Мост в рассвет (джен)

А Колад тихо и неощутимо крался на мохнатых лапах, стылыми извивами пыли забивал щели мостовых. Никто в Навь-Костре не помнил, чтобы на Колад шёл снег, но теперь казалось, что ещё чуть-чуть, день или два, и опрокинется сверху громадный ковш с колючим серебром. Чего ещё ждать, если в этом Кологоде даже шёл косой дождь? Всё может быть, коли над головами лениво, но неотвратимо ползёт в сторону Моста доселе невиданное созвездие, очертания которого каждый носит на себе.

Холодел воздух, и в “Трёх горлах” начали подавать горящий пунш на медовухе. Ещё плотнее закрывались ставни в домах, ещё больше безлюдели улицы. Некуда податься — график дежурств, исправно соблюдавшийся больше столетия, захирел, ведь ни одной мёртвой души больше не перешло Мост. Ждали сначала с лёгким удивлением, потом с нарастающей тревогой, затем случился пик паники… А потом кто-то первый плюнул в Реку да и пошёл в кабак. Нет — так нет, не пропадать же сладкому мёду?

Городничий, даже оправившись от ран, будто враз забыл о том, что составляло его главный интерес в течение многих лет. Конечно, он же дождался почти той самой души, ради которой и требовал неукоснительно соблюдать график дежурств. И теперь он радостно порхал по городу, как будто не уступая в мгновенности перемещения своей гостье, вычищал чуть ли не собственными руками оставшиеся тёмные углы и наводил на город небывалый лоск. Мало кто ему помогал — попавшись этому энтузиасту по паре раз, все научились быстро прятаться. А в “Три горла” он не заходил по принципиальным соображениям. Да и Ярр гонял их на поиски куда-то запропавшей Йагиль. А может, и не только Йагиль… Но стараниями Городничего Навь-Костра заметно похорошела, как старушка, которой причесали седые растрёпанные волосы и надели чепец и свежий белый фартук.

Виюн так и осталась в доме градоначальника. Хотя часто он, возвращаясь с очередной ревизии, заставал своё жилище пустым. А потом Хранительница загадочно возникала у него за спиной, и сердце радостно сжималось. Он ещё не решился назвать её “доченька” вслух — слишком прекрасна и недосягаема. Но в мыслях давно уже величал её так.

Городничий уже знал, как она сюда попала, и часто с тревогой поглядывал на её тонкое запястье — не тает ли Зимний крест? И какая-то дума и впрямь туманила её взор и хмурила чело. А он робел спросить. Но что-то у них с Ярром разладилось, похоже, что бы там ворон ни каркал. Она будто избегала Хранителя Моста. Об этом можно было судить и по особенно мрачному лицу Ярра — уж Городничий насмотрелся на различные оттенки его гнева, раздражения и холодности. А было бы так удачно, если бы они… Городничий не питал к Ярру никаких отцовских чувств, как пытался иногда показать из собственной выгоды, но, думается, это лучшая партия для его Виюн! И тогда же она навсегда останется в Навь-Костре, ведь правда? А ради такого и постараться, и поклониться лишний раз не зазорно, не сломается спина. И он исправно расхваливал Ярра при Виюн. Хотя поведение Хранителя вызывало вопросы. Он недостаточно настойчиво искал встречи с Виюн, а когда заходил, они досадно не пересекались. И то можно его было увидеть у грота Марены. То он стремительно шагал к Пустому холму или терялся в Тёмном лесу. Неужели всё ещё ищет пропавшую Незваную? Даже одна мысль о том, что он может предпочесть её Виюн, оскорбительна! Канула куда-то — и слава Марене, меньше хлопот. А Виюн как будто чахнет здесь, бледнее лик, острее черты. И сияние тускнеет, гаснет. Тяжела Навь, попасть сюда можно, но всё равно выпьет по капле до капли.

Всё это тревожило Городничего прежестоко. Особенно когда Виюн день на десятый своего пребывания здесь вернулась, быстрее ветра пронеслась мимо и заперлась в комнате. Тёмные глаза в пол-лица дико блестели. И он поклялся себе, что послежизнь положит, но спасёт свою девочку, как не спас её мать. И потом — обязательно, обязательно! — вспомнит своё настоящее имя… Поэтому он ещё ласковее обращался к Виюн, усердно пытаясь выведать её тайны. А она с неизменным почти дочерним почтением и открытой, чуть грустной улыбкой говорила с ним, но с тех пор, как были сказаны слова о Василиссе, не обмолвилась больше ни о чём важном.

