Терракотовая кукла, или Лабиринты прошлого (гет)

Гермиона очень торопилась и, выходя из кабинета, чуть не налетела на мистера Брайда, который, по-видимому, как раз направлялся к ней.

— О, как хорошо, что я успел вас застать, мисс Грейнджер, — обрадованно протарахтел он, с трудом переводя дыхание, словно преодолел только что путь не в два лестничных пролета, а в добрых два десятка миль. — Есть новый артефакт. Очень нужно, чтобы вы на него взглянули.

Гермиона попыталась приветливо улыбнуться, но живот предательски заурчал, напомнив, что сейчас должно быть в приоритете.

— Я взгляну, мистер Брайд. Сразу же после обеда.

— Поздновато вы на обед собираетесь, милая, — укоризненно покачал головой мистер Брайд и, покопавшись в таком же толстом, как и он сам, портфеле, извлек небольшую прямоугольную коробочку. — Вот, держите. Только аккуратно, она очень хрупкая.

— Конечно, — терпеливо кивнула Гермиона, хотя напоминание было лишним. Хрупкими было большинство предметов, с которыми ей, эксперту по древним магическим артефактам, приходилось работать.

Оставив коробку в кабинете, Гермиона снова выскользнула за дверь. Она не теряла надежды добраться сегодня до кафе «На метле» и наконец-то пообедать. Это заведение нравилось ей больше других по нескольким причинам. Во-первых, готовили там вкусно и быстро — идеальный вариант для тех, кто всегда торопится. Во-вторых, в двух шагах от входа был расположен газетный киоск. Гермиона каждый раз покупала там свежий выпуск «Ежедневного пророка» и бегло просматривала его, ожидая свой заказ. А в-третьих, в кафе часто можно было встретить кого-то из хороших старых знакомых. Например, она нередко пересекалась там с Джинни, которая тоже сумела оценить мастерство местного шеф-повара. Несколько раз встречала Невилла с Ханной, Симуса и даже Полумну.

В общем, «На метле» Гермиону устраивало во всех отношениях, если не учитывать один единственный нюанс. Неприятный, но вполне терпимый. С некоторых пор уютное заведение приглянулось еще одному человеку, встречи с которым ее совсем не радовали — Драко Малфою. Для Гермионы оставалось загадкой, почему он иногда предпочитал это место дорогущим ресторанам вроде «Воллюкс». В именитом ресторане ему бы не было нужды сидеть с кислой, полной пренебрежения к окружающим миной — там бы его окружали исключительно такие же заносчивые зануды, как и он сам. Но все же он регулярно, снова и снова, дважды в неделю появлялся на пороге заведения, бросал на Гермиону неизменно холодный взгляд, от которого по спине бежали мурашки, едва заметно кивал в знак приветствия, и направлялся к небольшому столику в углу, который, казалось, всегда был для него зарезервирован. Не глядя на официанта, подзывал его к себе небрежным щелчком пальцев, заказывал паэлью или ризотто, шоколадное мороженое на десерт и, угрюмо уставившись в тарелку, приступал к еде. Изредка его взгляд натыкался на Гермиону, и она тут же, покраснев, отводила глаза, ругая себя за то, что снова смотрела в его сторону. Она не знала, зачем наблюдает за ним. Наверное, чтобы лишний раз убедиться в том, что он, повзрослев, совершенно не изменился, остался таким же надменным, самовлюбленным ослом.

Сегодня Гермиона могла обедать совершенно спокойно. Малфой приходил вчера, а значит сегодня вряд ли появится. Сделав заказ, она развернула «Ежедневный пророк» и оторопела: с разворота на нее глядели те самые леденящие глаза, взгляда которых она рассчитывала сегодня избежать. На колдографии, занимающей почти целую страницу, красовался Малфой в идеально сидящем деловом костюме, а справа на его руке буквально висела сияющая белозубой улыбкой блистательная красотка. В отличии от искрящейся счастьем девушки, Малфой выглядел так, словно делал окружающим невероятное одолжение, позволив запечатлеть свою персону. Под фото огромными буквами был выведен заголовок: «Молодой наследник империи Малфоев объявил о помолвке с юной чистокровной красавицей Асторией Гринграсс».

Гермиона пристально глядела на них двоих, переводила скептический взгляд с Малфоя на Асторию и обратно. Что же… Отличная пара получилась бы, если бы кто-то не был безнадежным идиотом. Наивная Астория даже не представляет, во что впуталась. Улыбается, словно выиграла миллион золотых галлеонов, а Малфой ведь и одного ломаного кната не стоит.

— Ваш тыквенный суп, мисс. — Официантка подошла так тихо, что Гермиона вздрогнула от ее голоса и чуть не выронила газету из рук.

— Благодарю, — немного нервно улыбнулась Гермиона девчушке в коричневом переднике, и, свернув газету, отложила ее в сторону.

Глядя вслед тоненькой официантке, Гермиона думала о том, с чего она вообще беспокоится о Малфое и Гринграсс? Какая ей разница кто из них во что впутался, и как они будут уживаться вместе? Ее это не касается. И не интересует.

Гермиона неохотно окунула ложку в миску с супом. Настроение почему-то совсем испортилось. Взгляд невольно скользнул на сверкающий чистотой пустой угловой столик, где обычно сидел Малфой. Будь он сейчас там, Гермиона могла бы наткнуться на его неприветливый пронизывающий взгляд, но Малфоя не было. Значит, можно смотреть сколько душе угодно. Вот только не на что смотреть…

Глубоко вздохнув, Гермиона откинулась на спинку стула. Она не могла понять, что с ней происходит. Неужели она сожалеет, что Малфоя нет за тем столиком? Неужели ей правда недостает его обдающего холодом взгляда? Как такое может быть? Она соскучилась по Малфою, что ли? Нет, это невозможно. Ну правда, глупость же! Просто она привыкла его там видеть, вот и все.

Стараясь не думать больше о Малфое, Гермиона без особого удовольствия закончила обед и вышла из кафе на залитую солнцем улицу. «Ежедневный пророк» улетел в ближайшую урну, а мисс Грейнджер поспешно зашагала в сторону Министерства магии. Она всегда любила свою работу, но сейчас ей особенно сильно хотелось погрузиться в свои обязанности с головой и целиком сосредоточиться на новом артефакте, который мистер Брайд так вовремя предоставил. Работа всегда была верным способом избавиться от ненужных мыслей. Именно она спасла Гермиону от сумасшествия, когда они с Роном, окончательно разочаровавшись друг в друге, приняли решение расстаться. И с тех пор работа стала ее единственной истинной любовью.

* * *

Это была статуэтка из обожженной глины — терракоты. Небольшая прелестная фигурка в виде облаченной в длиннющую мантию девочки с ангельским личиком. Бросая время от времени на нее быстрые взгляды, Гермиона изучала сопроводительные документы. Итак, мастер-изготовитель — неизвестен, приблизительный возраст — около пятнадцати веков, маркеры опасных проклятий — отрицательны. Найдена во время раскопок древнего поселения волшебников на юге страны. Примечательно, что хранилась статуэтка в сундучке с надписью «самое бесполезное в мире волшебство». Гермиона удивленно хмыкнула. Любопытно, что это за такое бесполезное волшебство может быть? Разве волшебство бывает бесполезным? Всему можно найти применение, из всего можно извлечь пользу, если подойти к делу с умом.

С этими мыслями Гермиона аккуратно достала статуэтку из коробки и поднесла поближе к свету. Вещица прекрасно сохранилась, несмотря на солидный возраст. Полюбовавшись немного попавшим к ней в руки произведением искусства, Гермиона постаралась настроиться на рабочий лад. Ей предстояло выяснить, какую магию фигурка хранит в себе. И хранит ли?

Гермиона была уверена, что ничего похожего на этот артефакт не встречала ни в одном справочнике по волшебным предметам, так что обращаться к ним смысла не видела. Возможно, стоит полистать «Историю древних магических цивилизаций»? Впрочем, тоже не многообещающий вариант. Поразмыслив немного, Гермиона попыталась применить чары проявляющие скрытые свойства предметов, но, как она и полагала, результата не последовало. Возможно, статуэтка под защитными заклинаниями? Или она все-таки не волшебная? Может, потому и бесполезная, что нет в ней никакого волшебства?

От круговорота мыслей голова шла кругом, но Гермиона была преисполнена решимости разобраться что к чему. Увлеченная своей работой, она даже не заметила, как солнце покатилось к горизонту и исчезло за ним. Рабочий день закончился, а она так и не приблизилась к своей цели ни на шаг. Что бы Гермиона не пробовала, статуэтка вела себя как самый настоящий магловский предмет — просто лежала, уперев в потолок неподвижный взгляд. Но мисс Грейнджер сдаваться не любила. Наоборот, в подобных случаях ее охватывал нешуточный азарт.

Бережно уложив терракотовую куколку обратно в коробку, Гермиона сунула ее в сумку и направилась в каминный зал. Все равно нечем вечер занять, так почему бы не поработать немного перед сном?

Первым делом по возвращению домой Гермиона достала из сумки терракотовую гостью и поставила на тумбочку возле камина. Смотрелась она там просто прекрасно. Стоило бы подумать над тем, чтобы приобрести себе подобную красоту. С этими мыслями Гермиона отправилась на кухню, чтобы быстренько приготовить какой-то нехитрый ужин, но не успела выйти из гостиной, как в камине раздался треск и появилась рыжеволосая голова Джинни Уизли.

— Гермиона, наконец ты дома! — обрадованно воскликнула Джинни. — Я думала, ты и ночевать на работе останешься, — девушка коротко хихикнула, прикрыв рот рукой. — Я зайду на несколько минут? Ты не против?

— Я как раз собиралась ужинать… — Гермиона неуверенно кивнула головой в сторону кухни.

— Отлично, ужинай, — разрешила Джинни. — Я буду минут через двадцать.

Голова подруги исчезла как раз в тот момент, когда Гермиона хотела добавить, что после ужина будет занята. Впрочем, даже лучше, что не успела. Работа никуда не денется, а по лучшей подруге она соскучилась.

Спустя ровно двадцать минут Джинни, как и обещала, вышла из камина в гостиной Гермионы. Отряхнула порох с пушистого темно-красного свитера, а затем, критически оглядев уставшее лицо подруги, нахмурилась.

— Ты когда в последний раз высыпалась, а? — строго спросила Джинни.

— Перестань, — отмахнулась Гермиона и поспешила сменить тему. — Чай будешь?

— Буду, — ответила Джинни, не отрывая от подруги подозрительного взгляда. Хорошо все-таки, что она не знает о планах Гермионы. Ругала бы, никаких сомнений.

Пока Гермиона заваривала чай, Джинни то и дело бросала на нее короткие беспокойные взгляды. Что-то слишком уж она переживает. Возможно, Гермиона действительно порой переутомляется, но это волнение несомненно излишнее. Или причина в другом?

— Все в порядке, Джинни? — поинтересовалась Гермиона, разлив чай по чашкам и усевшись за стол напротив погруженной в собственные мысли подруги.

— У меня? — казалось, Джинни совсем не ожидала этого вопроса. — Конечно в порядке. А у тебя?

— Все прекрасно, — заверила подругу Гермиона и отпила большой глоток любимого травяного чая. У нее все было действительно отлично, а вот Джинни, похоже, что-то тревожило.

— Рада слышать, — немного натянуто улыбнулась Джинни, а затем вмиг стала серьезной и, понизив тон, спросила: — Ты же «Пророк» читала сегодня?

«Пророк»? Гермиона напряглась. Перед глазами снова возник изысканно одетый Малфой, глядевший на нее презрительным взглядом с огромной колдографии. И Астория Гринграсс рядом с ним, будто приклеенная. Надо же, а ведь кроме новости о Малфое она и не видела больше ничего. Ни единого заголовка. Может пропустила что-то действительно важное из-за этого напыщенного индюка? Одни сплошные неприятности от него.

— Да так, полистала немного, — расплывчато ответила Гермиона.

— Значит видела, что Малфой женится?

Видела? Конечно, еще бы не увидеть! Целый разворот выделили на эту «важную» для всего магического сообщества новость. Гермиона чувствовала, что раздражение все больше и больше овладевает ею. В точности как днем. Но минутку, отчего Джинни спрашивает о Малфое? Не может же быть, что это именно та новость, которую она хочет обсудить. Гермиона взглянула на подругу и растерялась: Джинни выглядела так, словно ожидала ответа на вопрос вселенской важности.

— Видела, — как можно спокойнее ответила Гермиона, хоть ей и не нравилось все это. Ни тема разговора, ни загадочная напряженность Джинни. Но едва подруга услышала ответ Гермионы, как тут же облегченно выдохнула и улыбнулась.

— Значит, ты не расстроилась? А я так волновалась за тебя.

— Так, Джинни, стоп! — воскликнула Гермиона, едва не подпрыгнув на стуле от возмущения. — Объясни мне, будь добра, почему ты решила, что я должна была расстроиться? Какое мне дело до женитьбы Малфоя?!

Джинни поникла и обрела такой несчастный вид, что воинственный запал Гермионы сразу поутих.

— Извини, — уже тише сказала Гермиона. — Просто я в самом деле не понимаю…

— Нет, это ты меня извини, — покачала головой Джинни. — Это ведь не мое дело, я знаю. И если не хочешь обсуждать…

— Да не в этом дело, Джинни! — перебила подругу Гермиона, чувствуя, что вечер, обещавший превратиться в приятные посиделки, рассыпается вдребезги. И опять чертов Малфой тому виной! Гермиона сжала кулаки от бессильной ярости. Какого черта он не дает ей покоя? Почему она не может просто посидеть с Джинни за чашкой чая и побеседовать на приятные темы?

А правда — почему? В груди неприятно похолодело от внезапно осознанной истины: она же могла просто ответить на вопрос и забыть, но не сделала этого. Почему? Взгляд метнулся к подруге.

— Джинни, почему ты решила, что свадьба Малфоя может меня расстроить? — севшим голосом спросила Гермиона.

— Ну… он же нравится тебе, — нерешительно начала Джинни, но не услышав возражений, продолжила уже смелее: — А ты ему. Я не слепая, я видела, как ты оживала каждый раз, как только Малфой появлялся в «Метле». И видела, как он, едва переступив порог, искал взглядом тебя. Уверена, он только для того и приходил, чтобы тебя увидеть.

— Нет, Джинни, все было совсем не так, — покачала головой Гермиона. Слова подруги звучали странно и дико. Ей нравится Малфой? А она ему? Да они всегда ненавидели друг друга. Но если Джинни не права, то почему слова о том, что Малфой неравнодушен к ней подействовали не хуже укола адреналина? Почему сердце едва не выскакивает из груди?

Гермионе не хотелось продолжать этот выворачивающий наизнанку душу разговор, но вряд ли закончить его будет так просто. Она умоляюще посмотрела на подругу.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Джинни, словно прочитав мысли собеседницы. — Как скажешь. Я только рада ошибиться. Не хочу, чтобы ты страдала.

— Конечно, ошибаешься! — поспешно заверила Гермиона. — Ты только подумай, что ты говоришь: я и Малфой? — Она неестественно засмеялась. — Даже не думала о нем никогда в этом направлении!

Щеки горели огнем. Гермиона не сомневалась, что покраснела как вареный рак. Что же, в сочетании со излишне громкой нервной речью все это получилось очень и очень «убедительно». Но Джинни лишь мягко улыбнулась и, протянув через стол ладонь, легонько сжала пальцы Гермионы.

— Я поняла, — тихо сказала Джинни. — Просто знай, если вдруг что — я всегда рядом.

— И что же получается? — спросила Гермиона то ли себя, то ли терракотовую фигурку, напротив которой сидела, погрузившись в тревожные мысли, уже довольно долго. — Что мне небезразличен Малфой?

Статуэтка, как и следовало ожидать, ничего не отвечала, и Гермиону это вполне устраивало. С Джинни они не упомянули имя Малфоя больше ни разу за весь вечер, но в мыслях Гермионы он теперь обосновался прочно. Ей было просто необходимо проговорить вслух все, что она думает, что чувствует, но посторонние уши этого слышать не должны. Даже если речь о лучшей подруге. Слишком странным было это открытие: ее влечет к Малфою. Поэтому лишь теперь, когда подруга пожелала спокойной ночи и удалилась, Гермиона наконец смогла заняться самоанализом.

— Мне нравится Драко Малфой, — проговорила она медленно, выделяя каждое слово. — Слышишь, как странно звучит эта фраза? — теперь Гермиона определенно обращалась к статуэтке. — Меня привлекает Драко Малфой. Тоже странно, да? А самое странное то, что это правда. Я не понимаю, как такое могло со мной произойти!

На последней фразе в голосе Гермионы проскользнули панические нотки, и она умолкла. На несколько безумно долгих минут в комнате повисла тишина — от волнения мысли в голове совсем спутались.

— Он ведь ничем не заслужил. Самовлюбленный, наглый, заносчивый. — Гермиона опять ненадолго задумалась, прежде чем дополнить перечень. — Пустой, бездушный, грубый. Чем из этого он мог меня зацепить? Чем?!

Гермиона вопросительно глядела на статуэтку, словно та могла дать ответ на заданный вопрос или хотя бы натолкнуть на правильную мысль.

— Я ведь всегда ненавидела его, — призналась она. — Не знаю, когда все изменилось. И почему? Хотя мне кажется, что я и сейчас его ненавижу. Правда, ненавижу. Так сильно, что хотела бы никогда в жизни больше не слышать его имени. Забыть, что он существует. Это ведь ненависть? Но вместе с тем, я так упорно посещала место, где сталкивалась с ним вновь и вновь. И я ждала каждого его появления, Джинни права. У меня дыхание перехватывало, когда он переступал порог, когда его взгляд останавливался на мне. Какая же это ненависть?..

Гермиона грустно улыбнулась и глубоко вздохнула. Взгляд скользнул по настенным часам, которые очень настойчиво намекали, что давно пора спать. Но разве сможет она уснуть?

— А вот в том, что он приходил в «Метлу» ради меня, Джинни ошиблась. Я хотела бы поверить, честное слово. Очень. Но нет, я всегда была для него… никем. Пустым местом. С чего бы это вдруг изменилось? И Астория Гринграсс лучшее подтверждение тому, что думать о нем по меньшей мере глупо.

Гермиона встала — все что она хотела сказать было сказано. Теперь самое время попытаться наконец немного поспать.

«А если Астория появилась лишь потому, что ты не дала ему шанс?» — встрял в беседу внутренний голос.

— Какой еще шанс? — буркнула Гермиона, направляясь в ванную. — Он никогда не просил его.

Что это? Попытка ухватиться за хвост ускользающей надежды? Но… Какая надежда? Не было никогда никаких надежд!

«Не каждый решится просить, если его ненавидят», — похоже, внутренний голос был настроен продолжать диалог.

Сердце забилось быстрее и сладостно заныло. Так мучительно, но все же так приятно хоть на мгновение поверить, что она могла быть когда-то интересной Драко. Взрослым тоже хочется верить в сказки. Но разве может быть счастливой сказка, где вместо прекрасного принца Малфой?

— Я не ненавижу, — устало отмахнулась Гермиона.

«Ненавидела, сама говорила», — упорствовал невидимый собеседник в ее голове.

— Да он первый начал враждовать, — возмущенно парировала Гермиона. — Он меня ненавидел еще больше, чем я его.

«В своих чувствах не можешь разобраться, но так уверенно говоришь за него, — нахальства голосу было не занимать. — Удивительная самонадеянность!»

— Да что ты себе… — Слово «позволяешь» застряло в горле, Гермиона вдруг поняла, что голос, с которым она спорит, не может принадлежать ее подсознанию: слишком самостоятельный. В душе похолодело. Может она начинает сходить с ума? Может фраза «сходить с ума от любви» — не просто фигура речи? В любом случае, Гермиона помнила: слышать бестелесные голоса — это плохо даже в магическом мире.

— Кто ты? — едва слышно выдохнула она, втайне надеясь, что отвечать будет некому.

«Таима. Меня зовут Таима. Не бойся, я не хочу тебе зла».

Не бояться? Серьезно? Гермиона метнулась к журнальному столику, и, схватив волшебную палочку, приготовилась обороняться от невидимой сущности. Она понимала, что вряд ли получится справиться таким образом с голосом, вещающим в ее собственной голове, но нужно было делать хоть что-то.

— Откуда ты… Откуда вы взялись в моей голове? — выдавила Гермиона, пытаясь не поддаться панике.

«Я хочу предложить тебе помощь», — последовал ответ.

— Какую помощь? — недоуменно спросила Гермиона. — То есть, с чего вы вообще решили, что она мне нужна? Ваше имя мне ничего не говорит, так что простите, но я очень прошу вас оставить меня в покое. Иначе… иначе мне придется обратиться в клинику Святого Мунго.

Тихий короткий смешок. И, кажется, опять только в ее голове.

«Ты не сумасшедшая, Гермиона. Я не плод твоего воображения. И не враг. Я дух, заключенный когда-то давно проклятием в статуэтку, которая попала к тебе. Если я смогу быть полезной тебе, я стану снова свободной. Поэтому, пожалуйста, позволь мне попытаться».

Взгляд Гермионы упал на абсолютно неподвижную глиняную фигурку. Уничтожить заклинанием? Успеет? А если нет, что тогда? И правильно ли это будет? Ведь статуэтка не содержит в себе темной магии, разве не означает это, что и сущность не может быть темной?

«Пока ты колеблешься, расскажу тебе историю. Много веков назад жил на свете могущественный волшебник. Он обладал невероятной магической силой, о чудесах, которые он творил, люди слагали легенды. Кто-то боялся его, кто-то боготворил. Но никто не сомневался, что его волшебная мощь почти безгранична. Со временем он и сам поверил в свою всесильность. И, когда трагически погибла его горячо любимая жена Тея, он даже не пытался принять свою потерю. Единственной целью его жизни стал поиск способа вернуться в прошлое, чтобы спасти любимую. Спустя годы стараний он сумел создать сложнейшее заклинание, призывающее Хранителя времени. Когда дух явился, волшебник попросил вернуть его в тот день, когда Тея погибла. Хранитель исполнил просьбу, маг был отправлен в злополучный день и отвратил несчастье, однако, когда он вернулся в свое время, его ждало горькое разочарование: настоящее осталось неизменным. Тея по-прежнему была мертва».

— Как же так? — ошеломленно прошептала Гермиона, отчего-то она ни капли не сомневалась, что все рассказанное произошло на самом деле. — Какой смысл в возвращении в прошлое, если от этого ничего не изменится?

«Он тоже спросил об этом. Но ответа ждать не стал — слишком велика была ярость, поглотившая его разум».

— Хранитель времени — это ты, — догадалась Гермиона. — Волшебник проклял тебя и запер внутри статуэтки. И… «самое бесполезное в мире волшебство» — эту надпись на шкатулке тоже сделал он?

«Конечно, — хмыкнула Таима. — Он сказал, что его чары развеются лишь когда я своей магией сумею принести кому-то настоящую пользу. И он был уверен, что этого не случится никогда. Со временем я все больше склонялась к мысли, что он прав, но сейчас… Мне кажется, мое волшебство может помочь тебе».

