Чёрное или белое? (гет)

Как будто шар земной по швам трещит у полюсов.

Как будто артиллерия палит из всех стволов.

Наутро весь мир иной, как будто всё не со мной ⁽¹⁾

Всю ночь Джинни не может уснуть. Всё лежит и слушает размеренное глубокое дыхание Волдеморта. Под утро становится холодно. Но она не может выдернуть плед, намертво придавленный Лордом и его симпатичным питомцем; кроме того, если она встанет, чтобы освободить свой конец покрывала и укрыться под ним, змея может проснуться, и кто знает, что взбредёт ей в голову. Уизли двигается чуть-чуть ближе к Волдеморту и тёплому боку рептилии, кляня себя за позорную слабость. Небольшим краем освободившегося пледа укрывает ноги и, прислонившись лбом к его плечу, задрёмывает, кажется, на пару мгновений.

Когда Джинни просыпается, ни змеи, ни Того-кого-нельзя-называть уже нет, а она лежит, укрытая другим, по-летнему тонким, одеялом.

Уизли сидит на кровати, подтянув ноги к груди и положив подбородок на колени, и потерянно смотрит в окно. По зачарованному стеклу бесшумно бежит дождевой поток. Перед мысленным взором мелькают знакомые лица: широкое и ласковое — мамы, вытянутое и улыбчивое — папы, заумное и самодовольное — Перси, с выгоревшими на солнце, почти жёлтыми бровями — Чарли, лукавое — Фреда, смотрящее из-под вечно взъерошенной чёлки изумрудно-зелёными глазами — Гарри.

Её герой — сосредоточие ранних детских мечтаний и последующей школьной влюблённости — не пришёл… И она, конечно, не вправе требовать его помощи, которая может стоить Гарри жизни. Но, выходит, она, Джинни, вовсе не из тех принцесс, которых спасают…

Уизли поневоле ощущает сосущее разочарование, вырисовывая на ворсистом пледе пальцем замысловатые узоры. Для того, чтобы прочувствовать подобное, стоит представить, как в могучем буке вдруг заводится древоточец ⁽²⁾. Гусеница бесконечно мала по сравнению с мощным раскидистым деревом, и сложно верить глазам своим, если бук всё же погибает, осыпаясь на землю прекрасной бархатисто-зелёной кроной, рассыхаясь ветвями и корой, — он полностью изъеден изнутри.

Джинни сомневается, что в состоянии понять игру, в которую её втянул Волдеморт. Но разум подсказывает ей, что ничем хорошим это, как обычно, не кончится. Вот что говорит разум, а сердце…

«А сердцу лучше всего заткнуться», — резко обрывает мысль Джинни.

Ничего, Джиневра Уизли достаточно отчаянна, для того, чтобы выбраться отсюда самостоятельно! У неё уже почти без осечки получается «Остолбеней». Как выяснилось, «Алохомора» бесполезна. Как-то ночью Джинни пытается открыть дверь, но, само собой, ничего не выходит.

Медленно набирают летнюю силу высокие деревья в саду миссис Малфой, а в окно Уизли заглядывает тёмно-зелёная ветка плюща. Весна уходит, и с каждым днём пучина непонятного смятения и, похоже, уже уместного отчаяния засасывает девушку.

Она всем сердцем верила в Гарри, в его храбрость, непобедимость, даже в его любовь к ней (ведь Гермиона была так убедительна, расписывая его страдания после их вынужденного расставания, что Джинни не имела права сомневаться).

И может ли статься, что она вновь поверила не тому? Глупая Джинни…

* * *

Кирпичик за кирпичиком Северус возводит непрошибаемую стену ментального щита и прячет за ним всего себя, оставляя снаружи лишь бесстрастную маску, на которой сторонний наблюдатель может прочесть равно надменность и подобострастность, пиетет и скуку, смотря в лицо Снейпа, как в зеркало Еиналеж.

— Так что же Тёмному Лорду от неё понадобилось?

— От кого? — фирменным скучающим тоном тянет Малфой, напряжённо прислушиваясь к речи Волдеморта.

— От девчонки Уизли.

— Ну, а мне откуда знать? — тихо огрызается Люциус. — Он приказал перевести её в человеческое жилье. Сказано — сделано. И вообще: меньше знаешь — крепче спишь. И дольше живешь.