И вот за незадолго до Колада вдруг раздался знакомый сухой стук в дверь. Виюн как раз случилась дома. Ярр! Городничий вспрыгнул с места как ошпаренный. Спокойно, пусть не думает, что только его тут и ждут. Сосчитав до девяти, а потом ещё до шести, Городничий прошествовал к двери.

— Мне нужна Хранительница, — ожидаемо услышал он.

Конечно, ни здрасьте, ни как ваше здоровье.

Городничий, выражая чопорное гостеприимство, отступил в глубь дома, пропустив Ярра внутрь.

— Она здесь?

Городничий спиной ощутил, как посветлело позади него. Она здесь.

— Да? — раздался милый сердцу голос.

— Мне нужна твоя помощь. Это касается Марены, — сказал Ярр, очевидно, думая, что Виюн сразу же побежит за ним.

Но она подарила Городничему мимолётный ласковый взгляд, и захотелось порвать глотку любому, кто посмеет её обидеть. Будь то стая волколаков, Хранитель Моста или даже змея. Он едва удержался, чтобы не сказать ей вслед: “Будь осторожна! И не допоздна”. И когда захлопнулась дверь, сел на лавку, зажал между зубами ноготь на указательном пальце правой руки и начал нервничать.

* * *

Ярр не виделся с Виюн наедине с тех пор, как состоялся их последний разговор. Она просто скрылась тогда, ничего толком не объяснив. Была одна официальная церемония у Капища, когда её приветствовал весь город. Но она даже не ступила в круг между столбов — наверное, боялась, что земля Нави снова отторгнет чужачку. Бес особенно радостно приветил гостью и даже пригласил посетить его скромную медоварню.

— Буду искренне рад открыть для вас все свои двери, — склонил рогатую голову он. — И принять честь по чести, с чашею самого сладкого мёда.

— Думаю, что обязательно найду время взглянуть на ваши сокровища, — учтиво приняла приглашение Виюн.

— Сокровище — это ваши глазки, локоны и ладные плечики, моя радость, — ещё умильнее осклабился Бес.

Ярр с подозрением взглянул на Беса. Но он охнул, схватился за поясницу и якобы от бессилия опёрся на руку поджарого чёрта-родича.

Навь-костринцы в целом вели себя гораздо дружелюбнее с Виюн, нежели с Сирин. Но ведь на неё невозможно было смотреть враждебно. Она излучала сияние, которое не слепило, а освещало. И все смотрели на Хранительницу Яви, как зачарованные.

Но церемония кончилась. И Виюн, даже не взглянув на Ярра, уже оказалась в десяти шагах. И такая злая досада свела судорогой дыхание! Где-то на задворках скреблась слабая разумная мысль, что вообще-то она ему ничего не обещала. И огненная волна над головой отобьёт всякие романтические мысли. Но она же отвечала на поцелуй! И если бы не взбунтовавшаяся Река… Проклятье! А теперь она твердит, что нельзя, и ничего толком не объясняет. Живёт себе в доме Городничего. А тот возомнил себя заботливым папашей, кажется, вот чудак. И чем занимается — одной Марене известно…

Мысль о Марене кольнула почти ощутимой виной где-то под Зимним крестом на груди. И следом неотвязно пробудилось воспоминание о Сирин. Прошло ещё только два дня, но и её, и Йагиль след простыл. А Алконост спокойна и уверяет, что найдутся в своё время. Надо бы заглянуть в её Скворечник. Недаром мать учила никому не верить.

И проследить за Виюн? Придётся признаться хоть самому себе — он уже это делает. Новое чувство острыми когтями держит за душу и заставляет зорко приглядывать за домом Городничего. Вот она вышла. Куда? Он не успевает за ней так, чтобы это не привлекало внимания. Вот она возвращается. Откуда? С кем она там была?

И Ярр, не особо мучаясь угрызениями совести, даже не очень способный на это, зато мучимый многоглазым когтистым чудищем, решил положиться на удачу. Точнее, на тот факт, что один раз он уже встретил её, заплутавшую, у Пустого холма.

