Горе мне, горе! (джен)

На следующий день я больше не увидел облика сине-фиолетовой Майи, хотя облазил и обыскал весь островок Огарр. Он оказался продолговатой формы, вытянутым с северо-востока на юго-запад. В центре острова был какой-то небольшой лес, который я осмотрел только мельком. Две речушки брали свой исток из этого леса и текли на юг в сторону моря. Очевидно, исток этих речушек был общий. В лесу было даже небольшое болото, а поодаль я увидел пугливых маленьких зверюшек странного вида. В общем, я не нашёл на острове ничего полезного, кроме деревьев с круглыми вкусными плодами и какого-то кустарника со сладкими орехами. Кустарник рос на гряде небольших холмов на востоке от того места, где я беседовал с хранительницей.

В течении дня несколько раз я пробовал начать строить лодку, но отказался от этой мысли, видя, что топор мой скоро придёт в негодность от того, что я, как остервенелый, с силой засаживаю его то в прибрежный песок, то в лесную почву. На всём островке не было ни одного места, где я мог бы начать строительство лодки, а пробовал я везде. Из всего этого следовало одно: Майретар прочно вознамерилась сделать меня пленником острова, пленником воли Валар, не желавших, чтобы даже эхо страдания существ Арды под пятой Моргота достигло их ушей.

"Но я перехитрю тебя, Майретар," — думал я, горько усмехаясь в душе. "Я уже не тот наивный воин-рубака, который бродил по всему Белерианду в поисках то орков, то побега от злой судьбы. Жизнь научила меня хитрости, страдание научило меня смирению."

Так, в бесплодных поисках и попытках прошёл день, а за ним еще один. В конце третьего дня фиолетово-синеватое свечение возникло вновь, как я и ожидал, ибо если Майретар держала слово и не показывалась мне, то и я упорно не желал звать её. А посему её появление было лишь делом времени.

— О, хранительница явилась, — с обреченностью в голосе заметил я, — но ведь мне ничего не нужно от тебя.

— О, господин, — произнесла Майретар умильным голосом, — Я изнываю от скуки на этом острове и хотела бы исполнить твои желания.

— Но у меня нет никаких желаний, — по-прежнему упорствовал я, — поэтому почему бы вам не оставить меня в покое?

— Господин, — рассудительно молвила Майретар, — как ты можешь судить, есть ли у тебя желания, требующие своего исполнения или же нет? Позволь мне сначала предложить тебе достойные тебя дары, а уже потом и избирай те из них, что пожелаешь.

— Хорошо, — сдаваясь на её милость проговорил я, — предложи мне дары свои, Майретар. Но помни, что я могу отказаться от любого из них.

— Слушаюсь и повинуюсь, о, господин и владыка острова Огарр, — прозвучал её льстивый голосок. — Итак, узри первый дар мой тебе, о, смертный.

Перед моими глазами всё заволокло радужно-фиолетовой синевой и я увидел как предо мной развернулся широкий узорный ковёр, достойный эльфийских владык и заполнивший собою всю лесную поляну, на которой я находился. Один взмах призрачно-фиолетовой руки и ковёр наполнился изысканными деликатесами. Здесь были и лембасы эльфов, и походные коржи, и караваи гномов, и людские пироги с брусникой, черешней, малиной, здесь были и бесчисленные изысканные мясные яства: печень кабана, мозги телёнка, грудка оленя. Заячьи и кабаньи туши, фаршированные клубнями овощей и яблоками, украшали невиданный ковёр, а поодаль, слева от меня простиралось гигантское море напитков. Среди них я увидел молоко коров, коз и ослиц, легендарный мирувор, светящийся изнутри прозрачный напиток эльфов, плескался в огромной бадье, а справа от него в гигантском стеклянном кувшине в человеческий рост находился изысканный подгорный эль, знаменитый напиток гномов.

Я несколько оторопел от этого великолепия, но тут же задумался. К чему мне все эти деликатесы? А хранительница тут как тут, подкралась сзади и ласково так произнесла:

— Не желаете ли, мой господин, попировать вволю? Ведь путь ваш был далёк и тяжел, а потому вам нужен славный отдых.

