Hydrargyrum (джен)

— Какой же это несусветный бред! — выпалил Керри, глядя на магическое радио так, словно приёмник должен ему кучу денег. В эфире как раз закончился выпуск новостей и заиграла музыка примерно вековой давности. По меркам волшебного мира — самые свежие хиты.

— Зачем же так радикально? — удивлённо поинтересовался Риверс, глядя на однокурсника.

— А разве я не прав? — уточнил Саймон.

— Бред, бесспорно, — согласился слизеринец. — Но в «Пророке» можно и более абсурдные вещи прочитать каждую неделю.

Кайнетт пока в их спор не влезал, решив обдумать всё услышанное по радио. История с перестрелкой между бандами всё-таки дошла до новостей не только обычного, но и магического мира, да этого едва ли можно было избежать полностью в текущих обстоятельствах. Но главный вопрос в том, как всё подавалось людям.

— Обычные уличные бандиты заключили договор с Тем-кого-нельзя-называть. И получили от него помощь, — повторила Грейнджер официальную версию, ходя вперёд и назад перед окном в выделенной их клубу комнате. Остановилась, бросила взгляд на льющий снаружи дождь и добавила: — Наше «Министерство Правды» превзошло само себя, если они собрались лить людям в уши подобную чушь, извиняюсь за выражение.

— Ага. Его ищут авроры, ищут полицейские, ищут мстители-одиночки… Всё без толку, но какой-нибудь Резкий Джо или Майк-Кувалда выходит со своего района и без проблем забивает встречу с Сами-знаете-кем, — с сарказмом добавила Клэр, со скучающим видом разглядывавшая свой посох, пока шла передача. — А тот без вопросов отправляет Беллатрикс или Фенрира «держать землю» и выбивать с нариков долги.

— Не смешно, — произнёс Лонгботтом, отвлекшись от домашней работы и бросив на неё быстрый взгляд. Ко всем упоминаниям Лестрейдж он всегда относился крайне серьёзно.

— «Фенрир»? — переспросил Кайнетт.

— Фенрир Грейбек, чистокровный оборотень, маньяк, извращенец и убийца, — охотно ответила Крауч, проигнорировав недовольство гриффиндорца. — Ещё в ту войну вписался за тёмных и как следует оторвался за десять лет. На чистую или какую угодно кровь ему плевать, а вот рвать людей и обращать в новых оборотней очень нравится. Тогда успел сбежать, но говорят, что жив до сих пор. Если Тот-кого… и в самом деле ожил, то этот волк достаточно отбитый на голову, чтобы пойти за ним снова.

— Как будто одной Беллы мало нам было… — произнесла Грейнджер негромко. Привычным жестом поправила ножны на поясе и спросила, ни к кому не обращаясь: — Но всё-таки, зачем вообще нужен этот фарс? Это правду можно говорить просто так, а враньё всегда имеет цель.

— Если вспомнить, кто у нас теперь министр, то ход может оказаться и не самым странным, — заметил Росс. — Для некоторых, чистокровных в основном, магглы — это что-то очень непонятное и чужое. Не обязательно враги волшебников, скорее какие-то дикари, которые непонятно как вообще там у себя живут. И тут в новостях говорят и в газетах пишут, что эти вот непонятные магглы обратились за помощью к Сами-знаете-кому. И он им помог. Продолжить мысль будет нетрудно…

— Но это всего лишь бандиты! — возмутилась Тейлор. — Точно такие же бандиты, какие водятся в Лютном, такие же, как и сами «Пожиратели» со всеми их прихвостнями. А уж уголовники между собой всегда договорятся, если им плевать и на законы, и на Статут, и на всё на свете. Это же не повод судить по ним о нормальных людях.

— Конечно, — легко согласился Ирвин. — Но я говорю о том, как это могут понять многие волшебники, которые даже не обязательно, что ненавидят магглов… Чаще просто не понимают. Отсюда вообще многие проблемы, от непонимания. Или от нежелания понимать.

Кайнетт честно мог бы признать, что такого развития событий он не ожидал, когда несколько дней назад покидал место сражения с аврорами. Лишь надеялся, что удастся увести внимание от ирландцев на шамана и его чёрную банду. Однако это удалось сделать даже слишком эффективно. Газеты рассказывали о полной победе небольшой группы авроров при участии полиции над силами Пожирателей, включающими дементоров, боевых големов и инферналов. Нужно было видеть ошарашенное выражение на лице обычно довольно спокойной и выдержанной Аманды, когда она впервые прочла об этом в «Пророке» и сопоставила даты… Чиновники Министерства в своих выступлениях говорили о том, что они вместе с магглами борются с общим врагом, о создании новой комиссии при отделе правопорядка, которая на постоянной основе возьмёт на себя связь между авроратом и полицией Великобритании. Забавно, что последнее не противоречило версии Росса о мотивах Люциуса Малфоя — волшебникам, не склонным критически оценивать заявления властей, несложно будет создать в голове «правильную» картину мира… В которой массы варваров готовы присягнуть «Тёмному лорду» и поддаться на его обещания, тогда как единицы среди них способны вести с ним войну. При мудрой поддержке более опытных и знающих волшебников, разумеется.

Оставался и более важный вопрос: если это официальная версия, составленная ради политической выгоды, то что о ситуации известно аврорам на самом деле? И продолжается ли вообще расследование, либо неудобная правда никому уже не интересна? В любом случае, теперь маг собирался хотя бы до каникул воздержаться от участия в любых авантюрах, связанных хоть с охотой на Реддла, хоть со своей не совсем легальной «подработкой». Исключение составляли лишь два запланированных до конца года выхода на поиски диадемы, но эти вылазки стали уже частью расписания клуба, отменить их просто по своей прихоти он бы и не смог.

