Анна (джен)

Все-таки «Гринготтс» — это сервис. Перемещение было очень мягким: закрыла глаза, задержала дыхание, открыла глаза, и ты в Лондоне. Порт-ключ, маленькая монетка, приклеивалась на обложку паспорта и исчезала при использовании, а в самом документе уже стояла печать об отбытии из Америки и прибытии в Великобританию. Небольшая площадка для портального и аппарационного перемещения находилась в одном из закутков вип-зала в аэропорту Гатвика. Ещё один порт-ключ до платформы 9 ¾, и нас выбрасывает недалеко от багажного вагона, куда мы с Василием поспешили на всех парах — до отправления поезда оставалось десять минут. Возле вагонов толпился народ — дети прощались с родителями, кто-то искал друзей или потерявшихся животных. Мой кот мявкнул и устремился к толпе рыжих Уизли и Гарри Поттеру, который обнимал чёрного пса. Видимо, это тот самый, которого подкармливал Хагрид, а зеленоглазый гриффиндорец забрал животное себе. Васяндр обнюхал собаку, шутливо дал лапой по чёрному носу, получив в ответ «устрашающее» рычание, и скрылся в вагоне. Я быстро поздоровалась и поспешила за рыжим обормотом в вагон, но успела заметить на мантии Уизли и Грейнджер значки старост. С Гермионой всё понятно, а каким образом старостой стал Рон?

— Морозова! — послышался сердитый окрик Гринграсс. — Где ты ходишь?

— На платформе была, с Уизли здоровалась. Ты видела, что Рон — староста?

— Интересно… Надо у Браун спросить — она всё знает. Пошли, мы все у слизеринцев — в третьем вагоне. На старших курсах девять человек осталось, людей мало, — сказала Дафна, ведя меня за собой через вагоны поезда, по которым туда-сюда сновали теперь уже второкурсники, таскавшие за руку малышей без цветов факультета. — В этом году опять аншлаг — поступает девяносто один ребёнок, половина из обычных семей. Намучаемся мы с ними.

— Почему?

— Косы заплети, носки проверь, юбку разгладь… Опять нянькаться будем. О Мерлин, хотя бы подготовительные курсы для них придумывали, что ли!

— У вас на факультете, вроде, магглорождённых нет?

— В прошлом году был один — мы так и не нашли ему родню. А у остальных есть родственники в магическом мире. Помнишь Абсаруха? — спросила Гринграсс и, дождавшись кивка, продолжила: — У него мать — потомок сквиба, а отец является сыном отсечённого. Иранцы новообрётенным родственничкам не обрадовались, но информацию по генеалогии дали, правда, попросили больше не беспокоить. И так у большинства — магическая родня их знать не хочет, только шесть человек пристроили. А у вас?

— Проверяем по верхам, если сам ребёнок хочет, — ответила я, протискиваясь между чьим-то чемоданом и стеной. — Криви не захотел. Корни ведут в Норвегию, а дальше не лезли.

— Понятно, — отозвалась слизеринка.

За время разговора мы добрались до вагона, где собрались девочки пятого курса школы Хогвартс (кроме Грейнджер, Паркинсон и Булстроуд).

— Привет! — поздоровалась я, заходя в купе к Ли, Патил, Джонс, Браун и Данбар.

— Привет, — отозвалась Браун и продолжила что-то возмущённо рассказывать Джонс: — Представляешь? Вот стерва!

— Ты о ком?

— Да о МакГоннагалл! — всплеснула руками Лаванда. — Я и Симус пахали как проклятые, а она назначила Грейнджер и Уизли. Кошка драная!

— Ты хотела значок?

— Хотела, а толку-то теперь.

— С Грейнджер всё понятно, — влезла Ли, — она общество защиты домовиков создала. А как получил значок Уизли?

— Тебе официальную версию? — поинтересовалась Патил и, дождавшись кивка, продолжила: — Он у нас, оказывается, президент шахматного клуба, правда, его там видели ровно один раз — на первом курсе. А ещё Рональд выполнял все поручения старосты школы, когда им был Перси.

— А неофициальную? — спросила я.

— Неофициально, — отозвалась Джонс, — Уизли — родственники директора.

— То есть? — не поняла Ли.

— У Дамблдора есть младший брат Аберфорт, а кто-то из старших Уизли ему то ли племянник, то ли внук. По меркам магической Англии — довольно близкое родство.

— Тогда, — сказала Патил, — это многое объясняет. А ты откуда знаешь?

— Моя сестра играет в «Холидейских Гарпиях», много где бывает и много чего слышит, — ответила Джонс.

Мы немного помолчали, а затем девочки начали расспрашивать меня и Ли о поездке в США и рассказывать, как провели лето. Я уже не скрывала того, что это мой последний год в Хогвартсе, и рассказывала о Салеме и правилах поступления. За разговорами дорога пролетела быстро — пару раз к нам заглядывали старосты в лице Паркинсон и Аббот, заходил Долгопупс в поисках жабы и Криви с отчётом о жизни моей птицы. По прибытию оказалось, что Хагрид, который традиционно собирает малышей — отсутствует, а его место заняла какая-то волшебница.

— Это кто? — спросила я.

— Граббли-Дёрг! — удивлённо ответила Боунс. — Специалист по магической флоре и фауне, магистр. Интересно, чем Дамблдор её заманил?

— Она очень хороший учитель? — спросила я, залезая в карету.

— Насчет учителя не знаю, — отозвалась Сьюзен, присоединяясь ко мне и Ли, — но специалист мирового уровня.

— Может, — предположила Ханна, — из-за Запретного Леса? Там много всего водится.

— Может, — сказала Боунс, — потом узнаем.

— Э-э-э, — получается, что теперь УЗМС обязательный предмет? — спросила я.

— Ой, точно! — воскликнула староста Пуффендуя. — Она же магистр.

— Bleat! — я не ходила на этот предмет, а если сейчас он будет обязательным, то по нему нужно сдать СОВ. Трындец.