— Ясное дело, — не спорит Снейп, бесшумно переступая с ноги на ногу.

Беллатриса Лестрейндж, стоящая в паре футов спереди, напряжённо прислушивается к их разговору.

— А тебе-то что? Запал на девчонку? — Малфой нехорошо щурится.

— Иди лесом, Люц. Просто люблю знать, с какой стороны ждать неприятностей, — Малфой чрезвычайно проницателен. К счастью, интересует Люциуса обычно только его персона.

— Ну-ну. А вообще этот Поттер, что кость в горле. Думаешь, он попытается ещё раз освободить Уизли? Третьего вторжения мой дом может и не выдержать…

— Не знаю. Наверное, это же Поттер. Но, согласись, для шантажа Поттера и её семьи достаточно просто держать девчонку в подвале. Так почему он перевёл её в комнату? — вновь давит Снейп, ещё на полтона понижая голос, чтобы слова не долетали до Лестрейндж. Он довольно неосторожно завёл этот разговор здесь. Однако вполне можно оправдаться праздным любопытством. Северус Снейп — маска над десятком масок — всего лишь человек.

— Ну снова-здорово, — Люциус кривит губы, как если бы ему вдруг моментально опротивели и собеседник, и предмет разговора. — Уизли, в целом, довольно симпатичная… Может, надоела… — Малфой ещё сильнее, чем его собеседник, понижает голос и выразительно смотрит в сторону черноволосого затылка собственной свояченицы. — И вообще: нашёл время для беседы.

Северус зябко передёргивает плечами под тёмной тканью Пожирательского одеяния, на миг прикрывая глаза. Он не хочет даже рассматривать подобные варианты: благо, чего-чего, а любви к беспорядочным связям за Лордом не замечалось… И всё же... Думать об этом невыносимо. И он просто переводит взгляд в центр залы, где туда-сюда расхаживает Тёмный Лорд собственной персоной, вдохновенно вещая о захватывающих дух перспективах. Концерт при полном составе Пожирателей Смерти был, судя по всему, устроен для десятка министерских чинуш — начальников подразделений — коим посчастливилось оставить за собой свои места.

Ещё немного, и собрание будет закончено, плавно переходя в общий Министерский совет за главенством самого Лорда и Яксли, а Северус уже будет здесь не нужен. Декреты об образовании Долорес Амбридж любит привозить к нему лично, в силу присутствия у себя специального пропуска в Хогвартс и тайной, взлелеянной мечты — однажды сместить Снейпа с поста директора.

* * *

— Авада Кедавра! — мгновенная вспышка зелёного цвета освещает небольшой кабинет, обшитый красным деревом.

Высвечивает шокированные лица. Перед Лордом двое: мужчина и женщина. Для чистоты эксперимента. Магглы.

Изумрудный луч скользит вокруг женщины, будто очерчивая контуры её ауры. И потом с шипящим звуком, словно бенгальский огонь затушен в бокале с шампанским, впитывается в невидимое поле вокруг магглы. Мужчина падает на колени и начинает беззвучно молить о пощаде, женщина остаётся стоять неподвижно, изумлённая происходящим. Сразу после их появления Снейп накладывает на магглов «Силенцио», чтобы крики не раздражали Тёмного Лорда, и, возможно, обошлось бы без кровопролития.

— Неплохо, Северус. Однако ты слишком долго с этим провозился.

Два года они уже работают над зельем, нейтрализующим «Аваду». Зелье, скорее всего, имеет лишь временный эффект. Лорд будет накладывать Смертельное проклятие на магглов снова и снова. Сам лично, потому что мало кому доверяет, а со времён больших промахов Люциуса и Беллатрис — вообще никому. Магглы всё равно умрут. Рано или поздно, когда зелье прекратит свой эффект. Но этот срок необходимо установить.

— Я вижу, что работа близка к завершению, поэтому в этот раз я тебя не накажу. Но впредь старайся проявлять больше рвения, когда выполняешь распоряжения своего Лорда.

