Дом для Притворщика (джен)

Уход человека из жизни — не одномоментный процесс.

После того, как замерло сердце, наступает период, называемый клинической смертью. Он продолжается, пока структуры мозга сохраняют жизнеспособность, и длится от трех-пяти до пятнадцати минут.

В зависимости от температуры среды и тела, а также особенностей организма конкретного человека время клинической смерти меняется в меньшую или большую сторону.

Околосмертные переживания перечислены следующим образом:

Слышатся звуки, похожие на жужжание, гудение.

Возникает чувство умиротворения, отступает боль.

Ощущается отстранённость, присутствует феномен выхода из собственного тела.

Происходит путешествие через тоннель.

Возникает ощущение полёта, парения в небесах.

Видятся другие люди. Часто это покойные родственники.

Происходит встреча с духовным существом, от которого исходит яркий свет.

Видятся картины прошедшей жизни.

Возвращаться к жизни не хочется.

Чаще всего «клиники» испытывают от двух до шести перечисленных ощущений.

Состояние человека, пережившего клиническую смерть, зависит от общей способности организма справляться с экстремальными физиологическими стрессами, а также от того, насколько далеко зашли разрушительные процессы, вызванные остановкой дыхания и кровообращения.

Как относятся к жизни те, кто преодолел клиническую смерть? После успешной реанимации большинство приобретает стойкое убеждение, что смерть — это не конец. Многие осознанно обращаются к религиозным ценностям, начинают особенно ценить жизнь, воспринимать каждый новый день как подарок, видеть не замечаемую прежде красоту природы и доброту людей.

Пережившие клиническую смерть перестают строить масштабные планы, а некоторых тянет вернуться обратно, в то блаженство, покой и тишину, которые были испытаны, пока шла реанимация.

___________________________________________________________

Ощущения полёта, парения в небесах Гарри не познал, путешествия по тоннелю Гарри не испытал, встречи с духовным существом, от которого исходит яркий свет, Гарри не видел, картин прошедшей жизни — тоже. Видел он призрачный вокзал Кингс Кросс, беседовал с давно умершим Дамблдором и всё это время старался не смотреть на существо-под-скамейкой, не слушать стоны существа-под-скамейкой и не думать о существе-под-скамейкой. В момент расставания со стариком Гарри почувствовал странное нежелание покидать это место.

Существо за их спинами скулило и ныло. Гарри и Дамблдор дольше прежнего сидели в молчании. И в эти долгие минуты до Гарри медленно, как мягко падающий снег, доходило осознание следующего шага.

— А теперь я должен вернуться, да? — робко уточнил он.

— Как хочешь, — благодушно пожал плечами Дамблдор.

— У меня есть выбор? — легонько удивился Гарри.

— Конечно, — улыбнулся Дамблдор. — Мы ведь на вокзале Кингс Кросс, говоришь? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь… так сказать… сесть в поезд.

— И куда он меня повезет? — с сомнением посмотрел на старика Поттер.

— Вперед, — просто сказал Дамблдор. Снова молчание.

— Бузинная палочка у Волан-де-Морта.

— Да. Бузинная палочка досталась Волан-де-Морту.

— Но вы хотите, чтобы я вернулся?

— Я думаю, — сказал Дамблдор, — если ты вернешься, есть шанс, что с ним будет покончено навсегда. Обещать я не могу. Я только знаю, Гарри, что возвращения сюда тебе нужно бояться куда меньше, чем ему.

Гарри снова взглянул на ободранное существо, дрожащее и задыхающееся в полумраке под скамейкой.

— Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви. Твое возвращение, может быть, послужит тому, чтобы стало меньше искалеченных душ, меньше разбитых семей. Если это кажется тебе достойной целью, то сейчас нам пора проститься.

Гарри со вздохом кивнул. Конечно, уйти отсюда не так трудно, как отправиться на смерть в Запретный лес, но все же здесь было тепло, светло и уютно, а впереди его ждали, он знал это, боль и новые потери. Он встал, Дамблдор тоже поднялся, и они долго глядели друг другу в лицо.

— Скажите мне напоследок, — попросил Гарри, — это все правда? Или это происходит у меня в голове?

Дамблдор улыбнулся ему сияющей улыбкой, и голос его прозвучал в ушах Гарри громко и отчетливо, хотя светлый туман уже окутывал фигуру старика, размывая очертания.

— Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?

Дамблдор ушел в туман. Гарри стоял и смотрел, как он клубится, плывет, меняет форму и очертания. И собирался с духом. Ему предстояло шагнуть в такой же туман, чтобы вернуться обратно, в боль и страдания. Он до сих пор не понимал, где находится… Здесь было хорошо, тепло, уютно, нестрашно. И тем жутче ему становилось при мысли о возвращении ТУДА. Там боль, страх, новые потери… Там Волан-де-Морт.

«Нет! — раздался призрачный голос. — Не Волан-де-Морт и даже не Том Реддл. Сын, вернись! Вернись ко мне, сынок! Заклинаю тебя — вернись! Не сдавайся!!!»

Гарри встревоженно завертелся на месте. Крикнул в густеющий туман:

— Кто это? Кто здесь?!

«Ты мой сын! Иди ко мне!!!» — отчаянный, душераздирающий крик в ответ. На ум Гарри пришло воспоминание о битве на кладбище, когда погиб Седрик Диггори — тогда к нему явилась тень отца…

— Папа? — обнадеженно позвал Гарри.

«Да, сынок! — облегченно воскликнул голос. — Иди ко мне, давай вместе покончим с этим!»

Пробуждение-возвращение из небытия прошло незаметно — просто как проснулся, встал и пошел… Вернее, его понесли. И всё то время, пока его нес Хагрид, Гарри сквозь полуопущенные веки видел змею, ползущую за Волан-де-Мортом. Вот только… странное что-то происходило со змеей: она начала мерцать, то змеей виднеется, а то в баллон превратится. Баллон этот, похожий на водолазный резервуар с кислородом, ехал на узенькой тележке, прицепленной к поясу человека палкой с ремнем, от баллона к ноздрям тянулись трубочки… Шуршали по траве не то змеиное туловище, не то колесики.

Шурх… шурх… шурх… Змея — колесики, змея — колесики…

Пожиратели смерти остановились. Гарри слышал, как они выстраиваются в шеренгу напротив распахнутых дверей школы. Сквозь полуприкрытые веки он видел розовые отблески — свет, падавший из вестибюля. Он ждал. Сейчас те, ради кого он хотел умереть, увидят его мертвым на руках у Хагрида.

— Нет!

Этот крик был потрясением — ведь Гарри и во сне не могло присниться, что профессор Макгонагалл способна издавать такие звуки. Он услышал рядом женский смех и понял, что Беллатриса наслаждается отчаянием Минервы. Он осторожно скосил глаза и увидел, как дверной проем наполняется людьми, как выходят на крыльцо уцелевшие защитники замка, чтобы встретить победителей и своими глазами убедиться в гибели Гарри. Чуть впереди он увидел Волан-де-Морта, длинным белым пальцем поглаживавшего Нагайну по голове. Мерцание. А нет, он поглаживает ручку тележки. Да что происходит?

— Нет!

— Нет!

— Гарри!

Голоса Рона, Гермионы и Джинни — это еще хуже, чем вопль МакГонагалл. Гарри хотелось сейчас только одного — откликнуться, но он заставил себя лежать неподвижно. Их крики послужили сигналом, теперь вся толпа уцелевших вопила, выкрикивая проклятия Пожирателям смерти, пока…

— Молчать! — крикнул Волан-де-Морт. Раздался хлопок, мелькнула яркая вспышка — и все смолкло. — Игра окончена. Клади его сюда, Хагрид, к моим ногам — здесь ему самое место!

Гарри почувствовал, как его опускают на траву. Реддл начал разливаться хвастливой речью о недостойном поступке Гарри Поттера. Его прервали. Завязался короткий бой… Невилл, распределяющая Шляпа, меч… Удар мечом по змее (баллону?), перерубленная шея-голова Нагайны (дыхательная трубка?) отлетает прочь…

Волан-де-Морт становится смертным, Гарри срывается с места и вступает в последний бой под испуганно-восторженные крики окружающих. Реддл тяжело дышит (или задыхается?).

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

Волан-де-Морт упал навзничь, раскинув руки, и узкие зрачки его красных глаз закатились. На полу лежали смертные останки Тома Реддла — слабое, сморщенное тело, безоружные белые руки, пустое, отсутствующее выражение на змеином лице. Волан-де-Морт погиб, убитый собственным обратившимся вспять заклятием, а Гарри стоял с двумя волшебными палочками в руке и глядел на опустевшую оболочку своего врага. И видел, видел, как спадает морок наведенного обличья: череп остался лысым, но изменились черты лица, появился нос с торчащими в ноздрях обрывками канюлей… Широко раскрытые глаза стали голубыми. Том — не Том?

Гарри пошатнулся. Чьи-то руки крепко ухватили его за плечи, и знакомый, много лет ненавистный голос, тихо произнес ему на ухо:

— Тише, Поттер, не вздумайте мне тут кисейную барышню изображать!..

— Снейп, сука ты старая! — рывком развернувшись, Гарри сгреб умершего профессора за грудки, долгое мгновение смотрел в антрацитовые глаза, потом, всхлипнув, впечатался ему в грудь, сжимая крепко, до хруста в собственных костях.

Рядом растерянные Гермиона, Рон, Невилл смотрят, как и Гарри, потрясенно на воскрешенного профессора, на тело, распростертое у ног, и тоже видят в нем кардинальные изменения.

— Кто это? — наконец не выдерживает Гермиона.

— Том Реддл, Волан-де-Морт, — брюзгливо бросил Снейп, аккуратненько пытаясь выковыряться из цепких объятий Поттера.

— А… но у него же нос… — боязливо шепнул Невилл.

Северус досадливо обернулся, ища кого-то поверх головы Гарри, нетерпеливо крикнул:

— Эй, кто там должен позаботиться о теле?

Из толпы со стороны Пожирателей выступили несколько фигур, подойдя ближе, они сняли маски. Со стороны волшебников раздались удивленные возгласы. И было отчего — под масками оказались невыразимцы из Отдела Тайн и… магглы. Обычные, простые магглы, в черных костюмах и с пистолетами в кобурах. Один из них, судя по всему, главарь, отрывисто бросил своим подчиненным:

— Рейнса в труповозку, парня в машину!

Пальцы Северуса больно впились в плечи Гарри, а его голос глухо рявкнул над макушкой:

— Парня не трожьте! Его отцу надо вернуть! — и в ухо напружиненному Гарри: — Прыгай сразу за мной…

И дернул за плечи, задавая координаты. Не размышляя, не рассуждая, не колеблясь ни секунды, Гарри молча шагнул в подпространство трансгрессионной воронки. Удушливая теснота, вихрь перемещения, продавливание сквозь дуршлаг… Плющило Гарри как обычно, так что когда он наконец выдавился с другого конца трансгрессии и, поборов тошноту, выпрямился, его глазам предстал маггловский стадион в какой-то незнакомой местности. Со стороны зрительских лож к ним шли два человека, при виде которых Северус рывком задвинул Гарри к себе за спину. Гарри его понимал: к ним шли он сам и Джеймс Поттер.

— Что-то я не понял… — в голосе Снейпа прозвучало подозрение. — Дамблдор же мне сказал, чтобы я вернул вам Поттера, как только всё закончится.

— Мне его уже вернули. Много лет назад, — ядовито ответил Джеймс. — Так что можешь сдать мальчишку невыразимцам, он их собственность.

Гарри, любопытно высунувшись из-за спины Северуса, с интересом рассматривал своего двойника. Ну что сказать… ощущение, что он смотрится в зеркало: те же черты лица, идентичные глаза, нос, губы, разве только одежда различается. На нем, на Гарри, она порванная, поношенная, грязная. Лицо чешется от ссадин и царапин, кожу стягивает налет сажи и грязи… А на двойнике никаких следов прожитых годовых скитаний — чистенький, причесанный, в отутюженной одежке, новенькой, с иголочки.

— Что значит «собственность»? — тем временем гневно вопросил Северус. — Гарри что, вещь?

— Как ни прискорбно — да, — с притворным сочувствием произнес Джеймс. — Так что тебе его лучше вернуть, пока тебя не записали в похитители, Снейп. Пацана вырастили в пробирочке, вбухали в него кучу денег и нервов, взяв за образец ген внешности моего сына, чтоб подделка выглядела как можно более похожей. Жаль, не клон…

Рука Северуса молниеносно дернулась, и лицо Джеймса пересек глубокий порез, следом донеслось шипение Снейпа:

— Какая же ты мразь, Джеймс Поттер!.. Жалеешь, что Гарри не клон? Ну конечно, ведь его нельзя утилизировать, как отработанный мусор! Он же не клон, подумать только!

Гарри слушал краем уха и сознания, вид живого отца ничего не всколыхнул в его душе, сердце не екало при мысли о том, что папа жив, наверное, потому, что рядом с Джеймсом стоял двойник Гарри, точная его копия. Да и про пробирочку он точно расслышал. А если точнее, полная информация просто не дошла до его мозга, не впечаталась как следует… Джеймс провел ладонью по лицу, размазывая кровь, и злобно бросил:

— Ты бы лучше о себе позаботился, Снейп! Мальчишка дорого стоит, для сотрудников Центра он очень уникальный объект — целый волшебник! Человек с невероятными экстрасенсорными способностями, так что поосторожнее, Нюниус.

— Без рогатых козлов разберемся! — взбешенно проревел Снейп.

— Пойдем отсюда, Генри! — отрывисто бросил своему сыну Джеймс, после чего они оба трасгрессировали прочь. Северус и Гарри остались одни на стадионе. Гарри поднял руку и поскреб шею, начав думать о ванне. Осторожно спросил:

— Я правильно понял, вы должны были вернуть меня отцу?

— Да, — нехотя кивнул Северус. — Сразу же, как только всё закончится. Час назад я послал сообщение Поттеру, чтобы он встретил и забрал вас. Ладно… хоть ловушку не устроил, и своего сынка приволок в доказательство. Центр, значит…

— Что это такое, сэр? — не преминул поинтересоваться Гарри.

— Секретная организация, в которой Том Реддл искал альтернативный способ обессмертиться. Основана ещё до войны, в задачу Центра входят поиски и создание людей с уникальными способностями. Вот и что мне теперь с вами делать, а, Поттер? — с некоторой досадой посмотрел на парня Северус. — Ведь похитил я вас…

— Ну простите! — виновато развел руками Гарри. И спросил (а когда ещё решится?): — Зачем вы притворились мертвым, сэр?

— В первую очередь надо было, чтобы меня «убил» именно Темный Лорд, по великому плану Дамблдора. Во-вторых… я не видел другого способа заставить вас просмотреть мои воспоминания, оставался лишь один проверенный метод — заставить вас посмотреть мне в глаза, и этого мига вполне хватило, чтобы при помощи легилименции внушить вам желание поглазеть на то, что я вам оставил.

— О, прекрасно, вы меня загипнотизировали! — притворно огорчился Гарри, с улыбкой глядя на профессора. — Ну хорошо, я посмотрел, всё сделал так, как было запланировано… а дальше что? В чем изъян в плане? И чей я ребёнок, наконец?!

— Не знаю… — потерянно посмотрел на парня Северус. — Наверное, кого-то из Центра, донор, во всяком случае, должен быть там.

— Отлично!.. — Гарри посмотрел под ноги, ища, чего бы пнуть, не нашел — поле стадиона было ровным, как стол.

— Ладно, Поттер! — перешел на деловой тон Северус. — Вам есть куда идти?

— Хах… как ни странно, Дурсли, — невесело усмехнулся Гарри.

— Сами доберетесь? — так же деловито осведомился Северус.

— Как? — с горечью спросил Гарри. — В карманах ни кната… тьфу, ни пенса! Прыгать в маггловский городок к кому-то на голову тоже мало радости. Вы уж довезите меня, сэр, или оплатите проезд на поезде или автобусе…

Вместо ответа Северус молча протянул ладонь. Снова удушливая теснота перемещения, снова натужное пропихивание сквозь ржавый дуршлаг — во рту Гарри ощутил металлический привкус крови… Темный проулок. Тихая сонная улица. Дом номер четыре на Тисовой выглядел как-то странно. Гарри недоуменно всмотрелся в заколоченные окна и двери и тихо застонал, запоздало вспомнив, что Дурсли уехали в неизвестном направлении ещё год назад. Рядом с ним в молчаливом охренении замер Северус, понявший, что о мальчишке всё же придется позаботиться.

Гарри уныло обмяк, тоскливо прислонившись боком к стене возле заколоченной двери. Как он мог забыть, что Дурсли ещё прошлым летом уехали по его же настоянию?.. Уехали по засекреченному адресу, который им предоставил Орден Феникса.

— Мистер Поттер… — позвал было Северус и осекся, когда Гарри взглянул на него тем обреченно-отрешенным взглядом, которым смотрит смертельно уставший от жизни человек. Фраза, сказанная Поттером, только подтвердила впечатление.

— Хватит уже, сэр… Ну какой я вам Поттер? — отведя глаза, дополнил едва слышно: — И не Поттер я вовсе…

С последним словом погасли искорки в глубине потускневших зеленых глаз. Северус занервничал, узнавая страшные признаки посттравматического синдрома, а Поттер, как он успел понять перед последней битвой, был и вовсе убит Авадой Темного Лорда, чем тот хвастался, демонстрируя мертвого парня. И один черт ведает, что происходит с человеческой психикой после визита на тот свет… Ясно было только одно — мальчик перенес клиническую смерть без положенной в таких случаях госпитализации и должной профессиональной помощи врачей-реаниматоров.

— В таком случае, как мне вас называть? — осторожно спросил Северус. Гарри безучастно пожал плечами.

— Дядя Вернон называл меня мальчишкой, — уныло сообщил он Северусу.

— Вы можете обратиться к соседям? — чувствуя подступающее отчаяние, спросил Северус. Гарри всё так же безучастно помотал головой, окончательно теряя интерес к происходящему. Оставив его, Северус обошел три дома по соседству, спрашивая, не знает ли кто, куда уехали Дурсли, и не могут ли уважаемые господа соседи приютить их племянника Гарри Поттера? У него в школе карантин и…

— Чего-о-о? Карантин у психов?! Да идите вы!.. — и дверь с грохотом захлопнулась перед носом Северуса. Из дальнейших расспросов и легоньких незаметных легилименций профессор узнал, что все соседи и знакомые уверены, что этот странный Поттер, ненормальный племянничек Дурслей, записан в школу имени святого Брутуса для подростков с дурными наклонностями! Вот, значит, как? Вот как Петунья позаботилась о пл… простите, а он племянник? В этот момент Северус оказался рядом с фонарным столбом, о который он тут же побился головой — легонечко и аккуратненько. О, тухлая печень дракона, о, сгнившая селезенка летучей мыши, о… не потрошенный, бум-с, флоббер, бум-с, вурм!

Услышав неподалеку мелодично-чугунное «бум-с, бум-с, бум-с…», Гарри невольно заинтересовался, повернув голову, посмотрел в сторону звука и увидел невероятное, по своей сути немыслимое зрелище — его строгий, непоколебимый профессор зельеварения методично и обстоятельно долбился лбом в чугунный фонарный столб. Это его так поразило, что он на какое-то время позабыл о своем горе. Подойдя поближе, Гарри с неистощимым интересом принялся внимательно смотреть, как профессор Снейп стукается лбом об столб — честно говоря, это было такое упоительное зрелище… Периферийным зрением заметив рядом с собой кое-чье лицо с любопытнейшим выражением, Северус опомнился и прекратил изображать эльфийскую истерику. А Гарри поспешно спросил, пока смелость опять не убежала:

— Сэр, а как вас кислородный баллон укусил? Вот тут… — юноша осторожно показал пальцем на шею, — у вас рваные раны были…

— Как по вашему, какой породы была Нагайна? — вопросом на вопрос ответил Северус. Гарри задумался.

— Ну, с виду вроде полоз, вот только они такими большими не бывают… — с сомнением протянул он. — И узор на шкуре какой-то слишком… геометрический.

— Браво! Вы помните это сложное слово! — Северус два раза соприкоснулся ладонями. И продолжил более ровным тоном: — Геометрический узор на шкуре говорит о том, что змея искусственного, неестественного происхождения. Более того, она вообще не живая, а, скажем так, голем, созданный для поддержания жизни, он совмещал в себе сразу две функции: служить кислородным резервуаром и казаться для всех змеей. Ах нет, была ещё и третья функция — быть крестражем. Так что… как ни абсурдно это звучит, но меня действительно укусил баллон. Неядовитый.

— А как же мистер Уизли? Его на моем пятом курсе укусила огромная змея, — озадачился Гарри.

— Тогда голем исполнял функцию змеи, и в его задачу входило проникновение в отдел Тайн, устранение препятствий в виде лишних свидетелей… яд, к слову, был синтетическим, поэтому колдомедики Мунго не смогли его идентифицировать.

— Как всё просто… — подытожил Гарри. Посмотрел на небо. — Кто-то звал меня там.

— Кто? — испугался Северус. Бросил быстрый взгляд на коварные небеса. Снова напряженно уставился на парня. Значит, всё-таки побывал там? Да, ребёнок?..

Шорох колес проезжающей машины не привлек их внимания, ни к чему волшебникам опасаться автомобилей. А зря… Гарри стоял лицом к дороге и потому увидел, как у крадущегося лэндровера опустилось тонированное заднее окно. Ствол глушителя Гарри уже просто угадал. Видел он это не раз в шпионских боевиках по телевизору… Прыгнув вперед, он просто упал на Северуса, опрокидывая того вместе с собой на газон. Пули с разочарованным визгом вонзились в стену, просвистев у них над головами. Северус, крепко обняв Поттера, сумел трансгрессировать из положения лежа…

Приземлились они где-то на задворках. Скатившись с Поттера, Северус рывком встал и торопливо проверил себя и парня на предмет шальных пуль — оба оказались целы и невредимы, только штукатуркой обсыпанные. Гарри поднялся медленней, встал перед Снейпом и пристально уставился ему в глаза.

— Что?.. — спросил с опаской тот, настороженно следя за каждым движением парня.

— Кто такой этот гребанный Волан-де-Морт, черт возьми? — сквозь зубы выцедил Гарри.

— Всё, что знал, я уже сказал вам! — четко проговорил Северус. — Ни больше ни меньше. Мало что известно относительно прошлого Рейнса. Скорее всего, он начинал простым психиатром и выполнял те же обязанности, что и остальные члены Центра. Но в какой-то момент Рейнс отбросил клятву Гиппократа ради не совсем этических экспериментов. Выращивал особенных детей и создавал из них наемных убийц, социопатов. Известно, что он проводил эксперименты с неким мальчиком и ответственен за его превращение в Анжело — искусственного волшебника. На данный момент он больше всех желает… то есть желал возвращения какого-то очень волшебного Притворщика в Центр, говорят, кучу народа уничтожил ради Притворщика. После пожара в начале восьмидесятых в SL-27 постоянно возит за собой баллон с кислородом, он же Нагайна для магов, Рейнс не хотел афишировать свои физические слабости и недостатки, поэтому и явился перед нами в тот памятный год, в турнирный, в образе страшного Темного Лорда. До этого он все годы скрывался среди магглов, руководил Центром, искал дополнительные способы обрести бессмертие.

Рука Гарри потянулась к затылку.

— А как он умудрился выглянуть из… э-э-э… Квиррелла?

— Квиррелл, как и вы, был крестражем Темного Лорда Рейнса. Вживленный сознательно и управляемый на расстоянии, как змеей в отделе Тайн. Ну и, разумеется, тот кусок души сросся с душой Квиррелла и поэтому не смог спастись, когда вы уничтожили носителя своим прикосновением. Они погибли вместе — Квиррелл и крестраж.

Северус замолчал, с тревогой наблюдая, как Гарри трет свой шрам. Настороженно спросил:

— Болит?

— Что? А-а-а… нет-нет, просто… Он тут был все… всё время, да? — как-то беспомощно спросил Гарри.

Вот тут-то Северус и привлек его к себе, обнял и прижал к груди, успокаивая, а заодно и благодаря за спасение от пуль. Молча. Потому что вслух благодарить он не привык. Гарри эту благодарность почувствовал и тактично принял её тоже молча. Гордость профессора он уважал. Слушая ровный стук сердца, Гарри глухо спросил в грудь:

— Так он исчезал в ту Хэллоуинскую ночь?

— Как волшебник — да. В ту ночь он лишился всех своих магических сил и едва не погиб. Потому маги и решили, что он сгинул. Но потом агенты Дамблдора доложили, что Рейнс восстановился и снова руководит Центром. Вот тогда-то Дамблдор и забил тревогу — стал уверять магическую общественность, что Темный Лорд не исчез навсегда, что он вполне ещё может вернуться.

Гарри вздохнул, согревая дыханием грудь профессора.

— Сэр, он же умер? Почему же тогда в нас стреляли?

— Не знаю… — Северус осторожно потрогал лохматый затылок и спросил, по-прежнему опасаясь называть ученика по имени: — А кто вас звал… там?..

— Пока был там, думал, что это мой отец. Но потом… когда я увидел живого Джеймса Поттера, стал сомневаться. Тот голос кричал мне: «ты мой сын, иди ко мне!»

Снова вздохнув, Гарри замолчал. Северус осторожно отстранил его от себя и заглянул в грустные глаза разочарованного ребёнка. И впервые в жизни назвал его по имени:

— Гарри, не сдавайся!..

И снова прижал к груди, покрепче, тем самым обещая не бросать и помочь. Потому что нельзя иначе, потому что ещё чуть-чуть, и Гарри сломается, сдастся, не устоит перед искушением чудесного загробья, он уже видел краем глаза райские кущи и совершенно точно хочет вернуться туда, в сладкое блаженное забытье, где нет ни боли, ни тоски, ни разочарования… Подумав об этом, Северус заговорил вновь:

— Не сдавайся, Гарри. Не уходи туда… Отец тебя спас, он понял, где ты и почему, поэтому и звал тебя. Не обманывай его надежд, позволь ему найти тебя…

Гарри вскинул обнадеженные засиявшие глаза, неуверенно улыбнулся и с зарождающимся оптимизмом поинтересовался:

— А вам, как члену Ордена Феникса, случайно не известно местонахождение Дурслей? Просто я больше не знаю, куда пойти.

— Понял, — кивнул Северус. — Думаю, пора нанести визит Дедалусу Динглу и Гестии Джонс, миссия по спасению твоих родственников легла на их плечи. Значит, сперва в Кент? — полуутвердительно спросил Северус, сжимая руку Гарри для трансгрессии. Дождавшись кивка, он втянулся в подпространство, увлекая с собой Поттера.

