных. Вот только, — девушка покачала головой, — когда я говорю “оставалась” — я имею в виду, что эти жестковыйные ублюдки держали бы ее и впредь.

Она откинулась на спинку и начала рассматривать Гарри, с интересом ожидая реакции.

— Твоя дорогая Сьюзи тебе о таком, пожалуй, скажет, но акценты расставит уж точно иначе, чем мистер Поспенский. Русское чистокровное сообщество, так называемый Синклит, было структурировано куда лучше Визенгамота, Гарри. Оно было… прежде всего строжайше иерархичным.

— Было, — уронил Поттер.

— Оно и сейчас было бы, — пожала плечами Гермиона. — Но в России началась маггловская Гражданская война. И… в общем, произошло то, чего обычно происходить не должно, — маги вмешались в маггловскую войну. Это нипочем не сошло бы им с рук, но после Первой Мировой у нас у всех были свои проблемы, да к тому же вмешательство было достаточно сокрытым.

— Как когда Гриндевальд работал с немцами? — заинтересовался Гарри, — Ну и, соответственно, Дамблдор с британской армией?

— Ну да, — одобрительно кивнула Гермиона. — И даже такое вмешательство магическую Россию погубило. Смотри, сам Синклит очень помог поначалу местным офицерам-традиционалистам. Я мало знаю о них, они называли себя “белыми” и… может быть, тебе бы понравились, — по тону Гермионы Гарри заключил, что она бы не присела с этими самыми “белыми” за одну парту.

— Не факт, не факт, — примирительным тоном сказал он, — в нашей-то Гражданской я за кавалеров не болею, а совсем даже наоборот. Кстати, кто там в России за круглоголовых?

— “Красные”, — ответила Гермиона, и Гарри восхитился.

— Что, те самые ребята, которые режут немцев, а потом угрожают всем желающим ядерным оружием?

— Ты и твое пристрастие к кино… к не самому лучшему кино, — вздохнула Гермиона. — Но да. Там, на самом деле, их еще и много разных было, но разбираться — это мне пришлось бы заниматься только этим. Суть в том, что с ними нашли общий язык русские маги помоложе, полукровки и те, кто разошелся с Синклитом кое по какому вопросу… — она помедлила, — ну вот помнишь фордик мистера Уизли? Вот по вопросу изобретений магглов такие энтузиасты и ушли к красным. Веришь, бронепоезда оживляли!

— Верю, отчего же. Фордик был вполне даже живой и умный, как собака. Только не сказать, — Гарри потер затылок, — чтобы дрессированный.

— Ну, в общем, так и пошло. Там, на самом деле, всякое бывало, — Гермиона вздохнула. — То есть, совсем всякое, Поспенский все очень здорово описал и очень подробно, хотя его самого это все, кажется, пугало. Местные друиды столкнулись с местными оборотнями на почве ритуального людоедства, например…

Гарри передернуло. Помнил, ох, помнил он тот забег по лесу, наперегонки с факелами, в колдовском дурмане. “…Мама-мама не велит… с феями в лесу играть…”

— ...А стайка особо одаренных магов помоложе вообще увлеклась темными искусствами, без надзора-то…

— И Волдеморт?

— Да нет, — пожала плечами Гермиона. — Никакого Волдеморта — они подцепили от магглов анархизм, гностицизм и ненависть к кеноме… тьфу, Гарри, ну, то есть к тварному миру, ну, то есть, опять тьфу, ко всему материальному. И началось — свободная любовь, наркотики и уничтожение вообще всех.

— Как представитель вообще всех, я лично как-то это не одобряю. Но слушай, в чем проблема-то в итоге?

— А вот тут-то на сцену выходит некто такой Михаил Долохов. Странный, странный человек, — Гермиона покачала головой. — Безукоризненно чистокровный, несколько ступеней синклитского посвящения, в общем, у белых его бы приняли, как родного. А он приземлился у красных, на Урале. Занятная фигура… — девушка вздохнула. — Плотнее прочих сотрудничал с красными магглами, играл для непосвященных царского офицера — реально служившего, конечно, некоего погибшего в Галиции фон Гейдера. Вот, посмотри.

Она открыла книгу. С фотографии — отвратного качества, явно увеличенной с газеты, притом газеты, изданной торопливо и дешево, смотрело умное, чрезвычайно спокойное лицо. Небольшая фуражка, аккуратное круглое пенсне, так напоминающее Ульянин подарок на день рождения, едва заметная полуулыбка.

— Михаил Долохов, значит, — подумал вслух Гарри. — На Ульяну не похож совершенно, но на Антонина… Ну и чем он знаменит?

— Они оставили о себе короткий, в пару месяцев, но кровавый след во время войны на Урале. У него… была команда, Гарри. Орден, Комитет… кто как вспоминает. Такие, — Гермиона сделала все тот же неопределенный жест, будто открывая кавычки, — люди из ниоткуда. Посмотри, рядом.

Гарри перелистнул страницы. Фото были того же самого качества, грубые, зернистые. Та же самая газета, а то и вовсе разные фрагменты одного группового снимка. Но лица были все же вполне различимы; очень разные то были лица.