Что же касается его временных работодателей, организация получила пусть и не фатальный, но всё-таки неприятный удар — погибли люди, были потеряны ресурсы, техника, часть оружия, не говоря о полностью сорванном перехвате крупной партии нелегального груза, целиком доставшегося полиции. Вдобавок к этому силы правопорядка начали отрабатывать найденные улики и искать в городе и всех прочих участников ночного сражения. В результате банда сочла за лучшее «втянуть щупальца», остановив начавшуюся экспансию и даже бросив часть недавно отбитых территорий, где ещё не удалось прочно закрепиться. Плюс смена телефонов и квартир, усиление охраны своих «предприятий» и всё тому подобное. При всей наглости боссов, в последнее время уверившихся в своем неоспоримом первом месте на криминальной сцене Лондона, даже они понимали, что полноценной войны хоть против столичной полиции, хоть против аврората им не пережить без чудовищных потерь и угрозы полного разгрома. При этом они всё же не якудза и не триады — небольшая потеря лица неприятна, но это ещё не повод давать последний бой в надежде восстановить свою честь любой ценой. Арчибальда в данном случае их умеренность и готовность к отступлению целиком и полностью устраивали.

— Ладно, про Пожирателей смерти и дементоров всё выдумали, но что-то ведь там в самом деле произошло? Авроры и в самом деле кого-то ловили в Лондоне, да ещё в «чёрном» районе? — спросил МакДугалл, до того только прислушивавшийся к разговору старших. Насколько Кайнетту было известно, Альберт пока не посвящал сына в свои дела, что однако не мешало мальчишке самому интересоваться столкновениями разных банд и «романтикой» плохих кварталов.

— Отец говорил, в четверг ночью правда была тревога по Министерству, — ответил ему Макэвой. — Подняли ещё один отряд авроров, отправили их куда-то для усиления. Вряд ли всё это было постановкой для журналистов.

— Я тоже слышала.

— Да, и мне говорили…

Раздалось ещё несколько голосов от студентов, у которых родственники работают в Министерстве. На взгляд Кайнетта, тут бы журналисты могли задать властям пару неудобных вопросов — ведь едва ли одержавшей «разгромную победу» тройке аврората понадобились бы срочные подкрепления. Но с другой стороны, если сверху уже спущен заказ, на такие мелочи никто обращать внимания не станет.

— Самое интересное, это всё-таки цель. Вряд ли что-то подобное бы затевали только ради недоверия к магглам, — предположил Росс.

— И какой может быть цель Министерства? — уточнил маг.

— Я думаю… что есть несколько разных вариантов… — начал отвечать чистокровный, но он постоянно путался, сбивался, одновременно взгляд волшебника скользил куда-то в сторону.

— Что ещё?.. — удивился Кайнетт. Обернулся и проследил, куда смотрит Ирвин. Вздохнул и громко произнёс: — Проклятье, Делакур, держи себя в руках хоть иногда!

Как оказалась, француженке обсуждение британского криминала было не слишком интересно, потому она что-то увлечённо рассказывала сидящему рядом Поттеру, временами переходя на родной язык. Габриэль так увлеклась, что прекратила сдерживать свою ауру, и теперь почти вся мужская половина клуба сосредоточила своё внимание на ней, забыв о своих делах.

— Что? — она обернулась на оклик и огляделась по сторонам. Ментальное давление быстро пошло на спад, а сама ведьма быстро проговорила: — Пардон, я просто задумалась о своём. Не люблю истории про бандитов и грабителей, уж извините.

— Да ничего особенного. Никаких проблем, — заверил её Поттер, спеша сгладить неловкость.

— Да, проблема — это отсутствие самоконтроля, — раздраженно бросил маг, продолжая смотреть на вейлу. — Не можешь сдерживать свой взгляд при людях — купи черные очки и носи, не снимая.

— Нет, я думаю, что настоящая проблема — только в тебе, Джеймс, — парировала та, резко поднявшись на ноги. — Или думаешь, я не замечаю, как ты на меня смотришь всё время и каким тоном говоришь каждый раз? Заставляешь себя снисходить. Что с тобой одним не так, что ты ведешь себя как la godiche?! — Габриэль обвела рукой класс, подразумевая остальных волшебников. — У тебя какая-то вейла девушку увела или что?

— А такое бывает? — вслух удивился Чарльз. Но быстро сделал вид, что ничего не говорил, потому что момент был совсем неподходящий.

— По-моему, это не твоё дело, — холодно произнёс Кайнетт, смерив ведьму взглядом.

— А по-моему, очень даже моё… Если ты так относишься ко мне только из-за моего происхождения, чем ты лучше тех кретинов, с которыми вы тут устраивали дуэли, а? — она явно давно хотела выговориться и сейчас не обращала внимания на окружающих. — Или, может, это просто зависть? На тебя мои чары не действуют, и ты злишься, что без них такой как ты и вовсе не способен почувствовать любви? Не узнаешь никогда, что это такое.

Маг непроизвольно сделал шаг к ней. Габриэль прямо посмотрела на него, отведя в сторону ладонь, над которой возникли несколько языков пламени — порой врожденная магия вейл была удобнее мистических знаков и привычных арий.

— Так, стоп-стоп-стоп! — Грейнджер буквально выскочила между ними, вскинув руки. Поттер быстро положил руку на плечо Делакур и сказал что-то на ухо, Аманда придержала Мерфи за локоть. — Никто тут не будет кидаться молниями и пламенем, когда можно обойтись словами. Джим, Габриэль, что на вас обоих нашло?

— Хорошо, — негромко произнёс Кайнетт, складывая руки за спиной и прикрывая глаза. Он уже жалел, что ввязался в перепалку. Чуть всерьёз не устроил сражение с ребёнком и из-за чего? Да, мистические глаза француженки и их непрекращающееся воздействие его привычно злили, но ведь причина этому была только одна — проклятье Диармайда и поддавшаяся ему Сола-Юу. Ревность — до сих пор, когда их обоих уже нет в живых. За эти несколько лет он пускал в ход способности самого воина Фианны, скопировал барьер девчонки, назвавшейся тогда Артуром, да прямо сейчас держал заряженный пистолет под плащом в кармане свёрнутого пространства… На этом фоне аура очарования для него — всего лишь ещё одна мистерия не лучше и не хуже других. Даже если эмоции говорят, что это не так. Даже если он привык ненавидеть это ощущение, попытку привлечь к себе против воли. Вздохнув, он повторил, не повышая тона: — Хорошо, возможно, я погорячился. Она этого не заслуживала. Но последнюю фразу я требую взять назад, — закончил он твёрдо, глядя в глаза Делакур.

— Габриэль? — выступившая миротворцем Грейнджер слегка расслабилась, но в сторону пока не отходила. Повернув голову, уточнила у внучки вейлы: — Ты слышала?

