Баньип (джен)

Огромный зал, в котором он оказался, выйдя в указанную дверь, был ярко освещён множеством электрических ламп: за большими стеклянными окнами уже вечерело. МакНейр огляделся. Он нечасто оказывался в маггловских строениях, и ему было несколько не по себе, хотя место это выглядело вполне мирным: чёрно-бежевый пол, бежевый же потолок, отделанный местами тёмным деревом. Оранжевые кресла из того материала, что так любили магглы… МакНейр никак не мог вспомнить его название, чёрно-желтые и рыжие мягкие пуфы. На одном сидел невысокий человечек в белом тропическом костюме и широкополой шляпе, в руках он держал табличку с кривой надписью «Уолден МАКНЕЙР». Человечек близоруко на него прищурился, вскочил и замахал табличкой. МакНейр направился к нему.

— Ты МакНейр? — старческим фальцетом спросил человечек.

Уолден кивнул. Человечек тут же ухватил его за локоть и повлёк за собой с удивительной энергией и напором, продолжая помахивать табличкой.

— Наконец-то, — тараторил он. — А меня попросили тебя встретить. В офисе все пока заняты, а уже конец дня. Ничего, тут ехать близко, полчаса от силы, у меня джип.

— Ехать? — переспросил МакНейр. — А разве нельзя аппарировать?

Человечек затормозил так резко, что Уолден чуть в него не врезался, и хмыкнул.

— Аппарировать? Ну ты, может, и можешь, а я-то сквиб. Да ладно, за полчаса домчим. Дороги пустые.

Сквиб?

Ему навстречу отправили сквиба? Нет, конечно, если это способ выразить пренебрежение и указать на то место, что он будет здесь занимать, жест вышел довольно выразительным. Но вот с точки зрения безопасности… да и всего остального… Неужели он кажется настолько... безвредным?

Хотя, конечно же, они подстраховались, и палочку ему не выдали. И всё же…

Перед ними расступились одни стеклянные двери, потом другие, и после прохлады аэропорта на МакНейра обрушилась мягкая, тяжёлая жара. Был вечер, небо на закате ярко алело, на стоянке зажигались фонари. Возле бетонного куба на широком, залитом асфальтом поле отдельно от других машин стоял джип цвета хаки, выглядевший довольно старым. Нельзя сказать, чтобы МакНейр разбирался в маггловских машинах — так, доводилось видеть, не больше. Человечек резво залез на переднее сиденье, повернул в замке ключ. Двигатель тут же взревел. Едва МакНейр успел устроиться на соседнем сиденье, джип резко сдал назад, развернулся и рванул вперёд, так что его сперва мотнуло к лобовому стеклу, потом вжало в спинку.

— Пристегнись, — скомандовал человечек, уверенно выруливая с парковки на трассу.

— Что? — переспросил МакНейр.

— Пристегнись, — повторил человечек.

— Простите, — МакНейр, пооглядывавшись, был вынужден признать собственное поражение. — Я не понимаю, что я должен сделать.

— А-а, — человечек махнул рукой — и тут МакНейр вспомнил. Ему доводилось раз или два ездить в автомобилях — правда, очень давно, в юности. Тогда ему показывали…

Он пошарил по обе стороны своего сиденья и нашёл-таки… как это называется? Ремень безопасности. Что с ним делать, МакНейр представлял себе… примерно. Очень примерно. Ремень был коротковат и не желал вытягиваться дальше. Застегнувшись наконец, МакНейр с трудом мог дышать и завистливо поглядывал на своего шофёра, оставшегося непристёгнутым.

Они проехали по большой дуге, а потом выскочили на довольно широкое шоссе, ведущее с запада на восток.

— Тувумба-Сесил-Плейнс-роуд, — проорал человечек; он начал насвистывать какую-то мелодию, но то и дело прерывался, чтобы обозначить очередную перемену на маршруте или то, что он считал достопримечательностью: — Херсли-роуд! Клиффорд-парк! Лютеранская церковь! Собор святого Патрика! А здесь приличная закусочная! Маргарет-стрит! — и наконец: — Мы рядом с Рэдвудом, нам на Восточную улицу!

Кажется, они проскочили город насквозь, с запада на восток. Город был довольно зелёным и плоским, и, в основном, одноэтажным.

Машина затормозила возле забора из штакетника. К двум белым столбам ворот вела гравийная дорожка. И дорожку, и газон, и проезжую часть улицы покрывали сухие листья: за забором довольно густо росли деревья.

— Тебе туда, — человечек махнул рукой в сторону ворот, — тебя ждут.

МакНейр с облегчением расстегнул ремень и вылез из машины. Его слегка шатнуло, и не только от быстрой поездки. Он внезапно осознал, что за эти несколько часов оказался на другой стороне земного шара. В совсем чужой стране. Понял умом, но никак не мог вместить эту мысль до конца.

