Банка с Поттерами (гет)

В кружке барахталась фея. Слышались возмущённые попискивания, прерываемые паническим бульканием. Фея тонула.

Гарри покосился на чай и покачал головой — пыльца феи явно не улучшала вкусовых качеств напитка. Настроение и так было ни к чёрту, а тут ещё чай испортили, сволочи. Поттеру хотелось то ли разбить кружку о стену, то ли выбить все мозги из этой феи-идиотки, то ли чтобы кто-нибудь налил ему чай. Встать самому и заварить новую порцию в уже опустевшем чайнике было невероятно, буквально хтонически трудно. Вместо этого он завозился, устраиваясь на стуле поудобней.

— Опять ты окно не закрыл, — флегматично заметила Кэти, сидевшая у него на коленях.

— Не закрыл, — согласился Поттер, попутно спасая фею от страшной смерти.

— Знаешь же, что у нас этих фей развелось...

— В последнее время сезонное увеличение популяции фей меня мало волнует, — произнёс Гарри, очищая чай от пыльцы.

— Говоришь совсем как Гермиона.

В приоткрытое окно задувало, отчего занавеска трепыхалась, будто чего-то боялась. Чай в кружках давно остыл, молоко в молочнике скисло, сладости на столе остались нетронуты. На улице завывал ветер, в доме было непривычно холодно. Гарри внутренне поёжился, но признался себе, что встать и закрыть окно, затопить камин и надеть халат он сейчас не сможет. То ли потому, что не хочет, то ли потому, что лень. По правде сказать, не хотелось ничего, даже говорить. Поэтому он молчал.

Кэти, по-видимому, ожидала от него хоть какой-то реакции на сравнение с Гермионой, поэтому приподняла голову и потёрлась макушкой о его подбородок:

— Или ты её пародируешь?

— Нет. Намекаешь на то, что я не могу говорить заумно?

— Можешь, отчего нет, — признала Кэти, прижимаясь к нему, — но когда ты так говоришь, значит, ты нервничаешь. А если нервничаешь ты — то всё плохо.

Апатия резко сменилась каким-то нездоровым оживлением. «В смысле: “Если нервничаешь ты — то всё плохо”?! — подумал Поттер. — Да не нервничаю я! Что у нас, патовых ситуаций не было? Да вагон, маленькая тележка и вазочка сверху!»

— А вот и не всё! — Гарри грохнул кружкой о стол и, встряхнув испугавшуюся было Кэти, заглянул ей в глаза. — И не плохо! Да мы...

Что «да мы», Поттер договорить не успел, так как в гостиной что-то бахнуло, а потом на кухню залетел Рон и, даже не поздоровавшись, крикнул:

— Ребята, это что, правда?!

Кэти вздохнула:

— Гарри, можно я его убью?

— Не пачкай руки, дорогая, — тоном, не предвещавшим для Рона ничего хорошего, ответил ей Гарри.

Чуть более года назад

Надежды Гарри на то, что после финала квиддичного Кубка Англии и Ирландии напряжение немного ослабнет и они с Кэти получат возможность отдохнуть, не оправдались. После того как Тёрнер объявила о запросе Кэти на трансфер, об этом не писали только самые ленивые и те, кто в квиддиче не понимал совсем ничего. То есть об этом судачили вообще все. Из «Пророка» за комментарием прибежали даже к Гермионе — только потому, что она близкий друг Поттеров и «обязана что-то знать».

Наверное, только с Фарерских островов не прислали сову с просьбой прокомментировать ситуацию. Кэти слухи о переходе в «Паддлмир» не опровергала, но заверяла, что никаких официальных предложений «Осам» не поступало. Правда, как бы она ни отрицала переход в другую команду Дорсета, кажется, никто ей не верил.

На фоне этого молчащий как рыба Хэдсфилд и ни словом не обмолвившаяся о «Паддлмир» Тёрнер невероятно нервировали обоих Поттеров. Дома Гарри делал всё, чтобы Кэти не вешала нос. По сути, она всё ещё была игроком «Ос» и с командой она тренировалась, но ожидание выматывало всех причастных. На тренировках Гарри летал на пределах возможного. Он ждал от Хэдсфилда хоть какой-то реакции, но тот будто забыл о произошедшем и уже неделю старательно делал вид, что ничего не происходит. В конце концов Гарри не выдержал:

— Босс, это значит «нет»?

— Поттер, ты о чём?

— О Кэти Поттер, естественно. Вы молчите уже целую неделю.

Хэд сказал, вздохнув при этом так, будто он — Атлант, уставший держать свод небесный:

— Сынок, наши ребята только-только сыгрались. Сам знаешь, квиддич — это тебе не шахматы. Офицеров местами не поменять. Ну кого я заменять-то буду? Фишера? Только в сопливых мечтах соперника! Далтона или Керри? Так они ж ещё молодые. Далтон моложе Кэти на пять лет, Керри Тейт вообще к нам пришла практически сразу после Хогвартса, но уже играет на приличном уровне, и лишать её практики — Мерлина не бояться! Учти, Поттер, я с тобой так откровенен только потому, что я вас уважаю — что тебя, что Кэти — и не хочу водить вас за нос. Ты меня пойми, я сам эту неделю всё думал, как с вами поступить.

— А Кэти, между прочим, уже вся извелась, — глухо произнёс Гарри, а сам подумал, что здесь кроется что-то ещё. Наверняка огромная сумма клаусулы многообещающих молодых игроков.

Хэдсфилд нахмурился:

— То есть ты хочешь сказать, что Кэти Поттер не получала других предложений?

— Естественно. Все понимают, почему Кэти сделала запрос на трансфер. Все понимают, что пытаться перебить «Паддлмир» в этих условиях — просто невозможно, банально не хватит денег. Да даже у «Ос» не хватило бы — им просто повезло, что она после Хогвартса выбрала их.

— Поттер, в любом случае, это всё, что я могу тебе сказать. И, Мерлин меня подери, почему ты ещё не в воздухе? А ну пошёл ловить снитчи, быстро! Тренировка началась пять минут назад!

Гарри побежал на поле, с ходу залез на метлу, поднялся в воздух. Его задача одна — искать снитч. И, к несчастью для Поттера, тренер в этот раз решил устроить ему тренировку на внимательность. Это была самая пакостная тренировка, которую Поттер ненавидел всей душой. После того как Гарри ловил снитч — эта золотая сволочь улетала снова. Иногда ему казалось, что мяч появлялся только тогда, когда истекала десятая минута непрерывного нецензурного его поминания. На исходе третьего часа ленивого перемещения над полем спина Гарри затекла, бёдра сводило, а шея, казалось, скоро отвертится совсем. Ещё и погода была пасмурная — ну, боггарт!

С другой стороны, Гарри не знал, проклинать Хэдсфилда за выбор упражнения или благодарить: оно требовало предельной концентрации, поэтому у Гарри практически не было времени подумать, что им с Кэти теперь делать.

Домой он пришёл взвинченным и злым, как морской чёрт. Кэти, увидев его, молча обняла. Гарри устало поцеловал её и замер. Он стоял полностью опустошённый и вымотанный своей злостью. Не на кого было злиться. Хэд ведь был, по сути, прав. И никто не был виноват, что всё так сложилось.

— Ты сегодня какой-то слишком уставший. Опять чаёвничал ночью без меня? — с лёгкой укоризной спросила Кэти.

— Нет, дело не в этом. Кэт, я поговорил с Хэдом.

Гарри почувствовал, как она напряглась. Внезапно из мягкой и уютной Кэти Поттер она превратилась в мраморную статую, холодную и жёсткую.

— «Паддлмир» не будет делать предложение «Осам».

Кэти лишь коротко вздохнула, опустив плечи, а затем тряхнула головой, убирая надоедливый локон, и сказала:

— Хоть какая-то определённость. Уже хорошо.

— Кэт, я... — начал было Поттер, даже не зная, что он может сказать.

— Гарри, всё хорошо. — Она чмокнула его в губы. — Ты умница, что поговорил с боссом, и ты — запомни мои слова, Гарри Поттер! — ни в чём не виноват. А то знаю я тебя — начнёшь себя грызть на пустом месте. Ты наверняка голодный как волк! Пойдём ужинать! — громко произнесла Кэти и потащила его на кухню.

Гарри понимал, что ей нужно осознать произошедшее и понять, как решить новую для них проблему. А пока он готовил чай и украдкой наблюдал за женой. Так и есть — она, думая, что Гарри не видит, царапала кисть руки.

«Ага, всё хорошо! — мысленно чертыхался Гарри, наливая чай. — Вижу я, как всё хорошо!»

Он поставил кружку на стол и, присев перед ней, взял за руки.

— Кэти, я понимаю, что не всё хорошо, но, пожалуйста, не волнуйся.

— Я? Я не волнуюсь! Всё нормально, Гарри!

Кэти немного успокоилась, а затем тихо-тихо спросила:

— Как думаешь, «Паддлмир» и «Осы» будут снова играть в финале Кубка?

Гарри только молча обнял её: с чего это у неё возникли такие вопросы? «Всё нормально, Гарри!», а у самой — страшный сумбур в мыслях. Через год может произойти всё что угодно, вплоть до продажи команд, которые, чем дементоры не шутят, ещё и переназовут… И будут летать не «Осы», а какие-нибудь «Альбатросы». Гарри искренне надеялся, что никому в мире не придёт в голову называть команду «Уимбурнскими Альбатросами».

Потом он поцеловал Кэти и убежал за пледом. Укутав вдруг засмущавшуюся жену и подхватив с собой кружку чая, повёл её в гостиную, усадил на колени. Кажется, это подействовало на Кэти, она перестала часто вздыхать и уже не выглядела такой грустной.

Гарри тихо выдохнул и поплотнее зaкутал Кэти в плед.

* * *

Кэти Поттер: «Я интересуюсь проектами других клубов»

В «Паддлмир Юнайтед» отказались от покупки ключевого игрока «Уимбурнских Ос»

Гарри молча смотрел на огромный заголовок в спортивном приложении «Пророка». Он, конечно, знал, что его жена способна на импульсивные поступки, если её вывести из себя — и это ещё мягко сказано! — но вчера ему показалось, что это не настолько задело Кэти. Тем более, он вроде успокоил её. Как мог, конечно, но на протяжении семи лет его навыков всё-таки хватало... Или нет? Ситуация, однако, для семьи Поттер оригинальная, чёрт!

Как теперь ловить на тренировке снитч, он даже не догадывался — голова, надо признать, пухла. Он не знал, что теперь будет, кто пойдёт к «Осам» с предложением. Более того, он не понимал, зачем это нужно Кэти? Конечно, Гарри хотел играть с ней в одной команде. Но зачем рубить сук, на котором сидишь, если понимаешь, что других веток рядом нет? Если она действительно заявила, что хочет куда-то перейти, то это может значить лишь одно: её что-то не устраивает в «Осах». Но что? Что, дьявол побери этот квиддич, может не устраивать Кэти в Уимбурне?! Отличный тренер, хороший подбор игроков, шикарная база, амбиции... Что же заставило её так поступить?

Зная Кэти, можно было предположить, что это просто один из немногих случаев, когда она сорвалась. Её терпение было похоже на закипающий на маленьком огне чайник. Внутри которого лежит динамит, срабатывающий при закипании воды.

— Ты читал? — спросил тихо подкравшийся Хэдсфилд.

— Я уже пятнадцать минут пялюсь на первую полосу, босс.

— А ты б почитал. Твоя ненаглядная обвиняет нас в том, что мы не взяли её в команду; хотя, ты знаешь, договорённостей не было. И теперь, когда, по её словам, ваш с ней план по игре в одном клубе провалился, Кэти выходит на трансферный рынок по-настоящему.

— Венгерская хвосторога меня проглоти! — выругался Поттер.

— Вот-вот. Я понимаю, что сделано это на эмоциях, но боюсь, это приведёт к нехорошим последствиям.

— Мда. Тренировка будет?

— Поттер, объясни мне, с чего бы ей не быть? А ну марш на поле, дубина!

Снитч сегодня будто летал в чехле-невидимке. Гарри за все четыре часа полёта поймал его два раза, хотя обычная норма для тренировок — один снитч в час. А потом были два часа «перегрузок» — так Хэд называл полёты с резким ускорением до максимума, а потом резким торможением. Выматывало это невероятно.

«И что теперь?» — думал Гарри, разгоняясь до предельной скорости. Неожиданное интервью Кэти выбивало почву из-под ног. И хотя Хэд вчера сказал о том, что он не возьмёт Кэти в команду, до сих пор надежда была жива. Жизнь Поттера в принципе проходила под девизом «пока ты жив, рано опускать руки». И даже когда не очень жив. Но это уже были детали и заботы прошлого. Сейчас, конечно, надо было решать не проблемы национального масштаба, а личные неурядицы. В конце концов, все живы-здоровы, из «Ос» Кэти не выгонят… Ну вот это как раз таки оказалось под вопросом, потому что Тёрнер могла и не простить то самое интервью.

Любого игрока руководство любого клуба могло похоронить на лавке навеки. Учитывая, что замены в квиддиче всегда были запрещены, — Кэти не сыграет и секунды матча. «И что тогда, умник?» — спросил сам себя Гарри. Уехать на условные Фареры, которые уже добрых полвека никак не определятся, к какой же национальной ассоциации примкнуть, из-за чего ни Комитет по квиддичу МКМ, ни Международная ассоциация квиддича их чемпионат не регулируют. В одном из бюллетеней Гарри как-то читал официальную позицию Комитета, которая сводилась к идее: вы там как решите, так и запрос подавайте, а нет — играйте с кольцами нестандартного диаметра, но сами по себе, без нас.

Гарри с радостью был готов уехать на эти самые Фареры на ближайший год, если бы это помогло Кэти не терять форму, а главное — веру в себя. Но он не был уверен, что на Фарерах вообще есть квиддичные стадионы, не то что нормальные условия!

Он уже представлял себе Кэти, которой осталось… два года по контракту, да? Мерлин и Моргана! Кэти, которая два года вынуждена довольствоваться в лучшем случае тренировками? Да она уже в Хогвартсе буквально жила квиддичем, она не вылезала с поля всё свободное время, которого было крайне мало!

И что делать? Этого нельзя допускать! Мерлин, Кэти, что же ты натворила?! Оставалось только надеяться, что Тёрнер на такое не пойдёт, но ничего исключать было нельзя. Впереди внезапно разверзлась бездна, которая, в случае чего, может поглотить и Кэти, и Гарри. Он схватился бы за голову, если бы мог. Поттер сжал зубы — он ощущал почти физическую боль от той маленькой чёрной дыры, которая, пульсируя, распространяла страх, панику и высасывала здравый смысл, оставляя после себя один истерический вопрос: «Что делать?!».

После тренировки Поттера подозвал к себе Хэдсфилд. Гарри уже было обрадовался, что тренер одумался и зря он себя накручивал, как тот сказал:

— Пока ты летал там наверху, приходили из дисциплинарной комиссии Английского квиддичного союза и из министерского отдела спорта. Интервью твоей ненаглядной взбудоражило общественность — и отдел тоже. Так что они инициировали разбирательство по поводу нарушения трансферной политики «Паддлмиром» и Кэти Поттер, так как она, по версии господ из дисциплинарки, участвовала в переговорах без разрешения «Ос» ещё до подачи официального прошения о трансфере. Так что птичка мне тут напела, что вас отстранят на две недели от игр и тренировок, пока ведётся расследование.

Гарри, по ходу монолога Хэдсфилда удивлявшийся всё больше, совсем обалдел от последней новости:

— В смысле, как это — отстранят?

— Ну, знаешь, Поттер, это как отпуск. Не волнуйся, с тобой-то, скорее всего, будет всё в порядке, тебя отстранили, потому что общественность считает, что ты тоже можешь иметь к этому отношение.

— В смысле, со мной всё будет в порядке? А Кэти?!

— Ну, тут уже всё зависит от того, насколько наши адвокаты и адвокаты Кэти будут убедительны. Можешь идти. Уведомления пришлют, скорее всего, сегодня вечером.

Поттеру всё это совсем не понравилось. Более того, это его ужасно разозлило! Из-за одного — одного! — импульсивного интервью и так не ахти какая ситуация могла пойти вообще книззлу под хвост!

— Браунси, дом Поттеров!

Гарри вывалился из камина в гостиную их дома злой и невероятно уставший.

Из гостиной вышла Кэти и, бросив на него настороженный взгляд, подошла. Гарри по привычке обнял её и поцеловал. Кэти прижалась к нему, спрятав лицо на его груди.

Он молчал. Глубоко дышал, пытаясь успокоиться и расслабиться, гладил её по спине, чувствуя под пальцами грубую вязку кофты — сегодня было холодно.

— Гарри? — взглянула она на него, чуть запрокинув голову.

— М-м-м? — недовольно промычал он.

— Что-то случилось?

— Нет, даже новости хорошие принёс.

Голос Поттера, однако, ничего хорошего не предвещал.

— И какие же? — спросила Кэти как можно радостней.

— Мне дали двухнедельный отпуск, — голосом Поттера можно было собирать на небе грозовые тучи.

Он отстранил её и прошёл в ванную и уже оттуда крикнул:

— Я в душ! — и закрыл дверь ванной с таким грохотом, с каким она не закрывалась в этом доме уже годы.

Гарри стоял под ледяными струями и не мог понять: то ли он хочет довести себя до точки кипения, то ли хочет замёрзнуть и успокоиться. Естественно, такой раздрай не способствовал душевному равновесию.

Выйдя из душа, Гарри понял, что он всё же замёрз — как бурый медведь на Северном полюсе. Стуча зубами, он ворвался в кухню, резким движением засыпал в чайник заварку, плеснул туда воды, налил чай в кружку и, схватив её, сел за стол.

— Гарри, что случилось? — голосом Кэти можно было перевязывать раны.

Те, однако, закрываться не спешили.

— Дали отпуск, говорю же. Двухнедельный! На время расследования дисциплинарной комиссией Английского квиддичного союза дела о нарушении руководством «Паддлмир Юнайтед» и Кэти Поттер «правил трансферной политики, принятых квиддичными клубами Великобритании», — процитировал он по памяти название пункта правил. — Меня отстранили, как лицо, возможно, принимавшее участие в сговоре. Кэти Поттер, естественно, отстранена в первых рядах — просили передать. Сегодня мне об этом сказал Хэд, приходили люди из дисциплинарки.

Официальное уведомление за моргановой гербовой печатью ещё только должно было прийти, но Гарри не смог удержать в себе это огромное и гадкое нечто, вырастающее где-то внутри него.

Кэти только тихо охнула.

Они сидели в напряжённой тишине, пока в окно не постучали. Гарри оглянулся — ага, так и есть, министерский филин с письмом, сожги его адский огонь. Когда Поттер впустил птицу, она покружила над столом, кинула туда два письма с печатями министерства и МАК. Затем подлетела к Гарри. Он злобно зыркнул на неё. Эта гадина ещё имела наглость просить у него награду! Но что поделать, если филин не виноват в новостях, которые принёс? Поттер кинул ему печенье, а затем допил остывший чай залпом, будто это был уже третий стакан огневиски.

Кэти, к тому моменту уже развернувшая свиток, заплакала.

Гарри лежал на кровати, уставившись в белый от лунного света потолок. Раскинув руки и ощущая тяжесть тела Кэти, которая во сне прижалась к нему, Гарри думал о том, что их ждёт в будущем. Он бесконечно боялся того, что произойдёт в ближайшие две недели.

Сидеть дома… А что тут делать? Из-за работы он проводил очень мало времени дома. И это только приумножало любовь Гарри к дому и заставляло его понимать мгновения спокойного обывательского счастья. Выпить горячий, собственноручно заваренный чай. Съесть кусок пирога, испечённого женой — а Кэти готовить умела! Закутаться в тартан, подаренный Макгонагалл, в кресле у камина, или сидеть в кресле-качалке на террасе вечером под светом масляных ламп...

Да, всё это несказанно радовало Гарри, когда этого было настолько мало, чтобы понимать прелесть ускользающего мгновения. А что делать, когда этих мгновений в ближайшие две недели будет так много, что они превратятся в кошмар? Гарри отчётливо представлял, как он сидит за чтением, а на голове будто методично выбивает тактом дятел: «Нет квиддича — нет будущего. Нет квиддича — нет будущего...» И затем эти размышления отравят любимую книгу (придумать бы ещё, какую) и зацепят на неё якорь этой неопределённости и страха.

И ведь так будет со всеми домашними делами — 98,606% дал за это внутренний голос Гарри Поттера с интонацией Гермионы Грейнджер. И это не утешало. Число Гарри взял от балды, но почему-то строгая Гермиона в его голове упорно повторяла эту цифру.

Гарри боялся.

Гарри боялся ещё и себя. Того себя, что чуть не сломал дверь в ванной. Того, кто с невероятно едкими интонациями сообщал Кэти новость о её отстранении; кто даже не подошёл к ней, когда она заплакала. На секунду ему даже показалось, что Кэти удивилась этому, что она ждала его объятий и тихого успокаивающего шёпота. Но нет же.

Гарри не понимал: откуда в нём столько злости и желчи? Такое ощущение, будто в нём проснулся Рон с четвёртого курса, не иначе. Только вот Рону Уизли тогда было четырнадцать — как раз переходный возраст, а Гарри Поттеру сейчас — двадцать восемь!

Засыпали они с Кэти на разных сторонах кровати, отвернувшись друг от друга. Но во сне она придвинулась к нему. «Я её так обидел, а она ко мне подсознательно тянется», — удивлённо подумал Гарри. Будь он на её месте, наверно, разбил бы гаду лицо вазой с цветами. Хотя нет, это он сейчас сам хотел так сделать. Кэти, обидься она по-настоящему, просто ушла бы из дома. Возможно, подала бы на развод. Ave Granger, теперь эта процедура в магическом мире Англии была если и не самым простым делом, то хотя бы не самым сложным. Гарри всегда знал, что Гермиону нельзя подпускать к глобальному изменению законов магического общества. Как важно гова́ривал Рон: «Она-то щас как поизменяет тут!»

«Ну вот, подпустили Грейнджер к законам, ага», — с грустью подумал Гарри.

Ему неожиданно стало холодно, так что он зацепил одной рукой одеяло и накинул на себя и Кэти. Та, впрочем, тут же заворочалась недовольно, завозилась, стянула одеяло на ноги, а потом вовсе спихнула с постели на пол, и Поттеру в поисках тепла осталось лишь покрепче прижать Кэти к себе — вставать и тревожить её очень не хотелось. А вдруг она проснётся, подумает и уйдёт в гостиную? Вот это, Гарри Поттер, и называется полным беспросветным финишем, потому что если это вдруг случится — то будет означать только одно: Гарри ужасно её обидел. А пока в нём жила призрачная надежда, что это не задело Кэти настолько сильно. Он попросит прощения, обязательно. Но самое важное — это понимать, что с ней всё в порядке. Ну, в том относительном порядке, который может у них быть сейчас.

Искренне надеясь, что она не проклянёт его завтра утром, он зарылся в её волосы. Так что тревога самую малость ушла.

* * *

А вот с утра Гарри почувствовал, как к нему подбирается это гадкое понимание своей беспомощности. Что он может сделать? Прийти к членам комиссии и сказать: «Да, я хотел играть со своей женой в одной команде, но ни я, ни моя жена не являемся владельцами клубов и не работаем в трансферных отделах. Кроме того, Кэти не вступала ни в какие мифические переговоры с “Паддлмир”»? Да что за бред?! А ведь ситуация сейчас на самом деле выглядит как сговор… Любые переговоры игрока с клубом A, который хочет купить игрока, незаконны без разрешения на то клуба B, который владеет игроком. Интервью Кэти намекает, что переговоры были, а отсутствие других предложений и действительно внезапное прошение о трансфере представляют ситуацию совершенно однозначно: будто на момент подачи запроса Кэти уже вела переговоры с «Паддлмир». В общем, доказать, что неофициальных договорённостей с «Паддлмир Юнайтед» у Кэти не было, — просто невозможно. Даже если на этом будет настаивать не только она, но и руководство клуба.

Гарри встал, умылся и пошёл будить жену. Он склонился над ней и застыл. Кэти дышала глубоко и спокойно, улыбалась, рыжие волосы разметались по подушке, руки были раскинуты. Она выглядела... счастливой? Перед глазами промелькнула картина её слез — тихих, душимых где-то внутри, но вырывающихся с разрезающими тишину всхлипами. И он — сидит и молчит, как последняя сволочь. Отвратительная, грязная сволочь. Когда он её разбудит, точно испортит ей настроение. Она вспомнит интервью, своё отстранение. Может, пусть поспит подольше?

Будить он её не станет, но нарушать традицию? Так что он склонился и поцеловал её в лоб. Кэти промычала что-то нечленораздельное, приоткрыла глаза в сонницах, зажмурилась и, обхватив Гарри руками, перевернулась на бок.

Гарри почувствовал, как из солнечного сплетения начало распространяться тепло, а мурашки на мгновение покрыли его от макушки до пят так, что волосы на голове встали бы дыбом, не будь это их привычным состоянием.

Вдруг Кэти зашевелилась, ощупала спину Гарри, а затем резко открыла глаза. Она посмотрела на него сначала удивлённо, а потом её взгляд стал до боли отстранённым.

— Ты не мог бы встать? — спросила она, приподняв одну руку, давая ему подняться.

— Конечно, конечно! — зачастил Гарри и, помолчав, добавил: — Ты как, выспалась?

Кэти села на кровати, глубоко вздохнула, встрепала слежавшиеся с ночи волосы двумя руками и, широко зевнув, медленно поплелась в ванную.

— Кэти?

Та даже не оглянулась. «Гиппогрифье дерьмо!»

Гарри подумал, что хуже развития ситуации быть не может. И что ему теперь делать? Вот идиот! Идиот! И надо было ему вчера язвить как последнему Снейпу! «Кэти Поттер, кстати, тоже отстранена, просили передать!» Язык бы себе прикусил, пересилил бы себя, так не-е-е-е-е-ет! Надо же творить всякую ересь!

Когда поток ругани на себя стал повторяться — где-то на четвёртой минуте, — тогда Гарри смог признать, что даже вырви он все волосы на голове, это ничего не решило бы. Что делать?..

Иди на кухню, дубина! Гарри мигом помчался готовить «примирительный завтрак». Через пятнадцать минут — слава Богу, что сделал женский моцион таким длительным — Гарри понял, что устал метаться по кухне как расстроенный бладжер, которому почему-то в задачи поставили не сбивать игрока с метлы, а готовить еду.

Она зашла на кухню, осмотрела творящееся: куча посуды, горячая еда на тарелочках, встрёпанный больше обычного Гарри… А затем нашла в шкафчике недоеденный бутерброд под чарами стазиса, откусила, отпила молоко прямо из молочника, стоявшего на столе, и вышла из кухни.

Медленно вдохнуть… Вы-ы-ы-ы-ыдохнуть. Спокойно, Поттер, ты сам себе устроил весёлую жизнь! И что делать? Нести цветы? В данной ситуации это выглядит откупом, так что отбой. А эти акробатические трюки с едой откупом не были? Идиот! Сесть рядом читать книгу, дожидаясь нужного момента? Кэти как раз пошла в гостиную… А что, это вариант!

Гарри, прихватив по дороге какой-то томик, устроился на втором — гостевом — кресле и бросил взгляд на книгу, в которую углубилась Кэти. Последние страницы «Американской трагедии». Великолепно, Поттер. Гарри посмотрел на свою книгу: Стивен Кинг, «Тьма — и больше ничего». Феноменально, Обормоттер! Ещё и закладка на «1922» — самое время перечитать рассказ об убийстве жены!

Гарри делал вид, что внимательно читает, а сам украдкой наблюдал за Кэти. Она уселась в кресле по-турецки — как будто специально, занимая всё большое кресло, только чтобы он не сел рядом. Глаза её, казалось, бегали по строкам, однако через некоторое время, вместо того чтобы смотреть вниз, на конец страницы, они вполне успешно продолжали «бегать на месте». Взгляд у Кэти был будто стеклянный, а лицо абсолютно ничего не выражало.

Наконец Гарри подошёл к ней и, присев на подлокотник кресла, дотронулся до её плеча. Она дёрнулась, откинула книгу и пошла в спальню.

Самобичевание Поттера пошло уже по третьему кругу (второй пошёл, пока он «читал» Кинга). Нет, ну имбецил несчастный! Как там ещё Гермиона любила говорить? Питекантроп? Тоже, почему-то, несчастный. Одноклеточное? А, «полип книдарский», вот! Когда Гермиона объяснила ему, что это морское животное без головного мозга, — было обидно. А вот сейчас он был вполне согласен с данным определением. И что делать? Идти и мириться, даже если Кэти будет драться, кусаться и царапаться!

Гарри подошёл к спальне чуть ли не на цыпочках. Перед тем как потянуть за ручку двери, попросил Мерлина, чтобы та открылась тихо. Дверь открылась с отвратительным долгим отрывистым скрипом, будто её не открывали, а пытались выломать голыми руками.

Кэти не лежала свернувшись калачиком, она не завернулась в плед на мокрой от слёз подушке. Кэти лежала, раскинув руки и глядя в потолок. Гарри заметил, что никаких слёз не наблюдается. Это вселило в него надежду.

— Кэти?

Нет ответа.

— Поттер? — снова позвал он её.

Тишина.

— Белл?

Одной рукой Кэти подцепила его подушку и с размаху кинула в его сторону. Кэти не загонщик, да и подушка не бладжер, но только благодаря рефлексам ловца Гарри умудрился спасти очки.

Он лёг на кровать и примостился рядом с ней, положив ей голову на плечо. Кэти не дёргалась, не пиналась и не убегала. Вдруг она приподняла предплечье и, изогнув кисть, начала медленными движениями теребить волосы Поттера. Так они пролежали минут пять — в тишине и очень относительном спокойствии. Потом Кэти тихо, не переставая почти массировать голову Гарри, произнесла:

— И отчего ж ты такой гад, Гарри Поттер?

Гарри сначала опешил, но быстро понял, что это его шанс:

— Так я это… Временами, Кэт, временами. Ты не представляешь, как ты мне нужна. Я вчера будто падал в глубокую бездну, сорвался на тебе и… Только благодаря тебе ночью до меня дошло, что несмотря на то, что я так сильно тебя обидел, ты во сне подсознательно тянешься ко мне. И я понял, что… что поступил как сволочь, и что ты последняя, кто во всём этом виноват, и я просто не имел права так говорить и так себя вести, и вообще, я вёл себя как скотина и пойму, если ты выгонишь меня на диван, только, пожалуйста, не бросай меня сейчас од…

— Эй-эй, ты бубнишь как профессор Бинс, да ещё и уткнувшись в мою грудь — щекотно, кстати, — и я ни черта не услышала, но по тону поняла, что ты сильно-сильно раскаиваешься.

Гарри от испуга широко раскрыл глаза. Если она ничего не слышала, то могла понять что-то не так!

Логики в этом не было никакой, учитывая то, что сказала Кэти, но разум нервничающего человека может творить чудеса паралогизма, особенно если ты — Гарри Поттер, который имеет дело с разозлённой, по его мнению, девушкой.

Гарри приподнял голову и выдавил: «Кэти, я…» Та резко перевернулась на бок, приложила палец к его губам и успокаивающе зашептала:

— Я не дура, всё поняла — ты сильно раскаиваешься и осознал, какой же ты идиот, любимый мой. Сволочь ты бессердечная, Гарри Джеймс Поттер, — сказала Кэти и поцеловала его. — Я понимаю, что тебе очень плохо. И я виновата в том, что заварила эту кашу. Вчера я именно из-за этого и плакала. Но вот то, что моя реакция тебе была абсолютно по барабану, — вот это и расстраивает, и злит, несмотря на то что умом-то я всё понимаю. С началом тебя двухнедельного отпуска, так сказать.

— С началом тебя отпуска, — Гарри и сам не мог понять, сказал он это восторженным или упавшим голосом.

Кэти сильнее прижала его к себе и глубоко вздохнула.

— А теперь, Гарри Поттер, иди и разогревай всё, что ты там наготовил, — я зверски голодна!

Кэти и Гарри уже давно сидели на кухне и чаёвничали по десятому кругу, когда услышали негромкий хлопок в гостиной и зычный голос Рональда Уизли:

— Ну да, надо их спасать, пока они не съели друг другу разум!

Следом раздалось приглушённое шипение сквозь зубы — кого-то больно ударили по затылку, и голос Лаванды припечатал:

— Молчи уж, дурак!

И тут же — возмущённое Гермионино:

— Не разум, а мозги, Рональд!

Оливер Вуд, Джейк Хаш, Майк Уайт, Марк Далтон, Кевин Фишер, Энн Келли и Керри Тейт, а также чета Рона и Лаванды Уизли, Гермиона Грейнджер, Ли Джордан и с ними Дин Томас, которого оторвали от эскизов форм к новому сезону, пытались одновременно пройти в узкий дверной проём.

Хаш, стиснутый Вудом и Уайтом, умудрился поднять над головой большой пакет и сдавленно прохрипеть:

— Хей, а мы вам тут кучу пиццы принесли!

— Спасибо, ребята, — сказала Кэти. — Правда, мы уже позавтракали, но с удовольствием съедим что-нибудь ещё.

— Мозги? — спросил Рон.

Гермиона возвела очи горе, Лаванда хлопнула нерадивого супруга по лбу.

— Вы проходите-проходите, — отсмеявшись, сказал Гарри. — Только встаньте в очередь. Хоть по алфавиту, что ли.

— А чего сразу по алфавиту-то?! — загудели Уизли, Вуд и Уайт.

— Ну, в девичестве-то я Браун… — почти нараспев протянула Лаванда и наконец вылезла из этой кучи-малы.

Рон что-то невнятно пробурчал.

— Может, мы на улицу? — предложил Гарри и тут же исправился: — Но строем! Строем!

— Только по праву сильного, иначе Рон будет ныть! — заявила Тейт.

— Керри, ты уверена, что Рон сможет одолеть тебя в неравной схватке за последнее место? — осклабился Вуд.

В следующую секунду он обиженно потирал макушку.

— Ну, старина, держи своё левое кольцо на тренировках! — усмехнулся Поттер, приглашая всех на веранду, где Рон орал, требуя «фирменный чай одного лохматого джентльмена».

Гарри улыбнулся, уже прогревая чайник кипятком.

* * *

Когда даже Рон отказался доедать последний кусок пиццы, Керри предложила сыграть в квиддич. Гарри идея не очень понравилась:

— Ребята, а вам не кажется, что вас могут…

— Да пусть они только посмеют! Я вырву им их запрещалку и заставлю её проглотить! — заорал Хаш, кажется, на весь остров.

Гарри только покачал головой, Фишер покатился со смеху, а Оливер начал считать — хватит ли на полные составы? На полные не хватило. Капитанами решили назначить Гарри и Оливера.

— Ой-ёй, это ж будут аж две сборные Гриффиндора! — присвистнул Рон.

— Уизли, как ты себе представляешь дублёра Поттера? — спросила Кэти. — Мне выпить оборотного?

— Ну, на крайний случай я могу отослать патронуса Джинни, она ведь была на замене в девяносто четвёртом, нет?

Кэти подняла взгляд, и Уизли счёл за лучшее заткнуться. Гарри приобнял Кэти и усмехнулся:

— Ну, в принципе, был у нас на замене один такой парень, звать его Кормак Маклагген…

— О, Моргана! — послышался голос Гермионы. — Выбирайте уже!

— Эй, надо ещё очерёдность установить!

Гермиона демонстративно поднесла руку к лицу: превращать в шоу любой квиддич — это у её друзей-идиотов профессиональное. И почему нельзя просто разделиться на две команды, а обязательно надо назначать капитанов, которые будут по очереди выбирать игроков?

Выиграл Оливер.

— Рон, — веско бросил Вуд, и все поняли, что шансов у Гарри практически нет: выбрав Уизли, Оливер по факту лишил команду соперников нормального кипера.

— Да ты, никак, издеваешься! Хаш, сюда, — Поттер кивнул на место рядом с собой. Он был уверен, что Вуд не возьмёт к себе в команду Кэти, учитывая, в общем-то, совсем невесёлый повод междусобойчика. Зато Хаш как загонщик мог нивелировать потуги атаки команды Вуда, но ради этого надо было испортить Вуду дальнейший набор.

Сам Вуд явно понимал, что даже если он возьмёт Кэти и деморализует противника, то, во-первых, ему начистят голову абсолютно все присутствующие, во-вторых, он с Кэти не играл уже давно (с прошлого чемпионата мира) и не знал, чего ждать от профессионала с вбитыми в подкорку установками чужого тренера. Поэтому он сделал безопасный и лучший ход:

— Фишер.

— Кэти, прошу, — сделал приглашающий жест рукой Гарри.

Это был логичный ход не только для моральной поддержки самой Кэти: она ещё и умела играть против Фишера, и не просто играть, а играть от обороны — вспомнить хотя бы финал Кубка.

— Твою же шевелюру, Поттер, ты что, решил со мной в тактические игры зарубиться?! — взвился Вуд. Он всё понял: «Эта скотина взяла Кэти в команду именно сейчас, когда я взял Кевина, — нейтрализует набор!» — читалось у него на лице.

— А почему бы нет? — спросил Гарри.

— О’кей! Уайт!

Ну всё, набор охотников у Вуда великолепен, как ни крути.

Теперь Гарри пытался сыграть на психологии:

— Ли, прошу.

— Англи-и-и-ийские утёсы белёсые! Он же нас изводить будет! — донеслось из стана Оливера.

Вуд же только усмехнулся — и забрал в команду Далтона. Можно сказать, что план перебить хилую атаку Вуда стеной по имени Хаш оказался дурацким, как и все планы Поттера, — один Хаш смог бы остановить тройку охотников, но не охотников-профессионалов. Можно было бы взять Керри Тейт… Да, она ещё только начала играть, но ни в коем разе не уступала Фишеру — может, только опытом, но никак не напором.

Но взял в команду Гарри не её, а Энн Келли. Он решил сделать ставку не на отвагу молодых, а на наработанные связи — Кэти играла с Энн. Вдвоём они могли дать бой команде Вуда.

— Ах ты ж хитрый олень! — воскликнул Вуд, когда услышал выбор Поттера.

— Я, вообще-то, не анимаг, но спасибо.

— Керри Тейт!

«Ну вот, теперь у Далтона есть партнёр. Что ж, в этом раунде “один — один”», — подумал Гарри.

Дин Томас, как последний оставшийся, подошёл к нему. Сейчас можно было сказать, что для Гарри всё обернулось не очень хорошо. У Оливера атака была сформирована из профессионалов, а у Гарри в команде были два «чайника». Соответственно, Гарри проигрывал минимум две позиции.

Вуд с той половины лужайки заорал: «Минута тактики!»

«Минута тактики» была придумана в их компании, когда им надоело гонять квоффлы просто так, а Вуд уже задумывался о менеджерской карьере — Оливер был прирождённым стратегом и всегда думал о будущем. Соль «минуты тактики» заключалась в том, что она начиналась сразу, как только предложение о ней было принято. Времени не было, требовалось быстро что-то придумать.

— Значит так, девочки…

— Эй! — вскрикнули Хаш, Джордан и Дин.

— Парни, не время! Я и так не знаю, что делать с вратарской позицией… Ай, Мерлин с ней! Кэти — центр, Келли — правый... Моргана, левый же пустой! Дин слева. Джейк… Ну ты понял. Ты слева, я справа. Подключаюсь к атакам по мере надобности. Джордан, ты на воротах.

Ли высказал вслух, что с ним сделают трое профи. Гарри пожал плечами: в конце концов, это даже не «финал пятой лиги Девоншира».

На самом деле «пятая лига Девоншира» — это был древний анекдот их компании: как-то они очень долго пробивали пенальти, да так долго, что бросать по кольцам вышел даже Вуд. И вот когда Оливер промазал так, что вся его команда попадала с мётел от шока, он закричал: «Я забил! Забил вратарю пятой лиги Девоншира!» Когда ему напомнили, что такой нет, Вуд ответил: «Это я и имел в виду, остолопы!»

Кэти ухмыльнулась, мимолётно посмотрев на Гарри, а затем на Вуда. Видимо, она как-то не верила в то, что Гарри абсолютно всё равно, кто сегодня победит.

— В атаке стараемся играть слева, но как только Дин понимает, что ему крышка, он пасует на Кэти, которая должна лететь рядом, — продолжал вещать Поттер, — а там два варианта: ускоряться или же отдавать мяч Энн, которая дежурит у колец. А ещё у нас преимущество — у нас есть я.

Тут Кэти не смогла удержаться и засмеялась в голос.

— Ну что ты начинаешь-то? — забурчал Гарри. — Ай, Мерлин с вами, и давайте уже играть. Вуд! Ты там всё, нет?

Оливер, который что-то увлечённо чертил на песке их маленькой спортивной площадки, в ужасе поднял взгляд на Гарри:

— Как?! Уже время?

Вся команда Вуда с мольбой посмотрела на Поттера. Оливер обладал уникальной способностью менее чем за минуту достать даже профессионалов, не то что любителей. Впрочем, Рон, сидя на песке, просто делал вид, что слушает, — на самом деле он зажал уши. Но Оливер был настолько поглощён рассказом, что не замечал этого. Команда Гарри не смогла сдержать смех, когда Поттер аккуратно показал на Уизли.

— Рональд Биллиус Уизли, перестань затыкать уши и слушай Оливера! — закричала с края поля Лаванда.

— Ну ма-а-а-а-ам! — ответил ей Рон.

Джейк расхохотался так, что с ближних деревьев улетели, недовольно каркая, вороны.

— Не мамкай мне тут! Я тебе не Молли!

Гарри почесал в затылке:

— Да тут не Молли, тут, скорее, Джинни с близнецами намылили бы Рону голову.

— Что это вы стали так часто вспоминать Джинни? — нахмурилась Кэти.

— Да потому что летучемышиный сглаз чуть что! — воскликнул Гарри.

— По поводу и без! — закричал Рон ему в поддержку.

— А ещё жалящее заклинание в одно очень уязвимое место! — закончили они оба.

— Скажи мне, Гарри, как ты мог влюбиться в такую? — спросила Кэти, накручивая локон на палец.

Стоящая рядом Гермиона буркнула:

— Стокгольмский синдром, ни дать ни взять.

— Чего? — то ли не поняла, то ли не услышала Кэти.

— Эм… Это термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения угрозы или насилия, — выпалила Гермиона, ни разу не запнувшись.

— Кто-нибудь переведёт это на английский? — спросил Дин Томас после секундной заминки.

— Кхм. Дин, представь, если бы я влюбился бы в Волдеморта. Ну или Гермиона в Беллатрикс, — «перевёл» Поттер.

Послышался громкий звук — Энн как раз отпивала от Агуаменти, вот и разбрызгала всё на Хаша. Тот стоял мокрый и злой. Ничего хорошего как минимум для команды Вуда это не предвещало.

— Поттер, ты и твоё чувство юмора! — взревел Хаш. — Я тебя убью!

Тот усмехнулся:

— Нет, ну ты серьёзно угрожаешь побить меня, не получив сдачи от Кэти? Кто кого ещё быстрее побьёт: ты меня или Кэти тебя.

— Метлой! — перехватив инструмент, заявила Кэти.

— Ой-ой, какие мы нежные! — заржал Хаш. — Я б посмотрел, если бы вас обплевали водой!

Энн опять набрала в рот воды и ещё раз окатила его с головы до ног.

— Ты! — заорал Хаш снова.

С того конца поля донеслось:

— У кого-то проблемы с командным ду-у-ухом!