— Да, повелитель, — Снейп спокойно склоняет голову. Слова Волдеморта можно воспринять как своеобразную похвалу. И Северус бы слукавил, сказав, что не гордится собственным изобретением. Жажда узнать его возможности затмевает собой даже жалость к несчастным, попавшим в смертельную западню магглам.

Триумф, конечно, временное явление. Дома, без нужды моделирования в сознании нужных чувств, Снейп будет думать о том, что они становятся ещё на один способ убийства дальше от смерти Тёмного Лорда.

Но «Авада Кедавра» — слишком длинное заклинание. Не в пример реакции Тёмного Лорда и его верной питомицы, наблюдающей за ними со стола и свернувшей в кольца своё огромное зелёное тело. Лорд справляется о рецепте, и Снейп поспешно отдаёт повелителю плотный пергаментный свиток. Тёмный Лорд задумчиво скользит по строкам, а потом поднимает своё изменившееся странное лицо на последователя.

— Как думаешь, Северус, может, любовь не так уж бесполезна? Может, Дамблдор был не так уж и не прав? — буднично интересуется он под хлопок трансгрессии, с которой эльфы переносят пленников в темницу, но глаза мага с жадным вниманием впиваются в лицо Снейпа.

— Людьми редко движут светлые чувства, — сложно определить, что конкретно хочет услышать Тёмный Лорд. Снейп щедро отсыпает ему чистой правды, произнесённой скучающе-разочарованным голосом и приправленной лишь толикой лжи. — Всё больше эгоизм, зависть, трусость, корыстолюбие, тщеславие. В этом море мерзости островки любви, дружбы и взаимопомощи так несущественны.

— Кажется, в тебе живёт поэт, Северус, — едко замечает Тёмный Лорд, и губы его складываются в жуткую ухмылку.

Снейп оставляет реплику без ответа, не меняя строго-почтительной мины на лице.

— Хорошо, ты можешь пока идти, Северус.

Отработанным движением Снейп склоняется в поклоне и спешит покинуть лабораторию.

Он идёт по особняку Малфоя, внимательно вслушиваясь в малейшие шорохи.

— Эй, Северус, это ты? — голос, долетевший из приоткрытой двери, мимо которой он идёт, заставляет мужчину до хруста расправить плечи. Они упустили Поттера, но он всё ещё, как ни странно, в фаворе у Тёмного Лорда. Северус Снейп — сын маггловского рабочего, полукровка — в фаворе у господина. Получил в управление Хогвартс — объект стратегической важности для всей будущей жизни магической Британии; источник древних тайных знаний, которые так хотелось изучать самому Тёмному Лорду; гимн во славу Салазара Слизерина, чьи зелёные знамёна заменят теперь привычный четырёхцветный вид. Безусловно, это не может не злить прочих Пожирателей смерти, готовых уловить любой Снейповский неверный шаг и вогнать кинжал прямо меж лопаток. Кстати, у Лестрейндж коллекция отменно-острых кинжалов гоблинской работы…

— Беллатрис? — входя в комнату, Снейп всем своим видом показывает насмешливое внимание.

— Выпей со мной, — Белла указывает на буфет с шеренгой гранёных стаканов и прямоугольную бутылку виски, стоящую на маленьком одноногом столике с красивой резьбой.

Мадам Лестрейндж порывиста, как морская буря, несущая смерть прибрежным деревням. Её волосы — темны, словно ночь, её влажные чёрные глаза — обещание долгой мучительной пытки. Она — идеальная правая рука бездушного убийцы. Впрочем, сложись всё иначе, Снейп сам был бы счастлив стоять от Лорда так близко, как стоит сейчас.

— Беллатрис, виски — не напиток для дамы.

— Давай, ты не будешь диктовать мне, как себя вести, — женщина смотрит в огонь камина. На улице туманно и дождливо, а в маленькой гостиной, в которой сидит Лестрейндж, зябко. Домашний эльф Малфоя ворошит в камине кочергой, переворачивая толстые поленья, вспыхивающие искрами со звуком трескающейся древесины.

— С чего бы такая честь, дорогая? — иронично интересуется Снейп, отказываясь от помощи эльфа, и сам наливает себе напиток. Слуга исчезает, оставляя после себя неловкую тишину, потому что Беллатриса долго игнорирует его выпад, молча отпивая виски.