Я вспомнил былые пиры покойного Короля Тингола и вздохнул. К чему мне, презренному и запятнавшему себя многочисленными преступлениями, такие пиры? Я никогда не был королём или знатным придворным. Я всегда был воином, я сражался со злом. А еда, что еда? Сейчас ты её видишь, а через минуту уже внутри живота, а через день глядь и вышла из тебя. И цена ей примерно та же на столе, что и в отхожем месте. Покачал я головою и молвил, обернувшись навстречу фиолетовой фигуре:

— Нет, Майретар. Негоже мне пировать и отдыхать, пока страдают люди, гномы и эльфы под пятою Моргота, Врага мира. Хочу я умолить Валар, да уничтожат они Моргота, а сам ничего для себя не желаю.

Странная серая рябь прошла по фиолетово-синей фигуре и она словно как-то потемнела. Или мне показалось? Я потряс головой, но Майретар снова оделась в свой разноцветный искрящийся туман и ушла из виду.

— Пускай так, господин. Только завтра я явлюсь к тебе снова и снова предложу тебе... кое-что другое.

Её удаляющийся голос прозвучал жалобно и ласково, но я расслышал в нём и зловещие нотки. Ничего не понимая — мерещится мне что ли всякая всячина? — я откинулся под тень деревьев и задремал коротким дневным сном.

Вечер прошёл без особых происшествий, я посбивал с деревьев вкусные плоды (сделал себе небольшой запасец), набрал воды из речушки в лесу, погулял по берегу, грустно потыкав в песочек топориком. Потом я лёг, подстелил котомку с припасами под голову и стал готовиться ко сну. В мою голову стали закрадываться странные мысли, словно чужие мне: "Мне надо бежать отсюда. Здесь опасно." Я помотал головой и снова задумался. Никакой опасности я вроде не ощущал. Только Майретар оказалась слишком надоедливой. Но она Майя, а кто их разберет, Колдуний этих светящихся. Постойте-ка, светящихся... А тело-то её где? Почему я вижу лишь её истинный облик? Ну, Мелиан я видел в истинном облике и на троне, но светящийся облик Мелиан не мешал мне видеть то, что скрыто за ним — тело, обычное тело, как у смертных людей и бессмертных эльфов. У этой же — тела нет. Один туман радужно-искрящийся... Прямо как светлая паутина Мелиан в том Видении, когда стоял я рядом с трупом Глаурунга, направив Гуртанг себе в грудь, и где она была... за пределами своих владений... но я не успел додумать мысль и уснул крепким сном без сновидений.

На следующий день я встал рано, успел побродить по лесу и вернуться на южный берег Огарра, когда почувствовал, что снова не один. Сначала я увидел как сильный шторм приближается к острову, а затем из него вышла знакомая мне сине-фиолетовая фигура, из которой исходило радужное туманное свечение.

— Господин мой, позволь мне показать тебе то, что ты мог бы пожелать, — раздался ласковый подобострастный голос Майи, усиленный шумом ветра и воды.

— Показывай, — разрешил я ей грубым голосом, — но потом оставь меня, ибо мне надо еще многое успеть.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин мой, — медовым, умильным голосом произнесла Майретар. — Обернитесь назад, лицом на север, господин, и увидите.

Я протёр глаза, думая, что это всё мне мерещится. Берег и песок с высокими редкими деревьями исчезли. Передо мной был высокий тронный зал, слева и справа были каменные, медные и золотые статуи. Фигура на статуях была знакомой... да это же я! Это моё лицо, которое я видел часто, умываясь в реках и ручьях... Напротив меня в двадцати шагах стоял огромный золотой трон с надписью на синдарин⁽¹⁾ "Турин, Покоритель судьбы". Не веря глазам своим, я сделал шаг, другой и вот, неведомо как, оказался у трона и ошеломленно уселся на него. Тут же огромная, окованная железом дверь напротив трона распахнулась и в неё хлынула толпа роскошно одетых придворных. Я привстал от удивления, а они принялись выкрикивать слова приветствия на языках Эдайн, Синдарин и Квенья⁽²⁾:

— О, великий, Покоритель судьбы, величайший герой Эдайн!