— Мы просто злим Джейка, чтобы он повлеплял вам бладжеры прямо в ваши ухмыляющиеся рожи! — выкрикнула Энн и сразу взвизгнула: Хаш дёрнул за длинную чёрную прядь её градуированного боба.

— Ай! А ну иди сюда, маленький ты пикси! — начала колотить его Энн, и тут уже засмеялись все, но больше всех ухахатывалась команда Вуда.

— Так, — начал Гарри. — Быстро позакрывали рты и готовсь к матчу, засранцы! — И тут же схлопотал по губам от Кэти. Однако, несмотря на это, все замолчали.

— Мда, капитан, тебе точно надо получать тренерскую лицензию, пока не поздно, — заявил вдруг Дин.

— А-а-атставить лестные комментарии капитану! — запротестовал Гарри под общий смех, тем не менее усиленно кивая, мол: «Продолжай, продолжай!» — За работу, дамы и господа!

— Раз! Два! Три! — Оливер и Гарри одновременно отсчитывали секунды до начала матча.

Лаванда подкинула вверх квоффл, и Кэти с Кевином взмыли вверх, чуть не соприкасаясь мётлами, вжимаясь в них, стараясь перенести центр тяжести так, чтобы не сваливаться вниз.

Квоффл Кэти зацепила ногтями, от чего тот закрутился в воздухе, а затем она, догнав мяч в воздухе, совершенно волейбольным ударом — ладонью плашмя — отправила его на левый фланг, Дину.

Вуд, не ожидавший того, что соперники будут играть через правый для него фланг, где летает хиленький Дин, заорал:

— Чего-о-о?! Через непрофессионалов?! Это не логично!

А на Дина тут же понеслась Керри Тейт. Тот стремительно побледнел: не каждый день на тебя на скорости примерно в 50 миль в час⁽¹⁾ летит профессиональный игрок в квиддич. И это Тейт не стала выжимать из своей Молнии все доступные 150 миль⁽²⁾. Дин вроде сделал неуклюжую попытку уклониться от неё слева, но дёрнул черенок поздновато и будто надеясь, что метла сделает всё сама. Он свято следовал заповеди «Не уверен? Не геройствуй», так что в последнюю секунду по дуге отпасовал на Кэти. Расстроенно вздохнув, Тейт в последнюю секунду ушла от столкновения — надеялась-то она на легкую добычу!

Дин, правда, ошибся с передачей, потому что Кэти закрыл Фишер — и тут она позволила себе такие цитирования английских боцманов, за которые в обычной жизни получал по шее Гарри.

— Ну прости! — крикнул ей Дин.

— Пошёл ты в троллью задницу! Тьфу! А ну стой, Фишер, я ж тебя как облупленного знаю! Отдай мяч! — закричала Кэти, делая ранверсман — поднимаясь выше и разворачиваясь на апексе поворота в обратную сторону, — а затем, врубив третью магическую скорость и разрывая воздушные потоки, она помчалась вслед за Фишером.

Фишер же, держа одной рукой квоффл, а другой направляя метлу в сторону колец Джордана, решил пошутить и обернулся к Кэти:

— Ага, слушаюсь и…

— Повинуйся! — крикнул ему Гарри, выбивая мяч у него из-под мышки, подработал квоффл концом черенка («Позёр!», — успела подумать Кэти), схватил его и понёсся вперёд.

Где-то на своей половине поля в голос смеялся Хаш, Джордан начал театральным голосом рассказывать эзопову басню про ворона и лисицу, у других колец кричал Вуд… Поттер улыбнулся, подставляя лицо невесть откуда-то взявшемуся ветру — вот они, относительно спокойные игры в дружеской обстановке!

Так как Гарри опять сместился в зону Кэти, она улетела на левый фланг, жестом показав Дину, что нужно играть под ним, — так она уравновесила фланги, а их любимый художник, в случае чего, подстрахует Гарри. Ну или попытается.

В то же время Келли начала нервировать Далтона и Рона своими перемещениями у их колец — чтобы те не бросились наперерез Поттеру, а остались перекрывать возможные траектории паса от него. Кэти решила помочь Гарри так же, как Келли, и взялась привлечь к себе внимание Керри и Уайта на своём фланге.

Таким образом, Гарри с Дином выходили на кольца два в одного — двое нападающих на одного вратаря. На одного бедного и несчастного вратаря, который прямо сейчас матерился так, что даже кроты зарылись глубже под землю.

И вот Гарри уже практически парил в нескольких футах от Вуда, уже занёс руку для броска, как вдруг у левого кольца «всплыл» Хаш и с щенячьим восторгом замахал руками, мол, я здесь, я свободен!

Каким образом он тут оказался незаметно для всех — это, конечно, был вопрос вопросов, но реакция ловца и рефлексы ветерана Второй магической Гарри не подвели, и он бросил квоффл в сторону Джейка. Только вот Хаш привык рассчитывать расстояния с учётом биты в руке, поэтому замах на удар с лёту он сделал чуть раньше положенного, и мяч со звоном ударил его по левой скуле — и влетел в центральное кольцо совсем не ожидавшего такого развития событий Вуда.

Послышались два хлопка — оба капитана ударили себя по лбу. Один — от идиотизма ситуации, другой — от идиотизма собственного подопечного. Это ни разу не помешало Хашу улететь на свою половину поля, обняться с таким же балагуром Ли и вместе с ним распевать о «святой скуле мистера Джейка Хаша, который всегда оказывается в нужное время в нужном месте», а на вопросы, пили ли оба достопочтенных джентльмена, посылать всех к дементорам.

— Нам забили загонщики! Как вам не стыдно?! — орал Вуд.

— Ты пропустил от лица загонщика, Вуд, от лица! Как тебе не стыдно?! — спародировал его Рон, долго оттачивавший своё умение попугайничать на образцах собственных матери, сестры, а затем и жены. В ответ Оливер только взвыл.

На половине поля команды Вуда летали два бладжера — будто были растеряны и обиженно жужжали о том, что про них абсолютно забыли.

Оливер с обидой бросил мяч Керри Тейт, которая с хищной ухмылкой устремилась по флангу вперёд. Дин простонал: «Ну что, теперь все атаки через мой фланг?! Это потому что я не профессионал?!» Керри ответила, что так оно и есть, увернулась от броска Хаша и по широкой дуге отпасовала на Далтона. Фишера успешно перекрывала Кэти, отчего тот костерил её на чём свет стоит — а она на это только смеялась. Марк Далтон достал мяч, почти подпрыгнув на метле, и попытался уйти от преследовавшей его Энн Келли, виляя помелом — это мешало приблизиться к нему; а вот что делать с Поттером, судя по удивленному лицу Марка, он не знал. Гарри, который со своей дикой повторной «Кавабангой» («прославившей» его на финале Кубка) летит на вас, — это пугающее зрелище. Причем глядя со стороны было неясно — то ли Марку страшно от устрашающего вида Поттера, то ли Далтон испытывает испанский стыд за совершенно по-гриффиндорски идиотский маневр соперника.

В итоге Марк просто ушёл чуть выше, а Поттер со всей своей поттеровской дури улетел в рощу рядом с полем. Правда, мяч он всё-таки стянул. Из-за деревьев до поля донеслись шелест, хруст и приглушенное «О-о-о-о-о-ой...». Кэти, ахнув, рванула в сторону рощи и увидела Гарри, который застрял в кроне дерева и тихонечко выл — большая ветвь саданула незадачливого летуна прямо по лбу, всё лицо было в ссадинах, а руки расцарапаны.

— Поттер! Мерлин, ну нельзя же так! Ну не получается, не по-лу-ча-ет-ся, Поттер, так отнимать квоффл! — начала отчитывать мужа Кэти, помогая ему выпутаться из цепких ветвей. — Тошнит?

— Если только немного, и голова кружится. Ну, я подумал, что в этот раз точно получится. И получилось ведь!

— Убиться во время игры? Ох, Гарри, Гарри!

— Да чтобы меня, которого не смог завалить самый Тёмный маг за последние лет эдак семьдесят, — завалила ветка дуба?!

— Поэтому ты решил сам закончить его дело? — фыркнула Кэти, ощупывая шишку на лбу мужа. — Балбес!

Она вздохнула и, поцеловав Гарри в лоб, вытащила дубовый лист из-под дужки очков.

— Технически мы же не потеряли мяч? — ухмыльнулся Гарри и посмотрел на квоффл в руке.

— Поттер, ты в своём уме? Тебе лечиться надо! Одним «Эпискеем» тут не отделаешься! Я б вообще тебя на сотрясение проверила.

— Как забьём, так и слетаю. Кэт, солнышко, ты же круто бросаешь издалека?

— Твою же ж мать, Поттер! Если я брошу мяч, то ты полетишь к Гермионе за аптечкой? У неё вроде она всегда с собой.

— Неа! — засиял как галлеон Гарри. — Только если забьёшь.

Кэти угрюмо посмотрела на него:

— Сейчас я брошу мяч в кольцо, а ты — быстро к Гермионе. Иначе я тебя придушу!

Гарри только улыбнулся. Кэти вздохнула, забрала квоффл и примерилась: кидать из-за веток придётся где-то на пятьдесят градусов, до колец далеко, так что простой бросок Вуд заблокирует без проблем, значит, нужен кручёный, причём чуть левее колец и с обратным вращением — даже если Оливер заденет мяч кончиками пальцев, то лишь подкрутит его в нужную сторону.

Квоффл улетел в просвет между ветками, и оба Поттера устремились к кольцам.

— Куда?! А ну снижайся! — закричала Кэти, перекрикивая ветер.

— Я хочу видеть лицо Вуда после такого шедевра! — заорал в ответ Гарри.

Тем временем все остальные обалдело следили за свистящим по баллистической траектории квоффлом. Быстрее всех опомнился Вуд, но его бросок последней надежды, как и предвидела Кэти, не спас положение — пальцы-то мяч зацепили, но вот после этого квоффл закрутился ещё сильнее, попал в обод и начал скользить по внутреннему радиусу кольца, описал полукруг, упал на нижний край обода, подпрыгнул и, снова ударившись, перевалился за кольцо.

— Да чтоб вас! — заорал Вуд. — Ну хватит забивать такие классные голы в мои ворота! У вас есть Джордан!

— Непрофессионал не сможет так же красиво пропускать мячи и так же бурно реагировать на, кхм, лица! — последовал немедленный ответ от противоположных колец.

— Ли, твой микрофон тебе в…

Гарри на вираже подлетел к Кэти:

— Кэт, это было великолепно! Ты просто невероятна!

Она заалела от восторга и похвалы — Гарри никогда не хвалил её за забитые мячи вот так. Он часто подлетал к ней и говорил, что её голы — классные, что она умница и всё прочее. Даже во время финала Гарри несколько раз хотел подлететь к ней, но тогда он уже ляпнул ту глупость про «со своими проблемами мы разберёмся без вас», и Кэти хотелось не похвалы от него принимать, а прибить на месте. Так что один взгляд — и Поттер резко менял направление полёта.

Сейчас же в крови Кэти бурлил коктейль, поднимающий её в какие-то эйфорические выси. И тут, очень вовремя, Гарри со своими «великолепно» и «невероятна» — и таким обожанием во взгляде, что она в который раз осознала, что Поттер влюбился в неё не просто за красивые глаза или умение скакать по темам разговора горной антилопой. В который раз поняла, что Гарри невероятно восхищается и гордится ею. Это и заставило её от переизбытка чувств поцеловать мужа прямо в губы — чего на публике она практически не делала — и спрятать раскрасневшееся лицо на его плече.

Ребята, парившие на расстоянии от их парочки, показывали Гарри пальцы, поднятые вверх, и улыбались, как стайка Чеширских котов. Он только ухмыльнулся — это Кэти поняла по выдоху над ухом — поцеловал её в макушку и взъерошил волосы.

Ли Джордан, решивший, что милующиеся Поттеры — это хорошо, но и поиграть хочется, нарушил тишину:

— Ну что, деревянные, попробуете распечатать мои кольца или после такого вы сдадитесь без боя?

— Готовь новую главу в автобиографию, Джордан! — прокричала Керри. — Она будет называться «Как Керри Тейт забила по десять мячей в каждое из моих колец»!

Играли они дотемна, останавливаясь только тогда, когда Лаванда вместо поддерживающих кричалок начинала вопить о том, что квиддич — квиддичем, а про святое время приёма пищи забывать нельзя.

Уходили ребята уже вечером, все как один — уставшие и выдохшиеся. Рон хотел было опробовать новую партию Огденского, но Лаванда, ухватив мужа за ухо, повела того к камину.

Заверив Уизли, что скоро наведаются к ним в гости и отправив всех по домам, Поттеры выдохнули. Наконец-то этот прекрасный день подходил к не менее замечательному вечеру.

Кэти только пошла к двери в ванную, как Гарри её окликнул:

— Эй! Ты красивая.

Он смотрел на её мокрые волосы, которые рисовали причудливые узоры на раскрасневшихся щеках Кэти, на её частые движения, когда она убирала надоедливый потяжелевший локон со лба, она то и дело слизывала с приоткрытых губ капли пота, а её грудь часто вздымалась — что было отлично видно благодаря обтягивающей жёлтой тренировочной форме «Ос». Свитер к тому же подчеркивал узкую талию, а брюки обрисовывали широкие бёдра Кэти, её плавные икры и беззащитные щиколотки. Фасон игровых комплектов в последние годы часто разрабатывался под ношение в обтяг, и прямо сейчас Гарри был этому очень рад, хотя часто хотел прибить мужланов на трибуне, обводивших фигуру его жены похотливыми взглядами.

— Я красивая?! Поттер, я грязная, потная и воню…

Договорить Кэти не успела, потому что Гарри уже целовал её в губы, прижимая к себе.

1) 80,5 км/ч

Вернуться к тексту

2) 241,4 км/ч

Вернуться к тексту

Сидя с Роном и время от времени пригубливая островной виски, пока девочки шушукались о чём-то своём, Гарри думал, что жизнь всё-таки сложная для понимания сволочь. Только недавно всё было настолько неожиданно круто, что казалось сном. Сейчас же — настолько дерьмово, насколько это могло быть (тут Гарри судорожно подумал, что знает: может быть хуже! А то где-нибудь там, в какой-нибудь небесной канцелярии, посчитают, что можно устроить демонстрацию), и хотелось, чтоб всё прямо сейчас обернулось простым ночным кошмаром.

— Да ладно тебе, Гарри, вот увидишь, они поймут, в чём дело! — уже порядком подвыпивший Рон пытался успокоить друга.

Проблема была в том, что Поттер вроде как успокоился, а пьяные попытки Уизли, наоборот, выводили его из себя: он не понимает! Это, блин, не выговор от Хэдсфилда или Тёрнер, это разбирательство в спортивном арбитраже, и — спасибо Грейнджер за активное искоренение коррупции! — к любому суду в Великобритании ни на хромой кобыле, ни на здоровой лошади не подъедешь!

Тут Гарри стало стыдно: ему всегда казалось, что уж он-то про подкуп никогда не подумает! К тому же, если его посреди всего этого скандала поймают на взятке… Журналисты и так его сожрут и попросят добавки. Но давать им повод обглодать себя до костей и костный мозг высосать в придачу — не дождутся, ненасытные сволочи!

— Рон, всё в порядке. Точнее, ничего не в порядке, но я справлюсь, спасибо. Мы справимся. Извини, я пойду проведаю девчонок, ничего?

— Хор-р-рошо! А я пока обновлю станакы! — о, уже начал заговариваться.

Гарри зашёл с веранды в дом: девчонки оккупировали гостиную. Только он закрыл дверь, как его плеча коснулась чья-то ладонь — Кэти.

— Родной, можно мы уже пойдём?

За мгновение пронеслось множество мыслей: от «у неё глаза на мокром месте» до «ей разрешение никогда не требовалось, а тут?» и «Поттер, включай режим „стена“!».

Гарри обнял Кэти, погладил её по голове и шепнул: «Сейчас я только скажу Лаванде, что мы уходим, и приду. А ты иди домой». Подтолкнул её к камину, а сам пошёл в гостиную.

— Лав, Кэти не очень хорошо, так что она уже пошла домой, да и я тоже, окей?

Лаванда понимающе кивнула — светлые кудри только качнулись в такт:

— Рон?..

— Уже заговаривается.

— Ясно. Как думаешь, оставить его в назидание дрыхнуть на улице?

— Ты спрашиваешь его друга детства, — усмехнулся Гарри, — неужели ты думаешь, что я позволю тебе оставить его там?

Когда храпящий Уизли был аккуратно уложен на плед рядом с кроватью (опять же, «в назидание этому рыжему пьянице»), Поттер поспешил домой.

Кэти сидела на кухне, обхватив голову руками. Она взглянула на Гарри и вцепилась в него, всхлипнув так громко, что у Гарри чуть не заложило уши.

Она рыдала навзрыд, прижимаясь к Гарри так сильно, как только могла, иногда удручённо шмыгая носом. Наконец оторвавшись от него, Кэти посмотрела на мужа покрасневшими и влажными глазами и хрипло сказала:

— Я такая дура!

Поттер поспешно прижал жену к себе, успокаивающе гладя по спине.

— Я… я… Зачем я только дала это чёртово интервью! Я всё — всё, Гарри! — испортила! Всё было так хорошо, а я!..

— Тихо-тихо! Ничего ты не портила, оно само.

— Само, как же! — взвыла Кэти по новой.

— Ты в интервью ни слова не сказала про то, что вела переговоры. Я, как ты знаешь, в трансферном отделе не работаю. Ты подала запрос на трансфер? Подала. План у нас был? Ну не план, хорошо-хорошо, мечта. Мечта точно была. Всем было понятно про «Паддлмир»? Всем, раз никто — никто! — не пришёл с предложением. А я ни за что не поверю, что ни один клуб на свете не захочет к себе в команду такого профессионала и красавицу, как ты, Кэт. Ну ты и логично сказала, что эй, ребята, я буду на трансфере, я хочу играть!

То, что самого Гарри это интервью заставило нервно жевать локти, он предпочёл умолчать.

— Кэти, не волнуйся ты так. Всё будет хорошо, мы ни в чём не виноваты. Просто завтра мы отдохнём у твоих родителей, а послезавтра выйдем из арбитража со спокойной душой. Ты попросишь исключить тебя из трансферного списка, а в конце сезона мы, как и раньше, будем ныть, как же сложно играть против супруга в финале Кубка. — Гарри поцеловал её в губы, положив ладони на затылок — чтобы и не думала отвертеться! А то был у Кэти один пунктик: когда она немного успокаивалась, то вдруг оказывалось, что вот она тут такая вся опухшая и «нет-нет, Гарри, не смотри на меня, и вообще ты сегодня спишь на диване, а то ненароком проснёшься посреди ночи, а я всё ещё страшная!». Глупышка.

Она протестующе протянула какой-то звук прямо ему в губы, но затем расслабилась.

Гарри потянул её в гостиную, завернул в тартан и усадил к себе на колени. Кэти, как и любой женщине, иногда хочется почувствовать себя маленькой. Гарри это прекрасно понимал — если уж ему хотелось иногда всё бросить и начать плакать, как трёхлетняя девочка, то что говорить о Кэти?

Он хотел помочь ей — чтобы она могла взять в ладошки все возможные проблемы и поделиться ими с кем-нибудь другим, большим и сильным. И хотя бы какое-то время помечтать, что она вернулась в то время, когда все неурядицы решались одним возгласом: «Ма-а-а-ам!»

Гарри, конечно, далеко не мама, и не папа, но и он тоже на кое-что способен. В конце концов, он знал свою жену с одиннадцати лет, поэтому понимал, как и чем её отвлечь от проблем насущных.

Гарри покрепче прижал к себе Кэт, а та в ответ доверчиво ткнулась носом в шею и обиженно засопела: на себя («потому что дура»), на журналистов (эти сволочи виноваты вообще всегда и во всём), на команды (Хэдсфилд мог бы и предложить контракт, а Тёрнер могла бы и отказать в трансфере), на дисциплинарную комиссию (чтоб ей пусто было!) — на весь мир, короче.

Обнимая жену, Гарри думал, что она в последнее время просто забивала их график до отказа. Они не занимались чем-то важным, но лихорадочно суетились, чтобы не утонуть мыслями в происходящем. Они не давали интервью, не решали проблемы с представителями клубов или со спонсорами, не пытались заранее уловить инсайды из комиссии, понять настроения общественности. Они игнорировали ситуацию, если говорить честно. Гарри вспомнил, что на вопрос, когда же они начнут делать хоть что-нибудь, Кэти улыбнулась и ответила:

— Просто я хочу подарить нам две недели спокойствия в нашем уютном мирке перед месяцами бурь снаружи.

И ведь её тактика работала до какого-то момента. Прямо как все планы Гарри. Он подумал, что в любом случае, рано или поздно им бы пришлось вытащить себя наружу и понять, что происходит.

То же самое им сказала Анн-Мари на следующее утро, когда они пришли к Беллам в гости:

— Ребятки, проблемы не решаются игнорированием. Мерлин мой, сколько вам лет, оболтусы?

Поттеры синхронно пожали плечами и виновато улыбнулись — ну что с них, оболтусов, возьмёшь?

Мистер Белл хмуро кивнул Гарри и, когда они вышли на лоджию, спросил только:

— Плакала?

— Навзрыд, истерика.

— Повод? — Эдмунд Белл выглядел так, будто прямо сейчас готов идти и убивать.

— Видимо, накопилось. Сказала, что она дура, потому что дала то самое интервью.

— Ну, тут, конечно, как… — Эдмунд замялся. — Она, конечно, права, но не дай Мерлин ты с ней согласился!

— Вы считаете, что я не люблю свою жену? — нахмурился Гарри.

— Я просто тебя проверяю.

— Семь лет уже, мистер Белл.

— И продолжу это делать. Пора бы уже привыкнуть. — Эдмунд хлопнул Гарри по плечу: — Парень, ты молодец — в иной ситуации наша Кэти расклеилась бы гораздо раньше.

— Я думаю, что так получилось, потому что она чувствовала за собой вину и хотела поддержать меня. Я-то ничего не сделал.

Когда Гарри зашёл в гостиную из кухни с горячим шоколадом для Кэти, та читала «Пророк». Последнее время они газет не покупали, но вот Беллы прессу выписывали. Гарри мельком взглянул на заголовок, и кружка выпала у него из рук.

Поттер стоил «Паддлмир» и «Осам» 25 тысяч галлеонов!

Quidditch Leaks публикует новые данные, касающиеся финансовой стороны финала Кубка по квиддичу сезона 2007/2008

Сегодня утром корреспондент «Пророка» Джимми Паттерсон встретился с представителями проекта Quidditch Leaks, специализирующегося на обнародовании закрытых фактов из мира квиддича. На этот раз Quidditch Leaks предоставил в распоряжение «Пророка» документы, достоверно свидетельствующие, что национальный герой Гарри Поттер сознательно подставил «Паддлмир Юнайтед», а также «Уимбурнских Ос», где играет его жена. Теперь рекламодатели отказываются работать как с обладателем, так и с финалистом Кубка.

Перед началом сезона «Уимбурнские Осы» обновили портфель рекламных контрактов, а «Паддлмир Юнайтед» на тот момент обладал рядом дорогостоящих соглашений. В частности, около двух с половиной тысяч галлеонов «Осам» принесла продажа рекламного места на экипировке спортсменов. Сумма действующих контрактов «Паддлмир» составляла более трёх тысяч галлеонов.

Подкуп поставщиков формы — магазинов «Твилфитт и Таттинг» и «Всё для квиддича» — совсем не просто романтический жест от мистера Поттера в сторону миссис Поттер. На новой экипировке не нашлось места для эмблем спонсоров, весь сезон поддерживавших финалистов. Подкуп обошёлся мистеру Поттеру всего в четыре тысячи, тогда как неустойка, которую должны выплатить обе команды, суммарно составляет почти девять тысяч! Кроме того, спонсоры, обойдённые вниманием клубов во время главного спортивного события сезона, отказались даже продлять контракты, не говоря уже о повышении рекламного бюджета. Их примеру последовали и другие рекламодатели, что автоматически уносит из бюджета команд на следующий сезон почти шестнадцать тысяч галлеонов!

Смогут ли клубы выбраться из финансовой ямы, в которую их загнал Гарри Поттер, покажет только время. Роль Кэти Поттер в этих махинациях предстоит выяснить финансовой комиссии департамента магических игр и спорта.

Напомним, что сейчас мистера и миссис Поттер обвиняют в проведении договорного матча, а отдельно Кэти Поттер — в нарушении трансферной политики Британской и Ирландской лиги по игре в квиддич.

Вот так старательно выстраиваемый Кэти оазис в одночасье рухнул.

Кэти забрала из рук Гарри газету. Внимательно прочитав статью, она негромко выругалась.

— Мы в полном дерьме, да? — прямо спросил Гарри. Перед его глазами крутилась и переливалась всеми цветами чистилища цифра в двадцать пять тысяч галлеонов. Это же двадцать пять хвосторог, двадцать пять заплывов в гости к гриндилоу и русалкам и пять встреч с Волдемортом!

— В конце концов, — заговорила Анн-Мари, незаметно для остальных вошедшая в гостиную, — вас не заставили выплачивать компенсации.

Гарри нахмурился:

— Пока не заставили. Но вот после такой статьи, проглоти хвосторога этого Паттерсона, могут и потребовать вернуть всё до сикля.

— Гарри, а при чём тут ты? Ты ни в чём не виноват! — воскликнула Кэти, и сама всё понимавшая: журналисты открыли и так незапертый ящик Пандоры — так что им с Гарри гарантированно будет очень плохо, причём уже завтра.

— В том-то и дело, что виноват. Как бы мне не запретили квиддич пожизненно после таких выкрутасов.

Всё-таки подставить лучшие клубы острова на огромные деньги, создать проблемы лиге — это ого-го!

— Ох, Гарри, — поморщилась Анн-Мари. — Придумаешь, тоже мне!

— Знаете, мне как-то запрещали. Приятного мало. Но тогда я и не думал о карьере игрока, да и финансовыми трудностями это не пахло. А сейчас вполне может быть, что остаток жизни я проведу, рассказывая работягам из пятой лиги Девоншира, как я однажды забил гол в финале Кубка.

— Не смеши меня, Гарри, — улыбнулась миссис Белл, — вы вполне в состоянии заработать эти деньги. Ну, поработаете за хлеб и воду… — попыталась она шуткой разрядить обстановку.

— Мам, проблема даже не в деньгах. Проблема в том, что никто не представляет Гарри вне квиддича, — заявила Кэти.

Гарри кивнул:

— Квиддич — это то, из-за чего я не заперся на Гриммо и не начал лакать виски днями напролёт.

— О, ты бы не опустился до такого! — воскликнула Анн-Мари.

Поттер усмехнулся:

— Ну, тогда мы не были так близки с Кэти, а у Гермионы с Роном были дела важнее…

— Поттер, — сощурилась Анн-Мари, — не говори мне, что ты все эти годы обижен на них!

— Да нет же! Просто мы — хоть нас и называли Золотым трио — всё-таки разные люди, а не сиамские близнецы. Гермионе надо было возвращать память родителям, Рону — поддержать семью после смерти Фреда. А мне надо было найти себя.

— Ну, ты себя нашёл, — кивнул мистер Белл на Кэти, смотря при этом на Гарри. — Кроме того, я не думаю, что хоть кому-нибудь пожизненно запретят играть.

— Спасибо, папа, ты нас очень успокоил! — всплеснула руками Кэти.

А Гарри подумал, что это будет очень длинный вечер. Миссис Белл же молча дала мужу подзатыльник.

— В любом случае, у вас есть деньги, чтобы выплатить штраф и жить себе спокойно на остаток счёта в «Гринготтсе».

В гостиной повисло неловкое молчание.

— Так ведь, дети? — с нажимом произнесла Анн-Мари Белл.

Молчание стало ещё более неловким. Поттеры ёрзали в креслах и живо интересовались своими тапочками, будто Луна Лавгуд морщерогими кизляками. Гарри подумал, что неподдельный интерес к обуви, просыпающийся исключительно в неловких ситуациях, — это у них с Кэти семейное.

Рядом хмыкнул Эдмунд:

— Сколько вы тратите в месяц, оболтусы?

— Около четырёх тысяч, — понуро произнёс Гарри, ещё сильнее опустив голову.

Анн-Мари молчала от недостатка (а может, от переизбытка) того, что ей хотелось бы сказать. Эдмунд, глядя куда-то в потолок, тихо шептал себе под нос:

— Десять процентов налогов с зарплаты одного оболтуса — это двести галлеонов, и ещё двести сорок с зарплаты другого оболтуса. От четырёх тысяч четырёхсот отнять четыреста сорок… — Мистер Белл невесело хохотнул: — Да вы, никак, спускали всё, что зарабатывали?

Гарри показалось, что во-о-о-он той ворсинки на правом носке раньше не было. А это пятнышко на левом — это точно от джема миссис Белл.

Светило солнце, где-то за окном пели птицы, постель была тёплая, и кроме того, Гарри обнимал жену, но, несмотря на это, утро всё равно было паршивым.

Когда вам надо вставать и идти в министерство, где будут слушать дело о вами же многократно нарушенных правилах, — утро не может быть другим по определению.

— Кэти, давай вставать. Нам пора одеваться.

Та только прижалась к Гарри:

— Давай уедем на остров и будем жить там отшельниками!

— Мы и так на острове, который, кстати, находится рядом с другим островом.

— Дурак! Я имею в виду тропический остров!

— О, мы будем грызть кокосы и жевать бананы!

— Идиот! — Кэти принялась колошматить мужа.

Оба рассмеялись, а Гарри запихнул на задворки сознания мысль о том, что всё это жутко похоже на пир во время чумы.

Когда они нашли в себе силы встать с кровати — надев сперва один носок и попялившись на него минут пять, одеться, умыться, перепутав при этом мыло и зубную пасту, поесть что-то, что они не глядя достали из холодильника — вполне возможно, что это был аристократический завтрак из благородной плесени, — лишь только тогда они собрались с духом и переместились в министерство. Там к ним подошли Хэдсфилд и Тёрнер.

— Мы, конечно, понимаем, что у вас депрессия… — начал Джош.

— Но за эти две недели вы могли озаботиться хотя бы поисками адвоката! — продолжила Оливия. — Идиоты!

«Кажется, кому-то крышка», — обречённо подумал Гарри.

— Скажите спасибо, что мы нашли одного знакомого юриста.

Поттер почувствовал, что Кэти незаметно для всех взяла его за руку, будто боялась сейчас же упасть в обморок. Он аккуратно сделал в её сторону буквально полшажка, но этого хватило, чтобы Кэти могла опереться на него плечом.

— И вы, ребята, конечно, сволочи те ещё, — «ребята» согласно кивнули, они отлично понимали, что пусть не по своей воле, но подложили клубам крупных свиней, — но удачи вам. — Тёрнер подошла к ним и обняла. Хэдсфилд хмуро кивнул.

Все четверо вошли в зал заседаний. Когда Гарри с Кэти увидели там Гермиону, то встали как вкопанные.

— Что-о-о?! Гермиона, как ты… — начал было Гарри — они с Кэти прекрасно знали, что спортивный арбитраж лёгкостью не отличается, да и Гермиона имеет очень отдалённое к нему отношение, более того, она вообще не была адвокатом! — но подруга его перебила:

— Как я нашла на вас время? Гарри, ты иногда бываешь тем ещё козлом. Вот скажи мне, могу ли я оставить вас на произвол судьбы?

— Да, ты права, прости. Скажите, доктор, у нас есть шансы?

— Шансы есть у всех, вопрос в том, как их использовать! А теперь дайте нам пять минут, господа, — Гермиона улыбнулась тренерам, — мы проведём небольшой брифинг перед нашим выигрышем.

— Выигрышем?! — натурально выпятил глаза Хэдсфилд.

— Джош, а если я вам скажу, что в конце сезона «Пушки Педдл» будут играть в плей-офф?

— Это невозможно! — отмахнулся Джош.

— И я собираюсь совершить невозможное! — взмахнула Гермиона собранными в тугой хвост волосами.

Никто не знал, каким образом «невозможное» собиралась совершать та, кто никогда не была знакома со спортивным процессуальным правом — а оно очень и очень отличалось от обычного («нормального!», как позже выразилась сама Гермиона). Впрочем, вопрос к Хэдсфилду «Что она здесь делает?» Гарри задавил в зародыше, он и сам прекрасно понимал, почему она была здесь: во-первых, потому что она их самый близкий друг (который с малых лет спасал одного идиота), а во-вторых, потому что никто из малочисленной когорты спортивных магических адвокатов не решался браться за столь резонансное дело, которое можно легко проиграть и поставить штамп «Неудачник!» на своей репутации на годы вперёд. Так что он был очень благодарен тренерам и Гермионе, не оставившим их в беде.

* * *

— Итак, слушается дело Гарри и Кэти Поттеров, игроков квиддичных клубов «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы» соответственно.

Гарри Поттер, Кэти Поттер и квиддичный клуб «Паддлмир Юнайтед» обвиняются в нарушении правил трансферной политики, установленных Международной ассоциацией квиддича. Истец — Английский квиддичный союз.

Гарри Поттер и Кэти Поттер обвиняются в договорном матче в финале Кубка Великобритании и Ирландии. Истец — Английский квиддичный союз.

Гарри Поттер обвиняется во вмешательстве в коммерческие дела «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнских Ос». Истцы — «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы».

Исходя из обстоятельств, суд принял решение объединить иски в одно производство.

Когда Гарри вызвали для дачи показаний, он попросил слова перед тем, как проведут перекрёстный допрос:

— Для начала, я хотел бы признаться в том, что договорился с «Твилфитт и Таттинг» насчёт специального комплекта формы для «Уимбурнских Ос». Я предложил идею специального комплекта «Паддлмир Юнайтед» мистеру Бентону — хозяину клуба.

«Ошарашь их всех внезапным признанием вины. Все думают, что ты выбросишь финты в стиле „Я же победил Волдеморта, как вы можете?!“, но ты так даже с подсказкой не сделаешь, я уверена», — сказала ему Гермиона перед самым заседанием.

Гарри посмотрел на Кэти, отчего-то невероятно спокойную... Он увидел, что она спрятала руки под столом — зная жену, Гарри был уверен, что она царапает себе кисти, пытаясь выместить злобу на всю эту ситуацию на себе. Сейчас с Кэти можно было писать картину «Рвутся нервы стальные».

Напряжение в зале суда можно было есть прямо из воздуха, зачёрпывая его ладонями, — пространство будто звенело и вибрировало, будто состояло из множества до предела натянутых струн. Может, именно поэтому Гарри боялся, буквально, дышать? Кто знает, что натворят разбуженные его дыханием струны?

К сожалению, он был здесь именно для того, чтобы говорить.

— Прошу уважаемый суд принять к сведению: я не намеренно не вписал логотипы спонсоров в концепты этих комплектов. Я думал, производители их вышьют. Также я был уверен в том, что концепты или уже произведённые комплекты пройдут внутриклубные проверки, и для меня была неожиданностью статья в «Пророке» о том, что я являюсь причиной двадцатипятитысячного убытка для двух команд лиги.

«Переложи часть вины на команды и производителей и выскажи удивление статьёй в “Пророке”. Но сделай это так, чтоб было ясно — ты никого не обвиняешь, ты сетуешь на стечение неблагоприятных факторов», — втолковывала ему Гермиона.

Его голос гулко отдавался в сводах зала, а сам он думал, что у него жар и бред. Иначе объяснить происходящее он не мог: одновременно ощущение воздуха как миллионов струн — натянутых, почему-то, исключительно вертикально, — и одновременное же ощущение, будто он пытается плыть в пышном и мягком тесте, с неумолимым осознанием того, что он медленно, но верно проваливается на дно кастрюли и скоро все отведают великолепный пирог с Гарри Поттером в качестве начинки.

— Я готов понести наказание в виде выплаты клубам компенсации, но попрошу суд проявить ко мне снисхождение и позволить мне, во-первых, выплатить компенсацию рассроченным платежом, а во-вторых, выплатить по спонсорским контрактам этого сезона не полную сумму, а разницу между старыми и новыми контрактами — я уверен, что клубы найдут себе новых спонсоров. И я честно хочу попросить прощения у всех заинтересованных сторон.

«Скажи о готовности понести наказание, попроси рассрочки и уменьшения компенсации», — увещевала его Гермиона.

«В конце концов, почему бы старым спонсорам не вернуться к командам, уже зная, что главный виновник наказан?» — думал Поттер.

Гарри устало смотрел на Гермиону и отчаянно хотел, чтобы случилось чудо: чтобы оказалось, что подруга умудрилась стянуть тогда из Отдела Тайн маленький маховик действием в месяц, или чтобы сейчас Гермиона как всегда (как всегда!) блестяще спасла Поттера, дала ему щелбан и сказала: «И больше ни-ни!». А он бы весело угукнул и сразу же рванул нарушать её запрет.

А ещё Гарри отчаянно хотел, чтобы его прямо сейчас погладили по голове и сказали: «Ничего, мой мальчик, с кем не бывает?» — и поделились мармеладкой в виде лимонной дольки.

Гарри с горечью думал, что беды случаются со всеми, но в мирное время никто не посмотрит, что когда-то, десять лет назад этот человек спас всех, а его друзья и соратники восстанавливали эту прогнившую насквозь страну из пепла утрат и разбирали на детали кафкианскую машину бюрократии, чтобы создать здесь нечто нормальное.

Гарри Поттер с одиннадцати лет жил в сказке — иногда до ужаса мрачной, но сказке, в которой всё обязательно должно быть хорошо, потому что иначе и быть не может. Гарри жил в сказке, где сюжет написан добрым сказочником, который просто не может написать для его истории несчастливый конец из-за своей патологической доброты и неумения мучить персонажей.

— А что вы скажете по поводу обвинений в договорном матче и нарушении трансферной политики? — спросил с места Пол Гривз, представитель стороны клубов и комиссии.

Гермиона посмотрела на судью, мистера Степкинса, но тот не стал делать замечания Гривзу. Гермиона нахмурилась, чуть склонив голову набок, но так и не дождавшись протеста судьи, скорчила гримасу, которая означала нечто вроде «У вас тут суд или посмешище?!».

— По поводу договорного матча я могу сказать одно — его не было, — встрепенулся Гарри, отвлёкшись наконец от наблюдения за подругой. — Игра была честной с самого начала и до того момента, как я поймал снитч. Что касается трансферной политики — это вопрос не ко мне, а к моей жене. Со своей стороны я могу подтвердить, что никаких переговоров «Паддлмир» в лице кого бы то ни было, меня в том числе, с Кэти Поттер не было.

Он взглянул на Гермиону: правильно ли он всё сделал? Но Гермиона только покачала головой — значит, он где-то ошибся. Моргана!

— Есть ли у защиты вопросы к мистеру Поттеру?

— Есть, ваша честь, — встала Гермиона с места. — Мистер Поттер, можете ли вы сказать, затрагивали ли вы с миссис Поттер тему игры за одну команду на протяжении последних семи лет?

— Да, мы говорили о том, как было бы здорово играть за одну команду, мисс Грейнджер. Играть друг против друга тяжело психологически, но мы научились жить с этим. Сейчас остро этот вопрос стоит, только если мы говорим об играх в плей-офф.

— Была ли в этих разговорах конкретика? — продолжала Гермиона.

— Простите? — честно не понял вопроса Гарри.

— Предложение от «Паддлмир», от «Ос» или от любой другой команды к вам обоим? Сумма трансферов, обсуждение деталей личных контрактов?

— О, конечно нет. Ни «Паддлмир», ни «Осы» никогда не делали предложений ни мне, ни миссис Поттер.

— Вы разговаривали с кем-то из своего клуба о переходе миссис Поттер в «Паддлмир»? — не отставала Гермиона от Гарри. Кажется, некоторые из присутствующих в зале начали сомневаться, за ту ли команду играет мисс Грейнджер. Гарри как наяву услышал: начали с отвратительным фальшивящим звоном лопаться струны.

— Только однажды. Я говорил с мистером Хэдсфилдом примерно две недели назад, может чуть больше. Сейчас я бы сказал, что это был жест отчаяния — мы были в полной…

— Мистер Поттер! — Степкинс оторвал взгляд от бумаг.

— Простите. Так вот, после финала, на котором миссис Тёрнер объявила о запросе Кэти на трансфер, прошло две недели и ни одна команда не сделала запрос к «Осам». Вероятно, все думали, что переход в «Паддлмир» — дело решённое.

— И что сказал мистер Хэдсфилд?

— Что он всё понимает, но «Паддлмир» не будет делать предложение.

— Что насчёт интервью миссис Поттер «Пророку»?

— Это было для меня полной неожиданностью. Я был свято уверен, что, помимо нашей ситуации, «Уимбурнские Осы» полностью устраивают Кэти. Я считал, что как только Кэти узнает о решении мистера Хэдсфилда, то отзовёт запрос на трансфер и продолжит играть за «Ос».

Это был их план: сначала ошарашить признанием в махинациях с комплектами, под этот шок выторговать себе уменьшение штрафа, а ещё уверить суд в том, что Гарри точно не имеет отношения ни к договорному матчу, которого и правда не было, ни к финтам Кэти относительно переговоров с Хэдсфилдом, которые, несомненно, были — иначе Кэти и не стала бы подавать запрос.

Гарри сделал всё, что мог. Не без ошибок, если судить по реакции Гермионы, конечно, но в целом его выступление прошло неплохо. Обвинение вопросов больше не задавало.

Он сел на своё место, а Кэти молча до боли сжала его руку — она ужасно боялась. Убиться на скорости о кольцо чужой команды — это не проблема. А вот выступать перед людьми одной — без чьей-либо поддержки — Кэти было невероятно сложно. Она медленно встала и пошла на место ответчика. Мерный стук её каблуков в сразу затихшем зале почему-то напоминал Гарри предсмертный набат.

— Миссис Поттер, скажите, вы ведь встречались с мистером Хэдсфилдом перед финалом Кубка Англии? — спросила у Кэти Гермиона.

— Встречалась.

По залу прокатился поражённый вздох. Больше всех был удивлён мистер Фуллер, прокурор. Он сидел и наблюдал, как какая-то маглорождённая — даром что прошла в спортивный арбитраж на птичьих правах, так ещё и так лихо делает его работу за него!

Если ход с признанием от Гарри был логичен — недоимку-то не спрячешь, если ты не бухгалтер — а никто из Поттеров им не был, то вот Кэти могла бы хоть попытаться поставить свои слова против слов Хэдсфилда. Это могло бы сыграть им на руку, так как веритасерум в спортивном арбитраже не применялся: его должны были готовить мастера Зелий, а таких на острове было мало, спорт же не считался настолько социально важной частью жизни, чтобы тратить на него силы и ограниченные ресурсы.

— Однако я прошу не винить мистера Хэдсфилда за сам факт встречи, поскольку по сути это я навязала ему разговор.

— И что сказал мистер Хэдсфилд на вашу просьбу о трансфере?

— Он сказал, что подумает. А я решила рискнуть.

— А что насчёт вашего интервью «Пророку»? — уточнила Гермиона.

— Я… как бы это сказать… была в бешенстве после того, как узнала о решении мистера Хэдсфилда. Хотя сейчас я понимаю, что это глупо, потому что гарантий мне никто не давал. Но в любом случае, никаких конкретных договорённостей у меня с мистером Хэдсфилдом не было, а абсолютный штиль в плане предложений заставлял сомневаться в собственной игровой ценности. Поэтому я решила, так сказать, обрубить все мосты и перезагрузить карьеру.

— И вы решили показать этим интервью, что свободны в выборе и не ждёте конкретного предложения от «Паддлмира»?

— Именно.

— Вопросов больше нет, — сказала Гермиона.