Университетского вида молодой мужчина в шинели всезнающе ухмылялся в камеру; такой типаж Гарри ждал бы скорее в фильмах про Ирландию вроде “Ветра, что качает вереск”, чем на старых фото из России. Коротко стриженная девушка с неправильной формы ожогом на щеке смотрела в объектив явно нетерпеливо; она здорово напоминала Гермиону — и далеко не только прической. Совсем юноша, если и постарше Гарри, то на пару лет, улыбался широко и открыто; он был красив, но красив почему-то немного как Флер.

— Александр Килинг, полукровка, давний большевик и агитатор, — поясняла Гермиона, — а до того — подававший надежды историк магии. Выбрал, значит, сторону статута.

— У магглов, похоже, было интереснее.

— Ну… может быть, но он хотя бы местный. А вот эти двое… Николина Живодарова, болгарка, выпускница Дурмстранга, одна из этих специалистов по маггловской технике: это она оживила тот бронепоезд — и, по слухам, топила его трупами в ритуальных целях. И Ален ле Поль, сквиб, вся родня в Бобатоне; а этому вот палочку заменил револьвер.

— Этот мальчик? — Гарри не успел себя остановить. Ну да, кто бы говорил…

— На “этом мальчике”, — нахмурилась Грейнджер, похоже, не обратив внимания, — крови больше, чем на всех остальных на этой странице. Видишь ли, пуля почти всегда обгоняет палочку.

— Я знаю, — кивнул Поттер и тут же поправился, — почитал об этом еще в том году на всякий случай, исследования в ОМП проводились. Ну так и?

— Эти… люди влезли не в свою войну и сделали все, чтобы решить за ее счет свои проблемы, Гарри. Они планомерно истребляли тех магов, кто консультировал белых так или иначе; одного взяли и упаковали прямо в аудитории Пермского университета, при сотне магглов, пятеро из которых при этом погибли. Они десятками убивали маггловских военных, которые охраняли “ценных специалистов”, без особой скрытности; истребляли в степи отряды башкирских борцов за независимость просто потому, что те “мешали проехать”, отдавали пленных местным шаманам на ритуальную казнь просто чтобы перебить чужие ритуалы…

— ...Гермиона, а ты не посмотрела, — хмыкнул Гарри, — что это были за “специалисты” и что за “ритуалы”?

— Посмотрела. Точно такая же человекоубийственная гадость с чумой и человеческими гекатомбами. Ну, массовыми жертвоприношениями. Поспенский пишет, что там все были хороши — но это же не извиняет каждого по отдельности!

— Однако выиграли красные. Настолько, по крайней мере, я историю знаю, — пожал плечами Гарри.

— Гарри, я сейчас говорю не о “выиграли” или “проиграли”! Я сейчас говорю о том, как они это сделали, — Гермиона начинала закипать.

— А вот это по большей части неважно, — Гарри только на спинку откинулся. — Гражданская война — это всегда сто ошибок с одной стороны и сто одна — с другой. Да, каждая из сторон всегда творит всякое — а если не творит, то просто позволяет другой веселиться в два раза активнее, — но если ты победил, ты можешь все это прекратить. Не раньше.

Гермиона долго молчала.

— Ла-адно, — протянула она. — Это, наверное, будет слишком долго объяснять. Давай попробуем посмотреть на проблему так, как на нее смотришь ты. Хорошо. Тогда пойми вот что — у нашего дорогого Михаила Долохова, так удачно пережившего все, что там после революции было…

— А что было-то? — поинтересовался Поттер. Гермиона посмотрела на него дико.

— Чистки. Как бы объяснить… их представь себе, что после победы у нас Министерство просто на всякий случай передушит Орден Феникса. Правительство съело партию.

— А. Ну, это как раз логично, — Гарри поморщился, вспоминая Скримджера. Этот — мог бы.

— Так вот, — надавила Гермиона, — у него было двое сыновей. Интересных сыновей. Младшего ты знаешь...

— ...И, как ни посмотри, Антонин Долохов остается отличным специалистом. Жаль, что гриндевальдовец.

— Второй тоже отличный специалист, — глаза Гермионы сузились в сакраментальные бойницы. — С прошлого года преподает Темные Искусства в Дурмстранге. И нет, я не оговорилась. О том же, чем он занимался раньше, в нашей хогвартской библиотеке упоминаний просто нет. Ни в научной периодике, ни в светской хронике. Он просто не существовал от войны до Дурмстранга.

— Разведка? Их Отдел Тайн? — чего-то подобного Гарри и ожидал.

— И тебя это не беспокоит?

— Гермиона, — Гарри встал. — Меня беспокоило бы, если бы нашими делами, нашими ли, министерскими, Волдеморта, не заинтересовались бы на Континенте. Это значило бы, что они не имеют значения.

* * *

Так или иначе, разговор с Гермионой все-таки имел одно последствие — Гарри Поттер засел в библиотеке. Разумеется, “засел” — громко сказано, тренировки и дополнительные лекции никто не отменял: если уж ты вооружил стадо подростков значками и дурным чувством юмора, так сам и заботься об их занятости. Но свободные часы проходили за книгами.