— Всё же выпивка в одиночестве — удел алкоголиков. А ты, какая ни есть, но компания.

Снейп усаживается в кресло, широко расставив ноги, и равнодушно проглатывает оскорбления. До поры до времени.

— Что ты знаешь об Уизли? Как её… Джeннифep?

— Джиневра, — неспешно отвечает Снейп, изучая узкий лоб и острый подбородок повернувшейся в анфас Беллатрисы. — А ты с какой целью интересуешься?

Снейп не отводит от женщины цепкого взгляда. На алебастрово-белых щеках Лестрейндж алеют круглые пятна румянца: от выпитого или жара камина.

— Предпочитаю знать, откуда ждать неприятности, — цитирует Лестрейндж, и её губы — бледные, без обычной яркой помады — ядовито изгибаются.

— Хм… Не думаю, что в мисс Уизли есть что-то, что могло бы тебя заинтересовать: гриффиндорка, шестой курс, играет в квиддич.

— А ты, я смотрю, хорошо осведомлён.

— Я учил её пять лет. Что в этом необычного?

— В этом — ничего. Но в ней… Что есть в ней, Северус?

Лестрейндж перегибается через подлокотник кресла, в котором сидит, и ставит пустой стакан прямо на пол. Снейп только теперь понимает, насколько она пьяна.

— Ты хочешь спросить у меня, что заставило Поттера рисковать жизнью? — на пробу кидает Снейп, хотя и понимает, что она имеет в виду нечто совсем иное.

— Да при чём тут Поттер? — восклицает Пожирательница, неловко и как будто смущённо смеясь. — Что нашёл в ней Тёмный Лорд?

— О чём ты? — Северусу кажется, что температура в комнате стремительно падает, уходя вместе с воздухом из его лёгких.

Беллатриса подаётся ещё сильнее вперёд, ножки кресла с другой стороны слегка приподнимаются.

— Я его теряю… — нервными тонкими пальцами Беллатриса сжимает переносицу, на миг прикрывая глаза. — С тех пор, как эта дрянь здесь, он ни разу, ни разу…

Она вновь нервно смеётся и, приманив бутылку заклинанием, наливает себе ещё выпить. Снейп встаёт из кресла, захлопывает дверь в гостиную и накладывает на вход собственное заклинание против подслушивающих, вызывающее непрестанное жужжание в ушах.

Вновь опускается в кресло и наклоняется ближе к Белле.

— Что ни разу, Белла?

— Он больше не приходит, не остаётся со мной… — голосом, дрожащим от волнения, отвечает та.

— В этом году было много провалов, наверное, Тёмный Лорд всё ещё злится на тебя за них.

— Да, это так, но ты не понимаешь… Знаешь, что я видела сегодня? — неожиданно громким голосом спрашивает Лестрейндж.

— Что же? — льды Антарктиды не могут похвастаться холодом, равным тону его голоса.

— Он выходил из её комнаты рано утром… Понимаешь, что это значит? — Белла вновь переходит на свистящий шёпот, и в глазах у неё Северус замечает подозрительный влажный блеск.

Снейп против воли впивается ногтями в подлокотники кресла. Горячая волна гнева ударяется в ментальный щит, почти разрушая его.

— Осторожнее, Белла. Тёмный Лорд — не твоя собственность. Ты не имеешь права на подобные мысли.

— На словах звучит великолепно. Не правда ли? Вот только ему, — тонкопалой рукой Беллатриса ударяет себя чуть ниже изгиба ключиц, виднеющихся в круглом вырезе строгого платья, — сложно это объяснить.

— Зачем ты мне это говоришь? — Снейп раскручивает виски в бокале, наблюдая, как оно стекает по стеклу, оставляя еле заметный маслянистый след.

— Потому что тебе не всё равно, верно? — Беллатриса наклоняется к нему ближе: ещё немного, и она просто опрокинется вместе с креслом. Его с головой накрывает волной тяжёлых, приторно-сладких духов. Снейп не отвечает, медленно отпивая виски, давая своей собеседнице право на ещё один ход.

— Так помоги мне!

— В чём помочь, Белла? — ставит стакан на стол, злость и досада кипят внутри адской смесью.

— Давай вытащим Уизли отсюда. Забирай её, делай с ней, что хочешь. Только чтобы её здесь не было!

