Время собирать камни (гет)

Внимание!

Работа является третьей частью цикла. Текст ниже содержит краткое изложение событий «Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное» и «Благих намерений». Рекомендация для тех, кто не любит спойлеры и только планирует прочесть предыдущие части: осторожно покиньте эту страницу, перейдя по ссылке на первую или вторую части:

1. https://fanfics.me/fic179646

2. https://fanfics.me/fic179615

Читателям, которые первую и вторую части читать не планируют, не знакомы с каноном, или хотят освежить в памяти события, произошедшие ранее, это для вас:

1. Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

Белла переезжает к отцу — шерифу Чарли Свону в маленький дождливый городок Форкс. Мрачный туманный лес пугает ее, дождь навевает кошмары а вечный холод заставляет неуютно ежиться, будто он проникает глубоко под кожу.

Постепенно Белла сближается с отцом и заводит друзей в школе, среди которых она особенно выделяет одного — своего соседа по парте Эдварда. Одноклассники замечают ее интерес и предостерегают, говоря, что стоит проявить осторожность, семья это странная, а сам Эдвард — тип довольно жуткий, но Белла этого не видит. Парень кажется ей славным, а толика загадочности только еще больше притягивает, интригуя. Со временем Белла и сама начинает замечать небольшие странности в своем новом друге, но относится к ним легкомысленно, пока он не спасает ее от потерявшего управление фургона, голыми руками помяв две машины, но не получив ни одной царапины.

Позже Белла случайно узнает местные индейские легенды об оборотнях и демонах, ведущих давний спор на этой земле. Индейцы называют демонов хладными и верят, что те — бессмертные сильные существа со сверхъестественными способностями, питающиеся кровью. Много лет назад на полуостров пришел клан Калленов — необычных демонов, которые отказались от убийства людей. Они заключили с вождем договор: на земле прочертили границу, и обе стороны обещали соблюдать мир, пока граница не пересекается, а демоны не трогают людей.

Кошмары Беллы возвращаются с новой силой. Теперь она видит в них блуждания по темному лесу, чувствует запах крови и ощущает чей-то пристальный взгляд. Но это ее не останавливает от увлечения демоническим одноклассником, когда тот проявляет к ней взаимный интерес. В одну из ночей, когда Эдвард будит испуганную очередным сном Беллу, она рассказывает, что видит страшное существо с красными глазами, преследующее ее в темноте. Поколебавшись, она признается, что иногда у этого создания лицо Эдварда. Эдвард успокаивает ее, но его поведение становится странным, он уходит, а позже выясняется, что он собирает сведения, общаясь с оборотнями, с одним из которых даже ввязался в драку.

Белла в это время ищет информацию по-своему: она пытается вспомнить, когда начала бояться леса и откуда у нее такая лютая ненависть к дождю и холоду. Рассматривая фотографии, Белла понимает, что проводила много времени с отцом в Форксе, будучи ребенком, но этот период она совсем не помнит. Родители неохотно рассказывают ей, что, будучи малышкой, она как-то пропала из дома посреди ночи и заблудилась в лесу. Ее нашел парнишка из резервации, босую, испуганную, с сильным переохлаждением, но без значительных травм. Они так и не смогли выяснить, что тогда случилось. После этого Белла боялась приезжать к отцу, а со временем этот эпизод совсем стерся из ее памяти.

Ответ находится неожиданно, когда на территорию Калленов заявляются кочевники. Один из пришлых узнает Беллу и заявляет на нее права, как охотник, чья добыча была украдена. Каллены встают на защиту девушки, но это только больше распаляет ищейку. Хладные объединяются с оборотнями, чтобы поймать людоеда и его напарницу, открывших охоту. В результате ищейку убивают, но тот ранит Беллу. Это событие высвобождает спрятанное разумом воспоминание, как ребенком, она встретила ищейку, но того явным блефом спугнул Билли Блэк. Позже ищейка нашел ее снова и, похитив из комнаты, собирался оставить мертвое тело на земле индейцев, так дерзко его обманувших. В темноте Белла не смогла рассмотреть, кто нарушил его планы. В какой-то момент она оказалась на земле, ощутила горячие капли на лице, а когда стих шум драки, поняла, что осталась одна в лесу под дождем.

Эдвард остается рядом, пока Белла выздоравливает, помогает ей с восстановлением после травм. Когда ее отпускают домой, он впускает Билли Блэка, приехавшего проведать ее, и дает им возможность поговорить наедине. От Блэка Белла узнает, что десять лет назад в племени был только один защитник — еще совсем юный и никогда не встречавший хладного. Узнав от Билли о приходе демона, он патрулировал округу, и подоспел вовремя, когда ищейка похитил маленькую Беллу из дома. Оборотень был сильно ранен, но Блэк утверждает, что он не погиб, и даже называет его имя — Сэм Адли, теперь уже взрослый и являющийся вожаком нынешней стаи. Белла вспоминает, что встречала его по приезде, улыбнувшись, он сказал, что рад видеть ее снова. Расплакавшись от облегчения, Белла освобождается от груза вины, который чувствовала, даже не осознавая его причины. С тех пор ей перестают сниться кошмары.

2. Благие намерения

Эдвард приезжает в Форкс после долгого отсутствия. От шерифа он узнает, что Белла сбежала из дома несколько месяцев назад. Она оставила отцу записку, что отправляется в путешествие, и уехала на своем старом пикапе. Никто из друзей не знает, почему она уехала, машину не нашли. Эдвард выясняет, что Белла пыталась связаться с ним по одному из старых номеров, но ничего не вышло.

Заехав в особняк Калленов, Эдвард находит пикап в гараже, построенном недалеко за домом, и залитую кровью гостиную. Все в доме указывает на то, что Белла долгое время пряталась в нем, пока не объявился незнакомый хладный, чей запах на вещах Беллы смог учуять Эдвард. Не найдя в доме тело, но запомнив запах убийцы, Эдвард начинает охоту, в которой ему помогает Чарли.

Параллельно Эдвард вспоминает, первые дни знакомства с Беллой и их расставание, когда оба они решили, что так будет правильно. На страницах дневника Белла пишет о страхе и непонимании происходящего, когда она замечает, как за считанные секунды затягиваются порезы на ее коже.

Элис застает Эдварда, когда тот расправляется с очередным демоном-убийцей на улицах Сиэтла. Он знает, что поймал не того, но все равно убивает его, после чего ведет мысленный разговор с Беллой, пытаясь понять, осуждает ли она его. Элис признается, какую роль сыграла в их расставании: она разозлилась, узнав о решении Эдварда и Беллы прожить вместе одну человеческую жизнь. Подстроив все так, чтобы Белла узнала о планах Эдварда, считающего, что он и так живет слишком долго, последовать за ней, когда та умрет, Элис убеждает ее принять бессмертие. Несмотря на страх и беспокойство о родителях Белла соглашается, но Эдвард выступает резко против и они ссорятся. Тогда Белла приходит к Элис с просьбой посмотреть, что случится, если она отпустит Эдварда, сможет ли он забыть ее и привыкнуть, что ее нет рядом, достаточно, чтобы продолжить жить, когда ее не станет. Элис лжет, что так и будет — Эдвард смирится и в конце концов будет счастлив. Белла говорит Эдварду, что оставаясь вместе, они слишком многим жертвуют, что, возможно, не стоит того. И он соглашается, решая дать ей шанс прожить нормальную жизнь, как она хочет. На самом деле Элис видела, что Эдвард вернется, виноватый и не такой упрямый, он согласится обратить Беллу в хладного, когда она попросит, даже считая, что тем самым погубит ее душу. Элис не заметила, в какой момент будущее изменилось, отклонившись от траектории, и не смогла помочь Белле. Она приходит к Эдварду, чтобы раскаяться и принять на себя его гнев, но, видя, насколько она сломлена тяжестью вины, Эдвард оставляет ее, решив, что жить с этим чувством — достаточное наказание.

Поиски приводят Эдварда в Миннесоту, где он встречает Эмметта и Розали. Те разыскивают хладного, который, как и они, не убивает людей, с намерением предложить ему присоединиться к клану. Оказывается, что в одно и то же место их привел след — запах демона-вегетарианца принадлежит хладному, побывавшему в особняке Калленов. Они объединяют усилия и вскоре выслеживают беглеца. В ходе погони Эдвард замечает, что не слышит мыслей бегущего впереди хладного и понимает, кто это, еще до того, как видит знакомое лицо. Когда он пытается приблизиться, Белла нападает на него и едва не обезглавливает. Эмметт вмешивается, чтобы спасти брата, и Белле удается сбежать. Позже они выслеживают ее снова и видят, что она столь отчаянно защищает — маленькую девочку-полукровку с чертами Эдварда. Видя, что испуганная Белла не узнает их и настроена сражаться, Эмметт убеждает Эдварда отпустить ее, дать время успокоиться, и попробовать поговорить снова позже. Это они и делают, не без труда уговаривая Беллу поехать с ними к Карлайлу. Испуганная слишком стремительным ростом малышки-Райли, Белла соглашается в надежде получить помощь хладного-врача.

Белла передает Карлайлу блокнот с записями, который начала вести еще будучи смертной, и из него они узнают, как менялось ее тело под действием беременности. Она стала сильнее, быстрее, лучше видела в темноте, и ее нетерпимо тянуло к сырому мясу. Сама Белла этого не помнит. На позднем сроке она упала, разбив голову о стеклянный столик в гостиной, и Райли пришлось прогрызть себе путь к воздуху ядовитыми зубами. Когда Белла очнулась, она уже горела в огне завершающегося обращения.

Создание бессмертных младенцев — укушенных детей — строжайшее табу в мире хладных, его нарушение карается смертью всех причастных и всех, кто знал о нем, и не донес, а о детях-полукровках никто раньше не слышал, поэтому Карлайлу приходится проводить все обследования самому. Вскоре он делает вывод, что взросление Райли замедляется, концентрация яда в крови растет, через восемь-десять лет она станет взрослой и, вероятно, пройдет полное обращение в хладного.

Белла снова сближается с Эдвардом, отчасти вспоминая его, а отчасти узнавая заново. Постепенно к ней приходит осознание, что именно она прогнала его, но Эдвард предлагает ей оставить это в прошлом и не пытаться вспомнить.

В особняк приезжают Элис и Джаспер. Между Элис и Эдвардом вспыхивает ссора, она обвиняет во всем его, ожидая нападок со стороны остальных членов семьи, но вскоре понимает, что Эдвард никому не рассказал о ее роли в произошедшем. Элис ни в чем не раскаивается, и Карлайл назначает ей наказание — она будет изгнана. При этом Элис может рассчитывать на поддержку клана, но ей запрещено появляться дома.

Эдвард отправляет сообщение Чарли Свону: «Я нашел ее».

Уходя от погони, главное — сбить со следа. Хладным некого бояться, кроме всего нескольких существ на этом свете, но все они не знают устали, не боятся пораниться, хорошо видят в темноте, обладают чутким слухом и обонянием. Эдвард учил, что бесшумность важнее, чем риск оставить след, потому что в погоне преследователь бежит на звук, начиная выискивать запах, только когда потеряет направление. Я старалась ступать на носок и, где возможно, перепрыгивать препятствия, мысленно ругая себя за каждый шорох или треснувшую ветку. Нужно было добраться до реки — уйти по воде гораздо больше шансов.

Я заметила его, когда уже могла видеть блеск воды между деревьями. Он пронесся мимо, сбоку, как порыв ветра, невидимый и почти бесшумный — только воздух слегка свистел, обтекая его. Я резко затормозила, поняв, что еще немного, и сама угожу ему в руки. Из-под подошв взметнулся фонтан земли и камушков от смены направления. Это было громко, но меня все равно уже заметили. Добежав до обрыва, я прыгнула вниз, ухватилась за ветку, перепрыгивая на другое дерево. Из-за спины донесся недовольный вздох и мягкий пружинящий удар о землю, а потом снова стало тихо.

Перебираясь по деревьям в сторону небольшого оврага, я была уверена, что смогла оторваться, и решила спуститься. Он налетел на меня, едва ноги коснулись каменистой почвы, укрытой иглами. Крутанувшись на месте, я попыталась ударить в шею, но вокруг запястья сомкнулись пальцы. Помня уроки Эдварда, вывернула руку в сторону большого пальца, нырнула вниз, уходя от удара, но подсечку не заметила, однако успела схватить его за плечо, и мы змеиным клубком покатились по земле.

Во мне еще оставалась сила новорожденного, нужно было только оказаться сверху. Оттолкнувшись ногами, я нашла его руки и, переворачивая, прижала к земле. Склонилась к шее, оскалив зубы, и коснулась поцелуем теплой кожи сразу под челюстью.

— Я выиграла! — объявила я, поднимаясь, но оставаясь сидеть на нем, чувствуя, как поднимается и опадает его живот в такт дыханию, и не отпуская руки.

— Ты слишком полагаешься на силу, — проворчал Эдвард, хотя улыбка все равно скривила губы. — Она не всегда будет с тобой. И насчет деревьев…

— Полезно для слежки, — перебила я, — или когда тебя еще не заметили, но слишком замедляют. Ты отрезал меня от реки, что мне было делать?

— Перепрыгнуть или увести меня в сторону, чтобы пробежать мимо.

— Ты слишком быстрый! И я все равно победила, не порть мой триумф.

Я улыбнулась, снова склонившись к нему, ласковой кошкой потерлась носом о щеку. Эдвард потянулся мне навстречу, но я отстранилась — только чтобы увидеть выражение его лица: озорной блеск в глазах и кривоватую улыбку, прорезавшую щеку ямочкой — прежде чем получить от него поцелуй в награду за честную победу. Он шумно выдохнул, и я поймала губами его дыхание. Я почувствовала, как широкая ладонь обхватила мою ногу под коленом за секунду до того, как была опрокинута на спину, а ведь я не отпускала его все это время.

— Ты поддался!

Эдвард засмеялся, уткнувшись лицом мне в шею и даже слегка прихватив кожу зубами, закрепляя победу, отчего я вздрогнула, кусая губу.

— Ты быстро учишься, — похвалил Эдвард, подняв голову. Я довольно улыбнулась, хотя было трудно сконцентрироваться на его словах, видя его губы так близко. — Ты думаешь на бегу, не суетишься, а это уже половина дела.

— Но я не научусь, если ты будешь поддаваться мне.

Эдвард вздохнул, прижавшись к моему лбу своим. Он щадил меня, никогда не дрался в полную силу. Если я не успевала уклониться от удара, его рука так и застывала, не достигнув меня. Потом объяснял, учил. Мы отрабатывали комбинации, как в постановке, а не настоящей драке.

— Я надеюсь, тебе это никогда не понадобится.

— Но если…

— Да, я знаю, — перебил он меня. Если понадобится, я должна быть готова, должна быть способна защитить хотя бы себя, чтобы Эдварду не приходилось беспокоиться обо мне, и он мог на меня положиться, а для этого мне нужно быть равной ему. — Я подумаю об этом.

— А ты можешь подумать об этом позже? — спросила я, скользнув рукой по его груди вверх, отвлекая от невеселых мыслей.

Эдвард улыбнулся, тихо фыркнув.

— Да, думаю, мы вполне можем отложить это.

Мой смех утонул в новом поцелуе, когда он опустился на меня, вжимая своим весом в мягкую землю.

Когда мы возвращались домой, начался дождь, с покрытой землей одежды вода стекала грязными ручейками, не говоря уже о том, во что превратилась обувь.

— Эсми нас на порог не пустит, — сказала я.

Эдвард окинул меня задумчивым взглядом, прежде чем вытащить из моих волос несколько сосновых иголок.

— Мы влезем в окно, — улыбнулся он.

Оставив обувь на крыльце, мы крадучись обошли дом, слыша, как внутри кто-то переговаривается, кто-то перелистывает страницы или тихо слушает музыку.

— Райли? — одними губами спросила я.

Эдвард наклонился к моему уху, чтобы только я могла расслышать ответ:

— Спит в комнате Розали.

Я нахмурилась. Должно быть, она проснулась посреди ночи, и Роуз забрала ее к себе. В последнее время Райли стала спать меньше и более чутко, из-за этого мне не нравилось уходить надолго ночью.

Эдвард потянул меня за руку в сторону окна в нашу комнату. В кабинете Карлайла горел свет, но он либо не заметил, как мы прокрались мимо, либо сделал вид. Эдвард прыгнул первым, ухватился за подоконник, открыл створки шире и проскользнул внутрь, произведя при этом не больше шума, чем шелестящая листва на ветру, после чего наполовину высунулся обратно, протягивая мне руки. Взяв разбег в пару шагов, я прыгнула, обвивая его шею руками одновременно с тем, как он обхватил меня за талию, подтянула колени вверх, позволяя перенести через подоконник и поставить на пол.

— Ловко, — прошептала я, все еще прижатая к нему.

— Большой опыт, — ухмыльнулся он в ответ.

Не ступая на ковер, я добралась до шкафа, прищурив один глаз, открыла дверцу, стараясь сделать это осторожно, чтобы она не скрипнула. Набросив на волосы полотенце, вернулась со вторым к Эдварду. Он уже успел стянуть футболку, и теперь вода с его волос стекала по шее на грудь. Он наклонился, и я накрыла его голову, вытирая и лохматя, потянула к себе за края ткани, чтобы коснуться губ чем-то вроде поцелуя. Мы старались не издать никакого лишнего звука, поэтому получалось что-то странное, будто нежность двух рыбок в аквариуме. Не выдержав, я хихикнула, за что заслужила осуждающий взгляд, когда он приложил палец к губам.

Одновременно с этим где-то резко захлопнулась книга, зашуршали бумаги на столе, и Эдвард закусил губу, явно сдерживая смех.

Неожиданно громко загудел вибрацией телефон рядом, заставив нас испуганно дернуться. На ожившем дисплее я разглядела уведомление о шести пропущенных звонках и семи сообщениях. Когда я обернулась, увидела, что Эдвард хмурится, хотя мне показалось, что его лицо выглядит немного виноватым. Видя мой вопросительный взгляд, он отрицательно покачал головой. Это было плохо. Разве так настойчиво пытаются связаться, когда ничего не случилось? Эдвард притянул меня к себе ближе.

— Все в порядке, — прошептал он, касаясь губами моего уха. — Честное слово, ничего плохого.

Я отстранилась, чтобы снова взглянуть в его лицо, оно было спокойно, и кивнула в знак того, что поверила ему.

— Доберешься до ванной? — спросил он, мазнув губами по щеке.

Снова кивнув, я провела напоследок пальцами по обнаженной спине, слыша довольный вздох в ответ. Эдвард немного задержал меня, не отпуская футболку, которую пыталась забрать из его рук, чтобы бросить в стирку — хотел, чтобы я посмотрела на него. Получив желаемое, он улыбнулся, и я на цыпочках двинулась к двери.

Стоило включить воду, и Карлайл уже не смог больше покрывать нас. Я слышала, как Эсми зовет Эдварда и велит навести порядок. Хотя я научилась охотиться аккуратнее, мы все равно всегда возвращались грязными, в основном, потому что Эдвард тренировал меня при каждом удобном случае. Обычно мы прыгали в реку перед тем, как идти домой, что немного улучшало положение дел, но сегодня позволили себе шалость.

Когда я уже чистила зубы, в дверь проскользнул Эдвард, воровато оглядываясь, будто боялся, что кто-то его увидит в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Он снял одежду, чтобы не оставлять грязных капель по пути, но ему от этого явно было некомфортно. Меня умиляла его природная скромность, не позволяющая показываться кому-то в таком виде даже дома. Он возражал, что это банальные правила приличия, но я не могла отказать себе в удовольствии слегка дразнить его на эту тему. Он прищурился, видя мою вскинутую бровь, пока забрасывал вещи в машину, но, ничего не говоря, просто дёрнул пояс моего халата, развязывая узел, и укрылся в душевой кабине. Правила приличия, как же.

Я подняла его полотенце с пола, кинула в общую кучу и запустила стирку, прежде чем уйти.

Розали пригласила меня войти еще до того, как я успела постучать. Она листала какой-то каталог в телефоне, сидя рядом с Райли на кровати. На тумбе стоял опустевший стакан с остатками молока.

— Как дела? — шепотом спросила я, присаживаясь напротив.

— Нормально. Ее разбудил телефон, но она быстро уснула.

— Не капризничала?

Когда Райли просыпалась ночью, ее бывало сложно убедить поспать еще немного, приходилось долго объяснять важность сна для ребенка, действовать хитростью, а порой строгостью. Может быть, ее организм просто становился сильнее, и потребность в сне уменьшалась, чтобы со временем исчезнуть совсем, но к обеду она начинала клевать носом, и мы продолжали настаивать на нормальном отдыхе для нее.

— Нет, — улыбнулась Розали. — Мы просто пошушукались немного, а когда я заговорила о новом проекте, ее сморил сон. Похоже, железки — это совсем не ее.

— Надо будет запомнить.

Я провела пальцем по маленькой ладошке, не решаясь погладить спутанные кудряшки или поцеловать, чтобы не потревожить.

— Не забирай ее, — попросила Роуз. — Пусть поспит здесь, все равно скоро утро.

Я не собиралась переносить ее, боясь разбудить, поэтому просто кивнула, улыбнувшись. В дверях я столкнулась с Эдвардом, тоже заглянувшим проверить малышку сразу после душа, в халате, и мы ушли к себе. Он успел убрать грязные разводы на полу, и теперь ничего не напоминало о том, как мы проникли в дом, кроме открытого окна. Я подошла закрыть его, и взгляд зацепился за телефон, оставленный на тумбе.

— Это Чарли, — сказал Эдвард.

Я обернулась, чувствуя, как сердце больно ухнуло о ребра. Я знала, что Эдвард послал ему весточку, найдя меня живой и почти в здравом уме, но полагала, что этим все и ограничилось.

— Ты общаешься с ним?

Эдвард вздохнул, подошел к шкафу, нервно лохматя волосы.

— В некотором роде, — ответил он, не оборачиваясь.

— В каком роде?

— Он звонит, хочет поговорить с тобой, хочет понять, что происходит.

Эдвард оделся в простые домашние брюки и футболку, я же просто присела на кровать, безвольно сложив перед собой руки.

— Почему ты не сказал?

— Не знал, как поступить. Не хотел взваливать это на тебя, пока не смогу сам предложить хоть какое-то решение.

Я покачала головой. Это и не должно быть его решением. Это я сбежала, оставив отца наедине с неизвестностью. И я делала вид, будто не очевидно, что нужно что-то сказать ему, как-то объяснить, или совсем оборвать эту связь. Было ясно, что именно требовалось сделать, но я все не могла заставить себя нанести Чарли этот удар.

— Он ведь мой отец, Эдвард.

— Но я обещал ему, и это я, в конце концов, обнадежил его.

— Это было правильно. Я бы не хотела, чтобы он продолжал тратить жизнь на поиски, которые ни к чему не приведут.

— И все?

Я нахмурилась, не понимая, что он ожидает услышать в ответ.

— Что ты имеешь ввиду?

Он прошелся по комнате, сунув руки в карманы, пока не остановился напротив, прислонился спиной к стене у окна.

— Ты хочешь для него только этого? Или он сам, как ты думаешь?

— Чего хочу я или он, не так уж важно.

— Ты неправа, — покачал головой Эдвард. — Я думаю, именно это и важно.

— Перестань.

Голова вдруг стала слишком тяжелой, и я склонилась вперед, закрыв лицо руками. Мало ли, чего я хотела, мы были поставлены в условия, где приходилось выбирать между вариантом, делающим близкого несчастным, и по-настоящему опасным для него. Позволять себе несбыточные мечты и надежды было не только бесполезно, но даже жестоко.

— Мы могли бы сказать, что ты погибла, могли бы сменить номер телефона и скрыться, — снова заговорил Эдвард, озвучивая очевидный правильный вариант.

— Для него так безопаснее.

— Как думаешь, что решил бы он сам?

Я отняла руки от лица, чтобы посмотреть на него, и наткнулась на серьезный взгляд из-под нахмуренных бровей.

— Что ты пытаешься сказать? Я не понимаю.

Опустив глаза, он немного поморщился, будто боролся с собой, а когда заговорил, голос звучал тише:

— Мне кажется, мы из раза в раз совершаем одну и ту же ошибку. Я, ты, Элис. Мы думаем, что оберегаем других, принимая за них решения, вместо того, чтобы предоставить выбор. Я думал, что поступаю правильно, когда оставил тебя, Элис… — Он не закончил мысль, только тряхнул головой, все еще не желая искать ей оправданий. — Ты — когда решила не вспоминать меня, не говорить мне о Райли.

Я вздрогнула, хватая воздух, желая оправдаться, но он опередил меня.

— Это не упрек. Прости. Я понимаю, но, если бы ты спросила меня, я бы ни секунды не колебался.

Расстояние между нами вдруг показалось мне запредельным, и я пересекла его. Эдвард с готовностью принял меня в объятия, ласково погладил по щеке.

— Я знаю, ситуация немного иная, — мягко заговорил он. — Но не могу не проводить параллелей между ним и мной. Он любит тебя, эту любовь трудно понять, пока не испытаешь. Уверен, он согласился бы со мной, что это стоит любого риска, поэтому он никогда не перестанет искать. Даже если мы ему солжем.

Его слова звучали так убежденно, будто сам он был уверен в собственной правоте. Каждый из нас без раздумий пренебрегал опасностью, когда дело касалось семьи. И Чарли, несомненно, поступил бы так же, но могли ли мы допустить это? В глазах Вольтури мы уже были преступниками, а ему в настоящий момент ничего не грозило. Если только он в самом деле не найдет ответы самостоятельно, как я когда-то.

— Я не хочу, чтобы ты несла груз сожалений, если этого можно избежать. Просто подумай об этом, ладно? — попросил Эдвард.

Я кивнула, пытаясь сглотнуть ком в горле, и сильнее прижалась к Эдварду, уткнувшись носом в вырез на его футболке. В груди стало тесно, когда я почувствовала, как он обнял меня крепче, поцеловал волосы, пропуская их сквозь пальцы в попытке поддержать и утешить. Ему этот разговор тоже дался нелегко, но теперь тяжесть необходимости принять решение легла на нас обоих и, я надеялась, стала хоть немного меньше.