Фуллер зловеще отказался от каких-либо вопросов. Точнее, сказал он это абсолютно нормальным тоном, но вот что-то подсказало Гарри, что это не к добру. Струны продолжали лопаться, однако напряжение не спадало.

Дальше заседание для Поттеров прошло как в тумане: они слишком вымотались за эти две недели, и всё, что они могли сделать, — они сделали.

Гарри смутно запомнил, как Гермиона что-то доказывала судьям, приводя доводы о непреднамеренности действий своих подзащитных, ведь Поттер не знал об обязательности нанесения спонсорских логотипов на игровые комплекты. Гермиона говорила, что Гарри не ставил вмешательство в дела клубов своей целью, и хотя сделанное им привело к очень нехорошим последствиям, но его оправдывают благие мотивы. Она говорила, что у Кэти и переговоров-то не было — одни надежды, по сути, выросшие из одного вопроса и одного уклончивого ответа. А тот факт, что в составах соперников были супруги, никак не доказывает, что финал Кубка был «слит» одной из команд. Всё было честно, говорила Гермиона.

Что-то там вещал прокурор, но Гарри мог только держать в своих ладонях кисти Кэти — иначе она расцарапала бы их в кровь.

Когда судьи ушли на совещание, Грейнджер натурально разревелась и, всхлипывая, пыталась объяснить стратегию защиты и проколы, которые она допустила при планировании. Однако очень сложно объяснять что-то с использованием юридических терминов, когда ты банально не можешь сказать «я», чтобы не заикнуться. Тем не менее, Гермиона пыталась, а Гарри не понимал, в чём проблемы, — он не слушал Фуллера, на тот момент он уже физически не мог воспринимать, что говорят вокруг него. Единственное, что он мог сказать, так это то, что всё очень и очень плохо.

Наконец перерыв закончился. Грузный, похожий на бульдога мистер Степкинс в чёрной мантии медленно раскрыл папку и, слюнявя пальцы, переворачивал страницы. Откашлявшись, он начал зачитывать решение.

Кэти вцепилась в предплечье Гарри так, что тот подумал: если речь Степкинса продлится хотя бы минут пять, то конечность можно будет ампутировать к моргановой мантикоре.

— Гарри Поттер признаётся виновным во вмешательстве во внутренние дела квиддичных клубов «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы». Кэти Поттер признаётся виновной в ведении переговоров о трансфере без ведома менеджмента «Уимбурнских Ос». При вынесении приговора суд также учитывал обвинения в сговоре Гарри и Кэти Поттеров относительно результата матча между клубами «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы» в финале Кубка Англии. Несмотря на отсутствие прямых доказательств, в контексте всех трёх дел и при невозможности установить правдивость обвинений, суд принимает эти обвинения во внимание как утяжеляющие общий приговор. Исходя из признательных показаний мистера Поттера, суд принял решение обязать ответчиков к выплате компенсации квиддичным клубам «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы» на сумму семнадцать с половиной тысяч галлеонов плюс разница между старым объёмом спонсорских контрактов указанных клубов и новым объёмом. Возложение на Гарри и Кэти Поттеров неполной суммы штрафа, заявленного в иске, объясняется тем, что решение об использовании определённого игрового комплекта принимается не отдельными членами клуба, а несколькими должностными лицами в обоих клубах; в частности, судья матча «Уимбурнские Осы — Паддлмир Юнайтед» мог не допустить старта игры в незаявленных ранее комплектах. Суд счёл важным пояснить это для представителей клубов и дисциплинарной комиссии Английского квиддичного союза. Компенсации клубам Гарри и Кэти Поттер обязаны выплачивать поэтапно: по тысяче галлеонов в месяц. Исходя из совокупности всех трёх дел, Гарри Джеймс Поттер и Кэти Анн-Мари Поттер отстраняются от любой работы, связанной с профессиональным квиддичем в лигах, работающих под эгидой Международной ассоциации квиддича, на срок один год.

В зале лопнула последняя струна. Где-то слева коротко всхлипнула Гермиона, Кэти ещё сильнее сдавила его предплечье, а Гарри уже надеялся на следующее утро — может, оно принесёт хоть какое-то облегчение? Потому что прямо сейчас хотелось пустить «Аваду» себе в висок.

Все надежды Гарри на то, что утром станет легче, пошли прахом ровно в тот момент, когда он понял, что его плечо всё мокрое — видимо, Кэти плакала во сне.

Он сел на кровати. Тряхнул головой, пытаясь унять пульсирующую боль. Слепо нашёл на тумбочке очки. Прислушался к себе и понял, что где-то в груди протяжно поёт свою грустную песню кит — этот звук отдавался эхом по всему телу, заставляя Гарри чувствовать себя так, будто он всё падал и падал, и ждал неприятного момента приземления — а его всё не было и не было.

А потом до него будто дошло — не сон.

Он умылся, пошёл на кухню готовить чай. Нужно было чем-то заняться, чтобы не оставалось времени прокручивать в голове один и тот же абсолютно идиотский вопрос: «Что делать?».

Правда, делать было абсолютно нечего. Нет, можно было заварить чай, отшлифовать наконец-то ту самую доску на веранде, убраться на чердаке… да мало ли! Но как жить дальше в целом?

Обычно, когда богатым людям нечего делать, они от скуки лезут в политику. Но Гарри эта самая политика грызла мозг с самого детства, поэтому он искренне считал, что лучше на эшафот, чем в неё. Для Гарри политику всегда олицетворяли трое — Фадж, Малфой-старший и Дамблдор. Он не хотел быть идиотом или подлецом, и уж точно Гарри не горел желанием проверять, каково это — быть ответственным за тысячи людей и принимать решения там, где чёрное и белое смешивались в серый. Только не снова.

Методично барабаня по столу пальцами, Гарри думал, что ему очень хочется разбить эту чёртову кружку о стену, выйти куда-нибудь в безлюдное место — благо таких на Браунси полно — и орать во всю глотку, разрывая связки в ошмётки. «Мерлин, что за подростковая чушь в голову лезет?! Ну не четырнадцать же лет, Поттер, лукотруса тебе в зад!» — думал Гарри, методично шинкуя мяту в заварку и заливая в чайник кипяток.

Он сел за стол, хмуро смотря на дно кружки, будто там мог найти виновного во всех бедах. Нет, мистер Белл был не прав — виновата была не Кэти. Кто угодно, но не она. Почему бы не назначить виновным Хэдсфилда? Знал же, сволочь, что не возьмёт Кэти к себе, но тянул с отказом до последнего! Почему бы не сказать, что во всём виновата Тёрнер, ведь благими намерениями вымощена дорога в ад? Да, она знала, что Кэти всей душой рвётся играть вместе с Гарри, но что из этого вышло? Весь чемпионат думал, что вот прямо через секунду после открытия трансферного окна объявят переход Кэти в «Паддлмир», — и никто ведь не дёрнулся даже запрос подать, скоты!

В конце концов, почему бы не назначить виноватым Гарри? Ведь он сидел ровно, страдал тут, блин, от того, как это сложно — играть в финале против жены! — и ничего не делал. Ему даже в голову не пришло самому подать запрос на трансфер и провернуть то же самое, что сделала Кэти! Хорошо-хорошо, пусть даже вышло бы абсолютно точно такое же дерьмо, в котором они сейчас. Но почему Гарри не подумал об этом сам?!

Почему у него возникло ощущение, что он любит Кэти меньше, чем она его?

В эту секунду он почувствовал себя просто скотом. Бездушной, бесчувственной скотиной.

Гарри вышел на веранду, надеясь, что свежий воздух хотя бы немного поможет против самобичевания. Для него всё и правда выглядело так, словно он просто думал только о себе, был чёртовым эгоистом! А в конечном счёте из-за его эгоизма пострадала Кэти — ведь если бы она не подала запрос, то не грызла бы себя почём зря.

— Гарри? — он услышал заспанный голос и почувствовал тёплое дыхание на шее.

— Да, родная?

— Вот скажи мне, почему ты битый час ходишь по кухне и бормочешь, какая ты скотина?

Гарри повернулся в объятьях Кэти к ней лицом:

— Потому что я и есть скотина. Я же грёбаный эгоист! Мне даже в голову не пришло подать запрос. Просто не при-шло!

— Зато тебе пришла в голову самая романтичная идея в моей жизни, идиот! Гарри, дорогой, пойми, рано или поздно эта идея всё равно пришла бы к тебе.

— Но я…

— Ты пытался выучить за неделю новое амплуа на финал Кубка, готовил афёру с Дином, мучал Гермиону с «Заговором обмена» и пытался выстраивать нормальные домашние отношения, и это при том, что твоя жена — твой главный соперник. Милый, ты и так очень старательно копировал Цезаря. Это я сваляла дурака. Жена Цезаря должна оставаться вне подозрений, а я… Уверена, тебе не о чем беспокоиться — ты просто физически не мог подумать об этом.

Гарри напряжённо молчал и выглядел так, словно на него льют холодную воду из ведра, а он ничего не может с этим сделать и знает, что заслужил это.

— И всё равно, ты подумала об этом раньше. И…

Кэти увидела, что ему очень сложно говорить. Не просто сложно — он до оцепенения боится произнести то, что считает должным сказать.

— Поттер, что бы ты сейчас ни сказал, Поттеров во всём мире останется двое.

Конечно, она знала, Поттер — не самая редкая фамилия и как минимум ещё тысячу Поттеров в Англии найти можно, но… Она надеялась, Гарри поймёт, что она имела в виду.

— Правда? — он с затаённой надеждой взглянул на неё.

— Правда, и да поразит меня Мерлин, если я вру. Так что там с «И-и-и»?

— И мне кажется, что я для тебя важнее, чем ты для меня, — вжал голову в плечи Гарри.

— Поттер, я сейчас скажу тебе одну страшную вещь: ты полный идиот. Нет, не так! Ты клинический идиот! — Кэти обхватила ладонями его лицо: — Никто и никогда не любил меня так, как ты — меня. Я честно боялась, что ты позволишь «Осам» победить только потому, что я играла за них. И это при том, что мы с тобой вот уже шесть лет женаты и я знаю тебя как облупленного.

Гарри выглядел так, будто ему рассказали то, о чём не подозревал только он, а все остальные были в курсе. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

— И знал бы ты, — продолжала Кэти, — насколько я была рада увидеть, что ты не собираешься сдавать победу ради меня. Потому что это страшно. Одержимость — это всегда страшно. Один человек не должен быть для другого — всем. Должно быть что-то ещё, иначе мы теряем смысл самих себя. Так что вот что я скажу тебе, Гарри Поттер: я ни капли не сомневаюсь в тебе и в твоём ко мне отношении, но иногда мне казалось, что я тебя поглощаю. Но ты доказал мне, что это не так, — и за это ты заслуживаешь моё полное и безоговорочное доверие и уважение, Гарри Джеймс Поттер. А о том, что я тебя люблю, — ты знаешь.

Единственный слушатель этой тирады не нашёл ничего лучше, чем обнять жену, пытаясь прикоснуться к ней каждой частичкой тела, которой это физически было возможно сделать.

Кэти улыбнулась.

— Давай, пошли домой, — сказал Гарри, — я же чувствую, ты замёрзла!

— Нет, мне тепло!

— Я, конечно, польщён, но я же не камин.

— О, ты намного лучше камина! — рассмеялась Кэти, всё же заходя в дом.

— Я, знаешь, надеюсь! — с притворным недовольством фыркнул Гарри.

Ни один из них не хотел говорить о том кошмаре, который их настиг. Гарри поймал себя на мысли, что готов хоть первый урок у Снейпа вспоминать, лишь бы не думать о том, что ждёт их впереди. Если бы отстранили только его самого, было бы легче: он бы знал, что второй Поттер всё ещё в игре и хотя бы у кого-то из них всё хорошо. Кроме того, было бы легче самому Гарри, потому что он мог бы занять себя мыслями о том, как помочь жене и поддержать её…

Но Гарри вдруг представил, как бы он чувствовал себя, если бы отстранили только Кэти. А потом подумал: хорошо, что влипли они оба — в любом ином случае чувство вины просто сожрало бы того из них, кто остался в игре.

Кэти в задумчивости водила пальцем по ободку чашки. Получавшийся при этом звук напоминал нечто среднее между шуршанием иглы по винилу и скрипением мела по доске. Гарри скривился:

— Кэти, пожалуйста, не на…

— А если бы я не дала это чёртово интервью? Да, я осталась бы играть за «Ос». Да, никаких публикаций Quidditch Leaks точно не было бы!

— Но шум по поводу спонсоров на футболках подняли бы в любом случае! — постарался возразить Гарри, предчувствуя истерику жены.

— Я спокойна! Я абсолютно, мать его, спокойна! — протестующе вскинула руки Кэти. — Всё в любом случае скатилось бы в это дерьмо! Гарри, послушай меня! Ты не виноват — ты просто хотел обратить эту неприятную историю на пресс-конференции в нечто совершенно безумное, правда ведь? И это прекрасно! Если бы я додумалась до запроса раньше!

Через пару напряжённых секунд она добавила:

— Мерлин и Моргана, почему решения, изначально кажущиеся такими правильными, приводят к таким катастрофическим результатам? — и замолчала снова, сверля глазами столешницу. Гарри подумал, как бы эту столешницу (да и его самого) стихийным выбросом Кэти не расшвыряло бы по кухне мелкими кусочками.

Тишина звенела до такой степени, что всё стеклянное в комнате, казалось, могло лопнуть к чёртовой матери. Но Кэти, по-видимому, нашла ответ на неё:

— Гарри. — Он поднял на неё глаза. — Я не могла не рискнуть. Потому что я хотела — и хочу! — играть с тобой. Жалеть о том, что я могла сделать для этого, но не сделала? Это не для нас. Я попыталась — у меня не вышло. Что ж, я готова попробовать снова — через год, когда мы снова будем искать себе место. И я буду пробовать — снова и снова. Даже если это получится только тогда, когда мы станем тренерами — или ещё кем-нибудь.

— Я знаю, милая. Нам не впервой решать кучу проблем.

Почему-то Гарри вспомнил тот год, когда «Ос» выбили из борьбы за Кубок слишком рано и Кэти всеми силами пыталась поддерживать его. Конечно, она старалась это скрыть, но Гарри видел, как ей больно — не оттого, что он играет, а она нет, — оттого, что она не смогла, не вытащила на жилах команду в полуфинал. Это было крайне сложное время, но Кэти нашла в себе силы поддержать мужа — и ещё как поддержать! Кажется, именно тогда Ли решил назвать Кэти «колокольчиком Поттеров». Конечно, Гарри знал, что на самом деле она «Колокол Поттеров», но для него она всегда была «колокольчиком».

Гарри улыбнулся:

— У нас есть мы, так что всё будет хорошо.

Вечером Поттер уже не был так уверен в том, что всё будет хорошо. В их окно застучали клювами две совы, умудряясь отчаянно дубасить друг друга крыльями. В последнее время никаких благих вестей птицы в дом Поттеров не носили.

«Если это опять из Министерства, то я оторву им головы!» — мечтал Гарри, сожалея, что гонцы не виноваты.

Он впустил сов, привычно выдал печенек и взял два письма.

— Что там? — спросила Кэти.

— Бред сивой кобылы, — ответил Гарри, — пришли предложения от двух клубов.

— У них в трансферных отделах что, совсем не читают новостей? — хихикнула Кэти. — Ну и кто эти… Слушай, а бывает фобия газет?

— Не знаю, но в «Дроздах» из Приштины и «Альбатросах» — Господи помилуй! — с Фолклендских островов явно работают люди, не читающие прессу.

Письма, однако, разубедили Поттеров. Их авторы удивительно похожими словами (как под копирку писали) уверяли, что знают о сложном положении их семьи и что клубы из лиг, не включённых в Международную ассоциацию квиддича, готовы помочь им: клубы получат игроков мирового уровня («Льстят и не давятся», — подумал Гарри), а Поттеры — не потеряют форму.

— Удивительно! — нервно засмеялся Гарри. — Они в курсе, что списывать нехорошо? Оба клуба предлагают по шестьсот галлеонов в месяц и по двести галлеонов бонус за подписание контракта.

Гарри попытался вспомнить, играл ли он с кем-нибудь с Балкан и с Фолклендских островов (кажется, нет), помнит ли он хоть что-то про эти клубы (точно нет), посмотрел на Кэти и увидел на её лице те же самые вопросы (и те же самые ответы).

Гарри припомнил все разговоры с Крамом, который был больше осведомлён о том, что такое Балканы и с чем их есть. Так, про Косово он писал когда-то давно, что там засели грёбаные сепаратисты (не потому что сепаратизм плохо, а потому что «задолбали воевать уже»). Чёрт, кажется, надо всеми силами отвадить Кэти от «Дроздов»… А вот ему принять их предложение придётся, потому что иначе — ни денег, ни хорошей игровой формы. Можно, конечно, подождать у океана погоды, но, зная Атлантический океан, если они чего-то и дождутся, так только смывающего всех за корму шторма с ураганом. И с акулами (пера) внизу.

— Но там даже мастера порт-ключей не зарегистрированы! — вскричала Кэти, выдёргивая Гарри из пучин мыслей. И как он успевал так глубоко задуматься всего за пару секунд?

— Всегда есть нелегалы, а также самолёты.

— Поттер, ты издеваешься?! На нелегалов с самолётами у нас теперь просто нет денег!

Гарри почти физически ощутил пощёчину, которой не было, и тихо произнёс, понурив голову:

— Прости.

Кэти, стоило ей только взглянуть на него, охнула, прикрыв рот рукой, и кинулась к мужу:

— Прости! Прости! Я не про это! Гарри, ты не виноват, кто же знал, что так всё получится!

— Хорошо-хорошо. Но мне кажется, что нам стоит принять эти предложения. Мне ведь ещё компенсацию выплачивать.

Кэти всплеснула руками:

— Как ты себе это представляешь? Ты на год на Фолкленды, я на год в Косово?

— Наоборот, — мягко поправил её Гарри, — ты на острова, а я в Косово.

— С чего это? — прищурилась Кэти.

Гарри подумал, что рано сказал это. Теперь нужно как-то объяснить ей это решение, не затрагивая своё недоверие к балканскому квиддичу в условиях сепаратистской войны и банальное нежелание отпускать Кэти туда. Мало ли какие там террористы будут на трибунах сидеть?

— Ну, понимаешь, я думаю, что на островах тебе будет комфортнее. Всё же Фолкленды — часть Британии, тебе там будет попросту легче, а я уж потерплю этих сербов. — Гарри представил себе Эдмунда Белла, который подмигивает ему и показывает большой палец.

— Гарри, ты что, на полном серьёзе предлагаешь поехать Мерлин знает куда?

— Заметь, они предлагают по шестьсот галлеонов в месяц, — закивал тот.

— Поттер, ты с дерева не падал случайно?

Гарри захохотал:

— Спортивный арбитраж называется!

— Гарри, давай подумаем ещё, ладно? Посоветуемся с родителями, друзьями.

— Ладно. — Гарри притянул её к себе и поцеловал. — Но обещай, что мы серьёзно к этому отнесёмся. Это наш шанс.

— Я знаю-знаю, Гарри.

— Ну и-и-и?

— Я обещаю, мы над этим подумаем. Настолько серьёзно, насколько вообще можем.

Следующим утром Кэти аккуратно отодвинула руку обнимающего её во сне мужа и попыталась тихо встать. В конце концов, вчера Гарри сказал, что намеревается отоспаться за каждую раннюю побудку.

Только она поднялась с кровати, Гарри её позвал:

— Эй, ты куда в такую рань?

Какого бладжера он спит как сторожевой пёс?! Слава Мерлину, у неё был готовый ответ:

— Я решила встать пораньше и испечь что-нибудь.

Гарри напряжённо засопел. «Не поверил», — подумала Кэти.

Поттер, приподнявшись, вероломно сцапал её за талию и уложил рядом:

— Ещё пять минуточек, хорошо? — и зарылся носом в её волосы.

Вот ведь гад! Его почти фетишистский интерес к волосам Кэти ей жутко нравился, поэтому она не могла отказаться от удовольствия полежать ещё пять минут: это было куда как приятнее, чем тащиться в дождливый, ветреный Лондон.

Газеты никуда от неё не денутся, правда же?

А ведь пускай одна, маленькая, захудалая газета, но была Кэти так нужна! Так она могла хотя бы попытаться узнать, что происходит и почему Гарри вчера весь вечер твердил, что Фолклендские острова ей прекрасно подходят, а в Косово он поедет сам. Подозрительно рьяно убеждал в этом, надо сказать!

Но, если честно, перспективы в любом случае не выглядели радужными. Ну если только эти самые перспективы не заблюют единороги. Косово… А где это вообще? И что это вообще? Кэти не была уверена, что там есть хоть один профессиональный игрок — не иначе как команды пастухов и… Да чёрт его знает, домохозяек на мётлах!

Про Фолкленды она знала хоть что-то… Ну хотя бы больше, чем о Косово! Несколько маленьких островов, каким-то чудом оставшихся во владении Короны, на которых… Ну, допустим, чем меньше маглов, тем больше простора магам. Но вот что там с инфраструктурой? Там же наверняка ни нормальных квиддичных полей, ни спортивных баз нет! Про тренировочные поля она вообще предпочитала не думать — а вдруг во время тренировки придётся ещё и следить, чтобы упавший квоффл не унесла пастушья овчарка?

А может, Гарри что-то знает и поэтому решил поехать туда, где условия ещё хуже?

«Господи, спасибо тебе, конечно… Но мне всё равно страшно».

Она действительно так считала: эти предложения — подарок небес (не исключено, что выданный под залог невероятной удачливости её мужа), но всё равно впереди маячила бездна неизвестности. А Кэти привыкла хоть как-то планировать свои дальнейшие действия. Невозможность это сделать неимоверно выматывала, и именно поэтому Кэти хотела купить свежую прессу. А если не найдёт там ничего экстраординарного (но Гарри вчера так извивался ужом, что всё возможно), тогда напросится домой к Гермионе — у неё есть компьютер и Интернет.

Только, прежде чем выбраться из дому, ей пришлось лишних пятнадцать минут пытаться встать, ведь можно «полежать вместе ещё пять минуточек, правда?».

Но в конце концов она всё же купила несколько магловских газет. «Пророк» ничем не мог ей помочь: английских магов всегда интересовали исключительно английские маги, и узнавать новости о других странах из главной магической газеты Королевства (да и любой другой) — было бы несусветной глупостью.

В са-а-амом низу первой полосы свежего The Independent примостился заголовок, набранный мелким шрифтом:

Косовские сербы продолжают протестовать против независимости края. Миротворцев снова забросали бутылками с зажигательной смесью (стр. 7)

Кэти быстро развернула газету, нашла нужную заметку и пробежала её глазами: «косовские националисты», «сепаратисты», «миротворцы ООН», «столкновения у Приштины», «погибло около 30 человек», «пострадали мирные жители», «чистки по национальному признаку», «угроза срыва первых независимых выборов в Косово», «cербская жандармерия оказалась бессильна перед фанатами „Партизана“ и „Црвены звезды“»…

«Господи боже, почему мой муж такой придурок?! — взъярилась Кэти, шагая к «Дырявому котлу». — Ну я ему устрою! В Косово он поедет, остолоп несчастный, с сербами он разберётся! Да нет там сербов, там же чёрт знает кто!»

Влетев на кухню, где Поттер вовсю уплетал уже готовую шарлотку, Кэти остановилась, уперев руки в бока:

— Дожёвывай!

— Фто? — с набитым ртом произнёс Гарри.

— Дожёвывай, я сказала!

— Я фую-фую! Вот, всё, — сказал он и снова раскрыл рот, намереваясь откусить ещё.

— Стой! — закричала Кэти так, будто конкретно в этот кусок шарлотки нечаянно просыпался мышьяк. Сам. Случайно.

Гарри, не закрыв рот, только скосил на неё глаза.

— Подавишься, — покраснела Кэти, смутившись.

— Э? — Гарри всё так же глупо, с раскрытым ртом, косил на жену — он привык опасаться женщин, настроение которых могло измениться три раза за минуту.

— Потому что я тебя сейчас убью! — не выдержала Кэти и начала бить его первым попавшимся под руку предметом. На его счастье, «первым попавшимся» оказалось полотенце, а не сковородка, которая до сих пор стояла на столе.

— Ай! Кэт! Да за что?! Уй! Да прекрати ж ты! — закрывался Гарри руками от её ударов.

— Сволочь! «Фолкленды — часть Британии»! — кричала Кэти, передразнивая мужа, и хлестала его полотенцем по рукам. — «Тебе там будет легче»! «Там погода хуже»! Ещё что мог выдумать, идиот?!

Она всё кричала и кричала, вспоминая аргументы Гарри за то, чтобы она поехала играть на острова, а Гарри тем временем вскочил со стула, надеясь прорваться к камину.

— Ты ж смотри на него, сидел весь вечер и шерсть мне на глаза натягивал⁽¹⁾, скотина! — хлестала Кэти убегающего мужа по спине.

— А про гражданскую войну ты не забыл мне сказать, гад?! — это уже вслед Поттеру, ныряющему в камин.

Когда зелёная вспышка потухла, Кэти, в ступоре остановившаяся на пару секунд, подумала, что её муж идиот — и вовсе не из-за того, что он делал вчера. А из-за того, что переместился он не куда-нибудь, а к старшим Беллам. Уж там-то она его прищучит!

Конечно, она кинулась за ним. Потому что всё естество Кэти настаивало — нет, требовало! — чтобы миссис Поттер стала вдовой так быстро, как это вообще было возможно.

Выскакивая из камина в доме родителей, она так и крикнула:

— Готовься, Поттер, я пришла тебя убивать!

Её отец, сидевший перед камином, только оторвал взгляд от газеты:

— Ну прийти-то ты пришла, но убить Гарри у тебя не выйдет.

— Это почему это? — застыла от удивления Кэти.

— Никто не умрёт в моём доме, пока он этого не заслуживает, — спокойно заявил мистер Эдмунд Белл.

Как он мог быть спокойным, когда творилось такое, Кэти искренне не могла понять! Лучше бы помог дочке и задушил Поттера к чёртовой матери!

— Поверь, он этого ещё как заслуживает!

— Гарри, что, в конце концов, случилось? — спросил Эдмунд, приподняв голову.

Из-за кресла раздался голос Гарри:

— Я не знаю. С утра она сказа…

Кэти молча сделала шаг вперёд — не услышавший да не убежит! — но встала как вкопанная, стоило только рассерженному отцу прикрикнуть:

— А ну стоять! Не то отлуплю!

Абсурдность заявления зашкаливала. Особенно если учесть, что за всю жизнь папа и пальцем её не тронул. Но было видно: только она попробует сдвинуться с места — и ей конец.

— Продолжай, Гарри, — с этим поганцем Эдмунд разговаривал намного дружелюбней.

— Ну, с утра она поднялась раньше меня, сказала, что хотела бы испечь чего-нибудь. Я заснул, а когда проснулся, её не было. В духовке — шарлотка, ну я и сел завтракать. Я спокойно ем, никого не трогаю, а тут вбегает она и начинает лупить меня полотенцем так, что у меня отметины остались. Ну я и сиганул в камин.

Эдмунд Белл пристально посмотрел на дочь, но только она собралась объясниться, как в гостиную вошла Анн-Мари. Кэти увидела, что мама чудом сдерживает себя, чтобы не засмеяться. Конечно, ей смешно! Папа в домашнем халате прожигает дочь взглядом, сама Кэти застыла в позе нападающего норманна, а Гарри, как настоящий англосакс, сидит, скрючившись за креслом. Трус! Наверняка мама уже мысленно строчила письмо Дину Томасу с просьбой воплотить это на бумаге. Может, даже с личными художественными допущениями.

— Чаю? — спросила Анн-Мари.

Вырвавшийся у Эдмунда смех заставил вздрогнуть обоих Поттеров.

— Гарри, будь спокоен, пока ты рядом с нами, Кэти тебя точно не тронет.

— А я знаю, — донеслось из-за кресла.

Под чай Кэти пришлось спокойно, не прерываясь на попытки задушить мужа, рассказать и про предложения с Фолклендских островов и Косово, и про уговоры Гарри о Фолклендах, и про истинные причины его настойчивости.

— …Да я вообще думала, что закопаю его в саду за домом! — закончила рассказывать Кэти. — А придётся ваш перекапывать!

Беллы молчали.

Кэти стучала ложечкой по чашке, Гарри выстукивал ритм костяшками пальцев, и вся эта какофония пружинила в воздухе и явно резала слух Эдмунду и даже медведям, танцевавшим джигу у него на ушах, — до того папа кривился. В попытке абстрагироваться от этого милейшего собрания сумасшедших мистер Белл достал из кармана трубку, и Анн-Мари даже не пошевелилась, хотя обычно сразу отбирала её у супруга, стоило ему попробовать закурить дома. Кэти то и дело посматривала на них с ожиданием пополам с возмущением: она-то думала, что родители сразу поддержат её! А они вероломно и долго на неё молчали! Гарри исподлобья наблюдал за происходящим, в том числе мониторя ситуацию — не попытается ли Кэти дать ему по голове. Эх, а ведь руки действительно чесались! А ещё этот индюк сидел с таким гордым видом, будто знал, что Эдмунд и Анн-Мари объяснят его жене, почему Гарри поступил так, как поступил. Но сама Кэти была свято уверена, что мама поддержит её, особенно если представит себя саму на месте дочери.

— Гарри, отлично сработано, — наконец нарушил молчание мистер Белл. — И да, Кэти, ты едешь на Фолкленды.

— Эй! — вскочила Кэти, расплескав чай. — Я не пущу его в Косово!

— Да вообще никто не едет в Косово, — отпив чаю, авторитетно заявила миссис Белл.

— Это невозможно, — сказал Гарри, с облегчением вздыхая: как же, его поддержали, не её! Ей показалось, или он ещё и усмехается?! Гад, сволочь! — «Альбатросы» не могут взять нас двоих. А одной зарплаты Кэти нам не хватит: шестьсот галлеонов зарплаты против тысячи галлеонов штрафа. А надо ещё на что-то жить.

— Мы можем… — начала было Анн-Мари, но Гарри её прервал:

— Нет, не можете. Мне нужна практика, а другого такого шанса не будет. Разве что наложить Конфундус на судью Степкинса и заставить его отменить наказание, но это быстро вскроется.

— К сожалению, — буркнула в чашку Кэти.

— Поэтому я и еду в Косово.

— Гарри, нет! — снова вскочила Кэти. — Там опасно!

— Дома, кстати, тоже, — обиженно засопел Поттер, с показным сожалением (каков гад!) потирая предплечья.

«Надо было брать сковородку!» — грустно подумала Кэти.

— Так, дети! Отец требует пяти минут тишины! Кэти, я надеюсь, ты не покалечишь Гарри, если мы выгоним вас в столовую? Гарри?

— Хорошо, но в случае чего — аппарирую к Рону и Джорджу в магазин. Хоть «безвредными фейерверками» отстреляюсь, что ли, — фыркнул Гарри, уже уводя жену из гостиной.

Наверно, он думал, что друзья его спасут. Но он, видимо, забыл, что Анджелина Уизли-Джонсон скорее поможет давнему товарищу по сборной Гриффиндора прибить одного очкарика!

Выйдя в коридор и прикрыв дверь в гостиную, Кэти шикнула на мужа и припала к двери.

— Там опасно, — услышали они голос Анн-Мари.

— Мне надо подумать, дорогая.

— Господи, Эдмунд, давай не сейчас? Знаю я твоё «подумать»! Опять будешь курить весь день, а назавтра снова скажешь, что тебе надо «подумать»! Думальщик нашёлся!

— Вы все сегодня до ужаса дёрганые! Это просто невозможно! Хорошо, хорошо, давай я буду думать вслух! Итак, у детей на руках два предложения от клубов из стран, не входящих в Международную ассоциацию квиддича, притом в одной из стран (и стран ли?) полным ходом идёт война. А во второй спокойно, хотя это, конечно, и не совсем Великобритания. С другой стороны, детям грозит год без практики, что для них смерти подобно — ты знаешь, дорогая, что, потеряв топовую форму, её невероятно сложно обрести снова. А ещё над ними висит ежемесячный долг в тысячу галлеонов. Зарплаты одного из них не хватит, да и оставлять кого-то из них без квиддича — это же какой надо быть бессердечной сволочью? Я могу дать голову на отсечение, что сидящий дома без игры Homo Idioticus Potterus — любой из двоих — через месяц уже будет лезть на стенку и выть от тоски по ночам.

Тут Гарри буквально отодрал Кэти от двери, затащил в столовую и прошептал:

— Прости.

— Прости?! — зашипела она. — И за это ты просишь прощения так, будто наступил мне на ногу?! Поттер, ты издеваешься?! Ты знаешь, что я успела себе нафантазировать, пока возвращалась домой?! Тебе что, адреналина перестало хватать?!

— Тихо ты! Сейчас родители услышат, — одёрнул её Гарри и продолжил как-то флегматично, рассматривая свои ногти, очевидно, копируя Драко Малфоя: — Эдмунд как-то сказал одну мудрую вещь: «С Кэти старайся быть аккуратным». Вот я и старался. А иначе, боюсь, ты бы действительно меня убила и закопала в саду. Впрочем, сегодня я ходил по краю — ты почти схватила с плиты ту чугунную сковородку.

— Ты!!! Да ты!!! Да я тебя! — никак не могла найти слов Кэти, то ли оттого, что он насмехался над ней в такой момент, то ли оттого, что он не понимал, что с ней творилось всё это время. Ей хотелось закричать ему в лицо о том, как она его ненавидела, но она и сама знала, что это неправда. Вся эта буря не могла не найти выхода — сначала закапали злые слёзы, которые она стёрла, а потом… а потом она натурально разревелась, вцепившись в Гарри изо всех сил. Потому что на самом деле злости уже не было.

Она ужасно, невероятно сильно боялась за него.

Когда родители позвали их обратно, Гарри и Кэти зашли в комнату, держась за руки.

— Кэти, дорогая… Мне кажется, нам всем придётся отпустить Гарри в Косово. — Эдмунд взмахом руки попросил дочь дослушать его. — Во-первых, вам нужны деньги. А вы не возьмёте их в долг даже под угрозами Авад, если есть другие пути, — это знаем и мы, и вы. Во-вторых, я в буквальном смысле считаю зверством говорить Гарри, что он будет сидеть дома, хотя прямо сейчас может играть. А второго такого шанса может и не быть — в мире не так много квиддичных лиг, не признанных МАК. Это попросту негуманно. И кроме того, я хочу поддержать твоего мужа хотя бы потому, что вижу, как он заботится о тебе.

Анн-Мари, стерев непрошеную слезу со щеки, молча кивнула.

Кэти приняла совет родителей близко к сердцу: она насупилась, обиженно засопела и начала усиленно тереть ворс ковра тапком — представляла, как совершенно по-магловски пинает Степкинса.

Она молчала, пока Эдмунд приводил доводы за то, чтобы отпустить Гарри.

Ей на мгновение показалось, что беспокойство где-то в груди растёт не из-за того, что она должна отпустить Гарри в Косово, а потому, что она должна его просто — отпустить.

Это пуга́ло.

Гарри молча кивнул и обнял её. Она бы удивилась — но ей сейчас было слишком горько. Они оба были до ужаса стеснительными и в доме родителей позволяли себе максимум держаться за руки — и то пряча ладони под обеденным столом. А тут Гарри в открытую обнял её, выставив напоказ такую интимную вещь.

Кэти подумала, что Гарри Поттер, возможно, понимает её лучше, чем она сама.

1) — Натягивать шерсть на глаза — шотландский вариант «вешать лапшу на уши»

Вернуться к тексту

Гарри проснулся от громкого стука в окно. «Бам. Ба-бам. Ба-барам-бам-бам!» — ритмичного, надо сказать, стука. «Да открой уже, птичью твою матерь! — будто требовала от Гарри его сова, Глория. — На улице холодно, сын попугая и канарейки, открой уже!»

Когда Гарри купил себе белую полярную сову в память о Хедвиг, он как-то не подумал, что другая сова может и отличаться характером, — он ждал, что новый питомец будет таким же преданным, ласковым и немного ревнивым, а главное, будет любить хозяина. Впрочем, Глория достаточно быстро разубедила его в этом.

Она могла нагадить на кровать, смыться на жёрдочку и смотреть на Поттера настолько невинными глазами, что, будь в доме другая сова, Гарри бы подумал, что Глория тут ни при чём. Правда, стоило уйти с простынёй в ванную, как из гостиной раздавалось ехидное совиное уханье.

Зачастую оно раздавалось и прямо над ухом. В шесть утра. Уханье получало печеньку и сваливало. И прилетало снова. Получало печеньку, улетало и прилетало обратно, пока вконец озверевший Поттер не начинал орать от безысходности в подушку. И только тогда эта чёртова аномалия жизни мистера Поттера успокаивалась.

Короче говоря, поначалу Глория вела себя будто заправский слизеринец. Потом она хотя бы на постель перестала гадить. Впрочем, с этим Поттеру помогла Кэти — птица почему-то влюбилась в новую хозяйку дома с первого взгляда, и постель с того времени оставалась в безопасности.

Постель — да. Но не голова Поттера.

Гарри зевнул, поцеловал Кэти в затылок и поднялся, чтобы впустить в дом этот кошмар на крылышках. Глория, влетев в приоткрытое окно, сначала больно клюнула Поттера прямо в лоб, полетела на кухню, там кинула письмо в вазочку с джемом, злорадно ухнув, забрала полагающееся ей лакомство и улетела к себе на жёрдочку.

— Эй, куда целый пакет-то унесла, женщина?! — шикнул Гарри. — У тебя крылья не оторвутся потом?

— Ух-у-у-у-ух!

«Да чтоб ты знал, я пролетела четыре тысячи километров, чтобы доставить тебе кусок пергамента, неблагодарное ты животное! Имею право!» — пробормотал себе под нос Гарри. Он любил иногда представлять, что сказала бы ему Глория, будь она человеком.

Гарри только согласно вздохнул. Взял кружку, чайник и увяз в своём «чайном шаманстве».

В этот раз ему казалось, что всё против него — то в специальной жестяной банке с заваркой одна пыль, то мята недостаточно свежая, то кипяток недостаточно горячий и ополаскивать чайник нужно снова… да Гарри мог найти кучу причин, почему он не хочет наконец открыть это письмо! При одной мысли, что надо сесть и прочитать ответ Крама, его пробивала мерзкая дрожь.

Он боялся не того, что могло быть написано в этом письме, он боялся самого письма. Он понимал: вне зависимости от того, что написал Виктор, он поедет в Косово. Но само это письмо — было зримой вехой, тем материальным, что подтверждало: выбор сделан. Его семье нужны деньги, потому что он, Гарри «Полип книдарский» Поттер, вытворил такое, что теперь осколки прежней жизни придётся собирать руками, ползая по самому социальному дну.

Конечно, на самом деле это было не так, но когда ты только что был любимцем публики и звездой квиддича национального уровня — и тут вдруг едешь играть в Косово за гроши, которые нужны для выплаты долгов, как это иначе называется?

Конечно, Кэти боялась за него, переживала и не хотела отпускать. Но если она сама, как говорила недавно, не только любит его, но и уважает, она примет его решение.

Конечно, было страшно до книззлов, мельтешащих в глазах, но что поделать? Он не мог просто так сидеть, закинув руки за голову, и поплёвывать в потолок. Если честно, не только он, но и Кэти не могла себе этого позволить. Если быть честным до конца, то он вообще удивился, как её отец не задушил его прямо там, где увидел, после того, что он натворил. Он обещал — больше того, он клялся! — что будет защищать и оберегать жену! А что в итоге?

Когда играешь в шахматы, дементор их сожри, после проигрыша можно хотя бы пообещать себе, что ты больше никогда не сядешь играть с Роном Уизли — даже вылакавшим бутылку виски в одно горло, — и с облегчением выдохнуть. К сожалению, в реальной жизни нельзя сказать себе: «Так, всё! Больше я в это не играю!» Нет, теоретически это возможно, но на практике Гарри лучше откусил бы себе ухо, чем прекратил играть в жизнь. Не после того, что он пережил. Конечно, можно было бы разбить что-нибудь и крикнуть в никуда, в какой именно части его печени уже сидит вся эта ситуация, но к реальному результату это привести не могло. Никто не может поймать снитч, даже не сев на метлу.

Письмо Виктора намокало в вазочке с джемом и самим своим видом навевало мысли о месяцах одиночества, тесной комнатке на базе клуба (если у косовских «Дроздов» она вообще есть) и абсолютной изоляции от общества.

Слава Мерлину, Кэти хотя бы будет легче: ей волей-неволей придётся взаимодействовать с людьми, у неё достаточно социальная роль, Гарри даже сказал бы, наиболее социальная роль в квиддиче. Охотник с партнёрами должен играть сплочённо, иначе он не охотник даже, так, позор команды. Гарри в этом смысле было куда как тяжелее. Раньше его никогда не напрягало, что ловец — по определению одиночка. Он в первую очередь должен надеяться сам на себя — никто ему не поможет, если снитч далеко от загонщиков. Да и загонщики — нет, Хаш и Кроуфорд были великолепными загонщиками, но даже они совершали ошибки. В конце концов, ловцы даже тренировались отдельно. Но в Англии он мог хотя бы переброситься парой шуток с Вудом или разыграть Хаша. А Приштина обещала полную социальную изоляцию — языка Косово он не знал. Кстати, а какой там вообще официальный язык?

Так что судьба Гарри на ближайший как минимум год — летать самому по себе и искать этот грёбаный снитч.

Казалось, в этой безмолвной битве выигрывает письмо — Гарри подумал, что он сейчас встанет и побежит. Побежит куда-нибудь — хоть как крыса за Гамельнским крысоловом в океан — просто уйдёт и утопится. Только вот письмо останется на столе. А страх, который уже несколько недель скапливался в нём, отравлял его едким, сладковато-гнилостным и холодным смрадом, каким разило от дементоров; страх, который пробирал до костей, до анланта⁽¹⁾, разъедал ноздри и выедал глаза; страх, который сковывал движения и заставлял бояться собственной тени и паниковать так, как Гарри не паниковал даже на кладбище в Литтл-Хэнглтоне; этот глубинный страх — точно никуда не денется.

Но, в конце концов, надо было брать в руки себя и письмо. Иначе что он скажет Кэти? Гарри взял письмо из вазочки, очистил его от джема заклинанием и отошёл к окну. Ему казалось, что солнечный свет хоть как-то поможет ему бороться с внутренними демонами.

К сожалению для Гарри, день был пасмурный.

Привет, дружище!

Для начала — мне очень жаль, что всё вышло так хреново, но жизнь есть жизнь. Что касается твоего вопроса о Косово, то тут всё просто: не лезь в магловскую часть Косово или Сербии (ну или других балканских стран). Делай вид, что ты ничегошеньки не понимаешь в современной политике и поддерживаешь идею об отделении Косово. Когда ты в Косово, конечно. На остальных Балканах — запомни, Поттер! — ты не знаешь языка, ты идиот, ты не знаешь никого на Балканах! Меня ты знаешь хорошо, но о политике мы с тобой никогда не говорили. А то проходили — прицепятся.

И всё будет хорошо. Наверно Точно.

Не дрейфь, в магическом Косово (как и на магических Балканах) войны, в принципе, нет. Проблемы есть только у «верхов» — ну, там, договариваться с магловскими правительствами, которые тут плодятся чаще, чем леший размножается.

Тем более, у «Дроздов» — огненные болельщики и тебе бояться нечего.

Ты, главное, играй хорошо. Это решит все проблемы.

Я считаю, что Косово — отличный вариант. В твоём-то положении.