Как только карета подъехала к главному входу, мы всей гурьбой отправились в Большой Зал — есть хотелось ужасно. Из-за стола Слизерина мне помахала Милли в новенькой мантии с двумя «Т» на груди. Интересно, кто купил — Крэбб или Гойл? Винсент и Грегори всегда носили мантии именно этого бренда, в то время как Малфой одевался у Малкин. Сравнивать «Мантии на все случаи жизни» и «Таттинга» — это всё равно, что сравнить покупку, ну, к примеру, спортивного костюма «Адидас» в каком-нибудь бутике на рынке и фирменном магазине. Вроде и разницы нет, но в тоже время она огромна. Почему Малфой-младший покупает школьную форму у Малкин, история умалчивает.

Василий, Лаки и Майя обнаружились на больших факультетских часах — коты мирно дремали, наблюдая прибытие детей. Первокурсников было не просто много, а очень много — распределение затянулось почти на целый час. Пуффендуй пополнился двадцатью семью малышами — двенадцать мальчиков и пятнадцать девочек. Гриффиндор получил тридцать человек, где в равных количествах были мальчишки и девчонки. Когтевран обзавелся шестнадцатью первокурсниками, причём мальчишек было одиннадцать. А в Слизерин попало восемнадцать человек, из них — всего шесть мальчиков. Глаза у старост всех курсов были как у удивлённых героев аниме — круглые-круглые. Работы предстоит много. Многие малыши, глядя на изобилие еды, появившейся на столах, привидений и движущиеся портреты, были в ступоре и не знали, с чего начать, а про вопросы я уже и вовсе молчу. Дамблдор не стал мучить нас длинными речами и, представив новых преподавателей, уже хотел распустить всех, но Долорес Амбридж, новый учитель ЗОТИ, перебила директора, поднялась со своего места и начала вещать про политику, школу и равенство. Ее почти никто не слушал — дети занимались своими делами и, как оказалось, зря.

— Анна, — обратилась ко мне Сьюзен в гостиной факультета, — как в русском языке называется слово, когда всё плохо?

— Pizdez!

— Вот он у нас и настал, — сказала староста.

Детей с первого по четвертый курс уже разогнали по спальням, и старшекурсники собрались у камина в гостиной, чтобы обсудить дела факультета.

— Как это? — спросил теперь уже ученик Снегга Фоссет.

— Ты речь слушал?

— Нет. Вода-водой, что-то про прогресс…

— Вот именно, — перебила Боунс. — Все политические выступления тщательно проработаны, каждое слово имеет определённое значение и множество скрытого подтекста.

— А покороче?

— Министерство недовольно Дамблдором, Поттером и шумихой вокруг Турнира. Амбридж прислали для получения информации и дискредитации директора.

— Получается, — перебил семикурсник, — Министерство будем вмешиваться в дела Хогвартса?

— Да. Тётя предупреждала, чтобы я сидела тихо — это не наша весовая категория.

— Короче, строим из себя идиотов и улыбаемся, — припечатал Болдуин.

— Если уж совсем грубо, то да. Дамблдор нам мало чем поможет — его выгнали из МКМ и Визенгамота. Он теперь просто директор.

— Что ещё от нас требуется? — спросила я.

— Не перечить Амбридж, кивать головой, не давать интервью, прикрывать малышей.

—«» Настали тёмные времена, — зловеще сказал кто-то из шестикурсников.

— Мерлин с ними, с временами, — встряла семикурсница. — Что там с Тем-Кого-Нельзя-Называть? Он вернулся?

— Вернулся, — хмуро ответила я. — Информация точная, но, как понимаете, нас за неё съедят.

— Морозова, не нагнетай.

— Видишь ли, Джерри, как бы нам не хотелось, но это правда. Одно могу сказать, тётя Сьюзен права — это не наша весовая категория. Мне в США дали очень хороший совет — молчать и никуда не лезть. В крайнем случае, паковать чемодан и уезжать из страны.

— Анна права, — к нам подошла декан, — вы школьники, вас слушать никто не будет, а отыграться можно очень легко.

— И что вы предлагаете?

— Я очень вас прошу, чтобы вы никак не комментировали информацию про Турнир, Диггори и Того-кого-нельзя-называть.

— При столкновении сильных страдают подчинённые, — заметил философски кто-то из выпускников.

— Верно, — устало сказала декан. — Если вы поддерживаете Поттера, то сильно не афишируйте. Если вы не верите ему, хотя бы гадости не делайте.

— Мышь в сумку можно? — спросил Болдуин.

— Лучше «ПлейБой», — весело сказала Ханна.

— Мисс Аббот! — возмутилась Стебель.

— У Поттера и Уизли Грейнджер сумки проверяет, чтобы не забыли чего-нибудь.

— Тогда лучше видеокассету с пор… кх-м, для взрослых, — задумчиво протянул семикурсник.

— Угомонитесь! Я запрещаю! — припечатала профессор.

— Значит, всё же мышь, — решил Болдуин.

— Лучше вспомните о том, сколько у нас первокурсников! — сказала Стебель.

— Завтра и послезавтра уроков нет, — тут же стала говорить Ханна, — но малыши идут на адаптивную неделю. Так что Смит, Джонс, Джастин и Сэм берут детей в десять утра и ведут на квиддичное поле, к вам присоединятся Малфой, Гойл, Бут, Стельф, МакЛагген и Уизли, хотя я в последнем сомневаюсь.

Аббот и МакМиллан начали раздавать задания, касающиеся младшекурсников, адаптационной недели и ситуации в школе в целом. Мне выпало в среду, в два часа дня, просветить детей по поводу фамилиаров и ухода за ними, а также других нюансах быта в виде рун на одежде (почему-то нам этого на первом курсе не говорили), стирки и уборки за собой. В принципе, можно и послать далеко и надолго, но портить отношения не хотелось — это раз, и два — староста может со своих однофакультетников баллы снимать. Хорошо хоть в предстоящие выходные не придётся возится с первокурсниками — в отличие от того же Захарии.

