Черти (джен)

"Говорят, будто лет сто тому назад Дардарот, владыка преисподней, приказал предстать перед ним всем чертям — от мала до велика, пригрозив тому, кто ослушается, укоротить хвост и удлинить уши! Когда все собрались, царь дернул себя за бороду, страшно заскрежетал зубами, кашлянул так, что заскрипел трон, и, вылупив глаза, заорал..." И.Л.Караджале, "Кир Януля"

"Черти — славные ребята!" Ф.Рабле

"Был такой глупый ангел, по имени — Дормидон. Все ангелы, известно — от дыхания божия: дохнёт господь — и ангел, дохнёт — еще ангел. А тут погода была плохая, чихнулось — и вылетел ангел от чоха, оттого и несуразный. Рыластый, глазами, это, все туды-сюды, туды-сюды, и на левой руке, на мизинце, кольцо с аметистом: ну под стать ли это ангелу-то? А как до дела — так ему чтоб сразу все, с бухты-барахты, а потом и завалиться дрыхнуть. Так уж его терпели на небе, из милости больше". Е.Замятин,"Ангел Дормидон"

* * *

Вначале не было ни хрена. Потом появилось неприличное слово. И из этого слова возник великий Грры, нахал, дурак и скотина. Более дурного существа свет не видел. То есть, света как такового тоже не было, и поэтому Грры создал лампочку. И стал свет — день первый.

Провисев в пространстве всю ночь, Грры нашёл, что это неудобно. И создал твердь. И тут же на неё плюхнулся, отбив заднюю часть: твердь получилась слишком твёрдая. Грры сначала подумал, не сделать ли её помягче, но потом решил оставить всё как есть: пусть и другие тоже плюхаются. Грры был очень зловредный. Так у него прошёл день второй.

Всю вторую ночь Грры не столько спал, сколько ворочался, потому что из космоса на него сыпались метеориты.

— Да сколько же это может продолжаться… — закричал Грры, прибавил трёхэтажное проклятие и создал небо. Дизайнер из него был так себе, небо получилось бледное и одноцветное, но метеориты не пропускало. — Сойдёт, — решил Грры и посмотрел на часы: была половина первого ночи.

Третий день у Грры ушёл на создание растительного и животного мира. Вообще-то при сотворении миров на эти пункты отводится два отдельных дня, но Грры решил сделать всё побыстрее, а потом как следует отоспаться. С флорой и фауной он натерпелся хлопот: выяснилось, что ни то, ни другое не может существовать без воды, а создать воду Грры впопыхах забыл. Пришлось делать реки и моря, а уже потом животных и растения, и в результате Грры провозился до глубокой ночи. Он устал как савраска и вдобавок вспотел, и от него ужасно несло.

Когда с большинством работ было покончено, Грры приволок откуда-то из подпространства здоровенную бочку, напихал туда всяких химических элементов, вылил целую бутыль протоплазмы, перемешал хорошенько, произнёс заклинание, плюнул напоследок и завалился спать, чем и занимается до сих пор.

А из бочки наутро вылезли черти, и было их не счесть. Они были разные: большие и мелкие, толстые и худые, но все чем-то напоминали Грры. Едва черти вылезли из бочки, они тут же начали делать гадости, а один толстый чёрт залез на гору и заорал:

— Давайте выберем главного! Предлагаю себя.

Черти загалдели — ещё бы, каждый хотел быть главным. Дело чуть не дошло до драки, как вдруг со дна бочки раздалось гаденькое хихиканье. Черти заглянули в бочку и увидели, что там что-то шевелится.

— Ты кто? — спросили они.

— Сначала выньте меня из бочки, — сказал чёрт.

С трудом его оттуда вынули — он был очень толстый — и чёрт залез на гору, спихнул оттуда другого толстого чёрта и, ковыряя кончиком хвоста в зубах, сказал противным голосом:

— Главного выбирать не надо, потому что он уже есть. Главный — это я. Меня зовут Дардарот.

И черти ему поверили, потому что они все были тупые.

— Надо узнать, как называется наша страна, — сказал Дардарот.

— Давайте у кого-нибудь спросим, — предложил чёрт по имени Остороп. Это имя означает: остолоп, у которого открыт рот.

— Давайте! — подхватил чёрт по имени Глупоморд. Он был такой глупый, что до сих пор не понял, о чём речь, и просто делал вид, что в теме.

Тут как раз мимо шёл первый грешник, низвергнутый в преисподнюю, и черти подскочили к нему с вопросом:

— Как называется эта страна?

Бедняга был так напуган, что подумал, что у него спросили имя, но от страха начал заикаться, и у него получилось сказать лишь начало имени:

— Ад… Ад… Ад…

И Дардарот провозгласил своё государство адом.

Случилось однажды, что Дардарот, владыка ада, получил ко дню рождения бандероль от китайского мага Ао-жуна. Сгорая от любопытства, Дардарот сорвал с неё все бантики и ленточки, развернул крафтовскую бумагу — и застыл в недоумении, как парафин. На дне бандероли жались друг к дружке семь довольно миловидных фей.

— И что я с этой шелупенью буду делать? — спросил Дардарот у самого себя и вышел по малой надобности, так что ответить было некому.

Когда Дардарот вернулся, феи уже освоились и летали по всей тронной зале, как мухи. От их верещанья у Дардарота началась зубная боль. Схвативши полотенце, Дардарот стал хлопать по феям, но они были такие мелкие и увёртливые, что вместо них оказалась разрушенной хрустальная ваза и сервиз на 300 персон — тоже китайский.

Когда разлетелся вдребезги любимый сувенир Дардарота — пепельница из черепа грешника — владыка ада сел на трон, подпёр кулаком пятачок и стал думать, что делать с феями. Использовать их в качестве жён Дардарот не мог по причине их малого роста: все семь спокойно могли уместиться у него в одной ноздре, да ещё осталось бы место для бородавки. Держать их как домашних животных влетело бы в копеечку, потому что, как известно, фей кормят шоколадом, а в аду его не бывает. Пришлось бы выписывать шоколад из рая или из мира живых. Отчаявшись, Дардарот позвал советника.

— Скажи-ка, Змееглаз, куда бы мне запроторить эту пакость? — спросил владыка ада, вкратце обрисовав ситуацию.

Феи уже улетели в сад.

Некоторое время Змееглаз размышлял, и в тишине было слышно, как скрипят его мозги.

— Лучше всего будет отправить их обратно, — прошелестел наконец Змееглаз.

— Исключено! — нахмурился Дардарот. — Я не собираюсь тратиться на почтовые расходы. К тому же я не хочу портить отношения с Ао-жуном.

— На вашем месте я бы попробовал их съесть, — предложил Змееглаз.

— Нельзя, эта мелочь у меня в зубах застрянет.

Змееглаз так крепко задумался, что у него из ушей пошёл дым. Видимо, ему в голову пришла удачная идея, так как дыма становилось всё больше, и Дардарот был вынужден надеть респиратор, то есть, один пятачок поверх другого.

— Знаю! — вдруг воскликнул советник. — Надо послать их на землю. Феи умеют исполнять желания. Семь фей исполнят семь желаний у разных людей, и к нам попадут ещё семь грешников.

— А почему именно к нам? — усомнился Дардарот.

— Ха! Владыка, разве ты не знаешь, какие у людей бывают заветные желания?

В особо важных случаях советник позволял себе фамильярность. И судьба фей была решена. В тот же вечер Дардарот изловил их сачком и отправил на землю, каждой из них давши задание исполнить одну человеческую мечту.

В один прекрасный вечер на землю слетели семь фей: Мин-мин, Ли-ли, Ань-ань, Тянь-тянь, Жун-жун, Лю-лю и Лян-лян.

Фее Мин-мин достался знаменитый профессор. Когда она возникла у него на письменном столе, он упорно отказывался верить в её существование и всё время протирал очки, считая, что на них налипла какая-то гадость. Когда же фея объяснила ему, кто она такая и для чего здесь находится, профессор пришёл в необычайное возбуждение, забегал по комнате и нечаянно опрокинул фикус.

— То есть, ты действительно можешь сделать меня властелином мира? — спросил профессор, нервно прыгая по замусоренному ковру.

— Да, если это ваше заветное желание, — сказала Мин-мин. — Это будет независимая модель мира, где вы сможете делать всё, что захотите. Днём вы будете обычным человеком, а во сне будете отправляться в свой мир. Эта методика апробирована в древнем Китае и действует вполне эффективно до сих пор.

— Ну, я им устрою! — вскричал профессор, потирая ладони, и в ту же ночь отправился в мир, созданный для него послушной Мин-мин.

И начал профессор разделять и властвовать. Он устраивал войны, обдирал население налогами, а непокорным рубил головы. Не сам, конечно, а с помощью целого штата палачей. Себе же профессор пожаловал звание Властелин мира, обвешал себя орденами и думал, какие ещё пакости можно сделать. Народ в это время голодал, поэтому думать ему было некогда. Известно, что голод серьёзное занятие и не позволяет отвлекаться на чепуху. Когда фея через неделю прилетела к профессору посмотреть, как там мир, её чуть не сшибло атомной бомбой. Мин-мин пришла в ужас. Но ослушаться Дардаротова приказа боялась и оставила всё как есть.

Ли-ли попала в дом к сапожнику. Это был тихий и скромный человек, законопослушный и религиозный. Соседи отзывались о нём как о прекрасном семьянине, и Ли-ли ужаснулась, когда сапожник заявил, что хочет иметь гарем из тысячи жен. Но делать было нечего, и Ли-ли создала для сапожника угодный ему гарем. Через некоторое время фее на пейджер стали приходить жалобы от невольниц. Сапожник не имел совести. Фея, которой было и без того муторно, зашвырнула пейджер в мусорницу и приняла седуксен, чтобы хоть ненадолго забыться.

Фея по имени Ань-ань угодила к жадине. Этого интересовали деньги, и весь мир его мечты состоял из огромного деньгохранилища, набитого золотом, где жадина и проводил ночи напролеёт, каждое утро пытаясь протащить из сна в реальность хоть один слиток. В обычной жизни это был религиозный лидер, занимающийся отпущением грехов.

Фее Тянь-тянь по сравнению с другими повезло, ей достался обыкновенный обжора. Во сне он только и делал, что ел. Примечательно то, что наяву он был вегетарианцем по убеждению, говоря, что грешно убивать животных, — во сне же жрал исключительно мясо.

Фея Жун-жун работала со старой сплетницей. Этой почтенной учительнице хотелось знать о своих коллегах всё от и до. Пожав плечами, фея подарила ей подслушивающее устройство и лишь изредка проверяла, как идут дела.

Хуже пришлось фее Лю-лю. Ей достался непроходимый дурак, для которого смысл жизни заключался в ковырянии в носу. Морщась от отвращения, Лю-лю создала мир в форме свиного пятачка и более не появлялась. Второпях она забыла открыть дураку дорогу обратно, и в городе пошли слухи, что инспектор такой-то и такой-то заснул летаргическим сном.

Но в самую отвратительную ситуацию попала фея Лян-лян. Её подшефным был научный сотрудник, благообразный молодой человек, из которого в будущем вполне мог получиться профессор. Когда он понял, что предлагает ему фея, то долго не мог высказать своё желание вслух, смущённо хихикал и ломал пальцы. Фея, которой надоело ждать, пригрозила, что улетит к соседу алкоголику и отправит того в кругосветное плавание по морю водки, и научный сотрудник наконец решился и назвал ей своё желание. От того, что услышала фея, у неё волосы встали дыбом. Она была не в силах поверить, что человеческий разум в состоянии придумать такое.

— Неужели это единственное, от чего ты можешь получать удовольствие? — простонала Лян-лян, едва придя в себя.

Научный сотрудник грустно кивнул.

Шесть фей сидели на липе и жаловались друг другу на своих подопечных, когда к ним подлетела бледная и похудевшая от раздумий Лян-лян. Подружки окружили её и наперебой стали рассказывать, каких миров они насоздавали, но Лян-лян остановила их движением ладони.

— Послушайте лучше, о чём меня попросили, — сказала она.

В течение следующей минуты можно было видеть, как с липы одна за другой падают в обморок феи. Когда же разум и сознание вернулись к ним, феи были возмущены услышанным до глубины души.

— Это было последней каплей, — решили они. — Возвращаемся восвояси!

Как сказано, так и сделано. Феи плюнули и улетели домой. Дардарот про них и думать забыл — ведь ему главное было от них избавиться, а уж что они делают там на земле, не всё ли равно? Научный сотрудник так и остался ни с чем.

А вы догадались, чего ему хотелось?

В аду не так уж плохо, как принято считать. Но образ жизни чертей существенно отличается от нашего. В аду довольно темно, и вместо солнца там используются лампочки, которые каждый квартал перегорают. И тогда все черти идут к Агиуцэ покупать новые лампочки. Агиуцэ достаёт их с поверхности земли и в картофельном мешке уносит в ад. Если у вас в подъезде нет лампочки, возможно, её вывернул Агиуцэ.

Агиуцэ всегда был серьёзным чёртом. Торговля лампочками приносила ему сносный доход, и так бы ему жить да радоваться, но однажды удача повернулась к нему задом. В то утро Агиуцэ с Мегерой смотрели по телевизору «Адские новости» и грызли сушёных мышей.

— А сейчас предлагаем вашему вниманию выступление Дардарота, — сказала дикторша, и на экране появилась ужасная рожа Владыки ада.

— Кхе-кхе, — начал Дардарот. Он всегда так начинал. — Уважаемые черти. В моём дворце отсутствует кикимора двухвостая полосатая. За её чучело я даю сто рублей, за живую — тысячу. Простому чёрту не заработать таких денег за всю жизнь. Не упустите свой шанс.

Дардарот исчез, и на его месте опять появилась дикторша.

— К сведению: двухвостая полосатая кикимора водится на пятнадцатой луне планеты Бррр, в синих пещерах. Оттуда ещё никто не возвращался. Желаю удачи!

— И ты позволишь другим тебя обскакать? — взвилась Мегера и выключила телевизор. — Ты должен достать кикимору!

— Спятила? Оттуда ещё никто не возвращался!

— Ну и что? Тысяча рублей — это же целое состояние.

— Кто тебе дороже, муж или деньги? — оскорбился Агиуцэ.

— Конечно, деньги! — крикнула Мегера. Агиуцэ любил её за непосредственность.

— Ох ты и гадина, — сказал Агиуцэ. Он тоже был непосредственным.

Разумеется, Агиуцэ не пошёл на планету Бррр пешком. Сначала он поехал на космодром. К кассе было не протолкаться, и Агиуцэ решил ехать зайцем. Для этого он превратился в таракана и залез в рюкзак длиннобородого чёрта-туриста.

— Ваш билет! — закричала чертиха-контролёр.

И тут на Агиуцэ свалился удар судьбы: у туриста не было билета, и его со свистом и гуканьем спустили по трапу. Тогда Агиуцэ превратился в попугая и сел на ухо к толстому чёрту начальственного вида, надеясь сойти за домашнее животное. Но оказалось, что попугаев нельзя вывозить, и толстого чёрта сейчас же упекли в тюрьму за контрабанду. Агиуцэ едва успел взлететь с его уха.

Разъярённый Агиуцэ превратился в бородавку и прилип к пятачку старой чертихи, но контролёры, увидев бородавку, заподозрили у чертихи дурную болезнь и отправили её в лазарет, даром что она брыкалась и кричала, что здорова как бык. Агиуцэ пал духом. Он сидел под трапом, чесался и корчил пассажирам рожи.

— Чтобы куда-то попасть, не обязательно лететь на ракете, — раздался противный голос, напоминающий мяуканье. — Есть более простой способ.

— Какой? — подскочил Агиуцэ.

Перед ним стоял незнакомец с большими ушами. В лапах у него была чёрная коробочка с кнопками.

— Это пространственная перемещалка, — сказал незнакомец. — Отдам за бесценок.

— Как она действует? — спросил Агиуцэ.

— Набираешь на клавиатуре название места, куда хочешь переместиться, и нажимаешь пуск. Понял?

— Нет, — ответил Агиуцэ. Как и все черти, он был чрезвычайно тупым.

Незнакомец объяснил принцип действия ещё пять или шесть раз, после чего Агиуцэ заплатил ему два рубля и остался с перемещалкой в лапе, а незнакомец с хохотом поскакал в кабак. Чем больше смотрел Агиуцэ на перемещалку, тем более утверждалась в нём мысль, что его надули. На всякий случай он решил проверить перемещалку и набрал на клавиатуре «мой дом».

Внезапно космодром исчез, и Агиуцэ оказался у себя дома на кухне. «Действует, собака», — сказал себе он, но развить эту мысль не успел. То, что он увидел дома, несказанно его удивило. Мегера, его родная жена, сидела за столом с каким-то плешивым чёртом и кормила его жареными гадюками. Из благодарности чёрт обнимал её за остатки талии. Агиуцэ от изумления потерял дар речи и потому молча взял чёрта вместе с табуреткой и высыпал в окно. Оттуда послышался звук удара о землю и недовольное хрюканье. Мегера как ни в чём не бывало прибирала на столе.

— Что это за тип? — спросил Агиуцэ.

— Какой тип? — невинно спросила Мегера.

— Который здесь сидел.

— Не было здесь никого!

— А кого я тогда в окно кинул?

— Ты кинул — тебе виднее.

Агиуцэ не нашелся, что сказать. Мегера была гораздо умнее своего мужа.

Но иногда Агиуцэ удавалось её перехитрить. Он крикнул:

— У тебя в шкафу завелась моль!

— Где? — завизжала Мегера и ринулась в шкаф.

Тут-то Агиуцэ её и захлопнул.

— Выпусти, — заныла Мегера.

— Хрен, — ответил Агиуцэ. Он запер шкаф на ключ, потом взял дрель и провертел в шкафу две дырочки на расстоянии дюйма друг от друга, чтобы Мегера могла беспрепятственно дышать в его отсутствие, а после произнёс самую длинную речь в своей жизни:

— Значит, я уезжаю, а ты сиди тут.

И, не обращая внимания на жалобные вопли Мегеры, Агиуцэ набрал на клавиатуре: «Пятнадцатая луна планеты Бррр». Раздался пшик, и Агиуцэ исчез. Всё вокруг было очень синее, и Агиуцэ не сомневался, что попал именно в синие пещеры. «Интересно, где тут двухвостая кикимора?» — мог бы подумать Агиуцэ, если бы умел думать. И он пошёл по коридору. Скоро ему это надоело, он набрал на клавиатуре: «десять метров вперёд» и немедленно оказался через десять метров.

— Га! — воскликнул Агиуцэ. Этот вопль у чертей означает радость. Дальше он так и перескакивал через десять метров. Набрать хотя бы «сто метров» Агиуцэ не догадался. Новый способ передвижения понравился Агиуцэ, но впоследствии он дорого ему обошёлся.

Вскоре он увидел что-то полосатое. Это была кикимора. Агиуцэ взял её за шиворот и хотел переместиться прямо в Дардаротов дворец, чтобы получить тысячу рублей, но, сколько ни тыкал в клавиши, ничего не происходило. У прибора сели батарейки. И Агиуцэ пошёл пешком. Путь до космодрома был неблизок, а кикимора была тяжёлая, и Агиуцэ ужасно вымотался. Из ушей у него шёл дым от злости. По пути он понял, почему оттуда никто не возвращался: просто в пещере на выходе был кабак с очень дешёвым пивом. Но Агиуцэ на него не отвлёкся, собираясь прилететь сюда снова уже с премией в 1000 рублей.

На вокзале он продал перемещалку какому-то чёрту за рубль, оставшись в убытке, купил билет и полез в ракету. (А чёрт купил батарейки за две копейки и тут же переместился, куда ему надо, в сотню раз быстрее Агиуцэ). Путь прошёл кошмарно. Семь раз ракету приходилось останавливать, потому что кикиморе делалось дурно. А потом Агиуцэ пешком волок кикимору до самого дворца.

— Где кикимора? — спросил Дардарот.

— Вот, — и Агиуцэ протянул ему кикимору.

Дардарот взял её за шиворот и стал ею любоваться.