Однако, вышагнув из воронки перемещения, Северус сразу понял — что-то не так… На месте дома Дингла зияла свежая дымящаяся котловина. И хоть всё его существо так и заорало об опасности, собраться для повторного прыжка он не успел — в шею вонзился усыпляющий дротик.

«Ладно, не пуля…» — успел подумать Северус, проваливаясь в никуда. Рядом с ним так же молча распростерся Гарри с точно таким же дротиком в плече.

Пробуждение было аховым и страшным. Проснулся Северус там же, где и упал, его не убили и никуда не увезли, его вообще не тронули, его усыпили только для того, чтобы беспрепятственно забрать Гарри.

— Н-ну, с-с-сволочи… — Северус уперся лбом в землю, пытаясь хотя бы так остановить головокружение. — Ну вы у меня… попляшете, твари! Если с Гарри хоть один волосок… — дальнейшие ругательства перебила рвота — организм взбунтовался, будучи непривычным к маггловским транквилизаторам.

Организм Гарри тоже был непривычен, и он очень сильно пожалел, что вообще очнулся — рвало его долго и мучительно, казалось, сам желудок хочет вытошниться наружу. Когда стало мерещиться, что его тошнит кишками, Гарри испугался — да чем его таким ужасным отравили?! Когда это прекратится???

Прекратилось не скоро, да и то никто не спешил ему помочь — Гарри был в комнате один. Когда отпустило, он на дрожащих от слабости конечностях отполз от лужи, прислонился к мягкой стене и испуганно осмотрелся — белые стены, обитые чем-то пружинистым, дверь, пол, потолок, вот и все, никаких окон. Но под потолком Гарри узрел несколько камер видеонаблюдения, отчего неуютно поежился, понимая, что там всё видели… нервно пощупал одежду, ища палочку, но тут же бросил эту затею: на нем была больничная роба на голое тело, с завязками на спине. Захотелось плакать. Его всё-таки забрали хозяева мальчика из пробирки. Спасибо хоть Северус успел предупредить, а то б сходил с ума сейчас от страха и неизвестности.

С жутким капканьим лязгом отворилась белая дверь, в комнату вошли двое громил с выражением умного кирпича на лицах, один встал сбоку от двери в позе клубного вышибалы: руки за спину, ноги по ширине плеч, другой кивком велел Гарри встать и следовать за ними. Кирпичные рожи этих типов не располагали к общению или к сопротивлению, и поэтому Гарри подчинился.

Длинные бесконечные коридоры, в отличие от комнаты, были темно-серыми — унылый, совершенно депрессивный цвет. Но в груди узника, бредущего между конвоирами, разгорался страстный огонь оптимизма. Подействовал закон обратного — закон противоречия. Если утром Гарри был готов сдаться, распрощаться с жизнью от сильнейшего разочарования, то пули, пущенные в них с Северусом из лэндровера, разожгли в мальчике первые искорки протеста, а теперь, зная, что его ищет отец, Гарри был готов к сражению за жизнь. Закон жизни включился на полную мощь: если у тебя что-то отбирают — не отдавай и дерись до конца.

В общем, до назначенного места с конвоирами дошел не пленник, а злобный волк, готовый к драке. Глядя на черный супернавороченный вертолет и без труда поняв, что его сейчас увезут куда-то на хрен, Гарри, не задумываясь, согнул лопасти ведущего винта — одичавшая от страха сырая магия волнами вырывалась из него, в точности выполняя его волю. Та же участь постигла и автоматы с пистолетами — взбесившаяся магия Гарри безжалостно плющила и корежила всё металлическое.

Идиотов среди присутствующих, к счастью, не оказалось. Зная, что пленник — маг, главарь дал знак не рыпаться, а отпустить колдуна с миром. В конце концов, Рейнс, как им сообщили сутки назад, умер, а американский филиал Центра те же сутки назад взлетел на воздух. Одно совпало с другим, не имело смысла теперь рисковать своими жизнями, и если мальчишка хочет уйти, то пусть уходит. Тем более, что в рации как раз прозвучал голос Сиднея:

— Паркер погиб, Притворщик сбежал снова, сворачивайте операцию.

Вот как… Паркера больше нет. А значит, нет и Центра. Дело закончено. Словно ставя последнюю итоговую точку, где-то вдали веселенькой иллюминацией замигали далекие маячки полицейских машин…

Полицию Гарри не опасался, более того, он ей доверял. После спешной сортировки пленников и сотрудников, кои различались благодаря одеянию, Гарри вместе с остальными пленниками был посажен в скорую и доставлен в больницу. Сотрудников — людей в черном — посадили в автозак. Операция «Кровные узы» была закончена.

Доставленных в больницу людей осмотрели, пострадавшим тут же оказывали срочную медицинскую помощь, шерстили базы данных в поисках родственников и проверяли списки пропавших без вести. Гарри оказался из последних — его искали Дурсли… Этот непостижимый факт вышиб из него слезы. Обритый наголо в профилактических целях, с трубкой от капельницы в вене, Гарри выглядел совершенно жалким, его плачевный вид вызывал ответные слезы: тонкошеий, со свежими (суточной давности) царапинами и ссадинами, с торчащими ребрышками, парнишка выглядел точь-в-точь смертником из лагеря смерти типа Бухенвальд… Общее состояние его здоровья заставляло желать лучшего. О том, что он целый год скитался по Британии туда-сюда в компании двух подростков и избегал егерей с Волан-де-Мортом, Гарри благоразумно умолчал, предоставив врачам пребывать в ошибочном смятении, кротко выслушивая их медицинские показания:

— Вас морили голодом, мистер Поттер?

— Да, — и срочно промолчим, что он весь год питался тем, что найдет-приготовит Гермиона…

— Вас жгли огнем?

— Ага, жгли… — угу, сам обжигался о те раскаленные золотые чаши в сейфе Лестрейнджей.

— На вас многочисленные гематомы, мистер Поттер, вас били?

— Да, бывало, поколачивали, — на драконе сквозь подземелья, полы и крыши удирать было довольно больно.

Ну и прочее в том же духе и смысле… в общем, полное обследование мальчика составило весьма неприглядное впечатление о научных сотрудниках Центра. Нацисты какие-то, суки и сволочи! Это ж надо, так довести ребёнка — до сильного физического истощения, тотального обезвоживания организма, двухстороннего воспаления легких, и бог знает чего ещё они там с ним вытворяли! И это не считая того, что из того же секретного барака вместе с живыми вынесли тела погибших, чьи личности сейчас пытаются установить.

Несколько следующих дней Гарри провел в карантине и ожидании, которое вскоре было вознаграждено — местонахождение Дурслей обнаружили и сообщили им, что нашелся их утерянный родственник. Дядя Вернон, грузно топая, атомным ледоколом раздвигая людей, вошел в палату — огромный, красный и пузатый, как и всегда. Оглядел Гарри и шумно выдохнул, словно до конца не верил, что ему пообещали встречу именно с племянником.

— Живой? — с неохотной приветливостью выдавил он. Гарри робко кивнул. Вернон привычно фыркнул в усы, подошел к койке и положил рядом с Гарри пакет с одеждой. Ворчливо прогудел: — Собирайся, пора домой.

Гарри, суетливо подрагивая, принялся торопливо переодеваться из больничного в обиходное, бросая быстрые взгляды на дядю, словно боясь, что тот приснился и вот-вот исчезнет, растворится в воздухе. Но дядя никуда не исчез, а дождался племянника и вывел из больницы к машине. Серый воксхолл, семейный, вместительный, Гарри откинулся на шершавую кожаную спинку и всю дорогу смотрел в окно, не видя, впрочем, пейзажа, мысли его были далеки от реальности. По-видимому, Дурсли пока не знают, что он неродной племянник, что-то будет, когда они узнают об этом?..

Мимо сверху проплыл дорожный баннер, и Гарри обратил внимание на надпись — название населенного пункта. Встрепенулся.

— Мы теперь живем в Коукворте?

— Да, — нехотя ответил дядя. — Тот дом, что нам предоставил Орден Феникса, не пришелся нам по нраву: жалкая двухкомнатная лачуга, состоящая из крошечной кухоньки и гостиной. Спать было просто негде, поэтому Петунья вспомнила про дом родителей и предложила перебраться туда. Так что… вот уже год, как мы обитаем здесь.

Вернон кивнул вперед, одновременно выруливая на подъездную дорожку, Гарри с интересом уставился на большой двухэтажный дом, по самую крышу заросший розой и повиликой. У дома было собственное имя — на адресном стенде красовалось название: «Роуз Эванс-холл». А от крыльца к ним уже спешила Петунья, вытирающая руки о передник…

Телефон затрясся в лихорадке виброзвонка, Джарод поспешно вынул его из кармана, бросив взгляд на светящийся экран «сименса», вдавил кнопку приема и поднес к уху.

— Да, Сидни?

— Джарод?.. Свершилось! — в голосе Сиднея звучит ликование. — Запомни эту знаменательную дату — второе мая девяносто восьмого года, в этот день умер Уильям Рейнс!

— Паркер?

— Найден мертвым, его парашют не раскрылся. Свитки пропали бесследно, Джарод, их не смогли найти.

— Да к черту их, я и так знаю, что в них. Как мисс Паркер?

— Горюет. Хоть и знает, что Паркер ей не отец, и всё равно горюет.

— Это делает ей честь, — мудро заметил Джарод. — Она осталась человеком. Но со стороны Паркера было свинством предавать её и сигать с парашютом из неуправляемого самолета.

— Который ты всё же посадил, — хмыкнул Сидней.

— Жить хотелось, — в том же тоне отозвался Джарод.

— Ты сейчас где?

— На пароме, — Джарод посмотрел на удаляющийся, тающий в утреннем тумане берег Острова Призраков. — Покидаю Оркнейские острова.

— Не покидай пределы Англии, Джарод! — в голосе Сиднея прозвучало напряжение. — Звонил майор Чарльз, сообщил, что Гарри найден и находится в Коукворте, это где-то в Манчестере!

— Понял, Сидни, спасибо… — убирая телефон в карман, Джарод негромко пробормотал: — Вот теперь я точно запомню дату. Вообще-то с этого и надо было начинать…

Пассажирский паром лениво покачивался на серых волнах Северного моря, неторопливо шествуя по архипелагу средь хаотично разбросанных островов, коих было семь десятков. Погоня за матерью в этот раз привела Джарода сюда — в северошотландский архипелаг Оркнейских островов, на Остров Призраков. Встретиться им помешали Чистильщики из Центра и мисс Паркер. Снова.

В течение долгих лет Джарод искал своих родителей, несколько раз издалека видел маму, узнал о существовании младшей сестры, пережил, к сожалению, гибель младшего брата, совсем недавно расстался с отцом... Параллельно с вечным убеганием от Чистильщиков, поисками самого себя и своих родителей, постоянной помощью случайным людям, нуждающимся в поддержке, Джарод все эти годы преследовал ещё и личную цель — найти своего сына. Как он узнал из случайно оброненной фразы мистера Лайла, у них у всех для создания клонов брали не только кровь и прочие частички биоматериала, но и сперму. Из всех химер выжили и полноценно развились только двое — клон Джарода и его ребёнок, чей зародыш был выращен в пробирке, а после помещен и доношен суррогатной матерью.

— Ты слишком живучий, гад, — сказал ему однажды мистер Лайл. — У тебя самые живучие гены. Поэтому твой ребёнок станет резервным телом для Рейнса, когда он всё подготовит для полноценного перерождения.

Но увы. Планам Рейнса помешали — вмешались волшебники, которым в те же годы срочно понадобился сторонний ребёнок для подмены. Было произнесено пророчество о падении Темного Лорда, и колдуны решили подсуетиться, потому что как раз несколько объектов пророчества ожидали пополнения в семье, и был придуман гениальный план Дамблдора — заменить одного из малышей на подставного, никому неизвестного и ненужного маггла… Научники заказ приняли и в уже созданный эмбрион Джарода внедрили ген внешности некоего Поттера. А Поттер оказался магом…

В итоге Гарри родился настоящим человеком, с собственной душой, и потому стал непригодным для господина Кощея Не-Бессмертного, да ещё — вот ужас-то! — продолжал быть угрозой для жизни Рейнса, по-прежнему оставался Дитем Пророчества. Это, разумеется, ему не понравилось, и он приложил максимум усилий, чтобы поймать и убить испорченный материал. В результате вышло то, что вышло. Развязалась война, научные сотрудники Центра и волшебники загнали друг друга в угол. Уильям Рейнс, в мире магов известный как Волан-де-Морт, не победил ни в чем: ни бессмертия не обрел, ни запасным телом не обзавелся… проиграл со всех сторон. И умер как волшебник — от собственного убивающего заклятия.

Джарод хмуро оглядел горизонт. Глубоко вздохнул, пытаясь восстановить хронологию мыслей, но они скакали из настоящего в будущее и назад, в прошлое, никак не желая выстроиться в плавную цепочку… Когда он встретился с отцом и рассказал ему о судьбе Кайла, майор Чарльз расстроился и в свою очередь поведал о причастности мистера Паркера к убийству своей жены Кэтрин Паркер. Джарод очень хотел увидеть мать и сестру. Но майор Чарльз сам потерял связь с ними много лет назад, когда ушел на поиски сыновей.

Нечаянно именно папа подсказал Джароду, что у него могут быть свои дети, когда показал, что он нашел, сломав код украденных дисков. После просмотров DSA они выяснили, что на складах «Пакор» хранились биологические материалы. Даже замороженные эмбрионы. Яйцеклетка его матери тоже хранилась там. После долгих поисков они нашли месторасположение секретной генетической лаборатории «Донотерейс». Осталось проникнуть туда и всё разведать.

Один из сотрудников Донотерейс заметил незваных гостей и поднял тревогу. Убегая, они столкнулись с мисс Паркер, Брутсом и Рейнсом. И вот тут-то их ждал невероятный сюрприз — с ними находился клон, четырнадцатилетний Джарод… Центру удалось клонировать его, использовав яйцеклетку Маргарет.

Клона удалось похитить. Провожая взглядом шестиместный самолетик, на котором улетали майор Чарльз и мальчик-клон, Джарод сжимал в кармане диск с кодом — ХХХ-80-1. Именно из-за этого диска пути Джарода и отца разделились: Притворщик остался, чтобы найти своего ребёнка. На тот момент его сыну исполнилось уже шестнадцать лет. Но даже сейчас, два года спустя, узнав полное имя и местонахождение сына, Джарод не рискнул явиться к нему, потому что за ним шла охота. Чистильщики сразу и без колебаний убивали всех, кто имел хоть какое-то отношение к Притворщику, как это чуть не случилось с Эмили, которую выбросили из окна после встречи с Джародом. Чуть не потеряв родную сестру и понимая, что люди из Центра ни перед чем не остановятся, Джарод никому на свете даже не заикался, что знает, где его ребёнок.

Но теперь, когда Центр накрылся медным тазом, лаборатории уничтожены, а люди обезврежены… Теперь, когда ему стукнуло без малого тридцать девять лет, а его мальчику скоро исполнится восемнадцать… Теперь, когда стало немного спокойней и безопасней, может, имеет смысл найти свое дитя и наконец-то прижать к груди? Тем более, что его не отпускал недавно приснившийся кошмар в ночь на второе мая, когда он проснулся с ноющей болью в сердце, со страшным ощущением того, что его сын умер…

Как умер клон — Джарод номер два. Мальчик оказался зависим от тайного препарата, который поддерживал его жизнедеятельность, без этого лекарства клон оказался нежизнеспособен. Люди мистера Паркера подло подстраховались, препятствуя изъятию клона за пределы Центра, сделав его зависимым от специальных медикаментов, наподобие инсулинозависомого диабетика. Да вот закавыка — инсулин-то хоть достать можно в любой нормальной больнице, а клону для спасения жизни ни единого шанса не оставили. Мальчик умер через два месяца после прибытия в Альберту. Умер тихо, во сне, просто остановилось сердце. О том, что он был зависим от ферментированного гемоглобина Х-О, стало известно только после вскрытия.

Вот и сейчас сердце вдруг заныло, чутко реагируя на родного, никогда не виданного ребёнка. Джарод прижал ладонь к левой стороне груди, опустил голову и закрыл глаза, сконцентрировавшись на своем чувстве тревоги — что с тобой, малыш? Что тебя беспокоит, мой маленький?.. Гарри, славный мой сынок, я скоро буду с тобой, скоро приеду… Ты только дождись меня!

* * *

Петунья, поджав губы, окинула Гарри надменно-придирчивым взглядом. Не найдя, к чему придраться, она кивком пригласила входить. Обойдя гостеприимную и любящую тётушку по широкой дуге, Гарри поднялся по ступенькам и вошел в просторный светлый холл. Дядя Вернон, гулко топая, вошел следом и сказал в спину:

— Ступай на второй этаж, мальчишка, твоя комната в конце коридора справа.

Кивнув, Гарри покорно свернул к лестнице. И не видел, что Петунья смотрит на него с облегчением, глядит на его бритый затылок и слабо улыбается, радуясь тому, что он жив. Ничего этого не заметив, Гарри поднялся в коридор второго этажа и пошел вдоль него — его комната, как он понял, была в самом конце. Едва он взялся за ручку правой двери, дверь напротив распахнулась и на пороге вырос Дадли. Замерев, парни молча уставились друг на друга, узнавая и не узнавая — минувший год сильно их изменил… Гарри мы уже видели — тощий, бритый налысо новобранец, метр с кепкой ростом. А вот Дадли… вместо крепыша с кулаками молотобойца перед Гарри предстал худой высокий парень с кудрявыми волосами, худоба почему-то оттопырила его уши…

Судорожно сглотнув, Гарри шагнул к Дадли, тот — навстречу, в следующий миг они крепко обнялись. Потом Дадли молча уволок Гарри в свою комнату и, пихнув на кровать, сел рядом, жадно разглядывая лицо. Гарри задал давно мучивший его вопрос:

— Почему вы меня разыскивали? Зачем?

Дадли непроизвольно бросил взгляд на стол, Гарри проследил за его взглядом и увидел «Дейли пост». Взяв газету, Гарри глянул на дату выпуска — третье мая. Неделю назад… Кричащие заголовки тараном врезались в глаза:

Внезапная бойня в Шотландии! Родителям привозят детей в цинковых гробах! В семье Криви погиб старший сын Колин. Умерла Лаванда Браун с Парк Лейн 74… Джастин Финч-Флетчли рассказывает… Как Дин Томас потерял ногу?.. Родители напуганы и растеряны — что происходит в закрытом пансионате? Грейнджеры в списке пропавших без вести… а вот и его: Дурсли требуют возвращения пропавшего племянника…

В ушах зазвенела взбурлившая кровь — вон оно что… Массовая смерть детей не прошла мимо внимания магглов. Дадли тихонько пихнул его локтем.

— Гарри, можешь считать, что меня дементоры подменили, но я должен это сказать. Я слишком поздно понял, что такое родственник.

В ответ Гарри молча прислонился к нему плечом, и Дадли обнял его одной рукой. Посидели, проникаясь теплом и обществом друг друга, потом Гарри тихо признался:

— Я тоже только о вас думал, когда всё кончилось. Первой моей мыслью было вернуться к вам, ведь больше у меня никого нет…

— Ага… — кивнул Дадли и спросил: — А оно… всё кончилось, да?

— Да, — подтвердил Гарри. — Война закончилась, главный противник моей семьи и жизни — пал. Всё кончено.

— Это хорошо, — облегченно выдохнул Дадли. Чуть крепче прижал Гарри. — Теперь тебе не надо никуда уезжать… Ты же останешься?

Гарри подумал об отце, который, по словам профессора Снейпа, разыскивает его, но когда-то он найдет? Сколько его ещё можно ждать, если он не пришел раньше и не забрал его, маленького, когда он мечтал об отце и матери в детстве? Да и стоит ли его ждать, незнакомого, по сути, человека?

— Останусь, Дадли. Что бы ни случилось, я теперь никуда не уеду.

— Правда? А твои, эти… А твой мир, ну… — невпопад забормотал Дадли. Гарри поморщился.

— А я устал от него. Ничего хорошего мне мой мир не принес: волшебная сказка оказалась ложью, волшебство — обманом, счастье заменилось болью и разочарованием, а жизнь стала смертью… — в доказательство своих слов Гарри приподнял газету, и Дадли кивнул, соглашаясь с его вердиктом. Легонечко качнул за плечи.

— Ты свою комнату ещё не видел, пойдем, посмотришь…

Это было хорошее предложение, и Гарри с готовностью принял его. Вошел в комнату и с восторгом осмотрелся — просторная и длинная, с двумя окнами и двумя дверями. В углу, меж окон — стол с креслом, два разных шкафа и кровать у стены, у кровати примостилась скромная тумбочка. За дверями обнаружились уборная и гардеробная, чему Гарри искренне поразился — не комната, а целые царские покои с собственными ванной и туалетом!

По лицу юноши против воли расплылась широкая радостная улыбка. Пройдя к кровати, потрогал матрас, тот ответил пружинным скрипом. Засмеявшись, Гарри снова осмотрелся, отметив на сей раз светлые обои с бледно-зеленым рисунком вьюнка, простенькую люстру на потолке и ковер-панно из тростника на стене над кроватью, на панно было изображение журавлей, пляшущих в стеблях бамбука. На полу — практичный серо-коричневый ковролин. Прекрасная, просто замечательная комната. У входа, наблюдая за Гарри, облегченно заулыбался Дадли.

За обедом, основательно подкрепившись рисовым пудингом, Гарри стесненно спросил тётю:

— Скажите, пожалуйста, как пройти к Паучьему тупику? Мне очень нужно увидеть профессора Снейпа.

Тётка поджала губы, но до ответа снизошла.

— Дойдешь до конца улицы, до супермаркета, за ним увидишь детскую площадку, за ней река и мост, и вот там, на той стороне, найдешь свой тупик. Снейповский дом стоит под номером тринадцать на берегу канала рядом с ткацкой фабрикой. Найдешь, не заблудишься.

Получив более чем исчерпывающие инструкции, Гарри допил овсяное молоко, поблагодарил тётю и вышел на улицу. Ну что сказать… Коукворт — вполне современный индустриальный город в центральной части Англии, расположенный в Манчестерском графстве, город сугубо рабочий и вызывающий соответствующие ассоциации с тяжёлым и честным трудом. Пейзаж местами не радовал глаз: серый и невзрачный вид дополняли черные дымовые трубы от ближайшего завода. Ежедневно из них поднимаются клубы удушающего дыма, так что жить в округе порой становилось просто невозможно. В городе на первый взгляд не было никаких особых достопримечательностей, на которые стоило бы поглазеть любопытному туристу, но Гарри, проходя по широкой светлой улице, видел фонтаны, манчестерский собор, городскую ратушу, музей, другие локации, типичные для подобных мест: кафе-рестораны, магазины и маленькие торговые лавочки, благоустроенные гостиницы.

Пройдя по указанию тёти до конца и миновав супермаркет с автостоянкой на месте бывшей детской площадки, Гарри ступил на мост, пересек его и ступил на улицы старого города. Совсем другая, величественная картина открылась его глазам — старинные дома, мощеные брусчаткой дороги… А вот и улочка под названием Паучий тупик. Мрачная, ничем не примечательная, скованная высокими кирпичными стенами и застроенная однотипными серыми домами. Именно где-то здесь находится дом Северуса Снейпа, который ещё надо найти среди совершенно одинаковых домов.

Совсем рядом расположен ткацкий район и городской канал, из которого вытекала река Эрк, в прошлом известная своими мельницами, а теперь ставшая грязной и вонючей канавой… В отличие от Ирвелл, широкой и судоходной реки.

Здесь находилась железнодорожная станция с небольшим старинным вокзалом. Вот гостиницу «У железной дороги» Гарри узнал с первого взгляда, здесь он был с Дурслями, когда за ними по всей Англии гнались письма из Хогвартса, в этой гостинице они ночевали, спрятавшись от спятивших магов… Покачав головой — подумать только, совсем рядом с жилищем Северуса они тогда остановились — Гарри поднялся на крыльцо нужного дома и взялся за дверной молоток.

Лицо Северуса, увидевшего своего ученика на пороге, заслуживало самой звонкой золотой медали за самое лучшее в мире удивление.

— Боже… — не веря своим глазам, Северус протянул руку и схватился за плечо Гарри, потом, поверив, рывком втянул в прихожую и, быстро, на короткий миг приобняв, тут же отпустил. — Где вы были, что с вами произошло, как вы меня нашли? — забросал он гостя лихорадочными вопросами.

Гарри, растроганно-умиленно взиравший на профессора, едва не прослушал вопросы, но вовремя спохватился и ответил на все по очереди:

— Был в каком-то месте, откуда меня спасла полиция, потом меня нашел дядя и забрал домой. Тётя и дядя теперь живут здесь, в Манчестере. Профессор, а у меня получилось колдовать без палочки, я им там все машины переломал… — вдруг совершенно по-детски поделился Гарри. Северус с тревогой заглянул в глаза. Но сказал совсем другое:

— Это бывает. Когда сильно-сильно прижмет и неоткуда ждать помощи, волшебник способен колдовать без палочки. Вам просто пришлось прибегнуть к помощи сырой стихийной магии, чтобы спасти свою жизнь.

Гарри обдумал сказанное и вздохнул, ну, он, собственно, и сам об этом догадался, просто хотел услышать то же объяснение из уст компетентного взрослого. Поколебавшись, нерешительно спросил:

— Сэр… я насчет отца. Мне кажется, что мне не хочется, чтобы он нашел меня… Ну вот скажите, зачем ему сейчас искать меня, когда я уже совсем взрослый? Вот если бы раньше, когда я был маленьким и действительно мечтал о папе… Вот… почему он раньше ко мне не пришел? — выплеснул наконец Гарри свою обиду.

— Послушайте… Гарри, — с трудом заговорил Северус, чувствуя опасную грань. Узкую грань между страстным желанием узнать отца и яростным неприятием, отказом от него. — Мы не знаем, почему ваш отец не пришел к вам раньше. Первое, что мне приходит в голову в качестве самого толкового объяснения — это что он, возможно, не знал о вас или не смог прийти. Может, он пленник и сидит в тюрьме, как сидел тринадцать лет Сириус Блэк?

— А он точно сидел? — агрессивно спросил Гарри.