Первые выходные в учебном году были проведены за рукоделием. Мантия зельевара, за которую я взялась, требовала очень много сил, нервов и денег. Милли писала, что вытащила ингредиенты из раствора и отправила сушиться, а также, что Снегг принёс ткань для мантии. В выходные я планировала раскроить балахон, наметать обычными нитками и примерить на профессора, благо с фасоном не мудрили — декан Слизерина хотел простую классику, такую же, как он носит, чтобы отличить от обычной было невозможно. После обеда пришла Булстроуд в новенькой мантии с двумя «Т» и выходном платье чуть ниже колена под ней:

— А что ты мне привезла? — с порога начала подружка.

— Васю. Подойдёт? — ответила я, сосредоточенно размечая линию будущего рукава.

— Не-е-е. Лучше Воровку, — ответила она.

— Я смотрю, тебя приодели, — взмах палочкой, и ножницы, в количестве трёх штук, начинают резать ткань будущей мантии.

— Ага, — сказала Миллисент, беря большое яблоко из вазочки, — Гойл решил, что нужно купить всё самое дорогое, чтобы все видели, какой он хороший опекун. А ты почему не в форме?

— Малкин сегодня вечером заказ пришлёт. А что на самом деле с опекуном?

— Эн, я не могу рассказать, но Лорд Гойл и его друг — редкостные уроды. Я согласна всё лето у Филча полы мыть, лишь бы не возвращаться туда.

Оторвавшись от работы, я подошла к Милли и села рядом на диванчик, та стала всхлипывать носом.

— Не плачь.

— Не буду.

— Не реви.

— Не буду, — ответила слизеринка, обняла меня и разрыдалась. Милли плакала мне в макушку и говорила, что лучше бы она с бабушкой голодной сидела, в старой мантии ходила и алтарь бы заряжала, чем всё это.

— Наследники или Лорды? — спросила я, когда Булстроуд успокоилась.

— Лорды, — Мили громко высморкалась в кружевной платок с инициалами, видимо, тоже купленного Гойлом. — С мальчишками проблем нет, всё-таки пять лет на одном факультете учимся, да и Малфой заступается.

— Малфой?

— Ну да. Я же твоя подруга, а он тебя боится.

— И ты его шантажировала?

— Энни, я, вроде, не идиотка и Драко не дебил: сложить два и два может.

— А почему боится-то?

— Ты Блэк.

— Наполовину.

— Сути это не меняет. Блэковское безумие с когтями тебя не обошло.

— И что это такое?

— Ну, по словам Малфоя, это постепенно сводит с ума. Его тетка съехала с катушек, и ей нужно было куда-то сливать ярость.

— Поэтому она присоединилась к Лорду.

— Вроде так, но не точно. Белобрысый — хвастун ещё тот, мог и приврать.

— Хочешь знать, кто мои родители? Только никому.

— Ну?

— Белла и Рудольфус.

— Да ладно! — воскликнула подруга.

— Сама в шоке.

— И ты так спокойно говоришь?

— А что мне, плакать, что ли? Какая разница-то? В Англии я не останусь, они сидят в Азкабане, пиетета перед чистокровностью у меня нет. Эта информация ничего не меняет — всё равно уеду, и плевать на этих родителей. Только не говори никому, ладно? Разговоры пойдут.

— Это многое объясняет. Похоже, что Малфой знает, и Тонкс тебя ненавидела на подсознательном уровне…

— Надеюсь, что удастся уехать из страны до того, как они сбегут из тюрьмы, — я встала с диванчика и отправилась раскраивать ткань дальше. — Можешь Снегга позвать? Мантию хочу примерить.

Булстроуд привела своего декана минут через сорок. Я успела всё раскроить, сметать, приметать и заметать. Снегг остался доволен и выдал ещё несколько флаконов с зельями.

— Профессор, — обратилась я, аккуратно снимая с него будущую мантию, — я бы хотела, чтобы вы на зимних каникулах съездили в США.

— Да, магистр Эйр прислала мне приглашение. Вы успеете сшить до зимы?

— Думаю, что да, успею.

— Булстроуд, где тебя черти носят? — послышался голос Малфоя от двери. — П-п-простите профессор, я вас не заметил.

— Впредь, — совершенно спокойно ответил Снегг, — будьте внимательнее, мистер Малфой.

— Х-х-хорошо. Миллисент, можно тебя на минуточку? — сказал Драко. Пятикурсница под внимательным взглядом своего декана покинула помещение.

— Мисс Морозова, — обратился ко мне зельевар, как только слизеринка закрыла дверь, — я бы хотел вас попросить, чтобы мантия, ну… как бы вам сказать, когда была готова, чуть отличалась от повседневных. И что бы… потом… можно было убрать…

— Всё понятно, — перебила я его. — Вы не хотите, чтобы кто-то догадался, что вы её носите повседневно, так?

— Да.

— Хорошо. Я просто добавлю манжеты, воротник и рисунки, которые можно будет в любой момент снять.

— Спасибо.

До отбоя оставалось почти сорок минут, которые мы потратили на выбор рун, рисунков, пуговиц и застёжек. Снегг оказался довольно въедливым типом, постоянно уточняя, давая указания и капризно выбирая аксессуары. Теперь я понимаю, почему он не закажет мантию у Малкин и Таттинга — его выгонят или цену заломят непомерную, характер у мужика просто паршивый.

Милли так и не появилась, и зельевар лично отконвоировал меня в гостиную Пуффендуя.

