Дом для Притворщика (джен)

Потом его схватила бабушка и с истеричными рыданиями основательно так затискала-придушила никогда не виданного внука, умученная вусмерть неопределенностями ненормальной бездомной жизни. Затем настала очередь Эмили, молоденькой тёти, младшей сестры Джарода, она обняла Гарри чуточку смущенно, явно стесняясь взрослого племянника. После чего они все вместе, одной большой и — наконец-то! — воссоединенной, сплоченной семьей вошли в дом.

Джарод тут же повел родителей и сестру к лестнице — показывать и разводить их по комнатам. Поднявшись вместе с ними, Гарри дошел до своей и зашел к себе. Остановился на пороге и окинул её взглядом, попытки сделать её похожей на ту комнату, которую ему предоставили Дурсли в Роуз Эванс-холл, не удалась лишь по той причине, что в доме была иная планировка. Новая комната в старинном замке была куда больше, чем в современном доме: в стенах располагались арочные ниши, в глубине которых были вмурованы прочные дубовые полки, подарившие нишам роль встроенных шкафов: просто, практично и сердито. Роскошная кровать с бархатным пологом деликатно спряталась в алькове на невысоком подиуме, в её изножье находился сундук для одеял и подушек. В той кроватной глубокой нише, эдакой мини-комнатке, царил приятный полумрак, так необходимый для полноценного и спокойного сна.

В светлой широкой части комнаты стоял стол в окружении кресел, стульев и дивана. Стена здесь была полукруглой, своего рода эркер, в нем во двор выглядывали четыре узких окна со стрельчатым сводом и частым переплетом рамы. Полукруглый же подоконник под ними был приспособлен как диванчик, на котором можно было посидеть с книжкой. Стены комнаты понизу были обиты ясеневыми панелями, а выше, примерно в полутора метрах от пола, начиналась зона атласа, серебристо-серая материя с ромбическими стяжками-гвоздиками облегала всё помещение. Шикарные, прямо-таки королевские покои. Кроме входной двери, были ещё две — в гардеробную и уборную с ванной и туалетом. Но на этом обустройство комнаты не заканчивалось: в свободных местах были установлены деревца с крепкими ветвями-жердочками и круглыми площадками, специальный декор для совы — всю эту красоту предложил Джарод, захотевший откомфортить необычного питомца и построить ему всё для удобства, включая кормушки с поилками и ванночки для купания на скате крыши за окном.

Что ж, Янус оценил заботу удивительных хозяев, за что воспылал к ним пламенной любовью и искренней благодарностью. Причем настолько искренней, что даже расщедрился на подарок — принес и положил на грудь спящему Джароду красиво заклеванную лягушку. Потом принес и подарил Гарри крупную гусеницу… короче, всё то, что сам не пожелал есть, но что с его точки зрения было ярким и красивым.

С Сопом отношения Януса были нейтрально-равнодушными, то есть попросту не замечали друг друга, нечего им было делить — мышей и мелких птичек Соп не ел, так же, как Янус не мог позариться на овощи-фрукты, шоколадки и карамельки.

Сейчас сово-ястреба не было на месте — видимо, улетел поохотиться. Вздохнув, Гарри отошел от двери и, подойдя к окну, уселся на мягкий, обитый тканью подоконник, бездумно устремив взор вдаль — отсюда открывался совершенно потрясающий вид на реку и сам Литтл Уингинг, расстеленный по горизонту широкой скатертью, пестрой, полосато-зеленой долиной раскинувшейся за рекой. Гарри невольно улыбнулся этому сравнению с клетчатым пледом — прямые улицы далекого города и впрямь расчерчивали зеленые поля газонов и парков на квадраты. Переведя взгляд на облака, Гарри глубоко вдохнул полной грудью — пусть не удалось обставить комнату так же, как у Дурслей в Роуз Холле, это в конце концов не важно, его комната скоро станет привычной, главное, что она его собственная, и это теперь его дом…

Джарод, дорвавшийся наконец-то до матери, не отходил от неё ни на шаг, всё время держался около-рядом. Эмили, в свою очередь, с теми же причинами тенью-хвостиком следовала за старшим братом, о котором столько историй наслушалась с детства, и которого никогда не видела, но любила заочно… Дед Чарльз прилип к Гарри, к своему долгожданному и желанному внуку, смотрит на него не отрываясь и глаза повлажневшие утирает, растрогавшись от счастья. Гарри… Гарри ко всем тянулся, всем старался уделить внимание, сам скучая по тем, кого ему так не хватало в детстве.

