Межкультурные коммуникации (гет)

Из личного дневника наблюдений посла Вулкана на Земле Сарека

Звёздная дата: 134448.91

Дата по земному календарю: 2226.12.26, 21:44:40

Даже люди не могут найти причину отказаться от рабочей встречи после Рождества, и я воспользовался этим, чтобы посетить вице-адмирала Балену в его доме, расположенном по земным координатам 38,56°с. ш., 1,063°з. д.

Вице-адмирал был предупреждён о моём визите, однако встретил меня в неформальном костюме, имеющем название «пижама», с бутылкой вина в руках. При этом я не заметил в его поведении признаков алкогольного опьянения.

Вице-адмирал пригласил меня в гостиную, предложил вина, а после того, как я отказался, спросил, цитирую: «Господи, что случилось, раз вы ко мне примчались сразу после Рождества?»

Я не стал информировать вице-адмирала о том, что слово «примчаться» имеет семантику «добраться до цели очень быстро, превышая допустимую скорость», что, разумеется, не соответствует действительности.

Вместо этого я спросил вице-адмирала, известна ли ему судьба мистера Теодора Ройса. Поскольку дальнейший диалог имеет высокую значимость, я приведу его целиком, не опуская деталей.

Вице-адмирал Балена: «Мне жаль Тео, но он заслужил отставку. Честное слово, затевать такие игры, по сути, приговорить к смерти несчастного парня, и всё ради чего?»

Я: «Очевидно, ради сохранения контроля над поставками дилития. Насколько мне известно, вы также считаете этот вопрос крайне значимым».

Вице-адмирал Балена: вместо ответа он сделал неопределённого характера жест, который я могу трактовать как выражение удивления.

Я: «Но мне известно, что вы не получите никакой выгоды и, напротив, понесёте серьёзные потери после моей смерти, вероятность которой я оцениваю приблизительно в пятьдесят процентов. Более точными цифрами я не буду вас утомлять, поскольку заметил, что люди не придают им значение».

Вице-адмирал Балена: «Вашей смерти? Посол, вы думаете, вас хотят убить?»

Я: «Ваш пульс повысился на тридцать четыре удара в секунду, это свидетельствует о волнении».

Вице-адмирал Балена: «Что? Нет! Да, конечно, я взволнован! Откуда у вас такие опасения?»

Здесь я считаю важным отметить: поскольку мне было известно, что вице-адмирал Балена обладает информацией о моей возможной смерти, его вопросы не имели реального смысла, следовательно, не требовали ответа.

Я: «После моей смерти начнётся расследование, Высший Совет Вулкана будет заинтересован в том, чтобы оно было проведено с максимальной тщательностью. Мне известно, что вы считаетесь наиболее подходящей кандидатурой на роль… я сожалею, что не могу корректно употребить человеческую идиому, которая подошла бы в данной ситуации».

Вице-адмирал Балена: «Козла отпущения».

Я: «Утвердительно».

Вице-адмирал Балена: «Откуда у вас… эта информация?»

Я: «Нелогично разглашать источник информации».

Вице-адмирал Балена: «Вулканцы не врут».

Я: «Утвердительно. В моих словах отсутствует ложь».

Вице-адмирал Балена: «Я могу просто послать вас к чёрту».

Я: «Нелогично».

Вице-адмирал Балена: «Что вам нужно?»

Я: «У меня отсутствуют потребности, которые вы можете удовлетворить, ваш вопрос некорректен».

Вице-адмирал Балена: «Тогда зачем вы пришли?»

Я: «Я нахожу неэффективной свою смерть в данный момент. Следовательно, я собираюсь устранить фактор риска. Также я логически предположил, что вы не считаете судьбу мистера Теодора Ройса привлекательной и не желаете для себя наступления аналогичных или худших последствий».

Вице-адмирал Балена: «Я старый человек».

Я: «Отрицательно».