* * *

Сумерки десятого её дня здесь. Пустой холм. Ожидание. Подозрения. Не в том, что она может затевать что-то дурное — это немыслимо! — а в том, что она нашла для себя более приятное общество. Иначе как объяснить её частые отлучки из дома? И то, как она избегает лично его, Ярра? Разве он не хотел бы упрочить упомянутую ею связь?

Он держался в тени развалюхи, что стояла ближе всех к Пустому холму. Ранний сумрак, тёмная одежда — на руку соглядатаю. Только терпения недостаёт. Как только Ярр оказался здесь, так сразу же и начал сомневаться в своих умозаключениях. Может, тогда, в первый раз, она действительно заблудилась в незнакомом городе… И всё же он, стиснув зубы, ждал и вглядывался в мрачнеющие очертания холма, с хищным азартом желая увидеть мелькнувшее белое платье. Может, это всё бред. Может…

Словно лунный луч внезапно рассёк тьму — Ярр почти услышал, как шелестнули травы. Он вжался спиной в стену домишки. Виюн! Скользит вверх по косогору так легко, будто светлячок. Она — нет сомнений!

Ярр поднял глаза на вершину. Неужто Хранительница жаждет встречи с Гамаюн? Если даже вещая птицедева примет её, то снизу этого не разглядишь — туман и темень. Остаётся только ждать, снова ждать. Как ненавистно это ожидание!..

Казалось, прошло несколько забытых лет во мраке и безмолвии, пока она снова не вынырнула из туманной завесы наверху и не заструилась вниз. Сейчас, сейчас… Улучив момент, Ярр бросился ей наперерез. Он тоже был быстр, пусть и не ирреально. Костяные пальцы сомкнулись на её запястье, том самом, где вывели Зимний крест, и она замерла в изумлении. Рваться или кричать она не стала. Только разлились ночью широко раскрывшиеся глаза.

— Ярр! — выдохнула она почти с возмущением. — Что ты делаешь?!

— А что ты делала на Пустом холме ночью?

— Ты не понимаешь.

— Да, не понимаю. Потому и ждал случая спросить.

Она вздохнула и красноречиво пошевелила пальцами — Ярр ослабил хватку.

— Хорошо, я ходила к Гамаюн, — коротко и без улыбки признала Виюн. Голос — странно сдавленный.

Это Навь стёрла её улыбку?

— Зачем?

— Хотела узнать… кое-что.

— И узнала?

Тяжкий, прерывистый вздох. Виюн подняла лицо, и в свете далёких фонарей блеснули полные слёз глаза.

— Да…

Все дурацкие подозрения тут же вылетели из головы. Она — плачет? Быстро же Навь выпила её благость…

— Что?..

— Я не могу сказать! — с рыданием вырвалось у Виюн.

Ярр протянул руку — коснуться щеки, вытереть слёзы… Что же это Навь делает со светлой Хранительницей? Но она сверкнула глазами и отступила на шаг.

— Не подходи! Оставь меня!..

И быстрее гонимого ветром облачка скрылась из вида. Сияние её — не ярче света лесных гнилушек.

* * *

Мутные-смутные дни. Конечно, Ярр приходил к дому Городничего, стучал, просил, требовал, увещевал. Названый папаша всё время говорил, что Виюн “только минуту назад здесь была”. И сколько Ярр ни ловил её — ни у Пустого холма, ни на Капище, ни у грота, ни у Моста застать её не удалось. Хотя другие горожане видели её иногда мельком. Она словно в призрака превратилась — для одного лишь Ярра. Непонимание злило и едко выплёскивалось на всех, кто попадался ему на пути. Величественно продвигающийся к Мосту небесный Зимний крест давил своей тяжестью. Йагиль не возвращалась в Избу. Грот оставался заперт. Сирин не видел вообще никто вот уже не первую седьмицу. Даже Косохлёст куда-то попрятался. Зато Гор от скуки возвратился. Ярр намекнул ему, что у него есть все шансы стать первым вестником важных событий. Если он их сперва разузнает, конечно. Но ворон почему-то вяло каркнул, остро сжал плечо когтями и не двинулся с места. И пока Ярр совершал одинокие вылазки глубоко в Тёмный лес, Гор смирно сидел на плече. Поиски, поиски… Осьмушка года между Мариным днём и Коладом растянулась в один большой, бессмысленный поиск!