Гарри пытался понять, что бывает после победы.

Русский случай ему не подходил — у магглов Англии все было тихо и спокойно, опять же, скоро у них выборы, и лейбористский кабинет получит все и даже более, и не подозревая о магах. Не подходил и случай Фанч-Стаута — того приняло само Министерство, напуганное рукотворным скандалом и вполне удовлетворенное тем, что герой-аврор не претендовал на сам высший пост. Что же оставалось?

Гарри с ужасом понимал, что остается вообще Локсий. Самозваный “Хранитель Севера”, последний великий чернокнижник восемнадцатого века, сам себе Темный Лорд, хозяин Старшей Палочки, что он вырвал из мертвых рук Варнавы Деверилла. Да, прежнего владельца он именно убил, именно с Палочкой в руках — и это говорило о Локсии все.

Он не был теоретиком, как Годелот, не был и политиком, как Гриндевальд. Локсий был воистину экстраординарным бойцом — в годы, когда индивидуальное искусство боя уже умирало, вырождаясь в дуэльную школу чистокровных. Локсий называл свою палочку не Старшей, но Смертоносной, и управлял своим Севером, а потом и всей магической Британией, просто убивая всякого, кто, с его точки зрения, мешал вещам происходить как следует. От Гриндевальда остался “Путь и Лестницы”, от Годелота — “Волхование всех презлейшее”, Локсий же оставил одну короткую цитату: “У меня нет врагов. Я их всех убил”.

И действительно, Локсия убили друзья. До сих пор непонятно, кто — то ли его политический советник профессор Ливий, то ли старший ученик Аркус. Кто-то говорит, что Локсия отравила его собственная мать — чего та совершенно не отрицала. В конечном итоге, как показала практика, всякий дуэлянт умирает в одиночку.

В таком-то настроении и сидел Гарри за любимым столом — спиной к окну, так светлее, да и Сью есть куда встать, обнять за плечи, заглядывая в книжку и обстоятельно комментируя ее. Сейчас, однако, Гарри был один — пока его кто-то таки не обнял.

Кто-то. Гарри мог сказать именно так, не оборачиваясь — ну точно, точно не Сью. Во-первых, запах — дым и ваниль, что-то такое с претензией на загадку, что ли, но, если вы спросите понюхавшего самый разный дым Поттера, просто душное. Во-вторых, руки — тонкие, слишком твердые ладони; кто же у нас там пытался играть в квиддич? И в-третьих, о чем Поттер подумал уже секундой позже…

Юная Боунс, хотя и юная, была местами весьма одарена, и ее пышный, лилейно-белый мягкий бюст Гарри хорошо знал и нежно любил. Сейчас же в его шею и плечи упирались груди несколько меньшего размера, несколько большей упругости — и явно принадлежащие кому-то куда менее воспитанной. По Поттеру откровенно, хоть и якобы случайно, ерзали; девушка не озаботилась лифчиком, и загривок печального боевика чувствовал через форменную блузочку приветливо торчащие соски. Тоже, кстати, незнакомой формы!

— Ромильда, чего тебе? — вздохнул Гарри.

— Да нет, ничего особенного, — Ромильда подалась вперед, и Поттер почувствовал мелко вьющиеся волосы на своей щеке. Интересно, она их завивает вручную или под это тоже есть заклинание? — Просто увидела, что ты как-то приуныл.

— Скажи, с чего бы мне радоваться, и я очень удивлюсь, — фыркнул Поттер. Ну да, конечно, Упивающиеся свинтили из Азкабана, Скримджер окапывается, будущее в тумане, политической программы как не было, так и нет, да еще и чертов Локсий. Праздник-праздник!

— Вздор! — Ромильда хихикнула строго так, чтобы выдохнуть ему в ухо. У четырнадцатилетних юношей от этого наверняка начиналась крупная дрожь, но Поттер был гораздо хуже. — Сто вещей назову, да и сам ты все прекрасно знаешь.

Она отстранилась, к облегчению Гарри, и тут же уселась с ним рядом. Ну да. Точно. Хорошо, что школьная форма делается как можно менее прозрачной, ага.

— Погляди на себя… капитан, — Вейн белозубо улыбалась, а острый ее подбородок указывал на Гарри, будто стрелка компаса. — Ты у нас в каждой второй газете, а “Видящий” вообще из тебя и состоит, а его, знаешь ли, читает даже моя мачеха. На тебя у нас молится полшколы, а кто не молится, тот все равно знает, кто ты. Да все знают, кто ты, вообще все! Ты только подумай! — она нежно, как умеют четырнадцатилетние девочки — какими бы они ни были, — рассмеялась. — Все говорят, что свой кружок ты тоже на свои содержишь — так что вряд ли ты бедный, это видно бы было. Да и на лицо ты ничего, крутой. Да придумай мне хоть одну причину, чтобы ты переживал!

