Немного солнца в холодной воде (гет)

Джинни

В сыром воздухе уже чувствуется наступившая недавно весна. Март только-только просыпается и еще не может справиться с февралем, и снег, то переставая идти, то усиливаясь, ложится под ноги.

Джинни идет рядом со Снейпом на расстоянии вытянутой руки и широко улыбается. Снейп — хмурится и словно находится не здесь, не с ней, а где-то глубоко внутри своих мыслей. Она несколько раз ловит ртом воздух, пытаясь что-нибудь сказать, задыхаясь от этой невысказанности, но слова застревают в груди.

Успокоиться. Просто взять — и сделать вид, что ничего не произошло. Чтобы перестать дрожать, она запускает в деревья несколько снежков, но внутри все продолжает пылать. Поверить, что Снейп может испытывать к ней чувства? Или это ей снится? Джинни на всякий случай снимает рукавицу и щиплет себя. И тут же негромко ойкает.

— Что у вас? — Снейп сразу останавливается.

Джинни тихонечко смеется, но тут же делает серьезное лицо. Как же он отличается от всех ее мальчишек. Там сразу и свидание, и поцелуи, и букет комплиментов. А здесь — это простое «Что у вас?» — но такое искреннее.

— Ничего.

Снейп останавливается и прячет руки в карманы плаща, и Джинни снова замечает, как ему идет этот смоляной цвет. И в его глазах снова идет та странная борьба, которую она замечала по вечерам у камина.

— Помолчите, Уизли.

— Я ни слова не сказала, — отзывается она в ответ. — Вы первый начали.

— Вы так вздыхаете, как будто собираетесь обрушить на меня озеро слов, — он поджимает губы и поворачивается к ней спиной. — Лучше придумайте, что выберете в «Королевстве».

Джинни отчаянно бледнеет и быстро ощупывает карманы. Так и есть — ничего, кроме палочки. Она оставила деньги в спальне.

— Что теперь? — голос у него непривычно раздраженный. — Перестаньте, Уизли. Неужели вы думаете, что я снова разрешу вам за себя платить?

Она пожимает плечами и послушно шагает рядом с ним. Какой у него странный тон теперь. Он рассержен, но очень умело это прячет. Или — почти умело. Слова или сердце его подводят, и это можно понять. Даже эта сердитость вполне объяснима — он злится на самого себя, не на нее. Только от чего? От того, что ему не нравятся чувства к шестнадцатилетней девочке, или потому, что между ними стоит так много всего? Как бы они не притворялись, они по разные стороны войны, и от этого никуда не деться. Целовать Уизли и служить Реддлу — да, это звучит невозможно.

Перед входом в Хогсмид Снейп молча накладывает на нее дезилюминационное заклинание, едва взглянув в ее лицо. Они проходят мимо магазинчиков с уже темными окнами и подходят к двери «Сладкого королевства».

— Я буду какао и имбирный пряник, — спокойно произносит Джинни и садится за самый дальний столик у стены. — Спасибо, сэр.

Снейп возвращается спустя несколько минут и садится напротив нее, и Джинни кажется, что она никогда не видела у него такого мрачного и одновременно потерянного выражения. Наверное, Гермиона знала бы, что сделать или сказать. А у нее только бьется сердце — и все.

— Как лягушка? — Джинни обхватывает кружку ладонями. — Жива?

— Дышит, — Снейп задумчиво мешает черный кофе ложечкой. — Мы с вами, кажется, так и не сварили нужное зелье. Когда у нас теперь занятие?

Джинни вглядывается в его лицо. Ему так хочется делать вид, что ничего не случилось? Прекрасно. В эту игру она тоже может играть. С легкостью.

— Во вторник, сэр.

— Не опаздывайте, как вы любите.

— Я не опаздываю, когда это зависит от меня. И часто прихожу раньше вас. И вы приходите тогда, когда можете. Мы оба не свободны, но меня это не тревожит, — Джинни беззаботно откусывает от немного подсохшего пряника.

Снейп смотрит на нее исподлобья, опустив голову, потом закрывает лицо руками. Ложечка крутится в чашке, жалобно звякая по ободку. Где-то за их спинами, за прилавком, пыхтит у камина Флюм.

— Вы чем-то расстроены? — Джинни смахивает крошки с колен.

— Просто чертовы духи у Малфоев и вечный запах цветов, — Снейп тяжело выдыхает, по-прежнему не глядя на нее. — И эта ваша фрезия, Уизли, совершенно вам не подходит. Просто отвратительно.

Ее рука с кружкой на мгновение замирает, и в горле встает комок, но она с усилием его сглатывает.

— Может быть, что-нибудь еще? — спрашивает она невозмутимо, сжимая остатки пряника пальцами. — Что-нибудь еще отвратительное во мне?

Снейп не отвечает и залпом допивает кофе, морщась от горечи. Несколько долгих минут они разглядывают друг друга, но Джинни снова ничего не видит в ставших стеклянными глазах. Наверное, до всей этой истории с Гарри она бы просто встала и ушла. Но сейчас она понимает, что мужчинам иногда труднее даются шаги и решения, даже самые простые и очевидные.

— Вы отдохнули, Уизли? Пойдемте. Вам нужно исправлять «тролль» и желательно быстрее. Понимаю, что вам не хватает усидчивости, а может, вы просто не в состоянии запомнить теорию, но я не собираюсь больше слушать жалобы на вас на собрании.

Ей не нравится его взгляд: тяжелый и словно на что-то решившийся. Жаль, что она не владеет легилименцией, — так хоть что-нибудь можно было понять.