Держись подальше от чужого фансектора,

Виктор

— Сейчас я закрою глаза, — раздался шёпот Кэти прямо у него над ухом — она подошла так тихо, что он, погружённый в свои мысли, даже и не заметил, — открою, и окажется, что Виктор пишет, что тебе ни в коем случае нельзя ехать в Косово. Пожалуйста!

Гарри хватило только на то, чтобы слепо найти ладонь Кэти и успокаивающе её пожать. Люди думали, что Гарри Поттер всегда принимает самые важные решения в своей жизни быстро и не сомневаясь, бросаясь в омут с головой. Кто бы знал, как страшно ему было в такие моменты!

— Кэти, я еду в Косово, — сказал он, глядя куда-то в окно.

Та только молча прижалась к нему, будто боялась, что Гарри аппарирует в Косово прямо в следующую секунду.

— Обещай, что будешь аккуратен.

— Обещаю. Милая, не волнуйся ты так. Вот же, Виктор написал, что всё нормально! В конце концов, я же, — Гарри хмыкнул, — победитель Тёмного лорда…

— Гарри, я тебя очень люблю, но как только ты сделаешь шаг в сторону магловского Косово, то я стану победителем победителя Тёмного лорда, ясно тебе?!

Гарри только крутанулся в кольце её рук и чмокнул в губы:

— Ты уже победитель победителя.

— И умеете же вы подсластить пилюлю, мистер Поттер! — рассмеялась Кэти.

— Так и есть, миссис Поттер! — усмехнулся тот в ответ.

Гарри казалось, что всё успокоилось. Они пили чай, перешучивались, читали, снова пили чай, снова перешучивались, готовили, перебрасывались квоффлом на поле… И постоянно касались друг друга — словно стараясь заполнить всю память этими моментами последнего счастья, чтобы хватило сил колдовать Патронус до конца жизни даже в толпе дементоров.

А на следующий день снова поехали к Беллам: Кэти хотела посплетничать с мамой, Гарри — поговорить с Эдмундом. Конечно, взрослых в окружении Гарри хватало. Но это были не те люди, с кем можно было переброситься парой, казалось бы, незначительных, но на самом деле таких важных слов! С Артуром было забавно обсуждать маглов, с Хэдсфилдом нельзя было поговорить о Кэти, перед Макгонагалл он всегда робел, хотя Минерва уже давно разговаривала с ним как с сыном. Но общение с Эдмундом было особенным.

Как всегда, Анн-Мари усадила их за стол. Завязался разговор, кажется, про книги или что-то около того, и тут Кэти посреди обсуждения новинок магической литературы выпалила:

— Я хочу поехать в Косово.

В гостиной повисла тишина. Реплика Кэти прозвучала как «вопль в воздух» — как в метерлинковской пьесе, когда понимаешь, про какой же дурдом ты смотришь постановку.

— Кэт, мне показалось, что ты не против поехать к «Альбатросам»?

— Может, я хочу быть «дроздом»? — фыркнула она. — Ты же сам, своими глазами читал письмо Виктора! И если мы доверяем Виктору, а мы доверяем, то в Косово безопасно, и я могу играть за «Дроздов», так ведь?

Всё, что смог сделать Гарри, это посмотреть на Беллов с немой мольбой о спасении.

Потому что он уже не понимал Кэти и не знал, что ей говорить.

— Кэти, нам с мамой кажется, — мягко начал Эдмунд,— что всё же в Косово не настолько безопасно, как ты сейчас пытаешься представить.

Кэти было вскинулась, готовясь доказывать, что всё произошедшее в прошлый визит было ошибкой, но Анн-Мари попросила её помочь налить и принести в гостиную чай. Попросила таким тоном, что отказаться Кэти не могла — всё-таки она была послушной дочерью.

— Да, конечно, — сказала Кэти, возможно понимая, что перегнула палку, и вышла из комнаты вслед за матерью.

Гарри молча посмотрел на Эдмунда.

— Скорее всего, Анн-Мари напомнит нашей дочери, что брак — это взаимные уступки и что в данном случае легче дать тебе почувствовать себя эдаким защитником, чем до бесконечности спорить о такой глупости, как кто где будет играть. И что если тебя не убедили, так и не делай вид, что ты убедился.

Гарри, конечно, мог бы поспорить с тем, что это глупости — за кого игрок будет выступать, но благоразумно смолчал: конечно, Беллы — родители профессиональной спортсменки, но они ведь, по большому счёту, были обывателями.

За кого игрок будет выступать — это не глупости! Это всё равно что перейти из «Селькиркских Скитальцев» в «Холихедские Гарпии»! Те друг друга люто ненавидели хотя бы за диаметрально противоположный стиль игры и общий антураж. «Скитальцы» называли «гарпий» «валлийскими неженками» или «бабами», те отвечали им «мужланами» и «шотландскими баранами». Короче говоря, при переходе игрок должен оценить все риски — и репутационные в том числе.

…Несмотря на все старания Гарри и Беллов, на следующий день Кэти снова попросила мужа «поменяться командами».

— Кэти, я понимаю, что ты переживаешь, — сказал Гарри, подходя к ней. — Я понимаю, что всё выглядит так, будто я не слышу тебя. Вик написал, что там безопасно, но мы оба понимаем, что это относительно — у маглов всё же гражданская война. И именно поэтому — можешь клеймить меня бараном и скотом — туда должен поехать я. Прошу тебя, пойми: я хочу тебя защитить!

— Я тебе что, вещь?! Собака? Может, кот?! — она посмотрела на Гарри так, что стало понятно: ещё немного — и она его задушит или переломит хребет метлой.

— С чего ты взяла это? — так он и спросил.

— А то я не слышу! — всплеснула она руками, вскочила и начала расхаживать по кухне. — «Я хочу тебя защитить!» А я тебе что, ребёнок — меня защищать?!

— Кэти… — ну не мог же он ей в лицо сказать, что «он же мужчина!». От этого, будь оно высказано вслух, за милю несёт детством в заднице и женскими любовными романами в мягких обложках. — Как ты себе вообще представляешь, что ты будешь там, где опасно, а я буду спокойно сидеть себе на островах? Щас!

— Вот!!! — заорала Кэти. — Вот этого-то я и боялась… Ты хочешь туда поехать из-за этого? Из-за войны? Тебе не хватает адреналина? Куда ты лезешь? Твоя война давно закончилась, Гарри! Куда, вот куда тебя несёт, скажи мне? На войну ему хочется! Решил ещё и магловские пули попробовать, «Авад» не хватило?!

У Гарри внезапно заболела голова, и речь Кэти превратилась в назойливый шум, который отошёл куда-то на задний план. «Мигрень», — обречённо подумал он. Он не отключался специально — как в анекдотах про мужа, которого пилит жена, — просто так случалось, когда он усиленно пытался понять что-то, а оно не давалось.

Гарри почти по-настоящему услышал, как натужно скрипят шестерни и тросы, как бьются друг о друга шатающиеся противовесы в его голове, как скрипит механизм, в смазку которого щедро сыпанули песка… Он ощутил, как под напором крика жены сминается металлическая архитектура его мозга. Он почувствовал себя механическим болваном, который только и может наблюдать за тем, как шестерёнка за шестерёнкой отмирает его механика, ощущать, что он понимает всё меньше и меньше, понимать, что с каждой песчинкой, попавшей в голову, его время уходит и с каждой секундой его новоявленный механический аутизм прогрессирует. Смазка загустевает и становится бурой от ржавчины, детали гнутся и рассыпаются на тысячи мелких частей, оставляя Гарри с одной-единственной мыслью: ему конец.

Бр-р-р! Кажется, Кэти сломала его окончательно. Гарри понял, что в комнате душно, а перед глазами всё плывёт.

— Родная, милая моя, как ты вообще до этого додумалась?

— Как я до этого додумалась?! — Гарри показалось, что Кэти невольно поперхнулась на середине своей пламенной речи, а потом, набрав в грудь воздуха (и, кажется, оторвавшись от пола на несколько сантиметров), она произнесла: — Да ты аж светишься с того самого момента, как убедил меня поехать на Фолкленды!

«Аут. Полный. Квоффл в ауте, Поттер в ауте. Вообще всё, боггарт, в ауте!»

— А почему я свечусь? — предпринял он новую попытку понять жену. Робкую, практически нежную в своей невесомой лёгкости. Гарри осознал — усложнять нельзя, надо попытаться сыграть на территории простых, однозначных вопросов, на которые можно ответить только так или эдак. Или никак.

— Да потому что ты хочешь слинять к маглам, на войну!

Он вздохнул. Хотелось материться, составляя многосложные конструкции без цензурных слов, вприкуску с терпкой, почти что горькой сигаретой в зубах, втягивая в себя дым — глубокими затягами, пытаясь хоть этой отравой заполнить внезапно возникшую пустоту. Хотелось выдрать доску из веранды — ту самую, которую он никак не мог отшлифовать, ту самую, с занозами, шершавую, о которую вечно сдирали кожу с ладоней, — и парой крепких ударов обломать её о свой собственный лоб. Хотелось почувствовать хоть что-то, кроме абсолютного непонимания — не фактов (то, что жена считает его смертником, он уже понял — факт), а как оно вообще вышло — именно то, что происходит прямо сейчас, в этом доме, в этой кухне, на этом, мать его, паркете — что двое продолжают играть метерлинковскую пьесу. Абсолютно механическим движением — разве что руки мелко подрагивали — снял очки. Они будто слепой и глухой — да ещё и оба глупцы — какое, право, совпадение!

— Ну и что ты молчишь? Тебе сказать нечего?!

Гарри вдруг ощутил, что он смертельно устал, что он не отдыхал нормально с самого начала прошедшего сезона, потом плей-офф с этим долбаным финалом, потом помощь Дину с тем, чтобы он начал делать комплекты для других клубов острова, затем разбирательство, суд, штраф и отстранение, а потом эти чёртовы клубы и взбесившаяся Кэти…

Он смертельно устал. Он понял, что истерика Кэти ему надоела, что он никак не может её успокоить (поскольку, кажется, причина её истерики — он сам) и что ему нужно подумать в тишине. Ему нужно перезагрузиться.

Гарри снова глубоко вздохнул, открыл, оказывается, закрытые глаза и коротким размахом отправил попавшуюся под руку кружку в стену.

Мигрень мгновенно стихла.

Кэти отчасти со страхом («как же, он же маньяк, ему войны не хватило!» — так и читал Гарри), отчасти робко (раньше-то он не позволял себе выказывать эмоции таким образом!) посмотрела куда-то на столешницу. Гарри проследил за её взглядом — смотрела она на осколок с буквами «Potter».

Именно так Гарри себя и чувствовал — мелким и расколотым на части, растёртым в пыль, превращённым в пепел, униженным: такого от Кэти он не ожидал — не такого удара под дых, нет! Казалось, тот самый тролль восстал из мёртвых и пришёл мстить: медленно и с удовольствием кряхтя, он вминал Гарри в землю.

Тролль развернулся и вышел из кухни. Гарри вышел за ним, но Кэти бросилась следом.

— Куда ты? — нарочито спокойно спросила Кэти.

«Она что, думает, я свалю из дому на бобовом стебле в небо? — подумал Гарри. — Да за кого эта женщина меня принимает?!»

— Не в Косово, не беспокойся. Проветрюсь. Я тебя очень прошу, дай мне час, чтобы успокоиться, — сказал Гарри, хватая куртку.

Когда он вышел на улицу, то почувствовал, будто в него воткнули длинную и острую иглу и выпустили весь воздух. А он остался жалким куском резины, уже никому не нужным, годящимся разве только на то, чтоб проверить меткость при броске в урну.

То, что Кэти наговорила всё это в истерике и на самом деле она вряд ли так думала… ведь не факт! И почему тогда столько лет молчала? И почему тогда жила с ним все эти годы? Из-за медийного образа хорошей семьи? Из-за того, что боялась его реакции (как же, он же псих! тьфу!) или просто жалела его?

«Так, всё, стоп, прекратить трансляцию бреда! — мысленно прикрикнул на себя Гарри. — Думай о белой обезьяне, думай о белой обезьяне!»

Уж лучше белая обезьяна, чем тот кошмар, который его мозг создавал на ровном месте. «Истерия заразна! Спасайся, кто может, Поттеры сошли с ума!» — усмехнулся Гарри.

Внезапно появилась белая обезьяна. В кителе английской армии Второй мировой и с Ли‑Энфилдом⁽²⁾ на плече. Как она сообщила Гарри голосом Гойла (Господи, этот-то откуда?!), вторая обезьяна в смирительной рубашке не смогла прийти — ей связали ноги.

Такие выкрутасы подсознания напомнили Гарри первые дуновения ветерка из тоннеля метро, в котором где-то там едет поезд. Многие годы жизни среди магов научили его относиться к некоторым вещам магловского мира как к своеобразной — другой — сказке. Сейчас из тоннеля выезжал поезд имени святого Безумия и Истерического смеха. Которые если накроют, то впору ложиться, скрючившись, прямо здесь, на месте.

Наконец Гарри, начавший беспокоиться за своё психическое здоровье (белая обезьяна уже успела научиться маршировать и жонглировать несколькими Ли-Энфилдами), добрался до пляжа.

Это было идеальное место, чтобы успокоиться: жуткий ветер, пробирающий до костей, шум прибоя Ла-Манша и холодный песок. Которым можно было отморозить себе всё к собачьим чертям, но он не считал себя идиотом и сначала несколько минут прогревал место для сидения чарами горячего воздуха. Не хватало ещё отморозить себе задницу.

Успокоившись, Гарри понял, что поедет в Косово абсолютно точно. Иначе он и сам съедет с катушек.

Гарри представил себя на месте Кэти: если бы она пришла к нему и начала бы натягивать ему на глаза ту же шерсть, что и он неделю назад, то он обязательно бы ругался, кусался и требовал всё переиграть. Проблема была в том, что у этих истерик — реальной у Кэти и вероятной у Гарри — были разные мотивы. Кэти боялась, что он всё-таки поехал крышей, ему не хватает адреналина в квиддиче и он решил добрать его в новой гражданской войне. Если подумать нормально, а не в стиле «это просто нервы», то страх Кэти был логичен и обоснован, но квоффл всё равно улетел мимо колец; уж кто как не Гарри это знал? Он не хотел воевать. Он хотел одного — уберечь Кэти от любой, самой минимальной возможности серьёзно пострадать; переломы на матче не в счёт. С него было достаточно потерь. Он и помыслить об этом не мог — поэтому он так и начал, не думая, абсолютно не понимая почему, играть эту комедию с «климатом в Косово». Будто бы они сами живут на Багамах!

Он надеялся, что Кэти поймёт, почему он так сделал. Он надеялся, что он сможет её убедить — не в том, что ей нужно ехать на Фолкленды, а в том, что он едет не умирать. Совсем не умирать.

Конечно, можно было попросить помощи с финансами у друзей и не ехать никуда, но Гарри считал это настоящим позором, когда у них есть шанс никого не впутывать в это дело. В конце концов, им почти по тридцать лет, они уже взрослые!

Только вот он сам сомневался, что они на самом деле взрослые. У Гарри сложилось впечатление, что их тела слишком быстро выросли, а внутри них остались те же дети. Потерянные дети на развалинах Хогвартса девяносто восьмого. Он до сих пор с упорством, достойным носорога, заталкивал обратно в глубины подсознания мысль, что давно живёт как робот, что всё его естество — фальшь, которую его сознание выдумало для того, чтобы не сойти с ума: иллюзия нормальности для нормального мира.

Именно поэтому он так испугался мысли, что любит Кэти меньше, чем она его, — потому что боялся, что после войны кто-то вытащил из него ту часть, которая отвечала за чувства и эмоции, — будто вынули штепсель из розетки, — и с тех пор он работал на резервном питании. Он боялся, что, оставив его в живых, здоровым и невредимым внешне, война полностью сломала его изнутри, выбросив пустую и бессмысленную оболочку. Внутри Гарри она — пустота — нарастала с каждой брошенной в свежевырытые могилы горстью земли, с каждым из тех, кому Гарри задолжал два кната на закрытые веки, с каждой «палочкой вверх». Пустота росла с каждым брошенным в бездну взглядом, о котором тогда, на похоронах после победы, бормотала Гермиона, думая, что её никто не слышит.

И эта вечная игра в недоверие к самому себе, к своим чувствам, к ощущению реальности и нормальности происходящего вокруг — ведь часто всё казалось слишком пресным и до кошмарности пошлым. Он тогда, несмышлёный птенец, чуть было не сунул клюв в аврорат, но его вовремя взял в оборот Вуд, сказав, что навоевался Гарри уже на годы вперёд, а вот наиграться не успел.

И вот, игрался до сих пор. И это «игрался» — это, как казалось Гарри, было не только про спорт, но и про жизнь в целом. Дело не в том, что он, как сказал бы незабвенный дядюшка Вернон (побери дракон его жирную тушу), «занимался всякой медийной хернёй и получал за это в день столько, сколько я за год!». Проблема была в том, что всё за пределами квиддича выглядело для Гарри чем-то малосущественным и не способным повлиять на его жизнь. Неужто ему предстояло так до конца и оставаться вечным ребёнком с ощущением, что пока всё это игрушки, а «вот когда я стану взрослым — тогда я буду совсем другим, серьёзным и всё понимающим»?

Правда, в отличие от детей, которых в их интересах и стремлениях кидает из стороны в сторону, у Гарри была семья и дело всей его жизни, поэтому у него было чем заняться: дарить себе и всем вокруг положительные эмоции, пока он на поле, продолжать любить Кэти до потери пульса и оберегать её так, как он только может. «Хотя она сама кого хочешь побережёт, — усмехнулся Гарри. — Ладно, пора домой. Разберёмся со всем этим дерьмом».

Когда он вернулся, оказалось, что Кэти решила заварить чай и ушла в новое для себя дело с головой, да так, что даже не заметила возвращения мужа. Он внимательно наблюдал за ней около десяти минут, и только когда она налила себе чаю, отпила немного и пробормотала «фу, опять напортачила!», Гарри окликнул её:

— Ты забыла прогреть чайник.

— Ой! — Кэти отставила чашку, расплескав половину, и кинулась к мужу.

— Не бойся, ничего страшного, — мягко сказал Гарри.

Она настороженно подошла к нему, заглянула в глаза.

— Я хотела так же, как и ты… — она уткнулась в его плечо, — а не получается — то вот чайник не прогрею, то про мяту забуду, то просто вкус какой-то не тот…

— Посмотри на меня, — Гарри мягко отстранился от Кэти. — Раскрою маленький секрет: важно не то, что ты делаешь, — он обхватил её ладони своими, — и даже не то, как ты это делаешь, — он поцеловал её в лоб, — а то, почему ты это делаешь.

Гарри крепко прижал её к себе.

— Ты сердишься? — спросила Кэти, сопя в плечо мужа.

— Сержусь.

Кэти в руках Гарри замерла, не дыша.

— Но не могу же я прибить на месте самого себя месячной давности.

— И слава Мерлину, что не можешь! — выдохнула Кэти.

— Мне кажется, не будь я твоим мужем, ты избежала бы кучи проблем.

Кэти резко подняла голову:

— Тебе врезать по шее или прямо по лбу, балбес?

Прошло пять минут относительного спокойствия, как Кэти спросила:

— У тебя ведь есть ещё те самые десять процентов от магазина Джорджа? Я, конечно, никогда тебе про них не напоминала… но такое ощущение, что ты и сам про них забыл.

— Да, те самые, прибыль с которых уже давно перечисляется Мунго. И я, честно, не хочу лишать больницу этого дохода…

— Понимаю, — вздохнула Кэти.

— К тому же, выбора у меня в любом случае нет.

Кэти нахмурилась, а Гарри с притворной грустью продолжил:

— Если я поеду к «Альбатросам», меня твой отец из-под земли достанет и убьёт. А в Косово главное — просто не выходить в магловские кварталы!

Кэти сначала прыснула, потом зафырчала от смеха и, не выдержав, рассмеялась, уткнувшись Гарри в плечо.

— Опять ты демонизируешь папу! Зато представь, какие были бы огромные заголовки на всех первых полосах: «Победитель Тёмного лорда грабит больницу! Он обрекает десятки больных на мучительную смерть!»

Выпив, наконец, чаю, они окончательно успокоились и сели писать ответы клубам.

Прежде чем поставить подпись под письмом, Гарри с некоторым волнением посмотрел на Кэти. Та ответила ему улыбкой. Правда, немного нервной и вымученной, но улыбкой. У Гарри мелькнула мысль, что именно так улыбаются победители после трудного боя.

В приглашении «Дроздов» значилось:

«Если вы согласны, просим написать письмо и отправить его почтовой совой на адрес представителя клуба в Манчестере. В таком случае мы ожидаем, что вы прибудете в Приштину в 13:00 по местному времени 24 сентября. Портал до Приштины оплачен клубом. Клуб оставляет за собой право при получении вашего согласия опубликовать информацию об этом в местной прессе».

До двадцать четвёртого сентября оставалось всего три дня, и ни Гарри, ни Кэти просто не представляли, как им успеть прожить это время, как не сойти с ума. Поттер заранее скучал по жене — так, будто не просто уже уехал, но и минимум месяца три провёл в Косово.

Осложнялось всё тем, что создать портал с Фолклендов до Лондона или Приштины было попросту невозможно — слишком далеко. Кэти предстояло добираться к «Альбатросам» сложным кружным путём, расписанным клубом. Цены же на порталы «Лондон — Приштина» не просто кусались, а отгрызали руки по плечи… с головой. Патронусы, аппарация и волшебные галлеоны от Гермионы на такое расстояние не работали. Единственным вариантом связи оставалась Глория.

Когда они сказали сове, что ей теперь придётся летать с письмами за четырнадцать тысяч километров, та взъярилась:

— Ух-ух-ух-ух, у-у-у-у-у-у-ух!

Кэти недоумённо посмотрела на Гарри, а тот в шутку «перевёл»:

— «Четырнадцать дней лёта! Ровно неделя лётного времени без учёта отдыха. Да вы обурели совсем?»

Кэти засмеялась, но потом заметила, что ей жалко птицу.

— У-у-у-ух! — надулась Глория.

— Но ты же будешь носить нам письма? Мы без тебя не справимся, Глу! — сказала Кэти, поглаживая оперение млеющей совы.

Однако как только та услышала вопрос, то встрепенулась и снова начала ругаться:

— Ух-ух-ух, у-у-у-у-у-ух! Ух!

Кэти опять посмотрела на посмеивающегося Гарри. Тот, скорчив гримасу, процитировал:

— «Я вам что, шакал без крыльев?! Конечно буду!»

Когда пришло время собираться, Кэти в шутку спросила Глорию, с кем она хочет поехать. Та перелетела на плечо Гарри, коротко ухнула и посмотрела на Кэти, наклонив голову, а Поттер перевёл:

— «Я тебя люблю, но я сова этого идиота, и я за него в ответе, к сожалению».

Кэти рассмеялась, обняла мужа и погладила Глорию.

Оставшиеся три дня прошли в сборах и попытках добрать друг от друга с запасом на целый год того тепла, которое всегда появлялось, когда они были рядом. Апогей этого тихого сумасшествия настал, когда Гарри застал Кэти укладывающей к себе сумку одну из его футболок. Он сам зашёл в спальню с бутылью её шампуня.

…Когда Гарри и Кэти прибыли в Министерство, их мгновенно обступила плотная толпа журналистов. Откуда только пронюхали об отъезде и точном его времени, уроды?!

— Мистер Поттер, один странный балканский клуб объявил, что вы теперь будете за него играть!

— Мистер Поттер, вы считаете, что выступление за «Дроздов» позволит вам не потерять форму?

— Не боитесь ли вы давления на Балканскую федерацию магспорта со стороны МАК?

— Вы не боитесь, что ваша история отразится на мистере Томасе?

Гарри закрыл глаза: сейчас возьмёт себя в руки и… попереубивает их всех к драной мантикоре, чтоб они горели в аду, а в том аду не было ни бумаги, ни перьев!

— Мистер Поттер считает, что переход к «Дроздам» — лучший способ не терять форму. Он также считает, что игра в новом для него чемпионате позволит ему получить новый опыт и улучшить некоторые аспекты игры. Нет, мистер Поттер не боится давления на Балканскую федерацию. Мистер Томас прекрасно ведёт свои дела самостоятельно, но, конечно, теперь он с большой осторожностью обговаривает необходимость размещения логотипов спонсоров на создаваемых им комплектах для клубов Ирландской и Британской лиги. Простите, на следующие вопросы мы комментариев не даём.

«Гермиона! Как всегда вовремя!» — подумал Гарри, как вдруг услышал:

— Мисс Грейнджер, чувствуете ли вы вину за то, какой вердикт вынес суд?

Гарри откашлялся, отвлекая журналистов от подруги.

— Если вы считаете, что мы проиграли в суде исключительно из-за мисс Грейнджер, то, судя по вашим словам, мы с миссис Поттер ни в чём не виноваты. Предлагаете подать апелляцию? Послушайте, в том, что произошло, виноват один человек — я. Линия защиты мисс Грейнджер была безукоризненной, но даже её интеллекта и храбрости бывает недостаточно, чтобы побороть мою тягу к приключениям. А теперь попрошу оставить нас, я хотел бы попрощаться с женой и друзьями. — И действительно, неподалёку стояли Рон с Лавандой, Вуд, Хаш и Ли Джордан.

— Спасибо, Гермиона! — выдохнула Кэти, как только толпа корреспондентов покинула атриум.

— Не за что. В конце концов, после провала на суде — это меньшее, что я могла сделать, — выдохнула Гермиона. Гарри заметил, что последний вопрос всё же выбил её из колеи. — Гарри, ты как?

— Как-как… — заворчал было Гарри, но осёкся — не при Кэти же! — Нормально, только не выспался.

Конечно, он не выспался! Ворочался всю ночь: представлял себе все ужасы Косово и всё то, о чём Виктор мог умолчать в письме — даже не потому, что понимал, что через плечо Гарри на это письмо будет смотреть Кэти, а просто потому, что «войнушки» взрывных балканских соседей болгарам уже давно были привычны. К тому же Гарри настораживал тон письма, но чётко сформулировать, что же в нём было не так, у него не получалось.

Друзья попрощались быстро и как-то даже отрывисто — абсолютно никто не знал, как себя вести.

— Ну, ты готов? — тихо спросила Кэти.

— И да, и нет, — Гарри коротко обнял её, махнул ещё раз на прощание друзьям и шагнул в зелёное пламя, чтобы выйти в кабинете министерского чиновника, отвечавшего за порталы.

1) Анлант — первый позвонок.

Вернуться к тексту

2) Ли-Энфилд — винтовка английской армии времён Второй мировой.

Вернуться к тексту

Приштина встретила Гарри серым моросящим дождём — мокрой ветошью по лицу. Приштина встретила Гарри холодным завывающим ветром — наждачкой по коже. Приштина встретила Гарри плотным вязким туманом — прощальным поцелуем в губы.

— Обычно у нас поприветливей в сентябре, но тут уж я ничего сделать не могу, — окликнул Гарри плотный и низенький, да к тому же лысоватый мужчина. — Меня зовут Таулянт. Я твой переводчик-ассистент. Нянька, короче.

Мужчина протянул большую мясистую ладонь. Гарри, внутренне встряхнувшись от оцепенения, пожал Таулянту руку.

— Да мне, в общем-то, нянька и не нужна, — медленно проговорил Гарри, когда до него дошёл смысл сказанного.

— Ну вот и славно. Времени у меня не особо много, так что пошли, я тебе покажу куда-чего. «Дрозды» выделили тебе квартиру — вот тебе ключи, кстати. Плюс свожу тебя по разным лавкам, чтобы знал, где чего покупать. А! — щёлкнул пальцами Таулянт. — Вот тебе, на, словарик.

Он протянул Гарри тетрадку, на которой было написано: «Unë jam një pallua, por me të vërtetë dua të bëhem mëllenjë!» Почему-то рядом было подписано красными чернилами: «КОНЕЦ РАЗГОВОР! ВАЖНА!» на ломаном английском.

Гарри указал на надпись Таулянту. Тот долго смеялся и, судя по тону его албанской скороговорки, весело журил кого-то.

— Это наши ребята. Написали тут тебе, что в конце любого разговора надо говорить, что ты павлин, но очень хочешь стать дроздом⁽¹⁾. Шутят они так, сам понимаешь, чёрт его знает, чего от тебя ожидать, вот и проверяют.

Гарри понимал. Примерно так в школе они отнеслись к дурмстранговцам и шармбатонцам: а ведь интересно, что за зверушки, но Мордред его знает, чего от них ожидать!

Они пошли по узкой улочке, мощённой камнем, и, в отличие от того же Косого переулка, здесь все чуть ли не бегали — так, по крайней мере, казалось Гарри. Однако они миновали уже два квартала, и не посетили ни одного магазина. У них что тут, из-за войны совсем плохо со снабжением? Так он у Таулянта и спросил.

— Сразу видно, островитянин, — последнее слово балканец протянул как-то иронически, даже стало обидно. — Это у вас там места нет, вот вы и ныкаетесь в два переулка — у нас на Балканах места много и мы не жлобствуем.

— А улицы у вас всё равно узкие! — буркнул Гарри.

— Ну тут уж ничего поделать не можем, Статут, чтоб его. Так что отхватываем у не-магов старые кварталы и живём с ними бок о бок. Думаешь, зря что ли пишут, что «в узких улочках Балкан есть своё волшебство»? А оно есть! Правда, сейчас мы наложили мощные маглоотталкивающие чары — их войны нам ни к чему. Мы, Балканы, — может, и не единое государство, но магическое правительство у нас почти что одно, и заклинания мы все читаем на латыни — ну нет у нас жёстких различий, как ни крути.

И действительно, ходили они долго. Они с Таулянтом прошлись по основным магазинам — еда, туалетные принадлежности и иная домашняя утварь. Пока они бродили по громадным территориям приштинских магических кварталов, Гарри то и дело вспоминал, как вместо того, чтобы собирать сумки, они с Кэти обнимались или таскали вещи друг у друга.

Господи Боже, здесь все не разговаривают, а курлыкают как Фоукс! И вообще, они ненормальные — используют латиницу, но её невозможно читать! Ощущение такое, что этот язык создал Волдеморт — как будто вот эта вывеска хочет тебя заавадить, эта просто удушила бы, будь у неё руки, а когда Гарри прочитал третью, то у него возникло впечатление, что его прокляли до седьмого колена. Но это сильно контрастировало с в общем-то приветливым видом самого магического Косово — если честно, пока Гарри гулял, он даже умудрился забыть, что где-то рядом идёт война: если и были какие-то её признаки, то, наверное, их оперативно убирали. Гарри прекрасно понимал, что магов нужно оградить от этого, потому что война на два мира ничем хорошим не кончится.

Что касается людей, то тут Гарри удивился: все ходили как абсолютно нормальные, адекватные маглы — никакого смешения моды восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого веков одновременно. Боже, оказывается, можно держать Статут и не одеваться как клоуны! Гарри спросил Таулянта насчёт одежды и «ну вообще… а как так-то?!». Его гид сразу понял, почему его протеже начал выплясывать аборигенские танцы с размахиванием руками и дикими криками «Хааааау?!».

— Я же говорю, у нас тесные связи с магловским правительством и мы ин-тег-ри-ру-ем, — произнёс Таулянт по слогам сложное для него слово, — новые технологии маглов в наш мир. Ты удивишься, но в твоей квартире есть и электричество, и водопровод. Люмосами не насветишься, а Агуаментиями не напьёшься. А если и напьёшься, то набрать нормальную горячую ванну будет ой как проблематично! Короче, сантехника — великая вещь!

И вот, наконец, они пришли к его дому — многоэтажке, окрашенной в лимонный или бежево-лимонный цвет (а Кэти бы точно сказала, что это за оттенок!), и долго поднимались до девятого этажа, так что Гарри даже задохнулся. Гарри ведь привык к компактности магической Англии. Выходя в магловский Лондон, он был внутренне готов в толкучке, к огромным потокам людей и большим расстояниям, но в местах, связанных с магами, он внутренне переделывал шкалу усталости. Так что сейчас Поттер просто валился с ног.

Таулянт открыл дверь в общую прихожую и показал на дверь в квартиру — обычная дверь, немного обшарпанная, конечно, но Гарри больше боялся того, что за ней.

«Мой новый дом», — подумал Гарри с такой обречённостью, что был не в силах перешагнуть порог. Ему казалось, что вместо этого он с таким же успехом мог вывесить транспарант «ГАРРИ ПОТТЕР НАЧИНАЕТ НОВУЮ ЖИЗНЬ». Без друзей, без Кэти, её родителей, Уизли, без понятной и наигранной схемы, без верных товарищей по команде.

Гарри подумал, что было бы здорово, если бы какая-нибудь неведомая волшебная сила внезапно щёлкнула неведомыми пальцами и неведомо как вернула всё назад.

Очнулся Поттер тогда, когда прямо за ним захлопнулась входная дверь — видимо, Таулянт затолкал его в квартиру. Перед глазами сразу восстал чулан под лестницей. «Вот и вернули всё назад. Спасибо!»

Прямо на него смотрело замызганное кухонное окно, изрыгающее из себя тот самый серый свет, при котором хоть лампу накаливания включай, хоть люмосом свети — всё равно лучше не будет, только хуже.

Тот самый обыденный серый, который Гарри всеми фибрами души ненавидел. Как-то Кэти сказала ему: «Вот поэтому ты никогда не сможешь стать „обычным“. Поверь мне, это против твоей природы». Он верил жене даже несмотря на то, что фразы наподобие этой казались ему пафосными, — но у него не было причины не верить. Раз такая яркая и живая девушка, как она, с ним. Он никогда не спрашивал, что она нашла в нём. Чем именно он её привлёк, он как-то на третий год их совместной жизни спросить осмелился. Но это разные вопросы.

— Ты был внезапен, забавен и невероятно мил, — сказала Кэти, целуя его. — Ты и сейчас такой же.

Ей почему-то запало в душу не то, что он устроил вечер на двоих в книжном магазине, а те кроссовки, которые он купил специально для неё. Он тогда предположил, что она специально оденется во что-нибудь вроде платья с каблуками в ответ на дурацкую шутку, подсказанную Вудом: «Поверь, ты прекрасна всегда, и завтра будет нелишне воспользоваться этим и одеться максимально уютно».

Он будто снова увидел её в тот день, семь лет назад — удивлённую, растерянную и порозовевшую от стеснения.

Гарри удручённо вздохнул. Капала вода из крана на кухне.

«Господи, какая же срань! Это же не квартира, это же не жильё, это же пародия!» Он с ужасом глядел на старую кровать с матрасом, из которого угрожающе торчали концы пружин. Протекающий кран, еле тёплые батареи и отвратительный свет от замызганных лампочек, висящих на электрическом шнуре, — не самые приятные впечатления от жилья, в котором тебе куковать целый год.

Гарри встряхнулся — нет, окна, конечно, замызганные, но их можно помыть, матрас на кровати был целым, а лампочка светила через простенький, но плафон. Гарри был мастак драматизировать, и слава Мерлину, что все эти «ужасы белых людей» ему привиделись. Квартира как квартира — жить можно. «Жить вообще можно всегда, особенно когда ты не мёртв», — подумал Гарри.

Завтра предстояло встать ни свет ни заря, чтобы подписать контракт, и Гарри благоразумно решил лечь спать пораньше.

Позже ему показалось, что он сделал это абсолютно зря — тишина пустой квартиры давила, не давала спокойно и глубоко вдохнуть, забиралась под одеяло и хватала за горло.

Гарри ворочался, стонал от досады в подушку, искал рукой Кэти, чтобы прижаться к ней, и, не находя, вздыхал.

Наконец он решил встать и хотя бы заварить себе чай. На кухне всё так же с отвратительной размеренностью протекал кран. Гарри подумал, что с ним придётся разбираться вручную — техника тонкая, магией как бы не доломать окончательно. Правда, уже через пятнадцать минут, после кручения всех ручек и самого крана (по часовой и против часовой), он читал Репаро с зажмуренными глазами — всё-таки его конёк это мётлы, а не сантехника. Не помогло.

Гарри рывком поднял на табуретку сумку с вещами — дерево под ней жалобно скрипнуло. Он открыл её и замер в ступоре: из сумки пахнуло чаем, пряностями, бисквитом и Кэти.

Он достал один из многочисленных пакетиков с чаем, засыпал в чайник, поставил кипятиться воду (здесь почему-то была старая грязная электрическая плита) и сел за стол.

Чая уже не хотелось. Нет, Гарри не собирался страдать по Кэти каждую свою приштинскую секунду, вовсе нет! В конце концов, что ему сказала Кэти? «Должно быть что-то ещё, иначе мы теряем смысл самих себя»? Точно. Нет, Гарри не собирался растворяться в ком-либо или чём-либо. Всё-таки он — это не только любовь к Кэти и квиддичу, не только скорбь по погибшим (или по собственной юности). Есть что-то ещё.

И та самая его часть, которую он никак не мог назвать, схватить за грудки и хоть как-то определить, чеканила внутри него дятлом-телеграфистом, а может и дроздом:

— Не справился. Провалился. Обделался. Не смог. Ошибся.

Да, он, как обычно, до смешного глупо бросился в пекло, которого не было (в конце концов, одна дурацкая шутка на пресс-конференции!), и своими руками согрел жар нового, другого пламени. И сейчас оно сжигало их время, карьеры… их самих.

Гарри корил себя за ошибку — она, как та самая первая кость домино, была способна обрушить всё. Из-за него ошиблась и Кэти — это было вполне логично, ведь это она ломала свою карьеру через колено ради мужа и странно было бы ожидать от неё рассудительности и взвешенных решений; он не винил её.

Он обвинял себя в слабости, никчёмности, мягкотелости… Больше всего его в себе бесило катастрофическое неумение решать проблемы, не создавая новых. И именно этот шёпоток внутри, что его подстрахуют и скажут спасибо за то, что он хотя бы попытался, — был хуже всего. Потому что не подстрахуют и не скажут. Потому что уже лет десять как он в случае падения будет падать по-настоящему. К несчастью, осознал он это только сейчас — после победы судьба берегла его: он ни разу не оступался так, чтобы провалиться сквозь гнилые доски в подвал с крокодилами. Он жил так, будто попал в ту самую сказку, которую рисовал себе с самого детства — где все его любили, уважали, хвалили, а за провалы — ну, максимум один раз ущипнули за щёку, мол, ай, каков сорванец! Казалось, его внутренний ребёнок, которому так и не суждено было вырасти, вырвался на свободу и оторвался по полной программе — со своей похотливой алчностью до игр, смеха, беззаботности, безалаберности и полного отсутствия необходимости хоть как-то развиваться — внутренне и внешне. Он пытался заграбастать своими руками всё, что хоть на секунду ему нравилось, что развлекало его, — удивительно, как его прибило к земле меткой гирькой с небес только сейчас.

Удивительно, как может везти идиотам. Удивительно, как внезапно кончается удача везунчиков.

Гарри встряхнулся, засунул руку вглубь сумки и достал оттуда целую стопку фоторамок. В одной из них была полувыцветшая газетная вырезка — они с Кэти на их пятом, кажется, свидании. Гарри вспомнил, как Кэти сначала долго ругалась на папарацци, сфотографировавшего их, — Господи, как глупо, оказывается, смотрятся влюблённые люди! — и на статью с домыслами про неё, Гарри и Джинни Уизли, а потом аккуратно вырезала этот снимок. На удивлённый взгляд Гарри она, пожав плечами, ответила:

— А что? Со статьёй мы ничего не сделаем, а вот фотка классная! Хотя автору лучше не попадаться мне на глаза…

Влюблённые люди выглядят ужасно глупыми, но невероятно счастливыми.

Во второй рамке было фото Сириуса. Он, конечно, был тем ещё придурком — «никого не напоминает?» — и в самые важные моменты своей жизни часто принимал неверные решения, но он был первым действительно родным для Гарри человеком, тем, кто появился как по мановению волшебной палочки перед ним и сказал: «Гарри, я твой крёстный!» Он был причиной, по которой Гарри хотел быть похожим на отца, — чтобы порадовать Сириуса.

На третьем фото его родители смеялись в объектив колдокамеры. Джеймс одной рукой обнимал Лили, а другой отмахивался от Сириуса, пытающегося поставить ему не совсем метафоричные рога — не маленькую V, а полноценные рога из предплечий и разветвлённых пальцами ладоней. Мама смотрела на них и заливалась смехом. Гарри обожал это колдофото.

Конечно, он отдавал себе отчёт, что во многом родители, какими он знал их со слов других, были некими идеологическими конструктами. Если судить по рассказам о них, Поттеры были идеальны. Он не верил в это.

Зато он верил в то, что у них были недостатки, он даже придумывал их. Он был уверен, что папа разбрасывал носки по дому и имел привычку убегать оленем в лес, как только услышит разгневанное «Джеймс Флимонт Поттер!» от мамы. Он был уверен, что она могла выесть мозг, как это умела Гермиона. Он был уверен, что папа вполне мог сказать невпопад что-то обидное, не подумав об этом. Он верил, что мама могла свести всех с ума своим стремлением к идеальному порядку везде и во всём.

Гарри верил в их недостатки, и это делало их живыми, наполняло красками и добавляло рельефа их образам в его воображении.

На последнем фото, на фоне Чёрного озера и Хогвартса, стояли в обнимку он сам, Гермиона и Рон. Они были важной частью самого Гарри, и именно благодаря им он однажды осознал то, что усвоил давным-давно: человек не центр мира, человек имеет смысл тогда и только тогда, когда кто-то для него важен — и речь не про начальника, который может добавить лишних десять галлеонов к жалованию, а про тех, кто важен самим фактом своего существования.

Именно они, его друзья, научили его тому, что никогда нельзя опускать руки окончательно. Потому что ты — не весь мир и есть люди, которые нуждаются в тебе. Просто нуждаются в том, чтобы ты был.

Эти люди — такие смешные и в чём-то неуклюжие — наполняли его уверенностью в том, что даже такой профан, как Гарри, может жить. Жить как взрослый, самодостаточный счастливый человек.

Он сидел и пил прогорклый чай, глядя на фотографии и думая, что ему есть ради кого стараться жить и не опускать руки.

Наутро он аппарировал на базу клуба по координатам, оставленным для него Таулянтом.

— О, Гарри, верно? Меня зовут Боян Мемола, я спортивный директор «Дроздов». Ты прибыл как раз вовремя, но у нас есть ещё десять минут. У тебя есть вопросы?

Боян говорил по-английски крайне быстро, но с таким сильным акцентом, что Гарри приходилось буквально переводить с бояновского английского на английский английский, и он не сразу заметил, что тот уже стоит перед ним с протянутой для рукопожатия ладонью.

— О, здравствуйте! К вам вопросов нет — я ведь не молодой серб, стремящийся в Молдавию и Болгарию.

— А какая ваша цель, мистер Поттер? — сощурился Мемола.

— Во-первых, не потерять форму за этот год, а во-вторых, научиться всему новому, чему только смогу. Благодаря тесному знакомству Виктора с балканским квиддичем я знаю, что игра у вас какая-то…

«…дурная», — прикусил себе язык Гарри. Не хватало ещё в первые же секунды в клубе испортить себе всё, что только можно было.

— О, вы про мистера Крама? Он, наверно, говорил, что у нас «иной» стиль игры, да? — по глазам Мемолы было видно, что он понял, что именно хотел сказать Гарри.

Основания думать именно так у Гарри были: по словам Вика, на Балканах в квиддич не играют. А во что играют, он уточнял только если был уверен, что рядом нет девушек. Тогда он начинал так материться, что даже у Гарри, с двенадцати лет игравшего с Вудом, а затем и с Хэдсфилдом, закладывало уши.