Райли прибежала к нам, едва встало солнце. Я прижимала ее к груди, на одно ужасное мгновение представив, каково это — потерять своего ребенка, даже совсем взрослого, осознавая, какую боль собиралась причинить отцу. Райли заерзала, пытаясь отстраниться.

— Тебе грустно? — спросила она, заглядывая мне в лицо. Ее глаза были карими, точно такими же, как у ее дедушки, как были когда-то у меня.

— Нет, — ответила я. — Просто соскучилась.

— За одну ночь? — захихикала Райли.

— Конечно, за одну ночь. А ты, что, не скучала по мне?

— Нет.

— Нет? — охнула я, щекоча ее. Райли взвизгнула и расхохоталась, но повторила свой ответ. — Жестокий ребенок.

Тонкие руки обвили мою шею, и я получила поцелуй в щеку, тут же забыв о ее шалости. Родителем я временами бывала совсем безвольным, прямо как Рене. Собственное лицо вдруг возникло перед глазами, когда, нахмурившись, Райли прикоснулась теплыми пальчиками к моей щеке. Я и правда выглядела грустной. Улыбнуться было совсем не сложно, стоило лишь подумать, насколько непросто что-то скрыть от этой девочки.

— Иди-ка сюда, — позвал Эдвард, протягивая к ней руки, и она тут же перебралась к нему. — Что ты хочешь на завтрак?

— Стейк!

— Стейк на завтрак?

— Да.

— Ну, пойдем посмотрим, что можно придумать.

Эдвард поцеловал меня в висок, заглянул в глаза и ушел, только дождавшись, чтобы я посмотрела на него и слабо кивнула.

— И меня! И меня! — потребовала Райли, когда они были уже в коридоре.

Я потерла лицо руками, стараясь привести мысли в порядок, что мне не слишком удалось. Я провела день, не отводя взгляда от Райли, думая, как рад был бы Чарли познакомиться с внучкой, и ужасаясь этому слову. Чарли ведь не было еще и сорока. Но скоро Райли вырастет, и шанса увидеть ее такой, какая она сейчас — озорной, веселой и по-детски любознательной, уже не будет. Он бы научил ее удить рыбу и печатать фотографии, настоящие, снятые на пленку.

Почему-то с Рене было проще, я знала, что она будет жить дальше в любом случае. В ней было столько жизнелюбия и наивности! Мы могли бы просто сказать ей, что решили поселиться в племени маори в Новой Зеландии, и она бы поверила. Обменивались бы письмами и подправленными в редакторе фотографиями, и ей бы этого хватило.

С Чарли дело обстояло по-другому. Он не поверит, пока не увидит сам, не выслушает объяснения от меня лично, не задаст все вопросы, добираясь до истины, и не убедится, что я правда в порядке.

Мы не могли рассказать ему всего, но, может быть, могли хоть что-то? Чарли не хуже моего умел хранить секреты и точно не подверг бы ненужной опасности нас или себя. Если объяснить ему важность сохранения тайны, дать достаточно информации, чтобы он был спокоен… Форкс находится в такой глуши, что вероятность появления там Вольтури была очень низкой, а чужие хладные на этой земле не задерживались, гонимые Калленами или оборотнями. Откуда кто-то может узнать, что ему известен страшный секрет? Не говоря о том, что квилеты владели этим знанием веками, передавая из поколения в поколение.

Прокручивая в голове разные варианты, что можно рассказать Чарли и как, я далеко не сразу обратила внимание, что, только допустив мысль сказать правду, пусть неполную, вариант исчезнуть, ничего объяснив, уже даже не рассматривала.

Я встретилась взглядом с Эдвардом, и он мягко улыбнулся мне, поняв все без слов.

В одну из ночей мы решили поделиться мыслями с остальными. Карлайл долго молчал, когда мы озвучили вслух свое намерение, только задумчиво потирал подбородок и хмурился, мы не мешали. Даже Эдвард ждал, пока тот скажет что-то вслух, не отвечая на его мысли. Мы сидели за большим обеденным столом, который по назначению обычно не использовался даже Райли — она предпочитала высокие барные стулья и стойку в зоне кухни. Первой не выдержала Розали.

— Вы с ума сошли? — воскликнула она. — Нельзя этого делать!

— Мы не расскажем ему всего, — ответила я, чувствуя, как Эдвард ободряюще сжал мою руку. — Просто объясним, что я должна была уехать, убедим, что все в порядке.

— Ты думаешь, он не заметит разницу? — спросила она, обведя меня рукой.

— Об этом мы тоже подумали, — заговорил Эдвард. — Это та часть, которую ему придется принять без объяснений, если он хочет встретиться с Беллой.

— И он просто так согласится? — Эмметт был непривычно серьезен и даже хмур, что случалось весьма редко. — Чарли — не самый сговорчивый чувак. Он прямо так примет запрет на вопросы? Еще ведь волки эти — разболтают на раз.

— Боже мой, квилеты! — вспомнила Розали. — Мы же нарушили договор.

— На самом деле нет, — заговорил, наконец, Карлайл. — Согласно договору, перемирие остается в силе, пока мы не укусили кого-то. Белла прошла обращение иначе, но мы не знаем, как они отнесутся к этому.

— Поэтому я поеду вперед, — сказал Эдвард. Я закрыла глаза, плотно сжав веки. Это была самая сложная часть плана — отпустить его одного, но мы не нашли другого решения. — Я поговорю с Чарли, объясню ему все риски и встречусь с Сэмом. Если это будет безопасно, я вернусь за Беллой и Райли.

— Потащишься туда один? — вскинул бровь Эмметт. — Там три волка, если не стало еще больше.

— Райли? Ты собираешься отвезти туда Райли? — одновременно с Эмметтом воскликнула Розали, вскакивая со своего места.

— Только при самом благоприятном раскладе, — спокойно ответил Эдвард. — Мы на него не слишком рассчитываем.

— Ты совсем спятил? — прошипела Роуз. — Зачем везти ее в логово этих псов?

— Не думай, что ты дорожишь моей семьей больше меня, Розали. — В голосе Эдварда послышались металлические нотки, но Розали они не напугали, она явно намеревалась стоять на своем. Я поглаживала пальцем запястье Эдварда, надеясь помочь ему немного успокоиться. — При малейших сомнениях в безопасности этой затеи, мы все отменим.

— Просто скажите ему, что Белла умерла, ему придется это принять. Рано или поздно он смирится. Все со временем примиряются.

Я опустила глаза, думая, как объяснить, почему этот вариант не подходит. После обращения Розали ни разу не была дома, как и Эмметт, но по их собственному признанию, они плохо помнили свои семьи, да и отношения в них отличались. Настоящую семью они обрели лишь в своей новой жизни.

— У него ведь никого нет, кроме меня, Роуз, — заговорила я. — И он упертый. — Я видела, как дернулся уголок рта Эдварда, будто он услышал что-то забавное, но решила не отвлекаться на это. — Будет искать, пока не найдет тело, рассылать письма в ФБР и прочие инстанции, искать похожие исчезновения, и кто знает, что найдет.

— Ты знала, что так будет. С самого начала, когда решила связать свою жизнь с ним, — Роуз кивнула в сторону Эдварда. — Ты больше не человек, пойми уже.

— Розали, — позвал Эдвард, настолько спокойно, что контраст в их тоне заставил Роуз прикусить язык и снова переключить внимание с меня на него. — Я хочу, чтобы ты поняла: мы приняли решение, и в твоем одобрении не нуждаемся. — Он замолчал, давая Розали возможность что-то сказать, но та только скрипнула зубами, не сводя с него гневного взгляда. — Мы не страдаем излишней наивностью, — продолжил он, когда ему никто не возразил, — прекрасно понимая, что чем-то жертвовать придется, но я не считаю, что именно эта жертва необходима. Что изменится, если Чарли будет считать, что его дочь погибла?

— Это было бы очень жестоко, — покачала головой Эсми, — так поступить с ним. Спустя почти год заставить его проходить через это снова, будто он снова теряет ребенка, не успев обрести. Чарли не заслуживает такого.

— Изначально было большой ошибкой что-то говорить ему, — не сдавалась Розали. — Но Райли… Хочешь успокоить отца — ладно, позвони ему. Он не знает о Райли и не может потерять ее.

— Я хочу, чтобы Райли знала дедушку, — ответила я. — Не по моим рассказам или фотографиям, а по-настоящему. Хочу, чтобы он видел, как она растет. Поэтому мы хотим поехать туда, возможно, поселиться неподалеку.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? Хочешь отделиться от семьи, выдать смертному тайну, за которую жестоко карают, поставить под удар и себя, и его.

Я кивнула в ответ, думая, как объяснить, чтобы не начать оправдываться. Вместо меня заговорил Эдвард, удивив всех присутствующих своими словами:

— Чарли знает большую часть, так или иначе.

— Квилеты? — первым догадался Карлайл, на что получил утвердительный кивок в ответ. — Он сам тебе это сказал?

— Намекнул, когда я был там. В какой-то степени он в это даже поверил. Это еще один аргумент для разговора с волками, они нарушили соглашение уже дважды.

— Да давайте просто надерем им зад и установим новые правила, — предложил Эмметт. — Нас больше, и у них — косяк на косяке. Чего мы вообще на них оглядываемся?

— Начинать вражду — не выход, Эмметт, — Эсми сцепила руки в замок, нежные и по-матерински добрые, не созданные для битвы, хотя, как я знала, случалось всякое. — Даже если никто не погибнет, кто-то может пострадать, — сказала она, обернувшись к Карлайлу, желая услышать, что думает он.

— Давайте дослушаем, что предлагает Эдвард, — ответил он.

Эдвард благодарно кивнул ему, прежде чем снова заговорить.

— Нужно будет объяснить Чарли, чем ему может грозить поддержание связи с нами. И нам тоже. Поставить условие не искать и не требовать больше информации, чем мы можем ему дать. Если он не согласится на это, я просто скажу, что с Беллой все хорошо, но видеться они не смогут: будут, может быть, созваниваться время от времени.

— А если согласится? — спросил Карлайл.

— Тогда следующим этапом — разговор с квилетами. Если я услышу что-то настораживающее от кого-то из них, мы покинем полуостров, обустроим дом где-нибудь в Монтане, чтобы не приводить Чарли сюда. Он сможет навещать Беллу там.

— Я иду с тобой, — сказал Эмметт. — Пригодится мое обаяние, — добавил он, поднимая кулак над столом. — И красноречие, — так он назвал свой второй кулак, заставив улыбнуться и меня, и Эдварда. — К тому же, без малявки мне будет скучно.

Розали кивнула, молча разделяя его решение. Она так и не села, продолжая взирать на нас грозовой тучей, скрестив руки на груди.

— Хотя волков возглавляет Сэм, — выпрямившись заговорил Карлайл, — формально вождем остается Билли. Говорить нужно будет с ним, и договор — это моя ответственность. Мы все поедем.

Ситуация вдруг обернулась совсем не так, как мы планировали. Для шести взрослых хладных очень мало что могло представлять опасность, даже в случае разногласия с волками, на нашей стороне было значительное численное превосходство, а это увеличивало шансы избежать драки. Но в то же время это значило, что и ответственность ляжет не только на нас — мы втягивали в это всю семью.

— Мы бы не попросили о таком, — начала было я, но тут же замолчала, удивленная выражением лица Эсми, раздраженно постучавшей ногтями по столу.

— То есть, — прищурившись сказала она. — Чарли Свону дается право решать, готов ли он рисковать, а нам нет?

Эдвард успел только сделать вдох, собираясь что-то ответить, но она ткнула в него пальцем, предупреждая:

— Хорошенько обдумай, что ты собираешься сказать, Эдвард Каллен.

Воздух покинул его легкие, так и не превратившись в слова, Эдвард улыбнулся, опустив голову, и сказал в итоге только «спасибо», обведя присутствующих признательным взглядом.

— Значит, собираемся, — подвел итог Карлайл. — Надо продумать новый порядок действий.

— А я не понял, — вдруг ухмыльнулся Эмметт. — А в какой момент ты скажешь шефу, что заделал внебрачного ребенка его дочери?

Я посмотрела на Эдварда, и он радостно улыбнулся мне.

— Это еще один вопрос, который мне нужно обсудить с шерифом, — ответил он, коснувшись кольца на моем пальце.

— Тогда нам понадобится подкрепление, — покачал головой Эмметт.

* * *

Мы изменили план. Имея преимущество, мы могли бы просто вернуться в свой дом, но не знали, в каком он состоянии после того, как пережил осень и зиму с дырой в стене, поэтому было решено арендовать небольшой коттедж на окраине Олимпии — достаточно далеко, чтобы не встретить оборотней случайно, и достаточно близко, чтобы при необходимости легко сделать это намеренно. Заповедник Кэпитол начинался почти сразу за последними городскими постройками, рядом был аэропорт, а в бухте всегда можно было найти катер при необходимости уходить по воде.

Белла считала, что нам нужен союзник среди волков. Поскольку битва отменялась, эффект неожиданности утратил ценность и, хотя я слабо верил в успех ее затеи, попробовать стоило.

— Волки в стае слышат мысли друг друга, — напомнил я. — Он не сможет скрыть это от них, даже если захочет.

— И хорошо, — ответила Белла. — Пусть узнают. Пусть переварят новость раньше, чем мы приедем, тогда будет меньше риск, что они совершат что-то необдуманное на эмоциях.

— А если что-то необдуманное совершит Сэм?

— Не думаю, что нам стоит этого опасаться, — покачала головой Белла. — Сэм — друг.

— Был им. Вовсе не обязательно, что он им остался. Почему ты считаешь, что он нас поддержит?

Белла нахмурилась, поджав губы. Она завела привычку крутить кольцо на пальце, когда испытывала смятение или нервничала. Кольцо совершило три полных оборота, прежде чем она спросила:

— Ты когда-нибудь встречал Эмили?

— Эмили? — не понял я.

— Это невеста Сэма. Я познакомилась с ней на озере, когда ты уже уехал. Чарли тогда таскал меня на рыбалку каждые выходные. Не спрашивай, — сказала она, взглянув на меня. Я промолчал, делая мысленную пометку расспросить ее об этом позже. — Я старалась не пялиться на ее лицо, но Сэм все равно заметил. Позже он сказал, что она просто оказалась слишком близко. Он больше ничего не объяснил, но было понятно, что его шрамы, оставленные тем случаем, еще глубже, хотя и не видны глазу. И он так смотрел на нее… Сэм знает, что любовь не всегда приходит в удобной обертке, и знает, какая это великая удача — обрести ее. Я думаю, он поймет. По крайней мере, надеюсь. В конце концов, что мы теряем?

Все обдумав, мы решили, что ничем не рискуем, но, как минимум, сможем предположить реакцию, которую вызовет наше появление. Расторжение договора значило, что квилеты смогут рассказывать о том, кто мы, любому желающему услышать. Едва ли многие поверили бы, но остаться в Форксе мы бы уже не смогли.

Нужно было организовать встречу с Сэмом на нейтральной территории. Мы сделали анонимное пожертвование, адресованное племенной школе квилетов, в Бюро индейского образования, и теперь представитель резервации должен был явиться в ресурсный центр в Сиэтле, чтобы представить смету расходов и получить перечисление, когда ее утвердят. Жуткая бюрократия, но нам она была на руку. Хотя главой племени оставался Билли, делами молодежи чаще занимался именно Сэм, а для передачи документов личное присутствие вождя не требовалось.

Я планировал перехватить его на обратном пути, но изменил свое решение, когда его грузовик остановился у склада строительных материалов. Расплатившись, Сэм грузил в кузов доски и мешки с цементом, когда почуял меня, на пару секунд замерев в полусогнутом положении.

— Каллен, — сказал он, распрямляясь, но не оборачиваясь. — Снова пришел узнать о других кровососах?

— А они есть? — спросил я, подходя ближе.

Сэм качнул головой, ухватившись за очередную связку досок, легко поднимая ее и укладывая параллельно другим.

— Твою бледную рожу тут видели последней, — ответил он, отряхивая руки и потирая нос. Мой запах раздражал его обоняние, словно хлорный отбеливатель. — Видно, у вашего брата ходит дурная молва об этих местах.

От Сэма не укрылось, что в своих поисках хладного, который, как мы думали, убил Беллу, я настиг не одного ночного охотника, практически очистив штат от себе подобных. Не то чтобы Сэма это печалило, волки тоже были скорыми на расправу, скорее мое поведение просто ставило его в тупик. Все, что он знал о нашей семье, шло вразрез с его представлениями о хладных.

— Хотелось бы сказать, что смертей стало намного меньше, но люди отлично справляются и сами.

— Против людей ничем помочь не могу.

Я отвечал очень кратко, стараясь глубже проникнуть в его разум. Обычно мне удавалось слышать только сиюминутные мысли или яркие эмоции, найти же что-то конкретное в чужом сознании у меня никогда не получалось, но когда человек не поглощен чем-то полностью, можно выловить отдельные вспышки или кусочки мыслей, проходящие фоном. Получалось плохо — сейчас мысли Сэма кружились вокруг моего появления, но на заднем плане в его голове было много всего: Эмили, какой-то чертеж, состав бетона, список дел и навязчивая песенка из рекламы кукурузных хлопьев, от которой он весь день не мог отделаться.

— Ты нашел его? — нахмурившись, спросил Сэм.

— Все оказалось не так, как мы думали.

— То есть?

— Я приехал не один.

— Белла? — удивился он, но когда я кивнул, снова стал мрачен, начав понимать, к чему этот разговор. Наконец, его мысли свернули в нужном направлении. — Ты ведь пришел не потому, что любишь мою компанию?

— Она теперь такая, как мы.

Сэм выругался, зло пнув один из мешков. Белла вспомнилась ему ребенком, на редкость невезучим, будто преследуемым злой тенью с красными глазами, ему удалось выиграть для нее десять лет, но тень ее все равно настигла.

— Ты укусил ее! — прошипел он сквозь зубы.

— А ты бы предпочел, чтобы она погибла?

«Может, и так», — подумал он. Меня словно окатило кипятком изнутри, рот наполнился ядом, хотя я видел, что на самом деле он так не считает. Сэм вспомнил, как пришел к нашему дому спустя несколько дней после моего отъезда. Он не планировал заходить, ему просто было горько от того, что он мог помочь, но не сделал этого вовремя. Сквозь брешь в стене он увидел куда больше, чем хотел. Для квилетов мы не были людьми, добить укушенного считалось милосердием, но глядя на бурые пятна засохшей крови, он впервые усомнился в правильности этих взглядов.

— Не для того ли ты уехал, чтобы этого не случилось?

— Так и есть. Но нам не всегда удается защитить от себя тех, кого любим, верно? — спросил я, наблюдая за его реакцией. Я почувствовал волну его гнева, следил, как она затопляет его, и ждал, во что выльется.

Лицо Сэма потемнело от ярости, зрачок резко увеличился, почти полностью скрыв радужку, волоски на руках поднялись, но он сумел взять себя в руки. Он шумно выдохнул, сжимая кулаки, представляя, как хрустнула бы моя челюсть под их натиском. Ему от этого значительно полегчало. Почти обычная человеческая реакция. Недурно.

— Она хочет поговорить с тобой, — сказал я, пользуясь его молчанием.

— Но ты решил пойти вперед, чтобы позлить меня?

— Я должен быть уверен, что ты не сорвешься.

Сэм фыркнул, уязвленный недоверием. Прошло много лет с тех пор, как он случайно зацепил Эмили, мгновенно перекинувшись, даже не поняв, как это случилось, но три длинных шрама, пересекающие ее лицо, не позволяли забыть о необходимости владеть собой каждую секунду.

Сэм был уверен, что не причинил бы вреда Белле, приди она сама. У него никак не получалось представить ее с демоническим лицом. На секунду он отвлекся, задаваясь вопросом, видел ли когда-нибудь мир спотыкающегося и краснеющего хладного. А потом подумал, что Белла явно уже совсем не та девочка, которую он знал.

— Просто уезжайте, — устало сказал Сэм, продолжив закидывать мешки в кузов. — Зачем ищете лишних неприятностей?

— Возможно, мы так и сделаем.

— От меня-то что нужно?

— Белла считает, что задолжала тебе объяснение.

— Ничего она мне не должна.

— Ты сам не хочешь узнать, что случилось? Почему она не могла обратиться к тебе за помощью.

Этот вопрос не давал ему покоя с тех самых пор, как стало ясно, что Белла боялась чего-то, о чем никому не говорила. Ему очень не понравилось, что я использую против него его же мысли, но он воздержался от комментариев, уже привыкнув делить сознание с другими.

«Если хладный, побывавший в том доме, не убил ее, получается, это он ее обратил, — подумал Сэм. — В любом случае, это уже не она».

— Белла никого не убила за все это время и не была виновата в том, что случилось, — сказал я. — Она просто хочет поговорить, потому что еще считает тебя другом.

Он подумал, что предпочел бы не видеть ее, чтобы не портить воспоминания. Оборотень не выбирает, как ему жить, чем заниматься и даже какими мыслями делиться со стаей. В один прекрасный день в нем просто пробуждается древняя сила или древнее проклятье, и с тех пор он больше не принадлежит себе.

Сэм стал первым защитником племени за много лет. В возрасте, когда впору делать глупости, на него легла ответственность за всю резервацию, но не было даже наставника, который объяснил бы ему, что с ним происходит и как справляться с новой сущностью. Волки в первые годы обращения куда опаснее хладных даже для своих близких, и, будучи единственным оборотнем в племени, Сэм лишь чудом никого не убил, но считать себя чудовищем от этого не перестал.

Отчаяние, усугубленное одиночеством, отступило, лишь когда на этой земле объявилось настоящее чудовище. Вырвав из его когтей маленькую девочку, Сэм наконец обрел цель и нашел силы примириться с тем, кто он есть. Белла даже не представляла, как сильно повлияла на него их встреча.

— Тогда помогай, — вздохнув, ответил он после недолгого молчания, имея в виду лежащие на тротуаре мешки. — У меня еще куча дел на сегодня.

Когда я остановил машину перед домом, Белла уже стояла у крыльца. Я перевел дух, увидев ее, и позволил себе на пару секунд закрыть глаза, прежде чем открыть дверь. Она встретилась со мной взглядом и обернулась к повороту, из-за которого должен был показаться громыхающий пикап Сэма. Белла сделала шаг вперед, но тут же остановилась, будто сомневалась, стоит ли подходить ближе или дать гостю возможность приблизиться самому. Я протянул ей руку, выйдя навстречу, и она тут же вложила в нее свою, сжав мою ладонь.

— Как прошло? — спросила она.

— Ну, он здесь.

Едва побитый жизнью и сыростью грузовик остановился, Сэм вышел наружу. Он сомнений явно не испытывал, размашистым шагом преодолевая расстояние, но что сказать не нашел. Дежурные фразы вроде «как дела» или «рад тебя видеть» он сразу отмел, и в итоге ограничился только полным сожаления взглядом. В их последнюю встречу Белла была почти такой же бледной, но теперь она не выглядела болезненно, как тогда. Она надела цветные линзы и сейчас мало отличалась от себя прежней, но изменения все же были заметны — в том, как она двигалась, как держала осанку, хорошо чувствуя равновесие, как расслабленно были опущены плечи. Несмотря на холод ранней весны, она не пыталась съежиться и спрятать всегда мерзнущие руки в карманы.

— Привет, Сэм, — сказала Белла и тоже замолчала, кусая губу.

Ее голос он едва узнал, даже намек на привычный румянец не коснулся бледных щек. Сэм покачал головой.

— Мне жаль, что так вышло, — в конце концов ответил он.

— Мне кажется, это было неминуемо, — робко улыбнулась Белла. — Зайдешь в дом?

— Нет уж, спасибо, — поморщился Сэм. Мы сильно наследили вокруг, и он уже дышал через раз, запах внутри стал бы для него совсем невыносимым.

«Весь дом провоняет псиной», — мысленно вторила ему Розали.

— Наверное, проще показать? — спросила меня Белла.

— Карлайл, — позвал я, зная, что в этот момент он удерживает Райли, не понимающую, почему ей не позволяют выйти встретить меня.

— Показать что? — спросил Сэм.

— Я хочу познакомить тебя кое с кем, — ответила Белла.

Розали вышла на балкон и вытолкала с собой Эмметта, считая необходимым, чтобы Сэм видел, что нас много.

«Мне вмешаться?» — подумал Карлайл, открыв дверь.

Я покачал головой, показывая, что мы справимся сами, но не отрывая взгляд от Сэма, напряженно сканируя его мысли. На всякий случай я завел руку за спину, чтобы Белла намного отступила за меня. Таким образом, я оказался между ней и Сэмом, а Райли дальше — за нашими спинами.

Получив, наконец, разрешение, Райли выскочила наружу, но остановилась на верхней ступеньке крыльца, с любопытством рассматривая гостя. Сэм отступил на шаг назад, подумав, что у него галлюцинации, ведь девочка перед его глазами давно выросла. На секунду зажмурившись, посмотрел снова. В слабой человеческой памяти образ десятилетней давности стал размытым, но был еще достаточно четким, чтобы найти пару очевидных отличий. Взгляд Сэма перебежал с кудрявой макушки Райли на мое лицо, а потом остановился на Белле.

— Во даете, — выдохнул он, сжав переносицу.

Примечания:

Дорогие читатели, приношу извинения за столь длительный перерыв. Я постараюсь больше не пропадать так надолго. Приятного чтения.

---

— А потом нас нашел Эдвард.

Пока Белла заканчивала свой рассказ, Райли бегала вокруг, играя в «Гризли» с Эмметтом. Запах Сэма не раздражал ее, и периодически она пряталась за кем-то из нас или пробегала посередине. После того, как их познакомили, назвав Сэма другом ее мамы, Райли пожала ему руку и улыбнулась, удивленно заметив, что он такой же теплый, как она, но надолго ее любопытства не хватило. Поняв, что гость пришел не к ней и кроме скучного разговора здесь ничего происходить не будет, она чмокнула меня в щеку и вывернулась из моих рук, спрыгнув на землю.