— А где тысяча рублей? — вежливо спросил Агиуцэ.

В одной лапе у Дардарота была кикимора, а тремя пальцами другой он сложил фигу и поднёс её к пятачку Агиуцэ. Агиуцэ всё понял без намёков и быстренько убрался из дворца. Войдя в дом, он удивился, почему это Мегера его не встречает, но тут же вспомнил, что сам запер её в шкафу. Он взял ключ и хотел уже открыть шкаф, но его внимание привлекли голоса, раздающиеся оттуда.

— Он не имел права запирать нас в шкафу!

— Послушай, зайчик, он хотел запереть меня одну. Он же не знал, что ты уже сидишь тут.

Агиуцэ замер в раздумьях. Потом взял шкаф, вынес из дома и погрузил на первый попавшийся грузовик, после чего вернулся в дом и включил телевизор.

— А сейчас предлагаем вашему вниманию выступление Дардарота, — сказала дикторша.

И Агиуцэ переключил на вторую программу.

Однажды в аду развелось очень много тараканов. Невозможно было наступить, чтоб не на таракана. Сам владыка ада Дардарот не знал, куда от них деваться. Он зазывал к себе в замок колдунов и чернокнижников, чтобы они извели тараканов, но тараканов было всё больше и больше. Дом Агиуцэ не был исключением. Как и все другие дома, он кишел тараканами.

— Сделай же что-нибудь с этими тварями! — кричала Мегера, яростно хлопая мухобойкой.

Агиуцэ поймал одного таракана и оторвал ему усы.

— Я говорю о решительных действиях! — сказала Мегера. — Ты должен достать дуст и уморить всю эту гадость.

— Я никому ничего не должен, — ответил Агиуцэ и прилепил тараканьи усы слюнями к обоям. — Я свободный чёрт.

Но тут один таракан залез ему в ухо и начал кусаться, и Агиуцэ разозлился. В самом деле, сколько можно терпеть в доме этих рыжих разбойников? Выковыривая таракана из уха, Агиуцэ вышел из дома. Он прошёл через семь городов в поисках дуста, но дуста нигде не было. В восьмой город Агиуцэ не пошёл, а позвонил туда по телефону.

«Нет, — ответили ему, — дуста нет. Если нужны тараканы — пожалуйста».

Агиуцэ съел телефонную трубку и, копаясь огрызком провода в зубах, стал думать. Он думал ровно две минуты (больше он не мог) и ничего не придумал. Мимо него шёл странник с длинным облезлым хвостом.

— Эй, странник, не подскажешь ли, как извести тараканов? — спросил Агиуцэ.

— Нет ничего проще, — скрипучим голосом ответил странник. — Надо изловить самого главного таракана и выгнать его. Остальные сразу же уползут за ним.

— Га! — закричал Агиуцэ и, не сказав спасибо, побежал домой.

Он на всех парах примчался в родную деревню и целую неделю ловил самого большого таракана, и наконец поймал его. Таракан был очень жирный и наглый, он брыкался лапами и громко скрипел. Агиуцэ выскочил из дома, держа его в кулаке. А за ним устремились тараканы со всей деревушки. Когда Агиуцэ выскочил из деревни, за ним стали устремляться тараканы из других населённых пунктов. За Агиуцэ текла настоящая река из тараканов. Поглядеть на это зрелище собрались черти со всего ада.

Дардарот тоже высунул морду из своего дворца и спросил советника:

— Что там происходит?

— Исход тараканов, — ответил советник.

— А почему мои тараканы не исходят?

— Видимо, они не исходят, потому что до них медленно доходит.

И Дардарот стал выметать своих тараканов метлой, чтобы до них поскорее дошло. Но тараканы ему попались какие-то тупые. Вместо того чтобы удрать из дворца, они забирались поглубже в щели. Дардарот пытался выковыривать их пальцами, но пальцы у него были слишком толстые для такой музыкальной работы.

Во всём аду черти праздновали избавление от тараканов, Агиуцэ стал народным героем. Ему покрасили рога коричневой краской (коричневый — цвет тараканов) и подвесили ему на пятачок почётные водоросли. А у Дардарота во дворце тараканов ничуть не убавилось. И вот Дардарот почесал нос, сел на придворного дракона (это был очень глупый дракон, и поэтому его звали Дуракон) и полетел в деревню, где жил Агиуцэ. Он угодил в самый разгар праздника.

— Эй, Агиуцэ! — прогрохотал Дардарот. — Ты, говорят, избавил ад от тараканов.

Агиуцэ кивнул.

— А у меня во дворце они ещё есть, — продолжал Дардарот.

Агиуцэ съел лягушку.

— Ты бы их оттудова вывел, а?

В одной лапе у Агиуцэ была деревянная ложка, которой он хлебал болотную тину, а тремя пальцами другой он сложил фигу и показал её Дардароту. Черти захохотали и заулюлюкали. А Дардарот заскрипел зубами, которые росли у него в шесть рядов, как у акулы, сел на Дуракона и полетел обратно. Так Агиуцэ отомстил владыке ада за то, что тот не заплатил ему за работу в рассказе «Приключения Агиуцэ».

Дардарот, владыка ада, выгнал цистерну самогона. И покатилась цистерна куда глаза глядят. И докатилась она до дворца Осторопа. Когда Остороп увидел цистерну, он дьявольски обрадовался. Тонкое чутьё подсказало ему, что в цистерне самогон.

— А ну, загоняйте её во двор! — крикнул он слугам.

Слуги взяли прутики и стали загонять цистерну с визгом и гыканьем. Загнавши, привязали, чтоб не укатилась, и полезли открывать крышку. Но не тут-то было: крышка захрясла.

— Попробуем автогеном, — сказал Остороп.

Но такого аппарата в чулане не оказалось. Остороп и его подданные от нетерпения уже начали грызть кисточки на хвостах. У кого хвосты были короткие, грызли ногти.

— Давай ножовку по металлу, — решительно заявил Остороп.

Два дюжих черта принесли ножовку, и Остороп, поплевав на ладони, взялся пилить. Но цистерна была слишком твёрдая. Испробовав все обычные способы, Остороп перешёл к колдовским. Он читал заклинания на древнехалдейском, тьмутараканском и барладапском языках. Он рисовал на полу тринадцатиугольную звезду и плевал в каждый из её углов, не жалея слюней. Чего только не делал Остороп, но цистерна не поддавалась.

— У, зараза, — обозлился Остороп и пнул железный бок копытом. Ответом ему был глухой звук и бульканье.

— Зовите Агиуцэ, — сказал Остороп. — Без него не справимся.

Вы можете подумать, что Агиуцэ гордился своей популярностью. Но он, наоборот, страдал от неё. Вот и сейчас: только он собрался всласть поругаться с женой, как за ним приехали. Агиуцэ поглядел, понюхал, потыкал пальцем и сказал:

— Один я не смогу её открыть. Мне должны помочь все черти из моей деревни.

— Все? — недоверчиво спросил Остороп.

— Все, — подтвердил Агиуцэ. — Причём у каждого должна быть с собой длинная соломинка.

Остороп не понял, для чего соломинка, но тем не менее исполнил его просьбу и стал ходить по веранде взад-вперёд, потирая ладони: уж очень он хотел выпить. В течение целого дня черти во главе с Агиуцэ копошились возле цистерны на виду у недоумевающего Осторопа и его подданных. К вечеру со двора послышалось нестройное пение. Агиуцэ потребовал консервный нож и в два счёта открыл цистерну.

— Урра! — завопил Остороп и бухнулся в дыру. Но вместо ожидаемого всплеска раздался звук удара о дно, а затем ругань.

Чем дело кончилось, мы не знаем, но в тот вечер все жёны в Тупыхиной деревне колотили своих мужей чем попало и не пустили их ночевать домой, а это не фунт изюму.

Гости ходят ко всем. Не избежал этой участи и Агиуцэ. Однажды к нему пришли три чёрта: Пучеглаз, Свинорыл и Глупоморд. Мегера с чертятами в это время была у родственников, и Агиуцэ хозяйничал один. Он сварил щи, поставил их на загнетку и собрался вздремнуть. И тут пришли гости.

Не успел Агиуцэ сообразить, что к чему, а черти уже поставили чугун со щами на стол и принялись хлебать большими ложками прямо из чугуна. Агиуцэ хотел их выгнать, но от такой наглости он потерял дар речи.

А черти, сожрав всё до дна, съели и ложки тоже. Потом все трое одновременно рыгнули, откинулись на стульях, и стулья треснули. Черти встали и начали ходить по всему дому в поисках съестного. Они нашли банку маринованных лягушек и тут же их поели, а банку бросили в угол, и она разбилась.

Агиуцэ бегал за ними и пытался понять, почему они так себя ведут. Дар речи к нему ещё не вернулся. А черти включили проигрыватель и стали плясать. Они разбили половину пластинок, а потом вытащили семейный альбом с фотографиями.

Они тыкали в карточки грязными пальцами и обсуждали внешность Агиуцэвых родственников. Потом, закинув альбом под шкаф, завалились спать. А так как места было мало, то они выперли Агиуцэ из дома, и ему пришлось спать на крылечке.

Наутро они ушли, причем уходя каждый чёрт споткнулся об Агиуцэ. И едва они скрылись за горизонтом, как к Агиуцэ вернулся дар речи.

— ………………………………………………………………………………………………………!!!

Агиуцэ вышел из дома, чтобы вылить помои на улицу. Он делал это каждый день, и другие черти поскальзывались на этих помоях и падали пятачками вниз. Весь асфальт перед домом Агиуцэ был испещрён круглыми вмятинами с двумя дырочками. Итак, Агиуцэ вышел из дома, чтобы вылить помои.

Но он так и не успел осуществить свой план, потому что из-за дома раздался ужасный вопль, и сразу же в поле видимости выкатился чёрт. Он тёр ушибленные бока и вопил: «Я т-те покажу, как под ноги кидаться!»

Не успел пострадавший чёрт подняться на ноги, как невдалеке раздался второй подобный вопль. Агиуцэ заинтересовался и полез на крышу, оставив ведро с помоями на пороге. Что же увидел с крыши Агиуцэ? По всей Тупыхиной деревне бегало серое животное и кидалось чертям под ноги. Черти падали и ругались. Наблюдать было очень интересно. Чтобы не упасть от смеха, он стал держаться за антенну.

Жена Агиуцэ, Мегера, ждала мужа сорок минут. Ей надоело, и она пошла посмотреть, где его носит, но, едва ступив на порог, она вляпалась в помойное ведро.

Мегера так рассвирепела, что решила ни много ни мало убить своего мужа. Она взяла кирпич и вышла на улицу. Задрав голову, она увидела Агиуцэ, повисшего на антенне. Мегера молча удалилась в дом и воткнула антенну в розетку.

Такого Агиуцэ не ожидал даже от жены. Его основательно тряхнуло током. У него обуглились рога. Он отлетел на десять метров и приземлился в помойной яме. Вылезая и отряхиваясь, Агиуцэ ругался так и сяк. Но едва он привёл себя в порядок, как ему под ноги кинулось что-то серое, и он опять опрокинулся в помойку. Агиуцэ разозлился и схватил животное обеими лапами, но сразу же взвыл от боли: животное оказалось колючим. Это был змееёж.

— Ничего не понимаю, — возмутился Агиуцэ. — Какого чёрта здесь змееёж, ведь рассказ называется «Агиуцэ и крот»?

Змееёж злорадно захохотал и удрал в канализационный люк. Больше его никогда не видели, поэтому змееежей нет в зоологическом атласе.

— Чего сидишь, рогатый пень, — сказала Мегера. — Сходил бы лучше в магазин и принёс колбасы к обеду.

Агиуцэ встал, покрутил ушами, хрюкнул, закинул хвост на плечо и пошёл в магазин. Но, когда он подошёл к магазину вплотную, то вспомнил, что забыл деньги, и вернулся.

— Где колбаса? — спросила Мегера.

Агиуцэ неопределенно замычал, потирая большим пальцем об указательный и средний. Ничего не говоря, Мегера сунула ему кошелёк и выставила его из дома.

Агиуцэ опять пошёл в магазин, но, когда подошёл к нему вплотную, то вспомнил, что забыл авоську, и вернулся за ней.

— Почему опять без колбасы? — спросила Мегера.

— Дай мне вон ту авоську, — таинственно произнёс Агиуцэ, показывая пальцем на старую дырявую сетку.

— Тьфу! — крикнула Мегера и швырнула в него сеткой.

Агиуцэ опять пошёл в магазин, но пока он ходил туда-сюда, колбаса уже закончилась. Агиуцэ постоял у прилавка, покрутил пятачком и пошёл обратно. Когда он в третий раз вернулся без колбасы, Мегера запустила в него чугуном. Чугун наделся Агиуцэ на рога, отчего Агиуцэ стал похож на египетского фараона с пятачком. Агиуцэ снял чугун и объяснил, что не купил колбасы, потому что её не осталось.

— Ну так купил бы что-нибудь ещё! В доме жрать нечего! — закричала Мегера, и Агиуцэ опять пошёл в магазин, но подойдя к нему вплотную, увидел большой замок, потому что магазин уже закрылся.

Агиуцэ пришёл домой ни с чем.

Увидев это, Мегера...

(На этом рукопись обрывается).

Агиуцэ любил орехи. Он покупал их килограммами и бил их молотком по ночам. К утру весь дом был завален скорлупками. Жена Агиуцэ Мегера наступала на них, и они хрустели под её копытами.

— Подмети эту дрянь, — сказала как-то Мегера мужу. — Ходить ведь невозможно.

— Подметать не мужское дело, — изрёк Агиуцэ, мрачно подмигнув Мегере, и так треснул молотком по ореху, что скорлупа попала аккурат ей в глаз. Мегера завопила на все голоса, схватила грабли и стала бегать за мужем по дому, норовя схватить его за хвост.

— Да что ты как сбесилась, — проворчал с досадой Агиуцэ, стараясь не налететь на мебель, — уж и пошутить нельзя.

— Я т-те покажу шуточки! — взвизгнула Мегера и хватила его граблями по рогам.

В этот момент в дом заглянул сосед Агиуцэ, чёрт Пучеглаз.

— Это вы чё, беседуете? — невинно осведомился он.

Муж и жена застыли, уставившись на него.

— Это я так, — сказал Пучеглаз и поспешил убраться, боясь, как бы и ему не попало.

Мегера поджала губы и поставила грабли в угол. Агиуцэ молча взял веник и совок и подмёл скорлупки. И до самого вечера в их доме было так тихо, что соседи подумали про них чёрт знает что.

А ближе к ночи Агиуцэ опять начал бить орехи, и всё стало как прежде.

Дардарот был пьяница. Он напивался почти каждый день и потом лежал носом вниз поперёк тронной залы. Уборщица возила вокруг него шваброй, а утром, когда он всё-таки вставал, от него оставался грязный силуэт на полу.

И однажды, когда пьяный Дардарот валялся на полу, к нему в пятачок заполз таракан и начал там шевелить усами. В носу у Дардарота начался такой свербёж, что Дардарот, выпучив глаза, чихнул со всей дури.

Сила этого чиха была столь ужасна, что по аду прокатилась взрывная волна.

С чертихи Мегеры слетел передник, и она завопила благим матом.

У утончённого чёрта Люcифена (это тот самый, что украл фен у девушки Люси) треснула на зубу коронка.

Бегемот подох.

У сопливого Обордуя окончательно заложило нос.

У Ишбабинопа отвалилась морда.

У Осторопа во дворце вылетели все стёкла, даже из газовой духовки на кухне.

Ведьму У-у сдуло.

Слабоумного Глупоморда припечатало к стенке.

У Барладапа заболела челюсть и оглохла тёща.

Двух чертенят Агиуцэ размело по всему аду, и он потом целую неделю собирал их обратно, и ещё год втолковывал им курс начальной школы, потому что от потрясения они всё забыли. У самого Агиуцэ чуть не отскочили рога.

И всё это — из-за пьянства Дардарота!

(Только одно существо получило пользу — это был собакот Агиуцэ, у которого взрывной волной выдуло всех блох).

У Дардарота была бутылка спирта. Но пить сегодня ему было категорически нельзя, потому что вечером обещался приехать Остороп для встречи в верхах.

Дардарот мрачно смотрел на бутылку, глотая слюни. Он хотел заняться чем-нибудь другим, но не мог, потому что взгляд его был прикован к бутылке. Желание её выпить становилось невыносимым, и Дардарот убрал её с глаз долой. Но тотчас же он начал думать о том, что вот в тумбочке стоит бутылка спирта.

Дардарот вышел из дворца и попробовал погулять в саду, но дворец постоянно попадался ему на глаза, а глядя на дворец, он вспоминал, что в нём есть тумбочка, а в тумбочке бутылка спирта.

Дардарот отвернулся от дворца, но это не помогло, так как он чувствовал его спиной. Дардарот взвыл и побежал во дворец. Ворвавшись в тронную залу, он оторвал от тумбочки дверцу, откупорил бутылку и выпил её одним глотком. И сразу же оба его глаза стали смотреть один на другой.

— Ваше величество, Остороп прибыл! — доложили слуги.

Дардарот пошёл встретить гостя, но тут же хлопнулся об пол.

— Он опять напился, — сказал Остороп, повернулся и полетел восвояси. Встреча была сорвана.

Профессор Агафон Архипович Скорлупанов-Штымп, автор 20 научных трудов и лауреат государственной премии, знаменитый в учёном мире гений и гроза студентов, автор двадцати монографий и тысячи статей, помер. И всё бы хорошо, но в раю его не хотели брать, а в аду не было вакансий. И тогда ангел Дормидон решил поговорить с Дардаротом, чтобы уладить дело. Если бы начальство узнало, что Дормидон спутался с нечистой силой, его бы тут же уволили. В курсе этой афёры был только райский охранник на таможне, которого Дормидон убедил, что всё будет ништяк.

Запудрив мозги охраннику, Дормидон отправился в ад. До адских врат его довезли знакомые ребята в летающей повозке, запряжённой райскими птицами (ребята были из тех мутных личностей, которые непонятно чем занимаются и которых полно везде, даже в раю), а дальше ангел потопал на своих двоих. Он никогда ещё не ходил на большие расстояния, кроссовки были малы, и он стёр пятки.

В половине второго ночи черти увидели оборванного странника с двумя потрёпанными крыльями, вспотевшего, обросшего и матерящегося на чём свет стоит.

Один из чертей, по имени Агиуцэ, вышел с фонариком на улицу, чтобы рассмотреть странника. Вид у Дормидона был жалкий. Нимб, вместо того чтоб висеть над головой, сполз ему на шею и болтался при каждом шаге непутёвого ангела.

— Ты кто? — спросил Агиуцэ.

— Дормидон, — представился Дормидон. — Ангел.

— А чего такой обтрёпанный?

— По причине дальнего пути.

— А какого чёрта ангелу делать в аду?

— Явился я сюда, дабы обсудить с Дардаротом одно дело.

— Заходи покамест ко мне, — предложил Агиуцэ.

Ангел потоптался на крыльце и вошёл в чертиную хибару.

— Кого это ты привёл? — подозрительно спросила Мегера.

— Гостя, — отвечал Агиуцэ. — Подавай на стол, супруга.

Пока муж и жена беседовали, ангел давил на себе вшей, которых уже успел подцепить. Наконец семья и гость уселись за стол.

— За встречу рая и ада, — провозгласил Агиуцэ, поднимая стакан самогона.

— Я не пью, — сказал Дормидон. — Мне влетит.

— Небось не узнают.

Они чокнулись и выпили. Дормидон хотел закусить, но, поддев на вилку жареного ужа, стушевался.

— Ешь, ешь, — подначивал Агиуцэ.

Отбросив сомнения, Дормидон решил не поддаваться косности мышления и съел всего ужа. После второго стакана он почувствовал себя легко и свободно, несмотря на постоянную икоту. Когда под утро они, опираясь друг на друга, выползли из хибары, невозможно было понять, кто из них чёрт, а кто ангел.

* * *

А тем временем душа обреталась в трёхлитровой банке, куда временно её посадил райский охранник, и отчаянно верещала.