Джинни сердито поднимается со стула и, накинув влажный плащ на плечи, достает из кармана палочку, чтобы слегка его подсушить. Снейп уже стоит в дверях и, когда она подходит, быстро произносит, поворачиваясь к Флюму:

— Обливиэйт! — и тут же, мгновенно переводя палочку на Джинни: — Обливиэйт!

— Протего! — отражает она инстинктивно, и Снейп слегка покачивается. — Импедимента! Коллорпортус!

И Флюм оказывается запертым в кухне, а Джинни остается стоять напротив Снейпа, яростно кусая губы.

— Какого драккла вы творите? — интересуется она, не опуская палочку. — Если хотите, чтобы я забыла, необязательно использовать заклинание. Можете всего лишь продолжать говорить мне гадости. У вас так хорошо получается. А еще я могу применить заклинание к вам, раз я вас так раздражаю. Взмах — и вы уже понятия не имеете, что там было на стадионе.

Снейп тяжело выдыхает, и во взгляде мелькает вина.

— Уизли, вы же прекрасно все понимаете.

— И в отличие от вас, не собираюсь стирать вам память. Шаг сделан — идти назад уже бессмысленно, сэр.

Не отвечая, Снейп распахивает дверь и пропускает ее вперед, снова накладывая дезиллюминационные чары, хотя практически во всех домах на улице уже не горит свет. Только невдалеке, в «Кабаньей голове», слабо светится несколько окон.

— Я вернусь один, — замечает он холодно, но в голосе уже нет раздражения, только усталость. — А вы вернетесь через «Кабанью голову». Мне нужно подумать.

— Вам нужно подумать? — Джинни приподнимает брови. Со стороны этот разговор наверняка выглядит очень смешно, потому что она невидима. — Это мне нужно подумать. Честное слово, мужчины — как дети!

Она круто разворачивается и сердитым торопливым шагом идет к «Кабаньей голове», совершенно не представляя, как ей попасть в замок. Снейп остается за спиной, и она знает, что он не будет ее догонять и останавливать. Может быть, он вообще решит, что совершил ошибку, и все расстояние, что сжалось между ними за эти месяцы, снова станет огромным, каким было до Рождества. И занятия оборвутся, и она снова останется одна. От этой мысли ей становится так нехорошо, что на пороге «Кабаньей головы» она останавливается и прикладывает руки к вискам, а потом снимает рукавицу и касается пальцами замерзших губ.

Снейп поцеловал ее — осторожно, но уверенно, не спрашивая разрешения, и ей понравился этот поцелуй. Он пробрался в самое сердце и обжег его, и по телу пробежала та дрожь, которую она испытывала до этого только однажды. Такой поцелуй не может быть ошибкой или внезапностью, такие поцелуи рождаются в мыслях и вынашиваются долго-долго, пока сами не вырываются наружу, как ее собственный поцелуй в гостиной Гриффиндора.

Толкнув дверь в трактир, Джинни некоторое время стоит у порога, разглядывая странную обстановку: посыпанный опилками пол, тусклое освещение, заляпанная пальцами посуда на барной стойке и отвратительный запах мокрой шерсти.

— Чего тебе, Уизли? — человек, очень похожий на Дамблдора, смотрит на нее недоброжелательно. — Мы закрыты.

— Мне сказали, я могу вернуться отсюда в Хогвартс, — Джинни делает вид, что ее совсем не интересует, откуда он знает ее фамилию, и с трудом вспоминает, что человека зовут Аберфорт.

Тот подходит к ней ближе и придирчиво рассматривает. Его борода спутана, и от одежды пахнет пивом и навозом.

— Кто тебе это сказал? — он скользит по ней подозрительным взглядом.

— Я не могу ответить, — Джинни опускает плечи. — Простите, сэр.

Аберфорт шумно втягивает воздух ноздрями и раздраженно закатывает глаза.

— Да уж ясно как день, кто. Мой дорогой братец, не иначе. Больше никто об этом ходе не знает. Впрочем, я еще ни разу не проверял, работает ли он вообще. Так что будешь первой. Если где-нибудь внутри тебя сожрут, значит — не повезло.

Джинни поднимается вслед за ним по небольшой лестнице с дубовыми перилами и оказывается в гостиной на втором этаже. Она выглядит гораздо лучше, чем сама трактирная комната: посередине стоит камин с портретом печальной молодой девушки над каминной полкой, низкий диван и пара кресел и старенький стол.

— Залезай, — Аберфорт ставит ей высокий табурет перед камином.

Джинни взбирается на него и смотрит на Аберфорта сверху, чувствуя себя совершенно неловко. Откуда Снейп знает об этом тайном ходе, если никто о нем знать не должен? Вряд ли Дамблдор стал бы рассказывать о нем задолго до войны: по словам Гарри, Дамблдор никогда не выдавал лишней информации и уже тем более не говорил ее заранее. Получается, Снейп узнал о возможности попасть в школу из Хогсмида не так давно…

— Что ты стоишь, как деревянная? Дергай картину на себя.

Джинни, поеживаясь, некоторое время рассматривает темный узкий туннель, уходящий далеко вперед. Потом решительно взбирается на полку и шагает внутрь. Пахнет сыростью и землей, и под ногами валяются крупные камни.

— Куда он приведет? — она на мгновение оборачивается.

— Драккл его разберет, — Аберфорт пожимает плечами, убирая табурет. — Вот потом и расскажешь.

Картина медленно закрывается позади нее, и Джинни торопливо шепчет «Люмос!», смело шагая все дальше вглубь темного туннеля. И иногда, останавливаясь, задумчиво трогает пальцами губы.