— Из мертвых Блэк не вернулся, значит — сидел. Я не знаю, кого Дамблдор посвящал в свои планы, а кого — нет. Он был достаточно хорошим гроссмейстером и делал отличные ходы, виртуозно управляя своими марионетками. Вполне возможно, что Блэк был стандартной пешкой, как и многие из нас. Поймите, Темного Лорда надо было остановить любой ценой. Простите, Гарри, меня не посвятили в тайну вашего рождения, я не знаю, кто вы, чей вы ребёнок, у кого вас украли или в какой лаборатории вас вырастили в пробирке. Знаю только, что вы ведете себя, как маленький эгоистичный засранец, который настолько боится правды, что готов отказаться от родного отца!

Лицо Гарри обдало жаром стыда, и он, тихо застонав, отвернулся к стене. Не глядя, нащупал дверь, раскрыл и выскочил вон. Вслепую дойдя до какого-то сквера, Гарри нашел скамейку и, сев на неё, болезненно съежился. Стыд продолжал его жечь и разъедать, незаметно подкрались тоска и отчаяние. Гарри впервые оказался в таком нелепом положении буриданова осла — хотелось всего и сразу и в то же время было боязно всё это потерять: если его найдет отец — придется расстаться с Дурслями, а если он хочет остаться с ними, то придется отказаться от отца, которого он не знает. Блин, ну что за абсурд?! Подняв голову, Гарри посмотрел в голубое манчестерское небо и тоскливо вопросил:

— Кто ты? Какой ты, папа? Заберешь ли ты меня сейчас, такого взрослого, такого глупого, ничтожного сына? И правда ли я тебе нужен?..

Небеса не ответили, лишь медленно плыли белые кучевые облака, да нежарко светило майское солнышко…

Встревоженный Северус сперва наблюдал за парнем издалека, потом, видя, что тот сидит на скамейке спокойно и не психует, рискнул подойти. И снова поразился несчастному виду. С горечью спросил:

— Что с вами происходит, мистер Поттер?

— А вам-то… Вам-то чего? — впал Гарри в защитную агрессию. — Вы же ничего не понимаете! Меня использовали! Как какую-то… Вещь!!! — последнее слово Гарри надсадно проорал во всю глотку. От его вопля порскнула прочь стайка вспугнутых голубей. Северус поморщился — в ушах неуютно отдались повышенные децибелы. Гарри, тяжело дыша, продолжил более спокойным голосом: — Я думал тогда, что всё закончилось, что я сейчас положу Бузинную палочку в усыпальницу Дамблдора, обниму Гермиону и Джинни в последний раз и уеду навсегда из этого опостылевшего места. А вместо этого проклятущий Волан-де-Морт превращается в какого-то тысячу раз гребаного Рейнса, мой папенька Поттер оказывается жив, я вижу своего собственного двойника и понимаю — всё только начинается! За что мне это??? И мне страшно до дрожи в коленках — что скажут сверхправильные Дурсли, когда узнают, что все эти годы они растили совершенно чужого ребёнка, а вовсе не племянника? Они же придут, эти Поттеры, которые настоящие, придут на свое законное место, а я куда денусь?..

Северус стоял и бессильно смотрел на несчастного мальчишку, понимая, что тот кругом прав. Чья кровь течет в жилах этого мальчика? Какая женщина может считаться его матерью? Да ведь неизвестно даже, каким способом родился на свет Гарри!

Окончательно отведя душу, Гарри тем временем встал и сердито сообщил:

— Я пошел домой. Поживу с Дурслями, пока они считают меня племянником.

После чего, пнув пустую банку из-под пепси, размашисто пошагал прочь, злобно отмахнувшись от профессорского пожелания удачи. Северус молча смотрел вслед широкоплечей фигуре с по-солдатски бритым затылком, пока её не скрыли деревья и повороты. Что ж, Гарри, мне остается только ещё раз пожелать тебе удачи и терпения. А если что… то у меня найдется свободная комната. Дверь моего дома всегда открыта для тебя.

Пожелания Северуса хватило ровно на два дня — на третий день к Роуз Эванс-холлу заявились Поттеры. Случилось это после обеда. Гарри уже поднимался к себе, когда в дверь позвонили. Развернувшись к двери, Гарри ощутил, как его душа уходит в пятки — на пороге стояли Лили, Джеймс и Генри. Вернон недоуменно молчал, Петунья, вышедшая из кухни, потрясенно вскрикнула, прижимая руки ко рту. А Джеймс разгневался, увидев замершего на лестнице Гарри.

— Ах ты, самозванец! Ты что тут делаешь?!

Дурсли, недоумевая, тупо моргали, переводя взгляды с тех на этих… Тем временем включилась Лили.

— Туни, я сейчас всё объясню! Дело в том, что этот мальчик — не настоящий ваш племянник! Вот мой сын, — она привлекла за плечи Генри. — Вот ваш настоящий племянник. Я так хотела познакомить вас!

— Минуточку… — дошло до Вернона. — Мы кого растили?

— Чужого ребёнка, — подлизно пропела Лили. — Это всё Дамблдор придумал: надежно спрятать нас, подсунуть убийце подставного ребёнка, а когда стало ясно, что Лорд выжил, подбросил Гарри вам. Так надо было, Туни, поверь…

— Ты жива? — всё ещё находясь в ступоре, прошептала Петунья.

— Ну да, я живая, Туни, ты что, не веришь? — слегка осеклась Лили. Двигаясь, как сомнамбула, Петунья подошла вплотную, до-о-олгую минуту смотрела в лживые зеленые глаза, а потом, коротко размахнувшись, влепила звонкую пощечину. Лили вскрикнула, схватилась за щеку, обиженно-недоуменно взирая на старшую сестру. Тихо присвистнул Джеймс. Генри, стоявший рядом с матерью, боязливо поежился. Гарри продолжал стоять на лестнице. Сверху, вцепившись в перила, замер Дадли. Вернон поднял палец.

— Ещё одну минуточку… — после чего куда-то деловито удалился. Вернулся через минуту с ружьем, нацелил в грудь Джеймсу и нехорошо прищурился. Кратко и емко сказал: — Пошли вон!

— Да! — взвизгнула Петунья. — Исчезните отсюда, уроды!!!

Притихнув и побледнев, Поттеры под прицелом ружья осторожно прошли к двери и по одному выскользнули за порог. Вернон шумно выдохнул, опустил дуло и, повернувшись к лестнице, посмотрел на замерших Гарри и Дадли. Мотнул головой в сторону гостиной.

— Спускайтесь, поговорить надо… — дождавшись, когда все соберутся в комнате, Вернон гневно рявкнул: — Я говорил, что все они психи? Только полным дегенератам могла прийти в голову столь дикая идея — заявиться сюда и верить, что им всё простят! А ты… — толстый палец уперся в Гарри. — Рассказывай, что это за хреномать такая тут только что была?!

Ну, к дядиному рыку ему уже не привыкать, и, чувствуя себя в привычном русле, Гарри спокойно и обстоятельно пересказал всё, что успел узнать от Снейпа. Дурсли внимательно, не перебивая, выслушали, причем дядя нарезал круги по гостиной, тётя сидела в кресле и жевала щеку, а Дадли таращился на Гарри с дивана. Закончив рассказ, Гарри тоскливо прикрыл глаза, ожидая привычного вопля «пошел вон из моего дома!», как это произошло летом перед пятым курсом после нападения дементоров… Вместо этого, однако, стояла тишина.

«Да нет, до Дурслей просто пока не дошло, — убеждал себя Гарри. — Сейчас до них всё дойдет, и меня прогонят…»

Тишина.

«Ещё не дошло… ну ничего, сейчас, вот-вот…»

Ти-ши-на. Гарри начал нервничать. Осторожно разжмурил правый глаз, потом второй — трое Дурслей внимательно смотрели на него. Молча и выжидающе.

— Что?.. — очень робко спросил Гарри.

— А ты всё рассказал? — ровно поинтересовался Вернон. Почесал висок, хмыкнул. — Значит, не знаешь, кто твои родители?

Гарри мотнул головой. И затаил дыхание — дядя начал краснеть, наливаться опасным багрянцем.

— Значит, не племянник?

Гарри, ожидая грома и молний, вжался в кресло. Вернон подошел и навис над ним грозной скалой, наставил парню в грудь сосискообразный палец и внушительно произнес:

— Ну вот что! Ты сказал, что тебя папаша разыскивает, так? Так вот, мы его дождемся, посмотрим, как пройдет ваше знакомство, и если у вас ничего не заладится, мы тебя усыновим, раз ты не племянник. Будешь нашим приемным сыном. Усек?

Оглушенный невероятным раскладом, Гарри обалдело кивнул. Это Северус ему такую удачу нажелал? Или это всё ещё действует зелье Удачи, выпитое в ночь битвы за Хогвартс? Видя его обалдение, Вернон вдруг неожиданно мягко проговорил:

— Ты нам не чужой. Ты вырос вместе с Дадли на наших глазах, мы вместе прошли все тяготы нашей странной жизни… Мы тебя вырастили, в конце концов. Поэтому, как итог всему, тебя ждет усыновление.

Гарри снова кивнул, облегченно обтекая в кресле. Правда, для очистки совести тихо спросил:

— А что же Поттеры? Ведь они ваши настоящие родственники… Вы их простите?

— А вот извинятся должным образом, тогда и подумаю! — рявкнул дядя, вмиг выходя из себя. — Ишь! Явились — не запылились, как к себе домой, психи ненормальные! Заставили бедную Петунью думать, что её младшая сестра, видите ли, погибла! Ур-р-роды! Ни совести, ни чести, ни ценностей семейных, как есть инвалиды моральные. Им дети что трава подзаборная, младенца на порог в морозную ночь — это они запросто, за милую душу и с радостью. Ах да, и письмишко в одеялко, мол, вот вам детка, берегите и не поминайте лихом! Да я им всех демонов ада в ту ночь припомнил — ни тебе документов, ни метрики, ни капитала стартового, выкручивайся, дядя Вернон, как можешь! Короче, семнадцать лет компенсации ты мне теперь должен! — взбесившись, проревел Вернон, брызгая слюнями.

Гарри слушал дядин рёв, вжимался в кресло и старательно соглашался, прекрасно всё понимая. Потому что многое теперь становилось на свои места. Стала понятной нелюбовь Дурслей к подкидышу, из-за которого пришлось корячиться-бегать по инстанциям, выбивая документы на невесть откуда свалившегося ребёнка, который, как стало известно сейчас, на самом деле ни разу не племянник! Так что пусть побесится, отведет душу и успокоится…

Расчет Гарри оказался верен — поорав и погрохотав кулаками по столу, Вернон и правда отошел, успокоился и впал в благодушное состояние. Которое Гарри подогрел на следующий день, положив перед дядей толстую пачку хрустящих свеженьких бумажек.

— Вот, это вам, я выгреб всё, что осталось в ученическом сейфе, пока он ещё действует и считается моим. Здесь двести девяносто тысяч фунтов стерлингов. Всё, что у меня есть.

Вернон удивленно глянул на Гарри, взял деньги, подержал, полистал сверху и добродушно проворчал:

— Надо же… И от тебя иногда бывает толк.

Гарри довольно улыбнулся и ушел к себе, составлять письмо в Северекс-колледж, куда он решил поступить, чтобы наверстать упущенные в Хогвартсе знания.

* * *

Ну вот и Коукворт, фабричный городок на берегу полноводной Ирвелл. Пройдя сквозь здание железнодорожного вокзала, Притворщик, сощурившись, посмотрел на солнце — двенадцать пополудни… Не слишком поздно и не слишком рано. В самый раз для осторожного визита к незнакомым людям. Пройдясь по старой устоявшейся привычке вокруг вокзала и по прилегающим улочкам, Джарод убедился, что хвостов за ним нет — прошло слишком мало времени, чтобы отвыкнуть от вечного чувства преследования, когда тебе в затылок дышат Чистильщики с мисс Паркер во главе, круглосуточно и с пистолетами наперевес… Хоть и стали в последнее время эти погони у них с мисс Паркер чем-то вроде игры «Ты убегаешь — я догоняю!», это была игра с огнем.

Для Центра стало чересчур дорогим открытием — создание гена волшебника в геноме простого человека. И пусть Центра больше нет, отдельные его члены ещё представляют угрозу. Отец всё ещё осторожничает, остерегается высунуться из своего тайного укрытия, чтобы не подвергнуть опасности своих любимых — жену и дочь. Сам он лично приложил все усилия к тому, чтобы уцелели Сидней, Брутс и Анжело, и совсем не исключено, что, кроме перечисленных, уцелел ещё кто-то по чистой случайности — например, на рыбалку ездил и тем избежал гибели. И не факт, что этот кто-то — хороший. Так что осторожность не помешает…

С такими вот предосторожностями Джарод прошел пешком пару кварталов, прежде чем поверил своей интуиции и сел в такси. Таксиста он, впрочем, отпустил за три улицы до нужного дома, предпочтя дойти до него своими ногами — ничего, не рассыплется, зато преследователям таксист точно не сможет сказать, по какому адресу он высадил вот этого человека с фотографии. Покружив ещё немного по окрестностям, Джарод полностью убедился, что здесь он в полной безопасности и сам никого не приведет за собой, поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь открыла высокая женщина с густыми каштановыми волосами и чуть длинноватым лицом. Её настороженный взгляд заставил Джарода забеспокоиться, и он, не желая причинить ей вреда, как можно мягче обратился к ней:

— Здравствуйте, меня зовут Джарод, я пришел познакомиться с Гарри Поттером.

Петунья напряженно оглядела незнакомца — высокий, под семь футов, сухощавый, с темными волосами и такими же глазами, с каким-то лисьим прищуром. Улыбка искренняя, доброжелательная. Во всяком случае, стремления прогнать этого человека у неё не возникло, и Петунья улыбнулась в ответ.

— Я миссис Дурсль, проходите, пожалуйста.

И гостеприимно посторонилась, раскрывая дверь пошире. Джарод вошел и с деликатным интересом осмотрелся, снимая с плеча черную дорожную сумку. На пороге гостиной появились два парня, и Джарод тут же вонзился глазами в одного из них — щупленького очкарика, сердцем узнавая своего сына. Страстно выдохнул:

— Гарри…

И слезы, слезы, слезы по щекам, неудержимым водопадом вырвались, горячие, жгучие… Только черствый камень устоит перед такой реакцией. Гарри, видя столь бурное проявление чувств, сразу понял, кто перед ним и почему он плачет. Камнем Гарри не был, поэтому, вскрикнув, он бросился в объятия отца. Схватив сына, Джарод не удержался на ослабевших ногах, упал на колени, крепко сгреб мальчика и, рыдая уже в голос, изо всех сил прижал к себе.

Гарри, ошеломленный силой отцовской любви, в первый миг просто задохнулся от невероятности происходящего — впервые в жизни он осознал всю мощь и яркость этого светлого чувства… Он находился в объятиях отца, настоящего, родного, любящего, сжимающего его так крепко, словно тонул… Вспомнился его отчаянный, душераздирающий крик там, в Небытии: «Ты мой сын! Иди ко мне, давай вместе покончим с этим!»

И Гарри поверил. Поверил в любовь отца. И сам отчаянно вцепился в него, чувствуя, что тоже плачет. Отец… Пришел!

Джарод отстранился, вытирая слезы себе и сыну, принялся жадно рассматривать лицо Гарри, тепло и сбивчиво приговаривая:

— Какой ты у меня красивый, большой, славный сынок… сынок…

Очки мешали, и Гарри снял их, давая больше простора папиным рукам, всхлипнул, снова потянулся обниматься, почти ненавидя себя за такую сопливую слабость. Отец вновь крепко прижал сына, мимоходом прижимаясь губами к виску, щеке… Гарри, родной мой, я так скучал…

Потрясенные Петунья, Вернон и Дадли, молчаливые свидетели стороннего нечаянного счастья, стояли вокруг и тихо радовались за Гарри и его отца. Эта встреча яснее ясного показывала, как эти двое хотели встретиться, свидеться, схватить, обнять друг друга.

Чувства-эмоции постепенно улеглись, утишились, Гарри и Джарод смогли оторваться друг от друга, поднялись с колен и теперь с любопытством рассматривали лица. Протянув руку, Притворщик провел пальцем по шраму на лбу Гарри, отчего тот чуть опять не расплакался, видя искреннейшее беспокойство в глазах отца. Сам Гарри папино лицо нашел интересным — длинные скулы, прямой нос, «прижатые к затылку» уши, квадратная челюсть, радостные тепло-карие глаза, на переносице львиная черточка-морщинка, родинка под правым глазом. Вот ты такой, папа… Против воли из горла Гарри вырвалось жалобное:

— Я не похож на тебя!..

— Это ничего, это нестрашно! — тут же кинулся утешать Джарод, тепло заглядывая в глаза и гладя по щекам. — Ты мне любой нравишься, я знаю, почему так вышло, Гарри.

Отстранившись от Гарри, Джарод переключился на Дурслей: пожал руки Вернону, поднес к лицу и поцеловал руки Петуньи, улыбнулся Дадли.

— Я вам бесконечно благодарен за то, что вы вырастили моего сына! О Гарри я узнал недавно, всего два года назад, в декабре девяносто шестого, поэтому… простите за то, что я не приходил раньше, я был в неведении.

— А где вы были? — настороженно спросил Вернон, всем своим видом выражая подозрение. Которое Джарод тут же постарался развеять:

— Не в тюрьме, сэр, я, к счастью, не уголовник, а пленник секретной научной лаборатории.

«Был похищен ребёнком, так давно, что забыл, как выглядят мои собственные родители. Был выращен, как кролик для опытов, мой сын Гарри — часть их гнусного эксперимента… Как подопытный материал, я был бесправной вещью, от меня скрывали всё, что можно и нельзя. Моего родного брата растили отдельно от меня и познакомили нас, когда мы стали взрослыми».

Эти мысли Джарод оставил при себе, невысказанными, потому что было странно вываливать все свои проблемы на головы сторонних людей. Но Дурслям хватило и пленника, в газетах до сих пор смаковались шокирующие подробности тотальных зачисток филиалов Центра и расследовались причины массовой бойни детей в шотландском интернате «Хогвартс».

Более-менее всё поняв-осознав, Дурсли пригласили гостя к столу, где Джарод впервые познакомился с пастушьим пирогом и счел не зазорным выразить восторг кулинарным талантам Петуньи.

— Боже! Это невероятно вкусно! Пожалуйста, поделитесь рецептом, прошу вас! — а выслушав, огорошил следующей просьбой: — Покажите, как готовится пастуший пирог. Научите, умоляю!..

Ну и как рачительной хозяюшке реагировать на высоченного — метр девяносто — парня, сгибающегося пополам, с трепетом заглядывающего в глаза и чуть ли не молящего научить-показать? Джароду выдается запасной фартук (колпака, простите, нет), из плиты достается противень, из холодильника картофельное пюре, мясное рагу, яйца, с полки — мука, и начинается священнодействие с готовкой и наставлениями пастушьего пирога… Гарри так и залип, зачарованно глазея на обсыпанного мукой Джарода, внимательно слушающего Петунью и отмеривающего сколько-то грамм того-сего, как он ловко и сноровисто взбивает в миске яйца, а потом вливает в картошку…

Кулинарный экзамен Джарод сдает на пять — его пирог просто идеален, сам повар светится счастьем, а Петунья покорена раз и навсегда! По лицу Гарри расплылась понимающая улыбка — вот ведь жук!

* * *

Щетка-один посмотрел на Щетку-два, коротко кивнул, мол, пора. Отворив дверцы, чистильщики вышли из черного лэндровера, одновременно расстегивая кобуры. Их остановил раздраженный женский голос.

— Черт!..

Обернувшись, Щетки увидели мисс Паркер, тщетно пытающуюся прикурить от неработающей зажигалки.

— Мисс Паркер? — Щетка-один шагнул к ней со своей зажигалкой. Прикурив и глубоко затянувшись, мисс Паркер молча кивнула и, ослепив Чистильщика дымом, резким броском ударила ребром ладони по адамову яблоку расслабленного убийцы, тут же молниеносно выхватив из расстегнутой кобуры пистолет. Выстрела никто не слышал — пистолет был с глушителем — но мисс Паркер, подойдя, добавила вторую пулю в центр лба уже и так убитого. Ещё одну пулю она послала промеж глаз первому с перебитым горлом. Мисс Паркер давно научилась не оставлять позади недобитых врагов. Скривившись, она положила пистолет на грудь Щетке, огладила кожаную перчатку, стирая с неё порох, обошла два тела и, пройдя с полквартала, вошла в здание манчестерского вокзала.

— Билет до Лондона. Еду без багажа.

Дожидаясь оформления билета, мисс Паркер отвернулась к окну. Хватит смертей, хватит гоняться за Притворщиком, пора дать ему возможность начать спокойную семейную жизнь. Да и зачем теперь ловить Джарода, если Центра и его главного упыря Уильяма Рейнса больше нет на свете? Разве что самолюбие свое потешить… но ведь в этом и есть самый смак — великодушно оставить в живых своего вечного врага…

За одно Джеймсу Поттеру всё-таки надо сказать спасибо — за то, что он привил Гарри безболезненное отношение к слову «папа». За свою жизнь Гарри привык называть Джеймса папой, и теперь практически не спотыкался, называя отцом совершенно незнакомого человека.

Визит на призрачный вокзал способствовал тому, что Гарри, сам того не зная, звал отцом Джарода, думая при этом, что зовет Джеймса. Благодаря этому, Гарри сейчас было совсем легко и просто, не заикаясь и не спотыкаясь об неловкость, называть папой Джарода.

Покорив сердце Петуньи, Притворщик снова переключился на сына, принялся расспрашивать, как он жил, учился, что любит и умеет… Сначала Гарри робел и зажимался, потом расслабился и втянулся в разговор, поняв, что отец задает, в принципе, простые, самые стандартные вопросы. Правда, потом ему стало стыдно, когда Джарод спросил:

— А оценки по географии какие? А биологию любишь? А физику?

Вот тут-то Гарри и стух, покраснел стыдливо, голову опустил. Отец удивился.

— Ты чего, сынок? — картинно-дурашливо «догадался». — Ах… неужели мой сын двоечник?!

Гарри невесело улыбнулся и виновато признался:

— Да, я двоечник, мне ужасно стыдно. Но это потому, что в Хогвартсе не было таких уроков…

Джарод перестал улыбаться, посерьезнев, взял сына за плечи и заглянул в глаза.

— С моей стороны это была неумная шутка, прости меня, Гарри. Тебе нечего стыдиться, ты, как и я — жертва обстоятельств, вот и всё. Я знаю, о чем говорю, сам впервые увидел мороженое два года назад, и моей первой учительницей в большом мире стала маленькая восьмилетняя девочка, которая показала мне, как правильно и вкусно кушать печенье.

Гарри растерянно выслушал это признание и принялся сам расспрашивать папу, где и чем он жил… И услышал много интересного о жизни подопытного объекта, вовлеченного против воли в проект «Притворщик».

— Я до последнего не знал, кто я сам, кто мои родители, не знал, что рядом со мной растет мой родной брат, не знал о том, что где-то в секретных подвалах выращивают моего клона и где-то очень далеко растет мой сын… — горестно рассказывал Джарод, прижимая к груди притихшего Гарри. — Только два года назад меня разыскал отец, через полгода после того, как я сбежал из Центра. Мой брат погиб… погиб и клон, которого мы с отцом неосмотрительно украли, думая, что хотим его спасти.

Гарри осторожно потрогал грудь замолчавшего Джарода.

— Папа, а я кто? Какая у меня настоящая фамилия?

— Ах да, главное-то я и позабыл сказать… — Джарод коснулся губами гарриного виска. — Ты Гарри Рассел. Вот такая у нас фамилия, сынок, у тебя есть дедушка Чарльз Рассел, майор авиации, бабушка Маргарет и тётя Эмили, моя младшая сестра.

Гарри, пригревшись, тихо сидел в объятиях отца и обдумывал поступившие сведения. Ему стало немного легче от наличия настоящей родной фамилии, отступил прочь навсегда ставший чужим Поттер. Про маму Гарри решил пока не спрашивать — возможно, отец и сам не знает, да и зачем?.. Он же и так в курсе, что его в пробирке вырастили в каких-то тайных подвалах. Джарод, видимо, догадался о его мыслях, потому что ласково улыбнулся, взъерошивая волосы сыну.

— Информацию о твоей матери я собрал в первую очередь, потому что сперва поехал к ней в надежде, что она знает о тебе… Так вот, твою маму зовут Элли Норд, живет в европейском городе Зальцбург и знать не знает, что где-то у неё растет ребёнок, которого она не рожала. Она красивая и одинокая, разводит свиней и любит слушать Моцарта. Ей очень повезло, что Центр не обратил на неё никакого внимания, когда приобретал её биоматериалы в донорском банке. Она — женщина-невидимка. И я весьма рад, что она в безопасности.

— А что? С ней могли что-то сделать? — занервничал Гарри.

— Да, — кивнул Джарод. — Центр — частная корпорация, расположенная в Голубой Бухте, штата Делавэр. Первоначально Центр служил благородным целям, это был своего рода альтруистический мозговой центр. В начале своей деятельности Центр помог некоторым небольшим нациям добиться независимости и демократии. Но потом ситуация в корне изменилась. На недавний момент очевидная функция Центра — принимать «контракты» или «клиентов» из различных источников, включая военных, и обеспечивать их информацией. Эта информация была получена от «резидентов» Центра, поставляющих детей и взрослых с разнообразными необычными талантами, которые содержатся в изоляции от окружающей среды, чтобы сделать их более производительными. В шестьдесят третьем году люди корпорации похитили меня и использовали мои неординарные способности в своих целях. Я насильно удерживался в Центре около тридцати лет. Однажды я обнаружил реальные применения моих симуляций, многими из которых были военные контракты. Несколько людей погибли именно из-за применения моих разработок — по крайней мере одно из похищений было точно скопировано Центром. Я пришел в ужас, мне совсем не понравилось, что с моей помощью военные собираются убивать невинных людей, и поэтому сбежал, прихватив с собой все записи, несущие погибель человечеству, ведь среди заказанных разработок было и биологическое оружие массового поражения… Я не хотел стать причиной гибели ещё большего количества народа, записи уничтожил, но осталась моя память, из-за которой люди из Центра упорно преследовали меня. Знаешь что, Гарри? — спросил вдруг Джарод, прижимая сына покрепче.

— Что?.. — выдохнул тот.

— Я благодарен волшебникам за то, что они позаимствовали тебя, за то, что ты им понадобился… Ты не стал орудием Центра, не стал запасным резервуаром Уильяму Рейнсу, который создал тебя для замены своей престарелой-перестарелой тушки… Он же, бедный, уже рассыхался на ходу, дышал искусственно, кислород с собой таскал.

Гарри засмеялся, тепло ласкаясь щекой о папину грудь. Подумав, сообщил:

— Ну, для колдуна он был не особо-то и стар, всего семьдесят три года. Хотя… это, наверное, оттого, что он себя на куски покрошил, крестражей наделал, а?