Весь следующий день я провела за прялкой, прерываясь только на приёмы пищи. Высушенные волосы единорога и паутину акромантула следовало соединить в одну нить, которой впоследствии будет сшиваться ткань. Благодаря зелью, в котором они вымачивались, волосы и паутина стали мягкими и тонкими. С помощью магии работа продвигалась быстро, и к концу дня у меня на руках было пять больших клубков. Перед отбоем я заглянула к Снеггу, чтобы согласовать рисунок-обманку на манжетах, воротнике и подкладке. Видимо, это проект не только по рукоделию, но и рунам с каббалистикой — зельевар потребовал, чтобы обманка была высокого качества и соответствовала всем нормам.

* * *

Начало первой учебной недели выдалось дождливым и ветреным, под стать урокам — таким же нудным и скучным.

Бинс бубнил про великанов и способах их уничтожения, выдав нам информацию, которая уже давно перекочевала в запретную секцию. Теперь я знаю заклинание по превращению мозга в желе, которое, по своей сути, похоже на нейтронную бомбу. Синистра нудила не хуже призрака про свои звёзды и СОВ, как и Вектор со Станидж. Единственным ярким пятном в этом сером дне был скандал с близнецами Уизли, вздумавшими повесить объявление о наборе испытуемых в нашей гостиной. Фоссет, МакГрегор, МакТавиш и Лайсклейд не церемонились — парни совершенно по магловски отпинали ботинками рыжих гриффиндорцев. Понятно, что это просто так не оставят — будут мстить, но вход на другие факультеты им был закрыт.

— Почему все так взъелись на них? — спросила второкурсница в гостиной факультета.

— Сходи в больничное крыло — посмотри, — посоветовал Монтегю, решавший с МакТавишем какое-то задание.

— А что там? — обратилась я к Мили.

— Абсарух, Ми, Кляйн и ещё человек пять с отравлениями и трансфигурированной внешностью, — ответила подруга. — Рыжие первакам и второкурсникам свои конфетки подбросили. Дети съели, Помфри расколдовать не может, а этим уродам всё опять сошло с рук. Ваша Ханна поругалась с Грейнджер из-за этого, пригрозила, что напишет в Попечительский совет о том, что она и Уизли не справляются с обязанностями.

— И?

— Пока не знаю. Малфой слюной брызжет, что у него отец всё может, а толку нет.

— Понятно, — я придвинула к себе карту звёздного неба и продолжила подписывать названия небесных тел.

Начало учёбы было похоже на вязкое марево сна — скучно, нудно и неинтересно. Преподаватели говорили про важность СОВ, задавая горы домашнего задания, школьники обсуждали шёпотом Поттера и Тёмного Лорда, Долорес Амбридж с мерзкой улыбочкой заставляла переписывать учебник.

В моей прошлой жизни, когда я училась в колледже, у нас был преподаватель по культурологии — Евгений Аркадьевич, редкостная пьянь и просто мудил… ой, простите, мужчина предпенсионного возраста. Так вот, он к занятиям не готовился совершенно — давал конспектировать параграфы из учебника, ставил оценки за наличие конспектов, а сам всю пару коньячок попивал под видом чая с лимончиком. Не выгоняли его по одной причине — родственник директрисы. Так и в Хогвартсе: Амбридж — ставленница министра, а ещё у неё отсутствует педагогический опыт. Я думаю, что она не знает, чем нас занять и какие заклинания показать, чтобы мы друг друга не поубивали. Гарри Поттер, недолго думая, нарвался на конфликт с ней, как и Теодор Нотт, Захария Смит, Чжоу Чанг и Миранда Мист с третьего курса Гриффиндора. Причём ребята были правы. Ну, с шрамоголовым всё понятно, а Тео пострадал, когда раскритиковал автора учебника и указал на опечатки. Захария получил отработку за вопрос о практической части урока, а девочки влипли «из-за слишком вульгарной формы под мантией». Короче говоря, новая учительница выбрала тактику — «я начальник, ты дурак». Стебель сказала прямым текстом, что, пока она не трогает младшекурсников, никто вмешиваться не будет. Большая часть студентов, страдали недолго, законспектировали весь учебник и теперь на её уроках читали книжки или делали домашнее задание для других преподавателей. Не думаю, что Амбридж была полной дурой. Скорее всего, она прекрасно видела, кто и чем занят, но делала вид, что не замечает, так как к уроку сама не готова и ответить на наши вопросы не может. В ответ на мою просьбу принести прошлогодние тесты, чтобы их прорешать, и дать список литературы, Амбридж пожала плечами, сказав, что той книжки, что мы сейчас читаем, будет достаточно. Понятно — к занятию не подготовилась и готовится не собирается, а в школу прибыла с целью вытурить Дамблдора. Видимо, придётся нам самостоятельно заниматься.

Вечера я проводила за шитьём мантии для Снегга. Это оказалось не так просто. Зельевар контролировал каждый шаг, презрительно кривил губы, если что-то было не так, как он хотел. То ему пуговицы не нравятся, хотя сам выбирал, то ткань подкладки слишком яркая (она чёрного цвета!), то застежки с серебряных меняем на никелированные, а потом возвращаем. И ведь не пригласишь в последний момент — сейчас нужен! Даже квиддичные испытания и инспектирование Амбридж уроков других учителей (в основном тех, на которых Поттер сидит) так и не смогли вырвать из скучной рутины — уроки-мантия-сон-уроки. Я и Милли, которая не вылезала из художественной мастерской, с нетерпением ждали вылазки в Хогсмит, которая была назначена на середину октября. Правда, погода в этот день нас подвела — было холодно и сыро.

— Девчонки, — окликнул нас Захария возле хогвартских ворот, — вы в «Кабанью голову» идёте?

— Нет, — отозвалась я, — а зачем?

— Точно! Ты же с Грейнджер не дружишь, — Смит хлопнул себя по лбу. — Нас пригласили на тайное собрание.

— По поводу?

— Наверное, борьба с нынешним режимом.

— Пойдёшь?

— Схожу, посмотрю, расскажу. Вы куда?

— Колин обещал нас пофотографировать у памятника, а потом мы гулять пойдём. Тут недалеко новое кафе открылось.