— А если я скажу ему «нет»? — дерзко спросила та, не отводя взгляд.

— То выставишь себя полной grosse bête, — маг вернул ей французское ругательство, слегка усмехнувшись. — Твои способности на меня действуют, как и на всех остальных. Просто я привык всегда думать головой, а не чем-то иным. И ещё, на любовь эта фальшивка похожа очень слабо. У них совершенно разный «вкус». Нужно быть идиотом, чтобы принять одно за другое.

— Так, постой, Джеймс, — в спор вдруг вмешалась Сансет. — Хочешь сказать, что ты можешь отличить настоящую привлекательность и созданную магией? А потом на вторую буквально наплевать?

— Сказано грубо, но суть передана верно.

— Извини, но что-то не верится, — протянула Габриэль, сложив руки на груди. Она всё ещё злилась.

— А я и не собираюсь тебя убеждать.

— Так зачем бросаться словами, когда можно устроить эксперимент? — произнесла Юфемия. Кажется, она едва удержалась, чтобы не начать потирать руки в предвкушении. — Научный метод — решение всех ссор.

— Эксперимент? — переспросила Грейнджер, переводя взгляд с неё на спорщиков.

— Мне уже нравится, как это звучит, — с энтузиазмом произнесла из угла класса Лавгуд, до того державшаяся тихо и лишь наблюдавшая за перепалкой. — Когда мы начинаем?

— У тебя на лице написан вопрос: «И зачем я на это согласился?» — со смешком произнесла Аманда, разглядывая Мерфи. Тот с большим сомнением вертел в руках флакон из тёмного стекла, словно не зная, что с ним делать.

— Зачем я согласился, мне известно. Вопросы вызывает только данная методология, если можно так сказать.

Любовное зелье для данного эксперимента три дня варили вместе Сансет и Виллин, а Грейнджер тщательно контролировала их работу. Кайнетт же согласился поучаствовать в качестве подопытного в том числе чтобы узнать, на что это похоже — попасть под направленную ментальную атаку такого типа. Мистические глаза даже старшей Делакур не давали нужного эффекта — всё же сёстры несли всего лишь четверть крови вейл, их очарование не так уж сложно блокировать собственной магией. А тут, в теории, у него появится шанс оказаться в ситуации, когда противодействие потребует всех усилий и, главное, искреннего желания, а не одних лишь отработанных навыков. Кроме того, зельевары использовали иной подход, нежели алхимики, значит, должен различаться и механизм действия их составов на разум. А при столь широком арсенале приворотных эликсиров оценить на себе «в лабораторных условиях» действие одного из них — будет весьма познавательно и предусмотрительно с практической точки зрения.

— А ещё вопрос, почему здесь именно я? — Печально и почти риторически спросила стоящая напротив Тейлор, театрально взмахнув руками.

— Потому что притащить сюда Гринграсс или Селвин было бы куда сложнее. А для чистоты эксперимента чем выше будет неприязнь с объектом приворота и чем более он будет не заинтересован, тем лучше, — объяснила Грейнджер, занявшая кресло у стены. Рядом в качестве ассистента стояла Луна, пока Карин была занята. Все заинтересовавшиеся в данном эксперименте заняли места у стен, в освобождённом от мебели центре класса остались лишь Мерфи и Эмбер на одной стороне и Карин со своей «охраной» на другой.

— В любом случае, я на вас рассчитываю, — сказала магглорождённая, без особой теплоты оглядывая стоящих вокруг Поттера, Лонгботтома и Уизли. Они должны были защищать Тейлор, если что-то пойдёт не так. Юфемия уверяла, что зелье совершенно безопасно и его действие не выйдет за рамки приличия, но все знают, что студенты Рейвенкло имеют привычку слишком увлекаться своей работой…

— Что ж, не будем тратить время, — маг с усмешкой оглядел эту «линию обороны» и практически мгновенно опустошил флакон с зельем.

Неподвижно замер, прислушиваясь к ощущениям. Алхимики, создавая подобные эликсиры, работали напрямую с биологией реципиента: меняли уровень гормонов, ясность мышления, формирование эмоциональных связей… А зельевары использовали концептуальный подход. Набор абстрактных идей вроде «симпатии» и «заботы» в тех или иных сочетаниях воплощался в виде субстанции, которая определённое время будет воздействовать на принявшего её человека, меняя поведение по определённому шаблону.

— Забавно… — со смешком признал Кайнетт медленно, глядя мимо Тейлор. — Разумом я понимаю, я знаю и помню, что мне никогда не нравились брюнетки. Но зелье раз за разом пытается заставить меня думать, что именно я сам считаю их совершенством. Это не просто изменение уровня окситоцина, всё куда конкретнее и чётче задано.

Сансет говорила, что эта вариация зелья подобрана так, чтобы подействовать быстро и мощно, но аккуратно, вызвать скорее романтические чувства, приязнь, подтолкнуть сблизиться, и при этом никакого сексуального подтекста. Желание вместе любоваться закатом или сидеть, обнявшись, и слушать шум дождя — странные, совершенно чуждые образы и мысли, которые он никогда не переживал. Но маг не мог не отметить, что принятый состав довольно тонко играл на его чувствах, настойчиво навязывая определённое поведение и заставляя считать его чем-то естественным. Если бы он частично не начал гасить наложенный эффект активацией собственных цепей и просто будь он менее опытным человеком, окажись настоящим подростком, ещё не пережившим в реальности ярких чувств, то мог бы и поверить, что это его собственные желания и мысли. Однако сейчас он был способен разложить мистерию на составляющие: образ, к которому идёт привязка, внешняя мотивация, направленные побуждения, заранее заданный настрой и связанный набор эмоций…

— И как? — не выдержала Юфемия. — Тебе уже хочется спеть для Карин серенаду под окном или пригласить на ужин при свечах?

— Эффект и впрямь довольно стойкий, — кивнув ей, согласился маг. — Его сложно полностью погасить, пока срок активности зелья не закончится сам по себе. Даже если знаешь о том, что находишься под его воздействием. Однако не так уж сложно перенаправить всё в нужную сторону, сменить фокус того, что оно пытается поместить мне в голову.