В общем, тревожными были первые дни в Рассел Хаусе, наполненные такими вот посттравматическими психозами, страхами и больными самолюбиями. Все ходили за всеми, цеплялись друг за дружку, заглядывали в глаза, ловили каждое движение-вдох, держались за руки, обнимались по малейшему поводу и без, и отчаянно, просто отчаянно боялись расстаться хоть на несколько минут.

Потом, с течением времени, общее напряжение прошло, постепенно они поверили в чудо, поверили в то, что они наконец-то вместе, что им не нужно больше расставаться, убегать и прятаться. Успокоилась и перестала вскрикивать во сне Маргарет, у которой в старых кошмарах чудовищные монстры из Центра продолжали красть сыновей. Перестал утирать слезы с глаз майор Чарльз, лично похоронивший Джарода номер два, клона с лицом родного мальчика, страшного дублера своего сына. Перестала бояться верхних этажей Эмили, теперь она могла спокойно подойти к окну и остаться в живых, больше никто не пытался вышвырнуть её из окна, чтобы она не сказала матери о том, что видела брата.

Кончились тревоги, настали тихие, спокойные, размеренные дни, заполненные мирными домашними хлопотами. Смотрители, живущие во флигеле при замке, сохранили для хозяев не только дом, но и сад с огородом и цветниками. И сейчас, на исходе лета, там всё цвело-колосилось, зрело и пахло: сгибались под тяжестью плодов раннеспелые яблони и груши, сводили с ума вкусными ароматами ягодники — малина и терн, крыжовник и смородина, бродила в траве опавшая пьяная вишня, которую с восторгом клевали птички-алкоголики, не обращая ровно никакого внимания на неподвижное пугало… Вылезали из земли переросшие и полопавшиеся топинамбуры и репы, нетерпеливо выглядывали рыжие морковки, изнывающие от тоски и поникшие вялой ботвой. Почти полностью разделась-разлеглась листами на грядках белокочанная капуста, сорняками торчали заросли укропа и петрушки. Странным серым одуванчиком отцветал лук-порей.

В общем, одичали огороды с садом, задыхались в бурьяне цветы и липы, их территории были буйно захвачены репейником. Мало рук было всё-таки на таком большом хозяйстве — пара стариков-смотрителей просто не успевали убирать обильные урожаи, только и могли навести порядок после осеннего отцвета да подготовить почву для весенних всходов, чтоб земля не забывала и плодоносила…

Зато теперь рук было вполне достаточно! Расселы скопом накинулись на мать-кормилицу с кирками-мотыгами, благодарно собирая то, что ещё было съедобно и пригодно в пищу. Ну и заодно наводили твердый и верный порядок, дренажируя и взрыхляя грунт для будущих многолетних урожаев, мимоходом намечая новые поля под картошку и свеклу, которые собирались высадить будущей весной.

Гарри и Джарод, Чарльз, Маргарет и Эмили наравне со стариками-смотрителями пололи-обтяпывали, грунтовали землю, собирали щедрые дары, выкашивали репейные и бурьянные поля, тщательно выкорчевывая корни и пни. Ввечеру, притомившись от праведных трудов, собирались в беседку вокруг липового неструганного желтого стола и пили охлажденные напитки: имбирный домашний лимонад, клюквенный морс и чай, вдыхая ароматы жарящегося мяса — за барбекю обычно присматривали мужчины.

Пожилая пара Дарвентов провожала последнее лето в усадьбе Расселов, получив наконец долгожданную и такую желанную пенсию, старики дождались расчета и потихонечку собирали вещи, намереваясь в скором времени уехать к своим дочерям — нянчить внуков. А Расселам предстояло нанять новых слуг: садовников и горничных, так как пятерым людям всё же было сложновато уследить за большими угодьями.

