Кошка среди голубей (джен)

— Тебе стоило прийти раньше, — сокрушённо проворчала Сибилл.

Тёплые руки касались спины, исследовали, растягивали кожу там, где под плечом легла линия свежего шрама. Тесей только вздохнул, сознавая всю меру своей вины, и рефлекторно дёрнулся вперёд, когда кончик чужой палочки уколол особенно чувствительно.

— Но ты ведь меня подлатаешь? — преувеличенно бодро осведомился он, за что был вознаграждён многозначительным хмыканьем.

— Не дёргайся, — велела Сибилл. Кожу на месте ранения защипало, но не сильно. Тесей покорно замер, глядя перед собой.

Собственного кабинета у Сибилл не было, и под него целительница оборудовала какую-то подсобку. Тесей не знал, как она уговорила на это начальство, но чары Незримого расширения превратили каморку для хозяйственного инвентаря в небольшую лабораторию зельевара. Большую часть помещения занимали шкафы, забитые книгами и ингредиентами, опытные образцы хранились в стеллаже вместе с медным котлом и набором ножей, ступок и пестиков разной степени новизны. Тесею нравилось разглядывать эту коллекцию, когда приходилось вот так пользоваться гостеприимством Сибилл. Увы, палата Элфиаса Бербиджа была занята и для разговоров не подходила.

— Значит, плечо начинало болеть, когда ты думал о чём-то плохом? — деловито осведомилась Сибилл. Наложив чары на тампон, втирающий в кожу мазь, она обошла Тесея и опустилась на стул.

— Да.

— Например?

Тесей склонил голову набок, глядя точно на Сибилл, но сквозь неё. Льдисто-серые глаза целительницы не походили на тёплые голубые, принадлежавшие профессору Дамблдору, но именно их Тесей сейчас видел перед собой.

…Они шли пустынными школьными коридорами; Тесей был погружён в себя, пока Дамблдор говорил что-то о пятикурсниках, заинтересованных карьерой в Аврорате, и спрашивал, не пришлют ли кого-то, кто сможет подробно рассказать подросткам о требованиях и курсах. Старинные рыцарские доспехи с неприятным скрежетом поворачивали в их сторону шлемы, точно следя, и жемчужно-белые привидения вежливо здоровались, проплывая мимо. От звука особенно громко лязгнувшего забралом доспеха Тесей поморщился и наконец пообещал кого-нибудь прислать.

«Вам нездоровится, Тесей?» — участливо спросил Дамблдор, когда они вышли к лестничной площадке. Сама лестница пребывала этажом ниже и неспешно плыла вверх по заложенному Ровеной Рейвенкло маршруту. Парой пролётов выше Пивз распевал похабную песенку о Мерлине собственного сочинения аккурат перед портретом оного. Великий волшебник оставался невозмутим.

«Брайан попросил рассказать ему о войне, — неожиданно честно ответил Тесей, отводя взгляд от разбушевавшегося полтергейста. — Что-нибудь соответствующее его представлениям о ней. — Он невесело хмыкнул. — Но в моих воспоминаниях мало героического. Пришлось приукрасить одну историю, убрав все некрасивые подробности».

«Тесей…» — Голос Дамблдора звучал мягко, но по его лицу невозможно было понять, ошеломлён ли он неожиданной откровенностью Тесея, сочувствует, или же есть что-то ещё.

«Будь у меня возможность, я сделал бы всё, чтобы её предотвратить», — тихо сказал Тесей, опустив голову.

Крепкая ладонь легла на плечо, несильно сжала. Тесей был выше профессора дюйма на четыре, но сейчас казалось, что они сравнялись в росте. Чужое спокойствие вновь накатило, стоило пересечься взглядами, но в этот раз Тесей не стал отворачиваться. Как и пускать дальше.

«По моей вине вы вспомнили то, что вспоминать не хотели, — произнёс Дамблдор с горечью. Лестница наконец подплыла к ним, с глухим стуком ударилась о край площадки. — Простите».

Тесей опустил взгляд под ноги, чтобы случайно не наступить на исчезающую ступеньку. Минутная слабость прошла, оставив после себя тяжесть в груди и расплывающийся по спине холодок.