— Бешеные террористы, может быть? Бессмертный маньяк, которому я противен? Резкие заявления из Министерства, которое ищет свой зад с фонариком? — Гарри это начало уже забавлять. — Ничего, что Родина в беде, а?

— Родина всегда в беде, — отмахнулась Ромильда. — Я родилась — она еще немножко в беде, по-моему, была, сейчас тоже в беде. Потом, наверное, опять будет, она такая. Так что же нам, ползти на кладбище встречать древнее зло?

Гарри, два раза в жизни так случайно и поступивший, промолчал. Вэйн это не остановило — напротив.

— Так что я совершенно не понимаю, чего тебе-то печалиться. Чего тебе вообще может не хватать. Почти все, что я знаю, у тебя уже хорошо — ну… почти, почти.

Ромильда аккуратно положила голову на плечо попытавшегося было отодвинуться Поттера. Первый рефлекс — отработать от неожиданности по почкам — вежливый мальчик Гарри подавил.

— Послушай, если у тебя что-то не так с личными делами — просто посмотри вокруг, — ее тон стал почти что менторским, и это смотрелось особенно странно. — Тебе вообще необязательно переживать, если твоя текущая чем-то тебя не устраивает. Значит, она сама в этом виновата — женщина, в конце концов, должна бы быть и мудрее. Уступчивее. К сожалению, не все это понимают — но есть и те, кто понимает!

Поттер опешил. Нет, то есть, вообще-то он не очень охотно это делал, предпочитая сперва истребить внезапное, а уже потом обалдеть, но так он удивлялся всего один раз за последние лет двадцать — когда какой-то идиот-журналист выступил в мелкой американской газете с циклом статей, доказывающих, что он, Поттер, готовит против Кингсли военный переворот.

Некоторое время он судорожно пытался восстановить дыхание, что Ромильда приняла за тяжкую думу о делах его личных — наклонялась она все ближе и все с большим любопытством на лице.

— Так, — выдохнул Гарри. — Так. То есть, если мы твой добрый совет немного продолжим, мне, значит, стоит посмотреть вокруг — и увидеть тебя, такую проницательную и сочувственную?

— Ну, почему бы тебе не посмотреть и в эту сторону? — лучезарно улыбнулась Ромильда.

— Так что, Роми, ты у нас сама набиваешься на место, как ты выразилась, “текущей”? — Гарри улыбнулся еще шире. Но как-то нездорово.

— Почему бы нет? — повторила та. — Я уж точно не буду изображать из себя принцессу в башне. Я хорошо понимаю, кто ты и что тебе нужно, знаешь ли.

— Да неужто? — уровень яда в одном небольшом Поттере резко рос. — Хорошо. Пойдем с конца. А что ты готова мне предложить?

— Более или менее все, — пожала плечами девчонка, блюдя уверенность в голосе, но совершенно не следя ни за дыханием, ни за окраской щек.

— Что-то очень маленькое выйдет это “все”, — фыркнул всерьез, всерьез вознамерившийся потоптаться по школьникам Гарри. — Ты умеешь драться? Нет, я бы заметил на тренировках. Ты умеешь организовывать людей? Нет, судя по школе, ты с собой-то не управляешься. Ты что-то такое полезное знаешь? Нет, даже меньше школьной программы. Тогда что?

— Девушка, — на Вейн было жалко смотреть. Кому угодно, кроме Поттера. — Девушка не обязана все это уметь. Не знаю, как у магглов, но мы — не для этого!

Поттер поднялся.

— А трахать четырнадцатилетних девочек… — раздумчиво произнес он, собирая книги. — Мерлин, да кому это интересно?

* * *

— ...И вот тут-то она мне и говорит: “Девушки не для этого!” — Гарри с нежным звоном поставил чашку на блюдце. В чае не было конфетти. На первого же херувимчика, подлетевшего к ним, Поттер посмотрел так, что даже в тупом магическом конструкте проснулось чувство самосохранения.

— Но, ради Мерлина, для чего тогда? Просто рожать наследников и вязать? — Сьюзи откровенно ужаснулась, склонившись к Гарри через розоватый чайничек.

— Уверяю тебя, прямо вот гарантирую, что об этом наша милая мисс Вейн тоже ни секунды не думала! — Гарри желчно заржал. Парочки вокруг, и так пытающиеся не замечать неожиданного в этих местах Поттера, наклонились еще ниже к розовым столам.

Собственно, как они вообще оказались у гостеприимной, но розовой вдоль и поперек мадам Пэддифут? Вообще говоря, состав ФОБ кафе не посещал — зачем, если рисоваться перед симпатичными девчонками можно прямо на тренировках? Плюс к этому, как заметила как-то теоретически подкованная Гермиона, глазированная атмосфера кафе совершенно не вязалась с “кропотливо насаждаемой тобой, Гарри, модой на силовой нигилизм”; не сказать, что Поттер ее понял, но слышать — слышал. Рон, напротив, к Пэддифут когда-то захаживал, но завязал сразу же, как ему, скажем так, стало с кем играть в шахматы.

