Аннис Блэк. История одной карги (джен)

— Знаешь, Кейра, — сказала молодая карга, разливая по флаконам зелье и наклеивая на них этикетки, — мне все больше кажется, что старухи из Общества реформации зря надеются пересидеть войну волшебников по пещерам. Цены на черном рынке скачут, великаны и оборотни примкнули к Безносому... Каргам тоже нужны союзники — и сейчас, и в мирное время, если оно, конечно, настанет.

— Надеюсь, ты не собираешься принять в этой войне участие? — с тревогой спросила Кейра. — И ты же слышала Совет. Сомневаюсь, что...

— Стоило бы. Но я прекрасно знаю, что нас никто не послушает. Да и мать опять намекает, что нам пора задуматься о детях... Что, если сделать то, чего от нас ждут, — только иначе? Сила многих волшебников и людей — в родственных связях. Что, если мы попробуем не только использовать самцов по прямому назначению — на размножение и на праздничный стол — но и заключить с ними взаимовыгодный союз?

— С гоблином? Ты решила выйти замуж? — возмутилась Кейра.

— Не злись. Я не хочу уходить от тебя. Но я действительно познакомилась с очень перспективным гоблином из Гринготтса, третьим сыном Гришнака. Невеста из своих ему вряд ли скоро достанется — но он старателен, любопытен и, думаю, еще сделает неплохую карьеру. Я могла бы заключить с ним стандартное соглашение — мальчики ему, девочки мне — но как-нибудь хитро его дополнить, не вступая с ним в брак. Обязательством взаимопомощи, например. Я обязательно попробую пробиться в Совет — и хорошие отношения с гоблинами будут для этого важным козырем. Да и Безносый их пока не трогает. Как тебе эта мысль?

Кейра вздохнула и щелкнула пальцами. С потолка пещеры спустился Марч, ее любимая летучая мышь, и она спрятала лицо в его шерстке. Лукреция, как всегда, была права — чтобы родить юных карг, необходимо было найти партнера другого вида. С волшебниками мало кто рисковал связываться, и большинство показывались под обманной внешностью магглам. В этом случае младенцы-мальчики оставались матери — и та награждала себя за десять месяцев тяжелой беременности деликатесом или могла продать его за очень большие деньги. Семей с обычными мужчинами не заводил почти никто — кому охота постоянно бороться с собой и мучиться от острого чувства голода? Да и нежные чувства у магглов исчезали при первом же знакомстве с настоящей внешностью дамы. Некоторые, как Кейра, жили с другой каргой — единственной альтернативой своему полу в создании семьи были как раз гоблины, у которых вечно рождалось слишком мало женщин. Кейра прекрасно понимала тех, кому нравились эти создания, — их большие носы, зеленая кожа и гибкие узловатые пальцы куда больше напоминали красоту соплеменниц, чем бледно-розовые, как молочные поросята, человеческие мужчины, высоченные и плосколицые. Но уж лучше бы Лукреция выбрала маггла — они хотя бы одноразовые.

— Мне ты тоже планируешь подыскать гоблина? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.

— Если хочешь, попробую. Но, может быть, лучше найдем тебе волшебника? Из какой-нибудь старой семьи, молодого, падкого на красоту... Без брака, разумеется, но ведь они признают детей. Отправим девочку в маггловскую школу и вырастим первую каргу, свободно живущую в двух мирах. Мы даже мальчика не убьем. Если младенец будет чересчур аппетитен — найдем ему няньку, но попробуем воспитать его все вместе, втроем. Пусть ребенок знает и любит и нас, и отца, пусть растет полноправным волшебником, который не чурается карг и готов их поддерживать. Да и отец его нам, надеюсь, поможет.

— Но с чего ты взяла, что волшебник будет интересоваться ребенком от карги? Тем более девочкой?

