Чародейка (джен)

Комната, куда проводили Надежду, оказалась небольшой, но светлой. Двухстворчатые цветные окна пропускали свет, разноцветной мозаикой укладывающийся на плиточный пол. От лохани, установленной напротив камина, валил густой пар.

Горячая вода смыла грязь с уставшего тела и расслабила напряженные нервы.

Справиться с костюмом, пошитым по здешней моде, оказалось не просто. Наряд состоял из двух платьев, последовательно надеваемых одно на другое. На мягком каркасе шелестящей нижней юбки лежало тяжелое, роскошное, из алого бархата, верхнее платье. Квадратный вырез декольте позволял любоваться золотистой, теплого тона, кожей, точеной шеей и мягкими полушариями груди.

Надежда не сразу поняла, откуда это ощущение неправильности?

Широко распахнутыми от удивления глазами с блестящей зеркальной амальгамы на неё смотрело отражение двадцатилетней давности. «Сегодняшней» Надежде миновало тридцать три. Двойнику в зазеркалье ни как не могло быть больше двадцати.

— Ты симпатичнее, чем показалась с первого взгляда.

Неожиданно возникшая за плечом рыжеволосая тень заставила Надежду судорожно глотнуть от испуга. Бледная мужская рука скользнула в рассыпавшиеся по плечам, золотящиеся на свету, волосы. Игриво пропустила их между пальцами.

— Чародейка…

Завораживающая музыкальность голоса заставляла смежить веки, вслушиваясь в каждый обертон; наслаждаться им, точно чувственной лаской.

— Я погорячился с неблаговидными высказываниями в твой адрес. Человеческая юность слишком привлекательна, чтоб пренебрегать ею. Я нравлюсь тебе, куколка?

Надежда молчала.

Чархан неторопливо отодвинулся, прошел к высокому стулу. Усевшись, закинул ногу на ногу; тонкая щиколотка легла на острое колено:

— Итак? — Вопросил он. — Ты есть воплощенное пророчество?

Надежда продолжала хранить напряженное молчание.

— Отвечай, когда с тобой говорят, — голос зазвучал тише, но в нем зазвенели колючие льдинки.

— Я не знаю.

— Не знаешь? — Рыжий упрямо выдвинул вперед узкую челюсть. — Как это понимать: не знаешь?

Надежда сжала зубы. Дерзкие слова просились на язык, но давать им ходу не следовало.

— Мне ничего не известно о ваших пророчествах.

Переменчивого цвета глаза оценивающе её сканировали:

— Ты не высокого мнения о моей персоне? Так, куколка?

Надежда отвела взгляд.

— Ну? Я жду ответа?

Надежда кивнула.

— Отлично! — Радостно улыбнулся Чархан, будто и вправду услышал что-то приятное.

Он вообще в здравом уме? Честно говоря, что-то не похоже.

— Я великолепное чудовище. Этакая блестящая мразь. — Голос рыжего был бы просто чистый мед и патока, если бы не пренебрежительно-высокомерные нотки. — Людям, однако, так кажется даже занятнее?

Надежда пожала плечами:

— Как скажите, Ваше Величество. Мне по большому счету, все равно.

Подскочив на ноги, сумасшедший властелин ударил кулаком по столешнице, от чего та, прогнувшись, с треском разломилась. То ли удар был сильным, то ли столик — непрочным?

— Ты знаешь, чего мне стоила наша встреча?! — Брызгая слюной, визгнул король.

Надя покачала головой, уже догадываясь, что недолго осталось пребывать в счастливом неведении.

— Я заключил сделку с демонами, — проинформировал он. — Судя по безмятежной физиономии, ты представление не имеешь о гадах, верно?

— Имею. — Заверила его Надежда. — Но весьма смутное.

— Мне пришлось убить брата, чтобы открыть тебе дорогу. Единокровного брата, представляешь? — Губы разошлись в леденящей душу улыбке. — Рыцари Света отчаянно нуждаются в орудии, способном противостоять Тьме. Тут уж не до мелочей. — Улыбка слиняла с лица оратора. Оно заострилось ещё сильнее. — Я любил его.