— Это звучит как предательство, Беллатрис, — Снейп коршуном смотрит на Пожирательницу, подпуская в голос раскатистые нотки угрозы.

— Ну какое это предательство, Северус? — горячо шепчет та. — Ты же не станешь её убивать. Она будет жива-здорова, просто на воле. Ничего непоправимого не произойдёт. А он — ты сам знаешь — принадлежит Магической Британии. Так мы лишь поможем ему вновь сосредоточить все силы на общем деле.

— Не думаю, что это хоть сколько-нибудь способно его отвлечь, — титаническими усилиями он заставляет свой голос звучать цинично. — Она ведь здесь не просто так. Как же Поттер?

— Найдём другой способ его изловить. Всё равно нет никакой гарантии, что мальчишка отважится прийти сюда ещё раз.

Снейп слегка наклоняет голову, как бы соглашаясь с её словами. Кровь пульсирует в ушах, и самые кончики пальцев предательски дрожат. Он сжимает их в кулаки.

— Тёмному Лорду не составит труда выяснить, кто ей помог.

— Он ни о чём не узнает, я смогу удержать своё сознание под щитом, — уверяет его Белла с проблеском надежды в безумных глазах.

— Похоже, у тебя есть план, — Снейп понимает, что это может быть ловушка. Однако о болезненной одержимости Беллатрисы Лордом не знает разве что слепой, и Северус позволяет себе поддаться на её уговоры, ведь более удачного случая может и не представиться.

* * *

В комнате светло. Он никогда не приходил так рано. Джинни едва успевает погасить вспышку очередного «Остолбеней», которые тренирует на подушке, чтоб не было слышно. Естественно, она не настолько безумна, чтобы пытаться справиться с ним. Девушка трёт горячие ладони друг о друга, сбивая непривычное жжение после беспалочкового колдовства.

…Отойти подальше к окну, и глаза в пол, чтобы не прочитал, не наказал, чтобы у неё остался шанс на побег.

Тот-кого-нельзя-называть проходит в комнату — прямой и уверенный. Кажется, что он заполняет собой всё пространство. Она не удерживается, и всё-таки смотрит на него.

Работа сердца состоит из трех фаз: первая — сокращение⁽³⁾ предсердий, вторая — сокращение желудочков, третья — одновременное расслабление предсердий и желудочков, или пауза⁽⁴⁾, когда оба предсердия заполняются кровью вен и она свободно проходит в желудочки.

Джинни чувствует, как пауза в работе сердца перерастает во что-то без начала и конца.

У него человеческое лицо. Усталые, искажённые, лишённые когда-то существующей красоты, но всё-таки почти обыкновенные черты лица: очень тонкие бескровные губы, прямой нос, бледная кожа высоких скул.

Он подходит так близко. Она может рассмотреть искусное тиснение на кожаных отворотах его плотной чёрной мантии и серебряные пуговки на манжетах и воротнике. Одет официально, не по-домашнему.

Лорд Волдеморт молчит. Молчание нервирует Уизли.

— Да, Джинни. Никто не пришёл… — девушка не понимает, о чём это он. Но потом спохватывается и отводит взгляд от его удивительных, вновь изменившихся, колдовских глаз. Синяя радужка проступает отчётливо, а красный ореол почти полностью поглощён мутным белком. Джинни досадливо трёт переносицу. Когда она уже, наконец, запомнит правила общения с легиллиментами.

— Не надо. Посмотри на меня, — Лорд делает ещё шаг навстречу, становясь вплотную. Джинни чувствует, как вокруг него клубится, закручивается в тугие спирали чистая тьма, магия, которую, кажется, можно потрогать руками. Джин хочет отступить назад, но не отступает, а когда он берёт её за подбородок прохладными бледными пальцами, всё тело пронзает дрожью.

Его лицо всё ближе, Джинни упирается ладонями в широкую грудь.

— Пожалуйста… — на выдохе, еле слышно. Естественно, для него чуждо прислушиваться к чьим-то мольбам.

«Если хочешь что-то — возьми».