Вице-адмирал Балена: «Я ничего не знаю. Слушайте, вам хорошо с вашим… Вы ведь ничего не боитесь! А я старый и слабый человек. Поймите, посол Сарек, я не хочу, чтобы, когда вы выйдете через эту дверь, в неё зашёл кто-то другой».

Я: «Я не до конца понимаю метафоры, вице-адмирал, однако напоминаю, что, в случае вашего бездействия и моей смерти, вас ожидает расследование. И, если использовать ваши выражения, в эту дверь войдут как минимум представители Высшего Совета Вулкана. В случае же неблагоприятного для вас исхода это будет матриарх моего клана Т’Пау».

Вице-адмирал Балена: «Никто меня не обвинит, посол. У меня артрит».

Я: «Вице-адмирал, я нахожу данный разговор неэффективным».

Вице-адмирал Балена: «Ещё бы! Пожалуйста, просто… просто не лезьте в это. Скажите публично, что дилитий вас не интересует, займитесь чем-нибудь, девочкой этой».

Я: «Я нахожу разговор неэффективным».

Вице-адмирал Балена: «Я не…»

Я: «Считывание вашего разума повысит эффективность взаимодействия на сорок шесть целых семнадцать сотых процента».

Вице-адмирал Балена: «Что? Вы не имеете права…»

Я: «Утвердительно. Однако угроза моей жизни и всей миссии может служить причиной для нарушения этических запретов».

Вице-адмирал Балена: «Здесь камеры. Вы не рискнёте!»

Я: «Отрицательно, записывающие устройства нейтрализованы десять минут сорок две секунды назад. Также я не рекомендую вам пытаться нажать кнопку вызова охраны. Как вы сами отметили, у вас заболевание суставов, а я двигаюсь быстрее человека благодаря разнице гравитации на наших планетах».

Вице-адмирал Балена: «Постойте! Ну, нет у нас злодейского кружка! Я не знаю, кто… И что именно задумал и когда отдаст приказ, понимаете? Я сам думал о том, что с простреленной головой от вас было бы куда меньше проблем! Но не я же жму на курок!»

Я: «Утвердительно».

Вице-адмирал Балена: «Как же с вами сложно! Ну, что вы там придумали? Зачем я вам нужен?»

Я: «Ваши вопросы показывают, что эффективность нашего диалога возрастает. Я предположил, что ключевой проблемой внедрения новой технологии добычи становится переход контроля над процессом к Вулканской Академии Наук, а через неё — к Высшему Совету Вулкана. Далее я сделал предположение, что возможность сосредоточиться не на внедрении технологии напрямую, а на развитии образовательной инициативы сможет решить эту проблему».

Вице-адмирал Балена: «Не понимаю».

Я: «Вулкан не имеет корыстных мотивов. Мы не стремимся к контролю над дилитием единолично, однако новый технологический процесс слишком сложен, чтобы быть внедрённым исключительно силами людей. Это невозможно, ваши учёные не имеют достаточной подготовки для его применения. В течение шести лет наши специалисты могут подготовить квалифицированных инженеров среди людей».

Вице-адмирал Балена: «Чёрт вас возьми с вашими вулканскими мозгами».

Я: «Данное высказывание не имеет для меня смысла».

Вице-адмирал Балена: «Это бы сработало, принимай решения я. Мне бы этого хватило. Как я говорил… я старый человек, я заработал столько денег, что хватит даже моим правнукам, всё, что мне нужно — это держать вас подальше от наших ресурсов. Ох, никогда не пускайте в политику молодёжь, посол Сарек, им нечего там делать. Да-да, это всё не имеет смысла. Как и ваша затея».

Я: «Объясните».

Вице-адмирал Балена: «Я себе не враг».

Я: «В ваших медицинских файлах отсутствует информация о проблемах с памятью, вице-адмирал».

Вице-адмирал Балена: «Вулканцы не прибегают к шантажу и угрозам!»