«Вам не стоит извиняться, — покачал головой Тесей. Продолжать этот разговор он не хотел. — Я знал, на что шёл».

Так ничего и не добившийся от портрета Мерлина полтергейст с шумом пролетел сквозь стену, перепугав кучку младшекурсников…

— Ты можешь не рассказывать, если не хочешь. — Сибилл держала руки сложенными на коленях. Тесей, погружённый глубоко в собственные мысли, разглядывал коротко подстриженные ногти и рукава лимонно-жёлтой мантии.

— Угу, — отозвался Тесей.

— Не хочу давить на тебя, так что как насчёт чая с корицей?

Тесей слабо улыбнулся и кивнул. Синий огонь вспыхнул под подставкой для чайника, мимо проплыл маленький заварник и жестяная коробка, оставляя в воздухе едва уловимый запах пряностей.

— Можешь одеваться. — Орудуя палочкой, Сибилл переместила поднос с лекарствами на одну из немногочисленных свободных полок. На тумбочку, служившую им столом, опустилась чайная пара и кипенно-белая салфетка с синей цветочной вышивкой в уголках. Не хватало только сконов с изюмом, чтобы придать чаепитию более традиционный вид.

Застегнув рубашку, Тесей закрыл глаза и откинулся на спинку стула, дыша размеренно, разбираясь в собственных ощущениях. Холод отступил, плечо не болело, и голову больше не сжимала в тисках тупая боль, о которой он почти забыл за последний год. И о бессоннице, отступившей благодаря экспериментальным зельям Сибилл.

— Не буду давать тебе ничего специфического. — Краем уха Тесей слышал, как та перебирает флаконы. Потом по бумаге заскрипело перо. — Простые укрепляющие настои на травах. Сколько капель образца шестнадцать ты принимаешь?

— «Образец шестнадцать»? — Тесей вскинул брови, выпрямился на стуле. — Так и называешь?

— Не хочу задумываться о названии, пока результаты тестов не опубликованы в «Практике зельеварения».

— Сколько ещё осталось ждать? — полюбопытствовал Тесей, разливая заварившийся чай по чашкам. Аромат корицы стал сильнее, смешался с запахами лекарств и трав. Чёрный фарфор согревал ладони, и некоторое время Тесей наслаждался расползающимся вверх по рукам чувством покоя. Сейчас превращённая в лабораторию подсобка казалась безопасней собственной квартиры.

— Два месяца. У них в этом году много желающих, — ответила Сибилл и, выразительно посмотрев, переспросила: — Так что там насчёт образца шестнадцать?

— Три капли раз в два дня перед сном, — ответил Тесей, не соврав о дозе и частоте приёма. Горьковатый привкус зелья сам собой возник на языке, как фантом, и не исчез даже после большого глотка сладкого чая. — Никаких побочных эффектов: голова не болит, тошнота и головокружение не мучают, капилляры в глазах не синеют, — продолжил он, не дожидаясь очевидного вопроса. Они с Сибилл уже проходили это, когда Тесей, раненый у Соммы, приходил в себя в маггловском полевом госпитале.

— О чём я сейчас думаю? — Сибилл задала другой вопрос, записывая что-то в толстый блокнот, по краю которого торчало множество разноцветных ляссе.

— Что я — болван, пытающийся убиться на работе. — Тесей передёрнул плечами и улыбнулся. Он видел саженцы вербены, выращиваемые в горшках на подоконнике маленькой квартиры, лёгкую бирюзовую занавеску, трепыхающуюся на ветру, и книги по зельеварению, сложённые в стопки прямо на полу; видел лица авроров, чьи имена значили столько же, сколько имена членов семьи, и чувствовал облегчение от того, что единственный кузен работает в Отделе магической безопасности простым курьером; видел себя, Персиваля, Дениз, Венлок, Уиллоу, Саббатье, Блейна… Занесённую для удара ладонь, щелчок Инкарцеро и растерянное лицо… — Мерлин! — Тесей выдохнул и крепко зажмурился, разрывая зрительный контакт. — Как Аманда?

Обычно Тесей не спрашивал о коллегах, раза три или четыре получив твёрдый отказ со ссылкой на врачебную тайну, но иногда Сибилл делилась чем-то. Вернее — предупреждала.