— О, величайший Король всех эльфов и людей, под сенью мрака и теней!

— О, блаженнейший Мудрец, владеющий познаниями о тайных Силах Арды!

— О, затмивший самих Валар своим разумом, правосудием и справедливостью!

— О, прими же дары ничтожных рабов своих!

Тут один придворный, знатный юноша, разодетый в одежду из красного шёлка, подал знак рукой. В зал немедля вбежали трое дюжих слуг в дорогих одеждах, несущих в руках сундуки с богатыми дарами. Знатный юноша хлопнул в ладоши в первый раз. Тут же первый слуга в зелено-алых одеждах открыл сундук свой — и я зажмурил глаза, поерзав в замешательстве на своем троне, настолько ослепительным было это зрелище, ибо многочисленные драгоценные камни лежали в сундуке том. Алмазы, изумруды, рубины, сапфиры, опалы сияли своим блеском, переливаясь, а их красота затмевала даже радужный туман Майи. Знатный юноша хлопнул в ладоши второй раз. Второй слуга, одетый в бело-желтые одежды, откинул крышку второго сундука. Внутри сундук был разделен на два отделения. В левом отделении лежало золото — монеты, кубки, золотые украшения. В правом отделении лежало серебро, серебряные монеты, кубки и украшения из серебра. Я всё еще безмолвствовал, но тут юноша в третий раз хлопнул в ладоши. Третий слуга, одетый в серебристо-серые одежды, открыл крышку третьего сундука. В нём были мечи, кинжалы, кольчуги, все сделанные из самого прочного материала в Арде — легендарного мифрила "серебра эльфов". Мифрильный меч может разрубить обычный клинок пополам, мифрильная кольчуга выдержит удар самого прочного копья или кинжала. Не помня себя, я было потянулся к третьему сундуку... но вдруг опомнился. Власть? Слава? Злато? Богатые украшения и оружие? К чему всё это мне, поганому разбойнику, который отнимал жизни у людей? Тогда я встал с трона и громко сказал:

— Майретар, я отвергаю этот дар! Мне, презренному преступнику в глазах людей, эльфов и Валар, не подобает обладать славой, властью и богатством!

Немедленно всё вокруг меня исчезло, я сидел на сваленном дереве и унылым взором смотрел на фиолетовую фигуру. Синее сияние почти исчезло из неё и фигура потемнела еще больше.

— Как жаль... — произнес нежный голос видения, — мне так хотелось подарить всё это тебе, господин. Какой смертный человек не пожелает власти, денег, почестей?

— Такой, Майретар, кто помнит участь Элу Тингола, погибшего из-за Наугламира, красивого ожерелья гномов с Сильмарилом в его оправе. Кто не променяет желание помочь погибающей Арде на жалкие побрякушки и мишурную славу!

Фиолетовая фигура отшатнулась от меня, как будто её ударили, и побрела прочь, не сказав в ответ ни слова. На мгновение мне даже стало жалко Майю, ведь она так старалась мне угодить. Наконец, издалека раздался слабый голос:

— До встречи, господин, завтра я снова приду к вам...

Я посмотрел вокруг, был уже вечер и солнце наполовину село в воды великого моря Белегэр. Я вздохнул и посмотрел на закат. Это зрелище было красивее, чем все залы Менегрота и Нарготронда. "Какую красоту создал Эру, — подумал я про себя, — и на что мы, безумные и презренные творения Его, променяли её?" С этой мыслью я подложил себе под голову походную суму, лег на неё и быстро провалился в глубокий сон без сновидений.

