Чёрное или белое? (гет)

Мой бой! Только мой бой!

Даже если моя песня спета.

Пускай, в этом мой кайф

И моя боль, — вся моя боль в этом!

Мой бой… Бой с самим собой,

Высотой, порванной струной.

Только мой бой…

Бой с людской молвой,

Мечтой, слепоглухонемой судьбой⁽¹⁾.

— Чёртов придурок! — на верхнем этаже что-то звонко разбивается, и люстра трясётся многочисленными хрустальными подвесками.

Все молчат и прячутся по углам. Хотя чего уж так? Никто ведь не погиб. Да, жалко рыжую. Где она там, бедная, если не в подземельях, в которых оказалось на редкость пусто? Хорошо, что нашли Кингсли. Лав, конечно, лично с ним не знакома, но Рон говорит, голова у того варит отлично. А ещё Кингсли — бывший мракоборец и из Ордена. Что и говорить, ценная находка.

Наверху что-то вновь с грохотом падает, и они вместе — и Лаванда, и Августа, сидящие в гостиной, — дружно вздрагивают.

Голос сверху насколько громкий, что не заглушается даже перекрытиями. Стёкла в доме подрагивают от стихийной магии — какой стыд.

— Я сейчас скажу ему, пусть угомонится, а то разбудит Кингсли, — раздражённо произносит бабушка Невилла и поднимается из кресла.

— Не надо, миссис Долгопупс. Ему очень плохо, пусть пошумит — станет легче, — примирительным тоном уговаривает её Лав, потому что понимает, что поттеровские истерики — штука неминуемая, но, слава Мерлину, быстро проходящая. Тогда миссис Долгопупс накладывает заглушающее заклинание на межэтажные перекрытия, но люстра всё равно продолжает мелко трястись от вибрации пола под быстрыми шагами.

Вечером следующего дня притаскивается Снейп. И это очень вовремя, потому что мрачный и злой Гарри уже громогласно записал его в предатели. Снейп выглядит, как жертва боксера, и на раз сбивает весь аппетит у собравшихся за ужином. Лаванда первая подрывается, чтобы помочь профессору присесть: тот тяжело опирается о стену и чуть не падает. Его лицо напоминает один сплошной синяк, волосы на затылке сбиты в колтун, отменно сдобренный запёкшейся кровью, а левая рука висит плетью вдоль тела.

— Я виноват, — распухшими, потрескавшимися губами отчитывается Снейп. — Её перевели в гостевую комнату накануне. Я не знал…

Такая трогательная забота об Уизли в связи с общим состоянием Снейпа даже немного раздражает Браун. Она подносит ему стакан воды, пересохшие губы касаются прохладного стекла, и он с жадностью пьёт.

Его плачевный вид мгновенно приводит Гарри в чувство, и они с Роном уже тащат Снейпа наверх — на самый чердак, ловко переоборудованный под спальню, где после плена восстанавливается мистер Бруствер. Лаванда спешит за ними, попутно злобно зыркнув и на приподнявшуюся сердобольную Грейнджер, и на спокойно сидящую Луну, и даже, на всякий случай, на миссис Долгопупс. Все остаются внизу, а Лав суетится над софой, наскоро застилая её, и помогает Гарри стащить со Снейпа мантию. На жилистом теле и рвано вздымающейся груди профессора десяток мелких и крупных шрамов — тонких белых полос. И пара свежих кровоподтеков. Лаванда неплохо наловчилась за прошедший год: и обрабатывать раны, и накладывать повязки, и даже восстанавливающие чары освоила. Удача, что у миссис Мэрчбэнкс в аптечке находятся и бадьян, и кроветворное. Лаванда не представляет, как можно отблагодарить старую волшебницу.

