Мразь (джен)

Гроб был закрыт. Он был белым и стоял на постаменте. Похороны организовал Хвост, Гарри знал, что ему помогал мистер Люпин, Мэгги в организации не участвовала. И сейчас она не присутствовала на церемонии. Хвост пришел к ним в дом и забрал их с Мей и Мирой. Гарри, как самый старший, подобрал черную соответствующую мантию для Миры, Мей плела ей косы.

— Умер папа, но такое чувство, что сейчас у меня нет мамы тоже, — так сказала Мей, плетя Мире косы.

— Хвост говорил с Мэгги. Дай ей время, она… расстроена.

— Не тем, что папа умер.

Раньше Гарри считал Мей глупой. Но теперь он понял, что она не глупа. Она не умеет долго думать об одной проблеме и переживать. В голове возникла было мысль, что так Мей и надо, пусть почувствует то же, что он чувствовал в последнее время — каково это, быть ненужным. Но Гарри тут же отогнал эту мысль, посчитав ее неправильной. Хотя бы по отношению к Мире, ведь они с Мей в четыре года не оставались совсем одни, когда казалось, будто взрослые совсем о них позабыли. Мей в таком возрасте была на похоронах неизвестной бабушки и с любопытством заглядывала в гроб. А Мира идет на похороны собственного отца, и гроб там будет закрытым.

Гарри обошел белый гроб. Дотронулся рукой до крышки, попытался приподнять ее, но она так просто не поддавалась. Он осмотрел гостей, убедился, что никто не смотрит в его сторону.

— Алохомора, — прошептал он.

* * *

Маггловская церковь была красивой внутри. Чем-то напоминала Хогвартс, каким он его видел на картинках в книгах. Если бы перед деревянными скамейками стояли столы — ну точно вышел бы учебный кабинет. Но столов не было. Гарри очень понравились витражные окна. Он не знал, что они так называются, но это не мешало ему стоять у окна и рассматривать изображение на нем. Он подумал, что магглы творят чудесные вещи, не обладая магией. Представил, как человек все это расписывал вручную, красками, наподобие тех, что были у Мей. Только у Мей получалось что-то уродливое, а у маггла, который рисовал окно — это вышло потрясающе.

Он сел на одну из дальних скамеек, не зная, что ему еще сделать. Он даже не очень понимал, зачем пришел сюда. Хвост говорил, что некоторые магглы верят, что человек после смерти может переродиться. Желание, с которым он шел в церковь было не очень оформленным, но он подумал, что, скорее всего, мог бы попросить маггловского бога сделать так, чтобы Сириус переродился и стал магглом, как он хотел. Магглы… они на самом деле тут разговаривают с богом?

— Добрый день, молодой человек.

Гарри вздрогнул. Глубокий голос эхом прокатился по пустому помещению. Гарри обернулся и увидел стоящего над ним пастора. Самого настоящего, в такой мантии, как и была на картинках! И его сердце забилось чаще. Гарри вспомнил, как Мэгги рассказывала про инквизицию. Про то, что маггловская церковь не любила волшебников. А вдруг они как-то могут узнать, что он волшебник?

— Добрый день, — осторожно, не глядя на пастора, поздоровался Гарри.

— Никогда не видел тебя здесь раньше.

— Я никогда здесь и не бывал.

— Ты нечасто бываешь в церкви, верно? Извини, но я вижу, как тебе здесь неуютно. Ты как будто не знаешь, что тебе делать.

— Моя семья не бывает в церкви, — Гарри знал, что в разговоре со взрослыми нужно опираться на мнение других взрослых.

— Но что-то привело тебя сюда сейчас?

Интересно, можно ли ему рассказать? Гарри так хотелось кому-нибудь рассказать все, что с ним произошло. Не Хвосту, который помог ему, но как будто не мог почувствовать всей трагедии, которая случилась для самого Гарри. Гарри улыбнулся. Этому магглу он тоже ничего не мог рассказать. Ни-че-го. Иначе он нарушит Статут, да и мысли маггла потом сможет прочесть любой недоучка. Даже Гарри сейчас сможет, если постарается. Это же маггл!

Магглы часто презирают все, связанное с магией, — так говорила Мэгги. Она считала, что Сириус бредит, рассказывая о хороших магглах. Не ему об этом говорить, когда он рос среди волшебников, а единственный маггл, с которым он хорошо общался, не знал, что имеет дело с магом. Магглы, если узнают, на что ты способен, будут бояться тебя. Презирать и ненавидеть, а на деле — завидовать, — так говорила Мэгги. Гарри посмотрел на витражные окна. Почему он никогда не видел до этого таких красивых окон, если волшебники могут сделать все, что пожелают?

— У меня умер крестный, — ответил Гарри.

— Крестный? Твой духовный отец. Он был тебе близким человеком?

— Самым близким. Он воспитывал меня, когда мои родители умерли. Я хотел бы попросить у него прощения.