— Я очень внимательно изучила их законы — и последние судебные вердикты тоже. Им придется. А даже если и нет — у них, знаешь ли, на войне такая высокая смертность... Станем наследниками каких-нибудь, скажем, Ноттов... Или Огдена... Да у них даже кресла в Визенгамоте наследуются! Обещаю — я останусь с тобой, и мы еще реформируем общество карг!

Она достала бутылку яблочного сидра и разлила его по бокалам.

— За карг!

— За Лукрецию — политика и реформатора! — вздохнула Кейра. Спорить с подругой, когда речь шла о машстабных планах, было бесполезно, оставалось только смириться.

Теперь они стали частыми гостьями «Дырявого котла», пытаясь определить, кто из молодых неженатых волшебников чаще других бывает в маггловском мире, и что они из себя представляют. И однажды Лукреции повезло. Из подслушанного разговора она узнала, что один из нередко наведывающихся туда юношей не так давно получил наследство, — и потом окольными путями выяснила, что он из старинного рода Блэков, но практически порвал с семьей — а значит, можно не опасаться, что они отберут у нее ребенка. Кейра, превратившись в коротко стриженую брюнетку, вскоре познакомилась с ним — и они, пытаясь сойти друг перед другом за магглов, катались на мотоцикле и ходили в кино. Но не успела она сообщить о беременности, как ухажер исчез с горизонта — появившись через пару месяцев на страницах «Пророка» под заголовком «Жестокое убийство двенадцати магглов! Сириус Блэк — Пожиратель смерти!»

— Ну хотя бы наследство получим, — растерянно сказала Лукреция. Кейра хлопнула дверью.

* * *

— Горнак, да оставь ты глаза тритона в покое! Аннис, забери его!

Маленькая карга, вздохнув, нехотя положила открытую книгу обложкой вверх и пошла вглубь пещеры, в лабораторию. Мама Кейра, положив нож на доску, держала за руку сердитого гоблинёнка, который пытался стянуть у нее ингредиенты. Аннис взяла его за руку и потянула из комнаты. Горнак сморщил темное острое личико, собираясь выразить свое негодование, но она перебила его:

Джеймз Джеймз

Моррисон Моррисон

Уитерби Джордж Дюпри

Очень-преочень

о маме заботился,

хотя было ему всего три.⁽¹⁾

Горнак замолчал и с интересом уставился на сестру, позволяя увести себя из комнаты.

— И соберите пыльцу камыша, у мостков еще осталось! Скоро Грипхук придет в гости, нужно испечь блины! Только берегитесь импов!

Аннис со вздохом потащила брата одеваться.

— У Джима были

Большущие

Водоупорные

Боты, — начала она следующий стишок, вручая ему один за другим резиновые сапоги, и покачала головой, отказываясь помогать ему пропихнуть в узкое голенище пятку. Мать Лукреция и так вечно ворчала, что ее сын недостаточно самостоятельный для своего возраста. У нее вообще были свои представления о том, что должен уметь каждый из них, так что ворчала она нередко. Зато она покупала много интересных книжек и — что нравилось Аннис меньше — регулярно водила детей на прогулки к магглам через камин в лондонском офисе Общества реформации карг. Причем если на Горнака накладывала иллюзию Лукреция, то Аннис таких поблажек уже давно не полагалось, и иллюзию она должна была поддерживать сама.

— Общество реформации лишь в 1968 году добилось, чтобы для юных карг было сделано исключение на эти чары из Декрета о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних для упрощения поддержания Статута о секретности! — шипела Лукреция. — Ты должна радоваться, что родилась в такое светлое время, — и пользоваться открывающимися возможностями!