Я: «Утвердительно. В обычной дипломатической практике Вулкана эти методы не используются. Однако представители моей расы имеют крайне высокую степень обучаемости».

Вице-адмирал Балена: «Знать бы, кто вас такому научил… Простите, смех не на ваш счёт, это нервы».

Я: «Извинения нелогичны».

Вице-адмирал Балена: «Рон получает прибыль от производства роботизированных манипуляторов, которыми сейчас люди добывают дилитий, ясно?»

Я: «Рон — это мистер Рональд Эдисон?»

Вице-адмирал Балена: «Знаете других Ронов с такими длинными загребущими лапами? Ему не нужна никакая новая технология, потому что старая приносит в его карман космические, простите, прибыли».

Я: «Мне нужна более подробная информация».

Вице-адмирал Балена: «Или вы вытащите её из моей дырявой черепушки?»

Я: «В вашем черепе отсутствуют не запланированные природой отверстия, поэтому данное выражение некорректно, однако его суть верна».

Вице-адмирал Балена: «Рон меня убьёт».

Я: «Отрицательно».

Вице-адмирал Балена: «Не он, так ещё кто. Но вам-то плевать, да? Проверьте производства, поставки оборудования, ремонт, списание брака. Там всё выглядит чисто, но если копнуть глубже, связки найдёте. Кажется, через его дядю или его жену, как-то так. Найдёте — пригрозите, что передадите информацию в Звёздный Флот или предадите огласке».

Я: «Почему именно Звёздный Флот?»

Вице-адмирал Балена: «А как думаете, кому у нас больше всех нужен дилитий? Адмирал Петров разорвёт Рона на ленточки, если у него будет компромат. Что, не нравится слово? Добро пожаловать в мир человеческой политики».

Я: «Ваша информация не исчерпывающая, но достаточная».

Вице-адмирал Балена: «Эй, стойте! Всё это время вы были таким вежливым, спокойным, терпимым. Что поменялось?»

Я: «Это информация, не имеющая к вам отношения».

Вице-адмирал Балена: «Что, неужели?»

Я: «Ваш вопрос лишён смысла».

Вице-адмирал Балена: «Чтобы заставить вулканца озвереть, надо всего-то подождать, пока он влюбится?»

Я: «Любовь — человеческое чувство».

Вице-адмирал Балена: «Я говорил Рону, что надо давить на мисс Грейсон, чтобы вы убрались вместе с ней с планеты. Я ведь говорил!»

Я: «Мисс Грейсон находится под постоянной охраной, вице-адмирал. Попытки надавить на меня через неё могут привести к наступлению нежелательных для вас последствий».

Вице-адмирал Балена: «Я старый человек, посол. Я хочу жить спокойно».

Я: «Исходя из вашего высказывания, можно также логически предположить, что вы хотите жить, вице-адмирал».

Вице-адмирал Балена: «Знаете, посол… Нас всех сильно сбивает с толку ваша травоядность».

Оставшаяся часть диалога не имеет существенного значения для интерпретации ситуации, поэтому я считаю возможным её опустить. Первостепенной задачей специалистов миссии становится проверка информации, которую передал вице-адмирал Балена и которая необходима для конструктивной беседы с мистером Эдисоном.

* * *

Наступило затишье.

Сарек прислал длинное, полное деепричастных оборотов и цифр сообщение, суть которого сводилась к тому, что около десяти или двенадцати дней он будет отсутствовать в Новом Париже. Аманда пожелала удачи и сказала, что будет скучать, до последнего не догадываясь, насколько это окажется правдой.

На следующий день после Рождества она, впрочем, занялась тем, что требовало внимания уже давно — а именно, полезла в сеть, искать информацию о межвидовых браках с пси-расами. Мелкие статейки и головидеонные постановочные записи её не слишком интересовали, и в итоге она накрепко влипла в диссертацию о пси-факторе в межличностных контактах разного уровня. Мало того, что автор сам был женат на ромуланке, так он ещё и провёл огромную подготовительную работу, проинтервьюировал больше сотни межвидовых пар и, похоже, действительно разбирался в теме. Учёные степени по психологии и ксенобиологии тоже радовали.

