Интересно, что он чувствует? (гет)

Приятно сидеть на едва теплом песке у моря, слушать крики чаек, которые кружат над головой. Соленый морской бриз. Легкий ветерок спутывает волосы. Запахи — всё остается прежним. В конце августа придётся покинуть домик в Ла-Порте, который много для меня значит.

Наш двухэтажный дом стоял рядом с морем, и в нашем распоряжении находился пляж, тянущийся вдоль города. Да и сам дом представлял собой массу интересного: шикарный бассейн под открытым небом, на первом этаже кухня, а также гостиная; на этаже «спокойствия» — спальные комнаты. Спереди к дому была пристроена веранда, на которой проходили семейные чаепития.

— Глория, пора выезжать, — крикнула мама. Так не хотелось покидать дом, который навевал лишь приятные воспоминания. Здесь проходили наши незабываемые летние каникулы, вдобавок в одном доме с нами жили тётушка Мекки и её сын Джереми; мама и Мекки были лучшими подругами ещё с юношеских лет.

Я села в машину, а мой брат Том направился к Джереми, чтобы крепко сжать его в объятиях. Воздух был таким соленым и влажным, будто скоро — в самый неподходящий момент — пойдет дождь. Я притворилась, что завязываю шнурки на кроссовках, но на самом деле хотелось запечатлеть в памяти этот момент. Посмотреть на них и на дом, еще немного побыть в одиночестве.

Мама в четыре шага преодолела расстояние от дома до Тома и Джереми, сжала каждого в объятиях. Затем, сдвинув на макушку солнцезащитные очки, она села на заднее сидение машины. Спустя несколько минут пришел и Том, и мы наконец отправились домой.

Брат вел машину медленно. Я сидела впереди, закинув ноги на панель. Мама дремала на заднем сидении. По небу ходили серые тучи.

— Том, езжай быстрее, — ударила я брата по плечу.

Тот пропустил мои слова мимо ушей.

— Не трогай водителя и убери ноги с панели, — громко выдохнул он.

Из-за невероятной скуки пришлось переключать радиостанции — я обожала слушать радио в дороге. Можно сказать, что знала как свои пять пальцев все местные радиостанции.

Спустя какое-то время удалось найти любимую станцию, где передавали и поп, и ретро.

— Лори, выключи эту музыку, — в приказном тоне сказал брат.

— Почему? — я не понимала, чем Тому помешало радио.

Брат грозно посмотрел на меня и закричал:

— Твоя «балаболка» меня отвлекает; если не хочешь, чтобы произошла авария, то лучше выключи!

Следовало держать себя в руках и не спорить с братом, иначе мама расстроится. В детстве подобные ссоры приводили к дракам, но теперь я старалась не реагировать на Тома.

Брат ненавидел оставаться в меньшинстве. Его напрягало, что после развода родителей он остался единственным мужчиной в семье. Тому приходилось брать всю ответственность на себя и заботиться о нас.

Порой возникало ощущение, что отец ушел в один миг. Брату трудно было пережить его уход. А все начиналось так: мама и папа любили друг друга. У отца успешно развивался бизнес. Его компания начала расширяться, и, как большинство мужчин, отец завел любовницу. Потом он признался в этом и съехал, а мама ждала его каждый вечер у окна.

Прошло около трёх лет, и теперь наша матушка жила как ни в чем не бывало. Я поддерживала такую позицию, потому что мужчины приходят и уходят, а дети остаются.

Том ткнул в меня локтем.

— Думаешь о Ла-Порте? — печально спросил он.

— Немного.

Мама просунула голову между передними сиденьями.

— Не скучайте, скоро вернемся, — утешила она.

— Мама… — я даже напугалась, когда неожиданно услышала с левой стороны ласковый голосок матери.

— Том, давай я поведу, — предложила она.

Я была бы рада, если за руль села мама. Она не любила ездить медленно и объясняла это следующим образом: «Такая медленная езда на машине меня утомляет». Мама не особо любила об этом рассказывать, но в шестнадцатилетнем возрасте она не только быстро ездила, но и дрейфовала.

Наша мать родом из Техаса; этот штат известен большими перестрелками и техасскими рейнджерами. Когда родители поженились, они переехали в тихий городок Остин, где уровень преступности был гораздо ниже. Это место прославилось живой музыкой, которая звучала в культурных заведениях. Музыканты играли кантри, джаз, блюз и даже рок-н-ролл.

Потихоньку начался дождь. Том поехал еще медленнее, а после почти свернул на обочину, хотя до Остина оставалось меньше двух часов. Пришлось его поторопить.

— Глянь-ка, — сказала я и показала на дорогу, — старуха на велосипеде, и та обгоняет нас.

Том проигнорировал мою реплику, и тогда я снова стала переключать радиостанции.

— Лора, выключи это! — закричал Том.

— Почему тебя не устраивает музыка? — не смогла сдержаться я и закричала на него в ответ.

Смотрела на брата и думала: «Какой же ты хам».

— Так, прекратите оба, — вдруг вмешалась мама. — Том, я поведу машину. Как дождик закончится, я сяду за руль.

— Но…

— И это не обсуждается, — по голосу мамы было ясно, что она разозлилась.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем чаще вспоминались спокойные вечера в Ла-Порте, которые проходили под мелодию гитары.

Мама ехала быстро. Я не успевала смотреть на маленькие городишки, которые мы проезжали, одно название сразу же сменяло другое. Тем временем Том на заднем сидении, привалившись к окну, сладко задремал — так, что несколько прядей волос закрыли половину лица.

Я всегда завидовала красоте Тома. Его волосы были кудрявыми и завивались еще сильнее, когда на улице стояла повышенная влажность. И скулы — как лезвие ножа; создавалось ощущение: если прикоснешься к его лицу, то поранишься. А вот цвет глаз у нас одинаковый, они похожи на Индийский океан.

Пока я размышляла о красоте брата, мы уже въехали на знакомые улицы города Остина.

Дом за три месяца не изменился. Только цветы завяли. Я засмотрелась на их листья, которые давно засохли. Люди подобны им. Если человеку не будут давать пить, то он умрет. Также ему нужна любовь, потому что она дает расти вверх. Как известно, любовь окрыляет, делает человека счастливым. Но если человек никого не любит, то становится подобен завядшему цветку.

— Лори, не переживай, купим новые, — сказала мама и обняла меня сзади.

— Да, мама… — я вздохнула, поцеловала ее в щеку и отправилась наверх.

— Спокойной ночи, — сказала мама.

Я поднялась в свою комнату и увидела, что в доме напротив горел свет. Значит, Вильям — это мой давний друг — еще не лег спать.

Моя семья переехала в этот дом, когда мне исполнилось шесть лет. Так получилось, что Вильям оказался со мной в одном классе. Когда наши родители познакомились, мы завязали дружбу. Я и не заметила, как прошло время до выпускного класса. Только недавно мы были маленькими, бегали в школу и зимой лепили снеговика.

Моё любимое время года — зима. Наверное, из-за счастливых моментов, связанных с рождественскими праздниками в школе, снегом и елкой. Вильям тоже любил зиму. Каждый год он тащил меня кататься с горок либо на каток, чтобы прочувствовать атмосферу Рождества.

— Скорее бы выпал снег…

Я проснулась от сильного грохота в гостиной. Неужели мама встала и начала разбирать вещи? Судя по грохоту, это было что-то довольно весомое. В любом случае я собиралась остаться лежать в постели и смотреть в потолок.

У меня была довольно современная комната: два больших, чуть-чуть не достающих до пола окна, белые обои и довольно приятный темно-молочный спальный гарнитур. На полу возле напольного зеркала рассажены игрушки. В детстве я очень любила мягких медведей, и теперь они были разбросаны по всему дому, но самые любимые находились в моей комнате.

На мой телефон пришло SMS из группы «Друзья», в которой насчитывалось всего три человека.

Вильям: Привет, что входило в список чтения на лето?

Я прочитала SMS от Вильяма и глубоко вздохнула. Мы с ним не виделись три месяца, наша последняя встреча была в конце мая. Набрала текст:

Лори: Привет (далее следовал список книг).

Вильям: Ок, может, все вместе пойдём на первое сентября?

Элизабет: Приветик, давайте, где встретимся?

Лори: Элизабет, привет! В девять часов утра возле школьной парковке.

Наконец-то я решила встать с кровати и пойти завтракать. Мама сидела за столом и читала газету, а рядом Том резал различные овощи для салата. Мой смех чуть было не вырывался наружу.

«Как всегда, они, наверное, поспорили с мамой, и она одержала победу».

— Доброе утро.

В кухне стоял запах с привкусом карамели.

Мама отложила в сторону газету.

— Доброе утро, солнце, блинчики будешь? — улыбнулась она.

— Да, конечно, — давно не кушала мамину стряпню, в Ла-Порте обычно готовила Мекки.

Я села за стол, и мама поставила передо мной тарелку с блинчиками. Том бросил на меня завистливый взгляд.

— Быстрее, помощник мой, — сказала мама и подмигнула мне. Я усмехнулась и посмотрела на брата.

Том начал нарезать овощи быстрее, но получалось у него это просто ужасно. Я подумала: «Ну, как обычно! Вот смотрите, я ему сейчас помогу, а он меня за это даже не отблагодарит». Чтобы помочь брату, я сказала:

— Мам, мне надо съездить в торговый центр с Томом.

Брат посмотрел умоляющим взглядом на мать. Она кивнула.

— Сын, за тобой должок.

Том положил нож в раковину, сорвал с себя фартук и кинулся на улицу. Я поспешила за ним, услышав вслед мамино ворчание:

— Опять не доела…

Брат ждал меня в машине. Сев в нее, я слишком сильно хлопнула дверцей.

— Эй, ты поосторожнее, — возмутился он.

— Мы едем в торговый центр, — сообщила я, не обращая внимания на его возмущение.

Том сразу нахмурил брови и дерзко ответил.

— Нет! — выкрикнул он. — Мы едем к знакомому по делам, и это не обсуждается.

Брат моментально выплеснул на меня всю злобу, которая в нём накопилась. Мне хотелось послать его куда подальше, но всё равно я настояла на своём. Мой мозг твердил: «Во-о-от! Видите, он мне даже спасибо не сказал, хам». После долгих уговоров Том согласился.

— Ладно… Что же не сделаешь для, — Том поднял обе руки и скривил пальцы в виде кавычек. — любимой сестры.

— Поняла, — сказала я. — в следующий раз не буду спасать твою задницу, даже если ты устроишь вечеринку дома, — и решила уточнить: — Теперь ты меня понял?

— А в следующий раз вечеринки не будет… — брат задумался. — Знаешь, почему?

— Почему? — переспросила я.

— Потому, что ты расскажешь маме, — и он хихикнул.

— Ой, твои шуточки здесь неуместны, — сказала я.

— Ну да, — с ухмылкой сказал брат и завел машину.

Я включила радио на полную мощность и начала петь. Том уже было потянулся выключить его, но я тут же оттолкнула его руку.

— Лори, от твоего пения мне хочется направить машину на встречную полосу, — он дернул руль, будто и вправду собрался выезжать на встречку, от чего я запела ещё громче.

— А мне надоело, что ты корчишь из себя «крутого парня»! — закричала я, чтобы перебить музыку.

Знаю, у меня совершенно нет голоса, и Том тут же замотал головой, изображая свое фирменное отвращение.

Поездка с братом оказалась весьма скучной. Том надо мной постоянно подшучивал, впрочем, как обычно.

Домой мы приехали в шесть вечера. В гостиной горел свет — к нам пришла мамина коллега по работе. Они сидели и обсуждали отчетность.

— О, вы уже вернулись? — мама увидела меня в дверном проеме и подошла поцеловать в щеку.

— Здравствуйте, Энджи.

Мамина коллега протянула мне руку, и мы обменялись крепким рукопожатием.

— Здравствуй. Можно Глория или просто Лора, — она осмотрела меня с ног до головы и добавила: — Ты невероятно выросла за лето. Сьюзен, у тебя очень красивая дочь.

— Спасибо, Энджи. Вот так бы красиво она начала учебный год...

— Пожалуй, я пойду к себе.

Зайдя в телефон, я увидела непрочитанное сообщение от Вильяма. Он звал меня на прогулку. Мне пришлось согласиться; скорее всего, мы просто пойдем в магазин или посидим в кафе. Вильям очень мягкий человек и все время слушается маму. Я не говорю, что это плохо, поскольку советы матери порой очень ценны.

— О-о-о, сразу издалека вижу красную футболку Глории, — громко посмеялся Вильям.

— Эй, — я ударила его по руке. — Как дела?

— Все хорошо. У Элизабет появился новый возлюбленный, ты об этом знала?

— Оу… — я задумалась. Элизабет об этом не упоминала; когда мы говорили по телефону, она рассказывала только про одноклассников. — Нет, она мне ничего про это не рассказывала. А кто он?

— Один парень из моей группы…

— Так, стоп, — перебила я. — он учится вместе с тобой в художественной школе? — если моя догадка подтвердится, то я буду в шоке.

— Да, что и удивительно.

«Почему она про это ничего не говорила? Неужели я не тот человек, с которым можно поделиться? Так, стоп, Лор, если она не хотела с тобой делиться, это ее дело. Но вопрос совсем в другом. Почему она рассказала Вильяму? Конечно, возможно, я не права, но разве это не предательство?»

— Лори? — Вильям заметил, как я пылаю изнутри.

— Да, все в порядке, но… — я замешкалась.

— То парень сам сообщил это, — он поднял брови вверх, будто на что-то намекая.

— Весьма странно, но это не наше дело. — сказала я.

После прогулки я пошла принять душ. Денек выдался весьма сложным и необычным. У меня в голове все крутилась одна мысль, и я решила ее записать в блокнот.

«Знаешь, в мире нет ничего глупее человека, желающего верить, потому что это невыносимо. Только подумай: ты очень любишь человека, он не должен быть плохим, и ты продолжаешь любить его… Ты любишь все, что видишь».

Прошла первая неделя учебного года. Сегодня, как и всегда, мне приходилось делать домашнее задание, одновременно обсуждая его в группе «Друзья».

Вильям: Ну что, у вас получилось сделать математику?

Лора: Да, тебе прислать?

Элизабет: Неужели наш гений сдался?

Вильям: Нет! Математику я сделал, проверить просто хотел.

Элизабет: (скинула фотографию с домашкой по математике)

Вильям: Я просто хотел проверить!

Вильям — талантливый человек. Занимается рисованием с шести лет. Его работы весьма необычны и красивы, ему посчастливилось участвовать во многих конкурсах. Благодаря им его труд ценился в городе.