Каргам не требовались для этих чар палочки — «всего лишь» постоянный самоконтроль. Только Аннис исполнилось пять, как ее начали учить этому: ощущать себя не каргой, а человеческой девочкой, представлять новое тело в мельчайших деталях, вплоть до розовых мочек ушей, коротких светлых пальцев на ногах и родинки на ключице — и удерживать это представление, нарезая корень рогоза, гладя Марча по кожистым крыльям или читая книжку с картинками. Родинка, конечно, была необязательной — но она виднелась в вырезе рубашки на единственной фотографии отца, которую дала ей Кейра. Синие глаза и черные волосы Аннис тоже решила унаследовать от него. У нее долгие месяцы получалось только что-то одно — стоило ей сосредоточиться на ушах, как отрастал нос, а когда она поправляла его — зеленели руки. Она бросала упражнения и давилась злыми слезами, мама утешала ее и говорила жене, что все учатся этому гораздо позже, — но Лукреция, упрямо поджав губы, сама накладывала на Аннис чары и, схватив цепкими пальцами за запястье, уводила через камин в Лондон.

Они ходили в магазины и на детские площадки, где мать подталкивала ее в спину: «Ну поиграй же с детьми!». Те не обращали на нее внимания, Аннис усаживалась на качели и, взлетая к небу, глядела на этих шумных, крикливых, пахнущих едой существ, которым ее заставляли подражать. Зато она была готова часами сидеть в библиотеке, пока Лукреция изучала тома по маггловскому праву — некоторые волшебники неплохо платили за консультации в этой сфере. Там Аннис и нашла тонкую книжку «Библиотекарша», подписанную смешным именем Гудул, — где героиня всю жизнь провела в библиотеке, а, постарев, превращалась по ночам в черноволосую девочку и возвращалась искать манускрипт — и путешествовала после смерти по книгам с мальчишками, которые хотели видеть ее красивой девочкой, а не сморщенной старухой. Аннис до самой ночи думала об этой девочке-старушке, напоминавшей ей каргу, а потом села на постели и представила себя ей — и у нее получилось. В темноте она с трудом различила тонкие светлые пальцы, ощупала маленький нос и гладкое узкое лицо — и с радостным кличем кинулась в материнскую спальню. На следующий день сияющая Лукреция привезла ее к темно-кирпичному дому с белоснежными эркерами и красной вывеской «Children's Bookshop», пообещав купить что угодно («В разумных пределах, конечно же», — быстро добавила она). Томик Милна был как раз одной из купленных тогда книг — а теперь Аннис читала его брату.

— Можно, я сам?

Вынырнув из воспоминаний, она достала из кармана мешочек и, наклонив невысокий камыш, погрузила туда его головку.

— Ну стучи, только осторожнее.

Когда они возвращались с пыльцой, на пороге пещеры уже стоял коренастый гоблин с трубкой в зубах. Подхватив сына на руки, он поприветствовал Аннис и шагнул в дом.

Разливая по чашкам настойку лирного корня, Лукреция сказала:

— Аннис, со следующего года ты сможешь пойти в маггловскую школу — мне удалось договориться о прекрасных поддельных документах на первые два года обязательного обучения.

— То есть ты все уже решила? За меня?

— Но послушай, почти все дети ходят в школу. Разве герои книжек не учатся? И разве ты не хочешь знать больше всех? Будешь учиться всему, что знают и магглы, и карги! И ведь там даже есть урок, где читают книги!

Аннис вздохнула.

— Я подберу нам квартиру с камином поближе к школе, будем жить на неделе там, а по выходным возвращаться.

— Но за садом надо ухаживать каждый день! А как же Марч? А грюмошмели и клабберты?

— Поэтому Кейре и Горнаку придется остаться здесь.

— Никуда я без них не поеду! — горячо воскликнула Аннис. — Вот еще! У нас камин есть!

— Ну, значит, договорились, по утрам ходим в школу камином, — Лукреция улыбалась, и стало ясно, что этого-то она и добивалась.

Чтобы не заорать от злости, Аннис вспомнила визиты в «Children's Bookshop» — и тут ее осенило.

— Тогда сними нам квартиру в той башенке из окон! Восьмиугольной, на углу дома с книжным магазином!⁽²⁾

— Глупости, — нахмурилась Лукреция. — Наверняка там уже занято. Впрочем, я проверю, обещаю.