Почему-то она ожидала, что работа будет посвящена барьерам и способам контролировать доступ к конфиденциальной информации для представителя пси-расы. Но ошиблась. Всю первую часть работы автор посвятил исследованию того, что можно назвать мыслями, как разделить их с эмоциями и можно ли вообще допускать разделение на «эмпатов» и «телепатов». И это, на самом деле, переворачивало сознание.

Любой человек, знающий базовые основы психологии, назовёт точное определение как мыслей, так и эмоций. И тот же человек без труда расскажет о связи мыслей и эмоций, об их взаимовлиянии и создаваемых ими цепочках. Но — так скажет человек. Представители пси-рас видели картину иначе. «В опросе участвовало 139 представителей псионных рас, среди который, — писал автор, — 26 бетазедов, 43 вулканца, 36 ромуланцев и 34 андорианца. На диаграмме 64 представлено распределение ответов на вопрос: "Являются ли мысли других рас, с которыми вы контактируете, вербализированными". Очевидно, что 94,97% участников опроса выбрали вариант "нет". При этом в пояснениях к опросу те 7 участников, которые выбрали ответы "да" и "не могу ответить" объяснили, что вербализация связана не с мыслями как таковыми, а с соотнесением мыслеобразов и знакомого голоса транслятора».

Дальше шли ещё диаграммы, некоторые из них раскрывались на головидео, и их можно было рассмотреть со всех сторон. Так же, как и результаты сканирования мозга участников эксперимента в процессе чтения их мыслей.

Вообще-то, Аманда обожала такие работы — разносторонние, подробные, с большой медицинской базой, с показаниями приборов и ссылками на физиологию. Но в этот раз чем дальше она читала, тем мутнее ей становилось, и, в конце концов, она отложила падд. Сидя в любимом кресле, поглядывая на смешной встопорщенный кактус, она думала не о сканировании мозговой активности и не о результатах многочисленных вопросов, а о том, что всё сведётся к одному. К вопросу приоритетов.

Она почти не ощущала эмоций Сарека, хотя он и говорил об установленной связи. Только прислушавшись к себе, начав копаться в ощущениях, она сумела почувствовать краем сознания нечто дружественное, но постороннее.

Оно может остаться с ней навсегда, стать глубже, живее, полнее. Универсальное решение проблемы межкультурного взаимодействия: прямой доступ к той, другой, загадочной голове.

Похоже на молчаливый уговор с Шураком: «Мне можно тебя изучать, рассматривать, узнавать. Тебе можно делать то же самое со мной». То же самое, только на новом уровне. Немного в другой плоскости.

Ага, в горизонтальной. Аманда зафыркала под нос, подошла к окну и выглянула на улицу. Никого не было. В это время они с Сареком обычно завершали прогулку. От воспоминаний о том, чем такая прогулка закончилась в последний раз, по телу прошли мурашки. Устроившись на подоконнике, Аманда, пока ещё чувствовала в себе мужество, взяла коммуникатор и быстро написала: «Ты занят?»

«Отрицательно», — немедленно пришёл ответ.

«Что ты делал сегодня?»

«Занимался осмотром объектов культурного и исторического наследия и шантажом».

Наверное, с минуту Аманда вчитывалась в эти слова, пытаясь прочитать их каким угодно другим способом. Вот только Сарек всегда выражался максимально конкретно и не допустил бы никакой двусмысленности. Так что — да, очевидно, он гулял по достопримечательностям и кого-то шантажировал. И Аманда пока не знала, что лучше: представлять, как он делает это одновременно или по отдельности.

«Я надеюсь, это было полезное времяпрепровождение», — наконец, написала она, получив предсказуемое: «Утвердительно».