Северус

Уизли, разумеется, приходит на занятие и невозмутимо раскладывает ингредиенты по порядку. Она не боится, потому что просто не осознает всю двойственность ситуации. Она же и предложила самый правильный выход из этой ситуации: стереть ему то воспоминание. И он почему-то отказался.

Северус смотрит на ее ловкие пальцы, отсчитывающие листики мяты, на ее волосы, падающие на плечи и скрывающие лицо. Делать шаг назад действительно бессмысленно: его влечет к ней, и это невозможно скрывать перед самим собой. Сложно. Очень сложно — и Лорд, и Поттер, и Лили, перед которой он теперь чувствует еще большую вину, но к которой нельзя прикоснуться, и, наконец, Уизли с ее дерзкими карими глазами.

— Я заметил, что вы хромаете, — нужно что-то сказать, потому что еще немного — и напряжение можно будет потрогать.

Уизли перестает обрывать мяту и оборачивается.

— В этом туннеле кромешная тьма и сплошные камни, — ее голос слегка дрожит.

Он подходит чуть ближе и останавливается в шаге от нее. Вся ее фигура выражает возмущение, но в глазах застывает ожидание и вопрос.

— Я был с вами резок.

— Неужели? — Уизли насмешливо улыбается и складывает руки на груди. — Вам хоть что-нибудь во мне нравится? И говорю я много, и духи у меня отвратительны, и «троллем» вас раздражаю, да еще и общество мое вам надоело, раз вы меня бросаете одну почти ночью в Хогсмиде. Кто спросит меня — зачем ты сегодня пришла на занятия? Как я отвечу?

— Уизли…

— Хватит, сэр, — она поворачивается обратно к ингредиентам. — Не начинайте. Я вроде бы успешно делаю вид, словно вам действительно удался «Обливиэйт». Понимаю, что на стадионе вы ошиблись. Не припомню ни одного человека, который бы не ошибался. Давайте все забудем и останемся просто собеседниками, если вам еще это нужно.

Северус проводит рукой по лицу. Она думает, что он считает поцелуй ошибкой и поэтому хотел стереть ей память? Глупая. С другой стороны — а что она еще может решить? Он никогда не умел обращаться с женщинами. Те несколько встреч, что у него были за все эти долгие годы, были заполнены отнюдь не разговорами.

— Я не успеваю, сэр, — ее тихий голос вырывает его из мыслей. — Мне нужно через десять минут быть у профессора Флитвика. Тогда до следующей недели.

Она торопливо убирает ингредиенты, кладет котел на полку и закрывает шкаф.

— Подождите, Уизли, — он хмурится, наблюдая за ее движениями. — А занятие в пятницу?

— Я буду готовиться к зачету по трансфигурации, — она берет сумку и, морщась от боли, идет к двери. — Да и вам, наверное, хочется от меня отдохнуть. И, если уж быть честной, — я и на следующей неделе не приду, сэр. У нас каждый день контрольные, по всем предметам.

— Через две недели каникулы, и я видел вас в списке уезжающих, — Северус с усилием заставляет голос звучать ровно. — Тогда встретимся здесь же, во вторник, после каникул.

Уизли кивает и, помедлив, шагает в галерею и захлопывает за собой дверь.

Северус на несколько секунд прикрывает глаза. Что он может сделать? Остановить ее, извиниться, все объяснить? Такая роскошь ему не позволительна. В этой жизни ему разрешено только работать, молчать, собирать и доносить информацию. У него, как у какого-нибудь маггловского устройства, есть своя программа и функция, а большее создателем не предусмотрено и даже запрещено.

— Северус, послушайте меня внимательно, — Дамблдор появляется на картине и аккуратно отодвигает нимф, кружащих у озера. — Хагрид собирается организовать вечер в поддержку Гарри, я только что услышал это от Лонгботтома. Вам нужно предупредить Пожирателей. Вполне возможно, что Гарри на эту вечеринку явится, хоть я в этом и сомневаюсь. Но предупредите так, чтобы явились не все. Беллатриса или сам Том вам здесь совершенно не нужны, понимаете? Хагрид должен иметь возможность сбежать.

— Когда планируется вечер?

— В воскресенье, — Дамблдор отодвигается от нимф на самый край холста. — И еще: я одобряю ваше решение показать мисс Уизли тайный ход. Конечно, мой брат был далеко не в восторге от ее появления, но и ему придется вступить в войну, хочет он этого или нет.

…В поместье все так же приторно пахнет цветами вперемежку с кровью, и Северус на всякий случай встает напротив Нарциссы. Люциус стоит по ее правую руку и рассматривает лакированный пол. Страшно, во что способен превратиться человек. Северус переводит взгляд с него на Родольфуса и поеживается: каждый раз ему кажется, словно тот замерз в ледяной воде.

— Мне нужны два или три человека, — Северус хладнокровно выступает вперед и обводит Пожирателей взглядом. — Шансов, что явится Поттер, практически нет, господин. Вы сами говорили еще два дня назад, что его видели где-то в южной Англии. Но могут явиться члены Ордена, нужные нам.

— Тогда я оставлю Беллатрису здесь и отдаю тебе Эйвери, Селвина и Макнейра, который так любит зверушек Хагрида, — Лорд довольно улыбается. — Ты молодец, Северус. Как ты достаешь эту информацию?

— Драко старается быть полезным, господин, — Северус замечает, как дергается Нарцисса и сжимает руку Люциуса чуть выше локтя. — Он внимательно слушает там, куда я не могу войти. В Хогвартсе много комнат.

Лорд довольно скалится и ласково поглаживает Нагайну. Она все еще ползает на свободе, а значит, можно не беспокоиться. Время Поттера еще не наступило.