* * *

Оказалось, что башенка все же сдавалась. Стоило это, конечно, прилично — но Кейра, махнув рукой, сказала, что у нее есть пара отличных контрактов на черном рынке, и пока что они могут себе это позволить: «Ведь ты же хочешь, чтобы она полюбила маггловский мир?» И не прогадала.

Аннис постепенно влюблялась в Лондон — ей нравилась сказочная башенка, ряды темно-красных домов с белоснежными старинными окнами и зеленью, высокая церковь неподалеку — а больше всего, конечно же, библиотека Масуэлл-Хилл⁽³⁾. Она вступала под сень кирпичных пилястров и треугольных портиков, витых фонарей и граненых окон, как в древний храм, забивалась в какой-нибудь угол, закутавшись в слишком большую для нее кофту с капюшоном, скрывающую лицо и руки, чтобы отдохнуть от иллюзии, и сидела бы с книгой целыми днями, если бы не уроки.

Учиться ей, впрочем, тоже нравилось — вот только с подругами были проблемы. Она не решалась играть в подвижные игры, боясь уронить иллюзию, и у нее не было телевизора, поэтому многие разговоры были для нее непонятными. Но главное — иногда она все же забывалась, и то пальцы начинали зеленеть, то нос делался слишком мясистым, то на щеке вырастала бородавка, через минуту бесследно исчезавшая... Она с первого дня носила не по форме длинные рукава и сидела всегда, занавесившись волосами, чтобы хоть так прятать свои огрехи, но это лишь утверждало всех во мнении, что она слишком странная. Одноклассники вроде и не хотели верить своим глазам, но все-таки побаивались и придумывали небылицы одна другой краше. Подслушав как-то историю, в которой она избавлялась от бородавок, поедая младенцев — почему-то исключительно некрещеных и сырыми, — Аннис отчаянно сама себе позавидовала и, давясь от смеха, сообщила, что запеченными в маринаде они намного вкуснее. Потом она об этой выходке пожалела — ее окрестили Ведьмой, а на стуле стали обнаруживаться то связка чеснока, то крестик, то заостренная ветка осины, то попросту лужа клея. Один смельчак из параллельного класса даже обрызгал ее на перемене святой водой — Аннис серьезно сообщила ему, что, по сведениям инквизиции, ведьм вода не берет, чем только усилила всеобщий ужас.

Однако до прямого нарушения Статута все же не доходило — а Кейра ассистировала в опытах Регулусу Муншайну, пытавшемуся разработать зелье, которое отбивало бы желание отведать человеческой плоти, и Аннис ждала его с нетерпением. От щекочущего ноздри запаха детей она чувствовала постоянный сосущий голод — и не будь ее человеческое тело выдуманным, рисковала бы превратиться в прыщавую толстушку от бесконечных бутербродов с мясом и шоколадок, которые она запивала слабеньким притупляющим настоем, намешанным мамой. Вечерами и по выходным Аннис училась магии — частично сама по книгам, про травы и зелья продолжала рассказывать ей мама — и на эти уроки к ним приходили еще две юные карги, а заклинаниям учила Лукреция. Она наконец-то добилась важного поста в Обществе реформации карг и принялась выбирать дочери сферу деятельности и школу получше, пропуская мимо ушей её «Нечего за меня решать!». После одного такого разговора, прошедшего особенно бурно, Аннис буркнула что-то в духе «Так роди себе еще дочь!», заработав Силенцио на целый день, — но, к ее изумлению, Лукреция вдруг решила так и поступить.