Ну, конечно, стал бы он осматривать Колизей и кого-то шантажировать без пользы.

«Я могу узнать, в чём причина твоего интереса?»

«Нет причины, — отправила она короткое сообщение и следом набрала: — Я подумала, что в это время мы обычно заканчиваем прогулку. Поняла, что мне хотелось бы тебя увидеть. Решила написать. Нелогично и очень по-человечески».

«Отрицательно. Несмотря на эмоциональный стимул, реакцию я нахожу крайне логичной». И дальше: «Что ты делала сегодня?»

«Не могу поверить, что ты задал этот вопрос. Но, знаешь, я посвятила три часа жизни чтению огромной диссертации про телепатию и межличностные контакты с пси-расами. Это должно было помочь мне расставить всё по местам, а в итоге, кажется, я большую часть времени думала о том, какими методами автор принудил 43 вулканцев участвовать в исследовании».

Последовала долгая пауза.

«Наша раса считает, что развитие науки крайне важно».

«Ты пробовал когда-нибудь, хоть раз в жизни интервьюировать вулканца? Потому что я — да. И мне не понравилось».

«Вопрос в мотивированности. Если для тебя это представляет интерес, ты можешь интервьюировать меня. Также, полагаю, я могу заинтересовать твоим исследованием некоторых коллег».

«Используешь служебное положение? Не боишься, что я соглашусь и напишу работу по вашему зверскому методу использования стандарта?»

«Утвердительно — на первый вопрос. Отрицательно — на второй».

«Я уложу тебя на диван, сяду сверху с диктофоном и буду задавать вопросы до тех пор, пока у тебя не отсохнет язык».

«Очевидно, получение травмы речевых органов таким методом невозможна, поэтому я не вижу причин препятствовать реализации твоего научного интереса, даже если он требует такого специфического способа взаимодействия».

Аманда рассмеялась в голос, закусила губу и быстро написала: «Тебе нравится идея этого специфического способа взаимодействия».

«Использование слова "нравится" неуместно».

«Это значит да».

«Утвердительно».

«Сарек?»

«В чём смысл этого вопроса?»

«Никакого смысла, я просто уже скучаю по тебе».

На то, чтобы ответить: «Нелогично», — у него ушло две минуты.

* * *

На второй день каникул Аманда не выдержала и пошла в школу, миновала охрану и наткнулась на директрису Кравчик, которая с радостью усадила её за сверку общешкольной семестровой отчётности. В учительской, где Аманда устроилась с двумя паддами, оказалось достаточно людно — учителя, как обычно, нашли повод заскочить на работу в выходной. Кто-то — из любви к своему делу, кто-то — потому что документы и планы сами себя не напишут.

Аманде реплицировали чаю, миссис Лутон угостила домашним печеньем. Рядом мисс Чжао и миссис Китт вдвоём объясняли Шураку принципы силлабо-тонической системы стихосложения.

Отчётность, как полагается, противоречила сама себе, так что Аманда вскоре погрузилась в неё с головой.

Забежал Андрей Андреевич, пожаловался, что четверо внуков в одном его доме — явный перебор, и спросил, не найдётся ли для него какой-нибудь работы. Желательно, срочной и на весь день. Над ним посмеялись, и Аманда поделилась половиной работы.

Голоса привычно гудели. Аманда проверяла строчку за строчкой, внося исправления и оставляя пометки. Не сразу она ощутила на себе пристальный взгляд. Подняв голову, она успела заметить, как миссис Китт быстро отворачивается и возвращается к прерванной беседе с Шураком. Во второй раз взгляд, буквально пытающийся прожечь её насквозь, принадлежал миссис Лутон. И даже Андрей Андреевич нет-нет, да и поглядывал на неё с непривычным интересом. Захотелось подойти к зеркалу и убедиться, что всё в порядке. На всякий случай Аманда провела пальцами по волосам, проверила пуговицы на блузке, но ничего не обнаружила.