— Ну, тогда до встречи, — сказал Захария и помчался догонять Дина и Симуса, — То-о-о-мас, Фи-и-и-инниган! Подождите меня.

— Может, декану рассказать? — сказала Милли, провожая задумчивым взглядом фигуру Смита.

— А они сами не узнают? — с сарказмом спросила я. — Не смеши. Школяры в пивнушке для взрослых привлекут внимание, и нашим уважаемым профессорам — особенно той, что в розовой кофте, и без нас донесут. Пойдём лучше жёлтых листьев наберём, для фотографий.

Действительно, через два дня, после памятного разговора с однокурсником, появился новый Декрет об образовании (первый был в сентябре и назначал Амбридж генеральным инспектором), который заставлял зарегистрироваться все факультативы и общества у генерального инспектора.

В принципе ничего нового она не сделала. По уставу все общества должны регистрировать у директора. На практике этого не делалось уже лет этак сорок — студенты сами собирались, занимали пустую аудиторию, притаскивали мебель и чем-то там занимались. Регистрацию факультативам домоводства, рукоделия, этикета, танцев и ещё многим другим генеральный инспектор подписала не глядя. А вот квиддичные команды рассматривала под микроскопом, особенно гриффиндорцев. Сложить между собой отработки Поттера, посещение Амбридж его уроков и бюрократию при регистрации львиной квиддичной команды смогли многие. Гарри теперь персона нон-грата. Старшекурсника обходили стороной, чтобы не попасть под горячую руку заместителю министра, которая, как по волшебству, оказывалась неподалеку от мальчика-который-выжил, и только Пивз распевал стишки неприличного содержания, не боясь взыскания от дамы в розовой кофте, да Малфой задирал национального героя, но это уже было что-то вроде спортивного состязания.

Ещё одно нововведение от генерального инспектора — это списки каминных адресов, по которым «звонят» школьники. Дело в том, что камины в гостиных предназначены не только для тепла, но и служат своеобразным «телефоном» для волшебников — кинул специальный порох и поговорил с мамой-папой, если у них камин подключен к английской каминной сети. Можно даже перенестись домой, если бы директор заплатил денежку за подключение этой функции, но, увы, финансов нет. Летучий порох каждый покупает себе сам, и только в нашей гостиной он общий. У нас, на Пуффендуе, кто-то наполняет вазочку со сладостями, кто-то покупает чай, кто-то письменные принадлежности раскладывает на столах, кто-то книги оставляет, а кто-то приносит порох. Традиция такая — внести свой вклад в благосостояние гостиной. Нет денег? Не беда — можно сшить подушки для диванов и кресел или смастерить и зачаровать дополнительные светильники. Вариантов масса. Малфой, несмотря на свой слизеринский галстук, регулярно притаскивал чай, а Милли нарисовала портрет Основательницы, Сестры Патил подарили подушки с индийским орнаментом. Лично я отдавала сладости в общий котёл, сшила несколько пледов и расписала деревянные кружки, которые находятся в общем пользовании. Из такой посуды редко кто пьёт, но бывает, что денег нет, свою разбил, в гости кто-то зашёл. Пара взмахов палочкой, и кружки продезинфицированы. Возвращаясь к хогвартским каминам: надо сказать, что раньше не требовали адреса, куда звонит школьник — маме, в магазин или другу. Не то, чтобы нововведение кого-то сильно возмутило, но и не порадовало. Барсуки честно написали адреса домашних каминов и кучи магазинчиков, с которыми они «общались». На этом всё и закончилось — как «звонили», куда хотели, так и продолжали звонить. И зачем это нужно было?

Октябрь сменился холодным ноябрём со снегом и ветрами. В замке стало очень холодно. Опять заледенел туалет Плаксы Миртл, по утрам в Большом зале больше, чем плюс пятнадцать, не было, а зельеварение у многих стало любимым предметом — там горелка и котёл теплый. Кружок рукоделия вновь обрел популярность — носки, гетры, утепление мантий, перчатки, шарфы и шапки заказывали абсолютно все. Девочки не успевали шить и вязать, пытались и меня привлечь, но появление грозного зельевара-всея-Хогвартса в помещении факультатива быстро остудило пыл. Декан Слизерина с каждым днем был всё смурнее и смурнее, даже не язвил на примерке мантии и лишь закатывал глаза, когда мы с Баблинг, Вектор и Станидж, которые согласились мне помочь, спорили о будущем ритуале или рунах для манжет с воротником. Причина плохого настроения профессора зельеварения была проста — квиддич. Приближался матч Гриффиндор-Слизерин, а значит, начались кулуарные игры. Запустить проклятие из-за угла, подлить зелье, да и просто дать в нос — было в порядке вещей для игроков команд. Снегг только и успевал расколдовывать Малфоя, Монтегю и других игроков слизеринской команды. Аж жалко мужика, он нянькой не нанимался работать, но, по слухам, отец Драко приплачивал ему за драгоценного сыночка.

Утро первого квиддичного матча выдалось морозным и солнечным. Я, Милли, Ли, Лаванда и сёстры Патил выдвинулись в сторону лесной опушки, чтобы собрать волосы единорога и некоторые растения для зельеварения и личных нужд. Профессор Грабли-Дёрг встретила нас у избушки Хагрида, возле которой с понурым видом сидел неаполитанский мастифф.

— Кстати, а где Хагрид? — спросила Падма.

— Это вам лучше спросить у директора, — ответила профессор. — Меня попросили заменить его до Рождества.

— Жаль, — сказала Булстроуд. А я выдохнула. Задать вопрос про СОВ по её предмету мы так и не решились. Теперь понятно, что экзамен по УЗМС можно не сдавать.

— Ну, Хагрид такой своеобразный, — задумчиво пробормотала Грабли-Дёрг.

— Притаскивает на урок своеобразных животных, которых сам вывел! — воскликнула Браун. — Мне эти соплохвосты в кошмарах будут сниться!