Проходя по коридору, Северус привычно заглядывает в комнату Малфоев. Она небольшая и плохо обставленная: лучшие покои занимает Лорд и Беллатриса, потом — остальные Пожиратели, а Малфои ютятся здесь, рядом с кухней.

— Спасибо, — шепчет Нарцисса и слабо улыбается. Люциус стоит в противоположном конце комнаты и мрачно смотрит в окно. — Ты наш спаситель, Северус.

Джинни

Джинни приходит на вечеринку с учебником травологии и садится на стул, листая до нужной страницы. Невилл стоит рядом, настороженно посматривая по сторонам. Они с Майклом оба горячо поддержали идею вечера в честь Гарри, но Джинни эта идея кажется опасной. В первую очередь — для Хагрида. Она для того и пришла, чтобы защитить его.

— МакГонагалл тобой недовольна, — Невилл садится рядом и смотрит на нее искоса. — Сказала, что ты могла сдать намного лучше. Что-то случилось?

Джинни отрицательно качает головой, но вместо букв на странице сразу возникает бледное лицо Снейпа. Как легко он отпустил ее тогда из кабинета! А что она хотела? Ему не шестнадцать, глупо ожидать, что он будет бегать за ней.

— Готовлюсь к травологии на послезавтра, — она зевает и переворачивает страницу. — Скоро пойду, наверное. Как думаешь, Кэрроу не заметят?

Невилл пожимает плечами, нервно проводя рукой по светлым волосам, и обегает взглядом хижину. Помимо Хагрида и Клыка, здесь еще несколько студентов: Лаванда и Парвати, Симус, Майкл и Падма. После того страшного наказания в холле больше никто не решился прийти.

Часа два проходят в относительной тишине и разговорах: Хагрид в сотый раз рассказывает, взмахивая руками и смеясь, как забрал Гарри от Дурслей, как показал ему волшебный мир и купил мороженое у Фортескью. Джинни, все так же зевая над учебником, закрывает глаза и тоже вспоминает то холодное первое сентября, когда впервые увидела Гарри. Она и слова не смогла из себя выдавить. Мечтала о нем ночами. И даже поймала в свои руки — как беспокойную птицу. Ненадолго.

— Пожиратели, — Невилл вынимает палочку и глазами указывает на окно. — Хагрид, мы же предупреждали. Уходи, сейчас. Вечеринка получилась отличная, честно. Но сейчас — уходи. Давно пора.

Хагрид, с кружкой забродившего кваса в одной руке и кексом в другой, пытается найти теплый плащ, но Эйвери, появившись на пороге, поднимает на него палочку. Джинни мгновенно выставляет между ними щит, и Эйвери отбрасывает на пол. Начинается паника, мелькают разноцветные лучи и черные мантии, грузная фигура Хагрида, и на улице слышатся крики.

Джинни с Невиллом, пригибаясь, последними выбираются из хижины, но дорогу им преграждает ухмыляющийся Макнейр.

— Уходи, — шепчет она, сжимая палочку. — Я тебя прикрою. Бегите в Выручай-комнату, там есть выход в трактир. Давай, Невилл!

Некоторое время они сражаются против Пожирателя вдвоем, а потом Невилл прячется за камнем и, перекатившись и поднявшись на ноги, бежит к замку, петляя, куда Кэрроу и Эйвери уже ведут остальных. Если он успеет — у них есть возможность сбежать.

Поскользнувшись на мокром снегу, Джинни не удерживается и падает на спину, больно ударившись рукой.

— Дрянь такая, — Макнейр грубо хватает ее за запястье и, втащив за собой в хижину, швыряет на пол. — Сейчас мы разберемся, кто из нас входит в какой список.

Джинни тут же поднимается и с усилием выпрямляет спину.

— Не в один, это точно.

Макнейр усмехается, подходя к ней ближе — на расстояние вытянутой руки. От него пахнет ненавистью. Его светлые глаза обегают ее хищным взглядом и задерживаются на лице.

— Уизли, да? Постоянно слышу истории о твоем якобы болеющем брате. Может, расскажешь, где он на самом деле?

Джинни яростно откидывает волосы за спину и смело смотрит в его глаза.

— Он болеет.

— Неужели? — Макнейр лениво взмахивает палочкой. — Круцио! Так как — болеет он?

Она отчаянно мотает головой, сгибаясь пополам от боли, сжимая ладони в кулаки. Никогда. Не скажет. Макнейр дает ей передышку, повторяя вопрос, но видя плотно сомкнутые губы, продолжает издевательство. И когда Джинни без сил падает на пол, он подходит совсем близко и приподнимает ее голову за волосы.

— Я вас не боюсь, — шипит она сквозь зубы. — Идите ко всем чертям.

Макнейр с силой ударяет ее по лицу, продолжая держать за волосы, и вдруг запускает руку под джемпер.

— А если так — скажешь?

— Мой брат болеет, — Джинни выплевывает это ему в лицо, но рука продолжает двигаться к ее груди. — Не смейте меня трогать!

Фигура в черной мантии поднимается в хижину и останавливается на пороге. И тут же сбрасывает капюшон с лица.

— Что здесь происходит, Макнейр? — в глазах у Снейпа — лед.

— Допрашиваю девчонку, — Макнейр поднимается, наконец, отпустив ее волосы и с силой оттолкнув ее от себя. — Ты веришь, что ее брат болеет лишаем? По-моему, сказочки. Шляется с Поттером и грязнокровкой.

Снейп несколько секунд молчит, глядя на него холодно, и Джинни кажется, что он сейчас ударит Пожирателя, — и пытается найти в себе силы подавить это желание. Она медленно поднимается на ноги, держась за спинку стула дрожащими руками.