В следующий раз, столкнувшись с любопытством миссис Лутон, она спросила спокойно:

— Вы что-то хотели мне сказать? Я уже почти закончила с отчётом.

— Нет-нет, — тут же сказала женщина, пододвигая к себе пустую чашку из-под чая.

Аманда знала, что означают такие взгляды и реакции. Это буквально переводилось как: «Про тебя ходят интересные разговоры, но мы слишком вежливы, чтобы задавать прямые вопросы».

— Я предполагаю, — произнёс Шурак, хотя его антенны выражали несомненную уверенность, — что сведения о ваших отношениях с послом Вулкана, мисс Грейсон, попали в разряд сплетен. Но поскольку в человеческой культуре их обсуждение считается неприличным, коллеги умалчивают о своём любопытстве.

Аманда мысленно поаплодировала. Как же виртуозно он сочетал знания о человеческой культуре со статусом инопланетянина. Невозможно было обвинить его в нарушении хоть каких-то культурных норм — в конце концов, эмпатическим расам сокрытие информации всегда давалось непросто. При этом, конечно, Шурак точно знал, какой за его словами последует эффект и рассчитывал на него.

После нескольких восклицаний в духе: «Ох, ну, нельзя так!» и «Шурак, зачем же вы? Мисс Грейсон будет неловко», — все взгляды обратились к Аманде. Больше не было нужды скрываться, и она читала на лицах коллег отчаянное любопытство.

Зачем это было нужно Шураку? Глядя на Аманду, он излучал доброжелательность, то есть это не была мелкая недостойная месть за что-то неведомое. Он был уверен, что действует в её интересах.

— Неужели правда, мисс Грейсон? — спросила мисс Чжао, отчаянно краснея.

— Не то, чтобы я планировала пресс-конференцию, — неуверенно сказала Аманда, — и я понятия не имею, что именно можно говорить, учитывая статус посла Сарека.

— Но это правда! — с нажимом сказала мисс Чжао. — Это-то можно сказать?

— Наверное, правда, если вы так утверждаете, — Аманда улыбнулась, поймав взгляд Шурака и заметив, как мелко подрагивают его антенны. — Простите, мне нужно отдать отчёт.

И под этим предлогом она благополучно слиняла из учительской, отобрав падд у Андрея Андреевича. Не успела она пройти и несколько шагов по коридору, как услышала мягкий стук двери. Обернувшись, она увидела Шурака. Подойдя ближе, он протянул руку, забирая один из паддов, прислонился плечом к стене и принялся дочитывать отчёт. Аманда со вздохом вернулась ко второму. Разделавшись с ним, она спросила:

— И зачем вам нужен был этот цирк?

— Чтобы снять напряжение, — отозвался Шурак, вполне по-человечески пожимая плечами, — и показать вам, что вы находитесь в центре внимания.

— Да я и так заметила, — поёжилась Аманда, — но спасибо. Наверное, правда, легче, когда все знают, что я знаю про их любопытство. Не то, чтобы это было приятно. Кстати, — она подняла голову от падда и нахмурилась, — что за сплетни с учениками? На днях дети сообщили мне, что вы считаете, будто я скоро выйду замуж.

Шурак предсказуемо не смутился и ответил:

— Они задали прямой вопрос о том, что я думаю, конечно, я сказал правду. Да и не было смысла искажать вербальный ответ, если учесть, что по вашему предмету дети очень хорошо подготовлены. Вы закончили? Думаю, стоит оставить падды у директрисы Кравчик.

— Давайте. А потом уйдём отсюда, если не возражаете?

— Вы хотите со мной о чём-то поговорить, мисс Грейсон, — угадал Шурак, — конечно, я не возражаю.

Они занести отчёты в кабинет директрисы, Аманда оделась, а Шурак напомнил, что по его меркам на улице слишком жарко, и он уже в терморегулирующем костюме. На улице стоял лёгкий мороз, порошил снег. Сунув руки в карманы куртки, Аманда несколько шагов прошла в молчании, а потом спросила:

— Вы что-нибудь знаете о вулканских ментальных практиках?