Чархан отвернулся к окну. После короткой паузы король продолжил с истеричной, веселой злостью в голосе:

— Выходит, я продал душу за бабьи лохмы? За чудные глазки?

Усилием воли Надежда не позволила себе отодвинуться. Она застыла, словно статуя. Только на шее стремительно пульсировала жилка.

— Представь, как я смотрел ему в глаза? Смотрел, пока кромсал тело на узкие ленточки? На кусочки: лоскуток кожи за лоскутком; стружка за стружкой. Представь…

— Хватит! — Взмолилась Надежда.

Ей не раз приходилось делать нечто подобное. Но совсем с другой целью: причиняемая человеку боль была платой за жизнь.

— Демону нужно было много энергии. Гораздо больше, чем могла дать человеческая смерть. Та, какой бы мучительной не была, — это же просто сказка по сравнению с тем, через что пришлось пройти брату! Он — нифилим. Мы умираем долго. Очень-очень долго. Потому что почти бессмертны.

Надежда дернулась. Но руки Чархана, наручниками сжавшись на тонких кистях, не дали отстраниться.

Горячий язык скользнул в ушную раковину, оставляя влажную дорожку. В этом было нечто настолько непристойное, гневное и злое, что её замутило от страха.

Слова тяжелым эхом отзывались в сознании:

— Брат оказался обреченным дышать до тех пор, пока последняя капля крови не покинула израненное тело. Посмотри на меня. — Он не оставлял шанса ослушаться. — Смотри! Знаешь, почему пришлось пойти на это? Потому что я послушался этих придурков, — Сандара с его сумасшедшей шлюхой!

Лицо собеседника оставалось бесстрастным. Но под ледяной оболочкой кипела лава яростного разочарования и жажда крови, видимо, составлявшая основу этой темной души.

— Вы сделали глупость, Ваше Величество, — заявила Надежда.

— Дерзишь? — Изогнул бровь Чархан.

-Искренность считается дерзостью?

— Зависит от обстоятельств, — парировал рыжий. — Например, от того, по какому поводу проявляется.

— Вы напрасно принесли в жертву брата. Я не миссия. Если хотите, можете зажарить меня живьем. — Не смотря на все старания, полностью изгнать из голоса страх не удалось. Кто знает, может, он примет её слова за руководство к действию? — Изрезать на мелкие кусочки. Скормить местной агрессивной флоре и фауне. Только сомневаюсь, что это что-то изменит. Или исправит. — Совсем тихо закончила она.

Смех острыми льдинками рассыпался по комнате. Злобный и отчаянный.

-Не бойся, куколка. Не я лишу тебя жизни. Придет время, — сама сдохнешь. — Очаровательная улыбка сопровождала «милые» пожелания. Влажные пальцы сжали её персты. Задержались на магической безделушке:

— Условный знак — метка богов. — Окинув девушку быстрым взглядом, нифилим одарил её очередной издевательской улыбкой. — Жаль, кроме магической ерунды ничего интересного в тебе не нахожу.

— Вы в своем зрении уверены, Ваше Величество?

Вопросительно изогнутая королевская бровь побуждала высказаться до конца.

— В вашем мире играют «В пьяницу»?

— У нас много во что играют, — ухмыльнулся он.

— Это игра особенная. В ней шестерка бьет короля, — Надежда заставляла себя прямо глядеть Чархану в глаза.

Ну почему так колотиться сердце? Кажется, помолодевшие гормоны играют с ней злую шутку.

Зрачки в глазах противника расширились, руки сжали талию так, будто намеревались переломить пополам. На какое-то мгновение Надежда с предвкушением подумала, — её сейчас поцелуют. Как в тех дурацких романах, что она втайне почитывала…

Лицо короля исказилось.

Резкий толчок заставил, попятившись, упасть в кресло. Чархан наклонился. Руки его легли на подлокотники, заключая в кольцо рук, словно в капкан:

— Деточка, — выдохнул он жарко, — нет такого мира, в котором шестерка била бы короля. Не играй в глупые игры с дурацкими названиями. Приятного вечера.

Дверь за узкой спиной сумасшедшего короля захлопнулась.

Желая вдохнуть свежий воздух, Надежда широко распахнула окно. Залетный ветер разметал легкие занавески.