— Да, он часто говорил именно так! — уцепился Гарри за протянутую ему соломинку, хотя где-то в затылке сверкнула мысль, что Мемоле понравилось то, что Гарри хотел сказать. Больной какой-то!

— Что ж, мне остаётся надеяться на то, что вы или научитесь всему, чему только можно, играя в нашем клубе, но не помешаете Балканам выиграть следующий чемпионат мира, или же не научитесь ничему, но поможете нам выиграть чемпионат! — засмеялся Боян.

— Постараюсь мешать вам изо всех сил! — вернул усмешку Гарри, и тут же, не успев уследить за своим длинным языком, ляпнул:

— Если меня вообще возьмут в сборную…

Мемола грузно сел обратно в своё кресло.

— Не волнуйтесь, мистер Поттер. Поверьте моему долгому опыту — а я работаю в квиддиче почти пятьдесят лет, — здесь пропадают с национальных арен не те, кто назвал кого-то «грязнокровкой» (и это явно не ваш случай — мы наводили справки) или кто по глупости своей лишил клубы чуть ли не всех источников дохода, а банально — те, кто перестал ощущать себя единым целым с ветром. Форма. Форма и только она важна, и я понимаю ваше стремление её не терять — не после того, что вы вытворили в финале Кубка Англии. Не смотрите на меня так — об этом мы тоже наводили справки, да вы и сами знаете, что квиддичный мирок более плотный, нежели всё наше общество.

Заметив, что Гарри после его слов впал в ступор, Боян добродушно заметил:

— Мир не заканчивается клубами, спортивные скауты федерации тоже разъезжают в поиске информации о соперниках. Я видел отчёты балканских скаутов о том матче… На чемпионате мира опасайтесь бладжеров, мистер Поттер. А теперь, позвольте, нас ждёт ваш контракт.

Когда Гарри перешёл с Бояном в конференц-зал и ему показали документы, Поттер, мягко говоря, обалдел — исходя из написанного, он будет получать в месяц целую тысячу галлеонов!

Гарри снял очки и протёр глаза. Махнул палочкой над контрактом в попытке убрать иллюзии. Легонько дал себе по голове, чтобы убрать иллюзии из мозга, страдающего приступами эскапизма.

Тысяча галлеонов. Каждый месяц.

Тысяча, мать его, галлеонов!

Почти в два раза больше, чем в первоначальном предложении, разрази его гром!

Гарри мгновенно подсчитал, что они с Кэти смогут выплатить штраф меньше чем за год, а не за полтора года! Он почти услышал заветное «Лимонную дольку, Гарри?». Он ещё раз протёр глаза. Это казалось невероятным: чтобы клуб, который уже договорился с игроком на определённую сумму, в последний момент предлагал контракт стоимостью почти в два раза выше — это уму непостижимо. Гарри почему-то представил перед собой статую Хагрида из золота, говорящую: «Ты не придурок, Гарри! С днём рождения!»

Кажется, он снова может дышать — полной грудью, не думая о том, что он подставил семью, — ведь все проблемы решены!

Боян, увидев, как изменилось выражение его лица, улыбнулся, мол, сюрпри-и-и-из!

Когда Гарри уже подписал контракт и встал, Боян положил руку ему на плечо и с интонацией, очень похожей на дамблдоровскую, сказал:

— Гарри, Гарри, вы ведь очень невнимательно читаете контракты, верно? А что, если бы вы только что подписались на рабский контракт до конца жизни? — улыбнулся он. — А если бы вы читали внимательней, то, уверен, вы бы уже требовали ваши законные пятьсот галлеонов подъёмных, — с этими словами Боян достал из-за пазухи мешочек с золотыми. — Обычно мы проводим банкеты в честь новых игроков, но вам важнее быстрее выплатить штраф, нежели вкусно поесть, не правда ли?

Забрав и спрятав в рюкзак деньги, Гарри подержал в руках джерси «Дроздов», пока ещё без своей фамилии на спине — всё произошло так быстро, что и вышить таких комплектов не успели.

После лета в окружении Динов Томасов (он так мельтешил, что Поттеру казалось, будто их штук десять, не меньше) и кучи набросков идей комплектов для всех клубов Британской лиги, Гарри не мог не обратить внимание на то, как выполнена форма: она была полностью чёрной, но по груди рассыпались горизонтальные коралловые и бордовые ромбы, которые ближе к низу футболки становились всё прозрачней и прозрачней и, наконец, исчезали совсем.

«Круто! Неужели жизнь внезапно налаживается?»

На пресс-конференции, посвящённой его переходу, Гарри сидел чуть ли не подпрыгивая на месте: «Ну когда уже его пустят к полю, когда?!» Тем более, что он терпеть не мог конференции.

— Мистер Поттер, мистер Поттер, чувствуете ли вы волнение перед первой тренировкой с «Дроздами»? — спросил заикающимся голосом какой-то юнец. Видимо, в одной приштинской газете приезд Гарри посчитали идеальным моментом для тренировки необстрелянных птенцов. Гарри мысленно закатил глаза и в тысячный раз за жизнь проклял того, кто придумал газеты. Чёртовы итальянцы! «Gazette, gazette! Все новости на одном листке! — мысленно спародировал он мальчишек-разносчиков. — Видите, к чему это привело, мелкие засранцы?!»

Тут Гарри заметил, что все выжидающе глядят на него — видимо, опять задумался.

— Э-э-э… А что, это не риторический вопрос? — спросил он. В зале засмеялись — хороший признак.

— Мистер Поттер, как вы оцениваете своё психологическое состояние? Всё же история с отстранением…

— Я на подъёме, — не дослушав, ответил Гарри. — Я невероятный везунчик: найти клуб, где я смогу играть без санкции со стороны МАК, буквально на следующий день после решения дисциплинарной комиссии.

— Чего вы хотите достичь за этот год с «Дроздами»?

Гарри задумался. Он чемпион Британских островов, почему бы ему не замахнуться и на Балканы?

— Чемпионства.

В зале послышались смешки, Мемола, кажется, икнул.

— Что вы знаете о загребских «Привратниках»?

— Они невероятно сильны — я наводил справки. Но считаю, что никогда нельзя гадать о шансах до начала чемпионата, — ответил Гарри.

Естественно, он абсолютно ничего не знал о Балканском чемпионате (ссоры с Кэти не предполагают параллельного чтения местной прессы), но решил рискнуть. Господи, почему у него язык как помело?! Ни одной конференции, где не случалась какая-нибудь дичь!

Слава Мерлину, на этом всё закончилось — то ли потому что журналисты обрадовались возможности написать о Гарри какую-нибудь гадость, то ли потому что расстроились от того, каким скользким интервьюируемым он оказался.

Гарри с нетерпением встал с кресла и чуть ли не побежал за поманившим его Мемолой. Он надеялся спросить у него кое-что перед тренировкой.

— Что-то конференция затянулась. Представим тебя команде прямо на поле, — опередил его спортивный директор. — Пошли, отведу на тренировочное.

Гарри всё вертел головой, не понимая, что его беспокоит. Вот они вышли из административного здания у стадиона прямиком в тоннель — подтрибунные помещения. А где-то там выход на тренировочную базу и раздевалка по пути — «Дрозды» не настолько богаты, чтобы размещать тренировочные поля и здания с тренажёрами и комнатами для персонала и восстановительных процедур (да и много чего ещё!), как у «Паддлмира». В «Юнайтед» они тренировались где-то в полях у реки Пиддл, подальше от магловских глаз, а играли ближе к Дорсету: и базу, и громадный стадион в одном месте скрывать сложнее.

Под этими трибунами не было никаких излишеств, к которым так привык Гарри, — например, не было плакатов с легендами клуба, никаких мотивирующих цитат на всю стену или колдографии орущего Вуда, когда он взял пенальти в девяносто девятом — тогда «Паддлмир» играл из рук вон плохо и задачу по выходу в плей-офф решали в последнем матче регулярного сезона с «Осами». Гарри, тогда только начинавший играть и частенько сидевший на скамейке, хорошо помнил… нет, не звериный оскал — Вуд натурально ржал, как гоблин. А насмехающийся вам в лицо гоблин — зрелище далеко не самое приятное.

Гарри встряхнулся — нет, никаких плакатов и ржущих Оливеров Вудов, только неотшлифованные бетонные стены да массивные столбы, подпирающие трибуны. Неровные, со сколами и бесчисленным количеством выцарапанных надписей. Внезапно на глаза попалось: «Полуфинал КЧ-1976. „Дрозды“ — „Сороки“, 320:290. Не забудем, не простим! „Стоунхевенские Сороки“ — 1976».

Гарри машинально втянул голову в плечи. Злобные «сороки», мстящие конкретно тебе, — страшная команда. Они и в семьдесят шестом играли по принципу «Давайте победим, а если не получится, то проломим пару голов». Что характерно, пробивать черепа своим одноклубникам они не хотели, — так что отрывались на соперниках. И продолжают отрываться, костоломы чёртовы!

Слава Мерлину, что тому составу если кого-то сейчас и гонять — так только скворцов на трибунах. Клюками. Правда, нужно подумать, сколько скворцов может прибить одна «сорока» — десяток или сотню.

— Эй, эй, залётный дрозд, сначала в форму переоденься! — схватил его за шиворот Мемола. — И защитку не забудь!

И его впихнули в раздевалку. Опять же, никакого лоска: бетонные полы, старые лавки, жалобно скрипевшие, стоило только кинуть на них взгляд, и никаких шкафчиков — только общая полка, несколько крючков у каждого места и надписи на стенах из фанеры: Мурич, Демхасай, Мемола, Хайратдинович, Гавазай, Кумбула… о, а вот и его место: Potter. И чуть снизу подписано от руки и явно втихаря от сотрудников клуба: «Pallua?»

Гарри приладил на место нагрудник, щитки, натянул специальные пилотажные очки, надел тренировочную форму «Дроздов». Глубоко вздохнул — начиналась новая жизнь. А потом подумал: «Хватит откладывать, баклан! Иди и лови грёбаный мяч!» — и шагнул к улыбающемуся Бояну, который шутовским жестом приглашал его на поле.

Поттер выбежал к выходу из подтрибунки и замер. Закрыл глаза и вдохнул запах свежепостриженного и политого газона.

Он, оказывается, чертовски соскучился по этому. Он не торопился побыстрее выбежать на газон. Сейчас первый шаг казался едва ли не сакральным действием.

Прежде, чем шагнуть на поле, он усмехнулся:

— Боян, можно кое-что спросить?

1) «Написали тут тебе, что в конце любого разговора надо говорить, что ты павлин, но очень хочешь стать дроздом». Точный перевод фразы: «Я павлин, но очень хочу стать дроздом!»

Вернуться к тексту

Гарри успел пристроиться в конец линейки игроков, когда к составу подошёл тренер команды, до этого что-то обсуждавший вполголоса с одним из помощников.

Тренер — поджарый мужчина средних лет — не выделялся ни ростом, ни шириной плеч. Тёмные, почти чёрные волосы были щедро биты сединой на висках. Он был аккуратно выбрит, одет в классический костюм и белоснежную рубашку. «Э-э-э, а как он в этом будет показывать упражнения?» — удивился Гарри. Но вот смотрел на подопечных тренер так, что сразу стало понятно: лишний раз возникать не стоит. В глазах у него плескалась странная смесь отеческой нежности, скепсиса и ярости. Было непонятно — то ли он подойдёт, погладит по макушке и скажет пару подбадривающих слов, то ли двинет по пустой голове (хорошо, если не метлой) и прикажет летать до усталостного перелома копчика, то ли просто в очередной раз подумает, что тренирует каких-то имбецилов.

— Здорово, черти! Встречайте, наш новичок, Гарри Поттер. Поттер, меня, если что, зовут Замир Драгаш. Можно коротко — Отец и Повелитель жизни твоей на ближайший год. Говорят, хочешь вместе с нами стать чемпионом Балкан? Тебе есть что сказать в своё оправдание? Давай, тренируй «балканский», а то тебе тут год жить, нашим словариком не обойдёшься. Знаешь, есть такая примета: «Если главный тренер долго говорит на чужом языке, то станет ещё злее. И отклюёт вам голову, а тушку отдаст вурдалакам!»

— Есть! — отозвался Гарри, а затем представился и сказал ту самую фразу про павлина и дрозда.

Он дождался, пока смешки, а то и откровенный смех стихнут, и, на миллисекунду опередив Драгаша, который уже хотел то ли похвалить шутников, то ли закатать диверсантов в газон, добавил ещё одну фразу.

Сначала все замолчали, пытаясь понять, что же ещё такого сказал этот иностранец, но затем взрыв хохота накрыл «дроздов». По крайней мере, первое знакомство прошло хорошо.

«Главное, чтобы крылья выдали» — фраза, которую ему позарез нужно было спросить перед началом тренировки и которую в последний момент ему перевёл Мемола, потому что шутка упорно не придумывалась до самого выхода на поле. А потом осенило: что ж, они считают его павлином? Главное, что птицей — остальное неважно.

— Ну что, пернатые, разминка! Поттер, сделаешь хоть что-то не то, что я или мой штаб скажет, — руки оторву и метлу в глотку запихаю!

Слава Богу, Хэд гонял их больше всех на островах, поэтому к концу разминки на земле Гарри чувствовал себя нормально — примерно как сдохший енот.

Правда, до того как Гарри всё-таки превратился в енота, а затем сдох (или наоборот, не важно), он успел понаблюдать за партнёрами по команде. Первое, что бросалось в глаза, — из всего состава человек десять носили бороды. И не такие, как аккуратная модная бородка Уайта из «Ос», а бородищи! Поттер не удивился бы, если бы оказалось, что в этих бородах существует своя экосистема с мхом, лишайником, а возможно и грибами. Все игроки как на подбор — рослые и плечистые. За исключением пары-тройки «дроздят», которые ещё даже не брились. Они сильно выбивались из общей картины, и Гарри решил, что их подтянули из молодёжки. «Если тут трое из дубля, то о чемпионстве можно и не думать, — сказал сам себе Гарри. — Хотя если бы не ляпнул про это долбаное чемпионство, о нём вообще можно было бы не думать, идиот!»

Гарри стало немного страшно, что же с ним сделает в воздухе почти пара десятков мини-Хагридов. Оставалось надеяться на то, что на Балканах не очень контактная игра, иначе лучше было бы умереть от руки Волдеморта. Авада Кедавра всё-таки гуманнее сотен переломов. А ещё потом костерост… Брр! Гарри всей душой ненавидел эту горькую дрянь.

Когда пришло время взлетать, Гарри посмотрел на свой инвентарь — метлу «Куштрим ФС-02» — и недовольно цокнул языком. Уже одно название не впечатляло, а уж внешний вид вообще заставлял сомневаться, взлетит ли этот кошмар инженерно-волшебной мысли. Черенок был абсолютно не анатомический и без седла — не как современные британские мётлы. Это ладно, терпимо — играли же раньше и на таких. Но помело! У английских производителей прутья были прилажены друг к другу и не нарушали аэродинамики, а не выглядели как торчащая в разные стороны солома!

Во время разминки в воздухе Гарри несколько раз врезался в партнёров — метлу постоянно заносило, она вибрировала при ускорении, а при торможении помело дёргалось из стороны в сторону. «Куштрим» был просто, как говорят игроки, «дубовым» в управлении — реагировал на поворот черенка почти через секунду! Тогда как «Молния» отзывалась за тысячные доли секунды!

Поттер вздохнул, вспоминая свою личную «Молнию», которую он купил, — он даже отдавал её на проверку в Ассоциацию квиддича. В профессиональном спорте все должны иметь равные возможности, поэтому в Ассоциации и проверяли «Молнию» Гарри на соответствие техническому регламенту Британской и Ирландской лиги. Жаль, что в Балканском чемпионате «Молнии» не подходили под требования к экипировке.

Когда состав делили поровну для игры в двусторонку, Гарри заметил, что «Дрозды» поместили фамилии игроков даже на тренировочную форму, а игровые роли обозначались повязками разных цветов — так он даже понял, с кем ему предстоит соперничать весь будущий год и как фамилия этого ловца. «Интересно, это у них обычная практика или фамилии из-за меня? — полюбопытствовал Гарри. — В „Паддлмире“ и сборной такого не было — но на островах все всех знают в лицо, а последним трансфером был Драгомир Горгович…»

На Драгомире и без того робкие попытки международных трансферов в Англии прекратились. Тогда «Пушки Педдл», отчаянно желавшие вырваться со дна турнирной таблицы (и просто — дна), подписали болгарина, но уже через три месяца публично ввели штрафы за уроненные во время матчей квоффлы. С того времени прошло почти восемнадцать лет, но антирекорд «Самый низкий гонорар за сезон» до сих пор принадлежал Горговичу⁽¹⁾.

Прозвучал свисток, и Гарри двинулся в сторону ловца соперников — на спине у того было написано «Демхасай», — но тут в него влетел метко отбитый бладжер. Причём с такой силой, с какой в Гарри в жизни ничего не влетало. Пытаясь не взвыть от боли, он ругнулся такими словами, что перед внутренним взором появилась Кэти, показывающая ему кулак.

Когда-то она поставила ему ультиматум: или он прекращает «разговаривать нецензурщиной» («Хотя бы пока я рядом, имей совесть!»), или его зашибут метлой. «Обычной, не спортивной — такую было бы жаль».

В Англии практически не трогали ловцов, разве что отбить бладжер было вообще не в кого. А тут в первые секунды игры, зверюги! Кажется, Крам совсе-е-е-ем не шутил, когда говорил, что квиддича на Балканах нет. «Потому что это изуверство квиддичем может назвать только тот, кто никогда не играл в нормальных странах, сукины дети!»

Над полем послышался смех. «А теперь дружно роняем свои челюсти, поднимаем и затыкаемся!» — Гарри решил показать этим… чёрт знает кому, в общем, но показать, что такое — англичанин! Гарри выпрямил спину — ломило рёбра, как бы не треснуло чего, — а затем прижался к метле и взял курс перпендикулярно земле, постепенно наращивая скорость. В общем-то стандартная тактика ловца — сверху удобно просматривать поле, выискивая снитч. Главное, чтобы солнце светило на периферии зрения: так и слепить не будет, и даст отблеск золотого засранца в нужный момент.

Вдруг его резко дёрнуло вниз — так сильно, что даже на отвратительную управляемость «Куштрима» не спишешь. Гарри даже не успел подумать, какого драного пикси сейчас произошло, как вдруг Демхасай улетел выше него. «Погодите! Он что, дёрнул меня за помело? Первым же касанием?! Да какого?!.» — и снова рассерженная Кэти и её кулак. Снизу опять послышался смех. Гарри решил не обращать на это внимания — мало ли, может, кто квоффлом получил в морду? Наконец Поттер догнал Демхасая наверху. Тот поднялся ещё повыше. «Ну, поднялся и поднялся. Боггарт с ним».

А затем кто-то погладил его по голове. Сверху не могло быть ни миссис Уизли, ни Анн-Мари (та вообще ненавидела летать), ни Кэти. Гарри поднял голову. Демхасай улыбнулся, двумя руками держась за черенок метлы. Гарри только покачал головой. Следом кто-то погладил его по спине. Гарри вздохнул, но посмотрел наверх — надо же знать, куда соперник сместился. Нет, Демхасай всё так же висел над ним. Параллельно земле. Поттер нахмурился и сместился чуть левее — нависающий над ним Демхасай нервировал и отвлекал от поиска.

Кто-то похлопал Гарри по плечу. Он обернулся — Демхасая ни справа, ни слева не было. Гарри поднял голову — ловец улыбнулся ему сверху. И похлопал его по плечу, двинув помелом. Обычно помелом управляли для корректировки курса. А здесь просто ради того, чтобы вывести его из себя!

Гарри тихонечко зарычал. Сами собой вспоминались игры со «скитальцами» и «сороками». Со слизеринцами, в конце концов! Но даже Малфой не был настолько ублюдочным засранцем.

Кто-то похлопал его по плечу.

«Спокойно, Поттер, спокойно. Неужели ты поймаешься на его очевидные подколы, как тринадцатилет…»

Кто-то похлопал его по другому плечу.

Гарри резко ушёл в сторону.

Главное, не обращать внимания. Главное, дождаться снитча — ведь сейчас всего лишь тренировочная двусторонка, а не настоящая игра, он появится скор…

Гарри зарычал. Его снова похлопали по плечу! Он решил не парить на месте, а выписывать восьмёрку, причём всей метлой, а не помелом. Гарри посчитал это отличной идеей — так он не будет отлетать далеко от этой надоедливой вражины, но и не даст себя доконать. Наверно. Главное — следить за снитчем. Снитч!

Кто-то похлопал его по плечу.

«Господи, я убил Волдеморта, хватит в моей жизни убийств, хватит!»

Кто-то похлопал его по плечу.

«Господи, а я точно уничтожил все крестражи? Кажется, тот, албанский, раскололся надвое».

Кто-то похлопал его по плечу.

Гарри даже не успел прикинуть, какие именно нецензурные нагромождения он хотел бы создать, как снова появилась Кэти. На этот раз она упёрла руки в бока. Правой она сжимала полотенце, а из-за её спины, как меч в ножнах, торчала ручка сковородки. Интересно, какие должны быть «ножны» для боевых сковородок?

«СНИТЧ! Господи, слава тебе, боже, кто бы ты ни был, вот он, снитч!»

Гарри рванул к нему. Демхасай летел следом. Поттер решил, что не позволит выдергать себе всё помело, поэтому дал сопернику приблизиться буквально на четверть корпуса.

Кто-то дёрнул его за ногу. Появилась Кэти, предупреждая любую нецензурную лексику. Гарри дал Демхасаю поравняться ним — тогда он не сможет изводить его!

Кто-то дёрнул его за ухо.

— Ой, да иди ты на!.. — и снова Кэти.

Гарри боднул соперника плечом. Безрезультатно. Демхасай ответил тем же. Да так, что Гарри пришлось выравнивать курс градусов на тридцать. Гарри снова попытался боднуть изверга в плечо, но неожиданно пролетел чуть дальше, так и не встретив препятствия. Он не стал поворачивать голову — и так было понятно, что его поймали на детский финт с уворотом. Заранее появилась Кэти и сообщила, что она зашла на огонёк «просто на всякий случай».

Гарри, кажется, догадался, кто заменит Волдеморта в его кошмарах на весь будущий год. Именно с этим демоном они сейчас снизились на высоту игры — туда, где летают охотники. Гарри машинально отметил, что «Дрозды» играют чуть ниже уровня колец. В Англии как раз играли на их уровне, редко спускаясь ниже. Так что для Гарри высота, на которой кружили охотники и загонщики, была непривычна. Тем не менее, делать выводы было рано — может, такая тактика только у «Дроздов»?

Снитч петлял и уворачивался, Демхасай всё так же изводил Поттера, как вдруг Гарри услышал резкое жужжание. Он уже наклонился было, чтобы пропустить бладжер над собой, но тут его рванули за шкирку — и мяч угодил прямо в плечо. Хруста не было, но вот боль была отвратительная. «Если мне раздробили сустав — это конец!» — с ужасом подумал Гарри.

Не в силах терпеть этот беспредел — его просто нацелили на бладжер! — Гарри мысленно закричал: «Рукой! Да грёбаные волдеморды и тысячу нагайн в придачу!!!»

Гарри повёл плечом, проверяя, сможет ли он играть: всё же правая — его рабочая рука. Но нет, обошлось. Посмотрел на «Отца и Повелителя» — тренер молчал, хотя произошедшее невозможно было упустить из виду.

«Они играют во что угодно, но не в квиддич!»

Впервые в жизни Поттер не знал, каким голосом его подсознание произносит эту фразу: Виктора или его собственным. «Ладно, сначала снитч, — Гарри выровнял метлу, — разборки можно устроить и пото…»

— Закончили! — прозвучал зычный голос тренера. — Чёрные победили со счётом 250:70.

Да этот сатанюга ещё и снитч поймал! Этого Поттер уже не стерпел:

— Да какого кельпи здесь происходит?! Мало того, что меня доканывают как школьника, так ещё и буквально на первой же тренировке пытаются убить! Да даже «Скитальцы» не калечат своих!

И уже тише добавил мантру:

— Я не буду материться, я люблю свою жену, я не буду материться, я люблю свою жену…

Демхасай рассмеялся. Гарри не обратил на него внимания и обратился исключительно к тренеру:

— Замир?

— А где же «отец и повелитель»?

— Если я буду говорить так медленно, то у меня кончится терпение и я удушу этого паршивца, — Гарри резко показал пальцем на Демхасая, — его же бородой! Какого чёрта?! Да такого даже «Сороки» не делали никогда!

Демхасай уже смеялся так громко, что его метлу трясло. Тренер тоже не удержался от смешка:

— Готовься, Поттер. Тебе на Балканах играть год, и то, что ты сейчас почувствовал, — лишь малая доля твоих страданий. Тут играют жёстко. Утри молоко с губ и играй как мужик!

— Ладно, хорошо.

«Не забудем. Не простим».

Как только Замир свистнул и прокричал следом: «Ловцы отдельно!», Гарри полетел на Демхасая и сходу боднул его плечом. Демон только засмеялся, не сдвинувшись и на миллиметр. Прочистила горло Кэти. «Мерлин, в какое же дерьмо я нас засунул, Кэт».

Опять загудел где-то рядом бладжер, Гарри на инстинктах взял повыше и правее. Он оказался прав — мяч запустили прямо ему вслед.

«Погодите-ка, это что, „Демон“ подо мной?» — ухмыльнулся Гарри и начал снижаться, не думая, продавит ли он сейчас кому-то череп своими коленями, или нет. «Конкуренция — это хорошо, без неё никуда. Жаль будет такого соперника. Но ничего, должен же быть ещё ловец, правда?» Играть целый сезон без запасного ловца — это сумасшествие. Особенно с их стилем игры! А Боян Мемола не производил впечатления безумца. По крайней мере, пока. Вряд ли Поттера подписали на замену ушедшему в трансферное окно игроку — он, несмотря на все проблемы, был дорогой опцией, и на рынке можно было найти «затычку» гораздо дешевле.

Тут Гарри утянули вниз, буквально за ногу, и врезали по печени локтем. Поттер, недолго думая, опять боднулся плечом в ответ и опять безрезультатно.

Снова показался снитч — на тренировках не было смысла в долгом ожидании. Гарри рванул вперёд, но его в который раз за день дёрнули за метлу. «А сейчас приподнимаем помело и…» Ха, он так и знал — сзади послышались ругательства, которые Демхасай бурчал в прутья поттеровского «Куштрима»! «Раз метлу дёргают сзади, значит, лицо соперника — где-то там! — с мрачным удовлетворением подумал Гарри. — Я надеюсь, ты запутался там своей чёртовой бородой, грёбаный джинн!»

Сейчас важнее всего — отцепить от метлы Демхасая (бороду тоже лучше оставить ему, а то ещё снизит аэродинамику) и рвануть за снитчем, пока соперник пытается унять боль.

Через секунду Гарри понял, что боль на Балканах заглушается исключительно посредством причинения сопернику ещё большей боли — ему попросту двинули по позвоночнику.

— Да пошёл ты! — ответил Гарри и ринулся за снитчем.

Рёбра болели ужасно: так, будто его уже несколько раз сбил Боинг, — но в отличие от Уоткинса, умершего от столкновения с вертолётом⁽²⁾, Гарри был ещё жив. Он продолжал лететь вслед за мячом — снитч жизненно необходимо поймать, иначе он может считать тренировку проваленной. Тут уж никакой добрый дедушка не поможет. Золотой засранец петлял и вилял, залетал в гущу событий и буквально растворялся в воздухе — дезиллюминационные чары, конечно же, Мордред их побери.

Из-за перегрузок боль в рёбрах усилилась, а залетать на высоту игры он попросту боялся — казалось, что в принципе все загонщики, и свои, и чужие, решили выцеливать его. «Спасибо ребятам за тёплый приём, чего уж там!» — думал Гарри и мечтал увидеть их страдания. Гудение бладжера усиливалось или ослабевало, но никогда не затихало. Приходилось вилять, финтить, крутить бочки, пытаться обмануть этот сатанинский мяч — и при этом снитч из виду не потерять! Бладжер, видимо, чувствовал в Демхасае родственную душу и поэтому просто не замечал основного ловца «Дроздов»! Гарри проверял — несколько раз шёл на таран, таща за собой бладжер. Но тот, тварь такая, очень неохотно влетал в соперника. «Только сегодня и только сейчас! Закажите персональный бладжер и поблагодарите Бога, что мы не выслали вам в подарок тысячу переломов!» Поттер со всей отчётливостью вспомнил свой первый курс. Да и второй тоже… И третий… И хвосторогу…

Он чувствовал, что не выдерживает. Чувствовал, что не вывозит. Казалось, что силы покидают его с каждым едким выдохом, воля уходит, виясь тонкой струйкой дыма откуда-то из темечка, жилы рвутся с тем самым жутким звуком порванных гитарных струн, который вот уже месяц преследовал его в страшных снах.

Он никак не мог догнать этот грёбаный снитч! Гарри набрал воздуха для сооружения трёхэтажной нецензурной конструкции — и с наслаждением выругался, жалуясь на свою судьбу, на идиота-себя, который сам… Сам. Вот это вот всё. Сам, вашу мать!

Появилась Кэти. Почему-то не злая, а очень-очень расстроенная. Такая, как тогда, у Беллов, когда они помирились после покушения Кэти на его жизнь.

Некстати вспомнился Лавкрафт. Ктулху, Йог-Сотот, Азатот и все эти персонажи, которых хотелось призвать и с их помощью вернуть всё вспять. Совсем. В начало времён. Только чтобы не чувствовать в себе этой угнетающей слабости, оставляющей пустой куклой, один на один с осознанием — «Ты слаб».

Он слаб. И проблема не в том, что, как он уже начал подозревать, снитч заколдовали против него. Проблема была простой и по сути никчёмной: Гарри не считал, что причина в его отвратительной игре. Хотя на самом деле именно он не смог поймать снитч. Сам.

На автомате Поттер так резко дёрнул плечом, что даже вынырнул из глубин своих мыслей. Хотя было бы из какой глубины всплывать… Оказывается, его почти догнал бладжер, но, видимо, «широко известная изворотливость Гарри Поттера» — это не просто штамп в текстах Ли Джордана, так что Гарри увернулся, даже не думая. Когда-нибудь он всё-таки оформит могилу Джордана в собственном саду. Ей-богу, оформит.

Послышался чей-то залихватский свист. Видимо, танго с бладжером впечатляло. Жаль только, что снитч он потерял из виду. Да вашу мать! Ну и где этот?.. «Всё нормально, Кэти, я не ругаюсь, видишь?»

И снова — они с Демхасаем кружили по стадиону, Гарри безуспешно пытался бодать соперника плечом, а сам отлетал от его тычков на полметра минимум. И опять — ощущение слабости. Поттер чувствовал этот потолок над головой, стоило вытянуть руку вверх: «Вот, сынок, это и есть потолок твоих возможностей. И выше ты уже не прыгнешь. Наслаждайся!»

Ну спасибо!

Неимоверно тяжело было осознавать себя худшим в команде. Особенно после «Золотого снитча» и «Квоффла Уоткинса» — приза за лучший гол плей-оффа.

И опять его снесло на полметра влево. Да что ж такое! «Финт Вронского, что ли, сбацать? Надоело толкаться — это не квиддич, это какое-то сумо на мётлах, прости и помилуй!» Сказано — сделано. Гарри поднялся немного выше и задрал голову как гончая — якобы видит снитч — и резко ушёл в отвесное пике. В голове щёлкнуло: «Тебя же сейчас опять за помело дёрнут!»

«Ну, дёрнут и дёрнут. А будешь вилять — растеряешь всю скорость. И что прикажете делать?» Гарри нахмурился, встряхнул головой, ушёл от бладжера; подумал, что эти адские отродья в виде загонщиков точно его убьют до вечера. А сейчас предстояло выбрать момент и резко вывернуть метлу параллельно земле — а то недолго стать огородным пугалом, надетым на метлу головой вниз. «И-и-и-и раз-два-три, оп!» — довольно думал Гарри. Хоть за какие-то навыки ему не было стыдно. Всё-таки финт Вронского у него ещё с Хогвартса был неплохим.

И тут Гарри понял — ему конец. Они летели на скорости около 150 миль в час, и тут кто-то — «дайте я угадаю кто, вашу хвосторогу за ногу!» — легонько толкнул его помело. Совсем невесомо. Но этого было достаточно, чтобы метла Гарри заложила крутой вираж, помело занесло на сто восемьдесят градусов, а ноги задели поле. «Ну хоть не носом пропахал», — подумал Гарри, успев подняться чуть повыше — иначе сломал бы себе ноги: ступни, голень, колени… Да вообще всё!

Подлетев к сопернику, он просто толкнул его в плечо. Но не плечом, а рукой. И Демхасай полетел! Гарри, если честно, даже полюбовался на кувыркающегося в воздухе Демона.

— Поттер! — сверху примчался «Отец и Повелитель».

«Ага, как меня фигачить — так всё нормально, а как я его тронул, так сразу „Поттер“? Прямо снейповская натура!»

— А что «Поттер»?!

— Ты какого рожна нарушаешь правила?!

— Я? Он сам упал!

— Не ври, я видел твою руку! Поттер, неотёсанная ты дубина, есть разница между «силовой борьбой плечом к плечу» и «я просто двинул ему с руки»!

— Но правила… — Гарри хотел напомнить про «стычку» — в правилах так называли «полёт с целью столкновения».

— Только заикнись про стычку! — процедил Драгаш. — Демхасай играл с тобой плечом, но он летел за снитчем, а ты целенаправленно летел сбить его с метлы! Это вам не Англия, неженки чёртовы! Еще раз такое сделаешь, и я запишу тебя в книгу Томерля! Ты щас этого не поймёшь, но поверь, Поттер, ничем хорошим для тебя это не кончится. Томерль уже облизывается по твою душу, а я уже капаю слюной на взятку вечной жизнью!

Драгаш начал нервно дёргать помелом, и Гарри почёл за лучшее просто заткнуться, хотя ему хотелось многое рассказать про «неженок». И про «Скитальцев», и про «Сорок», и во что превращается квиддич уже в Хогвартсе — в бескомпромиссную, злую, совершенно безумную игру. Понятно, что в таких условиях «неженок» из них, английских игроков, получиться не могло.

Но, как выяснилось, «физика» у англичан ой как страдает. «Впрочем, не только „физика“. Ещё и мозг»

— Значит так, пернатые! Под руководством Божовича тренируете дальние пасы, вратари занимаются по своей схеме с Беришей, Демхасай — летай, лови снитч. Сам! И не трожь мне охотников, изверг! Поттер, за мной.

Гарри сразу поник.

Не справился. Провалился. Обделался. Не смог. Ошибся.

«Отличное начало в новой команде, Поттер! Просто прекрасное!»

Внутри него будто по щелчку пальцев выключили свет. Вот он только что старался — правда, старался! — сыграть, показать себя, доказать, что англичане — это вам не какие-нибудь там хлюпики… А получается, что именно хлюпики — они самые и есть?

«И чего ты, Поттер, сразу всё прячешь за нацией? Как же, раз Гарри Поттер, символ Победы, так всё: любой прокол — „это потому что я англичанин“? — заговорил внутри кто-то очень ехидный. — Это не англичане хлюпики. Это лично ты „хлюпик“. Ты хоть раз смог сдвинуть Демхасая с траектории? И да, та „кавабанга“ не считается. Так вот — ни одного. Так что пережуй свои сопли, которые ты уже жуёшь, высморкай те, что ещё не успел зажевать, закусывай удила — и паши как тот индийский мул!»

Когда Гарри вынырнул из своих мыслей и огляделся, то понял, что идут они совсем не в административный корпус, как он того ожидал.

— Сэр? Я думал, мы идём в бухгалтерию оформлять штраф, нет?

Драгаш рассмеялся:

— Расслабься, англичанин. Ты, конечно, лихо решил сбить Фатмира с метлы — на самом деле, это и в лиге мало кому удаётся. Но для первого раза ты неплохо справился…

— Я?! Неплохо?! Да это была худшая тренировка в моей жизни! — не выдержал Гарри и всё же перебил тренера, чего никогда себе не позволял.

— Сочту за комплимент косоварскому квиддичу. А теперь слушай меня, Поттер: это была хорошая тренировка, ты меня понял? Спорить с Отцом и Повелителем — себе дороже! У тебя хорошая реакция, ты наглый, хотя и вспыльчивый. Летаешь неплохо, я думал, свалишься после того раза, как тебя Фатмир поддел…

— Так вы это видели?! Да какого… — снова не вытерпел Гарри.

— А такого. Запомни, англичанин, это Балканы — по голове тебя здесь гладить никто не собирается, но и в открытую бить не будут. Судьи всё-таки на поле летают. Значит, для чего-то они нужны. Наверное. Короче, за откровенную грубость — наказывают. Удалений здесь — уйма. Правда, перед этим три раза предупредят. Один раз устно, другой раз криком, третий раз — слюнями в лицо. А потом уже удалят. Но запомни, англичанин: ваша «грубая игра» и наша «lojë e vështirë» — понятия совершенно разные. Так что будем подтягивать твою физику по ходу сезона. Марш в тренажёрный зал — там тебя будет ждать наш тренер по физподготовке. Чтобы через три часа был в раздевалке как штык! Я проверю!

Через три часа Гарри был в раздевалке, но на штык был мало похож: всё тело ломило. И было не разобрать, то ли это результат игры Демхасая и загонщиков, то ли — работы под руководством совершенно зверского тренера по физподготовке. «Вот теперь я, кажется, понимаю, что такое „тренажёрка“ по-настоящему», — устало подумал Гарри — было такое чувство, что даже мысли стали неподъёмными. Сил стоять прямо просто не было. Казалось, сегодняшний день испил его досуха, а затем вытер насухо. Дело было даже не в ужасном сушняке — Поттер пил уже вторую двухлитровку воды и не мог напиться, а в руках, которые отказывались подниматься, и ногах, на которых даже пальцы онемели. И это на фоне того, что последние два часа вместе с ним занималась вся команда — но тем как будто было плевать, сколько килограмм железа они поднимают (Гарри, видя цифры на снарядах, попросту боялся переводить это в фунты) и сколько подходов они делают! «Они вообще когда-нибудь устают?» — задавался вопросом Гарри. Чем чаще Поттер думал, правильно ли он поступил, перейдя к «Дроздам», тем больше он сомневался: да, без практики он бы совершенно растерял форму, зато шансы выжить повысились бы многократно.

— Молодец! — кто-то подошёл к нему и хлопнул по плечу. Гарри продрал глаза. Демхасай.

Демхасай!

— Меня звать Фатмир! Я просто очень хотеть сказать тебе, что ты зря расстраиваться. Ты сыграть много лучше, чем многие новые. Намно-о-ого лучше! Отдать гол передача на первой тренировка — это надо умудриться!

— Эй-эй-эй, я что, действительно отдал голевую?

— Да. Ты что, ничего не помнить? — нахмурился Фатмир.

— Я помнить только то, как я безуспешно пытался поймать снитч и не огрести от тебя по рёбрам! — рассмеялся Гарри. Почему-то вне поля Фатмир казался простым и приятным парнем. Пусть и с отвратительным акцентом. И ужасной бородой.

— Ну ты давать промашку, друг! На поле думать нельзя, надо делать!

Поттер удивлённо приподнял бровь. «Что он несёт? Что на поле не надо думать?!»

— О, я вижу, ты столкнулся с «великолепным» английским Фатмира, — улыбнулся кто-то из противоположной тренировочной команды. Конечно, они все знакомились, но Гарри не так часто переходил в новые команды, чтобы сходу запоминать всех будущих товарищей за считанные секунды.

— Что-то вроде того. А не переведёшь, э-э-э?..

— Кендрезе Кумбула. Фатмир, наверное, хотел сказать, что на поле нельзя уходить глубоко в себя — можно прозевать бладжер. Хотя ты упорно не давался нам весь день.

— Как же, не давался, конечно! У меня все рёбра в муку!

— В костную, что ли? Не прибедняйся, попали-то раза три, и то один раз в начале. И всё-таки, как ты так быстро мяч перехватил?

— Рефлексы. Моя команда играла в финале Кубка лиги, и тренер сказал наигрывать амплуа «ловца на подстраховке».

— И как, успешно? — снисходительно улыбнулся Фатмир. Кажется, он не представлял, что в перечень задач ловца, в которые входило поймать снитч и избить ловца соперника и ещё кого-нибудь, до кучи можно втиснуть помощь охотникам.

— Мистер Поттер начал голевую атаку своей команды, забил гол и через минуту после этого поймал снитч. «Паддлмир Юнайтед» выиграл у «Уимбурнских Ос» со счётом триста сорок — триста тридцать, — в раздевалку вошёл Боян Мемола собственной персоной. — Может, вы уже дадите отдохнуть новичку? Не задерживайте мистера Поттера, он устал.

«Ну да, спортивный директор. „С заботой об игроках“ — его девиз», — ухмыльнулся Гарри.

В раздевалке кто-то присвистнул.

— И долго ты разучивал это новое… амплуа?

— Неделю, — отозвался Поттер. — Но так интенсивно, что, видимо, дошло до автоматизма.

Уже в душевой Кендрезе спросил у Гарри, перекрикивая потоки воды из старых труб:

— Слушай, а ты, э-э-э, расскажешь нам историю твоего отстранения? Уж больно она у тебя интересная! Мужики, устроим новичку командный поход в бар?

Команда одобрительно загудела.

— Я бы с удовольствием, но тренер разве не?..

— Не отмазывайся. «Не пойман — не вор!»

— Если что, нальём тебе имбирного пива! — прокричали с другого конца душевой.

— И добавим туда тёмного! — взорвался смехом другой конец комнаты.

Напряжение постепенно отступало, оставляя на Гарри свои грязные отпечатки, которые он старательно смывал, пытаясь помыться из-под трубы на потолке, которая вроде как должна заменять душ. Впрочем, условия: пятна плесени на потолке, сбитый кафель и размазанная в грязь штукатурка — не внушали уверенности, что из этого душа ты выйдешь чистым.

«Ну ладно, в квартире есть душ, отмоюсь там», — подумал Гарри, перекрывая воду. «Я и так остался последним, ещё скажут, что игрок дорого обходится, воду не экономит!» — усмехнулся он.

Поттер вышел в раздевалку, спокойно и обстоятельно вытерся — не хватало ещё заболеть на ветру, как вдруг услышал трубный голос Фатмира:

— ЗАНОСИ!

Гарри не успел даже подумать, что на базе никого не осталось и голос Демхасая ему померещился, когда в раздевалку внезапно забежали два «дрозда» с огромным деревянным чаном и окатили его водой.

— Хол-л-л-л-л-лод-д-д-д-д-дэ-дэ-дэ-ная же, зверюги! — только и смог сказать Гарри, не понимающий вообще ничего. Пока он ошалело вытирал голову полотенцем — хотя это больше было похоже на «потирал макушку с полотенцем в руке», — в раздевалку ввалилась вся остальная команда, гогоча и смеясь.

— С посвящением! — посмеивался Демхасай.

— «Посвящение»? — тупо переспросил Поттер. Он что-то смутно припоминал. Кажется, после перехода в основной состав «Паддлмира» его заставили спеть гимн команды раз пять, не меньше.

— Ты когда в последний раз в новую команду переходил? — усмехнулись в толпе дроздов.

— Сегодня с утра.

Послышалось уважительное молчание.

В конце концов команда договорилась встретиться в ближайший выходной в одном приштинском кафе — естественно, магическом. На том и расстались.

Дома Гарри снова искупался, наготовил еды на неделю, сходил в магазин и купил самоучитель албанского.