— Чем? — тихо спросила Гермиона, опустившись в кресло и устремив взгляд на статуэтку. Она больше не испытывала страха перед своей гостьей. Более того, Гермионе было по-настоящему жаль ее: должно быть это ужасно — провести кто знает сколько веков внутри куска глины.

«Я могу вернуть тебе три дня, — принялась вдохновенно объяснять невидимая собеседница. — Любые три дня из твоего прошлого. Почему бы тебе не потратить их на то, чтобы узнать по-настоящему Малфоя? Ты сможешь делать все, что пожелаешь, можешь говорить ему, что угодно — день закончится и перестанет быть реальностью для всех, кроме тебя. Никто кроме тебя не будет помнить, что он был. Понимаешь, о чем я?»

Гермиона начинала понимать. Ей предлагают вернуться в собственное прошлое, чтобы встретиться там с Малфоем. А потом… А что потом? Спросить его о чувствах? Смешно, так Малфой и откроется ей, даже если и есть что-то в его сердце. Хотя еще вопрос, есть ли сердце у него вообще…

Попытаться подружиться с ним? Да, конечно, «чудесная» идея. Чистота крови — это же все для Малфоя. Так было тогда, так есть сейчас, так будет всегда. И о чем она только думает? Что за фантазии? Нечего выяснять, Грейнджер и Малфою никогда не было и не может быть по пути.

«Убедиться, что Малфой именно такой, как ты мне описывала — тоже будет полезно. — Таима будто чувствовала сомнения Гермионы, либо же читала мысли. — Поставить точку намного проще, если знаешь точно, что надеяться тебе не на что. Но что-то мне подсказывает, что твой разум видит намного меньше, чем твое сердце».

— Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона.

«Что ты будешь приятно удивлена. Так что, ты согласна?»

Гермиона колебалась, и это было заметно.

«Прости, тебе придется поторопиться с решением. Иначе моя магическая энергия иссякнет раньше, чем я успею отправить тебя в путешествие. Когда ты заперта внутри материального объекта даже простая телепатия дается нелегко…»

— Я согласна, — выдохнула наконец Гермиона, понимая, что если откажется, то будет жалеть до конца своих дней. Камин и полка со статуэткой стали тут же медленно расплываться, а веки в одно мгновение потяжелели так, словно были вылиты из свинца. В ушах нарастал монотонный шум, спать хотелось все сильнее. Но ей нельзя терять сознание — она же не успела самого главного!

— Я не выбрала день… — с трудом выговорила Гермиона — язык и губы отказывались повиноваться хозяйке.

— Не волнуйся, твое сердце выбрало, — прошептала Таима где-то рядом, и это было последнее, что услышала Гермиона, прежде чем окружающий ее мир растворился.

— Милая, пора просыпаться, — донесся из-за закрытой двери мягкий голос матери. — Ты же не хочешь опоздать на поезд?

— Да, мам, еще минутку, — сонным голосом ответила Гермиона и потянулась в постели, не открывая глаз. Она не сразу осознала абсурдность происходящего, но когда это случилось, остатки сна улетучились мгновенно.

Откуда здесь ее мама? Какой поезд? Как ужаленная, вскочила с постели и, оглядевшись, ошарашенно застыла на месте. Белые с абстрактным рисунком обои, высокая, забитая по самое некуда книжная полка, прикроватный коврик с медвежонком — это ее комната в родительском доме. Комната, в которой она провела все свое детство.

Гермиона, медленно ступая, прошла по комнате, остановилась перед полкой и провела пальцем по корешкам книг. Это же ее книги: «Алиса в стране чудес», «Пеппи длинный чулок», множество детских энциклопедий.

Она на самом деле вернулась в прошлое? Может, все-таки сон? Поразительно реалистичный, но все же сон? Гермиона сильно ущипнула себя за руку и тут же поморщилась от острой боли.

— Деточка, ты снова уснула? — за дверью раздался голос отца. — Мне казалось, ты очень хотела попасть в школу волшебства, неужели передумала ехать?

В школу волшебства?! В Хогвартс? Гермиона бросилась к письменному столу, достала с нижнего ящичка маленькое круглое зеркальце и поднесла к лицу. Подозрения оправдались: на нее глядело ее собственное отражение десятилетней давности. Так вот в какой день она вернулась! В день, когда началась ее учеба в Хогвартсе. Но зачем? Ведь они с Малфоем еще совсем дети. Чем поможет ей встреча с одиннадцатилетним Драко?

— Гермиона? — Голос отца звучал встревоженно. — Ответь, пожалуйста. Может ты нехорошо себя чувствуешь?

Гермиона поняла, что нужно немедленно взять себя в руки. У нее еще будет время полнее осознать происходящее, а сейчас нужно поторопиться. Когда она проживала этот день впервые, подгонять ее не было необходимости. С самых юных лет она была серьезной и ответственной девочкой, поэтому другое поведение, несомненно, кажется ее родителям странным. Бросив зеркальце в карман, Гермиона поспешила к двери.

— Все в порядке, пап, уже иду, — беззаботным детским голоском прощебетала Гермиона и, толкнув дверь, оказалась в хорошо знакомом длинном коридоре. Перед ней стоял отец — высокий, худой, с живым теплым огоньком во взгляде и еще без намека на наметившуюся лысину. Она уже и забыла, что он был таким когда-то.

— Папа… — как зачарованная прошептала Гермиона, глядя на него, и, не удержавшись, крепко обняла. — Ты такой красивый.

— Вот уж скажешь. Так похорошел со вчерашнего дня? — засмеялся отец и погладил мягкие волосы дочери. — Ладно, давай собираться, не то опоздаем.

Сборы не заняли много времени. Гермиона — кто бы сомневался — еще с вечера сложила в чемоданы все, что могло понадобиться в школе, оставалось умыться, позавтракать и вызвать такси до вокзала. Спустя час мистер и миссис Грейнджер вместе с дочерью уже стояли перед барьером, разделяющим девятую и десятую платформы. Мистер Грейнджер глядел на него с немалой толикой сомнения во взгляде.

— Как-то сложно поверить, что на самом деле это проход, а не стена, — проговорил он.

Гермиона не сдержала улыбку и, толкая перед собой тележку с чемоданами, уверенным шагом двинулась в сторону бетонной преграды.

— Просто идите за мной, — бросила она родителям через плечо и, с легкостью преодолев барьер, оказалась на волшебной платформе девять и три четверти. Народу здесь было уже довольно много, со всех сторон доносилось множество голосов, сливающихся в единый неразборчивый поток звуков. Величественный «Хогвартс-Экспресс» пускал время от времени клубы густого дыма и, приглашающе распахнув двери вагонов, терпеливо ожидал своих юных пассажиров. Тот самый «Хогвартс-Экспресс», билет на который казался когда-то маленькой Гермионе билетом в прекрасную сказку. На самом деле, сказка не всегда была прекрасной, но все же Гермиона ни о чем не жалела. И даже если бы ее действия сейчас могли что-то изменить, она все равно села бы в этот поезд.

Пробежав взглядом по платформе, Гермиона заметила маленького мальчика, который жался к бабушке и испуганно глядел вокруг себя. Это был Невилл Лонгботтом. Гермиона едва не вскрикнула от удивления — она уже успела забыть, каким он был в детстве. Повзрослев, он стал настоящим красавцем, никакого сходства с этим немного неуклюжим и неуверенным в себе мальчиком с проблемным прикусом. Интересно, а Малфой? Одиннадцатилетний Малфой тоже удивит ее? Гермиона осмотрелась в поисках предмета своих мыслей, но его нигде не было видно. Возможно, это и к лучшему. Ведь стоило только подумать о нем, как тут же стало жарко, а щеки, наверняка, покрылись предательским румянцем. Что же будет, когда они встретятся? Лучше пока не думать об этом.

Время неуклонно близилось к одиннадцати, поезд издал громкий гудок, напоминая пассажирам о скором отбытии, и мистер Грейнджер поспешил к ближайшему вагону, чтобы погрузить чемоданы Гермионы.

— Хорошего учебного года тебе, доченька, — произнесла миссис Грейнджер и сжала руку дочери в своих ладонях. Ей было нелегко отпускать дочь, сейчас Гермиона понимала это.

— Спасибо, мама, — как можно теплее ответила Гермиона и постаралась ободряюще улыбнуться. Это было непросто, ведь ее собственное сердце болезненно сжималось от мысли, что с этими своими молодыми родителями она сейчас прощается навсегда. Она понимала, что это те самые мать и отец, которые есть в ее настоящем, но отчего-то все-равно было грустно. — Я очень сильно вас обоих люблю, — поспешно проговорила она и крепко обняла по очереди каждого из родителей. А затем легко запрыгнула на ступеньки и вбежала в вагон, который уже начинал движение. Гермиона бросилась к окну, нашла взглядом отца и мать и, прижавшись лбом к окну, долго, пока они не скрылись из виду, махала рукой им на прощание.

Она выбрала то же самое купе, в котором ехала, проживая этот день впервые. Поэтому для нее не стало сюрпризом то, что соседом оказался Невилл.

— Привет, — несмело поздоровался он.

Гермиона кивнула в ответ и уселась на свободное место, подобрав ноги и обняв колени. За окном мелькали пшеничные поля, луга с пасущимися на них коровами и овцами, густые леса. В детстве ей нравилось ехать и смотреть в окно, а теперь от такого однообразия настойчиво клонило в сон. Но разве для того она вернулась в прошлое, чтобы проспать полдня? Малфой ведь тоже на этом поезде, а она так и не виделась с ним. Но что она может сделать? Пойдет искать его? Нет, конечно, что за глупость, не станет она делать ничего подобного! Гермиона прикрыла глаза и прислонилась к спинке сидения. Лишь на несколько минут, чтобы все спокойно обдумать.

— Извини, а ты мою жабу не видела?

Гермиона вздрогнула и открыла глаза: прямо перед ней стоял Невилл. Вид у него был крайне расстроенный. Похоже, она все-таки уснула, и кто знает сколько проспала. Бросила взгляд на часы: они уже несколько часов в пути.

— Нет, не видела, — покачала головой Гермиона и попыталась пригладить спутавшиеся во время сна волосы. — Но ты не волнуйся, она обязательно найдется.

— Надеюсь, — подавленно ответил Невилл. Гермиона очень сомневалась, что ее слова хоть немного успокоили его. Она помнила, что пока они едут, жаба успеет найтись и потеряться снова, а потом опять найтись, но как объяснить это знание Невиллу? К сожалению, никак. Да и вряд ли стоит это делать. Вздохнув, Гермиона достала зеркальце и расческу и сделала еще одну настойчивую попытку привести свои непослушные волосы в порядок.

Невилл неподвижно сидел, устремив в пол печальный взгляд, и Гермионе вдруг стало стыдно. У ее друга беда — он ведь ее друг, пусть и не знает пока об этом — а она сидит, прихорашивается. Для Малфоя, который даже не заметит ее. Что с ней случилось?

Гермиона ведь хорошо помнила, как прошла их с Малфоем настоящая первая встреча. Они встретились здесь, в этом же поезде. Гермиона додумалась под конец пути пробраться в кабину машиниста, чтобы узнать, сколько им осталось ехать, а когда возвращалась назад услышала возню в купе, в котором находились Гарри и Рон. Конечно, они еще не были друзьями тогда, но познакомиться уже успели. Поэтому, Гермиона решила, что стоит выяснить, что происходит. Но, едва она приблизилась к купе будущих друзей, как оттуда прожогом вылетели три мальчика и, чуть не сбив ее с ног, пробежали мимо. Это был Малфой со своими дружками — Крэббом и Гойлом. Он не удостоил ее даже взглядом, а она… Она тогда подумала о том, что этот бледный мальчик с аристократическими чертами наверняка должен быть из знатного чистокровного рода. Но его поведение не показалось Гермионе достойным аристократа. Ах, как мало она знала тогда о тех, кто считал себя сливками магического общества! Впереди ее ожидало много неприятных открытий.

— Я пойду поищу в других купе, — тихо сказал Невилл, поднялся с места и направился к двери.

— Нет, — вырвалось у Гермионы. Она помнила все это. Вначале он ходил искать сам, потом они пошли вместе и все оказалось зря. Жаба в итоге нашлась…. Где же она нашлась? Гермиона напрягла память и обвела пристальным взглядом купе.

— Как нет? — растерянно спросил Невилл, переминаясь у двери с ноги на ногу.

— Посмотри там, в карманах. — Гермиона указала на висящую на вешалке легкую куртку Невилла. Мальчик задержал на ней недоумевающий взгляд, но все же сделал то, что она попросила. Каково было его удивление, когда из левого кармана он извлек своего питомца!

— Как? — пораженно уставился он на Гермиону. — Откуда ты знала?

— Просто заметила, что куртка пошевелилась, — соврала Гермиона и поспешно отвернулась к окну. Ей казалось, у нее на лице написано, что это неправда. Но Невилл ничего не заметил и переключил внимание на питомца.

— Не убегай больше, пожалуйста, — прошептал он Тревору — так звали жабу — и осторожно погладил его по голове.

Чем меньше времени оставалось до конца поездки, тем неспокойнее становилось у Гермионы на душе. Ее все сильнее охватывало ощущение, что она теряет попусту выпавший ей невероятный шанс. Ведь не для того она здесь, чтобы помогать Невиллу нянчиться с Тревором, совсем не для того. Это же день их с Малфоем первой встречи! Да, та встреча прошла непримечательно, но сейчас все может быть иначе. И не нужно лгать себе, что она не знает, где его искать. Она прекрасно знает, где он будет менее чем через десять минут. Нужно просто оказаться возле купе Гарри и Рона до того, как Малфой придет туда. А когда он появится… Что она сделает? Заговорит с ним? О чем? И станет ли он с ней беседовать, если его цель Гарри? Чем настойчивее Гермиона убеждала себя выйти из купе и направиться туда, где будет Драко, тем сильнее прыгало в груди сердце. Ей было очень страшно! Она постоянно напоминала себе, что день закончится и все исчезнет, никто кроме нее ничего не будет помнить, но это не слишком-то помогало. Наконец Гермиона все же сумела призвать весь здравый смысл, всю силу воли и заставила себя подняться на трясущихся от волнения ногах. Голова кружилась, и, судя по обеспокоенному взгляду Невилла, вид у нее тоже был так себе.

— Пойду спрошу у машиниста, сколько нам еще ехать, — деревянным голосом ответила Гермиона на немой вопрос Невилла и выскочила из купе.

Ни к какому машинисту она, конечно же, не пошла. Она остановилась в коридоре, чуть поодаль от купе, из которого доносились неразборчивые голоса Гарри и Рона, и принялась ждать. Несколько раз она доставала из кармана мантии маленькое круглое зеркало и то поправляла волосы, то воротник мантии, то просто ругала себя за глупый румянец, густо покрывший щеки. Когда в очередной раз — третий или даже четвертый — зеркало снова оказалось в дрожащей руке Гермионы, в противоположном конце вагона громко хлопнула дверь и послышались голоса. Гермиона повернулась и увидела их. Драко — маленький, худощавый, но с безукоризненной осанкой — шел впереди, а за ним, не отставая ни на шаг, следовала его неизменная свита — Крэбб и Гойл.

Сердце Гермионы болезненно ударилось о ребра и замерло, рука, сжимавшая зеркальце, метнулась за спину, а щеки, и без того пылавшие огнем, вспыхнули еще сильнее. Она понятия не имела, что делать дальше, а Малфой и его «телохранители» неумолимо приближались.

— Драко Малфой! — неожиданно для себя самой выпалила Гермиона, когда мальчики, миновав ее, остановились у входа в купе Гарри и Рона. Еще несколько секунд и было бы поздно, они скрылись бы в дверном проеме купе — этого она не могла им позволить.

Драко медленно обернулся и заинтересованно посмотрел на Гермиону. Во взгляде не было привычной испепеляющей ненависти, не было пренебрежения, только ленивый интерес и толика надменности (куда без нее — это же Малфой!).

— Привет, — выдавила из себя Гермиона, с трудом выдерживая пристальный взгляд Драко.

— Привет… — протянул Малфой и сделал шаг в ее сторону. Несомненно, он всеми силами старался пытался вспомнить собеседницу, но у него, конечно же, ничего не получалось. — Откуда ты знаешь мое имя? Разве мы знакомы?

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Но ты очень похож на своего отца.

— Вот как? — Драко едва заметно улыбнулся и горделиво расправил плечи. — А ты…

Он умолк, продолжая сверлить Гермиону в упор взглядом. Ей ничего не оставалось, как завершить начатое им предложение.

— Гермиона, — тихо сказала она, мысленно ругая себя за нервозность — это же просто маленький мальчик, пусть и вообразивший себя пупом земли. — Гермиона Грейнджер.

— Грейнджер? — переспросил он и задумчиво нахмурил брови. — Странно, впервые слышу. Отец никогда не упоминал такой фамилии.

Рука Гермионы, беспокойно вертевшая в складках мантии зеркальце, судорожно сжалась — сейчас он поймет, что она не из их круга и знакомство закончится. Точнее, перейдет в привычное русло. На нее посыплются оскорбления, обрушится поток презрения и ненависти. Гермиона поежилась и бросила на Малфоя удрученный взгляд.

— Подожди, я, кажется понял! — воскликнул он и оглянулся на Крэбба, словно искал в лице приятеля подтверждение своему допущению. Гермиона закрыла глаза и приготовилась услышать что-то язвительное и насмешливое, что-то ужасно обидное. Зря она согласилась на этот эксперимент. Не стоило. Что бы она ни делала, у них с Малфоем не может быть общей дороги. Даже на один день. Как можно быть настолько глупой, чтобы поверить, что все могло бы сложиться по-другому? Как? Сосредоточившись на переживаниях, Гермиона даже не заметила, как сильно стиснула зубы, как крепко сжала руку в складке мантии, как острый край зеркала впился в тонкую кожу и с легкостью прорезал ее.

Острая боль мгновенно привела в чувство. Гермиона громко вскрикнула и разжала ладонь, зеркало полетело на деревянный пол и, приземлившись, разлетелось на три неровные части. Гермиона метнула быстрый взгляд на мальчиков: Крэбб и Гойл переглядывались между собой и обменивались кривыми ухмылками, а Малфой удивленно глядел на осколки у ее ног. Щеки Гермионы залились краской, а рука сама собой потянулась к волшебной палочке.

— Репаро! — пробормотала она и осколки, словно намагниченные, подлетели друг к другу и соединились. Краснея еще сильнее, Гермиона быстро наклонилась, подобрала зеркало и спрятала в карман. Все что она хотела теперь — скрыться за дверями своего купе, чтобы не слышать язвительных комментариев будущих слизеринцев. Именно это она и сделала бы, если бы, подняв голову, не увидела прямо перед собой Малфоя.

— Возьми, у тебя кровь идет. — Он протягивал снежно-белый носовой платок и хмуро глядел на ее левую руку. Лишь услышав его слова, Гермиона снова вспомнила о боли и удивленно опустила взгляд: по пальцам тонкой струйкой стекало несколько капель крови. — Ну, бери же, — раздраженно буркнул Малфой, и сунул платок Гермионе в здоровую ладонь.

— Спасибо, — промямлила она и прижала ткань к ране.

— Ты знаешь, это не так и страшно, на самом деле, — заговорил Малфой и поморщился, заметив расцветающее на платке красное пятно, а потом перевел взгляд на озадаченную его словами Гермиону. — Я имею в виду, то что ты полукровка — это не так страшно. Ну, то есть, хвастаться, конечно, нечем, но и так стыдиться тоже ни к чему. Случается, что полукровки даже на Слизерин попадают. Если они одаренные. — Драко слегка наклонился к ней и понизил голос. — Декан Слизерина, если хочешь знать, тоже полукровка. И никто не сравнится с ним в умении варить зелья. Даже самые сложные ему под силу. А ты… — он запнулся, пожал плечами и продолжил: — Ты, по-моему, неплохо с волшебной палочкой обращаешься.

Надо же, он решил, что она полукровка, которая настолько сильно переживает по этому поводу, что порезалась дурацким зеркалом. Что она может быть маглорожденной, ему почему-то даже в голову не пришло. Возможно потому, что она упомянула его отца? Конечно, откуда маглам знать Люциуса Малфоя?

Какая-то часть Гермионы требовала, чтобы она сказала Малфою, что он ошибся, что никакая она не полукровка. Что ее родители маглы, а она ничуть этого не стыдится. Ведь так и есть — она никогда не стыдилась своего происхождения. Но какая-то неведомая сила не позволяла ей признаться. Она очарованно глядела в его непривычно доброжелательное лицо и не могла поверить, что он способен быть таким. Она даже не заметила, как ее губы растянулись в робкой улыбке, Драко ответил тем же. Гермиона смутилась, словно самая настоящая одиннадцатилетняя девочка, и перевела взгляд на обмотанную платком руку.

— Кажется, я испортила его тебе, — пробормотала она, чтобы хоть что-то сказать — она прекрасно знала, что заклинанием все легко отчистится.

— Не страшно, — мягко ответил Малфой.

Позади послышалось сдавленное хихиканье Крэбба и Гойла, и он резко обернулся к ним.

— Возвращайтесь в купе, я скоро приду. — Его тон заставил «свиту» мгновенно стихнуть. Потупив глаза, они побрели в конец вагона. Когда мальчики исчезли из виду, Драко снова обернулся к Гермионе.

— Я буду рад, если ты попадешь на Слизерин, — сказал он, его щеки при этом чуть порозовели. — Я точно буду учиться там. Все Малфои учились на Слизерине — это лучший факультет.

Говоря это, Драко заметно приподнял подбородок, и Гермиона подавила усмешку — сейчас его заносчивость показалась ей скорее забавной, чем неприятной. Гермиона мысленно удивлялась, как кардинально успело измениться ее настроение за последние несколько минут. Стоило лишь осознать, что Малфой настроен вовсе не враждебно, а скорее очень даже наоборот, и мир заиграл яркими красками.

— А если я попаду на другой факультет, что тогда? — спросила Гермиона, кокетливо склонив голову на бок.

— Это будет плохо, — серьезно ответил Малфой. — Ладно еще Когтевран, хотя туда обычно берут нудных заучек, но только не Гриффиндор и не Пуффендуй.

— Почему? — тихо спросила Гермиона, поймав взгляд мальчика.

— Потому что на Гриффиндоре учатся наглые тупицы, — отчеканил Малфой, — а на Пуффендуе… на Пуффендуе — просто тупицы.

— Хочешь сказать, половина всех учеников в Хогвардсе тупицы? — тусклым голосом поинтересовалась Гермиона.

Ей были неприятны слова Малфоя, но ссориться не хотелось. Ведь она на самом деле взрослая, хоть и в теле ребенка, и должна понимать, что перед ней просто маленький мальчик, бездумно повторяющий слова отца. Главное, что она смогла выяснить — в нем есть и что-то хорошее.