Наевшись жареных колбасок и куриных грудок, Гарри, волоча гудящие ноги, поднялся к себе. Прошел ещё один чудесный день, полный честных трудов в саду и огороде, во рту всё ещё ощущался вкус малины, которую Гарри клал больше в рот, чем в миску. Руки приятно жгло от микроскопических малиновых заноз и въевшегося травяного сока — собирал скошенные травы, репей и бурьян. Приняв ванну, Гарри по старой, устоявшейся привычке сел на подоконник-диванчик и бездумно уставился в облака, малиново-розовые, подсвеченные снизу желтыми лучами заходящего солнца. Гарри любил сидеть на окне, привычка, оставшаяся с тех дней, когда он с Дурслями убегал от писем по всей Англии: тогда он, озадаченный непонятными явлениями, сидел на окне гостиничного номера, смотрел на огни проезжающих машин и думал, гадал, мечтал…

Острая внезапная боль пронзила его шею, спину и левую руку. Вскрикнув, Гарри скатился с подоконника на пол и со всего маху врезался в стол, ушибив ещё и бок. Испугавшись в первый миг и думая, что это сердце, Гарри замер на полу, напряженно прислушиваясь к себе. Спина и шея прошли, руку жгло огнем… хотя руку ли? Руку или всё же лопатку? Ничего не понимая, Гарри попробовал пошевелиться, и снова его где-то прошило болью… Да что болит-то, непонятно?! Послышались торопливые шаги и над ним склонился отец, его руки приподняли Гарри под плечи, а голос взволнованно спросил:

— Тише, Гарри, ты не расшибся?

— Что со мной? — выдохнул Гарри. — Что-то болит, но странно, как будто не мое, какая-то несуществующая часть тела…

— Где именно? — спросил Джарод. — В каком месте болит?

— Да я никак не пойму, в каком…

— В руках, ногах, боках, копчике? — переформулировал Джарод вопрос. Гарри подумал и неуверенно проговорил:

— Около спины. Папа, это странно… как может болеть около спины?..

— Понятно, это не хвост, а что-то на спине, — подытожил Джарод. — Но я ума не приложу, какие конечности могут быть на спине?

Снова подумав, Гарри предположил:

— Крылья у дракона или гиппогрифа?

— Да ну! — удивился Джарод, усаживаясь на пол и пристраивая сына на груди, поглаживая и укачивая, спросил: — А у тебя были с ними тесные контакты? В смысле — ты с ними не обменивался кровью?

— С драконом, — поразмыслив, сообщил Гарри. — Я получил многочисленные ожоги и царапины, когда удирал на драконе из подземного банка. Сам дракон тоже здорово ободрался, проламываясь на волю сквозь перекрытия, потолки и крыши. Пап, так что со мной?

— Ты чувствуешь дракона, — мягко сказал Джарод. — Это ему сейчас больно и страшно. Думаю, бедняга попал в беду.

Посидели, помолчали. Изрядно обалдевший Гарри пытался абстрагироваться от нежданного родства с драконом и как-то выжить, смириться с этим знанием. Джарод легонечко качнул его.

— Скажи-ка… а он большой, дракон?

Гарри припомнил его спинные шипы, меж которыми они сидели с Роном и Гермионой, когда улетали на север — толстые бледно-серые штакетины в четыре-пять футов длиной… Один такой «кол» впереди он с трудом охватил двумя ладонями. Кивнул.

— Да, украинский железнобрюх очень большой, самый крупный из всех драконов. Его мощь просто ошеломляющая, ведь он смог пробуриться сквозь горные породы на поверхность земли, попутно своротив мраморный пол банка, почище буровой нефтяной установки. Я потом в учебнике прочел, что железнобрюхи весят шесть тонн и способны раздавить дом.

— Никогда не видел живого дракона… — мечтательно вздохнул над головой Гарри отец. Что-то защемило в груди от его слов. Повернув и запрокинув голову, Гарри заглянул в лицо Джарода.

— Ты можешь посмотреть на дракона, — предложил он. — Ему, наверное, надо помочь, раз ты говоришь, что он попал в беду.

— Несомненно, — отозвался Джарод. — Я тоже ощущаю фантомную боль. Слабее и легче, чем ты, но тоже чувствую, как ему плохо.

— Па-а-ап, — озадачился Гарри. — Но я-то с чего вдруг?

И ощутил, как отец покрепче прижал его.

— Ты мой сын, Гарри. В тебе заговорил мой дар, сила Притворщика, — затем он перешел на деловой тон: — А теперь сосредоточься, Гарри, давай попробуем понять, где он находится.