* * *

Единственным, что Аннис в школе искренне возненавидела, была физкультура. Она пририсовывала буквам «РЕ» в расписании ножки и усики, превращая их в мерзких жучков, и они наползали на нее с неодолимостью и озлобляющей скукой, как вредители в саду. Быстро привыкнув быть одной из лучших в учебе, она злилась на отсутствие успехов по этому предмету. А их не было — человеческое тело, к которому она почти привыкла, было все-таки не совсем настоящим и не слушалось ее как следует. То, что другие делали с легкостью, для нее было мукой — а уж все эти подвижные игры, где потные длинноногие дети бегали и толкались, а на ней не было даже закрывающей все тело одежды, скрывающей недостатки иллюзии... После споров и слез Лукреция стала просто добывать для нее справки о болезни — за деньги или с помощью Конфундуса, Аннис не интересовало. Главное — она погружалась на время урока в книгу и знать не знала никакой беготни.

Но в год, когда Аннис исполнилось двенадцать, на пасхальных каникулах справку продлить забыли — а когда она пришла на урок, выяснилось, что у их класса, как назло, новый тренер. Он покосился на «Монте-Кристо» у нее под мышкой и, выслушав, только презрительно усмехнулся.

— Принесешь справку — тогда и будешь читать свои книжки, — фыркнул он, явно ей не поверив. — От одной игры в регби хуже не будет.

На поле Аннис пыталась не поймать мяч, а убраться с дороги бешено носящихся одноклассниц.

— Блэк! Па-ас! — заорали откуда-то слева, и она в ужасе обернулась, видя, как на нее несется тяжелый мяч. Она попыталась увернуться и пригнуться, желая стать маленькой, очень маленькой, чтобы тот просто пролетел у нее над головой, — и ей это почти удалось. Она вдруг действительно стала еще меньше ростом, и мяч лишь слегка задел ее по плечу — Аннис вскрикнула и, потирая его, повернулась к команде, ожидая упреков.

— А-а-а! — заорала одна из ее одноклассниц. — Уродка Блэк! Смотрите, у нее вся рожа зеленая, как у лягушки!

— Где? — повернулись к ней остальные. — Ой, смотрите! Жаба Блэк! Косорукая жаба! Ну давай, поквакай! Уродка Блэк! Кикимора Блэк!

— Это она от книжек позеленела, — захихикал подошедший мальчишка. — Типа она тут умная! — и он, подобрав ком грязи, швырнул его Аннис в лицо, а когда та начала вытирать глаза, подскочил к ней и пнул ногой в живот. Аннис упала, и в нее полетели комья земли.

— Прекратить балаган! — рявкнул тренер. — Блэк, вставай и отправляйся в раздевалку, смотреть на тебя противно.

— А нам не противно будет с ней рядом переодеваться? — фыркнула местная красотка. — Только попробуй подойти к моим вещам, уродина!

Аннис попыталась превратиться обратно, но не смогла сосредоточиться. Развернувшись, она кинулась в сторону школы — а в спину ей неслись злые смешки. Впрочем, ноги сразу же заболели от ставшей чересчур тесной обуви, и она перешла на шаг, стараясь не хромать. Ее человеческое тело было выше и тоньше родного, так что штаны впились в живот, и Аннис с ужасом подумала, что главное — чтобы они не пошли по швам прямо на ней, вот смеху-то будет любимейшим одноклассникам! Она сорвала с волос резинку и занавесила ими лицо, пытаясь спрятать текущие по зеленому носу слезы. «Сволочи. Какие же они все сволочи!» — яростно думала она, шагая в раздевалку. Не желая дожидаться возвращения одноклассниц, она схватила свои вещи, отправилась в туалет на другом этаже и уже там разрыдалась. Они, конечно, никогда ее не любили, но чтобы так... Одежда и лицо все еще были в грязи, и пришлось подойти к раковине. Из зеркала на нее смотрело чумазое и растрепанное зеленое существо, с покрасневшими от слез глазами и крупным носом, увенчанным бородавкой. Щеку украшали вторая бородавка и разводы грязи. На подбородке, которым она при падении стукнулась о коленку, наливался синяк. «Как есть — кикимора», — подумала она. Попытки превратиться ни к чему не приводили: Аннис больше не чувствовала себя ни симпатичной девочкой, ни даже симпатичной каргой — только уродливой, никому не нужной кикиморой. Явиться в таком виде на следующий урок — да и даже просто дойти до квартиры — было невозможно. Порывшись в портфеле, она вытащила пузырек с Зельем человеческой красоты и сделала глоток. Оно было довольно токсичным и, как говорят, свело ежедневно пившую его Маллодору Гримм с ума. Но на всякий случай Аннис всегда носила его с собой — и теперь жалела, что перестала таскать флакончик на шее в виде подвески. «А ведь могла бы выпить прямо на уроке, — подумала она грустно. — Зато теперь я тоже знаю, какие они все на самом деле. И тоже не хочу иметь с ними ничего общего».