«Куда бы её спрятать?» — подумал охранник и запихал душу в тумбочку. И правильно сделал, так как райский инспектор как раз пришёл с комиссией к таможенному пункту между раем и адом, где, собственно, охранник и сидел.

— Ну и как тут у вас? — строго спросил он, помахивая пальмовой ветвью.

— Нормальненько! — бодро отвечал охранник, вскакивая по стойке «смирно» и оправляя на себе камуфляж.

— Черти из ада не донимают?

— Не! Анадысь каменьями пуляли, стекло раскокали, да ангел-громовержец их разогнал, а стекло новое привезли, скоро вставим.

— Когда это скоро? — нахмурился инспектор.

— А сегодня, опосля обеду, — нашёлся охранник.

— Молодцы, хвалю.

Они поболтали о том, о сём, о погоде, о том, что неплохо бы поставить вокруг рая колючую проволоку и пустить по ней ток, чтобы черти не лазили в рай торговать краплёными картами, но вдруг внимание инспектора привлёк писк из тумбочки.

— Постой-постой, а что это там такое? — и инспектор, не обращая внимания на тщетные попытки охранника рассказать последний анекдот, открыл тумбочку и решительным движением извлёк банку с душой.

«Ну, сейчас мне будет», — подумал охранник.

* * *

А наши герои, ничуть не протрезвев, вразвалочку подходили к Дардаротову дворцу.

— Кого это к нам несёт? — проворчал Дардарот, настраивая подзорную трубу.

Его советник Змееглаз поглядел в окно и доложил:

— Это Агиуцэ, а с ним какой-то болван.

— Пусть идут, — решил Дардарот. — Посмеёмся.

Двое пьяных беспрепятственно вошли в тронный зал, горланя похабную песню. Уткнувшись лбами в копыта владыки ада, они умолкли и подняли глаза. На них смотрела ужасная рожа — известно, что Дардарот не страдал красотой.

— Кто таковы? — спросил Дардарот.

— Я Агиуцэ, — сказал Агиуцэ.

— А этот разжиревший хрыч, похожий на прелую тыкву?

— Ангел я, — сказал ангел, — Дормидоном зовусь. Пришёл из рая по поводу одной души... — и он в который раз попытался поднять нимб и закрепить его на ушах.

* * *

Однако вернёмся к райскому охраннику, которого мы бросили в довольно щекотливой ситуации.

— Что это за душа? — строго спросил инспектор, крутя ему ухо.

— Профессора Скорлупанова-Штымп, — отвечал охранник.

— А почему она неприкаянная?

— Не успели прикаять, — отвечал охранник, изворачиваясь.

— Как так?

— В аду местов нет, а в раю грешников держать ты сам не велел.

— Вишь ты как повернул, — усмехнулся инспектор и отпустил ухо. — Чтоб я во всём был виноват. Как будто я один закон принимал. Нас же там целое собрание сидело, и все единогласно решили, что грешникам в раю делать нечего, для них вон целый ад построили. Не-ет, так дело не пойдёт, давай по порядку!

И пришлось райскому охраннику, держась за ухо, рассказать всё как есть, и про козни Дормидона в том числе. Райский инспектор, услышав такое безобразие, затопал ногами и обозвал охранника бякой. (Как известно, в раю нельзя сквернословить под страхом низвержения. Подумал-то он совсем другое.)

— Верну-ка я сейчас этого Дормидона обратно, — сказал инспектор, всё ещё кипятясь, и хлопнул в ладоши. Не пальцами же ему было щёлкать!

Сей же момент возник Дормидон в той позе, в какой его застала телепортация. А поза у него была некультурная, потому что он пытался зубами стянуть с себя носок.

— А ну, рассказывай, шельмец, чего натворил!

Но Дормидон был настолько пьян, что не мог связать двух слов. Инспектору надоело с ними препираться, он плюнул и отправил душу на землю. Профессор воскрес и долго ещё мучил студентов. В четырёх газетах написали статьи о воскрешении.

А райский охранник и ангел Дормидон получили по трое суток вахты. Инспектор бы им и по десять суток впаял, но кто ж будет в раю управляться, коли всех работников пересажать!

Агиуцэ украл с земной поверхности ящик лампочек, продал и на вырученные деньги купил ящик гвоздей. Он принёс его домой на рогах, пыхтя и отдуваясь, с грохотом сгрузил в прихожей и гордо посмотрел на жену.

— Придурок! — завопила Мегера, выгнала в соседнюю комнату чертят, обложила мужа матом и позвала чертят снова. — Лучше бы жратвы купил! Вот на что нам твои гвозди? Что мы с ними делать будем?

— Применять, — глубокомысленно произнёс Агиуцэ, взял один гвоздь и скрутил его узлом. Как известно, черти создавались по принципу «сила есть, ума не надо».

— Как есть придурок, — фыркнула Мегера, но на всякий случай отошла подальше. — Ты их хотя бы продать попытайся — хоть тыщу рублей назад отобьёшь.

Агиуцэ взял ящик с гвоздями и пошёл на рынок, но гвозди никто покупать не хотел, потому что в аду нет древесины, все дома построены неизвестно из чего. Зато за место пришлось заплатить сто рублей. Так ничего и не выручив, Агиуцэ вернулся с гвоздями.

— Ну и как успехи? — спросила жена.

— Сто рублей за место взяли.

— И куда теперь эти гвозди девать? Зачем потратил деньги на вещь, которая ни на что не сгодится?

— Сгодится, — загадочно ответил Агиуцэ и взял молоток.

— Тьфу на тебя, — сказала Мегера и засела смотреть чертовизор.

Но внезапно её отвлекли громкие монотонные звуки: бум, бум, бум. Мегера выскочила в прихожую и увидела, как муж сосредоточенно вдалбливает гвоздь за гвоздём в стену дома.

— Ты чем занимаешься?! — крикнула она.

— Штараюш, чтобы добво не пропадаво, — ответил Агиуцэ, держащий в зубах букет гвоздей.

— Прекрати долбать!

— Не могу. Я только начал. У меня ошталош ещё миллион штук, — и он размеренными движениями вбил в дом ещё один гвоздь по самую шляпку. — Шмотри, с шешти удавов!

— Прекрати долбать! У меня кино!

— Вот вше жабью и прекращу.

— Прекрати!

— Бум.

— Прекрати!

— Бум.

— Прекрати!!!

— Бум.

Хорошо, что чертята догадались поделиться с матерью полезным аксессуаром — наушниками, и Мегера смогла спокойно досмотреть кино (показывали «Спортлото-82»). Но наутро вся хибара была инкрустирована гвоздяными шляпками.

— Зато добро не пропало, — сказал Агиуцэ и завалился спать.

Однажды Агиуцэ забыл букву «ц». А черти, если они что-нибудь забудут, то уже никогда не вспомнят, у них память в одну сторону работает. Само по себе забвение буквы ему не мешало, но как раз в тот день на его имя пришла посылка размером в три кубометра, а почтальон отказывался её отдавать без подписи. А расписаться Агиуцэ не мог по причине забвения буквы, которая играла в его имени не последнюю роль.

— Отдай посылку, — сказал он.

— Не отдам, — ответил чёрт-почтальон, покачиваясь под тяжестью здоровенного ящика. — Сначала распишись в бланке.

Агиуцэ сходил за чернильницей (отвлёкшись на попить чаю. Всё это время чёрт-почтальон стоял за дверью и качался), вышел, потянулся, выдернул перо у пролетающего мимо куродинозавра, обкусал кое-как, макнул в чернильницу и написал на протянутой бумажке, которую почтальон держал хвостом: «Агиу…» Дальше мысль не шла.

— Может, этого хватит? — с надеждой спросил Агиуцэ, принюхиваясь к посылке. Оттуда пахло чем-то чудовищно вкусным.

— Не хватит, — угрюмо пробурчал почтальон. — По правилам надо писать имя полностью.

— Но это же столько букв! — взвыл Агиуцэ.

— Скажи спасибо, что у чертей нет фамилии. Ну! Пиши быстрей, у меня уже спина разваливается!

Агиуцэ попыхтел, помучился, побегал кругами вокруг почтальона с ящиком, но так ничего и не вспомнил. И почтальон ушёл.

— Экий ты дурак, — сказала Мегера. — Не мог забыть какую-нибудь другую букву. Тебе теперь одна дорога: в школу. Заново букву учить.

Агиуце выругался на древнечертином, раскопал в сундуке свой старый школьный портфель в клеточку и попёрся в школу. Сел за последнюю парту, как двоечник, тетрадку достал и сидит с понурым видом. А учителем в той школе работал его бывший одноклассник, которому Агиуцэ вечно цеплял на рога бумажки с надписями.

— А-а, старый друг, вот мы и встретились! — расплылся в улыбке тот чёрт и треснул Агиуцэ линейкой по спине. — Как сидишь? Спину выпрямил! Итак, дети, начнём урок. В честь нового ученика сегодня будем изучать букву «а»…

Почти месяц Агиуцэ ходил в школу. Каждый день изучали по одной букве. Другие ученики, мелкие чертенята, хихикали над Агиуцэ, лепили ему на рога бумажки, засовывали в пятачок бычки, строили ему рожи и привязывали за хвост к сиденью. Агиуцэ злился, но дать им сдачи не мог: боялся, что учитель выгонит его из школы до прохождения нужной буквы.

Каждый день почтальон приносил ему посылку и уносил её обратно, потому что Агиуцэ не мог расписаться, и с каждым днём из посылки пахло всё хуже, потому что на почте не было холодильника.

И вот наконец-то в школе прошли долгожданную букву «ц»! Агиуцэ как следует её изучил, чтобы никогда больше не забывать, отвесил черту-учителю хорошего пинка, скорчил рожу одноклассникам, засунул портфель в урну и побежал скорее на почту.

— Давайте мне мою посылку! — завопил он. — Я теперь могу расписаться!

Три чёрта в респираторах (пятачок, надетый на пятачок) вывезли из ангара телегу с вонючим ящиком, Агиуцэ быстренько расписался, взвалил ящик себе на спину… и отнёс его на помойку. Ни он, ни Мегера так никогда не узнали, что было в посылке.

Однажды Дардарот до того напился, что дворцовые крысы обгрызли ему хвост. Проспавшись, владыка ада продрал глаза и хотел привычным движением смахнуть мух с пятачка хвостом, но увидел лишь жалкий огрызок. Было от чего впасть в панику.

— Змееглаз! — позвал Дардарот советника. — У меня проблемы!

— Истинный мудрец любую проблему обратит себе во благо, — услужливо кланяясь, произнёс монстр, у которого вместо глаз торчали из рожи две змеи.

— Ты мне ещё малахольно-позитивные книжонки почитай! — взревел Дардарот, потрясая половинкой хвоста. — Как я с ЭТИМ заявлюсь на конгресс нечисти?

— Э-э… — завис Змееглаз, увидев то, что осталось от некогда благородного царского хвоста, увенчанного лохматой кисточкой.

— Вот тебе и э-э, — буркнул Дардарот. — Думай быстрей, у меня конгресс через три дня.

Змееглаз сел на пол и начал усиленно думать. Он думал с таким напрягом, что покраснел и стал похож на свёклу. Через две минуты раздумий он выдал результат:

— За три дня хвост не отрастёт, для этого нужно две недели. Поэтому я рекомендую вашему величеству воспользоваться фальшивым хвостом.

— У меня во дворце нет фальшивок!

— Придётся купить.

— Тратить на фуфель деньги, которые можно потратить на водку? Ещё чего. Пусть подданные принесут! Царь я, в конце концов, или не царь? — и выступил по телевизору с объявлением.

Змееглаз не успел не то что написать ему речь, а даже отговорить его — владыка ада слишком торопился. В результате Агиуцэ и Мегера услышали в новостях следующее:

— Кхе-кхе. Мне крысы попортили хвост, а через три дня конгресс. Поэтому мне нужен поддельный хвост — временно, пока настоящий не отрастёт. Тому, то принесёт мне самый лучший псевдохвост, я выдам тысячу рублей. Но не вздумайте об этом болтать на улице — если на конгрессе узнают, что я хожу с фальшивым хвостом, то будет позор. Приступайте.

— Я думала, что самый тупой чёрт в аду — это ты, — сказала Мегера и сплюнула. — Что сидишь, придурок? Чеши на рынок и купи фальшивый хвост. Авось да выгорит.

Агиуце встал, покрутил пятачком, хрюкнул, взял три рубля из заначки и пошёл на рынок. Там торговали всякой дрянью — конденсаторами, планками памяти CD-RAM, пирожками с вермишелью, приставными мордами и накладными хвостами, а также дрессированными блохами. Все рынки в аду — блошиные. Агиуцэ купил одну блоху за рубль, она его укусила и удрала, и у Агиуцэ осталось только два рубля.

— Тотальная невезуха, — констатировал он и потопал к прилавку с хвостами.

Невезуха продолжалась: хорошие хвосты стоили три рубля, а паршивые — два. Совсем замурзанные были по рублю. Агиуцэ подумал и купил два замурзанных. «Вот теперь можно возвращаться домой», — подумал он и начал проталкиваться к выходу. Когда он уходил с рынка, его чуть не смела толпа чертей с горящими глазами. «И куда это они все ломанулись?» — пожал плечами Агмуцэ, поправил заплечный мешок с хвостами и потопал домой.

— Во, — произнёс он, высыпая на пороге хвосты из мешка прямо под ноги Мегере.

— Ах ты… — начала Мегера, но внезапно её речь превратилась сплошной сигнал «пиии!» — это министр порядка неделю назад всем чертям поставил цензуру. Плюнув, Мегера взяла кошелёк и ненакрашенная побежала на рынок.

Однако там уже скупили все хвосты, ни одного не осталось. Мегера купила колбасу и пошла домой с постным выражением морды лица. В этом рассказе больше не появятся ни она, ни Агиуцэ.

— И что я буду делать с тысячей хвостов? — бушевал Дардарот.

— Выбирать из них самый лучший, конечно! — угодливо склонился советник.

— Да я же офонарею! — рявкнул Дардарот, но делать было нечего, и он сел выбирать.

Он выбирал час, и два, и три, и десять, и двадцать. Он выбирал до самого конгресса. Хорошо, что конгресс проводился в его дворце и никуда не пришлось ехать. Но увы, проблема Буриданова осла оказалась владыке ада не по зубам, и хвост так и не был выбран.

Когда оставалось десять минут до начала конгресса и шумные гости уже толпились в актовом зале, Дардарот связал все хвосты в пучок, вылил на них пистолет строительного клея и прилепил этот пучок себе сзади. И вышел к чертям с тысячей хвостов. Он надеялся войти в историю как Дардарот Тысячехвостый, но его всего лишь в очередной раз обозвали пижоном.

И так иногда бывает.

Однажды Мегера и Агиуцэ пошли в адский лес за грибами. Корзина у них была одна на двоих, из железных прутьев, а ножиков у каждого по 2 штуки, чтобы в случае чего обороняться от разных адских сущностей.

И вот идут они, идут, а за ними крокодил увязался. Волосатый. Ползёт за ними, как привязанный, и смотрит голодными глазами.

Агиуцэ отгонял крокодила прутом, орал на него, строил ему рожи — такие страшные, что любой бы в обморок упал. Но только не крокодил. Наверно, он часто смотрелся в зеркало и привык ко всякому. И в какой-то момент Мегера не выдержала:

— Ты что, не можешь отогнать эту тварь? Тогда выбирай: или я, или он!

Агиуцэ было не впервой делать подобный выбор. Не раздумывая, он поставил корзину, развернулся и потопал в сторону крокодила. Вскоре они оба скрылись в ближайшем элеутерокоччнике (элеутерококк — самое ходовое дерево в аду. Ещё там много колючей ежевики и тёрна, из которых гонят вино), а Мегера осталась одна на поляне.

— Вот мерзавец, — сказала Мегера и плюнула. От её плевка тут же проросли грибы, и она кинулась их собирать. Срезав все, плюнула ещё раз, и грибы опять проросли — большие, неказистые, но пригодные. Так она и делала, пока не набрала полную корзину с верхом. Вес брутто достигал половины центнера, и поднять это Мегере было тяжеловато, даром что чертихи сильные.

Но тут как раз вернулись Агиуцэ с крокодилом. Судя по их виду, они славно провели время в пивнушке: У Агиуцэ в лапе была недопитая бутылка, а крокодил шёл на задних лапах и напевал пьяную песню. И Мегера решила их припрячь.

— Ну-ка, ставь его обратно на четыре лапы и вяжи ему на спину корзину! — скомандовала она мужу. — Авось дотащит.

— Нет, вы погодите, — начал возражать крокодил, но Агиуцэ быстро накинул ему верёвочную петлю на морду и пригнул крокодилью башку к земле. Земноводное для порядку поизвивалось, но супружеская чета уверенными движениями приладила ему на спину тяжеленную корзину, закрепила верёвками и с гиканьем погнала несчастного крокодила в деревню.

Через десять метров животное встало.

— Я жрать хочу! — сквозь зубы пробубнил крокодил.

— Он жрать хочет, — перевёл Агиуцэ.

— Ну так скорми ему гриб! — крикнула Мегера.

Агиуцэ выдал крокодилу самый мятый гриб. Животное съело, рыгнуло, облизнулось и прошло ещё метр.

— Бензин кончился, — сказал Агиуцэ и скормил крокодилу второй гриб, получше.

Крокодил съел, икнул и прошёл ещё метр. Пришлось дать ему ещё гриб. И так они все и шли: крокодил жрал, Агиуцэ знай подавал ему грибы, а Мегера шла позади и ничего не видела.

Когда дошли до дома, корзина опустела. Агиуцэ расседлал довольного крокодила, дал ему пинка и вытряс пустую корзину. На крыльцо упало несколько хвоинок, пара жухлых листов и червивый жёлудь.

— Сходили, — прокомментировал он и вошёл в дом. Мегера ничего не сказала, только с ненавистью посмотрела вслед уползающему жирному крокодилу. Потом взяла прислонённый к стене лом и вошла следом за мужем.

Однажды Дардарот решил устроить своему народу празднество и объявил Пьянку. Велено было подготовиться к мероприятию заранее и закупить продукты для закуски. По высочайшему указанию на всех площадях и улицах понаставили столы и лавки, а чтобы всё было чин чинарём — распределили по чертям, кто что покупает. Осторопу велели купить селёдку, Барладапу — хрустящие хлебцы, Ишбабинопу — солёные огурцы и т. д. Поручение выдали каждому чёрту. Списки составлял царский советник Змееглаз. После этого он окосел и не смог принять участие в пьянке.

Черти прониклись гражданской сознательностью, взяли кошельки с кошёлками и отправились по магазинам. В тот день в аду царила невообразимая толчея. Все продукты смели, и пришлось даже просить гуманитарную помощь у рая. Дардароту было ужасно стыдно, и он послал вместо себя Люсифена. Ангелы громко ржали над беднягой и кидали в него фантики, но продуктами помогли. Люсифен отогнал тачку с едой подальше от райских врат, оглянулся, показал ангелам язык и поковырял пальцем пакеты и контейнеры. Пахло вкусно, хоть всё было и постное. Чтобы черти случайно не отравились, Люсифен посыпал провиант чёрной плесенью из пакетика и погнал тачку к торговым рядам (сначала он хотел осквернить дары плевком, но потом устыдился и избрал более культурный способ).

— Завтра Пьянка, — сказал Агиуцэ, глядя, как жена трёт капусту на аршинной тёрке.

— У тебя, у дурака, каждый день пьянка, — фыркнула Мегера и взяла следующий кочан. До утра ей велено было натереть два кубометра.

— Сосед-то наш горох купил, — задумчиво проговорил Агиуцэ и почесал бороду.

— Какой сосед, Пучеглаз?

— Нет, Свинорыл.

— Да чтоб он этим горохом подавился.

— А я нынче фасолью затарился. В баночках.

— И что? — не поняла Мегера.

— Да то, что горох и фасоль — это же лучше, чем просто фасоль, — сделал умозаключение Агиуцэ. Единственный урок, который он однажды случайно не прогулял в школе, был урок логики — учитель в тот день осерчал на Агиуцэ и привязал его хвостом к парте.