Он сделал шаг в сторону и левой рукой обнял Эмбер, позволив себе действовать по навязанному извне импульсу, только в отношении другой девушки. Аккуратно погладил по голове, потом поцеловал в лоб, что при её росте в пять футов и два дюйма было нетрудно. Никаких угрызений совести Кайнетт не испытывал. Это было частью игры, как и «свидания» с Амандой — не более того, ещё один небольшой жест для достоверности их истории. Его собственные чувства к этому отношения не имели, даже если все остальные должны думать иначе.

— Ты специально поддался действию зелья, но направил его не на того, кто делал приворот, а на свою девушку? — уточнил Виллин. — Тонкая работа.

— Габриэль, кажется, ты задолжала извинения, — признала Грейнджер, развернувшись к француженке.

— Я всё ещё думаю, что не ошиблась, — надувшись ответила та. Потом махнула рукой, сказав: — Однако понимаю — это Рейвенкло, с наукой тут не спорят. Я беру свои слова назад. Ты же этого хотел, Мерфи?

— Именно этого, теперь меня всё устраивает. Сансет, сколько ещё будет длиться эффект?

— Около двух часов. Плюс-минус минут десять.

— Прекрасно, — ответил маг. Убрал руку с плеча Эмбер и направился в угол класса, пояснив: — Посижу, попытаюсь разобраться, как влияет на разум это зелье и к чему подталкивает. Пару часов не обращайте на меня внимания.

* * *

Историческое во многих смыслах для школы событие, то есть проводы на «заслуженную пенсию» профессора Бинса, состоялось в воскресенье третьего ноября. Кайнетт даже мог бы счесть это подарком на день рождения Мерфи. Правда, даже тут волшебники не смогли обойтись без сложностей. Призрака сняли с поста официально, но сам он остался убеждён, что продолжает преподавать. Работники комиссии Министерства и другие привидения замка убедили Бинса перебраться и занять несколько заброшенных классов на верхних этажах одной из башен, где он сможет раз за разом повторять свои лекции перед старыми партами хоть сотни лет. Заодно появилась ещё одна достопримечательность Хогвартса, которую в начале года будут показывать новичкам.

А новый преподаватель истории начал работу уже со следующей недели. По каким-то причинам она не посещала большой зал вместе с остальными, потому большая часть студентов знакомилась с профессором уже на уроках. По этой же причине для первой её лекции у каждого года обучения выбирали класс побольше, чтобы вместилась сотня человек, и собирали весь курс сразу.

Первое, на что там обратил внимание маг — задернутые шторы, хотя за окном было дождливое осеннее утро. Впрочем, решение этой загадки нашлось быстро, стоило только взглянуть на преподавателя. Болезненная бледность и красные глаза плохо сочетались с ярким цветом волос, светло-серой мантией и синим платьем по моде двадцатых годов, однако рыжая девушка у доски, которой на вид едва ли можно было и двадцать пять лет, определённо являлась вампиром. И она молча стояла и ждала тишины, чтобы начать урок.

— А наш министр оторвался на все деньги… — заметил Макэвой, занимая место рядом с Мерфи. — «Тёмное отродье обучает будущих волшебников», как шикарно это звучит.

— Урок у шестого курса был вчера, — напомнила Клэр с соседнего ряда. — Если кое-кто не заморозил её и не вышвырнул в окно, значит, наш новый профессор умеет держать свои клыки при себе.

— Очень на это надеюсь, — сказал Кайнетт, не сводя взгляда с твари. Да, перед ними не настоящий мёртвый апостол, что он себе уже много раз повторил, но это не делает нежить менее непредсказуемой и менее опасной в ближнем бою. Если «профессор» потеряет рассудок из-за жажды крови, её придётся уничтожить здесь и сейчас, не выбирая средств и не дожидаясь преподавателей или авроров.

Вопрос, почему наняли именно её, всё ещё оставался открытым. Росс упоминал, что замену начали искать уже много недель назад, и вряд ли других вариантов не появилось вовсе. Также маловероятно, что вопрос тут в компетентности — на фоне бормочущего себе под нос призрака любой человек будет выглядеть адекватной кандидатурой. Значит, с высокой вероятностью, это опять вопрос не образования, а политики. Заместитель министра Амбридж немалую часть своей нынешней известности получила как борец против «тёмных тварей», после нападения на Хогсмид резко ужесточив ограничения в отношении вампиров и оборотней: после этого многие были пойманы аврорами, некоторые — убиты при задержании, а многие другие предпочли скрыться от закона.

Появление в Хогвартсе законопослушного и соблюдающего все предписанные ограничения вампира, который ещё и будет хотя бы не абсолютно никчемен в роли преподавателя, со временем может пошатнуть позиции Амбридж и её сторонников. В этом вопросе Дамблдор и Малфой даже могли прийти к соглашению и выбрать устраивающий обоих вариант. Кроме того, некоторые из скрытых сторонников Реддла, правда, самых недалёких, могли бы даже записать такой ход в заслуги излишне «сочувствующему магглорождённым» министру — ведь Люциус каким-то образом смог безнаказанно протащить в вотчину директора одно из существ, которых обычно приписывают к тёмным силам просто по умолчанию, в силу их природы.

— Доброго дня, хотя у нас и не принято так говорить, — мелодичным голосом произнесла девушка-вампир, когда шум утих и все студенты заняли свои места. Она говорила, стоя неподвижно и разглядывая заполненные волшебниками и ведьмами ряды: — Меня зовут Элеонора Аллен, и с этой недели историю магии у вас буду преподавать я. Жаль, что придётся начинать с середины семестра, но так уж сложились обстоятельства. Чтобы у нас не возникло недопонимания, признаюсь сразу: да, некогда я была обычной ведьмой, но уже много лет — вампир. С регистрацией в Министерстве, всеми бумагами и в том числе с правом проживать среди волшебников и даже преподавать в школе, — она скучающе покрутила в воздухе рукой с длинными ногтями, словно показывая, как же ей с понедельника успели надоесть подобные неоригинальные расспросы. — Все копии есть в моём кабинете, если кто-то из вас настолько недоверчив и желает убедиться лично. Что же до обстоятельств моего появления здесь, один из учеников профессора Слагхорна смог заслужить достаточно высокую репутацию у нашего народа, и когда он упомянул об этой вакансии, то сумел меня заинтересовать. Уже есть вопросы? — удивилась она, глядя на поднятую руку одного из хаффлпафцев.