Она закинула портфель на спину и, проскользнув мимо охранника, пошла домой, не разбирая дороги. Какой-то автомобиль с визгом затормозил, когда она, опустив голову, переходила улицу, и гневно забибикал. Она шарахнулась в сторону, взглянула на него сквозь слезы и бросилась дальше бегом. Поднявшись в башенку, она с силой швырнула портфель через всю комнату, свернулась калачиком на диване и разрыдалась.

* * *

Кейра задерживалась в Эдинбурге у клиента-аптекаря, и первой из камина вышла взбешенная Лукреция.

— Со мной сегодня связывались из школы! Как прикажешь это понимать?

— Что именно?

— Да то, что ты прогуляла два последних урока, включая контрольную! Неужели в библиотеке сидела?

— В библиотеке? Прогуляла? Так они говорят?! Да они на меня напали!

Кипя от гнева, Аннис принялась рассказывать ей о произошедшем — Лукреция побледнела и тяжело опустилась на стул.

— Ты... ты же нарушила Статут, — тихо проговорила она. — Почему ты не выпила зелье? Мы же сделали тебе флакон, который можно носить на шее!

— Оно было в рюкзаке.

— В рюкзаке? — воскликнула та. — Ты вообще понимаешь, что ты наделала? Они поняли, кто ты? — Аннис, глядя на мать с открытым ртом, медленно покачала головой. — Хорошо. Но с какой стати ты не явилась на следующий урок? И почему не разыскала меня сразу, пока еще была надежда стереть им память? Теперь пойдут пересуды. Завтра ты отправишься в школу и будешь вести себя как ни в чем не бывало. Может быть, они решат, что им показалось, и забудут об этом.

— Никуда я не пойду! И это не я наделала! — крикнула она, вставая и кидаясь к себе в комнату. Лукреция схватила ее за руку. — Пусти!

— Слушай сюда, — тихо проговорила та, беря ее за плечи и не давая вырваться. — Ты почти нарушила Статут. Теперь тебе могут запретить колдовать, а меня — или Кейру — могут отправить в тюрьму. Ты это понимаешь? Единственная наша надежда — что магглы предпочтут не поверить своим глазам, и об этом никто не узнает. Ты пойдешь завтра в школу и будешь вести себя нормально. А я подумаю, какой болезнью объяснить то, что с тобой случилось. Что-нибудь про воздействие прямых солнечных лучей...

Аннис сбросила ее руки, убежала к себе и хлопнула дверью.

* * *

Аннис все же переписала на следующий день контрольную, продемонстрировав всем, что ни в какую жабу не превращалась, — но на этом ходить в школу отказалась. После нескольких скандалов Лукреция уговорила ее сдать экзамены, чтобы получить аттестат хотя бы за этот год. Она несколько дней подряд выслеживала одноклассников дочери и их родителей, накладывая на всякий случай Конфундус, — и возвращалась бледная и измученная, тяжело держась за заметно округлившийся живот, а Кейра обнимала ее — и обе они, как казалось Аннис, думали только о своем страхе, но не о том, что случилось с ней.