— Ну так пролезь к нему в амбар и укради этот горох! — крикнула Мегера и яростно прошлась кочаном по тёрке, уполовинив его одним движением. Агиуцэ ещё четыре минуты чесал бороду, взвешивая все за и против, потом решительно сдвинул брови, взял из пакета с пакетами самый большой пакет и пошёл к Свинорылу.

В это время Свинорыл смотрел по телевизору древние мультики и хрюкал от смеха, подпрыгивая на диване. При каждом подпрыгивании из дивана выскакивала очередная пружина и царапала хозяину зад, но Свинорыл не обращал внимания на такие мелочи — он имел твёрдый характер. В том же помещении, которое служило чертиной семье кухней, гостиной, спальней, гардеробом, курятником и всем остальным, жена Свинорыла Фурия тёрла хрен. В аду хрен не выращивают, а подкапывают снизу тот, что растёт в человеческих огородах на поверхности земли. Как известно, хрен никогда не кончается, растёт до самых глубин и знает абсолютно всё — отсюда поговорка «хрен знает». Так что если вам удалось выкопать корень целиком, не верьте — значит, это черти сожрали остальную часть.

— Горошку бы, — мечтательно сказала Фурия, облизывая хренотёрку. — Притащи из амбара одну баночку, авось не убудет.

Свинорыл, несмотря на твёрдый характер, был подкаблучником. Услыхав распоряжение жены, он тут же забыл о мультиках и, поджав хвост, потрусил в амбар — единственное отдельное место в доме. Фурия поставила на стол две жестяные миски с вилками и села ждать мужа. Свинорыл явился с пустыми руками, уныло опущенным пятачком и в полнейшей растерянности.

— Нету, — развёл лапами он.

— Чего нету? — зашипела Фурия.

— Гороху. Спёрли.

— Ну так пойди к соседям и сопри что-нибудь у них! — взвилась Фурия и запустила в мужа сковородкой.

На следующий день все черти, как положено, явились на пьянку. Но с пустыми руками. В ту ночь количество продуктов не изменилось, но всё было перенесено с места на место: Агиуцэ украл у Свинорыла, Свинорыл украл у Глупоморда, Глупоморд украл у Барладапа, Барладап украл у Ишбабинопа, Ишбабиноп украл у Бегемота, Бегемот украл у Осторопа, Остороп украл у Пучеглаза, Пучеглаз украл у Агиуцэ и т. д. А отчитываться за продукты, записанные на других, черти не собирались и всё украденное спрятали.

— Хыде жратва? — завопил Остороп, которого владыка ада назначил распорядителем Пьянки.

— У нас всё спёрли, — нестройным хором ответили черти и потребовали: — Выкатывай бочки!

— Не выкачу! — упёр руки в боки Остороп. — Пить без закуски нельзя, а закуску вы не принесли.

— Ничего, мы как-нибудь, — загалдели черти и заколотили пустыми кружками по столам. — Выкатывай бочки быстро!

— Без закуски не велено! — крикнул Остороп. — Топайте домой. Сам всё выпью.

— А-а-а-а-а-а!!! — загорланила чертиная толпа и ринулась на распорядителя, кроша и круша всё на своём пути. Остороп, не будь дурак, дал дёру. А поскольку ад состоит из кругов, то и бегали они по кругу. По одному и тому же. Когда пробежали пять раз, от столов и лавок остались одни щепки. Осторопа внезапно осенило свернуть на другой круг. Черти не поняли его манёвра и продолжали нарезать круги по прежнему маршруту, а когда дотумкали, что преследовать больше некого, ужасно разозлились и подожгли щепки. По всему аду понесло горелым — ну да чертям было не привыкать. Они поторчали немножко у огня, ругая правительство, и разошлись: по телевизору как раз начиналось вечернее ток-шоу «А ну-ка подеритесь».

— Вот гады, — буркнул Остороп, вылез из мусорки и тоже попёрся домой. По правде говоря, выкатывать бочки он не собирался в любом случае, потому что их у него украл Люсифен. Так что всё сложилось даже хорошо. Но по пути ему пришлось заглянуть во дворец Дардарота, чтобы доложить, как прошло празднество.

— Как там народ, доволен? — спросил владыка ада.

— Какой там, — ответил потрёпанный распорядитель и снял с уха картофельную кожуру. — Продукты и водку растащили, мебель сожгли, мне чуть бошку не оторвали, еле удрал. На улицах мусор, ни пройти ни проехать. Теперь надо по всему аду субботник проводить.

— Вот и делай для этих чертей что-то хорошее, — сказал Дардарот и пошёл резаться в карты с министрами.

Ад состоит из нескольких ярусов. В верхнем, то есть, первом, живут черти. В первом ярусе живёт Агиуцэ, здесь же владыка ада Дардарот построил свой дворец. Во втором, считая сверху, ярусе населения нет. Там одни камни и огни. Ещё там встречаются сущности. О том же, что находится в третьем ярусе, до нас доходят смутные легенды. Всего ярусов двенадцать с половиной.

И как-то раз дьявол Остороп решил провести во втором ярусе метро. Но его финансов хватило только на то, чтобы построить автоматические перегородки перед лестницей. На саму лестницу денег не хватило. Чёрт Ксанаэль, не зная об этом, прогуливался вдоль реки и внезапно провалился в нижний ярус.

— Вот те на, — сказал он.

Вокруг было темно, и сверкали глазами сущности. Ксанаэль завопил и кинулся бежать. И надо ж было случиться, что путь его лежал как раз между створок. А поскольку у Ксанаэля не было иного пятака, кроме своего собственного, створки злобно закрылись, прищемив Ксанаэлю кончик хвоста. От неожиданности Ксанаэль так рванулся, что кисточка хвоста оторвалась. Осознав потерю, Ксанаэль предался глубочайшей меланхолии.

— О, мой хвост! — причитал он. — Лучший из хвостов, созданных природой. Ужель с тобою мы расстанемся навеки?

Ксанаэль подобрал кисточку и пошёл наверх. Дома он попытался приклеить её «моментом», но ничего не получалось. Ксанаэль попробовал пристрочить кисточку на машинке, но тут же взвыл от боли. Делать было нечего. Вопя и причитая, Ксанаэль понёс кисточку в сад закапывать. Закопав, полил самогоном и ушёл в кабак, чтобы с горя напиться. На девятый день кисточка взошла.

Ксанаэль тупо глядел на два пучка серой шерсти.

— Дьявольщина, что из неё может вырасти? — в недоумении спросил Ксанаэль. Гробовое молчание было ему ответом.

На следующий день стало ясно, что из земли торчат уши. Тут уж Ксанаэль промолчал. Он продолжал поливать и окучивать странное явление, проклиная тот день и час, когда закопал кисточку. «Надо было её сжечь или засушить на память», — рассуждал он.

Через три дня из земли вылезла зверячья голова с необычайно ехидной физиономией. Когда Ксанаэль ходил по двору, наглые красные глаза следили за ним повсюду, а зубастая пасть отпускала язвительные реплики по поводу внешности Ксанаэля и других его качеств. Ксанаэлю бы размозжить копытом эту наглую голову, но нога не поднималась: как-никак, это взошло из своей родной кисточки.

С каждым днём явление росло, и чем дальше, тем оно было наглее. Внешне оно было среднее между чёртом и двухвостом. Когда животное выросло полностью, Ксанаэль хотел его выгнать. Но оно потребовало, чтобы сначала Ксанаэль нарёк ему имя. И до того извёл проклятый двухвост Ксанаэля, что тот решил дать ему имя, ужасное на слух и непроизносимое в обществе.

— Поди сюда, я тебе на ухо скажу, — позвал Ксанаэль.

Двухвост, услышав своё имя, взмолился.

— Назови меня как-нибудь иначе! — завопил он. — Неужели в русском языке нет более приличных слов?

— Убирайся! — приказал Ксанаэль. — Двухвосту с таким именем нечего делать на моей территории.

И двухвост, устыдившись, ушёл прочь. А у Ксанаэля отросла новая кисточка.

P.S. По многочисленным просьбам трудящихся вношу уточнение, что там за пятак такой упоминается в начале рассказа. Не знаю, как в ваше время, а в 20-м веке, чтобы проехать по московскому метро, нужно было бросить в специальное место пятак (пять копеек, здоровенная медная монета), иначе створки вцеплялись в человека намертво. А поскольку Ксанаэль чёрт, то его нос имеет форму свиного пятака. Вот и случился каламбур: герою требуется пятак денежный, а располагает он только своим собственным пятаком тире носом. Ужас, как время летит.

У чёрта Ксанаэля был приусадебный участок. И землю на нём здорово портили кроты. Ксанаэль морил их ядохимикатами, ставил на них капканы, уговаривал по-хорошему, но кроты только хихикали и уползали обратно в норы.

Ксанаэль взял напрокат экскаватор и перекопал весь участок, но кротов на нём стало ещё больше. Рассвирепевший Ксанаэль пошёл к колдуну Долдону, заплатил ему хорошенько и обрисовал ситуацию.

Долдон долго ходил по участку, бормоча заклинания и рассыпая наговорённую землю. На поверхность высунулось несколько кротовьих морд, один крот даже вылез целиком и пошёл было прочь, но сразу вернулся.

— Хватай их за носы и складывай в корзину, — велел Ксанаэлю колдун.

Но едва Ксанаэль приблизился к кротам, они снова попрятались в земле, и из-под неё послышалось гаденькое хихиканье.

Долдон развёл руками и пошёл домой.

Ксанаэль понял, что кротов извести невозможно, повесил на дом табличку «Продаётся», собрал свой скарб и пошёл куда глаза глядят. Через некоторое время ему показалось, что сзади кто-то тихо переговаривается. Ксанаэль оглянулся и увидел, что за ним ползут кроты. Их было штук восемьдесят. Ксанаэль остановился, и кроты остановились тоже.

— Чего это вы за мной ползёте? — спросил Ксанаэль.

— А как же иначе! — с замиранием произнёс самый большой крот.

Ксанаэль постоял некоторое время в молчании, потом повернул обратно. После недолгого раздумья кроты, шурша по земле и переговариваясь, двинулись за ним.

Раз в году вся нечистая сила собирается на конгресс. И в этот раз приехали черти из самых отдаленных районов планеты. Даже Ишбабиноп приехал на крылатом козле — но без морды. (Ишбабиноп ехал без морды. У козла морда была. А морда Ишбабинопа ехала следом в самодвижущемся экипаже).

Среди гостей была не только нечисть. Были вполне приличные колдуны и чародеи, приехавшие на конгресс с целью обмена информацией. Так, был китайский маг Ао-жун, умеющий принимать вид дракона. Было также несколько фей и ведьм, также были тролли, русалки, гоблины и воблины. Не было только Ксанаэля.

После банкета все собрались в огромном зале, чтобы показать своё искусство (они арендовали на сутки местный дворец культуры). Остороп превратился в козла, думая, что поразит всё собрание, но добился лишь того, что его перепутали с козлом Ишбабинопа.

Барладап удивил всех чудесами невидимости.

Дардарот, владыка ада, ограничился тем, что рассказал несколько неприличных историй, а потом разбил ребром ладони кафель на полу. К счастью, здание было казённое.

Ао-жун превратился в дракона и дал несколько кругов под сводами дворца, изрыгая дым и пламя. Феи станцевали очаровательный танец — впрочем, некоторые движения танца показались собранию чересчур вольными.

Каждый старался как мог. И вдруг двери распахнулись, и в зал вошёл Ксанаэль. Разумеется, без одежды, зато со свиным пятачком. Он поприветствовал гостей галантным поклоном, поинтересовался здоровьем Барладаповой тёщи и заявил:

— А теперь моя очередь показывать своё мастерство.

И не успело собрание опомниться, как Ксанаэль взлетел к потолку, вращая хвостом как пропеллером. Наверху он захохотал и начал противно дрыгать руками и ногами. Потом перекувырнулся в воздухе и принял обличье Осторопа.

— Вы все дураки, — громогласно произнёс Остороп-Ксанаэль, спускаясь пониже. — Один я умный!

Гости были в шоке. А Ксанаэль, гогоча от восторга, взлетел вверх и превратился в Ишбабинопову морду.

— Эй, вы, я морда Ишбабинопа! — объявил он. — Где мой хозяин? Как он там без морды?

Ксанаэль хотел сказать что-то ещё, но захлебнулся в смехе. Он перевёл дыхание и превратился в Дардарота.

— Ну, чего уставились? — мрачно сказал он. — Дардарота не видели? Хотя и смотреть-то особо не на что... — и Ксанаэль, взмыв к потолку, с треском исчез.

— Какое бесстыдство! — сказала тёща Барладапа. — Как его пускают в культурное общество?

— Он считает, что ему всё можно! — возмутился Остороп. — Он считает, что ему можно превращаться в меня! Он бессовестный!

— Перестаньте обсуждать мою персону, — раздался насмешливый голос. — Я всё ещё здесь, просто я изображаю Барладапа, поэтому меня не видно.

И Ксанаэль вновь возник.

Тут уж гости озверели! Они гонялись за Ксанаэлем по всему дворцу, но не могли его поймать, так как Ксанаэль знал множество уловок. Так и не поймали.

Испортил Ксанаэль конгресс.

Как известно, все черти безмозглые. Зачатками ума обладал лишь великий Грры, создатель ада, но и он никогда в жизни не смог бы решить квадратное уравнение. Более-менее разумными считаются несколько дьяволов: Дардарот, Бегемот, Остороп, Ишбабиноп и некто Люсифен, в просторечии Люсёк, — а также некоторые высшие черти из отдалённых районов ада.

Но один чёрт превзошёл в интеллекте всех своих собратьев, вместе взятых, включая самого Грры, да пребудет сон его вечен. Этот чёрт был настолько умный, что ему периодически предлагали прощение грехов и место на земле. Но чёрт отказывался. «Что я, дурак, что ли? — говорил он в пивнушке своим друзьям. — Наверху слова лишнего не скажи, пить в общественных местах нельзя, сквернословить нельзя — загребут. Да ещё и работать надо», — и чёрт с наслаждением произнёс фразу из одиннадцати слов, в которой цензурными были только предлоги.

Звали чёрта Ксанаэль.

Однажды Дардарот, владыка ада, устроил торжественный приём по случаю покупки цветного телевизора. Телевизор этот был примечателен тем, что показывал не то, что было по программе, а то, что каждый неосознанно хотел увидеть в меру своей испорченности. То есть, экран был один, а вещи показывал разные.

На приём приехали, прилетели и приползли самые знаменитые черти, многие с жёнами и родственниками.

Остороп приехал в крытой повозке, запряжённой морскими чудовищами. Прямо перед Дардаротовым дворцом у повозки отвалились колёса, сломались обе оси и обрушилась крыша, а чудовища подохли. Дардарот понял это как намёк, что Остороп решил остаться на несколько дней погостить.

Бегемот пришёл пешком, давя все на своём пути. При виде Бегемота половина населения упала в обморок, а оставшуюся половину целый час тошнило — до того он был отвратителен.

На летающей повозке прибыл Ишбабиноп. Он был примечателен тем, что состоял практически из одной морды, которая была огромная и безобразная. Ишбабиноп повсюду таскал с собой транслятор, переводящий с русского на русский. Несмотря на принадлежность к высшим чертям, Ишбабиноп никогда ничего не понимал с первого раза.

Из заслуживающих внимания был также чёрт Барладап, который явился на этот раз в бестелесной модификации, так что его никто не видел.

— Прошу к столу, уважаемые дьяволы, — произнёс Дардарот, облачённый во фрак с бабочкой. Многие черти также были во фраках и без штанов.

Гости залезли на стол и стали объедаться, запихивая в рот всё подряд. Остороп нечаянно засунул себе в пасть кисточку хвоста Дардарота, и между хозяином и гостем завязался дружеский спор, в процессе которого оба скатились на пол. Черти пили вино из бочек, окуная туда головы, горланили песни и рассказывали непечатные анекдоты в микрофон, который был специально для этого установлен в тронной зале. Благодаря колонкам, вынесенным на крышу дворца, неприличности были слышны за много километров. Говорят, они долетели даже до одной земной столицы, и местный телевизионщик пустил их в эфир, выдавая за свои.

— Ну, а теперь давайте смотреть телевизор, — икая, произнёс Дардарот.

Но не успели черти поднять радостный галдёж, как в дымоходе загремело, раздалась брань, и из камина вывалился ещё один чёрт. Как известно, высшие черти бывают в двух видах: в человеческом и в свиноподобном. У Дардарота эти виды почти не различаются. Большую часть времени черти свиноподобны, но для торжественных случаев принимают человеческий вид. Вот и сегодня, на торжественном приёме, все дьяволы вместо пятачков имели человеческие носы.

А этот гость из камина не потрудился не только преобразиться, но даже напялить что-нибудь из одежды. В будничные дни в аду этому не придают значения, но явиться голым на праздник, да ещё с пятачком, считается ужасным оскорблением. Итак, вывалившись из камина, чёрт грациозно отряхнул заднюю часть, чихнул, высморкался на пол и раскланялся, вместо шляпы снимая голову. У многих чертей она приставная.

— Пардон, я опоздал, — произнёс чёрт. Его голос был похож на звук дизельного двигателя. — Всем моё приветствие.

— Да это же Ксанаэль! — взревел Ишбабиноп. — В прошлом году его приговорили к смертной казни через съедение, и я лично привёл приговор в исполнение! Как же он здесь оказался? Я отлично помню, как жевал его!

— Я отсиделся в дырявом зубе вашего благородия, — отвечал Ксанаэль, наливая себе бокал шампанского. — А ночью вылез через ноздрю. Уважаемые черти! Поднимаю этот бокал за здравие всех присутствующих!

И в гробовой тишине нахальный чёрт выглотал бокал шампанского, после чего беспардонно рыгнул. Это было последней каплей.

— Урыть гада! — завопил Остороп.

— Распилить его на дрова! — шумел Барладап, который от злости стал видимым.

— Как он смеет оскорблять нас! — ревел Ишбабиноп.

Ксанаэль, будто ничего не слыша, ел со стола сушеную рыбу. Дардарот подозвал своего советника Змееглаза и, посовещавшись с ним, провозгласил:

— Черти и дьяволы! Недостойный сей учинил скандал и заслуживает кары. Но не будем портить себе праздник! Лучше дадим ему что-нибудь надеть, пусть примет человеческий вид и остаётся с нами на правах гостя. А потом мы распилим его на дрова.

— Ура Дардароту! Да будет так! — зашумели черти.

Ксанаэлю тут же сунули камзол и шляпу, убедили его переменить внешность, и все пошли смотреть телевизор. А Ксанаэль в темноте вытащил антенну из гнезда и воткнул её в водопроводный кран. Скоро черти начали возмущаться, но молча: никто не хотел признаваться, что видит одну воду. Наоборот, чтобы остальные ничего не заподозрили, каждый чёрт выражал своё восхищение увиденным. А Ксанаэль, наблюдая за чертями, ухохатывался. Наконец им это надоело. Первым выступил Дардарот.

— Нельзя же бесконечно смотреть телевизор, — заявил он, хотя смотрели они не больше пяти минут. — Пойдёмте в тронную залу и займёмся салонными играми.

Так и сделали. Играли в фанты. Одна из лучших чертих доставала фанты из черепа — не из своего, конечно, а из чужого. Череп принадлежал чёрту по имени Глупоморд. Этот чёрт был такой тупой, что мозги были ему не нужны, и он сделал из своей головы шкатулку.

Чертиха спрашивала: «Что сделать этому фанту?» А Ксанаэль давал ответы. И уж тут-то он порезвился вволю. По его велению почтенные гости ходили на рогах, дёргали друг друга за уши и бегали по столу на четвереньках. Ксанаэль опозорил всех гостей до единого. А если какое-либо непристойное действие выпадало ему самому, то Ксанаэль исполнял его с восторгом: ему-то, нахалу, всё было нипочем! Другие черти, которые по сравнению с Ксанаэлем были культурными, сгорали со стыда. Наконец Дардарот, хлопнув в ладоши, прекратил игру по просьбе Осторопа, которому выпало проскакать по тронной зале верхом на табуретке и при этом визжать.