Да и внешне Вильям не плох. Кожа у него бледная — казалось, что он всё лето просидел дома.

Лицо овальное, с высоким открытом лбом, брови светлые. Глаза у Вильяма серо-зеленые, но если на них падают лучи солнца, то становились зелеными. Из-за тонкой работы ему приходилось на занятиях надевать очки в круглой черной оправе. Ресницы длинные и пушистые, иногда мне казалось, что мы этим похожи. Верхняя губа пухлее нижней; мама считала это признаком развязности, что совсем не так. Вильям — добрый и отзывчивый парень, он уважал старших и даже иногда занимался благотворительностью.

Руки его постоянно в красках. Это объяснялось тем, что Вильям много рисовал. Не так давно он рисовал мой портрет, который побывал на многих выставках.

Прошло около часа, за это время я сделала все уроки, но при этом ужасно устала. Стоило, пожалуй, брать пример с Элизабет. Она не парилась насчет оценок, потому что с малого возраста мечтала открыть своё дело и продавать вещи собственного производства.

С Элизабет мы были знакомы почти десять лет, и за это время произошло много интересного. А теперь она захотела найти нам парней, для этого пришлось зарегистрироваться на сайте знакомств. Я прекрасно понимала, что Лизи пыталась обо мне заботиться, и не сопротивлялась этому. Только зачем мне это, если я не хотела ни искать парня, ни тем более попадать в её ситуацию.

* * *

Два года назад, когда нам исполнилось по четырнадцать лет, кое-что случилось. В школе проходил чемпионат по футболу между старшими классами. Я ничего не смыслила в футболе, как, впрочем, и Лизи. Чтобы во время игры заниматься своими делами, мы сели на задние ряды трибун. Вроде ничего не предвещало беды, но тут какой-то незнакомый парень споткнулся о ступеньку, на Элизабет проливался стакан горячего кофе, который выскользнул у него из рук. Лизи закричала от боли. Незнакомец извинился и предложил в качестве компенсации купить ей кофе. Она отказалась.

— Сегодня его было достаточно.

У парня был потерянный вид, в его глазах пылало нечто тревожное. Он не знал, что можно ещё предложить Лизи, поэтому просто ушёл из зала.

Как бывает с большинством девушек, Элизабет начала следить за ним, понемногу выяснила у знакомых, кто он, как учится, где живет. Парня звали Крис, и на вид он был славным малым. Лизи ходила за ним долгое время, а он как будто уклонялся от общения. Как-то вечером, когда мы болтали по телефону, я сказала:

— Понимаешь, за то время, которое вы провели не вместе, он мог найти девушку или полюбить кого-то. Было бы намного легче, если вы были хорошо знакомы. Но сейчас велика вероятность, что ты для него просто одна из учениц школы и ничего более…

Лизи обиделась на меня. Мне на тот момент казалось, что лучше сказать правду, чем солгать.

После этого случая мы не общались два дня. Элизабет поняла, что была неправа, и мы снова начали дружить. И тогда она сказала:

— Да, я понимаю это. Знаешь, лучше с этим смириться, между нами ничего не может быть. Надо забыть его и жить спокойно, будто ничего не было.

— Лизи, ты никогда не улавливала закономерность: чем больше мы действуем, тем хуже становится. В какие-то моменты, я согласна, инициативу проявлять нужно, но не проще ли забыть про него? Мы не должны мучиться, — сказала я.

— Золотые слова: просто нужно жить для себя и плыть по течению.

Лизи вроде как остыла и стала равнодушной к Крису.

Когда состоялся его выпускной, Элизабет уговорила меня сходить на него. Она хотела увидеться с ним в последний раз.

Мы прекрасно сошли за своих. В конце вечера зал один старшеклассник пронёс какой-то пакетик с непонятным содержимым. Все прекрасно поняли, что в нём.

— Лизи, нам пора идти, я не буду употреблять эту дрянь.

— А как же Крис? Он будет?.. Нет, я в это не верю.

Элизабет смотрела прямо на него. Все ребята выстроились в одну линию, друг за другом. Первой вызвалась какая-то девочка; она раньше была тихоней в школе, но, видно, мы чего-то не знали. Следующим был Крис. Он уже начал зажимать одну ноздрю, и я схватила Лизи за руку и потащила к выходу.

Через некоторое время раздался крик:

— Вызывайте скорую!

Крис скончался на месте от передоза, скорая помощь не успела приехать вовремя.

Элизабет была полна отчаяния. Она перестала делиться всем, что происходило у неё в жизни. Закрылась ото всех. Но я всё же постепенно сумела вывести её из депрессии.

— Лизи, так нельзя жить, ты должна принять это, что ему на небе хорошо. Избавься от негативных мыслей, которые тебя переполняют. Нельзя страдать вечно, ты должна жить дальше, не сдаваться. Дай слово, что ты с собой ничего не сделаешь, — твердила я.

Я сильно переживала за подругу. Не могла даже представить, каково это, и не хотела представлять.

— Хорошо, — прошептала она однажды. Мои руки потянулись, чтобы обнять её; сердце стало биться чаще, в горле как будто встал большой ком. В тот момент очень сильно захотелось зареветь, но я не дала эмоциям завладеть мною.

— Как там Вильям? — спросила Лизи.

Я проглотила ком в горле и сказала:

-У него всё хорошо. Сильно скучает по тебе.

Через некоторое время Лизи ожила и стала прежней. Люди говорят: «Время лечит», но это не так. Многие люди заканчивали свою жизнь суицидом, потому что не могли жить дальше без любимого человека. Время лишь останавливалось, растягивалось и причиняло боль, после которой требовалось время на реабилитацию. Именно этот процесс восстановления давал нам сделать нашу боль неощутимой, чтобы в конце концов мы могли стать счастливыми, и этого многие не понимали, потому что погружались в себя, абстрагируясь от общества.

Из потерь все мы извлекаем важные уроки и даже жизненный опыт, порой даже не задумываясь, насколько для нас ценен человек, пока мы его не потеряем. Да, Лизи побегала за Крисом, успела влюбиться в него, но она не ожидала такого поворота событий. И только потом она начала ценить его и даже жалеть, что просто исподтишка наблюдала за его жизнью. Наверное, надо ценить все моменты, которые проводишь с любимым человеком, ведь мы с каждым днем взрослеем и набираемся жизненного опыта.

В тот день я оставила запись в дневнике.

«Я буду искренне рада, если вы никогда не испытывали привыкания к кому-либо. Бывает, что человек, которого мы считали близким, вдруг уходит из нашей жизни, и это, наверное, нормально. Можно сказать: «Скатертью дорога», но нет. Ибо человек оставляет после себя запах, места, где вы когда-то проводили вместе, и тысячи моментов, воспоминаний в вашей голове. Теперь это всё ваше, а человека уже нет. Не знаю, вечно ли время, но нужно идти дальше, приняв всё пережитое как опыт».

— Привет, Кис, — крикнул Вильям, стоящий по ту сторону дороги. Мои губы расползлись в широкой улыбке. В глаза светило солнце, и я надела мамины очки. Вильям перешел дорогу и сказал: — День нынче дивный. Лори, пошли в кафе после учебы?

— Не знаю. Возможно, сегодня будут дополнительные занятия, — в телефоне я нашла расписание учёбы. — Впрочем, да, пошли посидим, — убирая телефон в задний карман джинсов, я услышала звук пришедшего на него SMS.

Элизабет: Привет, вы где? Я жду вас возле кабинета химии.

— Эй, кто там тебе пишет? — Вильям начал нагло смотреть в экран телефона.

— Лизи. Она спрашивает, где мы.

Мамина машина выехала из гаража и затормозила возле нас.

— Дождались, — произнесла я.

Из машины высунулась голова Тома:

— Запрыгивайте.

Удивление на моём лице было так отчётливо видно, будто брат сморозил очередную чепуху. Я не стала противиться и села в машину. Вильям сел рядом со мной на заднее сидение.

— Следующая остановка — школа Остина, — сказал Том.

Мы ехали минут пять. Брат остановился возле школьного крыльца.

— Пока, Лори и её верный друг.

— Пока, братик, — с насмешкой сказала я.

Иногда Том просто отравлял мне жизнь.

— До новых встреч, — голосом шута произнёс Вильям.

Том и Вильям дружили, иногда вместе проводили время. А если точнее, они находились в одной компании.

Тут мне пришло SMS от Меган, которая работала в кафе напротив школы. В этом заведении всегда тепло и пахло сладостями. Там продавали лучший горячий шоколад в Остине, который мог согреть весной. Сегодня Вильям как раз предлагал туда сходить.

Меган: Доброе утро. Буду рада тебя видеть сегодня. Поступили свежие пончики.

Пока Вильям смотрел что-то в телефоне, я ответила:

Люси: Доброе утро. Я приду, но не одна. Оставьте, пожалуйста, два шоколадных пончика.

Меган: Отлично! Хорошего дня.

— Боже мой! У них появились шоколадные пончики, — округлил глаза Вильям. — Наверное, очень вкусные.

— Я попросила, чтобы их отложили.

Мой живот начал урчать. Я представляла этот запах, такой сахарный и манящий. Слюни буквально так и потекли.

Вильям одобрительно кивнул. Я откинулась на спинку стула, наслаждаясь переменой перед уроком химии.

— Лизи, а ты не хочешь пойти с нами?

— Прости, но сегодня я не смогу. Как-нибудь в другой раз с вами схожу, отозвалась та.

Она выглядела грустной.

— Лизи, ты какая-то грустная сегодня, — сказала я.

Мне надо было убедиться, что у неё всё хорошо.

— Я волнуюсь, что не выучила химию. А если он меня спросит?

Наш преподаватель был очень строгим. Если не ответишь по параграфу на его уроке, то окажешься в огромной заднице: он сразу сообщал об этом родителям.

Прозвенел звонок, мы зашли в кабинет. В нём царила химическая гармония. Чувствовалось напряжение одноклассников. Я сидела на четвёртой парте среднего ряда, вместе с Элизабет. Она тряслась, словно осиновый листик.

— Не переживай, — прошептала я. — всё будет хорошо. Он тебя не спросит.

Открылась дверь кабинета, и в класс зашёл парень. Я узнала его, это Эндрю Коллинс. Он был достаточно популярен в старшей школе, общался с известной компанией, где пробавлялись Том и Вильям. Мне никогда не было дела до их общества, но про компанию эту я достаточно наслышана. По Эндрю сохли девочки — только из-за того, что у него не по одной сотке долларов в карманах.

Его родители — владельцы крупного бизнеса. Они подарили Эндрю на семнадцатилетие красную машину Dodge Challenger, удачно стилизованнную под ретро, на которой он ездил в школу,

Лизи заметила, что я засмотрелась на Эндрю, и прошептала:

— Эй, ты чего?

— Что? — я сделала вид, будто ничего не случилось.

— Я видела, куда ты смотрела, — Элизабет начала упорствовать.

— Я смотрела в одну точку.

— Лори, не ври мне, —прошептала Лизи. — Ты смотрела на Коллинса.

По кабинету разнёсся громкий стук. Это профессор ударил учебником о стол.

— Замолчали, — грозно произнёс он.

И вот прозвенел звонок; урок прошёл без происшествий, хотя, на мой взгляд, он был скучный. Ну не любила химию, скорее, из-за учителя. Он слишком нудно объяснял.

Шесть часов ужаса закончились, и вот она, свобода. Мы с Элизабет направились на школьную парковку.

— А где Вильям? — спросила Лизи.

— Не знаю, мне показалось, он идёт сзади, — сказала я.

— Сейчас напишу ему, — Элизабет начала набирать сообщение, и тут он попался нам навстречу.

— Я вас повсюду ищу, — возмущенно произнёс Вильям.

— Нет, это мы тебя ищем, — я развела руки в недоумении, мол, где он был.

— Ладно. Хорошо, что мы тебя нашли, — сказала Лизи, — поехали домой, — простонала она и повисла на мне. — Элизабет хочет домой. Глория поведет машину.

— Что? Нет-нет-нет — я не за что не поведу машину. В такое время нас могут остановить полицейские, а у меня нет прав.

— Да. Иначе я усну за рулём, — Лизи начала меня заставлять сесть за руль.

— Я поведу, — сказал Вильям.

Я была бы только рада, если он сядет за руль. Никогда с ним прежде не ездила, но, надеюсь, он адекватный водитель.

— О-о-о, ну и отлично, — Лизи отдала ключи Вильяму и побежала на парковку, только чтобы улечься на заднем сидение.

Мы сели в машину, и Элизабет угостила меня конфеткой. Дома я оказалась минут через десять — были небольшие пробки на светофорах. Ужас как хотелось съесть большой бутерброд.

Я решила посмотреть, что есть в холодильнике. Нашла несколько помидоров, вилок капусты, колбасу и молочный сырок.

— Не поняла, а где сыр? — вслух спросила я.

Что же, мне пришлось сделать бутерброд из помидора и колбасы.

Через пару часов за мной зашёл Вильям и мы отправились в кафе. Вечер был чудесный. В воздухе ощущалась приятная атмосфера осени; из-за теплого климата у нас не бывало полноценной зимы. Только изредка выпадал снег, или наутро мы могли заметить обмороженные деревья.

В кафе было много народа, мы успели занять последний столик в помещении.

— Так, будем пробовать пончики с клубникой или шоколадом? — Вильям внимательно изучил еще раз меню.

Я кивнула в ответ, поскольку тоже смотрела меню.

— Все.

— Отлично. Тогда я закажу.

Вильям возвратился к прилавку, чтобы сделать заказ. Дверь в кафе открылась, зашёл Том, а за ним — Эндрю. Я сразу же узнала обоих, схватила меню и сделала вид, что внимательно его изучаю, надеясь, что они меня не заметили и сядут в другом конце кафе. Но тут у меня под ухом раздался звук отодвигаемого стула.

— Глория! — Том плюхнулся рядом и улыбнулся мне своей очаровательной улыбкой.

С другой стороны подсел Эндрю и посмотрел на меня, как удав на кролика, хотя был старше меня всего на один год.

— Что будешь? — резко спросил он Тома.

— Молочный коктейль, шоколадный.

— Серьезно? Может, его еще конфетти посыпать?

Том пристыженно опустил глаза. Раньше я его таким не видела.

Эндрю покачал головой и вздохнул.

— Какой же ты еще ребенок.

— Ладно, я возьму кофе, — ответил покрасневший Том. Он сейчас выглядел таким забитым, что мне его стало жалко, и я захотела как-то помочь брату, но ничего не приходило в голову.