— Удачи, МакНейр, — сказал ему водитель, и вдруг широко улыбнулся. — Я Уолтер. Уолтер Рейли. Ещё увидимся.

Джип рванул с места, пронёсся вперёд по улице, круто развернулся и уехал обратно, в сторону центра.

МакНейр немного помедлил и направился к воротам. За то время, что они с мистером Рейли ехали, сумерки сгустились и посинели. Фонари горели только впереди, за воротами и деревьями, у большого белого дома под красной черепичной крышей. Главная постройка имела два этажа, и вдоль второго тянулась под крышей открытая галерея, опиравшаяся на столбы, под которой располагался вход: большая застеклённая дверь с круглыми фонарями по обе стороны. Никого не было видно, только на соседнем дереве галдели какие-то толстые птицы, чей гомон то и дело переходил в зловещее и несколько истеричное хихиканье. Внезапно они умолкли и уставились на него, а потом переглянулись и запели. И тут у МакНейра перехватило дыхание: птицы довольно фальшиво, но похоже изображали звуки волынки. Волынки, играющей «Мы пойдём старым добрым путём»⁽¹⁾ — мелодию их клана!

Допев, птицы сорвались с ветвей, сделали круг над двором и скрылись в тёмном небе. МакНейр постоял немного, ошарашенно глядя на опустевшее дерево, а потом медленно поднялся по ступеням и вошёл в дом. Пахло деревом, старой краской и трубочным табаком, а ещё — каким-то незнакомым зверем. Такой мускусный, немного липкий запах. От входа начинался коридор — он не был освещён, но впереди слева светилась приоткрытая дверь, из-за которой доносились голоса: там кто-то оживлённо болтал и смеялся. МакНейр подошёл к двери и зажмурился на мгновение, чтобы глаза быстрее привыкли к свету. Постоял, успокаивая дыхание. Он не ожидал, не чувствовал никакой опасности для себя, однако его сердце бешено билось, а руки подрагивали. Наконец он толкнул дверь и вошёл.

Голоса смолкли.

МакНейр оказался в довольно просторной квадратной комнате, середину которой занимал большой круглый стол. На краю стола сидел и болтал ногами рослый парень. Лицом он был типичный австралийский абориген — во всяком случае, похож на их изображения, которые Уолден видел в книгах: темнокожий, плосконосый и большеротый, только вот курчавые волосы, заплетённые во множество тонких косиц, были внезапно рыжими. Не как ирландский сеттер, конечно — скорее в тон ржавой консервной банки.

Усы и борода у него тоже были рыжими, да ещё и в пивной пене.

— МакНейр! Ну наконец-то! — звучным баритоном весело сказал парень и широко улыбнулся. — А мы уже заждались. Ты пиво пьёшь?

МакНейр рта не успел раскрыть, как в его левой руке оказалась открытая бутылка с жёлтой этикеткой, на которой красовались четыре красных X. Парень метко бросил свёрнутую пробку в мусорную корзину и протянул руку для рукопожатия. Ладонь его оказалась сухой и жёсткой, а пожатие — крепким, но не агрессивным. МакНейр вдруг успокоился и даже слегка улыбнулся. Ладно. Если он сошёл с ума — то это не самое скверное, что могло выдать его воображение. А если нет, и всё это каким-то невозможным образом является реальностью — что ж, тем лучше.

— Привет, — сказал МакНейр. — Я могу узнать, кто угощает?

— Ну так, — сказал парень, — я, значит, Вандималунгу Лиам О'Лири. Вандималунгу — это в честь деда, он в детстве часто простужался, на местном значит «человек с плохим горлом». Лиам — в честь отца. Нормальный буш-нэйм у меня тоже имеется, но я тебе его пока не скажу, мы не настолько знакомы. Все обычно зовут меня «Лиам», кроме Тадао — он у нас недавно и ещё не освоил звук «л».

— Иметь свои особенности — неотъемлемая часть нашей древней австралийской культуры, — невозмутимо парировал невысокий азиат, вероятно японец, сидевший в кресле по другую сторону стола. По его лицу возраст было не определить, однако же усы и забранные в хвост волосы были обильно тронуты сединой, такой перец с солью, где перца пока больше. Азиат встал, поправил очки и слегка обозначил поклон:

— Урасима Тадао, прошу любить и жаловать, — он действительно выговаривал не «л», а неопределённый мягкий звук, средний между «рь» и «л». — Что касается «недавно», Ванди, то должен отметить, что я живу в этой стране столько же, сколько и ты. Год в год, — заметил он.

— Зато я, в отличие от тебя, прибыл сюда вполне легально, — парировал Лиам и повернулся к МакНейру: — Пиво-то пей, нагревается же.