— Так вы историк, леди Аллен?

— «Миссис Аллен» будет вполне достаточно. Вопреки стереотипам, далеко не все вампиры являются аристократами, — ответила она с улыбкой, что некоторых на первых рядах напугало. — Отвечая на ваш вопрос — нет. После выпуска из Хогвартса я перепробовала разные профессии, даже какое-то время преподавала здесь древние руны, пока ещё была обычным человеком. Однако изучением истории специально не занималась. Но, скорее всего, директор считает, что именно мне удастся помочь вам взглянуть на данный предмет под новым углом. Я родилась за пять лет до принятия Статута Секретности и многие события, которые описаны в ваших учебниках, видела лично.

— Порой Бинса подменяли на уроках другие привидения замка, из более старых. Прилетали, рассказывали разные истории из своей жизни и нежизни. Может, это и забавно, но пользы — ноль, — прямо заявила Тейлор. Она была из тех, кто сразу отнёсся к Элеоноре агрессивно и с недоверием. — Вряд ли на СОВ комиссия оценит, если мы начнём обсуждать с ними старые байки, где уже не отделить вымысел от правды.

— Вопрос в едином подходе, юная мисс с Рейвенкло, — без агрессии ответила Аллен, делая несколько бесшумных шагов вдоль доски и совершая пассы одной рукой. — В общей системе. Вы все уже на четвёртом курсе, значит вполне способны понять, что на предмете, который называется «История магии», вы никогда не изучали историю магии. Кем были заложены основы трансфигурации, по каким причинам руны вышли из широкого употребления, как обитатели Европы пришли к волшебной палочке в качестве наиболее удобного катализатора для магии и почему… Вот что стоило бы называть «историей магии». А бунты гоблинов, формирование Визенгамота или наши крайне сложные отношения с Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium — это «история магического мира». И об изменениях, которые происходили в магическом мире за последние три века, я могу вам из собственного опыта рассказать достаточно. Даже если наши уроки продолжат по какой-то причине называться «Историей магии».

В этом отношении Кайнетт был с ней полностью согласен. История магии как предмет, даже без поправок на бесполезность её преподавателя, имела в Хогвартсе довольно странную программу, что подтверждалось и вопросами для Министерских экзаменов. Фундаментальные вещи, такие как Исток, Эпоха богов и Эпоха героев, разделение миров и исход магических рас с Земли игнорировались полностью на уроках и лишь мельком упоминались в книгах. Основной курс по магической истории Британии начинался даже не с Мерлина и падения Камелота, а на несколько веков позже, с появления школы и истории четырёх основателей. При этом, как и отметила Аллен, магии как искусству, основным открытиям и направлениям, уделялось минимальное внимание, в отличие от политической жизни сообщества. Реформы власти, отношения с магглами и нелюдями, торговые договора, отдельные изобретения. Полезно для общего развития, особенно при отсутствии общего курса истории обычной Англии, но бессмысленно с точки зрения изучения магии и совершенно не позволит исследователю ответить на три хрестоматийных вопроса, которые нужно задать перед началом изучения чего-то нового. «Откуда мы пришли, кто мы и куда идём?» Невозможно двигать магию вперёд, если не знать, что в ней уже достигнуто и какой путь ради этого был проделан.

— Думаю, в очередной раз слушать о борьбе волшебников с великанами вам будет не слишком интересно, потому перейдём к более актуальным событиям, которые до сих пор влияют на нашу жизнь, — тем временем Элеонора закончила со вступительным словом и перешла к первому уроку для своих новых студентов. Она стояла лицом к классу, ведя беседу с учениками и отвечая на вопросы, а на доске за спиной, подчиняясь её жестам, кусок мела начал выписывать основные имена и даты. — Как некоторые из вас могут знать, в 1685 году Арчибальд Кэмбелл, девятый граф Аргайл поднял восстание против короля Англии и Шотландии Якова Второго и Седьмого.

— Его прямо в документах так называли? — спросил кто-то со стороны Гриффиндора.

— Да, это официальный титул. Сокращенный, разумеется, — Аллен сделала несколько шагов в сторону, мел продолжал расписывать краткую хронологию Славной революции. — Так вот, король решил подавлять восстание максимально жестоко и не проявляя жалости к мятежникам, при этом ключевые посты в его войсках занимали недавно им назначенные католики. И как вы понимаете, именно на территории данного графства находятся Хогвартс и Хогсмид, а также несколько малых магических поселений, потому в самом худшем случае волшебникам грозила перспектива быть втянутым в войну между дюжиной тысяч магглов при поддержке Церкви.

— Да что бы они смогли сделать? — не скрывая презрения, произнёс Шафик, его поддержал сразу десяток голосов чистокровных.

— А вот ваши предки считали иначе, — слегка улыбнувшись и вновь продемонстрировав клыки, возразила Элеонора. — В тот раз всё обошлось относительно легко, но это было лишь вопросом времени, когда подобная опасность возникнет вновь. Потому к занявшему престол Вильгельму Третьему была направлена официальная делегация с просьбой о принятии волшебников под защиту, — Аллен отвернулась к зашторенному окну и сделала вид, что не слышит возмущенных возгласов в классе, — однако он не проявил понимания. После этого скорейшее присоединение Британии к Международному Статуту и уход в тень были уже решенным вопросом…

Кайнетт не без интереса прислушивался к лекции, обращая внимания на то, как вампир расставляет акценты и какие делает намёки. Разумеется, она не пыталась прямым текстом называть обычных людей дикарями, кровожадными варварами или недалёкими простаками, без явной причины ополчившимися против мирных и неагрессивных волшебников. Столь явная пропаганда осталась в речах Волдеморта и на страницах учебников истории для младших курсов. Однако Аллен всё время проводила чёткое деление между «ими» и «нами», между магглами и волшебниками (с добавлением магических существ и тварей). Это согласовывалось с заявленной политикой Люциуса Малфоя. Это не противоречило идеям Дамблдора и его сторонников, ведь им тоже требуется стабильный приток новых людей, что неизбежно требует разделения «простецов» и обладателей дара. Возражения о материале лекции нашлись бы разве что у сторонников Реддла и Амбридж, полностью отрицающих принятие чужаков в сообщество и выступающих за уничтожение или всего лишь выселение «недостаточно чистокровных».