Эндрю подошёл к прилавку и встал в очередь за Вильямом.

«Боюсь представить, что сделает он, когда увидит, что за наш столик уселся Блатной Парень».

— Какая неожиданная встреча, — заговорил со мной Том, разматывая шарф. — Каких-то полчаса назад я видел тебя дома за уроками.

— Правда? — голос предательски срывался на визг. Прокашлявшись, я уточнила:

— Ты заходил ко мне в комнату?

Теперь я говорила глубоким мужским басом, смотря на скатерть и мечтая, чтобы она превратилась в плащ-невидимку. Мне кажется, что еще не проснулась, а все происходящее — сон. Чтобы убедиться, я ущипнула себя под столом. Слишком сильно.

— Ой!

— Что опять? — Том удивленно смотрел на меня.

— Ничего, я…

— Тебя как от боли скривило.

— Это… это… — я ломала голову над правдоподобным объяснением, чтобы он не начал меня дразнить. — Меня кто-то укусил.

— Укусил? Кто?

— М-м-м… Может, вши?

«Нет-нет-нет» — закричал мой внутренний голос.

Том подался в сторону, ну вот, сейчас опять насмешечки пойдут.

— То есть это не вши, — попыталась оправдаться я. — У меня нет вшей. Просто такое же чувство…

Я неловко заёрзала на кресле, и кожаное сиденье издало громкий мерзкий скрип.

— Это не я, это стул! — высказалась я.

Только мне могло попасться такое идиотское кресло! Я начала старательно вертеться на сиденье, пытаясь повторить звук и снять с себя все подозрения. Естественно, как нарочно такое было сделать невозможно.

Том во все глаза глядел на меня, а потом… принюхался.

«Он серьезно, что ли принюхивается?! Он думает, что я испортила воздух? Это, скорее, он испортил уютную атмосферу кафе. Мало того — я еще и блохастой стала».

Я молилась, чтобы на кафе упал метеорит или напали зомби; да что угодно, чтобы Том просто исчез сейчас.

— Ого! Ничего себе, сколько времени! — воскликнула я, даже не посмотрев на часы или мобильный. — Мне пора, мама дома ждет.

Я вскочила и чуть не перевернула стул.

— Ты все равно от меня не отвертишься, — выкрикнулТом.

— Ага, — сказала я себе под нос, схватила наши с Вильямом пальто, но нечаянно наступила на шарф, поскользнулась и налетела на официантку с подносом румяных булочек, политых шоколадом.

Поднос со звоном упал на пол, и в кафе наступила тишина. И только звук падающего подноса повис в воздухе. Я почувствовала, что на меня смотрят абсолютно все, и, чудом больше ни во что не врезавшись, подбежала к Вильяму.

— Уходим отсюда, — прошептала я ему в самое ухо.

— Почему? А что мне с заказом прикажете делать?

— Попроси завернуть с собой. Я побежала, жду тебя снаружи.

Я дала ему в руки пальто и пулей вылетела на улицу. Трудный денек выдался.

Никогда не любила их компанию, не понимала, как Вильям мог с ними общаться, они же такие все отвратительные. Самое ужасное, на мой взгляд, их подруги. Они такие глупые, невозможно словами описать: представляли из себя вульгарных избалованных чик, у которых на уме только дорогие вещи и толстые кошельки мужчин. Но самый ужасный человек из их компании — это Коллинс. Моя личная неприязнь к этому человеку появилась в прошлом учебном году.

Как-то раз Элизабет с Вильямам не пришли в школу, так как они оба немного приболели перед контрольной по химии.

Шагая по коридору, я писала Лизи большое SMS о том, что было на химии. Я так и не научилась совмещать эти вещи: идти и одновременно писать SMS. Сзади послышался смех.

Ошибочно решив, что смеются надо мной, я подняла голову. Посреди коридора, крепко прижимая учебники к груди, стоял блондин, похоже, восьмиклассник — и на его голове опасно раскачивалась бейсбольная бита. А позади него стояли Пен Роус и Эндрю. Да как он мог?! В моей голове это не укладывалось. Он стоял с вытянутыми по обе стороны от биты руками, как будто он только что ее отпустил.

— Брось мне мяч, — сказал Эндрю Пену, который стоял напротив бедного мальчика.

Теперь Эндрю раздумывал, как бы дотянуться до кончика биты, чтобы положить туда мяч. Все это время мальчик стоял и не мог сдвинуться с места.

— Мне нужен стул. Кто-нибудь, найдите мне стул, — громко сказал Эндрю, и все бросились искать стул.

Бита начала качаться сильнее и вот-вот должна была упасть. Она сорвалась вниз и несколько раз подпрыгнула, издавая громкие звуки. А после подкатилась к шкафчикам.

— Пацан, ты пошевелился, — усмехнулся Маклларенс.

— Попробуй еще раз, — выкрикнула какая-то девушка из толпы.

Я поверить не могла, зачем Эндрю вёл себя как настоящее чудовище.

Маклларенс широко улыбнулся. Зубы у него были идеальными. Зная их красоту, он частенько так делал. Я нахмурилась, кажется, только я не поддавалась его обаянию.

Мне не хотелось привлекать к себе внимания, но я знала, что должна помочь бедному мальчику.

Вот только что я могла сделать? Благодаря насмешкам Эндрю надо мною в восьмом классе сама была в центре нежелательного внимания.

Мне вспомнился урок физкультуры. Я не была одной из тех девушек, которые красили глаза и слепили всех своей красотой. Скорее, я относилась к группе людей с лишним весом. Но всех больше я боялась баскетбольного мяча.

По какому-то злому принципу он все время летел в меня, я его притягивала к себе как магнит, будто оказывалась в игре «вышибалы», где всегда была мишенью. Я получала удары то в плечо, то в спину, то в ногу.

И вот тогда Эндрю, сидевший на трибунах, прокричал во всю мочь: «Глория Браун — неудачница!»

Это предложение Эндрю произнес голосом диктора, чтобы услышали все. Весь зал хором начал хохотать, а после вовсе начали повторять это прозвище.

Ребята всё смеялись и сменялись, и этот смех навсегда останется у меня в голове. Впрочем, как и прозвище неудачницы в их головах.

А теперь опять звучал этот смех, только он был направлен на бедного восьмиклассника.

— Ой, смотрите, — произнесла я, — игра на определение, кто самый бестолковый: Маклларенс или его мозг, — и я кивнула в сторону, намекая парнишке, чтобы он бежал отсюда.

— Ой, смотрите, неудачница пришла. Ну как, весело здесь, Лори?

— Вижу, весело тут только одному человеку.

— Тогда ты очень невнимательная, — Эндрю коснулся своим огромным пальцем до моего носа.

— Я здесь, чтобы спасти мальчика из рук гнусного человека.

Ну, может, я и никого не спасла. Мальчишка даже не сдвинулся с места. Я дала ему хорошую возможность сбежать, но он предпочел стоять дальше.

— А что, если сначала положить мяч на биту, а потом поставить её мне на голову? — предложил мальчик.

«Может быть, я чего-то не понимаю, но что происходит, почему он не убежал? А может, он не такой смелый?»

— Отличная идея! — сказал Эндрю.

Я громко вздохнула и ушла. Не надо было вмешиваться, очевидно, мальчику нравилось насилие. Я лишь стала чувствовать себя униженной.

Многие не могут отличить симпатию от любви. «Я тебя люблю» нужно говорить человеку только в случае того, когда ты уверен в нем на тысячу процентов, а может, и больше. Люди каждые два года говорят новому человеку: «Я тебя люблю», а после расстаются. Нет, это не так; любовь — когда ты просто звонишь ему и говоришь, что тебе страшно: «…Боюсь пройти, тут какие-то ненормальные стоят, что-то распивают и кричат». А он выбегает в трусах и тапочках, готовый убить любого за тебя. Вот что такое любовь. Или вы сильно поругались, а твой любимый человек звонит и говорит: «У меня проблемы, приезжай…» — а ты бросаешь всё и едешь помогать этому человеку.

Никогда не путайте любовь с симпатией.

Симпатия — это нечто иное. Сегодня она есть, а завтра нет. Я много раз проходила в жизни этот сложный этап. Ты думаешь, что любишь этого человека, но это не так. Вы просто знакомые, коллеги или одноклассники, это не важно, ничего более между вами не может возникнуть, лишь деловые отношения. Да, бывают исключения, но я в их список никогда не входила. Этот этап длится не более трех месяцев. Сначала вы начинаете здороваться, у вас создается ощущение чего-то нового, чего с вами раньше не случалось. Дни напролет вы начинаете думать об этом; возможно, я немного преувеличила, но это так.

Когда он произносит твое имя, мурашки пробегают по коже. Всё это кажется наваждением. Сначала начинаешь думать: с чего это он стал так любезен со мной. Порой даже кажется, что ты ему симпатична. Друзья замечают это и начинают сводить вас, но внутри ты кричишь: «Нет, я этого не хочу». На протяжении некоторого времени его поступки повторяются, и ты уже начинаешь сомневаться: действительно ли это симпатия, или, как всегда, ты ошиблась.

Наступает период «отрицания». Весь твой разум не верит в происходящие, что такое вообще может быть. И всё становится не таким радужным и выдуманным, ты окунаешься в жестокую реальность. Парень начинает меньше здороваться, ты уже не проявляешь особого рвения, потому что считаешь, что это он должен проявлять какие-то жесты симпатии.

Ты становишься разбитой, тебе больно, потому что опять поверила во что-то большее. Да, в нашей жизни не всё так просто и радужно, пора привыкать к жестокой реальности.

Жизнь подростков вообще не идеальна.

Сейчас я ощущала время, проведенное в летнем доме. Хоть просиди все лето на пляже, ничего не делая, в конце концов, захочется,сменить обстановку.

* * *

Элизабет ждала нас с Вильямом около школьного крыла.

— Ты еще не замерзла?! — посмотрела я на нее с удивлением.

— Хай, малышка, да ты вся дрожишь, — сказал Вильям.

Щеки Элизабет начали наливаться оттенками красного, её смех вырвался наружу. Я подхватила её волну и вместе с ней начала смеяться.

— Вильям, — начала я, но не могла высказаться из-за сильного смеха, из-за которого у меня даже разболелся живот.

— Что Вильям? — переспросил он. По его лицу было видно, что ему тоже было смешно и одновременно стыдно.

— Ой, вот умора, — сквозь смех сказала Лизи.

— Всё, я пошел, не собираюсь вас тут ждать, — сказал Вильям и вошел в здание школы.

Сегодня на улице из-за дождливой погоды стоял невероятный холод. В наших широтах это явление редкое, как и снег.

— Все хорошо, — вздохнула Элизабет. — Я только что пришла, решила вас подождать.

— Тогда пошли внутрь, — усмехнулась я.

— Может… — замедлилась она. — Не пойдем на первый урок?

— Да, давай не пойдем, — с сарказмом сказала я. — и нам поставят удовлетворительную оценку.

Она начала стонать.

— Ну, Лори...

На третьей перемене мы сидели на мягких диванчиках около буфета. Болтали о своём, и тут к нам подсела Саманта Косентино — ненавижу ее.

— Слушайте, а вы не видели Холли?

Она курила, меняла парней как перчатки и даже два раза была отстранена от школьных занятий. Однажды ей пришлось предстать перед судом из-за своих прогулов.

Элизабет посмотрела на меня и сказала:

— Вроде нет.

— Ну ладно, чао.

Я посмотрела на Элизабет, подняв одну бровь.

— Что это было?

— Не знаю, — Элизабет задумалась. — Странная немного.

— Ну, если новая подружка, значит, и парень тоже.

Элизабет встала, взяла чёрный портфель, который ей брат привез из Питера, и сказала:

— Ладно, пошли в класс.

Я тоже встала, и мы пошли в класс. Но что-то пошло не так. Прямо передо мной открылась дверь в кабинет. Элизабет двумя руками закрыла рот от шока, и я врезалась в эту дурацкую дверь лбом. У меня в глазах все потемнела, и я упала.

«Сейчас надо, как во всех кино-сериалах, изобразить крутящиеся звездочки над моей головой».

Очнулась я от резкого запаха нашатырного спирта. Возле меня стояла медсестра в белом, хорошо выглаженном халате, и Лизи. Медсестра сказала:

— Так, Глория, ну и история… — и вздохнула.

— Можно просто Лори, — я не любила, когда мое имя произносили полностью.

— Лори, вы хорошо себя чувствуете? — спросила медсестра.

— Прекрасно, — ответила я.

Со мной всё было хорошо, просто я ощущала себя немного глупо, но это никак не исправишь. Ну как можно было не увидеть дверь? Я окинула медицинскую комнату взглядом. Она была маленькой и вполне уютной на вид. На столе медсестры лежали не разобранные медицинские карточки учеников. В углу комнаты, куда освещение почти не падало, сидел кто-то.

Я подошла к зеркалу, которое висело на правой стене комнаты.

«Вот это ужас, да у меня синяк и небольшая шишка; как я теперь передвигаться по школе буду? Всё, надо уговорить маму взять отгулы. Какой ужас, теперь я точно стала уродкой, и так раньше не была красавицей, так теперь совсем. Неудачница в квадрате».

Медсестра посмотрела на мой лоб внимательно.

— Не переживай, до свадьбы заживет.

«Правильно, это не она в дверь врезалась... Надо же быть такой невнимательной».

— Тут… — замялась она. — Эндрю хочет перед тобой извиниться.

Тут со стула встал парень. Не думала, что он будет таким высоким; в темноте мне показалось, что он был небольшого роста.

Это же Эндрю Коллинс, какой ужас. Его губы всегда ухмылялись, и я часто ловила себя на мысли, что не могу отвести от них взгляд. Но, несмотря на это, он был мне противен.

— Ты в следующий раз смотри, куда идешь, хорошо?

Он улыбнулся.

«Он хотел сказать только это? Нет уж, я это просто так не оставлю».

— И все? — посмотрела я на него недоумевающе.

— А что еще? — он внимательно посмотрел на меня, подняв одну бровь вверх.

Мне стало интересно, почему я такая глупая — сказала бы просто «хорошо», и разошлись тихо и мирно, как в море корабли.

Я открыла рот, но тут прозвенел звонок. Эндрю поспешно вышел, а я решила немного подождать, пока он скроется из виду.

В их компании были одни хамы.

«Может, мне догнать его и потребовать объяснений? Хотя я сама виновата, не увидела, что дверь открывается, и врезалась. Пожалуй, просто пойду домой, так будет лучше».

— Ладно, Лизи, я поеду домой, — сообщила я.