И она стала мечтать об отце. Пока она была маленькая, матери говорили, что ее отец живет на Северном море и никак не может приехать. Когда Аннис было лет восемь, Лукреция пришла с ней во «Флориш и Блоттс» и, оставив ее бродить среди стеллажей, отправилась подбирать литературу по праву. Аннис залезла в какую-то книгу, обещавшую рассказ о войне с Волдемортом, и с ужасом узнала, что ее отец — убийца. Тогда она решила обойтись без него — в конце концов, у большинства знакомых ей карг отца не было вовсе, только у одной был отец-гоблин, так ведь и у них был Грипхук. Но теперь, зачитываясь Монте-Кристо и злясь на матерей, она стала думать о нем — убеждая себя, что его обманули, что, должно быть, убил совсем не он, что его подставили, и он непременно бежит — и найдет свою дочь. Она твердила наизусть «Балладу Редингской тюрьмы» Уайльда — и выдумывала отца. И когда всего через несколько месяцев он сбежал, она была счастлива — и отправила в Пророк письмо с адресом. Она хотела убедить отца, что, пусть и карга, она все же обычная умная девочка, — и попыталась вместить в короткие строчки все, чем наполнялись теперь ее дни между уроками волшебства: грядки с кусачей геранью и плантацию клюквы, Мачадо и Одена, двух младших братьев, а еще — темно-синий шарф кроше, который она начала вязать для него, — веря, что он придет к ним, спрячется в пещере Кейры и будет жить на болоте вместе с ними.

Но он не пришел.

* * *

Солнечным весенним днем к Гарри Поттеру, корпевшему в аврорате над отчетом по недавнему задержанию, прилетела небольшая сипуха. Он отвязал от ее лапы письмо и начал читать:

«Уважаемый Гарри Поттер!

Меня зовут Аннис Блэк. Моя мать познакомилась с Сириусом Блэком в 1981 году, он счел ее магглой и быстро расстался с ней, не зная о ее беременности. Прилагаю прядь своих волос, чтобы вы могли проверить мои слова, если пожелаете. Но я хотела бы просто познакомиться с вами в надежде, что вы расскажете мне об отце...»

Он изумленно перечитал письмо и задумался. Не была ли эта девица просто охотницей за деньгами Блэков? С другой стороны, ну должны же у нее быть какие-то доказательства. Можно и послушать — а взглянуть на дочь Сириуса будет интересно. Он обрадованно вспомнил, что ему как раз нужно заглянуть в газетные публикации по текущему расследованию, — и поспешил в архив. Единственная найденная им газетная вырезка с именем Аннис Блэк — письмо в редакцию Пророка за 1993 год — его изумила. «...увлекаюсь садоводством, поэзией и вязанием, а также сижу с детьми», — последнее Поттера особенно позабавило. Потому что его корреспондентка оказалась... каргой. Представлять «Каникулы с каргой» Сириуса его мозг категорически отказывался. И неужели она написала в газету еще подростком? Зачем? Это становилось все любопытнее.

— Джинни, — задучиво произнес Гарри за завтраком, — мне тут вчера очень странное письмо пришло. От дочери Сириуса. Ну, то есть она назвалась его дочерью.

— Очень интересно, — с сомнением отозвалась Джинни. — И наследство, наверное, попросила?

Кричер, несший кастрюлю на кухню, остановился, прислушиваясь.

— О наследстве речи не было, — ответил Гарри, — но вот ее происхождение... Она карга.

— Негодный хозяин Сириус даже не мог завести ребенка от нормальной чистокровной девушки, — проворчал Кричер. — Что можно отыскать хуже магглы? Только каргу...

— Кричер! — укоризненно воскликнула Джинни, начиная смеяться. — Так ты точно о ней не знал? Уж не за это ли его из дома выгнали?

— Кричер ничего об этом не знает, — проворчал тот. — Бедная моя госпожа Вальбурга!