— Может быть, — пожал плечами Джарод. — Я верю в волшебство, хоть и не видел его воочию, глупо его отрицать, когда сам являешься сверхчеловеком с экстрасенсорными способностями.

— Да нет, точно, — убежденно покивал Гарри. — Это из-за убийств он так износился. Ещё Гермиона говорила, что человек с расколотой душой — неполноценен. Кстати, как она вообще? — вдруг задумался Гарри. — Надо Северуса спросить, он учитель и должен знать…

Ввечеру Гарри и Джарод вышли прогуляться, тем более, что Притворщик попросил показать местные гостиницы, дабы не стеснять уважаемое семейство Дурслей своим присутствием. На предложение Петуньи погостить у них Джарод ответил вежливым отказом.

«Я опасен, я не могу подолгу находиться в одном месте, потому что рано или поздно меня находят, и тогда могут произойти ужасные вещи. Лучше нейтральная гостиница, из которой я могу уйти в любой момент, не прощаясь и не навлекая несчастья на владельцев».

Одну гостиницу Гарри знал и отвел отца туда, в старую часть города. Джарод гостиницу одобрил и снял номер на неопределенное время. Выйдя из здания, прошлись к скверу неподалеку, где Гарри на знакомой скамейке обнаружил профессора Снейпа.

— Здравствуйте, сэр, — обратился Гарри к нему. — Позвольте познакомить вас с моим отцом, Джародом Расселом.

Северус плавным движением сложил газету, которую до этого читал, и взглянул на Гарри и его отца. Оценивающе оглядел высокого незнакомца, встал и протянул руку.

— Северус Снейп. Очень рад знакомству.

— Взаимно, сэр! — Джарод от души пожал его руку.

— Значит, встретились? — задумчиво спросил Северус, внимательно рассматривая лицо Джарода и, как и Гарри, находя его интересным. После чего перевел взгляд на юношу. — Стало быть, вас я теперь могу называть мистер Рассел? Кстати, хорошо, что вы сюда пришли, я уже собирался вас искать.

— Зачем, сэр? — удивился Гарри.

— Из Отдела Тайн я сумел забрать ваши вещи и хотел бы передать вам. Ваш отец в курсе магии?

— Да, — кивнул Гарри. Северус протянул руку вбок и откуда-то из воздуха достал потрепанный рюкзак парня, в который тот тут же зарылся, торопливо доставая важные предметы: две волшебные палочки, мантию-невидимку, мешочек из ищачьей кожи. Вскинул сияющие глаза на Северуса: — Уф, всё на месте, спасибо, профессор Снейп!

Джарод, склонившись над сидящим на корточках сыном, с интересом рассматривал вытащенные и разложенные на газоне предметы. Потом легонечко пихнул сынка носком ботинка.

— Ты хотел спросить про Гермиону.

— Да! — спохватился Гарри. — Профессор, вы не знаете, как дела у Гермионы?

Северус посмотрел на газету и подал её Гарри. Тот, не вставая с газона, тут же развернул передовицу и принялся искать. Джарод, подумав, присел позади и тоже начал смотреть газету поверх плеча сына. Прищурился, вздохнул, достал из кармана куртки узкий футляр, вынул из них очки в тонкой прямоугольной оправе и, нацепив на нос, погрузился в просмотр колонок и фотографий голова к голове Гарри. За всем этим, как завороженный, наблюдал Снейп, жадно впитывая начало удивительных отношений отца и сына.

— Вот она! — воскликнул Гарри и зашуршал листами, ища пятую страницу, нашел и принялся зачитывать: — Объявленная в розыск Гермиона Грейнджер найдена родителями, которые забрали блудную дочь из реабилитационного центра. Сейчас мисс Грейнджер находится под домашним арестом, состояние её здоровья считается условно стабильным. Как мы знаем, мисс Грейнджер посещала закрытый пансионат в Шотландии «Хогвартс», и, как и многие, оказалась в эпицентре внезапной бойни, затеянной террористами из Лондонского филиала Центра… — Гарри опустил газету и озадаченно посмотрел на Северуса. — Не понял. Гермиона же говорила, что отправила родителей в Австралию!

— Полагаю, сию тайну осветить могут только сами Грейнджеры? — ехидно предположил Северус.

— Наверное, — согласился Гарри. И тут же спросил: — А где живет Гермиона?

— А вы не знаете? — недобро сощурился Снейп. — Странное у вас отношение к дружбе. Вы проучились с мисс Грейнджер почти семь лет и ни разу не поинтересовались тем, где и с кем она живет?

— Но ведь… Гермиона никогда не приглашала в гости. Ни меня, ни Рона… — принялся защищаться Гарри.

— А вам не приходило в голову, что на то у мисс Грейнджер были свои очень веские причины? — злобно зашипел Снейп.

— И о причинах она ничего не рассказывала! — начал Гарри злиться. — Какие могут быть у неё причины?!

Джарод предостерегающе сжал его плечо, убеждая не срываться, и миролюбиво предложил спорщикам:

— Давайте просто наведаемся к Грейнджерам? Я, например, не прочь познакомиться с одноклассницей своего сына.

Гарри согласился сразу, а вот Северус немного повредничал — пошипел и поерничал, прежде чем соизволил назвать адрес, да и тот дал с огромной неохотой. Джароду это показалось странным, но свое мнение он придержал при себе.

Посовещавшись, решили съездить втроем в ближайшие выходные, при этом Северус кидал на Гарри странно-сочувствующие взгляды, что опять было замечено Притворщиком, и он внутренне подобрался, чуя, что сыну готовится какая-то подлянка со стороны учителя. В последующие дни Джарод на всякий случай собрал поверхностную информацию о Грейнджерах, а поняв, в чем дело, успокоился — ничего, лишняя встряска парню не повредит…

До самых выходных Гарри каждый день бегал к отцу. Встречались у гостиницы, где Джарод уже поджидал сына, коротко здоровались и шли на прогулку. В один из дней отец обрадовал Гарри, сообщив, что устроился на работу в Северекс-колледж, и что с осени он будет преподавать биологию, после чего достал из кармана крошечную белую мышку и познакомил её с Гарри.

— Вот смотри, это Чип, мой новый друг, очень любит кедровые орешки.

— Где ты его достал?! — развеселился Гарри.

— В школьном живом уголке, — серьезно ответил Джарод. — Мы понравились друг другу, он сразу пошел ко мне на руки. Он мне доверяет, качество очень редкое для мыши.

Кроха-мышь, чуть поменьше мужского мизинца, кротко сидела в центре ладони и смешно шевелила усиками. Гарри был удивлен, но зарубил себе глубокую насечку на носу — его отец, возможно, любит животных. Поколебавшись, спросил:

— Ты любишь животных?

— Конечно! — незамедлительно отозвался Джарод. — У меня в детстве не было животных, да и потом долго не было возможности завести пушистого друга.

Гарри стало стыдно от своего вопроса — когда же примет во внимание жизнь отца, у которого, по сути, не было нормального детства!

Наконец настали выходные дни. В назначенное время Джарод, Гарри и Северус встретились на вокзале, приобрели билеты и заняли купе. Гермиона, как и Гарри, жила в пригороде Лондона, её трехэтажный дом стоял на Хэмпстед-Гарден неподалеку от вокзала, во всяком случае, станцию было хорошо видно от дома на длинной и прямой, как полет стрелы, широкой светлой улице. Дверь открыла миссис Грейнджер и удивленно заморгала на трех незнакомцев на пороге, правда, Гарри она вроде узнала, видела его мельком во время визитов в Косой переулок. А так инициативу для начального знакомства взял на себя Джарод.

— Здравствуйте, миссис Грейнджер, мы приехали проведать Гермиону и спросить, не нужна ли вам помощь?

— О… — слегка растерялась женщина и посторонилась. — Это очень любезно с вашей стороны! Проходите, пожалуйста.

Вошли, причем Гарри изо всех сил старался удержать удивление — помощь? Какую помощь и зачем? Миссис Грейнджер пригласила их в гостиную. Гермиона, похудевшая и осунувшаяся, подняла голову от книги и посмотрела на вошедших, но Гарри смотрел не на неё, его глаза зацепились за кресло-каталку у окна, в нем сидела худенькая девочка, до ужаса похожая на Гермиону, один в один и тех же лет. Сестра-близнец?

Узнав Гарри, Гермиона испугалась, занервничала, заерзала в углу дивана… Но Притворщик не дал развиться неловкости — дружелюбно улыбнувшись, он прошел к девушке у окна, присел перед ней на корточки и приветливо заговорил с ней:

— Привет, меня зовут Джарод, давайте познакомимся? — и руку подал. Его улыбка и искреннее расположение покорило девушку, и она вполне жизнерадостно улыбнулась в ответ.

— Привет, меня зовут Менелика Грейнджер, сэр, вы откуда взялись?

— Я папа Гарри, — говоря, Джарод сел на пол возле коляски и продолжил из более удобного положения: — И я отличный друг, умею смешить и веселить. Кстати, я купил вашу картину, сейчас она висит у меня над диваном в гостиной на самом видном месте, картина просто потрясающая, как ни посмотрю на синиц, так сразу поднимается настроение, хочется петь и смеяться. Ваша картина… она… какая-то волшебная!

— Правда? — Менелика потрясенно округлила глаза.

— Истинная правда! — клятвенно заверил Джарод. — Вы самая удивительная художница! Те синички прямо как живые, так и кажется, что они сейчас запинь-пинь-пинь-пинькают и слетят с веточки!

Тут и Гарри опомнился, подошел к Гермионе и сел рядом с ней. Понимающе шепнул на ухо:

— Ты нас обманула? Ни в какую Австралию ты родителей не отправляла?

— Нет, — виновато улыбнулась Гермиона. — Я только запечатала Тайну Хранителя в своем сердце и сделала вид, что мои родные очень далеко. Простишь?

— И не сердился даже, — успокоил её Гарри. — Ты всё правильно сделала. Только вот стесняться не надо… Ты поэтому никого не приглашала в гости?

Гермиона смутилась, Гарри огорченно покачал головой.

— Ты прямо как Невилл, он тоже боялся всем о своих родителях рассказывать. Тоже непонятно чего стыдился…

— А что там с Невиллом? — подобрался к дивану на четвереньках Джарод, отчего у Гарри глаза на лоб чуть не вылезли — ну взрослый же человек, как он себя ведет в совершенно постороннем доме?! Северус и Грейнджеры, однако, ничем не подали виду, что удивлены, держались так, словно всё это было в порядке вещей. Повеселевшая Менелика прикатила следом и с интересом посмотрела на Гарри.

— Так что там с Невиллом? — подстегнул Джарод, усаживаясь по-турецки на ковре.

— Ну… у него… — замямлил Гарри, не зная, в сущности, точных подробностей.

— Родители изображают репу и морковку, — желчно вставил Северус. — Господа Пожиратели запытали их до потери памяти и так круто, что медики до сих пор в ступоре — никак не поставят им окончательный диагноз.

— Надо же, как интересно!.. — заинтригованно сощурился Джарод, совсем как лис, напавший на свежий след куропатки. — Надо будет глянуть на них. Люблю сложные и интересные случаи.

Гермиона с легким удивлением рассматривала Притворщика, потом, из дальнейшего разговора поняв, что он папа Гарри, поразилась настолько, что онемела. Но, сопоставив некоторые факты, сообразила, что к чему, и пристально уставилась на Гарри — значит, не Поттер? Значит, подставной герой по имени Гарри Рассел? И как же ты пережил это предательство, Гарри? Гарри-Гарри, ну куда ты смотришь!..

А Гарри вдруг поймал себя на том, что глазеет на Менелику, точную копию Гермионы, но в то же время совершенно отдельную личность. На ноги ставить её и пытаться не стоит, нет их у нее, даже под пледом видно, что они заканчиваются ниже колен. Но лицо её, открытое и живое, поражало жизненной силой и оптимизмом, в отличие от вечно замученной-заученной Гермионы. Заметив его взгляд, Менелика сверкнула улыбкой, ослепляя и без того ослепшее глупое сердце… Гарри робко улыбнулся в ответ. Ему нравилась Гермиона, нравились Джинни и Чжоу, начала нравиться Полумна, но ни одна из этих девушек не поражали его естество так, как эта милая безногая Менелика с лицом Гермионы, которую он ощущал скорей как сестру, близкую и верную подругу, не более.

Пару недель спустя Джарод смог найти и снять небольшой коттедж на той же улице, где проживал Снейп, став таким образом его соседом. Два этажа, три комнаты, гостиная, кухня, плюс маленький садик во внутреннем дворике. На Гарри Джарод не претендовал, в гости насильно не тащил, сам приходил с удовольствием и часто.

Он — Притворщик. Гений, способный стать любым, человек-хамелеон, легко примеривающий чужую личину, чувствуя себя в ней, как в собственной коже. И глядя на Гарри и Дурслей, он видел гораздо больше, чем они показывали сами. Смотря на Вернона, он становился Верноном, чувства Вернона становились его собственными. Джарод в буквальном смысле превращался в Вернона Дурсля. То же самое — с Петуньей, Дадли и с любым человеком, чью суть перенимал Притворщик. Таков был его дар, его сила.

И однажды Гарри стал свидетелем такого дара. Случилось это во время внезапного и страшного по своей сути дорожно-транспортного происшествия. Гарри и Джарод неспешно прогуливались по широкому проспекту вокруг городской ратуши, когда, совершая энный по счету круг, услышали впереди сирены и увидели проблески санитарных маячков… Ввинтившись в толпу зевак, моментально собравшихся, как в рассказе известного прозаика О. Генри, из ниоткуда, Гарри и Джарод узнали подробности — водитель-лихач сбил женщину. И теперь медики сноровисто суетились вокруг пострадавшей… К ней зачем-то протолкался Джарод, к удивлению Гарри, уверяя всех, что он муж той женщины. Пропихнулся, взял за руку, ненавязчиво помогая медикам тем, что высоко поднял пакет с физраствором. Шепнул в поцарапанное ухо:

— Меня зовут Джарод, я помогу тебе…

Серые, замутненные болью глаза пострадавшей остановились на лице Притворщика, с разбитых губ сорвался едва слышный рваный шепот:

— Терри… Помоги Терри, она… она…

Джарод торопливо закивал, но женщина не договорила, мотнула головой.

— Ключи, пожар, ключи, она…

— Где ключи, где? Что с Терри? — склонился Джарод над ней, но её сознание уже уплыло, всё, что надо, она успела сказать. Обшарив её карманы и не найдя, Джарод выскочил из скорой и кинулся к месту аварии. Гарри — за ним. Услышав, что он ищет вещи пострадавшей, Гарри сам включился в поиски. Сумочка нашлась под припаркованным к тротуару бентли. Достав её, Гарри позвал отца. Джарод торопливо выпотрошил сумочку, нашел ключи и, отдав вещи полицейскому, понесся прочь. В сторону далеких-предалеких пожарных сирен и черному облачку дыма.

Пролетая улицы вслед за Джародом, Гарри интуитивно почуял, что бежать им ещё долго и далеко. На бегу прикинув, где именно пожар, Гарри схватил отца за руку и втянул в подпространство, одновременно желая не свалиться кому-нибудь на голову. Магия его желание учла — они выпрыгнули в темный закуточек с помойными баками, сразу за горящим домом. Вернее, горел не дом, а квартира на седьмом этаже. Слегка напуганный внезапным скачком из одной точки в другую, Джарод тем не менее быстро пришел в себя, обогнув дом, принялся протискиваться сквозь ещё одну толпу. На подходе к подъезду его перехватили бдительные пожарные.

— Ку-у-да?! Стой!

— Там моя бабушка, пустите!!! — отчаянно рванулся Джарод. — Вот ключи от квартиры! Прошу, пропустите меня к моей бабушке, она на втором этаже, я должен её вывести!

Его напор был столь яростен, что сильные тренированные спасатели едва сумели удержать, а услышав о бабушке на втором этаже, и вовсе руки разжали — ладно, не в огонь рвется… Глядя, как отец скрывается в задымленном подъезде, Гарри только глаза воздел — Мерлин, какой-то проблемный папа ему достался… Какой-то чересчур шиложопый. Совсем как он!

Не утруждая себя скачками по лестницам, Гарри трансгрессировал на седьмой этаж. Прыгуна, к счастью, не заметили, он появился за спиной у двух пожарных и полицейского, которые безуспешно долбились в прочную железную дверь горящей квартиры. Снизу принесся Джарод, не глядя на спасателей, он, перепрыгивая через брезентовые рукава шлангов и провода от циркулярной пилы, пронесся мимо и улетел далее, на восьмой этаж. Опешив от неожиданности, Гарри рванул за ним, совсем ничего не понимая — разве ребёнок не в горящей квартире?

Джарод с разгону вонзил ключ в замок — и когда только успел определить, какой подходит?! — рывком распахнул дверь и нырнул в дым. Растерянный Гарри замер на пороге. Дым! Вот в чем дело! Дым всегда идет вверх, и человеку в негорящей квартире грозила смерть от угара!

— Терри! Ты где? Отзовись, подай голос!.. — донеслось из глубин квартиры. Потом настала тишина. Гарри до боли в глазах вглядывался в дым, до звона в ушах вслушивался в тишину… Наконец услышал шаги и надрывный кашель, а затем появился и сам Джарод с ребёнком на руках. Светловолосая девочка лет тринадцати ввела Гарри в ступор — большая же, чего ж не выскочила сама??? Тут заговорил Джарод, хрипло кашляя через слово:

— Г-ха-кха… Гарри, подержи, надо аппарат вытащить!

И девчонку ему на руки — бух! А сам обратно в дым. Всё ещё находясь в ступоре, Гарри едва удержал Терри на руках, сверля глазами дверной проем, в котором за каким-то надом снова скрылся отец. Грохот, лязг… Гарри настороженно попятился к противоположной двери, глядя, как отец выволакивает на лестничную площадку громоздкое специализированное кресло-каталку…

Руки вдруг противно и мелко задрожали: только теперь он увидел на шее девочки шину-фиксатор с проволочным обручем, поддерживающим голову, поверх которого на него смотрели два испуганных глаза.

— Пошли отсюда, там снизу потолок прогорел, сейчас пол провалится! — отрывисто бросил Джарод. Его голос был едва слышен на фоне бешено ревущего огня, дым валил уже вовсю, заливая все лестничные пролеты, с верхних этажей мимо проскакивали жильцы начавших задымляться квартир…

Передав спасенную девочку медикам и приняв от врачей кислородную подушку и маску, Джарод позволил себя осмотреть. Гарри всё это время держался рядом, снова и снова переживая то, чему стал свидетелем. И понимал. Девочка, прикованная к кровати, вся, с руками и ногами, парализованная полиомиелитом, не смогла бы спастись сама. Вряд ли о ней вспомнили бы перепуганные соседи, как не смогла бы сказать о больной дочери сбитая машиной мать, впавшая в кому.

Совсем иначе теперь смотрел Гарри на отца, теперь он стал не просто каким-то странным Притворщиком, Джарод стал героем, мужественным, отважным спасателем. Ведь он чудом спас попавшую в беду девочку, каким-то невозможным сверхчутьем поняв из разрозненных слов женщины, находящейся в предкоматозном состоянии, целую внятную фразу, и понесся через полгорода спасать больного ребёнка… Уже вечером, дома, Гарри спросил отца:

— Папа, как ты понял, что она сказала? Там же ни полслова не было про восьмой этаж…

— Я Притворщик, Гарри, я просто проникся чувствами пострадавшей женщины и узнал, что она живет на восьмом этаже в высотном доме на… м-мм, уже забыл, на какой улице… в общем, у неё есть дочь, она больна и не сможет спастись в случае опасности. Надо было спешить и очень сильно… кстати, спасибо, что телепортировал меня туда, сам бы я точно опоздал.

Джарод привлек Гарри за шею и благодарно прижался лбом ко лбу. Гарри тут же воспользовался возможностью утолить свой вечный тактильный голод — потянулся обниматься, ему так недоставало папиных объятий в детстве… Всё понимающий Джарод заключил сына в кольцо своих рук, даря то, чего так сильно и безмолвно просил его истосковавшийся мальчик. Ну а Гарри, пригревшегося на теплой папиной груди, уже привычно потянуло на философию.

— Папа? — позвал он.

— М-мм… — лениво отозвался отец.

— А как мать допустила такую ситуацию? — недоуменно спросил Гарри. — Разве она имела право оставлять больного ребёнка в одиночестве?

— С девочкой была сиделка, вина лежит на ней, идиотка вышла в супермаркет за сигаретами и заговорилась с подружками сперва в очереди, а потом в открытом кафе… — с ноткой презрения ответил Джарод. — Дура действовала по принципу: «ну что случится за несколько минут?», как видишь, за минуту может случиться всё что угодно, вплоть до землетрясения и пробуждения неучтенного супервулкана в недрах Пеннинских гор…

— Вулканов в Англии нет, — машинально поправил Гарри.

— А я образно говоря, — хмыкнул Джарод. Гарри вздохнул, потерся носом о грудь человека, который с каждым днем становился всё роднее и роднее, подышал и робко заметил:

— Ты как-то очень сильно за неё переживал, прямо как за родную…

— Мне передались чувства матери, я действительно переживал за Терри, совершенно по-матерински, — пожал плечами Джарод. — Это не первый случай в моей странной практике, было нечто подобное год назад с маленьким Патриком, похищенным у отца-миллионера. И надо же было такому случиться — попал папа под машину, когда спешил к телефонной будке… Я его в больнице перехватил, из его полубреда кое-что понял, записку принял, там время свидания было. Гляжу, а его у меня всего ничего — четверть часа! Едва успел к телефону тому: добежал, слушаю голос похитителя, а сам от бега задыхаюсь, по сторонам глазами шарю и только и хватает сил, что бормотать — «где мой мальчик? Не обижайте его, не обижайте моего сына!», вот так-то, Гарри… Сам себе иногда не рад.

— Ну зачем ты так? Ты же удивительный, — мягко укорил Гарри отца. — У тебя изумительный, волшебный дар.

— Да? — улыбнулся Джарод.

— Да, — Гарри с обожанием заглянул ему в глаза и, поддавшись эмоциям, тихо признался: — Папа, а мне нравится Менелика.

— Это прекрасно, — тепло отозвался Джарод. — Она милая девочка.

— Значит, ты не против, если я… стану встречаться с ней?.. — совсем робко, едва слышно прошелестел Гарри.

— Ни в коем случае! — клятвенно уверил Джарод.

— А она… не станет нам обузой? — прошептал совсем тихо Гарри, чувствуя, как щекам становится горячо.

— С чего бы это? — удивился Джарод. Посмотрел на сына и понимающе хмыкнул: — Я не из тех родителей, которые каждой избраннице-избраннику пересчитывают зубы и конечности и готовы выпинать за дверь при малейшем намеке на недостатки и внешние уродства.

— Я знаю, папа, спасибо, — пробормотал смущенно Гарри. — Папа, а я ей… ну… в смысле, я ей понравился?

— У тебя это серьезно, Гарри? — внимательно посмотрел на него отец.

— Ну да! — истово поклялся влюбленный сын.

— А в чем сомнения-то, Гарри? — приподнял брови Джарод. — Тебе семнадцать, самая пора для первой истинной любви. Именно в это время человек определяется с окончательным выбором, и ему по-настоящему повезет, если он в этот период встретит девушку, а не согласится с первым школьным увлечением, которое часто становится ошибкой молодости. Но должен сказать тебе, Гарри, влюбиться можно в любом возрасте: в семнадцать, двадцать, сорок и даже в девяносто, правда, последнее несколько из другой оперы, типа беса в бедро…

— Значит, Менелика — та единственная? — жалобно уточнил Гарри, желая разобраться в этом до конца.

— Выходит так, — задумчиво кивнул Джарод. — Любовь, она, по сути, природный механизм, включающий гормоны-феромоны только тогда, когда одной половине целого встречается вторая, идентичная половина. По замыслу Бога для каждого человека на Земле есть вторая половинка. Как сказано в Библии: «…оставит человек своих родителей и прилепится к жене своей, и будут двое едина плоть». Когда есть понимание, что ничего не случайно и Бог соединяет людей вместе, то приходит осознание, что мы встречаем того человека, который нам нужен. Нашу вторую половинку. Но самое драгоценное сокровище — это абсолютное слияние. Называется это любовь с первого взгляда. Та самая, что включается поворотом рычага Небесной механики, когда до тебя доносится долгожданный любимый запах, тот самый необходимый для тебя аромат твоей половинки. Ты до последнего можешь не знать о том, кто твоя любимая, об этом знает твой организм, в первую очередь твое сердце, ибо оно самое правдивое из всех органов человеческого тела. И его надо уметь слышать и по возможности не отмахиваться от его подсказок.

Гарри, опешив, слушал Джарода, который заговорил вдруг, как древнеримский философ — возвышенно и пышно. Вздохнув, Джарод посмотрел на сына и сказал как можно мягче:

— Четыре года назад, двадцать шестого июля девяносто четвертого года, перед зданием израильского посольства в Лондоне произошла террористическая атака с помощью начинённого взрывчаткой автомобиля. Ранения получили двадцать гражданских лиц.

Тогда и случилась травматическая ампутация обеих ног случайно оказавшегося неподалеку ребёнка — серьезной, умной девочки, которая после трагедии не утратила оптимизма, будучи достаточно жизнелюбивой, потому что заглянула в бездну и осталась жива. Менелика заслуживает самого искреннего уважения, Гарри…

Договорив, Джарод ласково пригладил темные волосы сына, потрясенно замершего у него на груди.

— Па-а-апа… ты и это узнал?

— Нет, просто вспомнил. Я в свое время много информации собрал перед тем, как в Англию ехать. Что-то из этого отложилось в памяти и вспомнилось в нужный момент. Не забывай, Гарри, я тебя искал, маму, в том числе и твою…

Кивнув, Гарри закрыл глаза. Значит, Менелика не так давно потеряла ноги, и Гермиона на самом деле ничего не скрывала, просто незачем и не к чему было трепаться, что у неё есть дома сестра-маггла, которая недавно перенесла тяжелую травму. А что в гости не звала, так это понятно: сначала они все были маленькими, после школы их сразу разбирали по домам, его, к примеру, увозили садик пропалывать-поливать. Да и живут далеко, чтоб каждые каникулы по гостям разъезжать, это во-первых, а во-вторых, некогда Дурслям куда-то там племянника возить, как и Грейнджерам — своих дочек. А перед пятым курсом он, пожалуй, зря на Гермиону дулся — у неё сестра пострадала, а тут он со своими послекладбищенскими глупостями, и не писала она ему потому, что за сестрёнку переживала… И вообще, не принято нам, англичанам, панталонами трясти принародно, это русские вон, с душой нараспашку, или как у них там говорится?