А вечером сел писать письмо Кэти. Он ведь обещал написать ей как можно быстрее. Он писал долго, старательно выбирая каждое слово — помня о её волнениях, Гарри решил не нагнетать, — а теперь внимательно перечитывал черновик письма, который ещё следовало переписать начисто. Зачёркнутое, конечно, можно заляпать кляксами… Но он изначально — ещё с того самого письма-приглашения, которое написал он, а не Вуд — старался показать Кэти, что он уважает её в том числе и в таких мелочах, как чистота письма. Так что теперь текст, переляпанный кляксами, выглядел бы подозрительно.

_________

Милая Кэти,

О не столь важном (но я же знаю, ты волнуешься) — всё хорошо. Вроде бы. Здесь войны нет. Я, конечно, имею в виду магическое Косово. По крайней мере, я никаких следов войны не увидел. Наверное, магам Балкан нет дела до войнушек соседей-простаков. Впрочем, оно и к лучшему. Если ты ещё сомневаешься, то я действительно не хочу на войну. Но я на неё всё равно попал — на первой тренировке меня чуть не убили.

Меня встретили, помогли закупиться нужными вещами. Не притворяйся паинькой, не один я стащил у тебя пару вещей из сумки! Да, пару! И вообще, две бутылки шампуня считаются за одну!

Так вот. Я живу в квартире, предоставленной клубом. Здесь, конечно, пустовато, но, представляешь, косоварские маги знают и любят сантехнику! Правда, косоварская сантехника не очень любит английских магов: я никак не могу устранить течь у этого грёбаного крана на кухне. Даже Репаро не помогает. Сейчас бы не помешала помощь Добби или Кричера. Да, я до сих пор уверен, что ты понравилась бы Кричеру.

В любом случае, окна придётся мыть самому. Да-да, я знаю, что я семь лет прожил с Уизли и не знаю простейших бытовых заклинаний! А также плафоны — здесь отвратительный свет. Купил бы другие, но боюсь выходить в магловские магазины. Больше всего здесь албанцев, так что все вывески на албанском. Кажется, я понимаю, почему один из крестражей Волдеморта выбрал Албанию. Это, кажется, язык, созданный в противовес английскому — никакой золотой середины. Ты или слушаешь трель феникса, или пытаешься разобрать, куда тебя только что послали и прислушиваешься, не прокляли ли тебя.

Насчёт света — я жутко соскучился, солнышко. Удивлена? Так и вижу твоё порозовевшее от смущения лицо! Ты знаешь, дурацкое ощущение, что если сказать вслух некоторые вещи, то из них исчезнет тот первоначальный смысл, который ты хотел вложить, потеряется интимность сказанного. А на письме — это же письмо, личное письмо — кажется уместным. Так вот, я отвлёкся.

Ты — моё солнце.

Я рад, что могу написать это, не таясь, как тогда, семь лет назад. И можно даже не притворяться, что мне не нравится кафе мадам Паддифут. Ладно-ладно, шучу! При одном упоминании о нём у меня на зубах сахар скрипит!

Да, Кэти, я практически слышу твою реплику — «Не заговаривай мне зубы, балбес, и расскажи, как прошла тренировка!»

Рассказываю. Это был кромешный ужас. Всё прошло довольно неплохо. Ощущение такое, будто меня исклевала стая дроздов и клювы у них стальные что я снова в своей тарелке. Но если весь прошлый месяц в кошмарах мне снился суд, то теперь мне будут сниться Демхасай и Драгаш здешние мётлы. Мерлин, я надеюсь, что местная Федерация запретит эту метлу как не соответствующую стандартам. Каким? Да любым, вашу мать, стандартам! Международным, например. Они же хотят в МАК? Наверное, хотят. Хотя после сегодняшнего я уже в этом не уверен. Иногда казалось, что легче летать на обычной дворницкой метёлке! Абсолютно никакой устойчивости — мотает, как будто я не на спортивной метле, а на «Ночном рыцаре»!

Что касается меня, то я чувствую себя полнейшим ничтожеством. Я ни разу не поймал снитч тренер меня похвалил. Сказал, правда, что мне не хватает физических качеств, но мы над этим уже работаем. Правда, я не уверен, что это поможет, потому что умер я, кажется, уже на разминке, церемонию похорон провели в воздухе, а прах развеяли в тренажёрном зале сезон уже начался, я не знаю тактики клуба, а теперь мне надо очень много работать над собой. Да, со мной работает тренер по физподготовке. Это не человек — это зверь! Нет, он не оборотень, он просто маньяк мастер своего дела по убиванию английских квиддичистов!

Если честно, не знаю, что и думать, Фатмир разделал меня под орех, я поймал снитч всего три раза (Господи, себе-то не ври, Поттер!) и отдал голевую (не специально!) …да не выпендриваюсь я! Но мне кажется, что они продали душу дьяволу и едят на завтрак младенцев продали душу дьяволу и едят на завтрак младенцев. Шутка! На самом деле — ребята все очень приятные. Ты будешь смеяться, но они попросили рассказать, как так вышло, что меня отстранили от игры в лигах под эгидой МАК.

А вообще, я чуть не разорвал Фатмира, второго ловца, на части — эта зверюга только и делает, что толкается, тычет в рёбра, дёргает за помело и всячески выводит из себя. Кажется, первостепенная задача здешних ловцов — вырубить ловцов соперника. А потом спокойно ловить снитч.

А ещё мне намекнули, что так будет всегда. Кажется, мне конец, Кэти.

Люблю тебя,

ГП13

Гарри

P.S. Ох, да! На пресс-конференции я ляпнул, что хочу стать с «Дроздами» чемпионами Балкан. И кажется, здесь есть команда, само наличие которой уничтожает шансы на то, чтобы я хотя бы сделал вид, что знаю, о чём говорю.

P.P.S. Я тебя люблю.

1) «Драгомир Горгович (англ. Dragomir Gorgovitch) — спортсмен (судя по имени, родом со славянских Балкан), охотник, с 1995 года выступающий за английскую команду по квиддичу «Пушки Педдл». Ему принадлежит «рекорд» сезона 1997 года по числу уроненных квоффлов» © HP-Wikia

Вернуться к тексту

2) «Фабиус Уоткинс (англ. Fabius Watkins, 1940-1975) — легендарный капитан и охотник квиддичной команды «Стоунхейвенские сороки». Трагически погиб в возрасте 35 лет из-за столкновения с вертолётом» © HP-Wikia

Вернуться к тексту

На следующее утро Гарри не смог сразу встать с кровати — болели ноги, руки, рёбра. Мерлин, как же болело… всё! Поттер подумал, что обязательно уточнит среднюю скорость местных бладжеров. Он вообще не удивится, если она будет миль на двадцать выше, чем у английских — на Балканах игроки, как Гарри уже успел заметить, выше, мощнее, сильнее. Конечно, Балканская федерация квиддича ускорит бладжеры — чтобы игрокам жизнь мёдом не казалась.

Он встал, размялся, а потом энергично запрыгал. Представив удивлённую Кэти, Гарри объяснил в воздух:

— Все внутренности перемешали вчера! Надо ж обратно перемешать! — И, прикоснувшись к груди, сказал: — Сердце на месте, а остальное неважно. Всё равно на тренировке опять селезёнку в глотку забьют…

Пронеслась мысль, что прыгать специально, чтобы рассмешить жену, которая на самом деле на Фолклендах — первые звоночки сумасшествия. Впрочем, если его сумасшествие на ближайший год — это видеть перед собой воображаемую Кэти, что ж, он согласен.

Гарри уже хотел аппарировать на базу «Дроздов», как сообразил, что не взял с собой метлу. В следующую секунду он вспомнил, что его «Молния» осталась в Великобритании, а невероятный «Куштрим» и так ждет его на подставке в раздевалке. Невероятный — потому что ни один квиддичист летать на таком убожестве просто не способен! Ну, если только благодаря магии. «На мётлах летают именно потому, что они магические, Гарри!» — так бы сказала Гермиона. Но над созданием «Куштрима» явно работали не нормальные артефакторы. О нет, это было какое-то особое балканское колдунство! Эта гадость, конечно, могла что-то делать в воздухе, но назвать это нормальным полётом Гарри никак не мог.

— Да, Гермиона, да, квиддичные метлы магические, — ответил Гарри иллюзорной Гермионе в своей голове. Но чтобы летать на «Куштриме», надо быть не просто волшебником, а каким-то сверхмагом.

«Опять хотите выделиться, Поттер!» — влез в мысленный диалог Гарри его внутренний Снейп.

Гарри не считал себя каким-то сверхкрутым волшебником, да и тот же Демхасай не просто летать умудрялся, он ещё и играл, сидя на… этом. Значит, он тоже может играть на «Куштриме»!

Гарри очень надеялся, что мётлы всё-таки заменят. Нет, он понимал, что после начала чемпионата утвержденную на сезон экипировку не меняют. Но где-то глубоко внутри него жила надежда, наверно, на свою невероятную везучесть. У него не было никаких на это оснований, но надежды растут и размножаются, как плесень — а она живучая, гадина.

Когда он зашёл в раздевалку и увидел «Куштрим», то не выдержал и начал тихо ругаться себе под нос, вслух мечтая, как он сожжёт эту палку с прутиками к чёртовой матери и будет летать на чём-нибудь вменяемом.

— Я бы на это не слишком-то надеялся, Поттер. Будь уверен, на бумаге мы все летаем на мётлах из настоящего трехсотлетнего иллирийского дерева с нормально нанесёнными рунами, — осадил его Отец и Повелитель. — Разве ты не чувствуешь, как долго и тщательно работали над твоим инструментом в мастерской «Куштрима» рунные мастера?

— Целый пьять секунда! — заржал кто-то из переодевающихся «Дроздов».

— Режь вдвое, — буркнул Поттер. Если на этом чудище и были какие-то руны, то только для аварийного убийства мага при падении. «А что? Он умер не из-за того, что упал с пятисот футов на неуправляемой метле, это у него инфаркт!» И как вообще эти… «Куштримы» прошли через техническую комиссию и получили допуск?!

Настроение было крепко испорчено.

И только Гарри подумал, что хуже некуда, как Драгаш объявил, что сегодня Поттер тренируется индивидуально.

— Привыкает к чудесам от наших великих инженеров метельного производства, — пояснил он своё решение строю игроков. Гарри отчётливо услышал подтекст: «Короче, парни, не обессудьте, но наш новый ловец ни чёрта лысого не стоит на метле».

Гарри зарычал, набирая высоту. «Отличное начало! Вместо Хагрида — Таулянт, вместо Лондона — Приштина, вместо „Паддлмир Стэдиум“ — „Кульмин Стадиуми“⁽¹⁾, вместо „Молнии“ — „Куштрим“».

Инструмент вибрировал, норовя сбиться с заданного курса. Гарри внезапно вспомнил, как в девяносто девятом Гермиона водила их с Роном в зал аркадных автоматов, «социализироваться». Конечно, Гарри сразу пошёл к симулятору авиабоёв. Ох, как он тогда злился, пытаясь курсором навестись на самолёты противников. Мало того, что они оказались удивительно изворотливыми, так ещё и курсор постоянно дёргался. Прямо как «Куштрим» под Гарри сейчас.

Внезапно он услышал свист бладжера. Гарри не успел даже задуматься, почему по нему работают, когда он должен работать один (ну хорошо, под присмотром ассистента Драгаша), как его увело в сторону от удара — ровно туда, куда тянуло метлу.

Стоп. Вот оно! Вот почему ему вчера сказали, что он классно уворачивался! Весь секрет в том, чтобы не укрощать эту зверюгу, а в нужный момент понимать, куда эту деревяшку с тремя прутиками сносит, и уходить в ту сторону! «Ну вот и решение. Всего-то, Поттер, нужно было сделать то, что ты обычно и делаешь — отключать мозг!» Но одно дело — понять в теории, и совсем другое — применять теорию на практике.

— Ты летишь туда, куда я хочу прилететь, но я веду туда, куда тебя сносит, Франкенштейн недоделанный, — сказал он метле.

«Куштрим», будто понимая, что от него хотят, начал дёргаться ещё сильнее, и то, что в теории должно было быть полётом по прямой, превратилось в какую-то спираль. Из-за этих выкрутасов Поттер терял скорость. «Это не выход, — подумал он. — Да как же на тебе летать-то?!»

Когда Гарри не понимал, что делать, он пытался думать, как Гермиона. А что бы сделала она?..

Гарри начал аккуратно снижаться.

— Эй, Поттер, ты не сдурел? Я ж тебе чистым албанским английским сказал — летай до посинения! — заорал Драгаш.

— Я не могу летать на этой… этой… Отец и повелитель, буквально пять минут, ладно?

— Что, все яйца отбил?

— Что, вопрос «а не отбил ли Поттер себе мозг» уже сняли за доказанным неимением оного, да? — буркнул Гарри.

Он приземлился. Положил метлу на землю. Отошёл на всякий случай и подошёл снова — это он вспомнил Гермиону, сражающуюся с домашним ПК исключительно перезагрузкой этого «тормозящего двухядерного ящера». Может, мётлы тоже надо перезагружать?

Подошёл, скомандовал «Вверх!», схватил инвентарь покрепче и прикрыл глаза. Так, ага, уже дёргается. Больше, почему-то, вправо и вверх — кто ж так криво руну центровки рисовал, еретики? Нет, никаких ощущений системности — деревяшку бросает в разные стороны абсолютно хаотично. Теперь Гарри схватил метлу двумя руками — у так называемой «рукояти», где обычно лежат руки, и у помела. Прислушался к ощущениям. Ещё раз прислушался. Открыл глаза и недоверчиво покосился на инструмент: он что, вашу мать, издевается? Как бы ни стабилизировали метлу, помело обычно оставалось более неустойчивым — как более тяжёлая часть с… «мотором». Опять-таки, обычно стабильной делали точку почти в середине инвентаря, чуть ближе к рукояти: так любой homo, будь он магл или маг, понимал — если помело увести вправо, то у рукояти потянет влево. Из-за смещения центровки роль рукояти сводилась к корректировке курса, но не его выбора. Что Гарри абсолютно не нравилось — он привык летать, выбирая место, куда полетит, исключительно руками.

У этой гадины помело было абсолютно «центровым» — движение помела сдвигало в воздухе всю метлу, никакой отдачи у рукояти. Зато её мотало, как портовую девку от одного матроса к другому! И из-за этого малейшая дрожь рук игрока на скорости хотя бы в пятьдесят миль превращалась в полёт пикси: никакой логики, вертимся в воздухе, как безумные! Нет, ситуация, когда вас мотает из стороны в сторону, вполне представимая, особенно если играть в шторм или упорно выписывать виражи, пытаясь запутать соперника — тогда руки дрожат и кружится голова. Квиддчидисты, конечно, спортсмены, но спортсмены ведь тоже люди, и пределы возможностей у них, как и у всех людей, есть.

Гарри вздохнул. Здесь хоть что-нибудь будет нормальным?!

Гарри никогда сильно не наглел. Ну разве что когда впервые поцеловал Кэти сам. И когда попросил Томаса сделать эскизы формы к финалу. И когда пошёл на хвосторогу с одной метлой. И когда ругался с Амбридж… И когда учился по учебнику Принца-Полукровки… И когда...

Но вот именно поэтому он не доставал Господа Бога просьбами, чтобы на Балканах было классно, круто, здорово и вообще лучше, чем в Англии. Но он честно думал, что здесь жизнь течёт по-своему, но в рамках какой-никакой обыденности. Но какая тут, к чёрту, обыденность?!

Казалось бы, вот перед ним простая, обыденная для любого игрока в квиддич вещь. Метла. Желательно, чтобы она была быстрой. И нормально отцентрованной. И управляемой. Предсказуемо управляемой! Такие требования к данному инструменту выдвигал любой британский маг от мала до велика — даже Гермиона! Это было аксиомой, константой… Тем, благодаря чему у любого квиддичиста сформированы инстинкты!

Но нет, и в этом Балканы рушили представление Гарри о мире. Оказывается, метла может летать чёрт знает как! Почему он об этом раньше не знал? Господи, он же играл в Европейском Куб… Ах да. По стандартам МАК там летают на «Молниях» и их аналогах уже десять лет...

Добро пожаловать, Гарри, это мир. Мир, это Гарри.

Поттер схватил инструмент и посмотрел на рукоять. Руны центровки не было! Гарри перевернул метлу и раздвинул куцее помело — а вот здесь её не просто нарисовали чернилами или специальной краской, а прямо вырезали! «Такую руну на хвост бы одной хвостороге», — подумал Гарри. В «Молниях» и «Нимбусах» уже давно использовали по две, а то и по три руны для дополнительной центровки.

В случае с «Куштримом» Гарри явственно представлял, как мастера-артефактологи читают требования МАК и, абсолютно не осмысливая их, делают метлу: «Надо руну центровки, она обязана быть нестираемой? Тогда давайте выжжем её драконьей кровью!» Им бы ордена имени Фаджа выдать за изобретение тринадцатого способа использования драконьей крови! Кто вообще допустил, чтобы эти производители стали официальными поставщиками Лиги?!

Теперь же годами наработанные инстинкты придётся укрощать. Но, в конце концов, он профессионал или полип книдарский? ...Сказал бы кто-нибудь первокурснику Поттеру, что через семнадцать лет, садясь на метлу перед тренировкой, он будет выть, он бы не поверил.

Он поднялся в воздух фута на три, полетел вперёд.

Нормальному полёту мешал не только «Куштрим». Отсутствие тренировок в последний месяц тоже давало о себе знать — руки уже подрагивали, и из-за этого метлу ещё больше шарахало из стороны в сторону. Значит, прежде чем снова кидаться исполнять любимые приёмы, да тот же финт Вронского, придётся заново научиться летать.

Он привык корректировать курс рукоятью и только ей — причём в последний момент. Как-то Вуд сказал Кэти, что для Поттера «последний момент» — это когда до земли остается четверть фута. Кэти тогда назвала Оливера лгуном без чувства реальности. Гарри заступился за товарища, сначала на словах, а потом на деле подтвердил сказанное Вудом. Когда он приземлился и подошёл к Кэти, она прошептала:

— Вот теперь я, кажется, понимаю Грейнджер.

— Что? — удивился он. Он не ожидал, что в такой момент Кэти вообще может вспомнить о Гермионе. К тому же тогда он был уверен, что Кэти её не любит — просто потому, что сам Поттер с Гермионой продолжал много общаться.

— Ну, помнишь, в Хогвартсе она по полчаса дежурила у входа в раздевалку даже на морозе, чтобы отдубасить тебя твоей же «Молнией», а Оливер выл, мол, не ломай мне ловца и его инструмент?

— Э-э-э, ну да… — протянул сбитый с толку Гарри.

Кэти тогда обняла его и сказала, почти целуя его в ухо:

— Мне хочется сделать то же самое. — Она прижала его к себе ещё сильнее прежнего: — Даже со стороны дух захватывает. И ставлю свою форму, что ощущается это просто…

«Как твой поцелуй», — подумал тогда Гарри. Но вслух, естественно, не сказал. Просто впервые поцеловал её сам.

На тренировке Гарри гонял «Куштрим» добрых — вернее, злых! — два часа, но так и не смог подстроиться под эту метёлку.

Он с одиннадцати лет играл в квиддич, и всё его естество восставало против того пилотажа, который диктовал ему «Куштрим». Впрочем, деваться ему было некуда.

Он попросил тренера отпустить его в тренажёрный зал пораньше. И пусть их тренер по физподготовке был сущим демоном, но крепкие руки хотя бы дадут Гарри шанс в борьбе с этим чудом балканского производства.

В заявку на завтрашний матч против «Горняков» — албанской команды из Чароводы, бывшей, как говорили в команде, «лакмусовой бумажкой середины турнирной таблицы» — он, конечно же, не попал. Хорошо, что его заранее предупредили, что он должен прийти на игру выспавшимся («Спать до упора лёжа! Упор за два часа до начала игры!») и сидеть рядом тренером и запасными. Это тоже отличалось от привычного Поттеру подхода. В Англии запасные на матч просто не приходили: замены все равно были запрещены, и никакого смысла пылиться на банке для них не было.

Дома Гарри поужинал, сходил в душ, почитал разговорник, надеясь запомнить из него хоть что-то, и лёг спать. Хотел начать писать Кэти письмо — до прилёта Глории ещё минимум четыре недели, за это время многое можно забыть, — но понял, что глаза слипаются, и лучше он начнёт завтра.

Днём, за те самые два с копейками часа до игры, Гарри проснулся под шум каких-то умалишённых дикарей — ну кто орёт и поёт песни, пока он спит? Да еще и так громко, что трясутся стёкла? «Да ещё и в барабаны бьют!» — возмущённо подумал Гарри.

Стоп. Барабаны?!

Гарри в одних пижамных штанах выбежал на маленький балкон своей квартиры.

— Твою же за ногу...

Он посмотрел вниз и отчётливо понял: если он будет плохо играть, его разорвут на куски.

На улицы, казалось, высыпала вся магическая Приштина в атрибутике «Дроздов». Хаотичные группы и стройные фанатские колонны под гремящие гимны шли к стадиону. С полотнищами чёрно-красных флагов и вымпелов, с барабанами — толпа гремела, рычала, плевалась огнями файеров, билась в какой-то животной агонии — такой, что Гарри не был уверен, выдержат ли происходящее тихие, залитые солнцем узкие улочки.

Всё выглядело так, будто до скромной девочки-отличницы в опрятной школьной форме домогался панк в кожанке, рваных джинсах и с огромным чёрно-красным ирокезом. Но девочка, казалось Гарри, была совсем не против. Наоборот, город гудел вместе с этим громогласным монстром, вибрировал в такт его шага, дрожал от удовольствия, слыша девиз команды: «Дрозд не умрёт: изгнали из Ада, не принимает Рай!»

Поттер думал, что на Косой аллее многолюдно. Как же он, мать его, ошибался! Фанаты, казалось, были повсюду: в переулках, в магазинах, в кафе.

Наверное, в Косово маги рождаются сразу с гербом клуба на груди. И умирают, наверное, на трибунах.

Гарри под эти размышления незаметно сам для себя умылся и вернулся на балкон с чашкой чая. Его, профессионального спортсмена, который стал то ли «дроздом», то ли павлином всего неделю назад, эта картина странным образом одновременно будоражила и умиротворяла. Всё было так, как и должно было быть.

Сначала у тебя одна цель — выигрывать ради себя. Эту дурь из игрока выбивают в академии. У некоторых избавиться от этого не выходит, и потом у тренера старшей команды развивается мигрень, если игрок вообще выбирается из молодёжки.

Если с тобой всё в порядке, в основе новичку прививают культуру игры. Выигрывает — команда, проигрывает — команда. В одной из первых игр за «Паддлмир» Гарри не смог поймать снитч, и Динглтон — основной ловец в том сезоне — возмутился, что из-за Поттера они проиграли, а вот выпустили бы его... Тогда тренер буквально зарычал: «Чтобы мы выиграли, надо было пахать на тренировках! Тогда я выпустил бы тебя! И вот тогда ты имел бы полное право сказать, что в проигрыше виноват наш ловец!»

Им объяснили, что хотя на ловце лежит большая ответственность, проигрывают все. Да, ловец не поймал снитч, но остальные обязаны делать разрыв комфортным — сто шестьдесят очков, не меньше.

И лишь потом, когда игрок привыкает к партнёрам, он оглядывается вокруг — и оказывается, что вокруг этой крохотной компашки вообще-то есть огромное количество людей, работающих на клуб, что молодёжка и её тренеры никуда не делись. А уж вокруг клуба вообще существует своя экосистема. Хорошо-хорошо, наверное, если играть за какую-нибудь «Гордость Портри», у которых в болельщиках полтора шотландских пастуха…

Гарри до сих пор считал, что стал профессионалом он именно тогда, когда понял, что играет он не за себя, команду или фанатов — а за всех сразу.

За Клуб.

Конечно, Гарри был благодарен всем в «Паддлмире» — и он был благодарен «Паддлмиру»! Ему было стыдно, что он так подставил Клуб, и он не собирался отказываться от своего «камышового» прошлого.

Но сейчас, когда он увидел такие толпы фанатов на улице, фанатов своего, пусть только и на год, Клуба, то мог думать лишь о том, что просто обязан, если потребуется, умереть на поле. И умереть достойно.

Может, не все квиддчидисты так подходили к делу — люди ведь бывают разные. Некоторые считали, что клуб — это просто работодатель. Но Гарри считал иначе. В конце концов, его лучший друг — лидер ультрас «Пушек Педдл»! Даже у таких днарей, как «Пушки», есть ультрас! И они — важная составляющая Клуба. А «Дрозды», насколько Гарри знал, никогда в хвосте турнирной таблицы не болтались и всегда, всегда были одними из лидеров чемпионата.

Смотря на толпу под окнами, Гарри понял, что однолюбом ему быть не суждено, даже если он не сыграет за «Дроздов» и одного матча. Гарри ничего не оставалось делать, как виновато пожать плечами, уйти в душ — не столько чтобы помыться, сколько чтобы смыть с себя ту нервную дрожь, на которую его пробило — а ведь сегодня он даже не выйдет на поле.

Выпив напоследок чашку зелёного чая, Гарри аппарировал на стадион.

В раздевалке было шумно.

— О, а вот и англичанин. Быстро сел, достал перо, вынул мозг и записываешь план на игру прямо на нём!

Поттер предпочёл не отвечать на фразу Драгаша — всё равно Замир его заткнёт, так что лучше сразу промолчать.

— Так, пернатые, вы, в принципе, всё знаете, но уточню, в том числе для новенького: темп игры медленный, пасуетесь накоротке, расположены как угодно, но охотники должны быть на разных высотах игры — один по кольцу, а остальные ниже и выше кольца на три метра. Для англичанина — это почти десять футов. По флангам не растекаться, держаться кучкой. У загонщиков полная свобода перемещений, ваша главная задача — выбить одного-двух противников, образуете дыру в их защите, и тогда игрок с мячом летит туда, остальные — в треугольник. Защита — полностью на загонщиках. Если «Горняки» перехватят мяч и охотники успевают — прижимаете их к земле или к краям поля. Те из противников, кто будет ждать паса у ворот — должны быть оттуда выбиты. Демхасай… Играй, как играешь. Только, Аллаха ради, перестань ты докапываться до игроков в штрафной! Или гол не засчитают, или пенальти поставят.

— А что я-то? — пробурчал в бороду Демхасай.

— Штрафовать буду! И не сметь лапать игроков в штрафной! Получим технарь из-за тебя — на «Кульмине» закопаю!

— А по центру? — усмехнулся ловец. — А вообще, превращусь в призрака, буду пугать молодёжку.

— А в центре — главное не попадайся на глаза судье. А так... резвись, животное.

Гарри выпучил глаза. Напрямую! Обсуждать! Нарушения!..

И не их отсутствие!

Мир для Гарри перевернулся окончательно и бесповоротно, а Кэти рядом с сочувствием посмотрела на мужа.

Он услышал смех Фатмира.

— Наш англицкий друг никогда не нарушать правила?

— Обычно их нарушают на мне, — нахмурился Гарри.

— Вот зря! Я всегда говорить: надо, чтоб ты быть страх!

— Да я заметил уже, — буркнул Гарри, и раздевалку накрыло хохотом.

— Фатмир, страшно должно быть в центре поля! Не в штрафной, повторяю! — крикнул Отец и Повелитель.

Когда Гарри вышел на поле спустя пятнадцать минут, то подумал, что Кэти, увидь она такие трибуны, и сама бы восхищённо выругалась. «Дроздов» — в смысле, их ультрас — было бессчётное множество.

Тысячи болельщиков заполнили трибуны. Толпа бесновалась, зверела со скоростью света, пускала волны — огромные чёрно-багровые волны, орущие от нетерпения, устрашающе завывающие. Гостевой сектор, огороженный клеткой, отвечал им улюлюканием.

Повсюду висели баннеры и растяжки, флаги с гербом клуба и огромные громовещатели, оравшие «Горнякам в лесу делать нечего!».

Северная трибуна под удары барабанщиков проорала неизвестное Гарри заклинание, и над полем в клубах дыма взмыл дрозд. Распахнув огромные крылья, он откусил голову робко выглянувшей из того же дыма фигуре карикатурного человечка с киркой.

— Первый раз на балканском стадионе? — спросил Гарри кто-то прямо в ухо, пытаясь переорать трибуны.

Кумбула. Гарри только махнул головой. Кумбула усмехнулся, взял метлу, и вся команда, выстроившись клином за капитаном Висаром Хайратдиновичем, полетела на скамейку.

Через пять минут после начала матча Гарри понял, что уже сейчас можно давать по три пенальти в ворота обеих команд — на стычку летел каждый охотник. Поттер отметил, что одно такое столкновение — и из него можно было бы выпустить паззл под названием «Поттер по ошмёткам». «А слоган для продажи будет „Попробуй — собери!“» — мрачно подумал Гарри и начал смотреть за Демхасаем. Тот летал, описывая полукруг от одних ворот до других, снижаясь, когда летел против солнца. А вот когда он летел по уровню ворот, то от него шарахались некоторые игроки соперника. Другие же стойко принимали его удары, отвечая ему тем же.

— Молодёжка! «Горняки» выставили против нас — нас! — юнцов! — кипятился на скамейке Замир. — Они что, думали, что я выпущу на поле тебя? — спросил он Гарри. — Без обид, но физика у тебя ни к чёрту, и об этом знают все Балканы с того момента, как мы объявили о трансфере.

Ловец соперника не боялся Демхасая и сам старался его поддеть. Оба пытались хоть на секунду вывести друг друга из равновесия, подставить под бладжер, встретить плечом. Гарри отметил про себя, что удар, от которого Демхасай отлетел на несколько метров, его самого вынес бы прямо в объятья ультрас. И хорошо, если своих.

Он не заметил, как начал нервно притопывать ногой. От меткого глаза «Отца и Повелителя» это не ускользнуло:

— Ты это, не дрейфь. Я ж не просто так тебя не выпускаю пока. Поднаберёшь массы и будешь в конце сезона играть не хуже Демхасая. В середине сезона уже сможешь летать спокойно.

Тактика Драгаша… Работала, как и обычно работают установки в матчах — вот ты воспользовался преимуществами своего стиля и уязвимостью чужого, а вот то же самое сделал соперник. «Горняки», к счастью, находили бреши в обороне «пернатых» не так часто.

Драгаш, сделав ставку на центр поля, полностью освободил фланги, но часто проходы «Горняков» по флангу нивелировались или загонщиками, или успевающими охотниками.

Тем временем ловцы продолжали развлекаться. «Горняк», пытавшийся не отстать от Демхасая, регулярно получал на орехи, но это, казалось, его только раззадоривало. Если ловцы на островах пытались взять друг друга не только физической борьбой, но и обманными финтами, то балканцы, казалось, наоборот, выбирали исключительно силовую борьбу. Казалось, что им вообще наплевать на снитч, главное — вывести соперника из себя.

Драгаш что-то проорал «Сонорусом» на албанском, «дрозды» на поле ответили. «Что-то поменяли в тактике», — понял Гарри. Через минуту, может быть, две, он заметил, что загонщики стали не просто пробивать в обороне «горняков» бреши, а поднялись чуть выше и сбивают охотников соперника не на фланги, а вниз.

Гарри только сейчас осознал, что от бладжеров практически никто на поле не уклоняется. От железных, мать его, шаров⁽²⁾ не уклоняются! «Да!.. Ну!.. Вообще!..» — никак не мог подобрать слова Поттер. Кэти, наверно, покатывалась бы со смеху.

— Больные, вот! — заорал Гарри, не в силах подобрать более подходящие слова.

— Поттер, а по зубам? Вся команда поняла, ты так орёшь, — нахмурился Драгаш.

Гарри постарался ответить на ломаном албанском — как бы то ни было, ему придётся выучить этот зубодробительный язык:

— Бладжер. Ударять. В тебя. Плохо. Можно смерть прямо место.

— Ну, что поделаешь. Жизнь такая. А вообще согласен, «горняки» сегодня как с цепи сорвались. Но это и понятно, они ж три матча подряд проиграли, а такого лет пять не случалось, — заметил Драгаш и уже на албанском добавил: — Неплохо, неплохо. Старайся говорить по-нашему больше.

Особых проблем у «дроздов» игра не вызвала, но Гарри показалось, что команды решили играть до первого мёртвого ловца. Он уже пару раз видел снитч и боялся даже подскакивать на месте — вдруг увидят и передадут ловцу «горняков»?

Наконец, когда Демхасай не увидел снитч в третий раз, Гарри робко спросил у тренера:

— Отец и Повелитель, а, э, Фатмир…

— Что «Фатмир»? Снитч не видит?

— Ага…

— Ну, это логично, он же новичок ещё. Толкаться научился, смотреть за снитчем — нет. Он обычно ведомый — летит за соперником, увидевшим снитч раньше, ну ты-то понимаешь. Поэтому мы тебя и взяли, ты-то обычно снитч первым видишь.

— Это Фатмир новичок? — переспросил удивлённый Гарри.

— Ну да, ему ж только девятнадцать, всего второй год в основе.

— Э-э-э, девятнадцать? Этой бородатой горе, которая взмылила меня на тренировке так, что я встать наутро не смог?!

В этот момент Фатмир, практически утянув за помело соперника, вырвался вперёд и поймал снитч. Трибуны ревели, север бесновался, будто они уже в любимом аду, и голос Гарри потонул в шуме:

— Вот ему девятнадцать?!

В раздевалке Замир поздравил команду с выигрышем, предупредил о тренировке через день. Игроки практически разошлись, и Гарри хотел уйти, как Драгаш задержал его и Демхасая.

— Поттер, какие ошибки у Фатмира ты увидел по ходу игры?

— Ну, э-э-э… Сэр, я не думаю, что имею право разбирать игру…

— Какие. Ошибки. Поттер? Я трижды не повторяю.

Демхасай очевидно сник и приготовился, что его сейчас разнесут — злой Драгаш ничего хорошего не предвещал.

— Э-э-э, — Гарри взъерошил волосы. — Я не очень понимаю, что это было в самом начале матча с полётами на уровне колец — так можно не только чужим помешать, но и своим, а несколько раз центровой…

— Мемола, — подсказал Замир.

— Точно! Так вот, он ощутимо шарахался от Фатмира. Плюс, думаю, хаотический элемент в виде ловца на уровне игры мешал загонщикам, а они ведь, как я понял, расчищали путь к кольцам. Так что в начале матча мы допустили кучу контратак. И в принципе Фатмиру не мешало бы смотреть по сторонам чаще — было три момента, когда снитч был виден. По крайней мере, я насчитал три.

— Поттер, тут все играют, мешая игрокам на уровне игры, — вопросительно посмотрел на него Замир. Выглядел тренер так, что Поттер понял: при неправильном ответе ему откусят голову.

— Мешаться можно и, думаю, нужно — но сбоку от основного рисунка игры, выводить из себя флангового, потом резко уйти, освобождая траекторию для загонщика.

— Молодец. Фатмир, по поводу смотреть по сторонам — это я тебе уже говорил. Прекращай, честное слово. Иначе мне придётся выпустить Поттера, а ты будешь сидеть на скамейке и страдать от вида избиваемого сокомандника. Ясно?

— Ясно, — буркнул Демхасай, но при этом активно замотал головой, показывая, что «последнее балканское предупреждение» он воспринял.

По дороге домой от главной площади магического Косово — захотелось пройтись пешком — Гарри долго думал, что же заставило «Дроздов» взять его к себе. Очевидно ведь, что он — не Паркин из «Скитальцев», которые были известны своей грубой игрой не только на островах.

Англичане всё же не были хуже балканцев в «физике» — может, самую малость, — но при этом играли чище, хотя физическую борьбу на поле любили. Гарри же в принципе играл иначе — летал в «чистом воздухе», беря соперника на измор долгими скоростными полётами, финтами, старался запутать чужого ловца. «И нечего валить на нацию личные проблемы, герой чёртов», — подумал Гарри.

Сейчас эти рассуждения были лишены того шекспировского надрыва, который сопровождал Гарри последние две недели. Просто он был таким — и всё тут. Ему нравилось летать, а не толкаться в воздухе. Но что теперь поделать? Надо учиться новому стилю игры. Зато в Англию он вернётся более разносторонним игроком, так ведь?

Если выживет.

Дома он собрался с духом и сел писать письмо.

Милая моя Кэти!

Сегодня был первый матч. Я в старт не попал — надо ещё потренироваться. Сама понимаешь, какая игра в старте без предсезонки? А тут уже четвёртую игру провели... А ещё меня пока может снести бладжером, ловцом соперника или невовремя подвернувшимся квоффлом. Ты даже представить себе не можешь, сколько тут фанатов! Толпы! Они орут, ревут, дудят, играют на барабанах, ходят строем (строем, Кэти!). Я чувствую, что должен показать всё, на что способен, и даже не ради себя, а ради этих людей, Кэт. Я знаю, ты поймёшь.

1) Kulmin — пик (алб.). Название стадиона — рефрен к «Максимиру» — стадиону «Динамо» Загреб и основному стадиону сборной Хорватии. Ну, «максимум» — это же своего рода «пик», верно? Да, у нас будет квиддичный клуб из Загреба, но рефрен на их стадион я решил дать непосредственно «Дроздам». «Кульмин» будет часто мелькать в тексте, и я подумал, что будет неплохо сделать небольшой подарок Киматой — давней (и яростной) болельщице «Динамо» Загреб и сб. Хорватии по футболу :)

Вернуться к тексту

2) Раньше бладжеры были свинцовыми. Свинец оказался слишком мягким для изготовления бладжеров. Теперь их изготовляют только из железа.

Вернуться к тексту

На следующий день, как раз когда Гарри снова листал разговорник, к нему прилетела сова с письмом, в котором значилось короткое «„Старый осёл“, 18:00. Шнурок, приклеенный к бумажке — порт-ключ».

«Господи, — подумал Гарри. — Как будто мы с Кэти назначаем друг другу свидание после той статьи о нас!»

Но вообще записулька выглядела подозрительно. Гарри ещё со школы опасался всяких записок после той гадости, которую прислали Гермионе на четвёртом курсе… да и «отпуск в лесу Дин», как иногда с грустной улыбкой та же Грейнджер называла охоту на крестражи, научил Гарри с осторожностью относиться ко всяким письмам. И не только к письмам.

Однажды это сослужило им с Кэти хорошую службу. Когда они только стали парой, они не афишировали свои отношения. Не то чтобы они были секретом… В конце концов, папарацци сфотографировал их уже на пятом свидании, но «официальных заявлений в эксклюзивном интервью изданию» никто заполучить так и не смог.

Ни Поттер, ни тогда ещё Белл не хотели выставлять личное на обозрение всей магической Британии, хотя бы потому, что тогда они ещё сами не знали глубин этого «личного» и того, что оно вообще значит для них самих. Особо они не скрывались, потому что вроде как бессмысленно, но кто как не Гарри знал, что начинает вытворять «Пророк» после «официальных заявлений» о чьём-нибудь не-холостом или холостом статусе.

Однажды к Гарри прилетела сова с запиской от Кэти с предложением погулять, а то, что сова не та — так прости, мол, я отослала свою к Алисии. И встретиться Кэти предложила не где-нибудь, а аккурат около редакции «Пророка». Это Гарри насторожило, и он отправил записку к Кэти с припиской: «Твоё?» Та ответила отрицательно, и вот уже пару писем спустя в переписку подключили Гермиону и попросили её зачаровать один конверт.

А наутро некий любопытный корреспондент некой газеты получил письмо, плюнувшее в него таким количеством дыма, что уже вечером «Пророк» призывал общественность встать на защиту свободной прессы в стране. Объяснять, кто напал на журналистов издания, в редакции отказались. Странных писем ни Гарри, ни Кэти больше не получали, чему были несказанно рады.

Так что сейчас первая мысль Гарри была не «ох ты ж, меня домогается ещё один несомненно тёмный и злобный Лорд», а «опять двадцать пять, хотят устроить внеплановое интервью». Так что он отправил с клубной совой пару строк Таулянту, своему «няньке-переводчику», мол, что за бар такой, «Старый осёл». Получив скорый ответ, что это место, где издавна собираются ультрас «Дроздов», и что Гарри лучше бы туда не ходить, по крайней мере пока, Поттер, когда пришло время, со спокойной душой дёрнул за шнур порт-ключа.

После перемещения его глаза резануло ярким светом — а когда он проморгался, то понял, что один из светильников направлен ровно на камин, а другой — на площадку для аппарации. Наверное, здесь любят смотреть на тех, кто ещё завалился в бар. Гарри сделал шаг в сторону, протирая глаза от бликов, скачущих в поле зрения. Он сумел разглядеть непритязательную мебель из тёмного дерева. Свет ютился маленькими островками, создавая ощущение приятного полумрака, а не «этих ваших адских лучей солнца прямо в глаза», как сказал бы Рон наутро после попойки. Ну, если не считать «аврорской лампы прям в морду лица», как выразился бы Хаш. Было очень шумно, причём шум в основном шёл от пола — Гарри недоумённо заозирался, но понял причину, когда увидел лестницу в подвал, где явно веселились самые буйные представители пьющих сегодня в Приштине.

И везде, буквально везде пестрели флаги, вымпелы и розы⁽¹⁾ «Дроздов». Пестрели настолько, насколько позволяла «пестреть» красно-чёрная палитра клуба. Людей было много, они вольготно сидели за длинными столами для больших компаний, ютились у маленьких столиков для пары-тройки человек, чьи-то ноги выглядывали из-под лавок, а из-под столов доносились разухабистые и бравые пьяные песни.

Сами «дрозды» сидели чуть дальше от творящейся вакханалии. Гарри машинально отметил, что вокруг квиддичистов была будто обрисована пустая зона: никто не лез с пьяными воплями «Когда ж вы, мать вашу так и растак, научитесь играть, сукины вы птицы?!», никто не подходил с немой мольбой в глазах за автографом с джерси, розой или пергаментом, никто не лез «посидеть с любимой командой», хотя, признаться, после давешнего шествия фанатов Гарри ожидал именно этого. Но, видно, по крайней мере в этом баре личное пространство игроков уважали.

Когда Гарри подошёл к сокомандникам, ему показалось, что здесь даже громче, чем во всём баре. Наверно, потому что именно эти «адские птицы» и создавали львиную долю шума.

— Кто пришёл! Мы думали, ты не решишься! — окликнул его Кумбула, который, как уже понял Гарри, знал английский лучше всех в команде.

— Совместный нагоняй от тренера сплотит нас ещё больше! — вернул усмешку Гарри. — Так о чём разговаривали? Я ж вижу, что вы тут давно сидите: по три пустых бокала у каждого стоит, а в четвёртом по четверти пинты не хватает.

— Ты ж смотреть, непьющ, а британец сразу видно — четверть пинты на глаз определяет! Да вот говорить о том, что из-за ты нам теперь все ухо оборвать… — протянул Демхасай.

Видимо, раунд совместных подколов ещё не прошёл, но Гарри не понял, к чему клонит Фатмир.

— Э-э-э? Я же ещё не играл.

— Да, но успел сказать, что мы мочь стать чемпионы! — заржали за столом и всунули ему в руки стакан.

Гарри потянул носом, попробовал пойло на язык (опять же, остатки военной паранойи, а то вдруг что), — и оказалось, что налили ему лимонад.

— Эй, здесь лимонад? Серьёзно?

— Ну вы же трезвенник, мистер Поттер! Как можем мы?!. — спросил Мемола с явным акцентом. А глаза его горели так хитро, что Гарри понял: могут, ой могут! — И вообще, что вы слышали о «Привратниках», «Красной звезде» и «Пиратах», мистер Поттер?