— Я думал, вы не способны, — сказал Сэм, кивнув в сторону Райли.

— Честно говоря, мы и сами так думали, — пришлось признать мне. — Это очень необычный случай. Поэтому все вышло так…

— Результат, в любом случае, того стоил, — улыбнулась Белла, перебив меня.

Хотя все закончилось хорошо, сожаления продолжали временами напоминать о себе, возвращая меня мысленно к тому моменту, где можно было сделать иной выбор, заставляя гадать, как все сложилось бы тогда. Будто историю можно переписать. Белла относилась к этому философски, считая, что все испытания с лихвой окупились, и оттого ей было даже спокойнее, будто за каждый кусочек счастья нужно платить, и теперь она была с судьбой в расчете. А я не понимал, почему она считает, что не заслуживает счастья просто так, без условий.

— Почему ты не пришла к нам? — спросил Сэм.

— Боялась. Я слышала истории о бессмертных детях — укушенных младенцах. Они были просто маленькими кровожадными чудовищами, я не знала, как поступит племя, если узнает. Тогда я даже не предполагала, что Райли будет… такой, — закончила она, обернувшись, чтобы посмотреть на дочь, стоящую над повержено лежащим на земле Эмметтом.

Сэм видел, что от бега ее щеки покраснели, слышал биение сердца и понимал, что Райли явно не родилась такой, а значит, она растет. Но основной вопрос был не в этом.

— Она охотится? — спросил он.

Белла покачала головой:

— Нет. В основном она питается как обычный ребенок, правда, дай ей волю, и будет есть только шоколад и мясо. Хорошей прожарки, — добавила она с усмешкой. Сэм улыбнулся в ответ, вспомнив их разговор год назад. — Но кровь она тоже иногда пьет, в малых количествах, так что мы просто покупаем ее.

Я внимательно следил за реакцией Сэма, но он воспринял это спокойно. Индейцы знали толк в приготовлении мяса и находили применение и крови, и жиру. Хотя сырой, конечно, кровь никто не пил, отвращения он не испытал.

— А что насчет тебя?

— Только животные, — ответила Белла, снимая линзы. — Вот.

Сэм удовлетворенно кивнул, рассмотрев золотистую радужку. Он задался вопросом, зачем вообще тогда нужны были линзы, но мимолетно — счел это не таким уж важным, чтобы выяснять.

— Мы хотим сохранить договор, — сказал я.

— С этим будет сложно, — покачал головой Сэм. — Вы обратили человека, неважно, каким образом.

— С вашей стороны нарушения тоже были.

Сэм не стал отпираться, признавая справедливость моих слов, но он думал в другом ключе.

— Это лишний раз показывает, что договор изжил себя. Какова цена соглашению, которое нарушают обе стороны?

— Значит, нужно заключить новое. Наши условия прежние: мы живем на этой земле, не трогаем людей, не пересекаем границы резервации, а вы молчите о том, что знаете.

Сэм молчал, он не верил, что старейшинам понравится происходящее здесь.

— Если мы уедем, — заговорила Белла, — придут другие, не ставящие себе каких-то ограничений.

— Этого мы не боимся, — ответил Сэм. — Пол давно жаждет почесать о кого-то зубы, да и воздух станет чище, — добавил он, снова потирая нос. — Без обид.

«Вы забрали местную девочку, еще и дочку Чарли», — подумал он.

Чарли уважали в резервации, и Белла дружила с некоторыми ребятами оттуда. Сэм опасался, что это станет делом принципа.

— В любом случае, мы здесь из-за Чарли, — сказал я. — Хотим поговорить с ним, познакомить с Райли. Если он сможет это принять, мы бы хотели остаться здесь. Но если придется уехать, что же, мы просто поселимся где-то еще.

— Мой голос за вас, но больше ничего не обещаю, — ответил Сэм. — Решать будет совет.

— Спасибо, Сэм. — Я протянул руку, и, после недолгого колебания, он ее пожал. — Мой долг перед тобой растет.

— Когда-нибудь стребую, — ответил он. Мы оба подавили желание вытереть обо что-нибудь руку. — Но вернуть деньги при всем желании не смог бы.

Сэм был неглупым парнем, и я не стал оскорблять его, делая вид, что не понимаю, о чем речь. Совершить что-то полезное было даже приятно, из его мыслей я знал, в каком состоянии школа — утепление учебных классов и новое оборудование ждали уже давно. К тому же, выбора у Сэма не было: смета уже сдана, а бюро строго следило за целевым расходованием средств.

— А они не для тебя, — ответил я.

Он кивнул, отмечая про себя, что нужно постараться не думать об источнике, чтобы это не дошло до старейшин. Иначе это могло вылиться в проблему. Мы подошли к машине, и Белла заметила содержимое кузова.

— Ты что-то строишь? — спросила она.

— Да, мы немного перестраиваем дом. Хотим расширить и утеплить кладовку, — он сделал паузу, а потом добавил, улыбнувшись: — Сделаем там детскую.

Белла удивленно открыла рот, не сразу найдя, что сказать.

— Ничего себе, — пробормотала она. — Поздравляю, Сэм!

— Ага.

Он был и рад, и напуган этой перспективой, не зная, передаст ли ребенку «дар», как называли это все, кроме самих «одаренных». Но больше всего прямо сейчас он был раздражен моим присутствием у него в голове. Мысленно ругнувшись в мой адрес, он попрощался с Беллой и пошел к водительскому месту.

К своему удивлению, я обнаружил много общего между ним и мной, и даже немного позавидовал тому, как хорошо он со всем справился. Ему еще не было тридцати, в то время, как я разменял уже первый век, но я все равно ощутил себя глупым и незрелым. Много лет я не испытывал подобного, и чувство это было пренеприятным. Смотря ему вслед, я размышлял, повзрослел ли я хотя бы немного за прошедшие годы.

— Пока, Сэм! — прокричала Райли.

Махнув ей рукой, он запрыгнул в кабину и завел двигатель. Уже отъехав, он вдруг очень четко вспомнил надоедавшую ему песенку из рекламы от начала до конца. Я не понимал, зачем ему это понадобилось, пока не заметил, что она уже трижды прокрутилась в моих мыслях и не думала их покидать.

— Вот же гад!

* * *

Мы сочли безопасным встретиться с Чарли до решения вопроса с соглашением, хотя, вероятно, свою роль сыграла моя нервозность, все возрастающая от длительного ожидания, и Эдвард пошел мне навстречу.

— В любом случае, нападать на нас они точно не станут, — сказал он. — Сэм за этим проследит.

— Ты ему так доверяешь? — удивилась я.

Я верила Сэму, считая его другом, в случае с Эдвардом нужен был аргумент посильнее.

— Он питает к тебе такую слабость, что меня это даже немного беспокоит, — усмехнувшись ответил он. — Нам бы стоило опасаться, явись мы неожиданно, ничего не объяснив, а после того, как начаты переговоры, они не нападут без предупреждения. При всей твердолобости, честь они ценят высоко, и старики, входящие в совет, больше других демонстрируют и то, и другое. И в равной степени гордятся обоими этими качествами.

Разговор с Чарли был теперь совсем близок, и беспокойство мое постепенно перерастало в панику при мысли, что я могу испугать или поранить его. Уже много дней я постоянно тренировалась в том, чтобы «быть человеком»: моргать, следить за выражением лица, не двигаться слишком быстро, не дергать головой, резко переводя взгляд с одного предмета на другой, не принюхиваться, не шипеть и не рычать. Я старалась повторять за Розали и Эсми, следить, как с этим справляются они, давно привыкнув, они уже даже не задумывались над такими вещами и выглядели совершенно естественно. Со временем стало получаться и у меня.

Но оставались и другие проблемы — голос, сила, жажда. С первым было проще всего. У Эдварда была теория, что на моих голосовых связках оставили следы детские ларингиты, а при обращении они просто исцелились. Нужно было вспомнить, как чувствовалось больное горло, понять, где было напряжение, воссоздать его и добавить немного хриплости. Это получилось довольно быстро.

Контролировать жажду рядом с человеком я уже умела, на крайний случай можно было задержать дыхание, и я все реже ломала вещи по неосторожности, но худшим врагом оставались эмоции, которые легко могли разрушить все оковы, наложенные на внутреннего зверя.

— Я буду рядом с тобой, — обещал Эдвард. — Все будет в порядке.

Он придумал для меня упражнение на контроль силы — нужно было жонглировать тремя спелыми персиками и не раздавить их. Получалось с переменным успехом, и небольшая лужайка у дома уже источала сладкий фруктовый аромат.

— А если нет, — встрял Эмметт, — Эдвард куснет шерифа, пока не помер. Сразу минус куча проблем.

Мне удалось ограничиться тяжелым вздохом в ответ, но один из персиков я все же сжала слишком сильно. Брызнув, липкий сок потек по рукам.

— Ай-ай-ай, — погрозил мне пальцем Эмметт.

Швырнув испорченный фрукт в пакет, где уже была пара таких же, я поймала новый, брошенный мне Эдвардом.

— А почему персики? — спросил Эмметт, подбрасывая в руке еще один плод.

— Люди очень хрупкие, — пояснил Эдвард. — Сожмешь слишком сильно — раздавишь. Как персик. Нужно контролировать силу, а это сложно, особенно, когда тебя отвлекают.

Он подмигнул мне, улыбнувшись, отчего невольно вспомнилось, как сама мешала ему сосредоточиться на контроле, когда он прикасался ко мне. Я улыбнулась, и очередной персик пришел в негодность, хотя отвлеклась я буквально на мгновение.

— Ты у нас, конечно, главный по персикам, — подумав, сказал Эмметт. — Но ты слишком усложняешь. Все просто: если захрипел — значит, перебор.

Я покачала головой, бросив на Эмметта осуждающий взгляд. И как ему удается так смотреть на мир? Его послушать, так все всегда просто и забавно. Я немного завидовала его оптимизму.

— Даже не знаю, — вздохнула я. — Может быть, мы слишком рано это затеяли? Я ведь, и правда, опасна для него сейчас.

— Не думаю, что дальше будет проще, — не согласился Эдвард. — Жажда тебя не сжигает, да и намного слабее ты не станешь. Все равно придется учиться.

— Как у тебя получилось?

— У меня была очень сильная мотивация, — усмехнулся Эдвард. — Чарли — не большой любитель тактильного контакта. Скорее всего, тебе нужно будет выдержать одно или два объятья.

Он был прав. Рене не отпускала бы меня ни на секунду, таская за руку с собой, даже чтобы поставить чайник. Чарли же выражал привязанность иначе.

— Постарайся запомнить это ощущение, когда персик в твоей руке зафиксирован, но не раздавлен, почувствуй его упругость, как сопротивление. Оно слабое, но есть. А потом просто сравнивай ощущения.

— Теперь понимаешь, что он делал, когда держался за «персик»? — захихикал Эмметт, заключив последнее слово в воображаемые кавычки пальцами. — Ощущение упругости сравнивал.

Упражнение пришлось закончить, потому что оставшиеся фрукты полетели в Эмметта с двух сторон.

Я подумала о словах Эдварда насчет мотивации — у него получилось обернуть себе на пользу чувства, так пугавшие меня. Любовь и страх ранить помогали ему фокусировать внимание на главном. Райли в первое время была похожа на котенка — маленькая и беззащитная, но мне удавалось не навредить ей даже в те дни, когда сама я своей силы не понимала. Я решила представлять ее на месте Чарли. В конце концов, с Райли у него сходство все же больше, чем с персиком, а после шуточек Эмметта такое сравнение и вовсе стало казаться чем-то неприличным.

Когда в очередной раз зазвонил телефон Эдварда, я ответила сама. Вместо «алло» получился какой-то задушенный писк, но Чарли все равно узнал меня.

— Белла? Где ты? — почти закричал он. Я слышала, как что-то упало рядом с ним, загремев о пол.

— Я… привет, — не к месту ответила я, тут же стукнув себя по лбу. Я не раз представляла себе этот разговор, но все шло вразрез с моим сценарием.

Я слышала, как Райли интересуется, почему я себя так странно веду, но не обратила внимания, кто и как ей это объяснил.

— Ты цела? — требовал ответа Чарли.

— Да, все хорошо. Со мной Эдвард.

— Скажи, где ты. Я заберу тебя.

— Не надо, все в порядке, правда. Мы приедем сами завтра.

— Завтра? — изумился отец. — Какого черта, Беллз?

— Прости, — всхлипнула я. — Мне так жаль. И прости, я, наверное, не смогу всего объяснить. Но я приеду завтра, и мы поговорим, обещаю.

Чарли глубоко вздохнул, а после задышал как-то неровно, прерывисто. И это было ужасно. Я была готова просить, чтобы он накричал на меня, лишь бы не слышать эту тихую боль, осколками ранящую душу.

— Папа? — позвала я, когда пауза затянулась.

— Да, — хрипло отозвался Чарли. — Хорошо, завтра. Ты в безопасности, Беллз?

— Да.

— Тебе что-то сделали? Кто-то заставил тебя?

— Нет. Нет, это не объяснить в двух словах.

— Я не понимаю, Белла.

— Я расскажу. Все, что смогу. Завтра. Хорошо?

— Ладно, — устало выдохнул он. — Ты будешь под домашним арестом до конца своих дней.

У меня вырвался нервный смешок.

— Это очень долго.

— Лет через сорок сможешь подать прошение об условно-досрочном.

— Хорошо, шериф.

Чарли хмыкнул и снова глубоко вздохнул.

— Я люблю тебя, — сказала я.

— И я тебя, Беллз.

— До завтра.

Нажав на отбой, я опустилась на диван и уткнулась головой в колени. Телефон выскользнул из моих пальцев и остался лежать на ковре рядом. Я до сих пор не могла привыкнуть к неспособности заплакать, глаза жгло, дышать было трудно, но облегчение, приносимое слезами, было мне недоступно, и я не знала, как излить печаль иначе.

Маленькая теплая ладошка погладила меня по волосам, а подняв голову, я увидела, как большая слеза, размером с крупную жемчужину, катится по румяной щеке.

— Иди сюда, — я протянула руки к Райли, она обняла меня, и мне сразу стало легче. — Прости. Я напугала тебя, да?

Рядом присел Эдвард, обнимая меня за плечи, и мое расколотое сердце будто снова стало почти целым.

— Это был твой папа? — спросила Райли.

— Да.

— Почему ты расстроилась?

— Я плохо поступила, и теперь мне больно от того, что я сделала больно ему.

— Это как когда стыдно? — подумав, уточнила она.

— Да, — подтвердила я. — Очень-очень стыдно.

Видимо, не придумав, что ответить, она просто снова погладила меня по волосам, как делала я, когда она плакала.

Чарли перезвонил рано утром, застав нас уже в пути. В этот раз он не пытался расспрашивать меня о чем-то, только как-то неловко велел Эдварду внимательно следить за дорогой. Должно быть, он просто тоже нервничал. За окном проносился мокрый лес, вдоль дороги вились клочья потревоженного тумана. На протяжении года я видела их каждый день, а потом почти столько же находилась вдали отсюда, но память сотворила со временем странный фокус, отчего казалось, что половину своей жизни я провела в этих местах и теперь возвращаюсь спустя много лет. Я почти позабыла жаркий засушливый Финикс с его красными скалами, обтесанными ветром и песком. Все самое важное для меня, плохое и хорошее, случилось на этом промокшем от дождей полуострове, навсегда привязав меня к нему. А ведь было время, когда я не понимала, как кто-то может любить этот край.

Взгляд зацепился за отражение в зеркале. Я много охотилась накануне, и глаза стали очень светлыми. Я не стала надевать линзы. В случае с Сэмом мне хотелось показать, что я мало изменилась, чтобы не вызвать бурной реакции. Отца же я решила не обманывать даже в такой мелочи. Он наверняка заметит, и не только это.

— О чем думаешь? — прервал мои размышления Эдвард.

— О Чарли.

— Боишься?

— Наверное. Не могу представить себе его реакцию на все это.

— И что же ты подразумеваешь под «всем этим»? — спросил Эдвард, улыбнувшись.

— Хм, с чего бы мне начать? С того, что я бросила школу или что сделала его дедом.

Эдвард вдруг засмеялся.

— Действительно, — сказал он.

— Что?

— Белла, я очень сомневаюсь, что на фоне всего остального школа имеет такое уж большое значение. Ты успеешь закончить ее еще не раз и не два. А Чарли наверняка будет так рад тебя видеть, что все остальное покажется сущими пустяками.

— И Райли?

— Думаешь, он не будет рад?

— Будет. Потом, когда перестанет бормотать «подростковая беременность».

— Тебе было восемнадцать.

— Да, его этот аргумент успокоит, — ответила я, несколько более резко, чем собиралась. — Прости. Ты прав. Боже мой, — вздохнула я, закрыв лицо руками. — Я просто нервничаю.

От необходимости рассказать все отцу я снова ощутила себя школьницей, внезапно обнаружившей, что она ждет ребенка. Когда это произошло, передо мной не стояло выбора, рассказать ли родителям, а теперь все стало еще сложнее. У Чарли наверняка было свое видение моего будущего — школа, колледж, работа, свадьба, дети. Давно понимая, что не буду во всем соответствовать ожиданиям родителей, я все еще по-детски хотела их одобрения. Желание быть хорошей дочерью пережило даже мое перерождение.

— Эй, — позвал Эдвард, положив ладонь мне на колено. Я обернулась к нему. — Мы ведь договорились сообщать новости постепенно, по одной за раз. Пощадим старика, — улыбнулся он.

Я кивнула, стараясь улыбнуться в ответ, и взяла его за руку, переплетая пальцы. Новостей у нас было много. Чарли уже знал, что я жива и что все непросто, но ему еще предстояло столкнуться с тем, что он не получит исчерпывающих объяснений случившемуся, а потом мы обрушим на него известия о моей новой природе, о помолвке, о ребенке. Я не представляла, как справилась бы с этим одна, и, смотря, как за окном проносятся знакомые виды, крепче сжимала ладонь Эдварда.

Едва мы остановились у знакомого коттеджа, хлопнула входная дверь, и Чарли выбежал наружу. Я успела сделать лишь пару шагов от машины, как оказалась в его объятиях — тёплых и знакомых. Глаза защипало, а из груди вырвался дрожащий вздох, заставляющий трястись губы.

— Не дыши, — шёпотом напомнил мне Эдвард.

Было уже поздно — всхлипнув, я успела наполнить легкие знакомым запахом и ощутить, как он взорвался болью в горле так сильно, что в глазах потемнело. Я раньше не находилась так близко к человеку, буквально кожей чувствуя бегущую по его венам кровь, а в голове был полный сумбур. Мысли и о Райли, и о персиках улетучились, будто яд, наполнивший рот, затопил и сознание тоже. Что-то сковало запястье, отводя мою руку назад и вниз, безмолвно передавая сообщение в одно слово — замри. Зверь всегда реагирует быстрее разума, норовя ослабить поводок и обнажить зубы всякий раз, стоит отвлечься, но я заставила его убраться, узнав прикосновение Эдварда. Ему я доверяла больше, чем собственным рефлексам.

— Беллз? — произнёс голос над ухом, возвращая меня в реальность.

«Чарли» — отозвалось внутри, и всё вдруг прояснилось, за шумом бьющегося сердца снова послышался шелест ветра, бормотание приемника на кухне, капающая где-то вода. Я вспомнила, где я и что происходит.

— Привет, пап, — сказала я, забыв о необходимости контролировать голос, но ком в горле и сведённые от яда скулы повлияли на него куда эффективнее.

Эдвард отпустил меня, и я осторожно обняла отца, чувствуя, как дрожат от напряжения руки. Не знаю, успел ли он заметить эту заминку и то, как быстро Эдвард оказался рядом, он никак это не прокомментировал, только крепче прижал к себе, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Отступив на шаг назад, он внимательно осмотрел меня, проведя ладонями по голове, слегка похлопал по плечам, рукам, словно проверяя, цела ли я, как он делал всякий раз, когда я падала, будучи ребенком.

Я до боли закусила губу, заметив, как Чарли постарел. Морщины вырезали на его лице печать постоянного беспокойства и какой-то суровости, которую я не замечала прежде. Покрасневшие глаза казались жутко уставшими, а на висках теперь белела седина. И это всего за один год. Тоска и чувство вины перед ним всегда ощущались как кровоточащая рана, но его внешний вид, бледный и измученный, будто затянул узел на шее, желая выжать жизнь до последней капли. Я даже не представляла, что все настолько плохо.

— Что с тобой случилось, Беллз? — растеряно спросил он, всматриваясь в мое лицо.

— Это… — начала было я, но придумать полноценный ответ оказалось слишком сложно. Я всё смотрела на него, ища в знакомых чертах моего молодого доброго папу. — Странно, да?

Чарли немного помолчал, погладив меня по голове, как маленькую, сжав плечо, будто удостоверяясь, что я — не бесплотный дух.

— Ничего, я привыкну, — ответил он. — Ты замерзла совсем. Пойдем в дом.

Заметив наконец Эдварда, он пожал ему руку и, к моему удивлению, хлопнул по плечу, как старого друга.

На крыльце привычно скрипнули половицы под ногами, щёлкнула дверная ручка, и лицо окутали знакомые ароматы кофе, дерева, лосьона для бритья и лаванды, которую я разложила по всем шкафам в доме. Моё внимание привлек диссонирующий с воспоминаниями вид гостиной, стоило краем глаза заметить его сквозь дверной проем. Я машинально шагнула вперёд, оставляя отца позади.

Старые бумажные обои оказались почти полностью скрыты за вырезками из газет, картами, рукописными пометками и фотографиями. С некоторых прямо в камеру смотрели девушки, как на снимках в документах. Другие запечатлели людей на улицах, дома, машины, какие-то личные вещи. Взгляд выхватил на одной из них безжизненное тело, наполовину скрытое простыней. Меня передёрнуло, будто от холода.

— Что это? — вырвалось у меня.

Эдвард, нахмурившись, скользил взглядом с одной группы бумаг на другую, прослеживая путь нити, натянутой между ними. Кое-где она обрывалась, кое-где замыкалась в круг, а потом начинала сначала.

— Вы всё ещё занимаетесь этим? — неожиданно спросил он Чарли.

— Ты знал? — удивилась я.

— Сам этого не видел, — ответил Эдвард. — Но да.

Чарли неловко переминался с ноги на ногу, сунув руки в карманы.

— У меня, вроде как, много свободного времени, — прочистив горло, ответил он.

Не понимая, я переводила взгляд с Эдварда на Чарли и обратно, но они не спешили объяснить мне, в чём дело, пока я не заметила еще одну фотографию в центре стены, где раньше стоял телевизор — мою. Фото было из тех, что сделал Чарли. Ему всегда удавались красивые живые снимки, будь то пейзажи или люди, они казались замершими всего на мгновение, а стоит отвернуться — и снова оживут. На этом фото я стояла на крыльце нашего дома с чашкой чая в руках, полуобернувшись, словно фотограф позвал меня за секунду до нажатия кнопки затвора.

— С этого всё началось, — сказал Эдвард. — Поиски.

— А остальные?

— Мы искали систему, — пояснил Чарли. — Куда пропадают люди. Кто-то вышел в магазин и не вернулся, кто-то пропал из собственной постели, куча вариантов. Били наугад.

— Мы? — переспросила я.

Чарли кивнул в ответ.

— Моя часть — сбор информации: материалы дел, свидетели, номерные знаки, места происшествий. На место чаще выезжал он, — ответил отец, качнув головой в сторону Эдварда. — Некоторых нашли.

Он указал взглядом в сторону, где на стене в несколько рядов висели снимки, разбитые на две группы. Сделав пару шагов вперёд, я прочитала имя на одном из фото:

— Хезер Олкотт.

— Пропала посреди празднования Дня независимости. Выяснилось, что она просто укатила с приятелем посмотреть на каньон.

— И ее объявили в розыск?

— Экскурсия затянулась на три месяца. Они по сути бродяжничали, воровали еду, перемещались автостопом.

На фотографии девушка проказливо улыбалась одной стороной рта, она была совсем юной, лет шестнадцати, и едва ли понимала, какими последствиями может обернуться ее авантюра.

— Кэтрин Энн, — указал Чарли на другое фото. — Спокойно живет в Юте, стараясь не вспоминать о семейке, от которой сбежала, но там кто угодно сбежал бы. Лейтон Керк, — еще одно фото. — Была похищена бывшим мужем. Держал ее в подвале, кормил собачьими консервами почти год.

— Какой кошмар, — прошептала я. — Его арестовали?

Чарли отрицательно покачал головой.

— Скрылся, когда выяснилось, что он сделал.

Скрылся или тоже пропал? Я обернулась к Эдварду, и он слегка поморщился.

— Найдется, — сказал он. — Месяца через два с половиной.

Я почувствовала, как брови сами по себе поползли вверх. Он не рассказывал мне ни о чём подобном, ограничиваясь словами, что просто искал меня.

— А эта? — спросила я, указывая на фото с надписью «Миа Уркола» из второй, более многочисленной, группы.

Чарли с Эдвардом переглянулись.

— Что?

Почесав нос, Чарли с неохотой ответил:

— Обгорелое тело Мии нашли в порту. А Сары Томпсон, — еще одно фото, — в реке с верёвкой на шее.

— Оу… — Теперь мне стал понятен принцип, по которому фотографии разделили на две группы: те, которых нашли живыми — слева, и те, кого возвращали домой в мешках — справа. Стена надежды и стена скорби.

— Вики Хейс нашлась? — вдруг спросил Эдвард, имея в виду женщину со стильной короткой стрижкой на фото с левой стороны.

— Угу. Нашёл ее недавно в ночлежке для бездомных. Ее ударили по голове и ограбили. В итоге она никак не могла вспомнить своё имя и как вернуться домой, слонялась по улицам. Но мужа при встрече узнала. Ей нужно лечение, с головой до сих пор что-то не так, но прогноз хороший, вроде, всё должно быть нормально.