Назавтра с утра великое Море весьма хмурилось и бросало волны на берег с бешенством разъяренного лесного вепря. Я ушёл с берега и перенёс свою нехитрую "стоянку" в лесок, поближе к ручейкам. Весь день ветер шумел в кронах деревьев, но, укрывшись в лесу, я слышал и то, как волны с силой разбивались о прибрежные валуны. К вечеру ветер стал стихать, и я вышел на берег полюбоваться закатом. Однако солнце скрылось за тучами, а на берегу вместо заката я увидел одиноко бредущую темно-фиолетовую фигуру. Это была хранительница и при виде её у меня сжалось сердце. Радужный туман стелился по низу и на этот раз почти не скрывал от меня её облик.

— О, господин мой, — произнес печальный и грустный голос Майретар, — позволь недостойной рабе твоей предложить тебе третье желание.

— Хорошо, Майретар, — произнес я с некоторым трепетом в душе, так как мне было отчего-то жаль её, — покажите мне, что вы сегодня приготовили для меня.

— Обернись, господин, — голос Майретар стал затихать и последние слова она произнесла шёпотом, — обернись и узри то, что ни Майяр, ни Валар никогда не показывали никому от начала времён.

Я обернулся и оцепенел. В наступившем молчании я не мог и пошевелиться, видя и ощущая то, что считал невозможным. Передо мною стояли и в немой мольбе протягивали мне руки моя мать, Морвен Элендил, и мой отец, Хурин Талион. Вдали я видел Ниенор Ниниэль, мою жену и сестру, мою золотоволосую, мою голубоглазую голубку. Она улыбалась мне нежно и трепетно. Справа от неё стоял мой наставник, Белег Куталион, и держал в руках свой черный меч, меч, который я отобрал у него. Увидев меня, он улыбнулся и отсалютовал мне мечом. Я вздрогнул.

— Прими мой дар, господин, согласись со мною, и тогда ты сможешь видеть своих родных и говорить с ними каждый день, — нежно прошептала Майретар мне на ухо. — Мы сможем даже возвратить их к жизни, если ты пожелаешь...

Возвратить к жизни? Но Валар Ульмо сказал мне, что это невозможно, а я видел его и знаю, что видел. Мысли текли в моей голове беспорядочным потоком. Что это? Что я вижу перед своими глазами? Привидения это или реальные люди, умершие в Арде? И тут меня осенило. Ласковым, фальшивым голосом я проговорил:

— Подойди ко мне, Ниэнор, сестра моя и поцелуй меня в губы, как прежде, ибо я люблю тебя, как свою жену и желаю тебя всем сердцем.

И тут же видение Ниэнор с улыбкой приблизилось ко мне, потянулось к моим губам, но... я отпрянул и громко возгласил:

— Майретар, я отвергаю дар твой! Мне не нужны призраки и тени минувшего, похожие на моих родных!

В то же мгновение все привидения перед моими глазами рассыпались в ничто. Я обернулся и вздрогнул, ибо вместо нежно-фиолетовой фигуры передо мной клубилось облако черно-серого дыма. Внезапно оно возопило и его жалобный вой сотряс остров, после чего оно стало быстро удаляться и пропало в лесу. Борясь с подступающей дремотой, сгорая от любопытства, я медленно последовал за ним. Я шёл и шум ветра над головою скрывал шорох моих шагов. Постепенно углубившись в лес, я начал с удивлением замечать, что некоторые деревья стоят поникшие, с высохшими стволами, а на их коре следы какой-то черной грязи или гнили. Но стоило мне коснуться черных пятен на деревьях, как они пропадали. Я шёл дальше и дальше, приближаясь к самому сердцу леса, которое не обследовал ранее. Где-то здесь должен был находиться источник. Пройдя еще пару десятков шагов вперёд, я увидел небольшой холм и маленький ручей-водопад под ним, образующий небольшое озерцо стоячей воды у подножия холма. И там, у подножия, стояла черная фигура. Вдруг она достала что-то из источника и я остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Это был меч, черный меч Гуртанг, который я сам бросил в ревущие воды Тейглина!

Фигура проговорила глухим, злобным мужским голосом:

— Явись мне, явись, великий Вала, Повелитель Теней, Владыка Ангбанда, ненавистник Эру и прихвостней его Манве и Ульмо. Великий освободитель Майяр, явись предо мною в видении, заклинаю!

