Терракотовая кукла, или Лабиринты прошлого (гет)

В Хогвартс Гермионе возвращаться не хотелось. Слишком тяжелым было бы это возвращение, слишком мрачная витала там атмосфера. Бесцельно побродив несколько часов по узким улочкам Хогсмида, Гермиона наконец остановилась у двери скромного заведения, принадлежащего Аберфорту Дамблдору, брату Альбуса Дамблдора, и в этот самый миг осознала, что она проголодалась. Это было неудивительно, учитывая то, что время для обеда уже давно прошло, так что Гермиона без лишних колебаний вошла в паб и направилась к свободному столу.

К счастью, Аберфорт лишь поздоровался, поставил перед ней заказанную тарелку с запеченными овощами и удалился. Расспрашивать о новостях из Хогвартса он не стал. Гермиона мысленно поблагодарила его за это и принялась за еду.

После запоздалого обеда желание вернуться в стены Хогвартса так и не появилось, но бродить пыльными деревенскими улицами тоже больше не хотелось. Гермиона понятия не имела, куда ей направиться, поэтому просто шла и шла. Вот она уже покинула границы Хогсмида, вот свернула с дороги на поросшую густой травой тропинку, бегущую к изножью угрюмо возвышающейся над деревней горы. Где-то там, на полпути к ее вершине можно было найти — Гермиона вдруг ясно осознала это — безопасное и относительное уютное место для человека, желающего побыть в одиночестве. Место, где никто не побеспокоит, где можно спокойно обдумать все произошедшее и поразмышлять над тем, что делать дальше…

Этим местом была пещера, ставшая некогда надежным пристанищем для Сириуса Блэка, а потом — для скрывающегося от режима Волан-де-Морта Хагрида. Добравшись до своей цели, Гермиона опустилась на большой камень у входа в пещеру и облегченно выдохнула — она чувствовала себя необычайно уставшей. Закрыла глаза, прислонилась спиной к нагретой за день солнцем каменной стене и погрузилась в воспоминания о последних минутах в хогсмидской гостинице. Она вспоминала о том, как отчаянно пыталась задержаться в номере Малфоев, как старалась заглянуть через плечо Нарциссы в комнату Драко, чтобы еще раз поймать его взгляд. Вспоминала, как закрылась дверь, и как Нарцисса надменным тоном сообщила: «Сейчас Драко примет снотворное и уснет до самого вечера. Ему нужно много отдыхать». Теперь Гермиона не была уверена, но все же ей казалось, что в тот миг в глазах Нарциссы мелькнула тень удовлетворения, а секундой позже миссис Малфой прохладно улыбнулась и добавила: «До свидания, мисс Грейнджер». После этих слов Гермионе не оставалось ничего другого, как уйти, оставив последнюю надежду еще раз почувствовать на себе взгляд серых глаз, ставших ей вдруг такими же ноеобходимыми, как воздух, которым она дышала… О, как бы она хотела вновь оказаться рядом с Драко. Тонуть в серой бездне глаз, чувствовать его дыхание на своей щеке, его губы на своих губах…

Гермиона судорожно втянула носом воздух и сжала пальцами гладкую поверхность камня, на котором покоилась ее рука. Нет, она не хотела его терять. Не хотела терять то, что у них теперь было.

Но что, если она и не должна этого делать?

«До встречи, Грейнджер», — сказал он. «Я буду тебя ждать», — это тоже были его слова.

— Будешь ли, Драко? — прошептала Гермиона в окружающую ее пустоту. — Будешь ли?..

А потом перед внутренним взглядом возникла колдография из «Пророка».

— Не будешь, у тебя уже есть другая… — так же тихо прошептала она, поморщившись от сжавшей сердце боли.

«Дай нам шанс», — снова его голос. Гермиона хотела верить ему. Хотела верить, что Драко этот шанс будет нужен так же сильно, как и ей.

И она вновь окуналась в воспоминания: его губы на ее губах, его руки, скользящие по спине, прижимающие к себе. Страстно, настойчиво, словно она ему нужнее всего на свете… И она, отвечающая на его ласку, льнущая к нему, шепчущая ему в губы его собственное имя и опьяненная его горячим дыханием. Хотя нет, это уже были не воспоминания — поддавшись усталости Гермиона погрузилась в сон. И там она вновь была с ним, там она была все еще счастлива.

А теплое майское солнце тем временем медленно катилось к закату, и, наконец, ласково скользнув последними лучами по щеке спящей девушки, опустилось за горизонт…

* * *

Где-то неподалеку все громче и громче завывал будильник. Ее будильник. Откуда он взялся здесь, в Хогсмиде, подумала сонная Гермиона и с трудом разлепила веки.

Нет, она уже не в Хогсмиде. Дома. В собственной гостиной, в старом, совершенно непредназначенном для сна кресле, о чем ясно говорила ноющая спина. Все еще пытаясь до конца осознать, что с ней произошло, Гермиона нащупала волшебную палочку, призвала из спальни будильник, отключила его, а потом выбралась из кресла. Ее взгляд был прикован к мирно и неподвижно стоящей на каминной полке статуэтке.