Поразительно, сколько хорошего они смогли сделать, борясь с собственной бедой. Вытащив кнопку, я сняла со стены свою фотографию и перевесила ее к первой группе — счастливцам, которые вернулись домой благодаря двум удивительным людям рядом со мной. Еще раз прочитала имена, запомнила лица.

В отдельной стопке лежали дела, которые Чарли не считал связанными с остальными: другие обстоятельства исчезновения, другой типаж, люди разных возрастов, разного пола, семейного положения, разные города. Объединяла их только внезапность случившегося и отсутствие следов. Некоторые были найдены за много километров от города всего через час после того, как их видели дома в пижаме. Для Чарли было не очевидно ещё одно связывающее их обстоятельство — вероятный убийца, который имеет выдающиеся способности, чтобы прибирать за собой. Часть фотографий из этих папок заняли своё место на стене рядом с Мией.

— А ты не сидел без дела, — немного нервно заметила я, понимая, сколь оправданы были опасения на его счёт.

— Это как-то помогало, знаешь, — вздохнув, сказал Чарли. — Находить ответы.

— Ты не хочешь вернуть себе гостиную?

Чарли покачал головой.

— Я с ними ещё не закончил.

Судя по стене, у него в работе было ещё два дела. Я обернулась к Эдварду, и он слегка кивнул мне. Нам нужно будет проследить за изысканиями Чарли или отвлечь его на что-то другое.

— Пошли отсюда, — сказал Чарли, мягко подталкивая меня к выходу. На кухне он ринулся к раковине, спеша наполнить и включить чайник, мы же так и остались в дверях, чувствуя себя гостями. — Вы голодные? Думаю, у меня найдется пицца или ещё что.

— Нет, спасибо, пап.

— Где твои вещи? — спросил он.

— Вещи? — не поняла я.

— Ну, одежда. Хотя ты права, — добавил он, когда я так ничего и не ответила. — Какая разница? Просто купим всё, что нужно.

— Пап…

— Твою комнату я не трогал, так что можешь отдыхать. Мы вполне можем поговорить позже, если хочешь.

— Пап, — снова попробовала я.

— Что?

— Я не вернусь домой.

— Это ещё как понимать? — резко обернувшись, спросил Чарли.

Он задел рукой одну из многочисленных кружек на столе, смахнув ее на пол. Я пересекла кухню, чтобы поймать ее, и, только подняв глаза, поняла, что сделала.

— Ой, — только и смогла сказать я, видя потрясение на лице отца. С перепугу разжала руку, и кружка снова полетела на пол, где раскололась на две почти равные части.

Чарли поднял их с пола и внимательно рассмотрел, как какое-то диковинное изобретение, которое могло бы объяснить, что только что произошло.

— Давайте-ка присядем, — вмешался Эдвард, прерывая неловкую молчаливую сцену.

Даже сев за стол, Чарли все осматривал осколки, нахмурив брови. Я опустилась на стул рядом с Эдвардом, виновато потупив взгляд. Не успела войти в дом, а уже натворила дел. Просто блестяще! Эдвард ободряюще сжал мою руку.

— Шериф Свон, — позвал он.

Чарли выглядел растерянным. Я кусала губу, высматривая тени страха в его глазах и боясь их увидеть.

— В то, что мы расскажем, будет трудно поверить, — снова заговорил Эдвард, завладев вниманием Чарли. — Но очень важно, чтобы вы выслушали.

Чарли прочистил горло, отложил в сторону осколки и сел чуть прямее, выглядя теперь более сосредоточенным. Эдвард нахмурился, подбирая слова.

— В первую очередь, вам нужно понять, что наш приезд сюда — большой риск и для нас, и для вас. Вам придется согласиться на некоторые условия, чтобы это стало, насколько возможно, безопасно.

— Безопасно? — сипло переспросил Чарли. — Ты собираешься ставить мне условия? — уже более грозно добавил он.

— Боюсь, что да, — спокойно ответил Эдвард.

— Пап, просто послушай, — попросила я. — Пожалуйста.

Чарли откинулся назад, скрестив руки на груди.

— Ну, излагай, — разрешил он.

— Порой вы будете замечать странные вещи, как это было только что. И мы не сможем дать этому объяснение. Вам придётся принять, что на некоторые вопросы вы не получите ответа. Пожалуйста, не настаивайте на этом и не пытайтесь найти ответ другими способами. Со своей стороны мы обещаем не лгать и не утаивать больше, чем требуется.

Брови Чарли сошлись над переносицей, недовольный взгляд прожигал в Эдварде дыру. Тот отвечал ему спокойным вниманием. Он немного щурился, будто прислушивался, но я не знала, слышал ли что-то. Как-то Эдвард сказал мне, что мысли моего отца очень тихие, настолько, что кажется, он вовсе не думает.

— Что за правила такие? — наконец, спросил отец.

— Есть законы, — ответила я. — Для таких, как мы, действует система очень строгих запретов. То, что мы делаем сейчас, запрещено. Сохранение наших тайн — главное правило, и соблюдать его требуется неукоснительно.

— Такие, как вы, говоришь? Это какие? — переспросил Чарли, подавшись вперёд. — Холодные? — добавил он, внимательно следя за моей реакцией и наверняка видя, как у меня вырвался испуганный вздох. — В это я должен поверить? Ладно Билли — он давно, как суеверная бабка погряз в своих легендах и перестал отличать их от реальности, но это говоришь мне ты? Что моя дочь — кто, демон из преисподней?

— Я не могу ответить, — почти прошептала я, опустив глаза.

— Где ты была? — задал он новый вопрос.

— Много где. Эдвард нашел меня в Миннесоте.

— После Мии? — спросил отец, посмотрев на Эдварда.

— Да, — кивнул тот, — это был верный след.

— Почему молчал так долго?

— Это из-за меня, — вмешалась я. — В то время я была опасна для других, даже Эдвард пострадал.

— В каком смысле пострадал? Или это тоже часть неведомой чертовщины?

— С Беллой случилось нечто, — постарался объяснить Эдвард, — чего никто из нас не ожидал. Она пыталась связаться с нами, но, исчерпав все возможности, вынуждена была справляться сама.

— Случилось что?

— Некоторые считают это вирусом, — сказал Эдвард. — Попадая в кровь, он атакует нервные клетки и запускает необратимые изменения во всех тканях тела. Многие умирают почти сразу, другие — адаптируются, но иммунная система не способна победить в данном случае, и в итоге она сдается, а вирус принимает на себя защитную функцию организма.

Я невольно улыбнулась, восхищаясь его находчивостью. Эдвард как никто умел говорить правду, не раскрывая секретов. Он всегда был хитрым. Карлайл действительно сравнивал действие яда хладного с вирусом и, конечно, для Чарли это звучало куда лучше мифов о демонах, более знакомо, привычно.

— Вирус? — переспросил Чарли. — Хочешь сказать, ты уехала, потому что заболела?

— Из-за проявлений этой «болезни», — ответила я, изо всех сил стараясь контролировать выражение лица. Особенно одного маленького кудрявого проявления. — Мне нужно было защитить себя и тех, кто был рядом.

Чарли слушал внимательно, продолжая хмуриться.

— Тогда какая связь с другими пропавшими? — спросил он. — Они тоже столкнулись с этой болезнью?

— Некоторые, — ответил Эдвард. — Мы искали тех, кто контактировал с «зараженными» или погиб от этого.

— Хм, — Чарли кивнул с видом человека, у которого очередная часть головоломки встала на место. — Значит, поэтому мы проверяли случаи, которые совсем не были похожи. Как ты узнал, что искать?

— Я не могу сказать, — ответил Эдвард. — Но Белла никому не причинила вреда, она сделала для этого всё, что было возможно.

Чарли хмыкнул, поджав губы, но не стал настаивать на ответе.

— А что теперь, ты все еще больна? Тебе нужно лечение? — спросил он меня.

— Нет, — мне даже удалось слабо улыбнуться ему. — Всё в порядке, но изменения, о которых говорил Эдвард, сделали меня такой, какая я сейчас.

— Но так было нужно, чтобы сохранить твою жизнь? — уточнил он.

— Да.

— Ну и чёрт с ними тогда, — заключил Чарли. — Какая разница?

Я зажмурилась, опустив голову, только теперь понимая, как боялась, что отец просто не примет меня такой, какой я стала. Не из-за того, что сделала, а из-за моей природы, которую люди считали воплощением зла на земле или кто знает, чем еще. Таких, как мы, демонизировали веками, пугали нами непослушных детей и, увы, по большей части были справедливы. Я выпрямила плечи, заметив, что сутулилась все это время и испугано взглянула на Эдварда, когда поняла, как сильно сжимала его руку, должно быть, причиняя ему боль.

— Прости, — одними губами прошептала я, ослабляя хватку, он мягко улыбнулся в ответ, слегка качнув головой.

Чарли продолжал задавать вопросы. На какие-то он получал ответы, на какие-то — нет. Была пара неприятных моментов, например, когда он спросил, от кого я заразилась, и Эдварду пришлось признать, что это его вина. Мы предупредили Чарли, что мне нельзя находиться рядом с раненным человеком, даже если это простая царапина, но это его не удивило, он и раньше старался оберегать меня от этого, зная, как плохо я переношу вид крови. На вопрос, как именно происходит заражение, мы решили не отвечать, но заверили Чарли, что такое происходит крайне редко и сейчас такой опасности ни для кого нет.

— Не каждый заражается, что ли? — спросил он. — Надо уже быть вроде носителя, или как это называется?

Мы не ответили, эта часть была из тех, что относятся непосредственно к нашей природе, а значит, не подлежала разглашению. Чарли кивнул сам себе, очевидно, найдя для себя объяснение, которое его устроило.

— А как же школа, Беллз, колледж? — спросил он.

Я толкнула Эдвардом коленом под столом. Говорила ведь.

— Я учусь, — честно ответила я. — Мы повторяем программу старшей школы, чтобы летом сдать экзамены и получить аттестат.

— Это хорошо. Правильно, — одобрил Чарли. — А теперь объясни мне, почему ты не вернешься домой.

— Шериф Свон, — начал было Эдвард, но Чарли перебил его, заявив, что спрашивал не его.

— Моё место рядом с Эдвардом, пап.

— Твоё место, значит? — скептически переспросил он. — И где же оно?

— Мы пока остановились в Атланте, — ответила я, не обращая внимания на его тон. — Но позже планируем переехать поближе, когда решим некоторые дела здесь.

— Вы поженились или что? — снова нахмурившись спросил отец.

— Пока нет, — ответил Эдвард раньше, чем я успела его остановить. — Мы хотели сначала получить ваше благословение.

Чарли побледнел, а потом вдруг стал ярко-пунцовым, у него на виске явно проступила жилка, пульсирующая в такт тяжелым ударам сердца. Я в панике наблюдала, как краска постепенно сходит с его лица и шеи, гадая, не пора ли звонить в службу спасения или искать аптечку. Так ничего и не сказав, он медленно встал и побрел к выходу. Он не отреагировал, когда я позвала его, когда вслед за ним вышла в прихожую, просто поднялся по лестнице и закрылся в своей комнате.

— Что с ним? — спросила я Эдварда. — Ему плохо?

— Нет, — ответил он, встав рядом и сжав моё плечо. — Всё в порядке. Просто дай ему немного времени прийти в себя. Мы его слегка перегрузили.

Я вздохнула, убирая волосы от лица.

— По одной новости за раз, да?

— Не смог промолчать, — признал Эдвард. — Надо было ковать железо, пока горячо.

Я покачала головой. Бедный папа! Эдвард тихо фыркнул, а обернувшись, я поняла, что он едва сдерживается, чтобы не засмеяться.

— Что? — спросила я.

— Ничего.

— Ну, скажи!

Тихо рассмеявшись, он ответил:

— Поверить не могу, что ты её всё-таки уронила.

Он качнул головой в сторону кухни, и я вспомнила, как начался этот кошмарный разговор.

— Господи, — сказала я, прижав ладони к щекам и всё еще немного удивляясь, что они не пылают. — Ты видел, что я сделала? Я даже подумать не успела, просто заметила, что она падает, и…

Эдвард снова засмеялся, притягивая меня к себе, пока я не уткнулась лбом ему в грудь.

— А потом что, ты её просто отпустила?

— Ну, да. Надо же было так сглупить!

Он усмехнулся, прижавшись щекой к моей макушке. Было время, когда я обижалась, если он смеялся над моей неловкостью, но сейчас мне и самой вдруг стало смешно. Похоже, некоторые вещи просто невозможно изменить.

— Ну, в конечном итоге это даже помогло, — попытался успокоить меня Эдвард.

— Не говори Эмметту.

— Ни за что.

Он мягко поглаживал меня по спине, и внутреннее напряжение, натянутой пружиной гудевшее во мне весь день, постепенно слабело. Я обняла его и глубоко вздохнула, чувствуя, как в каменное тело возвращается жизнь.

— Спасибо, что пошёл со мной, — сказала я.

— А могло быть иначе?

— Наверное, нет, — я улыбнулась. — Но я всё равно благодарна.

Я подняла голову, и Эдвард поцеловал меня в лоб. Поднявшись на носочки, я прижалась губами к его губам.

— Всё хорошо? — спросил Эдвард, убирая волосы мне за ухо. Наклонив голову, я потёрлась щекой о его ладонь.

— Кажется, да.

Конечно, обсудить и сделать предстояло еще немало, но стало ясно, что пройденный сегодня шаг был самым трудным. Чарли довольно спокойно принял новости, возможно даже, благодарить за это стоило Билли, наговорившего Чарли невесть что, неизвестно с какими намерениями. Но теперь, что бы ни было дальше, останемся мы или уедем, будем ли ссориться из-за наших планов на будущее или получим одобрение, мы придумаем, что с этим делать.

Чарли долгое время жил один до моего приезда и вполне умел обходиться без помощи по дому, так что небольшой беспорядок на кухне был скорее приятной неожиданностью, позволяющей мне занять руки. Заглянув в холодильник, я нашла там не только холодную пиццу, но и картофельную запеканку, накрытую плёнкой, и даже остатки явно домашнего пирога. Кто-то заботился о том, чтобы Чарли не голодал. Когда я озвучила свои мысли Эдварду, он просто пожал плечами, сказав, что в маленьком городе сложно ожидать чего-то иного.

— Знаешь, что странно? — спросила я. — В морозилке нет рыбы. Он перестал ездить на рыбалку.

— Ну, у него были другие занятия. Думаю, в подобных случаях хобби жертвуют в первую очередь.

— Это не хобби, — я покачала головой, вспоминая, что говорил об этом отец. — Для Чарли это был способ жить дальше, у него своя философия на этот счёт.

— И что, по-твоему, это значит?

— Не знаю, — вздохнула я. — Может быть, и ничего.

Эдвард подошел ко мне и мягко приобнял за талию.

— Не изводи себя, — сказал он. — Даже сейчас трудно сказать, был ли лучший выход из этой ситуации.

Я тряхнула головой, не оборачиваясь к нему.

— От того, что ты меня утешаешь, я ещё больше чувствую себя виноватой. Уж лучше бы поругал, честное слово.

Эдвард фыркнул. Я снова вздохнула, пытаясь с воздухом изгнать из груди раздражение на саму себя. Умом я понимала правдивость его слов, но сердце всё равно оставалось не на месте. Я подалась назад, устроив голову на плече Эдварда.

— Всё наладится. На удивление много проблем решаются разговором. И временем.

Да, если участники разговора не прячутся друг от друга за закрытой дверью. Я не стала высказывать этого вслух, не желая, чтобы Эдвард и дальше успокаивал меня. Мне нужно было самой что-то сделать со своим состоянием или отвлечься на что-то другое. Я обернулась к нему, отстраняясь.

— Я подумала, что могла бы что-то приготовить, пока я здесь.

Эдвард сказал мне как-то, что с появлением Райли моё стремление накормить окружающих, как способ выразить заботу, набрало обороты. Моё возражение, что я просто люблю готовить и рёбенку нужно здоровое разнообразное питание, разбилось о какую-то теорию, связанную с материнским инстинктом. В этот раз он улыбнулся, но от шуток воздержался.

— Сможешь купить, что нужно?

— Останешься здесь одна? — нахмурился Эдвард.

— Не хочу, чтобы он подумал, что мы уехали. — В голове прояснилось и, не считая первой минуты, я вполне могла здраво мыслить. Дом насквозь пропах человеческим духом, откуда-то даже слабо тянуло застарелой кровью, возможно, моей же, а может быть, когда-то поранился Чарли. И это было довольно терпимо. Я неплохо справлялась с жаждой, меня просто на мгновение оглушили эмоции, но сейчас это прошло. — Я думаю, всё будет в порядке. В крайнем случае, просто убегу. Лучше обидеть его, чем ранить, так ведь?

— Хорошо, — подумав, ответил Эдвард. Я улыбнулась, до нелепого тронутая его верой в меня. Кто бы ещё оставил новорождённого хладного наедине с человеком, полагаясь только на его слова, что он справится? — Но не рискуй понапрасну, не дыши или уходи сразу, если не будешь уверена в себе.

Я кивнула, полностью соглашаясь с его словами. Ревизия содержимого шкафчиков отняла буквально секунды. Не до конца помня, где и что должно находиться, часть продуктов я нашла по запаху, а часть — просто машинально потянувшись к нужной дверце. Отметив полное отсутствие в доме фруктов и овощей, я добавила их список вместе с кофе, без которого Чарли не представлял себе утро. Поднявшись наверх, я постучала в закрытую дверь.

— Папа? Эдвард поедет в магазин. Тебе что-то нужно?

Несколько секунд было тихо. Чарли не ходил по комнате, ничем не шуршал, будто вообще ничего не делал, но он и не спал. Когда он ответил, его голос звучал ясно.

— Нет, спасибо, Беллз.

Спускаясь по лестнице, я пожала плечами. Эдвард кивнул в ответ и, коротко поцеловав меня, вышел за дверь.

Я не торопясь навела порядок, перемыла кружки, убрала осколки и выбросила всё подозрительное из холодильника. Что-то трогать в гостиной, ставшей рабочим кабинетом Чарли, я не решилась, ограничившись только тем, что забрала припрятанную там тарелку от сэндвичей. Можно было снять шторы, запустить стирку, затеять полноценную уборку, но я не чувствовала себя вправе хозяйничать в доме. Вместо этого я поднялась наверх.

В моей памяти комната казалась больше. Всего четыре шага от двери до кровати, старенький компьютер на столе, шкаф и кресло-качалка. Лица старых друзей на фотографиях, одежда на плечиках, аккуратная стопка тетрадей. Здесь пахло человеком, стиральным порошком и бумагой, пропитанной чернилами. Обернувшись, я провела пальцами по потрепанным переплетам на полке — моему собранию историй. Эдвард воссоздал его в нашем доме, и почти со всеми я успела познакомиться заново, но было что-то особенное в этих пожелтевших от времени и немного обветшалых книгах. Их хотелось взять в руки, погладить слегка шершавую обложку, поднести к лицу, чтобы вдохнуть запах и ощутить себя дома.

Чарли не просто сохранил комнату нетронутой, он следил, чтобы она была готова к моему приходу — чистая, проветренная, со свежими простынями и тёплым по сезону одеялом. Интересно, как скоро он перестал бы это делать, если бы мы не вернулись?

Щёлкнувшая ручка соседней двери заставила меня вздрогнуть, хотя звук был довольно тихим. Чарли появился на пороге, когда я ставила на место небольшой сборник произведений Чарлза Лэма. Он выглядел немного смущённым и, увидев меня, будто удивился и покачал головой в немом диалоге с самим собой.

— Всё в порядке? — осторожно спросила я.

— Угу, — кивнул он. — Просто всё это… — он махнул рукой, не закончив фразу. Я его не осуждала, тут было отчего прийти в смятение.

— Я не хотела тебя так огорошить.

— Ты не виновата, Беллз, — ответил Чарли. — Может быть, я просто слишком стар для такого. Иногда кажется, что я совсем умом тронулся и теперь вижу цветные сны в комнате с мягкими стенами.

— Знакомое чувство, — улыбнулась я. — Но со временем привыкаешь.

— Да? — Чарли выгнул бровь, будто не слишком-то верил мне. — Ну, это радует.

Я напомнила себе, что в данном случае время — лучшее средство против его скепсиса, нужно просто дать ему шанс этим средством воспользоваться, убеждать было бесполезно.

— Ты знала? — спросил он, немного помолчав. — О нём и всей этой чертовщине?

— Да. Почти с самого начала. Эдвард всегда оставлял выбор за мной.

Чарли хмыкнул, скрестив руки на груди.

— И ты довольна этим? — просил он.

— Да. Мне очень жаль, что всё произошло именно так, но… — я закусила губу, подбирая слова. — Думаю, сейчас всё так, как должно быть. Пожалуйста, не злись на него. Для него это тоже было тяжело, но он очень старался поступить правильно.

Чарли снова хмыкнул, упрямо выпятив вперёд нижнюю челюсть. Сделав глубокий вдох, я задержала дыхание и шагнула к нему, он тут же опустил руки, мгновенно смягчившись и принимая меня в объятья, как всегда слегка неловкие. Я осторожно соединила руки за его спиной.

— Прости, что так испугала тебя, — сказала я, израсходовав почти весь воздух.

Сердце стучало прямо у меня под ухом, и в этом было что-то успокаивающее. В этот раз мне даже не пришлось прикладывать усилий, чтобы держать зверя в узде, словно его и самого убаюкал этот звук.

— Ты могла бы рассказать мне, — пробурчал Чарли.

На мгновение я даже представила себе это, как он наблюдает за стремительно растущим животом и моей тягой к сырому мясу, в панике обращается во все клиники, какие может, видит, как я горю в невидимом огне, страдает от бессилия, пока моё сердце не остановится. И оказывается рядом, когда я делаю первый вдох, полный жажды крови. Я зажмурилась от ужаса.

— Прости, — ответила я.

— Ладно уж, — сказал Чарли, погладив меня по голове. — Ладно.

Он не отпускал меня, и было лишь вопросом времени, когда он заметит, что я не дышу. Сжав зубы, я сделала осторожный вдох. Больно, но, в целом, терпимо.

— Значит, замуж, да? — снова заговорил отец прежним ворчливым тоном.

— Угу.

— Куда спешить-то? Какие ваши годы?

— Для Эдварда это важно.

— А для тебя — нет, значит, да? Хм.

— Для меня важно, чтобы он был счастлив, а он редко о чем-то просит.

— А ты?

— А я счастлива, когда он рядом, не важно, женаты мы или нет. Я люблю его, пап, — добавила я, прежде чем он снова недоверчиво хмыкнет. Вместо этого он глубоко вздохнул.

— В юности нам всем кажется, что это навсегда, — тихо сказал отец. — А потом оказывается, что всё не так, как ожидалось. Сейчас же как, люди не торопятся, присматриваются, покупают собаку.

— Собаку? — удивилась я.

— Надо же с чего-то начинать, если двое не справляются с собакой, то куда уж им вместе жизнь прожить?

У меня вырвался смешок. Чарли не понаслышке знал об ошибках юношеской наивности и какую боль они собой несут, но я не ожидала обнаружить у него настолько прогрессивные взгляды по этой части.

— Ну, если что-то не получится, мне будет куда вернуться, — сказала я.

— Вот ещё, — проворчал Чарли. — Я сделаю из твоей комнаты кабинет. Буду снова смотреть телевизор, лежа на диване в гостиной.

Сказал человек, десять лет покупавший чай, который он не пьет, и поддерживавший порядок в детской ради моих коротких визитов на каникулах.

— Ладно, — улыбнувшись, ответила я. — Буду спать на диване.

Взглянув на его лицо, увидела, что он наконец улыбается. Неподалеку послышалось урчание двигателя Вольво, но вскоре оно стихло, так и не приблизившись к дому — Эдвард остановился где-то поблизости, давая нам возможность ещё немного поговорить наедине.

— Вы могли бы остановиться здесь, — предложил Чарли. — Места много. Зачем снимать отдельный дом?

— Мы пока не можем оставаться в Форксе, — ответила я, засунув руки в задние карманы джинсов. Я подумала, удастся ли мне как-то вскользь упомянуть, что тогда эту комнату придется снова использовать как детскую, но решила все же воздержаться.

— Из-за Билли? — нахмурился отец. — Он тут губернатор или что? Давай я поговорю с ним.

— Не надо. У них старая история с Калленами, так что он не станет тебя слушать. Нам нужно просто договориться с ними, а не обострять конфликт.

— Но так тоже нельзя. На что вы живете?

— Эдвард получил наследство от своих биологических родителей, — ответила я, умолчав, что он давно прибавил к нему и собственный заработок. — Карлайл помог ему вложить эти средства так, чтобы они приносили доход. И деньги, что я сняла со счета, у меня ещё остались.

— Они предназначались на твое образование.

Я вздохнула. Справедливый упрек.

— Я, может быть, вернусь к этому позже, — ответила я. — Сначала нужно разобраться со школой и всем остальным. Карлайл и Эсми, кстати, тоже приехали с нами, — быстро добавила я, стараясь сменить тему. — Мы жили у них последнее время.

— Ну, хорошо, что было кому за вами присматривать, — кивнув, заключил Чарли. — А что же мы скажем твоей маме?

— Даже не представляю.

В этом вопросе до прихода Эдварда мы так и не продвинулись. Нужна была по крайней мере правдоподобная версия для нее, которую мы все могли бы поддерживать, но придумать ее оказалось не так-то просто. Эдвард предлагал сказать, что я уехала на Аляску, присоединившись к программе по защите животных, и теперь помогаю восстанавливать популяцию белоголовых орланов. Чарли возразил, что Рене ничего не стоит сесть на ближайший рейс и присоединиться ко мне в этой непростой миссии.

Отец считал, что во всем нужно обвинить Эдварда — задурил голову мне, молодой и легковерной, и теперь мы, как хиппи, колесим по стране и не признаем капиталистических ценностей, вроде собственного дома или стабильной работы.

— Это больше похоже на нее, чем на меня, — возразила я.

— Зато ей это будет понятно, — в защиту своей версии добавил Чарли.

Я готовила ужин, Эдвард немного помогал, а Чарли в основном таскал что-то со сковороды, обжигая пальцы.