Слуги уже вскипятили чай. Пока гости приводили себя в порядок после фантов, Ксанаэль насыпал в сахарницу соль, а в чай подсыпал икай-траву, которую всегда носил с собой. Что было дальше, нетрудно догадаться. Сначала гости плевались, а потом начали икать, но из уважения к Дардароту делали вид, что не икают, а беседуют.

Но ничто не может продолжаться вечно. Первым лопнул своё терпение Ишбабиноп. Он встал и демонстративно вылил свой чай на пол.

— Да, — сказал Бегемот и тоже вылил свой чай. В силу низкого IQ он ничего не мог придумать сам и поэтому повторял всё за другими, чтобы казаться умным.

— Господа черти, — произнёс Остороп. — Вы заметили, что во дворце происходит нечто странное?

— Ещё бы, — загомонили черти.

— Почему в сахарнице соль?

— А кто в прихожей вывинтил лампочки?

— А кто диваны намазал клеем?

— Я тут ни при чём! — орал Дардарот. — Это всё он! — И Дардарот хотел указать на Ксанаэля, но того не было. — Где Ксанаэль?

Черти начали искать негодяя, чтобы отомстить ему, но вдруг с улицы донёсся шум пылесоса.

— Мой летательный аппарат! — взвыл Ишбабиноп.

Но было уже поздно. Негодяй Ксанаэль подлетел к форточке и, пожелав всем спокойной ночи, вежливо попрощался.

Черти ринулись к выходу, но тут же попадали друг на друга: кто-то полил пол постным маслом.

Угадайте, кто?

========== 1. Изгнание из ада ==========

И случилось так, что владыка ада не стерпел наглых выходок чёрта по имени Ксанаэль и выдворил его вон, и черти вздохнули спокойно. Они терпеть не могли Ксанаэля за его хамство и не желали простить ему, что он способен принять личину любого из них и высмеивать их недостатки, а помимо того всех возмущала его привычка появляться без фрака в общественных местах. Также они завидовали его интеллекту и колдовским способностям, в коих Ксанаэль превзошёл всю прочую нечисть.

Собственно, выгнав Ксанаэля, Дардарот не решил проблему зависти, так как все черти сразу же переключились на другой объект — на Ишбабинопа, у которого была приставная морда и дворец из 10000 комнат. Ишбабиноп не делал уборки, просто перебирался из одной комнаты в другую, постепенно загаживая весь дворец.

А Ксанаэль, выгнанный без права возвращения на родину (то есть в ад!), не стал предаваться отчаянию, а потопал прямиком к земным вратам. У врат стоял охранник в камуфляже с пальмовой ветвью в руке, которой он отгонял комаров.

— День добрый, ваше благородие, — сказал Ксанаэль, кланяясь и снимая голову вместо шляпы.

— Чего надо? — отозвался охранник. Как и все охранники, он не любил чертей.

— Не найдется ли в миру местечко для бедного чёрта?

Охранник, услышав такую наглость, едва не потерял дар речи.

— Чего? — переспросил он. — Подобного я не слыхал за все эти 2 тысячи лет! — (Это был не простой охранник, а вечный). — Когда провинившихся людей низвергают в ад — это нормальное дело, но чтобы дьявол из ада попал в мир — не бывать такому!

— Куда же, в таком случае, мне деваться? Из ада прогнали, в мир не пускают — что же мне делать?

— А меня это не колышет! — закричал охранник, которого начало утомлять столь долгое общение с нечистой силой. — Катись хоть на другую планету, только отсюда проваливай! — и он огрел Ксанаэля пальмовой ветвью.

Ксанаэль хорошо понимал намёки и повернулся обратно, но вдруг остановился.

«Негоже черту из преисподней уходить, поджавши хвост, как побитая собака, — подумал Ксанаэль. — Нет уж, дудки! Наш брат исчезает по-другому». И он повернулся к охраннику, обнажив свои кривые зубы в голливудской улыбке.

— Честь имею откланяться! До лучших времен! — крикнул Ксанаэль и с треском лопнул в воздухе, оставив по себе запах сероводорода.

========== 2. Маленький лоботряс ==========

Что подумал о Ксанаэле охранник, история умалчивает. Ксанаэль же об охраннике вообще не думал, у него были заботы поважнее. Он решил плюнуть на запрет и пробраться в мир без разрешения. По закону сохранения вещества, если где-то что-то исчезнет, то где-то ещё оно должно появиться. Тако ж и Ксанаэль обязан был во что бы то ни стало вновь материализоваться — только вот где?

После недолгих раздумий (на долгие у него не было времени) Ксанаэль выбрал Россию. Во-первых, она находилась всего в нескольких часах пути, а во-вторых, не нужно было учить язык — как известно из анекдота, в аду говорят по-русски. Ксанаэль вскочил на облако и полетел. Поскольку он был чёртом, то облако состояло из дыма от горелых бутылок. Мы не станем излагать подробно его путешествие, поскольку эта информация представляет интерес только для специалистов, а наше повествование обращено к массам.

Так вот, уважаемые массы, ровно через три часа, и ни минутой более, Ксанаэль достиг небольшого городка, где и приземлился, приняв облик благообразного молодого человека в строгом чёрном костюме. Были проблемы с рогами и хвостом, но Ксанаэль хвост пропустил в штанину, а рога спрятал под шляпой. Будучи тонкоматериальной сущностью, жить самостоятельно в мире живых Ксанаэль не мог. То есть, мог, но при этом его жизненная энергия расходовалась так интенсивно, что, в конце концов, он состарился бы, как обычный человек, и всё такое прочее. А это прочее привлекало его меньше всего.

Итак, Ксанаэлю нужен был носитель — то есть, человек, в которого можно вселиться. А согласиться на союз с дьяволом может только человек в очень дурном настроении. Такого и искал Ксанаэль, шагая по опавшим листьям вдоль домов. Дул холодный ветер. «Кажется, я угодил в сентябрь, — подумал Ксанаэль, поёжившись. — Слишком резко затормозил при приземлении».

Как назло, ни одного рассвирепевшего ему не встречалось. По улице шли разные люди: угрюмые и весёлые, озабоченные и спокойные, но ни у кого в глазах не сияло столь желанное Ксанаэлю рассвирепение. Город был маленький, и Ксанаэль дважды прошёл его вдоль и поперёк, но безуспешно. «Ещё пять минут, и я сам стану для себя лучшей кандидатурой», — пробормотал он и от нечего делать завернул во двор школы: может, хоть с детьми повезёт? Но, вероятно, Ксанаэль сегодня встал не с той ноги. Ни одного ребёнка не было во дворе, все сидели на уроке.

— Хоть кол на голове теши! — доносились из разных окон женские крики. Голоса были разные, а фраза одна и та же.

И Ксанаэль собрался уже было идти дальше, как вдруг его внимание привлек детский голос из-за угла:

— А-а-а! Не хочу учить уроки! Не хочу сидеть за партой!

Голос был капризный — то, что надо. Ксанаэль галопом помчался на голос — он так спешил, что даже встал на четвереньки. У стен родной школы стоял чумазый мальчишка лет девяти и скандалил.

— И правильно! — сказал Ксанаэль. — И не надо учиться! И не надо сидеть за партой! Пусть дураки сидят. А ты один умный.

Мальчишка, увидев его, утихомирился.

— Мне мама не велит разговаривать с незнакомыми дядями.

— Ну, так давай познакомимся! Меня зовут Ксанаэль, и я работаю чёртом, — и Ксанаэль снял шляпу и продемонстрировал свои рога.

— Ух, ты, настоящие! — сказал пацан, потрогав рога — Ксанаэль специально наклонился.

— Ты сможешь бездельничать, сколько захочешь, — сказал Ксанаэль, — если в тебя вселится какой-нибудь чёрт. Например, я....

— Ура! — заорал пацан.

Ксанаэль начал таять в воздухе, а на его месте распространился лёгкий запах укропа. Известное дело, какое у чёрта настроение, так от него и пахнет. Укроп означает оптимизм и большие надежды.

Ох, и носитель достался Ксанаэлю! Почувствовав в себе дьявольскую силу, мальчишка начал безобразничать на полную катушку. Он прогуливал уроки почём зря, он пробирался в кинотеатры на поздние сеансы и плевался бумажками в трубочку по всему залу; он рисовал на заборах рожи, и чего только ещё он ни делал. Когда его начинали ругать, он умело выкручивался — хитрые ответы ему подсказывал Ксанаэль.

Каких только «подвигов» не совершил мальчик, вдохновленный Ксанаэлем. Всё кончилось внезапно. Мать этого мальчика была немного ведьмой. Разумеется, ей показалось подозрительным, что её сынок превратился в такого лоботряса. Лоботрясом-то, понятное дело, он был и раньше, но не таким же! Она стала за ним наблюдать и пришла к выводу, что в ребёнка вселился чёрт. И маманя, взяв у соседки (тоже ведьмы) взаймы святой воды, безжалостно брызнула ею на мальчика. Почему святая вода самое ходовое вещество в среде ведьм, никто понять не может. Причём против своих же используют.

Ребенок тут же стал послушным и прилежным, начал есть манную кашу, зато Ксанаэль, как ошпаренный, вылетел из него с громким воплем. Он опять был без носителя.

========== 3. Проповедник и дама ==========

И пошёл Ксанаэль куда глаза глядят. При учёте, что глаза у чертей всегда глядят в разные стороны, нетрудно догадаться, что скоро он оказался одновременно в двух местах.

Ксанаэль был рад до смерти, что отделался от маленького бездельника. Ему, взрослому чёрту, было до того скучно в ипостаси ребёнка, что хоть волком вой, и сейчас, обретя свободу, он был так счастлив, что во весь голос спел неприличную частушку, после чего подпрыгнул и перевернулся в воздухе на 180 градусов, чем невероятно испугал одинокую даму, которая сидела на лавочке и читала женский роман. Дама выпучилась на него — и тут Ксанаэль понял, что находится в двух местах одновременно. Обычная для чертей неприятность.

«Хорошо, что я не буддист и у меня нет третьего глаза», — проворчал Ксанаэль и подошёл поближе к толпе, собравшейся вокруг охрипшего волосатого сектанта-проповедника, который размахивал Библией и кричал что-то о препятствиях. Ксанаэль сделал внимательное лицо и стал слушать.

— Бог посылает вам препятствия, дабы испытать вашу веру, — шумел проповедник. — Если бы не было препятствий, путь был бы лёгок.

Параллельно с этим Ксанаэль сел на скамеечку рядом с дамой, отобрал у неё женский роман и начал заливать ей что-то про Францию. Дама не понимала ровным счетом ничего, но время от времени открывала накрашенный ротик, чтобы сказать О-о!»

— Ты — препятствие, посланное мне богом, — сказал проповедник.

Толпа уже давно разошлась, и они брели по задворкам, обходя лужи.

— Никто меня не посылал, — возразил Ксанаэль. — Наоборот, ко мне всех посылают. Иди, говорят, к чёрту! — и он, споткнувшись о кирпич, выругался.

— Хорошо, — сказал проповедник. — Допустим, я воспользуюсь твоими услугами. Но тогда я попаду в ад!

— Никто никогда не бывал в аду, но все почему-то ругают это место, — обиделся за родину Ксанаэль. — Да и не попадёшь ты в ад, кому ты там нужен! Такими, как ты, весь рай забит.

— Хорошо, — опять сказал проповедник. — Если ты в меня вселишься, то какая мне от этого будет польза?

— Это уж зависит от тебя.

— Хорошо, — в третий раз сказал проповедник. — Я согласен на сделку, но с одним условием: это будет временно, и потом я обязательно покаюсь.

— Р-разумеется! — Ксанаэль даже подскочил от радости. — Кайся сколько угодно! — и вселился.

Между тем дама, висящая у него на плече, жаловалась на своё одиночество. Ксанаэль не вчера родился на свет и отлично знал, что одиночество для женщин такого типа означает одно и только одно. Он посулил ей кучу поклонников, и дама согласилась на вселение.

Таким образом, Ксанаэль нашёл себе целых двух носителей и вселился в обоих. С проповедником почти не было мороки. Имя божье, произносимое лукавыми устами, ничуть не коробило Ксанаэля. Единственная неприятность заключалась в том, что проповедник слишком рано вставал и бежал в молельный дом, не давая Ксанаэлю как следует выспаться.

У проповедника дела мигом наладились: у него открылся чудесный дар, и он начал исцелять страждущих. Страждущие тащили к нему в дом шоколадные конфеты, маринованные грибы, шампунь, мыло и какие-то импортные вещи, которых до того проповедник в глаза не видал и даже не знал, съедобны ли они. Он принимал всё без разбора, хотя шампунь ему был не нужен, так как голову он не мыл, а грибами его один раз чуть не отравили. Один страждущий приволок ему точильный брусок — так этот жлоб и от бруска не отказался.

Зато с женщиной Ксанаэль намаялся как ни с кем другим. В свободное время она требовала, чтобы он её развлекал разговорами и советовалась с ним по каждому пустяку, например, купить для ботинок новые стельки или не надо. Она выгоняла его из себя каждый раз, когда ей нужно было в ванную или в туалет, а также когда к ней приходили странные личности, помогавшие ей справиться с одиночеством. О, сколько долгих часов проторчал Ксанаэль на кухне, изображая старую тётку и готовя чай для хозяйки и гостя!

Наступала желанная ночь, но стоило Ксанаэлю закрыть глаза, уютно свернувшись внутри ее правого лёгкого (в левом, как вы знаете, находится душа), как женщина заявляла, что у неё болит спина, и просила сделать ей массаж. Она делала с ним что хотела, заставляла его бегать по магазинам, издевалась над ним как могла и в довершение всего в него влюбилась.

Если и раньше жизнь с дамой не была сахаром, то теперь она превратилась в сущее наказанье. Женщина не позволяла ему вселяться в неё, потому что ей надо было на него смотреть. Он должен был постоянно ей что-то рассказывать, потому что ей нравился его голос. Она говорила ему такие комплименты, что он готов был провалиться от стыда сквозь все четырнадцать этажей. В конце концов он сам сбежал от неё, не обращая внимания на её крики: «Вернись, я всё прощу!»

У проповедника его ждал сюрприз.

— Более я не нуждаюсь в твоих услугах, — сказал волосатый хитрец. — Я снискал добрую славу и сколотил состояние, а теперь буду замаливать грех, что связался с тобой.

— Но у тебя пропадёт чудесный дар! — попробовал шантажировать Ксанаэль.

— Сие мне не помеха, — железно отвечал проповедник. — Я прибегнул к помощи чёрта в трудную минуту, и бог мне это простит. А продолжать такой союз — грех, здесь важно вовремя остановиться, — и лохматый перекрестился.

Ксанаэль понял,что здесь ему делать нечего, и лопнул в воздухе, оставив запах разбрюзшего хозяйственного мыла.

========== 4. Ситуация меняется ==========

Ещё около месяца Ксанаэль промыкался, постоянно меняя носителей. Он сменил: алкоголика, которого через два дня убили в пьяной драке, вора, которого вскоре посадили, дурака, в котором Ксанаэль не выдержал и суток, старуху, которая своей привычкой ковыряться в носу приводила в отчаяние утончённую натуру Ксанаэля; двух грымз, одну мымру и трёх осведомителей. Бедный Ксанаэль и собаками не брезговал, но уж слишком тяжело целый день на четвереньках и впроголодь. Вдобавок любая собака, едва в неё вселяется чёрт, тут же начинает выть, и воет, пока он не выскочит. Ксанаэль чуть не оглох от вытья.

Стоял чудесный летний вечер. Парочки прогуливались по аллеям, дети гоняли на велосипедах, сплетницы сидели на лавочках. И до того стало завидно Ксанаэлю, что он решил повеситься, чтобы побыстрее реинкарнироваться. Он зашёл поглубже в кусты, поскрипел зубами и стал делать из своего хвоста петлю. И вдруг кто-то позвал его по имени.

— Эй, Ксанаэль, вражья рожа, дьявольское отродье, свиной пятачок, чучело огородное, чтоб у тебя рога отвалились, а ну посмотри, негодник, сюда!

Ксанаэль посмотрел вверх и увидел огромного мохнатого тарантула.

— Мохноног, это ты?

— Ну не ты же, чтоб тебе пусто было! — и паук плюхнулся ему на голову, прямо промеж рогов. — Сегодня в полночь на Лысой Воронке Остороп справляет свои именины. Он пригласил всех чертей, дьяволов, демонов, ведьм, фей, упырей, вампиров, вурдалаков, гоблинов и воблинов. И тебя тоже пригласил, хоть ты и не заслуживаешь. Но с одним условием, чтобы ты был не один, а со спутницей. Тогда нрав твой умерится, и черти простят тебе все твои прошлые выходки.

И тарантул уполз. Когда Ксанаэль опомнился, то обнаружил, что прыгает через собственный хвост, на котором собирался повеситься.

— Я им устрою! — кричал Ксанаэль. — Я им покажу, где раки зимуют! Я их сверну в бараний рог! Я их сотру в порошок! Я им... Я их...

И, не в силах совладать с охватившим его восторгом, Ксанаэль взлетел на добрых сорок километров и с бешеной скоростью облетел всю землю раз семь, не меньше. Это его немного успокоило, и он приземлился в том же парке в тех же кустах.

— Со спутницей так со спутницей, — пробормотал Ксанаэль и спрятался в засаде, ожидая, когда мимо кустов пройдёт красивая девушка.

Как на заказ, мимо Ксанаэля прошли целых три девушки. Но первая была слишком толстая, вторая — слишком худая, а третья была в самый раз, но с кавалером. Ксанаэль рассудил, что девушка с кавалером ничуть не хуже, чем сама по себе, и решил взять с собой обоих.

— Мадам, — сказал он, выскочив из кустов. — Один из дьяволов приглашает вас на вечеринку на Лысой Воронке. Наденьте ваше лучшее платье, и летим туда!

Кавалер сказал:

— Начитался, дурак! Отвали.

Тогда Ксанаэль сел на асфальт и завыл — этому он хорошо научился у собак, в которых сидел. Парочка смотрела на него во все глаза, как на сумасшедшего. А Ксанаэль вскочил, отряхнулся на собачий манер, издал рычанье и вновь обратился к девушке:

— Если вы не умеете летать, то я собственноручно вас донесу. Только не наедайтесь перед полётом, чтобы в воздухе с вами не случился какой-нибудь казус.

— Я только чай пила, — сказала девушка.

— И ты принимаешь всерьёз его болтовню? — взбунтовался кавалер. Ему было обидно, что Ксанаэлю уделяют больше внимания.

— Он говорит чистую правду! — крикнула девушка. — Видишь, у него рога!

— Нельзя доверять человеку только потому, что у него рога. Вот у нашего директора хвост есть, и что? Только обещает зарплату повысить...

Молодой человек работал в салоне связи.

— Так вы будете моей спутницей на вечеринке, мадам? — перебил его Ксанаэль.

— Я бы с удовольствием, — вздохнула девушка. — Но я люблю другого.

— Нет проблем! Ха-ха-ха! Мы и его возьмеём! Я представлю вас как мою супругу, а его — как вашего любовника. Вот будет красота! — и Ксанаэль, упав на асфальт, прокатился кубарем метров пять или шесть, совершенно испачкав свой чёрный костюм.

А потом, недолго думая, подхватил девушку и её кавалера под мышки и взлетел над городом. К счастью, было уже темно, и их никто не видел. А если кто и видел, то подумал, что ему померещилось.

========== 5. Именины Осторопа ==========

Эти двое были не очень тяжёлыми, но тащить их аж до Лысой Воронки — пардон, ищите кого-нибудь другого, поглупее Ксанаэля. Он спустил их на землю и стал учить летать. У девушки получилось почти сразу, зато парень попался тупой, даром что в очках, но скоро и он научился. Ксанаэль раскрывал им секреты левитации, думая, что кроме парня и девушки, его никто не слышит. Но, как позже оказалось, в кустах сидел бродячий хиппарь, который устроился здесь на ночёвку.