— Да, хорошо, я тогда воспользуюсь твоим учебником биологии? — спросила она.

— Да, — и я отдала учебник.

Утро девушек делится на три категории. Одни встают в пять утра, чтобы помыть голову, примерить все наряды и не выбрать ничего. Поныть, что нечего надеть, но потом всё же выбрать одежду, которая просто идеальна. Каждый день краситься как на праздник.

Я отношусь ко второй категории девушек. Они моют голову с вечера и, конечно, не совсем высыпаются по утрам, но они уже привыкли к такому режиму, поэтому их организм сам заставляет вставать раньше будильника на несколько минут.

Ну, а третий тип — это девушки, которые не переживают насчет своей внешности, могут вообще прийти с не расчёсанными волосами и не накрашенные. В принципе я поддерживаю таких девушек, они не стесняются видеть себя не накрашенной даже в собственном зеркале. Я считаю их сильными и независимыми от мнения окружающих.

Встала сегодня я рано, не спалось. Дурные мысли лезли в голову. Какая-то внутренняя тревога исходила из моего сознания. Я думала про Коллинса, а самое ужасное, что мне не хотелось про него думать и даже вспоминать черты его лица.

Когда я спустилась завтракать, на кухне никого не было; все ещё спали, одна я бродила по дому в столь ранний час. Засунула в микроволновку бутерброд из колбасы и плавленого сыра. Запах стоял божественный, он наполнил эту небольшую комнату свежим ароматом плавленого сыра.

«М-м-м, запах чуда», — подумала я.

Оделась я сегодня скромно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Погода сегодня была дивная, мамины цветы пахли весьма приятно. В гостиной в белой вазе стояли белые лилии; они были настолько прекрасны, что раз взглянешь на них, так до конца жизни и останешься ими любоваться. Я их очень любила, но и хризантемы тоже, особенно фиолетовые, они мне напоминали закаты в Ла-Порте. Дивные цветы.

Тут вошла мама, и мои мысли сразу же ушли глубоко внутрь. Время вроде раннее, а она встала, вовсе на нее не похоже.

— Мам, — начала я.

— Что такое? — спросила она.

— Ты обычно так рано не встаешь, что-то случилось?

Её левый уголок губ приподнялся, изображая ухмылку.

— Всё хорошо. Встала рано, потому что не спится, да и тебе, вижу, тоже.

— Да, сегодня что-то не спится… — пробормотала я себе под нос.

Через десять минут встал и Том; они позавтракали, и мама повезла меня с Вильямом в школу. День был светлым и очень приятным, лучики солнца освещали мое лицо.

Прошло несколько уроков; я сидела за партой, когда это произошло. Лизи отлучилась в туалет ненадолго, подкрасить губки, а я сидела и слушала музыку.

Я почувствовала, что мою спину кто-то яростно сверлил глазами, как будто хотел, чтобы я превратилась в пепел. Возможно, мне показалось?

И тут я решила повернуться и сделала это зря. Эндрю Коллинс смотрел на меня, а когда я вовсе повернулась, наши взгляды столкнулись. Его глаза были пустыми, бездонными, словно большой манящий океан.

«Нет, — подумала я, — я никогда не захлебнусь в этих глазах», — и резко отвела глаза в сторону, будто изначально не хотела смотреть на него.

Его тело начало двигаться, он начал приближаться ко мне, и мое сердце начало биться сильнее; меня не покидали разные мысли, но одна была четко сформулирована: «Только не ко мне». Я быстрым взглядом осмотрела, кто сидит на моем ряду, и поняла, что никого нет, кроме меня.

«Теперь мне точно конец».

Мои ноги лежали на стуле, стоящем возле. Коллинс набрался наглости и прикоснулся к ним, мои глаза сразу уставились на его вены, которые были бесподобны.

— Привет, Лори, — произнес он, смотря мне прямо в глаза.

— Привет, — ответила я.

— У тебя есть конспект по химии за прошлый урок?

Он начал поглаживать мою правую ногу; не знаю, как так получилось, но когда я начала доставать из сумки тетрадь, ноги сами собой отодвинулись от его колен.

— Держи.

— О, спасибо, сейчас сфоткаю, — он начал фотографировать мои записи.

«Блин, почему я так себя странно веду?»

— Как спалось?

«Мне сейчас показалось, или он спросил, как мне сегодня спалось? Да ужасно мне спалось и причем из-за тебя. Да-да, я целую ночь думала о тебе, придурок».

— Да вроде бы нормально, — я на короткое время погрузилась в себя, — ну, точнее, так себе, — я не успела закончить, в класс вошел учитель, да и Эндрю Коллинс перестал меня слушать.

— Спасибо большое, у нас, наверное, сейчас самостоятельная будет, да?

— Не знаю, — в этот момент учитель доставал из своего кожаного портфеля какие-то листочки, что означало: у нас сейчас будет контрольная работа.

— Кажется, да, ну ладно, я пойду, — Эндрю встал со стула, и от него повеяло сладким мужским ароматом.

Я не могла в это поверить, что сам Коллинс соизволил подойти ко мне, да ещё с такой просьбой.

«У меня вопрос, а почему я так этому рада? Он же мне никогда не нравился? Какой ужас, всё, это конец, я на него запала. Нет, этого не может быть, он известный, дружит с моим братом и Вильямом, ну и что с того? Пускай эти мысли оставят меня, хотя бы на один урок химии, нет, лучше навсегда».

Внутри эмоции переполняли меня, я ничего не стала рассказывать Лизи, иначе об этом узнал бы Вильям, а там пойдет по накатанной. Да и, впрочем, мы с Коллинсом никогда не общались, даже не здоровались, когда просто виделись на улице. Можно сказать, испытывали друг к другу отвращение, а что с ним стало сейчас? Скорее всего, ни у кого не было конспекта по химии, и он решил, переступив через свою гордыню, попросить у меня конспект.

— Лора, ты о чем так задумалась? — поинтересовалась Элизабет.

— А, я, я... — она завела меня в тупик. — Да ничего такого, я просто думаю, как решать контрольную буду, формулы там вспоминаю.

— Да уж, — Лизи сразу поняла, что я от неё что-то скрываю, но не стала расспрашивать.

— Да, — еле слышно произнесла я.

Не знаю, что произошло, но у меня было ощущение, что всё изменилось. Это невозможно было описать, всё случилось само по себе. Когда я посмотрела в глаза Эндрю, то почувствовала: вот оно, моё счастье, которое я так долго ждала…

Всё произошло в один миг, не знаю, что почувствовал он, но я точно сошла с ума.

«Знаю его долго, да и каждый день в школе видимся, ничего не происходило, ну надо же мне было так влипнуть. Я очень глупая».

Все уроки кончились, и мы решили посидеть возле старого дуба — почитать книгу или просто поболтать. Вильям должен был присоединиться к нам позже.

— Лора, слушай, — начала Лизи. — мне тут один парень понравился.

— Да ты что, это же прекрасно, — я была искренне рада за подругу и что она спустя некоторое время смогла про это рассказать, — и кто же он?

Она засмущалась и начала улыбаться, прикусив нижнею губу.

— Этот парень из нашей школы и ходит в художку.

— Вау, из нашей школы, значит, — повторила я.

— Да, — она начала смущаться ещё больше.

Здесь к нам кто-то подошел сзади и своей огромной тенью загородил все лучи солнца, которые падали на нас.

— Лори, это у тебя new balance? — голос был похож на Эндрю Коллинса.

Когда я обернулась, то не могла поверить своим глазам, это действительно был он, я не обозналась. Он смотрел на меня и улыбался. Мой рот приоткрылся от такого шока. Губы были такие сухие, что мне захотелось пить.

— Нет, я не помню, какая это фирма, — сказала я. Мой голос звучал наигранно и неправдоподобно.

— Скажи, сколько они стоят, и я определю, new balance или нет, — это прозвучало очень опасно.

«Он хочет узнать, за сколько я покупаю обувь, и определить, богата я или нет».

— Примерно семьдесят долларов, — на самом деле я соврала, так они стоили двести девятнадцать.

— О, нет, я ошибся. А тебе в них удобно?

— Да, вполне удобно.

— Ну ладно, пока, Лори, — и он ушел.

Я повернулась к Лизи и сказала:

— Что это было?

На что она мне ответила:

— Он мне и нравится.

В её глазах наблюдалась зависть.

Я ничего не успела сказать, как пришёл Вильям.

— Ла-ла-ла, девочки мои, как у вас дела? — открыл он коробочку с пончиками. — Кто-то будет?

— Я не буду, — сказала Элизабет и отошла в сторону.

Я встала и подошла к неё.

— Ты чего?

— Ничего, — сказала она. Но через пять секунд добавила: — Почему он к тебе подошёл и попрощался именно с тобой?

Я не знала, что на это ответить, боялась даже предположить, но ответ знал только он сам. Я не была способна отбирать у любимой подруги парня, поэтому пришлось соврать.

— Да ладно тебе, я больше чем уверена, он просто спросил, чтобы посмотреть, какая я нищая. Вот увидишь, завтра все будут в меня пальцам тыкать и говорить: «Глория — неудачница и бомжиха», поэтому тебе не стоит переживать, — я соврала как смогла.

— Ладно, пошли к Вильяму, — Лизи вроде как поверила мне.

«Фух, пронесло…»

— Вильям, — я обратилась к нему, когда уселась обратно на плед, — уверена, пончики обалденные.

— Ты сначала попробуй, — захлебываясь смехом, сказал он. И начал пихать в меня пончики, на вкус они были с ореховой начинкой — я обожала её.

День выдался напряженным, я устала от социума: мне иногда хотелось сбежать в какую-нибудь лесную чащу и жить одной, чтобы вокруг был один лес, птицы, звери. Но и у природы есть свои недостатки, например, в лесу могли обитать клещи или волки, медведи или вовсе маньяки, и в итоге получится, что никакого уединения и спокойствия не будет.

А если рассмотреть более укромное место, где на берег волны выбрасывают ракушки, которые можно собирать и рассматривать целую вечность, потому что они до такой степени разные, что практически невозможно найти одинаковые, в редких случаях удавалась найти две похожие ракушки...

Тогда Ла-Порте — самое подходящее место для уединения. Хотелось бы пожить там совсем одной, вот состарюсь, точно перееду туда, и не будет у меня никаких забот, сиди вечером на песчаном песке и любуйся, как большие чайки кричат и кружат над головой. Разве не это полное счастье? Нет, это не полное счастье.

Полное счастье — это когда ты сидишь не один на этом песке, а с любимым человеком, который всегда будет рад подставить тебе плечо, чтобы ты так тихонько и ласково положила на него свою голову. И так бы каждый день, сидеть с ним и смотреть на закат.

«Так, стоп, с кем? С ним? Неужели я сейчас представляла его, о нет».

Мысль о Коллинсе не покидала меня, я уступила место моей подруге. Больше всего я не понимала, чего хочу: благополучия моей подруге или быть с ним. Меня кидало из стороны в сторону, я не знала, что мне делать. А вдруг то, что я днем наврала Элизабет, окажется правдой? Это, конечно, будет хорошо, но и одновременно разобьёт мне сердце. И в первом, и во втором случаях мне придется оставить Эндрю Коллинса в покое.

Неужели у меня вообще не остается выбора? Нет, выбор есть, можно любить, но тайно, чтобы никто не знал, и ни в коем случае не признаваться в этом ни самой себе, ни своим близким друзьям.

Вы ужаснётесь от нижесказанного, но это так. Я не любила… Сколько себя помню, мне были симпатичны многие парни, но когда я осознавала, что это не взаимно, мысли о них уходили сами. Да-да! Я поняла.

Вы сейчас подумаете: «Как так? Все люди любят».

Подруга говорила мне:

— Ты просто зависишь от парней!

— Нет, — но в душе я отвечала: «Да»

А сейчас я понимала, что никогда такого влечения к человеку не испытывала. Эти чувства сводили меня с ума, так много мыслей и не было никакого выхода из моего положения. Если только тайно с ним встречаться, чтобы подруга не знала, и врать ей в лицо. Нет, я не такая, никогда не стану отбирать у подруги парня.

Если посмотреть с другой стороны, с чего я вообще взяла, что я ему нравлюсь? Может, ему нравится Лизи, и он обо мне даже не думает. Этот вопрос мне не давал покоя целый час, я лежала в постели, слушая музыку.

— Дочка, — мама заглянула ко мне в комнату.

— Да, мам, я тебя слушаю, — сказала я.

— Я сегодня за тобой наблюдала, ты какая-то задумчивая и грустная, — мама присела на край кровати, — пошли посмотрим фильм?

— Что за фильм?

— А давай твой любимый?

— «Джен Эйр»?

— Да, — она смотрела на меня упертым взглядом, будто хотела, чтобы сейчас всё свершилось по её желанию. Лучше всего поддаться, потому что я считала: надо избавляться от этих мыслей.

Мы пошли смотреть фильм вниз. Тот фильм я знала наизусть, если не говорить о «Сумерках». Конечно, «Сумерки» выйдут поинтереснее, поскольку мистика заманчива и увлекательна. А в сюжете «Джен Эйр» события происходят в древнее время, когда богатые купцы или князи устраивали у себя в огромных домах гостей и нанимали своим детям гувернанток. Собственно, в рассказе и идет речь о гувернантке, Джен Эйр, в которую влюбился владелец дома, но кино серое и унылое. В цветовой композиции использовали серые или белые тона, что навевало странное ощущения вечных страданий. Ну да, конечно, через страдания и проходили главные герои фильма. Джен Эйр любила, но не могла в этом себе признаться, то же самое творилось и с ее возлюбленным.

Тут поневоле понимаешь, что, если ты проходишь через множество страданий, все равно конец будет светлым и хорошим.

— Мам, а где Том? — решила поинтересоваться я. В доме было очень тихо, как будто его нет дома.

— Он спит или делает уроки.

— Ой, мама, какие уроки, — усмехнулась я, — Том и уроки — это несовместимые вещи.

— Хочешь не хочешь, а надо их совмещать, — пригрозила мне мама.

— Давай лучше продолжим смотреть фильм, — быстро включив фильм, я ушла от серьезного разговора.

Спустя полчаса меня жутко потянуло в сон, я уже просто не смогла досматривать до конца и отправилась наверх, к себе в комнату. Кровать казалась ватной и удобной, спалось как на облачке.

Сон мне снился нехороший, после него остался жуткий осадок в душе:

Я сидела в классе с Лизи и ещё с какими-то неизвестными девочками, но мы были друзьями. Сидели о чем-то болтали, громко смеялись, это происходило за первой партой второго ряда. Лизи сказала:

— Хороший день, светлый, главное, чтобы тучи не заслонили наше яркое солнышко.