Сейчас Гарри сидел тут только произволом проказливой юной Боунс. Когда он поделился с нею своими скорбными мыслями на тему “девочки уже не те”, Сьюзи в ответ рассказала ему про татуировочные слухи.

— Что, гиппогриф у меня на груди? — понимающе уточнил Гарри.

— На груди — хвосторога, — усмехнулась Сью. — А еще — молния в разных вариантах же.

— И где же у меня молния?

— На мне, — покраснела Сьюзи. — И где — не скажу!

Настроение у Гарри и вовсе стало таким, в каком лорд Байрон, бывало, выползал к фонтану, ложился возле него и посылал всех прохожих в глубины ада. И Сью решила — надо вышибать клин клином! Для усиления сумеречного романтического абсурда до максимума потенциальное семейство Поттер в ближайшую субботу приняло парадный вид и чинно, под ручку, двинулось в кафе мадам Пэддифут.

Было седьмое ноября. Ульяна почему-то была особенно расслаблена, радостна и приветлива, поэтому Рон никуда не пошел, а набился-таки на спарринг при судействе посмеивающейся Вэнс. С выходящими из книжного Тони с Падмой они церемонно раскланялись, и даже читающего зачем-то прибитые на перекрестке страницы “Пророка” Нотта Гарри вполне вежливо поприветствовал. Суббота, день отдыха.

Ну и — для Гарри — день некоторого лечения прошлого, что ли, памятуя о том, чем для него в тот раз кончилась эта чайная. Сьюзи о своей краткой попытке куртизировать Чанг он, понятное дело, не рассказал. Он бы и себе об этом не рассказал! Честно сказать, Поттер отчасти даже гордился тем, что, вернувшись в свои пламенные четырнадцать, он перенес с собой достаточно мозгов, чтобы не попытаться все переиграть именно вот чтобы с Чжоу, “исправления ошибок” для. Это… это было бы зрелище!

Вот и устроились они за столиком, спросили чаю — бергамот для Сьюзи, чабрец для Гарри — и начали беседу. Доказывая, что, в общем-то, дело не в обстановке, не в наличии или отсутствии того самого квадратного диванчика, но в том, кто говорит. Хотя, что сказать, анекдот о мисс Вейн в таком-то розовом аду пошел отлично.

— ...А ко мне приходила Гермиона, — чуть погодя рассказала Сью. — Вчера еще. Задавала интересные вопросы, взмахивая книгой.

— Русская гражданская? — Гарри отпил чаю. — И некто Долохов?

— Почти, мой Лорд, — улыбнулась девушка. — Вторая мировая и некто Долоховы. К счастью, про это много написано, хотя период я не люблю, но все-таки Гриндевальд — самый документированный Темный Лорд в истории. Уже за это ему многое можно простить.

— И что же интересовало Гермиону?

— Бригада “Кощей”.

— Бригада кто?

— Как это… бригада “Царь Инфери”, что ли? Не знаю. Ульяну спрашивать надо, это какой-то их образ короля умертвий, который никак не может умереть.

— Потому что то, что мертво, умереть не может? — усмехнулся Поттер, большой любитель самой разной, но одинаково еще не снятой продукции HBO.

— Нет, из этого сказки не сделаешь, — пожала плечами Сьюзи. — Просто неоткуда узнать, кроме как у Ульяны, а ей не очень удобно задавать такие вопросы. Я бы таким в своей истории не гордилась.

— Дай угадаю, — Поттер откинулся на спинку и прихлебнул чай. Оттопырив мизинец, как мог. Сью хихикнула. — Я не особо знаю историю, но знаю, как себя ведут подобные борцы за идею. И знаю кое-что о мастере Антоне — для него Волдеморт, знаешь ли, неплохое такое понижение.

На слове “Волдеморт” хаффлпаффская парочка семикурсников слева синхронно поднялась из-за стола и экстренно эвакуировалась.

— Это ведь очередной отряд, кхм, интернациональных добровольцев, Сьюзи? — продолжил он, и юная Боунс радостно кивнула.

— Ну да. Русские маги, в основном дети эмигрантов, но еще и перебежчики — как сам Антонин. Немного немцев, из детей тех, кто жил до гражданской в России. Проблема в том, — она помедлила, — что отряд не считался совершенно надежным…

— ...И вместо передовой ходил на акции устрашения? — Гарри прищурился. Что творили Упивающиеся в маггловских деревнях, он помнил. Сьюзи тоже.

— Именно. Как знать, может быть, сама идея рейдов по магглам у Того… у Волдеморта именно от Долохова и взята?

— Да нет, она и так напрашивается, — отмахнулся Гарри. — Ну, то, что войну они проиграли, мы знаем.

— Да, и многих убили еще на фронте, — Сьюзи закончила с чаем, и Гарри взялся за подогретый заклинанием чайничек.— Те немногие, кого взяли в плен — их судили еще в сорок пятом, отличный открытый суд, со всеми регалиями, со всей процедурой, со всеми документами, именно суд, не трибунал.

— Крауч такие любил. Потом, когда Волдеморт уже ушел и надо было закрепить впечатление.

— Крауч знал свое дело, — вздохнула Боунс. — Даже жаль, что он так закончил.