— Животные были выведены для Турнира, — пояснила профессор. — Хогвартс большой грант на это получил.

Девочки и Граббли-Дёрг начали вспоминать живность, которая была на Турнире, а я крепко задумалась. Что же это получается? На выведение животных для соревнований были выданы деньги и, судя по всему, немалые. А вместо нормального исследования хогвартский лесник по пьяни скрестил «бульдога с носорогом», не потратив ни кната. Или про грант выдумали, чтобы оправдать Хагридовы эксперименты?

— Девочки, — сказала Грабли-Дёрг, как только мы достигли опушки, — вчера здесь погуляло стадо единорогов. К блестящим пятнам не прикасаться, а волосы, что найдёте — соберите. Ещё кладём в корзинки заиндевевшие ягоды вот этого растения, без инея не брать!

— Мы знаем, знаем! — перебили индианки.

— Тогда приступаем.

Сбор ингредиентов продлился до самого обеда, соответственно, на квиддичную игру мы не попали и только за обедом узнали об отстранении Поттера и близнецов Уизли от игр команды Гриффиндора.

— Вот когда эта…ж-ж-жаба, — возмущался МакМиллан в нашей гостиной, — за нас возьмётся, тогда и вспомните мои слова.

— А что вспоминать-то? — сказал сидевший рядом Захария, переворачивая страницу квиддичного альманаха. — Нам же лучше, победа в кармане.

— Да как ты не понимаешь, — поддержал друга Джастин, — сегодня она отстранила Поттера без причины, завтра отстранит тебя, послезавтра запретит играть в квиддич, а потом понапридумывает ещё кучу правил, по которым нам дышать без соответствующего разрешения нельзя будет!

— Ты утрируешь! — не сдавался Смит.

Мальчишки всё спорили о прошедшем матче, поведении Амбридж и возможных последствиях. Я же предпочла тихонько сидеть в углу и рисовать карту звёздного неба. Да, Джастин и Эрни правы — скоро профессор ЗОТИ почувствует вкус власти, и у неё «снесёт крышу». Помню таких людей ещё по прошлой жизни — вроде прекрасный рядовой сотрудник, а как становится начальником, такую ахинею несёт, что слушать противно. Встревать в разговор, готовить какой-то там заговор, вступать в Поттер-кружок, о котором все знают, но молчат — это не ко мне, не моя весовая категория, да и наш декан и декан Слизерина ясно дали понять, что завалят меня работой, отработками и ещё чем-либо, если я начну, как Гарри или Драко, лезть в каждую щель.

Кстати, о щелях — в нашей спальне, наконец-то, сменили окно. Старая рама давно рассохлась и прохудилась: сколько не чини волшебством, не замазывай и не занавешивай — все равно сифонило. Теперь у нас новый оконный блок (жаль, что деревянный, а не пластиковый), который можно не завешивать старым одеялом, чтобы не дуло. Василий переместился из моей постели на новенький подоконник и часами наблюдал за происходящим на улице. Сегодня вечером пушистый друг сбежал в маленькую избушку, где из трубы шел дым, чтобы поприветствовать старого друга — Хагрид вернулся.

* * *

— Так вот, я и говорю, что был в лесу, на отдыхе, — в который раз, путаясь в легенде, отвечал мне Хагрид.

Я сидела в избушке лесника, гладила его собаку, а Милли и Парвати перебирали разные травы.

— Мы не спрашиваем, куда ты ходил и чем занимался, — влезла Парвати, — но твои ответы никуда не годятся. Лучше скажи, что был на море, загорал, а потом охотился на этих… как их там.

— Морщерогих кизляков, — с сарказмом ответила я, вспомнив Луну Лавгуд.

— Морще… кого? — удивился лесничий, смахивая огромной ручищей моего Василия со стола.

— Морщерогий кизляк. Про него отец Лавгуд пишет.

— А-а-а, этот! Ну да… наверное.

— Лучше запомни, что Амбридж Гарри не любит, а раз ты его друг, значит, к тебе отношение будет предвзятое, — сказала Милли.

— И Малфой ей в этом поможет, — ядовито добавила Парвати.

— А ему деваться некуда. Кто-то же должен быть лояльно настроен к новоявленной власти.

— Это «Столичная»? — спросил лесник, рассматривая принесённую мной, в числе прочих предметов подкупа, бутылочку.

— Она самая. Хорошо дезинфицирует раны. Можно, я волосы фестрала возьму?

— А? Да, бери! — ответил преподаватель, не отрывая взгляд от сорокаградусного напитка.

У лесника мы просидели ещё около часа и, когда совсем стемнело, отправились по гостиным. Никто нас не проверял и к Хагриду не стучался, что ещё больше укрепило подозрения в предвзятости Амбридж, которая чуть ли не вприпрыжку прибежала, когда к леснику пришло Золотое Трио, по отношению к Поттеру. Правда, Гарри и компания ходили в гости «просто так», а мы с гостинцами — виски, бренди, водка, варежки, шарф, шапка, носки. Взамен я и девочки взяли много разных трав, шерсти, паутины, ягод и еле оторвали Василия от поедания драконьей печени, которой у Хагрида был большой запас. Интересно, откуда она у него в таких количествах? Впрочем, не важно — кот довольный, и ладно.

Чем ближе была зима, тем реже Васька появлялся у лесника, а последний месяц девяносто пятого года выдался очень снежным и холодным: питомец снова перекочевал с окна в мою постель, Воровка предпочитала спать на столбике кровати, а школьники ходили с красными носами. Даже нанесённые чары на мантию от Таттинга не помогали — было слишком холодно. Хогвартс стимулирует студентов к самостоятельному обучению и готовит ко взрослой жизни очень жёстко — приходится самостоятельно учить кучу чар, формул трансфигурации, делать мелкие артефакты, искать руны и так далее. С одной стороны — это плюс. В обычной жизни никто нянькаться с тобой не будет. С другой — не каждый магглорождённый сообразит, что на мантию и ботинки можно нанести руны или чары. На Пуффендуе и Слизерине за этим следили старшекурсники. Меня тоже отправляли в соответствующие разделы библиотеки или давали книгу с описанием нужных заклинаний, чтобы не мерзнуть, убрать пятна, вывести чернила с сумки. Теперь уже я показываю малышам, какую книгу взять, где посмотреть и как правильно махнуть палочкой, что бы ноги не мерзли в зимних кроссовках. Почему не дать готовую формулу? Так не запомнят и не оценят, а когда сами будут пытаться сделать — выучат.