И тогда Ярр вновь собрал навь-костринцев на Капище и объявил о начале (для него — новом витке) поисков Йагиль. И заодно Сирин. Он напирал на то, что ведунья пропала уже несколько седьмиц тому назад, и даже для неё это слишком долгая отлучка в Тёмный лес. Что беспокоится за сестру и вообще-то главную целительницу Навь-Костры. А если кто-то вдруг сломает лапу или будет покусан змеями?

Только после этого горожане немного зашевелились, а то стояли вялые и смурные, прямо как ворон. Лишь Кладезь деятельно готов был искать Сирин. И, конечно, верный ей Молот, который шумно вздыхал и с тоской поглядывал в сторону леса. И всё равно без помощи голоса никто не двинулся с места. Ярр не любил пользоваться им, потому что не понимал, что это за сила.

Говори, ибо дан тебе его голос…

Но так быстрее. Навь-костринцы разбились на неравные кучки и под руководством Хранителя вступили в Тёмный лес. Молот тащил катафалк Марены на случай, если придётся везти раненых.

Пару лет назад, когда Ярр пытался с группой горожан выйти за пределы Навь-Костры, тут же поползли змеи. Но теперь город остался за спиной, и Ярр был уверен, что ничто ему не угрожает. Змеи исчезли так же, как и души. Волколаки разбежались по сторонам, вынюхивая следы. Ворон вспорхнул наконец с плеча и реял чуть впереди, теперь жаждая первым заметить пропавших и огласить лес победным карканьем. Дошли до Избы. Одиноко и покинуто высилась она среди деревьев. Всё так же разверста крыша и темны окна. И трёхпалые лапы будто вросли в землю, присыпанные хвоинками. Но хоть ворон уже побывал наверху и сам Ярр бывал не раз, он всё же взобрался по рубчатым лапам: вдруг что-то пропало или, наоборот, появилось? Но ничего, кроме запустения и немого безлюдья.

Навь-костринцы постояли кру́гом у Избы. И, двинувшись дальше, они боязливо поглядывали по сторонам, в шевеление теней Леса. Узкий поначалу клин его раздавался всё шире, и цепь неминуемо растянулась. И скоро горожане потеряли бы друг друга из вида. Голос мог бы их гнать вперёд ещё некоторое время, и Ярр, отринув уже всякие сомнения, использовал его, стремительно передвигаясь из конца в конец изрядно поредевшей цепочки.

Худо-бедно прошли ещё два пути от города до Избы. Ярр время от времени особым свистом звал Йагиль, но она не откликалась, хотя свист её немота пожалела. Катафалк давно бросили, решив подобрать по пути назад — чаща местами оказалась непролазной. Кладезь без стеснения залез Молоту на плечо и следил только за тем, чтобы не удариться лбом о свисающую ветку. А Леший, для которого здесь, казалось бы, должен быть дом родной, явно чувствовал себя неуютно.

— Не надобно дале ходить, — бубнил он то и дело. — Не к добру. Недобрый это лес. Да и не лес вовсе…

— А как же Сирин? — поддевал его Кладезь. — Хочешь ещё, чтобы она тебе спасибо сказала? А мне нужны лампы на тысячу свечей и волны, которые она мне так и не дообъяснила! И генератор на тепловой энергии, чтобы Мельница пела!

— Не может её тут быть… — упорствовал Молот, но шаг за шагом ступал мохнатыми лапищами вперёд.

И правда, лес неуловимо менялся. Ярр специально вышел на заре, но всё темнее становилось кругом, а небо — где-то за непроницаемой преградой густых крон. Лес оправдывал своё название. Признаться, Ярр и не заходил никогда в такую даль, только летал высоко и очень давно. И оттуда ковёр деревьев казался ровным и даже красивым, если вам нравятся оттенки серого.

Стали попадаться какие-то разбитые каменные сооружения, немного напоминающие капища. Продвигались медленно, хотя подлесок вдруг исчез. Ярр уже обнаружил несколько брешей в цепи навь-костринцев — повернули к городу, не выдержали… Волколаки скалили зубы и морщили носы, чтобы никто не подумал, что и они трусят. И, сначала почти неслышно, а потом всё отчётливее поднялся от земли низкий гул, сам как голос. Ярр не знал, что до капища, на которое Йагиль укладывала Сирин, было ещё полпути.