— Победа — коварная штука, Сью, — Гарри налил чаю и себе. — А он ведь уже думал, что победил… но давай вернемся к русским.

— Так вот, некто Олег Михайлович Долохов значится там одним из главных свидетелей. Его показания даже в “Пророке” перепечатывались, — Сьюзи сделала большую паузу. — Только давай не за чаем. Ты взрослый человек и вот именно ты и знаешь, как это все выглядело.

Гарри действительно многое видел сам и еще больше — на архивных фотографиях родного ведомства. Каннибальское хозяйство на Филиппинах, помнится, испугало его куда меньше, чем аккуратная пирамидка отрезанных — чтобы не колдовали — больших пальцев где-то в Африке. В первом случае были сумасшедшие темные маги. Во втором — люди делали свою работу.

— Вот только было и еще кое-что, — продолжила юная Боунс. — Там все-таки были люди, прошедшие всю Гриндевальдову войну в Европе да и привычные к переездам. И к выживанию. Так что очень многие, десяток я смогла выявить, но наверняка в несколько раз больше — так вот, они попытались уйти. Укрыться в глуши, в джунглях, в пустынях, или уйти в подполье в хорошо знакомой Европе и найти себе покровителей.

— Антон Михайлович Долохов выбрал второй вариант, я вижу.

— И не прогадал. Те, кого я заметила — я ведь их как заметила? — Сьюзи была удивительно горда собой. — Так же, по газетным подшивкам. Очень многие люди в маленьких магических общинах где-нибудь в Бразилии, люди без прошлого, люди, как бы родившиеся взрослыми где-то в сорок шестом — так вот, они стали пропадать. Не умирать. Пропадать.

В молчании Гарри допил чай. Истерика Антонина Долохова; рыжая девочка, приехавшая “драться с фашистами”; старые газеты и старые войны — все это сошлось вместе.

— Антонин Долохов тоже пропадет, когда у нас все закончится, — пророчески предвестил Гарри. — И я никогда не спрошу, куда. И знаешь, почему?

— Ммм? — с интересом наклонила голову девочка.

— Чтобы меня никто ни о чем не спросил, когда из какой-нибудь засиженной москитами меблирашки в Шанхае в каком-нибудь две тысячи пятнадцатом просто пропадет какой-нибудь Кэрроу.

* * *

Все было тихо еще три славных дня. Тренировки и классы, тренировки и классы, Гарри не раз думал, что надо бы снова начать ходить к Снейпу, осваивать зелья, что надо бы хоть иногда летать на метле, но получилось только зайти разок потренироваться к Эммелине. Похоже, все будет по-старому: умение драться выпьет все другие умения. Кроме, похоже, навыка преподавать.

Однако ничто не длится вечно. Волдеморт наконец-то, на несколько спокойных теплых месяцев позже той реальности восстановивший свою организацию, принял прежние решения.

Вообще, Волдеморт в наши-то дни в принципе отличался каким-то… шаблонным, что ли, мышлением. То ли смерть все-таки не проходит бесследно, то ли семь раз отрывать от мозга лишнюю личность не так здорово, как считали — но факт. Темный Лорд выбрал грамотную, хорошую цель — ту же, что и в других обстоятельствах прежней реальности!

Брокдейлский мост соединял пару графств, и там всегда шел поток машин — тяжелогруженые фуры, автобусы меж городами, просто автомобили легких на подъем граждан. Гарри, хоть убей, не мог вспомнить, как зовут речку, над которой был он переброшен, но сам мост хорошо знал. По той войне.

Операцию на Брокдейлском мосту разбирали в учебке на третьем курсе, долго и умопомрачительно подробно — как эталон очень частого случая. Почему так поздно? К тому моменту уже точно отсеиваются все курсанты, Аврорат романтизирующие. Потому что случай этот называется “институциональный эксцесс вследствие перекрытия компетенций” или, что куда точнее, “горячая картошка”.

Группу Волдеморта — Гарри точно знал ее состав, шесть человек во главе с Эйвери, — обнаружили очень рано. Слишком заметная аппарация, сразу два мага на мосту, сразу два отправленных патронуса — один в ОМП, второй сразу в Аврорат. Сразу же проведенные наверх приказы. И каменная стена! Потому что наверху тогда сидели Пий Толстоватый, жертва Империо и собственной невнимательности, и Руфус Скримджер, как раз готовящийся по уходу Фаджа принимать Министерство.

В идеальном случае группа ударников И дежурные авроры должны были явиться на место и зафиксировать всех желающих. На деле же, во-первых, Пий пытается, согласно инструкции по Империо, меньше всего привлекать внимание, во-вторых, Скримджер делает все, чтобы не провалить дело накануне большой политики.

Что там — неизвестно точно. К выходу, как всегда, готовы далеко не все. Ждать усиленного наряда — брать на себя ответственность за задержку. Посылать тех, что есть — брать на себя ответственность за жертв. Обратиться к соседнему ведомству и скоординироваться… да вы что, смеетесь?