— Не припомню, чтобы ты здесь распоряжался, — Снейп недовольно поджимает губы. — Тебя Лорд зачем прислал, напомни?

— Проследить, не явится ли сюда Поттер, и схватить этих из Феникса, если появятся, — Макнейр сразу же кривится. — Тебе жалко, что ли? Не придирайся, Северус, ты знаешь, что я люблю таких красоток. Я вернусь через полчаса, только поболтаю с ней еще немного.

— Хагрида ты упустил, занимаясь школьниками, — Снейп намеренно тянет слова, и лицо Макнейра бледнеет. — Займись делом, а не ерундой. И я напомню еще раз: Лорд приказывал беречь чистокровных, а не издеваться над ними.

Кривясь и морщась, Макнейр бросает на Джинни ядовитый взгляд и исчезает в темноте, шумно спускаясь по разбитым ступенькам хижины.

Джинни пытается судорожно застегнуть пуговицы блузки, но трясущиеся пальцы мешают ей попасть в крошечные петли.

— Вам нужно в Больничное крыло, — голос Снейпа тоже дрожит. — Пока они занимаются Лонгботтомом, вы сможете пройти.

Джинни отрицательно мотает головой и краем глаза замечает брошенный на пол учебник травологии. Он так и лежит раскрытым, обложкой вверх, растоптанный и беззащитный.

— Мне нужно в душ, — произносит она сквозь зубы, стирая кровь с губ, и поднимает на него глаза. — Хочу смыть эти прикосновения. Понимаете?

Снейп молча кивает и протягивает ей руку. Джинни вкладывает свою — без раздумий, отдавая себя во власть этих сильных теплых пальцев.

— У вас от портала голова не кружится? — торопливо взяв со стола опрокинутую набок чашку, Снейп постукивает по ней палочкой, но так и не дожидается ответа. — На счет три. Раз, два…

Джинни берется за портал одновременно с ним — и спустя мгновение уже опирается рукой о столешницу в директорском кабинете. Привычно пахнет мятой и полынью, и на столике перед камином мирно сопит лягушка. Джинни выдыхает с такой силой, что в легких не остается воздуха. Только где-то слева бьется сердце.

Снейп смотрит на нее напряженно, словно раздумывая — правильно ли поступает. Это сомнение проступает и на лице, и в глазах, еще недавно таких ледяных. Потом кивает на противоположный конец комнаты.

— Ванная там, если помните, — произносит он ровным голосом. — Полотенца в шкафу справа, как зайдете.

Джинни подставляет тело горячим струям воды и, не выдержав, беззвучно рыдает. Слезы смешиваются с водой и утекают вниз, исчезая в бесцветном водовороте. Чтобы прийти в себя, она поворачивает ручку и долго льет на лицо прохладную воду, чтобы не выглядеть заплаканной. И только почувствовав, что сейчас замерзнет, выключает кран и тянется за полотенцем.

Потом медлит у двери, не решаясь сразу выйти в гостиную. Если бы можно было в это мгновение вернуться домой! В свою комнату, в свою кровать, в сад с гномами, в тишину — и не помнить ничего, и не пытаться делать вид, что ее не задевают слова Снейпа и его поведение, потому что она влюблена и не знает, что теперь делать с этой влюбленностью.

Выпрямившись, Джинни вся сжимается в комок и выходит в комнату. Снейп стоит к ней вполоборота и рассматривает что-то маленькое, лежащее у него на ладони.

— Сэр? — произносит она тихо. — Наверное, мне лучше уйти. Я не хочу вам мешать.

— Что это, Уизли? — он не слушает ее и, повернувшись, раскрывает ладонь, показывая лежащий на ней флакончик с сывороткой правды.

Джинни сглатывает. Она совсем забыла его вынуть! Неужели он выпал из мантии после перемещения? Она поднимает голову и встречается со Снейпом взглядом. Его лицо совсем бледное и словно потерянное, как будто он вдруг для себя решил, что был нужен ей только для информации, и эта мысль ему неприятна и мучает его изнутри.

— Доказательство моей верности вам, — нервно произносит она, застегивая верхнюю пуговицу блузку. — Он целый, видите? Я никогда бы не стала вас использовать, сэр.

Снейп с неожиданной яростью швыряет зелье в камин. Звенит стекло, и огонь на мгновение становится синим.

— Вам лучше, Уизли?

— Да, — она оглядывается в поисках мантии. — Я пойду, сэр.

Он качает головой и проверяет, лежит ли в кармане палочка.

— Я вас никуда не отпущу, Уизли. Сначала нужно выяснить, что происходит за пределами этой комнаты. Оставлю вас ненадолго, и постарайтесь сидеть тихо.

Джинни с замиранием слушает, как закрывается за ним дверь и, взяв из вазы веточку винограда, садится в кресло. После всего пережитого хочется спать, но она заставляет себя пересчитывать виноградины и смотреть в огонь.

— Долгопупс сбежал вместе с Корнером, как я полагаю, в Выручай-комнату, — Снейп вешает мантию на бронзовый крючок справа от камина. — Всем остальным назначили дисциплинарное наказание. Можете идти, Уизли, у вас завтра травология.

Джинни зачем-то подходит к нему совсем близко, но не понимает, что сказать.

— Вы плакали, — замечает он тихо.

— Я не знаю, куда себя девать, — признается она шепотом и опускает голову. — Стараюсь об этом не думать, но знать, что вы сочли все ошибкой — отвратительно. Я недостаточно хороша для вас, что вы так торопились стереть мне память? Чувствую себя туфлей, которая не подошла. Вот даже сейчас — надо взять и пройти мимо вас, а я стою и зачем-то все это говорю. Если бы можно было хоть вечером уехать домой!