Гриффиндор и Когтевран сплочённостью не отличались, кто бы что там не говорил. С малышами бегали только старосты и пара их помощников, даже деканы не помогали, а ещё приплюсовать сюда обязанности по украшению школы, дежурства и переделку расписания — быть старостой у синих и красных очень тяжело. Грейнджер быстро распределила роли — она работает с малышами, Уизли делает всё остальное. Надо сказать, что рыжий успешно справлялся — чинил трибуны с мадам Трюк, украшал школу, дежурил ночами, помогал Хагриду. Даже выбил у Синистры разрешение приносить горячий чай в термосе на урок, чтобы не замерзнуть. У воронов всё было не так радужно — Энтони уже тридцать раз проклял своё назначение и постоянно отлынивал от обязанностей. Сестрам Патил приходилось делать всё вместе, даром, что с разных факультетов. Флитвик почему-то наотрез отказывался назначить другого старосту, снимая баллы с Голдштейна и строча кляузы родителям.

За полторы недели до каникул Грейнджер, Аббот, сестры Патил и Паркинсон посреди коридора первого этажа устроили настоящий скандал со старостой Когтеврана.

— Я напишу в Попечительский совет! Ты обязан! — слышался визгливый голос Паркинсон.

— Я тебе ничем не обязан, — огрызнулся парень.

— Никто насильно значок не вручал — сам хотел! — отозвалась Грейнджер.

— Отстань! Я не буду дежурить!

Видимо, кричали они уже давно — рядом со спорящими собралась толпа. Интересно, а где ходит генеральный инспектор? Почему-то, когда нужно веское слово кого-то из администрации школы — её нет, а как только Поттер чихнёт — она тут как тут.

— Десять баллов с каждого, — послышался холодный голос Слизеринского декана. — Мистер Голдштейн, запомните, сегодня вечером дежурю я. Если вы не явитесь, то о баллах на СОВ по зельеварению можете не мечтать. Ясно?

— Да, профессор! — зло сказал Энтони.

— Ваша фамилия не Поттер, а Голдштейн, поэтому месяц отработок!

Снегг круто развернулся и, как в той песне, летящей походкой направился в подземелья.

Сестры Патил сочувственно вздохнули. Ханна с вызовом посмотрела на Энтони, а Грейнджер провожала задумчивым взглядом удаляющуюся Паркинсон, спешащую нагнать декана.

Начав работу над мантией зельевара, я поняла, почему Северус Снегг не женат — характер у него просто отвратительный. Всё ему не так и не то, решение постоянно меняет, а ещё обидчив до жути. Станидж довольно жёстко осадила профессора, когда он в третий раз изменил своё мнение по поводу рисунка на манжетах и попросил изменить рунную цепочку. Преподавательница каббалистики очень тихо и спокойно ответила, что ничего пересчитывать мы не будем и если у Снегга решения меняются как длина юбки у Ромильды Вейн (от макси до мини по пять раз в день), то это его проблемы. Он сам всё утвердил и что-то переделывать в угоду его прихотям никто не будет, а если что-то не нравится, пусть идёт к Малкин, может быть, та согласится на его условия, но это не точно. Декан Слизерина поджал губы и больше с преподавательницами не разговаривал, предпочитая терроризировать меня запонками, застёжками, воротом и прочими мелочами. Хотелось убивать, и, чем ближе рождественские каникулы, тем сильнее становилась жажда отправить профессора зельеварения на тот свет. Даже сплетни про внезапное исчезновение из школы всех Уизли вместе с Поттером не добавили Снеггу благодушия, хотя ведь радоваться должен — «четырьмя кретинами», как он сам говорил, в замке меньше. Видимо, Джинни Уизли к кретинам не относилась. Думаю, что одна из причин отвратительного настроения его, а также других учителей — Долорес Амбридж, которая назначала отработки за любую мелочь (в основном гриффиндорцам) и постоянно встревала во все преподавательские разговоры. Власть потихоньку сносила крышу некогда благоразумной женщине.

В канун Рождества мантия была готова — чёрная, ниже колена, с серебряными застёжками, накладными манжетами и воротничком. Девочки на факультативе тихо ахали (то ли от зависти, то ли от восторга, то ли от облегчения, что зельевар перестанет приходить в самый неподходящий момент), однофакультетники поздравляли с удачно выполненным заказом, а у меня начался мандраж перед ритуалом зачаровывания, который состоялся двадцать восьмого числа в малом ритуальном зале номер три Салемской Академии Магической Америки. Из страны я отбыла вместе с деканом Слизерина специальным порт-ключом Ньюкасл-Портленд. Северус Снегг аппарировал вместе со мной и Василием в английскую воздушную гавань, а затем небольшая статуэтка койота перенесла нас в США, где ждала улыбчивая представительница Академии — магистр Эйр.

— Здравствуйте, коллега, — поприветствовал зельевар, после того, как мы вышли из помещения магической таможни.

— Доброе утро, — ответила магистр.

— Здравствуйте. Меня ждут опекуны в обычном зале — я передам им багаж и кота.

— Да-да, конечно, — ответила женщина.

В зале ожидания были Вильям и Джессика. Оба в смешных свитерах с оленями и колпаках эльфов. Вася был не слишком доволен, когда на него нацепили сувенирные оленьи рога, но стерпел. Опекуны очень не хотели меня отпускать, но я смогла их уговорить, и в скором времени мы с преподавателями стояли на аппарационной площадке Салемской Магической Академии.