Взгляд обежал постройки, складывающиеся в прямоугольную букву «О». Дворец выглядел шикарно и вычурно: часы, витражи, статуи.

Вернувшись в комнату, Надежда ещё раз окинула взглядом кровать о четырех резных столбиках с балдахином, высокий ларец, видимо, служивший одновременно и шкафом и лавкой; кипы бумаги и очиненные перья на бюро. Интересно, зачем их тут оставили? Рассчитывали, что она начнет записывать божественные откровения?

* * *

Коридор освещали факелы. Почти обычные. Только благодаря работе придворных магов, они не чадили.

Идти было неудобно: длинный шлейф все время норовил запутаться в ногах. Во избежание неприятного инцидента с падением приходилось семенить, из-за чего походка приобретала почти азиатское жеманство.

Столы в зале ломились от еды, аппетитной грудой лежащей на золотых подносах. От обилия драгоценного металла рябило в глазах. Впрочем, как и от драгоценностей, что придворные сочли нужным на себя нацепить. Причем, нельзя сказать, чтобы кавалеры при их выборе оказались умереннее дам.

На некоторых мужчинах были надеты длинные, до середины бедра, распашные кафтаны с широкими, в виде буфа, рукавами. На других — колеты, сверху донизу застегнутые на пуговицы из сияющих драгоценных камней, с узкими рукавами и высоким плоеным крахмальным воротником. Полукруглые плащи набрасывались сверху на все это великолепие и скреплялись на плече яркой фибулой.

Кто-то из мужчин носил коротко состриженные волосы; другие предпочитали прическу с волнистыми локонами, спадающими на плечи. На ком-то красовались мягкие туфли с заостренными носами; на ком-то — чулкообразные сапоги выше колена.

Одежда дам была ещё более пышной. Зала словно бы вместила в себя моды всех европейских эпох.

На помосте циркачи и акробаты выделывали «па». На них никто не обращал внимания. Высокопоставленные дамы и господа предпочитали развлекаться беседой.

— Сегодня за обедом Его Величество выказывали весьма дурное расположение духа, — достигла слуха молодой женщины тирада франта, разодетого в пух и прах. — Ходят упорные сплетни, что его Сиятельство Светлый Рыцарь в последнее время не в чести.

— Не в чести? — Сверкнул в улыбке ровными жемчужными зубами мужчина постарше. — Я бы подобрал другое слово — он в откровенной опале. Остается только порадоваться, что мой клан последние полгода держался в стороне от Сандара.

— А что можно ожидать от человека, готового жениться на бабе, носящей штаны и орудующий булавой лучше меня?

— Последнее совсем не сложно, — поддел франта собеседник.

— Чар не стерпит подобного. — Сделал вид, что не заметил реплики придворного первый франт. — Ни один простолюдин не перешагнет порог янтарного зала.

Зазвенели трубы. Толпа расступилась, открывая взору шестерых пажей, одетых в камзолы из серебряной парчи, увешенных драгоценностями, словно рождественская елка — огоньками. За пажами выступала красивая молодая женщина с высокомерным лицом. Держась очень прямо, она высоко несла голову и вышагивала, презрительно вздернув верхнюю губу, бросая по сторонам надменные взгляды.

— Левантэ! — раздались голоса. — Левантэ де лю Сэ!

Толпа расступалась, давая проход гордой красавице.

— Готов поставить нового жеребца, что приобрел за восемьсот крионов третьего дня, теперешняя фаворотка короля продержится не больше полугода, — заговорщицким тоном прошептал щеголеватого вида молодой человек с черными усиками над пухлой губой и глазами, похожими на черную смородину.

— Спорь, если отыщешь чудака, готового биться об заклад. Все знают любвеобильность властелина.

— Но Джинджира проходила в фаворе почти шесть месяцев! — возразил юнец с завитыми кудельками, спадающими прямо на пышные брыжи. — А ведь Левантэ не в пример красивее.

— У Джинджиры были мозги. А у Левантэ кроме бюста да спеси — ничего, — пожал плечами придворный с аккуратной черной бородкой.

Глазки буравчики одного из собеседников вопрошающе обернулись к Надежде. Она поспешила отойти.