— Похоже, что да, — пожал плечами Драко, не заметив ее разочарованности.

— И если я попаду на Гриффиндор, то… — Гермиона хотела спросить, не будет ли он общаться с ней, если она попадет на Гриффиндор, но подумала, что глупо задавать такой вопрос.

— Не попадешь, — уверенно возразил Малфой и, подумав, добавил: — Не похожа ты на гриффиндорку.

Поезд замедлил ход, похоже, ехать им оставалось совсем недолго.

— Ладно, я пойду, — сказал он без особого удовольствия. — Увидимся на распределении.

— Обязательно увидимся, — ответила Гермиона и направилась в сторону своего купе. Ехать до пункта назначения оставалось не дольше десяти минут, нужно еще успеть собраться. А если Невилл снова потерял своего любимца — что вполне могло случиться — то забот окажется даже больше.

Вместе с остальными первокурсниками Гермиона стояла посреди Большого зала напротив четырех столов, занятых учениками четырех факультетов, и с легкой ностальгией слушала мудреную песенку об особенностях этих самых факультетов в исполнении Распределяющей Шляпы. Храбрецов, как утверждала Шляпа, ожидал с распростертыми объятиями Гриффиндор, трудолюбивых учеников — Пуффендуй, Когтевран должен был стать домом на ближайшие годы для самых умных из новоиспеченных студентов, а для хитрецов, не пренебрегающих никакими методами на пути к своим целям, был уготован Слизерин. Гермионе принцип распределения был давно известен, но большинство первокурсников внимательно и с волнением ловили каждое слово Шляпы и, наверняка, тут же примеряли сказанное на себя.

Вот кто точно не переживал по поводу предстоящего распределения, так это Драко Малфой. Гермиона украдкой покосилась на него и убедилась в неизменности его настроя — мальчик источал завидное спокойствие и уверенность в своем будущем. Гермиона видела, что он наклонился к Гойлу и прошептал ему что-то на ухо, указывая пальцем на Шляпу, оба захихикали. Профессор Макгонагалл метнула на них строгий взгляд, и мальчики, как по команде, вмиг умолкли. Как бы не кичился Малфой своим исключительным положением, злить строгую Минерву Макгонагалл все же не рисковал.

По окончанию песни Шляпа поочередно отвесила поклон в сторону каждого из четырех столов, и весь зал разразился громкими аплодисментами. Когда овации стихли, профессор Макгонагалл сделала шаг вперед и развернула свиток пергамента. Гермиона знала — это список новых учеников. Сейчас их будут вызывать по одному, и Шляпа будет определять место каждого в Хогвартсе.

— Аббот Ханна, — выразительно и громко произнесла профессор первое имя.

Светловолосая девочка отделилась от шеренги и, спотыкаясь, побрела к Шляпе. Уселась на стул, нахлобучила дрожащими ручками огромную волшебную Шляпу на голову и через секунду…

— Пуффендуй! — выкрикнула Шляпа на весь зал.

Стол, за которым сидели пуффендуйцы, взорвался аплодисментами: так тепло приветствовали они новенькую на своем факультете. Так будут делать и за другими столами. Так будет приветствовать Гермиону через несколько минут в своих рядах Гриффиндор. Она пригляделась к крайнему слева столу и заметила смеющихся над чем-то близнецов Уизли, преисполненного чувства собственной важности Перси, сдержанного, доброжелательного — если только он не на квиддичном поле — Оливера Вуда. Все юные, живые, излучающие тепло. Настоящие. Родные. В голове вдруг прозвучал пренебрежительный голос Малфоя: «На Гриффиндоре учатся наглые тупицы». По грудной клетке растеклось неприятное, тяжелое чувство. Обида. Как мог он такое сказать? Он ведь еще даже не знаком ни с кем из них! Впрочем, Гермиона помнила — знакомство ничего не изменит. Она тяжело вздохнула и постаралась переключить внимание на происходящее — Шляпа как раз решала судьбу Грегори Гойла. Как и следовало ожидать, раздумывать ей долго не пришлось — мальчик был истинным слизеринцем. Услышав название своего факультета, он неприятно оскалил зубы и поспешил к крайнему справа столу. Дальше, если Гермиону не подводила память, была ее очередь.

— Грейнджер Гермиона! — объявила профессор Макгонагалл.

Хоть это и не было сюрпризом, Гермиона занервничала, когда услышала свое имя. Но вряд ли это могло показаться странным для окружающих, она ведь была, по их мнению, обычной, напуганной неизвестностью первокурсницей. Когда Гермиона уселась на табурет, ее взгляд невольно обратился в сторону Малфоя. Он тоже смотрел на нее. Их взгляды пересеклись, и его губы дрогнули в довольно самоуверенной, но приветливой улыбке. Недавно зародившаяся обида волшебным образом растаяла, и губы Гермионы сами собой расплылись в ответной улыбке. Сейчас она определенно нравилась ему, сомневаться повода не было, но через несколько минут все изменится — она станет частью ненавистного ему Гриффиндора.

— Так-так-так, непростой случай, — прозвучал возле самого уха задумчивый голос Распределяющей Шляпы. — Удивительный ум. Просто поразительный. И храбрости много. Очень смелая девочка. Куда же мне тебя определить? Когтевран? Гриффиндор?

«Когтевран? Я правда могу учиться на Когтевране?» — мысленно спросила Гермиона и сердце взволновано затрепетало. Ведь если она попадет на Когтевран, то… Возможно, тогда Малфой не изменит свое отношение к ней?

— Ага, вижу, Когтевран тебя больше привлекает. Что ж, наверное, это будет правильно, — тихо сказала Шляпа, а затем громко, на весь зал, выкрикнула: — Когтевран!

Второй слева стол разразился приветственными овациями, Гермиона сняла Шляпу и поспешила к нему. Бросила взгляд на гриффиндорцев: на нее никто не смотрел, никому не приходило в голову, что на самом деле она должна была присоединиться к ним.

Роберт Хиллиард — староста факультета — дружелюбно пожал Гермионе руку и предложил присесть на свободное место возле девочки-первокурсницы. Это была Падма Патил. Гермиона прекрасно знала ее, но не здесь, конечно, и не сейчас.

Следующим вызвали Невилла Лонгботтома. Шляпа долго размышляла, куда его определить, но затем уверенно объявила: «Гриффиндор». И Невилл, под дружный хохот всех присутствующих, понесся к столу гриффиндорцев прямо в Шляпе. Спохватился, вернул Шляпу профессору Макгонагалл и, опустив голову, снова поплелся к столу.

Когда прозвучало имя Малфоя, он зашагал к Шляпе с необычайно важным видом, а уже через несколько секунд, еще выше задрав нос, направился к столу, за которым сидели слизеринцы. Оба его приятели, Крэбб и Гойл, были уже там. Заняв место возле друзей, он повернулся и нашел взглядом Гермиону. Его сияющий вид отчетливо говорил: «Вот видишь, я на Слизерине, на лучшем из факультетов». Гермиона его ликования, конечно, не разделяла, но постаралась сделать вид, что искренне рада за него. А в голове вертелась одна мысль: ее расчет оказался верным, никакой враждебности с его стороны все еще нет. Но несмотря на это, Гермионе было не очень радостно. Получается, она так просто отказалась от Гриффиндора, ради возможности еще несколько раз поймать приветливый взгляд Малфоя? Не предательство ли это? Но ведь это не настоящий выбор, успокаивала себя Гермиона, она пробудет когтевранкой совсем недолго. В противном случае, она никогда бы не сделала этого. Никакой Малфой не заставил бы отказаться ее от выбранного пути.

Тем временем ожидающих своей очереди первокурсников оставалось все меньше и меньше. Похожая на пекинеса Паркинсон и смазливый Забини пополнили ряды слизеринцев, а Гарри и Рона, конечно же, зачислили на Гриффиндор. И вот наконец профессор Макгонагалл свернула свой свиток и вынесла из зала Шляпу — распределение было завершено. Альбус Дамблдор, лучезарно улыбаясь, поднялся с места, тепло поприветствовал учеников и объявил начало банкета. Тарелки наполнились множеством аппетитных блюд, послышались восхищенные возгласы непривычных к таким чудесам первокурсников, но очень скоро они стихли — все приступили к пиршеству. Все, за исключением факультетских привидений. Серая дама — привидение Когтеврана — сидела почти напротив Гермионы, устремив печальный взгляд куда-то вдаль. Первокурсник Терри Бут, сидящий рядом с ней, несмело спросил, не желает ли она немного жареной картошки с отбивной, и Дама повернула к нему полное удивления лицо.

— Благодарю, милый мальчик, но я не ем, — ответила она меланхоличным голосом. — Привидениям не нужна еда.

— Извините, — виновато опустил взгляд Терри. — Я просто подумал, раз вы сидите здесь, то…

— Все в порядке, — тем же заунывным тоном заверила Серая Дама и снова отвела взгляд. Гермиона подумала о том, что Почти Безголовый Ник — привидение Гриффиндора — ей нравится гораздо больше.

После основных блюд на столах появились десерты. Чего только не было на подносах: пироги, эклеры, пончики, желе, нарезанные фрукты, все мыслимые виды мороженого. Первокурсники в очередной раз восторженно ахнули и потянулись за лакомствами.

Наконец праздничное застолье окончилось, и Дамблдор снова обратился к ученикам. Он напомнил об опасностях Запретного Леса, о запрете на использование колдовства в школьных коридорах на переменах, а под конец предложил спеть школьный гимн. И лишь когда была спета последняя нота, первокурсники начали подниматься из-за столов и подходить к старостам, которые должны были показать им дорогу к факультетским гостиным.

— Когтевран, значит? — услышала Гермиона за спиной знакомый, слегка насмешливый голос и обернулась.

Малфой. Сердце забарабанило по ребрам с такой силой, что Гермиона едва не подскочила на месте.

— Я говорил, что когтевранцы нудные заучки, но… — Казалось, Малфой всерьез задумался, что сказать дальше. — Но это было сказано в целом, а не о каждом в отдельности. Ну, то есть, в общем, не принимай на свой счет.

На бледных аристократических щеках пробился неяркий румянец, выдавая смущение мальчика.

— Я и не думала принимать, — вырвалось у растерявшейся Гермионы, и прозвучало это, наверное, довольно самоуверенно.

— Хорошо, — медленно кивнул Малфой, помолчал несколько секунд, а затем добавил: — Но жаль, конечно, что не Слизерин.

— Мне Шляпа предлагала выбор только между Когтевраном и Гриффиндором, — ответила Гермиона, не успев обдумать целесообразность посвящения Малфоя в подробности своей беседы с Волшебной Шляпой.

— Гриффиндор? — скривился Малфой. — Шляпа, наверное, совсем спятила.

— И ничего она не спятила!

Разве могла Гермиона не заступиться за несправедливо оскорбленную Распределяющую Шляпу? Какой Слизерин, если Гермиона маглорожденная? На змеиный факультет таким как она вход воспрещен. Да и не пошла бы Гермиона туда, даже если бы Шляпа в самом деле спятила и предложила выбрать Слизерин.

Гермиона пристально посмотрела на Драко — может пора сказать о своем происхождении? Любопытно, как он отреагирует? Пока что складывалось впечатление, что она в самом деле нравится ему. Он — подумать только — даже почти извинился за нелестное выражение в адрес когтевранцев, когда она стала одной из них. Откуда такая поразительная разница в отношении к ней здесь и в ее реальности? Что она такого предприняла, чтобы понравиться ему? Если подумать, то все, что она сделала — заговорила с ним в поезде, обратив таким образом на себя его внимание. И второй пункт — он не знает, что она маглорожденная. Скорее всего, именно это и окажется критически важным обстоятельством. Стоит узнать ему о происхождении Гермионы, и все — едва наметившаяся дружба вмиг закончится. Или все-таки нет?.. Гермиона не терпелось узнать, она уже открыла рот, чтобы огорошить Малфоя неприятным для него фактом, но не успела.

— Драко, все ждут тебя, — быстро проговорил, неприветливо поглядывая на Гермиону, подбежавший сзади толстощекий Крэбб.

— Сейчас иду, отстань, — раздраженно буркнул ему через плечо Драко.

Однокурсник уныло поплелся к своим, а Драко снова повернулся к Гермионе.

— Ладно, — сказал он, нахмурив лоб, — надо идти, меня ждут. Увидимся завтра, Гермиона Грейнджер.

Не дожидаясь ответа, он быстро развернулся и направился к ожидающим его однокурсникам. И юные слизеринцы в сопровождении старосты дружно зашагали в сторону подземелья, где располагались их комнаты.

— Когтевран, первый курс, все здесь? — громко спросил Роберт Хиллиард, внимательно оглядывая окруживших его мальчиков и девочек. — Хорошо, за мной! Не отстаем, не отвлекаемся — в замке можно запросто потеряться.

Гермиона потеряться не боялась, но тоже старалась не отставать и поспешно семенила вместе со всеми за долговязым Робертом, каждый шаг которого равнялся как минимум двум ее шагам. Миновав несколько коридоров и поднявшись по винтовой лестнице, они наконец оказались у входа в гостиную Когтеврана. Дверь, ведущая в обитель самых одаренных учеников, была не простой — ни ручки на ней, ни замочной скважины, лишь дверной молоток в форме орла. И паролей она не спрашивала.

Роберт остановился перед дверью и легонько постучал.

— Что появилось раньше: феникс или огонь? — прозвучал вопрос будто из-за двери, но Гермиона знала: вопросы здесь задает сама зачарованная дверь.

— Круг не имеет начала, — уверенно ответил Роберт и дверь беззвучно отворилась. — Проходите, все проходите. И обратите внимание — каждый раз, чтобы попасть в свою гостиную, вам придется ответить на каверзный вопрос, подобный тому, который вы только что слышали. Но, я уверен, вы справитесь. Тех, кому это не под силу, Волшебная Шляпа не определила бы на наш факультет.

Просторная гостиная в синих тонах показалась Гермионе очень славной, но все же чужой. Ничто не могло заменить ей теплых, согревающих душу гриффиндорских тонов. Тем временем Роберт вдохновенно рассказывал о том, что эта гостиная станет местом, где они будут проводить свой досуг на протяжении нескольких ближайших лет, и Гермиона вдруг с испугом подумала, что если все пойдет не так, как она полагает? Вдруг все случившееся сегодня не исчезнет, а станет ее новой реальностью? Что если ей таки придется проводить вечера ближайших лет в этой гостиной? В груди похолодело: вдруг она в самом деле предала Гриффиндор и изменила свою жизнь?

— Вон та лестница ведет к спальням мальчиков, — проник в сознание Гермионы голос Роберта. — А эта — к спальням девочек. Ваши чемоданы уже доставлены в ваши комнаты. Желаю всем спокойной ночи.

Оказавшись в спальне, Гермиона, в отличии от остальных девочек, которые принялись знакомиться друг с другом и восторженно делиться впечатлениями, сразу забралась в кровать и опустила синий бархатный полог. Уронив голову на мягкую подушку, она натянула до самого подбородка одеяло и закрыла глаза. Сон не шел, а мысли становились все тревожнее. Что ждет ее завтра? А потом? Что ждет ее потом? Попадет ли Гермиона в свою реальность? Она напряженно вспоминала, что говорила Таима. Кажется, она обещала, что вернет любые три дня. Любые. Значит новый день может оказаться как вторым сентября этого года, так и любым другим из прожитых Гермионой дней. «Ты сможешь делать все, что пожелаешь, можешь говорить Малфою, что угодно — день закончится и перестанет быть реальностью для всех, кроме тебя. Никто кроме тебя не будет помнить, что он был», — так говорила Таима. Значит, куда не забросит ее после пробуждения, о сегодняшнем не должно остаться никаких воспоминаний ни у кого, кроме самой Гермионы. Лишь бы так все и было, шептала Гермиона, лишь бы так все и случилось. Она не хотела потерять свою настоящую жизнь навсегда.

Утром Гермиону разбудили тихие девичьи голоса и смешки, доносившиеся из-за плотно задернутого бордового полога. Судя по всему, голоса принадлежали ее соседкам по комнате Лаванде и Парвати. Странно, что они так рано проснулись — за окном едва начинало светать. С этой мыслью Гермиона перевернулась на бок и накрыла голову подушкой в надежде снова уснуть, но сбыться этим планам было не суждено — ровно через две секунды она осознала, что уже давно окончила Хогвартс, а значит ни Парвати, ни Лаванды рядом с ней быть не может. Мгновением позже в сознание ворвался бурный поток воспоминаний: терракотовая статуэтка, голос в голове, предлагающий отправиться в собственное прошлое, молодые родители, «Хогвартс-Экспресс», Малфой, Когтевран… Гермиона резко вскочила в постели и отдернула полог. Парвати с Лавандой мгновенно замолчали и уставились на нее.

— Мы тебя разбудили? — спросила Парвати, настороженно разглядывая взбудораженную Гермиону.

— Нет-нет, — энергично замотала головой Гермиона, попутно пытаясь понять, в каком дне своего прошлого оказалась на этот раз. Парвати с Лавандой выглядят куда старше одиннадцати лет, значит, это уже не первый курс. Скорее всего, третий или четвертый. И, очевидно, что, как и обещала Таима, события прошедшего дня исчезли в никуда, ведь Гермиона проснулась в спальне Гриффиндора, а не Когтеврана. Что касается времени года, то это, несомненно, зима — за окном метет густой снег, а подарочные коробки у кроватей почти не оставляют простора для домыслов — сегодня Рождество. Знать бы еще наверняка, какого года… И не спросишь ведь так просто.

Девочки озадаченно наблюдали за Гермионой, должно быть, им казалось странноватым то, как пристально она оглядывала комнату, коробки с подарками и их самих. Поймав их взгляды, Гермиона выдавила из себя улыбку, постаралась придать лицу обыденное выражение и сделала вид, что больше всего на свете ее сейчас интересуют яркие коробки, сложенные аккуратной горкой у изголовья кровати. Впрочем, некоторый интерес они и правда представляли — они могли помочь выяснить, какой все-таки сейчас год. Но едва в руках Гермионы оказалась первая коробка, перехваченная золотистой лентой, как она вдруг поняла, что уже и так знает ответ. На третьем курсе ее соседки по комнате не оставались на праздники в Хогвартсе, а на пятом ее самой не было здесь в это время. Значит… Значит, остается только один вариант — четвертый курс. Но тогда что же получается — сегодня будет Святочный Бал? Бал, на который она должна пойти вместе с Виктором Крамом? Странно, с чего вдруг ее сюда занесло…

Разобрав подарки, Гермиона спустилась в гостиную, так как в спальне стало слишком уж шумно — Лаванда с Парвати без умолку болтали и хихикали, предвкушая предстоящее событие. Особенно много надежд на бал полагала Парвати, которая сопровождала не кого иного, как Чемпиона школы и друга Гермионы — Гарри Поттера.

Гостиная была совершенно пустой, и Гермиона, устроившись поудобнее в ближайшем к камину мягком кресле, погрузилась глубоко в свои мысли. Она понемногу начинала осознавать преимущества своего необычного положения — предыдущий день наглядно показал, что можно не опасаться за последствия своих поступков в этом волшебном путешествии по своему прошлому. Но все же ей было немного не по себе, сложно было отпустить себя, позволить себе не думать о завтрашнем дне. Она не привыкла так поступать.

Вскоре на лестнице со стороны спален мальчиков послышались голоса — это были Гарри и Рон. Они сразу заметили Гермиону и направились прямиком к ней. Пожелав друг другу счастливого Рождества, все вместе отправились на завтрак. Гермионе пришлось приложить немало усилий, чтобы не пялиться на друзей каждую секунду любопытным взглядом — ей было непривычно видеть их такими юными… Они же, казалось, ничего странного в поведении подруги не замечали, но это и к лучшему.

— Так с кем ты идешь на бал, Гермиона? — словно между прочим поинтересовался Рон, когда они заняли места за столом, но Гермиона прекрасно помнила, что этот вопрос не давал ему покоя до того самого момента, пока он не увидел, как она входит в Большой зал вместе с Виктором. Правда и после увиденного покой к нему не вернулся, скорее наоборот…

Гермиона посмотрела на Рона и уже хотела, как раньше, недовольно фыркнуть или ответить что-то вроде: «Скоро сам все увидишь», но потом ей в голову пришла другая идея. Возможно, немного дурацкая, но ей почему-то очень захотелось увидеть глаза друзей, когда они это услышат.

— С Малфоем, — ответила она с едва заметной самодовольной улыбкой и поискала его глазами за слизеринским столом. Малфоя не было, похоже, еще не соизволил проснуться. Зато среди дурмстрангцев она заметила Виктора, но он сидел к ней спиной, поэтому Гермиону видеть не мог.

— Что?! — поперхнулся Рон куриной ножкой, с которой как раз намеревался разобраться, и поднял на нее взгляд. — А, это ты так шутишь… Ну скажи ты правду, тяжело что ли?

Рон не отводил от нее хмурого, напряженного взгляда, а Гарри обеспокоенно поглядывал по очереди на каждого из двух друзей. «Что ж… А почему бы и нет?», — подумала Гермиона и высоко вскинув подбородок, ответила:

— Ладно. Я иду с Виктором Крамом.

Лицо Рона застыло в недоумении, но лишь на мгновение, через секунду он громко рассмеялся.

— Что смешного? — с заметным холодком в голосе спросила Гермиона.

— Да ничего, — покачал головой Рон, с трудом успокоившись. — Шутки у тебя, конечно… Одна другой лучше. Ну, я понял, ты не хочешь говорить. Не говори.

Внимание Рона опять переключилось на куриную ножку, а Гермиона почувствовала, как внутри нарастает ком недовольства.

— То есть, я настолько неинтересна, что ты даже не допускаешь мысли, что он мог меня пригласить? — ледяным тоном уточнила она.

— Ну почему же? — пожал плечами Рон и, решив на этот раз, что разговор можно прекрасно совместить с едой, откусил солидный кусок курятины. — Очень даже интересна, — добавил он, едва выговаривая слова, так как рот был полон. — Просто он же звезда, он любую девчонку может пригласить. Ну и… сама понимаешь…

Гермиона еще больше помрачнела, но Рон, слишком сосредоточенный на еде, этого не заметил. Зато Гарри бросил на подругу очередной встревоженный взгляд, и ей пришлось выдавить из себя подобие улыбки. Нужно взять себя в руки, Гарри в этот непростой период и так слишком часто приходилось оказываться между двух огней, ни к чему добавлять еще одну незапланированную ссору. Однако аппетит был безнадежно утерян, поэтому Гермиона выждала для вида несколько минут, потом поднялась из-за стола и, сказав, что будет ждать друзей в башне Гриффиндора, направилась к выходу из Большого зала.