— Папа?

— А?

— К Грейнджерам съездим?

— Да, в субботу. Согласен?

Конечно, Гарри был согласен и терпеливо дождался выходных, потому что Джарод был очень занят какой-то работой — ездил куда-то по утрам, копался в завалах каких-то пыльных документов, отчего весь покрывался желтым налетом веков, и смотрел отрешенным взглядом в никуда. К субботе он дела не закончил, но отложил их ради сына, свозил его к Менелике и провел с ними два выходных дня. В воскресенье вечером Джарод неожиданно спросил Гарри за ужином:

— Как ты смотришь на то, чтобы провести лето здесь? Мне надо отлучиться.

— Зачем? — напряженно спросил Гарри, моментально холодея от страха. Джарод с сочувствием посмотрел ему в глаза и покачал головой.

— Ну чего ты сразу пугаешься? Не бросаю я тебя! Просто я замок ищу — родовое поместье Расселов. Хронисты там такую кашу наварили: не то на острове Уайт, не то в Суффолке он находится. Пойми, сынок, если я найду здесь свои корни, то смогу выкупить землю и перевезти сюда свою родню. Или ты в Штаты со мной переедешь?

Гарри облегченно перевел дух — вон оно что! — и повеселевшим тоном проворчал:

— Поближе посмотри: в Суррее Хиллз есть старинный замок Рассел Леннок-касл, местные называют его Замок-в-холмах, я там был на школьной экскурсии — весьма живописная местность, леса, поля, парки… особенно если смотреть со стены вниз, на долину реки Уинг-ривер, красотища такая, прямо дух захватывает! Сам замок небольшой, скорее, стилизованный под него особняк — всего-то десяток комнат. Там пара смотрителей живет, вот уже лет двадцать наследников дожидаются или тех, кто землю купит и станет новым владельцем дома.

— А Леннок — это что? — с сомнением спросил Джарод.

— Мэри Леннок, жена герцога Эдвина Рассела, он в её честь вообще-то поместье назвал, это после его смерти народ прибавил Рассела к Леннок-каслу, — припомнил Гарри слова гида, которые запомнил просто по причине любознательности.

— М-мм… как интересно, — протянул Джарод. — Надо отцу сказать, вдруг это тот замок? Он его почти забыл, слишком маленьким был, когда его родители эмигрировали в Америку, только и помнит, что в детстве жил в «настоящем английском замке». Спасибо за подсказку, сынок!

Грейнджеры с улыбкой смотрели на них и весело переглядывались, молчаливо обмениваясь мнениями.

А в результате это лето прошло в разъездах-пикниках там-сям. Эти семьи крепко сдружились — Дурсли, Грейнджеры и Расселы. Замок в Суррее оказался именно тем самым, созвонившись с родителями, Джарод сообщил сыну радостную новость, что к осени они будут жить все вместе. Дурсли же, посовещавшись, пришли к выводу, что иметь два дома вовсе недурно, можно жить и тут и там. Ну и напоследок, Северекс-колледж, в который записались Гарри, Гермиона, Джастин, Дин и прочие, находился в Лондоне, рядом с Оруэлл-парком, уютное и тихое место, скрытое от посторонних глаз. К слову, о названии…

— Что-то оно меня напрягает, — признался как-то Гарри Гермионе. — Чем-то таким зловеще-знакомым от него веет.

— Ничего удивительного… — рассеянно сдула с носа прядку волос Гермиона. — Он по имени директора назван. Ты брошюрку видел?

— Видел. А что там? — Гарри принялся искать буклетик. — Я только читал, что туда недоучки из Хогвартса поступают… — нашел, развернул, вчитался, поднял на Гермиону офигевшие глаза: — Северус Снейп — директор Северекс-колледжа???

Гермиона и Менелика дружно расхохотались, видя его забавное удивление. Сидя по-турецки перед ними среди бумаг, тетрадей и пергаментов, Гарри умиленно заулыбался. Ох, девчонки, какие же вы славные, когда смеетесь вот так, весело и беззаботно. Как же хорошо теперь стало жить в мирном мире.

В конце июля справили день рождения Гарри. Дурсли, верные себе, ограничились вежливыми поздравлениями и подарили плечики для одежды. Гарри оптимистично поблагодарил, повесил на них куртку и убрал в шкаф. Джарод, весь прошлый месяц таскавший сына туда-сюда, представил результаты тех турпоходов — паспорт на имя Гарри Рассела со всеми положенными прибамбасами-печатями. Гарри чуть не разрыдался, увидев графу «Родители» с такими желанными заполненными полями: отец — Джарод Рассел, мать — Элли Норд.

Алису и Фрэнка Джарод осмотрел, поковырялся в их мозгах, оглядел небритого Фрэнка и Алису с коротко стриженными, давно немытыми волосами, покачал головой и удрученно посмотрел на Невилла.

— Они больше не волшебники, в них нет магии. Советую вам просто забрать их домой, устроить в хороший пансион и научить их жить по-обычному. Как это у вас говорится — по-человечески?

— По-маггловски, — подсказал Гарри.

— Я не поняла… — встряла Августа, до которой дошли слова Джарода. — Что значит — больше не волшебники? Они что, стали сквибами?

— Не знаю, что вы имеете в виду, но да, они не смогут теперь колдовать, так как лишены магии, кто-то её поглотил с их согласия, — неласково отозвался Джарод.

— То есть как отказались? — тупо заморгала Августа. — Сами? Да не может быть!

— Я бы обратил ваше внимание на Поттеров, — вкрадчиво зажурчал Джарод, по-лисьи прищуриваясь. — С деда-то не спросишь теперь — помер… Так вот, — перешел он к разъяснениям, — Долгопупсы, как и Поттеры, оказались в списке героев пророчества, родившие деток на исходе седьмого месяца. Фрэнк с Алисой, насколько я понял, отказались впутываться в это темное дело, не согласились на подмену своего сына, а на попытку насильно его изъять ответили боем. За что и поплатились: на них, уже высосанных, спустили разозленных Пожирателей. А Поттеры оказались не столь щепетильны к чувствам чужого ребёнка — запросто подписали все контракты с отделом Тайн и Центром. Спокойно сдали кровь и биоматериалы своего сына, подставили вместо себя безвестных бродяг, которым как-то передали свою внешность, посадили в кроватку двойника и удрали в Южную Америку. Да и чего ожидать-то от темных магов, коими они и являются, светлые приспешники Смерти… — Джарод нехорошо оскалился. — Вы же мне поможете их наказать? Я никогда не прощу им потрясения, которое испытал мой сын!

— Папа, не надо… — слабо запротестовал Гарри. Невилл и Августа озадаченно посмотрели на него. Джарод гневно сверкнул глазами и припечатал:

— А не возникай-ка, сынок! Здесь я решу — за что расплачиваться, как и чем! Ты лучше подумай о том, что на твоем месте мог оказаться вот этот Невилл, и я, уже его отец, а не твой, требовал бы сатисфакции! Подумал? Вот и не пищи!

— Но мои дядя и тётя… — начал было Гарри, но Джарод снова перебил:

— Твой дядя купил ещё одно ружье, более усовершенствованное, с оптическим прицелом, и собирается идти первого сентября на вокзал Кингс Кросс, чтобы отстреливать странно одетых людей. Как он рассчитывает отличить обычного человека от мага, интересно? Хиппи, готы и панки не учитываются? А если на месте мага окажется толкиенутый идиот в костюме Гэндальфа, ты об этом не подумал, Гарри? Как думаешь, полиция простит твоего дядю за убийство мистера Брауна, члена клуба любителей Средневековья и Толкина? Пойми, сынок, твоим Дурслям совсем не понравилось, что они, оказывается, растили и воспитывали абсолютно чужого ребенка, содержали его, подвергали опасности не только свои жизни, но и жизнь родного сына. Первый шок, конечно, прошел, но остался такой вонючий осадочек…

— Как ты их хочешь наказать? — сдавленно спросил Гарри, представляя себе дядю Вернона с ружьем в руках на вокзале средь толпы, методично отстреливающего каждого мага в женской сорочке… Джарод так хищно осклабился, что Невилл громко икнул, реально испугавшись жуткого маггла.

— О, я заставлю их пережить то, что пережили Дурсли и я сам, когда поняли, что нас самым банальным образом поимели!

— А ты… а тебя… — запнулся Гарри.

— А мне неприятно, что эти твари ТАК использовали тебя, а потом ещё и вышвырнули вон. Гарри… — Джарод привлек сына за шею и ткнулся лбом в лоб. — Я никому не прощу такого отношения к тебе. Ты мой ребёнок, и мне очень больно, что тебя так сильно обидели.

«А ещё я знаю, каково это — жить в чулане и получать на день рождения зубочистку».

Отстранившись, Джарод обратился к Гиппократу Сметвику:

— Мне понадобится большое помещение с хорошей звукоизоляцией, обставленное как комнаты в доме Поттеров, сможете организовать? Из зоопарка достаньте детёныша гориллы или шимпанзе… или, если у вас есть свой аналог человекообразной обезьяны, буду рад и ему. Кроме того, несколько пакетов физраствора я сам достану — имею необходимые связи в больницах, а ещё мне нужно легкое наркотическое вещество, вызывающее галлюцинации наяву.

Ну, насчет последнего посоветовал сам Гарри, вспомнив «Патентованные чары — грезы наяву» Фреда и Джорджа Уизли. Джарод заинтересовался названием и спросил, где оно лежит и как достать? А так как они и так находились в Лондоне, то Гарри предложил прогуляться в Косой переулок и приобрести «грибочки» прямо сейчас. Невилл, заинтригованный страшно интересным мужиком, напросился к ним в компанию. Джарод, видя, с какой опаской смотрит Невилл на машины, взял его за плечо и, не отпуская от себя ни на шаг, повел следом за Гарри, который шел впереди, показывая дорогу. Прошли Чаринг Кросс Роуд и вышли к «Дырявому котлу», пройдя бар насквозь, вошли на волшебную улочку.

Джордж Уизли, услышав, зачем пришел Гарри, тут же принес со склада Патентованные чары. Гарри передал коробку отцу. Джарод взял её и принялся зачитывать вслух инструкцию на обратной стороне коробки, крыш­ка которой была украшена цветным изображением молодого красавца и девушки, приготовившейся ли­шиться чувств; оба персонажа находились на палу­бе пиратского корабля.

— «Одно простое заклинание, и вы погружае­тесь в высококачественную, сверхреалистическую грезу наяву продолжительностью тридцать минут, что позволяет удобно уместить ее в стандартный школьный урок практически незаметно для сторон­них наблюдателей (возможные побочные эффекты — отсутствующее выражение лица и незначитель­ное слюнотечение). Не продается лицам до шест­надцати».

Поднял глаза на Джорджа.

— А более длительного действия «фильмы» у вас есть? Желательно на несколько суток.

Джордж каким-то чудом понял, о каких фильмах идет речь, и покачал головой.

— Есть на полсуток — часов двенадцать, не более.

— Ну ничего… — Джарод кинул ему коробку. — Несите. А время действия я доработаю.

Джордж расплылся в понимающей улыбке и сходил за сильнодействующими препаратами.

И началось… священнодействие.

Столько удивляться Гарри ещё не приходилось. Его бедные удивленные глаза несколько раз убегали на лоб, чуть не выкатываясь из орбит. Но их, видимо, удерживали очки… Стены дома дрожали и гулко бухали эхом от грохочущего рока: тяжелые гитарные басы хлестко резонировали в такт тарелкам и барабанам. Отражаясь от стен, звуки рока прошивали Гарри насквозь, заставляя вибрировать-резонировать его тело, как полое тело скрипки, пронзенное смычком. Повсюду, на всех возможных поверхностях, валялись всякие-разные мелочи, от которых Гарри впадал и вовсе в кататонический ступор: разноцветные пружинки-спиральки висели и дрожали, звонко гудя от эха музыки, цепочки красных мартышек, сцепленных лапками, гирляндами свисали с окон и дверей, везде там-сям стояли и лежали цилиндрики для конфет типа клоуна Пеза. Клевала воду пьющая птичка, игрушка, состоящая из двух стеклянных колбочек, соединенных стеклянной трубкой, изображающей шею птицы. Клевки птички мистическим образом сливались с ударами тарелок, казалось, она специально подпала под этот ритм… Мелодично звенели, тук-тукались инерционные шарики в Колыбели Ньютона. И как апофеоз всему этому хаосу, валялись шоколадные печенюшки «Туинкиз» со следами слизанной начинки — взбитого крема… Папа почему-то слизывал начинку, не поедая сами печеньки.

Но самое страшное, пожалуй, было наличие неприлично счастливого Северуса. Да, профессор Снейп тоже включился в доработку Патентованных чар Уизли. Эти двое мужчин, склонившись голова к голове, химичили сейчас над составом зелья, стараясь усовершенствовать его для пущего эффекта вроде того, чтобы можно было ввести внутривенно, проще говоря, сделать инъекцию. В желудке-то что? Переварится да и рассосется, через сутки весь кайф пропадает, всё действие заканчивается, а в крови оно подольше будет циркулировать, дурманить-туманить мозг. Лабораторные опыты с зельями всегда были страстью Северуса, и когда Джарод пригласил его присоединиться к улучшению некоего зельица, то он с радостью согласился и с головой окунулся в работу, попутно незаметно перенимая от Притворщика его странные пристрастия. Например, кушать начинку от печенья, откидывать колпачок-голову клоуна Пеза и вбрасывать в рот микроскопический леденчик. Или пшикать в рот плавленый сыр в баллончике, чего Гарри наотрез отказывался понимать. Но Северус не боялся экспериментов и с удовольствием узнавал что-то новое, с чем знакомил его новый друг Джарод.

Но ещё страшнее была Невидимая Обезьяна, вернее, самец полувидима, он же камуфлори, предоставленный нашим экспериментаторам волшебным зоопарком Саламандера. Эта невозможная зверюга любила издеваться, и целью её жизни было — Сотворить Отличную Пакость. Отчего его и прозвали Сопом. Выглядел Соп откровенно страшно: ростом с хоббита, с головы до ног покрытый длинным белым волосом, за исключением лица, конечностей и задницы, зад, правда, был прикрыт памперсом. Лунно-кошачьи глаза придавали ему совершенно инопланетный вид. Вот правда, гораздо лучше он смотрелся невидимым!

Неслышно шныряя по дому, Соп, быстро научившись снимать подгузник, так как тот его выдавал, доводил Гарри до истерики, возникая из ниоткуда частями: то серебристыми глазами из пустоты перед лицом моргает, то рука из ниоткуда высунется и выхватит с тарелки лист салата, а то, пардону, зад почешет… хуже Чеширского кота, ей-богу! Тот Алисе хотя бы улыбку без кота демонстрировал, и ничего больше.

Вот так выглядели дни доработок покадрово: рокочет рок… Северус и Джарод в респираторных масках плавными движениями переливают бесцветные и розовые жидкости из мерных стаканов в колбочки и обратно, грациозно фланируя вокруг стола, заставленного спиртовками, дистилляторами, пробирками в штативах, колбами, воронками, шариковыми и спиральными холодильниками, ротационными испарителями… Откуда-то на плечо прыгает и тут же удирает волосатая невидимка, стащив у Гарри шоколадку… Кивает в такт тарелкам Пьющая из чашки Птичка, звенят тук-тукаются шарики Ньютона… Пшикают в рот из баллончика сыр или синхронно отделяют половинки печенья Туинкиз и слизывают вкусный крем Джарод и Северус…

Именно Снейпу пришла в голову гениальная идея подключить к наказаниям парочку боггартов, за которыми он снарядил своего проверенного друга Альберта Ранкорна. Что ж, расстарался Альберт — достал пару диких и прекрасных боггартов, на всякий случай посаженных в маленький деревянный гардероб. Дрессировали их все вместе, стремясь добиться, чтобы они пугали каждого волшебника по отдельности, а не скопом — всех. Притворщику боггарт, кстати, являлся в виде убегающей рыжеволосой женщины, отчего Джарод стонал и кричал:

— Нет, мама, стой!..

Наконец всё готово. Звучат последние аккорды стихающего рока, замедляются и замирают Птичка и шарики Ньютона, срывается с потолка и складывается с шуршанием пружинка-радуга, и, совершив танцевальное па вслед умирающей музыке, счастливо хлопаются ладонями довольные Джарод и Северус.

Теперь получает задание Гарри: списаться и заманить к себе в гости Генри Поттера. Заманушку Гарри придумал хорошую — послал Поттеру пару озабоченных писем с просьбами помочь разобраться с внешностью, ибо ему так обидно жить с чужой личиной, ведь ему хочется быть похожим на своего родного настоящего папу… Ну, Генри, мальчик совестливый, проблемой своего двойника проникся, отпросился у родителей провести остаток каникул у друга и приехал.

А старших Поттеров, едва те проводили сына на поезд, тут же сцапали под белы рученьки верные люди Ранкорна. Напали всемером, закидав оглушающими и инкарцеро, после чего, оглушенных и связанных, супругов доставили в подготовленную Джародом симуляцию, созданную специально для них. Панорамное, замаскированное изнутри окно обеспечивало прекрасный обзор для наблюдателей. Для полноты эксперимента пригласили и Дурслей, чтобы те могли насладиться наказанием и наконец-то успокоиться от вселенского обмана волшебников.

Итак, всё готово, можем приступать к спектаклю: развязали спящих красавчиков, разложили красивенько по постели, вкололи усовершенствованную доработанную дозу грез, запустили боггартов и полувидима, запаслись попкорном и заняли лучшие места перед экраном…

Лили Поттер проснулась первая. Позевывая и сладко потягиваясь, она ненадолго замерла, вспоминая странный сон о нападении, но вокруг была привычная обстановка собственной спальни, и, пожав плечами, Лили встала, чтобы пройти на кухню. Миновав гардеробную ширму, она неуверенно замерла, увидев детскую кроватку со спящим сыном. Странно… разве Гарри не восемнадцать? И почему Гарри? Его зовут… пытаясь вспомнить, как зовут сына, Лили склонилась над кроваткой. Откуда-то из странного далека зазвучала зловещая мелодия, Лили прислушалась и с трудом расслышала слова незнакомой песни:

Магазин игрушечный полон светлых зайчиков.

Ты рукой в кармане трогал пятачки:

Выбирал веселое самым легким пальчиком,

Тщательно осматривал, протирал очки…

Непонятно… Что всё это значит? Гарри в кроватке вопросительно агукнул и потянулся к маме ручками, отбросив начавшие зарождаться сомнения, Лили протянула руки к ребёнку. А Гарри вдруг растаял. Исчез.

С самой верхней полки вдруг, где из красной меди

Падали солдатики в спешенном строю,

За-а-асмеялся маленький плюшевый медведик,

Лапу тебе тряпичную протянув свою…

Тихо мурлыкала зловещая мелодия, нагоняя дрожь. Глядя на опустевшую колыбельку, Лили попятилась, безотчетно окликая спящего мужа. Тот проснулся, потряс лохматыми вихрами и с недоумением вслушался в доносящуюся невесть откуда песню:

А когда по улице вечер дали скрадывал,

Шел ты, пропуская легкие авто.

Маленький медведик радостно выглядывал

Из большой берлоги твоего пальто…

— Что за хрень, Лили? — снова затряс головой Джеймс. — Это что, у соседей?

Лили не успела ответить — вкрадчиво замурлыкала жутенькая песенка:

Дома пахло стружками и столярным клеем,

Словно кто скворешницу делал по весне.

Гробовщик насвистывал — в темноте белея,

Гробик таял маленький, как согретый снег…

— Джим, Гарри пропал! — истерично вспискнула Лили, хватаясь за него руками, спасаясь от жуткой песни. Джеймс поймал её руки, напряженно слушая утихающую и как бы удаляющуюся мелодию:

За-а-а стеной ругались сонные соседи.

Над твоей тоскою, как и в первый раз,

Хохотал беззвучно маленький медведик

С добрыми и глупыми бусинками глаз…

Гарри-Генри периодически появлялся и пропадал, смеялся где-то невидимо, плакал, сводя с ума родителей. Из шкафов и углов то и дело показывались Фрэнк и Алиса Долгопупсы, молча заглядывали в душу и так же молча исчезали. Временами возвращалась и навевала жути кошмарная песенка про гробик маленький, белеющий на столе. У Джеймса все волосики дыбом стояли, у Лили тоже могли бы встать, да длина мешала… зато по коже не один табун мурашек прогалопировал дикими мустангами и брамби. Палочек у бедняг не было, выйти из заколдованных комнат они не могли, Гарри-Генри продолжал чудесить, плакать-куролесить, пропадать-являться, моргали из углов живыми укорами безмолвные Долгопупсы… Результат не замедлил сказаться — Лили и Джеймс начали тихо и непреклонно сходить с ума.

В тысячу пятый раз схватив пустоту вместо сына, Лили наконец не выдержала — завизжав, она огненной фурией накинулась на Джима, когтя его лицо скрюченными пальцами:

— Ненавижу тебя, ненавижу!!! Отдай мне моего ребёнка! Это всё ты, всё ты виноват!

Джеймс наотмашь ударил её по щеке. Отлетев, Лили упала на пол и сжалась, жалобно воя, как побитая собака:

— Подонок, мразь, негодяй! Права была Петунья — все вы, маги, уроды конченные! Зачем… ну зачем я согласилась на ту авантюру с подменой детей?! Лучше бы я умерла! лучше бы… лучше бы… Я не хочу так жить, лучше бы я, как Алиса, отказалась от того плана во имя всеобщего блага, лучше… — тут Лили вдруг вскочила и бешеным выплеском дикой стихийки отшвырнула Джеймса через всю комнату об стену и яростно крикнула, выпуская украденную магию: — Лучше я откажусь от магии и верну её обратно Алисе!!! Будь ты проклят, Джеймс Поттер!

После чего она без сил рухнула на пол. Вырвавшийся вихрь освобожденной магии косматым комком света хаотично-слепо заметался по залу симуляции, тыкаясь в защищенные драконитовой изоляцией стены, попутно вырывая такую же похищенную магию из накопительного амулета Джеймса. Когда по комнате заметались два обскура-пленника в поисках выхода, Джарод подал сигнал невидимому оператору, и из палаты Януса Тики тут же привели Долгопупсов. Открылась замаскированная дверь, внутрь втолкнули покорных Фрэнка и Алису. Почуяв хозяев, краденные магии встрепенулись и кинулись в их опустошенные ядра — каждая к своему… Вплелись-влились, сливаясь воедино, струясь по родным жилам-венам-нервным окончаниям, возвращаясь целиком во все участки тела, в том числе и память… Ведь магия на самом деле неотделима от волшебника, являясь его сутью, памятью, жизнью.

Вдохнув полной грудью и в буквальном смысле пробуждаясь от долгого беспамятного сна, Фрэнк и Алиса прояснившимися взглядами оглянулись по сторонам, кротко удивляясь странному месту и обстановке, в которой им суждено было проснуться. На полу рыдала Лили, у дальней стены тряс головой оглушенный Джеймс, с люстры на них смотрел белый полувидим…

Лили вывели с извинениями, а Джеймса заковали в антимагические наручники и приставили к нему конвоиров-дементоров. Увидев Петунью, Лили с плачем бросилась к сестре с искренними просьбами о прощении, всё понявшая Петунья молча обняла заблудшую сестрицу, а Вернон великодушно оставил казнь колдунов, мысленно поставив в голове галочку — убрать в сейф ружье. Как ни крути, а в тюрьму всё же не хотелось. Зато справедливость наконец-то восторжествовала, негодяи были наказаны по всем пунктам, виновник арестован и осужден по закону.

Восхищенный такой прекрасной и невероятной развязкой, Гарри подошел к отцу и крепко обнял его — только Притворщику могло прийти в голову такое идеальное завершение нераскрытого когда-то дела. Стоя в объятиях отца, Гарри, тепло улыбаясь, смотрел, как обнимается с родителями счастливый Невилл. Всё было улажено-закончено, и прежде чем уходить, Джарод вскинул руки к потолку и ласково позвал:

— Сопик, ты с нами? Иди ко мне, малыш…

Коротко взвизгнув оттого, что его не забыли, с люстры на руки Джароду скакнул обрадованный камуфлори. Гарри на это лишь кротко вздохнул: ладно, так и быть, потерпит он ещё немного эту чертову обезьяну…

Лили, закутанная в пушистый плед, сиротливо обняв ладонями кружку с горячим чаем, усердно солила его слезами, окунув в напиток тонкий нос. Вот уже полтора часа она горестно каялась в своих грехах, шмыгая побуквенно и поколачивая себя пяткой в грудь.

Перед ней на коленях стоял Джарод, слушал исповедь, ловил взбрыкивающие пятки и нежно массировал их, окоченевшие и побелевшие от холода, несмотря на жаркий август за окном. А рассказала Лили немало.

Пророчество хоть и было произнесено, но дожидаться, пока оно исполнится само собой, было нельзя. Темного Лорда надо было остановить любой ценой. Вот Великий Светоч Дамблдор и подогнал под него подходящие назревающие события: на исходе седьмого месяца должны были родиться два мальчика-волшебника, и было придумано заменить одного из них подменышем, для чего Дамблдор обратился в Отдел Тайн, заказав гомункула. Ну, Тайники попробовали сотворить подобного: творили-сочиняли, растили-выращивали, но глиняно-песчаные человечки-големчики дольше месяца не тянули — выдыхались и рассыпались.

Параллельно с тем в тайных подуровнях SL-27 в пробирочке бережно выращивался безымянный ребёнок — резервуар-вместилище для души Уильяма Рейнса, говоря по-колдунски — сосуд-крестраж для Волан-де-Морта. Отчаявшись создать жизнеспособного голема для Дамблдора, Тайники с горя перепились и нажаловались друг дружке в жилеточку, в том числе и невыразимцам, которых повстречали в буфете отдела. Среди последних случился Бродерик Боуд, пьяный в дым и полный гениально-пьяных идей, пил он по той же причине — с горя от идей Темного Лорда. Ну а как же, гад собрался жить вечно! Узнав о задаче Тайников, гениально-пьяный Боуд вдруг придумал, как напакостить Лорду — подложить ему его же резервуар, подменив им Дитёнка Пророчества. Звон золотых монет по нраву всем, научники из секретных подвалов тоже оказались живыми людьми, ничто человеческое им было не чуждо — золото они тоже любили.