Рон приносит металлический таз с тёплой водой. Лав смоченной в воде тряпкой убирает кровь с волос профессора Снейпа и обрабатывает бадьяном рану. Сращивает перелом руки. Когда она заканчивает, грудь его уже поднимается почти спокойно. Лав ещё какое-то время держит руки на его прохладной коже, пока под её ладонями заметно не теплеет. Потом Лаванда откидывается в кресле, которое подтащила прямо к постели Снейпа. На старом рассохшемся сундуке стоит свеча в однорожковом бронзовом подсвечнике. Её пламя мерно колышется, отбрасывая на усталое лицо Снейпа тёплые отблески. Лаванда изучает глубокие складки между густых бровей и в уголках губ, характеризующих его как человека, не знающего повода для улыбок. Лав чувствует себя от этого почти несчастной.

— Лаванда, имей совесть, погаси свет, — басит со своей лежанки Кингсли.

— Конечно, сейчас. Извините, мистер Бруствер, — поспешно отвечает она и подскакивает, чтобы затушить свечу.

В темноте глаза моментально слипаются, и Лаванда засыпает прямо сидя в кресле, касаясь рукой предплечья Снейпа. Ей снятся голубые глаза Фреда Уизли, которого поражают сверкающие вспышки «Авады», и когда она, вздрогнув, просыпается, то слышит шум и возню. Протерев глаза, она подсвечивает "Люмосом" профессора. Его веки смежены, а лоб и виски покрыты испариной. Снейп мечется по дивану, сбивая одеяло, которым укрыт, в бесформенный ком. Браун вновь протирает его тело влажной тряпкой, приподняв голову, вливает зелье от лихорадки, которое вечером оставила Августа, а потом, надавив ему руками на плечи, заставляет опасть на постели. Лав кладёт голову ему на грудь, меж двух своих ладоней, слушая бешеное биение сердца. Вскоре лихорадка отпускает Снейпа, и сквозь вновь овладевающий ею сон Лав слышит, как в тишине губы его шепчут, зовут кого-то, чьё имя, кажется, начинается на «джи». Джанет, а может, Джоан…

Утром Снейп приходит в себя настолько, чтобы разбудить Лав ехидным замечанием:

— Смею надеяться, что на свете полно подушек гораздо более удобных, чем я. Мисс Браун, советую вам пойти и убедиться в этом.

— Теперь я вряд ли смогу вновь осознать всю прелесть нормальных постельных принадлежностей — после вашей тощей груди, мистер Снейп, — от испуга огрызается едва проснувшаяся Лаванда.

— Ну, знаете ли, — он буквально немеет от возмущения.

— О, наконец-то вы проснулись! Лаванда, мне нужно одеться и напроситься, наконец, на завтрак, — слышится смешок Кингсли.

— Сейчас, мистер Бруствер, — Браун совершенно забыла, что они здесь не одни, поэтому быстрее снитча вылетает из комнаты, готовая провалиться от стыда под землю.

После завтрака Гарри, Рон, Гермиона и Кингсли прутся на собрание на чердак к Снейпу. Сколько Лаванда не пытается их отвадить в лучших традициях мадам Помфри, руководствуясь тем, что Снейп ещё недостаточно здоров, но её всё равно выпроваживают из комнаты. При непосредственном участии Снейпа, кстати. Это, а ещё то, что они выгоняют её с импровизированного совета, настолько обидно, что она гордо вскидывает свою голову со светлыми волосами, уложенными в аккуратную высокую прическу (Августа всё ещё настаивает на недопустимости ношения распущенных волос) и, громко фыркнув, со всей дури захлопывает дверь на чердак.

* * *

— Как насчёт того, чтобы пойти и перебить их всех поодиночке? — предлагает Гарри с самым что ни есть кровожадным блеском в глазах. В целом, Рон его очень даже понимает и, в какой-то мере, разделяет это желание.

— Гарри! — возмущённо восклицает Гермиона и очень укоризненно на него смотрит. Тот немного опускает взгляд, но напряжение плеч выдаёт его уверенность в том, что это всё ещё кажется ему замечательной идеей.