— Она же меня возненавидит, — заметил Эдвард.

— Моя тёща меня тоже ненавидела, — пожал плечами отец. — Когда женишься, всегда есть такая вероятность.

— А почему мы против дома? — спросила я.

— Если у вас не будет адреса, она не нагрянет с внезапным визитом, — объяснил Чарли. — Скажем, что Эдмунд — коммунист и вообще против частной собственности.

Услышав, как отец по старой памяти снова начал коверкать его имя, Эдвард отвернулся, пряча усмешку.

— Пап, — я бросила на Чарли осуждающий взгляд.

— Перебор, да? — ничуть не смутившись, спросил он.

— Немного.

— Ладно, — вздохнул отец. — Для начала я просто позвоню ей, скажу, что ты объявилась, живая и здоровая. Это в любом случае самое главное. Скажу, что подробностей пока не знаю. Потом что-нибудь придумаем.

Мы уехали вечером, оставив Чарли наш новый адрес и добавив в телефонную книгу мой номер, который он тут же набрал, проверяя правильность. Он вышел проводить нас, и остался стоять перед домом. Я смотрела на него в зеркало, пока мы не повернули, замечая, что он хмурится, размышляя о чем-то.

Чарли собирался поговорить с Рене, как только мы уедем, ему предстояло первым встретить этот ураган и постараться выстоять перед ним. Мне не нравилось, что я не делаю этого сама, но Чарли был прав, Рене слишком долго мучила неизвестность, и не её вина, что мы не можем объяснить ей причину.

— Похоже, нас благословили, — прервал мои раздумья Эдвард. — Как считаешь?

— Когда это?

— Он назвал Рене моей тёщей, — улыбнулся Эдвард. — По-моему, хороший знак.

— Да, и собрался настроить её против тебя.

— Я думал, он шутит. Нет?

— Не уверена. Несправедливо, что он злится на тебя после всего, что ты сделал.

— Думаю, вероятность разозлить тестя, когда женишься, даже выше, чем снискать ненависть тёщи, — с глубокомысленным видом изрёк он, рассмешив меня. — Так что, не беда.

— Мы ещё не поженились, Эдмунд, а ты уже записан во враги для всей моей семьи.

— Это временно. Я ведь очарователен, знаешь?

— Это правда, — ответила я, протянув руку, чтобы прикоснуться к нему, пробежать пальцами по волосам, погладить прорезанную ямочкой щеку.

Эдвард повернулся, хулигански прикусив меня за палец. Фыркнув, я опустила руку ему на колено.

— Думаешь, он в порядке? — спросила я.

— Немного шокирован, — подумав, ответил Эдвард, — Сердит, но, в целом, да. Он хорошо всё воспринял.

— Надо послать Билли корзину фруктов с благодарностью.

— А вот это меня, пожалуй, не радует, — нахмурился Эдвард.

— Что?

— Ты не почувствовала запах, когда мы вошли?

— Какой?

— Билли Блэк был там совсем недавно, приезжал лично.

— Ты имеешь в виду после нашей встречи с Сэмом?

Эдвард кивнул в ответ.

— Я думаю, это было вчера.

— Чтобы рассказать обо мне? О хладных? — поняла я. — Зачем? Думал, Чарли отвернётся от нас?

— Не знаю. Мне скорее в этом поступке видится сообщение для нас, — сказал он, повернувшись ко мне. — Договор расторгнут.

Дома нас встретил неожиданный гость. Он стоял на лужайке, когда мы подъехали, его грозная фигура возвышалась на фоне приветливо горящих окон, отбрасывая вперед широкую длинную тень. Мы вышли ему навстречу, и он старомодно склонил голову в знак приветствия.

— Добрый вечер, — сказал он. — Помнишь меня?

— Привет, Джаспер, — ответила я, понимая, что искренне рада ему.

Он улыбнулся, отчего шрамы на лице проступили отчетливее, но вид его все равно остался приветливым.

— Нет, я один, — сказал он, заметив, как я пытаюсь рассмотреть, есть ли кто-то позади него.

Легкий укол моего разочарования отразился удивлением на лице Джаспера. Так вот, каково это, когда тебя читают, как открытую книгу. Если это чувство и было мне знакомо, я совсем его позабыла и только неловко улыбнулась.

— Какими судьбами к нам? — спросил Эдвард, протягивая ему руку.

— Хотел бы я знать, — ответил Джаспер, с энтузиазмом отвечая на его приветствие.

— Это как?

Мы двинулись к дому, задержавшись у черной машины, из багажника которой Джаспер забрал чемодан. Эдвард придержал дверь, пропуская меня вперед. Райли с Розали и Эсми в гостиной перебирала ворох детской одежды, настолько увлекшись этим занятием, что даже не заметила нашего возвращения.

— Привет, солнышко, — сказала я, поднимая ее на руки.

Меня тут же обняли и поцеловали, бросая в сторону очередное платье. Я малодушно порадовалась, что пока выигрываю у бездушных кусков ткани в битве приоритетов у своего ребенка.

— Тетя Элис прислала подарок, — прошептала мне на ухо Райли, будто это был секрет.

— Ты сказала спасибо?

Райли кивнула несколько раз подряд, кудряшки пружинками запрыгали вокруг ее лица в такт движению.

— Но куда так много-то? — спросила я.

— Я всего лишь посыльный, — ответил Джаспер, подняв руки.

— Хм, — я нахмурилась, остановив взгляд на канареечно-желтом чемодане в его руках, начиная понимать, что в нем едва ли вещи, принадлежащие Джасперу.

— Нет, это не ей, — сказал он. — Это для тебя.

— Для меня?

— Элис сказала, что покупки ты не любишь, и наверняка так и не вылезаешь из джинсов и практичных толстовок.

— Сдается мне, она использовала другое слово, — ответила я, чувствуя, что уже не так уж расстроена, что она не приехала. — И наличие этого чемодана ничего не изменит.

Джаспер пожал плечами. Да-да, его дело — просто передать посылку.

Гостиная была маленькая, а при таком количестве народа казалась совсем крошечной. И в этом доме не было большого стола, за которым Каллены обычно проводили семейный совет. Светлый ковер в центре был почти скрыт пакетами и вещами, которые продолжала складывать Эсми. Розали устроилась там же, облокотившись спиной на диван. Поймав мой взгляд, она приподняла малюсенькое платье с белой пачкой. Люди с таким выражением лица, как было у нее, обычно смотрят на щенков, но платье действительно было премиленьким, и я не сумела подавить улыбку.

— Так и что стряслось-то? — прогудел Эмметт, опираясь на стойку между комнатами.

Эдвард забрал у меня Райли и, перешагнув кучу вещей на полу, присел с ней на диван, попутно подцепив еще один пакет, в который Райли тут же запустила руку, правда, похоже, блестящая шуршащая бумага ее заинтересовала больше, чем очередной предмет одежды. Я опустилась на ковер рядом с Эсми, не горя желанием присоединиться к ее занятию, просто чтобы не стоять колонной посреди комнаты.

— Да я толком не знаю, — ответил Джаспер. Посмотрев по сторонам, он пристроил чемодан в углу прихожей и остался стоять, прислонившись плечом к дверной коробке. — Элис вас почти не видит, только какие-то обрывки видений или ощущения. В последнее время они стали тревожными, но рассмотреть, что должно произойти, у нее не получается.

— Насколько тревожными? — спросил Карлайл. Он занял кресло в углу, сдвинув ноги вбок, чтобы ничего не задеть.

— Мы не понимаем, — покачал головой Джаспер. — Из того, что удалось рассмотреть Элис, мы только поняли, что может случиться что-то плохое.

— Чем-то плохим может быть пожар, — сказала Розали, — другой клан неподалеку, Вольтури, оборотни, экономический кризис, болезнь, — закончила она, скосив глаза на Райли.

— Что-то конкретное ей удалось увидеть? — спросил Эдвард.

— Новые документы, — ответил Джаспер, — следы на земле, шериф, дорога на север.

— А что делал папа?

— Элис думает, что он сдавал табельное оружие в участке.

— И это как-то связано?

— Мы не знаем.

— Мда, негусто, — прокомментировал Эмметт.

— Элис беспокоили не образы, а именно ощущения, которыми они сопровождались. Когда мы решили, что мне стоит навестить вас, будущее перестало быть таким пугающим. Зачем-то я нужен здесь.

— Что ж, думаю, квилеты сейчас — наша самая очевидная проблема, — заметил Карлайл.

— Но этот мальчик, Сэм, ведь хорошо ко всему отнесся. Я думала, это хороший знак, — сказала Эсми, подняв глаза на Эдварда.

— Решать будет не он. Последнее слово за советом, и там у нас мало союзников, — ответил Эдвард.

— Чарли назвал нас холодными сегодня, — заговорила я. — С довольно явным подтекстом.

Карлайл удивленно вскинул брови, привычно потирая подбородок, как всегда, когда что-то обдумывал.

— А в остальном как прошло? — спросила Эсми, отклоняясь от темы.

— Неплохо, — улыбнулась я. — Думаю, все хорошо.

Эсми обняла меня за плечи, улыбаясь в ответ.

— Не понимаю, откуда ждать беды, — нахмурившись, сказал Карлайл. — Если квилеты не пойдут на новый договор, мы не станем развязывать войну. Если начнут всем рассказывать, кто мы, это будет всего лишь очередная индейская сказка, которая в наше отсутствие быстро забудется.

— Что тогда? — спросила я. — Вольтури?

Джаспер тихо засмеялся за моей спиной.

— Ты переоцениваешь мои способности, — сказал он.

— Боюсь, от Вольтури присутствие Джаспера нас бы не спасло, — с улыбкой пояснил Карлайл. Я опустила глаза, слегка смущенная своим вопросом.

— Значит, что-то не такое большое и страшное, как Вольтури, но и не столь незначительное, как дурная слава, — подвела итог Розали. — Да уж, и впрямь мало информации.

— Увы, это все, что есть.

— А чего гадать? — заговорил Эмметт. — Давно пора решить этот вопрос со стариками из племени. Чего ждем-то?

— Думаю, Эмметт, прав, — ответил Карлайл. — Нужно встретиться с ними. Эдвард, постарайся договориться через Сэма. Не хотелось бы давать им лишний повод, являясь в резервацию без приглашения.

Эдвард кивнул, а Эмметт пробрался ближе к Джасперу, чтобы хлопнуть его по плечу, отчего того качнуло вперед.

— Можешь располагаться, — гостеприимно предложил он. — Спальни здесь три, ты можешь выбрать между кладовкой и задним двором.

— О, ты так добр, — ответил Джаспер.

— Есть еще гостиная, — продолжил он, обводя рукой комнату, — но это если согласишься висеть под потолком. И в душ тут очередь, так что не пачкайся.

Эсми поднялась с пола, спокойно и с улыбкой подошла к ним, положила ладонь Эмметту на лицо и оттолкнула в сторону.

— Мы рады, что ты приехал, дорогой, — сказала она Джасперу. — Расскажи, где вы сейчас живете.

Я немного проводила Эдварда, беззлобно ворчащего, что Сэму давно пора обзавестись мобильным телефоном, чтобы не приходилось каждый раз разыскивать его в лесу.

— По телефону ты бы не услышал, о чем он думает.

Эдвард фыркнул в ответ.

— Это сомнительное удовольствие. Сэм привык, что его мысли могут услышать, и теперь умело это использует, чтобы слушать не хотелось.

— Что он для этого делает? — спросила я. — Представляет Пола голым?

— И в шерсти, нюхающего свой зад, — поморщившись, ответил Эдвард.

Я засмеялась, и от этого звука встрепенулись невидимые обитатели леса, уже попрятавшиеся в своих норах. Тишина здесь была не такой, как в Канаде — мох, покрывающий камни и стволы деревьев поглощал большую часть звуков или делал их тише, как модератор в пианино Эдварда, будто и сам лес хранил секреты, которые довелось ему услышать.

— Ты тоже считаешь, что видения Элис связаны с квилетами? — спросила я.

— Не знаю, — ответил он, перестав улыбаться. — Может, и не о чем здесь беспокоиться.

— Как это?

— Может быть, Элис просто нашла предлог, чтобы поучаствовать в нашей жизни, хотя бы опосредованно.

— Ты ведь так не думаешь.

— А хотел бы, — вздохнул Эдвард. — Джаспер — самый опытный боец среди нас. Если его присутствие решит исход проблемы, значит, нужны будут или его навыки, или его талант. В обоих случаях варианты не слишком радостные. Но мы предупреждены, — добавил он, сжав мою ладонь, — так что просто будем осторожны.

Мы расстались у оврага недалеко от дома. Я задержалась, стараясь расслышать его шаги, но они стихли даже раньше, чем растаял вкус его поцелуя на губах. И как ему удается бежать так быстро и так тихо?

Уходя утром из дома, я разложила по контейнерам заранее приготовленную для Райли еду, подписав, что есть что, и как разогреть ее в микроволновке. Контейнер с надписью «обед» так и остался в холодильнике, а в нем — нетронутая паста с брокколи. Вернув крышку на место, я дотянулась до верхнего шкафчика, куда Райли пока не удавалось залезть. Там хранилась большая банка с шоколадным печеньем, которое она получала в ограниченном количестве после того, как съедала овощи. Утром банка была полной до краев, теперь же на дне остались только крошки. Я понюхала ее, надеясь вычислить нарушителя.

— Эмметт!

Ответом на мой зов послужил хлопок входной двери. По части запретов и ограничений для Райли Эмметт был самым слабым звеном, что прекрасно понимал даже для маленький манипулятор с кудрявой макушкой. Покачав головой, я сделала мысленную пометку пополнить запасы лакомства.

— А весело у вас, — заметил Джаспер.

Все постепенно разбрелись по своим делам, предоставив его самому себе, и он решил составить мне компанию. Несмотря на дружелюбную улыбку, Джаспер выглядел немного настороженным. Он с любопытством следил за мной и за Райли, но какие бы мысли при этом ни приходили ему в голову, он предпочитал оставлять их при себе.

— Да уж, — улыбнулась я. — Мне раньше не доводилось жить в большой семье, а тут каждый день не похож на предыдущие.

— Я думал, ты из тех людей, кому очень важно личное пространство.

— Наверное. Но, оказалось, для этого необязательно ограждаться стенами. Границы скорее абстрактны.

Это то, чему научили меня Каллены — можно быть окруженным людьми, и не чувствовать себя в ловушке, если эти люди уважают границы друг друга, не только и не столько пространственные, сколько личные — маленький очерченный круг, в который не вторгаются ни словом, ни действием. К моему удивлению, даже Эмметт владел этим искусством, хотя порой намеренно его игнорировал. И, должно быть, именно Эмметт больше всех любил эту тесноту, которую так красочно обрисовал Джасперу.

— Но насчет душа — это серьезно, — предупредила я. — Ванные здесь только две, и они общие. Так что охотимся мы по очереди. И нужно не забывать чистить после себя сток. Спаси тебя господь, если Розали там что-то увидит.

Джаспер рассмеялся, но, заметив устремленный на нас взгляд Розали, поднял руку, торжественно обещая отнестись к этому со всей серьезностью. Розали в ответ закатила глаза. В гостиной она пыталась убедить Райли примерить очередной наряд, Райли в свою очередь убеждала ее построить форт из коробок и опустевших бумажных пакетов. Не желая вмешиваться в этот спор, я оставалась на кухне, нарочно медленно вырезая зайчиков из яблока.

— Тебе лучше? — вдруг спросил Джаспер, будто я выздоравливала после болезни.

Наверное, в каком-то смысле так и было. Я кивнула в ответ.

— Белые пятна еще остались, но да, большую часть удалось восстановить.

Он немного склонил голову набок, пройдясь по мне еще одним изучающим взглядом.

— Ты — очень странная новорожденная.

— В каком смысле?

— Такая спокойная, — пояснил он. — Твои эмоции яркие, но размеренные, как волны. А новорожденные обычно больше похожи на ураган Катрина — хаос, разрушение и неконтролируемая сила стихии.

— Иногда я чувствую его, — пришлось признать мне. — Ураган. Честно говоря, почти все время, но я стараюсь не выпускать его.

Я выбрала для себя другую аналогию — зверь с длинными когтями, живущий где-то внутри. Он часто рычал, царапал стены своей тюрьмы и скалил зубы. Имея четкий образ перед глазами, было проще контролировать его, мысленно загонять в клетку и удерживать там.

— Он — важная часть твоей сущности, — сказал Джаспер. — Нужно научиться ладить с ним. Кажется, что это чистое зло, но на деле он может быть и источником силы.

— А если он потом не захочет отступить?

— Это ведь не одержимость. Твое тело он не займет, — улыбнулся Джаспер. — Ты успокоишься, и все вернется в норму, но чтобы научиться управлять этим состоянием, нужно изучить и понять его. Долго сдерживаемый, он может вырваться внезапно, когда ты не будешь к этому готова.

До сих пор мне неплохо удавалось держать клетку запертой. Пару раз, когда было совсем сложно, мне помогал Эдвард, и мой когтистый демон яростно выл, сокрушаясь об упущенном шансе на свободу. Что же будет, если снять с него оковы сознательно, отворить дверь и позволить войти в этот мир? На ум приходили кадры из документальных фильмов о животных, когда их выпускали из клетки в естественную среду. Львы, тигры, гепарды испуганно метались из стороны в сторону, нападая даже на неподвижные предметы, будто от этого зависела их жизнь. Значительное различие заключалось в том, что мой зверек испуган не будет. Я покачала головой, решив сменить тему.

— Как дела у Элис? — спросила я.

Джаспер улыбнулся, не показывая, что удивлен новым направлением беседы. Интересно, как много можно понять, слыша лишь эмоции собеседника?

— Она не унывает, — ответил он. — Хотя головные боли ее порядком нервируют в последнее время.

— У нас может болеть голова? — удивилась я.

— Как мы выяснили, у Элис может — когда пытается смотреть в ваше будущее, а пытается она почти все время. Для нее это будто ослепнуть, никак не адаптируется.

— Тяжело быть простым бессмертным? — улыбнулась я, явно представив, как она гневно топает ножкой после очередной неудачной попытки.

— Ну, для Элис это новый опыт, — ответил Джаспер. — Ее мучает, что она не может контролировать ситуацию, не знает, все ли у вас в порядке. И очень жалеет, что она все пропускает, — добавил он, бросив взгляд на Райли. — Поэтому я получил задание делать снимки каждый день, что я здесь. Она выросла.

— Да. Хотя процесс замедляется, каждый день в ней что-то меняется. Не только внешне, ее суждения, вопросы, которые она задает. Будто она постоянно открывает что-то новое. Трудно объяснить.

— Звучит интригующе. — Он снова обернулся к Райли, поджав губы.

Элис наверняка обожала бы нашу девочку, как и остальные. Даже находясь далеко, она не переставала думать о ней, и потерянного времени ей уже не наверстать. Наказание, назначенное ей Карлайлом, оказалось более суровым, чем выглядело на первый взгляд. Я думала, его целью было сохранить мир в доме, но теперь стала сомневаться, так ли все просто.

— Мы делали фотографии все это время. Вообще-то, их около миллиона, — призналась я. — Если она захочет посмотреть…

— Уверен, что захочет, — ответил Джаспер. — Спасибо.

Было понятно, почему Элис не приехала. И, учитывая, что она считала себя стороной пострадавшей, довольно смиренно принимала запрет на визиты в собственный дом. Эдвард был уверен, что, если бы Элис не вмешалась, мы бы все равно пришли к текущему моменту, рано или поздно, но с куда меньшими потерями. Сколько боли можно было избежать, иди все своим чередом, и даже нынешняя необходимость как-то объясниться с моими родителями не оказалась бы столь мучительной, имей мы время подготовиться и сделать все по уму. Я посмотрела на часы, гадая, позвонил ли Чарли Рене и как прошел их разговор. Джаспер тактично отвернулся, делая вид, что не заметил изменение моего настроения.

Может быть, я и сама поступила неправильно, переступив порог дома Чарли. Как знать наперед? Даже ясновидящая не справилась с этой задачей, а тут еще Джаспер явился к нам горевестником. Наверное, из лучших побуждений и совершаются самые фатальные ошибки.

— Я попробую поговорить с ним, — предложила я.

— По моему опыту, пока для этого рано, — ответил Джаспер, сразу поняв, что я имела в виду.

— А когда будет пора?

— Когда они начнут скучать друг по другу. Тогда они станут чаще говорить, насколько злы.

— Ты не шутишь?

— У Эдварда и Элис сложные отношения, — усмехнувшись, ответил он, — но знаешь, в чем главный парадокс? Не люби они друг друга так сильно, они бы так сильно и не злились.

— И как с этим быть?

— Я предпочитаю просто не вмешиваться, — ответил он, приподняв брови. В его словах слышался явный намек, который он предлагал обдумать, но он был слишком вежлив, чтобы высказаться прямо.

— Мудрое решение, — сказала я, и он улыбнулся в ответ.

— Но Элис будет рада знать, что ты простила ее.

Я прислушалась к своей реакции на его слова, и ничто внутри не отозвалось протестом. Не признаваясь себе в этом, я все же скучала по Элис, хотя она и бывала невыносимым, неуемным маленьким Макиавелли.

— Ну почему, — воскликнула Розали, — ей передалось твое нежелание красиво выглядеть? Могла бы научить ее чему-то безвредному. Книги любить, например.

Потерпев поражение, Розали покинула поле боя и присоединилась к нам, положив что-то воздушное и кружевное прямо на кухонную стойку. Райли прискакала следом и карабкалась на высокий стул, цепляясь за Джаспера. Он поднял руку, и она, хихикая, повисла на ней обезьянкой, прежде чем усесться рядом.

— Книги она любит, — ответила я. — И ей не нужно платье, чтобы быть красивой.

— Главное глазами не увидеть, — наклонив голову, сказала Райли.

В последнее время «Маленький принц» поселился на тумбочке у ее кровати и не терпел конкурентов. Как следствие, все мы получали возможность поучиться мудрости у полюбившегося Райли лиса. Тронув пальцем вздернутый кончик носа, я поставила перед ней тарелку с зайчиками.

* * *

Уклоняясь от удара, не теряй цель из виду, не замирай, не атакуй «в лоб», меняй направление, используй обе руки, а не только правую. В серьезной драке не бывает запрещенных приемов. Самое сильное оружие — это зубы, представится возможность — кусай. Я запоминала все, чему учил меня Эдвард, но против Джаспера не работало абсолютно ничего.

Земля вздрогнула, когда я в очередной раз рухнула на нее, увлекаемая его чрезмерно сильной рукой. Хрипя, попыталась втянуть воздух, но давящая на грудь ладонь очень мешала.

— Это не должно тебя пугать, — сказал Джаспер. — Тебе не нужен воздух. Не отвлекайся на него.

Вцепившись одной рукой в запястье, второй я дотянулась до его горла и резко откатилась вбок, увлекая Джаспера за собой. Едва коснувшись земли, он отскочил от нее, словно мячик, и в следующий момент мы уже стояли на ногах, а моя шея была зажата сгибом его локтя. Я машинально схватилась за руку, стараясь ослабить давление на шею.

— Неправильно, — сказал он.

Взгляд зацепился за Эмметта, он сделал резкое движение локтем назад, подсказывая. Я повторила его, вложив даже больше силы, чем собиралась. Джаспер будто поперхнулся, но хватку не ослабил. Пришлось повторить еще раз, еще сильнее, он слегка покачнулся, склонившись вперед. Зацепив его ногу своей, откинулась назад, повалив его на спину, перекатившись через голову, снова вскочила на ноги, но уже в следующее мгновение оказалась под ударом, направленным в лицо. Не успев подумать, вскинула вверх руки.

— Что ты делаешь? — спросил Джаспер.

— Я рефлекторно.

— Это плохой рефлекс — ты закрываешь себе обзор. И вероятность, что твоему лицу нанесут непоправимый вред очень низка. Все заживет, — просто сказал он, опуская мои руки ниже, и оставляя лицо полностью открытым словно нет ничего проще, чем вырастить новый нос. — Прикрывай горло, локоть ближе к себе, вот так. Расслабь корпус. Ты ограничиваешь свою подвижность. Вторую руку сюда. Делаешь движение вниз и вперед. Давай еще раз.

Я знала, что Джаспер — куда лучший боец, чем я, но даже не представляла, насколько различен наш уровень. Несмотря на все старания Эдварда, я оказалась почти безнадежной неумехой. Даже еще не до конца растаявшая во мне сила новорожденного была для Джаспера что слону дробинка.

В отличие от Эдварда, он со мной не церемонился, и уроки его были другими: что-то сломали — не беда, заживет; если травма мешает двигаться — увеличь дистанцию, дай телу время восстановиться, но сама не предоставляй такой возможности противнику, не упускай преимущество; иногда стоит позволить оппоненту нанести удар, если при этом он откроет уязвимые места — горло, солнечное сплетение или пах; забудь о боли, она длится лишь несколько мгновений, незачем уделять ей внимание. За прошедший час слово боль вообще заиграло для меня абсолютно новыми красками, но, как и сказал Джаспер, она исчезала практически столь же быстро, как появлялась. Я всерьез поверила, что можно научиться почти не замечать ее.

Очередной удар, направленный в лицо, я отразила, от другого уклонилась, они следовали один за другим без остановки, но это было похоже на одну из комбинаций, что мы учили с Эдвардом, и я неплохо справлялась. На мгновение передо мной возникла неприкрытая грудная клетка Джаспера, я замешкалась, и он это заметил.

— Долго думаешь, — сказал он. — Видишь цель — бей.

— Ты специально открылся?

Джаспер вздохнул, отступив на шаг назад.

— Ты все время беспокоишься. О чем?

— Что сломаю тебе что-нибудь, — призналась я.

Эмметт захихикал. Он расположился на стволе поваленного дерева неподалеку и время от времени отпускал комментарии на наш счет, находя происходящее забавным.

— Ты бы видел, как учит ее Эдвард, — сказал он. — Это похоже на занятие синхронисток в воде. Уж лучше бы сводил девушку на танцы!

— Я могу станцевать с тобой, Эмметт.