И с этими словами фигура широко размахнулась мечом и трижды погрузила его в озерцо под водопадом. Озерцо тут же окрасилось кроваво-фиолетовым светом. Я подкрался поближе, снедаемый страхом и гневом, и увидел, как из озера стала подниматься огромная кроваво-тёмная фигура, увенчанная черной "короной" из рогов.

— Верный слуга мой, — произнес отвратительный голос, полный запредельной злобы, отчаяния и ненависти, — я гневаюсь, ибо не выполнено до сих пор моё повеление. Махраттар, Майя мой верный, ныне соглядатай мой в водах ненавистного Оссэ и проклятой Уинен⁽³⁾, почему доселе не погубил ты Турина Безродного, сына Хурина?

И при этих словах рогатый простёр исполинскую руку свою и трижды ударил ей по спине черной фигуры. Уже знакомый мне жалобный вой, полный тоски и боли, раздался из клубов дыма и пепла, а затем низкий, злобный голос ответствовал:

— Увы мне, несчастному, ибо с тех пор как Майя-служители Ульмо прокляли меня и заточили дух мой в меч Эола⁽⁴⁾,темного эльфа, ограничены мои силы и прикован я к этому черному мечу, не в силах покинуть его. Только преступления, совершенные Эолом и Турином позволили мне наконец отделить свой призрачный дух от истинного облика, скрытого в мече и вернули мне магию. Ибо в час, когда Турин решил пронзить себя мною, я наконец вновь обрел чувства, разум и волю. Но до сих пор Турин не поддаётся моим чарам: три великих дара предлагал я ему и, если бы принял он хоть один из них, его разум был бы порабощен, и он стал бы рабом моим, а рабов своих я всегда могу умертвить.

— Жалкий червь! — возопил кровавый исполин и пнул склоненную перед ним темную фигуру ногой. — Так ли ты служишь великому Владыке своему, Освободителю от уз Эру-поработителя, великому Мелькору!⁽⁵⁾ Неужели не дал я тебе достаточно сил через воды Белегэра, чтобы ты смог помутить разум проклятого смертного? Сейчас я хочу насладиться наконец его предсмертной агонией, страхом и отчаянием, ибо его отец, Хурин нанёс мне страшное оскорбление, отказавшись служить мне по доброй воле! Вся семья этой земляной обезьяны уже мертва, они умерли от душевных мук или покончили с собой и прокляты навек! Остался лишь он, проклятый Турин! О, доколе мне, великому Вала, терпеть его на этой земле!

— О, величайший среди Айнур, о, первый в порядке Творения, о, владыка Арды, пощади неверного слугу твоего. Я собрал магии, высасывая из дерев их жизненную силу, и попробую потягаться с Туриным. Сейчас я разыщу его и попытаюсь сбросить в море или напугать так, чтобы он сам туда кинулся, а на море вызову водоворот, который утянет проклятого смертного в пучину. Не прогневайся, о, великий, дай мне оправдаться! — и фигура с жалобными стенаниями и причитаниями стала кататься по земле.

— Хорошо, раб! — с отвращением произнёс кровавый рогатый исполин, постепенно скрываясь в озерце. Темная фигура постояла немного и, вынув меч из озерца, медленно, клубясь и стеная, отправилась было в обратный путь, чтобы найти меня. Я сжал в своих руках посох Древовида, который всё это время после крушения таскал с собой за поясом. Вся надежда была на него. И я вышел из-за деревьев, за которыми прятался.

— Ну, здравствуй, Махраттар, падший Майя, проклятый своими собратьями, некогда заточенный внутри Гуртанга. Тебе некуда скрыться и нечего предложить мне, так что убирайся с этого острова или тебе не поздоровиться, — сказал я, доставая посох.

Злобный и яростный смех существа был мне ответом. Черный туман из дыма и пыли, окружавший Махраттара, стал клубиться еще сильнее, а дым поднимался всё выше, почти до самого неба.