Его теплые пальцы аккуратно приподнимают ее голову за подбородок.

— Не смейте так думать, Уизли. Дело не в вас.

Чувствуя, как к глазам подступают слезы, она перехватывает его руку и прижимает его ладонь к своей щеке.

— Я пойду, сэр, — повторяет она, не сводя глаз с его лица. — Отойдите.

Он с мгновение смотрит на нее, потом привлекает к себе за плечи и целует в мокрые от слез губы. Джинни отвечает на этот поцелуй, полный извинения, и ее руки сами собой ложатся на его плечи.

— Уизли…

— Помолчите, сэр, — произносит она шепотом. — Я все понимаю.

— Вы ни черта не понимаете, — он подходит к столу и кивком указывает ей на стул. — Останьтесь на ужин, до вас все равно никому сейчас дела нет.

Джинни пожимает плечами и быстро смахивает слезы тыльной стороной ладони. Снейп не выглядит счастливым, как все мальчишки после поцелуев. Гарри иногда вел себя так, словно выпил бутылку медовухи. Снейп же — спокоен, и это, вероятно, от того, что он по-прежнему борется сам с собой. Она отчетливо видит это в его взгляде.

— Вы совершенно не умеете извиняться, сэр.

— Но прогресс есть?

— Несомненно.

Снейп довольно усмехается и смотрит на нее вопросительно.

— Нет, я все равно не смогу прийти к вам на занятия, — Джинни достает из шкафа тарелки с завитушками. — Мне действительно нужно готовиться к контрольным, иначе профессор МакГонагалл не отпустит меня домой.

— Но вы можете иногда готовиться здесь, — невозмутимо замечает Снейп, глядя на нее с кривой улыбкой. — Если хотите, конечно.

И тут же щелкает пальцами, вызывая эльфа.

Северус

— Это все ненастоящее, Дамблдор, — Северус сердито добавляет в кофе несколько капель огневиски. — Просто увлечение — с ее стороны. Знаете маггловскую присказку «пока король не вернется»? Так вот здесь — пока Поттер не вернется. А я не хочу проводить вечера в одиночестве, мне хватило двадцати лет.

— Получается, вы просто используете девочку, — Дамблдор пожимает плечами, наблюдая за ним с любопытством. — Вас это не беспокоит?

Северус откидывается на жесткую спинку стула с истертым лаком и пожимает плечами.

— Она даже не вспомнит обо мне. Кроме того, есть большая вероятность, что войну я не переживу.

— А если вы все-таки ошибаетесь, Северус? Предположите, что она останется с вами после войны.

Северус ставит чашку на стол и на мгновение представляет веснушчатое лицо Уизли с этим постоянным упрямством и дерзостью в карих глазах. Глупость. Какая девушка в ее возрасте захочет связать свою жизнь с мужчиной старше себя на двадцать лет, да еще с такой историей? Да, Тонкс, например, вбила Люпину в голову, что хочет быть с ним, но Тонкс всегда была чересчур отчаянной и нарывалась на неприятности еще со школьных времен. Кроме того, в женщинах иногда просыпается некоторая жертвенность и жалость, и все эти нелепые слова вроде «она его за муки полюбила» кажутся ему неприятными и унизительными. Может, Люпину и нужна жалость, ему — нет, и то сомнение, что Уизли могла привязаться к нему по какой-то иной причине, кроме сочувствия или использовании как источника информации, не позволяет относиться серьезно ни к ее словам, ни к ее взглядам.

От тихого стука в дверь он вздрагивает и тут же холодно произносит:

— Войдите.

— Можно, сэр? — огненные волосы Уизли сразу привлекают внимание. — Библиотека закрыта, и я решила зайти к вам.

Северус продолжает рассматривать ее хрупкую фигуру. Да, без сомнения, его тянет к ней: в ее облике есть что-то очень взрослое, обещающее надежду, и вместе с тем — нежное и наивное. И ее кажущаяся податливость, словно что хочешь из нее — то и лепи, на самом деле скрывает неизвестно откуда взявшийся стержень. У него такого стержня в его шестнадцать не было, вот у Лили — был, но у Лили он был слишком жесткий, стальной, не прощающий ошибок.

Уизли проходит в комнату и, усевшись в кресло, раскрывает учебник, и по цвету корешка Северус догадывается, что она учит историю магии. Как объяснить самому себе, почему он позволяет ей быть здесь? Чувства — исключены. Да, с ней приятно поговорить, она умна, интересна и за словом в карман не лезет. Но думать, что он по-настоящему увлечен ею, значило бы признать, что он не только снова предает Лили, но и ведет себя так, как не имеет права вести себя человек в его ситуации. Разве что это — другие, низменные чувства, появившиеся от одиночества и долгого отсутствия некоторых необходимых для мужчины встреч, но эти чувства не могут касаться Уизли.

— Перестаньте, сэр, — она смущенно улыбается уголками губ.

— Вы можете уйти, — отзывается он невозмутимо.

Она слегка приподнимает голову, блестя глазами.

— Но мне здесь нравится, сэр.

— Тогда учите дальше, — отвечает он хмуро. — В своем кабинете я могу смотреть на кого угодно.