Хорошо это или плохо, но, кажется, директор и министр решили более тщательно взяться за пропаганду своих идей. А что к собственно истории магии это не имеет ни малейшего отношения, так данные уроки и раньше были от неё крайне далеки.

* * *

— Из трёх состояний вещества трансфигурация чаще всего оперирует твёрдыми телами… — очередной двойной урок у Рейвенкло и Слизерина профессор МакГонагалл начала с лекции. Точнее, хотела начать.

— Но ведь у вещества четыре агрегатных состояния, — заметила с места Карин. — Ещё есть плазма. Четыре агрегатных состояния — четыре первородные стихии.

— Вообще-то стихий известно пять, мисс Тейлор, — строгим тоном поправила её старшая ведьма. Демонстративно направила свою волшебную палочку, из-за длины больше напоминающую указку, на украшающую пол класса большую пентаграмму с символами первоэлементов в вершинах.

— Тогда, может, есть и пятое состояние вещества, соответствующее эфиру, но просто пока неизвестное ученым? Нематериальное, например — ведь призраки и духи тоже состоят из какой-то субстанции.

— Это тема для отдельного разговора, который мы будем вести с вами после СОВ. А сейчас я бы предпочла вернуться к предмету нашего занятия. Разумеется, если ни у кого больше нет замечаний, — она посмотрела поверх очков на Мерфи, но тот предпочел промолчать с равнодушным выражением на лице. — Превосходно. Как и было сказано, большая часть формул трансфигурации предназначена для превращения одних твёрдых тел в другие, в зависимости от поставленной задачи. Реже — твёрдое вещество трансфигурируют в жидкость либо материал вроде песка, щебня, муки, пыли и так далее. И ещё реже — наоборот, из жидкого или аморфного создают твёрдое. Кто скажет, почему?

— Это вопрос границ, мэм. Твёрдое тело имеет легко измеряемые объём, массу и форму. Нужно определить только его состав и можно подставлять переменные в подходящую формулу, — ответил Росс, по кивку профессора вставая с места. — У воды или песка сложнее оценить, сколько нужно взять для превращения и сколько ради этого понадобится магии. Особенно если вода не в стакане, а в реке. Если обратить деревянный стол в песок, это будет стол из песка, который быстро рассыплется. А чтобы из кучи песка трансфигурировать стол — тут придётся очень постараться, чтобы не взять слишком много или слишком мало материала.

— Всё верно, садитесь. Пять баллов Рейвенкло за понимание проблемы. Теперь мы переходим к вопросу, который вы, — она оглядела класс, — как и многие другие, задавали мне на первом курсе: зачем утруждать себя и искать подходящий предмет для превращения, а просто не трансфигурировать воздух в необходимую вещь, раз он всегда вокруг вас? В твердое тело можно превратить дым, пар или пылевую взвесь, на этом даже построено несколько боевых заклинаний. Однако проделать это крайне трудно по уже описанным причинам: отсутствие четкой формы, сложности с точным подсчетом объёма и массы исходного материала, его подвижность. Данный раздел далеко за пределами школьного курса. Что же касается воздуха — трансфигурация им не занимается вообще. Кто-нибудь теперь объяснит мне — почему?

— Он невидим, — ответила Аманда. — В трансфигурации очень большую роль играют формулы, но всё равно волшебник должен приложить усилие, своей волей правильно направить превращение. Это нетрудно сделать, видя перед собой стол или перо, даже пол либо каменную стену. Даже вода или стекло не абсолютно прозрачны. Но как направить волю в невидимый и не имеющий формы воздух между тобой и стеной? Даже умом понимая, что он там, конечно же, находится.

— Хороший ответ, мисс Эмбер. Хотя и не полный. Три балла Рейвенкло. Что до остальных причин… Воздух, что довольно очевидно, очень лёгкий, а значит, для создания из него одного фунта железа потребуется забрать весьма немалый объём. Который после истечения срока превращения резко расширится обратно. А ещё в натурфилософии воздух, даже после того как было доказано, что он имеет плотность и вес, всё ещё очень долго считался простым веществом, либо двухкомпонентной смесью, а это серьёзно затрудняло работу с ним.

— Но разве это не выглядит абсурдным, мэм? — спросил Кайнетт. — Ведь первые опыты в изучении атмосферы и её состава проводили именно волшебники, как алхимик ван Гельмонт или тёмный маг Торричелли.

— Однако сложный состав воздуха как смеси газов доказал только Джозеф Блэк. И произошло это через шестьдесят лет после принятия Статута, — показала свою осведомлённость МакГонагалл. Оглядев удивленных чистокровных, пояснила: — Вряд ли он был в родстве с известной вам семьёй. Может быть, сквиб, но такими подробностями я не интересовалась.

— Главный вопрос в том, почему «магглы», то есть Кавендиш, Лавуазье, этот Блэк за пятьдесят-сто лет смогли провести соответствующие исследования и достаточно точно установить состав воздуха, а уже опережавшие их волшебники — нет, — выразил маг свою мысль, стараясь не показывать раздражения таким положением вещей. — Или с принятием Статута закончилась и вся наука? Стала больше не нужна? В результате магические дисциплины всё ещё часто оперируют научным аппаратом восемнадцатого века. А кто хочет большего — те или пытаются найти отдельные идеи у магглов, или делают всё по-своему.

— И ни к чему каждый раз изобретать велосипед, как говорится, — добавила Сансет со своего места. — Сколько проблем можно было бы давно решить, если бы библиотека Хогвартса просто и дальше получала по подпискам все научные журналы за последние триста лет, как это делалось раньше.

