Рау. Проклятие Чёрного Леса (джен)

Издалека, издалека,

Придёт щемящая тоска

И в одночасье отберёт

Желанье продолжать полёт.

Как эта пропасть глубока!

Мне остаётся только миг.

И, словно в чашечке цветка,

Передо мной открылся мир.

Рау летать не умел. Он даже не догадывался, о чём этот куплет, пока его самого не накрыло Зовом. Интересно, а каково настоящим эльфам, которых Зов застаёт в полёте? Видать, несладко. Песни на пустом месте не возникают, значит, эльфов это проклятие тоже не обошло стороной.

Он шёл очень осторожно, время от времени делая остановку и прислушиваясь. Лес оказался совсем не таким, каким он рисовал его себе в воображении: деревья росли редко, сплетаясь широкими кронами, а сухая хвоя устилала землю как ковёр, скрадывающий звуки шагов. Ни густолесья, ни бурелома, ни травяного покрова не было, лишь низкорослые кустарники с крупными серыми листьями изредка оживляли этот мрачный пейзаж, похожий больше на пещеру, чем на лес. В сиянии луноцвета их листва казалась белой. Рау спрятал на минутку луковицу в карман и оказался в полной темноте.

— Нет, уж лучше со светом, — буркнул он себе под нос и достал луковицу.

Собственный голос прозвучал непривычно глухо, как из бочки. Здесь не было холодно, против ожидания, но не было и душно. Терпкий аромат смолы, разлитый в воздухе, смешался с запахом грибов, и это совершенно не вязалось со зловещим мраком и бесконечной колоннадой стволов, необычайно толстых и корявых, с закрученными ветвями и выпирающими корнями. То, что деревья хвойные, Рау уже понял, тут и дурак бы разобрался, а вот какой именно породы, не знал. Никогда он не видел, чтобы растения достигали такого размера.

Невозможно ночью в Чёрном Лесу чувствовать себя легко и свободно. В темноте живёт страх, он в ней единовластный хозяин, а бестелесные чёрные тени — его прислужники. Они умеют наступать на сухие веточки, с тихим треском ломая их, умеют разговаривать на грани слышимости, но так, что ни одного слова не разберёшь, могут ненароком прикоснуться ледяной рукой, и это касание будет подобно дуновению ветерка. Они слабы и сами не могут напасть… Но могут привести того, кто силён.

Рау бесцельно продвигался в глубь Леса, и его боевой настрой постепенно таял. Дважды ему чудилось движение за стволами, и он останавливался, светя луноцветом и внимательно вглядываясь в черноту. У обитателей Леса, если они тут водились, он со своим фонарём был как на ладони, и уверенности это не придавало, но без фонаря ему бы оставалось лишь натыкаться на деревья — или на местных хищников, уж как повезёт.

Лес пугал его. Ему хотелось бежать сломя голову куда угодно, лишь бы выбраться из этого места, но паника означала смерть. Он остановился возле массивного ствола и приложил ладонь к древесной коре, изрытой глубокими бороздами.

— Здравствуй, Лес.

Определённо что-то здесь гасило звуки — он почти не услышал своего голоса. Посветил наверх, но ничего не увидел, кроме густой хвои, а потом поставил рюкзак, повернулся к дереву спиной и прислонился. Палка мешала. Любой ценой нужно было успокоиться, и он вынул из сапога трофейный кинжал: ничто так не помогает от страха, как изящный кусок стали в руке. Рау глубоко вздохнул и сделал несколько движений кинжалом, рукоять которого очень удобно лежала в ладони. Это был нежданный подарок и горькое утешение. Что же там произошло на поляне? Рау принялся в очередной раз сопоставлять все странные события, произошедшие с ним за последние несколько дней.

Мегаро плюс монета — раз. Жуткая белая женщина — кстати, кто или, быть может, что такое это было? — два. Погребальные костры... Дровяная повозка тяжело гружёная, да и на лесоповале оставлены работники. Значит, костров несколько — три. И четыре — бой Мегаро на поляне у входа в Лес. Жив или нет проклятый дворянин, неясно, а вот медведю точно конец. Какая между всем этим связь? Думай, Рау, думай, лопоухий, думай, эльф на четвертушку — если ничего не надумаешь, то будешь следующим.

Его мысли прервал негромкий, словно оселком осторожно провели по лезвию, звук за деревьями, и он окаменел, даже перестал дышать. По затылку пробежал озноб, а лоб покрылся холодным потом. Пересилив сковавший тело страх, Рау прицепил светильник за листву к древесной коре, перекинул кинжал в левую руку и выхватил палку. Не зная, откуда ждать опасности, он покрутил головой, стараясь уловить малейший звук. Скользящий шорох повторился вновь, теперь уже значительно ближе и громче. Рау вжался спиной в древесный ствол.