Она ответила не сразу:

— Цитирую её же саму: «Теперь я поняла, что бессмысленно было пытаться спасти человека, который не хотел себя спасать». Так что, прошу, не упоминай при ней Блейна.

То, что Тесей забрёл слишком глубоко в её голову, Сибилл, казалось, и не волновало.

Чай, терпкий из-за корицы, безнадёжно остыл, но Тесей все равно осушил кружку в несколько глотков, отвлекаясь на расползающийся по языку и нёбу привкус специй. Индонезийская. Сам он этот сорт предпочитал добавлять в глинтвейн.

— Тесей, — мягко позвала Сибилл, отложив записную книжку. На костяшке указательного пальца правой руки осталось два небольших чернильных пятнышка. Почему-то Тесею казалось это очень забавным. — Прекрати на неделю приём образца шестнадцать, пей только вот эти зелья. — Она указала на несколько флакончиков, стоявших у опустевшего заварника.

— Почему? — удивился Тесей. Экспериментальное зелье здорово облегчило ему жизнь и отказываться от столь простого, не требующего от него затрат драгоценного и вечно не хватающего времени, решения не хотелось.

— На случай, если у ранившего тебя проклятия обнаружатся побочные эффекты. Не хочу, чтобы ты их проморгал. Если почувствуешь недомогание — не вздумай терпеть. Меньше всего мне хочется объясняться с Ньютом, отчего умер его брат.

Это был шантаж, и Тесей поджал губы, прекрасно это понимая. «Позаботься о Ньюте», — говорил ему отец, «Подумай о брате», — увещевала мать, «Мерси Льюис! Ты кретин и псих, если считаешь, что, сдохнув, поможешь брату!» — кричал Перси после того, как сломал Тесею нос.

Самое отвратительное, что это всегда срабатывало.

Он ведь и так пил только половину дозы. Полная приносила душе чувство покоя, изгоняла вторгающихся во сны внутренних демонов, но… оглушала. Как лишённая усов кошка, Тесей терялся, едва не натыкаясь на всё подряд, точно привык слышать мысли не людей, а мебели и стен. С таким побочным эффектом он мириться не мог.

— Я понял, — покорно согласился Тесей. Это не поражение и это временно. И всё же, Тесей знал, что однажды придётся открыть рот и начать говорить, как он сделал целую вечность назад на зимнем пляже у дома. Говорить с живым человеком.

Аккуратно поставив чашку на тумбочку, Тесей снял с крючка пиджак и неторопливо надел. В голове немного прояснилось не то оттого, что отступила боль в плече, не то от расслабляющего чая.

— Не знаешь, как там состояние мистера Мэдли? — Тесей обернулся через плечо. Сибилл уже успела убрать чашки и скатерть, и стояла, держа в руках заварник.

— Ещё не выписан, — ответила она. — Но Тереза утром говорила, что Империус почти не повредил его сознание, так что ещё пара дней и можно будет переходить на домашнее лечение.

— К нему пускают посетителей?

— Тебя попробуй не пусти, — фыркнула Сибилл. Взгляд её красноречиво упирался Тесей в грудь, где из кармана пиджака выглядывал уголок аврорского удостоверения. — Опять что-то замышляешь. — И это было утверждение, а не вопрос.

— Скорее, прикрываю тылы, — поморщился Тесей. Флакончики с зельями он убрал во внутренний карман пиджака вместе со втрое сложенным рецептом. Стекло едва слышно позвякивало, когда они с Сибилл шли по коридору.

Гирлянды из лилий и оживших пасхальных кроликов уже убрали, теперь вместо них на подоконники вернулись какие-то сиреневые цветы в белых горшках с эмблемами Мунго. Тесей не слишком хорошо разбирался в декоративных растениях, но полагал, что если они здесь, значит, совершенно безопасны для пациентов.

В палате Гекаты Тики постояльцев не прибавилось, а Тереза Пратт куда-то отлучилась, чему Тесей, предпочитающий разговаривать без лишних ушей, только обрадовался.

— Добрый день, мистер Мэдли. Как ваше здоровье?