Она успела сделать всего пару шагов, когда на пороге Большого зала показался Малфой. Он тоже, как и Гарри с Роном, выглядел непривычно юным, но менее притягательным от этого не казался… Слева и справа от него, как всегда, шагали верные «телохранители» Крэбб и Гойл, а замыкали слизеринскую процессию Пэнси Паркинсон и Дафна Гринграсс. Ноги Гермионы едва не подкосились от нахлынувшего волнения, взгляд помимо воли прикипел к бледному аристократическому лицу. А Малфой едва скользнул по ней случайным взглядом и будто бы вовсе не заметил. Словно она была пустым местом, словно ее вообще здесь не было. Словно это не он, смущенно залившись краской, бросил ей вчера: «Увидимся завтра, Гермиона Грейнджер». В это мгновение Гермионе в первый раз пришлось пожалеть, что события предыдущего дня не оставили следа ни в чьей памяти, кроме ее собственной. Малфоя, с которым она по-дружески болтала вчера, и Малфоя, который только что вошел в Большой зал, разделяло не три года, а бесконечность. Вздохнув, она заставила себя отвести взгляд от слизеринца и, горделиво расправив плечи, вышла из зала.

В гостиной Гриффиндора они просидели до самого обеда. Рассматривали подарки, болтали, потом Гарри с Роном играли в волшебные шахматы, а Гермиона наблюдала за игрой с легкой ностальгией в душе — в настоящем времени они не собирались вот так вот все вместе уже очень давно. О Малфое она старалась пока не думать. О Малфое и о том, что она собирается делать для того, чтобы возвращение в этот день не оказалось напрасным. Хотя, успокаивала она себя, напрасным оно не будет в любом случае, потому как возможность провести день в Хогвартсе, в компании лучших друзей — это не то, о чем стоит сожалеть.

Вместо обычного обеда учеников Хогвартса сегодня ожидало роскошное рождественское угощение. Глаза Рона засияли чистым восторгом, когда он переступил порог Большого зала и смог оценить масштабы предстоящего пиршества — что-что, а вкусно поесть Рон всегда любил.

— Может после обеда прогуляемся немного на улице? — предложил Гарри, наблюдая как Рон пихает в рот огромный кусок жаренного мяса.

— Угу, — кивнул Рон, продолжая поглощать еду с таким видом, словно последний раз перед этим его кормили не утром, а неделю назад. Гермиона слабо улыбнулась и отвела глаза в сторону, дабы не смущать Рона своим вниманием. Впрочем, смутить его, наверное, и не получилось бы, но все же Гермиона предпочла пробежаться взглядом по празднично украшенному залу, по улыбающимся лицам учеников. Она и сама счастливо улыбалась, любуясь парящими в воздухе праздничными разноцветными свечами и яркими замысловатыми гирляндами. Улыбалась она и в то мгновение, когда ее взгляд случайно наткнулся на бледное лицо Драко Малфоя. Он, как ни странно, в этот миг тоже смотрел на нее. Взгляд был настолько холодным, что сердце Гермионы тут же словно обхватили ледяные тиски, улыбка сползла с лица, сменившись напряженностью. Презрительно скривившись, Малфой разорвал зрительный контакт, но охвативший Гермиону холод остался с ней. Зябко поежившись, она тоже отвела взгляд от слизеринского стола.

Она понятия не имела, ЧТО сейчас может помочь разрушить эту ледяную стену между ними… Это кажется совершенно невозможным. Может, она оказалась в этом дне именно для того, чтобы убедиться, что была права — они несовместимы и никаких шансов у них никогда не было? Сейчас это казалось очень похожим на правду, но в голове снова и снова звучал мальчишеский голос, повторяющий одну и ту же фразу: «Увидимся завтра, Гермиона Грейнджер».

«Увиделись… И что дальше?» — спросила она мысленно, рискнув снова найти его взглядом. Будто услышав вопрос, Малфой поднял голову и их глаза встретились опять. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Гермиона выдерживала его взгляд с трудом, но все же не отворачивалась — не позволяла себе этого сделать. Она решила, что это будет правильно — поступить не так как было для нее привычным. Чтобы увидеть в Малфое что-то новое нужно и самой вести себя иначе, думала Гермиона. Она продолжала пристально глядеть на него, сверлила, прожигала его взглядом. На мгновение лицо Малфоя, казалось, обрело удивленное, даже озадаченное выражение, но спустя секунду вновь стало непроницаемым, и он отвел взгляд первым.

Только теперь Гермиона осознала, как гулко бьется ее сердце, как сильно она напряжена. Казалось, она даже забыла, что должна дышать, пока продолжалось их состязание. Но теперь, переведя дыхание, она вдруг улыбнулась сама себе — в душе зародилось странное и необъяснимое ощущение спокойствия и уверенности в том, что все будет хорошо. Было этому причиной что-то, что она неосознанно прочитала в глазах Драко, или просто так действовала праздничная атмосфера — Гермиона не знала, но настроение у нее вдруг стало просто замечательным. На улице она даже присоединилась к Гарри и братьям Уизли, которые устроили между собой снежные бои. Они немало удивились, но с удовольствием приняли ее в свои ряды. И лишь когда начало темнеть, Гермиона, растрепанная, раскрасневшаяся, но довольная собой направилась в замок — пришло время готовиться к балу.

Гермиона стояла рядом с Виктором Крамом у дверей, ведущих в Большой зал. Они и еще трое чемпионов вместе со своими парами терпеливо дожидались мгновения, когда им предстоит торжественно появиться в Большом зале; мимо них тем временем проплывала толпа нарядных девочек и мальчиков, которые, совершенно не скрывая любопытства, глазели на восьмерку избранных. Гермионе довелось не один и не два раза ощутить на себе не слишком дружелюбные, даже завистливые взгляды девочек, но как иначе — она оказалась избранницей их кумира. Мальчики же в основном глядели на нее поначалу озадаченно, и лишь несколькими секундами позже их взгляды озарялись пониманием того, кто перед ними. Да, сегодня Гермиона была совершенно не похожа на саму себя: гладкие, идеально уложенные волосы, вместо непослушной пышной копны, подчеркивающий стройную фигуру легкий, изящный наряд, да и вся она целиком словно стала другой — легче, воздушнее, беззаботнее обычного. Даже Гарри — ее лучший друг, с которым они проводили вместе целые дни напролет, — даже он не сразу ее узнал. А вот второй лучший друг, Рон, был едва ли не единственный человеком, который прошел мимо чемпионов с каменным лицом и ни единого раза не взглянул на Гермиону. Ревнует, она знала это. И знала, что это лишь начало: очень скоро они с Роном будут ссориться прямо посреди праздника, привлекая всеобщее внимание. А после бала последует продолжение в Гриффиндорской гостиной… Гермиона нахмурила брови — всплывшие в памяти воспоминания совсем не радовали. Но ведь… Ее лоб умиротворенно разгладился, она вдруг поняла, что вовсе не обязана переживать это вновь. Она просто будет избегать Рона, вот и все.

Зато Малфой исключением не стал. Проходя мимо Гермионы, он не отрывал от нее изумленного взгляда до тех пор, пока не получил несильный, но, несомненно, ощутимый толчок под ребра от сопровождающей его Пэнси. Гермиона быстро наклонила вниз голову, чтобы спрятать коснувшуюся губ легкую улыбку — похоже, вечер может сложиться очень даже интересным образом. Возможно, ей все же стоило почаще и повнимательнее смотреть на Малфоя на протяжении всех прошедших лет?..

Наконец все ученики за исключением чемпионов и их пар оказались внутри Большого зала. Оставшимся профессор Макгонагалл велела встать парами строго друг за другом и следовать за ней.

Зал, стены которого серебрились волшебным инеем, встретил их громкими аплодисментами. Профессор МакГонагалл направилась к большому круглому столу, расположенному в дальнем конце зала, чемпионы и их избранники послушно последовали за ней. Часть мест уже была занята судьями турнира, но восемь стульев пустовало в ожидании.

Гермиона опустилась на мягкий стул рядом с Виктором и с разочарованием отметила, что стол, за которым сидел Рон с Падмой оказался намного ближе, чем ей хотелось. Вид у Рона был необычайно хмурый, а взглядом он, казалось, намеревался прожечь в Гермионе дыру. Она старалась не смотреть на него. И не думать о нем. О них. Всё это они уже прошли — оба искренне старались, но ничего не получилось.

— Геримона… — голос Виктора выдернул Гермиону из воспоминаний.

— Гермиона, — терпеливо исправила она его и улыбнулась.

— Прости, — смутился Крам. — Герми-вона. Так?

— Почти, — ответила Гермиона и, заметив пробежавшую по его лицу тень, поспешно добавила: — У тебя уже гораздо лучше получается.

Пока они ужинали, Крам с энтузиазмом рассказывал Гермионе о Дурмстранге, а Каркаров не спускал с них подозрительного взгляда. Он очень волновался, чтобы Виктор случайно не выдал Гермионе местонахождение школы или какой другой важный секрет. Гермиона, бросив случайный взгляд на Каркарова, невольно подумала о том, что параноидальная скрытность все же не спасла его от Волан-де-Морта. Ей никогда не был приятен этот человек, но сейчас она испытывала к нему что-то похожее на сочувствие. Или, скорее, жалость.

После ужина Дамблдор поднялся, подождал, когда все последуют его примеру, затем взмахнул волшебной палочкой и столы тут же дружно отодвинулись к стенам, освободив место для танцев. Следующий взмах волшебной палочки директора призвал сцену, а через несколько минут на ней появился популярный в магическом мире ансамбль «Ведуньи».

Музыканты заиграли медленный танец. Гермиона почувствовала, как пальцы Виктора коснулись ее локтя.

— Пойдем? — спросил он тихо, Гермиона кивнула, и они вместе с остальными чемпионами неторопливо направились в центр зала. Виктор положил руку ей на талию, они закружились в медленном танце. Поначалу Гермионе было немного неловко от того, что всеобщее внимание вновь приковано к ним, но вскоре зрители также разобрались по парам и присоединились к танцующим.

Совсем рядом танцевал Дамблдор с мадам Максим, чуть поодаль — Джинни с Невиллом. Джинни то и дело тихонько ойкала и морщилась — Невилл с завидным постоянством наступал ей на ноги. Немного дальше Гермиона заметила Грюма (точнее того, кто себя выдавал за него), он неуклюже топтался в паре с профессором Синистрой, а слева от них… Слева от них она увидела Малфоя, он танцевал с Паркинсон, небрежно и вместе с тем по-хозяйски обнимая ее за талию…

Их взгляды скрестились ненадолго, всего лишь на долю секунды — танец, предполагающий движение по кругу не позволял большей роскоши, — поэтому едва его глаза, случайно или нет, остановились на лице Гермионы, ей пришлось разорвать зрительный контакт. Перед ней вновь стремительно мелькали разноцветные праздничные девичьи наряды и более сдержанные мантии мальчиков, но перед внутренним взором застыл холодный взгляд серых глаз.

Гермиона нашла его взглядом сразу, как только это снова оказалось возможным. Она не знала, зачем. Точнее, она даже не задавалась этим вопросом. Она просто хотела видеть его, смотреть на бледное, красивое лицо и не думать о том, что будет. Не думать, что подумают друзья, если заметят, не думать, как отреагирует сам Малфой на такое внимание со стороны той, которую он презирает, или даже ненавидит. И сегодня был именно такой день, когда она могла не беспокоиться обо всем этом… Сегодня не имело значения ничего, кроме этого самого «сегодня». «Завтра» не существовало.

Сердце пропустило удар, а потом пустилось галопом, когда он вновь поймал ее взгляд за мгновение до того, как ей пришлось отвернуться. Разве это случайность? Разве может быть это случайностью? Или же она слишком много свободы дала своей фантазии и приписывает лишнее обыкновенным, ничего не значащим взглядам? Как бы там ни было, Гермиона почувствовала, что к щекам приливает кровь, становится нестерпимо жарко. К счастью, последние звуки грустной песни стихли и появилась возможность немного отдохнуть. Гермиона, тяжело дыша, поспешила отойти в сторону, чтобы не мешать тем, кто намеревался продолжить танцевать под следующую композицию; Виктор последовал за ней.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил он, глядя как раскрасневшаяся Гермиона обмахивается ладонью.

— Да, — рассеянно кивнула она. — Стакан лимонада был бы очень кстати…

— Я сейчас поищу, — ответил Крам, и его несколько сутулая фигура скрылась в толпе.

В реальном прошлом Виктор в этот момент тоже отправился за лимонадом, а не подозревающая ничего Гермиона подошла к Гарри и Рону и началось… Рон устроил ей сцену ревности, даже не отдавая себе отчета в том, что именно заставило его вести себя подобным образом, и это лишь усугубляло ситуацию. Впрочем, сейчас Гермиона понимала, что такое поведение было естественным для неопытного подростка, но тем не менее желания пережить все это вновь не возникало. Отыскав взглядом Гарри и Рона, Гермиона убедилась, что они на нее не смотрят и стремительно направилась к выходу из Большого зала: лучше всего будет пока немного прогуляться.

У самого выхода Гермиона снова обернулась, желая убедиться, что друзья не видят ее бегства. Рон, вытянув шею, старательно высматривал что-то у стены, там, где всего минуту назад стояла она с Виктором. Что ж, кажется, нужно поспешить. Отводя глаза от отблескивающей медью макушки друга, Гермиона случайно зацепилась взглядом за столпившихся неподалеку слизеринцев. Малфой тоже был там. Паркинсон настойчиво липла к нему и что-то вдохновенно тараторила на ухо, а он, казалось, даже не слушал, его пристальный взгляд, как ни странно, был устремлен прямо на Гермиону. Когда их глаза встретились, Малфой не отвел взгляд, лишь чуть прищурился, а на лице проступило какое-то упрямое и вместе с тем забавно мальчишеское выражение. Похоже, начатая Гермионой игра в гляделки не прошла мимо его внимания, и на этот раз он решил ни в коем случае не сдаваться первым. Гермиона упорствовать не собиралась, она улыбнулась Малфою, позволив себе один короткий миг насладиться серой бездонной глубиной его взгляда, а уже через секунду выскользнула в пустынный, полутемный холл.

За распахнутыми настежь парадными дверями виднелся прекрасный волшебный сад, но Гермиона не спешила выходить на улицу. Она застыла в нерешимости на месте, поскольку прекрасно помнила, что Рон и Гарри вскоре тоже выйдут прогуляться, а ей вовсе не хотелось сталкиваться с Роном. Собственно, именно нежелание общаться с ним сейчас и стало причиной того, что Гермиона покинула праздник. Это, а также непреодолимое желание побыть в одиночестве и обдумать происходящее. Что-то она, наверное, делает не так. День неумолимо движется к концу, а с Малфоем, ради которого она, кажется, и оказалась здесь, они не перебросились даже словом. Всего несколько ничего не значащих взглядов и все. Ну или почти ничего не значащих…

Гермиона вздохнула и обвела взглядом холл. Ее внимание привлек поворачивающий налево темный коридор, от которого ее отделяло всего пару десятков шагов. Вот уж где можно действительно уединиться, вряд ли кто-то мог предпочесть такое место сказочному, окутанному нежным ароматом роз саду. С этими мыслями Гермиона направилась в сторону коридора, а затем решительно шагнула в его густой полумрак, разбавленный лишь слабым мерцающим светом нескольких факелов.

Она решила не идти далеко в глубь коридора, слишком мрачная атмосфера царила здесь, вовсе не похожая на ту, праздничную, что осталась позади. Прислонившись спиной к каменной стене, Гермиона прикрыла глаза. До ее слуха доносились приглушенные звуки музыки, чей-то звонкий смех, обрывки чьих-то голосов. Все это вдруг показалось таким нереальным, таким далеким. В самом деле, разве может это быть реальностью? Гермиона продолжала стоять, не открывая глаз, медленно втягивая носом воздух и прислушиваясь к собственному дыханию. Ей вдруг стало страшно: что если она откроет глаза и все исчезнет? Хогвартс, бал… пятнадцатилетняя она… Малфой…

Малфой… Стоило лишь вспомнить о нем, как сердце снова тоскливо сжалось. Все бессмысленно. Даже если ничего никуда не исчезнет, когда она откроет глаза — все равно она понятия не имеет, что делать, как приблизиться к Малфою. Всей ее смелости хватило лишь на несколько взглядов и на одну улыбку… И это при том, что она прекрасно знает — когда день закончится, все сказанное, все сделанное ею бесследно исчезнет. Трусиха она, ужасная трусиха…

— Грейнджер… — насмешливо протянул знакомый голос, и Гермиона, едва не подпрыгнув от неожиданности, открыла глаза и рывком повернулась в сторону, откуда он донесся. В самом начале коридора, метрах в пяти от нее стоял высокий светловолосый юноша. Это был Драко Малфой.

— Малфой? — пискнула Гермиона неестественно тонким голосом — он совершенно отказывался повиноваться хозяйке, а сердце испуганно затрепыхалось в груди. — Что ты здесь делаешь?

— Я бы мог задать тот же вопрос, — ухмыльнулся слизеринец, — но не буду. Мне без разницы.

«Чего же ты за мной пошел, если без разницы?» — раздраженно подумала Гермиона, но вслух не произнесла ни звука.

— Меня больше интересует другое, — продолжил Малфой небрежным тоном и приблизился к ней на несколько шагов. — Чего ты пялишься на меня весь вечер, а, Грейнджер?

Гермиона поперхнулась вдохом, а щеки, она была уверена, запылали ярче рождественских гирлянд, развешенных под потолком Большого зала.

— Я… Я пялюсь? — пробормотала она, внезапно почувствовав себя крайне беспомощно и глупо. И правда, чего она надеялась добиться? Как это выглядело с его точки зрения?

— Да, ты, — подтвердил Малфой. — Может, твой болгарский дружок практиковался в области приворотной магии, и что-то пошло не так? — ехидно поинтересовался он. — Или огневиски тебе кто-то в тыквенный сок подмешал? Или…

— Ты пришел сюда лишь для этого? Удовлетворить свое неуемное любопытство? — перебила Гермиона Малфоя, с достоинством выдержав его насмешливый взгляд. Сковавшее ее смущение неожиданно отступило, сменившись отчаянной решимостью. В конце концов, он пялился на нее не меньше, чем она на него. Да еще и следил за ней. Это может что-то значить… Это может значить очень много. Или ничего. Но если уж она здесь, если он здесь… Остается только воспользоваться предоставленной возможностью и выяснить все, что можно.

— Что? — как-то растерянно переспросил Малфой, его спесь куда-то исчезла, но лишь на короткий миг, через секунду его лицо вновь обрело высокомерное выражение, и он с вызовом произнес: — Конечно да! Какие еще тут могут быть варианты?

— Не знаю… — нарочито невинным голосом сказала Гермиона, ее пристальный взгляд медленно скользнул вниз по его лицу, ненадолго остановился на плотно сжатых губах, а потом вновь встретился с серыми глазами слизеринца. — Значит, обычное любопытство и ничего более?

Гермиона многозначительно улыбнулась, а Драко нахмурился, его челюсти заметно напряглись.

— Грейнджер… — напряженно проговорил он, а потом отрицательно качнул головой. — Нет, по-моему ты не Грейнджер. Не можешь ею быть. Оборотное?

— Это я, Драко, не сомневайся, — тихо сказала Гермиона. — Никакого зелья.

Он молчал, настороженно глядя на нее. И тут Гермионе пришла в голову мысль. Она может говорить, что пожелает и не думать о завтрашнем дне, а он — нет… Почему бы не уравнять их положения, не добавить ему немного смелости? Знать всю правду ему ни к чему, однако у нее была идея.

— Если уж говорить совсем на чистоту, я использовала одно заклятие, — проговорила Гермиона, будто бы нехотя, будто после серьезных колебаний. — Оно действует так, что завтра мы не вспомним ничего из того, что происходит сейчас. Чтобы запомнить, нужно чтобы мы оба желали этого всей душой. Если хоть один будет против, мы все забудем…

— Что… Что за… — В голосе Малфоя слышалась растерянность и недоверие. — Нет такого заклятия!

— Есть, — уверенно возразила Гермиона. Ее незыблемого авторитета всезнайки должно хватить, чтобы подавить его сомнения.

— Ладно, — согласился он, тщетно стараясь вернуть себе равнодушный вид. — Ладно. И ты это сделала для того, чтобы…

Он умолк и устремил на нее выжидающий взгляд, предоставляя возможность закончить предложение. Пытается поставить в неловкое положение? Думает, что она не решится озвучить то, что уже и так казалось совершенно очевидным после ее признания? Или все же не верит и ожидает подвоха?

— Для того, чтобы… — Вместо того, чтобы продолжить фразу, Гермиона мягко оттолкнулась от стены и решительно преодолела разделяющее их расстояние. На мгновение замерла, глядя снизу вверх в его лицо. Малфой продолжал стоять совершенно неподвижно; понять, что творилось в этот момент в его голове было невозможно. Если бы он протянул руку, коснулся ее лица, или хотя бы улыбнулся — все стало бы ясно. Или если бы отдернулся от нее, нагрубил, оттолкнул — все тоже было бы понятно. А так… Сколько же будет длиться эта неопределенность? Малфой просто стоял, глядя ей в глаза, Гермиона тоже не находила сил сделать хоть одно движение, вся ее решимость вдруг растаяла. Она не знала, что нужно сделать. Не знала, стоит ли… Он ведь должен был уже все понять, должен был догадаться… И, если бы хотел, сделал хоть что-то, чтобы она почувствовала, что все не зря…

Не зря? Гермиона вдруг встрепенулась и словно проснулась. Это же Малфой! Это перед ним она стоит, на него смотрит молящим взглядом, от него ожидает встречного шага… Неужели она спятила? Неужели в самом деле подумала, что может быть ему нужна? В одно мгновение Гермиона поникла, ее накрыло чувство стыда, смешанное с досадой от уязвленной гордости.

— Нет, — пробормотала Гермиона, помотав головой, и попятилась от слизеринца. — Извини, это было глупо. Извини…

Она уже отвернулась, намереваясь сбежать, однако на ее руке вдруг сомкнулись чужие теплые пальцы и рывком развернули обратно. Она снова стояла лицом к лицу с Малфоем.

— Нет никакого заклятия, так ведь? — с нажимом спросил он. — Поэтому сбегаешь?

— Есть… — ответила шепотом Гермиона, с трудом расслышав себя за гулкими ударами собственного сердца. — Просто я…

Ее голос сорвался, и она умолкла, потупив в пол смущенный взгляд. Мгновение Малфой изучал ее, прищурившись, словно решался на что-то, а потом обвел быстрым взглядом пустынный коридор, сильнее сжал запястье Гермионы и куда-то потянул. Толкнул двери, ведущие в класс, и нырнул туда, увлекая Гермиону за собой. Дверь с хлопком закрылась, и их окутала почти непроницаемая темнота, которую не могла рассеять, как ни старалась, ярко сияющая за окном луна.

— Люмос, — прозвучал где-то рядом его сдавленный голос, и острие волшебной палочки Малфоя вспыхнуло мягким светом. — Надеюсь, ты все-таки не лжешь, Грейнджер… — Он уже отпустил ее руку, но не отошел, его глаза горели решимостью. — Впрочем, даже если лжешь… плевать… — выдохнул он и неожиданно резким движением наклонился к ней, его рука скользнула на затылок Гермионы, а губы накрыли ее рот.