Я с ней согласилась. В класс зашел молодой человек, похожий на Коллинса, посадил меня к себе на руки, начал щекотать, что-то постоянно шептал на ухо, а я только и знала, что смеяться.

Проснулась я вся в поту, подумав: какой до ужаса прекрасный сон. И в этот момент слезы сами поползли по моей щеке.

Сегодня мне не спалось, эта девушка не выходила у меня из головы. Почему я в ней раньше не замечал столь прекрасного человека, который способен на добро и великодушие. Мольберт стоял в углу комнаты и манил меня, все у меня внутри хотело нарисовать её грустные голубые глаза, они похожи на капельки дождя, такие же печальные и загадочные. Когда мне удалось запечатлеть в памяти её взгляд, у меня оставалось ощущение, что она похожа на пугливую лань.

О чем же я думал, она скорее считала меня высокомерным и избалованным сынком родителей, которые дарят мне дорогие подарки, одевают в брендовые шмотки, но это не так. Прежде мы с ней не общались, но в этом году она привлекла мое внимание, я даже не знаю чем. Мне хотелось всё сделать, чтобы быть рядом с ней. Она такая простая; когда я сидел с ней рядом, то чувствовал облегчение и спокойствие, никогда не испытывал такого чувства, как сегодня. Меня как будто накрыла волна спокойствия и умиротворения.

В этот момент у меня возникло чувство, что я хочу забрать её и уехать поближе к морю. Там сесть на песок, сжать её в руках крепко-крепко, главное, не сломать её хрупкое тельце.

Моя рука сама начала двигаться по белому холсту, на картине я хотел изобразить её такой, какой запомнил. Пока я рисовал, у меня возникло ощущение, что знаю её с самого рождения, как будто мы все время были рядом.

Холст переполнялся разными красками, голубыми, синеватыми, бледно оранжевыми. У меня получалось довольно неплохо. Для художника не обязательно нужна натура, поскольку у него должна быть развита фотографическая память. Сейчас я старался с этим работать, но уже видел, что у меня получается ужасно, она не такая, изображение выглядело не натурально.

«Ладно, завтра ещё понаблюдаю за ней».

У меня не получалось нарисовать её глаза, они не выходили такими печальными, какие были на самом деле. Все руки уже были в красках, но я уселся на кровать с надеждой.

«Возможно, я сейчас немного отдохну и у меня всё получится».

Но у меня ничего не вышло, глаза сами начали закрываться, и я уснул.

— Как делишки? — спросил Том, завалившись ко мне на кровать.

— Всё хорошо, твои как? — ответила я.

— Потихоньку двигаюсь, по домашке нереальный завал. Делать ничего не хочется, — пояснил он.

— Ну, всё не так плохо, как я думала, — усмехнулась я.

— Лора, слушай, я сегодня на вечеринку пойду, там будет почти весь универ…

— Так, — я уселась поудобнее, — ты хочешь, чтобы я тебя опять прикрыла?

— Я куплю тебе мороженое или лучше пиццу, — он задумался, — ну, или что ты захочешь.

— Воу-воу, сбавь обороты, конечно, я тебя прикрою.

— Спасибо большое, — Том сжал меня в крепких объятиях, — за мной должок.

— Иди собирайся уже, — посмеялась я.

Он пошел собираться. Мама сегодня пробудет на роботе допоздна, потому что завтра выходной день, а чтобы завтра не выходить на работу, лучше всю работу переделать сегодня. Надеюсь, я сумею прикрыть брата.

Чтобы не скучать, я решила пригласить Вильяма в гости. Обычно мы смотрим фильмы или готовим какие-то вкусности.

— Эй, привет, — сказала в трубку телефона я.

— Привет, — сказал Вильям.

— Не хочешь посидеть у меня?

— Да, сейчас приду, — сказал он.

Через пару минут Вильям постучался в дверь. На нем были бежевые вельветовые джинсы клёш и оверсайз футболка белого цвета.

— Проходи, — сказала я.

— Чем займемся? — спросил Вильям, снимая кроссовки, которые были сильно изношены.

— Давай приготовим пасту карбонаре? — предложила я.

— О, давай приготовим.

Мы прошли на кухню, я достала из холодильника нужные продукты для готовки, Вильям тем временем расселся на диванчике, который стоял на кухне.

— Эй, хватит задротить в телефон, — высказала я.

— Я не задрочу, — посмеялся Вильям, — тут Лизи пишет, предлагает сходить на вечеринку завтра. Ты как?

— Конечно же, я не против, но с каких пор Элизабет потянуло на тусовку? — это было немного странно, Лизи никогда не ходила на тусовки, конечно, я предполагала, почему она туда так рвется.

— А я что, знаю?

— Ну, мало ли, может, она тебе сказала.

— Нет, она не сказала, — грубо ответил он.

— Так всё, телефон отдай мне.

Я подошла к нему и вырвала телефон из рук.

— Лучше давай поболтаем, — предложила я, — как у тебя дела?

— Всё хорошо, — замялся он. — Я тут подумал и-и… решил, что уеду в Нью-Йорк, — его голос заметно дрожал.

— Это же прекрасно, — сказала я, — Значит, ты оставляешь меня здесь одну?

— Лори, почему сразу одну? — он попил воды и продолжил: — Я тебя заберу.

Мои глаза вылезли на лоб, я не знала, что на это ответить. Его слова прозвучали странно и подозрительно.

«Что это было?», — подумала я и начала тереть сыр ещё быстрее.

Он прокашлялся и сказал:

— Ты разве не хочешь со мной поехать?

— Вильям, только не обижайся, — начала я, — но я хочу остаться жить в Остине. Тем более ты ещё только планируешь. Мы не знаем, что с нами будет завтра, а ты планируешь, что может произойти через год, — ненадолго повисла неловкая пауза.

— Лори, ну я же знаю, что нравлюсь тебе, — он смотрел прямо мне в глаза, не отрывая взгляда.

Вот теперь у меня наступил конкретный шок. У меня сработала защитная реакция, и я начала громко смеяться. В этот момент он проговорил:

— Мне даже льстит это.

Вильям сильно покраснел и тоже начал смеяться.

— Так, стоп-стоп, — остановила я его, — Вильям, ты мне не нравишься, мы же с тобой просто друзья, всегда ими были и останемся ими.

— Ну ладно, проехали, — сказал он. В его глазах видна была грусть от моего признания. — Так вкусно пахнет, — он принюхался. — Пахнет привычной Глорией.

— Что? — сейчас я не поняла ничего.

— От тебя пахнет духами, которыми ты пользовалась той весной, — он закатил глаза, будто ему очень нравится это запах. — Они у меня ассоциируется с тобой теперь. Сразу чувствуется запах весны, жалко, что она не скоро наступит. Скоро будут морозы.

— Да, а я бы хотела побыстрее Рождество, — призналась я.

— Нет, у меня такого желания нет, — он задумался. — Раньше у меня было дикое желание праздновать Рождество, но теперь мне его не хочется.

— Вот, теперь ты понимаешь меня, как ты таскал меня на каток, хотя я не хотела. Теперь я тебя буду таскать, и ты точно от меня не отвертишься, — пригрозила я ему.

— Ха-ха, как смешно, — наигранно весело сказал Вильям.

— А я не шучу, — сказала я в ответ и подмигнула.

Мы продолжили готовить пасту карбонаре. Вильям вел себя странно после того, как я ему сказала, что он мне не нравится. Не понимаю, с чего он вообще это взял, я ему не давала никаких поводов так подумать.

Странно, что он не с Томом и Коллином на вечеринке, они вроде вместе на них ходили, надо будет у него узнать немного попозже, только так, чтобы он не начал подозревать.

Мой телефон завибрировал, на него пришло уведомление из Instagram. Я не могла поверить глазам, возможно, мне казалось, но мои руки начали сильно трястись, Вильям это заметил, подошел ко мне и посмотрел в телефон.

— Эндрю Коллинс подписался на вас, — прочитал он вслух. — Вот это поворот, вы с ним общаетесь?

Я ничего не могла ему ответить, потому что сама не понимала, что происходит. Эндрю Коллинс на меня подписался — этого не может быть.

— Нет, он только записи по химии дать ему сфоткать, — выпалила я.

— Подпишись на него в ответ и фотки лайкни, — сказал он и поставил условия: — Если не поставишь, то я сам это сделаю.

— Хорошо, я все сделаю.

Мне пришлось на него подписаться и лайкнуть три фотки, Вильям, конечно, не понимал, в чем дело, потому что они дружили, и ничего об этом не знал. Если так рассудить, то это жизнь Эндрю, и он сам решал, что надо делать, а что не надо. Но зачем ко мне так приставать, нам нельзя быть вместе, особенно сейчас, где он был год назад.

Нельзя допустить, чтобы обо всем узнала Элизабет, я не хотела из-за кого-то пацана потерять подругу. Поэтому я решила допросить Вильяма и попросить, чтобы он молчал об этом.

— Расскажи мне всё, что знаешь об этом, — голос сорвался на визг, — А точнее, что он от меня хочет?

— Лора, честно, я ничего не знаю — он обычно не рассказывает про такое.

— Как понять — не знаешь, ты сам мне недавно говорил, что ему нравится Элизабет? — в горле встал огромный ком со слезами, который я никак не могла проглотить.

— Да, про это он точно говорил, — Вильям только развел руками, — давай я попробую узнать у знакомых? — он достал свой телефон из заднего кармана штанов и начал набирать кому-то SMS

— Нет, стой, — слезы сами собой потекли по щекам, — нельзя, чтобы Лизи узнала об этом. Я надеюсь, она не будет лазить по мои подпискам.

Вильям подошел ко мне и обнял меня, начал гладить по голове, чтобы я успокоилась. Слезы начали течь ещё сильнее, я никак не могла остановиться и перестать плакать.

— Ну, всё, Лора, успокойся, ничего страшного не произошло, — он меня успокаивал как мог.

От него вкусно пахло холодом и летней росой. Мне стало легче от его запаха и нежных слов. Это замечательно, когда у тебя есть такой друг, к которому можно обратиться за помощью в любую минуту. Боюсь, что с Лизи мы не так близки, как с Вильямом.

С Лизи мы болтали только о её возлюбленных, конечно, проскакивали темы насчет учебы, но она не уделяла этому большое время, поскольку считала, что парни намного важнее. Как-то один раз она на меня сильно обиделась, что я не согласилась с ней пойти на свидание два на два. Страшно представить, что будет, когда она узнает, что на меня подписался Эндрю Коллинс.

— Ты успокоилась? — шёпотом спросил Вильям.

— Угу, — не открывая рта, произнесла я.

— Давай тогда дальше будем готовить.

Наша стряпня получилась довольно вкусной, мне даже очень понравилось. Конечно, у нас получилось её мало, мы неправильно рассчитали с порциями.

— А как ты бы называла своего парня? — внезапно спросил Вильям.

— В смысле? — я немного не поняла вопроса.

— Ну, — он начал объяснять, поставив тарелку на стол, — обычно девушки дают парням прозвища, вроде зайца, киски и прочего. Так вот, как ты называла бы своего парня?

— Тебе правда хочется это услышать? — я начала смеяться, потому что придумала смешное прозвище.

— Да.

— Думаю, Бон-бон.

Вильям начал громко хохотать вместе со мной.

— Значит, Бон-бон? Ладно.

— Ну а что, мне кажется, неплохо звучит.

— О-очень неплохо, — улыбнулся он, — ладно, я пойду.

— Да, хорошо.

Проводив Вильяма, я начала мыть посуду и прибираться на кухне.

На следующее утро от Лизи пришло сообщение. Мои руки начались трястись, будто у меня началась лихорадка.

Лизи: Почему ты не сказала, что на тебя подписался Эндрю? Почему я для них уродка, а ты красивая? Что во мне не так? Если я страшнее тебя, это насколько мое лицо ужасно?

Я не могла смотреть на это послание без слез. Мне было обидно за неё и за себя. Не подумайте, я не эгоистка, просто представьте, если вам напишет ваша подруга: «Если я страшнее тебя, это насколько мое лицо ужасно?», то что вы почувствуете. Я имела полное право злиться на неё, и я злилась, только стоило понять и её. На меня подписался парень, который ей нравился, я не смогла бы представить, как ей сейчас больно.

Лори: Лизи, успокойся, это всего лишь интернет. Тебя никто не считает уродкой, ты очень красивая. Ты себя просто накрутила, на самом деле не все так плохо.

Лизи: Конечно, всё видно. Я, конечно, знала, что уродина, но чтоб настолько, это же какая я по школе хожу. Всё, ход без меня.

Лори: Нет, мы будем ходить вместе, как всегда и ходили.

Лизи: Ты что, хочешь меня опозорить? А, ну да, сама красотка, а меня хочешь ещё больше уродом выставить? Ты совсем поехавшая? Иди кого-нибудь другого позорь.

Лори: Никто никого не позорит, ты просто все себе на придумывала. Если ты зависишь от мнения окружающих, то знай, что все тебя очень любят и ценят.

Лизи: Мне интересно, когда ты успела всем понравиться.

Лори: Лизи, успокойся.

Лизи: Просто хочу до тебя донести, что всё, мы вдвоем больше не ходим, ищи другого себе человека. Меня больше нет для тебя.

Я молчала, потому что пребывала в некотором шоке. У меня было такое ощущение, что я совершенно не знала свою подругу. Мне было до ужаса в глубине души обидно, но я понимала, что она не со зла, а просто хотела выплеснуть все свои эмоции. Но и в то же я не собиралась её выслушивать: я тоже живой человек, и у меня есть чувства.

Лизи: Вот как ты всё хорошо устроила, меня все считают уродкой, глупой, а тебя типа красивой и умной. Ты для всех хорошенькая, как же меня это бесит. Ты меня просто подставила. У меня нет ни малейшего желания с тобой общаться после этого.

Лори: Я в чем виновата?

Лизи: Во всём, ты натуральная крыса, которая отбила у меня парня.

Лори: Знаешь, никто тебя не подставлял. Я знаю, что ты себе на придумывала, но он подписался, и я в этом не виновата.

Лизи: Я знаю, что ты специально это все делаешь, хочешь меня унизить? Не получится. Сто процентов, ты сейчас радуешься и ещё больше возвысишь себя.

Лори: Давай поговорим без унижений, сегодня приходи ко мне.

Лизи: Зачем, давай в школе поговорим?

Лори: Хорошо.