Немолодой поджарый волшебник, увлечённо читавший свежий номер «Еженедельника ловца», отложил журнал и широко улыбнулся, узнавая посетителя. Ясные серо-зелёные глаза, здоровый цвет лица, расслабленные руки… Ни тени беспокойства в мыслях, одна только спокойная уверенность — всё хорошо.

— А-а-а, мистер Скамандер! — Голос у мистера Мэдли был глубокий, басовитый. Он казался добродушным дядюшкой, который, приезжая на лето повидать любимых племянников, заваливает их подарками и нескончаемыми забавными историями. Но Тесей знал, что в прошлом мистер Мэдли был членом Ударной Группы, притом одним из лучших, да и сейчас мог задать жару. — А я вас ждал. Или кого-нибудь ещё из Аврората.

— Целительница Пратт настояла, чтобы мы вас не беспокоили, — немного виноватым тоном пояснил Тесей. — Расспросы плохо сказываются на здоровье или что-то в этом роде.

— Ну, пожалуй, я с ней согласен, — усмехнулся волшебник. — Вы присаживайтесь. — Он взял палочку и без каких-либо видимых глазу трудностей наколдовал стул в несколько старомодном и вычурном стиле.

Поразмыслив, Тесей принял предложение. Бежевое пальто проплыло по воздуху и опустилось на крючок у двери. Убирая палочку в шлевку, Тесей заметил, что Сибилл отошла вглубь палаты и занялась цветами.

— Надо же, — доброжелательно улыбнулся мистер Мэдли. Глаза его смеялись. — Когда-то я принимал у вас экзамены, а теперь обязан вам жизнью, аврор Скамандер. Не зря, значит, по песку валял.

Тесей вспомнил тот случай — один из первых промежуточных экзаменов по дуэльному мастерству, когда он по собственной глупости поскользнулся на песке и упал на спину, пропуская над головой целый залп обезоруживающих заклинаний. Дора потом шутила, что из-за крайне уверенного вида Тесея все решили, что это был заранее спланированный тактический манёвр.

— Но вы сюда пришли не истории ностальгирующего старика слушать, верно?

— Ничего-то от вас не скроешь, — развёл руками Тесей, словно извиняясь, что приходится тревожить покой больного. — Целительница Пратт что-нибудь говорила о судьбе мистера Бейли?

Доброжелательная улыбка никуда не делась с лица волшебника, но едва уловимая тень страха проскользнула в глазах. Крепкие суховатые пальцы потёрли переносицу, две глубокие морщины пересекли нахмуренный лоб.

— Как говорится, «не рой яму другому, сам в неё попадёшь». Бейли должен был понимать, что совершает преступление и что его раскроют. Так что… поделом. Жалею только, что не увижу его на суде, приговорённым к пожизненному в Азкабане. — Он помрачнел и уточнил: — Комиссия уже состоялась?

— Да.

— Никаких проблем, надеюсь?

— Приори Инкантатем оправдал нас перед комиссией, но… — ответил Тесей. Заминка не ускользнула из внимания мистера Мэдли и, дождавшись вопросительного взгляда, он добавил: — Аманда Уиллоу взяла на себя вину в итоговом отчёте. Помните её?

— Как же, как же… — Волшебник вновь нахмурил лоб, перебирая воспоминания. Тесей видел их, точно папки в картотеке. Первые буквы фамилий и года выпусков. Немногим удаётся даже поступить на курсы, не то что закончить. Их с Амандой и Дорой выпуск был уникален, целых семь человек… А в живых остались они вдвоём. — Да, припоминаю. Всегда рубила с плеча, что тогда, что сейчас. — Он сокрушённо покачал головой. — Мои показания исправят ситуацию? Большой ошибкой для Министерства будет потерять хорошего аврора из-за такой ерунды.

С точки зрения Тесея смерть подозреваемого во время задержания, когда не было приказа об устранении, не было ерундой. Но мысли свои он озвучивать не стал. Как всегда.

— Так вы помните, что именно произошло? — с большим интересом спросил Тесей, внутренне напрягшись. Картины, которые он видел, не отличались чёткостью, но слово всеми уважаемого мистера Мэдли имело вес больший, чем три строчки отчёта. Особенно подкреплённое Приори Инкантатем и хорошими отношениями Тесея с несколькими членами Визенгамота.

— Со всей ясностью. Самоубийство.