Эту идейку обдумали-обкатали со всех сторон и осторожно предложили Дамблдору. Беспринципный старик, рожденный в позапрошлом веке, когда лишних детей могли молча придушить в колыбельках или подбросить под дверь соседям, план одобрил. Нанес визит семьям, ожидающим малышей, пожурчал-пошуршал и вроде договорился с молодыми родителями предоставить биоматериалы своих детей. Фрэнк с Алисой после его ухода одумались и отказались участвовать в этом кощунстве, не согласились, пожалев нерожденного ещё малыша. А Поттерам было попросту пофиг, что Лили, что Джиму, не раздумывая, они подписали контракты с Центром на предоставление ДНК и всех остальных биочастиц своего ребёнка. Таким образом в начавших делиться в пробирке клетках удалили собственные зачатки и внедрили ген внешности ребёнка Поттеров, из-за чего на свет родились искусственные двойняшки — Генри Поттер и его двойник, Гарри какой-то номер.

Побежало время, волшебники затаились в тревожном ожидании, раскладывая пасьянсы-гадания: нападет — не нападет, а если да, то когда и на кого? Шло время, текло, Лорд ни на кого не нападал, хоть и знал о пророчестве, шпионы Дамблдора об этом точно доложили. Тогда Дамблдор решил действовать и сам сделал первый шаг — спрятал «Поттеров» под Фиделиус, забрав Гарри у научников и пригласив двух маргиналов из Лютного. Споил бомжам зелье на крови и магии Поттеров и одарил их внешностью Джеймса и Лили. Это было не простое зелье, а усовершенствованное самим Дамблдором, опытным зельеваром-трансфигуратором, Оборотное постоянное зелье, чье действие не прекращается даже после смерти принявшего его, потому что в противном случае его и бочками не напасешься, принимая почасно. Нечто подобное выпила и мама Барти Крауча, чтобы до самой смерти сохранить облик сына и умереть с его внешностью. Очень удобная штука, особенно для тех, кто драпает за границу с поддельными паспортами, лучше всякой пластической операции по смене внешности.

Клюнул Лорд, увидев более чем очевидную мишень, навешанную на дом Поттеров, клюнул и поперся убивать опасного ребёнка, поддавшись «уговорам»: раз уж сам Дамблдор суетится и кого-то прячет, то, знать, и впрямь детка Поттеров — знамение свыше. И запулил Аваду в собственную заготовку! Шарахнуло — дай боже… Убить не убило, но магию вышибло прочь. Поневоле понадобилось покинуть маг-мир, затихариться среди магглов, засесть в Центре и зализывать раны. Дыхательные функции, кстати, так и не восстановились, пришлось приобретать вечного спутника — кислородный баллон на колесиках с трубочками-воздуховодами в нос, а для магов — создавать иллюзию огромной змеи Нагайны.

Долгопупсы прочитали в газетах о смерти Джеймса и Лили и их чудом выжившем сыне, вспомнили агитацию Светоча Дамблдора и возмутились, поняв, что погибли как раз подсадные уточки, а чей-то бедный ребёнок остался сиротой. Будучи хорошими и любящими родителями, Фрэнк и Алиса кинулись было вершить правосудие, рубить с плеча правду-матку, дабы вернуть малышу родину и детство, но… Дамблдор подстраховался на случай таких праведных предателей — перехватил их и, не дав и слова пикнуть, погасил их магию, загнав в накопители-сферы, которые передал потом Поттерам на хранение. Да, забрал магию, как случайно забрал её Волан-де-Морт у самого себя. Правда, его магия по беспрецедентности-незнанию была развеяна и со временем могла вернуться-восстановиться, но магию Долгопупсов Дамблдор бережно собрал в сосуды, не дав ни малейшего шанса на свободу. А на Фрэнка и Алису, ставших сквибами, старик спустил Пожирателей, тем самым заметя следы своего вмешательства, и медики, ничего не зная, списали состояние Долгопупсов на последствия пыток.

Просто, чисто, удобно. Полководец генерал Дамблдор всего лишь пожертвовал своими бесправными солдатами, вот и всё. Обычный подвиг военачальника, посылающего на передовую своих бойцов, ибо пушечное мясо широко доступно, поставляется на фронт в неограниченных количествах и легко заменимо.

Сферы с плененными магиями Дамблдор велел Поттерам хранить, сказав, что только так их можно сберечь в целости и сохранности. Разумеется, мудрый мудак не сообщил, что их можно разбить и вернуть магию Фрэнку и Алисе… Или освободить пленников своей волей, что и сделала Лили в симуляции, охваченная отчаянием. Рассказ Лили закончился в полной тишине.

Подавленный Генри сидел рядом с матерью и грустно переживал арест отца, покаяния-признания мамы и свою незавидную роль во всей этой истории. Поглядывал на двойника, так похожего на него — ну прям брат-близнец, право слово! — и горевал оттого, что это не так. Не был Гарри его близнецом. С тоски высказался:

— Зачем было меня подменивать? Я бы и сам справился с той миссией, раз я Дитя Пророчества…

— Не скажи, — возразил Джарод, массируя-разминая теплыми пальцами розовую пятку. — Прибил бы тебя Лорд, и дело с концом. Он, по факту, об собственный крестраж убился. И не один раз, а два или три.

— Ага, — поддакнул Гарри. — Сперва об меня в колыбельке, потом на первом курсе, когда я пожал ручку его крестражу-Квирреллу. Потом я его дневник кокнул, и снова об меня в лесу, перед последней битвой.

Джарод кивнул, поставил ногу на пол и взял в ладони другую ледяную пятку. Снова принялся терпеливо массировать, согревая анемичную конечность. Лили посмотрела на него поверх кружки и покаянно выдавила:

— Простите меня, сэр, Дамблдор уверял нас с Джеймсом, что ребёнок будет полным сиротой, магглом-отказником, что за него абсолютно некому будет переживать, — взглянув на Гарри, тоскливо добавила: — Теперь я вижу — всё было неправильно: Дамблдор всех обманул. У мальчика есть родители. Алису и Фрэнка он сам покалечил и уложил на койки в Мунго их пустые беспамятные оболочки. Он всех обманул.

— В том числе и Темного Лорда, — серьезно вставил Джарод. — А это чудовище не так-то легко было обдурить, телепатом был, просто ух! Но лживый наш старикан таки обошел сверххитрого мерзавца, подсунул ему его же крестраж. Да ещё и дважды, за что мне хочется его воскресить, посмотреть ему в лживые глазенки и медленно придушить, и так несколько раз, пока не успокоюсь…

Гарри беспокойно положил ладонь на плечо отца и мягко сжал, убеждая не психовать. Джарод глянул на сына и улыбнулся, давая понять, что всё в порядке. Домассировал ногу и отпустил Лили. Негромко сказал грустившему Генри:

— Твой отец арестован по решению суда на семь лет. Это недолго, а ты — взрослый, сможешь стать ему опорой, когда он выйдет из тюрьмы. Помогай матери, она, как и ты, жертва обстоятельств. Все мы так или иначе пострадали в этой войне. И не столько от происков Дамблдора, сколько от противостояния добра и зла. Вечная беда всех войн заключается в том, что от них чаще страдают невинные, и в этом их главный недостаток. А ведь в наше время так много тех глупцов, которые романтизируют войну, восхищаются, «ах, красота, ах, эти боевые трубы, ах, эти прекрасные кони, пушки, сабли, знамена»…

Гарри запечалился, вспомнив Менелику, точно так же пострадавшую от атаки террористов только потому, что случайно оказалась рядом с той машиной, начиненной взрывчаткой. Правильно папа сказал — на войне чаще страдают невинные. Позже, когда они шли к Паучьему тупику, Джарод поинтересовался у сына:

— А этот… Невилл, он кто, твой друг?

— Да, — улыбнулся Гарри. — С первого курса Хогвартса.

— Почему-то я не видел его имени в списке студентов Северекс-колледжа, — Джарод вопросительно глянул на сына.

— Так он чистокровный волшебник и не собирается переселяться в маггловский мир, — пояснил Гарри.

— Да? — усомнился Джарод. — А мне показалось, что ему не помешало бы получше узнать наш мир. Смотрел на машины, как кроманьонец на зажигалку — вроде и высекает огонь, да не понятно, как…

Гарри смутился и попытался оправдать друга:

— Ну, ему и вправду непонятно, как машины едут, фестралы-то в них не впряжены…

Джарод с интересом глянул на него.

— Фестралы?

— Ну да, волшебные лошади-невидимки, их не все видят, и некоторым кажется, что кареты сами едут, — объяснил Гарри.

— Ух ты… как нашего Сопа? — заинтриговался Джарод.

— Не совсем, — возразил Гарри. — Соп становится невидимкой по собственному желанию, а фестралов видят только те, кто видел и осознал смерть.

Дальше отец и сын некоторое время шли молча, потом Гарри неуверенно спросил:

— Папа, а ты правда считаешь, что Невиллу не помешает подучиться среди нас?

— Ну, лишние знания никогда не повредят, — добродушно отозвался Джарод. А Гарри вспомнил того чудика в женской сорочке и вдруг остро понял, что не хочет, чтобы над Невиллом тоже кто-то хихикал, как прыскали они с Гермионой над дураком Арчи с его интимными частями… Скривившись, он признал:

— Ты прав, папа, я приглашу Невилла в Северекс-колледж. Хм-мм, придется снова на совиную почту заглянуть, всё никак не соберусь себе постоянную сову купить…

— Так купи! — предложил Джарод.

— А можно? — обрадовался Гарри. И тут же сник. — Ой нет, не могу, она твою мышь сожрет.

— Не переживай, я отнесу Чипа в школу, там она его не достанет, — утешил сына Джарод.

Сову они, понятное дело, отправились покупать вместе. Приехали в Лондон, прошли в Косой переулок и зашли в лавку Илопса. Джарод пришел в какой-то совершенно щенячий восторг при виде самых разнообразных сов, ну ясно же, всех этих сипух, неясытей, болотников, сычей и филинов не часто увидишь в одном месте скопом. Проходя вдоль клеток, Гарри, как заметил внимательный Джарод, избегал смотреть на белых полярных сов. Прислушавшись к эмоциям сына, Притворщик уловил легкий налет грусти, связанный с гибелью любимицы. Понятно… белых сов покупать не будем. Лучше что-нибудь нейтрально-далекое. Подумав, он обратил внимание Гарри на средних размеров птицу.

— Посмотри-ка на эту, Гарри, обитательница бореальных лесов, ведет себя, как ястреб, но выглядит, как сова.

Гарри, повернувшись, взглянул на указанную птицу — овальное тело, желтые глаза и круглый лицевой диск, обрамлённый темным кругом, были отчетливо совиными.

— А где она как ястреб? — удивленно спросил он отца.

— В хвосте и повадках, — улыбнулся Джарод. — У неё длинный хвост и странная, не совиная привычка садиться на уединенные деревья и охотиться при дневном свете. Согласись, Гарри, очень напоминает ястреба, не правда ли?

Гарри, заинтересовавшись, всмотрелся в характерные «сапсановые» черточки в уголках глаз вокруг клюва — и правда, есть в ней что-то ястребиное.

— У неё интересный голос, — продолжал соблазнять сына Джарод. — Высокая улюлюкающая трель, короткие лающие и мяукающие крики, свист, щебет. При беспокойстве издает звонкое «кия-кия-кик», похожее на крики соколов.

Так как Джарод изобразил эти звуки вслух, птица, удивленная столь явным обращением к себе, немедленно отозвалась, прокричав визгливо то самое:

— Кья-а-а, кия-а-а кик!

Гарри, умиленно подняв брови, покорённо засмеялся. И стал владельцем ястребиной совы, легонькой и быстрой, с длинными, чуть заостренными крыльями. Её приплюснутая голова с характерным рисунком пятен сбоку очень напоминала соколиную. Как Гарри, птица словно прикидывалась кем-то другим, не то ястреб, не то сова… Этим они, пожалуй, были похожи. Вдобавок он оказался самцом, и Гарри назвал его Янусом, эдакий двуликий ястребо-сова.

Письмо первому адресату Янус доставил исправно и с потрясающими спецэффектами — влетел в окно с боевым кличем ниндзя «кия-а-а-а!», оглушив и напугав Невилла, шлепнулся на стол перед ним и опрокинулся на спину, протягивая лапку с письмом. Невилл, держась за сердце, невольно покосился на алебастровую пепельницу деда Энджела, прикидывая — а не прибить ли этот пернатый ужас? — но, узрев на конверте знакомый почерк, передумал. Прочитал приветствие, потом новости, затем приглашение Гарри записаться в колледж для догонки знаний в мире магглов. Покосился на странную сову, лежащую перед ним на столе и рассматривающую его из опрокинутого положения, то есть лежа на боку и запрокинув голову. Передернулся и потянулся к перу и чернильнице.

А Гарри, подумав и справедливо посчитав, что неучем не должен оставаться никто, решил собрать в колледже всех своих однокурсников, ну, по крайней мере, тех, кто не откажется от дальнейшего обучения. В результате чего чокнутый сово-ястреб заработал весьма лестную репутацию волшебного пугача, доводя всех абонентов до кондрашки своими приветствиями. Что поделать, птичка оказалась юморная. Драко Малфой, например, от его бомбардирующего налета а-ля «Юнкерс» вообще сковырнулся со стула на пол с нырком под стол — нервы не выдержали, да…

Свалившийся на стол Янус очень удивился, не понимая, куда подевался адресат, он же честно перед ним приземлился! Потом по шороху сообразив, что тот под столом, сово-ястреб стек по скатерти на пол и заглянул под складки тяжелой материи, чем окончательно перепугал Драко. Ну сами посудите, схоронился человек под столиком, сидит в бархатном мраке-тишине, и тут под скатерть с пола чья-то крючконосая головка засовывается и на него желтыми глазами луп-луп… Совы-то обыкновенно под столы не лезут.

После прочтения письма Драко как никогда острее захотелось прибить Поттера. Зовет, понимаешь, в маггловскую академию, чтоб он, Драко, потомственный аристократ, не остался неучем. В какую сторону его извилины думают, я вас спрашиваю?! И птичка эта его ненормальная… Хотел было Драко Поттера сгоряча послать далеко и надолго в пешее эротическое, да птиц не дал — новый трюк отчудесил: по скатерти на стол пополз, цепляясь крючьями аки кошка, заполз, прошел к чернильнице и опрокинулся на бок рядом, вывернул башку под каким-то хитрым углом и выразительно так вылупился на парня — пиши, мол. Картинка из разряда — у вас кошка сломалась. В общем, как и Гарри, Драко был покорён пернатым чудиком. А Янус ничего такого особого в принципе и не делал, просто запомнил, что после доставки письма люди берут писчие принадлежности и тянутся к чернильницам…

В результате этого спонтанного опроса в Северекс-колледж записалось куда больше учеников. О чем Янус и доложил Северусу, влетев к нему в окно со своим обычным «кия-а-а кик!», спикировал на стол и, не удержавшись с разгону на его лакированной поверхности, проехался, как по льду, истошно оря с перепугу и отчаянно тормозя крыльями и когтями. Северус, не ожидавший ничего подобного, стратегически отпрыгнул на середину комнаты, где и застыл в позе фехтовальщика, в стойке «прима», откинув левую руку назад и нацелив палочку в правой на нарушителя его личного пространства. Увидев же птицу и классифицировав в ней почтальона, Северус едва удержался от того, чтоб не запустить в почтаря чем-нибудь заковыристым и смертельным.

Птица-самоубийца принесла ему список студентов, ни с того ни с сего возжелавших записаться в его школу. Плохо веря своим глазам, Северус раз за разом перечитывал их имена: Невилл Долгопупс, Полумна Лавгуд, Шеймус Финниган, Сьюзен Боунс, Ханна Аббот, Тео Нотт… Грегори Гойл, особенно сильно поразил его Драко Малфой, этот-то с чего? Не додрался с Поттером за шесть неполных лет?

Покачав головой, Северус сел к столу и, подозрительно косясь на пестрого сово-ястреба, принялся заносить имена новеньких в журнал, потом, после неумолчного щебетания и посвиста со стороны чернильницы, взялся писать письмо Гарри. Получив записку, Янус успокоился, замолчал и улетел прочь.

Была уже вторая половина августа, когда к Джароду наконец-то вернулась семья. К тому времени Гарри и его отец несколько дней, как переехали и потихоньку обживали Замок-в-холмах, который решили окрестить по-новому, и после долгих мозголомок и сомнений сошлись на том, чтобы убрать Леннок из названия и вставить вместе него просто дом. Рассел Хаус, что может быть лучше для людей, долгое-долгое время живущих без ощущения надежной и постоянной, родной крыши над головой? Джароду, со времени побега из Центра сменившему тысячу адресов, перекантовываясь на съемных квартирах, Гарри, большую часть жизни прожившего в чулане под лестницей, майору Чарльзу, как и Джарод, бредущему с места на место в поисках родных, Маргарет и Эмили, последние годы хоронящихся от Чистильщиков Центра в случайных укрытиях… Им всем нужен был просто Дом, и его роль досталась старому замку, стоявшему на высоком берегу Уинг-ривер на южной окраине Литтл Уингинга.

Услышав шум подъехавшей машины, Гарри выскочил на крыльцо вслед за метнувшимся отцом и неуверенно замер, глядя, как Джарод очень эмоционально, с плачем, обнимает троих людей, тесной кучей сбившихся возле большой вместительной машины, а его с отчаянными рыданиями душит-хватает рыжеволосая женщина — Маргарет. Тридцать пять кошмарных лет гребанной разлуки, даже бразильские сериалы вкупе с индийскими мелодрамами не разлучали своих героев ТАК надолго…

Высокий, как Джарод, старик с серо-пепельными волосами посмотрел на дом и увидел внука. Миг потрясенного замешательства, а потом в его сторону простерлась дрожащая рука со старческими вздутыми венами, а в глазах мелькнул зов-мольба, на который Гарри отозвался всем своим сердцем. Сбежав по ступеням, он с короткого разгона влетел в объятия живого деда.

Потом его схватила бабушка и с истеричными рыданиями основательно так затискала-придушила никогда не виданного внука, умученная вусмерть неопределенностями ненормальной бездомной жизни. Затем настала очередь Эмили, молоденькой тёти, младшей сестры Джарода, она обняла Гарри чуточку смущенно, явно стесняясь взрослого племянника. После чего они все вместе, одной большой и — наконец-то! — воссоединенной, сплоченной семьей вошли в дом.

Джарод тут же повел родителей и сестру к лестнице — показывать и разводить их по комнатам. Поднявшись вместе с ними, Гарри дошел до своей и зашел к себе. Остановился на пороге и окинул её взглядом, попытки сделать её похожей на ту комнату, которую ему предоставили Дурсли в Роуз Эванс-холл, не удалась лишь по той причине, что в доме была иная планировка. Новая комната в старинном замке была куда больше, чем в современном доме: в стенах располагались арочные ниши, в глубине которых были вмурованы прочные дубовые полки, подарившие нишам роль встроенных шкафов: просто, практично и сердито. Роскошная кровать с бархатным пологом деликатно спряталась в алькове на невысоком подиуме, в её изножье находился сундук для одеял и подушек. В той кроватной глубокой нише, эдакой мини-комнатке, царил приятный полумрак, так необходимый для полноценного и спокойного сна.

В светлой широкой части комнаты стоял стол в окружении кресел, стульев и дивана. Стена здесь была полукруглой, своего рода эркер, в нем во двор выглядывали четыре узких окна со стрельчатым сводом и частым переплетом рамы. Полукруглый же подоконник под ними был приспособлен как диванчик, на котором можно было посидеть с книжкой. Стены комнаты понизу были обиты ясеневыми панелями, а выше, примерно в полутора метрах от пола, начиналась зона атласа, серебристо-серая материя с ромбическими стяжками-гвоздиками облегала всё помещение. Шикарные, прямо-таки королевские покои. Кроме входной двери, были ещё две — в гардеробную и уборную с ванной и туалетом. Но на этом обустройство комнаты не заканчивалось: в свободных местах были установлены деревца с крепкими ветвями-жердочками и круглыми площадками, специальный декор для совы — всю эту красоту предложил Джарод, захотевший откомфортить необычного питомца и построить ему всё для удобства, включая кормушки с поилками и ванночки для купания на скате крыши за окном.

Что ж, Янус оценил заботу удивительных хозяев, за что воспылал к ним пламенной любовью и искренней благодарностью. Причем настолько искренней, что даже расщедрился на подарок — принес и положил на грудь спящему Джароду красиво заклеванную лягушку. Потом принес и подарил Гарри крупную гусеницу… короче, всё то, что сам не пожелал есть, но что с его точки зрения было ярким и красивым.

С Сопом отношения Януса были нейтрально-равнодушными, то есть попросту не замечали друг друга, нечего им было делить — мышей и мелких птичек Соп не ел, так же, как Янус не мог позариться на овощи-фрукты, шоколадки и карамельки.

Сейчас сово-ястреба не было на месте — видимо, улетел поохотиться. Вздохнув, Гарри отошел от двери и, подойдя к окну, уселся на мягкий, обитый тканью подоконник, бездумно устремив взор вдаль — отсюда открывался совершенно потрясающий вид на реку и сам Литтл Уингинг, расстеленный по горизонту широкой скатертью, пестрой, полосато-зеленой долиной раскинувшейся за рекой. Гарри невольно улыбнулся этому сравнению с клетчатым пледом — прямые улицы далекого города и впрямь расчерчивали зеленые поля газонов и парков на квадраты. Переведя взгляд на облака, Гарри глубоко вдохнул полной грудью — пусть не удалось обставить комнату так же, как у Дурслей в Роуз Холле, это в конце концов не важно, его комната скоро станет привычной, главное, что она его собственная, и это теперь его дом…

Джарод, дорвавшийся наконец-то до матери, не отходил от неё ни на шаг, всё время держался около-рядом. Эмили, в свою очередь, с теми же причинами тенью-хвостиком следовала за старшим братом, о котором столько историй наслушалась с детства, и которого никогда не видела, но любила заочно… Дед Чарльз прилип к Гарри, к своему долгожданному и желанному внуку, смотрит на него не отрываясь и глаза повлажневшие утирает, растрогавшись от счастья. Гарри… Гарри ко всем тянулся, всем старался уделить внимание, сам скучая по тем, кого ему так не хватало в детстве.

В общем, тревожными были первые дни в Рассел Хаусе, наполненные такими вот посттравматическими психозами, страхами и больными самолюбиями. Все ходили за всеми, цеплялись друг за дружку, заглядывали в глаза, ловили каждое движение-вдох, держались за руки, обнимались по малейшему поводу и без, и отчаянно, просто отчаянно боялись расстаться хоть на несколько минут.

Потом, с течением времени, общее напряжение прошло, постепенно они поверили в чудо, поверили в то, что они наконец-то вместе, что им не нужно больше расставаться, убегать и прятаться. Успокоилась и перестала вскрикивать во сне Маргарет, у которой в старых кошмарах чудовищные монстры из Центра продолжали красть сыновей. Перестал утирать слезы с глаз майор Чарльз, лично похоронивший Джарода номер два, клона с лицом родного мальчика, страшного дублера своего сына. Перестала бояться верхних этажей Эмили, теперь она могла спокойно подойти к окну и остаться в живых, больше никто не пытался вышвырнуть её из окна, чтобы она не сказала матери о том, что видела брата.

Кончились тревоги, настали тихие, спокойные, размеренные дни, заполненные мирными домашними хлопотами. Смотрители, живущие во флигеле при замке, сохранили для хозяев не только дом, но и сад с огородом и цветниками. И сейчас, на исходе лета, там всё цвело-колосилось, зрело и пахло: сгибались под тяжестью плодов раннеспелые яблони и груши, сводили с ума вкусными ароматами ягодники — малина и терн, крыжовник и смородина, бродила в траве опавшая пьяная вишня, которую с восторгом клевали птички-алкоголики, не обращая ровно никакого внимания на неподвижное пугало… Вылезали из земли переросшие и полопавшиеся топинамбуры и репы, нетерпеливо выглядывали рыжие морковки, изнывающие от тоски и поникшие вялой ботвой. Почти полностью разделась-разлеглась листами на грядках белокочанная капуста, сорняками торчали заросли укропа и петрушки. Странным серым одуванчиком отцветал лук-порей.

В общем, одичали огороды с садом, задыхались в бурьяне цветы и липы, их территории были буйно захвачены репейником. Мало рук было всё-таки на таком большом хозяйстве — пара стариков-смотрителей просто не успевали убирать обильные урожаи, только и могли навести порядок после осеннего отцвета да подготовить почву для весенних всходов, чтоб земля не забывала и плодоносила…

Зато теперь рук было вполне достаточно! Расселы скопом накинулись на мать-кормилицу с кирками-мотыгами, благодарно собирая то, что ещё было съедобно и пригодно в пищу. Ну и заодно наводили твердый и верный порядок, дренажируя и взрыхляя грунт для будущих многолетних урожаев, мимоходом намечая новые поля под картошку и свеклу, которые собирались высадить будущей весной.

Гарри и Джарод, Чарльз, Маргарет и Эмили наравне со стариками-смотрителями пололи-обтяпывали, грунтовали землю, собирали щедрые дары, выкашивали репейные и бурьянные поля, тщательно выкорчевывая корни и пни. Ввечеру, притомившись от праведных трудов, собирались в беседку вокруг липового неструганного желтого стола и пили охлажденные напитки: имбирный домашний лимонад, клюквенный морс и чай, вдыхая ароматы жарящегося мяса — за барбекю обычно присматривали мужчины.

Пожилая пара Дарвентов провожала последнее лето в усадьбе Расселов, получив наконец долгожданную и такую желанную пенсию, старики дождались расчета и потихонечку собирали вещи, намереваясь в скором времени уехать к своим дочерям — нянчить внуков. А Расселам предстояло нанять новых слуг: садовников и горничных, так как пятерым людям всё же было сложновато уследить за большими угодьями.

Наевшись жареных колбасок и куриных грудок, Гарри, волоча гудящие ноги, поднялся к себе. Прошел ещё один чудесный день, полный честных трудов в саду и огороде, во рту всё ещё ощущался вкус малины, которую Гарри клал больше в рот, чем в миску. Руки приятно жгло от микроскопических малиновых заноз и въевшегося травяного сока — собирал скошенные травы, репей и бурьян. Приняв ванну, Гарри по старой, устоявшейся привычке сел на подоконник-диванчик и бездумно уставился в облака, малиново-розовые, подсвеченные снизу желтыми лучами заходящего солнца. Гарри любил сидеть на окне, привычка, оставшаяся с тех дней, когда он с Дурслями убегал от писем по всей Англии: тогда он, озадаченный непонятными явлениями, сидел на окне гостиничного номера, смотрел на огни проезжающих машин и думал, гадал, мечтал…

Острая внезапная боль пронзила его шею, спину и левую руку. Вскрикнув, Гарри скатился с подоконника на пол и со всего маху врезался в стол, ушибив ещё и бок. Испугавшись в первый миг и думая, что это сердце, Гарри замер на полу, напряженно прислушиваясь к себе. Спина и шея прошли, руку жгло огнем… хотя руку ли? Руку или всё же лопатку? Ничего не понимая, Гарри попробовал пошевелиться, и снова его где-то прошило болью… Да что болит-то, непонятно?! Послышались торопливые шаги и над ним склонился отец, его руки приподняли Гарри под плечи, а голос взволнованно спросил:

— Тише, Гарри, ты не расшибся?