Он не ждал от Леса ничего хорошего и был уверен, что в двух шагах от него смерть. Всё его тело напряглось, он подался вперёд, чуть согнув колени, и приготовился отразить нападение. В зловещей тишине он дважды успел перевести дыхание, прежде чем перед ним мелькнуло что-то белое, похожее на стрелу — оно перелетело с одного дерева на другое.

Теперь он знал, откуда нападут. Мгновение, тихий шорох — и прямо ему в лицо бросился клубок металлических щупалец. Метнувшись в сторону, Рау ушёл от атаки. Время остановилось. Он сам не понял, как оказался в десяти шагах от своего рюкзака. Луноцвет немного слепил глаза, но Рау хорошо видел, как от ствола оторвалось крестообразное гибкое тело с утолщением посередине и бесшумно упало на землю — словно ожила картинка из Ликеттиной книжки, а в памяти всплыло простое название: крестовик.

Рау попятился, выставив вперёд палку. О том, чтобы убежать, он даже не думал, столкновение было неизбежным. Живым это место покинет кто-то один. Он лихорадочно вспоминал, ядовиты крестовики или нет — книжку читал давно и для развлечения, не знал ведь, что пригодится! А к нему с кажущейся неторопливостью и неуклюжестью приближалось нечто, похожее на четырёх змей, связанных хвостами. Или на белого четырёхлапого паука.

У крестовиков две когтистые лапы, хвост с железным крючком и голова на длинной шее, колючая и пучеглазая, и это всё перекатывалось, опираясь попеременно на лапы, хвост и морду диковинным способом: задняя «нога» задиралась вверх и вперёд, проходила над телом и оказывалась впереди. Крестовик как бы раз за разом выворачивался, надвигаясь на жертву. Каждая конечность была длиной с локоть, но малый размер чудовища не вводил Рау в заблуждение. Даже обычная водяная змея способна задушить человека, а крестовик с его когтями и зубами необычайно силён. Рау облизнул пересохшие губы и сказал:

— Остановись. Давай поговорим. Я не ищу добычи в твоём лесу. Слышишь меня?

Хищник не отреагировал никак. «Он глухой. Крестовикам не нужен слух», — догадался Рау, набрал воздуха и сжал палку покрепче. До следующей атаки оставалось меньше секунды. Всё внимание было сосредоточено на кончике деревянного меча. Сейчас крестовик прыгнет. Нужно сбить его в прыжке…

И крестовик прыгнул. Размаха не хватило, и Рау, вместо того, чтобы сбить хищника, подставил ему палку, которую тот сразу же оплёл и быстро пополз по ней вверх, подбираясь к руке. Рау молниеносно раскрутил палку и с боевым криком обрушил её вместе с крестовиком на землю, присев на одно колено, но крестовику это было нипочём. Скользкому зверю хватило секунды, чтобы вывернуться из-под палки и вцепиться Рау в левую руку.

Кинжал выпал. Рау схватил его правой и резанул хищника по шее, но лишь потерял время — стальная чешуя надёжно защищала лесную тварь. Дикая боль пришла с запозданием, острые когти словно прошили руку насквозь, и он с криком: «Чёрт!» поддел крестовика остриём под середину. Лезвие вошло.

Он крутанул кинжал, зверь отчаянно зашипел, и хватка ослабла. Скорчившись на земле, Рау бросил кинжал и попытался отцепить от себя крестовика, придавив ногой к земле его хвост и ухватив свободной рукой за шею. Зверь агонизировал, он крутился и извивался со страшной силой, и Рау с трудом его удерживал. Когда чешуйчатые лапы всё-таки соскользнули с израненной левой руки, Рау наступил на крестовика и правой рванул его за шею что есть мочи. Миг — и всё было кончено.

«Сейчас приползут другие крестовики!» — подумал Рау, и первым побуждением было взять вещи и бежать, но по кровавому следу его нашли бы ещё быстрее, и он вернулся к дереву, чтобы обработать раны. Кривясь от боли, закатал рукав и обнаружил, что опасных повреждений нет, только порезы кожи — но, увы, глубокие и очень болезненные. Он надеялся, что когтистое чудовище было неядовитым.

Пострадало только предплечье и кисть — на тыльной стороне ладони чёртов крестовик ухитрился проткнуть вену, и тёмная кровь лилась потоком. Уже образовалась шишка. Пошевелить рукой было невозможно. Впрочем, Рау ещё легко отделался — не промахнись тварь в первом прыжке, он мог бы остаться без глаз или, чего доброго, лежал бы теперь на этом самом месте с разорванным горлом. Кинжал Мегаро спас ему жизнь. Надо будет поблагодарить при случае. Как ни крути, а тонкие растительные лезвия легко ломаются и в бою непригодны, в отличие от кованых.