Тесей несколько раз моргнул от удивления.

— Признаться, был уверен, что это вы смогли сбросить Империус…

— Хотел бы, — вздохнул Мэдли с явным сожалением, — но нет. Бейли сам наставил на себя палочку, когда вы его ранили.

Тесей видел муть перед чужими глазами, но не от того, что шла кругом голова, а из-за пыли, витавшей в воздухе плотными клубами, точно в комнату ворвался утренний прибрежный туман. Видел вспышки заклинаний, слышал четвёртое предложение сдаться — всё по инструкциям, маги из Ударной Группы тоже им следовали, когда Мэдли ещё служил, а не принимал экзамены у молодняка с красными от недосыпа глазами. Видел кончик чужой палочки, направленный аккурат в яремную вену, испуганный взгляд и, следом, зелёную вспышку.

— Вот как, — сказал Тесей после недолгой паузы. — Надо же, на что способны доведённые до отчаяния люди.

Он снова моргнул, прогоняя чужие воспоминания и отбрасывая собственные, в которых он, отставив бокал красного вина, раз за разом перечитывал заключение о смерти.

— Я бы попросил наколдовать мне пергамент и перо. Голова что-то заболела. — Мистер Мэдли помассировал виски.

— Конечно, — согласно кивнул Тесей, поднимая палочку. — Не пора ли вам принять зелья?

— Если мадам Пратт ещё не появилась, значит, не пора, — равнодушно ответил Мэдли. Разложив пергамент на столике для завтрака в постели, он сосредоточенно писал, держа перо крепче, чем требовалось полностью здоровому человеку.

Чтобы не нарушать ход чужих мыслей, Тесей вынул из кармана часы и нахмурился, открыв их. Почему-то казалось, что день едва ли перевалил за полдень, меж тем как до заката оставалось не более трёх часов.

Некоторое время Тесей задумчиво разглядывал циферблат, следил за движением минутной стрелки по кругу. Ньют говорил, что сегодня вернётся к себе. Наверное, его уже не будет, когда Тесей переступит порог съёмной квартиры, и от осознания этого на душе стало горше.

Может, в этот раз Ньют заглянет в гости, если его позвать? Сам Тесей к брату не рвался, с ужасом представляя, сколько нарушений насчитает. Закрывать глаза на прегрешения брата и успокаивать совесть проще, когда ничего не знаешь о том, какие ещё твари, кроме ниффлера, обитают в чемодане.

Мистер Мэдли поставил точку в показаниях и размашисто расписался, после чего несложными чарами закрепил чернила так, чтобы никакое заклинание не изменила ни буквы в написанном. Они с Тесеем обменялись ещё несколькими вежливыми фразами, вспомнили забавный случай на экзамене с участием проклятого клыкастого фрисби, и Тесей ускользнул из палаты как раз вовремя, чтобы нос к носу не столкнуться с Терезой Пратт.

— Тесей! — Сибилл настигла его на лестничной площадке третьего этажа, запыхавшаяся только самую малость. Сначала Тесей подумал, что целительница решила нагрузить его ещё одним зельем в довесок к двум, но той не нужны были столь банальные поводы для разговора. — Хочу предложить кое-что. Выслушаешь?

— Конечно. — Тесей остановился, скосил глаза на ближайший портрет, но его обитатель как раз удалился за раму.

— Мой друг, он... — Тесею показалось, что Сибилл запнулась, выбирая между «друг» и «пациент». — У вас много общего. Почему бы нам втроём не встретиться и не попробовать поговорить за чаем? Обещаю, что если кому-то из вас будет неприятно, неловко или что-то пойдёт не так, мы тут же разойдёмся.

Против своей воли Тесей опустил взгляд, точно это не он, а Сибилл была легилиментом, способным вытащить всё, что он так тщательно прятал глубоко в себе. Она всего лишь хотела помочь. Хотела помочь — всем.

— Я обещаю подумать, ладно? — мягко ответил Тесей, чтобы не затягивать паузу. — Что бы не решил в итоге, я тебе обязательно отвечу.

— Спасибо, — с искренней благодарностью улыбнулась Сибилл, и Тесей поскорее поспешил вниз, чтобы не видеть её освещённого надеждой лица.