— Ты считаешь, что виноват перед ним?

— Очень.

— Ну что ж. Сделай так, как хочешь. Попроси у него прощения. Помолись за него, как можешь. И приходи сюда еще. Я вижу, что ты не очень хочешь говорить со мной, но знай, что церковь — не то место, где ты должен чувствовать себя скованно. Бог видит тебя всегда и везде, не стоит его бояться именно в церкви.

Гарри не стал говорить, что он не боится никакого бога. Он дождался, пока пастор отойдет. Гарри снова остался один и смотрел некоторое на время на витражное окно. А потом шепотом, так, что даже сидящий рядом не смог бы разобрать слов, начал разговаривать с маггловским богом, зачем-то объясняя ему все, что он хотел и не хотел, чтобы произошло, оправдываясь, что хотел совсем иного, извиняясь перед кем-нибудь, перед маггловским богом или самим Сириусом, за свою злость, которая и стала причиной всего, что случилось.

* * *

— Тебе нужно научиться защищать свои мысли до Хогвартса.

— Почему? Аврор не пытался прочесть мои мысли!

Хвост больше не жил в той пыльной квартире в Лютном. Они с женой переехали в Лондонскую странную квартиру с белыми стенами. В гостиной у потолка были прикреплены странные штуки, и когда Гарри спросил, что это, Хвост сказал, что видеонаблюдение. Маггловское средство запоминания воспоминаний. Он сказал, что оно надежнее, чем магические способы. Если вытащить свое воспоминание и просмотреть в Омуте памяти, то в нем будет ровно то же, что ты и запомнил из разговора. А если ты отвлекся на минуту, подумал о чем-то другом, то и воспоминаний об этой минуте не останется, причем она будет пропущена так ловко, что и не заметишь, где упустил что-то из виду. А маггловское устройство запомнит все сказанное слово в слово. Оно запишет это на специальную кассету. У Хвоста было много кассет, они стояли на полке вместо книг, отчего гостиная и казалась странной. На корешке каждой из них римскими цифрами была подписана дата.

— Аврор не имел на это права. В школе будет Нюниус, в смысле Снейп, которому плевать на такие условности. Все равно доказать факт использования легилименции невозможно.

Хвост больше не полнел. После Азкабана он вышел совсем худым, а вокруг глаз его образовались морщины. В волосах его появилась проседь, отчего они выглядели какими-то совсем блеклыми. Конечно, он набрал вес с тех пор, но у него больше не было огромного пуза, как раньше. Гарри не мог сказать, лучше Хвост стал выглядеть после тюрьмы или хуже. Но теперь он точно был намного серьезнее и сосредоточеннее, а чувство юмора его стало более черным.

— Мне нужно не только защищать свои мысли, но и уметь защищать себя! Научи меня хотя бы одному боевому заклинанию, Хвост!

— Будешь отбиваться от Мэгги? — ухмыльнулся Хвост.

— Да, если она попытается меня убить или стереть мне память!

— Зачем ей тебя убивать? — Хвост скрестил руки на груди. — В твоих руках теперь состояние Блэков, и я бы на твоем месте поспешил всем сообщить, что писать завещание не собираюсь. В случае твоей смерти за тобой никто не будет наследовать, а по завещанию Сириуса ты обязан дать Мей и Мире хорошее приданое. Если Мэгги не захочет оставить девочек с голыми жопами, то никто тебя не тронет. По крайней мере, до их свадеб.

— Все равно научи! — почти потребовал Гарри. Но после этого смутился, доставая из внутреннего кармана мантии палочку. — У меня есть вот это.

— Сириуса? — Хвост узнал палочку. — Из гроба стащил?

— Да, — виновато ответил Гарри, хотя никакой вины за собой не чувствовал. Магов хоронят с их палочками, но Сириус не хотел быть магом. Когда Гарри открывал гроб, чтобы достать палочку, он даже не думал, что будет ее использовать, пока не заметил нечто странное. — Она почему-то меня очень хорошо слушается. Почему, Хвост? Я ведь и раньше ее брал у Сириуса, пытался ей колдовать, но она не слушалась. Мне Алохомора легче давалась вообще без палочки, чем с ней, но теперь с палочкой проще.

— Не маг выбирает палочку, это палочка выбирает мага, — задумчиво сощурил глаза Хвост, отчего морщины проступили совсем отчетливо. — Обычно мы покупаем свои палочки, но есть и другие способы сделать так, что палочка тебя признает.

— Какие? — глаза Гарри загорелись.

— Не бери в голову, — Хвост улыбнулся, встал с дивана, резко выхватив свою палочку. — Думаю, Оглушающему заклятию ты сможешь обучиться при должном старании.

— Подожди, Хвост. Я хотел спросить… Это ты переколдовал дерево?