Раскопав на дне рюкзака мешочек с лекарствами, Рау смазал раны хвойной настойкой — ругался он при этом страшными словами — потом обмотал полотняным бинтом и завязал покрепче, держа второй конец ткани в зубах. Кровь остановилась. Отлично. На ближайшие пять дней одной руки, считай, нет. Как боевая единица он теперь ничего не значит. Добро пожаловать в Чёрный Лес…

— Ну что я за дурак, — посетовал он вслух, — вина надо было взять. Его не только пить можно, им же ещё и раны поливают. В два счёта зажило бы. Знал ведь, куда иду!

Да, вино ему пригодилось бы — белое, перестоявшее, крепкое, которое пьют одни старики. Такое вино дают даже больным детям и животным, дедушка однажды поил приболевшего шестинога белым вином, и тот быстро встал на ноги. Рау прерывисто вздохнул. Чтобы не думать о Ше, взял светильник и пошёл изучать мёртвого хищника.

Он внимательно осмотрел располовиненную тварь и окончательно убедился, что ему повезло. Совершенно глухое создание, которое невозможно заговорить, почти неуязвимое. Единственное место, которое можно пробить оружием — брюхо, да и не всяким оружием. Хорош был бы Рау без кинжала! Из крестовика вытекала синеватая мутная жидкость. Круглые глазищи навыкате подёрнулись плёнкой, но по-прежнему отражали свет из-под защитных наростов. А когти-то какие! По три когтя на каждой лапе, и все вымазаны в его, Рау, крови. Гад железный. Поделом ему.

Повинуясь скорее наитию, чем здравому смыслу, Рау взял широкий ножик и забросал труп хвоей, оставлять такое на виду не хотелось. Кому надо, раскопают. Потом поднял рюкзак на правое плечо, спрятал палку в чехол, взял светильник и покинул это нехорошее место.

В конце концов, всё не так уж плохо: он победил чудовище, и у него полный рюкзак еды. Но короткая схватка отобрала много сил, и скоро придётся искать ночлег. Где тут спят?

У него была мысль вернуться на опушку, найти вина для обработки ран, выспаться и вообще переждать… Что переждать? Он сам не знал, но, вспомнив чавкающего землеройщика и обезображенную поляну, передумал. Неизвестно, где опаснее, к тому же обратный путь будет слишком долгим. Значит, предстоит первая ночёвка бок о бок с крестовиками. И другими милыми зверушками, о которых написано в страшных книгах.

Лес менялся. Рау заметил это, когда под ногами зашуршали сухие листья. Идти стало труднее из-за густого мелкого кустарника, но зато теперь было лучше видно: тут и там росли светящиеся цветы и грибы. Если бы не усталость и боль в руке, Рау оценил бы мрачную красоту здешней природы. Среди хвойных деревьев начали появляться лиственные, чьи толстые ветви спускались до земли.

Последнее обстоятельство было весьма кстати, Рау уже час думал и гадал, как будет взбираться наверх с одной-то рукой — а тут, глядишь, можно будет зайти как по ступенькам. Он выбрал дерево, осмотрел его со всех сторон, посветил вверх — вроде ничего опасного, и устроил привал. Сидя на низкой горизонтальной ветке, как на лавочке, он достал из рюкзака еду и фляжку. Вода заканчивалась, и если завтра он не найдёт какой-нибудь водоём, ему придётся худо.

Он не чувствовал себя голодным, и это был плохой знак. Не хватало только воспаления! Он заставил себя съесть половину янтаринки, запил водой и застегнул рюкзак. На хлеб не хотелось даже смотреть. Потом без особых усилий взобрался повыше — ему даже не пришлось воспользоваться крюком и цепью — устроился в широкой развилке, привязал рюкзак, привязал себя и закрыл глаза.

Он подумал, как ему повезло найти такое удобное дерево, словно созданное, чтобы на нём жили люди. В другое время он бы нарубил веток для ночлега, но проделать такую работу одной рукой задача невыполнимая. О том, что деревья действительно могут быть предназначены для жилья, просто хозяева их временно покинули, он подумал в следующий миг, и эта догадка заставила его вздрогнуть.

Но слишком уютно было лежать на мягкой коре, покрытой мхом, да и боль немного утихла, едва он перестал двигаться, и в следующий миг он уже глубоко спал.

Проснулся от голосов. Сердце заколотилось, и он спешно отвязал себя от дерева, но слезть и убежать не успел. Он хорошо видел в просвет между листвой, как к нему приближается группа людей с факелами, и порадовался, что забрался вчера достаточно высоко, где его, может, и не заметят. То, что ничего хорошего от этих людей ждать нельзя, было очевидно.