Невозможно было в это поверить, я совсем не знала свою подругу, какая она. Сейчас просто ни за что меня унизала. Сами посудите, в чем я сейчас виновата? Конечно, возможно, и виновата, что дала повод на меня подписаться. Я не думала, что Элизабет так агрессивно отреагирует.

Когда я пришла в школу, Лизи сидела возле дерева на травке. Я подошла к ней со спины, чтобы она не убежала от меня. Она сидела и плакала, это было слышно, когда я подошла к ней поближе.

— Лизи, успокойся, — сказала я, обняв ее за плечи.

Она лишь ещё больше начала реветь и уже закрыла лицо руками, чтобы я этого не видела. Мы молча просидели минут пять, и тут я уже не выдержала и накричала на нее.

— Да ты понимаешь меня вообще? — начала я. — Ты всегда говорила, что надо ставить себя на место человека, а потом уже что-то говорить. А теперь задай себе вопрос: ты это сделала? — я замолчала, а потом продолжила: — Ты мало того, что обвинила меня во всем, в чем я не виновата от слова совсем. Он сам на меня подписался, я не давала ему никакого повода. Ты это понимаешь?

— Да, — захлебываясь слезами, произнесла Элизабет, — просто он так смотрит на тебя…

— Ты просто зациклилась на нем, — начала я, но потом поняла, что это говорить без толку. — Он мне не нравится, — сказала я для спокойствия подруги.

Она лишь кивнула.

— Лизи, ты прости меня, — сказала я.

— И ты меня, — сказала она и сжала меня в объятиях.

Мы пошли в школу. С одной стороны, я злилась на подругу, потому что такие вещи не говорят лучшим друзьям. А с другой, можно её понять — она полюбила человека, и вдруг он подписывается на подругу, которую ты знаешь с семи лет. Но я не могла понять, почему всё так получилось, зачем она начала кричать на меня в диалоге.

Я не любила, когда люди так поступали, потому что потом остаётся осадок, и всё это на автомате запоминается, а после ты начинаешь этим упрекать человека. У меня был такой опыт, скажу больше, я сама упрекала в этом человека. Конечно, это не хорошо, но я ничего не могла поделать, у меня была безвыходная ситуация. Надеюсь, такого не повторится и в этот раз.

Лизи вошла в кабинет первая, я всего лишь придержала ей дверь, а после вошла сама. Как назло, мои глаза сами начали искать Эндрю и не нашли. Коллинс сегодня не пришел, у него сегодня намечалась тусовка, и он решил наплевать на школу, не удивительно. Его друзей тоже сегодня не было в школе. Поскорее бы закончились эти уроки, мне очень сильно хотелось спать, потому что вчера поздно легла.

— Лори, пошли сегодня на тусовку к Коллинсу, говорят, они организовывают её у него, — сказала Элизабет, когда мы сели за парту.

— Не знаю, — сказала я.

— Ну, Лори, — Элизабет посмотрела на меня наимилейшем взглядом, будто сам маленький котеночек, желающий, чтобы его погладили и дали лакомствл.

Я не смогла устоять перед таким взглядом.

— Ладно-ладно, пошли.

Элизабет посмеялась и обняла меня. Я понимала, что если пойду туда, то увижу его, но мне нельзя подавать виду, что он мне хоть как-то нравится. Главное, Лизи помочь с ним сойтись, а свои чувства я смогла бы перебороть. Для меня было важно, чтобы Лизи была счастлива, а я не хотела потерять подругу из-за какого-то парня.

Посередине урока зашла наша старая подруга, которая занималась волейболом с шести лет. Мы её не видели с прошлого учебного года. Волосы у неё были пепельного блондинистого оттенка, её зеленовато-болотные глаза походили на лесную чащу, над которой всегда стоят серые тучи и постоянно идёт дождь. Телосложение у неё было спортивное: накаченные ноги, рост, всё соответствовало спортивному виду.

— Барвина, привет, — когда она села за парту, то я обняла её со спины, потом точно такое же отзеркаленное движение сделала Лизи.

— Привет, девочки, — прошептала она.

Урок был занудный, мы смотрели «Ромео и Джульетту»; я её знала наизусть, потому что много раз перечитывала летом и не видела смысла тратить мое время на повторное чтение этой книги.

После школы мы как обычно собрались возле толстого дерева, вместе с Барвиной и Вильямом — он тоже был рад её видеть. Интересные истории вылетали из уст нашей подруги, она рассказывала про волейбол, как они получили второе место, про то, что судьи несправедливо относятся к слабым командам и продвигают по возможности своих любимчиков. Как они отдыхали после долгих тренировок возле моря.

Мне даже захотелось прогуляться по песчаному пляжу в Ла-Порте.

— Слушай, Барвин, пошли с нами на тусовку к Коллинсу, — предложила ей Лизи, убирая неопрятную челку, которая падала ей на глаза.

— К Эндрю Коллинсу? — уточнила Барвин. — Вы серьезно?

— Да, мы серьезно, — ответила Элизабет, — все идут, там также будет народ из универов, — уточнила она. — Возможно, тебе кто-то приглянется, — подмигивая, сказала она.

— Ах-ха-ха, — начал смеяться Вильям. — Лизи, ты серьезно? Они же все отшибленные на всю голову, точнее, некоторые из них, — он перевел дыхание. — Я знаю всех ребят, кого он пригласил, и сразу скажу: это высшие сливки общества, но мне они не нравятся, все сплошняком курят анашу.

— Так ваши парни тоже курят, разве нет? — спросила Барвина.

— Да, но не как эти ребята, — было заметно, что Вильяму они не нравятся. — Они курят её чуть ли не каждый день, это дело весьма опасное. Наши раз в месяц могут себе это позволить, если не попадут к ним на тусовку.

— Но это же незаконно, — сказала я.

— Лори, только для тебя это не законно, ты даже сигарету не разу в рот не брала, не говоря уже о анаше, — упрекнул меня Вильям.

— Я не против курения и анаши, просто хочу себе доказать, что и без этого можно прожить достойную жить, не страдая от рака или постоянного кашля, — свою позицию насчет запрещающих веществ я высказала четко и ясно; никто мне не возразил, потому что отчасти я была права.

— Ну хорошо, — сказал Вильям, — Лизи, пошли сходим всем за пончиками?

— Да, пошли, — согласилась она.

Когда Вильям с Элизабет ушли за пончиками с творогом, мы с Барвиной просидели в тишине пять минут. Сзади на мое плечо оперлась чья-то рука, она была холодная, что было признаком равнодушного человека.

— Привет, — послушался голос сзади.

Я обернулась и не поверила своим глазам, это был Эндрю Коллинс. Моё сердце разрывалось на части от сильного сердцебиения. Оно вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.

Коллинс сел рядом со мной в позе лотоса, так что наши колени соприкасались; меня как будто стукнуло током, мне сразу захотелось жить только ради таких моментов.

— Привет, — наконец-то сказала я.

— Придешь ко мне на тусовку? — нагло смотря мне в глаза, спросил он.

Я не знала, что ответить. Пристальный взгляд Барвины был направлен на меня, как и взгляд Коллинса. Мои мысли в этот момент делились на две части: «Я не могу предать свою подругу, он же ей нравится; если я пойду то, возможно, случится что-то плохое. Но он же мне нравится так, что даже от одного его касания мое сердце замирает».

Я металась, не знала, что лучше. Но в итоге неуверенно произнесла:

— М-м-м… Н-нет.

В его глазах виднелась печаль от моих слов, он сильно хотел, чтобы я пришла, но я не могла допустить ещё одну ссору между мной и Лизи.

Он просто встал и ушел, ничего не сказав. Я осознавала, что это был наш последний разговор, потому что он ко мне больше не подойдет, а если и подойдет, то только за руку с Элизабет. А знаете, это не так уж и грустно, я бы хотела видеть свою подругу счастливой.

— Он тебе нравится? — спросила Барвина.

— Нет, с чего бы это? — я начала отнекиваться, но после поняла, что это бесполезно, она видела меня насквозь.

— Он тебе нравится, — она сама ответила на свой вопрос.

— Он нравится Лизи, — вздохнула я и опустила вниз голову.

— И что?

— В смысле и что? Я хочу, чтобы она была счастлива, тем более, она первая мне в этом призналась.

— А ты спрашивала её, хочет ли она, чтобы ты была счастлива?

Я задумалась и вспомнила, какая перепалка разгорелась с утра у нас с Элизабет.

— Думаю, нет, — сказала я.

— А ты хочешь сделать счастливой её, — сказала она и прибавила: — Нельзя быть такой наивной.

— Я не могу с ним быть вместе, и особенно пойти к нему на вечеринку.

— Хорошо, если ты не хочешь, чтобы Лизи начала тебя подозревать, что он тебе нравится, то лучше тебе пойти.

— Но я могу соврать, что у меня заболела голова или поднялась температура, — начала перечислять я.

— Нет, Глория, ты должна пойти, просто обязана, с кем я буду общаться?

— С Лизи.

— Она найдёт себе собеседницу или будет постоянно зудеть про Коллинса, а мы с тобой сможем развлечься, — Барвина начала смеяться, через некоторое время и я подхватила её волну.

Тут пришли Вильям с Лизи, и Барвина ничего не стала рассказывать им про Эндрю Коллинса. Мы отведали вкусных пончиков и разошлись.

Я много думала над словами Барвины и сомневалась, пойти мне или нет. С одной стороны, мне следовало держаться подальше от Коллинса, потому что здесь явно что-то было не так. С другой — моя подруга начала бы подозревать, что мне симпатичен парень, в которого она влюблена по уши. Каждый гребаный день она говорила про него и не могла остановиться. Она даже узнала, есть у него пресс или нет.

Я не смогла определиться, поэтому позвала Барвин ко мне домой. Пока она не пришла, я сидела в гостиной и ела хлопья, залитые холодным молоком.

— О, хлопья, теперь понятно, кто их съел, — сказал Том усаживаясь, напротив меня в мягкое кресло.

— Молчи, — мой рот был набит хлопьями, поэтому лицо брата скривилось.

— Эм, — произнес он. — Ладно, я, пожалуй, пойду.

Я быстро вывалила полупережёванные хлопья изо рта обратно в тарелку, чтобы было удобнее говорить.

— Подожди, ты сегодня пойдешь к Коллинсу на вечеринку?

— Лори, ну что за выражения? У нас будет тусовка, а не детский утренник, и вам советую туда не соваться.

— Это ещё почему?

— Потому, что вы ещё маленькие, — с легкой иронией сказал Том.

— А тебя не смущает, что Эндрю Коллинс со мной в одном классе? — вопросительно сказала я.

— Ну, выглядит он точно старше тебя, — Том провел пальцем по кончику моего носа.

— Мы пойдем на вечеринку, — выпалила я, потому что не могла сдерживать свой гнев.

— Тогда будем ждать, — помахал мне рукой брат и вышел из дома.

Барвина пришла через десять минут после ухода Тома.

— Я решила, — уверенно произнесла я, — мы должны пойти на эту вечеринку.

— О, это отличная новость, — лицо Барвины расплылось в улыбке. Было видно, что она тоже хочет туда пойти.

Я провела её на кухню в надежде на то, что она попросит горячего чая или кофе. Но ни того, ни другого она не хотела. Она долго смотрела мне в спину, чувствовалось, что она что-то хочет мне сказать.

— Лори, — она замялась, — я поговорила с Элизабет, — на несколько секунд её речь прервалась. — Она сказала, что вы сильно отдалились. Дружите не так, как раньше, — Барвина опять остановилась. — Просто я боюсь, что она начнет подозревать, что тебе нравится Эндрю.

Я не знала, что ей на это ответить. Мой взгляд был устремлен в пол.

Она продолжила.

— Если ты думаешь, что я рассказала ей о твоих чувствах, то это не так. Она, конечно, спрашивала меня, но я всё отрицала, — выпалила она, чтобы оправдаться.

— Да, я всё понимаю, — сказала я.

На несколько минут в доме повисла гробовая тишина. Мы не издавали ни звука, лишь потом я решила её нарушить.

— Я позвала Вильяма и Лизи ко мне, они должны прийти через двадцать минут.

— Да, хорошо, — кивнула Барвина.

В доме опять было тихо и спокойно, будто Барвины и вовсе здесь не было.

— Лори, — прервала она тишину, — ты ему нравишься.

Я поперхнулась чаем, который пила.

Барвина лишь прокашлялась. Не ясно, почему, но у меня приключился приступ смеха, она тоже подхватила мою волну.

— Нет, Барвина, — я начала оправдываться. — Ты что, мы с ним даже не знаем друг друга, никогда не общались.

— И что? Как будто это так важно, — убеждала она. — Существует любовь с первого взгляда. Возможно, у вас то же самое, а ты этого никак не поймешь.

— Нет, точно нет, — я начала отнекиваться, потому что не хотела в это верить. Я прекрасно понимала, что он будет с Лизи, а не со мной, любовь между нами невозможна. Мне никогда не быть с ним.

— Твое дело, ты можешь мне не верить, но я видела, как он на тебя смотрит.

— Господи, Баривна, — перебила я подругу, — ты как будто перечитала «пять причин, как понять, что ты ему нравишься».

— Не… — начала она, но я снова перебила:

— Ни говори мне ничего, всё, давай закроем тему.

Раздался стук в окно, но за ним никого не было. Я встала со стула, чтобы посмотреть, что там творится. Когда я подошла к окну, снизу выскочил Вильям и напугал нас.

Я открыла окно, и Вильям начал:

— Здравствуйте.

— А ты что тут делаешь? — спросила я.

Барвина сидела и не понимала, что происходит. Но Вильям всё равно продолжил свою речь, проигнорировав мой вопрос.

— А вас украсть можно?

— Нет, нельзя, — я начала улыбаться.

— А ваше сердечко?

— Нет, дружочек, нельзя, — мои щеки наполнились красками смущения.

— Нельзя? — переспросил он. — Между нами всего лишь эта сетка, — Вильям начал трогать её, будто хотел вытащить.

— И дружба, — здесь я уже не смогла сдерживать смех, как и Барвина.

— Сколько можно держать меня во френдзоне? — он чуть-чуть отошел, но потом вернулся со словами: — Раньше я вообще не знал значения этого слова. Почувствовал… на себе, — на этом моменте мы с Барвиной готовы были описаться от смеха. — Это когда-то закончится или нет?

— Не расстраивайся.

— Сама не расстраивайся.

На этом моменте я закрыла окно, а затем Вильям постучался в дверь; с ним уже была Элизабет. Я открыла дверь, и они вошли; мы с Барвиной встречали их все красные и еле сдерживали смех.

