Магл (джен)

Утром болела голова. Видимо, Пирс меня сильно приложил. Вечером мать Пирса приходила, орала, грозила карами небесными. А мне хотелось сдохнуть! Боль была невыносимая, думал, к утру пройдёт, так нет. Отец собирается везти меня в больницу.

Кое-как упаковав меня в машину, Дурсль тронулся. Какие замечательные дороги в Англии — ровные! Через полчаса мы были в Лондон Бридж. На этот раз Вернон гнал. Ну хоть какая-то польза от моей «проблемы» — машинку испытали!

Опять лежу в знакомой палате. Куковать тут до утра. Легкое сотрясение мозга. Дурсль орал, что засудит Полкиссов. У-у-у, у меня голова так не раскалывалась даже после сильной пьянки! Дайте обезболивающего, гады! Нельзя? Идите в жопу, я щас башкой в стену отправлюсь! Всё равно нельзя? Ур-р-роды!

К полудню боль утихла, и я, кряхтя как старый дед, встал. Жрать охота!

— Мистер Дурсль, — сказала улыбчивая Марта, — к вам пришли.

— Ого! Откуда вы узнали? — в палату зашли Эрик и Бойко, позади плёлся Гарри. — Кто сказал? Как вы с отцом поговорили?

— Ну вот, Гарольд, — сказал Эрик, повернувшись к Поттеру, — а ты нас пугал, что он не сегодня-завтра копыта откинет.

— Ему очень плохо вчера было.

— Я вам не мешаю?

— Нет. Мы тебя проведать пришли. Как ты?

— Плохо. Хочу домой. Заберите меня!

— Ну… — замялся Бойко — ты здесь на неделю.

— Сколько??? — моя челюсть отвисла. — А репетиции? А выступление?

— Вот поэтому мы и пришли. Твой отец согласен на шоу. Мы договариваемся с персоналом больницы, чтобы можно было репетировать. Пока разрешили только гитары и не орать сильно.

— Угу, гитара где?

— Ингвар и мистер Дурсль поехали выбирать.

Я скривил недовольное лицо.

— Не дуйся, — решил утешить меня Эрик, — Ингвар отличный гитарист, купит нормальную гитару. Мы завтра придём.

С этими словами ребята пошли на выход. Вот блин, Полкисс сцука! Это же надо так подставить. Правда, я тоже хорош — повернулся спиной, вот и поплатился. Теперь торчать тут неделю! Пойду осуществлю мечту недели — лягу спать!

Следующее утро началось поздно. В обед. Я проспал почти сутки. Доктор сказал, что это нормально. Вечером приехали Дурсли, Гарри и Эрик.

— Пап, это что?

— Твоя гитара.

— Охренеть.

Я рассматривал чёрную акустическую гитару Гибсон. Это же сколько она стоит?! Дальнейшее пребывание в больнице свелось к подъёму и гитаре. Спать меня загоняли силой. Хотелось играть-играть-играть! В своё время я продал старые монеты екатерининского периода, чтобы купить что-то подобное, но прошлый инструмент теперь казался таким… неказистым! Играть было сложновато — рука была зажата, но с каждым разом становилось всё проще и проще. Одно время я малодушно хотел взять композиции, которых я помню, и начать «лабать», но совесть не позволила забрать у той же «Арии» песни. Не могу!

За день до выписки Дурсль меня огорошил — к нам едет тетя Мардж со своим бульдогом! Она будет через день после моей выписки, отпразднует с нами окончание учебного года. Сначала я огорчился — не люблю я собак, особенно бульдогов. Теперь же в голове созрел коварный план.

— Папа, а почему тетя Мардж берет только одного бульдога?

— Ты хочешь собаку?

— Нет, просто собачек жалко. Побегали бы у нас на травке…

— Как мама решит. Завтра тебя выписывают.

— Что в школе?

— Тебе проставили оценки без экзаменов, я договорился.

— А Гарри как сдал?

— Хорошо сдал. Почему ты Гарольдом его называешь? Шрам заставляешь замазывать?

— Гарри — как кличка собачья! А шрам дурацкий! Как клеймо! Мол, смотрите: «Я Гарри Поттер, я неродной ребенок, я меченый!».

— Повзрослел ты. Раньше таким не был. Поттера защищаешь…

— А кто, если не я? Ему и так плохо — ни отца, ни матери.

— Раньше ты так не говорил.