Я обернулась, услышав родной голос. Эдвард шел к нам с западной стороны лужайки. Мы отошли подальше от дома, чтобы шум не разбудил Райли, но Эдвард нашел нас, видимо, услышав что-то. Я пошла ему навстречу, бегло осматривая с ног до головы. Причин волноваться не было — ни Сэм, ни Эдвард не стали бы затевать конфликт, но мне нужно было убедиться, что он в порядке. Оказавшись рядом, я положила руку ему на грудь, наслаждаясь возможностью прикоснуться к нему. Эдвард мягко улыбнулся, осторожно стирая что-то с моей щеки.

— Я всегда готов, — ответил ему Эмметт.

— Нашел его? — спросила я.

— Да, мы договорились о времени и месте. Что у вас здесь такое?

— Я попросила Джаспера дать мне пару уроков.

Я пожала плечами, и от этого хрустнули позвонки где-то между лопатками. Эдвард сжал челюсти, бросив взгляд на Джаспера поверх моей головы.

— У вас частные занятия или можно присоединиться? — спросил он.

— К твоим услугам, — с легким поклоном ответил Джаспер.

Эдвард поцеловал меня, нежно касаясь лица кончиками пальцев, прежде чем пройти вперед и встать напротив Джаспера.

— Иди сюда, — поманил меня Эмметт. — Это будет интересно.

На пару секунд они замерли, не сводя друг с друга взгляд, а потом Эдвард ринулся вперед. В последний момент он изменил траекторию, и ушел вбок. Джаспер, будто предвидя это, выставил руку. Откинув назад голову и согнув колени, Эдвард уклонился, сила инерции влекла его вперед, и поравнявшись с Джаспером, он нанес ему два быстрых удара кулаком в область печени. Джаспер развернулся, сделал пару шагов, чтобы сменить позицию, отразил новый удар предплечьем и нанес свой — кулаком в грудь. Звук походил на удар грома. Я испуганно охнула, и голова Эдварда дернулась в мою сторону, всего на долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы он пропустил удар в ухо.

— Не шуми, — шикнул на меня Эмметт. — Отвлекаешь.

Зажав рот ладонью, я следила, как они кружили по поляне, и боялась даже моргнуть. Я поняла, как ошибалась, считая, что Джаспер всерьез дерется со мной. Встретившись с равным противником, он стал действительно устрашающим. Джаспер был очень сильным, он быстро реагировал, непредсказуемо переходя от защиты к нападению, но на стороне Эдварда были скорость и ловкость. Он успевал в последний момент уклониться или блокировать неожиданный выпад, воспользоваться малейшей ошибкой противника для собственной атаки.

Прямой удар в горло он остановил, перехватив запястье Джаспера, основанием ладони ударил в локоть, и рука громко хрустнула, выгнувшись в обратную сторону. Джаспер, шипя, отскочил на несколько метров, тряхнул ею пару раз. Эдвард не нападал, ожидая, когда тот будет готов продолжить.

— Неплохо, — одобрил Эмметт.

Я в ужасе обернулась к нему, не понимая, как он может так спокойно смотреть на происходящее.

— Да это же игра, — отмахнулся он. — Серьезных травм на самом деле никто не получает.

— Игра? — не веря переспросила я.

— Не-люди, помнишь? — усмехнулся Эмметт, потрепав меня по макушке, я оттолкнула его руку. — У нас толстая шкура. Ты еще привыкнешь.

В ответ я только покачала головой, не веря, что такое возможно. Они сходились еще пару раз, попеременно одерживая верх. Было страшно, я вскакивала на ноги, прижимая к лицу руки, но не могла отвести взгляд. Зрелище этого боя, выстроенного на сочетании спортивного азарта и холодного расчета несмотря на его жуткость было красивым. Четкие умелые движения, словно отрепетированный танец, завораживали, но от чудовищной силы, с которыми они совершались, по коже бежали мурашки. В очередную паузу Эдвард вдруг усмехнулся.

— Ничья? — предложил он, вскинув бровь.

Джаспер тут же распрямился, ухмыляясь в ответ.

— Хороший бой, — сказал он.

Я переводила взгляд с одного на другого и не могла понять их довольных ухмылок, будто они сыграли славную партию в баскетбол, а не пытались переломать друг другу кости. Когда я озвучила свою мысль Эмметту, он удивленно обернулся ко мне.

— А в чем разница? — спросил он.

— Ты серьезно не видишь различий?

— А в баскетболе игроки разве не могут получить локтем в живот или мячом в лицо? Или в регби, например. В спорте полно боли, но это не мешает любить игру.

— Не понимаю.

Эдвард выглядел потрепанным — одежда в беспорядке, в волосах земля или кусочки прошлогодних растений. Он повернул голову из стороны в сторону, чтобы хрустнула шея. И при этом был абсолютно довольным, даже веселым. Они с Джаспером шли к нам, пихая друг друга в плечо.

— В этом главная проблема, — сказал мне Джаспер, — ты не понимаешь возможностей собственного тела, поэтому слишком боишься пораниться или нанести вред другому. От этого страха нужно избавиться. Ей нужен полноконтактный бой, если хотите сдвинуться с мертвой точки, — добавил он, повернувшись к Эдварду.

Эдвард нахмурился, отрицательно качнув головой. Я уже как-то просила его не так щадить меня, но он упорно не желал прислушаться.

— И тебе нужно ослабить контроль, выпускать инстинкты на свободу, — снова заговорил Джаспер. — Обычно новорожденные легко входят в раж, они перестают думать, и их природа делает половину работы. Ты перескочила эту ступень, и продолжаешь реагировать, как человек.

— Новорожденный не выстоит в бою против старшего хладного, — возразил Эдвард. — Эта необузданность их и губит.

— Одно без другого не работает. Если нет полезного для боя таланта, нужно задействовать все средства, какие есть.

— Белла не солдат, — неожиданно оборвал его Эдвард.

В словах Джаспера не было ничего обидного, он давал дельные советы, к тому же я сама просила его о них. Судя по его вскинутым бровям, удивлена была не только я.

— Спасибо, Джаспер, — сказала я, тронув Эдварда за руку.

— Ладно, мой черед, — вклинился Эмметт. — Или ты устал, Златовласка?

Джаспер фыркнул и, кивнув мне, пошел с ним к центру поляны.

— Ты чего? — спросила я Эдварда.

Он потряс головой, лохматя рукой волосы, чтобы избавиться от мусора, и поправил свою одежду, пытаясь привести ее в порядок, нервными рваными движениями.

— Эдвард?

Он как-то дернулся, будто пытался отмахнуться от чего-то.

— Давай уйдем отсюда, — ответил он.

Джаспер и Эмметт не обратили на нас внимания, слишком увлеченные друг другом. Мы углубились в лес, но звуки ударов и ругань, повторяемые эхом, еще долго достигали слуха. Когда они стихли, Эдвард немного расслабился.

— Все нормально? — спросила я.

— Да. Мне просто не понравилось быть в голове у Джаспера в тот момент.

— Я сама попросила его.

— И все же. — Он немного помолчал, прежде чем пояснить. — В его прошлом было много насилия. Клановые войны велись руками новорожденных, и обязанностью Джаспера было учить их. Ваш урок всколыхнул в нем много воспоминаний.

— Оу.

— Благодаря своему опыту в первые пару минут боя он уже знает, как быстро забрать жизнь противника. Не хотел слышать, как забрать твою, а он все не мог отогнать от себя эти мысли. Он считает, что ты слишком уязвима.

Я потянула его за руку, чтобы он остановился. Вздохнув, Эдвард прислонился спиной к дереву, опустив голову.

— Я не смогу учить тебя так, как он сказал. Прости.

Я взяла его лицо в ладони, чтобы он посмотрел на меня. Ресницы укрыли его глаза тенью, не позволяя рассмотреть выражение.

— И не надо, — сказала я, и он наконец встретился со мной взглядом. Эдвард выглядел виноватым и растерянным, впервые отказывая мне в том, что мне было нужно. Я подошла на полшага ближе, стирая расстояние между нами, скользнула пальцами по его волосам, шее, стараясь прогнать неприятные мысли. — Мне нравятся наши занятия синхронистов, — я улыбнулась, и уголки его губ слегка приподнялись в ответ. — Да и я не смогла бы ударить тебя, как его.

Эдвард улыбнулся уже более уверенно.

— Ты ему всыпала? — спросил он вскинув бровь.

— Пару раз я его точно достала.

— Умница, — с улыбкой в голосе сказал Эдвард, поцеловав меня в макушку.

Оба мы умолчали, что, вероятнее всего, Джаспер нарочно позволил его ударить. В реальном бою против него я бы стала горкой пепла уже через несколько секунд. Это было так несправедливо! Даже пройдя обращение, я все равно осталась самой слабой.

— Как же бесит, — вслух посетовала я.

— М?

— Разве смертоносность не идет в комплекте при обращении? Вроде бонуса. «Поздравляем, вы теперь — кровососущий демон, в подарок от мироздания вам полагаются боевая мощь и навыки защиты, распишитесь».

Он засмеялся, и мне вдруг расхотелось жаловаться. Эдвард обнимал меня, и я слышала мягкие перекаты смеха в его груди — прекрасный звук, означающий, что все хорошо.

— По-моему, ты делаешь большие успехи, — ответил он.

— Да ну?

— Ну, смотри, — взяв мою руку, он принялся загибать пальцы, — ни одного синяка за год и ни одного пореза.

— Да у меня же крови нет.

— Ты ни разу не споткнулась, — с серьезным видом продолжил он.

— Смешно.

Я закатила глаза, подсказав ему тем самым новую мысль.

— В глаз себе ничем не ткнула.

— Один раз это было. Один!

— Ожоги — тоже нет. Лет через десять перестанешь ронять вещи, — уже открыто смеясь закончил он.

— Вот обязательно надо было это вспомнить, да? — Я отступила назад, отталкивая от себя его руки и уворачиваясь от попыток вернуть меня обратно. — Чтобы ты знал, Джаспер дерется лучше тебя.

— Как ты смеешь? — оскорбился Эдвард, прижав ладонь к груди.

Он метнулся вперед, и я снова уклонилась от его рук, отскочив дальше. Эдвард сощурился, но глаза его искрились смехом, разливая золотистое свечение в темноте. Я закусила губу, ожидая его следующего шага, готовая в любой миг сорваться с места. Первое движение — всегда уловка, поэтому, когда он шагнул вправо, я ринулась в ту же сторону и обогнула его, как раз, когда он отклонился обратно.

Я не слишком старалась убежать, но все равно, смеясь, вскрикнула от неожиданности, когда он будто вырос из-под земли прямо передо мной. Мы практически столкнулись, но он сумел устоять на ногах, поймав и слегка приподняв меня над землей, хотя еще пару месяцев назад ему бы это не удалось. Я стремительно теряла свое единственное преимущество перед другими хладными, но в отличие от меня, Эдварда это не огорчало, он был до смешного доволен собой. А когда он улыбался, мне редко удавалось думать о плохом.

Мы пришли домой позже Эмметта и Джаспера, и нам пришлось ждать на крыльце возможности воспользоваться ванной. В наушниках звучали бессмертные баллады Синатры, почти столь же умиротворяющие, как размеренное движение груди Эдварда под моей щекой, поднимающейся и опадающей в такт дыханию. Когда душ освободился, ни один из нас не пошевелился, единодушно решив посидеть так еще немного, пока не закончится альбом.

Нервозность. Раздражение. Злость. Обида. Импульсы бегали под кожей жалящими красными муравьями, заставляя сжимать зубы и перебирать пальцами в поисках источника неприятных сигналов.

— Сейчас будет страх, — предупредил Джаспер, от его спокойного мягкого голоса свело скулы, будто железом по стеклу. — Буду добавлять постепенно.

Я провела языком по зубам и с трудом сглотнула, прежде чем кивнуть в ответ. Затылок стало покалывать, будто прямо за спиной кто-то стоит. Пришлось приложить усилие, чтобы не открыть глаза и не обернуться. Ещё мгновение, и стало казаться, что в шуме ветра я слышу, как он дышит. Холод внутри сковал желудок, поднялся к горлу. Он вот-вот нападет. Он прямо передо мной. Я запаниковала, поняв, что больше не уверена, откуда ждать удара. Руки задрожали, каждая клетка тела кричала об опасности, что нужно бежать, но я просто не могла пошевелиться. Жар ударил в голову, на сей раз разозлив. Какого черта он не нападает, раз уж собрался? И где гребаный зверь с когтями, когда он мне нужен? Испугался и затих? Дрожит, как и я сама сейчас?

— Белла, — позвал Эдвард. — Помнишь, что ты говорила о нерациональном страхе?

— Что его нужно просто переждать, — хрипло выговорила я, с трудом ворочая языком. Во рту пересохло.

— Правильно. Подумай, у тебя сейчас есть причины бояться?

Мы снова были на лугу недалеко от дома, Джаспер помогал мне искать путь к инстинктам, решив зайти через эмоции. В теории это должно было помочь мне научиться ослаблять контроль. Теперь я стояла, закрыв глаза, а Джаспер заставлял меня испытывать на себе все оттенки плохого триллера. Эдвард оставался в стороне, скрестив руки на груди и огрызаясь на всех по очереди. Эмметт тоже увязался следом, но, поняв, что ничего интересного не ожидается, куда-то пропал. Верно, я почти дома в окружении семьи, и Эдвард рядом со мной. Хотя меня все ещё трясло, дышать стало легче. Я пошевелила пальцами, возвращая контроль над телом.

— Не надо её успокаивать, — сказал Джаспер. — Ты сводишь на нет мои усилия.

— Я тебя не спрашивал.

В голове прояснилось, будто развеялось облако дурмана. Выдохнув, я открыла глаза и поняла, что Джаспер дал мне передышку.

— Если тебе не комфортно, — обратился он к Эдварду, — тебе не обязательно присутствовать.

— Мы все здесь просто время тратим.

— Я пытаюсь помочь, — ответил Джаспер. — У Беллы будто конфликт с самой собой.

— Ты ничего о ней не знаешь. Это не то же самое, что учить безумных новорождённых.

— Как раз безумного новорождённого нам и нужно разбудить в ней.

— Я ещё здесь вообще-то, — вмешалась я.

Я чувствовала почти физическую усталость, остатки влияния Джаспера ещё теплились внутри, как остывающие угли. Подуй как следует — и разгорятся снова.

— Ты тоже видишь в этом проблему? — вскинул бровь Эдвард.

Я вздохнула, убирая волосы от лица, чтобы немного успокоиться и не сказать что-то резкое. День и без того обещал быть непростым, не хватало только поссориться.

— Может быть, ты посмотришь, что делает Райли? — предложила я.

— Она с Эсми, — недовольно буркнул он.

— В последние дни она проводит время с кем угодно, кроме нас, — я ударила по слабому месту, зная, что возразить ему нечего. Эдвард прищурился, должно быть, соизмеряя степень моего упрямства с собственным. — Она наверняка скучает, — добавила я. — Иди.

Постояв ещё немного, как хмурое изваяние с острова Пасхи, он смерил Джаспера угрожающим взглядом и пошёл в сторону дома. Даже на расстоянии вся его фигура источала недовольство.

— Мы тоже можем закончить, если хочешь, — сказал Джаспер.

Его стараниями я уже была зла и напугана, а теперь ещё и расстроилась, что Эдварда рядом не будет. Мне эгоистично хотелось, чтобы он остался, но желание оградить его от этого всё же перевесило.

— Сама знаю. Прости. Давай ещё раз.

И всё началось сначала. Лёгкое раздражение, злость, гнев. Постепенно Джаспер раскалил меня до ярости и оглушил животным ужасом, но ничего не вышло. Он пробовал атаковать меня в таком состоянии, надеясь, что инстинкт самосохранения высвободит природную агрессию, но результат это принесло обратный — я только окончательно растерялась и не могла защищаться. Стоило сказать ему заранее, что этот инстинкт у меня всегда работал неправильно. Приложив столько усилий и потратив столько времени, чтобы научиться запирать клетку со зверем, я в итоге потеряла ключ от нее, а зверь, как проблемный подросток, обиженно заперся изнутри и забаррикадировал дверь.

— Не понимаю, почему для тебя это так сложно, — в конце концов сказал Джаспер. — Это ведь естественно.

— Потому что я ненормальная, — вяло ответила я, лёжа на земле, полностью разбитая. — И я редко злюсь.

— Ты не позволяешь себе злиться. Есть разница.

Я поморщилась, не найдя в себе сил на достойный ответ.

— Можно попробовать, когда ты будешь голодна. Возможно, будет легче.

Для самого Джаспера голод был проблемой: под действием жажды его демон срывался с поводка, и вернуть контроль удавалось с большим трудом. Мне в этом отношении повезло гораздо больше.

— Я очень редко охотилась, пока мы были с Райли вдвоем. Это не даёт такого эффекта.

Джаспер поджал губы и не выдвинул новых предложений. Он послал мне теплую волну покоя, протягивая руку. Я благодарно вздохнула, принимая его помощь. Отряхнувшись, мы поплелись к дому.

Эдвард в гостиной помогал Райли раскрашивать что-то цветными карандашами. Он встретил меня хмурым взглядом, сулящим серьёзный разговор. Совершенно не готовая к этому, я прошмыгнула в ванную раньше, чем он успел бы что-то сказать. Скинув одежду, подставила тело под упругие струи воды. Мне было не больно, но после этого урока я чувствовала себя измученной и опустошённой. Страх и злость, насылаемые Джаспером, иссушали внутри, но больнее всего грызла досада на себя из-за очередной неудачи. Я подняла лицо, и вода забила по опущенным векам, потекла ручейками по щекам. Шмыгнув носом, я выкрутила горячий кран, чтобы смыть с тела воспоминания об этой тренировке. Жаль, нельзя промыть изнутри голову и душу.

Пальцы ног утонули в мягком ворсе коврика, когда я вышла из кабины, почти не почувствовав того облегчения, которое обычно приносила вода. Сквозь клубы пара проступила фигура Эдварда, подпирающего стену напротив. Всё в его позе говорило о неодобрении, но выражение лица и взгляд потемневших глаз напрочь рушили эффект, которого он явно стремился достичь. Я невольно улыбнулась, видя, как подпрыгнуло адамово яблоко на его шее. Прочистив горло, он отвернулся, чтобы взять полотенце и протянуть его мне. Сердце потянулось к нему, точно зная, где получить тепло и утешение, настоящий покой, не имеющий ничего общего с иллюзиями Джаспера. Я сделала пару шагов вперёд и подняла руки.

Эдвард вскинул бровь, последний раз окинул меня взглядом, заставляющим трепетать, как бабочка на ветру, и со вздохом обернул полотенцем. Пальцы пробежались по его плечам, оставляя влажные дорожки на рубашке. Я поддела кончиком носа его нос, когда он податливо склонил голову мне навстречу, расслабляясь, мягко укутывая своим присутствием и стирая ладонями капли воды с моих рук. Это помогало гораздо лучше душа, лучше чего бы то ни было. На согретой горячей водой коже его прикосновения казались прохладными, вызывая приятное чувство дежавю. Идеально. Было, пока Эдвард внезапно не распрямился, тряхнув головой, возвращаясь в исходную позицию.

— Нет, — сказал он, убирая от меня руки. — Не так быстро.

— Без этого никак нельзя? — вздохнула я, уткнувшись лбом ему в грудь.

— Боюсь, нет, — ответил Эдвард, но всё же склонился поцеловать меня в макушку, смягчая свой ответ.

Снова вздохнув, я заставила себя отпустить его. Зеркало покрылось испариной, превратив наше отражение в две тоскливо блуждающие во мгле тени. Я провела по нему ладонью, чтобы увидеть золотистые глаза и сведённые над переносицей брови, по которым хотелось провести пальцем, разглаживая хмурые морщинки.

— Я знаю, что тебе это не нравится, — сказала я.

— Я просто не понимаю зачем.

Взяв второе полотенце, я принялась вытирать волосы, стараясь немного потянуть время, чтобы лучше обдумать ответ.

— Меня пугает, что я оказалась такой слабой. Джаспер говорит, что я все ещё больше похожа на человека, чем на хладного. Как такое может быть?

— Джаспер размышляет, как командир отряда, — ответил Эдвард. — Не все хладные априори бойцы. Это нормально. К тому же ты ведь не одна, войной мы ни на кого не пойдем, не надо так зацикливаться на этом.

— А тебя это совсем не беспокоит? — спросила я, встречаясь с ним взглядом в зеркале. Эдвард пожал плечами, будто эта проблема действительно не стоила внимания.

— Ты слишком требовательна к себе. Не понимаю, чего ты так боишься?

— Не хочу быть беззащитной.

— Ты не беззащитна, — возразил Эдвард. — Я с тобой.

— А кто тебя защитит? — Вопрос был риторическим, но Эдвард почему-то нахмурился ещё сильнее прежнего. — Я не хочу всё время прятаться за твоей спиной. Или быть слабым местом в семье. Мы такое уже проходили.

— Ты была смертной.

— Вот именно. У меня больше нет этого оправдания.

— И поэтому ты будешь драться с Джаспером, позволишь ему пугать тебя до оцепенения?

— Да, если это поможет.

— Это не помогает, — ответил он с сильным акцентом на отрицание.

— Может быть, не сразу. Нужно попробовать ещё раз.

— Ты же просто истязаешь себя, — повысил голос Эдвард. Я обернулась к нему, удивленная этой вспышкой. Вздохнув, он заговорил сдержаннее: — У тебя не было возможности спокойно привыкнуть к новой ипостаси. Дай себе чуть больше времени.

— Времени? — переспросила я. — Ты же видишь, что со временем стало только хуже. Раньше я с трудом держала эту часть себя в узде, а сейчас не могу воззвать к ней даже специально.

— И что с того? Ты никогда не была склонна к насилию. Что плохого в том, что твоё «я» сильнее этой природы, приближающей нас к животным?

Мы ведь с этого и начали, но он будто не хотел слышать, и я не понимала, почему он так резко против. Я не была ранена, мне не причиняли вреда. Если бы он просто обнял меня, утихла бы и тоска, скребущая сердце. Искусственный след этих ненастоящих эмоций ощущался, словно я пережила что-то плохое и не могла вспомнить, что именно. Но если такова цена, это вполне можно было перетерпеть.

— Прости, — сказала я, надеясь прекратить спор. — Но я не прислушаюсь к тебе в этот раз.

Эдвард подошёл на шаг ближе, поддев пальцем подбородок, приподнял мое лицо.

— Ты настолько не чувствуешь себя в безопасности? — спросил он, всматриваясь в мои глаза. — В этом дело?

Я нахмурилась, не понимая смысла его вопроса. Больше всего я боялась подвести его или Райли, боялась, что он пострадает из-за меня. Карлайл много рассказывал мне о войнах, и я ясно усвоила, что клан силён ровно настолько, насколько силён самый слабый его представитель. Безопасность же наша была относительна и зависела от того, как хорошо мы сможем защитить хранимые секреты. В том числе в случае вторжения чужаков.

Я пыталась разгадать выражение на лице Эдварда — сердитое, обеспокоенное, но будто грустное и даже уязвленное. Его глаза были прямо передо мной, заданный вопрос всё крутился в мыслях, будто поставленный на повтор, но смысл ускользал от меня. Пока я ломала голову, момент был упущен, и, приняв молчание за ответ, Эдвард отпустил меня и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Я растерянно смотрела ему вслед, не понимая, чем обидела. Поднеся полотенце к лицу, я впилась зубами в махровую ткань, стараясь подавить досадливое рычание. Плечи тянул вниз невидимый груз, который от минуты к минуте становился тяжелее.

Позже я нашла Эдварда на том же месте, что и раньше. Он не посмотрел на меня, когда я присоединилась к ним с Райли у низкого столика в гостиной. Райли вручила мне карандаш, и я автоматически водила им по бумаге какое-то время, прежде чем заметить, что раскрашиваю айсберг зеленым цветом.

— Ой.

— У них лето, — хихикнула Райли.

— Прости, солнышко. Я задумалась.

— Добавь цветочки, — пожала плечами она.

Эдвард молча протянул мне красный карандаш, не встречаясь со мной взглядом.

— Спасибо, — сказала я.

— Не за что, — вежливо ответил он. Гадость какая.

Должно быть, что-то выдало моё настроение, потому что Райли вдруг похлопала меня по руке со словами:

— Это всего лишь рисунок.

Улыбнувшись, я покорно разбросала красные бутоны по поляне, на которой гуляли пингвины. Эдвард перекрасил солнце из почти белого в ярко-жёлтый цвет.

— Мы сегодня снова уедем ненадолго, — предупредила я Райли.

— К дедушке Чарли?

— Нет. Нам нужно встретиться с друзьями Сэма. А Розали и Эмметт составят тебе компанию.

— Можно мы пойдем гулять?

— Только рядом с домом, хорошо?

— Но это скучно! — Райли надула губы, сведя брови к переносице.

Оставаться рядом с домом значило всегда быть недалеко от людей, сохранять осмотрительность. Никогда не знаешь, кого встретишь в лесу, а следовательно приходилось накладывать ограничения на игру в прятки, догонялки и на большинство других.

— Я знаю, милая. Потерпи ещё немного. Думаю, сегодняшняя встреча поможет нам решить эту проблему. Так или иначе.

Она с несчастным видом вздохнула, подперев рукой голову, но не стала спорить. Мы поехали вчетвером, рассудив, что стоит показать квилетам, что я — не кровожадный монстр, какими зачастую оказываются новорождённые, и могу присоединиться к договору на тех же условиях, что и остальные. Карлайл был главой клана, и его присутствие не обсуждалось, а Эдвард и Джаспер обладали талантами, неоценимыми для ведения переговоров.

Я провожала взглядом проносящиеся мимо деревья вдоль обочины, терзая зубами нижнюю губу, когда почувствовала прикосновение к руке. От неожиданности я вздрогнула, но тут же вцепилась в знакомую широкую ладонь. Эдвард смотрел в окно, все ещё сердитый после нашей ссоры, но всё же успокаивающе поглаживал моё запястье большим пальцем, крепко держа за руку.