Магистр Эйр показала нам место принятия вступительного экзамена, близлежащее кафе и удалилась. До часа «Х» оставалось ещё минут сорок, которые декан Слизерина решил провести в заведении общепита, а я судорожно листала записи и вспоминала ритуалы.

— Мисс Морозова, хватит нервничать, — сказал Снегг, открывая газету.

— Это вам хорошо — от данного ритуала ваша дальнейшая жизнь не зависит.

— Может, и зависит, — хмыкнул зельевар, не отрываясь от чтения газеты.

— Три луча под сорок пять градусов, один шестьдесят, два заклинания и…

— И вам забыли сказать, что вы можете пользоваться своими записями, — влез декан Слизерина.

— Правда? Всё равно, я повторю.

Снегг пил кофе с крекерами, а мне кусок в горло не лез — нервы. За пять минут до назначенного часа мы стояли в светлом коридоре, где, помимо нас, собралось десятка три студентов. Перед одной из дверей появилась надпись: «Анна Морозова». Ну, что ж, пора.

Ритуальный зал напоминал таковой меньше всего — светлые стены, паркет, люстра, мягкие кресла, большой офисный стол со стульями и пустое пространство посреди комнаты.

— Здравствуйте, — поздоровалась я. — Меня зовут Анна Морозова, я сдаю один вступительный экзамен, а остальные сдам в августе.

— Здравствуйте, — ответил какой-то мужчина. — Расскажите нам, что вы будете зачаровывать, из чего состоит зачаровываемая вещь и почему вы использовали те или иные руны и компоненты.

— Профессор Снегг, — обратилась я к зельевару, — наденьте, пожалуйста, мантию.

Мужчина кинул свой сюртук на стол и взял у меня из рук чёрный балахон.

— Я сшила мантию зельвера. Ткань — смешанная. Преимущественно шерсть, застежки серебряные. Манжеты и воротник накладные. Их можно убрать в любой момент. Ткань подкладки — натуральный шёлк. Мантия сшита нитями из паутины акромантула, шерсти единорога и фестрала. Нити изготавливала самостоятельно. На мантию заранее нанесены руны…

Описание сшитого изделия заняло почти двадцать минут, потом посыпались вопросы, а затем я, в присутствии всех четверых экзаменаторов, зачаровала мантию и активировала руны и плетения. Не скажу, что всё прошло гладко — два плетения были «косячные», но и они заработали. Видимо, какая-то носатая личность помогла. Члены комиссии улыбнулись, сказали, что практическую часть я сдала, а на теоретическую они ждут меня летом вместе с Хогвартскими документами.

Весь час, что проходил экзамен, профессор Снегг стоял истуканом и не шелохнулся. Мне бы такую выдержку. Хоть экзаменаторы и были доброжелательны, но я была выжата как лимон, и поэтому после экзамена активно поглощала пирожные и булочки в кафе.

— Мисс Морозова, — обратился ко мне профессор, когда я ела уже четвёртый эклер, — вы не могли бы показать лавочку, где приобретали шерсть белого скунса.

— Да, конечно, только доем. Но нам добираться часа три-четыре.

— В этом нет нужны, — всё так же холодно ответил зельевар, — мне известны координаты аппарации к мосту «Золотые Ворота».

— Коллега, — окликнул кто-то профессора, — а мы вас обыскались.

За наш столик бесцеремонно сел один из экзаменаторов — мужчина лет шестидесяти.

— Вы завтра на конференции будете выступать?

— Да, мистер Айсвит, — зельевар заметно оживился, — я усовершенствовал рецепт антиликантропного зелья, а также сумел сделать его в форме капсул.

— Очень интересно…

— Я сейчас провожу свою ученицу, а ближе к шести вечера буду свободен, — сказал Снегг, как бы намекая мне, что хватит жрать булочки.

Профессор аппарировал с площадки у входа в магическую часть университета, утащив меня с собой в воронку. Он поддержал мою тушку, пока в голове не прояснилось, а съеденные пироженки перестали проситься наружу.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Нам нужно на пирс 39.

— Как добираемся? — спросил зельевар, провожая взглядом даму в весьма обтягивающих джинсах.

— На трамвае, — видя непонимающий взгляд, пояснила я. — Что? Аппарировать ещё раз я не хочу.

— Хорошо, — пожал плечами преподаватель, — ведите.

Снегг так и не снял мантию зельевара и теперь выглядел довольно щегольски — белоснежная рубашка с чёрным галстуком, чёрная жилетка и сверху распахнутая мантия. Проходящие мимо женщины заинтересованно провожали его взглядом, но, как только замечали, что он ведёт за руку девочку лет тринадцати — вся заинтересованность куда-то испарялась. Профессор крепко держал мою ладошку, не давая сделать шагу без его контроля. Со стороны — папа с дочкой.

До нужного магазина мы добирались на двух трамваях и ещё минут тридцать шли пешком. В благодарность за присутствие и поддержку я провела экскурсию по пирсу, показала магические лавочки и закутки, о которых не местные не знают, и мы застряли в магазине хрусталя. Мастер приобрёл кучу фиалов, самонаборные печати для гравировки, красивые пергаменты-рецепты и ещё много-много всего. Оказывается, Снегг — знаменитая личность в магическом мире, и его имя известно многим продавцам. Торговцы с радостью делали скидки такому человеку, и я под шумок закупила и для себя несколько вещиц. Профессор был доволен, как мой Вася в марте, и пребывал в более чем благодушном настроении — оплатил общий обед, отмахнулся от денег за фиалы и ингредиенты, а затем сдал с рук на руки Вильяму, приехавшему вместе с Джесс к парням.

Впечатлений за этот день было много. Опекуны, видя моё состояние, не стали ни о чём расспрашивать, а выдали успокаивающую настойку и отправили спать.

*отсылка к песне группы ДДТ.