— Мне кажется, всё это имеет очень далёкое отношение к нашему уроку, — отметила МакГонагалл, переведя взгляд с Джеймса на Юфемию. — Впрочем, желающие набрать баллов перед декабрьским зачетом могут написать эссе на тему «Последние достижения магглов и их применение в трансфигурации». Свиток от четырёх футов, времени — одна неделя. А я предлагаю всё-таки начать изучение данного раздела с преобразования твёрдых тел в жидкое и аморфное состояние. На доске записаны номера глав учебника и основные формулы, которые вам понадобятся…

Минерва была слишком занята, расписывая очередную формулу, и потому не заметила сложенного из бумаги и оживлённого магией голубя, который пролетел через класс, взмахнул крыльями и опустился на стол перед Мерфи. Сделав несколько шагов по поверхности, «птица» замерла, потом лист почти беззвучно развернулся в свою первоначальную форму, и маг перехватил его, прежде чем тот упадёт на пол. Даже было немного любопытно, что бы сделала МакГонгалл, развернись она сейчас? Добавила бы баллы за хорошо исполненные чары анимации или наоборот, сняла раза в два больше за «баловство на уроке»?

Отбросив лишнюю мысль, Кайнетт сосредоточился на самом послании. Всего пара строк: требование разговора наедине, время, место, подписи нет. Вряд ли столь странным образом кто-то будет отправлять приглашение на свидание, а вот очередной вызов на дуэль куда вероятнее. Тем более что «птица» прилетела со стороны Селвин, а навыков в работе с заклинаниями у неё хотя бы на такой фокус хватит — анти-талант чистокровной ведьмы распространялся лишь на зельеварение. Оставался лишь вопрос, идти или нет, однако если проигнорировать вызов, просто последует ещё один и ещё, а это привлекает лишнее внимание. Проще разобраться с проблемой сразу и быстро…

Встречу ему назначили за полчаса до отбоя достаточно далеко от общежитий факультетов, так что студентов на пути встречалось мало. Кайнетт собирался прийти на место на десять минут раньше и изучить место заранее, чтобы избежать любых сюрпризов. Однако до того как он свернул к нужному классу, из небольшого коридора появился младший Малфой, широко усмехнулся и заявил:

— Я уже заметил, что не в твоих привычках заставлять людей ждать, Мерфи. Это даже похвально. Но раз я тоже здесь, предлагаю сразу и поговорить, а не тянуть время.

— Всё-таки хочешь ещё одной дуэли? — раздраженно бросил маг, оглядываясь по сторонам. Коридор был пуст, но это ещё ничего не значило. Кайнетт привычно создал вокруг них заглушающий барьер, пока волшебник неубедительно изображал возмущение.

— За кого ты меня принимаешь? Или забыл, что я отлично знаю — как выглядит вызов по всем правилам. Нет, нам в самом деле нужно поговорить, только и всего, — чистокровный сделал пару шагов, на вид абсолютно уверенный в собственной безопасности. — И это в твоих же интересах, кстати говоря. И не только в твоих.

— Неужели? — Арчибальд поднял бровь, выражая своё недоверие услышанному. — И что на этот раз? Очередная сделка?

— Нечто вроде. Ты вместе со всей компанией перестаешь привлекать к себе внимание и как вы, магглы, это называете… начинаешь фильтровать, что говоришь при людях. А взамен широкая общественность и наше дорогое Министерство не узнают кое-что интересное о Гринвиче и о том, какие именно «Пожиратели смерти» там отметились пару недель назад, — Малфой развёл руки и широко усмехнулся, словно наслаждаясь щедростью своего предложения

— А ты не спешил… — ответил маг скучающим тоном.

— Так много дел, — притворно вздохнул волшебник. — Да и стоило всё проверить пару раз.

— …не говоря о том, что я не имею отношения к «Пожирателям смерти», — закончил Кайнетт, не меняя выражения лица.

— Так ведь их там и не было. Или сарказм в маггловской школе не проходят?

— Зато там учат читать. И в газетах, в том числе и работающих рупором для Министерства, было черным по белому написано, что там поработали именно «Пожиратели», — с усмешкой ответил маг. Он не испытывал страха, желания бежать и что-то предпринимать тоже не возникало. Всё происходящее напоминало ему до предела наглый блеф. У Драко не могло быть убедительных доказательств, но он старательно изображал, будто они есть.

— Газеты будут писать так, как им прикажут, — ответил Малфой таким снисходительным тоном, будто открывал собеседнику секреты мироздания. Он тоже не собирался показывать слабость своей позиции. — Сегодня — одно, а завтра — другое. Пока что выгодно, чтобы люди верили в «Пожирателей». Но это может быстро измениться, если кто-то не будет вести себя, как положено.

— Да, ты ещё не дошел до этой части, — ответил Кайнетт, изобразив лёгкий интерес. — Почему мы вдруг должны прислушиваться к данным… рекомендациям? За тобой тоже числится немало того, о чём в приличном обществе упоминать не стоило бы. Да и почему именно мы?

— Потому что не нужно считать себя умнее всех вокруг, Мерфи, — произнёс волшебник с прорвавшимся раздражением. Затем попытался взять прежний надменный и уверенный тон: — Кто-то раз за разом оказывается в нужное время в нужном месте и убивает тёмных волшебников без суда… и в это же время в школе вдруг объявляются несколько грязнокровок, у которых от одного упоминания тёмной магии пропадает аппетит и глаза краснеют. Просто случайно так совпало, правда? Или всё-таки нет? — попытался он съязвить. Затем добавил, приблизившись на шаг и доверительно понизив голос: — Не говоря о мелочах, вроде того, что той ночью тебя, Эмбер, Грейнджер и Тейлор не было в общежитиях. Разве что наш славный Мальчик-которого-ничто-не-берёт оставался у себя. Не захотели брать его с собой? Подвиг, недостойный спасителя нации?

— Как много можно узнать, если с пользой потратить своё время… — с издевкой ответил маг. В том, что их с Эмбер уход сумели заметить, он не видел ничего невероятного — не так уж сильно они и скрывались, покидая ночью гостиную по очереди. А в том, что подручные Драко или даже он сам не могли отследить его выход за антиаппарационные барьеры, Кайнетт был уверен стопроцентно. — Ты не думал о карьере журналиста, чистокровный? Уверен, Лавгуд вполне способен выплатить дюжину-другую галеонов за такую шикарную конспирологию, как раз ему сгодится для первой полосы.

— За вами уже давно приглядывают, — произнёс Малфой, всё ещё удерживая высокомерное выражение на лице. Последнюю фразу он проигнорировал, не удостоив ответом.