— Это бред, мистер Поттер, — вежливо и миролюбиво заключает Снейп и скидывает свои длинные ноги с дивана, принимая вертикальное положение. Его лицо ещё хранит на себе отметины гнева Того-кого-нельзя-называть. Они всё ещё не могли поверить в то, что Лорд догадался о наличии частицы своей проклятой души в Гарри и извлёк её. И чудо, что Гарри не умер при проведении объединяющего ритуала, а когда пришёл в себя, то Гермиона помогла ему выбраться из западни. Очнись Волдеморт раньше, и с их другом было бы вскоре покончено. — И, кроме того, это ни в коей мере не укладывается в концепцию Дамблдора о моральном превосходстве светлых сил.

«К Моргане моральные концепции», — слишком отчётливо читается на лице Гарри.

— Профессор Дамблдор мёртв, а Вол… — начинает Поттер, но Рон и Гермиона одновременно шикают на него, памятуя, сколько неприятностей произнесение заветного имени принесло им в прошлый раз, и он согласно продолжает: — Сами-знаете-кто — нет. И у меня нет ни малейшего понимания, как снова выйти против него, учитывая, что задание профессора Дамблдора так и не выполнено.

Гарри нервно оглядывается на Кингсли, и, хотя вид у того заинтересованный, Бруствер не стремится вызнать подробности. Всем бы такую выдержку.

— Может, не убивать их, но переловить по одному и запереть? — миролюбиво предлагает он.

— Ой, да бесполезно это всё, — не выдерживает Гермиона, и мужчины укоризненно поворачивают головы в её сторону. Что-то типа: место женщины — на кухне. Рон издаёт смешок: это насколько надо плохо знать Гермиону, чтобы думать, что её смутят такие взгляды. И точно, высоко подняв свой чудесный, чуть вздёрнутый носик, она продолжает: — Рано или поздно они сбегут или ещё что-нибудь. Шила в мешке не утаишь.

— Ну, тогда извините, я в этом не участвую, — Снейп скрещивает на груди руки с отстранённым видом.

— А что вы предлагаете? — неизвестно чего в голосе Гарри больше: раздражения или завуалированной просьбы о помощи.

— Я предлагаю созвать остатки членов Ордена, мы не можем решать в одиночку такие вопросы…

— Да сколько там осталось этих Орденцов? — нетерпеливо встревает Рональд.

— Не перебивайте, мистер Уизли, — осаживает Рона Снейп. — А пока вы их созываете, я попробую выяснить, что Тёмный Лорд задумал насчёт мисс Уизли и как помочь ей бежать.

— На тебя падёт подозрение, — замечает Кингсли.

— Постараюсь сделать всё так, чтобы они подумали, что она сбежала сама.

— Теоретически, можно выбраться из поместья Малфоя, если миновать запертые двери и охрану комнаты, где её держат? — методично выспрашивает мистер Бруствер.

— Через камин или ещё каким-либо образом… Я продумаю варианты, как только получу нужную информацию, — Снейп отвечает Кингсли наиболее охотно. Ясное дело, только его он может считать хоть сколько-нибудь себе равным.

Потом Снейп медленно волочится до дверей из дома миссис Марчбэнкс, сопровождаемый бесконечной лавандовой трескотнёй. Он довольно резко обрывает Браун, говоря, что в его отсутствие к нему домой могут наведаться проверяющие от Лорда, и тогда ему несдобровать. Ни слова благодарности не говорит, а Лаванда всё равно затыкается и грустно смотрит в окно — потом, когда профессор всё-таки трансгрессирует к себе.

Следом за ним уходит похудевший и осунувшийся Кингсли. А уже вечером они слышат забавное сообщение в «Поттеровском дозоре»: «Рысь снова в строю и ищет друзей», произнесённое голосом неизменного Ли.

Это немного поднимает им настроение, и Рон с Гермионой сбегают ото всех на чердак, на котором всё еще пахнет лекарствами и так и лежит откинутым одеяло Снейпа. Рон трепетно касается головы Гермионы самыми кончиками пальцев, приминая её непокорные кудри. От волос Гермионы пахнет цитрусом и карамелью, и Рону кажется: он никогда не чувствовал запаха лучше.

1) © Слот

Вернуться к тексту