— Что со мной? — выдохнул Гарри. — Что-то болит, но странно, как будто не мое, какая-то несуществующая часть тела…

— Где именно? — спросил Джарод. — В каком месте болит?

— Да я никак не пойму, в каком…

— В руках, ногах, боках, копчике? — переформулировал Джарод вопрос. Гарри подумал и неуверенно проговорил:

— Около спины. Папа, это странно… как может болеть около спины?..

— Понятно, это не хвост, а что-то на спине, — подытожил Джарод. — Но я ума не приложу, какие конечности могут быть на спине?

Снова подумав, Гарри предположил:

— Крылья у дракона или гиппогрифа?

— Да ну! — удивился Джарод, усаживаясь на пол и пристраивая сына на груди, поглаживая и укачивая, спросил: — А у тебя были с ними тесные контакты? В смысле — ты с ними не обменивался кровью?

— С драконом, — поразмыслив, сообщил Гарри. — Я получил многочисленные ожоги и царапины, когда удирал на драконе из подземного банка. Сам дракон тоже здорово ободрался, проламываясь на волю сквозь перекрытия, потолки и крыши. Пап, так что со мной?

— Ты чувствуешь дракона, — мягко сказал Джарод. — Это ему сейчас больно и страшно. Думаю, бедняга попал в беду.

Посидели, помолчали. Изрядно обалдевший Гарри пытался абстрагироваться от нежданного родства с драконом и как-то выжить, смириться с этим знанием. Джарод легонечко качнул его.

— Скажи-ка… а он большой, дракон?

Гарри припомнил его спинные шипы, меж которыми они сидели с Роном и Гермионой, когда улетали на север — толстые бледно-серые штакетины в четыре-пять футов длиной… Один такой «кол» впереди он с трудом охватил двумя ладонями. Кивнул.

— Да, украинский железнобрюх очень большой, самый крупный из всех драконов. Его мощь просто ошеломляющая, ведь он смог пробуриться сквозь горные породы на поверхность земли, попутно своротив мраморный пол банка, почище буровой нефтяной установки. Я потом в учебнике прочел, что железнобрюхи весят шесть тонн и способны раздавить дом.

— Никогда не видел живого дракона… — мечтательно вздохнул над головой Гарри отец. Что-то защемило в груди от его слов. Повернув и запрокинув голову, Гарри заглянул в лицо Джарода.

— Ты можешь посмотреть на дракона, — предложил он. — Ему, наверное, надо помочь, раз ты говоришь, что он попал в беду.

— Несомненно, — отозвался Джарод. — Я тоже ощущаю фантомную боль. Слабее и легче, чем ты, но тоже чувствую, как ему плохо.

— Па-а-ап, — озадачился Гарри. — Но я-то с чего вдруг?

И ощутил, как отец покрепче прижал его.

— Ты мой сын, Гарри. В тебе заговорил мой дар, сила Притворщика, — затем он перешел на деловой тон: — А теперь сосредоточься, Гарри, давай попробуем понять, где он находится.

— А как? — заволновался Гарри, сраженный ещё одним своим необычным проявлением волшебной силы. И так волшебник с головы до ног, куда уж больше-то?!

— Вспомни первую вспышку боли, — начал инструктировать отец. — С чего всё вообще началось. Что ты делал, о чем думал в тот момент?

— Сидел на окне, смотрел на облака… — забормотал Гарри, честно пытаясь припомнить все ощущения в те секунды. Его как будто чем-то огромным огрело по шее и спине и придавило-пронзило руку за-над лопаткой.

— Позови его… — шепнул отец. — обратись к его сознанию. Как только установишь с ним контакт, постарайся узнать, где он.

Более-менее поняв, как надо действовать, Гарри сосредоточился на драконьих ощущениях, силясь нащупать пути-ниточки к его сознанию. Его оттолкнули. Гарри вздрогнул, почуяв нетерпеливую отмашку: дракон отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Но это же… это же означает, что он почувствовал вторжение! Сообразив это, Гарри удвоил усилия, упрямо тягая зверя за невидимые нити. Снова вспомнил клиновидную гигантскую голову с белесыми слепыми глазами и веером затылочных рогов, обращенных назад. Жуткое подобие костяной короны. Давай же, дракон, отзовись, не толкайся… И не рычи, тоже мне!

И тут сознание Гарри словно раздвоилось: он осознавал себя лежащим в объятиях отца, и в то же время он лежал на боку среди нагромождения камней, носом по направлению к косой вершине, плавной и покатой, как детская снежная горка, левое его крыло, сломанное, было пропорото куском скалы, глубоко вонзившейся в расселину, подобно клину. А ещё он осознавал себя Елисеем… Что? Гарри резко тряхнул головой, вырываясь из раздвоенной реальности и возвращаясь целиком в себя. Из его груди вырвалось потрясенное:

— Господи боже, его зовут Елисей!

— А чему ты удивляешься? — не понял Джарод. — Дракон же. А каждый уважающий себя дракон, как и всякое разумное существо, должен иметь имя. Ну как? Ты вызнал его местонахождение?

— Э-э-э… не совсем, — смутился Гарри, проклиная свое несдержанное удивление. — Понял только, что где-то в горах… а ещё перед ним пологая горушка, но таких ведь полно повсюду…

— Хм-мм, — разочарованно промычал Джарод.

— Нет, подожди! — напрягся Гарри, припоминая особые детали пейзажа. — Что-то странное на вершине, она как будто кудрявая. И ещё я помню, что дракон улетал на север.

— Кудрявая вершина? — уточнил Джарод. — Но склоны при этом гладкие? И северное направление… М-мм, весьма знакомое описание, а вот если чуточку к западу сместиться, то… — тут он прищелкнул пальцами. — Гора Стак Поллаид! Известна косматой макушкой, пологими склонами и вредным нравом — частенько рушится, создавая проблемы альпинистам. Ну что ж, сынок, вот мы и выяснили примерное местонахождение нашего страдальца — где-то в окрестностях Стак Поллаида. Северуса в компанию прихватим?

— Давай, — согласился Гарри, понимая, что помощь опытного мага им как никогда актуальна.

— Позвони ему, — сказал Джарод. — Пусть выдвигается, а потом мы с тобой займемся сборами. Жестоко заставлять дракона ожидать подмоги дольше положенного.

С этим Гарри тоже согласился и пошел в гостиную — звонить Северусу. Чарльз и Маргарет заволновались, узнав, что сын и внук куда-то собираются, но Джарод их успокоил, сказав, что они отлучатся ненадолго, возможно, даже до утра, ну, или на сутки, в крайнем случае. Напряжение немного развеял гость — позвонили в дверь, и Эмили встрепенулась, воскликнув:

— Я открою!

И убежала, на свою голову убежала, чтобы, открыв дверь, тут же без оглядки влюбиться в жгучего брюнета с римским носом, выросшего на пороге и сардонически вскинувшего бровь в ответ на её потрясенный взгляд.

— Кто… ага, Северус, проходи, — выглянул из кладовки Джарод. В руках он держал мотки альпинистского троса. Северус вошел, скидывая с плеча вещмешок, стараясь не обращать внимания на тихое «ах!» при звуках его имени. А бедняжка Эмили ещё и в имя втюрилась.

Джарод, знакомя Северуса с семьей, только брови приподнял, уловив эмоции Эмили, крайне позабавленный её неожиданной влюбленностью. Ну и ну, кто бы мог подумать, что именно Северус станет её избранником? Но разбираться с этим было, увы, некогда, нужно отправляться в путь, сейчас и безотлагательно, ведь где-то далеко-далеко погибал дракон, и надо было спешить на помощь.

Полностью экипировавшись для спасательной операции, отряд путешественников углубились в бурьянно-резедовые пустоши, в которые клином врезался небольшой лесок, растущий на территории замка. Здесь, на опушке леса, Северусу наконец объяснили, для чего его вызвали, вырвав из Манчестера.

— Нам нужно попасть к подножию горы Стак Поллаид, где-то в её окрестностях находится раненый дракон, — начал Джарод, а Гарри добавил:

— Тот самый, на котором мы улетели после ограбления банка.

Час от часу не легче. Северус с недоумением воззрился на этих двух весьма очевидных самоубийц и едва удержался от того, чтоб не повертеть пальцем у виска — впервые в жизни у него появилось такое странное желание: сложить пальцы в кулак, выставить указательный и покрутить им у виска… Маггл и недоросль, волшебник-недоучка, собирались отправиться в гости к раненому дракону. Может, их сразу в пасть трансгрессировать, чтоб не мучились? Хотя и так не успеют — дракон их спалит, едва они появятся в поле его зрения!

Короче, Северус хотел отказаться. Наотрез. Но Притворщик, мать его, настоял. Причем аргументированно так:

— Не хочешь? Ладно, пошли домой, я обещал Эмили познакомить с тобой… Влюбилась она в тебя, понимаешь?

Понимаю… пошли к дракону! И взяв за руки Притворщика и его сына, Северус рывком втянул их в подпространство, перемещая сразу к подошве Стак Поллаида. Оказавшись в исконно гористой местности, Гарри восхищенно ахнул, обозревая складчатые взгорья Северо-Западного Хайленда. Дивный край сотен озер, изрезанных скалистых берегов со множеством островов, заливов и мысов, а над заболоченными вересковыми пустошами возвышаются горные вершины.

Стак Поллаид моментально бросилась в глаза, смешная, какая-то по-детски кургузая, с лохматой, встрепанной вершиной. Стак Поллаид, самая интересная гора на Койгач. Вершина её состояла из нескольких хребтов: Сфинкс, Мадонна с младенцем, Тэм o’Шантер, Энди Капп. Один из хребтов, Коготь Омара, обрушился несколько лет назад, и другие, возможно, ожидает та же участь. Гора постепенно разрушается, а ветер и дождь ускоряют этот процесс.

В горах кричать не принято, но Гарри, видя, что они находятся в безопасной зоне, всё же рискнул. Поднес ко рту руки и, сложив рупором, крикнул:

— Елисе-еэ-э-й!

С восточного склона ближней горы, дробно стуча, покатились-попрыгали камешки — дракон отозвался движением, молча дав знать о себе. Поднимались на склон долго, поневоле любуясь растекшимся в долинах меж взгорий множеством озер и рек, неподалеку в туманной дымке синела вершина соседней горы — Бен Мор Койгач.

Дорога извилистая и узкая, перед каждым поворотом приходилось останавливаться, чтобы прислушаться, не ждет ли за выступом дракон, готовый спалить их пламенем? Но как ни сторожились они, ни готовились, а вышли к нему внезапно, войдя во мрак узкого ущелья. Моргая, попав со света в темноту, ослепшие люди как-то не сразу поняли, что давно стоят перед драконом. В прямой и верной его досягаемости, в буквальном смысле: жарь — не хочу. Торчали в ряд перед самой драконьей мордой, как готовый для жарки шашлык.

Но он их не спалил, спокойно лежал и смотрел на них рубинно-красными глазами… Гарри, Джарод и Северус потрясенно замерли, глядя на плененного зверя — левое его крыло, пробитое скальным обломком, было пригвождено, как клином, глубоко вошедшим в расселину. А самым сильным потрясением для Гарри было то, что дракон оказался зрячим, его рубиновые глаза с кротким ожиданием смотрели прямо на него.

Осторожно выдохнув, мужчины украдкой переглянулись — нимба над головой и крылышек за спиной ни у кого из них не было, как и рогов с копытцами… Значит, живы? Дракон их не спалил? А то, говорят, их огонь убивает так быстро, что жертва даже не успевает осознать своей гибели…

Гарри об этом не думал по причине неосведомленности, он смотрел в красные глаза смертоносного Катлы и вспоминал хвосторогу. Та дракониха была разозлена и прямо-таки одержима жаждой убийства. Это было видно по её глазам — бешеным и безумным. Глаза же лежащего перед ним дракона были ясны и спокойны, кроме того, в них читался разум, чего Гарри никак не мог понять. Где бешеное безумие, где природная драконья злоба?..

Елисей спокойно лежал, максимально расслабившись, коварно и цинично усыпляя бдительность магов, Гарри чувствовал его потайные неискренние мысли и был всё время начеку.

Северус и Джарод тем временем успокоились и даже придумали, как освободить пленника. Обдумав и обсудив нюансы, они принялись за работу, Гарри же, чувствуя засаду, так и вонзился в красные глаза, крепко сжимая палочку, готовый запустить в коварного зверя весь арсенал боевых заклятий.

«Только попробуй нам навредить, аллигатор вшивый, враз крылья отрежу, и станешь ты ползучим гадом. Клянусь!»

Дракон зло прищурился и упрямо выдвинул вперед нижнюю челюсть. Гарри перехватил палочку поудобней и кивком подтвердил свою угрозу. Северус, не подозревая о смертельной ментальной битве разумов, направил на скальный клин палочку и произнес формулу высшей трансфигурации, превращая камень в песок. Как только он осыпался на крыло и землю вокруг крыла, Гарри спиной оттер отца и профессора к выходу из ущелья, жестко скомандовав:

— Уходим! Уходим сейчас же!

Всё понимающий Джарод ухватил Северуса за плечи и без колебаний поволок за собой. Их отход прикрывал Гарри, до самого выхода не сводя с дракона глаз и взведенного Секо. А дракон… как бы ни значился коварным, подлецом он всё же не был. Почувствовав, что маги действительно ему помогли, освободили крыло, Елисей не стал подло нападать, а дал им всем уйти живыми. Крохотные зачатки благородства и благодарности в нем всё-таки оставались, да и диким он не был — имел дело с волшебниками, пусть и в качестве пленника, неусыпного сторожа подземных сейфов, Елисей ещё помнил, кто освободил его из плена. А теперь тот же человек пришел на помощь ещё раз, а значит, вредить ему не стоит.

«Полезный человечек, пригодится», — цинично подумал дракон, осторожно распрямляя крыло, стараясь расположить обломки кости в правильном положении, готовясь к быстрой и мучительной регенерации. По его прикидкам, кость срастется за несколько суток, а вот перепонка, увы, так и останется продырявленной, но дыра не настолько большая, чтоб помешать ему летать… Крылья у него давно дырявы и рваны, ему не привыкать. Так… обломки, кажется, легли ровно, теперь надо замереть в неподвижности и подождать, а там можно и домой, в Украину. Очень уж некомфортно на Островах.

Северусу сильно не понравилась поспешность, с которой его уволакивали прочь, да и Гарри позади всё с гранатой наизготовку идет, каждую секунду готовый бросить её в противника. Это что же получается — они все по лезвию бритвы ходили, на краю жерла бурлящего вулкана плясали? Ну вы… ч-ч-черти! Хотелось обидеться, да не получалось — в опасности были все. На фоне обиды родилась вредненькая мыслишка — оставить притворщиков тут, и пусть выживают как хотят, сволочи…

Однако доверчиво протянутые для совместной телепортации руки перебили его вредные помыслы, пришлось мысленно плюнуть, взяться за их конечности и перенести обратно к Рассел Хаусу. И отдаться во власть любящей мисс Рассел, которую Северус на сей раз разглядел получше и в подробностях и неожиданно нашел, что она довольно мила: карие глаза своей теплотой могли растопить арктический айсберг, в каштановых волосах жутковато сияла ранняя седина, а ведь ей и тридцати ещё нет… ну, и росточек средний, позволяющий девушке смотреть на мужчину с беззащитной позиции — снизу вверх.

После прогулки к дракону, чудом оставшись в живых и, главное, понимая это, Северус резко изменил свои взгляды на окружающих. К тому же дошло до него, сердешного, как много он потеряет, если откажет во внимании тому, кто бескорыстно дарит ему любовь. Так что визит к дракону сделал одно доброе дело — выправил загнутые извилины Северуса в нужную сторону, заставив ценить то, что он собирался игнорить, заставил увидеть то, на что он малодушно закрыл глаза, не веря в чистую любовь. Северус просто не понимал, что может кому-то понравиться, что кто-то ещё способен его полюбить…

Первого сентября на стоянке у ворот Оруэлл-парка припарковались несколько семейных автомобилей, из которых вышли будущие ученики Северекс-колледжа: Гарри, Гермиона, Джастин. Собравшись возле машин, они с сочувствием наблюдали за тем, как из своей машины выбирается Дин, как он неуклюже и пока неумело управляется с костылями. Потом стали появляться остальные ученики: с хлопком трансгрессии материализовался Драко Малфой, длинный и тощий, со спортивной сумкой на плече, за ним с синим шорохом портала явился Невилл, широкоплечий и брутальный, с приветливой косоватой улыбкой. Полумна, Шеймус, Сьюзен, Ханна, Миллисента, Трейси, Тео, Грегори… Новые студенты прибывали вместе и поодиночке, сами или с родителями, Полумна, к примеру, была доставлена отцом, Ксено Лавгудом, как и Панси Паркинсон, прибывшая с папой-эсквайром.

Говоря в целом — прибыл почти весь курс Гарри Поттера, исключая погибших: не было теперь с ними Лаванды Браун, Салли Энн Перкс и Винсента Кребба, павших в битве за Хогвартс вместе с Фредом Уизли и Колином Криви. Всего тогда погибли пятьдесят человек взрослых и детей, противников и защитников. Не было с ними и Блейза Забини, который уехал в Италию и возвращаться не собирался, хватило ему Англии с лихвой. Ещё не хватало Рона Уизли, но тот просто отказался доучиваться, считая, что ему незачем знать маггловские премудрости. Его отсутствие, впрочем, никого не тяготило: не хочет — не надо, ему же хуже потом будет, если он заявится на вечеринку в бабушкином платочке и балетной пачке. А уроки именно на эту тему и будут. Но сначала о школе…

Оруэлл-парк на первый взгляд казался небольшим — всего в пару акров облагороженных городских посадок, прогулочных аллеечек со скамеечками и урнами для мусора, с задумчивыми соснами над головой. Эта парковая зона украшалась ещё клумбами с вонючими маргаритками и пунктуально остриженными кустиками тиса и самшита. Тошнотно-чопорная строгая красота.

Сперва студенты откровенно недоумевали, идя следом за провожатым, в котором многие признали Маркуса Флинта, закончившего Хогвартс ещё в девяносто четвертом году. Шли ребята за провожатым, косили глазом на мам с колясочками и детками постарше в песочницах и гадали — а куда их Марк-то ведет? Марк привел их к старой каменной стене древней, «вильгельмовой», кладки. В этой части парка была совершенно глухая зеленая глушь, спрятанная от посторонних в глубине зарослей падуба остролистого. Деревца, как вы помните, волшебного. Оглянувшись, Марк вынул палочку из чехла и стукнул по стене. Камень почему-то отозвался звоном, как пиликнувший сигнал карточки-ключа в ответ на магнитный замок. После чего открылась дверь — широкий проход в стене. Маркус посторонился и буркнул, кивая в сторону входа:

— Проходите.

Гарри с подозрительно знакомой совой на правой руке направился к проему первым, Драко, узнав чокнутую птичку, непроизвольно вздрогнул, когда Гарри прошел мимо него. Затем, пропустив за Поттером девушек, Драко выдержал уважительную дистанцию, нагнул голову и вошел. За стеной оказался скрытый мир навроде Косого переулка в том же Лондоне — пространственная складка, заключавшая в себе отдельную вселенную безразмерных безлюдных земель. Сгрудившись у стены, студенты с изумлением смотрели на раскинувшуюся перед ними долину, украшением которой, судя по всему, служил небольшой особняк в два этажа. За ним виднелось здание повыше, со стеклянной каркасной крышей, похожее на гигантский кинопавильон. Оно хоть и выглядело цельной коробочкой, но в крыше местами виднелись переходы и отдельные залы — павильоны.

Гарри примерно прикинул его размеры — где-то с крытый стадион — и предвкушающе потер руки: ну-ка, ну-ка, чему их тут будут учить? Янус при этом негодующе свистнул и замахал крыльями, утратив равновесие. Весело переговариваясь и обсуждая увиденное, юноши и девушки направились вниз по склону мимо небольших домиков-флигельков, замерших по обоим сторонам от дороги. Между ними находились площадки с качелями и скамейками, всё это, конечно же, утопало в зелени, сами домики были окружены деревьями и кустарниками. Назначение этих домиков с мини-садами пока было не совсем понятно, но студенты понадеялись, что сия тайна скоро откроется. Кроме того, их сбивали с толку именные таблички на адресных баннерах перед каждым жилищем. Увидев свое имя, некоторые начали спотыкаться от неожиданности — дом Малфоя, дом Долгопупса и прочее. Это что, их новые места обитания? К Северекс-колледжу ребята подошли полностью офигевшие, так как стало совершенно точно ясно, что все они поголовно поименованы и прикомандированы каждый к своему коттеджу.

Внутри их ждал прохладный просторный холл со стойкой регистрации в глубине. Постояв немного в очереди и расписавшись в регистрационном журнале, студенты получили ключи от домиков и были направлены вон в ту дверь справа, вдоль по коридору налево и до конца, в аудиторию под номером семнадцать. Нашли, вошли, с опаской озираясь по сторонам, но ничего страшного не увидели — обыкновенный лекционный зал с амфитеатром сидений. Человек, поджидающий их, тоже никаких нареканий не вызвал, разве что был магглом. Он окинул взглядом вошедших, подождал, пока все рассядутся по местам, кашлянул и начал:

— Добро пожаловать в Северекс-колледж, дорогие ученики. Меня зовут Джонатан Стоун, профессор социологии и литературы, преподаю здесь с самого первого дня основания Северекс-колледжа, с тех пор, как мои племянники отучились в Хогвартсе, и я обнаружил, что они ничегошеньки не знают о мире магглов. Особенно это стало прискорбно тогда, когда Дик напялил на ноги гамаши, считая их чулками… Ещё людей смешил ночной колпак, над которым весь день хихикали, отчего Дик вернулся домой крайне смущенным — ему каждый второй встречный весело кричал, что он голову дома забыл. Пришлось мне вмешаться и научить племянников правильно одеваться, они хоть и волшебники, но в мире магглов бывали куда чаще, так как являлись полукровками — отец сквиб, а мать маггла. Их отец, мистер Филч, был благодарен мне за науку и поднял эту проблему в Хогвартсе. Филча, к счастью, услышали, и один из профессоров озаботился этой проблемой, потому что сам в свое время столкнулся с тем же — полным незнанием внешнего мира. Зовут его Северус Снейп, и именно он стал основателем школы для магглорожденных выпускников Хогвартса. Моя сестра, Иоланда Филч, преподает домоводство, у неё вы будете изучать маггловский быт, правила поведения на улице, законы моды. Кулинарные искусства наряду с биологией и ботаникой вам будет преподавать профессор Джарод Рассел, всего нас семеро: географ Диксон Грей, Соломон де Нели познакомит вас с физикой, сия наука тесно связана с механикой и машинами, мисс Полли Гордон, звезда ветеринарных наук, введет вас в мир зверей и птиц, столярных дел мастер Патрик Сандерс познакомит с тонкостями профессий плотника, кузнеца и прочих станковых чудес. И напоследок, наш уважаемый директор Снейп, помимо прочего, будет внедрять в ваши головы тончайшую и загадочную во всех смыслах ХИМИЮ.

На этом последнем слове громко застонала Гермиона и крепко приложилась лбом о спинку кресла спереди, Дин хихикнул, радостно присвистнул Джастин и рассиялся во все зубы Гарри. Профессор Стоун весело улыбнулся, видя столь неоднозначную реакцию, после чего перешел к знакомству: предложил каждому назвать себя и сообщить свое хобби или умение. Ребята с интересом переглянулись, похмыкали удивленно и начали:

— Гермиона Грейнджер, сэр. Из пристрастий — любовь к чтению, в Хогвартсе особенно хорошо освоила руны и нумерологию.

— Прекрасно, мисс Грейнджер, запишем… — профессор действительно что-то записал в журнал и кивнул: — Следующий!

— Дин Томас, люблю рисовать, увлекаюсь каллиграфией: готический шрифт, классический, рунический и прочие забытые письмена.

— Джастин Финч Флетчли, сэр, до Хогвартса хотел поступить в Итон, но был перенаправлен, в результате многое упустил из того, что хотел выучить. Умений особых нет, из увлечений… э-эм, оригами, сэр…

— Невилл Долгопупс, профессор. В Хогвартсе был силен в травологии, мне кажется, что это и есть мое увлечение.

После Невилла ненадолго повисла тишина — ребята обдумывали свои хобби и умения, Гарри решил воспользоваться паузой, всё равно когда-то надо назвать себя…

— Гарри Рассел, сэр, в Хогвартсе любил полеты на метле, хобби с тех пор — находить приключения на свою пятую точку. В умениях пока не определился.

— Видимо, вы станете знаменитым путешественником, — добродушно подметил учитель, записывая. А в зале тем временем загудело ожидаемое удивление: студенты заперешептывались, заоборачивались и озадаченно смотрели на Поттера, назвавшегося почему-то Расселом. Здесь и сейчас на ум приходило только одно самое доступное объяснение…

— Гарри, тебя усыновили? — обрадованно спросил Терри Бут. Подумав, Гарри кивнул, пусть однокурсники пока так думают, незачем шокировать их невозможной правдой. Гермиона, покосившись на него, промолчала, сочтя, видимо, так же. Профессор Стоун тем временем возобновил перекличку, не дав ребятам зависнуть на неожиданной новости.

Потихоньку-полегоньку все представились, озвучили свои знания-интересы и были занесены в классный журнал, после чего учитель приступил к уроку социализации. Рассказывал он увлекательно и очень-очень о многом: о детях-маугли, об отличиях во внешности по разным признакам, приводил примеры разнополых различий, сравнивая людей и птиц: к примеру, почему самки неприметные, а самцы ярки, и почему у людей не так, а с точностью наоборот. Показал несколько различий в обращениях разных сословий и классов — почему лорды говорят так, рабочие вот так, а шпана эдак…

В общей сумме лекция продлилась полтора часа, в течение которых профессор сделал несколько пауз, прося студентов законспектировать сведения в тетради. Благо что кресла позволяли: подлокотники справа были оснащены полочкой-столешницей, на которой как раз тетрадь для конспектов и помещалась. Аристократам, кстати, было весьма любопытно познакомиться с шариковыми ручками, которыми оказалось довольно странно писать на гладких листах в клеточку.