В Блумсбери — он знал это от Генри Поттера — в немного обветшалом доме георгианской эпохи собирались выжившие. Курили, разговаривали, читали газеты и играли в шахматы и карты. Принесённые с континента воспоминания сплелись причудливо в единое полотно, объединяя каждого переступавшего порог этого дома незримой золотой нитью, которой вышивают фамильные древа. Точно одна многочисленная разношёрстная семья собралась в воскресный день.

Генри говорил, что есть среди картёжников и шахматистов и маги, прячущие палочки во вшитые в рукава потайные карманы — так было удобней на войне.

Месяц назад Тесей проходил рядом с тем домом, спеша на встречу в Бедфорт-сквер. Мимо, щеголяя новенькими портфелями и наперебой хвастаясь отнюдь не академическими успехами, шагали компании юных студентов, огибая ещё не высохшие после первой оттепели лужи. В воздухе пахло весной: резиной и бензином от автомобилей, чьи владельцы выгуливали своих хромированных любимцев после зимнего простоя. Странное чувство вдруг накатило, пока Тесей смотрел вслед смеющимся юношам — нестерпимо захотелось жить. Обязательно долго и счастливо.

Он тогда почти положил ладонь на калитку, но замер, так и не коснувшись недавно выкрашенного чёрным металла. Липкий страх, похожий на тот, что преследовал его в позабытых благодаря «образцу шестнадцать» кошмарах, сковал, точно кто-то наложил Парализующее проклятие. Тесей опустил одеревеневшую руку и, склонив голову, зашагал прочь.

Как можно довериться незнакомцам, если едва ли можешь открыться родному брату?

И всё же… Тесей помнил зимний пляж у дома и то пьянящее чувство, возникшее вдруг в груди, когда он почувствовал себя свободным. Нужно было только сделать ещё шаг навстречу, но…

Нет.

* * *

До заката ещё оставалось время, но в тени могучих тисов, росших вдоль кладбищенской ограды, казалось, что вот-вот и солнце скроется за горизонтом.

В церкви служили мессу, и потому Тесей был спокоен — никто его не увидит. От красных лепестков на ладонях остались разводы, пыльца забивалась под ногти, а на концах обрезанных стеблей ещё выступал сок. За ликорисами пришлось наведаться в родной дом и едва отбиться от готовой накормить его ужином с переменой трёх блюд Мистле.

Тесей обогнул свежую могилу, цветы на которой только начали вянуть, прошёл ещё несколько ярдов и остановился, глядя на серый могильный памятник.

— Здравствуй, Дора.

В кладбищенской тишине слышно было, как вдалеке гудит прибывший на станцию поезд, шумит грузно идущий по реке пароход; как в зарослях клевера жужжат недавно проснувшиеся шмели, а в ветвях тисов переговариваются птицы.

«Дороти Энн Брукс. 30 июня 1888 — 22 апреля 1915».

«Как ту девочку из сказки про волшебный ураган и чудесную страну. — Всплыл в памяти звонкий голос и смеющиеся серые глаза. — Мне дядя подарил книжку про неё на день рождения. Жаль, что нельзя было рассказать ему, что у меня вместо вымышленных серебряных туфелек есть настоящая волшебная палочка».

Положив цветы на плиту, Тесей обошёл памятник и опустился на землю, спиной прижавшись к шершавому граниту.

— Инсендио!

Самокруткой, набитой крепким табаком, с ним поделился кладбищенский сторож, сразу опознавший в Тесее военного. Затянувшись, Тесей поморщился, давя клокочущий внутри кашель, как первый раз в четырнадцатом, когда они с Перси добрались до конспиративной квартиры, и тогда ещё только будущий друг предложил покурить, чтобы успокоиться.

Двадцать второго Тесей придёт к Фоули и Олдриджу, почтит их память минутой молчания. На могилу Бродвея отбрасывали тени старые ракиты Висконсина, и за Тесея на кладбище молча выкурит сигарету Персиваль.

Они оба бросили после войны. А тогда это был ритуал, настоящее священнодействие, сродни маггловским перемириям в Рождество. Минута покоя, так необходимая им, пусть маги и не сражались друг с другом.

В основном.