Они пёрли напролом сквозь кустарник и громко переругивались. Язык был понятен, но как-то по-мудрёному исковеркан. Ничего интересного они не обсуждали, всего лишь посылали проклятия друг другу. Всего Рау насчитал шесть мужиков, очень злобных и, судя по нетвёрдой походке, пьяных. Двое из них принадлежали к горной народности — у них росла борода. Факелы были не у всех, но у каждого имелся в руке длинный широкий меч, которым они обрубали ветви на своём пути.

Приглядевшись, Рау опешил: два мужика несли на отёсанной ветке животное, примотанное за лапы. Зверь был не очень крупный, неизвестного Рау вида и явно мёртвый — на его белой шерсти темнели кровавые пятна, и длинная голова болталась из стороны в сторону. Картина была мерзкой, и Рау подумал, что эти шестеро могли бы и человека так же убить и привязать к деревяшке. Но зачем им понадобился мёртвый зверь, почему они не бросили его дожидаться землеройщика, а потащили с собой? Вот ещё загадка.

Они прошли прямо под ним, и Рау на несколько секунд перестал дышать. Замыкающий остановился и задрал голову, и Рау уже готов был попрощаться с жизнью, но тот буркнул что-то себе под нос и побежал догонять товарищей. «Заметил! — в отчаянии подумал Рау и вытащил из сапога кинжал. — Сейчас приведёт остальных». Но пьяная группа уходила всё дальше и постепенно скрылась из виду.

Вот теперь надо было удирать. Рау не знал, сколько прошло времени, ведь в Чёрном Лесу всегда темно, но он выспался и даже успел проголодаться. Потратив на перекус несколько минут и допив последнюю воду, он слез с дерева и пошёл в сторону, противоположную той, куда удалилась нехорошая компания.

Вскоре он набрёл на узкую тропинку, протоптанную кем угодно, только не людьми, и пошёл быстрее. Мимо него что-то пролетело. Он шарахнулся, но это оказалась обычная сова. «Значит, в Лесу есть не только чудовища», — отметил Рау. Тоска по родным снова навалилась на него, и никаких сил не было её прогнать. Он вспоминал Зетту, с которой так неуклюже расстался, и своё скупое прощальное письмо. Не те слова нужно было оставить близким людям, не те! Но уже ничего не изменишь.

А тут ещё рука опять разболелась, и он со страшной силой захотел убить проклятого аристократа, виновного во всех его бедах. Найти и убить — его же оружием! Если тот, конечно, ещё жив.

Птиц становилось всё больше, потянуло речной свежестью, и тропинка повела вниз. Лиственные деревья вновь уступили место хвойным. Светящихся растений было столько, что Рау спрятал луноцвет в рюкзак до лучших, то есть, худших времён. Мелкие, словно капли росы, цветы жемчужной россыпью покрывали землю, а с разлапистых деревьев свисали клочья голубоватого лишайника. Красиво… И страшно.

Рау спускался всё ниже по крутому склону. Повеяло прохладой. Впереди послышался плеск воды, и он насторожённо замер, потом продвинулся ещё на несколько шагов, и его глазам предстало великолепное зрелище.

Маленькое, но удивительно красивое лесное озеро располагалось в низине, и над ним нависали косматые деревья. Зеркальная гладь отражала мириады сверкающих точек, а над ней светили звёзды и Луна. Рау так обрадовался, увидев небо, что позабыл о боли. И воды теперь вдоволь! Крупная рыба выпрыгнула из озерка и с шумным всплеском упала обратно.

Рау сел на камень у самого берега и набрал полную фляжку, напился, снова набрал, потом снял сапоги и погрузил уставшие ноги в холодную воду. Нужно было привести себя в порядок и перемотать руку.

Луна медленно сместилась к одной из четвертей неба, но он не смог определить, к какой именно: минералов с собой не взял, а здесь они не водились. По его расчётам, сейчас должен был быть день, но кто его знает, этот Чёрный Лес — может, тут время течёт по-другому. Рау перевязал свои раны и сжёг старые бинты, а теперь просто сидел, прислонившись к сухому пню, смотрел на играющую рыбу и отдыхал от боли.

Внезапно его внимание привлёк яркий жёлтый блеск у кромки воды. Всё, что здесь светилось, было белым или синим, и Рау подался вперёд, чтобы разглядеть диковину, но тут же отшатнулся — это была монета. Точно такая же, какую подсунул ему Мегаро, круглая золотая монета, сияющая в лунном свете. Кусок золота, ломающий жизнь людям, прикоснувшимся к нему.

— Теперь всё равно, — сказал сам себе Рау и протянул руку, желая забросить монету поглубже в озеро, но неожиданно для себя взял её. Он смотрел на этот кружок из жёлтого металла и думал о своём враге: где его искать, чтобы отомстить, и хватит ли сил, и не успел ли уже кто-нибудь расправиться с аристократом. — Где ты, Мегаро? — прошептал Рау.

И, словно в ответ ему, подул сильный ветер.