Двустворчатые двери снова распахнулись, пропуская Чархана и гепардов, следовавших за ним по пятам.

Присутствующие склонились в поклоне.

Не одарив придворных даже мимолетным взглядом, король прошел к столу.

Паштеты, свежезаваренное мясо, распространяющие волшебный аромат закуски, бархатистые красные вина возбуждали всеобщий аппетит, и Надежда отнюдь не являлась исключением.

— Двор в полном сборе, — льстивым голосом проговорил Эмпар, суетясь, — в полном составе рад приветствовать ваше величество!

— Не со всем так, — медоточивым голосом пропела Левантэ. — Право же, дерзость Светлого Паладина постоянно испытывает наше терпение и милосердие. Если бы Ваше Величество прислушались к моим советам, голова наглеца давно покатилась по Мер-де-Грис.

Во взгляде, брошенном Чарханом на фаворитку, Надежда уловила угрозу.

— Заткнись, — Рыкнул король. — Остерегись надоедать глупыми советами. Не будешь знать свое место, твоя собственная голова сделается подставкой для свечей, после того, как надоест моим любимцам, — король швырнула кошакам отличный кусок мяса.

Рыча, хищники сцепились, заставляя придворных изрядно попотеть от страха.

Чархан весело рассмеялся:

— У меня в спальне как раз не хватает одного светильника. Но не расстраивайся. Таким образом у тебя будет шанс остаться в ней навсегда.

Резко побледнев, красавица замолчала, плотно сжав карминовые губы.

Дверь пропустила новое действующее лицо.

— А вот и наш чрезвычайный посол по магическим делам, — улыбнулся Чархан, — садитесь и ужинайте.

— Мой король! Я голоден, как волк, почти обессилен и томлюсь от жажды. Но я не проглочу не кусочка, не сделаю ни глотка, и не присяду, прежде чем не передам вашему высочеству чрезвычайно важное известие.

— Сколько пафоса, друг мой! Осади малость. Не превращай драму в фарс. Вы прибыли из Тантрисса, не так ли?

— И очень спешил, мой лорд. Новости, что я должен сообщить, не терпят отлагательств.

— Я намерен поужинать, Тафрид. — Заломил бровь Чархан. — И не буду благодарен, если ты испортишь мне аппетит. Так что умерь-ка пыл, да присядь-ка пока вон там, в сторонке. И если долг и совесть встанут тебе поперек глотки, что ж, — улыбка исказила тонкие черты, — твое право. А почему молчат музыканты? — Повернулся король к стоявшему за его спиной человеку. Тот суетливо подал музыкантам знак. Мягко зазвучали скрипки. — Продолжаем ужин, господа.

Надежда наблюдала, как придворные довольно варварским способом расправляются с едой, усердно налегая на вина. Вилки они использовали, но мясо откусывали с него зубами, не помышляя о ноже. Некоторые не брезговали испачканные в жире пальцы вытирать прямо о скатерть.

— Нравы Светлого Двора не пришлись тебе по душе, Джайна из Райского леса? — насмешливо спросил Чархан, заметив гримасу на её лице. — Находишь аппетиты моих подданных не умеренными?

— Лишь бы вас они устраивали, — рискнула она огрызнуться.

Чархан снова сморщил губы в ухмылке:

— Всегда предпочитал брюнеток. Они куда выразительнее, не в пример блондинкам. И все равно наша гостья красивая женщина! Что думаешь? — Чархан развернулся к любовнице, словно приглашая разделить восхищение по этому поводу.

Глаза Левантэ сверкнули:

— Не вижу ничего достойного высочайшего внимания.

Чархан неприятно засмеялся, поднимаясь из-за стола.

Мелодия разладилась. Скрипки, визгнув, сбились с ритма.

Король сделал знак придворным продолжать ужинать. А сам пригласил Надежду на танец. Отказаться не было возможности. Даже не зная местного политеса, не сложно догадаться, что подобное поведение сочтут за моветон.

Левантэ наградила Надежду таким взглядом, что, если бы, подобно Инаре, она обладай она хотя слабым подобием Силы, кожа на Надежде превратилась в лоскуты.

Но подобной силы у Левантэ, к счастью, не было.