Гарри подумал, что тему так резко сменили неспроста, и от греха подальше ещё раз аккуратно попробовал пойло в стакане. А то станется с них: подольют виски или «Заговор обмена» применят. Но потом ответил на вопрос о командах, подхватывая весёлый тон:

— Только то, что лучше бы мне отрезали мой длинный язык?

Громыхнуло смехом.

— Чтоб ты знал, Поттер. Есть они — и есть все остальные. Со «Звездой», ещё куда ни шло, могут «Морские асы» соперничать, и то раз в пятилетку. Мы сами можем, конечно, иногда натянуть кое-чего кое-куда тем же «асам», но в принципе от топов мы стабильно огребаем люлей, причём не только физических.

— Так что брешешь ты забавно!

Гарри молча стоял и даже не собирался садиться на предложенный ему стул, и команда напряглась.

— Да твою ж мать! — выругался Поттер — и улыбнулся. Напряжение как рукой сняло — ну правда, не убиваться же ему, что он такой идиот! Нет, определённо нет. Наверняка, стоило бы Гарри только подумать о привлекательности самоавады или чего-то подобного, как Кэти и её родители это мигом бы почувствовали.

— А если серьёзно, то мы болтать о том, как мало быть народу на игра! Ужас мало! — забасил Фатмир.

Кендрезе утешил его, что на матчи уже озвученных лидеров чемпионата должно прийти побольше, а ближе к концу сезона даже на товарищеские будут приходить толпами.

— И это вы называете «мало»?! — обалдел Гарри.

В Англии он вообще не замечал какого-то особого фанатизма по отношению к стадионному квиддичу — там он воспринимался, скорее, как что-то, о чём приятно почитать в «Пророке», если ты устал от политики и гоблинов, в очередной раз требующих от Хогвартса чего-то этакого (а точнее, одного конкретного меча). Таких, как он и ребята — влюблённых не в аналитику Джордана или сводки с полей, а в саму игру, в движения, в красоту паса, броска, последнего рывка, — было очень мало. Для большинства квиддич так и оставался «приятным школьным воспоминанием». Так что увиденное им в минувшую субботу было не то что не «мало» — это было «очень много народу», и это если выражаться исключительно цензурно!

— О, ты же впервые на Балканах? — встрепенулся Кумбула. — Надо как-нибудь вывезти тебя на матч «Привратников» и «Пиратов». Вот тогда ты увидишь, что такое толпа.

— А может, не надо?

— Надо, Гарри, надо! Чтоб ты понял, что жизненно важно опасаться не только загонщиков или ловца, но и фанатского сектора! Причем не только вражеского!

— А то уж больно они спокойные были вчера, точно, — подметил кто-то. — Не иначе, авроры в очередной раз накрыли склады.

— Склады?

— Ну ты как маленький. Тайные склады, понимаешь? Дурман там, оружие...

— Оружие? Дурман?! — Гарри думал, что всему есть предел, даже его обалдеванию от ситуации. Как же он ошибался.

— Эй, дружище, ты с луны, что ли, свалился? — Вратарь, имя которого Гарри то ли не знал, то ли забыл, приобнял его за плечи и перешёл на шёпот: — Тут любые ультрас — те ещё бандиты. Наркотики, палочки, артефакты, зоны влияния… В общем, у нас не соскучишься.

Услышав это (или, скорее, прочитав по губам), от столика неподалёку им широко улыбнулся лысый мужик в футболке «Дроздов», показывая выбитый зуб. В оттянутом вороте джерси ниже шеи просматривалась татуировка в виде латинской V с кругами на концах — очевидно, символическая морда дрозда.

— О, здарова, Крас! — крикнул ему капитан команды. И когда Крас отвернулся, добавил ещё тише, чем вратарь: — Это глава «Армады» — наших ультрас. Если тебе нужна незарегистрированная палочка, дурман-трава, магловская наркота — обращайся к нему. Да не лупи ты на меня так, мы-то сами не употребляем, я просто объясняю, что это за человек. Да, и если тебе нужно безопасное место в других городах на гостевых играх — рядом с «Армадой» безопаснее всего.

— «Безопаснее»? — снова обалдел Гарри.

— Так прицельное «Инсендио» или «Tretet Kockё» на члена чужой команды — это цветочки. Были времена, когда игрока могли просто-напросто похитить перед важным матчем!

Тут Поттер окончательно впал в ступор, и остальные тормошить его не стали — такое ведь надо осознать, все же всё понимают, все же маги, в конце концов — и принялись за еду.

Гарри очень удивился, что на столе кроме пива стояли полноценные горячие блюда. Он так и спросил: неужели никто из команды не поужинал дома?

— Поттер, мы в барах ещё и едим, а не только бухаем, так что вот тебе тарелка с геле⁽²⁾ и — жри! — рассмеялся капитан.

Гарри подали тарелку с небольшим углублением. Там в бульоне лежало тушёное мясо, мягкое, даже немного разваренное (один кусок развалился, когда Гарри с размаху насадил его на вилку), в окружении цветастого рагу из разных овощей, пропитанных мясным соусом. Где-то сбоку примостился салат, на котором поблёскивало оливковое масло (Гарри уловил запах). Перейдя от разглядывания тарелки к поглощению еды, он заметил, что мясо пахнет как-то совсем непривычно. Увидев, как он застыл с открытым ртом и поднесённой к нему вилкой, их бородатый вратарь («когда-нибудь я вспомню, как его зовут!») пояснил:

— Это баранина, англичанин. Ты уж прости, но если тебе хочется свинины, в Косово придётся сильно постараться, чтобы найти её.

— Да я вообще, — попытался говорить Гарри, успевая при этом жевать, — в первую секунду удивился, что на столе нет фиш энд чипс!

Действительно, не видеть в баре традиционную английскую еду, прекрасно подходящую к пиву, было странно даже для него, пившего пиво очень редко, да и то за компанию.

Когда еду уничтожили, при чём ни одной крошке не удалось упасть на пол, и на секунду за столом повисла тишина, Фатмир выдал:

— Да хрен с ними, с тихими фанатами, вы видели этого судью?! Он же!..

Будь Кэти рядом, она бы сейчас возмущённо зашипела. Хотя Гарри, уйдя в мимолётные грёзы, так и не понял в точности, кем именно назвали судью — то ли человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, то ли резиновым изделием маглов для любовных утех. Но хорошего реф о себе явно не услышал бы, будь он тут. Хотя вполне возможно, что он бы ничего и не понял, потому что сегодня в баре очень многие посетители помимо самих «дроздов» говорили на английском. Гарри подозревал, что «птички» договорились о таком перформансе с «Армадой», чтобы как-то адаптировать новичка к происходящему. Учли, что Гарри, как настоящий британский игрок, считающий, что на родине играют лучшие, даже не собирался уезжать в другие чемпионаты и, соответственно, других языков, а уж албанского тем более, не учил…

После упоминания судьи все встрепенулись. Было видно, что тема судейства в команде — очень болезненная.

— И что на этот раз? — усмехнулся Кумбула.

— Да вы видели?! Этот придурок мне всё помело выдергал и всю амуницию смял, козёл, а рефери хоть бы хны!

— Кого-то мне это напоминает, — улыбаясь, «буркнул» Гарри на весь зал, отмечая про себя, что он ошибся, и тема судей — не больная, а просто служит постоянной мишенью для шуток.

— А то, что ты чужого ловца пять раз чуть в газон не закопал, не считается? — усмехнулись на другом конце стола.

— Тренер сказать прижимать «горняков» к земле — я прижимать! — стукнул себя в грудь Фатмир.

— Ага, и ты так рьяно приступил к выполнению задачи, что решил буквально вдавить горняков обратно в шахты?

— Какие шахты? — недоумённо посмотрел на команду разгорячённый ловец.

— Ну, под стадионом.

— Так там нет шахт… — медленно, как для идиотов, проговорил Фатмир.

— Дем, сердечно просим прощения, «Армада» забыла их выкопать перед матчем! — от своего столика встрял в разговор Крас.

Опять смех. Кажется, смеяться они сегодня будут много.

— Слушай, Кендрезе! — вспомнил Гарри то, что хотел спросить ещё на прошлой тренировке. — А откуда у тебя такие познания в английском?

— А, это? Я семь лет играл в Америке, — усмехнулся Кумбула. — Сначала тут выступал за «Привратников» в молодёжке, вывели в основу… Да там у меня голову и снесло: загулял, пропустил пару-другую тренировок, играть стал хуже. Ну, меня и продали за океан от греха подальше. А в Америке я уже не какой-то там юнец, которого лишь бы сбыть, а потом забыть до матчей сборных. Там я уже актив, за который отвалили немало золотых! Поэтому, когда впарить меня другим клубам с такой же отвратительной скаутской системой не смогли, за меня взялись всерьёз. Сначала «beat the shit out» — выбили дурь, приставили психолога, диетолога, на беседы с тренером таскали без конца, начали гонять на тренировках… В общем, я неплохо поиграл там, да и вернулся сюда. Попасть в Молдавию вряд ли смогу, но вот куда-нибудь на Ближний Восток…

— Ага, у нас тут постоянная текучка кадров, — пробасил капитан. — Хорошие игроки уезжают в хорошие чемпионаты. Ну, Болгария, Норвегия, Китай, Нигерия, Гаити, США, Бразилия, Япония… Сам понимаешь, Британию я не назову. Я даже не помню, когда к вам последний раз иностранный игрок переходил, хотя я как с пелёнок вылез, так все основные трансферы отслеживаю.

— Зато я прекрасно знаю… Драгомир Горгович, притча во языцех практически, — буркнул Гарри, вспоминая того самого балканца из «Пушек Педдл». — Короче, переходят в чемпионаты, где в кольцо пытаются забить квоффл, а не соперника? — уточнил он.

— Главное, чтобы не тебя и не Фатмира.

— Да ладно, достанете запасного человека из молодёжки, делов-то!

— Кхем, ну вот как тебе сказать, Поттер…

— Понимаешь, у нас очень способная молодёжь, и тренер решил проверить нашего ловца с дубля в предсезонке. Он, если верить слухам, через пару лет составит конкуренцию стареющему Краму в Болгарии…

— И он получил травму? — понял Гарри. — Так колдомедицина… Кстати, Виктор за такие слова может и в челюсть дать.

— Пусть доедет в наши дебри сначала. А колдомедицина, она, конечно, всесильная… но тут, понимаешь, какое дело… Парень выкарабкается к зиме, конечно, — но тренироваться и набирать форму будет до конца сезона минимум. Там, понимаешь, типичная для нашей фанки «Tretet Kockё».

— «Трете Кочка»? — переспросил Гарри, пытаясь запомнить нечто очевидно важное, потому что это заклинание произносили за столом уже дважды.

— Да не «Трете Кочка», а «Третет Ко́ска»! Ну, в общем, такая жуткая байда, хотя, блин, изобретательная. Вместо… — Кумбула задумался, явно силясь подобрать нужное слово на английском, потом махнул рукой: — В общем, внутренность кости пропитывается кислотой и соками из желудка бедолаги, попавшего под проклятие. И растворяет и саму кость, и до мяса добирается… И переводится оно соответственно — «Кость, переварись». Заклятье просто так не снимешь, пока желудок на месте. Так что колдомедики с этой дрянью всегда мучаются порядком, просто кость-то починить можно, но проблему так не решить. Если качественно прокляли, то лечение надолго. А мелкого прокляли качественно.

— Короче, Гарри, ты наш подарок!

— Короче, Гарри, ты волшебник, — буркнул Поттер, однако продолжил, уже улыбаясь: — Как и «Дрозды» для меня, в общем-то. Но это запасной, я так понимаю? А с основным-то ловцом что стряслось?

— Да он тоже вылетел. До конца этого сезона — точно. Это долгая история. В общем, э-э-э, есть у нас сотрудница трансферного отдела. Йована. А наш основной ловец, Аджим Янузай — он постарше Фатмира, ему двадцать три, вот его и «упаковывают», в смысле, готовят к продаже: объясняют, какие у него задачи на матч, чтобы выглядеть получше, передают информацию или дезинформируют насчёт присутствия скаутов из крутых чемпионатов, обсуждают, куда бы игрок хотел перейти… Так-то оно так, но не настолько всё радужно, как он думает. По секрету скажу, игрок всё равно уходит туда, где больше денег заплатят, но молодняк думает, что ты сам можешь выбирать, куда уйти. Это на Балканах-то! Не, ну, можешь, конечно. Если ты прям о-очень талантливый парень, и если меньше двадцати пяти тысяч монет за тебя не дают. «Дрозды» своё не упустят! Если, конечно, до этого молодняк «Привратники» к себе не переманили. А молодняк идёт к ним, потому что «Привратники» — это девяносто процентов успеха хорошего трансфера, я сам проверял. А с травмой Аджима, тут такое дело… Йована недавно замуж вышла, но поторопилась, видимо. Девчонка скромная, ты не подумай чего, она не…

— Парни, я понял, дело не в ней, что вы ходите вокруг да около?! — вспылил Гарри.

— Слушай, мы ж тебе не писатели, всё гладенько рассказывать, не перебивай! Всех женатых в команде с этой истории до сих пор тянет ржать, неженатые икают, только испуганно. Короче, муж у неё ревнивый. А так получилось, что как раз в сентябре пришло запоздалое приглашение прям с Молдавии, они хотели парнишу выкупить в конце сезона. Ну и какие-то повторы с прошлых матчей надо было отсмотреть, так часто с молодняком работают, мол, хочешь в Африку — там играют вот так, а ты, дурья твоя башка, вот тут те же самые моменты запарываешь. А Йована, даром что умничка, но иногда — дура дурой… Забыла она записи с омникуляров у себя дома, в общем. Ну, они вдвоём с Янузаем в квартиру аппарируют… Почему он на базе не остался — это вопрос вопросов и главный генератор сплетен, конечно. А там, дома, как раз её муженёк был, настоящий долбоящер, который, не долго думая, проклял пацана.

— Ну и?! — не выдержал Гарри.

— Что «ну и»? Короче, проклял Йованов муженёк Аджима как-то хитро, то ли яйца, то ли простату, но по итогу сидеть на метле он пока не может. И ходит с трудом. К концу сезона должен оклематься, но Молдавия помахала ему рукой.

— И всё это, леший, в позапрошлую среду, чтобы этому долбоящику пусто было!

— Долбоящеру, Фатмир, не долбоящику, — прыская в кулак, поправил Кендрезе.

— Ой, одно верно, долбак — он и в Африке долбак!

— Так или иначе, из двух с половиной ловцов осталась у нас половина. Дем, конечно, молодец, но больно молодой ещё. Так что ты действительно выглядишь подарком небес, — закончил рассказ Кендрезе.

— А теперь, Поттер, выкладывай, как тебя вообще угораздило! Битый час ждём, что ты сам всё расскажешь, а ты молчишь как косоварский партизан! — заорал капитан так, что у Поттера заложило уши.

— Когда Висар Хайратдинович говорит что-то делать — ты бежишь и делаешь, понял, Поттер? Подчас под угрозой нагоняя от Драгаша, но делаешь, — кивнул Кендрезе. — Капитан всё-таки.

Гарри приметил, что сокомандники уставились на него ну очень заинтересованно. Да и неподалёку люди закосились. Бар-то фанатский. «Что ж, хуже я не сделаю, всё равно мы всё выложили на суде, так что можно и рассказать».

— Началось всё тогда, когда мы пришли на прессуху перед финалом, у нас ещё традиция такая, жребий тянут и смотрят, кто будет номинальным хозяином поля…

На лицах сокомандников застыло выражение, сигнализирующее о попытке понять: говорящий просто зануда или уже можно вызывать колдомедиков?

— И так вышло, что я ляпнул, мол, было бы здорово, если бы мы сыграли в гостевой форме, так как она у нас… — тут Гарри задумался, имеет ли он право на это самое «у нас», но, раскинув мозгами чуть дальше, чем привык обычно, понял: тогда он был частью «Паддлмира», а значит: — …у нас тёмно-синяя, а у команды Кэти домашняя форма — жёлтая, и серебро с ней «хорошо сгармонирует», так прям и сказал.

— Это будет долгий история, да? Может, тогда ещё чего закажем? — протянул Демхасай.

…Когда Гарри рассказал про свою удачную попытку заменить всем форму на финал Кубка, кто-то неподалёку заржал в голос, подняв лицо к потолку и демонстрируя всем битую сединой бороду, могучую шею и поднявшийся кверху кадык.

Вратарь Дейан Мурич, если Гарри правильно вспомнил его имя (всё-таки вспомнил!), громко, пронзительно заорал, ломая стол ударами ладони и расплёскивая стоящее рядом пиво, да ещё и врезав по коленке Мемоле, судя по его сморщившемуся лицу:

— Клюв мне в ухо, у вас там комиссаров МАК, что ли, нет?! Или вы их просто-напросто сразу вяжете и отдаёте новому Тёмному Лорду на подкормку?!

Как Гарри уже успел понять, на Балканах шутки про «английских тёмных лордов» распространены так же, как в самой Англии — про французов и их любимых лягушек.

А Мурич продолжал бесноваться:

— Аллам, каким надо быть идиотом, чтобы вообще про это подумать, и каким удачливым засранцем, чтобы это всё получилось?! Ну как, Господи? Я тоже так хочу!

Гарри оставалось только пожать плечами: ведь он прав, как ни крути.

— …И вот сижу я, спокойно жую шарлотку, вбегает Кэти, нервная какая-то, руки в боки, смотрит так то ли жалобно, то ли злобно и грозно говорит: «Дожёвывай!» Я-то сначала не додумался, что она поняла, что я ей банально наврал, а потом она схватила со стула полотенце и начала меня, кхм…

— Цензурно это называется «бить», Гарри, — усмехнулся сидящий рядом с ним Кендрезе.

— Бить, да. Ну я и побежал к камину, у родителей Кэти хотя бы отсидеться можно.

— Стоп-стоп, Поттер! Погоди, это что выходит, твоя жена, с которой ты живёшь семь лет, пришла на кухню злая и нервная, «руки в боки» — и ты не просёк сразу, что тебя будут бить, и хорошо, если не чугунной сковородой?

— Во-первых, я впервые в жизни не смог понять, то ли меня обнимут и расплачутся, то ли дадут по башке. Это, знаете ли, удивительно — ведь с Кэти ты знаешь сразу, что с тобой хотят сделать и как именно. Во-вторых, её метла была рядом, в гостиной, а моя — на втором этаже, в спальне. А моя жена — одна из самых быстрых охотниц на островах, между прочим! — не без гордости заверил присутствующих Поттер. — И, наконец, в-третьих, сразу видно, что ты не женат, Фат. Если женщина хочет тебя подубасить от души или с тобой поругаться, тебя найдут, где бы ты ни был, если ты сам к ней не придёшь.

За столом хмыкнули, очевидно, женатики.

— Э-э-э, а почему ты должен сам туда идти, чтобы тебя побили? Поттер, да ты грёбаный мазохист!

— Грёбаный мазохист я только потому, что сюда перешёл, где меня на первой же тренировке чуть не убили, — Гарри кивнул Демхасаю, — и убивать будут весь ближайший год. А так, не знаю, как другие, но мы с Кэти привыкли пар выпускать на поле, а тут — опа! на поле-то нельзя! Поэтому пусть она лучше ругается, дерётся, кусается и царапается, но не нервничает слишком сильно и быстрее придёт в норму. А если оно тут будет долго кипеть, — Поттер показал на голову, — в нашем случае ни-че-го хорошего не выйдет. Ничего хорошего, поверьте мне.

— Ну и чем всё закончилось?

— А то вы не видите! — рассмеялся Гарри.

Когда все отсмеялись, слово взял капитан. Оттерев с бороды какой-то ядрёный сорт тёмного, он заговорил веско и не спеша, и Гарри заметил, что все внимательно, чуть ли не с придыханием его слушают. Невольно вспомнился Вуд: он был хорошим капитаном, на поле часто гнал всех вперёд и подсказывал даже тогда, когда дело не касалось защиты колец. Но вот такого уровня благоговения перед Вудом никто никогда не испытывал — ни в гриффиндорской команде, ни в «Паддлмире», ни в сборной Англии.

— Смех смехом и истории историями, но я думаю, пришло время лучше познакомить Гарри с командой — а то наверняка ему сложно ориентироваться в толпе незнакомых мужиков, которых видишь с расстояния метров в сто.

— Простите? — не совсем понял Гарри, о каких «метрах» идёт речь. Он, конечно, знал о метрической системе, но помилуйте, какому британцу интересно переводить футы в не пойми что?

— А, ну это чуть меньше трёхсот футов. Метр — это три целых и двадцать восемь сотых фута. И слушай, во время игры никто тебе про футы орать не будет. Так вот, что касается нашей команды. Прошу любить и жаловать: Дейан Мурич — наш вратарь. У него уникальная способность ржать и орать так, что у вратаря соперника волосы дыбом встают. Очень злой на матчах. Он в детстве хотел быть охотником, но не срослось, теперь каждый матч для него — болезненное напоминание об упущенном. Так что квоффл бросает метко и очень больно — если не пас сокоманднику отдать, так сбить соперника с метлы.

«Оливер никогда не хотел быть охотником, — вспомнил Гарри, — но орать на поле он любит».

— Гждон Рашица, загонщик. Бьёт сильно и быстро. Очень зол на тебя: на первой тренировке смог попасть в тебя всего один раз — и на Кена: тот попал в тебя в два раза больше. Я бы радовался, что всё же его партнёр, но на тренировках на тебе отыграются, уж будь уверен.

Гарри честно понадеялся, что Висар пошутил, потому что если Г-ж-дон — Господи, ну и имя! — начнёт реально выцеливать его на тренировках… Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: если тебя выцелят, тебе конец. Впрочем, так он быстрее подготовится к официальным матчам, нет?

— Кендрезе Кумбула — более уравновешенный загонщик, предпочитает думать, прежде чем бить в цель, любит перекрывать подступы лично, а не бладжером. В чемпионате его не любят — в Америке он научился быстро демонстрировать рефу, что «ну вот была же стычка, эй!». А вот с ним хрен что сделаешь, поскольку и дать сдачи может, и бладжером выцелить через полполя.

Поттер подумал, что надо обязательно понаблюдать за Кендрезе на матчах, потому что умение вовремя сбить градус в игре «Убей Поттера» сослужит ему хорошую службу.

— Куштрим Гавазай, наш охотник, в прошлом году подняли из молодёжки. Как ты, Гарри, уже мог догадаться, создателей Куштрима — то есть наших любимых мётел — он ненавидит всей своей огромной душой, мечтает свалить с Балкан, уехать в чемпионат с нормальным инвентарём, понять, что к чему, приехать обратно, отсудить у Куштрима бренд и сделать «нормальные, мать вашу, мётлы!». Играет на левом фланге, хрен за ним угонишься, но не очень умеет уворачиваться от бладжеров. Ждём от тебя, Поттер, небольшого мастер-класса для Куштрима. Это я про Гавазая, если что.

Гарри удивило бы замечание капитана, если бы это не к нему после первой тренировки подошли сокомандники с вопросом «Как ты так увернулся от бладжеров, эдакая ты увёртливая сволочь?», поэтому он решил отшутиться:

— Это будет бартер, Висар. Вы мне объясняете, как научиться сбивать с метлы Фатмира, а я, так уж и быть, постараюсь научить вас уворачиваться от бладжеров.

Висар рассмеялся, но комментировать это не стал, а только показал на Гарри пальцем, мол, я тебя поймал на слове, и продолжил:

— Беким Мемола, вице-капитан, охотник. Любит с самого начала игры улететь в контратаку, не затягивает, бросает при любой удобной возможности. Брезгует работать таргетменом у колец, но, тем не менее, делает это хорошо, если на него наорать. При этом, как видишь, один из самых щуплых в команде. Да, Поттер, не таращись на меня так, это ещё щуплый.

Мемола надулся, но не удержался и рассмеялся, когда Фатмир, пытаясь изобразить детский лепет, сказал «Ша-а-арик!» и ткнул его пальцем в щёку. Гарри в очередной раз задался вопросом, уж не родственник ли Беким тому самому Мемоле, их спортдиру, но даже если так, то Мемолу-младшего в команде явно принимали за своего. По крайней мере, Гарри так казалось.

— Идём дальше. Фатмир Демхасай — новичок нашей ловцовой бригады, в основу ввели, чтобы ну вообще без ловца не остаться. Молод, горяч, неудержим, как и все ребята из молодёжки. Бодается как чёрт, но вот на следующий день рождения обязательно подарим ему омнинокль — чувак постоянно забывает о снитче, зато компенсирует своё запаздывание тем, что выдёргивает у соперника или ноги, или помело, или нервы, как ты уже успел заметить.

— Или всё вместе взятое… — проворчал Гарри, вызвав приступ смеха за столом.

— Ну и наконец я, Висар Хайратдинович. Играю на правом фланге, но ору и за себя, и за левый. Вообще-то я всю систему «Дроздов» прошёл с самого мелкого возраста. Потом за год через «Привратников» перебрался в Индонезию. Играл там… долго. А два года назад вернулся домой, доигрывать до пенсии. Да и потом в системе клуба хочу остаться. В скауты пойду, например. Несмотря на возраст, ко мне приближаться не любят — за локоть укушу. Или откушу — зависит от настроения.

— Только локоть?

— Могу и голову… Правда, её только под пиво, — пожал плечами капитан. — Обычно на такие посиделки мы ходим вообще всей командой, потому что запасных как таковых нет, календарь не тот, чтобы только семеро играли весь сезон. Дубль и молодёжку тоже с собой часто берём. Но сегодня решили сходить основным составом, чтобы не мешать у тебя в голове кучу имён и лиц. А теперь вопрос — где в своём рассказе я мог навешать тебе лапшу на уши?

Команда, старательно выдерживавшая нейтральное выражение на протяжении всей речи капитана, засмеялась так, что стаканы на столе подпрыгнули.

Ребята всё-таки заставили Поттера выпить пинту-другую, заявив: — никто его Драгашу не сдаст, если что, — здесь никогда никого не видят, «раз видели троих, значит, видели троих».

Болтовня перескакивала с объяснений («Что значит „Видели троих”? Да был такой скандал года четыре назад у хорватских футболистов. Всем составом завалились перед игрой в бар, нашумели так, что полицию и пожарных вызывали. Но на камеры засветились только трое. Откуда знаем про это? „Армада“ вездесуща и не спит, Поттер!»), с тем практически бытовых («Ну какая к чёрту лысому шестичасовая тренировка в воздухе? Ваш коуч там совсем сдурел?») до достаточно специфичных («Так вы утверждаете, мистер умник, что крепления для ног из алюминия легче и прочнее медных?»), как вдруг кто-то зацепился за «последний матч сезона» во фразе Гарри.

— Постой, сколько у вас там команд?

— Тринадцать.

— Сколько?! — переспросил ошарашенный Демхасай, а Мурич снова заорал мамонтёнком.

— Значит, слушай сюда, Поттер, — забасил Хайратдинович. — У нас в чемпионате двадцать команд, а это уже получается тридцать восемь игр против ваших двадцати четырёх. Ещё есть Кубок, а это семь матчей, с одной восьмой начиная. Есть ещё одна шестнадцатая, но это для совсем донышек, которые заняли последние четыре места в Лиге. Плюс Суперкубок, он же «Супер Чашка», в декабре, а это два полуфинала и либо финал, либо матч за третье место, и мы в нём участвуем. А ещё все клубы гордой федерации, которая очень хочет в МАК, часто играют товарняки с разными клубами Европы. И их столько же, сколько матчей у любой команды, дошедшей до финала Кубка Европы. А это, сам понимаешь, шесть матчей группового этапа и ещё семь — плей-офф. И чтоб мы не были неженками, наша горячо любимая федерация, — тут в «подтверждение» этого кто-то громко рыгнул, — проводит такой «кубок» не раз в три года, а каждый год. Так что в сезоне у нас шестьдесят один матч. Даже если пропустишь полсезона, в чём я сомневаюсь, то проведёшь минимум тридцать игр, а это на шесть больше, чем обычно проводил ты.

— На островах мы проводим двадцать девять, а не двадцать четыре игры за сезон… — робко уточнил Гарри, проикавшись.

— В смысле двадцать девять?! — нахмурился капитан.

— Вы чего там, по американской системе играете, с плей-оффами? — удивился Кендрезе, лучше других в команде знавший, как устроен чемпионат за океаном и как это объясняет нечётное количество игр в сезоне.

— Ну, э-э-э, да… — промямлил Поттер, отчаянно не понимая, почему все так затихли.

— Клюв мне в ухо, это плохо!

— Понимаешь ли, Гарри, вроде ничего в этом страшного. Но — плей-офф есть плей-офф. У вас регулярный сезон нужен только для попадания в него. А до плей-оффа можно пробовать разные схемы, наигрывать связки, при этом случайно проигранные встречи погоды почти не делают, так ведь? А у нас каждый матч — не то чтобы финал, но как только снитч последней игры регулярки пойман — всё, никаких больше шансов исправиться. Или выполнил задачу, или нет; или бонусы к зарплате, или шиш без масла и без шиша, собственно, тоже.

Гарри, уже второй час подряд слушавший товарищей ну очень внимательно, застыл на мгновение, а потом медленно кивнул:

— Понял.

— Учти, Гарри, — вступил Кендрезе, — вы с Демхасаем — наши последние здоровые ловцы, и выбирать нам особо не из кого. Мелкому, — он кивнул на Демхасая, — надо ещё поучиться уму-разуму, так что, по факту, от тебя ждут достаточно быстрого вката в сезон. Насчёт «физики» не бойся, пару-тройку месяцев поумираешь в тренажёрном зале и сам будешь пинки раздавать — будь здоров!

— Вот про здоровых ты б лучше молчал, Кен, накличешь Чёрный Лазарет, — сказал Гавазай.

— Так, тихо, типун тебе на язык, леший ты! — прикрикнул Хайратдинович. — Сам щас накличешь, а потом разгребай весь сезон!

Гарри смотрел на команду самым честным и открытым взглядом: как на умалишённых.

— Что, Гарри, никогда не слышал про Чёрный Лазарет?

Тот помотал головой: ну и напридумывают всякого!

Хайратдинович откашлялся.

— Играл на Балканах когда-то очень крутой игрок, топ уровень, пушка, молния на метле и прочее бла-бла-бла. Но, вот беда, то он себе яйца отобьёт, то руку сломает, то с фан-сектора проклянут — короче, из лазарета не вылезал, и тенденция была — так себе. Ну, его после такого брать никто не хотел, клуб просто в одностороннем порядке контракт разорвал. И отступные выплачивать отказался. И игрок проклял Лигу! Теперь каждый год в одном из клубов появляется Чёрный Лазарет, который требует жертв. Если в клубе нет травмированных игроков хоть в какой-то день, на ближайшем матче минимум двое получат тяжёлые травмы…

— Эй, в смысле? Что-то какое-то бредовое заклятье. У вас и так уже две травмы до конца сезона, и оба —ловцы. Так чего опасаться-то? — спросил Гарри. Ему показалось, что на него посмотрели как на идиота. Или не показалось?

И тут, возбуждённые то ли алкоголем, то ли злостью на не понимающего основ чужака, все наперебой заголосили:

— Поттер, ты дурак или ты понимаешь, что на риторические вопросы не отвечают? У нас сейчас два игрока на позицию ловца, состав укомплектован. Нет у Замира проблем с тасованием состава. Так что по правилам заклятья те двое — хотя мы их, конечно, любим, — но они не считаются.

— Так или иначе, эта падла чёрная каждый год заражает какой-нибудь клуб, и всё, туши свет.

— А с учётом, настолько тупо наш ловец получил травму, — шансы, что Чёрный Лазарет теперь наш — вообще пи!..

Кто-то зашёлся в приступе смеха.

…Ты знаешь, Кэти, это странное чувство — когда тебя называют… в общем, не надо тебе знать, как меня назвали. А потом сразу же говорят, что они поступили бы так же. Ржали, конечно, как кони, о чём я им и сказал. Ответили так: «Щас получишь, Поттер, мы не „кони“ из Оличей, мы „дрозды“ из Приштины!» Потом порешили, что я просто «романтичный идиот». Расту, знаешь ли! Начинал-то с «полипа книдарского»!

Впрочем, отличные ребята! А как твои сокомандники? Вы уже познакомились?

А ещё я осторожно учу албанский. И немножко остальные балканские… Të dua, Kat.⁽³⁾

1) Роза (спорт.) — шарф с символикой клуба.

Вернуться к тексту

2) gjellë (алб.) — основное блюдо.

Вернуться к тексту

3) Të dua, Kat. (алб.) — Я люблю тебя, Кэти.

Вернуться к тексту

И снова чёртова невезуха с чёртовой метлой!

Гарри вот уже третью тренировку пытался оседлать эту кобылу (он подумал, что Молнию он за столько лет ни разу и не думал называть «кобылой»). Ну не летало это как должно! Не летало!

Но надо же было заставить инструмент работать, а иначе как играть-то? Первую тренировку он же как-то отлетал? Господи, если Гарри всё-таки сможет нормально отлетать на этой деревяхе целый матч, то попросит Джордана отдельно прописать в биографию такую строку:

Гарри Поттер, победитель Волдеморта, экс-игрок «Паддлмир Юнайтед» и приштинских «Дроздов». Летал на «Куштриме» и не погиб, что считает своим наивысшим достижением.

Вновь они с Демхасаем летали вне основной игры, но Замир предупредил, что сегодня их будут выцеливать. Это, по мнению Замира, поспособствует тому, что Гарри быстрее адаптируется к лиге.

Так что по свистку тренера Поттер и Демхасай в поисках снитча взлетели повыше — от греха подальше! — хватило и трёх попаданий на первой тренировке, спасибо, больше не надо. В этот раз Гарри не собирался давать Демхасаю повод себя извести, поэтому следил ещё и за тем, где конкретно находится конкурент — тот постоянно норовил оказаться выше и чуть позади; Гарри, наоборот, хотел сам занять такую же позицию. Поэтому со стороны это, должно быть, выглядело как соревнование на скорость задним лётом.

Эх, он бы уже давно улетел в какое-нибудь отвесное пике, имитируя погоню за снитчем!.. Он так привык злить соперников скоростью и умением летать на грани травмы… Но, во-первых, крутить всякие бублики в воздухе на «Куштриме» Гарри казалось не очень правильным: финтить будешь ты, а расфинтят тебя, причём во все стороны. А во-вторых, начать такую авантюру первым означало оставить Фатмира позади, а тогда уж ему точно устроят весёлую жизнь. Но что делать, если косовар сам увидит снитч — а рано или поздно это произойдёт, он же ловец! — что тогда?

Нет, в принципе, Гарри мог играть «вторым номером», но не очень это любил. Кажется, здесь ему придётся научиться играть ведомым, а не ведущим. В Англии играть ведущего было легко — как оказалось, даже «мясники» из Селькирка не настолько уж и грозные ребята. И вообще, если бы лет пятнадцать назад кто-нибудь сказал Гарри, что сборная Слизерина играет ещё достаточно мягко, то он бы просто плюнул тому наглецу в его подлое лицо. Какая, однако, ирония! Теперь подлец с наглым лицом — это он сам.

И что, если он всё-таки увидит снитч первым? Надеяться, что кто-нибудь из соперников прошляпит снитч, и ждать момента, когда рядом с мячиком никого не будет. Главное, чтобы там не было загонщиков: те, кто играет против Гарри, обязательно начнут его выцеливать, свои же… Вероятность получить шальной балканский бладжер в бок Гарри не радовала абсолютно — особенно после первой тренировки с «Дроздами». Гарри их тоже опасался. И, если серьёзно, даже очень крутые загонщики не застрахованы от промаха. А вот промахнётся «свой» загонщик — и отскребай потом англичанина от чистокровного косоварского газона, ага, никакие «My apologies!» ⁽¹⁾ на ломаном английском не помогут.

В Англии Гарри полетел бы за снитчем, атакуя хоть острым углом вверх тормашками, и всё равно был бы уверен, что примерно в семи случаях из десяти его не собьют. Хотя бы потому, что он был уверен в себе и знал: он может увернуться или расфинтить бладжер. А тут Гарри боялся подлетать к соперникам на расстояние прямого удара загонщика. Даже параллельно к земле, даже направляясь за снитчем по прямой траектории. Потому что на «Куштриме» он попросту не успеет среагировать вовремя и новоявленному дрозду очень быстро обломают крылья. Мало ли как его подбадривали ребята после первой тренировки — главное, что сам он чувствовал себя так, будто его искромсали на разделочной доске.

Играть первым номером в лиге, будучи, чего уж греха таить, игроком топ-уровня, — легко. Играть первым номером в лиге, где тебя юнец (два года как из академии!) выносит одним движением плеча — просто невозможно. Играть в такой лиге вторым номером, да на «Куштриме», тоже казалось нереальным.

«Думай, полип книдарский, думай! Что делать-то?» — размышлял Гарри. Он уже пару раз плевал на снитч, когда понимал, что Фатмир не видит его. Они лениво уклонялись от бладжеров, потому что отлетели дальше от основной игры, и даже Гарри мог издалека увидеть железный мяч и увернуться. Правда, изящества в этих манёврах было пёс целых ноль десятых, однако в тот момент Гарри было не до этого.

Полчаса спустя он уже в красках представлял разнос Замира по поводу непутёвых ловцов, где «один должен был учить другого, а в итоге оба стали лупоглазыми баранами, упускающими снитч из-под носа». И как-то не верилось, что у Гарри прокатит аргумент про ожидание удобного момента, потому что он, многократный чемпион Великобритании, боялся юнца из академии. И тут у Гарри мелькнула мысль — что бывает нечасто, но если бывает, то обычно происходит всё как на финале Кубка — всё, что может, пойдёт не по плану. «Но да ладно, — мысленно махнул рукой Поттер, — делать-то что-то надо!»

Фатмир — парень молодой, и назвать его очень спокойным нельзя. Просто так выбить его из игры, как это делали слизеринцы со всем остальным Хогвартсом, не получится. Даже после многих сезонов в профессиональной лиге школьные игры со сборной змей всё равно оставались самыми грязными матчами на памяти Гарри… но вот теперь, после двух тренировок с «Дроздами», он подумал, что за год игры здесь познакомится с кучей команд, которые играют намного жёстче, чем змейки.

Так или иначе, план «мы его расфинтим, а потом разберёмся по ходу дела» здесь явно не сработает. Тут до дела может и не дойти: полетишь ведущим — выбьют тебя, полетишь ведомым — оставят от метлы нечто куцее, да и сам не целее будешь. Значит, надо создать гандикап! Нужно услать Демхасая в другую сторону, а пока до него дойдёт, что его «отправили на север при южном ветре», пройдёт максимум семь десятых, но это уже отрыв, который рывком за помело не сократишь — Фатмир просто не достанет его. Но для претворения плана в жизнь нужно два условия…

Во-первых, нужно дождаться появления снитча там, где соперники не достанут тебя бладжерами, или там, где есть свои загонщики, которые прикроют спину.

Во-вторых, во избежание проблем надо отводить Фатмира от снитча, если тот появится в «неправильной позиции».

Но тогда придётся пустить косовара за спину — чтобы тот увидел рывок Гарри и полетел за ним. Вообще, Поттер впервые прорабатывал тактику наподобие этой. На островах они с «Паддлмир» всегда выходили если не в фаворитах матча, как с теми же «Торнадос» из Татсхилла, то уж точно как равные соперники — с «Осами» или, например, с «Сороками», поэтому Гарри никогда не думал о какой-то хитрой тактике, которой можно обдурить соперника. Он просто летал. И никто не мог его остановить!

Нет, это, конечно, не вся правда. Но он был хорош. Там.

Пока же Поттер пустил Фатмира себе за спину и только делал вид, что не может залететь к нему в тыл. И приготовился страдать. Собственно, Демхасай не заставил себя ждать: он и помело тряс, и бил по нему ладонью так, что Гарри резко летел вверх, и, оказываясь сбоку, толкался изо всех сил в этом дурном здоровом теле.

А ведь сейчас Гарри обыграет его — хотя бы очень постарается — в своём стиле. Не его методами, не сильным плечом, не тем, что дёрнет за помело. Финтом. Это так его веселило, что ему стоило просто титанических усилий не засмеяться, не улыбнуться. Тс-с-с! Не выдать себя! Не попасться! Гарри представлял себя Фредом или Джорджем, когда те тащили навозную бомбу в туалет на третьем курсе. Крёстным или папой — когда те делали то же самое тридцать пять лет назад.

Поэтому он сжимал челюсти так, что скулы сводило. Сжимал челюсти и высматривал снитч. Нет, сейчас не полетим — он рядом с Мемолой, тот в чужой команде. Нет, и не сейчас — там тот парень из запаса, который сейчас за чужаков. И не сейчас. И не сейчас. И даже не тогда, когда он улетит отсюда вон туда. И-и-и…

Рванули!

Гарри дал старт влево от снитча вниз под сорок пять градусов — так меньше шансов, что его занесёт и весь план похоронят ещё до его начала. И вот он незаметно подтормаживает метлу, так, чтобы мимо с гаканьем и улюлюканьем на своём странном языке пролетел Демхасай. А теперь резко разворачиваемся вокруг своей оси и несёмся к снитчу, который сейчас, судя по всему, должен быть там, где на игре был бы сектор А-3 трибун. Это, конечно, если «программа», заложенная в снитч артефакторами, не отличается от английского юркого гада. И хотя снитч на Кубке чемпионов вёл себя так же, как и в домашней лиге, но кто ж знает эту странную лигу, не признанную МАК?

Так или иначе, Поттер увидел снитч где-то в десяти футах на правом фланге и полетел, прижимаясь к метле и умоляя её не вытворять всяких фокусов.

Через полсекунды Гарри услышал рёв разъярённого медведя — это Фатмир понял, что не туда его отправили. Ой не туда!

Оставалось только выжимать из этой метлы всё, что он может, и пытаться отследить, куда летит снитч. Вот он сместился чуть ближе к Гарри, придётся сделать полубочку, чтобы скорректировать полёт и не тратить время на повороты — не дай Боже, занесёт, и хоть обкусай потом крылышки у снитча. А вот он и пропал под дезиллюминационными чарами; по логике, по опыту, по интуиции, по игроцкой чуйке — да называйте как хотите, только не мешайте! — он должен появиться за спиной, так что выкручиваем ранверсман (не дай Бог, метлу занесёт — придётся сжечь!), и вот он, миленький, как на блюдечке, в ста футах на двенадцать часов! Гарри пользовался военным определением, которое ему однажды подсказал Крам: двенадцать часов — перед тобой, шесть — прямо позади, девять — лево, три — право. Ну вот, пока он это вспоминал — и зачем?! ай, всю жизнь всякий бред лезет в голову, пока он гоняется за снитчем! — тот скорректировал на одиннадцать часов; надо аккуратно (аккуратно, чтоб тебя!) скорректировать полёт невесомым даже не движением кисти, а судорогой её и немного увести таз в другую сторону, а то в конечном итоге метлу поведёт, так как рукоять уже летит в сторону, а помело всё ещё продолжает лететь прямо. Боггарта тебе в помело, дорогой «Куштрим», а не занос! Нетушки, не в этот раз!

Фатмировские ругательства тем временем доносились откуда-то далеко позади — видимо, Демхасай не понял финта с залётом снитча за спину и, ориентируясь исключительно на Гарри, пролетел прямо, и теперь между ними было чуть ли не полстадиона.

И вот это было до жути страшно: ещё один такой трюк снитча — и всё, лети с Демхасаем на лобовое столкновение. Тот, конечно, не из Японии — те по какой-то неведомой причине вообще не боялись идти в лобовое, но если такая махина, как Демхасай, вмажется в тебя, если после (!) того как ты поймаешь снитч, — пиши пропало, привет, Чёрный Лазарет, неприятно познакомиться, до недавнего момента — предпоследний здоровый ловец «Дроздов» из Приштины, а теперь иди на… Так!!! Не отвлекаться на ерунду, идиот, — снитч, снитч!