Все это — просто обстоятельства, и не нужно выдумывать лишнего. Два одиноких человека в ожидании конца войны проводят время друг с другом. Главное — не перейти грань. А он уже рядом с кромкой, на линии, за которой — обрыв. Но невозможно отрицать, что рядом с Уизли он чувствует себя непринужденно; ему не хочется казаться лучше, чем он есть, как это было с Лили, или наоборот — стремиться доказать, что он разделяет все идеи темных искусств. Уизли знает достаточно, чтобы отвернуться от него, и, тем не менее, спокойно сидит в кресле и водит карандашом по строчкам. И ее присутствие дает ему передышку — от мира, от своих масок, от тянущего вниз чувства вины.

— Сэр, — она закладывает страницу пальцем и поворачивается к нему. — Вам не кажется, что наличие палочки делает волшебников немного высокомерными по отношению к другим расам? Я имею в виду: может, гоблины не так уж неправы, глядя на нас с подозрением?

Северус слегка приподнимает брови.

— Вы сейчас предлагаете мне образовать общество защиты гоблинов?

Уизли смеется и машет на него рукой.

— Я серьезно, сэр. Я к тому, что любое преимущество может вызывать у других зависть. Почему бы не уравнять права?

— Гоблинам не нужна палочка, чтобы колдовать, а вы без нее не обойдетесь, — Северус бросает взгляд на «Пророк», лежащий на столике. — Вот, пожалуйста, гоблины опять отказались обслуживать посетителя «Гринготтса». Поверьте, им нужен любой повод, чтобы придираться и жаловаться на несправедливость.

Уизли переводит глаза на газету и тихо спрашивает:

— Что такого сейчас печатают в «Пророке», что он запрещен для школьников?

Северус спокойно берет газету и протягивает ей. Уизли пробегает ее жадным взглядом, хмурясь и кусая губы, на странице с изображением Поттера задерживается чуть дольше и возвращает «Пророк» на столик.

— Есть, о чем подумать.

— Именно поэтому он вам и запрещен, — Северус нерешительно смотрит в ее лицо. — Вы еще учите? Или хотите немного отдохнуть?

Уизли неопределенно пожимает плечами, но в глазах мелькает любопытство. Если из-за него она провалит историю магии, Минерва действительно оставит ее в школе. И это будет неплохо. Потом он представляет себе лицо Молли и усмехается. Вот уж с чем он не рискнул бы столкнуться, так это с ее гневом.

И тут же предлагает:

— Хотите сыграть в шахматы?..

Уизли играет неплохо, споря с королевой и постоянно подставляя пешек под удары, отчего те все время недовольно ропщут и переминаются с ноги на ногу. Его собственные фигуры не решаются возражать, лишь посматривают на него из-под насупленных бровей.

Они оба так увлекаются игрой, что одновременно поворачиваются к часам, только когда те гулко и назойливо бьют одиннадцать.

— Черт, — Уизли прижимает историю магии к груди и выдыхает. — Я треть не выучила, и все по новейшему времени.

Северус пожимает плечами.

— Я вам вообще советую бросить этот предмет, Уизли. Он никому не нужен. Готовьтесь лучше к Защите от Темных Искусств.

Уизли опускает ноги на пол, пытаясь найти на ощупь туфли, которые скинула в процессе игры, поджав под себя ноги.

— И кто будет ее принимать? — интересуется она насмешливо, прыгая на одной ноге.

— Я, индивидуально у вас, — он усмехается, наблюдая за ее неуклюжими попытками повернуть туфлю пяткой к себе. — Что еще вы учите? Нумерологию или прорицания?

— Нумерологию, — Уизли не удерживает равновесие и всем весом тела наступает на спрыгнувшего с доски белого короля. — Черт, больно.

Кровь крупными каплями впитывается в бежевый ворс ковра, и Северус поспешно протягивает ей флакончик с бадьяном. Уизли садится обратно в кресло и смотрит на него искоса, закусив от боли губу, и во взгляде проступает благодарность вперемежку со смешинками.

— И как вы только играете в квиддич? — Северус встает позади кресла, опирается локтями о спинку и невольно опускает глаза на ее волосы, плечи, белоснежную блузку, в прорези которой видна нежная бледно-розовая кожа.

Северус поспешно выпрямляется и, обойдя кресло, останавливается напротив нее.

— В квиддиче все невероятно просто, — Уизли болезненно морщится от жжения бадьяна. — Я не виновата, что у вас шахматы по ковру ползают.

Они оба несколько мгновений смотрят на обиженного короля, уползающего к книжному шкафу — и одновременно смеются.

Северус совсем не помнит, когда последний раз смеялся так — беззаботно и без привычного надрыва.

Кажется, еще с Лили.

Сотню лет назад.

Джинни

Ромильда еще спит, подложив руку под голову и приоткрыв рот, и Лаванда, завернувшись в одеяло, сопит с другой стороны. Джинни торопливо одевается и, проверив чемодан, выскальзывает из спальни.

До отправления поезда остается три часа, и чуть более часа — до завтрака. Галереи пустынны: Кэрроу лень патрулировать их под утро, поэтому за нарушением комендантского часа в такую рань никто не следит. Алекто пыталась использовать воющие чары, но договориться с Пивзом не вышло, и после нескольких вечеров, когда буквально каждый камень и ступеньки в школе истошно верещали, заклинание пришлось снять.

Мама, конечно, будет недовольна оценками за все контрольные: «превосходно» Джинни получила только по травологии, заклинаниям и у Снейпа, но про последнее рассказывать нельзя, поэтому придется перетерпеть укоризненные взгляды. Да и она сама расстроена, что по трансфигурации вышло «выше ожидаемого», хотя у МакГонагалл и эту оценку нужно заслужить. Впрочем, основные экзамены будут только летом, а на эти контрольные можно спокойно махнуть рукой. Тут же перед глазами всплывает возмущенное лицо Гермионы, и Джинни тихо смеется. Вот уж кто определенно скучает по домашним заданиям.