...Итоги — обрушенный в глубокую реку с обрывистыми берегами мост, дюжина только трупов, Фадж, с космической скоростью наконец вылетающий из кресла и Скримджер, вступающий в должность сразу же с неудобных вопросов.

На этот раз, впрочем, все было по-другому.

* * *

Амелия Боунс была значительно младше Дамблдора и несколько старше Кингсли, но исповедовала с ними один и тот же управленческий постулат: если проблема не решается в данных условиях — вноси дополнительные, покуда за руку не схватят. Так что с утречка в среду подняло Поттера с кровати холодноватым, но мягким прикосновением; увидев шастающую возле кровати пуму, он быстро стряхнул на пол Рона и потянулся за значком, трубить общий сбор.

Про патронус Амелии он от Сью уже слыхал. Да и цель… пуме потребовалось сказать только “Брокдейлский мост”, чтобы Гарри торопливо бросил: “Будем”. Слишком торопливо.

Те, кто спал в гриффиндорской башне, поднялись на рывок скоро и без вопросов — пока их соученики ойкали и переворачивались в постелях, недоумевая, что же так рано. Брюки-рубашка, носки-ботинки, палочка в руке, торопливо, на бегу дожевываемый кексик с вечера. Для других Гарри разослал патронуса, но серебристый олень всюду застал такие же торопливые сборы — умный Тони, сумасшедшая Диана и эпически настроенная Сьюзи спали со значками под подушкой.

Они собрались в Выручай-комнате, весь ФОБ, голодные, чуть растерянные, помятые — но готовые.

— Волдеморт, — коротко пояснил Гарри, оказавшись в центре круга. — Теракт против магглов в северной Англии. Если кто-то видел Брокдейлский мост — поможет мне с операционным переносом.

Руку подняли Джастин и Терри Бут. Ездили, что ли, мимо.

— Так, — удовлетворенно кивнул Гарри. — Пойдут двенадцать человек. На этот раз — я, Рон, Невилл, Гермиона, Джинни, Шимус и Дин Томас, — он задумался, кто из гриффиндорцев сегодня шевелился быстрее всех. Видимо, лучше выспались, что нелишне.

— Так, еще Джастин и Терри, конечно, — он кивнул очевидцам еще целого моста, — еще, конечно же, Диана, — Картер резко отсалютовала, Финниган быстро и коротко улыбнулся.

— И сегодня я хочу видеть Тони с Падмой, — решил Гарри. — Немного холодных голов не повредит. Все, пошли в шкаф. Остальные — спать и жрать.

Одним шкафом позже люди торопливо переодевались в подвале Гриммо, пока Гарри, прохаживаясь вдоль дверей уже в боевых перчатках и нормальных ботинках, под Сонорусом проводил брифинг:

— Так. Сами понимаете, информация неточная. Я думаю, человек шесть, во главе с Эйвери, кто был в книжном магазине с мадам Амелией — помнит. Шесть — и надо ждать серьезный боевой состав: думаю, без Долохова, но Роул, Фенрир и Макнейр, ну, их-то по размеру опознаете. Еще двое — кто угодно, ориентируемся на месте. Все как всегда, меньше, чем втроем разом, стараемся одну цель не поражать.

Он подумал, вспомнил, что смог.

— Напоминаю, это мост, достаточно длинный, метров с полсотни. Готовьтесь к тому, что забит машинами — так что если кто-то сделает Взрывчатое, руки оборву, — он мрачно посмотрел на первых выходящих. — Приоритет — снижение жертв среди магглов, мы с вами легальная самооборона, и надо оставить о себе красивую картинку. Это понятно?

Он быстро пересчитал ребят. Одиннадцать, Падма последней убирает волосы под балаклаву.

— Это понятно. Так, встали в круг, руководим аппарацией я, Джастин и Терри, пункт прибытия — южный съезд с моста, обочина, ориентир — красный такой шлагбаум. Попрыгали!

* * *

В общем-то план основывался на том, что Волдеморт — или, уж тем более, Долохов, если операцию разрабатывал Антонин, — попытается провести обрушение побыстрее и покачественнее. Тут ведь какая цель? Дискредитировать Скримджера, чтобы заботливо заимперенный Пий стал еще чуть ближе к министерскому кабинету; но вот именно что Скримджера и дискредитировать, а не обрушить весь рисунок. Значит, с одной стороны, не подать виду, потому что нарушать статут внаглую пока рано. С другой — обозначить именно магическую природу катастрофы — что толку в подарке, если он без открытки с именем дарителя?

Решение? Единомоментно, в полном согласии лопнувшие тросы моста — с обеих сторон, хотя статистически это невозможно. Много лет спустя Гарри посмотрел, конспиративно следуя в автобусе через США, неизвестно какую часть “Пункта назначения” (и по итогам фильма уже знал, как бы он раскрывал изображенный в нем магический теракт, да, но речь не об этом) — так вот там было что-то похожее. А значит, что? А значит, группа пилила тросы с обеих сторон.

А значит, с каждой стороны работало только трое.