Место встречи, выбранное Сэмом, совсем не имело опознавательных знаков. Мы просто съехали с дороги на едва заметную тропу и остановились, как только трасса скрылась за деревьями. Карлайл сказал, что здесь проходит граница, установленная более семидесяти лет назад, но примечательным здесь был разве что запах — такой густой звериный дух, что, казалось, он оседает внутри вдоль всего пути воздуха к лёгким и обратно. Мы приехали первыми, но в лесу были не одни — из чащи доносился стук двух огромных сердец. Источники звука перемещались по кругу, не показываясь на глаза.

Мелкий дождь стучал по веткам, заставляя шуршать папоротники. Пока мы ждали, единственным развлечением было ловить капли ладонью, смотреть, как они разбиваются кляксами о кожу и немного подпрыгивают, отражая перевёрнутый вниз головой мир. Я даже пожалела, что Эмметта нет с нами — он бы нашёл, как разрушить царящую тишину.

— Может быть, они не приедут? — предположила я.

— Тогда бы волки ушли, — покачал головой Эдвард. — А им никто такой команды не давал. — Он фыркнул, а потом пояснил: — Полу не нравится, что я его слышу.

Квилеты явились, опоздав почти на час. Помимо Билли и Сэма я с удивлением увидела Гарри Клируотера, выходящего из машины и идущего нам навстречу.

— Он представляет совет, — сказал Эдвард.

— Разве не вождь возглавляет совет? — спросила я.

— Нет, совет может не соглашаться с вождём или с вожаком стаи. Учитывается мнение трех сторон.

Гарри был другом Чарли много лет, как и Билли. Я привыкла видеть его в нашем доме, когда была ребёнком. Если Билли всегда был внешне ворчлив и часто прибегал к напускной строгости, Гарри, что называется, играл доброго копа, который помогал достать газировку до обеда или спрятать под коврик осколки разбитой вазы. Я робко улыбнулась ему, но лицо Гарри осталось бесстрастным, только губы сжались в тонкую полоску.

Эдвард вздохнул, переглянувшись с Сэмом, но что-то сказать не успел. Сэм подкатил кресло Билли по неровной земле, и мы по-глупому выстроились в две шеренги лицом друг к другу, как игроки в регби в ожидании свистка.

— Джентльмены, — поприветствовал их Карлайл. — Я полагаю, Сэм передал вам наше предложение. — Когда никто не ответил ему, он продолжил: — Мы долгое время соседствуем здесь, чтя договор, заключённый не одно поколение назад, сообща защищая эту землю и живущих на ней людей. Мы хотим, чтобы так оставалось и впредь.

Сэм смотрел прямо перед собой, как мне показалось, намеренно не встречаясь со мной взглядом. Гарри обернулся к Билли. Понятно. Что бы ни было решено на совете, последнее слово принадлежало Блэку. Он распрямил спину и поднял голову, будто даже сидя мог смотреть на собеседника сверху вниз.

— Много слов, — спокойно, почти устало ответил он. — Вами было дано много обещаний. Вы сдержали хотя бы одно? — Черные глаза Билли остановились на мне, и я невольно поёжилась, опуская взгляд к земле. — Было всего два условия, — продолжил он. — Соблюдать границы и не трогать людей — такие обязательства вы взяли на себя, уверяя, что вы отличаетесь. Прошлой весной защитники остановили твоего сына в миле от деревни. И сейчас вы стоите здесь, снова говоря о каком-то почтении к договору после того, как забрали ребенка Чарли Свона. Какой ответ ты рассчитывал услышать?

— Конфликта с защитниками не было, — возразил Карлайл. Сэм кивнул, подтверждая его слова, но никто не обратил на него внимания, никого не интересовали обстоятельства. — Белла — часть нашей семьи, и была ею задолго до обращения.

— Твой сын обещал, что этого не произойдет, — скривив губы, напомнил Билли. — И какова цена вашему слову? Скольких детей нам будет стоить новая сделка?

— А скольких будет стоить гордыня? — вмешался Эдвард. — Мы сильные союзники, вы это знаете. Даже в наше отсутствие хладные обходят стороной Олимпийский полуостров. За прошедшие годы ни один человек не погиб здесь от их рук. Как много их придёт сюда, стоит нам уйти?

Билли нехотя перевёл на него взгляд, полный презрения.

— Мой народ, — заговорил он, — оберегал эту землю задолго до того, как подобные тебе впервые увидели свет. И мы продолжим это делать. Может быть, придётся труднее, но мы не поставим собственный… комфорт выше ценности жизни, заключая новый договор.

— Но никто ведь не умер, — возразила я. — Джеймс растерзал бы меня, если бы не Каллены. И тогда этого разговора бы не было, договор остался бы в силе. Так чем это лучше?

Гарри вздохнул, я позволила себе поверить, что он, если не согласен со мной, то хотя бы понимает, о чем я говорю. Но убедить надо было не его.

— Пожалуйста, Билли. Это ведь и наш дом.

На мгновение, все лишь на краткий миг мне показалось, что лицо Билли смягчилось, но опущенные уголки губ и морщины, расходящиеся от глаз, сложились в гримасу глубокой скорби. Эдвард прикоснулся ко мне — положил ладонь на спину, слегка повернувшись, частично заслонив меня от взгляда Блэка. Краем глаза я заметила, как молчавший все это время Джаспер наклонил голову, будто в замешательстве, он не отрывал взгляда от Билли и всё сильнее хмурился.

— Мы могли бы заключить новое соглашение, — сказал Билли. — На наших условиях.

Лицо Эдварда вдруг исказилось, он дернулся, будто его ударили плетью. Глаза полыхнули гневом. Я растерянно следила, как, оскалив зубы, он медленно повернул голову в сторону Билли.

— Эдвард, что?.. — попыталась спросить я, обеими руками вцепившись в его руку.

Джаспер подошел ближе к нам, и Эдвард тихо выдохнул, как-то сонно качая головой. Помолчав, индеец снова заговорил:

— Если ребёнок смертный, племя готово взять его на воспитание. Как гарантию, что на сей раз слово вы сдержите, — изрек он. Ему никто не ответил, кто-то лишь резко втянул воздух, и он продолжил: — Мы понимаем, что в ней присутствует демоническая сущность, но мы поможем ей сохранить то человеческое, что в ней есть. У нас много опыта воспитания детей с особыми способностями.

Карлайл что-то сказал, но за шумом в ушах я услышала только резкий тон его ответа. Я смотрела на Билли, видела, как шевелятся его губы, но его слова не достигали моего разума. Где-то внутри клацнул железный засов, с протяжным скрипом отворилась дверь, из которой выплыла вязкая удушливая темнота. Она заполнила голову и упала на глаза тяжёлым забралом, покрыла кожу, ощетинилась шипами на каждой ее клетке, превращая руки в когтистые лапы.

— Повтори, что ты сказал, — попросила я, слыша свой голос, будто чужой, со стороны. Он звучал до странного спокойно.

Билли будто даже удивился. Его брови взметнулись вверх, и прежде чем они опустились, я ясно увидела его горло в моих руках. Насколько сильно нужно сжать, чтобы он больше не заговорил? Ярость, как глоток неразбавленного скотча разлилась по венам, наполняя каждую мышцу в теле жаром и легкостью.

— Ты хочешь оставить ее среди них? — повысив голос, спросил он. — Ребенок, окружённый кровопийцами! На что ты рассчитываешь? Посмотри, что они с тобой сделали.

Билли говорил что-то о плате за потерянную жизнь, но я уже не слушала. Передо мной будто не было больше человека, лишь оболочка, под которой с гулкими ударами сокращалось сердце, перекачивая густую кровь. Было так много приятных способов остановить его, так много возможностей открывало сильное бессмертное тело. Рот наполнился ядом в предвкушении удовольствия, с которым я поглощу эту маленькую жизнь.

Что-то ударило изнутри, и меня повело назад, прежде чем я осознала, что стою, переместив вес на носки, как перед прыжком. Тело вдруг наполнила такая усталость, что стало сложно стоять прямо. Ощутив прикосновение к затылку, я вздрогнула, но порыв напасть на новый источник угрозы был мгновенно подавлен чьей-то железной рукой. А потом я вспомнила, где я и кто я. Я прикрыла глаза, прислушиваясь к пришедшему на смену слабости чувству прохлады, растекающейся по телу от основания шеи вниз, словно кто-то разбил сырое яйцо о мою голову. Шипы постепенно исчезали, казалось, даже когти втягиваются внутрь, возвращая пальцам ощущение привычной мягкости.

Джаспер не убирал ладонь от моего затылка, я чувствовала Эдварда рядом, излучающего такой сильный гнев, что воздух вокруг него вибрировал даже несмотря на усилия Джаспера. Он что-то прорычал сквозь зубы, я слышала голоса Сэма и Карлайла, но не обращала на них внимания, как и Билли. Этот разговор был между ним и мной.

— Подойдешь к моему ребёнку, — ответила я, не отрывая глаз от Блэка, — и увидишь, что я сделаю с тобой.

Яд, покрывающий зубы, сковал язык и горло, из-за чего голос звучал хрипло. Уже придя в себя, я все ещё страстно желала расцарапать ему лицо и не старалась сдержать оскал. Гарри слегка отпрянул, сделав шаг назад, его сердце зачастило. Блэк молча смотрел на меня, сжав челюсти, я даже не пыталась понять выражение его лица.

— Тогда разговор окончен, — заключил он.

Он принялся крутить колёса кресла, разворачиваясь на месте, чтобы направиться к машине. Оставляя нас с этим итогом. Остальные последовали за ним.

Не дожидаясь, когда они уедут, Белла сорвалась с места и скрылась в лесу, оставив после себя шлейф из стыда и ужаса. Он окутал Джаспера и вслед за ним и меня. Я бросился за ней, а через несколько миль различил мысли Джаспера, присоединившегося ко мне после короткого разговора с отцом. Белла бежала в сторону дома, безошибочно выбрав самый короткий путь.

— Она в порядке, — сказал я, поравнявшись с ней. — С ней Розали и Эммет. К тому же вся стая явилась на встречу. Ее никто не тронет.

— Я знаю, — ответила она. — Мне просто нужно убедиться, увидеть.

Мы были еще в лесу, когда стало отчетливо слышно трепетание маленького сердца, которого не должно быть так далеко от дома. Райли выбежала из-за деревьев, а сразу за ней Эмметт.

— Мама!

Белла едва не упала, подхватывая малышку на руки, совсем не сбавив скорости. Только крепко прижав ее к себе, она, наконец, остановилась. У нее вырвался судорожный вздох. В бурлящем котле эмоций в ее груди появились новые: облегчение, радость, но они не успокоили бурю, а только добавили звуков в эту какофонию.

— Вы чего так долго? — спросил Эмметт. — Еще и телефоны побросали. Мы уж думали…

— Почему вы ушли от дома? — перебила его Белла. — Почему были одни?

— Почему одни? Меня много, — пытался пошутить Эмметт.

— По-твоему, это смешно, Эмметт?

— Да мы вас услышали и пошли навстречу, тут от дома пять минут.

— Ты можешь это выключить? — почти плача, спросила Белла Джаспера.

— Только на время. Они будут возвращаться, пока не сгорят сами.

— Хоть на минуту. Слишком сильно. Я не могу…

Я притянул ее к себе, обняв за плечи. Всхлипнув, она уткнулась лицом мне в шею.

— Шшш, все в порядке.

Джаспер приглушил ее чувства все разом, будто прилепил пластырь на большую кровоточащую рану. Очень топорно и ненадежно, но зато быстро. Я знал по себе, как это ощущается — как оцепенение, будто душа оледенела. Белла облегченно перевела дух.

— Чего случилось-то? — прогудел Эмметт.

— Мы забыли, что Белла еще новорожденная, — ответил Джаспер, теперь работая более тонко, заглушая гнев и страх, обжигающие сердце, но освобождая нежность, привязанность и другие. — Эмоции обрушились на нее все сразу.

Что такое неистовство новорожденных, Эмметт знал очень хорошо: будто оголенный нерв, даже слабый импульс они воспринимали как взрыв и отвечали столь же исступленно. Эмметт шутил, что Белла — неправильный хладный, но в глубине души восхищался ее самообладанием, полагая, что безумие первых лет новой жизни ее не коснется совсем.

— Кто-то умер? — вмиг посерьезнев, спросил он, специально избегая слова «убила».

— Нет, обошлось.

— Ну, значит, все нормально, — заключил он, потрепав Беллу по плечу. — Ты чего?

— Я все еще хочу придушить его, — прошептала она.

— Что они сделали? — нахмурился Эмметт.

Почти этот же вопрос мысленно задала мне Райли, хотя ее больше интересовало, кто обидел ее маму. Она знала, что мы ушли на встречу с Сэмом. Ей понравился этот большой теплый смертный, представленный, как мамин друг.

— Не они, — ответил я. — Только Блэк, хотел разжечь конфликт. Остальные не знали о его планах.

Белла отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Правда? — спросила она.

— Да, их удивление не было поддельным. И мы бы не допустили этого, слышишь? — сказал я, удерживая ее взгляд. Благодаря Джасперу в тот момент она могла по-настоящему услышать. — Это никогда не случится.

— Да, — глядя мне в глаза, подтвердила Белла.

В простом коротком ответе крылось столько доверия, что у меня и самого отлегло от сердца. Слава богу. Исполненный благодарности, я закрыл глаза, целуя ее в макушку.

— О чем речь? — не понял Эмметт.

— Позже объясню, — ответил я, скосив глаза на Райли.

Белла о чем-то задумалась, кусая губы. Смятение и замешательство, — определил Джаспер. Райли провела пальчиками по ее лицу, разглаживая угрюмые морщинки на лбу. Посмотрев на нее с любящей улыбкой, Белла вздохнула.

— Отпускай, — сказала она Джасперу.

— Уверена?

— Ты ведь сам сказал, если просто заглушить их, они никуда не денутся.

Джаспер осторожно снял первый блок с гнева, решив убирать постепенно, чтобы успевать оценивать ее состояние.

— Будет неприятно, — предупредил он. — Скажи, если станет слишком.

Дождавшись, когда она кивнет, уткнувшись носом в макушку малышки, освободил сдерживаемый страх, уже скорее ретроспективный, чем настоящий. Именно он являлся главной проблемой, подпитывая другие чувства, и теперь заметно сдал позиции. Райли, словно волшебный талисман в руках Беллы, не позволяла ей снова утонуть в темноте. Проживая эмоции Беллы как собственные, Джаспер немного морщился, он удивился, что она не предпочла просто не чувствовать, но мысленно одобрял ее решение. Походило на анестезию у дантиста: пока она работает — все хорошо, но когда эффект проходит, становится хуже. Чертов Блэк.

— Отвратительно, — немного оскалившись, сказала Белла. — Каков же мерзавец!

— Притормозить? — спросил Джаспер.

— Нет. Я в порядке. То есть в бешенстве, но не безумна. И на тебя я тоже злюсь, — заявила она, обернувшись к Эмметту.

— Да в чем я опять виноват?

За очередной заплаткой, поставленной Джаспером, оказалась горечь. Почувствовав боль, Белла закрыла глаза, слегка качая головой.

— Пойдем домой, — устало сказала она, делая первый шаг в нужном направлении.

— А Карлайл где? — поинтересовался Эмметт. — В заложниках оставили?

— Он пригонит машину, — ответил Джаспер.

Когда мы были уже почти дома, я услышал звук двигателя и на секунду подумал, что это Карлайл, но быстро понял, что ошибся — с той стороны не доносился голос чьих-то мыслей, будто машина ехала без водителя. Похоже, беда и впрямь не приходит одна. Я хотел забрать Райли, но она вцепилась в Беллу, как маленькая коала, обвив руками и ногами.

— Нет, — надула губы она.

— Мамина девочка, — сказала Белла, уголки губ слегка приподнялись, подрагивая, но изобразить улыбку так и не вышло.

— Ты как? — спросил я, раздумывая, не свернуть ли нам к побережью, чтобы избежать еще одной встречи.

— Сломать бы что-нибудь. Или разрыдаться, сама не знаю.

— Боюсь, придется отложить и то, и другое.

— Еще что-то стряслось? — испуганно округлила глаза она.

— Твой отец почти здесь.

Она застонала, уронив голову вперед и опустив плечи.

— Чарли? — встрепенулась Райли, оглядываясь по сторонам. — К нам едет Чарли?

— У вас мобильники надрывались, — сказал Эмметт.

— Надо было ответить.

— Мы ответили. После того, как поспорили, надо ли. Эсми с ним разговаривала. Сказала просто, что вы отлучились из дома без телефона. А он возьми да заяви, что приедет. Мы с малявкой потому и пошли навстречу — предупредить, чтобы не выпрыгивали из леса, как черти из табакерки.

— Так что же не предупредили? — спросила Белла.

— Потому что ты на меня орать сразу начала.

— Ты зачем меня еще сильнее злишь?

— Прекратите, он уже рядом.

Пока крузер катился к подъездной дорожке, Джаспер в очередной раз анализировал состояние Беллы: на всякий случай немного усилил и отпустил каждую эмоцию по очереди, проверяя, не начнут ли они сами набирать интенсивность, получив легкий толчок. Вместо этого, стоило Джасперу прекратить влияние, вспышка постепенно затухала, и громче других теперь уже звучали нежность и забота. Джаспер решил, что, учитывая обстоятельства, Белла в норме и вполне способна поговорить с отцом без его помощи.

— Здрасте, шеф! — выступил вперед Эмметт, сопроводив это мыслью: «Попали вы, ребята».

— Привет, — ответил Чарли. — Я смотрю, вы все приехали.

— Почти, — ответил Джаспер. — Элис все еще на восточном побережье.

Чарли собирался что-то ответить, но как раз подошел достаточно близко, чтобы разглядеть за спиной Эмметта Райли.

— Кто это с тобой, Беллз?

Она не ответила сразу. Я видел, как побелели сжатые губы, и пытался понять, что творится в ее мыслях. Перспектива рассказать отцу о Райли всегда немного пугала ее. Сложно представить более неподходящий для этого момент. Чарли неохотно верил тому, что не мог объяснить. Я решил, что это может сыграть в нашу пользу. У нас была запасная версия для посторонних, что Райли — ребенок моих дальних родственников. Задумывалось, что это снимет вопросы о нашем внешнем сходстве.

— У меня осталась родня в Денали… — начал я.

Чарли тем временем встретился взглядом с нашей малышкой и не мог не заметить на детском лице распахнутых карих глаз его дочери. Его брови резко поднялись в немом удивлении.

— Не надо, — сказала Белла, тронув меня за руку. Она решила сорвать пластырь одним резким движением. — Райли, это дедушка Чарли. Папа, это Райли. Мы надеялись, что теперь вы будете часто видеться, но ей нельзя бывать в резервации. И никогда, ни при каких обстоятельствах я не хочу, чтобы Билли Блэк приближался к ней на расстояние выстрела.

Райли робко улыбнулась, не зная, можно ли ей потянуться к гостю, чтобы показать картинку — фотографию, по которой она давно его знала.

— Подожди, Беллз. — Чарли потряс головой, совсем сбитый с толку. Я слышал, как он пытается что-то подсчитать в голове, но цифры у него никак не сходились. — Как это может быть? Ей сколько?

— Для нас время идет иначе, — ответил я.

— Я думал, для вас оно вообще не идет, — раздраженно бросил мне в ответ Чарли.

— Бывают исключения.

— И что ты хочешь сказать? — сердито осведомился он, всем корпусом обернувшись ко мне. Его лицо покраснело. — Когда?..

— Нет, — перебила его Белла, делая шаг вперед. Гневно сверкающие глаза могли бы поджечь лес одним взглядом, но Чарли либо не заметил, в каком состоянии его дочь, либо не придал этому должного значения. — Ты ничего не скажешь ему на этот счет. Я родилась в сентябре, а поженились вы с Рене в марте. Я умею считать.

Краска на лице Чарли вспыхнула ярче, заливая теперь шею и уши.

— Тебе девятнадцать!

— А сколько было вам?

— Вы обалдели, при ребенке такое выяснять? — вклинился Эмметт. Он забрал у Беллы Райли и, окинув нас всех осуждающим взглядом, понес ее в дом. Джаспер ретировался вместе с ними.

— Почему они ссорятся, Большой Мишка? — спросила Райли, оглядываясь на нас над плечом Эмметта.

— Это не ссора, Маленький Мишка, — ответил он. — Обычный психоз.

— Что такое психоз?

Белла виновато поморщилась и с усилием потерла лицо руками.

— Слушай, — сказала она. — Вот, как обстоят дела: у нас есть ребенок, и мы семья. Мы не будем оправдываться за это, и мы не разбежимся через несколько месяцев или год, чтобы потом передавать ее друг другу, как переходящий приз.

У Чарли зачастил пульс при этих словах, он опустил голову, и теперь смотрел на нее исподлобья.

— Белла, — попытался прервать ее я.

— Подожди, — ответила она, мельком взглянув на меня. — Мы приехали, потому что хотели познакомить вас. Чтобы ты принимал участие в ее жизни, научил свистеть, не знаю, ловить рыбу и отличать хорошее от плохого. Поэтому постарайся убрать это выражение с лица и заходи в дом. Она очень долго ждала встречи с тобой.

— А почему у тебя усы?

— Это для маскировки, чтобы рыба клевала.

— И помогает? — удивленно спросила Райли, наклонив голову на бок.

— Конечно, — с серьезным видом кивнул Чарли. — Они меня не узнают и поэтому не боятся.

Райли озадаченно почесала щеку, чувствуя подвох, но смущенная его серьезным лицом.

— Когда пойдем на рыбалку, тебе тоже такие приклеим, — пообещал Чарли.

Я видела, как подрагивают его губы и слегка розовеют щеки, но больше он никак себя не выдавал.

— Лучше бороду! — заявила Райли. — И повязку на глаз, как у пирата!

Чарли потер нос, прикрывая рот ладонью.

— Ну, это можно.

— Можно примерить?

Быстро как бельчонок подскочив на стуле, Райли потянулась к его лицу, будто намеревалась сорвать приклеенные усы, отчего Чарли отпрянул назад. Она звонко рассмеялась, понимая, что переиграла дедушку в его же игру.

— А ты не так проста, да? — усмехнулся Чарли.

— Она живет под одной крышей с Эмметтом, — заметил Эдвард, усаживая ее обратно и целуя в макушку.

Райли угостила его печеньем, он как всегда с улыбкой его принял и стал перекатывать между пальцами, как монету. Немного посмотрев на это, Райли придвинула тарелку ближе к Чарли — единственному человеку, способному оценить лакомство по достоинству. Она старалась поделиться с ним самыми вкусными сладостями и постоянно подливала в его чашку чай из фарфорового чайника с длинным носиком. Чарли покорно пил, позволяя ей даже подсыпать в свою чашку сахар, хотя на моей памяти любил только горький черный кофе.

Как и ожидалось, разговор с Рене вышел непростым. Услышав, что я жива-здорова, она заявила, что ни секунды в этом не сомневалась, материнское сердце такие вещи чувствует в отличие от профессионально деформированных копов из провинции, которым везде видятся неприятности и опасность. Как это часто бывало, мама во всем обвинила Чарли, дескать, я так долго скрывалась, боясь именно его осуждения, ведь вне всяких сомнений, я знала, что мама меня поймет и поддержит, что бы я ни натворила.

— Боже мой, — промямлила я, уронив голову на руки. — Опять тебе из-за меня досталось! Прости.

Я подняла виноватый взгляд на отца, но он равнодушно пожал плечами.

— Ты же знаешь свою маму, она может наговорить сгоряча, но долго злиться не умеет.

— Что ты ей сказал?

— Что ты звонила из автомата, номера не оставила, так что нам остается только ждать, когда ты снова позвонишь.

— Она согласилась?

— Нет, конечно, — фыркнул Чарли. — Потребовала, чтобы я отследил местоположение телефона и отправил туда спецназ.

— Похоже, она стала больше смотреть телевизор, — вяло заметила я.

Чарли согласно хмыкнул в ответ. Его взгляд то и дело возвращался к Райли, он присматривался ко мне, потом, сжав зубы, оборачивался к Эдварду и снова смотрел на Райли, следил за ее движениями, мимикой, что-то отмечал про себя и улыбался.

Вскоре после приезда Чарли домой вернулся Карлайл. Чарли поблагодарил его за заботу о нас, но от его тона веяло холодком, он говорил кратко, а в молчаливых паузах мне слышался упрек. Ситуацию сгладила Эсми, направив беседу в другое русло — она стала говорить Чарли о Райли и наоборот, дразня любопытство обоих, чтобы оно перебороло неловкость первой встречи. Теперь она и Карлайл практически не участвовали в разговоре, но оставались рядом. Розали и Эмметт вышли на улицу, и их шаги затихли в лесу. Я предполагала, что они решили допросить с пристрастием Джаспера, хотя не заметила, в какой момент дом покинул он.

— Ты собираешься позвонить маме? — спросил меня Чарли.

Я вздохнула, сомневаясь в правильности каждой мысли, приходящей в голову. Рене отличалась особенным, почти детским взглядом на мир, и подобно ребенку, улавливала фальшь в речах и более искусных лжецов, чем я. Провести ее можно было разве что полуправдой, а я никогда не была мастером по этой части.

— Я не знаю.

Голова казалась тяжелой, все тело было налито свинцовой усталостью. Хотя я понимала, что это всего лишь утомленный разум транслирует ощущения телу, чувствовались они совсем как настоящие. Я потерла глаза машинальным сонным движением, но никакого эффекта не добилась.

— Боюсь сказать что-то не то. В последнее время я ошибаюсь на каждом шагу. Как ты думаешь?

Эдвард был мудрее и хитрее меня, но и он ответил не сразу. Брови сошлись над переносицей, вливаясь в выражение задумчивости на лице.

— Вы раньше общались в основном по электронной почте. Может быть, с этого и начать? — предложил он, не отводя взгляда от моего лица. — Если скажешь, что мы путешествуем, это объяснит отсутствие постоянного номера телефона.