— Ты правда это сделала… — восторженно прошептала Гермиона, подойдя к терракотовой кукле. — Это удивительное волшебство… Это чудо…

Ответа не было. Никакого голоса в голове Гермиона больше не слышала. И если еще вчера вечером эта тишина была желанной, сейчас она совсем не радовала. Наоборот — настораживала.

В чем причина? Почему она молчит? Не может ответить по какой-то причине? Не хочет? Может, Гермиона сделала что-то не так? Может, она не должна была признаваться Драко в том, что явилась из будущего? А может…

Нет. Нет. И еще раз нет. Гермиона не хотела пускать в свой разум эту нехорошую мысль и гнала ее изо всех сил. Пока завтракала, пока собиралась на работу, пока укладывала статуэтку обратно в коробку, чтобы вернуть ее в Министерство, Гермиона отчаянно гнала от себя назойливую мысль о том, что ей могло все присниться… Но что, если она действительно просто уснула после ухода Джинни? Что если все — и бестелесный голос, и путешествие в прошлое, и все, что случилось там — просто сон? Что тогда?

Гермиона не хотела верить этому. И не могла. Она ведь способна отличить реальность от сна. Она всем своим естеством чувствовала — это было. Это действительно произошло с ней. И с ним. Между ними. Не здесь, не сейчас. Где-то там, в другой реальности, в несбывшемся прошлом. Неважно. Главное — это было…

Гермиона даже не пыталась сосредоточиться на работе. Сегодня был неподходящий для этого день. О, кто бы мог подумать, что у Гермионы Грейнджер может наступить неподходящий для работы день! И тем не менее, сегодняшний день был именно такой. Бесконечный рой мыслей, сомнений, аргументов и контраргументов — все это переполняло ее голову, не оставляя никакого пространства для чего-либо еще. Например, для выполнения непосредственных должностных обязанностей. Но, возможно, множественные переработки и работа в выходные способны как-то компенсировать то, что происходило с ней сегодня? Гермиона очень на это надеялась, потому что взять себя в руки никак не удавалось. Она просто неподвижно сидела в кресле, опираясь локтями на стол, и глядела перед собой отсутствующим взглядом. А внутри нее в это время бушевал целый океан мыслей и эмоций.

А потом наступил обеденный перерыв. Гермиона как по команде ровно в час по полудню сорвалась с места и, вылетев из кабинета, поспешила в «Метлу». Нет, она не была голодна. Она была слишком взвинчена, чтобы даже думать о еде. Но все же она торопливо шагала в сторону любимой кафешки и с каждым шагом ее все сильнее охватывало неясное волнение, причину которого она сама до конца не понимала.

Все выяснилось немного позже, когда Гермиона уже сидела за небольшим круглым столиком и, ожидая свой заказ, бросала беспокойные взгляды на входную дверь. Она ждала. Да, Гермиона вдруг ясно осознала, что она ждет Малфоя. Взволнованная, исполненная страха и предвкушения… Ждет, когда он появится на пороге, когда встретятся их глаза, когда его взгляд вновь будет принадлежать ей, пусть и всего одно мгновение. А потом… А что потом? Она будет вновь наблюдать за ним исподтишка, как делала каждый раз, на протяжении последних нескольких лет? Или же решится наплевать на все — на его помолвку, на молчание Таимы — и сделать несколько шагов, чтобы преодолеть расстояние, разделяющее их столики?

Внезапно Гермиону молнией пронзила мысль: откуда она вообще взяла, что Драко сегодня появится? Возможно, он вообще больше не придет? Возможно, он будет теперь обедать вместе со своей невестой в каком-то роскошном заведении, где за один стакан тыквенного сока нужно выложить недельную зарплату Гермионы? От этой мысли, такой правдоподобной и логичной, сердце Гермионы словно сжали стальные тиски. Но на что она надеялась? Она опоздала. А, может, вообще все придумала… Гермиона больше не стала отталкивать эту мысль, не стала гнать ее, а с готовностью позволила ей вонзиться в сердце: иногда нужно впустить в себя боль — она разрушает иллюзии и помогает увидеть мир таким, какой он есть. Иногда, думала Гермиона, необходимо ощутить боль, чтобы суметь двигаться дальше…

А затем двери «Метлы» с легким скрипом распахнулись, и Гермиона, неспособная так быстро расстаться с привычкой, подняла взгляд вверх. На пороге стоял Драко Малфой. Как всегда, безупречно одет, надменный и… удивительно красивый. В тот же миг в сознании Гермионы мощным фейерверком вспыхнули одно за другим ставшие такими дорогими воспоминания: вот он — мальчик в поезде, заботливо протягивающий ей носовой платок; а вот растерянный подросток, мечущийся между отчаянным желанием прикоснуться к ней и страхом перед своим деспотичным отцом; и наконец — юноша, почти совсем уже взрослый, почти такой же, как сейчас, целующий ее так жарко, так страстно, что и она сама, казалось, вот-вот превратится в пламя…