Из груди Гермионы вырвался слабый приглушенный вздох. Вздох удивления, облегчения и восторга. Она с готовностью ответила на его настойчивый поцелуй: разжала губы и впустила внутрь его язык. Невозможно было не отметить, что Малфою не хватает опыта, — целовался он неумело, хоть и напористо, а его ладонь, ласкавшая ее затылок, двигалась скованно и неуверенно, но разве это сейчас важно? В конце концов ему лишь четырнадцать, так и должно быть. Главное то, что он ее целует…

— Грейнджер… — пробормотал он, и, тяжело дыша, отстранился от нее. Он выглядел взволнованным и растерянным. — Никто не должен узнать… — бормотал он. — Если кто-то заподозрит, если донесут отцу…

При этих словах на его лице отпечатался испуг, видимо, он всерьез боялся возможной реакции отца. Сомневаться в обоснованности его страха у Гермионы не было причин — она хорошо знала, что собой представляет Люциус Малфой… Бессердечный, бессовестный, помешанный на чистоте крови… Ей вдруг стало жаль Драко: разве было у него счастливое, беззаботное детство? Разве знает он, что означает быть свободным? Она смотрела на него и видела сейчас перед собой не самоуверенного, избалованного мальчишку, а растерянного ребенка, который всю жизнь старался соответствовать непростым требованиям своего отца и боялся даже задуматься о собственных желаниях, идущих в разрез со взглядами Люциуса. Она хотела помочь ему, но не знала, как это сделать. Она вообще сомневалась, что это в ее силах.

— Он не узнает, — заверила Гермиона тихим голосом и робко коснулась рукой его плеча. — Я не обманываю тебя, Драко. Завтра никто из нас ничего не вспомнит. Так что даже самый одаренный легилимент не узнает о том, что происходит в этом классе.

Говоря о легилиментах, Гермиона, конечно же, имела в виду Северуса Снегга, который в глазах Драко был преданным другом его родителей. Она искренне хотела развеять переживания слизеринца, хотела, чтобы он успокоился и снова стал тем мальчиком, которого она встретила в поезде. Она чувствовала, он может им стать…

— Да, наверное, не узнает, — рассеянно кивнул Малфой, о чем-то напряженно размышляя. Гермиона тоже размышляла о том, что на самом деле пятнадцатилетняя она вряд ли с пониманием отнеслась бы к переживаниям Драко, вряд ли стала бы его утешать. Но, к счастью, ей давно не пятнадцать.

— Зачем тебе это, Грейнджер? — спросил вдруг Малфой. — Это заклинание, которое позволит завтра все забыть, — зачем оно? Ты ведь надеялась, что не придется забывать, да?

— Не знаю, — прошептала она. — Возможно…

— У меня нет выбора, Грейнджер. — В его голосе слышалось искреннее сожаление. — Понимаешь?

— Это неважно, — так же тихо проговорила Гермиона. — Я не хочу сейчас думать о том, что будет завтра.

Ее руки скользнули вверх по плечам Малфоя, заставив юношу вздрогнуть.

— Я тоже не хочу… — сказал он, бережно обхватывая ладонями ее лицо. И снова поцелуй. На этот раз ласковый, неспешный, осторожный. Гермиона даже не подозревала, что он способен быть таким нежным. И искренним. Она утопала в его ласке и не хотела даже вспоминать о том, что через несколько часов все исчезнет. Навсегда исчезнет… Будущего у них, несмотря ни на что, нет — Драко не пойдет против воли отца…

Она никогда не знала его по-настоящему. Именно об этом думала Гермиона, сидя двадцать минут спустя рядом с Малфоем на пододвинутой к самому окну парте. Она умиротворенно наблюдала за то прячущейся, то выплывающей из-за полупрозрачных облаков луной, а он, обняв ее за плечи, рассказывал о том, что в детстве, когда не мог уснуть, тоже садился вот так у окна и долго-долго всматривался в темное небо, в сияющие огоньки далеких звезд. Тогда его до глубины души поражало непостижимое величие Вселенной, а потом что-то изменилось, все стало казаться обыденным и непримечательным. Гермиона в ответ отметила, что в детстве и сама жизнь кажется куда большим чудом, нежели потом, когда взрослеешь и теряешь способность восторгаться каждым ее проявлением. Драко промолчал. То ли не нашел что добавить, то ли в четырнадцать еще сложно понять, о чем речь. Гермиона улыбнулась и повернула лицо к нему. Холодный лунный свет придавал его совершенному профилю особое очарование, и она, не удержавшись, протянула руку и коснулась бледной щеки. Драко вмиг поймал ее ладонь и, тоже улыбнувшись, притянул Гермиону к себе, чтобы тут же отыскать ее губы своими…

Время летело быстро. Слишком быстро, как и всегда, когда отчаянно хочется, чтобы оно замедлило бег и позволило сполна насладиться счастливыми мгновениями. Но оно — время — неумолимо. Музыка, доносившаяся из Большого зала, стихла, зато холл зазвучал множеством голосов. Похоже, бал был окончен. Гермиона с тревогой взглянула на Малфоя: сейчас он скажет, что нужно расходиться, пока их не хватились… Но слизеринец молчал.

— Драко… — тихо проговорила Гермиона, толком не понимая, что именно собирается ему сказать.

— Что? — Он не посмотрел на нее, лишь чуть сильнее сжал рукой ее плечо.

— Бал закончился, — пробормотала она. — Разве ты не…

— Нет. Еще побудем здесь.

Гермиона хотела возразить, что их станут искать, но потом подумала, что это ведь не имеет никакого значения, и, наклонившись к Малфою, опустила голову ему на плечо. Интересно, что случится, если сегодня она не будет спать, если они с Драко просидят тут в обнимку всю ночь? У нее будет еще один день с ним, или она перенесется в новый день в сознательном состоянии? Но, похоже, получить ответ на свой вопрос Гермионе было не суждено — на нее вдруг нахлынула волна непреодолимой усталости. У нее не было сил противиться желанию сомкнуть веки, а рука Драко, ласково поглаживающая ее волосы лишь усиливала желание погрузиться в благодатный мир снов.

Гермиона даже не заметила, как начала проваливаться в сон, но потом каким-то чудом вернулась в сознание. Встрепенулась, открыла глаза — она все еще была здесь, в пустынном классе, вместе с Драко. Он по-прежнему гладил ее волосы и молчал, погрузившись в свои мысли. Посильнее прижавшись к его плечу, словно это могло спасти от разлуки с ним, Гермиона вновь закрыла глаза. Усталость была слишком сильной, она не могла сопротивляться…

Гермионе казалось, что она стала частичкой света — быстрой, невесомой, целеустремленно несущейся сквозь пространство и рассеивающей тьму. Она преодолевала сотни тысяч километров за мгновение и вместе в тем все еще лежала на плече Драко, все еще ощущала его руку на своем затылке… Она не знала, как это возможно, но так было. И она была счастлива, она улыбалась и еще быстрее неслась вперед, а рядом мелькали бесконечные мириады звезд, созвездий, галактик. Когда-то давно один маленький волшебник разглядывал их через окно своей спальни, а теперь она, Гермиона, была здесь, между ними, теперь она могла их ему показать. Но как? Она не знала… Гермиона постаралась остановиться, постаралась сосредоточиться на той своей части, которая все еще оставалась в классе, рядом с ним…

— Знаешь, я не хочу забывать этот вечер, Грейнджер, — отчетливо услышала она его голос. — Как бы там ни было, я не хочу. Потому… Потому что это был, наверное, лучший вечер в моей жизни. Надеюсь, ты тоже хочешь, чтобы утром мы все вспомнили. Ты ведь хочешь? — Пауза. — Эй, ты слышишь меня, Гермиона?

Гермиона хотела ответить, но тело совершенно не слушалось ее, она больше не управляла этим телом, не была им.

Она была светом… Она летела вперед, разгоняя тьму. А потом тьма сомкнулась вокруг нее, и она исчезла…

Первым, что почувствовала Гермиона придя в себя, была тупая, ноющая головная боль. Гриффиндорка почти беззвучно застонала и, приложив немалое усилие, разлепила веки. Она лежала в своей постели, в гриффиндорской спальне для девочек. Где-то неподалеку послышался негромкий шорох, потом звук шагов.

— Все в порядке, Гермиона?

Голос был знакомый. Гермиона напрягла память и, несмотря на отвратительное самочувствие, сразу вспомнила, кому он принадлежит.

— Да, Парвати, спасибо, — шепотом ответила Гермиона.

За тяжелым бордовым пологом было тихо — похоже, Парвати чего-то ждала.

— Можно к тебе заглянуть? — спросила наконец однокурсница.

— Да, наверное… — неуверенно разрешила Гермиона, пока что она не могла понять в какой день вернулась, но, судя по всему, он был для нее не самым приятным. В душе теплилась надежда, что Парвати поможет во всем разобраться. А, может, у нее даже есть какой-то обезболивающий настой…

Края полога разъехались в стороны и впустили в уголок Гермионы поток яркого света. За окном весело светило солнце, обещая чудесный день. Но взгляд Гермионы лишь рассеяно скользнул по клочку виднеющегося за окном безоблачного неба, а затем прикипел к Парвати: левый висок девушки был заклеен пластырем, на правой скуле проступал большой кровоподтек, руки были сплошь покрыты царапинами и синяками. В общем, Парвати выглядела так, словно подралась с уличной бандой… Или участвовала в боях без правил… Или…

И тут Гермиона поняла, где она оказалась. Она видела Парвати в таком виде один-единственный раз — после битвы за Хогвартс. Под ложечкой неприятно засосало — вот уж куда-куда, а в этот отрезок своей жизни ей возвращаться вовсе не хотелось. Осталось лишь радоваться, что день самой битвы с Волан-де-Мортом позади. И все же утешение было не слишком хорошим, у Гермионы холодела душа от мысли, что где-то там, внизу, снова лежат, дожидаясь похорон, тела ее погибших в битве друзей.

— Держи, выпей. — Парвати взяла со столика бокал с бледно-зеленой жидкостью и протянула ей. — Станет лучше.

— Что это? — спросила Гермиона, но тут же вспомнила самостоятельно и, взяв бокал, залпом опустошила его. В голове мгновенно прояснилось, боль отступила. Это было обезболивающее и ранозаживляющее средство, которое прописала ей после битвы мадам Помфри. Ей, и многим другим. Почти каждому, пережившему ту страшную ночь.

Поблагодарив Парвати, Гермиона слезла с кровати и подошла к окну. Территория вокруг замка была усеяна обломками, камнями, обычно ярко-зеленая трава потемнела от пыли. Гермиона поежилась и закрыла глаза. Ей не хотелось быть здесь. Да, эти дни были необычайно важными и значимыми, но слишком тяжелыми. В голове Гермионы вертелся лишь один вопрос: какой именно сегодня день? После битвы она оставалась здесь на протяжении трех дней, вплоть до похорон погибших героев Войны. Она молила небо только об одном — чтобы день похорон был не сегодня. Слишком кощунственно было бы даже думать в такой день о Малфое.

— Напомни, пожалуйста, какой сегодня день? — тихо спросила, не оборачиваясь, Гермиона. Ей нужно было знать наверняка.

— Воскресенье, третье мая… — ответила Парвати, а потом обеспокоенно добавила: — Может тебе еще раз обратиться к мадам Помфри? Это, наверное, не очень хорошо, что ты забываешь…

— Нет, все хорошо, спасибо, Парвати, — заверила Гермиона. С ее души свалился камень: третье мая — не день похорон. Слишком многие из желающих проводить героев в последний путь были еще в больнице, как, например, ее вторая соседка по комнате — Лаванда Браун.

Во время завтрака в Большом зале стояла непривычная, но вполне понятная тишина. Гермиона сидела между Роном и Джинни и снова, как и когда-то давно, не находила слов, чтобы утешить их. Гарри, сидевший по другую сторону от Рона, тоже выглядел измученным. Гермиона, глядя на них, мысленно повторяла одни и те же слова: «У них все будет в порядке. Все будет в порядке». И ведь в самом деле будет, она точно знала. За это знание Гермиона и держалась, именно оно помогало ей не впустить в душу парящее в воздухе чувство безысходной тоски.

Малфоя и его родителей в Большом зале Гермиона не видела. Неужели покинули Хогвартс? Нет, Драко должен быть здесь. Иначе, зачем здесь она? Впрочем, Гермиона все равно не представляла, что может дать ей этот день. Она уже выяснила, что будь она чистокровной или хотя бы полукровкой, у них с Малфоем был бы шанс. Но она не была. А Драко ясно дал понять, что ни за что не пойдет против воли отца…

И вдруг в памяти всплыло воспоминание о странном сновидении, которое Гермиона видела минувшей ночью. Она уснула на плече Малфоя и ей приснилось, что она превратилась в луч света и неслась с неимоверной скоростью сквозь пространство. Или может это было время, а не пространство? Может, волшебство Таимы уносило ее из того дня, чтобы она проснулась в этом? Впрочем, важно было вовсе не то, куда она летела, а кое-что другое: когда Гермиона подумала о Малфое, когда захотела, чтобы он оказался рядом, она словно снова вернулась в тот класс, словно снова лежала на его плече и слышала его голос. И тогда он сказал, что не хочет ничего забывать, что вечер, проведенный с ней, был лучшим в его жизни.

Было это на самом деле или приснилось? Гермиона не могла рассчитывать, что кто-то даст ей ответ на этот вопрос, даже сам Малфой не сумеет. Он ведь ничего не помнит. Сердце тоскливо сжалось: что, если он действительно не хотел забывать, но ему пришлось? Она обманула его, дала надежду, которой не суждено сбыться, как бы они оба не желали.

И вдруг Гермиона совершенно ясно поняла, что должна непременно увидеть его сегодня. Она не знала, что собирается говорить ему и чего ждет от него, но об этом можно подумать потом, сначала нужно его найти. И, кажется, она знала, как это сделать…

В замке Малфоев действительно не было. Гермионе не составило труда выяснить это, а также то, где они находятся теперь: сразу после завтрака она направилась прямиком в кабинет профессора Макгонагалл и там получила исчерпывающие ответы на все интересующие ее вопросы. Да, конечно, профессор несколько удивилась внезапному появлению своей лучшей ученицы и ее неожиданному интересу к мистеру Малфою младшему, но присущий декану Гриффиндора такт не позволил этому удивлению вылиться в открытое любопытство.

Утро уже близилось к полудню, когда Гермиона уверенным шагом вышла из замка и направилась в сторону пыльной, извилистой дороги, ведущей к Хогсмиду. Именно там, по словам профессора Макгонагалл, она сможет найти Драко. Он и его мать еще вчера вечером решили покинуть Хогвартс, но домой возвращаться представители Министерства им настойчиво не советовали: дом, столько месяцев служивший пристанищем Волан-де-Морту и его приспешникам, мог все еще таить в себе опасность для Малфоев, которые, по сути, предали своего темного хозяина… Во всяком случае, так могли посчитать многие из выживших и бежавших Пожирателей. В итоге было решено временно поселить Драко и Нарциссу в охраняемой гостинице в Хогсмиде, а что касается Люциуса… Люциус был арестован и отправлен в Министерство для допроса. Гермиона не могла сказать, что эта новость ее огорчила, скорее она была рада, что ей не придется столкнуться с Малфоем-старшим. Хотя встреча с матерью Драко тоже не обещала быть особо приятной.

Когда дорога осталась наконец позади, решительности, которая привела Гермиону сюда, немного поубавилось. Она остановилась у входа в обветшалую гостиницу и робко поглядела на почти неподвижные хмурые фигуры двоих мракоборцев, охраняющих здание.

— Здравствуйте. — Гермиона старалась говорить уверенным голосом — уверенность вызывает доверие. — Мне нужно увидеть Драко Малфоя. Профессор Макгонагалл сказала, я могу найти его здесь.

Имя профессора, как и ожидала Гермиона, произвело необходимое впечатление. Ей задали еще несколько вопросов касательно ее персоны и цели визита, а потом пропустили в вестибюль и велели подождать пару минут.

Пара минут растянулась не меньше, чем минут на пятнадцать, на протяжении которых Гермионе не оставалось ничего другого, как рассматривать местами потрескавшийся потолок вестибюля: время правления Пожирателей Смерти явно не пошло на пользу магической деревеньке, некогда такой ухоженной и уютной…

— Поднимайтесь, вас согласны принять. Комната двести семь, — сообщил бодро сбежавший вниз по крутой лестнице молодой мракоборец и вновь вернулся на свой пост. Неуверенно улыбнувшись администратору, хмуро поглядывающему на нее, Гермиона быстро взбежала по ступенькам на второй этаж. Она была удивлена. Если бы она знала, что к Малфоям будет так непросто попасть, что им будут сообщать о визитерах и спрашивать, желают ли они этих визитеров видеть — она даже не рассчитывала бы, что сможет переступить порог их номера. Если не Драко, то Нарцисса наверняка должна была бы отказаться принять недостойную в ее понимании гостью. Может, война все-таки изменила их? Или же они думают, что Гермиону прислала по какому-то делу профессор Макгонагалл? Сейчас она все узнает, осталось сделать несколько шагов.

Гермиона постучала в дверь и замерла в ожидании, стараясь подавить внезапно охватившую тело нервную дрожь. Ей хотелось произвести на Драко вовсе не такое впечатление — не испуганной, трясущейся девчонки, а… Мысль Гермионы прервалась — дверь открылась, и открыл ее не Драко, а высокая светловолосая женщина с надменным холодным взглядом. Отчего-то Гермиона даже не подумала о том, что ее может встретить не Драко, а Нарцисса, хотя это было вполне предсказуемо. Гермиона заглянула вглубь комнаты через плечо женщины в надежде увидеть Драко, но не увидела. Зато заметила плотно закрытую дверь.

— Что вам нужно? — холодно спросила Нарцисса, перехватив взгляд гостьи.

— Добрый день, миссис Малфой. Простите за беспокойство, но мне нужно поговорить с вашим сыном.

Гермиона изо всех сил старалась, чтобы ее слова звучали вежливо и уважительно, хоть сама Нарцисса Малфой не слишком старалась быть любезной. Но сейчас это не имело значения, сейчас Гермионе просто было нужно, чтобы миссис Малфой пропустила ее к Драко.

— Драко отдыхает, — ответила Нарцисса после секундной паузы, потраченной на то, чтобы смерить Гермиону презрительным, недовольным взглядом. — Вы можете сказать мне все, что нужно, я ему передам. Вас профессор Макгонагалл прислала, так ведь?

Гермиона едва сдержала горькую усмешку: конечно, разве может миссис Малфой представить себе, что у девушки вроде Гермионы может быть собственная причина навестить ее сына? А есть ли на самом деле у нее причина? Что она скажет ему? Может, действительно лучше сказать, что ее прислала профессор Макгонагалл? Может, и лучше, но Гермионе больше не хотелось никакого обмана…

— Так что, скажете, мисс… Грейнджер, кажется, да? — напомнила о себе миссис Малфой. Они все еще стояли в дверном проеме, и Гермиона, нужно сказать, чувствовала себя тут не слишком уютно.

— Извините… — покачала она головой, выдерживая сверлящий взгляд голубых глаз собеседницы. — Я должна поговорить с ним лично.

Мгновение Нарцисса, казалось, размышляла, что делать с назойливой гостьей — пригласить войти или захлопнуть перед ее носом дверь. В конце концов пришла к выводу, что первый вариант предпочтительнее и, посторонившись, произнесла все тем же нелюбезным тоном:

— Входите.

Гермиона стояла посреди маленькой гостиной и, сцепив руки за спиной, изучала незамысловатые картины, украшающие серые стены. Нарцисса попросила подождать (даже не предложив присесть) и отправилась в комнату Драко, чтобы сообщить ему о непрошенной гостье. Вот он удивится, думала Гермиона, когда услышит, кто к нему явился. Впрочем, мать, наверное, сразу скажет, что она просто посыльная из Хогвартса. Вопрос в том, поддержать эту легенду или нет.

— Драко ждет вас.

Гермиона вздрогнула — она не услышала, когда миссис Малфой вернулась в гостиную. Обернулась и наткнулась на прищуренный, решительный взгляд Нарциссы. Мать Драко сейчас напоминала хищную птицу, готовую безжалостно растерзать любого, кто попытается навредить ее птенцу. Единственное, что, похоже, ее сдерживало — неуверенность, что ему хотят навредить.

Когда Гермиона поравнялась с миссис Малфой, та схватила ее ледяной ладонью за запястье и прошептала сквозь зубы:

— Недолго. И никаких плохих новостей. Он и так много пережил. Вы меня поняли?

Гермиона кивнула, даже не взглянув на Нарциссу. Немалого труда стоило сдержать себя в ответ на ее слова. Это Драко много пережил? А остальные? Остальные не много пережили? Она, Гермиона, по мнению Нарциссы, не много пережила? Или какая разница, что пережила какая-то грязнокровка? Но нет, она здесь не для того, чтобы что-либо доказывать миссис Малфой. Почувствовав, что пальцы Нарциссы отпустили запястье, Гермиона сделала шаг вперед и толкнула полуприкрытую дверь.

Драко она увидела сразу, едва переступила порог комнаты. Он полусидел на узкой железной кровати, опираясь спиной на высокую подушку. Его лицо было намного бледнее обычного, под глазами залегли темные тени, но взгляд оставался прежним. Это был истинно малфоевский взгляд — холодный, высокомерный, пренебрежительный. Гермиона опустила глаза, и ее взгляд упал на крошечный столик, пододвинутый вплотную к постели Драко — там стоял небольшой бокал с бледно-зеленой жидкостью, удивительно похожей на зелье, которые утром спасло Гермиону от приступа головной боли.

Взгляд Гермионы вновь метнулся к болезненно бледному лицу Малфоя: неужели он тоже ранен? Или болен? Зачем ему лекарство? «Никаких плохих новостей, он и так много пережил», — говорила Нарцисса. Сейчас ее слова Гермионе уже не казались вопиющим нахальством, Драко и впрямь выглядел неважно. Что же с ним? Гермиона никогда не задумывалась о том, где и как он переживал послевоенный период.

— И что хочет МакГонагалл? — нарушил тишину Малфой, прищурив глаза и сложив руки на груди.

— МакГонагалл?.. — растерянно переспросила Гермиона — у нее совершенно вылетело из головы, что Малфои приняли ее за посыльную из Хогвартса.

— Ну да, — кивнул Драко. — Она ведь тебя прислала?

Гермиона колебалась несколько мгновений, она не могла решить, как поступить: ответить утвердительно на вопрос Малфоя или же признаться, что пришла просто потому, что хотела его увидеть. Первый вариант был куда проще второго, но Гермионе больше не хотелось лгать. Кроме того, ей отчаянно хотелось увидеть глаза Драко, когда она скажет, что скучала по нему, что он нужен ей… Что он ответит сейчас? Когда ему уже не четырнадцать, когда он не знает, что этот день — единственное, что у них есть.