— Лизи, ты такое пропустила, — сказала я и округлила глаза.

— Я все успела снять на камеру, — закричала Барвина.

Все начали смеяться, кроме Лизи; она не понимала, в чем дело, только когда просмотрела видео, то поняла, что пропустила признание в любви.

— Вильям, как ты на такое осмелился? — поинтересовалась она.

— Это всего лишь был прикол, не более, — он сидел на полу, расставив ноги и попивая газировку.

Теперь мы все вместе начали смеяться, и Лизи чуть ли не каталась по полу. У меня резко заболел живот от такого напора смеха.

Я вспомнила, что нам надо готовиться к вечеринке, но для начала надо было выяснить, на чем мы поедем.

— Ребята, на чем мы поедем?

— Хороший вопрос, — кивнула Лизи.

— Можем на моей машине, — предложила Барвина.

— Отличная идея, — кивнул Вильям.

Машина Барвины была марки Chevrolet Corvette C3, двухместная американская классика серого оттенка, с подсветкой внизу.

М-да, двоим придется ехать практически в багажнике. Сзади машины открывалось стекло, поэтому два человека спокойно смогли бы там поместиться.

— Решено, мы едем на эту тусовку и зажжём по полной, — выкрикнула я.

Мы подъехали к большому синему дому. Кто-то уже валялся в кустах и спал. На улице было тепло, поэтому вечеринка была у бассейна, а кому не хотелось купаться, находились в доме. Когда я вылезала из машины, прядь волос зацепилась за какую-то торчащую проволоку. Но Лизи смогла вытащить мои волосы, правда, из-за этого моя прическа испортилась, и пришлось её переделать.

— Вы идите, — сказала я, — я вас догоню.

Барвина подошла ко мне и спросила шёпотом.

— Ты нас точно сможешь найти?

— Да, всё в порядке.

Я начала поправлять прическу, смотрясь в боковое зеркало машины, оно было настолько маленькое и неудобное, что пришлось достать свой телефон и смотреться в него. Прическа у меня не сложная: волосы закручены и заколоты на макушке крабом. Когда я убедилась, что все хорошо переделала, то пошла искать друзей.

Мои поиски начались с самого дома, где играла громкая музыка. А где-то сзади дома, скорее всего, возле бассейна кто-то говорил в микрофон; голос походил на голос Тома. Прежде чем войти в дом, следовало подняться по ступенькам; дверь была открыта, возле нее стояла компания ребят. Я сначала не узнала Коллинса, только лишь потом, когда он перекрыл собой проход.

— Пароль, — уверенно спросил у меня он.

— Не смешно, — я подошла к нему впритык с надеждой на то, что он уйдет с дороги, но он продолжил стоять.

— Пароль, — повторил Коллинс.

Тогда я схватила его за руку в надежде на то, что смогу сдвинуть его с места, но моих сил на это не хватало. Я его не смогла сдвинуть, и он продолжал стоять в проходе.

— Пропусти меня, — я ещё раз толкнула его, но от этого не было толку.

— Скажи пароль, и я тебя пропущу.

Раньше он мне казался обычного телосложение, но сейчас я понимала, что он был намного больше меня по габаритам, но ростом мы чуть ли не сравнялись. Коллинс был ненамного выше меня, поэтому он смотрел на меня не свысока, а прямо в глаза. Я старалась избегать его взгляда, потому что не могла допустить того, чтобы я ещё больше в него влюбилась.

Я ничего ему не ответила; через минуту меня окрикнула Барвина, которая находилась в доме, и он сразу отошел. Когда Эндрю Коллинс освободил проход, мне будто легче стало дышать, и я прошла, не посмотрев ему в глаза.

«Лори, как можно меньше встречайся с ним взглядами», — кричал мой внутренний голос.

— Ну наконец-то ты пришла, — кричала Барвина, чтобы хоть как-то перебить музыку, — мы думали, ты потерялась.

— Здесь невозможно потеряться.

— Тебе виднее, — сказала она и вцепилась мне в руку, — пошли к Лизи, она с каким-то мусульманином познакомилась.

Барвина повела меня к Лизи, чтобы оценить внешность парня. В глаза мне сразу бросились его черные густые брови, которые чуть ли не срастались. «Ему точно следует выщипать их», — подумала я. Но, должна признаться, его скулы были прекрасны, заостренные.

— Как тебе? — спросила Барвина.

— Но как же Коллинс? — мне стало непонятно, что же Лизи чувствует к нему.

— Он ей нужен только для крутости, — смело выразилась Барвина. — Лизи хочет получить от него только славу, увы.

— Но как так можно, — на моем лицо было видно отвращение, которое я сейчас испытывала к Элизабет.

Я никогда не могла представить, что Лизи может так поступить; на эмоциях я подошла к Элизабет и попросила её отойти.

— Ты что творишь? Как же Эндрю? — я её хотела отчитать, но понимала, что у меня ничего не выйдет.

— Ах, Эндрю, да. Он только что засосал какую-то выпускницу.

Лизи выразилась четко и ясно. Её мысль была понятна, она разочаровалась в нем. Я тоже не могла поверить её словам, получается, я ему тоже не нравлюсь. У меня встал ком в горле, я не знала, что ответить ей.

— Ладно, девочки, я пошла к Питеру.

Элизабет ушла дальше болтать с мусульманином. Слезы так и наворачивались на глаза, я не могла слышать эту музыку. Мне надо было уйти в тихое место, поговорить с Барвиной.

— Барвина, нам надо поговорить, — когда я это сказала, слеза сама покатилась по щеке.

Она без слов всё поняла и взяла меня за руку. Слезы затуманили глаза, я смутно видела, куда мы идем. «Лестница, значит, мы пойдем наверх, да, там, скорее всего, тише».

Мы поднялись на второй этаж и зашли в какую-то комнату. Она была вся изрисована граффити. На стенах висели какие-то картины, и лишь накрытый мольберт стоял в уголке комнаты, вместе со скейтом.

— Это комната Эндрю? — спросила я у Барвины.

Она лишь окинула взглядом комнату и уверенно ответила.

— Да.

Она посадила меня на кровать, которая немного поскрипывала. А сама отлучилась на несколько минут под предлогом, что принесет мне попить, чтобы успокоиться.

Когда она закрыла за собой дверь, я решила встать и поближе рассмотреть картины, которые висели над столом. На одной из них была изображена девушка со скейтом, вместе с парнем. Они стояли на рельсах и держались за руки. Парень был темненький и кучерявый, одетый как позер, точно так же выглядела и девушка. «М-м-м, интересно».

Я продолжила рассматривать комнату, но тут на столе увидела набросок голубых глаз. Они напоминали океан, которому не было ни конца, ни начала, словно бездонный колодец, который отражал голубое небо. Этот взгляд был похож на взгляд ангела, который смотрел на тебя с неба. Но они так же были печальны. Красота и печаль сливались в одно целое, как две половинки. Бумага была шершавая, приятная на ощупь.

— …час приду, — послышалась сзади отрывистый голос Коллинса.

«О нет, его не должно здесь быть. Где Барвина? Почему её так долго нет? Что мне делать?»

— Глория, — он смотрел мне прямо в глаза.

— Я-я-я… рассматриваю здесь твои наброски, очень красиво получается, — я начала нести какой-то бред.

— Мне кажется, они не похожи, — сказал он и забрал рисунок из моих рук.

— А чьи глаза ты хотел изобразить?

Повисло молчание. Он лишь смотрел на меня. Я чувствовала лишь, как мои щеки начали пылать.

— Твои, — твердо произнес он и опустил взгляд в пол.

Такого ответа я точно не ожидала. Эмоции переполняли меня. Мне хотелось одновременно плакать и смеяться. И тут я сказала ужасную вещь.

— Можно тебя обнять?

Я не могла совладать с эмоциями, мне хотелось говорить то, о чем я думала.

Он ничего не ответил, лишь подошел ко мне и опустил руки мне на талию. Они проскользили по моей талии и остановились чуть ли не на бедрах. Мне было приятно ощущать тепло его рук. Когда он их убрал, у меня осталось ощущение, что они до сих пор присутствует на моем теле, и в этот момент мне отчаянно захотелось поцеловать его. Я не знала, что мне делать; одновременно хотелось реветь и радоваться. Но я так до конца и не поняла, что это было, с чего вдруг меня охватило такое желание обнять его и поцеловать. Скорее всего, это были просто человеческие потребности, которые я не могла преодолеть в ту минуту.

Вот он и отстранился от меня, пошел в угол комнаты, где стоял мольберт. Вдруг Эндрю стянул синюю ткань, покрывающую холст, она упала на пол. Его взор был устремлен прямо на меня, он будто поедал моё тело своим взглядом. На картине была изображена девушка, точнее, лицо девушки: такая робкая, грустная; по ней было видно, что она очень красива и скромна. Глаза были голубые, как на наброске, который был у него в руках. И тут я поняла, что эта девушка очень похожа на меня. Меня мучил вопрос: «Неужели это я?»

Я посмотрела на Эндрю вопросительным взглядом, он без слов все понял и сказал:

— Да, это ты.

Мир будто перевернулся с ног на голову. Я стояла в оцепенении, мурашки пробежали по моей коже. У меня возникло множество вопросов, которые я не могла задать ему лично: «Зачем он меня нарисовал? Что все это, черт возьми, значит? Как он смог нарисовать меня? Да и вообще зачем ему это понадобилось? На картине я выгляжу сногсшибательно, но в жизни я совсем другая».

Эндрю подошел ко мне и прошептал на ухо.

— Ты можешь несколько минут мне попозировать? Я хочу исправить свои недочеты.

Я собралась с мыслями и ответила.

— Да, конечно, — прокашлялась я. — Куда мне сесть?

— Сядь, пожалуйста, на этот стул, — Эндрю передвинул стул, который стоял рядом со столом. — Садись, — сказал он и отошел к мольберту.

Я села на стул, он был довольно удобный. Эндрю полез в шкаф, который стоял в углу комнаты, в нем, скорее всего, хранилась его одежда. Он немного в нем покопался и достал краски вместе с палитрой, на которой обычно художники смешивают ингредиенты, чтобы получился нужный им цвет. В эти минуты Эндрю Коллинс казался мне не таким ужасным человеком, каким я его представляла. Не понимала, почему я испытывала к нему раньше такую ненависть. Да, конечно, он меня обижал, но в средней школе всегда возникают конфликты между одноклассниками, и это нормально. Сейчас он был похож на милого большого медвежонка, который всегда сможет согреть и даже поддержать.

Мне пришлось сидеть так минут десять, пока нас не прервал один из его друзей. Мы толком даже не успели поговорить, но я не знала, что ему можно было сказать. Да и он сам молчал, возможно, это и к лучшему. Но в те счастливые минуты, когда он меня рисовал, я ощущала лишь спокойствие и умиротворение. Возникало ощущение, будто мы с ним знакомы целую вечность и все время были вместе.

— Эндрю, — выкрикнул его друг, думая, что он в комнате один, — там на байках сейчас будут гонки, не хочешь к нам присоединиться?

— Нет, ребята, я пас, — сказал Коллинс, почесав затылок.

— Ну, понятно, чем ты занят, — сказал его друг, посмотрев на меня.

И он вышел, захлопнув за собой дверь. Эндрю Коллинс лишь вздохнул и продолжил рисовать, а я подумала, что у него могут быть из-за меня неприятности, и решила, что надо действовать. Было бы хорошо прокатиться на байках с ветерком, поэтому я поправила волосы и выразила свое мнение.

— Я считаю, нам обоим надо прокатиться на байках. Скорее всего, мои подруги тоже сейчас там…

Но тут он меня перебил.

— Ты можешь идти, я не пойду, — грубо ответил он. — Не хочу видеть, как катаются на байках.

— Но почему, это же весело, — начала я убеждать его.

— Возможно, для тебя да, но не для меня, — его руки начали дрожать.

— Неужели ты боишься? — с игривой улыбкой спросила я, потому что точно знала, что это так.

— Нет, — воскликнул он. — Я не боюсь, просто... просто… Не хочу пострадать.

Тут я поняла, что совершенно была права: Эндрю боится кататься на байках.

— Да неужели сам Эндрю Коллинс боится прокатиться на байке? — начала иронизировать я. — Ушам своим не могу поверить.

— Нет, это не так, — возмутился он, нахмурившись. — Я не боюсь прокатиться на байке, просто считаю, что это небезопасно, — его взгляд переменился на более доброжелательный.

— Ну, знаешь, на скейте тоже опасно кататься, — я нашла, чем его можно упрекнуть.

— Да, я этого не отрицаю, — начал он, когда понял, что смог найти идеальную отговорку, чтобы не пойти кататься на байках. — Ну, а на байке можно разбиться со скоростью света, а на скейте просто что-то повредить, — пожал он плечами и отвернулся к окну.

— К-хм, катаясь на скейте, тоже можно получить довольно опасную травму, — смекнула я.

— Глория, если ты хочешь, езжай, — показал он пальцем на дверь.

— Я не поеду без тебя.

— Что ты ко мне прицепилась? — возмутился он и снова повернулся ко мне лицом.

— Хорошо, — я проигнорировала его вопрос. — Тогда ты просто пойдешь со мной, — на минутку я задумалась. — Посмотришь на это зрелище, а я прокачусь на байке с каким-нибудь красавчиком.

Он ничего не ответил и продолжил стоять, а я тем временем встала со стула и подошла к двери. Эндрю меня окликнул и подошел ко мне вплотную, закрыв дверь. Одним словом, он прижал меня к стенке. Я чувствовала, как его рост доминировал над моим.

— Я хотел поцеловать тебя с начала вечера, Глория, и сейчас хочу поцеловать тебя до умопомрачения. Ты чудесная девушка, я в жизни таких не встречал, — он отвернулся от меня и устремил взгляд в стену, но после снова повернулся ко мне. — Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Эндрю без моего согласия прижал меня к стенке и припал ко мне всем телом и поцеловал. По моим глазам было видно, что я очень сильно этого хочу и хотела изначально, но не осмеливалась сказать. По моим щекам потекли слезы. Я открыла рот, позволяя дать его языку переплестись с моим. Каждой клеточкой своего тела я ощущала облегчение, которое он испытывал от этого поцелуя, словно между нами рухнула неприступная стена. Я чувствовала, как он дышит, и не хотела, чтобы он останавливался.

Он держал моё лицо в ладонях как драгоценность, запуская пальцы мне в волосы. На этом моменте я откинула голову и ударилась о дверь затылком. Я почувствовала, как Эндрю случайно укусил меня за губу. Мне стало очень больно, и наш поцелуй прервался.