Услышав, как чёрт обучает двоих людей технике полёта, хиппарь стал слушать, всё хорошенько запомнил и впоследствии выучился летать. Жаль, что его потом посадили в тюрьму за воровство. Там его каждый день привязывали к железной койке за ногу, чтобы не пробил башкой потолок.

И они полетели. Сначала Ксанаэль дурачился, кувыркался в воздухе, превращался на лету во всяких персонажей из мультфильмов и рассказывал глупые анекдоты на разные голоса, но, поглядев на часы, был вынужден прибавить скорость. Чтобы его спутники не отстали, он велел им уцепиться за его хвост.

На Лысой Воронке все были в сборе. Был здесь Ишбабиноп со своей мордой, наряженный по случаю праздника в коричневый камзол. Был глухой на одно ухо и слепой на один глаз Пучеглаз, который носил очки с одним стеклом. Был вконец разжиревший Барладап со своей тёщей, были также слабоумный Глупоморд и вечно сопливый Свинорыл.

У Бегемота случился приступ подагры, поэтому вместо себя он прислал своего племянника, который никак не мог принять определённую форму и поэтому приехал в стеклянной колбе. Ну и, само собой разумеется, здесь был владыка ада Дардарот с обширной свитой, в кою входили шестнадцать скелетов, одиннадцать мутантов, пятнадцать чертей и один советник, по имени Змееглаз. Подобные свиты были также у других важных гостей.

Гостям прислуживали жабы, наряженные в пурпурные, чёрные и зелёные бархатные платья. Одна жаба нацепила мини-юбку, но её тут же прогнали переодеваться. На праздничном столе, помимо жареных ужей, пиявок, улиток и прочей гадости, присутствовало также некоторое количество нормальной пищи для человеческих гостей, которые тоже приехали. Для китайских фей был шоколад, а для научных сотрудников — морская капуста.

Из старого граммофона дребезжала ужасная музыка. Сам именинник, дьявол Остороп, прогуливался под ручку со своими жёнами Грымзой и Мымрой. Он был во фраке и без штанов. Гости светски беседовали, пили шампанское — одним словом, для полного счастья не хватало только Ксанаэля. И вот он явился.

— Ксанаэль прилетел! — пронеслось по толпе.

— Позвольте представить мою супругу, — сказал Ксанаэль. — А это — её любовник.

— Ура! — зашумели черти. — Ай да Ксанаэль! Привёл жену с любовником!

— Я рад, что ты образумился, — сказал Остороп. — Теперь, когда у тебя есть семья, ты заживёшь как нормальный чёрт. Может быть, тебя даже возьмут обратно в ад. А теперь, — он хлопнул в ладоши, призывая к тишине (от этого звука соседний дуб вывалился с корнем), — выпьем шампанского!

Это предложение было встречено с восторгом. Послышалось шипенье, звук вылетающих пробок и бульканье. Парень и девушка, которых притащил Ксанаэль, до того вписались в общую компанию, что их невозможно было отличить от других гостей. Парня в очках так вообще приняли за учёного, а учёных черти очень уважают, считая их разновидностью чернокнижников. «Вот как сильно влияние нечистой силы, уже свои в доску, — подумал Ксанаэль и решил: — Ну, маэстро Ксанаэль, ваш выход!»

Потирая ладони, он вышел на самую глубину воронки, поправил галстук-бабочку, откашлялся и заругался неприличными словами. Почтенные гости остолбенели. Часть их упала в обморок.

— Как ты смеешь ругаться? — возмутился Остороп.

— Ничего подобного, уважаемый. Я всего лишь подзываю своего двухвоста.

И действительно, к Ксанаэлю подошло облезлое животное с двумя хвостами. Как животное выглядело, описать невозможно.

— О дьявол, неужели у твоего питомца такое неприличное имя? — спросил Ишбабиноп.

— Ничего не могу поделать, — пожал плечами Ксанаэль. — На другое он не откликается.

Двухвост заверещал и начал подпрыгивать.

— Господа! Я хочу развлечь вас номером с дрессированным двухвостом.

Черти загомонили и стали усаживаться поудобнее.

— Двухвостик, поприветствуй гостей! — велел Ксанаэль.

Зверь тут же вырыл ямку. Ксанаэль дал ему подзатыльник.

— Надо было поклониться, — строго сказал он. — А теперь ты провинился. Что надо сделать?

— И-и-и! —завопил двухвост, подскочил к Барладаповой тёще и сорвал с неё парик. Тёща завизжала и стала лупить зверя зонтиком. По аудитории пронесся возмущённый ропот.

— Пардон, моё животное сегодня не в форме, — извинился Ксанаэль. — Давайте запьём вином этот маленький инцидент!

Ксанаэль был крайне неуклюж в тот вечер. Он проливал вино дамам на платья и наступал всем на ноги. Впрочем, он так искренне извинялся, что ему всё прощали.

«Сейчас у меня все будут чесаться», — подумал он, разбрасывая кучи блох. И как в воду глядел — все начали чесаться. До конца праздника он успел:

— накидать под ноги танцующим ампулы с сероводородом,

— разбить кофейник из сервиза на 300 персон,

— поссорить Осторопа с обеими жёнами,

— связать двух чертей хвостами,

— рассеять в воздухе чихательный порошок (предварительно заткнув себе ноздри ватой),

— распространить сплетню, что у Дардарота нет хвоста,

— очаровать семь китайских фей, обещать жениться и послать их на хрен,

— сделать вид, что его отравили, и притвориться покойником.

В наказание за последнюю шутку его закопали в землю, чтобы он знал — да он, впрочем, и не сопротивлялся. Едва оказавшись в грунте, Ксанаэль начал быстро рыть туннель (черти это умеют, не зря же у них вместо носа свиное рыло), и дорыл до великого подземного дракона Тиамата. В отличие от китайских драконов европейские чрезвычайно агрессивны и очень серьёзно относятся к жизни. Увидев косматого чёрта с выпученными глазами, Тиамат оскалил зубы и хотел уж было его испепелить, но Ксанаэль быстро крикнул:

— Добрый вечер, господин Тиамат!

— Кто ты такой? — проскрипел дракон.

— Я чёрт Ксанаэль. Известно ли вам, что сегодня именины у Осторопа?

— Неизвестно. И мне наплевать на это.

Ксанаэль не понял, на что именно наплевать Тиамату: на то, что у Осторопа именины, или на то, что он об этом не знает. Раздумывать было некогда, и Ксанаэль продолжал:

— Там собрались все черти, дьяволы и колдуны со всего мира. Остороп всех пригласил, кроме вас.

— Как так? — дракон заинтересовался.

— Он сказал, ну его нафиг, этого Тиамата. Он слишком много ест, потому что очень жирный.

— Ах, он так сказал? — взревел Тиамат. — Ну, Остороп, берегись! — и он изрыгнул пламя, слегка подпалив Ксанаэлю кисточку на хвосте — тот не успел увернуться.

Пока Тиамат буйствовал, Ксанаэль вернулся обратно. Найдя в толпе гостей парня и девушку, которых он сюда притащил, он взял их за воротники и зашвырнул с такой силой, что они приземлилась в аккурат на том же месте, откуда Ксанаэль их унёс, и долго ещё гадали, приснилось им это или наглючило. Ксанаэль же поклонился гостям и сказал:

— К сожалению, мне пора.

— Понимаем, у тебя семья, — загалдели черти.

— Семья тут ни при чём, — оскалился Ксанаэль. — Просто я объелся мушмуллы и не могу более присутствовать в культурном обществе.

И, загоготав во всю глотку, он улетел на соседнюю гору смотреть потеху.

Потеха не замедлила начаться. Лысая воронка задрожала, заколебалась, задёргалась, и из неё вылез Тиамат.

— А, без меня чаи гоняете? Ну, сейчас я вам задам...

Прежде чем выяснилось, что Ксанаэль наврал, дракон разнёс в воронке всё, что там было.

— Значит, виноват Ксанаэль? — спросил дракон.

— Именно он, — отвечал именинник Остороп, зажатый у него в лапе. Дракон держал его так, чтобы удобнее было откусывать ему голову.

— Да ну вас всех, сборище придурков, — сказал дракон и, отпустив помятого Осторопа, уполз восвояси.

— Где этот негодяй? — закричал Остороп. — Из-за него нас обозвали!

— Удрал, — сказал Ишбабиноп.

— Ну, мой советник его быстро найдёт, — пробурчал Дардарот. — Эй, Змееглаз, посмотри-ка!

Змееглаз славился тем, что мог увидеть кого угодно на любом расстоянии.

— Вон он, на соседней горе, кривляется и скалит зубы, — доложил Змееглаз.

— За ним! — заревела ведьма У-у, и вся бесовская братия ринулась в погоню.

Тут Ксанаэль малость струхнул и полетел от греха подальше.

========== 6. Как с Ксанаэлем случился припадок ==========

Почуяв беду, Ксанаэль решил не лететь, а ползти по земле, чтобы его не заметили. Для этой цели он превратился в ужа. Но ведьма У-у превратилась в сокола и, спикировав, чуть не склевала его, и Ксанаэль превратился в пулю. Пролетев метров двадцать, он решил, что этого недостаточно, и пролетел ещё 800 метров, после чего превратился в космический зонд и улетел за пределы Земли. Но дьявольская братия, свистя и гукая, продолжала преследовать его и в космосе.

Невозможно рассказать, через какие гипер-супер-пуперпространства Ксанаэлю прошлось пройти, прежде чем он от них оторвался. Он присмотрел себе небольшую планетку и спустился на неё. Здесь росли фиолетовые воронки, похожие на знаменитую Лысую воронку, где черти справляют шабаш, и на всякий случай Ксанаэль потренировался в превращении в такое растение. На десятый раз у него получилось неплохо, вот только хвост не удалось спрятать.

А черти, сообразив, что Ксанаэль скрылся, зашумели, загалдели, заворчали, забурдели, забухтели, зарычали, засвистели, затарахтели, заголосили, загорлопанили и заверещали. Три дня они метались по всему космосу, но потом поняли, что так они не только не найдут Ксанаэля, но, того и гляди, сами потеряются. Тогда они решили искать его врассыпную. И случилось так, что ведьма У-у случайно оказалась на той планете, куда случайно попал Ксанаэль.

Увидев ведьму, Ксанаэль тотчас же принял вид фиолетовой чаши. Ведьма в недоумении обошла вокруг него семь раз, потом ещё семь раз в другую сторону и с радостным воплем дёрнула его за хвост. И, конечно, Ксанаэль тут же превратился обратно в себя.

— Отдай хвост, мымра! — заорал он.

Ведьма У-у была очень чувствительна к намёкам на свою внешность, и обозвать её мымрой было равносильно самоубийству. И вцепились они друг в друга зубами и когтями, и покатились по поверхности планеты, и полетели от них клочья.

Ксанаэль превратился в червяка и прогрыз всю планету сверху донизу, но хитрая ведьма, облетев планету по воздуху, уже поджидала его на той стороне в виде птички. Ксанаэль едва увернулся от неё и превратился в зловонную бомбу, взорвавшись перед самым ведьминым носом. У-у, недолго думая, превратилась в респиратор и двинулась на Ксанаэля железным пятачком вперёд. Тогда Ксанаэль превратился в дождь и пролился на инопланетную почву, тут же в неё впитавшись. Ведьма, рассвирепев, приняла свой настоящий облик и выхватила из сумочки фен с целью иссушить Ксанаэля, но тут её ждало разочарование: на этой планете не было розеток.

Пока ведьма думала, куда воткнуть штепсель, Ксанаэль испарился и сконденсировался на высоте 700 метров, образовав симпатичное облако. И все бы хорошо, если б не Ксанаэлев весёлый характер. Увидев, как ведьма внизу ходит туда-сюда и скребёт затылок в надежде что-то выдумать, Ксанаэль не выдержал и так громко захохотал, что неподалёку в горах случился камнепад. Задрав голову, ведьма всё поняла.

— А-а-а! — взревела она и устремилась к Ксанаэлю, на лету принимая вид рыбы-меч.

Но Ксанаэль вовремя сообразил принять вид рыбы-молот, и ведьма, напугавшись, упала в обморок, да так и повисла в воздухе. А Ксанаэль, этот нахал и пакостник, негодник и мерзавец, не потрудившись превратиться из рыбы-молот хоть во что-нибудь другое, зигзагами полетел обратно, да ещё насвистывал при этом поганую песенку. А то, что порядочные жители порядочных планет при его виде от страха падали замертво, его ничуть не волновало.

В космосе было множество миров, прекрасных и ужасных, но лучше всего был хрустальный дворец небывалой вышины, который не стоял на какой-нибудь планете, а летал сам по себе… Заинтересовавшись, Ксанаэль влетел в этот дворец, неосторожно сбив при этом пару башенок. Услышав хрустальный звон, Ксанаэль опомнился и принял свой настоящий вид.

Но хрустальный звон услышали также и обитатели дворца. С шумом и криками они выбежали из своих обиталищ и стали пальцами показывать на Ксанаэля. Ему это очень понравилось. Гордый как индюк, он несколько раз пролетел над главной площадью вниз головой, а потом завис, раскинув хвост и конечности в разные стороны.

— Кто ты такой? — строго спросил правитель города, почтенный человек в странных одеждах.

— Я Ксанаэль, и мне всё можно! — ответил Ксанаэль и показал всем язык.

— Почему ты ведёшь себя недостойным образом? — спросил правитель.

— Потому что я бессовестный, га-га-га! Потому что я нахал, гы-гы-гы! Потому что я самый негодяйский негодяй! И мне ничуть не стыдно! — пропел Ксанаэль и закувыркался в воздухе, отчего у жителей города зарябило в глазах.

— Спустись на землю, — велел ему правитель, у которого от кувыркания Ксанаэля соскочили очки.

— Хочу — спущусь, а не хочу — не спущусь, — ответил Ксанаэль и с ужасным воем плюхнулся на землю перед дворцом в виде кучи болотной тины, забрызгав всё вокруг грязью. Затем он принял свой человеческий облик и вежливо поклонился правителю. Тот сказал:

— Ты разрушил две башни, и мы не отпустим тебя, пока ты их не починишь.

— Они меня не отпустють! — застонал от смеха Ксанаэль и покатился по земле прямо в своем чёрном костюме. — Вы что, взаправду меня не отпустите?

И с ним случился величайший в истории хохотухи припадок.

========== 7. Откуда пошли свинушки ==========

Несчастная ведьма У-у, вися без чувств, постепенно превратилась из рыбы-меч в саму себя, и тут-то её и обнаружил Ухлоп, местный феодал. Он совершал объезд своих владений на летающей колеснице, и вдруг увидел миловидную брюнетку, висящую в воздухе. «Такие девочки на дороге не валяются», — сделал вывод Ухлоп и положил У-у в свою колесницу. «Чёрт с ними, с владениями, потом объеду», — подумал он и повернул домой.

У-у пришла в себя и удивлённо завертела головой: она была в незнакомом доме. Стены тут были обиты бархатом, а на занавесках висели бантики. Сама У-у сидела на чудовищной кровати под балдахином, а перед кроватью елозил на коленях какой-то болван, увешанный золотыми цепями, и нёс чепуху.

— Сеньорита, — говорил он. — Меня сразила ваша красота, и я прошу вас сочетаться со мной законным браком.

У-у вскочила и забегала по комнате.

— Где дверь? — озабоченно спросила она.

— Сеньорита, вы вполне можете составить счастье всей моей жизни, а потому давайте как можно скорее вступим в законный союз.

У-у, как и все ведьмы, была мертва к подобного рода чувствам. Схватив Ухлопа за шиворот, она громовым голосом потребовала, чтобы её выпустили. Но Ухлоп от страха потерял дар речи. Не найдя двери, У-у крикнула: «Кийя!», разбила окно левой ногой и улетела. А Ухлоп прыгнул в свою колесницу и полетел за ней.

А Ксанаэль тем временем, малость успокоившись, принялся чинить башни. Ему ничего не стоило их починить, просто дунув и плюнув на них, но он нарочно возился с кирпичом и раствором, делая вид, что у него ничего не получается. Уронив очередной кирпич, Ксанаэль так горько охал и сокрушался, что жители дворца пожалели его и стали чинить башню сами. Ксанаэль помогал им, как мог, но при этом ронял то кирпичи, то вёдра с известкой. Строители еле успевали уворачиваться. И когда башни были готовы и жители дворца вздохнули с облегчением, на воротах появилась кошмарная морда.

— Эй, вы Ксанаэля не видели? — спросила она скрипучим голосом.

— Нет! — крикнул Ксанаэль. Это была чистая правда, он никогда не смотрел в зеркало.

Ишбабиноп (а это был он) тут же узнал дорогого приятеля.

— Сюда, ребята! — взревел он, и полчище нечистой силы ворвалось в чудесный дворец, кроша и круша всё на своем пути. Правитель едва успел нырнуть в погреб. А паршивец Ксанаэль летал восьмёрками, чтобы преследователи на всё натыкались. При этом они, конечно, сокрушили не только две отстроенные башни, но и всё остальное.

А Ксанаэль вылетел из дворца, кривляясь и строя рожи одновременно в трёх направлениях. За ним устремились все черти, а за чертями — разъярённые хозяева города. Эти летели на специальных летательных аппаратах, похожих на два блюдца, поставленных одно на другое. Орава преследователей растянулась на шесть километров, а впереди летел хохочущий Ксанаэль, то и дело меняя облик, превращаясь то в крокодила, то в самовар, то в Барладапову тёщу. И увидел Ксанаэль на своём пути космическую забегаловку, и влетел в неё на всех парах, и сказал ему бармен:

— Как 1000 000 000000000000000 000 000-ный посетитель вы имеете право на бесплатный обед.

— Хорошо, — согласился Ксанаэль, — только я с друзьями.

— И друзей бесплатно накормим, — улыбнулся бармен, не зная, что его ждёт.

И тут в забегаловку влетело столько народу, что она чуть не лопнула. К счастью, она была резиновая.

— Вот он! — заорал Остороп, показывая обеими руками и хвостом на Ксанаэля, и черти уже хотели на него наброситься, но Ксанаэль вскочил на стол и сказал:

— Минутку! Как 1000 000 000 000 000 000 000 000 000-ный посетитель я имею право на бесплатное обслуживание, а поскольку вы со мной, это и вас касается. Налетайте на харчи.

Черти зашумели. Ещё бы, они так долго ловили Ксанаэля, что ужасно проголодались. Официанты едва успевали подавать им еду и убирать пустые тарелки. А Ишбабиноп был такой голодный, что и тарелки тоже ел. И черти, и жители разрушенного дворца наворачивали за обе щеки. А хитрый Ксанаэль съел рыбий хвостик, запил крем-содой, раскланялся, пожелал всем здоровьица и был таков. Его преследователи повскакали со своих мест и кинулись было за ним, да не тут-то было: они были такие объеденные, что едва могли переваливаться с ноги на ногу.

— У, проклятый Ксанаэль! — зашумел Дардарот. — Опять он от нас удрал!

— Будь он неладен! — сказал Глупоморд, икая.

— Давайте его обсуждать, — предложила тёща Барладапа.

И долго они ещё говорили про Ксанаэля всякие гадости.

Через неделю они смогли встать из-за стола, а ещё через неделю начали разбредаться по домам, потому что ловить Ксанаэля было уже бесполезно: он удрал. Жители хрустального дворца поплелись восстанавливать его, бармен, будучи разорён, уехал на другую планету, черти полетели в ад. Но прежде чем разойтись, они условились при первом же удобном случае отомстить Ксанаэлю.

А Ксанаэль летел, кувыркаясь в безвоздушном пространстве, и вдруг обо что-то стукнулся рогами. Поглядел — планета. Ни воды, ни воздуха, одни кратеры. «Луна» — подумал Ксанаэль и захотел прыгнуть на самую высокую гору, чтобы написать там своё имя. И тут-то его и увидала ведьма У-у. Как известно, самое страшное животное на свете — рыба-молот. Каждый, кто её видит, падает в обморок. И зловредная У-у превратилась в рыбу-молот, да как выскочит из-за скалы!