— А ты полежи в коме, тоже так заговоришь, — разозлился я. — Нормальный я! Нормальный!

— Успокойся, никто тебя ни в чём не обвиняет.

Дурсль обнял меня за плечи.

— Ты сильно изменился, сын. Раньше тебя не заботил брат, музыка. Ты только игрушки хотел, а теперь… У меня складывается впечатление, что передо мной взрослый человек сидит.

Никогда ещё Штирлиц не был так быстро раскрыт. А «папочка» умный мужик, да и Петунья далеко не дура. Надо быть осторожнее.

— Пап, я просто вырос. Когда умираешь, а потом возвращаешься, начинаешь по-другому жизнь ценить.

* * *

Домой меня забрали вечером. Петунья приготовила вкуснейшее жаркое и пирог. Как же здорово оказаться дома! М-да, быстро же я стал называть это место домом. Так, не раскисать! А то недолго и до депрессии дойти! Пора на ужин.

— Мам, — спросил я, — а тетя Мардж завтра приедет?

— Да. Отец заберёт её с вокзала.

— Пап, а ты нас на репетиции будешь возить?

— Вы же люди самостоятельные, сами доберетесь! — усмехнулся Вернон! — Мардж будет провожать вас на остановку, а возле академии Ингвар заберёт. Вечером я буду заезжать за вами.

— А скольких она собак везет?

— Двух. Злыдень и Боец.

У-у-у, весело будет котикам соседки! Злыдень — флегматичная скотина. Боец — участвует в собачьих боях, крыши у него нет от слова «совсем». Это меня кузен просветил.

Утром Дурсль уехал за тётей. Петунья что-то делала на кухне, Поттер вновь возился с розами. Пацану нравилось заниматься растениями. Он видел результат своих трудов — цветущий сад. Петунья вообще не прикасалась к цветам. Гарри ей советовал, какие саженцы купить, и на этом её роль заканчивалась. Высаживание, удобрение, прополка и поливка целиком на кузене. Именно он решает, где и что расти будет. Поэтому у Дурслей не было забора. Участок окружали кусты роз. Весьма колючая изгородь. Надо будет подкинуть идею с шиповником — цветёт красиво, ягоды полезные, колючее растение.

— Мальчики, переоденьтесь. Скоро тетушка приедет, — послышался голос Петуньи из кухни.

Мы послушно отправились в дом: Поттер в душ, а я к себе. Через двадцать минут мы оба, одетые в брюки и рубашки, стояли на первом этаже. Ещё через десять минут послышался звук подъезжающей машины, хлопнула дверца и залаяли собаки. Петунья поджала губы. Ещё бы! Собаки — это грязь, а грязь она не любит.

— Где мой Дадли, где мой малыш?! Тетя приехала его увидеть! — послышался противный голос из прихожей.

— Сиди здесь, — шепнул я мелкому и направился к тетке. — Тетя! А где собачки?

Мардж крепко стиснула меня в объятиях и сунула в руку десятифунтовую бумажку. Хорошая тётя!

— Собачки гуляют! У вас так много кошечек! — она рассмеялась.

— Мы пойдем их позовём. Гарольд! Пошли собак звать!

Из большой комнаты вышел Поттер. Чёрные школьные брючки и школьная рубашка неплохо смотрелись на нём. Стильные очки завершали образ мальчика-паиньки.

— О, Петунья, я смотрю, вы смогли из этого заморыша вылепить что-то стоящее!

— Сколько трудов это стоило!

Пока женщины разговаривали, мы с кузеном выскользнули в сад.

— Ты действительно будешь звать собак?

— Я идиот? Чтобы они нас покусали? Для этого коты Фигг есть, — говорил я, направляясь к дубу.

— Почему ты не любишь кошек?

— Я не люблю кошек Фигг и её саму. Старая карга! Её коты вечно шляются у нас по участку и заходят в дом. Мне не нравится спать на шерсти чужих кошек! — сказал я, подходя к дубу. — Лезь!

— И что мы будем делать? — спросил Поттер, когда мы залезли на дерево.

— Звать собак! — хмыкнул я и заорал во всю глотку. — Злы-ы-ыдень, пёсик, Бое-е-ец!

Минуты две ничего не происходило. Со стороны участка мисс Фигг послышался собачий лай. К нам бежали два здоровых английских бульдога! Рыжий — это Злыдень, белый с «фингалом» — Боец. На крыше дома Фигг сидело шесть котов. Хорошие собачки! Всех на крышу загнали! Бульдоги подбежали к нам, рожи довольные! Я стал слезать с дерева.