— Конечно, я. Магия домовика была никудышной. Я поговорил с Мэгги, она согласилась с моими доводами, и теперь твоего сводного братика зовут Бен, и никто больше не расколдует этот чертов рисунок. Знаешь, Гарри, когда кто-то говорит тебе, что что-то решает магия — не верь этим глупцам. Блэки любили говорить раньше, что магия определяет написанное на дереве, но это определяла не магия, а какой-то их предок, заколдовавший это дерево.

Спустя несколько часов после смерти Сириуса, когда аврор Робардс уже опросил Гарри, и тело Сириуса куда-то забрали, дерево стало показывать Бенджамина Селвина вместо Авиора Блэка.

* * *

— Меисса, выйди, — Мэгги вошла в библиотеку, где Гарри и Мей делали уроки по математике. — Я присяду?

— Ты спрашиваешь у меня? — удивился Гарри.

— Ты же теперь хозяин этого, — Мэгги обвела рукой библиотеку, имея ввиду весь дом.

— Садись, — внутри у Гарри все сжалось, но он осторожно отложил в сторону перьевую ручку и листы бумаги с учебником, успев несколько раз глубоко вздохнуть.

— Благодарю. Можно тебя спросить, как ты это все провернул, щенок? — Мэгги наклонилась ближе, глядя в глаза Гарри.

— Что провернул? — сердце как будто остановилось, чтобы забиться чаще.

— Я прекрасно знаю, от кого рожала сына, Гарри Поттер! Можешь считать меня идиоткой, шлюхой, кем угодно, но я знаю это однозначно, и мой сын — от Сириуса. Но родовое дерево Блэков показывает другое. Причем то, что знали лишь я, ты, Сириус, Ричард и… Лора Селвин. Сириус мертв, да и не было смысла ему подделывать что-либо, Ричарду с Лорой тем более, остаешься ты, маленький змееуст. Ах, прости за такое обращение, глава благороднейшего и древнейшего дома Блэк.

Гарри было страшно. Все внутренности сжались в тугой комок и его слегка подташнивало от страха. Тем не менее, он выпрямился и посмотрел на Мэгги.

— Ты утверждаешь, что я владею магией, которая недоступна тебе, потому что тебе хватило сил лишь заклеить обоями режущее глаза имя Ригеля Лестрейнджа? Хочешь, я скажу правду? Я тебя боюсь, и боюсь мистера Селвина, потому что вы будете мне мстить за то, чего я не делал. Ты пришла угрожать мне, но я сказал аврору, что вы использовали на мне заклятие Обливиэйт. И если я почувствую угрозу, я попрошу судить вас! Я этого не хочу, Мэгги, я уговаривал аврора Робардса убрать из протокола упоминание об этом. Я люблю Мей и Миру, я даже, наверное, люблю тебя, но не нужно меня винить во всяких ужасных вещах. Тем более, если ты говоришь, что знала, от кого рожала сына, то почему ты сейчас говоришь, что он от Селвина, и дала ему фамилию Селвин?

— Потому что ты мне испортил жизнь! Мне и моему новорожденному сыну! Он-то тебе что плохого сделал? Я не хочу, чтобы он остался без гроша в кармане, а как сын Селвина, он будет хоть как-то обеспечен. И это все из-за тебя, змееныш, — гневно прошептала Мэгги.

Гарри впервые в жизни было настолько сложно говорить. Даже с аврором было проще. Он должен говорить, как взрослый, не как ребенок, которого отчитывают, не как провинившийся. Гарри слышал до этого фразу «бить словами», но только теперь понял, что это значило. Это был его первый словесный бой, и он не должен его проигрывать, даже если он еще маленький, а Мэгги взрослая и может говорить красивее! Он начал осторожно и тихо, копируя серьезные интонации, с которыми взрослые предупреждают детей «в последний раз».

— Мэгги, я знаю, что вы использовали Обливиэйт не один раз. Поэтому, пожалуйста, давай оставим все так, как есть, чтобы мы не сделали друг другу очень больно. Я бы этого не хотел. Я ведь знаю и другие вещи, и я их больше не забуду, я проверяю это каждый день.

— Как скажешь, мой маленький змееуст, — Мэгги улыбнулась и растрепала его волосы, как маленькому. Она давно уже так не делала, и Гарри понял, что она сделала это специально.

Потому что больше не могла ничего сделать или сказать, ведь он выиграл этот свой первый словесный бой.

Но проиграл другую битву. Ему вдруг ясно подумалось, что Мэгги права. Кричер — домовой эльф, которому Сириус приказал слушаться всех членов семьи. Когда он сказал этому туповатому домовику переделать дерево — это был приказ? Кричер принял решение или он — Гарри Поттер — решил, что в ту ночь Сириус подумает, что его сын — не его сын? Гарри закрыл глаза и много много раз повторял себе, что он не желал смерти Сириусу и не отдавал приказ домовику.

«Я ему не приказывал, не приказывал», — шептал он себе под нос еще долго, пытаясь в эти слова поверить.