Немного поредел мрак, раздались в стороны кроны. Но силуэты деревьев сломались, выцвели краски… Молот положил ручищу на ствол и тут же отдёрнул.

— Не дерево это… — проскулил он неясное.

И замычал горестно, качая головой из стороны в сторону. Ни слова больше не удалось из него вытянуть. Гул теперь слышался явственно, и очень хотелось заткнуть себе уши, но он проникал прямо в череп. Сумерки сочились из белесовато-серых стволов. Один из молодых волколаков вдруг резко завыл и, поджав хвост, бросился назад. И разлился по цепочке вой ещё нескольких. Похоже, поиски близились к концу.

— Уныло как-то, — высказался Кладезь, натянул поглубже шляпу и потеребил бороду. Всю дорогу он старался не отставать от Ярра. — И мысли одолевают…

Ярр и сам уже пребывал в самом скверном расположении духа. Ясно, что затея провалилась. И ни Сирин, ни Йагиль они не найдут. И Марену он тоже потеряет. И Виюн покинет Навь навсегда, или погаснет её сияние… Никакого просвета. И рухнет Мост…

Мрачные размышления прервал чей-то плач.

— И ничего хорошего уж не будет, братцы! — надрывался дюжий вурдалак. — Пришёл конец нашему весёлому житью!

А Ярру тут же стало немного легче, как будто спала тяжесть с сердца. Дело не в нём. Это просто место, гул, сумрак. Он вышел чуть вперёд, набрал полную грудь серого воздуха и свистнул — долго и протяжно. И некоторое время напряжённо вслушивался, не раздастся ли ответ… Но звук заблудился и увял меж ломаных стволов и хищных ветвей, и его вобрал в себя низкий безостановочный гул. Ярр оглянулся — навь-костринцы, тёмные фигуры среди мертвенно-серых деревьев, незаметно пятились. Да, пожалуй, поиск завершён — снова ничем. Можно, конечно, пойти дальше в одиночку, а их отпустить… Всё казалось ему, что Йагиль где-то там, впереди… Но он твёрдо верил, что с ней всё хорошо и она сама о себе позаботится. А вот где Сирин, одной Марене известно. Что это, трусость — вернуться сейчас в город? Здравый смысл? Можно бесконечно блуждать по этому лесу.

— Идите. — Ярр повернулся к Кладезю, Молоту и тем, кто мог его услышать. — Возвращайтесь. Я задержусь.

Дважды их просить не пришлось. С видимым облегчением они показали ему спины, даже преданный Сирин леший. Сказочно быстро затих хруст веток под их ногами. Ярр остался один, не считая судорожно сжимавшего плечо когтями ворона.

Он сделал ещё несколько десятков шагов вперёд. Гул словно придвинулся со всех сторон, обволакивая в кокон. Безнадёжность накатывала волнами, как тошнота. И вдруг между стволами вырос круг вросших в землю камней в половину роста. Ещё одно капище… Деревья тянули к центру ветви, как в молитве. Это же напоминает…

Ярр ощутимо вздрогнул и выругался от внезапности, когда волос что-то мягко коснулось. Скользящий взмах рукой — и в пальцах серебристо замерло перо Гамаюн.

— Ты видел это, Гор?! Мне везёт. А капище точь-в-точь как на Пустом холме! — Ярр подумал мгновение. — Лети-ка ты, мой говорливый друг. Проверишь, чтобы наши не сбились с пути.

Ворон понял, что его спроваживают, и обиженно каркнул, сильно и почти больно оттолкнувшись от плеча. И когда затихло частое хлопанье крыльев, Ярр вступил в центр круга камней и закрыл глаза, чтобы не поддаться искушению следить за вещей птицей взглядом. В прошлый раз он и так слишком много увидел, но, кажется, прощён.

И даже вроде бы примолк гул, когда он различил едва заметное ровное дыхание рядом. Тут же захотелось спросить, что такое она предсказала Виюн на Пустом холме, что та убежала в слезах… Но Ярр сжал зубы, чтобы не спугнуть Гамаюн. А она слегка ощутимым дуновением обошла вокруг него и, остановившись за спиной, обронила серебряным шёпотом:

Отвори кровь. Кровь отворит.

Примечания:

Дня через три выложу вторую часть главы, я поделила на две, а то выходила длинная