Переведя дыхание, он спросил:

— Ты сильно ударилась?

Я лишь помотала головой. Мой взгляд был полностью устремлен на него, потому что мне хотелось запомнить, каким он был в это мгновение. Этот поцелуй я буду помнить до последнего вздоха. Глаза Эндрю были опущены вниз, я знала, что он тоже будет помнить этот поцелуй до конца.

— Ты меня уговорила, — прошептал он.

— Получается, это было не так сложно, — посмеялась я.

Эндрю Коллинс усмехнулся и открыл дверь, пропуская меня вперед. Да, на какое-то мгновение мне показалось, что я счастлива полностью, но это была всего лишь иллюзия, ведь Лизи до сих пор его любила. Я знаю, что она говорила, якобы он ей больше не нужен, но это не так, я в этом была уверена. Он ей нравился, как никто другой. Она просто из-за ревности решила познакомиться с мусульманином. Этот поцелуй был первым и последним.

— Подожди, ты должен спуститься попозже, чтобы нас никто не увидел.

— Зачем? — недоумевал он.

— Я не хочу, чтобы нас кто-то увидел, особенно мои друзья, — объяснила я.

Эндрю Коллинс, естественно, меня не послушал, взял мою руку и потянул с лестницы. Когда мы спустились, в доме никого не было, все ребята вышли на улицу. Я вырвала свою руку из руки Эндрю. Она стала сырой из-за того, что я начала сильно нервничать.

Лизи и Барвина стояли на обочине, ждали, когда парни пригонят байки. Когда они меня увидели, то подошли обнять меня и спросить, где я пропадала. Мне пришлось соврать, что я сидела в туалете и у меня был запор, никак не могла выбраться. Эндрю отошел к своим ребятам и искоса посматривал на меня, как и я на него.

— Лори, ты поедешь? — спросила меня Лизи.

— А что, там есть с кем поехать?

— Да, она познакомилась с мусульманином, и у него есть байк, — ответила Барвина.

— Оу, а мы втроем на одном байке поедем? — пошутила я.

Девочки посмеялись.

— Нет, Лори, ты что, — начала Лизи, — я договорилась, что мы поедем с разными парнями, — а после добавила: — Ты поедешь с кудрявым блондином, — она мне подмигнула.

Я давно хотела прокатиться на байке, но с другим человеком, который сейчас смотрел на меня.

— Ты заметила, как Эндрю Коллинс на тебя смотрит? — спросила Барвина, когда Элизабет отошла взять нам по стаканчику шампанского.

Я лишь кивнула, прикусив нижнею губу.

— Что между вами произошло? — поинтересовалась Барвина.

— Ничего, — наврала я. — Давай потом это обсудим.

Никогда бы не подумала, что Барвина сможет мне стать верной подругой. Раньше мы просто дружили, но не раскрывали наши личные секреты, но сейчас я ей открылась, и стало как-то легче, проще. Я решила, что Лизи тоже стоит рассказать, что мне нравится Эндрю, но сделаю я это после вечеринки, и будь что будет.

Лизи пришла и вручила нам по стаканчику шампанского. И здесь на старт подъехали ребята. Среди них было два блондина, и я не понимала, к кому именно мне садиться.

— Лизи, кто из них мой? — поинтересовалась я.

— Вон тот, — она указала на него пальцем. — Тот, что ближе к нам.

— Ладно, — ответила я.

Девочки пошли к парням, я лишь следовала за ними. Подошла к блондиночику, он вручил мне шлем лилового оттенка и представился:

— Меня зовут Брайан, — протянул мне руку в знак приветствия.

— Глория, но лучше просто Лори, — я в ответ протянула ему руку.

— Приятно познакомится, — сказал он.

Когда я уселась на байк, то начала искать взглядом Эндрю, но увидела лишь то, как он уходит. В этот момент я не понимала, что это значит: «Что случилось?» — подумала я. Но времени не было размышлять, байки зажужжали, и мы поехали.

— Держись крепче, — крикнул Брайан.

Мы мчались с большой скоростью, в лицо дул ветер, волосы спутывались, но главное, не попадали мне в лицо. Брайан хотел встать, но я настолько крепко в него вцепилась, что он просто не смог. У меня было плохое предчувствие, и в одно мгновение мне просто стало страшно за свою жизнь. Я попросила блондина сбавить скорость, но он лишь только посмеялся и прибавил газу. Тогда я вцепилась в него ещё сильнее и начала умолять, чтобы он остановился.

Здесь случилось самое страшное, чего я так боялась. Был поворот на левую сторону, машина поворачивала на ту сторону, а мы ехали по прямой. Моя кровь застыла в жилах, я не понимала, что происходит. Водитель не видел нас, либо неправильно рассчитал нашу скорость, повернул пред нами на перекрёстке. Был громкий звук тормозов байка, он развернулся и упал набок. И тогда мы столкнулись. Я была ещё в сознании, видела, как Брайан лежит рядом, а мне мотоциклом прижало ногу; я закричала от боли, а после отключилась.

«Где я?»

Мама решила вместе со мной посмотреть ужастик на Хэллоуин, хотя раньше бы она стала отнекиваться, потому что не любила ужастики. Я с ней отчасти соглашалась: срабатывает самовнушение, и ты начинаешь бояться темных углов, одиночества или спускать ноги с кровати ночью, когда захочешь в туалет. Месяц назад произошла жуткая трагедия. Парень, с которым я ехала на байке, скончался. Как сообщила Лизи, у него было слабое сердце и случился инфаркт, после которого парня не смогли откачать. Я была рада, что отделалась всего лишь переломом ноги и пару ссадинами на лице. Чтобы не запускать учебу, мне пришлось взять дистанционное обучение.

Вильям очень сильно по мне скучал, даже иногда приносил мои любимые цветы — хризантемы. Я всегда дорожила нашей дружбой. Мне всегда казалось, что Вильям особенный. Он всегда меня поддерживал и заботился обо мне как о родной сестре, берег меня больше, чем мой брат. Я любила его как друга, возможно, даже как брата.

У меня завибрировал телефон, на экране высветился номер Элизабет. Я отошла в кухню, на костылях это получилось очень медленно, и сняла трубку.

— Да? — спросила я.

— Лори, привет, как я рада тебя слышать! — крикнула она в трубку.

— Мы с тобой не общались всего лишь два дня, — пошутила я.

— Знаешь, что, могла бы обрадоваться, тебе вообще-то звонит твоя лучшая подруга.

— Да-да-да… Ты мне лучше расскажи, что новенького в школе?

— Давай лучше встретимся?

— Как ты себе это представляешь? Я не умею ходить на этих дурацких костылях! — крикнула я в трубку, потому что Том ущипнул мою задницу.

— Когда тебя выписывают? — поинтересовалась Лизи.

— После завтра мы едем на осмотр, а так гипс должны снять на следующей неделе, — радостно пробормотала я.

— Ну наконец-то.

— Ну так ты мне расскажешь про школу, или я могу вешать трубку?

— Давай послезавтра я к тебе зайду, и мы поговорим, сейчас я буду сидеть с сестрёнкой.

— Оу, ты же никогда с ней не сидела.

— Мама и папа уехали за вафлями, которые любит Бетти, — в нашем разговоре произошла небольшая пауза, после которой Элизабет попрощалась и повесила трубку.

Безусловно, мне не хватало школы, но сейчас я больше готовилась к экзаменам и выбору колледжа. Мне хотелось отправиться в колледж с Вильям или Элизабет, чтобы не быть одной, но моя мама была настроена, чтобы я пошла учится на врача. Когда-то у нас даже разразился скандал по этому поводу. У всех в моем возрасте проблемы с определением профессии. Ты расстаёшься с детством, которое прошло возле твоей мамы и родного дома.

Я всегда мечтала работать флористом. С детства мне довелось полюбить цветы. В Ла-Порте был небольшой садик, где тетушка Мекки выращивала пионы и всякую прочую красивую травку. Она всегда меня учила, как правильно за ними надо ухаживать, тогда я и полюбила цветы.

Сейчас у нас в доме не так много цветов, но я хотела пойти на весеннею школьную ярмарку, чтобы подзаработать и купить новые сорта растений.

— Глория-я-я, — протянул Том, когда спускался с лестницы, — не хочешь ли ты угостить деток конфетками?

— Думаю, я их до смерти напугаю своими большими костылями, — пугающим голосом сказала я.

— Да ладно, какое там, — он махнул рукой и завернул на кухню.

Мама сидела и тихо посмеивалась.

— А что? Пускай он сам идёт и раздаёт конфеты, — ответила я.

— Дочь, тебя никто не заставляет, — вздохнула она глубоко. — Он сейчас уйдёт к друзьям, и я буду их раздавать.

— К каким друзьям? — поинтересовалась я.

На самом деле мне не очень было интересно, но всё же меня это заинтриговало.

— Вроде с Вильямом, а что такое? Ты тоже хочешь с ними? Лори, но ты же не умеешь ходить, да и тем более там парни будут намного старше тебя. Даже не думай, я тебя никуда не пущу, — покрутила она головой.

— Я, пожалуй, пойду в свою комнату.

— Тебе помочь?

— Нет.

Я поднялась в комнату и уселась на кровать. Этот тупой гипс мне постоянно мешал, уже хотелось ходить на своих двоих. Мне никогда особо не нравилось заниматься спортом, но сейчас я хотела побегать на стадионе в школе. За этот месяц я набрала шесть килограммов. Как тут не набрать вес, если каждый день к нам в дом заваливалась куча парней с чипсами и пиццей.

Том, когда мамы нет дома, постоянно приглашал своих друзей посмотреть телевизор или поиграть в приставку. Я прокрадывалась к ним в комнату и брала парочку пачек, ничего не могла поделать с соблазном.

Сегодня мне сделали рентген сломанной ноги и утешили, что на следующей неделе гипса на моей ноге уже не будет. Такой хорошей новости я безмерно обрадовалась. Мама отвезла меня сразу домой, а сама отправилась на работу.

Я лежала и представляла, как через неделю в восемь вечера буду танцевать в гостиной под Rockin’ Around the Christmas Tree. Скоро рождественские праздники, а это значит, что мама будет каждые выходные печь разные вкусности. Например, в эти выходные она собиралась сделать леденцы на палочке.

Пока я вспоминала о леденцах и сладостях, мне захотелось посмотреть «Гринч-похититель Рождества», и я уснула, пока Синди пела Where Are You Christmas.

Проснулась я от стука в дверь. Это была Лизи, она пришла меня проведать и рассказать всё о школе.

— Лизи, заходи, — крикнула я, и она вошла с визгом.

— Приве-е-ет, — она бросилась на меня, словно голодный тигр на кусок мяса.

— Давай рассказывай, как у тебя дела?

— Ой, да у меня всё хорошо. Лучше расскажи, как твои дела?

— Мне снимут гипс на следующей неделе, — с восторгом сообщила я.

— Наконец-то Лори вернется к нам в строй.

Я немного засмущалась.

— Мы все очень ждем твоего возвращения, Лори, — с грустинкой в голосе сказала Элизабет.

— Я тоже по вам очень сильно скучаю.

Мы обнялись, а потом я предложила ей перекусить китайской едой, которую она очень сильно любила. Мама её купила, чтобы я не умерла с голоду, но такую еду мой организм отказывался принимать. Обычно, когда я её ела, меня моментально несло в туалет блевать. Поэтому я не возражала, если Лизи её отведает.

Элизабет с набитым ртом рассказала, что происходит в школе и как учитель по химии, ставя эксперимент, случайно поджег себе волосы, поэтому теперь ходил наполовину лысый. Моему хохоту не было предела.

— Я очень рада, что он поджег себе волосы.

— Зато теперь он немного присмирел, — утвердила Лизи.

Я задумалась, как выглядел учитель в этот неуклюжий момент.

Лизи неожиданно спросила меня.

— Лори, я понимаю, тебе трудно об этом рассказывать, — её голос прозвучал очень хрипло, — но что случилось в день аварии?

Мой разум не ожидал такого вопроса, поэтому у него не было точного ответа. Речь сразу превратилась в какую-то несуразицу.

— Я, — протянула я, — мне не совсем трудно об этом рассказывать, — мой светлый разум, кажется, сбежал, — ну, я просто не знаю.

— Давай так, расскажи этот день от и до.

Я прокашлялась.

— Хорошо.

Самое ужасное — то, что я помнила всё до самой мелочи. Как я закалывала волосы, смотря в узкое зеркальце машины. Я вспомнила, как целовала Эндрю.

— Я пришла на вечеринку, ты сидела с каким-то мусульманином…

Лизи меня перебила.

— Глория, я с ним встречаюсь, — её щеки заметно покраснели.

— Я рада за тебя, — обняла я подругу.

— Рассказывай дальше.

— Да, — я настроилась. — Я точно не помню, как оказалась наверху, в комнате Эндрю.

— Так. стоп, — перебила она. — Ты была наверху? Барвина сказала мне, что ты с Вильямом где-то целуешься.

— Подожди, что? — прикрикнула я, — Мы с Вильямом друзья, не может и речи идти ни о каких отношениях. Мне нравится другой человек, и это совсем не Вильям.

Сейчас я немного не поняла, зачем это сказала, но данная фраза добра мне не принесет.

— И кто же это?

Из-за моей несдержанности и болтливого языка я выпалила его имя.

— Эндрю!

Элизабет сидела в шоке. Я тоже, но слезы сами начале жечь разгорячённые щеки. Мне хотелось провалиться вместе с диваном в пропасть или заиметь палку-забывалку. Стоило бы нажать на кнопочку, и человек всё сразу бы забыл, но, к сожалению, у меня её не было.

— Лизи, я не сказала тебе сразу, потому что думала, что ты... — я остановилась.

— Что я?

— Что ты на меня обидишься и перестанешь со мной дружить. Поэтому этим я поделилась с Барвиной и спросила её совета…

— Подожди, — перебила Лизи. — Об этом знала Барвина? — с возмущением переспросила она.

Тогда я поняла, что это конец и ничего уже не поможет.

— Господи, Лори, почему ты не могла просто мне сказать об этом?

Я пыталась найти ответ на заданный вопрос, но ничего не выходило. Я не знала, почему не сказала Лизи о своих чувствах к Эндрю.

— Я не знаю, — сказала я и безнадежно опустила голову вниз.

— Пока.

Лизи быстро обулась и вышла из моего дома.

Слезы уже не катились по щекам. В этот момент я почувствовала сильный удар в спину. Мне было не грустно, не плохо, а просто больно. Эта боль прошла через всё тело и останется со мной, пока я не поговорю с Элизабет ещё раз.