— Профессор тут ни при чем… — тихо сказала Гермиона, покосившись на дверь позади себя и на всякий случай сделала несколько шагов в сторону Драко — ей не хотелось, чтобы Нарцисса слышала разговор. — Я пришла… — Гермиона подняла взгляд на Малфоя и поняла, что решимость в очередной раз оставила ее, она не сможет просто так прямо признаться ему. — Я пришла узнать, как ты себя чувствуешь.

Малфой нахмурился. В его глазах светилось недовольство и недоверие.

— Я прекрасно себя чувствую, — отрезал он с выразительным акцентом на слове «прекрасно». — Это все мать, — добавил он, окинув недовольным взглядом свою постель и шерстяной плед, которым был укрыт по самый пояс. — Чересчур волнуется.

Гермиона не верила нарочитой небрежности его слов. Его белое, как мел, лицо и почти такого же цвета губы ясно говорили о том, что он чувствует себя совсем не прекрасно. Да и как бы не волновалась мать, вряд ли она смогла бы удержать здорового сына в постели. Но спорить с Малфоем Гермиона не хотела, она видела, как ему неловко, поэтому лишь слегка кивнула головой и попыталась ободряюще улыбнуться. В глазах Драко на мгновение вспыхнула крошечная искорка живого интереса, но тут же растворилась в привычном холоде его взгляда.

— Значит, — произнес он после короткого молчания, продолжая испытывающе глядеть на Гермиону, — ты говоришь, что пришла сюда узнать, как я себя чувствую, да?

— Да, — кивнула Гермиона и у нее возникло странное ощущение, что, отвечая утвердительно, она помогает загнать себя в какую-то ловко расставленную ловушку.

— Серьезно, Грейнджер? — Губы Малфоя изогнулись в насмешливой ухмылке, но голос показался Гермионе слегка взволнованным. — В Хогвартсе позавчера битва была… Много раненых, много… — Он не договорил, не посмел произнести слово «погибших», вместо этого нахмурился и пробормотал: — Ну, ты поняла, о чем я… И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты бросила все и пришла в Хогсмид лишь для того, чтобы узнать, как себя чувствую я? Выглядит странновато, не находишь?

Странновато? Наверное, да, немного странно. Впрочем, о чем это она? Никаких «наверное». Ситуация выглядит о-о-очень странной. Та Гермиона, которая по-настоящему проживала эти дни, после битвы вообще не вспоминала о Малфое.

— Ну… — протянула Гермиона неопределенно, уперто вглядываясь в стену за головой Малфоя и с досадой осознавая, что по щекам расползается краска. — Возможно, немного странно, но…

На языке вертелись слова «Я просто отчаянно хотела увидеть тебя», но смелости произнести их не находилось. Гермиона перевела наконец взгляд на Малфоя и беспомощно развела руками, не зная, что сказать. Но слизеринца, казалось, совершенно не расстроило, что его вопрос остался без ответа. Гермиона вообще сомневалась, что он слышал ее последние слова — на его лице читалась глубокая сосредоточенность на каких-то собственных мыслях.

— Ты можешь подойти ко мне? — спросил неожиданно Малфой, вновь обратив на нее внимание.

Гермиона удивленно посмотрела на него, но все же сделала пару шагов вперед.

— Присядешь? — Малфой коснулся ладонью места на кровати рядом с собой. Гермиона не понимала, что происходит: теперь уже не она, теперь он ведет себя странно. Не может Малфой просто так пригласить ее сесть рядом… Или может? Но зачем? Гермиона чувствовала себя крайне неуверенно, однако сделала еще три робких шага и осторожно опустилась на край белоснежной простыни.

— Зачем… — тихо начала она, но тут же умолкла и вздрогнула от неожиданности, почувствовав легкое прикосновение к кончикам пальцев руки, лежащей на постели Малфоя. Гермиона медленно опустила взгляд и убедилась в том, что ей не показалось — ладонь Драко лежала поверх ее руки. Но почему? Неужели… Неужели он помнит больше чем должен? Ее взгляд вновь скользнул вверх и впился в серые глаза. Ни капли привычного холода и отчужденности в них больше не было, лишь легкая настороженность. Неужели он действительно не забыл? Разве это возможно? Сердце Гермионы на мгновение замерло в груди, а затем почти до боли забилось о ребра.

— Драко… — прошептала она дрожащим, непослушным голосом, и Малфой, в котором звучание собственного имени, похоже, пробудило решимость, оттолкнулся от подушки и приблизился к Гермионе. Его ладонь скользнула вверх по ее руке и мягко обхватила хрупкое плечо. Еще мгновение и дыхание слизеринца обожгло щеку, а губы почти неощутимо коснулись уголка ее рта.

— Драко… — судорожно выдохнула она вновь его имя и прикрыла глаза. Вместо ответа Драко ее поцеловал. Вначале нежно, едва касаясь дрожащих от волнения губ, словно спрашивая разрешения. А потом, поняв, что сопротивления не будет — настойчиво, решительно. Голова Гермионы закружилась, и она искренне обрадовалась, что сидит, иначе у нее подкосились бы колени. Определенно, Малфой больше не был тем неопытным мальчиком, с которым она целовалась вчера, его касания больше не казались скованными и неуверенными. Руки слизеринца уверенно скользили по ее спине, прижимая к себе, не оставляя ни единого шанса освободиться. Но разве Гермиона дала ему хоть какой-то повод думать, что она захочет освободиться? Нет…

Она таяла от его касаний, растекалась плавленым воском в его руках и молила небо, чтобы этот миг никогда не заканчивался. И небо, казалось, слышало ее, потому что Драко вовсе не спешил отстраняться. Гермиона даже не заметила, как ее руки сами собой скользнули вверх по плечам Драко и обвили его шею. Вопрос о том, по какой причине он вдруг решил ее поцеловать отошел на второй план. Она еще успеет это выяснить. Потом, все потом. Не сейчас…

И все же, похоже, Гермиона ошиблась, решив, что причина удивительной перемены в поведении Драко не так уж важна для нее. Как только он прервал поцелуй, как только его дыхание перестало щекотать ее щеку, она услышала чей-то тихий голос:

— Почему? — спрашивал он.

И этот голос принадлежал ей. Гермиона испуганно распахнула глаза и наткнулась на удивленный взгляд Драко. Что ж, она сама испортила волшебное мгновение, в котором так хотелось остаться навсегда.

— Что — почему? — непонимающе переспросил Малфой, слегка приподняв брови.

Деваться было уже некуда и Гермиона попыталась облачить в слова все-то, что ее беспокоило.

— Почему все это происходит? Почему все так, словно… словно мы не ненавидели друг друга еще вчера… всю жизнь… Почему, Драко?

Он слегка прищурился, а потом его губ коснулась легкая полуулыбка.

— Разве я не мог бы задать тебе тот же вопрос?

— Мне?.. — растеряно переспросила Гермиона.

— Конечно! Почему все это происходит? Почему ты пришла? Оставила в такое непростое время своих… — он запнулся, подбирая слово. — своих друзей и пришла ко мне… Словно мы не ненавидели друг друга еще вчера, — повторил он эхом ее слова.

Малфой сверлил ее пристальным, слегка насмешливым взглядом, а Гермиона не находила, что возразить. Ведь не объяснишь, что с ней как раз все понятно и логично — она вовсе не та Гермиона, которая его вчера ненавидела. Или думала, что ненавидит — Гермиона уже ни в чем не была уверена.

— Просто я… — начала она неуверенно, толком не понимая, что собирается сказать. — Я…

— Просто ты не знаешь, так ведь?

Соблазн согласиться был слишком велик, и Гермиона кивнула.

— А хочешь я скажу? — спросил Драко, на его лице уже не осталось даже тени недавней саркастической усмешки.

Гермиона опять кивнула. Она не представляла, что сейчас услышит от слизеринца, знала лишь, что его предположение наверняка будет ошибочным. Он не мог знать истинной причины ее появления здесь — слишком невероятной была эта причина. Но все же уверенность, излучаемая его взглядом, интриговала.

Малфой молчал. Он смотрел на Гермиону непривычно серьезным, даже беспокойным взглядом и будто бы взвешивал, стоит ли говорить то, что он собрался сказать. Через несколько секунд его беспокойство передалось и Гермионе.

— Так что ты хотел сказать?

Какое-то время взгляд слизеринца бродил по ее лицу, потом он протянул руку и провел тыльной стороной ладони по щеке Гермионы. Она вздрогнула, а он усмехнулся и наконец произнес с искренним сожалением в голосе:

— Ты не Гермиона Грейнджер.

Гермиона готова была услышать что угодно, но не такую глупость. Он снова заподозрил, что кто-то выпил оборотное зелье и обернулся ею? Смешно… Гермиона уже открыла рот, чтобы опровергнуть его смехотворное заявление, но Драко опередил ее:

— Ну, то есть, нет. Ты, конечно, Гермиона, но не настоящая. Ты мне снишься.

Его голос был до того полон непоколебимой уверенности, что все подготовленные слова застряли у Гермионы в горле и все что ей оставалось — просто сидеть и смотреть на Драко недоумевающим взглядом.

— И почему же ты так решил? — выдавила наконец из себя Гермиона. — Неужели тебе кажется, что ты сейчас… спишь?

Конечно, его слова не имели никакого отношения к реальному положению вещей, и Гермиона прекрасно это понимала, но все же… Все же отчего-то они поселили в ее душе неясное беспокойство. Ведь будь она не настоящим человеком, а фантазией, живущей в чьем-то мозгу — это прекрасно объяснило бы все происходящие чудеса… Но нет, это невозможно. Невозможно! Она — это она. Нужно лишь понять, по какой причине в голове Драко возникла столь странная мысль и почему он так уверен в том, что говорит.

— Наоборот, — проговорил слизеринец, — мне кажется, что я не сплю. Все кажется таким реальным. Слишком реальным…

Он красноречиво обвел взглядом комнату, а Гермиона подумала о том, что эта неуместная уверенность в его голосе просто сведет ее с ума.

— Но если все кажется реальным, то откуда мысль, что ты спишь? — ухватилась она тут же за его слова.

Прежде чем ответить Драко несколько мгновений изучающе глядел на нее, а потом спокойно произнес:

— Ты мне подсказала.

— Что? — непонимающе переспросила Гермиона. — О чем ты говоришь?

— Настоящая Гермиона Грейнджер никогда не пришла бы ко мне, — принялся объяснять Малфой. — Даже в другое время, в другой день. И тем более — в такой как сегодня. Она не сидела бы сейчас здесь, рядом со мной. Она ни за что не позволила бы даже приблизиться к ней, не говоря о том, чтобы… чтобы поцеловать. А ты… ты хотела этого. С первой секунды пребывания в этой комнате хотела. — Драко протянул руку и едва ощутимо коснулся тыльной стороной ладони щеки Гермионы, заставив ее вздрогнуть и порывисто втянуть носом воздух. — Ты от одного моего касания, кажется, готова растаять… Так что нет, ты — не она. Ты — моя фантазия, ты такая, какой я хочу ее видеть. Но ты не реальная Гермиона Грейнджер.

Гермиона чувствовала себя совершенно растерянной — еще ни разу в жизни ей не пытались доказать, да еще так рьяно, что она — ненастоящая. И вместе с тем она испытывала странное внутреннее ликование: вряд ли Малфой мог быть с ней когда-либо в жизни так же искренен, как сейчас, когда он уверен, что все происходящее — сон. Он сказал, что сейчас Гермиона такая, какой он хотел бы ее видеть на самом деле… Эти слова дорогого стоят. И все же… все же что-то было не так. Его уверенность все еще казалась Гермионе странной и нелогичной. Как бы не относилась она к нему на протяжении всех школьных лет, неужели он не допускает даже мельчайшей возможности того, что неприязнь могла вдруг иссякнуть, уступив место другому чувству?

— Ты так уверен, что хорошо меня знаешь, Драко? Неужели даже мысли не допускаешь, что это в самом деле я?

Он коротко засмеялся, и, одарив ее снисходительным взглядом, отрицательно качнул головой.

— Нет, не допускаю. Я дважды в одну и ту же ловушку не попадусь, не надейся. Может, конечно, ты и сама не понимаешь, что тебя не существует… Тогда извини, что разочаровываю. Ты сама выбрала беседу по душам, вместо куда более интересного времяпровождения, которое я для нас планировал.

Его слова и сопровождающая их нахальная улыбка заставила Гермиону в очередной раз смущенно покраснеть. В другой раз она бы ответила так, что желание выходить за рамки приличия у Малфоя исчезло бы без следа, но не сейчас. Тем более, она прекрасно понимала мотивы подобного поведения — они были озвучены прямо перед вызывающей фразой: он уверен, что ее не существует. Так что она пропустила последнюю фразу мимо ушей, сосредоточив внимание на других словах слизеринца.

— Что значит «дважды в одну и ту же ловушку»?

На лице Малфоя мелькнула тень разочарования: его укол проигнорирован. Но на вопрос он все же ответил, стараясь говорить как можно более равнодушным тоном:

— Однажды мне уже снился такой сон. Слишком похожий на реальность. И там тоже была ты… Все было чудесно, все было невероятно, но потом… потом я проснулся.

На последних словах в голосе Малфоя послышалось раздражение. А Гермиона почему-то подумала о том, что знает, что за сон снился ему.

— Святочный бал? — то ли спросила, то ли просто сказала она.

Драко, ничуть не удивившись, кивнул, а Гермиона едва не задохнулась от накрывших ее эмоций. Значит, ничего не исчезло! Он помнит! Помнит, все что было. Хоть и считает это сном.

— Это был не сон, Драко! — воскликнула она. — И сейчас ты не спишь! Это в самом деле я. Настоящая. Только…

И Гермиона все ему рассказала. О Таиме, о ее невероятном волшебстве, о том, что она, Гермиона, настоящая, но из другого времени. О том, что она отправилась в прошлое, чтобы узнать, был ли у них шанс, потому как выяснить это в своем времени Гермиона смелости не нашла. Поначалу серые глаза слизеринца светились откровенным недоверием, но чем больше она говорила, тем больше оно сменялось удивлением. Похоже, ей удалось, если не убедить его, то во всяком случае заставить рассматривать ее историю, как полноценную альтернативу его видению ситуации.

— Ты сказала, та волшебная сущность дала тебе возможность прожить заново три дня из прошлого. Как угодно прожить, не беспокоясь о последствиях… Почему не нужно беспокоиться о последствиях? Мне всегда казалось, что шутки с прошлым — опасная штука. — Малфой выглядел серьезным и сосредоточенным.

— Потому что каждый из этих дней должен был бесследно исчезнуть для всех кроме меня…

Гермиона вдруг почувствовала себя почти преступницей. Если подумать, то ее поступок выглядел очень непорядочно. Но он ведь должен ее понять! Должен! Она глядела на него умоляющим и виноватым взглядом, пытаясь уловить хотя бы искорку тепла во взгляде, но он словно не замечал этого.

— Любопытно… — задумчиво протянул Малфой, по его лицу невозможно было понять, о чем он думает и что чувствует сейчас. — Но, судя по всему, день исчез не совсем бесследно? Наше милое свидание во время святочного бала случилось в один из этих дней, так ведь?

Гермиона робко кивнула. Она была уверена, что Драко злится на нее.

— Значит, сейчас второй день? — продолжил он тем же задумчивым тоном.

— Третий, — пискнула Гермиона. Видимо, знакомство в поезде не отложилось у него в памяти.

— Вот как? — удивился Драко. — А когда же был первый?

Гермиона с готовностью ответила на вопрос. Она больше не желала лжи или недоговоренности. После минутной задумчивости Малфой сумел вспомнить их встречу в Хогвартс-Экспрессе. Она для него тоже оказалась воспоминанием из сна. Давнего сна из далекого детства.

— Да, я помню девочку в поезде, — задумчиво сказал он, позволив себе наконец слабую улыбку, и Гермионе показалось, что с ее плеч свалился огромный камень. — Я не запомнил имени, не запомнил лица, запомнил лишь, что во сне на распределении она попала на Когтевран. Я долго разглядывал девчонок-когтевранок, пытаясь понять, кто это мог быть из них, а потом решил, что это был просто слишком яркий, но ничего не значащий сон. И что в действительности я с той девчонкой никогда не встречусь… А мне хотелось ее встретить. Очень.

На последнем слове Драко впился в Гермиону пробирающим до дрожи взглядом. Мысль о том, что он злится покинула ее.

— А потом мое внимание привлекла одна выскочка из Гриффиндора, — ухмыльнулся Драко, впрочем, в голосе его не слышалось ни капли насмешки. — Тогда я не понимал — почему. И не хотел даже признаваться себе в том, что думаю о ней все чаще, что наблюдаю за ней… Знаешь, поначалу я отчаянно боялся, что она заметит, что поймает мой взгляд… Я не представлял, что бы делал тогда. Но она не замечала. Ни моих взглядов, ни меня самого… Ни на первом курсе, ни на четвертом, ни на последнем… Вот так вот. Что же изменилось в твоей жизни потом, Гермиона Грейнджер?

Она не знала ответа. К своему стыду, Гермиона не заметила того самого переломного момента, когда ее чувства к этому заносчивому юноше изменили знак с минуса на плюс. Не заметила, потому что даже не могла предположить, что такое вообще может произойти. Даже прочитав заметку о его помолвке, Гермиона не сразу осознала, по какой причине эта новость выбила ее из колеи. И кто знает, когда она разобралась бы со своими чувствами, если бы не Джинни, которая, похоже, знала Гермиону лучше нее самой. Возможно, Джинни смогла бы ответить и на заданный Драко вопрос, если бы была здесь. Но ее не было.

— Я не знаю, Драко, — покачала Гермиона головой, потупив взгляд.

— Но изменилось ведь? — Малфой обхватил ладонями ее лицо и заставил вновь посмотреть ему в глаза. Он был напряжен, казалось, даже дышать перестал в ожидании ее ответа.

— Не сомневайся… — прошептала Гермиона и накрыла его ладонь своей рукой.

— Если это так… — Драко наклонился ближе к ее лицу, словно это могло помочь лучше донести до нее его сбивчивый поток мыслей. — И если ты в самом деле настоящая… Тогда завтра же… — Он казался очень взволнованным. — Как только вернешься в свое время — найди меня и скажи мне это. Сделаешь?

— Но… — неуверенно начала Гермиона — настойчивость Драко слегка пугала ее. Конечно, она хотела бы сделать в настоящем то же самое, что делала на протяжении этих трех волшебных дней — шагнуть ему навстречу, показать, что он ей нужен… Но одно дело, когда ты знаешь, что любая твоя неудача исчезнет с наступлением нового дня, и совсем другое, когда она угрожает оставить вечный след о себе.

— Никаких «но», Грейнджер. — Он сжал ее лицо чуть сильнее в ладонях и едва заметно качнул головой. — Ты же пустилась в это приключение, чтобы узнать, был ли у нас шанс, чтобы узнать, нравилась ли ты мне когда-либо… Так теперь ты знаешь. Знаешь ведь? — Он пристально заглянул ей в лицо, будто в нем можно было прочитать ответ. — Ну так дай нам шанс. Настоящий.

— А ты? Ты ведь тоже знаешь теперь… Почему бы первый шаг не сделать тебе, Драко?

«Ты же все-таки парень», — чуть не добавила она, но вовремя спохватилась. Подобный аргумент прозвучал бы сейчас смешно и глупо, но Гермионе очень хотелось избежать пугающего ее пути, так что в крайнем случае мог бы подойти и он.

— Я? — Драко чуть отстранился, в его глазах вспыхнули знакомые насмешливые огоньки. — Грейнджер, ты забыла, что мое будущее — это твое прошлое? И если я за четыре года ничего не предпринял, то, вероятно, что-то мне помешало, ты так не думаешь?

— Может просто тебе это стало ненужным?

В памяти Гермионы всплыла заметка о помолвке с Асторией, и поперек горла стал ком. Вполне вероятно, что именно так все и есть. Она опоздала. Она была ему нужна когда-то, но это прошло. Просто он сам еще не знает, что это случится.

— Ну да, — с сарказмом в голосе согласился он. — Или может дело в том, что я проснулся и не смог убедить себя, что сон, который мне снился был чем-то большим, чем просто сон? Думаешь легко поверить, что сон — это не сон? Я и сейчас не до конца верю в это… Просто очень хочу верить, понимаешь, Грейнджер?

Она кивнула, хоть и не была уверена, что понимает. А потом они оба вздрогнули от громкого стука в дверь.

— Что нужно? — спросил с раздражением Драко, бросив на дверь недовольный взгляд.

— К тебе пришел доктор, сынок. Открой, сейчас же. Он не может долго ждать.

Доктор? Гермиона встрепенулась и обеспокоенно посмотрела на него, но Драко сделал вид, что не заметил этого.

— Пусть он катится к черту, этот доктор… — процедил он, испепеляя дверь взглядом, но мать ответ совершенно не смутил.

— Драко, если ты не откроешь, мы сделаем это сами. Так что…

Малфой глубоко вздохнул.

— Ладно, — буркнул он, бросив на Гермиону быстрый взгляд. — Дайте мне десять минут.

— Драко…

— Ладно, пять. Пять минут, — раздраженно сказал он, а потом обратился к застывшей Гермионе, мгновенно сменив тон: — Обещай, что ты придешь ко мне, когда вернешься в свое время. Я буду ждать.

— Почему к тебе пришел доктор? — спросила она, проигнорировав его вопрос. — Что с тобой, Драко?

— Ничего серьезного, — недовольно поморщился он. — Просто кое-кто из старых «друзей» отца постарался.

Гермиона продолжала вопросительно смотреть на него, и ему пришлось продолжить.

— Меня пытались отравить бывшие сторонники Темного Лорда. Они сочли, что моя семья и я сам были недостаточно преданы Волан-де-Морту. Вот и вся история. Ничего серьезного, я уже почти здоров.

— Я не знала, — виновато пробормотала Гермиона. Она действительно никогда не слышала об этом. Ей никогда не приходило в голову, что Малфой мог как-то пострадать во время войны или по ее окончанию. Как она могла обвинять его в черствости, если сама была не лучше по отношению к нему? — Прости меня, Драко.

— Не бери в голову, — отмахнулся он. — А сейчас тебе нужно уходить. И не забудь — я буду тебя ждать.

Он притянул Гермиону к себе и жадно впился поцелуем в ее губы. Всего несколько секунд желанной близости, всего несколько секунд невероятной легкости, которой, казалось, Гермиона никогда раньше не испытывала, всего несколько секунд невидимого жаркого пламени, которым вспыхнуло все ее тело в ответ на касание его губ — и все закончилось. Драко отстранился, потом повторился стук в дверь, и Гермиона поняла — пора. Ей пора уходить.

Она неохотно поднялась, отчаянно желая, чтобы он задержал ее, чтобы не дал уйти. Но Драко лишь молча проводил ее взглядом. И только оказавшись у самой двери, Гермиона услышала за спиной его голос:

— До встречи, Грейнджер. Я буду ждать.