— Ты всегда удивлялась моей манере держать палочку. — Тесей стряхнул пепел на сухую землю перед собой, в глубокий след, оставленный, похоже, собакой. — Рапортую: прошёл год, ничего не изменилось. А ты, где бы ни была, так и вплетаешь в волосы алые нити, верно?..

Он снова стряхнул пепел и немного подвинулся, чтобы сидеть стало удобнее. У него не так-то много времени, только пока идёт месса.

— Мы с Амандой сейчас расследуем дело и в нём слишком много странностей. Пропал юноша, студент Хогвартса, но его родителей это нисколько не заботит. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. — Тесей хмыкнул, вспомнив, какими глаза Доры становились всякий раз, когда приходилось сталкиваться с «причудами чистокровных». И как долго и витиевато она ругалась, случайно познакомившись с Урсулой Блэк. Тётя, и без того не шибко благоволившая родне, с тех пор вовсе не появлялась в доме Скамандеров. — Я планирую нанести им визит завтра утром, когда у мистера Роули дела в Министерстве. Возможно, его жена будет разговорчивее наедине.

Откинувшись на памятник затылком, Тесей прикрыл глаза. Жар от самокрутки вот-вот должен был коснуться пальцев, оставив на подушечках лёгкий красный ожёг, но он не торопился затушить окурок о землю или попросту испепелить магией. Кощунственно испепелять что-то на могиле Доры.

— Ещё из новостей, хм… — Тесей нахмурил лоб. — Через полторы недели я возглавлю Аврорат. В двадцать я считал, что когда достигну этой вершины, почувствую себя счастливым. А в реальности голова одной бюрократией забита.

«Мерлин… — В звонком голосе из воспоминаний появились страдальческие нотки. Дора листала очередной сборник судебной практики, как делала частенько, готовясь к занятиям по уголовному праву. — С таким отношением к правам личности в нашем обществе, я удивлена, что пытки и смертная казнь запрещены. Свободный оборот любовных зелий и ингредиентов для них нужно ограничить, это же очевидно… Займусь этим, когда заберусь повыше».

Привлечённые запахом, к могиле слетелись шмели. Их гулкое жужжание раздавалось над самым ухом, но, занятые ликорисами, на Тесея внимание насекомые не обращали.

В тот день тоже жужжали шмели. Вот уж кого не заботило наступление немцев, хоть опылять на изрытых окопами полях было нечего. В ту пору ещё казалось, что война — это ненадолго, и Тесея больше занимала тень грозившего ему на родной земле разбирательства.

— А с братом я всё так же не в ладах, — с горечью произнёс Тесей. Долгой затяжкой прикончил самокрутку, потом затушил о землю. — Но, мне кажется, мы делаем успехи. Разговариваем не только о разрешениях для его зверинца и что подарить матери на праздники. — Он тихо рассмеялся. — Жаль, что вы так и не познакомились. Ньют много путешествует и пишет большую книгу о магических животных. Вам было бы, что обсудить. Хотя вот редактор его мне не нравится, подозрительный тип. Впрочем…

Тесей поднялся на ноги и обошёл памятник, в который раз взглянув на высеченные даты.

Он не приходил сюда ни в день рождения Доры, ни в день её смерти, слишком хорошо помня лица её родителей и проклятия, полные боли и горечи, ими изрекаемые.

Волшебный мир — мир Тесея — обещал их дочери сказку, в которой вместо вымышленных туфелек будет настоящая волшебная палочка, творящая невероятные вещи; обещал возможности, которых в мире обычных людей она была лишена, пусть для волшебников тоже важно твоё происхождение; обещал уважаемую профессию и сытую жизнь.

А принёс смерть в пламени чёрного дракона.

Её родителям даже нечего было хоронить…

«Лучше уж кремация, чем гнить под землёй, как по мне», — заявил хмельной голос.

Со стороны железнодорожной станции раздался гудок. Расписание местных поездов было Тесею хорошо знакомо. Как раз сейчас из Мануллы прибыл последний в этот вечер пассажирский состав.

Тесей сипло выдохнул, опуская голову. Минуту он провёл неподвижно и молча, зажав в ладони висевший на шее серебряный медальон, а после, отойдя на два шага, аппарировал прочь.