— Червяк! Ты вздумал пугать меня и угрожать мне, мне, изгнавшему с этого острова его хранительницу! Мне, поставившему ту невидимую стенку в Море, которую ты по недоразумению принял за завесу Валар! Мне, поднявшему шторм в океане, что прибил тебя к берегу и уничтожил твою лодку! Мне, наложившему на тебя, пока ты спал, заклятье, которое задержало тебя в пределах этого острова, нареченного мной на черном наречии Огарр, что значит Отчаяние! Твоя жалкая палка, которую ты держишь в руках, не поможет тебе, смертный!

С этими словами темная фигура шагнула ко мне и, вынув меч, замахнулась, метя мне в голову.

Я быстро парировал удар своим посохом, и черный меч зазвенел, коснувшись зачарованного дерева. На лице существа отразилось удивление. Он снова поднял меч и снова попытался снести мне голову, но я опять подставил посох, и снова меч издал пронзительный звон, похожий на стон. Черная фигура отступила на три шага назад, схватилась за голову и завыла:

— Оружие древнейшего! Посох Энта! Откуда, о, откуда у тебя посох говорящего с Творцом, смертоносный для всех, бунтующих против Него?

Я не отвечал, но, наступая, нанес по фигуре несколько сильных, точных и чувствительных ударов. Она выла, клубилась и дымилась, черный меч сверкал злобной молнией то слева, то справа, отражая удары, но Махраттар, как его назвал Враг, отступал всё дальше и дальше. Видно было, что удары по мечу отчего-то причиняют существу невыносимую боль, а я уже догадывался почему. Ведь именно внутри меча было заключено тело падшего Майи.

Наконец, Махраттар понял, что если бой продолжится, он проиграет, и с криком бросил меч в озеро, рассеявшись в пространстве. Я подошёл к озерцу, черный меч быстро уходил под воду. Тогда я погрузил левую руку и схватил черный меч, с усилием вытащив его из воды, которая почернела от проклятия Майи. Держа шипящий и пышущий злобой, как уголь в печи, меч на вытянутой руке, я со всей силы ударил по нему посохом, зажатым в правой. Я думал, что изгоню падшего из меча, но вышло не так. Посох неожиданно с треском раскололся на четыре части и упал в озерцо. "Прощай, посох," — мелькнула у меня горькая мысль и исчезла, так как от меча, который понемногу завибрировал, стало исходить черное свечение, что поползло по моей руке, всё выше и выше. Я попытался отбросить от себя эту погань, но меч прилип, как пиявка, к моим онемевшим от холода пальцам. Как же холодно... как холодно... черное свечение всё выше, вот оно уже охватило левую руку целиком, вот оно поднялось до плеча, а вот переползло на самое сердце. Из последних сил я воскликнул:

— Мелиан и Эру, помогите! — и упал на землю без сил.

Последним, что я услышал, впадая в забытье, было злобное шипение:

— Посмотрим, как ты выживешь, когда тебя усыпят на тысячу лет. В забытьи ты умрёшь без пищи и воды. Да, я истрачу последние силы, и сам потеряю сознание, но мне удастся выполнить приказ Великого Господина Мелькора и извести тебя, проклятый земляной червяк...

Тут в глазах у меня потемнело и я растянулся на траве, теряя сознание. "Неужели это всё, неужели конец?" — метеором промелькнула быстрая, как стрела, мысль и тут же погасла. Тьма окружила и поглотила меня и потом я уже ничего не слышал, не видел и не ощущал на этом свете.

1) язык Тэлери и Серых эльфов

Вернуться к тексту

2) язык эльфийского народа Нолдор, к которому принадлежал Феанор

Вернуться к тексту

3) супруга Оссэ, владычица морей, служительница Валы Ульмо

Вернуться к тексту

4) Первоначально меч Гуртанг был мечом Эола, темного эльфа, потом этот меч попал к королю Тинголу и он попал к Белегу, а от него к Турину

Вернуться к тексту

5) Имя Моргота до своего падения

Вернуться к тексту