...Потом Гарри много раз пожалеет, что не стал тогда расчленять команду, но отправлять отдельно от себя неопытных в аппарации школьников было выше его сил. Да и четырехкратное численное превосходство в их случае было не сокрушительным, а лишь чуть более чем рабочим. Чуть более чем позволяющим избежать мертвых оперативников и черных флагов в главном зале. Чуть более чем позволяющим избежать неприятных вопросов и желания выдать страшные, светящиеся зеленым ответы.

Хотя бы это сработало. Группа на южной стороне, перетирающая тросы тройным Диффиндо, не успела особенно ничего понять. Тони с Падмой, демонстрируя, за что их взяли, сразу же начали выдавать Хоменум Ревелио по площадям, глядя на них, поняли и Джастин с Дином, а остальные просто выдали все, что могли, по трем расплывчатым теням. Обнаруживающее от школьника не властно сорвать скрывающее от профессионала, оно покажет лишь область, лишь направление.

Но когда в этом направлении смотрят двенадцать палочек — это уже не проблема.

Вы знаете, очень неприятно ловить разом три Инкарцеро — получается что-то такое странное из арсенала японской порнографии, а уж если кто-то (Гарри подозревал Терри) еще и добросит Таранталлегру… Эйвери, худому, высокому, заметному, не повезло именно так. Макнейра просто отшвырнуло серией Экспульсо на перила моста, а потом — от них, на стойку шлагбаума, под истошные гудки ничего не понимающих магглов; Гарри видел, как красный “Плимут” резко сдал назад в попытке свалить из аномальной зоны, и его правое заднее разминулось с кистью лежащего Уолдена на полсантиметра. Везучий сукин сын.

Третьего — Гарри узнал Трэверса скорее по голосу — просто перекинуло через перила, вниз, в реку; Гарри уже подумал, что ему тоже повезло — но вслед за ним ровно через прутья послал Петрификус Рон. Как в тире. Парализованный Упивающийся упал в воду плашмя — и тут же ушел в глубину. Будто и в самом деле окаменел. Глубже. Глубже в изгаженную консервным заводом невдалеке черную воду, под илистую взвесь.

Радость была недолгой. Металлический лязг, гудки и вопли вообще обычно настораживают, но тут они еще и начали приближаться. На стаю школьников широкими прыжками по крышам машин, оставляя вмятины и высоко вскидывая ноги в тяжелых сапогах, несся Фенрир Сивый. Тяжелое, нескладное на вид тело то складывалось в воздухе пополам, то взлетало вертикально вверх — оборотень волчьим чутьем чуял пущенные по нему заклинания и упорно не давался. Ближе, ближе, огромными прыжками, туда, к ним, к уже запнувшейся на очередном Диффиндо Падме, туда, к возящемуся на асфальте Эйвери, туда, к методично выпускающему огни Инсендио Невиллу…

Гарри метнулся вперед. Так же, по капоту на крышу, так же прыжками к врагу, пока тот не дотянулся до его, Поттера, учеников. Сейчас, сейчас Фенрир шагнет вон на то такси, и тогда вправо он уйти не сможет, фура слишком высока. И тогда можно выйти на удар Хлыстом Тьмы. Сейчас, сейчас...

Картер и Финниган за спиной Гарри высокими, пьяными голосами проревели старую добрую Вингардиум Левиоса раньше, чем Поттер собрался к прыжку, и выдернули крохотный салатово-зеленый, веселый и яркий “жучок” прямо из-под ног оборотня — так, что тот вписался могучей грудной клеткой в радиатор, прямо перед лицом истошно, будто мандрагора, визжащей девушки за рулем. Та отжала газ, и колеса беспомощно вертелись в воздухе.

Фенрир, оказавшись на асфальте, поднялся было, припал на подломившуюся ногу — и с хлопком исчез. Секундой позже на мост тяжело, но замедленно упал фольксваген. Еще секундой позже Диана принялась унимать кровь из носа Шимуса, не замечая, как хлещет у нее самой. Нагрузка.

Они понеслись вперед, мимо вставших в испуганной пробке машин, все, кто еще мог бежать — Гарри видел вокруг себя семерых, ближе всего, конечно, Рон, дальше всех, конечно, Невилл. Лонгботтом никогда не станет хорошим бегуном, зато уже никогда не будет молча и обреченно умирать после пробежек. Они быстры, они вполне еще быстры.

Они недостаточно быстры. Идущий первым Гарри четко услышал два характерных хлопка. Группа сделала свое дело, группа может уходить. Два перевернутых автомобиля — где же хозяева? — перекрывают путь. Расплавленные горячим волшебным пламенем тросы расходятся по волокнам — с обеих сторон. Фенрир все же купил время, все же смог.

Мост, запруженный испуганным железным скотом, начинает проседать. Медленно, будто снятый рапидом, будто увиденный через омнинокль. А Гарри видит только одно — хлещущую из аккуратного носа Дианы Картер кровь. Он поднимает палочку к тросу, он произносит:

— Вингардиум. Левиоса.

Он произносит:

— Агглутиум. Дуро. Дуро. Дуро!

Он произносит:

— Держать, сукины дети.