— А как? — заволновался Гарри, сраженный ещё одним своим необычным проявлением волшебной силы. И так волшебник с головы до ног, куда уж больше-то?!

— Вспомни первую вспышку боли, — начал инструктировать отец. — С чего всё вообще началось. Что ты делал, о чем думал в тот момент?

— Сидел на окне, смотрел на облака… — забормотал Гарри, честно пытаясь припомнить все ощущения в те секунды. Его как будто чем-то огромным огрело по шее и спине и придавило-пронзило руку за-над лопаткой.

— Позови его… — шепнул отец. — обратись к его сознанию. Как только установишь с ним контакт, постарайся узнать, где он.

Более-менее поняв, как надо действовать, Гарри сосредоточился на драконьих ощущениях, силясь нащупать пути-ниточки к его сознанию. Его оттолкнули. Гарри вздрогнул, почуяв нетерпеливую отмашку: дракон отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Но это же… это же означает, что он почувствовал вторжение! Сообразив это, Гарри удвоил усилия, упрямо тягая зверя за невидимые нити. Снова вспомнил клиновидную гигантскую голову с белесыми слепыми глазами и веером затылочных рогов, обращенных назад. Жуткое подобие костяной короны. Давай же, дракон, отзовись, не толкайся… И не рычи, тоже мне!

И тут сознание Гарри словно раздвоилось: он осознавал себя лежащим в объятиях отца, и в то же время он лежал на боку среди нагромождения камней, носом по направлению к косой вершине, плавной и покатой, как детская снежная горка, левое его крыло, сломанное, было пропорото куском скалы, глубоко вонзившейся в расселину, подобно клину. А ещё он осознавал себя Елисеем… Что? Гарри резко тряхнул головой, вырываясь из раздвоенной реальности и возвращаясь целиком в себя. Из его груди вырвалось потрясенное:

— Господи боже, его зовут Елисей!

— А чему ты удивляешься? — не понял Джарод. — Дракон же. А каждый уважающий себя дракон, как и всякое разумное существо, должен иметь имя. Ну как? Ты вызнал его местонахождение?

— Э-э-э… не совсем, — смутился Гарри, проклиная свое несдержанное удивление. — Понял только, что где-то в горах… а ещё перед ним пологая горушка, но таких ведь полно повсюду…

— Хм-мм, — разочарованно промычал Джарод.

— Нет, подожди! — напрягся Гарри, припоминая особые детали пейзажа. — Что-то странное на вершине, она как будто кудрявая. И ещё я помню, что дракон улетал на север.

— Кудрявая вершина? — уточнил Джарод. — Но склоны при этом гладкие? И северное направление… М-мм, весьма знакомое описание, а вот если чуточку к западу сместиться, то… — тут он прищелкнул пальцами. — Гора Стак Поллаид! Известна косматой макушкой, пологими склонами и вредным нравом — частенько рушится, создавая проблемы альпинистам. Ну что ж, сынок, вот мы и выяснили примерное местонахождение нашего страдальца — где-то в окрестностях Стак Поллаида. Северуса в компанию прихватим?

— Давай, — согласился Гарри, понимая, что помощь опытного мага им как никогда актуальна.

— Позвони ему, — сказал Джарод. — Пусть выдвигается, а потом мы с тобой займемся сборами. Жестоко заставлять дракона ожидать подмоги дольше положенного.

С этим Гарри тоже согласился и пошел в гостиную — звонить Северусу. Чарльз и Маргарет заволновались, узнав, что сын и внук куда-то собираются, но Джарод их успокоил, сказав, что они отлучатся ненадолго, возможно, даже до утра, ну, или на сутки, в крайнем случае. Напряжение немного развеял гость — позвонили в дверь, и Эмили встрепенулась, воскликнув:

— Я открою!

И убежала, на свою голову убежала, чтобы, открыв дверь, тут же без оглядки влюбиться в жгучего брюнета с римским носом, выросшего на пороге и сардонически вскинувшего бровь в ответ на её потрясенный взгляд.

— Кто… ага, Северус, проходи, — выглянул из кладовки Джарод. В руках он держал мотки альпинистского троса. Северус вошел, скидывая с плеча вещмешок, стараясь не обращать внимания на тихое «ах!» при звуках его имени. А бедняжка Эмили ещё и в имя втюрилась.