Где, где эта падла?! Где?! Нет, Гарри помелом чуял — не на шесть часов. Вот он, идёт дальше, на девять, явно выкручивая Поттеру кисти и проверяя седалище и ноги в стремени, которыми Гарри пытался управлять задней частью метлы. Сейчас снитч точно уйдёт вниз — вот же, дёргается вверх-вниз! — только вверх он не уйдёт, чует, гад, что у Гарри черенок на два градуса вверх!

И да, точно, вниз! Вниз, аж на сорок пять футов, ну же! Сейчас он уйдёт на полвторого и вниз футов на двадцать, но улететь надо на двадцать пять и на два часа ровно, потому что… твою мать, бладжер! Да, Гарри, молодец, пикси тебе в нос, разработал план! А снитч взял и улетел на сторону соперника! Ге-ни-аль-ный план, Поттер, просто восхитительный! Надёжный, как швейцарские часы! Откуда это, кстати? Точно что-то связанное с Гермионой… Да не сейчас, Поттер!

Ладно, заранее взяли чуть повыше… И вот он, родненький, порхает ровно на двадцати пяти метрах! Давай! Ну же, давай-давай-давай!.. Есть!

…Господи боже, он это сделал. Он поймал этот грёбаный снитч.

Сам, на этой развалюхе. И даже от бладжера увернулся. И его нигде не занесло.

И он прошептал прямо Кумбуле в ухо, когда тот прилетел обниматься на радостях за товарища (а может, и за то, что команда теперь не без ловца с опытом):

— Пикси мне в штаны, как я это сделал?

Гарри как будто рывком спустили с большой высоты, где у него заложило уши, цвета на скоростях были иными, а все объекты — смазанными, и тут — как по щелчку пальцев — чёткость, чуть приглушённые оттенки, уши не закладывает. А ещё у Гарри было ощущение, что кто-то дёрнул рубильник с эйфорией. А ещё плеснули в лицо ошарашенностью.

На самом деле ниоткуда его не вытаскивали, никакие рубильники не дёргали и ничего не плескали в лицо. Просто Кен медленно отодвинулся от него, но всё так же держал за плечи и медленно, с расстановкой, будто забыл весь английский напрочь, спросил:

— В смысле «как»? Ты что, не понимаешь? Объяснить сможешь?

Если для игрока факультета в Хогвартсе выдать что-то шедевральное, а потом не суметь объяснить, как он это сделал, — нормально, то для профессионального игрока…

На школьника скауты махнут рукой: у парня с интуицией полный порядок, а понимать свои возможности и пределы его ещё научат. А вот для профессионала это значит одно: инстинкты взяли верх, и можно не надеяться, что ты сможешь повторить на матче то, что ты только что сотворил на тренировке. Это был полный провал.

Гарри только смотрел на Кена пустым взглядом, уже представляя, как Мемола разрывает контракт, как бывшие сокомандники плюют ему вслед и произносят презрительное «Pallua!», на островах абсолютно нечестно и по-снобистски, но всё же не предлагают ему контракта, а в сборной, где все уверены, что на островах лучший квиддич на планете, говорят, что такой игрок, который даже там не смог, — попросту им не нужен…

— Эй-эй, Поттер, алё, приём, база вызывает воздух, база вызывает воздух, как слышите? — тряс его за плечи уже Замир.

— Так себе, если честно, — донеслось сбоку голосом Дема. Оттуда же что-то потыкало его пальцем в плечо. Видимо, Фатмир и в обычной жизни любил тактильный контакт, иначе почему он так активно тыкал во всех пальцем Гарри объяснить не мог.

— Эй, ты чего, об кольцо шарахнулся? Вроде на лбу вмятин нет.

— Я не помню, как я это сделал. Не помню! — прошептал Гарри со страхом, ожидая, что сейчас Отец и Повелитель начнёт призывать на его бедовую голову всю нечисть балканского полуострова, которую только вспомнит.

— Не помнишь, как — что? Как умудрился отлетать на этом дерьме без заносов? Так это нормально. На «Куштриме» детей вообще-то специально учат летать, а мы тут с тобой вроде как не нянькаться собрались, так что вот и оставили тебе на откуп, думали, сам разберёшься. Но забыл — так забыл, ладно, вспомнишь. Не головой, так сердцем понял же ты эту проклятую деревяшку.

Драгаш напоследок хлопнул Гарри по плечу и сказал:

— Как оклемаешься, марш в зал умирать под грудой железа.

Летавшие рядом Кендрезе и Фатмир подлетели поближе с одним вопросом, который оба задали с акцентом разной степени паршивости:

— Эй, ты чего так?

— Да меня в Англии уже бы в дубль сослали за такое. Квиддичист всегда должен пояснить, как он принимал решения и как именно он выполнил тот или иной финт. Иначе он и не квиддичист вовсе.

— Кен, ты вообще понял, кто кому должен и какого лешего вообще? — Фатмир так разволновался, что умудрился сказать эту фразу без единой ошибки.

Кумбула тем временем усмехнулся, также хлопнул по плечу Гарри и сказал:

— Это другая страна, другая культура квиддича. Да и ты не обычный новичок из академии. Фатмира, да, могли на дыбе вздёрнуть. Но его на «Куштриме» учили летать с детства, он уже все инстинкты давно перевёл в опыт и может стать магистром полётов на всяком дерьме, стоит ему только отослать статью о принципах полёта на «Куштриме» в научный магический журнал Европы. Такого звания нет, но после такой статьи придумают.

— А я? — спросил Гарри не столько с досадой, сколько с ощущением, будто он больше никогда не сможет повторить то, что выполнил пять минут назад, и вообще, стоит вешать щитки на гвоздь.

— Ты — дело другое. Ты всю жизнь летал на хороших мётлах. Я как-то летал в товарке на ваших «Чистомётах» — сам чувствуешь, что даже «Чистомёт» лучше этого, — Кендрезе показал на метлу под ним. — И здесь никто не собирается прям-таки уж нянчиться с тобой. Да, если бы сегодня у тебя ничего не вышло, Замир бы попросил следующую тренировку провести для тебя с тренером академии, но не более. А так — все прекрасно видели, что ты как-то понял это исчадье ада. Теперь осталось только понять, что и почему ты делал.

— Но я не помню! — паника опять подкатила к Гарри металлическим шаром куда-то под грудину, не давая дышать.

— Значит, вспомнишь, дай только адреналину схлынуть. Главное — не зацикливаться на этом.

— Легко тебе говорить!.. — начал было Гарри, но Кумбула его перебил:

— Я был в точно таком же положении в Америке, как и ты тут. Там мётлы норовили встать на дыбы, если ты срывался с места. А надо было стартовать плавно, а потом уже наращивать скорость. Естественно, никто мне этого не объяснял. Потому что лучший способ научиться летать на новой метле — это понять её самостоятельно. А теперь давай вали в тренажёрную!

В зале Гарри снова умер, а его тренер по физподготовке, Пджетер Османи, сначала старательно обжёг его в крематории, а потом долго-долго мешал в ступке его прах с потом, сцеженным с Гарри ранее. Поттер подумал, что тренировки с «железом» обещают быть самым сложным, с чем ему придётся столкнуться здесь. Потому что, судя по всему, с командой он поладил, а «Куштрим» сегодня вообще летал как будто метлу под Гарри вырезали!

Только вот вспомнить бы, как он это сделал! Хотя сейчас было явно не до этого. Сейчас было важно, чтобы вот этот самый гриф с блинами, весом в чёрт знает сколько драконов, не проломил бы Гарри грудину. Хорошо хоть Пджетер сегодня проявил всё-таки остатки человечности и составил программу так, что после жима штанги лёжа Гарри шёл на жим ногами, так что грудь успевала хоть немного, но отдохнуть.

Время от времени Гарри смотрел на персональные программы на неделю для каждого игрока, которые составляла целая команда во главе с Османи. Судя по всему, получалось, что «Дрозды» тренировались двумя путями: либо у тебя нет слабых мест и ты тренируешь всё понемногу, либо же нагружаешь в основном слабую группу мышц. Гарри, конечно, не лез во все эти анатомические тонкости, но Пджетер даже удивился тому, что он знает некоторые группы мышц. Гарри поспешил тогда объяснить тренеру, что в зале британцы тоже занимаются. «Но теперь я вижу, что наша молодёжь явно филонит в зале», — сказал тогда Гарри, стирая пот с бровей — иначе тот капал прямо в глаза и щипать начинало неимоверно. Как будто канцелярским ножом по глазу провели.

Османи тогда посмотрел на Гарри и сказал только:

— Ну, в Англии вы или забиваете на питание, или, наоборот, начинаете «забивать» одну группу мышц и всё, никакого тебе роста. Я тебя, конечно, до уровня даже того же Фатмира не доведу, у тебя потенциал не тот, конечно. Но был у «Привратников» один охотник — щуплый малый, меньше тебя, коллеги так и не смогли ему нормальной массы нарастить. Зато пластичности подбавили — так он такие кульбиты делает! Талантливый парень был, так что уехал в Буркина-Фасо.

Гарри сначала восхитился — чемпионы мира две тысячи шестого года! А потом задумался. Это что ж получается, на Балканах играл парень ещё более хилый, чем Гарри, играл успешно и ему никто ничего об этом не сказал! Вот сволочи! Нет, Гарри, конечно, осознавал, что на топовом уровне можно играть и с его комплекцией, и с комплекцией Виктора — а тот был ниже ростом, чем Поттер, и в общем более худосочным, но это не мешало ему играть в Болгарии, одном из топовых чемпионатов Европы. Но тут снова вспомнились слова того же Виктора: «На Балканах играют во что угодно, но не в квиддич!» Так что полуостров — дело тонкое, его понять надо. И приспособиться к здешнему квиддичу тоже надо без оглядки на Европу и его родные острова.

«Это значит только одно, Поттер, — подумал Гарри. — Это значит, что ты будешь пахать как тот осёл, но если ты всё-таки будешь пахать как осёл, то ты сможешь здесь выжить!»

Под малыми ударами падают и большие дубы, как любил говорить Эдмунд. ⁽²⁾ Главное — уменьшить в адской смеси Османи долю праха, который получается, пока Гарри здесь, в этом тренажёрном зале, горит заживо.

И Гарри снова лёг на скамью и положил руки на гриф: «Что ж, дубы так дубы!»

…и, главное, Кэти, со мной после Хогвартса такого не бывало! Ты же меня знаешь, задай мне вопрос, дай мне подумать, и я отвечу — как я летал, что я делал и, главное, зачем я летел именно туда, куда я летел, и почему я финтил именно так, как я финтил. А тут — я чувствую, как в меня влетает радостный Кен, а я попросту не помню, что произошло и как я вообще умудрился пролететь на «Куштриме» целых пять минут без заносов, без того, чтобы мне эти чёртовы вибрации сбивали курс. Я, конечно, надеюсь, что я вспомню, да и ребята во весь голос талдычат о том, что я обязательно вспомню, стоит только перестать об этом думать. А даже если и не перестану, то «смог один раз, сможешь и второй». Но я не уверен. Но кто знает, может, к концу этого письма я припишу: «P.S. Вспомнил»? В конце концов, Глория будет здесь только через тридцать два дня… Да, конечно, я понимаю, что не факт, что Глория будет здесь ровно тридцатого октября, что она может лететь ещё дольше, но я, если честно, надеюсь, что она будет здесь как можно скорее.

1) My apologies! (англ.) — Мои извинения!

Вернуться к тексту

2) Little strokes fell great oaks (англ.) — Под малыми ударами падают и большие дубы.

Вернуться к тексту

Наутро Гарри стало легче. В конце концов, он или не он уже семнадцать лет внутри квиддича, аж с тысяча девятьсот девяносто первого? Да, он учитывал игру за сборную Гриффиндора. Да, первый сезон после школы он ещё учился в академии клуба, но уже тогда стал время от времени попадать в стартовый состав основной команды… И семь полных сезонов он точно отлетал! Он обязательно поймёт «Куштрим» снова, он же не юнец из школы. Он профи. Если хорошо подумать, то привыкать к «Молнии» после «Нимбуса», а к «Нимбусу» после «Чистомёта» тоже было сложно. Так что у Гарри был похожий опыт с переходом на другую метлу. Это было, конечно, ой как давно, да и «Молния» не «Куштрим», но теперь Гарри вспомнил, что какой-никакой, но релевантный опыт у него был. Справится.

В пятницу была домашняя игра с «Караконджулами» (Господи, да легче выговорить полное имя и регалии Дамблдора, чем правильно произнести это название! Да и не только это…), но Замир ещё в понедельник сказал Гарри, что сейчас его основная задача — это набрать «физики», потому что ловцов у «пернатых» всего двое и оставаться на середине дистанции с игроком молодёжки и издыхающим иностранцем у него, как у тренера, не было никакого желания. Поэтому Гарри продолжал пахать на земле и в воздухе. Он чувствовал, что ключик к этой загадочной и необычной во всех смыслах метле — как и всё в этих краях — порхает прямо у него перед носом, но он понимал, что ему банально не хватает мозгов, чтобы догадаться, в чём же секрет «Куштрима».

Нет, проблема не в том, что Гарри упорно считал себя «полипом книдарским» — на самом деле он знал, что он вполне себе неглупый малый, просто в последнее время живёт на самообеспечении, — он грыз сам себя по очевидным, в общем-то, причинам, и оказалось, что это очень увлекательно. Не то чтобы очень приятно, но затягивало. Сейчас, когда всё начало постепенно налаживаться, Гарри снова начинал верить в себя.

Проблема была в том, что вокруг него происходило столько всего нового и — в некотором смысле — сложного для понимания, столько нужно было попытаться усвоить, а что-то просто принять к сведению… Даже позавчерашний факт, что в баре не подают фиш энд чипс — внезапно, не правда ли? Мелочь ведь, а Гарри удивился. И вот после всех этих удивлений, поминутного «Что за?..» у мозга просто не оставалось ресурсов на то, чтобы работать так, как он привык работать, когда дело касается квиддича, — на сто один процент. Нет, ну было в его анамнезе, конечно, капитанство на шестом курсе, которое прошло, честно сказать, так себе, но тогда Гарри не очень понимал, что именно ему нужно делать, Поттеру было банально не до квиддича — там, извините, Волдеморт воскрес, а вы тут с тактикой на матч против «барсуков»… Наверное, это был единственный раз в жизни, когда Гарри «забил» на квиддич.

Так что Гарри просто не мог себе позволить нагрузить мозг ещё бо́льшим объёмом работы — он и так еле-еле успевал учить албанский, полумёртвый писал письмо Кэти, шёл в душ и убитым ложился спать.

Он просто мечтал о выходном, компаньонами которого будут исключительно кровать, горячая ванна и еда. Много еды, тем более что Османи настаивал.

В пятницу Гарри подумал, что даже рад тому, что он не играет сегодня. Ему казалось, что если бы он играл вот прямо сегодня, то воскресенье он мог вполне себе провести в больнице из-за истощения.

«Караконджулы» из черногорской Подгорицы совершили ту же ошибку, что допустили и другие соперники «пернатых» в этом сезоне — выпустили против Фатмира не основного ловца.

— Ну, это уже прогресс, на прошлом матче вообще поросль зелёная играла, а сегодня всего лишь запасной! — заметил со скамейки Драгаш.

Впрочем, Демхасаю перед игрой чётко дали понять — это уже соперник на голову, две, а то и три выше, чем знакомые ему ребята из чужих молодёжек. Это уже профи, которые на выкрутасы Демхасая могут отреагировать не банальной ответочкой посильнее, а взять измором, начать ныть судье, практически повиснув у того на метле — потому что иначе здешние судьи могли вообще не замечать нарушений, если они только не тянули на удаление, — обыграть просто на опыте… Тут Фатмиру напомнили тренировку в понедельник, когда Гарри таки поймал снитч, — этому замечанию Поттер был сильно удивлён.

Фат хмурился, кивал, выпячивал грудь, хрустел суставами — в общем, храбрился как мог и обещал всё-таки начать превращение газона «Кульмин Стадиуми» в кладбище ловцов… Но Гарри на игре всё равно чуть не обкусал себе все локти. Замир даже наколдовал ему затемнение на очки — чтобы соперники не смотрели, куда же так пырится этот чувак на скамейке.

Ловец Подгорицы, точно так же, как и Гарри на тренировках, не подпускал Фатмира ближе, чем на расстояние вытянутой руки, а ловец «пернатых» выглядел так, будто скоро начнёт клевать всех в истинной манере дроздов.

Но уровень команд был несравним — всё-таки приштинские «Дрозды» уверенно считались замко́м на границе топ-5 Балканского чемпионата: они практически никогда не опускались ниже пятого места, и если «пернатые» заканчивали чемпионат на шестой, а то и, не дай Аллах, седьмой позициях, то это была настоящая трагедия, а ультрас нехило так спрашивали с руководства. А на Балканах ультрас ох как умели «спрашивать»… В то же время «Караконджулы» — команда во всех смыслах середняк чемпионата, как поведал ему Кумбула, которому в этот раз дали отдохнуть, — ничего не могла противопоставить «Дроздам». Потому что, как известно тем, кто в «теме», в гонке за снитчем участвуют не двое, а шестеро игроков — не только ловцы, но и загонщики. Обыватели и даже некоторые журналисты в упор не видели тех важных функций, которые выполняли игроки этого амплуа. И это несмотря на главную заповедь «Библии загонщика» Брутуса Скримджера: «Вывести из строя ловца».⁽¹⁾ Именно поэтому Гарри в своё время так сдружился с Джейком — ещё более общее поле деятельности сближало. Когда ты чувствуешь, что рука, бита и громкий голос твоего товарища по команде защищают, помогают и остерегают тебя, — тогда ты волей-неволей прикипаешь к этому человеку.

Так что в этой игре у подгорцев шансов практически не было: загонщики «остроклювых» вычистили для Фатмира свободное пространство, уделав и ловца «Караконджулов», и их загонщиков. Нет, конечно, если бы Фатмир тупил, то тут и Войвода и Рашица не помогли бы. Гарри про себя называл их по фамилиям: Рашицу — потому что его имя ломало ему мозг и язык одновременно, ну какой нормальный англичанин вообще выговорит три согласные подряд?! Гждон, придумали тоже! — а Войводу, номинально «запасного» игрока их команды, он не успел запомнить, потому что на тренировках играл против него, а зачастую быстрее ты запоминаешь тех, кто играет вместе с тобой.

Но Фатмир, к его чести, порвал бы на себе джерси, если это нужно было бы для победы. Правда, нагоняй от Замира после игры он всё-таки получил — опять не увидел пару «верняков» и постоянно попадался на уловки более опытного соперника. С одной стороны, Гарри искренне желал команде победы, с другой — это вселяло в него надежду на то, что на поле его выведут как можно быстрее. Ох уж это полузабытое чувство соперничества за стартовый состав! Последний раз Гарри соревновался с кем-то за «стартовую шестёрку» в первый свой сезон в «Паддлмир». А дальше — ничего такого. На островах интенсивность календаря вполне себе позволяла играть одним составом весь сезон.

На следующий день, в субботу, Гарри просто мечтал о блаженном ничегонеделании в воскресенье. Он только что пришёл домой после персональной тренировки — форму ещё надо было набрать, да и к тому же его усиленно гоняли на набор массы. Но как только Гарри включил свет на кухне, то застонал во весь голос — на столе лежало письмо с явно балканскими подписями и совиный помёт. «Надо всё же готовить печеньки для незваных почтальонов», — подумал Гарри.

Значит, отдохнуть как нормальному человеку ему не дадут. Правильно, кому это нужно?!

Писали, что в этот раз очень удачно сформировали календарь: игра «Дроздов» уже прошла, и в то же время в это воскресенье играют «Привратники» и «Пираты» — лучшие команды Балкан; но что ещё более важно — это самое огненное дерби всего полуострова.

«И ты, Поттер, завтра в половину пятого дёргаешь за этот шнурок, и мы маленькой, но дружной и сплочённой компанией отправляемся на Дерби Ненависти!»

И подпись: Висар, Фатмир, Кендрезе, Гждон.

«Дерби Ненависти! Можно подумать, будто у них остальные матчи проходят за милыми разговорами о том, лётная сегодня погода или нет!» — раздражённо подумал Гарри.

Он ещё раз вздохнул, с помощью «Эванеско» убрал помёт со стола, поставил на плиту чайник, засыпал в другой чайник заварки. Надо сказать, сделал он это абсолютно механически, без настроения, без обычного для себя… вдохновения, что ли? Когда Гарри поймал себя на этой мысли, то высыпал чай обратно, дождался, пока подойдёт кипяток, встряхнул руками, сбрасывая лишнее напряжение, плюнул и пошёл в душ.

В конце концов, если уж и пить чай, то без торопливости. Без зуда в ногах и том, к чему они крепятся. Ополоснувшись, Гарри переоделся, снова вышел на кухню, снова включил газ под чайником. И дальше делал всё в согласии с собой, во внутреннем спокойствии и мире; аккуратно, с расстановкой и капелькой творчества. И пусть он устал, как последний шелудивый пёс, но подумал про себя, что какую-то сложно вербализируемую форму — ого, семнадцать лет общения с Гермионой дают свои плоды! — которую он пока в черновом варианте назвал «марка человечности», надо держать на уровне. Надо находить в себе силы, чтобы жить, а не прокручивать ручку музыкальной шкатулки, орущей про «сон, тренировку, пожрать, письмо, душ, сон!..»

Растягивая последнюю кружку чая (дальше — опять заваривать, а больше творческих капелек сегодня как-то не накапало), Гарри смотрел в окно, в многоцветный закат над малоэтажными многоквартирными домами — квартира Гарри была в отдалении от центра города, близ частного сектора, так что здесь пространство было утыкано трёхэтажками, раскрашенными в яркие цвета. Картину не портили, нет, но — дополняли, добавляли объёма, что ли? — нагромождения электропроводов, которые в магическом квартале власти усиленно экранировали, защищали и запрещали магам их трогать, а то не ровен час магловские электрики станут первыми, кто узнает о магах в обход Статута.

Гарри взял в руки рамку их с Кэти колдографии. Прошло чуть меньше чем две недели, но Гарри уже безумно скучал — как оказалось, то, что он чувствовал в первые дни, наваливалось на него ещё сильнее, стоило только выбраться из-под горы новых впечатлений и трудностей. Ему до ужаса не хватало её прикосновений, внезапных подходов со спины — она любила так делать, когда он готовил чай, например. Ему не хватало приятной тяжести её головы на плече, её сонного дыхания куда-то в район шеи, её неосознанных, но цепких объятий ночью, когда она крепко спала.

Даже когда они уезжали на неделю, а то и две на игры Кубка Чемпионов (ох уж эта магическая бюрократия порт-ключей!), ему не было так плохо, потому что он знал, что совсем скоро он обнимет Кэти и прижмётся к ней с неизменным «Я соскучился» на выдохе. Гарри сказал бы, что его сердце грело само знание о том, что Кэти так или иначе близко, что, в принципе, можно в нарушение всех мыслимых и немыслимых законов купить контрабандный порт-ключ под страхом нагоняя от Хэдсфилда и переместиться домой, к Кэти. Конечно, существовала опасность штрафа (да и тюрьмы!), и это не последняя причина, почему Гарри никогда так не делал. Но сама возможность это сделать!..

А сейчас возможностей — даже финансовых! — не было. Да и не работали порт-ключи на такие расстояния: шутка ли, четырнадцать тысяч километров?!

Гарри на мгновение представил, как Кэти сейчас подошла бы к нему сзади, наклонилась, обняла бы за плечи, легонько боднула его голову, привлекая внимания и щекоча волосами шею, а дыханием — ухо. Он бы почувствовал её пальцы, ладони, предплечья, нос, губы, щёки, грудь… Неважно, какими частями тела она бы его касалась, но он почувствовал бы её.

Мгновение — и вот мираж испарился. Но Гарри не расстроился — он действительно будто на мгновение оказался рядом с женой. Не расстроился и пошёл спать, пока это ощущение окончательно его не покинуло.

На следующий день Гарри всеми фибрами души был благодарен тому факту, что даже в воскресенье Балканская квиддичная федерация ставила матч на вечер. Так что хоть расставание с кроватью было донельзя драматичным — Гарри стонал, подушка тянулась к нему своими уголками, а одеяло кокетливо приоткрывало ещё тёплую ткань простыни, — но произошло это самое расставание гораздо позже обычного.

Невольно вспомнилось утро перед финалом Кубка, когда Гарри за щиколотки вытащил Кэти из кровати часа в два дня. Слуховыми галлюцинациями пронёсся возмущённый голос Кэти: «Поттер, оставь свои мародёрские замашки!»

Гарри улыбнулся воспоминанию и пошёл готовить поздний завтрак. Он подумал, что обязательно расплатится за то, что долго валялся в кровати, головными болями, но чего не сделаешь ради того, чтобы наконец-то отдохнуть!

Ровно в семнадцать пятьдесят пять Гарри дёрнул за тот самый шнурок и после того, как проморгался, увидел, что под лампой вокруг стоят его сотоварищи по «Дроздам» — причём все почему-то в дурацких красных балахонах, а один из них протягивает ему фляжку:

— Пей! — приказал грозный голос.

— Э-э-э, ребята, а чего вы вырядились как клоуны? — решил всё-таки спросить Гарри.

— Да ну блин, я говорил, что это тупые балдахины! — о, а это точно Фатмир.

— Не балдахины, а балахоны, — поправил его Кендрезе, — а ты пей-пей, тут оборотка. До матча пять минут, а у нас оборотки на четыре часа, потом надо валить.

— Эй, а зачем нам оборотка?

— Потому что мы не скауты, нас могут отпи… — начал Рашица.

— Вот как он быстро плохое учит, а, — встрял Висар. — Нас могут побить фанаты как «Привратников», так и «Пиратов»; «Пираты» так вообще перед тем, как убить, ещё и помучают. Ну а потом уже могут и свои за то, что якобы ходили договариваться о переходе к вражинам.

— Прям-таки все впятером? Учитывая, что я у вас тут на год? — уточнил Гарри.

— А то ты не знаешь фанатов! — вступил Кумбула. — Скажут, что ты у нас для прикрытия, Висар — чтобы свести с нужными людьми в «Привратниках», а мы с Гждоном как раз и хотим свалить в Загреб, чтобы потом, через сезон-другой, свалить в официальные чемпионаты.

— Так много всего, что хочется спросить, хоть записывай. Но почему «Пираты» ещё и помучают?

— Потому что культура «ультрас» к нам пришла от маглов. А «Пираты» — это ж Белград, а у маглов так повелось, что сербы ажно косовар не любят. Там же в политике у них, маглов, шайтан копыта переломает. О причинах рассказывать сейчас не буду — история долгая, не на один вечер в баре, но, в общем, косовару в Сербии надо быть жутко осторожным. А у нас… а у наших фанатов это уже привычка — дать по шее дальнему своему, ага. Давай, бухай свой оборот и порт-ключом — прямо на стадион.

Когда они переместились, то на секунду Гарри подумал, что они на поле боя, и где-то внутри забеспокоилась старая мысль, визгливая, как облезлый Банши: «А не кинуться ли тебе, Гарри, с потенциальной траектории какого-нибудь проклятия?» Кинуться, например, дельфинчиком, имитируя попадание, под защиту этих кресел и ползком продвигаться к выходу.

Непроизвольно Гарри дёрнул туловищем, но вовремя выскользнул из наваждения, однако Висар уже положил свою мощную ладонь на его плечо и то ли заинтересованно, то ли с сомнением посмотрел на Гарри.

— Тихо-тихо, англичанин, — в этот раз «англичанин» прозвучало как-то успокаивающе, что ли. — Нам главное сидеть тихо. Если заклинаниями и будут швыряться, то не в нас, мы на семейном секторе.

Вокруг было огромное количество людей: казалось, что все места уже заняты, но люди всё приходили и приходили, где-то виднелась рябь в воздухе от плохо зачарованных мантий-невидимок, люди вокруг орали, кричали, визжали, где-то около поля во весь рост встал голый по пояс мужик, весь размалёванный в бело-голубые цвета. Этот мужик, выглядевший скорее горой мышц, чем лужей жира, встал, воздел руки к небу и протяжно, громко заорал, так, что услышал это, кажется, весь стадион. А потом выкрикнул, видимо, девиз клуба, потому что Гарри уловил только знакомое «Vratari», то есть «Привратники». Остальное Гарри не понял вообще, хотя учил албанский.

— Что, не понимаешь? — усмехнулся Кендрезе. — И правильно, что не понимаешь, это ж не албанский, это хорватский.

— Погоди, мы всё ещё на Балканах? — сомнения ворочались в душе Гарри.

— На Балканах, только Косово — не все Балканы. Ты вообще учил географию, бестолочь?

— В Хогвартсе её не преподают. То есть ты хочешь сказать, что у вас так же, как и на островах? Ну, в основном говорят на английском, а есть ещё ирландский, гэльский и шотландский. Но английский — общепринятый язык.

Кумбула чему-то усмехнулся.

— Ну примерно так. Я тебе потом объясню, хорошо?

— Замётано, — сказал Гарри и продолжил глазеть на стадион.

А поглазеть было на что: людей было так много, что те несчастные, которым, очевидно, не хватило билетов на стадион, залезли на прожектора, и вокруг них летали авроры на мётлах, отсюда казавшиеся надоедливыми мошками. Правда, Гарри не знал, как точно называются здешние авроры, поэтому пока называл законников так, как он привык.

Стадион — а он был гораздо вместительней, чем стадион тех же «Дроздов», — всё равно, казалось Гарри, должен скоро пойти по швам от количества людей. Вокруг трибун ходили хмурые авроры, обеспечивающие безопасность, причём между ними и трибунами ещё проходил ров, наполненный водой. В этой воде, несмотря на всю черноту (а значит, глубину рва), из-за прожекторов отражалось всё происходящее на трибунах: огромное количество людей в голубых, белых и чёрных одеждах, огромные флаги, которыми без устали эти люди махали, причём знаменосец, устав, мог спокойно передать флаг товарищу, который тут же начинал бешено махать полотнищем. Ни один из флагов ни на долю секунды не прекращал развеваться.

Гарри прикрыл глаза — бешено рябило от количества цветов и движения, и из-за этого болела голова. Но это не помогло, потому что в уши всё равно пробивался шум. На секунду показалось, что шум этот берёт его перепонки тараном. Потом дошло — откуда-то с северных трибун разносится на весь стадион гулкая барабанная дробь и мощное «Vra-ta-ri! Vra-ta-ri! Vra-ta-ri!». Фанаты яростно орали, кидая что-то на поле, и чуть ли не рвали на себе одежду.

— Они там с ума посходили? — пытался перекричать гам Гарри, обращаясь к товарищам.

— Это они так «Пиратов» приветствуют! Говорят, прочь из нашего города, чёртовы «Пираты»! Мы, Привратники, вас не пустим! А если пустим, то только на мясо!

Ультрас «Привратников» действительно выглядели как люди, готовые пустить кровь. Гарри подумал, что злобные перепалки «Гарпий» и «Скитальцев» для него теперь больше похожи на брань жён и мужей.

Впрочем, «южные» чёрно-белые трибуны с флагами весёлого Роджера не отставали и пели, как перевёл Кен, что-то про абордаж и про то, что пленных они не возьмут. У Гарри невольно создалось впечатление, что если «фанки» как-то схлестнутся на поле, что если ультрас смогут преодолеть ров и победят подготовленных авроров, то без жертв не обойдётся. А что-то подсказывало — могли они и ров переплыть, и авроров задавить числом.

Если в эти три минуты Гарри думал, что теперь-то он наконец знает, что такое «громко», то когда на поле вылетели команды, осознал, что зря он не выучил заклинание, создающее беруши. «А ведь Виктор писал во втором письме: „Научись создавать беруши!!!“», — с грустью подумал он, вспоминая неровные, нервные, размашистые буквы в постскриптуме Крама, с кучей подчёркиваний слова «беруши».

Потому что сейчас стадион будто разом вздрогнул от того, как заорали все — эти нечеловеческие крики, это ярое приветствие своих, боевой клич, эти проклятия, летящие в сторону чужаков, барабанная дробь, африканские вувузелы, какие-то взрывы, причём на их секторе!

— Эй, мы точно на «семейнике»? — заорал Гарри.

— Другого сектора не подвезли! — рассмеялись косовары.

И вот раздался еле слышный свисток арбитра, и Гарри сначала не понимал, куда он попал. А потом до него дошло — в ад. Потому что с обеих сторон, и с «севера» и с «юга», зажглись сначала островки пламени, голубого и натурально чёрного, захватывающие всё больше и больше пространства, и вот уже обе «фанки» объяты пламенем, но оттуда слышны довольные, лютующие фанаты, которые рады только одним осознанием того, что они есть часть этого пламени. Глазам стало больно от такого количества света, но деться от него было буквально некуда — даже на западных и восточных трибунах, там, где, казалось, глаза смогут отдохнуть от такого количества огня, шипели и трещали островки разного цвета пламени. Закрыть глаза можно было, но — Гарри попробовал — бесполезно. Воздух наполнился дымом и гарью, заслезились глаза, засвербило в носу, закружилась голова… Да и к тому же такое количество яркого света плевать хотело на тонкие веки Гарри — всё равно просвечивало.

— Магловские файеры — они такие! — донеслось откуда-то сбоку.

Гарри мало что понимал, мысли ворочались вяло, и он мог только наблюдать за тем ужасом, тем прекрасным и невообразимо совершенным ужасом, который творился на трибунах. И это несмотря на то, что в горле начало першить, а глаза уже почти ничего не видели — и не важно, от слёз или от того, что всё в дыму и огне.

Внезапно над «югом» в воздухе появилась огромная корабельная пушка, которая выстрелила в северные трибуны. С той стороны мгновенно материализовался ключ, который на манер биты загонщика отбил пушечное ядро, и то разлетелось на множество мелких ключей.

Зашипело и задымило ещё сильнее — Гарри увидел, что некоторые фанаты кинули файеры на поле: кто-то попал в ров, а чьи-то файеры ловили руки, сотканные аврорами из воды. Некоторые из них даже швыряли уже потушенные факелы обратно на трибуны. И нельзя сказать, что бросок был мягкий — авроры старались с силой пульнуть их куда-то в сторону нарушителей.

В конце концов законникам это надоело, и они подняли огромную волну из рва и окатили трибуны.

Гарри отплевался и постарался вытряхнуть воду, попавшую в уши, — авроры, видимо, были на взводе и решили потушить вообще всё не только на фанках, но и на основных трибунах тоже.

Север и юг синхронно громыхнули смехом и развернули большие баннеры. У севера это был «привратник», дающий «пирату» под зад ключом, у юга — пират, который гарпуном тащил ключи у убегающего и орущего на все лады «привратника». Причём «привратник» на баннере «Пиратов» действительно кричал и даже визжал.

А потом баннер у «севера» вспыхнул и рассыпался на тысячи и тысячи новых файеров, которые фанаты незамедлительно подожгли. «Они там, на фанках, вообще собираются смотреть матч? С одной стороны дым, с другой — баннер», — подумал Гарри.

— Один — один! — провозгласил Рашица.

И правда, если «юг» взял музыкальным сопровождением, то «север» — продолжением «банкета».

Гарри с удивлением обнаружил, что он уже пять минут наблюдает только за трибунами, хотя искренне думал, что будет во все глаза смотреть за игрой лучших команд Лиги, которые могли дать фору в сто пятьдесят очков что «Осам», что «Паддлмиру», если дело касалось жёсткой игры.

Когда наконец-то стало возможным следить за игрой — авроры сдули бо́льшую часть дыма со стадиона, — Гарри в первую очередь выцелил взглядом ловцов и загонщиков. «Пираты» в целом играли агрессивно, поэтому ловцы, что называется, боролись за высоту: ловец «Привратников» всё пытался уйти с высоты игры, а его противнику было выгодно оставаться на ней, так как «Привратники» ему… не мешали. У них банально не было времени сбивать ловца, потому что «Пираты» оголтело неслись в атаку. При этом хорваты старались играть не на контратаках, а взяв инициативу в свои руки, поэтому в первую очередь они пытались забрать квоффл себе. А вот сербские загонщики, как успел заметить Гарри, играли не зонально, а полуперсонально: один из них прилип к ловцу как чертополох, а второй играл по бладжеру и выцеливал охотников.

Это мешало хорватским охотникам («Но, Поттер, ты ж понимаешь, что далеко не все „Привратники“ — хорваты?»), потому что они примерно в четырёх из пяти случаев не могли нормально подобраться к «пиратам», чтобы забрать мяч. Да и сами охотники «Пиратов» не то чтобы чурались силовой борьбы. Ну, не той силовой борьбы, за которую в Англии реф уже свистел бы на все лады, а балканской силовой, когда судья начинает свистеть только если игроку могут оторвать конечность или превратить в то, что и сотней «Эпискеев» не вылечишь. Оказывается, Фатмир с ним ещё по-божески!..

В какой-то момент план «Пиратов» дал сбой: загонщики «Привратников» на время выбили из игры своего коллегу, и команда из Загреба быстро взяла на себя инициативу. Гонявшийся за ловцом второй загонщик «Пиратов» просто не успел «потушить» пожар, и с этого момента инициатива отошла к загребцам. Теперь уже ловцу «Пиратов» было невыгодно играть на высоте игры, однако хорваты не повторяли ошибок соперника — их загонщики играли ситуативно и, конечно, не забывали про чужого ловца, но персональной опекой никто не занимался.

Гарри про себя отметил, что основная проблема игры на Балканах — это борьба за высоту. При этом ловцы здесь действительно играли более командно, чем на островах. Это там Хэдсфилд совершил тактический переворот в квиддиче, вписав Поттера в канву игры, и сам Гарри был основной темой для пересудов до того момента, как он снова стал темой для пересудов, но уже в негативном ключе. Это там, на островах, ловец занимался исключительно ловлей снитча, а команды играли по системе «держим отставание меньше чем в сто пятьдесят очков» и тогда даже у самых слабых, вроде «Пушек», «Стрел» и «Торнадос», были шансы. Никто и помыслить не мог, чтобы оторвать самого важного, как казалось англичанам, игрока команды от самого важного действа в игре. А здесь к амплуа ловца отношение было совсем иным: «Ты часть команды, и нечего тут филонить», — именно так это сформулировал для себя Гарри, смотря на происходящее. Ты должен был, когда мог, конечно, помешать чужому игроку, закрыть ему обзор или отбить помелом квоффл, который летел к сопернику, — это был вполне себе обычный порядок вещей. Мячей ловцы, конечно, не забивали, и Гарри подумал, что за такие финты Замир «Отец и Повелитель» Драгаш открутит ему все уши за нарушение тактических установок. Не, Хэдсфилд тоже размышлял, не открутить ли Поттеру голову и другие выступающие из туловища части тела, но… победителей не судят.

Гарри горько усмехнулся. Судят, ой как судят победителей. Просто они сами почему-то уверены в обратном. Впрочем, второй раз ему голову за то же самое не снесут, поэтому хандрить не стоило, и Гарри от общих наблюдений перешёл к частностям. А точнее — решил понаблюдать и понять, как играют его будущие соперники. Например, только всмотревшись в ловца «Привратников», он понял, что это девушка. Да и у «Пиратов» ловцом тоже была девушка. Просто если первая комплекцией походила на Кэти, была в общем-то миниатюрной, но юркой и ловкой, то вот её соперница брала скорее габаритами и тому же Фатмиру в мощи не уступала. Мелькнула снитчем внезапная мысль: «Эй, значит, Османи не врал, когда говорил, что и я тут смогу играть!»

Обрадованный этой мыслью, Гарри начал внимательно следить за игрой загребского ловца. Её перемещения на первый взгляд носили хаотичный характер, но на самом деле летала она так по трём причинам. Во-первых, так её противнице сложнее было предугадать её действия, а с учётом того, что «привратница» ещё и играла первым номером, у «пирата» было немного шансов, чтобы сбить её с метлы. Во-вторых, это позволяло хорватке успешно мешать игрокам белградской команды, потому что она как торпеда носилась по полю и то тут то там или мешала чьему-то обзору, или прикрывала собой пустую зону, или отбивала квоффл сокомандникам. Конечно, таких действий на самом деле было мало, но Гарри в очередной раз убедился, что Хэдсфилд не был новатором для мирового квиддича. Ну а в-третьих, летая так, ловец «Привратников» сбивала с толку загонщиков соперника.

Конечно, обывателю это могло показаться очевидным, но на самом деле многие ловцы именно на островах — Гарри поймал себя на мысли, что теперь он это уточняет, — до появления снитча старались играть первым номером, что гарантировало то, что соперник далеко не улетит: отпустил чужого ловца от себя и, считай, проиграл игру. Конечно, бывали чудеса, когда снитч оказывался рядом с тобой, а не рядом с улетевшим от тебя соперником, но в основном ловцы знали, как поведёт себя снитч в той или иной ситуации. Но при этом тот, кто играл первым номером, не пытался сбросить хвост, а летал даже, можно сказать, примитивно: предсказуемая траектория привлекала загонщиков соперника, оттягивала на себя внимание. А уже это развязывало руки своим охотникам.

На фанках время от времени снова поджигали файеры — и пытались попасть в игроков, а иногда ещё доставали палочки и колдовали что-то далеко не светлое и доброе. Конечно, нарушителей быстро крутили авроры, но для Гарри это всё равно было шоком. В смысле фанаты пытаются травмировать соперника?! Они тут совсем озверели?! Но профдеформация делала своё дело, и Гарри машинально отметил, что оба ловца летают на полуфлангах, быстро перемещаясь с одного на другой, — снитчи в целом любят устраивать шоу прямо перед трибунами — но на флангах летать было попросту опасно.

Летать. Было. Опасно.

«Да это сюр какой-то!» — взвился Гарри. Мало того, что по полю летает два железных шара, а ещё есть два человека, которые целятся в тебя этими шарами, притом зачарованными попадать шарами, а тут ещё и смотри огонёк за шиворот не поймай или, того хуже, какую-то темномагическую дрянь?! Позже Гарри поймёт, что у страха сотня глаз⁽²⁾ и файеры кидали на поле, возможно, от переизбытка этих первобытных чувств, а вот прицельно в игроков швыряли редко. Но швыряли. Сомнений в том, что заклинания пускали именно в игроков, у Гарри и потом не было.

И только он вынырнул из кошмарных видений собственной игры с любой из играющих сегодня команд, как его хлопнули по плечу и сказали:

— А теперь мотаем, англичанин, у нас кончается оборот!

Кэти, я окончательно убедился в том, что здесь будет очень сложно играть. Но при этом я потом обязательно покажу тебе свои воспоминания — на матче было столько фанатов! Я столько не видел даже на наших финалах. Жаль, конечно, что мы не увидели концовку, но по колдорадио сказали, что «Привратники» вроде бы победили, а это не может не радовать: у них ловец — девушка, и совсем миниатюрная — прямо как ты. И если даже здесь люди такой комплекции могут играть и играют очень хорошо, то и я смогу. Главное — укротить эту кучу прутьев на палке, которую лишь по недоразумению называют метлой. Но я не заметил, чтобы такая метла мешала играть сегодня, поэтому я верю, что шансы на обуздание «Куштрима» у меня есть.

А вообще, возвращаясь к фанатам — они там жгли какие-то магловские факелы и бросали их в игроков. И это было даже страшно. И какое-то время видимость была нулевая. А потом нас тушили водой.

И это было ужасно страшно так красиво!