— Гриндилоу, — произносит Джинни, оглянувшись по сторонам и не обращая внимания на усмешку сэра Кэдогана, который безуспешно пытается взобраться на пони.

Горгулья изящно кивает, и Джинни, взбежав по лестнице, осторожно стучит в дверь.

— А, Уизли, — Снейп отодвигает стопку документов на край стола и едва не сталкивает на ковер чашку с недопитым кофе. — Вы что-то рано.

— Сегодня поезд, сэр, — Джинни садится на ручку кресла у стола и зевает, прикрывая рот ладонью. — Пришла попрощаться, пока это еще возможно.

Снейп медленно ставит перо в чернильницу и встает из-за стола. Лицо его сразу мрачнеет.

— Да, конечно, поезд уже сегодня, а я совершенно увлекся документами и забыл, — он подходит к окну и сквозь некрупные ромбы стекла изучает двор. — Карет еще не видно.

— Кто будет заниматься фестралами вместо Хагрида?

— Профессор Флитвик.

Джинни встает рядом с ним и смотрит на озеро, еще покрытое льдом, и на двор, уже темный и хлюпающий весенней жижей. Когда она вернется в школу, на деревьях уже набухнут почки, и ласковое апрельское солнце растопит остатки льда.

Джинни невольно поднимает глаза на Снейпа: его лицо задумчиво, и губы плотно сжаты.

— О чем вы думаете, сэр?

Он постукивает пальцами по подоконнику.

— Среди прочего — о том, что меня ждут две очень скучные недели. Ну, а вы, наконец, повидаете родных. Не вздумайте мне писать, вообще не делайте ничего такого, что может привлечь к вам ненужное внимание. И я вас очень прошу: почитайте учебники — все, которые сможете.

Джинни смеется и окидывает кабинет прощальным взглядом. Лягушка, которой они так и не успели помочь, продолжает сопеть на столике у кресел. И шахматные фигуры сидят в большой коробке на каминной полке.

— Она не умрет? — Джинни подходит к лягушке и, посадив на ладонь, нежно гладит.

— Вряд ли, — отзывается Снейп, все еще задумчиво смотря в окно. — Уизли, раз уж вы уезжаете отдыхать, а я остаюсь здесь в совершенном одиночестве, не могли бы вы оказать мне небольшую услугу?

Джинни тут же кладет лягушку на место и подходит к нему, с любопытством заглядывая в лицо.

— Все что угодно, сэр.

Он отрывает взгляд от окна и касается пальцами ее щеки. Потом решительно наклоняется и прикасается губами к ее губам, с готовностью отвечающими на поцелуй.

— Я за этим и пришла, — шепчет она лукаво, и в глазах пляшут огоньки. — Я не могла уехать просто так, сэр.

Она понимает: это такая странная игра — бессловесная, когда говорят только глаза, потому что слова запретны. Есть она, а есть он — и в нем словно два человека. Вот эта оболочка в черной мантии со спокойным лицом и тот, другой человек внутри с этими блестящими темными глазами. И этим двоим, и ей самой нужно молчать, разрешено говорить только про школу, занятия, учебники, фестралов или Хогсмид. Но никак — не про чувства.

— Вы невозможно дерзки, Уизли, — Снейп тут же отстраняется и делает шаг назад. — Идите, уже почти семь.

Джинни останавливается в дверях и, поеживаясь от внезапного холодка, пробежавшего по спине, и несколько секунд рассматривает его фигуру, замершую у окна. Последняя неделя была замечательной, и каждый раз, когда она оказывалась в кабинете, ей казалось, что Дамблдор еще жив, что в замке все по-прежнему, и темнота понемногу отступала. Но это была лишь комната в Лабиринте, едва освещенная огнем, и она разговаривала с хозяином этой комнаты — и самого Лабиринта и слышала его голос, но так и не смогла разглядеть лица. Оно все еще боится показываться, и размытый овал его зовет идти дальше, к самому центру, мимо чудовищ и Минотавра. Однажды она уже слышала его рев совсем близко — но прошла дальше, не обратив внимания. И чудовище отступило — ненадолго.

Взявшись за бронзовую ручку двери, Джинни тихо спрашивает:

— Что будет после войны, сэр?

— Сами увидите, — в его голосе звучит оттенок горечи. — У вас все будет хорошо, Уизли.

Спускаясь по лестнице, Джинни обхватывает плечи руками, размышляя над его словами. Что он имел в виду? Что изменится? Снейп ждет того же, что и она: развязки. Неужели он думает, что если Гарри победит, то его с остальными Пожирателями отправят в Азкабан?

От этой мысли она спотыкается и чуть не падает с последней ступеньки. Нет, это невозможно. Она почти уверена, что Снейп до сих пор разговаривает с Дамблдором, а это возможно только по одной причине: он его не убивал. Это сделал кто-то под оборотным зельем, чтобы отвернуть Гарри от Снейпа. А это значит, что Снейп вполне может быть на стороне Ордена, только догадывается об этом она одна. И никаких доказательств у нее нет.

Запихивая в себя овсянку, Джинни украдкой наблюдает за преподавательским столом, стараясь запомнить все черточки его холодного и слегка надменного лица. И уже потом, залезая в карету, на мгновение замирает на грязной ступеньке и поднимает вверх руку. Она знает, что Снейп наблюдает за ней из окна кабинета.

Прижимаясь щекой к запотевшему стеклу вагона и глядя на мелькающие за окном холмы, Джинни еще не знает, что на следующий день Гарри попадет в поместье Малфоев.