— Да я не сомневаюсь. Но пока всё это звучит не слишком убедительно. Ученики не в спальнях, какой ужас, созывайте деканов… — этот разговор, который должен был по задумке собеседника давить ему на нервы, Кайнетта даже слегка забавлял. Если бы у Малфоя было на руках хоть что-то весомое, проблему пришлось бы решать в спешке, а пока — можно спокойно упражняться в колкостях и сарказме. После той полуночной дуэли и гибели Кэрроу в июне едва ли даже не самый сообразительный волшебник не связал бы странных «грязнокровок» и необычные происшествия вокруг Пожирателей смерти. Но одних догадок мало. — Такое «доказательство» поднимут на смех очень быстро. А тебе объяснят, где они на самом деле могли быть и чем заниматься. Аккуратно объяснят, чтобы не травмировать нежную психику чистокровного юноши с домашним воспитанием.

— Мне с этими доказательствами в Визенгамоте не выступать, — волшебник попытался сохранить невозмутимость, но последний намёк его определённо задел. Он слегка повысил тон: — Достаточно и пары заявлений, а там уже начнут копать. Журналисты, авроры, да и не только. Не думаю, что это нужно вам, и тем более — тем, кто вас прикрывает. Так что в ваших же интересах вести себя хорошо и играть по правилам. Я мог бы потребовать куда больше, вообще-то.

— Какое великодушие… Вот только я могу предположить, что версия о Пожирателях ушла во все газеты вовсе не для того, чтобы ты мог получить рычаг для своего шантажа. Это кому-то нужно. Твоему отцу, например? — предположил маг и даже в полутьме заметил, как слегка изменилось выражение на лице Малфоя. — Вряд ли он захочет отказываться от своих слов и подставлять всё Министерство только ради твоей прихоти.

— Одно другому совершенно не мешает. Требовалось всего-то убедить маггловский аврорат, что их преступники связались с Тёмным лордом, а значит, эта их «полиция» теперь у нас в очень большом долгу. Заявления министра здесь уже не повлияет на ситуацию там, — самодовольно заявил Драко. — Они наших газет не читают. Так что вашего положения это уже никак не изменит, можешь не надеяться. Потому лучше слушать, что тебе говорят старшие.

— Это ваше официальное заявление, мистер Малфой? — вдруг прозвучало у него за спиной. Резко обернувшись, волшебник увидел стоящую у стены Лавгуд с пером и листом пергамента. — Вы окажете любезность и повторите его для прессы?

— Какого Мордре… Какие ещё «заявления», Лунатичка? — выпалил тот со злостью. Он растерялся и не был готов продолжать в том же уверенном тоне. — Последние мозги в вашей башне вороны выклевали?

— «Сын действующего министра магии угрожает свободе прессы!» — задумчиво произнесла ведьма, что-то записывая. — Заголовок ещё можно доработать, но мне он на вкус нравится и сырым.

— Ты лезешь не в своё дело, «ворона», — судя по рефлекторному движению к мистическому знаку, он бы не отказался прямо здесь стереть память любопытной полукровке и потом уйти. Но также Малфой понимал, что Мерфи ему этого сделать не даст.

— Вообще-то, мне за это и платят, — заставив перо повиснуть в воздухе, ведьма свободной рукой извлекла из-под старомодного плаща и продемонстрировала им даже не удостоверение, а патент корреспондента в виде свитка с несколькими подписями и печатями. — Конечно, неполный день, минимальное жалование, но ведь и его надо отрабатывать. Итак, — она убрала свой свиток и вновь подхватила перо, — вы утверждаете, что Министерство…

— Проклятье, — тихо выругавшись, волшебник развернулся на месте и направился по коридору, заложив руки в карманы мантии. Бросил через плечо: — А ты всё-таки подумай, грязнокровка, нужно ли вам будет такое внимание? Всегда лучше разойтись миром, разве не этому нас здесь учат постоянно.

Когда он скрылся в темноте коридора, Кайнетт посмотрел на прислонившуюся к стене ведьму и произнёс:

— Мне не требовалась помощь.

— Конечно, — охотно согласилась она. — Я просто удачно проходила мимо.

— Просто случайно использовала невидимость и услышала разговор, который не должна была слышать, — с иронией отметил маг, неторопливо направляясь по коридору к башне.

— На скорую руку ты в таких случаях всегда используешь одинаковую схему: двойной барьер со слабым дрожанием воздуха на границе, который будет глушить звук, — как само собой разумеющееся объяснила Лавгуд, следуя рядом таким же медленным шагом. — Его можно обойти, если знать заранее.

— Тем более, вопрос остаётся актуальным. К чему это было?

— Я понимаю, ты что-то знаешь про него, он что-то знает про тебя. У вас ничья, — объяснила Луна. Затем указала пером на себя, заявив: — Но я — иное дело. Я меняю ваше равновесие.

— И всё же, зачем? — повторил маг устало. Ведьма говорила о мелочах, уходя от прямого ответа.

— Я ведь уже говорила когда-то… Ты, Гермиона — друзей у меня здесь немного, — неожиданно её тон стал серьёзным. В нём почти можно было расслышать злость: — Не хочу снова остаться одной всего-то из-за какого-то павлина, которому гордость отдавили.

— Занятно… А если какая-то часть из всего им сказанного всё-таки имеет отношение к реальности? — поинтересовался Кайнетт, оглянувшись на неё.

— Что с того? — ведьма искренне удивилась, слегка пожав плечами. — Даже если и так, почему для меня что-то должно измениться?

— В самом деле? — с любопытством переспросил маг.

— Ты не образец смирения и скромности, Джим, — ответила она прямо. Затем начала загибать пальцы на руке, перечисляя: — Да и Миона — не та пай-девочка, какой она сама хочет казаться перед другими. Гарри, Карин, Эми — у всех хватает разных секретов. Разве это уже повод устраивать сцену, звать учителей, авроров, полицейских?

— По-моему, с Малфоем ты проделала практически именно это.

— Он для меня — никто, — произнесла Луна равнодушно. Не оскорбление, лишь констатация факта.

— Тогда ценю твоё доверие.

— В этом случае тебе стоит лучше следить за своей спиной и оглядываться чаще, — вдруг сказала она. — Обидно будет потерять друзей только из-за того, что кто-то знал слишком много лишнего.

Несмотря на её привычный немного отстранённый тон, почему-то эта фраза напоминала угрозу.