Шурак, который отставал на полшага, держась у неё за плечом, уточнил:

— Вы имеете в виду конкретную практику, не так ли? Ту, которую они называют связью в контексте брачных или партнёрских отношений. Моё предположение верно?

— Как всегда, — вздохнула Аманда, — да, именно связь меня и интересует.

Кивнув на небольшую чайную, она свернула к ней. Вскоре они расположились за столиком, Шурак заказал себе крепкий кофе, Аманда выбрала зелёный чай. В желтоватом сумраке, под спокойную музыку такой разговор было вести приятнее. Хоть немного.

— Разумеется, — проговорил Шурак, — все детали может рассказать только человек, состоящий в связи с вулканцем. Но их не так уж много, и почему-то они не стремятся делиться подробностями.

Тон Шурака оставался дружелюбным, но Аманда заметила, что его антенны покачиваются из стороны в сторону — тревожный знак.

— Это близкий и интимный контакт. Конечно, в зависимости от вида взаимодействия его интенсивность меняется, от, насколько я знаю, полной открытости в моменты совокупления до практически полного исчезновения в моменты физического удаления друг от друга или при поднятии щитов. Но главное, — Шурак посмотрел на Аманду из-под высоких надбровных дуг, — в этой связи вы всегда будете ведомой, мисс Грейсон. Посол Сарек в любой момент сможет закрыться от вас или даже полностью перекрыть канал в обе стороны, а вам останется только принимать установленные им условия.

Сложив пальцы домиком, Аманда отвела взгляд в сторону.

— Вулканцы — народ этичный, — проговорил Шурак, — это известно. Но они обладают собственными характерами, и я должен сказать, что посол Сарек — не самый, простите, безопасный представитель своего вида.

Аманде почему-то вспомнился поломанный стол, и она с улыбкой покивала. Да уж, назвать Сарека безопасным всё же язык не поворачивался.

— О нём много говорят в том числе и в нашем посольстве. Он любопытен куда больше допустимого, он интересуется человеческой культурой. И у него репутация персоны, которая добивается своей цели.

— Вы говорите об этом так, словно это плохо, — заметила Аманда, боковым зрением замечая движения антенн. — И как будто вы от чего-то меня предостерегаете.

— Так и есть, — разумеется, и не подумал солгать Шурак. — Вам известно понятие… простите, мой вулканский не безупречен, kashek'at k'la’sa?

— Мой куда хуже, я не справляюсь с их шипящими. Первый корень — «разум», второй я не знаю.

— Они не любят переводить на стандарт всю терминологию, связанную с телепатическими контактами и личными отношениями. И всё же точнее всего будет перевести k'la’sa как «насилие».

В груди Аманды зашевелилось раздражение. Резко переведя взгляд на Шурака, она спросила прямо:

— И вы подозреваете, что Сарек мог применить ко мне… нечто подобное?

Она не ожидала от себя такой реакции. Антенны Шурака качнулись назад. Он понял её чувства, удивился и даже немного напрягся.

— Нельзя этого исключать. Люди подвержены влиянию извне, мисс Грейсон. И неспособны его ощутить. Если он без разрешения касался вашего разума, как-то влиял на него — вы не сможете этого даже узнать.

Очень долго Аманда молчала, размышляя над словами Шурака и собственными чувствами. Потом произнесла:

— Если вы хотите сохранить нашу дружбу, Шурак, то я попрошу воздержаться от оскорблений моего мужчины. Такие обвинения не озвучивают без доказательств, даже без намёка на подозрения. И мне неприятно их слышать.

Антенны Шурака дрогнули и опустились. Аманда никогда не сталкивалась с такой реакцией, но решила, что больше всего это похоже на смесь сожаления и стыда.