Кажется, Гермиона смотрела на него слишком долго. Вовсе не одно мгновение, как собиралась. Глупо было бы убеждать теперь себя, что он не заметил ее странного долгого взгляда. Конечно, заметил. Гермиона видела, каким удивлением светились его глаза за миг до того, как она смогла наконец разорвать зрительный контакт. К счастью, официантка как раз принесла заказанный ею тыквенный суп, и Гермиона поспешно склонилась над ним, чтобы спрятать раскрасневшиеся щеки. Взяла в руку ложку и застыла, поняв вдруг поразительную вещь: в его глазах было удивление. Одно лишь УДИВЛЕНИЕ. Ни насмешки, ни презрения. Ничего из того, что она привыкла видеть. Но… но что могло измениться за пару дней для него? Это ведь она путешествовала во времени, не он. И тут же второе озарение: а было ли презрение до этого? Или она просто привыкла так думать? Как там говорила Джинни? «Он же нравится тебе. А ты ему… Я видела, как он, едва переступив порог, искал взглядом тебя». Вряд ли подруга сказала бы так, если бы заметила в его взгляде хоть каплю пренебрежения. Джинни, определенно, видела что-то другое. Вот бы и ей, Гермионе, это увидеть… Взгляд снова сам собой потянулся к столику Малфоя, и… их глаза вновь встретились. На этот раз меньше чем на секунду — стоило Гермионе осознать, что ее наблюдение незамеченным не останется, как она поспешно опустила глаза.

Он поймал ее взгляд... Как раньше... А она всеми силами пыталась изобразить, что столкновение их взглядов было ничего не значащей случайностью. Тоже как раньше. Но это же тупик! Если она хочет, чтобы что-то изменилось, она должна поступить по-другому. Не так как раньше. Ничего сложного, она уже делала это. Она уже трижды поступала совершенно не так, как говорил ей разум, трижды слушала сердце и ни одного раза не осталась в проигрыше. Но… тогда Гермиона ничем не рисковала, а теперь… Теперь все было иначе. И все же… Разве не стоит риска шанс на счастье?

Конечно же стоит! Теперь Гермионе эта истина показалась вдруг совершенно очевидной.

Поразмыслив несколько мгновений, Гермиона приняла решение. Размашисто нацарапала несколько слов на белоснежной салфетке, а потом незаметно для окружающих ткнула в нее волшебной палочкой и прошептала заклинание. Салфетка будто ожила, дернулась, но Гермиона накрыла ее ладонью и прошептала:

— Нет, через весь зал ты не полетишь. Потерпи.

Крепко стиснув в ладони слабо сопротивляющийся клочок бумаги, Гермиона поднялась с места и решительно направилась к столику Малфоя. Лишь остановившись перед ним, Гермиона вдруг поняла, что совсем не знает, что собирается ему сейчас сказать. А Малфой уже поднял на нее взгляд, в котором плескалось чистое изумление. А следом за ним проступило и любопытство.

— Привет, — смущенно пробормотала Гермиона, судорожно перебирая в голове варианты продолжения разговора и отметив краем глаза, что за соседним столиком сидит девушка, работающая в соседнем отделе. И она, кажется, уже навострила уши. Не придумав ничего более уместного Гермиона выпалила: — Я вчера в «Пророке» видела, что ты собираешься жениться. Поздравляю…

Казалось, его взгляд сразу потускнел. Но ни единый мускул на лице не дрогнул.

— Да. Спасибо, — ответил он подчеркнуто вежливым и вместе с тем равнодушным тоном, и демонстративно склонился над бумагами, лежащими на столе перед ним. Над бумагами, которые он несколько минут назад достал из стоящего у его ног под столом портфеля. Портфель так и остался приоткрытым, и именно он был целью Гермионы.

Она все еще была не уверена, что ей не придется пожалеть. Сейчас, когда Драко, уткнувшись в свои дурацкие документы, самым бессовестным образом игнорировал тот факт, что Гермиона все еще смущенно топчется у его стола, она сомневалась даже больше. Но сдаваться Гермиона не собиралась. Она уже все решила. Она должна наконец выяснить, есть ли у них шанс. И жить дальше. С ним, или без него.

— Ладно, я пойду уже… — почти шепотом пробормотала она и сделала неуклюжий шаг назад. Но прежде чем сделать это, Гермиона разжала под столом ладонь, и салфетка, с легкостью преодолев отделяющее ее от места назначения расстояние, ловко впорхнула в портфель Малфоя. А Гермиона стремглав бросилась к своему столу. Оставив плату за свой почти нетронутый обед, она поспешила выскользнуть из ставшего вдруг слишком душным помещения и торопливо зашагала на работу, с трудом удерживая себя, чтобы не сорваться на бег.

Остановилась Гермиона только у двери своего кабинета, тяжело дыша и держась за едва не выпрыгивающее из груди сердце. Она хотела думать, что причиной этому был слишком быстрый темп, но сердце билось все так же отчаянно и через полчаса, и через час. Оно никак не хотело успокаиваться, даже наоборот: чем больше близился вечер, тем больше походило на испуганную, пойманную в клетку птицу. И все потому, что на салфетке, лежащей в портфеле Малфоя было написано: «Шесть вечера, Министерский парк, статуя Мерлина».