В Хогвартс Гермионе возвращаться не хотелось. Слишком тяжелым было бы это возвращение, слишком мрачная витала там атмосфера. Бесцельно побродив несколько часов по узким улочкам Хогсмида, Гермиона наконец остановилась у двери скромного заведения, принадлежащего Аберфорту Дамблдору, брату Альбуса Дамблдора, и в этот самый миг осознала, что она проголодалась. Это было неудивительно, учитывая то, что время для обеда уже давно прошло, так что Гермиона без лишних колебаний вошла в паб и направилась к свободному столу.

К счастью, Аберфорт лишь поздоровался, поставил перед ней заказанную тарелку с запеченными овощами и удалился. Расспрашивать о новостях из Хогвартса он не стал. Гермиона мысленно поблагодарила его за это и принялась за еду.

После запоздалого обеда желание вернуться в стены Хогвартса так и не появилось, но бродить пыльными деревенскими улицами тоже больше не хотелось. Гермиона понятия не имела, куда ей направиться, поэтому просто шла и шла. Вот она уже покинула границы Хогсмида, вот свернула с дороги на поросшую густой травой тропинку, бегущую к изножью угрюмо возвышающейся над деревней горы. Где-то там, на полпути к ее вершине можно было найти — Гермиона вдруг ясно осознала это — безопасное и относительное уютное место для человека, желающего побыть в одиночестве. Место, где никто не побеспокоит, где можно спокойно обдумать все произошедшее и поразмышлять над тем, что делать дальше…

Этим местом была пещера, ставшая некогда надежным пристанищем для Сириуса Блэка, а потом — для скрывающегося от режима Волан-де-Морта Хагрида. Добравшись до своей цели, Гермиона опустилась на большой камень у входа в пещеру и облегченно выдохнула — она чувствовала себя необычайно уставшей. Закрыла глаза, прислонилась спиной к нагретой за день солнцем каменной стене и погрузилась в воспоминания о последних минутах в хогсмидской гостинице. Она вспоминала о том, как отчаянно пыталась задержаться в номере Малфоев, как старалась заглянуть через плечо Нарциссы в комнату Драко, чтобы еще раз поймать его взгляд. Вспоминала, как закрылась дверь, и как Нарцисса надменным тоном сообщила: «Сейчас Драко примет снотворное и уснет до самого вечера. Ему нужно много отдыхать». Теперь Гермиона не была уверена, но все же ей казалось, что в тот миг в глазах Нарциссы мелькнула тень удовлетворения, а секундой позже миссис Малфой прохладно улыбнулась и добавила: «До свидания, мисс Грейнджер». После этих слов Гермионе не оставалось ничего другого, как уйти, оставив последнюю надежду еще раз почувствовать на себе взгляд серых глаз, ставших ей вдруг такими же ноеобходимыми, как воздух, которым она дышала… О, как бы она хотела вновь оказаться рядом с Драко. Тонуть в серой бездне глаз, чувствовать его дыхание на своей щеке, его губы на своих губах…

Гермиона судорожно втянула носом воздух и сжала пальцами гладкую поверхность камня, на котором покоилась ее рука. Нет, она не хотела его терять. Не хотела терять то, что у них теперь было.

Но что, если она и не должна этого делать?

«До встречи, Грейнджер», — сказал он. «Я буду тебя ждать», — это тоже были его слова.

— Будешь ли, Драко? — прошептала Гермиона в окружающую ее пустоту. — Будешь ли?..

А потом перед внутренним взглядом возникла колдография из «Пророка».

— Не будешь, у тебя уже есть другая… — так же тихо прошептала она, поморщившись от сжавшей сердце боли.

«Дай нам шанс», — снова его голос. Гермиона хотела верить ему. Хотела верить, что Драко этот шанс будет нужен так же сильно, как и ей.

И она вновь окуналась в воспоминания: его губы на ее губах, его руки, скользящие по спине, прижимающие к себе. Страстно, настойчиво, словно она ему нужнее всего на свете… И она, отвечающая на его ласку, льнущая к нему, шепчущая ему в губы его собственное имя и опьяненная его горячим дыханием. Хотя нет, это уже были не воспоминания — поддавшись усталости Гермиона погрузилась в сон. И там она вновь была с ним, там она была все еще счастлива.

А теплое майское солнце тем временем медленно катилось к закату, и, наконец, ласково скользнув последними лучами по щеке спящей девушки, опустилось за горизонт…

* * *

Где-то неподалеку все громче и громче завывал будильник. Ее будильник. Откуда он взялся здесь, в Хогсмиде, подумала сонная Гермиона и с трудом разлепила веки.

Нет, она уже не в Хогсмиде. Дома. В собственной гостиной, в старом, совершенно непредназначенном для сна кресле, о чем ясно говорила ноющая спина. Все еще пытаясь до конца осознать, что с ней произошло, Гермиона нащупала волшебную палочку, призвала из спальни будильник, отключила его, а потом выбралась из кресла. Ее взгляд был прикован к мирно и неподвижно стоящей на каминной полке статуэтке.

— Ты правда это сделала… — восторженно прошептала Гермиона, подойдя к терракотовой кукле. — Это удивительное волшебство… Это чудо…

Ответа не было. Никакого голоса в голове Гермиона больше не слышала. И если еще вчера вечером эта тишина была желанной, сейчас она совсем не радовала. Наоборот — настораживала.

В чем причина? Почему она молчит? Не может ответить по какой-то причине? Не хочет? Может, Гермиона сделала что-то не так? Может, она не должна была признаваться Драко в том, что явилась из будущего? А может…

Нет. Нет. И еще раз нет. Гермиона не хотела пускать в свой разум эту нехорошую мысль и гнала ее изо всех сил. Пока завтракала, пока собиралась на работу, пока укладывала статуэтку обратно в коробку, чтобы вернуть ее в Министерство, Гермиона отчаянно гнала от себя назойливую мысль о том, что ей могло все присниться… Но что, если она действительно просто уснула после ухода Джинни? Что если все — и бестелесный голос, и путешествие в прошлое, и все, что случилось там — просто сон? Что тогда?

Гермиона не хотела верить этому. И не могла. Она ведь способна отличить реальность от сна. Она всем своим естеством чувствовала — это было. Это действительно произошло с ней. И с ним. Между ними. Не здесь, не сейчас. Где-то там, в другой реальности, в несбывшемся прошлом. Неважно. Главное — это было…

Гермиона даже не пыталась сосредоточиться на работе. Сегодня был неподходящий для этого день. О, кто бы мог подумать, что у Гермионы Грейнджер может наступить неподходящий для работы день! И тем не менее, сегодняшний день был именно такой. Бесконечный рой мыслей, сомнений, аргументов и контраргументов — все это переполняло ее голову, не оставляя никакого пространства для чего-либо еще. Например, для выполнения непосредственных должностных обязанностей. Но, возможно, множественные переработки и работа в выходные способны как-то компенсировать то, что происходило с ней сегодня? Гермиона очень на это надеялась, потому что взять себя в руки никак не удавалось. Она просто неподвижно сидела в кресле, опираясь локтями на стол, и глядела перед собой отсутствующим взглядом. А внутри нее в это время бушевал целый океан мыслей и эмоций.

А потом наступил обеденный перерыв. Гермиона как по команде ровно в час по полудню сорвалась с места и, вылетев из кабинета, поспешила в «Метлу». Нет, она не была голодна. Она была слишком взвинчена, чтобы даже думать о еде. Но все же она торопливо шагала в сторону любимой кафешки и с каждым шагом ее все сильнее охватывало неясное волнение, причину которого она сама до конца не понимала.

Все выяснилось немного позже, когда Гермиона уже сидела за небольшим круглым столиком и, ожидая свой заказ, бросала беспокойные взгляды на входную дверь. Она ждала. Да, Гермиона вдруг ясно осознала, что она ждет Малфоя. Взволнованная, исполненная страха и предвкушения… Ждет, когда он появится на пороге, когда встретятся их глаза, когда его взгляд вновь будет принадлежать ей, пусть и всего одно мгновение. А потом… А что потом? Она будет вновь наблюдать за ним исподтишка, как делала каждый раз, на протяжении последних нескольких лет? Или же решится наплевать на все — на его помолвку, на молчание Таимы — и сделать несколько шагов, чтобы преодолеть расстояние, разделяющее их столики?

Внезапно Гермиону молнией пронзила мысль: откуда она вообще взяла, что Драко сегодня появится? Возможно, он вообще больше не придет? Возможно, он будет теперь обедать вместе со своей невестой в каком-то роскошном заведении, где за один стакан тыквенного сока нужно выложить недельную зарплату Гермионы? От этой мысли, такой правдоподобной и логичной, сердце Гермионы словно сжали стальные тиски. Но на что она надеялась? Она опоздала. А, может, вообще все придумала… Гермиона больше не стала отталкивать эту мысль, не стала гнать ее, а с готовностью позволила ей вонзиться в сердце: иногда нужно впустить в себя боль — она разрушает иллюзии и помогает увидеть мир таким, какой он есть. Иногда, думала Гермиона, необходимо ощутить боль, чтобы суметь двигаться дальше…

А затем двери «Метлы» с легким скрипом распахнулись, и Гермиона, неспособная так быстро расстаться с привычкой, подняла взгляд вверх. На пороге стоял Драко Малфой. Как всегда, безупречно одет, надменный и… удивительно красивый. В тот же миг в сознании Гермионы мощным фейерверком вспыхнули одно за другим ставшие такими дорогими воспоминания: вот он — мальчик в поезде, заботливо протягивающий ей носовой платок; а вот растерянный подросток, мечущийся между отчаянным желанием прикоснуться к ней и страхом перед своим деспотичным отцом; и наконец — юноша, почти совсем уже взрослый, почти такой же, как сейчас, целующий ее так жарко, так страстно, что и она сама, казалось, вот-вот превратится в пламя…

Кажется, Гермиона смотрела на него слишком долго. Вовсе не одно мгновение, как собиралась. Глупо было бы убеждать теперь себя, что он не заметил ее странного долгого взгляда. Конечно, заметил. Гермиона видела, каким удивлением светились его глаза за миг до того, как она смогла наконец разорвать зрительный контакт. К счастью, официантка как раз принесла заказанный ею тыквенный суп, и Гермиона поспешно склонилась над ним, чтобы спрятать раскрасневшиеся щеки. Взяла в руку ложку и застыла, поняв вдруг поразительную вещь: в его глазах было удивление. Одно лишь УДИВЛЕНИЕ. Ни насмешки, ни презрения. Ничего из того, что она привыкла видеть. Но… но что могло измениться за пару дней для него? Это ведь она путешествовала во времени, не он. И тут же второе озарение: а было ли презрение до этого? Или она просто привыкла так думать? Как там говорила Джинни? «Он же нравится тебе. А ты ему… Я видела, как он, едва переступив порог, искал взглядом тебя». Вряд ли подруга сказала бы так, если бы заметила в его взгляде хоть каплю пренебрежения. Джинни, определенно, видела что-то другое. Вот бы и ей, Гермионе, это увидеть… Взгляд снова сам собой потянулся к столику Малфоя, и… их глаза вновь встретились. На этот раз меньше чем на секунду — стоило Гермионе осознать, что ее наблюдение незамеченным не останется, как она поспешно опустила глаза.

Он поймал ее взгляд... Как раньше... А она всеми силами пыталась изобразить, что столкновение их взглядов было ничего не значащей случайностью. Тоже как раньше. Но это же тупик! Если она хочет, чтобы что-то изменилось, она должна поступить по-другому. Не так как раньше. Ничего сложного, она уже делала это. Она уже трижды поступала совершенно не так, как говорил ей разум, трижды слушала сердце и ни одного раза не осталась в проигрыше. Но… тогда Гермиона ничем не рисковала, а теперь… Теперь все было иначе. И все же… Разве не стоит риска шанс на счастье?

Конечно же стоит! Теперь Гермионе эта истина показалась вдруг совершенно очевидной.

Поразмыслив несколько мгновений, Гермиона приняла решение. Размашисто нацарапала несколько слов на белоснежной салфетке, а потом незаметно для окружающих ткнула в нее волшебной палочкой и прошептала заклинание. Салфетка будто ожила, дернулась, но Гермиона накрыла ее ладонью и прошептала:

— Нет, через весь зал ты не полетишь. Потерпи.

Крепко стиснув в ладони слабо сопротивляющийся клочок бумаги, Гермиона поднялась с места и решительно направилась к столику Малфоя. Лишь остановившись перед ним, Гермиона вдруг поняла, что совсем не знает, что собирается ему сейчас сказать. А Малфой уже поднял на нее взгляд, в котором плескалось чистое изумление. А следом за ним проступило и любопытство.

— Привет, — смущенно пробормотала Гермиона, судорожно перебирая в голове варианты продолжения разговора и отметив краем глаза, что за соседним столиком сидит девушка, работающая в соседнем отделе. И она, кажется, уже навострила уши. Не придумав ничего более уместного Гермиона выпалила: — Я вчера в «Пророке» видела, что ты собираешься жениться. Поздравляю…

Казалось, его взгляд сразу потускнел. Но ни единый мускул на лице не дрогнул.

— Да. Спасибо, — ответил он подчеркнуто вежливым и вместе с тем равнодушным тоном, и демонстративно склонился над бумагами, лежащими на столе перед ним. Над бумагами, которые он несколько минут назад достал из стоящего у его ног под столом портфеля. Портфель так и остался приоткрытым, и именно он был целью Гермионы.

Она все еще была не уверена, что ей не придется пожалеть. Сейчас, когда Драко, уткнувшись в свои дурацкие документы, самым бессовестным образом игнорировал тот факт, что Гермиона все еще смущенно топчется у его стола, она сомневалась даже больше. Но сдаваться Гермиона не собиралась. Она уже все решила. Она должна наконец выяснить, есть ли у них шанс. И жить дальше. С ним, или без него.

— Ладно, я пойду уже… — почти шепотом пробормотала она и сделала неуклюжий шаг назад. Но прежде чем сделать это, Гермиона разжала под столом ладонь, и салфетка, с легкостью преодолев отделяющее ее от места назначения расстояние, ловко впорхнула в портфель Малфоя. А Гермиона стремглав бросилась к своему столу. Оставив плату за свой почти нетронутый обед, она поспешила выскользнуть из ставшего вдруг слишком душным помещения и торопливо зашагала на работу, с трудом удерживая себя, чтобы не сорваться на бег.

Остановилась Гермиона только у двери своего кабинета, тяжело дыша и держась за едва не выпрыгивающее из груди сердце. Она хотела думать, что причиной этому был слишком быстрый темп, но сердце билось все так же отчаянно и через полчаса, и через час. Оно никак не хотело успокаиваться, даже наоборот: чем больше близился вечер, тем больше походило на испуганную, пойманную в клетку птицу. И все потому, что на салфетке, лежащей в портфеле Малфоя было написано: «Шесть вечера, Министерский парк, статуя Мерлина».

Гермиона наблюдала за Малфоем уже минут пять. Она боялась даже пошевелиться, чтобы не выдать себя. Гермиона прекрасно понимала, что рано или поздно ей придется раскрыть свое присутствие, ведь именно для этого она сюда и пришла — встретиться с ним. Но пусть это случится позже, она все еще не чувствовала себя готовой. И поэтому продолжала молча наблюдать, укрытая от его глаз дезиллюминационными чарами и громадной каменной статуей Мерлина вдобавок.

А Драко, заложив руки за спину, неспешно прохаживался взад-вперед вдоль аллеи, время от времени поглядывая на часы. Его лицо было непроницаемым и Гермиона, как ни старалась, не могла уловить ни единой эмоции юноши. А ей очень хотелось знать, о чем он сейчас думает. Что он чувствует? Знает ли от кого записка? Этот вопрос, пожалуй, интересовал Гермиону больше всего: знает ли он, что это она назначила ему встречу? И, похоже, единственный способ узнать ответ на свой вопрос — перестать наконец прятаться…

Уловив момент, когда Малфой был к ней спиной, Гермиона сбросила с себя чары и вышла из-за статуи. Они зашагала в сторону Малфоя, прожигая взглядом его спину и неустанно напоминая себе, что она гриффиндорка, что она должна быть смелой… Однако, кажется, это был не тот случай, когда напоминание могло сработать.

— О, Малфой!.. Вот так встреча, — воскликнула Гермиона в момент, когда Драко развернулся в ее сторону. Зачем? Ну зачем этот спектакль? Неужели она собирается теперь делать вид, что оказалась здесь случайно? Он же не поверит… Да и надо ли, чтобы верил? Разве остались у нее еще силы для этих нескончаемых душевных метаний? Нужно выяснить истину, какой бы она ни была…

— Гре-е-ейнджер, ну надо же… — насмешливо протянул Малфой, слегка прищурившись, и сердце Гермионы провалилось куда-то вниз. — То есть хочешь сказать, это не твое? — Он достал из кармана знакомую салфетку и демонстративно помахал ею в воздухе.

Гермиона скользнула взглядом по салфетке и быстро, пока ее не успело вновь охватить непреодолимое желание упираться до последнего, выдохнула:

— Мое…

Она заставила себя выдержать взгляд Малфоя и не отвести глаза. Она чувствовала, как вспыхнули щеки, чувствовала, как тело сковал страх, но продолжала смотреть. Вот и наступил момент истины — сейчас она узнает все, что желала узнать. Вопрос — принесет ли ей это облегчение?

Малфой, казалось, был удивлен. То ли ее ответом, то ли тем, как быстро она созналась. За несколько секунд в его глазах сменилось множество эмоций. Вначале было удивление, да. Потом… Потом вспыхнула искра недоверия, за ней мелькнула тень сомнения: он, казалось, хотел что-то сказать, или спросить, но так и не решился. Вместо этого Драко сделал несколько шагов вперед, к ней. Он преодолел ровно половину разделяющего их расстояния и остановился, выжидающе глядя на Гермиону. И тогда шаг вперед сделала она… Почему-то внутри нее вдруг зародилась непоколебимая уверенность, что это именно то, что она должна сейчас сделать. Она шла, а сердце билось в груди все сильнее, все отчаяннее. С каждым шагом она была все ближе и ближе… К нему. И к таким желанным ответам.

Гермиона остановилась прямо перед ним, робко подняла голову и тут же наткнулась на испытывающий взгляд серых глаз. Лицо Малфоя при этом оставалось совершенно непроницаемым, и она снова — точно так же, как в тот вечер, когда они оказались наедине в школьном коридоре (если это все-таки было…) — не знала, чего ей ждать в следующую секунду. Что он сделает: оттолкнет, рассмеется в лицо или… О, она даже боялась представить себе, боялась поверить, что какое-то «или» для них все же существует… Телом пробежала нервная дрожь, и Гермионе пришлось чуть не до боли сжать зубы, чтобы они не застучали. А Малфой все продолжал сверлить ее внимательным взглядом, и она готова была поклясться, что ее волнение от него не укрылось. Он все видит, все понимает, но ничего не предпринимает… Почему же?! Почему, Драко?

Гермионе уже начало казаться, что она больше не выдержит этого всепоглощающего внутреннего напряжения, когда Драко наконец, словно почувствовав ее состояние, слабо улыбнулся и, протянув руку, едва ощутимо коснулся ее пылающей щеки прохладными пальцами. Почти так же, как тогда, в обветшалом гостиничном номере в Хогсмиде… Телом вновь пробежала волна дрожи, голова закружилась, а разум накрыла волна сладких воспоминаний… И она до сих пор не знала, настоящие они или нет. Принадлежат они им обоим или одной лишь Гермионе? Ей очень хотелось знать наверняка. На протяжении одного короткого мгновения она, казалось, даже была готова спросить его прямо, но не успела. Потому что рука Драко Малфоя знакомым движением соскользнула с ее щеки на затылок и сердце забилось еще быстрее. А потом он ее поцеловал. И окружающий их мир исчез.

Не было больше вечернего парка, не было легкого ветерка, ласково скользящего по лицу. Были лишь его губы, его дыхание… И самое главное — было осознание, что на этот раз все по-настоящему. Именно оно пьянило сильнее всего. Именно благодаря ему Гермиона чувствовала себя такой легкой, почти невесомой… Счастливой… Именно оно вырвалось из ее груди радостным смехом, когда их губы наконец разъединились, и Драко чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. Но взгляд его показался Гермионе слишком напряженным.

— Это снова сон, да? — прошептал Драко, и улыбка сползла с лица Гермионы — в его голосе слышалась обреченность. И смирение. Так вот какие мысли в его голове…

— Нет, — горячо возразила Гермиона. — Нет, Драко, нет!

Она едва не задыхалась от нахлынувших эмоций. Ее охватила радость от осознания того, что он все помнит, а значит путешествие лабиринтами несбывшегося прошлого — не было ее фантазией. И вместе с тем, беспросветная тоска, плескавшаяся в глубине его взгляда, ей тоже передалась. Его тоска — это ее тоска. Его боль — ее боль. Теперь было так.

— Нет? — недоверчиво, но с надеждой переспросил он.

— Нет… — снова заверила Гермиона и улыбнулась ему. Драко больше не казался ей чужим и неприступным, наоборот, он был родным, близким, нужным… И, наверное, поэтому, следующие слова слетели с ее губ так легко: — Ты просил, чтобы я пришла, когда вернусь. И вот… я здесь.

Какое-то время он продолжал смотреть на нее с сомнением.

— И ты не исчезнешь, когда я проснусь завтра утром? — спросил наконец.

— Не исчезну. Я буду рядом с тобой всегда, — прошептала Гермиона, но тут же испугалась своего самонадеянного заявления и поспешила добавить извиняющимся тоном: — Если ты захочешь, конечно…

— Я захочу… — прошептал Малфой, наклонившись вновь слишком близко к ней. Так близко, что продолжать разговор становилось непросто, вместо этого хотелось податься чуточку вперед и вновь коснуться его губ своими, почувствовать их вкус…. Раствориться, забыть обо всем остальном…

Но нет, было кое-что важное. Кое-что, о чем она не должна забывать. Нельзя.

Астория Гринграсс.

— А как же Астория? — пискнула Гермиона слабым голосом и, преодолев желание коснуться Малфоя, отступила на полшага назад.

— Астория? — переспросил он таким тоном, словно не понял, какое она вообще имеет к ним отношение, но потом, видимо, вспомнив, недовольно нахмурил брови. — Забудь об Астории. Это было всего лишь взаимовыгодное для наших семей соглашение. Но меня оно больше не устраивает. Я завтра же расторгну помолвку. Или, если хочешь, прямо сегодня.

— Нет, не обязательно сегодня, — поспешила возразить Гермиона. Она была совершенно растеряна, она была уверена, что преграда в виде Астории станет серьезной проблемой. Возможно, даже неразрешимой. И никак не могла поверить, что все может быть вот так вот просто. — Но… что скажут твои родители? Мать? Разве они позволят?..

Драко нахмурился еще сильнее.