— Спасибо, — сказал Уолден, — но мне бы сперва лучше что-нибудь съесть, если у вас найдётся. У меня-то ещё… или уже, — добавил он, подумав, — раннее утро, и я толком не завтракал. Ваш лесник забрал меня в семь часов, по-нашему.

Лиам почесал в затылке.

— Есть пицца. Только уже холодная. Будешь? И у Тадао его сушёная рыба, он, наверное, поделится. Поделишься же?

Урасима уже доставал — почему-то руками, а не чарами — из шкафа чистую тарелку и вилку. На столе лежала доска с двенадцатидюймовой пиццей, разрезанной на ломти и уеденной примерно на четверть. Японец махнул палочкой, и пицца сразу заблагоухала так, что живот МакНейра отозвался урчанием.

— Между прочим, — сказал Урасима, — согревающие чары уже изобрели. А это сушёная рыбная мелочь, угощайтесь, если едите такое, — и подвинул к МакНейру пиццу и миску с маленькими серыми рыбёшками.

— Ты чего! — заорал Лиам. — Я же просил не колдовать, мы же в сквиб-зоне, у меня комп включён!

— Ничего ему не сделается, — отмахнулся Урасима. — Я сам вчера обновлял экраны в аппаратной.

— Если ты убил моё письмо, никогда тебе не прощу!

Японец пренебрежительно фыркнул и выставил на стол подставку с салфетками.

— Стакан нужен? — спросил он МакНейра.

— Обойдусь. Спасибо.

МакНейр не понимал, кажется, и половины происходящего. Сквиб-зона? Комп? Убитое письмо? Наверное, примерно так себя и ощущают грязнокровки, впервые попадающие в Хогвартс…

МакНейр, наконец, уселся на табурет у стола и перетянул на свою тарелку пару кусков пиццы. Расправившись с ними, он сделал большой глоток из бутылки — пиво оказалось, к счастью, совсем некрепким — и решил всё-таки спросить:

— Что такое «комп», и как письмо можно «убить»?

Про сквиб-зону он решил узнать потом.

— Такое изобретение мугги, — с доброжелательной улыбкой пояснил Урасима, — создавалось как вычислительная машина, а сейчас имеет также функции печатной машинки и много всяких других. Довольно удобно, на самом деле. Полное название — «компьютер». Несколько компов могут быть соединены в своего рода сети, наподобие каминной или скорее немецких «огненных зеркал» — «фойершпигелей», тогда с одного на другие можно отправлять тексты и изображения, в том числе движущиеся. Однако они, как и все машины мугги, работающие от электричества, уязвимы для действия волшебства. Этот вопрос ещё недостаточно изучен, нет чёткой закономерности. Поэтому в домах волшебников при необходимости выделяют зоны, свободные от магии. Там обычно висит такой знак, перечёркнутая палочка, — он повернулся и указал на изображение перечёркнутой волшебной палочки, заключённой в красный круг. — Это значит, что в этой комнате лучше не колдовать вовсе, или, по крайней мере, следует спросить владельцев, какие виды волшебства нежелательны. Но кажется, дело скорее в личных качествах мага. Я, например, крайне редко что-нибудь повреждаю. Всего с десяток случаев за все годы. Возвращаясь к вашему вопросу, если комп внезапно выключается, то письмо, которое на нём писали, может бесследно исчезнуть. Ванди дрожит за свою любовную переписку. У него роман.

— И никакой не роман, — огрызнулся Лиам, — мы просто общаемся. Дружим по переписке. Она очень славная девушка.

— «Мугги» — это магглы? — уточнил, подумав, МакНейр. Остальное он обдумает потом.

Слишком много информации после десяти лет азкабанской камеры. Слишком много странного. Слишком много… всего.

— Да, вы в Британии называете их так, — кивнул Урасима. — К слову о словах: выражение «сквиб-зона» считается очень грубым, в общественном месте за него могут оштрафовать на сотню. Лучше говорить «зона приборов» или «е-зона».

— Учту, — пообещал МакНейр и усмехнулся. — Ну, я тут точно ничего нарушить не смогу. У меня нет палочки.

— Ну, Пани что-нибудь подберёт, — легкомысленно сказал Лиам, снова усевшийся на стол.

— Пани? — переспросил МакНейр.

— Наша начальница, — пояснил Урасима, — пани Доновска. «Пани» по-польски означает «госпожа», она родом из Польши, ну или откуда-то из Восточной Европы. Вот, кстати, и…

Он не договорил: послышался далёкий рёв двигателя — кажется, во двор въехал мотоцикл.

— А вот и кавалерия прибыла, — Лиам поспешно спрыгнул со стола, и МакНейр тоже почёл за лучшее подняться.

1) https://www.youtube.com/watch?v=9kOxp1Ihd0M или https://www.youtube.com/watch?v=lbSSGWXnDiQ

Вернуться к тексту