И, конечно, Ксанаэль с перепугу упал в обморок. Ведьма У-у с минуту поразмышляла, здесь его казнить или где-нибудь в другом месте, и решила, что лучше на Земле, при большом скоплении народа. Она взяла его за шиворот и полетела на Лысую воронку. По дороге она передумала и потащила его в свой домик, заперла в свинарнике, а сама пошла готовить дротики. Но она не знала, что за ней летел её поклонник Ухлоп. Он ревниво следил, как она приволокла в свой дом незнакомца, и решил всё выяснить. Ксанаэль к тому времени как раз очухался. Ухлоп постучал пальцем в окошко свинарника и спросил:

— Извольте объяснить, кем вы ей приходитесь.

— Кому это ей? — не понял Ксанаэль.

— Этой красивой девушке с тёмными волосами.

«Ага, — сообразил Ксанаэль, — вот я у кого в лапах!» А вслух сказал:

— Пока никем, но через час мы собираемся обвенчаться.

Тут Ухлоп схватился за голову и заохал:

— О, горе мне! Неужели я теряю её навеки!

— Слушай, приятель, — подмигнул ему Ксанаэль, — давай поменяемся местами. Если ты отдашь мне свои золотые цепи, я, так и быть, уступлю тебе место жениха.

Ухлоп запрыгал от радости, выпустил Ксанаэля из свинарника, набросил на него свои золотые цепи, а сам прошёл внутрь, да ещё попросил Ксанаэля покрепче прижать дверь. После этого он попытался придать себе вид, похожий на Ксанаэля: всклокочил свои волосы, намазал лицо сажей или что там было под рукой в свинарнике и прилепил себе к носу пятачок, отвинтив его от одной свиньи. И в блаженном ожидании улёгся на солому.

Ведьма же У-у, предвкушая скорую расправу с негодяем, набрала штук сорок дротиков и велела своим слугам привязать пленника к дубу, что они и исполнили с величайшим тщанием.

— Дорогая, — проблеял Ухлоп, — что-то уж больно странный у вас обряд венчания.

— Какое ещё венчание? — изумилась У-у. — Вот сейчас всажу в тебя сорок дротиков — будешь знать, как делать гадости!

Тут до Ухлопа дошло, как глубоко он заблуждается. Он завопил, что он не Ксанаэль, что Ксанаэль его надул и что он вообще тут ни при чём. Ведьма обозлилась, сломала пополам свою волшебную палочку и затопала ногами. Чем кончилась эта безобразная сцена и отвязали ли в конце концов Ухлопа, история умалчивает. Каким-то образом он всё-таки выкрутился, потому что про него есть в следующем рассказе. Даже в этом ещё раз будет.

А Ксанаэль летел над лесами и полями, описывая в воздухе круги и восьмёрки. Он был до того доволен своими подвигами, что не мог сдержать восторга. Он гоготал, ухал и визжал, как свинья. Но ему было этого мало, и он стал плевать вниз с высоты 500 метров. От этих плевков проросли грибы, неказистые и мерзкие на вид. Народ прозвал их «свинушками».

========== 8. Расправа над Ксанаэлем ==========

И собрал Дардарот, владыка ада, всех чертей, дьяволов, демонов, гоблинов и воблинов на совет, что же делать с Ксанаэлем. Предлагалось: утопить его в постном масле, желательно в кипящем; провернуть его в овощной мясорубке; распилить его вдоль и поперёк; проехать по нему экскаватором... Было ещё много мудрых и дельных предложений, но все они оказались несостоятельными, так как для любой из этих благих целей Ксанаэля требовалось сначала поймать.

Неожиданно для всех взял слово Змееглаз, советник Дардарота.

— Мы не можем изловить Ксанаэля, — сказал мудрый Змееглаз, — не можем также оставить его неизловленным. Но мы можем отправить его в Искажённый мир, где он никому не будет докучать.

Предложение Змееглаза приняли на ура. Черти тут же притащили аппаратуру и стали её настраивать. Лучшие умы ада ломали головы над тем, как заманить Ксанаэля во дворец Дардарота. Через неделю черти придумали, как это сделать. Они пустили слух, что во дворце будет продаваться сушёная рыба. Это было любимое лакомство Ксанаэля. Прочитав объявление, Ксанаэль ничего не заподозрил, взял два коллекционных рубля (в аду идёт любая валюта) и полетел в Дардаротов дворец, не зная, что ему уготовано.

— А вот и я, — заявил Ксанаэль, влетая в окно, услужливо открытое Глупомордом (единственное, что умел глупый Глупоморд — открывать окна. Закрывать не умел. Для закрывания за ним бегал кривоногий чертёнок по кличке Закрывашка). — Где рыба?

— Вон, на столике, — показал хвостом Остороп, скрывая злобную ухмылку.

Ничего не подозревающий Ксанаэль устремился к рыбе, и Дардарот уже хотел нажать рычаг, приводящий аппаратуру в действие, но кто мог знать, что именно в этот момент во дворец прямо сквозь стену вломится ведьма У-у и испортит дело!

Она выслеживала Ксанаэля всю дорогу до дворца и теперь хотела с ним расквитаться, отлупив его бамбуковым мечом.

— А, попался! — закричала разъярённая ведьма. — Ну, теперь я тебе точно всыплю!

У-у наносила ему внушительные удары по спине и ниже.

— Это тебе за то, что испортил праздник на Лысой воронке! Это тебе за то, что превратился в рыбу-молот и напугал меня. А это — за то, что подсунул мне этого дурака Ухлопа, мне теперь от него покоя нет.

И точно, в открытое окно влетел Ухлоп, соскочил со своей колесницы и начал громко объясняться ей в любви. Все захохотали. И только мудрый Змееглаз, вместо того чтобы присоединиться к общему веселью, поспешил нажать рычаг, и Ксанаэля тут же втянуло в Искажённый мир. Должно быть, 3мееглаз замешкался, выключая аппаратуру, потому что Ухлопа с тех пор тоже не видели. Сначала черти не поверили, что они наконец-то избавились от нахала. А когда поверили, то от радости стали летать и скакать по всему аду.

— Ура! — кричал Глупоморд. — Никто больше не будет строить мне рожи!

— Наконец-то мы сможем жить спокойно! — орал Остороп.

Прочие черти тоже шумно выражали свой восторг по поводу избавления от Ксанаэля. Мудрый Змееглаз зачитал указ, согласно которому имя Ксанаэля предавалось забвению, пока кто-нибудь не проникнется к нему симпатией. А чтобы никто не проникся, адские летописцы изобразили Ксанаэля таким, каким он и был. Но если кто-то из читателей подумает: «Ай да Ксанаэль! Вот молодец!» — то негодник Ксанаэль тут же выскочит из Искажённого мира, и про него появится новый фанфик. Так что берегитесь!

========== 1. Украденные точки ==========

Однажды на планете Кузьбэйн (не путать с планетой Кузбэйн, правдиво изображённой в Маппет-шоу. На Кузбэйне демократия, а на Кузьбэйне монархия) произошло недоразумение. Дело в том, что Кузьбэйнский алфавит состоит всего лишь из одной буквы «ё», и нашёлся такой человек, который украл с неё обе точки — сперва одну, а потом и вторую. И убежал.

И началось на Кузьбэйне столпотворение. Телевидение, печать и почта прекратили свою работу, потому что невозможно было написать ни слова. У читателей может возникнуть резонный вопрос, как это кузьбэйнцы управляются на письме одной буквой? Это очень просто. Подобно тому, как в математике двоичной системой можно записать любое число двумя цифрами, так и кузьбэйнцы могут записать любое слово одной буквой.

Теперь же они этой буквы лишились.

Царь нанимал детективов и колдунов, но они, слупив с него кругленькую сумму, сказали, что помочь ничем не могут, потому что не могут помочь ничем.

Царь пытался вести праведный образ жизни в надежде, что бог над ним сжалится и вернёт его народу точки от буквы «ё», но у бога и без того было много дел.

И тогда, вконец отчаявшись, царь планеты Кузьбэйн решил обратиться к тёмным силам. К этому решению его склонил министр, довольно гнусная личность, базарящая казённые деньги. И царь, поддавшись провокации министра, нарисовал школьным мелком на полу прямо в тронной зале тринадцатиконечную звезду, произнёс заклинание, вычитанное в каком-то фанфике, и с трепетом стал ждать появления дьявола. Вскоре завоняло серой, из звезды повалил дым, и царь с перепугу залез под трон.

— Ты звал меня? — раздался громовой голос.

А в это время в аду черти резались в карты. Дардароту крупно не везло: ему вешали на погоны уже королей. А всё потому, что его советник Змееглаз сегодня отлучился к глазному врачу, а без советника Дардарот был ни на что не годен. И вот когда он с треском продул очередной раз, в замке зазвонил телефон. Дардарот схватил трубку и произнёс неприличное слово, которое заменяет чертям «алло».

— Какой-то дурак вызывает дьявола, — сказала секретарша и дала адрес Кузьбэйнского царя.

Дардарот выругался по-настоящему и сообщил новость друзьям. Добровольца не нашлось.

— Я в прошлый раз вызывался, — сказал Остороп.

— А у бедя дасборк, — в нос сказал Свинорыл и для убедительности высморкался в камин. Огонь потух.

— Короче, брат Дардарот, так и так идти тебе, — сказал Ишбабиноп и загоготал, а за ним и остальные.

Дардарот пришёл к выводу, что сегодня не его день, топнул копытом и исчез, оставив запах протухшей капусты.

— Ну и чего тебе надо? — спросил Дардарот, стоя в тринадцатиконечной звезде, как в тазике.

Кузьбэйнский царь вылез из-под трона и обмотал челюсть полотенцем, чтобы не стучали зубы.

— Видите ли, ваше дьявольское величество, — начал он, запинаясь. — Я бы-бы-бы не стал вас бе-бе-беспокоить, если бы-бы-бы не об-об-обстоятельства.

— Кор-роче! —рявкнул Дардарот.

— Какой-то злодей украл у нас обе точки с буквы «ё», и мы теперь не можем ни читать, ни писать.

— Что ж, я найду тебе эти точки. Но в обмен на душу.

— Конечно, всё в лучшем виде! — и кузьбэйнский царь схватил с полки коробочку с душой и протянул её Дардароту.

Дардарот с грохотом провалился. К чести кузьбэйнского царя надо сказать, что душу он подсунул фальшивую, из цветного пластика. Такие души специально выпускаются на Кузьбэйне массовым потоком. Черти всё равно бы не догадались, у них этих душ по чуланам столько, что не разберёшь, где настоящая, а где подделка. А царь, малость успокоившись, размотал полотенце, вытер им холодный пот и совсем уже бодрым голосом позвал придворных каменщиков, чтобы они заделали дыру в полу.

Возвратившись домой, Дардарот обнаружил, что все его приятели разошлись по домам, а старуха уборщица возит шваброй по тронной зале. Советник был в отъезде, очередную свою жену Дардарот уже съел, так что обстановка складывалась скучная. Можно было бы, конечно, заняться поисками точек, но Дардарот никогда не делал такую грязную работу сам. Подумав с неделю, он послал за Агиуцэ.

Но и здесь его ожидало фиаско: Агиуцэ попал во временную петлю и уже в течение трёх месяцев подряд говорил одну и ту же фразу: «Поставь её на загнетку». Смысл фразы давно потерялся, жена Агиуцэ забрала детей и уехала к родственникам, а сам Агиуцэ покрылся порядочным слоем пыли.

Дело принимало нешуточный оборот. К счастью, вернулся Змееглаз — обе змеи на его глазах были обмотаны бинтами, — и посоветовал Дардароту обратиться к друзьям, например, к китайскому магу Ао-жуну. Ао-жун был порядочным магом и с нечистой силой, как правило, не знался, но с Дардаротом его связывали давние дружеские узы. Прочитав сообщение на пейджере, Ао-жун тотчас же отправил Дардароту по почте нескольких фей, которых у него было пруд пруди, и счёл свой долг выполненным.

Рассвирепевший Дардарот хотел прихлопнуть фей кулаком, но они с визгом разлетелись. Осталось последнее средство — напиться. И Дардарот напился. Лёжа посреди дворца пятачком вниз, он косым взглядом наблюдал, как перед ним появляются чёртики, и от нечего делать материализовывал их.

— Ишь, надрызгался, старый хрен, — сказала уборщица. — Взял бы и выступил по телевидению.

Дардарот подпрыгнул. Это было то, что нужно.

Комментарий к 1. Украденные точки

продолжение следовает

========== 2. Приход и уход Ксанаэля ==========

И потащились в Дардаротов дворец лоботрясы с фальшивыми точками. Дардарот им даже внимания не уделял, а проверял точки и спроваживал лоботрясов Змееглаз, советник. Спроваживал он их по старинке, пинком, так что приземлялись они довольно далеко. Черти, услыхав о вознаграждении, загорелись желанием восстановить справедливость и вернуть Кузьбэйну точки от буквы «ё». Каждый из них предпринял попытку следствия, но выяснили очень мало: костюм незнакомца был серый, с дырами на локтях. Ещё у него была подстриженная бородка, а на голове сидело что-то вроде кепки.

Посовещавшись, черти пришли к Дардароту с предложением освободить чёрта Ксанаэля из Искажённого мира, куда он был отправлен в предыдущем рассказе «Приключения Ксанаэля». Дардарот и сам знал, что никто, кроме Ксанаэля, не справится с подобной задачей. Скрипя зубами, Дардарот приволок из подвала запылившуюся аппаратуру для сообщения с Искажённым миром, и Барладап с Бегемотом стали ее настраивать. Остальные черти грызли ногти в ожидании. Ишбабиноп ногти уже сгрыз, поэтому начал грызть копыта. Наконец аппаратура заработала, зашипела, заскрипела, забулькала, завоняла горелой изоляцией, задрожала, и повалил густой дым.

— Ложись! — заорал Люсифен и первым шлёпнулся на пол.

Не успели черти повалиться ничком, как аппаратура взорвалась, а из эпицентра выскочил Ксанаэль, свистя и улюлюкая.

— Что, соскучились без меня? — крикнул он, кругами летая по дворцу.

— Для тебя есть работа, — сказал Дардарот, вставая и вытряхивая из бороды тараканов, которые в нее наползли.

Ксанаэль завис в воздухе.

— Предупреждаю: ни дворником, ни конюхом я не буду!

— Какой-то злодей в кепке украл с планеты Кузьбэйн точки от буквы «ё», и ихний царь обратился ко мне за помощью.

— Ха-ха-ха, а ты, значит, обратился за помощью ко мне!

— Прекрати выпендриваться, наглая рожа! Черти всего ада не смогли найти вора.

— Дело дрянь, ребята. Несколько дней назад в Искаженный мир проник человек с бородкой и в кепке, в сером костюме, протёртом на локтях, и в каждом кулаке у него было зажато по точке.

Услышав эту новость, черти взвыли. Еще бы, аппаратура для сообщения с Искажённым миром была разрушена. Увидев их отчаяние, вредный Ксанаэль пережил несколько приятных минут.

— Эй вы, черти рогатые, — сказал он. — Я берусь раздобыть вам точки с «ё», если вы выполните мои условия.

— Выполним! — загалдели черти. — Только принеси нам эти проклятые точки!

— Во-первых, — загнул палец Ксанаэль, — меня должна сопровождать ведьма У-у в подвенечном наряде, и чтоб, если я крикну: «У-у!» — она отвечала: «Да, мой господин!»

С ведьмой У-у случился припадок: как известно, она терпеть не могла Ксанаэля. Кое-как черти её урезонили, и она скрипя зубами пошла переодеваться.

— Моё второе условие — чтоб мой поход в Искажённый мир был отмечен торжественными проводами, и чтоб Барладап играл на скрипке, Дардарот на балалайке, а Люсифен на флейте. И чтоб все махали мне вслед платочками.

Делать было нечего, и черти согласились, хотя многие из них были на грани бешенства, особенно Люсифен, который не имел музыкального слуха и которого тошнило от флейт. Черти начали готовиться к церемонии проводов, а Ксанаэль хохотал в своё удовольствие, да ещё подбадривал чертей, советуя, куда поставить праздничный стол и сколько вина наливать каждой персоне. Чертей это чрезвычайно задевало, но они терпели, так как вся их надежда была на Ксанаэля.

Во время банкета Ксанаэль потребовал, чтобы в его честь произносились хвалебные тосты, чем едва не довёл чертей до кондрашки. Но им так хотелось получить точки, что они по очереди вставали и говорили, какой Ксанаэль хороший да умный, и пили за его здоровье. Видя, как злятся черти, Ксанаэль от удовольствия поднимал хвостом маленькие вихри. Затем он хлопнул лапой по столу.

— Банкет окончен, — объявил он. — У-у!

— Да, мой господин, — ответила позеленевшая от злости ведьма.

— Я ухожу в Искажённый мир, — сказал Ксанаэль. — Оркестр, туш!

Барладап, Дардарот и Люсифен заскрипели музыкальными инструментами, а остальные черти замахали платочками. Ксанаэль уходил вдаль вместе с ведьмой У-у в белом платье и поминутно окликал её по имени, и несчастная ведьма была вынуждена каждый раз отвечать: «Да, мой господин!» Едва эти двое скрылись за поворотом, черти побросали на пол инструменты и платки и стали их топтать. Из ушей у каждого чёрта шёл дым.

Комментарий к 2. Приход и уход Ксанаэля

продолжение следовает

========== 3. Ксанаэль и филин ==========

А Ксанаэль, зайдя за поворот, сел на пенёк и сказал ведьме:

— Ну, теперь сваливай. Дальше я без тебя справлюсь.

Ведьма растаяла в воздухе, окутав Ксанаэля запахом карбида. Ксанаэль чихнул и хотел пересесть на другой пень, но не тут-то было: пенёк, на котором он сидел, оказался гибридом тролля и дриада, вросшим в землю. Такие гибриды обычно опутывают и не отпускают. Целый час Ксанаэль вопил и брыкался, но тролледриад держал его ещё крепче, и хихикал при этом довольно гнусно. Тогда Ксанаэль извернулся и укусил его со всей силы. Гибрид завизжал как свинья и тут же отпустил Ксанаэля. Ксанаэль отряхнулся и дал себе клятву никому не рассказывать об этом позорном случае, но не удержался и тут же всё выложил большой чёрной гадюке, которую нашёл под кустом. Гадюка хмыкнула и уползла в нору. Больше они никогда не встречались.

По правде говоря, Ксанаэль понятия не имел, как ему проникнуть в Искажённый мир, а всю бодягу с проводами он устроил так, для смеха. Он уже хотел улететь куда-нибудь на Канары, но вдруг представил себе несчастных кузьбэйнцев, как они там без буквы «ё», прослезился и решил во что бы то ни стало вернуть им эту букву. А поскольку он не знал способа проникнуть в Искажённый мир, то полетел за советом к мудрому филину, который сидит на дубу. Путь туда был неблизок, и, подлетев к дубу, Ксанаэль успел забыть, что, собственно, ему надо. Для мудрого филина это было не впервой. Он отковырнул от дуба жёлудь поувесистее, прицелился и пустил им в Ксанаэля.

И Ксанаэль тут же вспомнил всё.

— Ваше мудрейшество, — вежливо обратился он к филину. — Скажите, пожалуйста, как проникнуть в Искажённый мир?

Примерно с неделю филин ухал, охал, кряхтел и тряс перьями. После чего откашлялся и сказал:

— А чего тебе там надобно, нечистая сила?

— Дело в том, ваше мудрейшество, что один злодей в кепке похитил с планеты Кузьбэйн точки от буквы «ё» и скрывается с ними в Искажённом мире. А я хочу эти точки у него отобрать и вернуть кузьбэйнцам.

— Что ж, ты задумал праведное дело, — сказал мудрый филин. — Но знай, что пути в Искажённый мир не существует.

— Как же тогда в него проник этот паршивец?

Филин долго думал — наверно, недели три. Потом перевалился с лапы на лапу и сказал:

— Отправляйся в страну пучеглазов и найди там верховного жреца Занюха. Может быть, он тебе что-нибудь посоветует.

— А где эта страна?

— Иди день направо, три дня налево и четыре дня назад.

И филин, сказав это, свалился в траву — видимо, он слишком устал от общения с Ксанаэлем.