— Грейнджер, — начал он с плохо скрываемым раздражением. — Мне двадцать один. Я уже четыре года управляю семейным бизнесом и делаю это довольно успешно. Отца, насколько знаю, мои успехи радуют, он даже написал матери, что гордится мной. Он боится представить, что было бы, если бы я не взял все под контроль вовремя. Так что вряд ли он станет мешать мне жить, как я считаю нужным. Ему некем меня заменить — нет других Малфоев. А сам он в ближайшие сто лет вряд ли вернется домой…

Звучало довольно правдоподобно, хоть и несколько цинично.

— А Нарцисса?..

Драко снова нетерпеливо ее перебил:

— Мать всегда твердила, что больше всего на свете хочет видеть меня счастливым. Теперь у нее будет возможность это доказать.

Больше вопросов у Гермионы не нашлось. И Драко, без сомнения, был этому рад.

— Давай уедем куда-то на пару недель, — сказал он ей немного позже, когда они, держась за руки, брели неспешно широкой парковой аллеей.

— Куда? — повернула к нему голову Гермиона и невольно залюбовалась в очередной раз его точеным профилем. Неужели она теперь может делать это в открытую? Неужели ей больше не нужно скрывать от него (и от себя) свои чувства? Привыкнуть к этой мысли было непросто.

— Куда угодно, — ответил он, не заметив ее взгляда. — На море. В горы. Да хоть в Антарктиду, если захочешь.

— Я люблю море, — призналась Гермиона.

— Тогда решено — море, — Драко остановился и повернулся к ней. Он улыбался. — Едем завтра? Утром я решу все вопросы и можем отправляться. Пока вернемся, думаю, все уже успеют смириться с новостями, которые я им сообщу перед отъездом.

Гермиона озадаченно смотрела на него, испытывая противоречивые чувства. Она очень хотела сказать «да». Она хотела уехать с ним. На море, в горы, на край земли — не важно. Главное с ним. Но она не может. Точно не завтра. У нее работа. Она не может просто взять и уйти в отпуск без предварительного предупреждения. А если даже предупредит, разве ее отпустят так легко? Кто будет делать ее работу, пока Гермиона будет отдыхать? Она, честно признаться, уже и не помнила, когда брала в последний раз отпуск. Правда, ей никогда и не хотелось. До этого момента… А сейчас она была готова бросить все в одно мгновение и последовать за Драко.

Но нет, она не может. Не сейчас. Это будет безответственно, она не может подвести свой отдел. Именно это Гермиона и сказала Малфою в следующую секунду, виновато потупив взгляд. Она была уверена, что Драко, который, казалось, всерьез загорелся идеей совместного отпуска, не сможет понять ее. Рассердится. Обидится. Или все сразу. Но нет, он лишь тяжело вздохнул, а потом выдавил улыбку и нарочито беспечным тоном произнес:

— Конечно, я все понимаю. Но надеюсь хотя бы время для встречи ты сможешь выделить завтра в своем плотном графике? — И добавил совсем тихо: — Я не хочу больше терять попусту время, которое могу провести рядом с тобой.

Улыбнувшись, Гермиона кивнула. Она была безумно благодарна ему за понимание. И безумно счастлива.

Когда Гермиона попрощалась с Драко, был уже поздний-поздний вечер. Продолжая счастливо улыбаться, она вошла в крошечный коридор своей квартиры, потом в гостиную, и тут ее взгляд зацепился за пустую каминную полку. В мыслях мгновенно возникла терракотовая куколка, которая теперь покоилась где-то в ящике рабочего стола Гермионы. Забытая, заброшенная. За весь день Гермиона так и не достала ее из коробки, так и не решилась взглянуть в нарисованные глаза, потому что больше не верила ей. Не верила в нее. В ее силу, в дарованное ею чудо. И зря.

— Спасибо тебе, Таима, — прошептала Гермиона, продолжая глядеть на полку. — Вряд ли ты меня сейчас слышишь, но… но я должна тебя поблагодарить. Если бы не ты, ничего бы не произошло. — Гермиона вошла в глубь гостиной и уселась в старенькое кресло. — Если бы не ты, мы с Драко так и продолжали бы идти разными дорогами. Так что… твоя магия очень мне помогла. Она спасла меня. А если так, то ты, наверное, уже должна стать свободной… Может, именно поэтому ты и не отвечала мне утром? Может, тебя уже тогда здесь не было? — Гермиона умолкла, словно надеясь на ответ, но его, конечно же, не прозвучало. — Что ж… Надеюсь, все именно так и есть…

Гермиона слабо улыбнулась и поднялась с кресла. Время было позднее, а утром нужно рано просыпаться. Вначале ее ждет работа, а потом… А потом второй чудесный вечер, и это значит, что она должна быть отдохнувшей. Но как бы ни была счастлива Гермиона, тень легкой грусти никак не хотела ее отпускать: ей нужно было знать, что у Таимы тоже все хорошо.

Уснуть не получалось долго, но даже когда это удалось, сон Гермионы был неспокойным, тревожным. Она то и дело ворочалась с боку на бок, а ее разум неуверенно балансировал на грани реальности и мира сновидений. И в какой-то миг эти два мира словно слились в один, за спиной послышался шорох и Гермиона рывком подорвалась в постели и обернулась назад. Там, возле стены, казалось, виднелась бледная тень.

— Не пугайся, — ласково проговорил знакомый голосок, и охвативший Гермиону страх отступил. — Это я, Таима.

— Ты настоящая? Или ты мне снишься? — медленно проговорила Гермиона, оглядывая стены собственной спальни, кажущиеся нечеткими и расплывающимися в плотном ночном полумраке.

— Конечно же я тебе снюсь, — с беззаботным тихим смешком ответила Таима и тень, которая, судя по всему и была ею, беззвучно приблизилась и опустилась на кровать рядом с Гермионой. — И, конечно же, я настоящая. Порой сны бывают едва ли не реальнее самой реальности, разве ты в этом еще не убедилась?

И она снова тихонько засмеялась, а Гермиона кивнула в ответ. Она прекрасно понимала, что имеет Таима в виду.

— Я рада, что ты пришла. Я хотела поблагодарить и… — начала Гермиона, но Таима мягко оборвала ее речь:

— Я знаю. И именно поэтому пришла. Я тоже должна тебя поблагодарить. Теперь я свободна.

На душе у Гермионы потеплело. Но у нее все еще оставались вопросы. И словно почувствовав это, Таима заговорила:

— Утром я никак не могла ответить тебе — использование мощной междувременной магии лишило меня всех сил. Слишком много их нужно, чтобы творить волшебство, когда ты заключена в объект материального мира. Но теперь все позади. Спасибо тебе и… Прощай.

Как? Неужели сейчас Таима уйдет? Отчего-то осознание этого факта опечалило Гермиону, словно отпускать приходилось не чуждое таинственное существо, а хорошего друга. Поэтому она не смогла удержаться, чтобы не задать рвущийся наружу вопрос:

— Куда ты теперь? Мы еще встретимся?

— Вряд ли, Гермиона… — медленно произнесла Таима. — Мы из разных миров. Даже этой нашей встречи не должно было случиться.

Гермиона даже поморщилась от озвученной мысли и поспешно выпалила:

— Я очень рада, что эта встреча была. Ты помогла мне стать счастливой. Без тебя я никогда не решилась бы…

— Именно! — выдохнула Таима где-то рядом с ее ухом. — Без меня не решилась бы. Решимость — это все что тебе не хватало. Решимость и умение слушать себя. Вы, люди, часто забываете о том, как это важно — слушать (и слышать!) себя. Прощай, Гермиона, и будь счастлива!

Гермионе показалось, что на мгновение она почувствовала, как чья-то ладонь ласково погладила ее по волосам, а потом все исчезло — и таинственная собеседница, и бледные очертания комнаты, и беспорядочно вертевшиеся в голове мысли…

Гермиона спала. Тихим, безмятежным, глубоким сном. Проснулась она уже только утром — бодрая, хорошо отдохнувшая и ожидающая от грядущего дня только всего самого лучшего. Она даже не помнила, когда просыпалась в таком состоянии в последний раз. Наверное, еще в Хогвартсе, до войны, до того момента, как она потеряла сама себя.

Держать в руках терракотовую куклу и осознавать, что она теперь действительно просто обычная статуэтка, было непривычно и странно. Теперь, когда Гермиона знала, что фигурка больше не таит в себе никакого волшебства, она совершенно спокойно могла написать об этом в отчете, не упоминая, конечно же, о том, что кукла представляла собой раньше, и каким образом она лишилась волшебных свойств. Эта история не касалась никого, кроме самой Таимы и Гермионы, так пусть она и остается их тайной.

Закончив отчет, Гермиона отправила записку мистеру Брайду и спустя четверть часа начальник уже протискивался в ее дверь, тяжело дыша, и вместе с тем, приветливо улыбаясь:

— Вы, мисс Грейнджер, как всегда не перестаете удивлять. Так быстро справились. Я думал, эта вещица отберет у вас не меньше недели.

Гермиона сдержанно улыбнулась начальнику в ответ и протянула ему отчет. Тот пробежал документ глазами, а потом кивнул и, сложив лист пополам, спрятал его в портфель. Гермиона не могла не заметить, что составленный ею отчет несколько разочаровал мистера Брайда, но поделать с этим ничего не могла. И не хотела.

— Обычная статуэтка значит… — вздохнул мистер Брайд. — Жаль, конечно, очень жаль. Я полагал… — Он умолк на мгновение. — А как же надпись на коробке? «Самая бесполезная магия»? Что значила надпись?

Гермиона улыбнулась.

— Ну как же, мистер Брайд… Разве может быть магия бесполезной? Разве существует магия, которой нельзя найти применение? Магия может быть бесполезной, только если ее нет.

— А… — протянул мистер Брайд озадаченно, медленно вникая в слова Гермионы. — А! — Воскликнул он снова, на этот раз громче, определенно поняв, о чем шла речь. — Вы, милая, правы, как всегда. Как всегда, правы, да.

Потоптавшись еще несколько секунд на месте, мистер Брайд бросил взгляд в сторону двери:

— Ну, хорошо. Спасибо вам, мисс Грейнджер, за проделанную работу. Не ожидал, что вы так быстро все сделаете, правда. Даже не подготовил вам нового задания. Но ничего, сейчас что-нибудь найду, не волнуйтесь. Что-нибудь придумаю… Работа на самом деле всегда есть. Всегда ее можно найти, было бы желание, так ведь мисс Грейнджер?

Чем дольше Гермиона слушала добродушную болтовню начальника, тем сильнее нарастало в ней непонятное чувство недовольства. Она не сразу поняла, чем оно вызвано, ведь, в принципе, она была согласна с каждым словом мистера Брайда, но все же что-то было не так. Сейчас было в его словах что-то неправильное. Что-то, чего она не могла принять, с чем не могла согласиться. И именно поэтому, услышав адресованный ей вопрос, Гермиона отрицательно покачала головой, даже не понимая толком, чем она собирается обосновать свое несогласие. И с чем именно она не согласна.

А потом, когда она поймала на себе удивленный взгляд начальника, вдруг пришло озарение. В голове зазвучал голос Таимы: «Решимость и умение слушать себя — это все, чего тебе не хватало, чтобы быть счастливой…» И Гермиона последовала совету: забыв на несколько мгновений об окружающем мире, она просто прислушалась к себе, к своему внутреннему голосу. И услышала то, что ей было нужно.

— Нет, мистер Брайд, не стоит спешить с поиском задания. Я хочу взять отпуск.

Полные удивления глаза начальника округлились еще больше, словно Гермиона сообщила ему, что надумала дойти пешком до луны.

— Я понимаю, что я не предупредила вовремя, но… Если уж вы все равно рассчитывали, что на терракотовую статуэтку у меня уйдет неделя, то… В общем, я буду очень благодарна, если вы отпустите меня. Мне очень нужно, — заключила она, а потом, решив, что прозвучало недостаточно убедительно, повторила: — Очень.

Мистер Брайд вновь начал озадаченно топтаться на месте, очевидно, раздумывая над услышанным.

— Ну… что ж… Если вам правда нужно…

— Очень нужно, — вновь поспешила подтвердить Гермиона.

— Тогда… Я думаю… Почему бы и нет? А когда вы хотите уйти в отпуск?

— Сейчас. — Гермиона больше не хотела компромиссов. Она знала, что заслужила свой отпуск. Заслужила последними тремя годами старательной работы, на протяжении которых даже не вспоминала, что ей положен отдых. Тогда он ей не был нужен, а теперь нужен. А значит, она должна его получить, тем более, что мистер Брайд, похоже, тоже не настроен оспаривать ее право.

— Сейчас? — кажется, Гермионе вновь удалось удивить начальника, но он быстро взял себя в руки и проговорил. — Ладно, мисс Грейнджер. Хорошо. Наверное, вам и правда очень нужно… Да и, честно говоря, вы давно заслужили… Пишите заявление, присылайте мне в кабинет, я подпишу.

— Спасибо, мистер Брайд! — пискнула Гермиона, чувствуя, как где-то внутри нее взорвался десяток фейерверков.

— Не за что, мисс Грейнджер, — В глазах начальника наконец вспыхнула искорка понимания, а на лицо вернулась привычная приветливая улыбка. — Не за что. Хорошего вам отдыха, милая!

«Драко, если твое предложение еще в силе — я согласна».

Гермиона отправила Малфою сову с этой короткой запиской, едва вернулась домой. Лишь потом переоделась и под гулкие, взволнованные удары сердца, принялась искать, чем себя занять в ожидании ответа. К счастью, долго ждать ей не пришлось: не больше, чем через десять минут после отправки письма, Глория — гордая и статная сова Гермионы — влетела в открытое окно и, застыв на подоконнике, устремила на хозяйку строгий взгляд.

«Когда за тобой прийти?»

Записка Драко оказалась еще короче. Всего четыре слова, всего один вопрос, однако этого было вполне достаточно, чтобы лицо Гермионы расцвело радостной улыбкой. Вдохновенная и окрыленная, она быстро нацарапала ответ.

«Сейчас».

Слишком большим был этот соблазн. Слишком сильно хотела Гермиона вновь с ним увидеться. И лишь когда Глория превратилась в быстро тающую в небе темную точку, девушка поняла, что она совсем не готова. Не собрала никаких вещей и даже не подумала, что именно нужно с собой взять. Судорожно оглядевшись, Гермиона поспешила к шкафу. Успеет. Должна успеть. Пока Драко получит ее письмо, пока соберется сам… Она успеет упаковать вещи и будет совершенно спокойно ждать своего желанного гостя.

Гермиона как раз задумчиво пробегала взглядом по содержимому шкафа, когда раздался звонок в дверь. Неужели Драко? Нет, не может быть. Еще и четверти часа не прошло.

И все же это был он.

— Драко… — только и произнесла Гермиона, растеряно застыв на пороге и преградив таким образом гостю вход в дом.

— Да, это я. А ты, как будто удивлена, — усмехнулся он. — И как будто не очень-то рада меня видеть… Я зря спешил?

— Нет, что ты! — встрепенулась Гермиона и отступила в сторону. — Проходи. Просто я… Я не думала, что ты придешь так скоро. Думала, тебе ведь тоже вещи собрать нужно. Ну то есть, ты не думай, что я не рада. Я рада, — бормотала она, мысленно недоумевая, как так получилось, что вместо жаркого приветственного поцелуя, которым она планировала встретить Драко, она стоит и, краснея, несет какую-то ерунду.

— Все необходимое я могу купить потом, — деловито заключил Драко, проходя в тесную прихожую обители Гермионы. Он скользнул беглым взглядом по скромному интерьеру и повернулся к ней. — Я ведь говорил, что не хочу больше упускать ни единой минуты, которую могу провести с тобой, помнишь?

Серьезный, без намека на привычную для Драко легкую насмешливость тон, которым была сказана последняя фраза, заставил Гермиону задержать на мгновение дыхание. По спине побежала толпа невесть откуда взявшихся мурашек, а в груди разлилось приятное тепло. Чувство неловкой напряженности, омрачившее первые минуты их встречи рассеялось, и Гермиона, наконец, смогла расслабиться, искренне улыбнуться и кивнуть в ответ. Лицо юноши просветлело, похоже, он в этот миг тоже испытал облегчение. Его взгляд соскользнул на ее губы, а потом он вновь заглянул Гермионе в глаза, словно спрашивая разрешения. Гермиона снова улыбнулась и почувствовала, как тепло, поселившееся в груди, теперь стремительно растекается по всему телу, и как ускоряет свой ход сердце. Это было волшебство, истинная магия — вот так вот загораться внутреннем пламенем от одного его взгляда, от едва касающегося щеки дыхания…

Гермиона безумно соскучилась по нему. Она ясно осознала это в тот миг, когда губы Драко наконец коснулись ее губ, когда его руки опустились на ее талию и притянули к себе. И как только она смогла прожить без него целый день?

— Я скучал, — словно прочитав ее мысли, прошептал он, прервав на секунду поцелуй.

— И я… — успела выдохнуть Гермиона, а потом его губы вновь накрыли ее рот, лишив возможности говорить.

И как только она вообще могла раньше жить без него? Как могла не понимать, что он ей нужен? А что было бы, если бы она так и не решилась сделать шаг к нему?.. Такие мысли пугали, поэтому Гермиона просто покрепче обвила шею Драко руками и постаралась выбросить их из головы. Он здесь, он с ней. Они собираются вместе отправиться в отпуск. Ни к чему теперь терзаться домыслами о том, что могло бы быть.

Покупать позже все необходимое для отдыха, как это собирался сделать Драко, Гермиона не могла себе позволить. Драко настойчиво предлагал сделать это для нее, но с этим она тоже не могла согласиться. Поэтому, усадив Драко за крошечный кухонный столик и приготовив ему чашку горячего травяного чая, Гермиона продолжила паковать вещи.

Лазурного цвета купальник, майки, шорты, солнцезащитные крема — все полетело в небольшую с виду, но на самом деле бездонную зачарованную сумочку Гермионы. Так странно это было для нее — собираться в отпуск… А еще страннее было осознавать, что в этот же миг на ее собственной кухне сидит, ожидая ее, Драко Малфой. Пару раз, она даже забегала под какими-то придуманными предлогами на кухню, чтобы убедиться, что это все-таки действительно происходит, что она не спятила от бесконечных переработок и недосыпа. А потом возвращалась в комнату и, счастливо улыбаясь, продолжала бросать в волшебную сумочку все, что, по ее мнению, могло пригодиться на отдыхе.

— Ну, кажется, все, — сказала Гермиона, войдя в очередной раз на кухню. Все вещи были собраны, и сама она уже переоделась в джинсы и белый топ. Теперь она была готова, а Драко — тем более. Отставив в сторону пустую чашку, он поднялся и пробежал взглядом по ее стройной фигурке, подчеркнутой легкой одеждой.

— Что теперь? — спросила Гермиона чуть дрогнувшим от волнения голосом: его взгляд не ускользнул от ее внимания.

— Теперь аппарируем, — коротко ответил он, все еще не отрывая восхищенного взгляда от смущенной Гермионы. — Выйдем из дома и аппарируем. Надеюсь, тебе понравится место, которое я выбрал для нас.

Закрывая на ключ квартиру, Гермиона утопала в целом букете накрывших ее разнообразных чувств: восторг и предвкушение чего-то чудесного и нового, что ждало ее в ближайшем будущем; смущение, вызванное близостью Драко и его не слишком скромными взглядами; волнение от необычности и непривычности всего происходящего — она все еще не могла до конца осознать, как изменилась ее жизнь всего за пару дней.

Наконец Гермиона, преодолев волнение, справилась с непослушным замком и обернулась к Драко. Он улыбнулся, взял ее за руку, и мир вокруг закружился с невероятной скоростью — они понеслись куда-то сквозь пространство. Гермиона зажмурилась и крепко вцепилась в руку Драко — эти ощущения она не любила.

Когда мир вновь обрел устойчивость, первым, что почувствовала Гермиона было легкое дуновение ветерка, принесшего с собой неповторимый свежий аромат моря. А потом она услышала и голос моря, услышала успокаивающий, монотонный шум набегающих на берег волн. Совсем рядом прозвучал шепот Драко:

— Можешь открыть глаза.

Гермиона послушно последовала его совету и медленно огляделась. Справа, сколько видели глаза, простиралась бесконечная, прекрасная морская синева, а прямо под их ногами сиял золотом в лучах вечернего солнца песчаный пляж. И никого кроме них двоих здесь не было, словно вселенная создала это чудесное место специально для них. Обернувшись, Гермиона увидела неподалеку большой, красивый дом из белого кирпича с высокими окнами и террасой в форме полукруга. Судя по всему, это было единственное строение на несколько ближайший километров.

— Когда я был маленьким, — заговорил Драко, — мы часто с матерью приезжали сюда отдыхать. А отец… — Юноша едва заметно поморщился. — Отец всегда был слишком занят и не стремился составить нам компанию. После битвы за Хогвартс я тоже был здесь. Мать отправила меня сюда рано утром, прямо после нашей с тобой встречи. Встречи во сне. — Он снова помолчал, глядя куда-то вдаль поверх головы Гермионы. — Я тогда целыми днями бродил этим пляжем и думал, думал. Думал о тебе и том странном сне. Точнее, о снах. Думал, возможно ли, чтобы все это в самом деле было настоящим, как ты и говорила…

— И? — тихо спросила Гермиона, боясь нарушить его настрой.

— И ничего, — Драко снова взглянул на нее. — В конце концов я пришел к выводу, что мне просто слишком сильно хотелось, чтобы все было по-настоящему. И я смирился с мыслью, что все было сном. Хотя где-то там, в глубине души я все равно тебя ждал.

— И дождался, — улыбнулась Гермиона.

— Да, дождался, — согласился он, отвечая такой же улыбкой.

— Знал бы ты, как мне было страшно подходить к тебе. До ужаса, до дрожи в коленях…

— Но ты это сделала, — Драко подступил ближе, нежно обхватил лицо Гермионы ладонями и чуть приподнял. — Ты смогла. Ты — моя храбрая гриффиндорка.

Гермиона силилась понять, всерьез он говорит это, или нет, и Драко, очевидно, заметив ее замешательство, весело рассмеялся. А потом поцеловал. Нежно, бережно, неспешно. И в этот миг стало неважно, действительно ли он оценил ее храбрость…

Солнце опускалось все ниже, ветер становился порывистым и прохладным, а спокойное и ласковое еще недавно море теперь взволнованно и нетерпеливо бросало на берег один за другим пенные гребни. Гермиона зябко поежилась и обняла руками свои голые плечи, жалея, что не набросила сверху кофту.

— Пойдем, — сказал Драко, заметив ее движение. — Вечера здесь бывают очень прохладные.

Он обнял Гермиону за плечи, пытаясь согреть, и они вместе зашагали в сторону дома. Море позади сердилось все сильнее, ветер догонял и хлестал по ногам, по спине. Где-то вдали прогремел гром, а от сгустившихся вмиг туч стало почти совсем темно. Еще секунда и с неба полетели первые капли дождя. Гермиона ойкнула, а Драко засмеялся и крикнул:

— Бежим, иначе промокнем до нитки.

И они побежали. Смеясь, как дети, держась за руки и вдыхая полной грудью аромат приближающейся грозы, свободы и счастья.