— А ведь он был таким красивым мужчиной, особенно на юношеских фотографиях, — сказала она, улыбаясь. — И вдруг карга... Но, Гарри, почему же ты уверен, что она не врет?

— Вот я и хочу проверить, врет она или нет, — ответил Гарри, — но не поить же ее Веритасерумом?

— Ну пусть попробует доказать, — пожала плечами Джинни. — Хочешь — встреться с ней и послушай, вот только без меня, пожалуйста. Готова поспорить, что ей нужны от тебя не рассказы о Сириусе.

— Хорошо, — кивнул Гарри. — А что ей от меня нужно — посмотрим.

— Лучше бы глупый полукровный хозяин посмотрел на родовой гобелен Блэков, — проворчал как обычно подслушивающий Кричер.

— А он вообще отражает существ? — с сомнением переспросил Гарри.

— Вряд ли, — признал Кричер, опуская уши.

— Ясно, — вздохнул Гарри. — А ты не знаешь, у нас нигде не осталось волос Сириуса?

— У госпожи в медальоне были волосы молодых хозяев. Бедная госпожа не выкинула их даже после всего, что вытворял недостойный хозяин, а теперь их придется отдать из-за фантазий какой-то карги!

После работы Гарри, взяв по волоску из каждой пряди, отправился в Мунго, где расстался с тремя галлеонами, — зато уже на следующий день выяснил, что карга ему все-таки не врала, и со вздохом принялся за приглашение для мисс Блэк.

* * *

Субботним вечером Аннис шагнула в камин — и оказалась в большой старинной гостиной, чьи темные стены странно контрастировали с легкими новыми занавесками.

— Добро пожаловать, мисс Блэк, — знаменитый хозяин встал ей навстречу, и в его улыбке сквозь вежливость проступали любопытство и недоверие.

Постепенно, реплика за репликой, она принялась рассказывать — о садике на болоте и брате-гоблине, о злых шутках одноклассников и о том, как мечтала увидеть отца, подражала его внешности, придумывала истории о его невиновности и писала ему письмо — оставшееся без ответа. И пока она говорила, недоверие на лице Поттера медленно уступало место пониманию, сочувствию — а потом и вине. Ее рассказ закончился на убийстве Грипхука и Горнака, так и не добравшихся до пещеры Кейры.

— Мне жаль, — тихо сказал Поттер. — Я же в какой-то мере этому поспособствовал.

Она опустила глаза.

— Вы расскажете мне, что именно тогда произошло?

Аннис слушала — жадно и грустно — о брате и обоих отцах, поплатившихся жизнью за столкновение с Поттером.

— Пойдемте, я покажу вам его комнату, — вздохнул он, вставая.

— А чем вы сейчас занимаетесь? — спросил Поттер, когда они вернулись в гостиную.

— Я участвую в организации начальной школы, где будут совместные занятия для волшебников, гоблинов и карг от пяти до одиннадцати лет — но мы готовы принимать также оборотней и сквибов. Их будут обучать чтению, письму и математике, а по желанию — и основам латыни и травологии, знакомить с маггловской культурой и литературой. Мы хотим, чтобы члены волшебного сообщества лучше понимали друг друга и магглов. И были бы рады видеть вас в совете попечителей, если вас вдруг это заинтересует.

— Надо подумать, — негромко сказал Гарри. — В конце концов, наши дети должны жить в мире более добром, чем тот, в котором довелось жить нам, мисс Блэк.

1) Автор этого и следующего стихотворений — Александр Милн, перевод Шаши Мартыновой

Вернуться к тексту

2) «Children's Bookshop» в Масуэлл-Хилл — один из лучших детских книжных магазинов Лондона по версии журнала Time Out, в описанное время уже существовал. Башенка видна на фотографии справа http://www.pichome.ru/image/Cly

Вернуться к тексту

3) Библиотека Масуэлл-Хилл — http://www.pichome.ru/image/Clb

Вернуться к тексту