Комментарий к 3. Ксанаэль и филин

продолжение следовает

========== 4. Пучеглазы и свинозавры ==========

И полетел Ксанаэль, как велел ему филин, и через восемь дней оказался в стране пучеглазов. Жители в ней были до того смешные, что Ксанаэль спрятался в бочке и хохотал два дня, пока не выхохотался. А выхохотавшись, из бочки вылез, отряхнулся и стал искать жреца Занюха.

— Где тут жрецы? — спросил он одного пучеглаза.

— Вон в том храме, — ответствовал тот, показывая ногой на большое безобразное здание.

В храме Ксанаэль увидел десятка два пучеглазов, которые сидели и жрали. Он сразу догадался, что это и есть жрецы.

— Эй, вы, который из вас Занюх? — громко спросил он.

Один жрец, самый жирный, перестал чавкать.

— Ну, я Занюх. А чего?

— Мне нужно попасть в Искажённый мир.

— А зачем тебе туда?

— Какой-то подлец в кепке украл с планеты Кузьбэйн точки с буквы «ё». А я хочу его изловить и вернуть точки кузьбэйнцам. Он скрывается в Искажённом мире.

— В этом я не смогу тебе помочь, — сказал Занюх.— Но вот что: лети в страну свинозавров и найди там главного шамана Захапа. Он отправит тебя туда.

— А как лететь в эту страну?

— Четыре дня вперёд, три дня направо и день налево.

И полетел Ксанаэль по указанному пути, и через неделю и один день оказался в стране свинозавров. Свинозавры были такие ужасные, что Ксанаэль спрятался в бочке и трясся от страха, пока не привык к их внешности. А когда привык, то вылез из бочки и спросил у первого попавшегося свинозавра:

— Где искать шаманов?

— Вон там, — прохрюкал свинозавр, показывая ухом на приземистое серое здание.

Ксанаэль вошёл туда и увидел с полсотни свинозавров, которые сидели и шамали, из чего он заключил, что это и есть шаманы.

— Эй, шаманы, который из вас Захап?

— Захап — это я, — ответил самый большой свинозавр. — Чего надо?

— Мне нужно попасть в Искажённый мир.

— А зачем тебе туда?

— Какой-то мерзавец в кепке похитил с планеты Кузьбэйн точки с буквы «ё» и удрал в Искаженный мир. А я хочу его поймать и вернуть точки на место.

— В кепке, говоришь? Помню, помню такого. Гнусный был типчик. Но подумай хорошенько, так ли уж тебе туда надо?

— Очень надо! — Ксанаэль аж подпрыгивал от нетерпения.

— Ну что ж. Как хочешь, — сказал Захап, разинул пасть пошире и проглотил его.

Комментарий к 4. Пучеглазы и свинозавры

продолжение следовает

========== 5. Битва за точки ==========

Сначала Ксанаэль оказался в пустоте, чем был невероятно испуган и потому заорал во всю глотку, но воздуха в пустоте тоже не было, и вопля не получилось. Потом Ксанаэль стал куда-то падать и наконец плюхнулся на странную поверхность, в которой тут же узнал Искажённый мир. И почти сейчас же он заметил силуэт убегающего человека, на голове у которого была кепка. Человек бежал так, словно в кулаках у него было что-то зажато. Ксанаэль знал, как вести себя в Искажённом мире. Вместо того чтобы погнаться за вором, он побежал прочь от него и вскоре его настиг.

— А ну, отдавай точки, бандит!

Вор хихикнул. Да, он был в сером костюме с дырками на локтях. Кепка тоже была дырявая.

— Не отдам, не отдам! — закричал вор и стал бегать от Ксанаэля.

Но поскольку он был не знаком с устройством Искажённого мира, то вместо того чтобы удрать от Ксанаэля, попал прямиком к нему в лапы. После недолгой возни Ксанаэль отобрал точки, дал вору пинка и собрался уже восвояси, как вдруг на него налетела ведьма У-у с куском арматуры и начала его дубасить, приговаривая: «Отдай точки, отдай точки!»

— Как ты здесь оказалась?

— Я всю дорогу следовала за тобой, чтобы отомстить тебе за то, что ты нарядил меня в подвенечное платье и заставил говорить: «Да, мой господин!» Вот сейчас отберу у тебя точки, и Дардарот заплатит мне тыщу рублей, а ты останешься с носом.

— Не бывать этому, противная ведьма! — и Ксанаэль превратился в бумажный кулёк, наполненный водой, и с треском лопнул, всю её заплескав. У-у стала похожа на мокрую курицу.

Ведьма превратилась в пылесос и начала втаскивать в себя воду и остатки кулька, но Ксанаэль превратился в зёрнышко, упал в землю и пророс. Тогда ведьма У-у превратилась в козу и начала его поедать. Ксанаэль превратился в кислоту и злорадно захохотал, думая, что теперь он победил, но У-у превратилась в щёлочь и начала его нейтрализовывать, и тут-то Ксанаэлю и пришла бы крышка, если б не Ухлоп, который сидел в Искажённом мире ещё с предыдущего рассказа и который ухлёстывал за ведьмой У-у.

— Я знал, что ты последуешь за мной везде! — закричал он и стал вокруг неё плясать. — Теперь ничто не помешает нам сочетаться законным браком и счастливо жить до скончания наших дней!

Вероятно, он был в неё здорово влюблён, раз узнал её даже в виде щелочи. У-у от неожиданности забыла про Ксанаэля и превратилась обратно в себя. Ксанаэль воспользовался моментом и, крепко держа точки в лапах, устремился к вратам, именуемым астральный выход. В самый последний момент ведьма ухватилась за кончик его хвоста. А Ухлоп, устремившись за ней, мигом оказался за три километра, потому что не знал законов Искажённого мира.

Ксанаэль и ведьма У-у шмякнулись на землю. Ксанаэль огляделся и увидел большого свинозавра, обращённого к ним задней частью. Процесс возвращения из Искаженного мира остался ему непонятен. Затем Ксанаэль, не дожидаясь, пока, ведьма очухается, оттолкнулся от дороги и полетел прямо на Кузьбэйн.

Комментарий к 5. Битва за точки

продолжение следовает

========== 6. Возвращение точек ==========

Планета была уже близка, и Ксанаэль дрыгал ногами, предвкушая, как разозлится Дардарот. «Надо маленько отдохнуть, — решил он. — Посплю денёк и полечу на Кузьбэйн». И Ксанаэль опустился на небольшую желтоватую планетку, свернулся у подножия скалы и захрапел. Но он не знал, что эта планета обитаема. Только Ксанаэль начал храпеть — а храпел он безобразно, — как к нему подскочили два существа на пружинках и стали через него прыгать. Это были местные жители — страшнотики.

И до того они распрыгались, что точки выкатились из Ксанаэлевых кулаков. Каждый страшнотик схватил по точке, и они радостно поскакали к себе в нору. Проснувшись, Ксанаэль первым делом разжал кулаки и посмотрел, на месте ли точки. Обнаружив, что точек нет, он предался отчаянию и стал рвать на себе волосы. Но это не вернуло ему точек. К счастью, страшнотики обладают резким неприятным запахом, и Ксанаэль выследил их по этому признаку. Принюхиваясь, он шёл три дня и пять ночей и наконец-то увидел двух страшнотиков, которые, пыхтя от натуги, волокли на себе точки.

— Ага, попались, воришки! —гаркнул Ксанаэль у них над ухом.

И страшнотики от неожиданности уронили точки. Ксанаэль скорей схватил точки и устремился на Кузьбэйн, и больше уж по пути не останавливался. Когда он прилетел в кузьбэйнскую столицу, то увидел картину всеобщего запустения. Телевидение не работало, газеты не выходили, все конторы были закрыты, а народ сидел на улицах города и громко сетовал:

— О, неужели нам никогда не вернут точки от буквы «ё»?

— Принимайтесь за работу ребята, — сказал Ксанаэль и показал им точки. — Видали? Я несу их вашему царю.

Кузьбэйнцы, увидев точки, так обрадовались, что подпрыгнули метров на шесть. А приземлившись, проломили мостовую и нанесли своему городу дополнительный урон. Но это уже была ерунда!

Ксанаэль влетел в тронную залу и с хохотом бросил точки на пол. Царь соскочил с трона и стал ловить точки, чтобы они не закатились в вентиляционный люк. А поймавши, стал превозносить Ксанаэля и петь ему дифирамбы. То же делали и придворные. Но Ксанаэлю это было неинтересно, потому что кузьбэйнцы восхваляли его на полнейшем серьёзе. Вот если бы они злились при этом и скрипели зубами — тогда бы он остался послушать. А так он пару раз зевнул, помахал им хвостом и улетел.

Вскоре он заметил, что слева по курсу мелькает что-то жёлтенькое. Сначала он подумал, что это Луна, но приглядевшись, понял, что это ведьма У-у, превратившаяся в лимон. От её вида у него появилась оскомина, и он зигзагами полетел на землю. Когда черти летят зигзагами, то передвигаются гораздо быстрее, чем по прямой. И вот он достиг Дардаротова дворца. Черти сидели в тягостном ожидании. Многие висели в воздухе.

— А вот и я! — закричал Ксанаэль.

— Где точки? — вскричали черти. — Давай их скорее, мы отнесём их на Кузьбэйн, и нам поставят галочку за исполнение желания!

— Вам не нужно себя утруждать, — хихикнул Ксанаэль. — Я уже отнёс их туда, и галочку поставили мне. Кузьбэйнский царь пожаловал мне вдобавок остров в океане и половину царства. Хотел ещё всучить свою дочь в жёны, да я не взял.

Черти взбеленились и хотели кинуться на Ксанаэля, но он с треском исчез, а на его место плюхнулась ведьма У-у, которая тоже целилась в Ксанаэля, и забрызгала всех лимонным соком.

Черти кинулись ловить Ксанаэля, но куда там — его и след простыл!

Ксанаэль был нахал. Это установлено всеми имеющимися в наличии фактами и сомнению не подлежит. И черти в аду решили наставить Ксанаэля на путь истинный. Одним из сторонников обращения Ксанаэля был Остороп. Остороп был серьёзным чёртом, шуток не понимал и во всём придерживался закона. Никто и никогда не видел, чтобы Остороп хохотал.

Во всём содействовал Осторопу жлобоватый чёрт по имени Люсифен. В человеческой модификации он имел утончёную внешность и вечно полировал ногти. Когда-то он вылез на землю, закрутил роман с девушкой, обещал жениться, но исчез, да ещё украл у неё фен. Девушку звали Люся. Так Люсифен получил своё имя. Но рассказ не о Люсифене, а о Ксанаэле.

Черти собрали конгресс у Дардарота во дворце и обсуждали Ксанаэля полторы недели, а потом Остороп, сидящий во главе стола, встал, хряснул по столу лапой и сказал голосом, от которого у соседних сосен отвалились верхушки:

— Поймать нахала!

И только черти собрались погрузиться в раздумье, как же им поймать Ксанаэля — а поймать его было трудновато! — как то тут, то там по всему дворцу стало доноситься хихиканье. Одна и та же догадка пришла чертям в головы, и эта догадка не замедлила подтвердиться.

— Ой, га-га-га, ой, гы-гы-гы, ой, я сейчас помру от смеха! — раздалось со всех сторон.

И черти, узнав голос Ксанаэля, взревели от ярости.

— Где ты, негодяй? — грозно спросил Остороп.

— Поищи, может быть, найдёшь, — насмешливо отвечал Ксанаэль. Голос его раздавался из-за портьеры.

Черти ринулись туда и оборвали портьеру, и в суматохе, кажется, даже задушили кого-то из мелких, но ничего под портьерой не нашли. Только мутноватое мокрое пятно с дурным запахом.

— Не там смотрели, — хихикнул Ксанаэль, и на сей раз голос его прозвучал из противоположного угла, где стоял шкаф.

Черти табуном промчались по залу, опрокинули шкаф, но опять там никого не было. Было только такое же мокрое пятнышко.

— Ай, какая неудача, — сокрушался Ксанаэль. — Поищите за камином, может, я там прячусь.

Как вы догадались, голос раздавался из-за камина. Не нужно и говорить, что и там никакого Ксанаэля не было, зато блестело такое же пятнышко.

— Бесполезно искать, его здесь нет, — сказал Остороп. — Этот гад наплевал по всем углам, и теперь с нами разговаривают его слюни.

Раздался громкий хохот.

— Ай да Остороп! Догадался с третьего раза!

— Он так и будет над нами издеваться, пока они не высохнут, — сказал Люсифен, подпиливая ноготь.

— Ну, это дело мы быстро исправим, — пробурчал Дардарот и хлопнул в ладоши. От этого звука свалилось семь картин, две этажерки и одна тумбочка.

Тут же пришла уборщица со шваброй. И пока она не стёрла последнюю слюну, голос Ксанаэля давал ей всяческие полезные советы, как правильно держать швабру и при этом её не уронить. Наконец уборщица окунула швабру в ведро и вышла из тронной залы. Из ведра доносились вопли. Естественно, после этой выходки черти разозлились на Ксанаэля ещё сильнее.

— Надо взять его в ежовые рукавицы! — кричали черти. — Устроить ему баню по первое число! Показать где раки зимуют! Согнуть его в бараний рог!

Таким образом они выражали свои чувства в течение недели, а когда примолкли, переводя дыхание, то слово взял Люсифен. За эту неделю он успел дважды покрыть свои ногти лаком и теперь его отколупывал.

— Можно, конечно, попытаться согнуть его в бараний рог, — ленивым и гнусавым голосом начал Люсифен, — но вряд ли из этого выйдет что-нибудь путное. Подумайте сами: разве не пытались мы его обуздать? Разве не изгоняли его из ада? Разве не отправляли его в Искажённый мир?

Черти призадумались. Люсифен, выждав эффектную паузу, продолжил:

— Мы должны применить хитрость. Можно сделать так, что он сам приползёт в этот дворец и будет отбивать поклоны.

По аудитории прошёл шум и гам. Люсифен усмехнулся, видя, какой успех имеет его речь. Затем, сдув со своего фрака воображаемую пылинку, он продолжил своё выступление.

— Давайте пригласим его на торжественный приём и окружим его почётом и славой, а потом напоим его настойкой из дур-грибов. У него отшибёт мозги, и уж тут-то мы позабавимся.

Идея Люсифена была принята единодушно, и черти принялись готовиться к банкету. Глупые летали за продуктами, а умные сочиняли письмо. Но ничего сочинить они не смогли, потому что тоже были глупые, и потому послали к Ксанаэлю курьера. Курьером был Глупоморд.

— Что надо? — спросил Ксанаэль.

Тупой Глупоморд не смог связать и двух слов и, потоптавшись перед Ксанаэлевым домом, ушёл. Тогда прислали Свинорыла. Свинорыл позвонил в дверь, и Ксанаэль вышел на балкон.

— Чего тебе? — спросил он.

Свинорыл хотел пригласить его на банкет, но внезапно так чихнул, что улетел обратно спиной вперёд.

— Дармоеды, — сказал Люсифен и пошёл сам.

Когда в дверь Ксанаэлевой квартиры опять раздался стук, то Ксанаэль попросту выбросил из окна горшок с фикусом. Люсифен едва успел отскочить.

— Фу-ты, ну-ты, — пробормотал он и сказал погромче: — Эй, Ксанаэль! Так-то ты встречаешь друзей?

— А как их ещё встречать? — отозвался Ксанаэль и бросил второй горшок.

— Послушай! — завопил Люсифен, уворачиваясь от третьего горшка. — Мы приглашаем тебя на банкет! Будем праздновать возвращение Уховёрта из страны снов!

— Никакой банкет меня не интересует, — сказал Ксанаэль, кидая четвёртый горшок. — И на Уховёрта мне начхать.

И с этими словами он подтащил к окну ящик с пальмой.

— Мы признаём свои ошибки! — крикнул Люсифен. — Мы не оценили в должной мере твоих талантов! Ты заслуживаешь всеобщего уважения!

Люсифен замолчал, чтобы набрать воздуха, и так как Ксанаэль больше не кидался горшками, более уверенно продолжал:

— В знак примирения прими наше приглашение. Будет сушёная рыба!

— Хорошо. Уговорил, — согласился Ксанаэль и оттащил пальму от окна.

А Люсифен, из которого радость так и пёрла, сообщил ему дату и время приёма и полетел обратно. Боясь, что Ксанаэля не удастся уговорить, Люсифен сболтнул лишнее, и теперь черти вынуждены были вернуть Уховёрта из страны снов. А для этого, само собой, его надо было туда сначала отправить.

Уховёрт дрых в подвале среди пивных бочек. Его растолкали, посадили в ракету и отправили в страну снов. А едва он её достиг, его потащили обратно за верёвку, привязанную к ракете, чтобы торжественно отпраздновать его возвращение. Бедняга Уховёрт так ничего и не понял.

Черти так умаялись с подготовкой приёма, что к тому времени, как Ксанаэль постучался рогами в двери, все черти от усталости вдоль и поперёк лежали в тронной зале, вывалив языки. Открывать пошёл сам Дардарот — он, как владыка ада, не принимал участия в работе и потому не устал.

— Прывет, — буркнул он. Здороваться он не любил, как и все черти.

— Честь имею, — поклонился Ксанаэль, чиркнув рогами по полу, отчего высеклась искра.

Черти к тому времени уже кое-как повставали с пола и теперь кланялись Ксанаэлю. Некоторые из них так и оставались согнутыми.

— Как мы рады тебя видеть! — сказал Люсифен.

Остороп, который не умел врать, только щёлкнул копытами и слегка поклонился.

— Какие-то вы сегодня странные, — сказал Ксанаэль.

— Нет, что ты, мы всегда такие! — поспешил разуверить его Люсифен.

Тут Остороп решил, что пора и ему начать врать, и вступил в беседу.

— Ты, Ксанаэль, смотри чего не заподозри, — произнес он. — Мы совсем не хотим подлить тебе в вино настойку из дур-грибов.

Люсифен сунул Осторопу в рот дохлую лягушку и провозгласил:

— Мы празднуем возвращение Уховёрта из страны снов! Эй, Уховёрт, скажи что-нибудь торжественное.

Уховёрт оторвался от тарелки и рыгнул. Видя, что больше ему ничего не придёт в голову, Люсифен поднял бокал и крикнул:

— Выпьем за возвращение Уховёрта!

Черти стали чокаться, и Ксанаэль так сильно стукнул своим бокалом о бокал Осторопа, что оба бокала разбились. Тогда Люсифен, не давая времени закусить, перешёл ко второму тосту.

— Выпьем за Ксанаэля!

На этот раз бокалы были железные. Хитрый Ксанаэль сделал вид, что пьёт, а сам вылил вино под стол. И тут же упал на пол, искрошив рогами кафель.

— Готов, — сказал Люсифен. — Теперь он безволен.

Тут же все хвалебные речи сменились проклятиями: чертям не терпелось отомстить Ксанаэлю за всё.

— Давайте заставим его извиниться перед ведьмой У-у, — предложил Остороп.

— Давайте! — захлопала в ладоши ведьма. — Сейчас же извинись передо мной за то, что заставил меня говорить: «Да, мой господин!»

— Чего говорить? — переспросил Ксанаэль, плавно поднимаясь в воздух кверх ногами.

— Да, мой господин!

— Чего-чего-чего?

— Да, мой господин! Да, мой господин! Да, мой господин!

Ведьма затопала ногами, и её пришлось окунуть в холодную воду. Вода тут же закипела.

— Давайте сделаем что-нибудь попроще, — сказал Остороп, — например, заставим его кувыркаться.

Но кувыркаться Ксанаэль не умел, и черти стали показывать ему, как это делается. Они кувыркались целый час и не заметили, что Ксанаэль давно удрал. Он наблюдал за ними с высокого дерева в подзорную трубу и так хохотал, что, в конце концов, и трубу уронил, и сам упал. Но он этого даже не понял, до того ему было весело.

А черти, наверно, кувыркались бы до сих пор, но вдруг раздался ужасный грохот, и земля дрогнула у них под ногами. Это упала воображаемая пылинка, которую смахнул с себя Люсифен.