Потом, после первой лекции, ребята перешли в другой актовый зал, где прослушали вводные уроки по географии, тоже полтора часа, после чего их проводили в столовую на обед. Столики здесь были на восемь персон, еда принималась с раздаточного стола, чему снова весьма удивились волшебники, они-то полагали, что пища появится сама собой, как в Хогвартсе. Увы и нет. Пришлось им ознакомиться с таким понятием, как самообслуживание. Ленивец-аристократ Драко попробовал было ссибаритничать — потребовал подать ему еду на стол, подозвать официанта или кто тут еду разносит… Гарри подсел к нему, брякнул перед собой поднос и миролюбиво посоветовал:

— Официанты вообще-то в ресторанах и кафе работают — богатых и простых клиентов обслуживают, а здесь школьная столовая, так что если хочешь жрать, иди туда, к стойке, бери поднос и набирай себе порции. Они уже разложены по тарелкам.

— Фуй… — скорчил брезгливую мосю Драко, обозревая тарелки на подносе Гарри. — Ты собираешься ЭТО есть?

— Угу, — кивнул Гарри, вилкой отрезая мягкую котлету, утонувшую в картофельном пюре. — Нормально. Это называется картошка с парной котлетой из куриной грудки. Выглядит, конечно, как дерьмо, но на вкус вполне съедобно.

В ответ на это Драко окончательно скуксился и скрестил руки на груди, надувшись, как мышь на крупу. Подошли Невилл и Терри, поставили рядом с Гарри свои подносы и сели с двух сторон, тут же засыпав вопросами.

— Круто, Гарри, а когда тебя усыновили? — спросил Терри справа, Невилл подчеркнул вопрос слева вопросительным взглядом.

— Ну… — Гарри сделал вид, что очень занят, сосредоточенно жуя котлету.

— Его подставили! — с грохотом обрушила свой поднос Гермиона и бесцеремонно уселась рядом с Драко. Грозно глянула на парней и непреклонным тоном отчеканила: — Вы представляете теорию Двойника?

— Дублер героя! — тут же ответил Терри. — Практика, известная ещё с древней Греции, это когда какого-нибудь сынка правителя, чья жизнь неизмеримо ценна, подменивают кем-то похожим или не очень, и отправляют его вершить подвиги, приписывая славу царевичу-королевичу. Вроде так же поступил и принц Артур, когда его венценосный папа запретил принимать вызов от известного турнирного чемпиона, которого никто ни разу не победил во всех поединках. Ну правильно вообще-то, он же всех убивал.

— Верно! — энергично тряхнула гривой Гермиона и указала на Гарри вилкой. — Вот он — как раз такой дублер Гарри Поттера, мальчики!

— Чего-о-о? — офигевание было полным и искренним. На Гарри уставились все с ближайших столов. А Гермиона продолжала резать правду-матку:

— Один некий мудрец с колокольчиками в бороде придумал охренительную придумку — подменить драгоценного Гарричку Поттеричку специально выращенным младенчиком некоего лабораторного подопытного кролика, — сарказм из Гермионы прямо-таки сочился изо всех её язвительных щелей, желчно-ядовитый, куда похлеще, чем у профессора Снейпа. — Видите ли, нашему дедушке-директору показалось кощунственным подставлять под Аваду ценного колдунчика, потомка древнего рода Поттеров, для чего и позаимствовал у Центра никому не известного магглёнка, и подсунул его Лорду вместо настоящего Дитяти Пророчества.

— Да ладно тебе, Гермиона, — примирительно проворчал Гарри. — Ну чего ты разошлась, чего людям аппетит портишь? Мой отец уже отомстил всем, а я в конце концов оказался полезен, ведь Темный Лорд именно об меня и убился. Вы сами всё видели. Да и Поттер человеком оказался, не стал афишировать себя, а тихо-мирно живет в Америке. А ведь мог бы воспользоваться чужой славой и прибрать все лавры себе.

— Но всё равно так нельзя! — со слезами в голосе возразила Гермиона. — Это жестоко, аморально… Не понимаю, как ты выдержал такое предательство! Я не представляю, что ты пережил, когда узнал, что ты дублер героя?!

— Да нормально пережил, — Гарри энергично доел картошку и ухватился за салат. — Главное, родного отца нашел, а это — самый лучший подарок на свете. Вы лучше ешьте, — кивнул он друзьям на тарелки. — Тут еда без магии быстро остынет, а нас ждут ещё три часа лекций…

Пришлось Драко взять поднос и пойти к раздаточному столу — голодным ему оставаться не хотелось.

Лекции, лекции, лекции… Часы и часы нудных речей о строении мира, звезд и теорий Большого взрыва, устройство машин и их работа, секреты станков… Ох эти станки, особенно ткацкие. Рамы, челноки, уточки, шпуледержатели, шпулеспускатели, валы-катки, кулачки, башмаки, погонялки, ролики, хомуты… Блоки-языки, да одно описание пряжи вызывало ужас:

«Ткань образуется следующим образом. Как только ремизки переместятся и образуют зев, в этот зев пролетает ткацкий чел­нок, выбиваемый из челночной коробки боевым механизмом. При своем полете челнок скользит по полирован­ной планке — склизу, закрепленному на брусе батана, непосредственно над которым находятся нити нижней части зева. Конец нити, выходящей из челнока, задерживается кром­кой ткани, поэтому нить сматывается с початка во время по­лета челнока. Челнок, пролетев через зев, попадает в челноч­ную коробку с другой стороны станка и затормаживается в ней. Уточная нить, оставшаяся в зеве, прибивается к опушке ткани с помощью берда, укрепленного в брусе ба­тана. Батан через поводок соединяется с коленчатым ва­лом, который непрерывно вращается через передачу от элек­тродвигателя и качает батан, имеющий шарнирное соединение в нижней части. Как только челнок пролетит через зев, ре­мизки пятая и седьмая меняются своими местами: верхние основные нити становятся нижними, а нижние — верхними, образуя новый зев, и уточная нить оказывается переплетенной между основными.

Прибив бердом уточную нить к опушке ткани, батан быстро отходит назад, и челнок снова пролетает в образовавшийся зев, прокладывая новую уточину. Эту уточину батан опять прибивает бердом к опушке ткани, ремизки снова переме­щаются, а основные нити переплетаются с новой уточиной.

Так продолжается нарабатывание ткани за счет проклады­вания нитей утка и переплетения их с нитями основы. Коленча­тый вал делает двести двадцать и более оборотов в минуту. За каждый оборот прокладывается и зарабатывается в ткань одна уточина».

Пока записывали слова учителя, бедолаги покрывались потом, видя совсем близко рукав на правой руке, держащей ручку: их взгляд приковывали к себе нити. Те самые нити, которые образовывали ткань одежды. Особо впечатлительным потом всю ночь снились кошмарные станки, тянущие на валы космически-длинные нити бесконечности… Одежку с тех пор стали глубоко уважать, ни у кого теперь не поворачивался язык назвать рубашку презрительно тряпкой.

Про работу комбайна на хлебных полях рассказывать? Ладно, вам — не буду, а студентам пришлось послушать трехчасовую лекцию, после которой зауважали хлебобулочные изделия…

И ладно бы только лекции, так нет же, учителя если уж взялись учить, то на полную катушку — у них были ещё и практические уроки. Да-да, и на станках тоже… Станки эти находились в мастерских цехах. Так что ребяткам пришлось вкусить все прелести работ плотницкими, ткацкими, столярными, фрезерными и прочими станочниками.

Зато столько гордости было, когда в итоге в руках они держали свои первые результаты! Невилл аж офигел, держа перед собой честно выструганную дверную ручку с собственноручно отлитым и отшлифованным им самим болтом с гайкой. Конечно, они волшебники и при желании могут просто-напросто оттрансфигурировать эту самую ручку из куска деревяшки, но… никакого сравнения, в общем: да, между вещью, созданной магией, и предметом, сотворенным своими руками, были всё же огромные разницы.

В отдельном павильоне, под названием «Домашний», проводились уроки домоводства. Здесь молодые маги учились шить, готовить пищу, знакомились с устройством сантехники — чинить-менять трубы и краны, потому что магией сантехнику оказалось невозможно починить. Нельзя же починить то, чего не знаешь. Труба может засориться либо отойти, и мастер должен узнать причину того, почему вода не идет, а узнав, устранить проблему. И если даже причина в засоре, его лучше устранять вручную, а не при помощи «Эванеско», с заклинанием уничтожения может удалиться всё лишнее, что есть в трубе, окромя засора, а находится в ней немало, например, в резьбовом соединении применяется ФУМ лента — фторопласт, уплотнительный материал — и если его по незнанию удалить, то произойдет самая банальная авария в виде прорыва труб. И это уж не говоря о трубах с фильтрами, перемычками и прочими милыми прибамбасами вроде вентилей и клапанов.

То же самое с газом. И не надо тут делать вид, что с ним-то маги и не связаны, дескать, им жратву эльфы на очагах готовят. Гарри очень хорошо так припомнил мистера Уизли, когда тот весь коробок спичек вхолостую израсходовал при разведении обычного костра… В доме Блэка на площади Гриммо как раз работал газовый очаг, наряду с газовыми рожками в коридорах и спальнях. И если Молли худо-бедно разбиралась в том хотя бы поверхностно, то Артур — нет, и вряд ли он был способен перекрыть вентиль подачи газа при его утечке, скорей, попробовал бы устранить неполадки с помощью магии а ля освежитель воздуха или воспользоваться подручным средством типа пузыреголовой маски на лицо, чтобы не дышать противно-вонючим этилмеркаптаном и не начать искать по всему дому протухшие яйца. А газ тем временем тихо-мирно утекал бы и ме-е-е-дленно придушил горе-семейку, или рванул от Люмоса, зажженного, штоб глянуть, нет ли тухлых яиц под кроватью…

Учились ребята и машины водить, потому что камины каминами вкупе с трансгрессией и порталами, а беременную жену, собравшуюся родить вот-прям-щас, в роддом лучше доставлять на машине, мороки меньше. Многим бабам пришлось рожать на дому на основании того, что вызванные через камин колдомедики наотрез отказывались транспортировать рожающую тётку, аргументируя тем, что младенец может затеряться где-то в дымоходах. То же самое с трансгрессией, ага. Вы же помните ощущение протаскивания сквозь «очень узкий шланг»? Ну и вот, начнете тётку трансгрессировать, а ребёнок возьмет да и выдавится где-нибудь в параллельной плоскости…

Так вот, наука автомобилевождения оказалась той ещё штучкой: мало того, что у него было таинственное подкапотное пространство и двигатель внутреннего сгорания, так ещё и педали газа-тормоза-сцепления для механической коробки передач (кто-нибудь знает, что это такое?), плюс ощущение габаритов автомобиля при управлении (не путать с габаритными огнями!), ну и прочие всякие разные мелочи вроде масел, бензина, смазки, тормозной жидкости. И ещё по мелочам: в чем различие между антифризом и тосолом? Как тормозить в экстренной ситуации? Как не ошибиться при выборе тормозной колодки (их четыре вида, если что…), и прочие премудрости. Ведь после лекций стало понятно, что даже ветровое стекло простой водичкой из крана не помоешь, для этого нужна специальная жидкость. Вот кратенькая инструкция для ознакомления:

«Стеклоомыватель ветрового стекла — важное устройство, входящее в стандартную комплектацию любого современного автомобиля. Его наличие и исправность напрямую влияет на безопасность управления транспортным средством. Без стеклоомывателя работа щеток очистителя неэффективна, а видимость перед машиной в плохих погодных условиях значительно ухудшается. Поэтому эксплуатация автомобиля с неисправным омывателем запрещена ПДД.

Стеклоомыватель — функциональное устройство, которое предназначено для подачи омывающей жидкости на лобовое стекло. Это делается с целью смочить очищаемую поверхность и смыть с неё грязь или пыль. В противном случае дворники будут просто размазывать грязь по стеклу, тем самым ухудшая видимость».

Так-то вот.

Вконец умороченные студенты уползали с лекций в состоянии переваренных улиток, силясь уложить в гудящих головах информационную кашу и не забыть о том, что педаль газа находится… кстати, а где?.. Придя домой, студенты едва не плача от неземного счастья, валились… да куда сил хватало: на диван в гостиной, на пол, в кресло, кровать. Валились и отдавались полной расслабухе, растекаясь амебами.

Прелести проживания в домиках они оценили очень скоро, как только поняли, что это их суверенная личная территория, где они вольны заниматься только собой. Управляться по хозяйству ребят научили в первую очередь: вечером их кураторы развели по домам и показали, где что лежит-стоит и как чем пользоваться, чистокровным волшебникам — во всяком случае, магглорожденным сия наука с рождения была известна. Поначалу было просто интересно включить стиральную машинку, присесть перед ней и попялиться на вращающийся барабан, зачарованно глазея, как стираются рубашки-брюки, а потом, с течением дней, это стало обыденной, привычной рутиной. С утюгами, кстати, пришлось повоевать — не одну рубашку сожгли эти раскаленные монстры, а платья… ой-ей, утюг сразу же стал врагом номер один для девушек, доводя их до истерики, спалив шелковые блузки и юбки.

Посуда… С ней тоже был напряг — сперва волшебные ленивцы просто складывали использованную посуду в мойку и забывали о ней. Задумались только тогда, когда тарелки-чашки и кастрюльки на полках закончились. Некоторые додумались «одолжить» посуду в столовой, но кураторы строго пресекли эти действия, обозвав заимцев непонятным словом «несунами», проводили домой и велели перемыть горы чашек-тарелок и ложки-вилки с ножами. После нескольких втыков до ленивцев дошла святая истина — лучше вымыть за собой сразу один комплект с вечера, чем завтра с утра горестно вздыхать перед горой посуды с потеками-разводами засохшей пищи.

Готовка той самой пищи влегла им такой наукой! Профессор Джарод Рассел подошел к этому делу с такой фантазией, с таким юмором, что все в него просто перевлюблялись, включая сына. Что ни урок — то хохот. Каламбурил Джарод страшно, без удержу, с искрой да огоньком. И ведь странное дело, почему-то именно на фоне общего веселья урок запоминался лучше всего, ребята без особых усилий обучались тому, как приготовить яичницу во всех видах: и простую глазунью из трех яиц, и взбитую (болтунью), и омлет с молоком, и с сыром, запеченную в духовке, и с томатом, особый ажиотаж вызвали два блюда из яиц — с аджикой и сахаром…

— А сегодня, ребятушки, мы с вами приготовим очень любопытные закуски из несовместимых ингредиентов! — объявил как-то раз Джарод. Студенты с интересом посмотрели на полбуханки черного хлеба и ломтики нарезного батона, бутылки масла, плошки с сахаром и солью, баночки острой аджики, горки яиц и чугунные сковородки. Заинтригованные ученики быстренько переоделись в поварские комплекты, включая колпаки и фартуки, вымыли руки с мылом, высушили и замерли на местах, преданно дожидаясь наставлений учителя.

— Итак, начнем с аджики! Взбейте в миске пару яиц, замешайте в яичную массу столовую ложку аджики, посолите и хорошенько перемешайте до однородной массы. Прекрасно! Разогрейте сковородки, плесните масла… теперь берем ломтики батона и окунаем, да-да, сюда, в яично-аджичную мрязь… и не морщитесь, с сахаром ещё хуже будет… Масло шипит? Сковородки нагрелись? Булка пропиталась? Вылавливаем из мисок и выкладываем на сковородки, жарим до готовности… переворачиваем, и-и-иии… готово! На тарелки кладем и жарим следующую порцию. Молодцы! Пробуем? Что, вкусно? Ну то-то ж!

Аджика, прожаренная с яйцом и солью, придала белому хлебу неповторимо-пряный вкус, солоновато-томатный, и почти не перчила, не горчила.

— А теперь займемся десертом! Отделяем корки от буханок, мякоть крошим прямо в сковородки. Крошим-крошим, не ломаем! Как голубям крошим… Две-три столовые ложки сахара сыпем, льем масла, а теперь чистой лапкой разминаем хлеб и сахар, пропитываем хорошенько маслом… Ну что вы корчитесь? Неприятно голой рукой в масло лезть? Понимаю, но надо, мнем, хорошенько мнем… Моем-вытираем руки и вбиваем в миску по паре яиц на порцию. Хлебушек весь пропитался, сахар не виден, растаял, так, теперь ставим сковородки и, постоянно помешивая, жарим хлебную массу на медленном огне до появления золотистой карамели. Далее вливаем яйца в разогретую массу и продолжаем мешать до полной готовности, видите, как яйцо побурело, а как запахло сладко, чуете? Готово, снимайте тюрю с огня! Ну чего вы так смотрите? Не я придумал название этому блюду.

Пропитанный карамельным яйцом хлеб поразил поварят в самую печень — блюдо оказалось настолько вкусным, что и слов для внятного описания невозможно подобрать.

В общем, учились ребята простому и такому сложному в то же время, учились житейскому, повседневному и очень-очень нужному. Да, это всё оказалось нужным… Ведь на самом деле неучем быть так грустно, да, маги умели многое: превращать вещи из одного в другое, левитировать тяжести, набрать из палочки воды в ведро или кружку, сварить жаропонижающее зелье из того-сего. И при этом не уметь приготовить себе еду на плите или просто купить её в магазине, а дома разогреть, слепо подчиняясь закону Гэмпа. Ну да, пищу нельзя наколдовать, а как-то достать, а как именно доставать еду, о том в Хогвартсе почему-то не просвещали, так что привыкали мажата к тому, что она сама собой появляется на столах. То же и с лекарствами: заболел — иди в Больничное крыло или в Мунго. А ведь профессор Снейп продемонстрировал им, что жар можно сбить и простой таблеткой аспирина, догнав её кружкой горячего чая с малиной!

Кроме того, сказывался и банальный человеческий фактор — без информации нечего делать в большом мире, человеку просто надо всё знать. Как же ребятам полегчало от простого понимания, что надеть на улицу… Не нужно было теперь ломать голову, как называется тот или иной предмет одежды и с чем он надевается. Так просто теперь стало: глянул на градусник, на солнышко за окном, и сразу понятно, во что облачаться. А то раньше термометр был стеклянной трубочкой с непонятными черточками и циферками, не ясно, о чем говорящими.

Вот видите теперь, как здорово отличается загруженный знаниями мозг от пустой деревянной черепушки, где гуляли лишь магические формулы. Зато сейчас к тем знаниям прибавились эти, всё хорошо перемешалось и слилось, голова стала по-настоящему полной, а не забитой лишь чем-то одним.

В домах при колледже студенты жили только первое время, потом, позднее, когда их головы постепенно заполнились нужными вещами и сами они прибрели достаточный опыт, стали отлучаться по семьям на выходные и каникулы. Время без учебных занятий ребята тоже относили к школьным каникулам. Строго говоря, это не так. Британские школы имеют трехмесячный цикл, в котором триместр разделен пополам. Короткая передышка в середине курса называется Half Term. Только отдых по окончании триместра будет каникулярным*. Вот в эти Халф Термы Гарри и удирал чаще всего к Грейнджерам, чтобы провести лишние и совершенно очаровательные недели со своей любимой девушкой.

А так как он покидал школу вместе с Гермионой, то, понятное дело, именно их вскоре стали считать парочкой. Ну, афишировать широкой публике безногую Менелику ни Гарри, ни Гермиона не собирались, поэтому и покидали колледж, взявшись за руки. Трансгрессировав к дому Грейнджеров, Гарри окунался в легкие ухаживания, терпеливо и кротко окучивая недоверчивую девочку, которой никак не верилось, что она, вот такая ущербная, может кому-то понравиться. Но Гарри честно старался: придя в дом, он вежливо здоровался с Джоном, дарил скромный букетик полевых цветочков Джине и спрашивал разрешения вывезти Менни на прогулку. Получив дозволение, Гарри звал Менелику, дожидался её согласия-сборов, после чего хватал коляску и выкатывал на улицу.

В силу положения девушки прогулки обычно начинались в парке, в самых глухих его частях, где в один из дней Гарри рискнул поцеловать милую недотрогу. Именно поцелуй убедил красавицу в серьезности намерений Рассела. И как итог, с неё спал флёр недоверия — девочка поверила в себя и перестала стесняться своего физического недостатка. Теперь их часто можно было видеть на людных и оживленных улицах города — симпатичную девушку в кресле на колесиках и серьезного молодого человека в очках, идущего рядом или за ней. Зная о пристрастиях Менелики, Гарри находил самые красивые места в городе, такие, как причудливая статуя на фонтане, лепнина или фреска на старом доме, криво-косо стоящее дерево, странное своей необычностью, и сидел часами рядышком, пока возлюбленная рисовала-писала свои нехитрые акварели. А ещё позировал сам, посадив Януса на руку или плечо — смешной сово-ястреб тоже стал объектом для рисования.

Менелике было так легко на душе, когда она видела, как Гарри дурачится с совой, убеждая её замереть в том или ином положении, с раскрытым клювом или раскинутыми крыльями, вниз головой или лежа… Она звонко хохотала, глядя, как Гарри, открыв рот, скалится птице, пальцами показывая, чтобы та держала клюв как можно дольше открытым, в результате чего на свет рождались чудные картины с «кричащей» совой, с запрокинутой головой, взъерошенной, строгой, грозной, грозящей пальцем, и многие-многие-многие другие картины, которые стали пользоваться огромным спросом и раскупались, как горячие пирожки. Картины, написанные с душой при хорошем настроении, принесли Менелике нежданную славу и почет.

А в октябре Гарри подарил ей колечко — простенькое, «Кошачий глаз» в золотом ободочке, выточенное собственноручно им на токарном станке — и робко предложил себя в качестве мужа. При этом так напряженно прикусив губу, словно страшился отказа… Менелика не удержалась — была слишком потрясена. Вскрикнув и залившись слезами счастья, она крепко обняла своего удивительного друга, предложившего невозможное. В тот же день была объявлена помолвка.

С точно таким же терпением и упорством обтесывала свою неприступную скалу и Эмили Рассел, твердо вознамерившаяся стать миссис Снейп. Надо признать, крепость Северуса долго держала оборону, не поддаваясь усилиям целеустремленной красотки. Но атака за атакой, множественные тактики вкупе с очарованием и женскими истериками — да-да приходилось и до этого опускаться! — в конце концов сделали свое дело: циничная стойкость зельевара пошатнулась под натиском упорной леди. За всеми этими хитростями, мелкими капризами и истериками Северус постепенно рассмотрел живую страдающую душу. Особенно, когда седая девочка обнаружилась у него под дверью его дома в Коукворте. Странен был их нервный диалог:

— Мисс Рассел, вы откуда взялись?! Как вы меня нашли?

— Из дома… шмыг… Мне Джарод дал ваш адрес… А-а-апч-хи!

— Мисс Рассел! Вы же простужены! Как давно вы здесь?

— Ч-хи, со вчерашнего вечера… хлюп.

— Вы нормальная? Марш в дом, глупая девчонка!

— Я люблю вас!

Вот этот отчаянный надсадный вопль простуженной насквозь девчонки заставил Северуса принять решение. Не раздумывая больше, он сгреб её в охапку и принялся срочно сушить и согревать глупую влюбленную дуреху. А пока отпаивал её горячими чаями и настойками на спирту, проникся весь её чувствами, благодарными и очень теплыми. Чертова сестрица Джарода действительно его любила и хотела одарить любовью, не прося ничего взамен. И сердце Северуса растаяло, пошло трещинами и осыпалось, падая осколками к её ногам.

Их губы встретились, её — сухие и горячие от температуры, пахнущие рябиной на спирту, его — теплые и твердые, со вкусом горькой коры ивы… Весь день он за ней ухаживал, за больной дурочкой, умудрившейся простыть в солнечные деньки бабьего лета… Вечером Эмили стала уверять своего невольного доктора, что здорова. Северус не поверил, пригрозил связать и запеленать в одеяло.

— Это угроза? — пискнула плутовка.

— Это обещание! — прорычал экзекутор, схватил одеяло и коршуном ринулся на пленницу. От одеяла Эмили увернулась, а вот от рук его — не стала, напротив, сама скользнула в кольцо его объятий. Снова поцеловались, потом, когда стало ясно, что она и вправду здорова, перешли к более интимному занятию — начали неспешно раздевать друг друга, изучая тела и сокровенные тайны.

Её дар был неожиданным, Северус едва не захлебнулся в чувствах, когда понял, что любимая подарила ему свою девственность.

— Эмили… боже, что ты наделала?

— Я люблю тебя…

На этом история заканчивается. Из Хогвартса в дальнейшем поступит следующий курс новичков, пропустивших образование на фоне магии, почти весь курс Полумны Лавгуд и Джинни Уизли, и снова среди них не досчитаются однокурсника — Колина Криви, погибшего в битве за Хогвартс. А наши ребята, нагруженные всеми необходимыми знаниями, отправятся покорять ставший таким большим и невероятным мир. Драко, Невилл, Джастин и все-все-все откроют для себя Бразилию, Кубу, Португалию, Испанию, Мексику, Нидерланды и прочие страны мира.

Заглянут они и в маленький австрийский городок, где проживала Элли Норд. Когда перед посетителями трактира рухнул поднос с сидром и кнедликами, а также огромной порцией свиных колбасок, то, проследив взглядом за полной и сильной рукой, Гарри растерянно заморгал, ничего не понимая — женщина выглядела весьма импозантно: высокая, ширококостная немка с белокурой гривой, баскетбольного роста и косой саженью в плечах, с грудью третий номер. Эк он доходяга от такой мамки-великанши, даже обидно стало. Надо срочно папу к ней сосватать, глядишь, и братья будут…

Покидал трактир мамы Гарри в глубокой задумчивости, катя перед собой коляску с Менеликой. Гермиона, идущая под ручку с Невиллом, удивленно глянула на него.

— Гарри, что с тобой?

— Как вы думаете, удастся ли папу поженить на Элли Норд? — бухнул в ответ Гарри. Плетущийся сзади Драко аж споткнулся, чуть не уронив с руки Януса, с которым за прошедшие месяцы успел сдружиться. Остальные только молча переглянулись, готовясь к ещё одному увлекательному приключению.

А вы как полагаете, друзья-читатели? У этого эпилога, как вы понимаете — открытый финал. Всё грядущее отдается на волю вашей фантазии. Интересно, если у Гарри получится сосватать Элли и Джарода, то выдержат ли Дурсли, Грейнджеры и Расселы сразу тройную свадьбу?