Джарод, знакомя Северуса с семьей, только брови приподнял, уловив эмоции Эмили, крайне позабавленный её неожиданной влюбленностью. Ну и ну, кто бы мог подумать, что именно Северус станет её избранником? Но разбираться с этим было, увы, некогда, нужно отправляться в путь, сейчас и безотлагательно, ведь где-то далеко-далеко погибал дракон, и надо было спешить на помощь.

Полностью экипировавшись для спасательной операции, отряд путешественников углубились в бурьянно-резедовые пустоши, в которые клином врезался небольшой лесок, растущий на территории замка. Здесь, на опушке леса, Северусу наконец объяснили, для чего его вызвали, вырвав из Манчестера.

— Нам нужно попасть к подножию горы Стак Поллаид, где-то в её окрестностях находится раненый дракон, — начал Джарод, а Гарри добавил:

— Тот самый, на котором мы улетели после ограбления банка.

Час от часу не легче. Северус с недоумением воззрился на этих двух весьма очевидных самоубийц и едва удержался от того, чтоб не повертеть пальцем у виска — впервые в жизни у него появилось такое странное желание: сложить пальцы в кулак, выставить указательный и покрутить им у виска… Маггл и недоросль, волшебник-недоучка, собирались отправиться в гости к раненому дракону. Может, их сразу в пасть трансгрессировать, чтоб не мучились? Хотя и так не успеют — дракон их спалит, едва они появятся в поле его зрения!

Короче, Северус хотел отказаться. Наотрез. Но Притворщик, мать его, настоял. Причем аргументированно так:

— Не хочешь? Ладно, пошли домой, я обещал Эмили познакомить с тобой… Влюбилась она в тебя, понимаешь?

Понимаю… пошли к дракону! И взяв за руки Притворщика и его сына, Северус рывком втянул их в подпространство, перемещая сразу к подошве Стак Поллаида. Оказавшись в исконно гористой местности, Гарри восхищенно ахнул, обозревая складчатые взгорья Северо-Западного Хайленда. Дивный край сотен озер, изрезанных скалистых берегов со множеством островов, заливов и мысов, а над заболоченными вересковыми пустошами возвышаются горные вершины.

Стак Поллаид моментально бросилась в глаза, смешная, какая-то по-детски кургузая, с лохматой, встрепанной вершиной. Стак Поллаид, самая интересная гора на Койгач. Вершина её состояла из нескольких хребтов: Сфинкс, Мадонна с младенцем, Тэм o’Шантер, Энди Капп. Один из хребтов, Коготь Омара, обрушился несколько лет назад, и другие, возможно, ожидает та же участь. Гора постепенно разрушается, а ветер и дождь ускоряют этот процесс.

В горах кричать не принято, но Гарри, видя, что они находятся в безопасной зоне, всё же рискнул. Поднес ко рту руки и, сложив рупором, крикнул:

— Елисе-еэ-э-й!

С восточного склона ближней горы, дробно стуча, покатились-попрыгали камешки — дракон отозвался движением, молча дав знать о себе. Поднимались на склон долго, поневоле любуясь растекшимся в долинах меж взгорий множеством озер и рек, неподалеку в туманной дымке синела вершина соседней горы — Бен Мор Койгач.

Дорога извилистая и узкая, перед каждым поворотом приходилось останавливаться, чтобы прислушаться, не ждет ли за выступом дракон, готовый спалить их пламенем? Но как ни сторожились они, ни готовились, а вышли к нему внезапно, войдя во мрак узкого ущелья. Моргая, попав со света в темноту, ослепшие люди как-то не сразу поняли, что давно стоят перед драконом. В прямой и верной его досягаемости, в буквальном смысле: жарь — не хочу. Торчали в ряд перед самой драконьей мордой, как готовый для жарки шашлык.

Но он их не спалил, спокойно лежал и смотрел на них рубинно-красными глазами… Гарри, Джарод и Северус потрясенно замерли, глядя на плененного зверя — левое его крыло, пробитое скальным обломком, было пригвождено, как клином, глубоко вошедшим в расселину. А самым сильным потрясением для Гарри было то, что дракон оказался зрячим, его рубиновые глаза с кротким ожиданием смотрели прямо на него.