— Укусят же!

— Подавятся! Слезай!

— Нет. Страшно.

— Тогда жди, пока я их уведу.

Я спустился вниз. Песики обнюхали меня и завиляли обрубками хвостов.

— Спускайся, нормальные они!

— Укусят!

— Нет, только облают. Они же дрессированные, без команды не укусят!

— Я всё равно боюсь! — ответил Поттер, при этом потихоньку слезая.

— Ну вот, а ты боялся! — сказал я, когда кузен сполз с дерева. Бульдоги обнюхали его и отошли ко мне. — Пошли в дом, переоденемся и выгуляем их.

— Я не хочу, я их боюсь.

— О Боже! Поттер, не тупи! Когда собаки гуляют — им не до тебя! Им пофиг! Пошли, спросим разрешения и переоденемся. Или ты хочешь сидеть с Мардж за столом?

В доме идиллия — Мардж пьет бренди и заливисто смеется, Вернон «кудахтает» вокруг неё, Петунья выставляет еду.

— Тетя, а вы миски привезли? Им же неудобно будет без нормальных собачьих с подставкой.

— Нет. Они и из фарфоровых попьют.

— Не-е-е, у них пусть своё будет! Можно мы пойдем купим миски, заодно и выгуляем собак. Где поводок?

— Ты такой милый, такой умненький, такой молодец! Не то, что этот заморыш.

— А он Бойцу понравился, даже погладить дал! — быстро проговорил я, потянув Гарри в сторону лестницы.

Через десять минут мы, переодетые, стояли возле входа на наш участок. У меня на поводке был Злыдень, у Гарри Боец.

— Где тут магазин для животных? — спросил я. Мардж выдала мне ещё пятьдесят фунтов и наказала купить мисок и корма.

— Да него минут двадцать идти.

— Идти? Тогда побежали!

Магазин не впечатлял. Очень тесно, отвратительный запах. Я купил четыре железные миски, две подставки и среднюю пачку корма. На улице меня ждал Поттер. Он чесал пузо довольному Бойцу. Похоже, они нашли друг друга.

— Я их боюсь! Больше я с ними не останусь!

— Не ори! Нормальные собаки. Пошли домой.

Дойдя до дома, я не стал заходить, а скинул миски и корм на участке, отпустил собак с поводков и стал кидать палочку. Милые пёсики! И почему старушка Ро так плохо описала Злыдня? Замечательный пёс! Гарри забрался на дуб и слезать не собирался.

— Давай слезай, и в дом пошли. Я есть хочу!

— Коты так и сидят на крыше! А собаки не укусят?

Гарри слез с дуба. К нему, виляя обрубком, подошёл Боец и упал на бок, подставив пузо. Поттеру ничего не оставалось, как почесать. Мне в руку ткнулся Злыдень. Пришлось чесать голову. Фу-у-у, слюна! Бульдоги — слюнтяи. Я подобрал корм, а Гарри миски, и мы пошли в дом.

— Мам, мы все хотим есть! Я хочу, брат хочет и Злыдень с Бойцом! — крикнул я, направляясь на кухню.

— Сами разогрейте. Мы разговариваем.

Да замечательно! Пройдя на кухню, установили миски для собак, налили им воды и наполнили кормом. Гарри сделал это для Бойца, я для Злыдня. Поттер справился с задачей быстрее, и, помыв руки, полез в холодильник. Мы разогрели жаркое и отрезали себе пирога.

— Ты святая, Петунья, святая, терпишь подкидыша, кормишь. А в благодарность...

— Сиди тихо! — шепнул я Гарри. — А в благодарность он в саду работает и полы моет! — громко крикнул я. — Тетя, а можно мы утром будем собак выгуливать?

— А вы с ними подружились?

— Да, я со Злыднем, а он с Бойцом. Боец ему пузо подставляет, а Злыдень мне голову даёт.

— Ха-ха-ха, — рассмеялась Мардж. — Вы им понравились! Гуляйте!

Остаток дня прошёл мирно. Мы с Гарри ушли на гитаре бренчать. Тетя и Дурсли обсуждали святость Петуньи, мои таланты и собак.

В восемь вечера я и Гарри выгуляли животных и отправились спать. Завтра будет интересный день — репетиция в академии музыки!

Возле моей кровати улегся Злыдень. Боец ушел к Поттеру. Дом погрузился в сон.