Он накрывает её губы своими. Она резко пытается оттолкнуть его от себя. Но Лорд уже запускает пятерню в длинные рыжие пряди, требовательно оттягивая их назад, заставляя голову запрокидываться. Она хочет отвесить ему пощечину, но другой рукой он схватывает её поперек талии, сильно прижимая, лишая возможности пошевелить руками.

Его поцелуй — укус змеи. Безжалостный и смертельный. Он ранит плоть, вливает в кровь стылый яд, заставляет сердце бешено нестись вскачь, перед тем, как замереть навсегда. Обжигающий язык проникает в рот, начиная свой яростный танец. Ей нечем дышать, ей хочется быть за мили от этого ужасного места, от этого невыносимого человека… Яростные непрошеные слезы сами скатываются из глаз, вплетая в поцелуй нотку солёной горечи.

Он отталкивает её от себя.

— Хватит! — кричит Тот-кого-нельзя-называть. Синие глаза вновь наливаются алым. — Хватит быть такой жалкой, Джинни Уизли. К чему твои слёзы?

Тонкие ноздри раздуваются от гнева. Его ярость наполняет собой всё вокруг.

— Что? Что ты хочешь от меня? — в ответ кричит Джинни, сглатывая непрестанно текущие от испуга слёзы. — Что я должна делать?

Он широкими шагами вновь преодолевает разделяющее их расстояние.

— Вспомнить, что ты должна быть сильной, — говорит он тихо и его узкие ладони — точь-в-точь ладони Тома — обхватывают её лицо.

— Я не понимаю… — плечи Джинни содрогаются от плача, она отводит взгляд, она не желает видеть человека, стоящего перед ней.

В дверь громко стучат. Тот-кого-нельзя-называть скользит взглядом по её лицу так, словно видит впервые, подмечая каждую несущественную деталь.

— Войдите, — разрешает он наконец холодным тоном.

— Милорд, вы просили предупредить, когда все будут в сборе, — чуть дрогнувшим в напряжении голосом сообщает Драко Малфой, появившийся в дверях.

— Хорошо, Драко, — кивает Тёмный Лорд и, не глядя больше на Джинни, выходит из комнаты.

«Это всё просто дурной сон», — решает Джинни и, скуля, прячет лицо в ладони. Оглушающая зловещая тишина обещает ей сотни изощрённых пыток, в ответ на мечущиеся мысли о том, что она больше не хочет ни минуты оставаться здесь, на то, что в груди разливается нестерпимый жар. Идиотка…

…Ей необходимо во что бы то ни стало выбраться, хотя бы для того, чтобы высказать Гарри, что она сыта их противостоянием с Лордом по горло. Кому какое дело было бы до глупышки Джинни, если бы она не стремилась так заполучить Избранного? Она что, была не в себе?

С докладом заходил Драко Малфой. Возможно, именно он сегодня ответственен за надёжность её заключения, и должен будет принести обед. Было время, когда Джинни могла уложить этого хорька даже без волшебной палочки. Стало быть, если все в доме будут заняты собранием, то самое время вспомнить те полезные навыки.

Малфой-младший, как и ожидается, появляется на пороге, левитируя поднос перед собой. Обычно еду ей приносит кто-то более опытный из Пожирательского круга, и можно только порадоваться на такую удачу. Джинни выкидывает руки на чистом автоматизме, лишая сознания противника. Это оказывается даже легче, чем она себе представляла. Уизли вынимает палочку из ослабевших тонких белых пальцев поверженного недруга и накладывает на него «Петрификус Тоталус». Палочка своевольничает, выбрасывает сноп разноцветных искр, но с третьего раза всё получается успешно. Джинни поспешно переступает через Малфоя и выглядывает в коридор. Там чисто. Она делает осторожные шаги вдоль стены, когда вдруг слышит голос:

— Империо! — а затем ощущает чьё-то настойчивое присутствие в собственной голове.

1) © Сплин.

Вернуться к тексту

2) Взрослое насекомое (бабочка) не питается и живёт за счёт запаса питательных веществ, накопленных в стадии гусеницы. Гусеницы — ксилофаги, ведут скрытый образ жизни, прогрызают ходы в стволах древесных растений или в побегах и корнях травянистых растений.

Вернуться к тексту

3) Систола

Вернуться к тексту

4) Диастола

Вернуться к тексту