— А позже я ведь действительно могла бы позвонить из автомата, — подхватила я. — Связь наверняка будет чудовищная, если она задаст сложный вопрос, можно сделать вид, что я не расслышала из-за помех. Да и выбор в пользу электронной почты на будущее станет логичным.

Эдвард согласно кивнул, но взгляд все еще выдавал беспокойство. Еще одно решение, не тянущее на полноценный план, но хотя бы простые понятные действия на первое время, это немного успокоило, позволяя распрямить спину и слегка улыбнуться. Золотистые глаза напротив потеплели.

— Для меня версия с вирусом, а для мамы — с путешествиями, да? — вполголоса проворчал Чарли.

В памяти всплыли слова Розали, что, связав жизнь с Эдвардом, я буду вынуждена постоянно лгать. Как и Чарли, я ненавидела ложь, но этот выбор без сожалений повторяла бы раз за разом.

— Да.

Чарли вздохнул, откинувшись на стуле. Я не увидела осуждения на его лице, скорее, озабоченность человека, обдумывающего не слишком приятные ему правила игры.

— Добро, — в конце концов сказал он, но все же добавил: — Не заплутай в этом, Беллз.

Чарли уехал домой держать оборону на телефоне, где наверняка уже было несколько сообщений от Рене с новыми вопросами, ответов на которые она не получит, но перестать их задавать было выше ее сил.

Я старалась сочинить письмо маме, и каждый раз, пытаясь что-то объяснить, понимала, что скатываюсь в путаное нагромождение лжи и неестественности. Стерев очередную неудачную версию произошедшего, я написала пару коротких строк:

«Привет! Просто хотела сказать, что у меня все хорошо. Наверное, стоило сделать это раньше. Прости. В этом году я видела такую потрясающе красивую зиму, что начала понимать, за что можно любить холод. Как у вас дела?»

Приложив немного размытое фото из Канады, где я иду по заснеженному полю, смотря под ноги, я нажала «отправить».

Получилось легкомысленно на грани жестокости, но нужно было начать устанавливать безопасное расстояние между нами, и я подошла настолько близко, насколько возможно. Рене, конечно, будет больно понимать, что ее ребенок вырос в эгоистичного взбалмошного взрослого, но я надеялась, она сможет это принять и продолжить жить своей жизнью, умея видеть хорошее даже в самые темные дни. Я устало прикрыла глаза, чувствуя, как очередной поступок, которым нельзя гордиться, отпечатывается на сердце, чтобы навсегда остаться со мной.

Эдвард надавил на спинку кресла, его лицо показалось совсем рядом, забавно маяча вниз головой прямо перед глазами. Мне самой всегда не хватало веса, чтобы привести кресло в такое положение. На секунду подумалось, что я вот-вот упаду, но пошевелиться, чтобы нащупать край стола или проверить, касаются ли еще колесики пола, казалось слишком большим усилием.

— О чем думаешь? — спросил Эдвард.

— О том, уронишь ли ты меня.

— И к чему пришла? — фыркнув, спросил он.

— Пожалуй, нет. Но мне вообще-то все равно, — видя, как опустились уголки его губ, я пожалела о своем ответе и, прикрыв глаза, прижалась щекой к его пальцам, держащим спинку. — Не обращай внимания, я просто недовольна собой, вот и все.

— Она с этим справится, — сказал Эдвард, кивнув в сторону ноутбука.

Рене улыбалась нам с маленькой фотографии в строке адресата, загорелая и счастливая, танцующая посреди пустыни. Старое фото, которое я сделала в Аризоне, когда мы заметили с дороги изогнутое дерево юкки. Рене настояла тогда, чтобы мы остановились и посмотрели на него поближе.

— Уверен, она сильнее, чем все думают.

— Это правда, но из Чарли она всю душу вытрясет.

— А Чарли и вовсе не кажется, что он делает что-то значительное. Для тебя он готов на гораздо большее.

— Это меня и беспокоит.

Эдвард вскинул брови, чтобы я пояснила.

— В видении Элис он сдавал пистолет и жетон в участке. Потому что не смог бы остаться шерифом? Он бы, наверное, и не взглянул на меня после такого.

Я замолчала, понимая, что снова завожу старую пластинку, но невеселые мысли не отпускали. Получалось, что я едва не отняла у него и работу, игравшую огромную роль в его жизни, и друга. Был бы он все еще рад, что я вернулась? Сколько последствий может иметь один неверный шаг?

Кресло наклонилось сильнее — так, что колени оказались выше головы. Я рефлекторно схватилась за подлокотники.

— Эй!

— А я думал, тебе все равно.

— Мне все равно, пока я знаю, что ты меня держишь.

— Удобно, — кивнул Эдвард. — Не попытаешься встать?

— Нет, — подумав, ответила я.

— Почему?

Я вздохнула. В другой ситуации я бы с удовольствием поддержала этот разговор, зная, что он подталкивает меня к ответу, который успокоит и облегчит сумятицу в мыслях, но в тот момент не чувствовала ни сил, ни желания его искать.

— Эдвард, я люблю тебя, и люблю, когда ты помогаешь мне привести мысли в порядок, но можем мы пропустить этот этап? Что ты хочешь, чтобы я сказала? Можешь сделать это сам?

— Я просто хочу, чтобы ты больше доверяла тем, кто любит тебя, — сдался Эдвард. — И перестала терзаться из-за того, что не случилось.

— Это не выключается по щелчку пальцев. — Я протянула руку, чтобы коснуться его лица. — Не волнуйся, я это переживу. Мы ведь знали, что будет непросто. Просто дай мне немного времени.

Он явно хотел услышать что-то другое, я постаралась улыбнуться ему.

— Отпусти меня уже.

Эдвард слегка прищурился, но просьбу выполнил, осторожно вернув меня в сидячее положение. Райли тут же забралась на колени, будто только этого и ждала.

— Это Рене! — объявила она, ткнув пальчиком в экран. — Я знаю.

— Верно, малыш, это бабушка Рене.

— Почему это дерево такое странное?

Юкка на снимке выглядела необычно, будто ее ветви завязались в узлы, качаясь на волнах.

— Это из-за ветра, — ответила я, приглаживая пальцами кудряшки. — В пустыне трудно выжить. Там ужасно жарко, практически нет воды, тысячи акров равнины, где ничто не сдерживает раскаленный ветер такой силы, что летящий песок стачивает скалы. В итоге ствол и ветки искривляются, но благодаря этому дерево становится сильнее.

Я снова посмотрела на фото, вспоминая, как Рене танцевала рядом, стараясь повторить изгибы ветвей и невольно улыбнулась.

— Или оно просто танцует.

— Дерево танцует? — удивилась Райли.

— Угу. Рене сказала, что если кто-то так любит жизнь, он не может не танцевать под звуки ветра. Правда, когда мы налюбовались ею и этим деревом, и хотели поехать дальше, машина не завелась.

Ситуация вышла очень неприятная. Мы застряли посреди пустыни без средств связи и с ограниченным запасом воды, а пустое шоссе уходило на многие мили в обе стороны, пока не таяло в волнах раскаленного воздуха, не достигнув линии горизонта. Вспоминая об этом случае сейчас, я, к собственному удивлению, находила его забавным.

— Рене заявила, что погода идеальна, чтобы запустить воздушного змея, и пока Фил ковырялся в моторе, мы пытались соорудить его из китайских палочек для еды и носового платка.

— Получилось?

— Увы. Ни то, ни другое не вышло. И мы просто решили дождаться утра в надежде, что кто-нибудь проедет мимо.

— Вы ночевали в пустыне бог знает где? — спросил Эдвард. — И никому это не показалось плохой идеей?

— Пришлось. Фил предлагал пойти вдоль дороги в надежде найти заправку или отель, любое заведение, где есть телефон, но уже темнело, и мы подумали, что это не лучшая идея. В итоге мы расстелили одеяло недалеко от обочины и смотрели на небо, а утром нас взял на буксир один фермер.

Эдвард покачал головой.

— Что?

— Не думал, что у вас это семейное.

— Это было не так уж опасно.

— Правда? Койоты, змеи, обезвоживание или люди, которые могли позариться на вашу машину, кошелек или еще что.

— Мы же не специально там застряли, — ответила я, понимая, что слова звучат как оправдание. — Мы могли выбрать только как провести эту ночь — сидеть в душной машине и тревожно оглядываться по сторонам или любоваться звездами. При любых обстоятельствах Рене выбрала бы второе.

Эдвард поднял руку к лицу, будто собирался сжать переносицу или схватиться за голову, но в итоге просто со вздохом опустил ее обратно.

— А когда мы к ней поедем? — спросила Райли.

— Мы не сможем к ней поехать, родная, — пришлось ответить мне.

Райли разочарованно опустила плечи, выпятив нижнюю губу.

— Почему?

— Потому что она совсем не умеет хранить секреты.

— А секретов у нас много, — сама себе кивнула Райли.

— Да.

Я захлопнула крышку ноутбука, опасаясь, что вот-вот может прийти сообщение от Рене, а я не была готова отвечать на ее вопросы. За год моего отсутствия в почтовом ящике накопился не один десяток писем, но мне не хватило смелости прочесть их все.

Райли беспокойно поерзала, очевидно, желая сказать что-то еще. Она посмотрела на Эдварда, и он улыбнулся, но решил не облегчать ей задачу.

— У нас проблема, мам, — вздохнув, начала она, крутя в пальчиках прядь моих волос.

— Какая?

Нахмурившись и надув губы, Райли пыталась заплести маленькую косичку и не отводила взгляд от своих рук.

— Печенье исчезло, — трагичным шепотом сообщила она.

— Как исчезло? — не поняла я.

— Его больше нет. — Она подняла на меня распахнутые глаза. Кончики длинных ресниц слегка подрагивали. Само воплощение невинности.

Замечание, что никто не может жить, питаясь только сладостями, так и осталось невысказаннм. Я вздохнула.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — ответила я.

Она улыбнулась, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, которые так сладко было целовать.

Розали с Эмметтом так и не вернулись, Джаспер оставался поблизости, но по словам Эдварда, хотел немного отдохнуть от чужих эмоций. Мы не сговариваясь решили отложить все обсуждения, чтобы немного переварить услышанное. Олимпия была достаточно далеко от Форкса, чтобы разрыв соглашения не привел к сиюминутным последствиям. Райли поднялась наверх, где, судя по звуку, что-то рисовала в блокноте. Встреча с Чарли ее взволновала, хотя и привела в восторг. Она готова была полюбить его еще до первой встречи, но новые впечатления требовали осмыслить их, и мы с пониманием отнеслись к ее желанию побыть наедине с собой.

Я пожалела об утраченной способности спать, когда забвение спасает от мыслей и эмоций, а утро приносит новые силы и порой неожиданные решения. Теперь вместо этого нужно было специально искать, на что отвлечься, в надежде увидеть ситуацию под другим углом, перестав о ней думать, слышать в голове обвиняющие голоса, чувствовать отголоски красного марева, туманившего разум. Лучшим вариантом было пойти на охоту, чтобы бег и чистый воздух прочистили голову, но я не хотела оставлять Райли, особенно в отсутствие Роуз и Эмметта. Умом я понимала, что едва ли стоит бояться нападения, но паранойя глубоко пустила корни в душу.

Листая рецепты домашних сладостей, я остановила выбор на воздушном миндальном печенье с шоколадом. В основном из-за его сложности, небольшого количества сахара и моих скудных способностей по части выпечки. Заведомо обреченная затея, но я рассчитывала, что она займет мои мысли. А если получится что-то сносное, это порадует Райли. Эдвард оставался рядом, но не помогал. Когда я замечала, что он сильно хмурится, а взгляд леденеет, старалась как бы случайно привлечь его внимание, прикасаясь или задавая какой-нибудь вопрос. Он вскидывал бровь и слегка качал головой, вырываясь из плена мрачных раздумий. Он понимал, что я делаю, но подыгрывал, а видя, как он улыбается, я не могла не улыбнуться в ответ.

— Хорошо пахнет, — заметил Эдвард, когда я достала противень из духовки.

— Хм, не уверена, что оно вкусное.

Я тронула пальцем верхушку, пытаясь осторожно сдвинуть в сторону. Воздушная шапочка меренги осталась на месте, что, если верить рецепту, свидетельствовало о готовности печенья. Только выглядело оно совсем не так, как на картинке. Тесто растеклось, и вместо маленьких аккуратных полусфер получилось что-то вроде покалеченных амеб размером с ладонь. Однако работа руками в строго определенной последовательности принесла свои плоды, помогая разложить все в голове по полочкам.

— Что не так? — спросил Эдвард, заглядывая мне через плечо.

— Это французское печенье. На сайте написано, что оно должно было получиться тонким и невесомым, как знаменитое французское белье, — процитировала я. — Такие полупрозрачные штучки, будто сотканные из тумана, а вышло что-то вроде добротной флисовой пижамы в холодную зиму.

— Люблю такие.

Я фыркнула, поддевая ногтем одно из печений, больше похожих на оладьи.

— Что? Шотландская клетка и мягкий хлопок. Очень эротично, — заявил он, понизив голос, чтобы не услышали чужие чуткие уши.

Я закатила глаза, игнорируя рой мурашек, стайкой бегущих от затылка вниз.

— Будешь дразнить меня за пижаму? — ответила я столь же тихо. — Чтобы ты знал, я не готовилась к ночным визитерам. А потом было бы странно так кардинально что-то менять.

Я представила его отпавшую челюсть, решись я тогда откопать в шкафу комбинацию из шелковых шорт и топа, подаренную мне когда-то Рене, и почти наяву ощутила удушающее смущение от того, сколь явно выглядели бы в тот момент мои старания стать соблазнительнее для него, особенно в условиях вечного холода и сырости Форка. И тут же пожалела, что так и не сделала этого. Впрочем, не исключено, что такие действия совсем изгнали бы его из моей спальни.

— И в мыслях не было. И говоря об этом, ты хоть представляешь, насколько тонкими были те футболки? Сколько можно было через них разглядеть, почувствовать. И сколько потом представлять. Неудовлетворенная фантазия просто неспособна молчать.

Я переступила с ноги на ногу, чувствуя горячее покалывание от макушки до пят по всей левой стороне, где между Эдвардом и мной было не больше дюйма наэлектризованного воздуха. Приходилось прикладывать усилия, чтобы не придвинуться ближе.

— Этим ты занимался ночами, пока я спала?

— И долгими днями после, — прошептал он мне в ухо, щекоча дыханием. — Мечтая о минуте, когда снова окажусь в твоей кровати, такой узкой, что придется прижиматься друг к другу очень тесно, чтобы не упасть.

Руки по-хозяйски обвились вокруг моих бедер, поворачивая и стирая наконец лишнее расстояние, ярко иллюстрируя его последние слова. Уверенно, спокойно. Свобода, дарованная обращением, пьянила каждым прикосновением, в котором настороженная сдержанность сменилась удовольствием. Больше никаких опасений и напряжения в скользящих по моему телу ладонях.

— Может быть, я бы даже решился украсть поцелуй, — лукаво улыбаясь, продолжал он, отчего я машинально облизала губы.

Я тоже кое-что знала о свойствах тонкой футболки. Например, что она нисколько не мешает чувствовать тепло от ладоней или тонкие длинные впадинки, отделяющие одну мышцу от другой, когда пробегаешь их кончиками пальцев. Знала, как щекотно ощущается, если осторожно повторить этот маршрут ногтями. Как от этого становится прерывистым его дыхание.

Эдвард улыбнулся, прикрыв глаза, и я едва не заурчала, почувствовав прикосновение его губ под ухом. Я потянула его на себя за шлевки на джинсах, и мы неловко покачнулись, зубы мягко царапнули по подбородку, край столешницы уперся в поясницу. Поцелуй на щеке. Вдохнуть полные легкие его аромата, сейчас смешанного с нотками миндаля и шоколада. Мало, всегда мало. Прикосновение к губам, дразнящее, совсем легкое. Я потянулась ему навстречу, поднимаясь на носочки.

Где-то хлопнула дверь, и я испуганно дернулась, осматриваясь по сторонам. Звук донесся со второго этажа, но меня все равно обожгло волной смущения, будто нас застукали за чем-то неприличным. Магия момента была разрушена. Эдвард вздохнул, запрокинув голову. Стараясь сдержать смешок, я закусила губу, уткнувшись лбом ему в ключицу.

Мы редко оставались одни в перенаселенном доме, и мне было сложно привыкнуть к тому, что уединение может быть нарушено в любой момент. Розали и Эмметту, казалось, было безразлично, кто находится рядом. Хотя они по большей части соблюдали границы приличий, я всегда старалась покинуть комнату, когда происходящее становилось слишком личным, не предназначенным для чужих глаз или ушей. От Эмметта такого проявления тактичности ждать не приходилось. А присутствие рядом Карлайла и Эсми делало неловкими даже невинные проявления нежности. Впрочем, я все равно не могла отказаться от удовольствия спрятаться от всего в руках Эдварда. Самое уютное чувство на свете.

— Я думал, — лениво протянул Эдвард, слегка покачивая нас из стороны в сторону, как в очень медленном танце.

— М?

— Может быть, нам стоит приобрести свой дом?

— Ты хочешь отделиться?

— Недалеко, в паре минут бега от остальных, но чтобы он был только наш.

Только наш. Я закрыла глаза, представив его на мгновение. Музыка Эдварда, вещи с отпечатком нашего вкуса, моего и его, много света, дерева, и большие окна, сквозь которые будет проникать солнце, нагревая воздух, хранящий пьяняще-свежий аромат Эдварда и сладкий запах волос Райли, у которой тоже будет возможность создать свой уголок — с планетами, звездами и мальчиком, летящим за стаей птиц.

— С отдельной детской? — спросила я.

— Угу, — с улыбкой в голосе ответил он. — Завалим ее игрушками, чтобы Райли переросла их быстрее, чем сумеет поиграть с каждой.

— И мансардное окно, чтобы видеть небо.

— А для нас — большая спальня, где мы не будем спать.

— Большой стеллаж с пластинками?

— И старые книги.

— Собственная ванная, ммм… Звучит как мечта. Что будешь делать, если я навешу замки на все двери, чтобы никогда выходить из дома?

Эдвард засмеялся.

— Боюсь, тогда Эмметт пробьет дыру в стене и похитит Райли. Или она сама сбежит к нему через мансардное окно. Их надолго разлучать опасно.

— А твоих родителей это не обидит?

— Мои родители — самые понимающие люди на свете.

— Погоди, — я отстранилась, чтобы видеть его лицо. — Ты это серьезно?

— Есть пара вариантов недалеко отсюда. Они не продаются, но можно сделать заманчивое предложение и посмотреть, что выйдет.

— Здесь? — не веря, переспросила я.

Эдвард улыбнулся, и я покачала головой, понимая, что не только я старалась отвлечь другого. На несколько минут Билли Блэк оказался изгнан из сознания, будто его стерли ластиком. Это помогло, и теперь возвращаясь к нему мыслями, я больше не чувствовала, что произошла какая-то катастрофа, земля дрожит под ногами, готовая разверзнуться, чтобы поглотить наш маленький драгоценный мирок. Больно — да, мерзко — весьма, раздражающе — о, непередаваемо. Но и только. На руинах прежних планов придется построить новые, ценой небольших неудобств мы приспособимся и оставим этот эпизод позади.

Я поднялась на носочки, заключая в ладони любимое лицо, чтобы оставить мягкий поцелуй на губах.

— Спасибо.

— Я не шутил, — сказал он.

— Я знаю. На новом месте можем поискать что-то подходящее.

— Или, — ответил он, заправляя прядь волос мне за ухо. — Мы можем остаться. Век смертных краток, буквально утекает сквозь пальцы. Ты и так теряешь маму, нельзя позволить отнять у тебя отца и твой дом.

— Как?

— Олимпия — большой город, здесь никто не знает друг друга, как в Форксе. Мы не работаем, не ходим в школу, не привлекаем внимания.

— Слухи сделают это за нас.

— Не уверен. Квилеты открыто рассказывают легенды о волках. Это считают сказкой и не более.

— Билли не устроит такое положение дел.

— Да и черт с ним. Пусть хоть изойдется от злости в своей норе.

— Это не сработает, — вздохнула я. — Нельзя послать Билли к черту и сделать вид, что последствий не будет.

— А ты попробуй. Это приятно.

— Что? Сказать «к черту Блэка»?

— Да, но с чувством, — кивнул Эдвард.

— К черту Блэка.

— Не так. К черту Блэка!

Эдвард оскалился, рыча сквозь зубы, но в глазах все равно блестели смешинки.

— К черту Блэка! — послушно повторила я и, не выдержав, рассмеялась.

С улицы донесся голос Эмметта, предлагающего свой вариант нашей нехитрой мантры.

— Плохое слово, Эмметт! — прокричала Райли, в спешке перепрыгивая по две ступени. — С тебя доллар.

Эдвард вдруг поморщился, оборачиваясь в сторону входа, с его губ слетело слово, которое я не слышала от него прежде.

— С тебя тоже доллар, папа.

— Райли, стой! — резко сказал он, и малышка удивленно застыла, не дойдя пару шагов до двери, Эсми подхватила ее на руки, а Карлайл выбежал на улицу. — Не пускайте его в дом.

— Что происходит, Эдвард?

— Сама увидишь, — со вздохом ответил он, потянув меня за руку в сторону двери. — Открой нам счет, малыш, — добавил он, поравнявшись с Райли и Эсми. — Вечером скажешь, сколько получилось.

— Да просто дай нам шланг из гаража, — просил Эмметт.

Он горой возвышался над маленькой фигуркой Эсми, перегородившей им с Розали дорогу к дому, но не решался приблизиться ни на шаг ближе. От них растекался почти видимый гнилостный смрад чего-то влажного, теплого и разлагающегося. К этому запаху примешался густой застревающий в горле дух оборотня, но даже не чувствующая его Райли дышала через рот, прижимая к лицу мои волосы.

— Моя лужайка не будет вонять, как скотный двор, мистер, — ответила Эсми, указывая на Эмметта пальцем. — Нужна вода? Где залив, знаешь.

— Я не буду плавать в заливе, — скривилась Розали. — Он грязный!

— Значит, ищи автомойку.

— Мои волосы… — начала она, но Эсми ее перебила:

— Надо было думать до того, как кидаться экскрементами, подобно обезьянам в зоопарке.

— Эй, это вообще-то натуральное удобрение. Мы за него немало заплатили.

— Бога ради, Эмметт, замолчи.

Услышав, как прошли переговоры с квилетами, Эмметт счел нанесенное оскорбление слишком серьезным, чтобы оставить его без ответа, но и возмездие он подготовил в своем стиле. Раздобыв на ближайшей ферме мешок птичьего помета, он успел щедро посыпать дом Блэков, прежде чем явились волки. Билли наверняка был счастлив! Едва ли Розали имела отношение к этому замыслу, но остановить Эмметта, как и оставить одного на вражеской территории, видимо, не смогла.

— О чем вы только думали? — В этот раз он рассердил даже Карлайла.

— А что такого-то? Мы же и так похищаем людей и едим маленьких девочек, пусть добавит к своим сказкам, что мы еще и какашками кидаемся, и посмотрим, кто ему поверит.

Я поперхнулась воздухом и поспешила зажать рот ладонью, бормоча извинения.

— Вот, Белла со мной согласна!

— Нет, не согласна! — возразила я. — Простите.

— Да ладно…

— Эмметт, — окликнул его Эдвард. — Ты уверен, что волки не шли за вами?

— Да говорю же, не было их.

— Кто из них там был?

— Вы ввязались драку? — одновременно с ним потребовал ответа Карлайл.

— Нет, это они начали.

— Ты был на их земле.

— Нет соглашения — нет и территории.

— Если ты так хотел боя…

— Да говорю же, не было ничего такого. Скажи! — обратился он к Розали, но та лишь закатила глаза. — Мы уже уходить собирались. Когда на меня налетел этот, бесноватый. Я из-за него и вывалялся во всем этом.

— Который? — уточнил Эдвард.

— У него на морде не написано. Серый. Смотри, что сделал, — Эмметт повернулся, демонстрируя лохмотья, в которые превратились его джинсы сзади. Я только теперь заметила, что он был босым на одну ногу.

— Ты ранил его?

— Он получил пинка от Розали.

Под строгими взглядами родителей она скрестила руки на груди и отвернулась.

— Потом пришел второй, тощий, если тебе это важно, — кривляясь бросил он Эдварду, тот лишь сильнее нахмурился. — Мы им ничего особо не сделали. Ну, пристукнули разок-другой, но они, знаешь, тоже не слишком стеснялись. Ну, кроме Адли, тот больше пихался, как пацан в коридоре.

— Они просто хотели, чтобы мы ушли, — заключила Розали. — Проводили нас до реки и отстали.

— До какой реки? Где именно это было?

— Где стрелка Богачил и второй, маленькой.

— Калава, — подсказала Роуз.

— Они даже реку не перешли. Когда мы уходили, стояли на берегу, разве что платочком вслед не махали.

— Старая граница, — сказал Эдвард, повернувшись к Карлайлу. Тот кивнул.

— Что думаешь?

— Думаю, что мы легко отделались. Им не понравилось то, что сделал Билли, но мы не друзья, и оснований сдерживаться у них немного.

— Да ладно вам! — махнул рукой Эмметт. — Кроме Адли никто из них хладного и не нюхал. Мы с Роуз пустили бы их на коврики, точно говорю.

Розали надменно фыркнула, тряхнув волосами, и тут же брезгливо поморщилась.

— Что мы вообще обсуждаем? — спросила она. — Мы все равно уезжаем, так? Какая разница?

— Разница в том, — ответил Карлайл, — что здесь находится наша собственность. Если мы уезжаем, нужно сделать это по уму, а не сбегать, как воры.

Розали опустила голову, насупившись пуще прежнего.

— Вы сами виноваты, — выдавила она сквозь сжатые губы. — Вы спустили им это.

Я подавила желание втянуть голову в плечи, переводя взгляд с нее на Карлайла. Все молча ожидали его ответа, даже Эмметт помалкивал. Карлайл вздохнул, выглядя скорее усталым, чем сердитым.

— Избавься от этого запаха, — спокойно сказал он. — И из дома ни ногой.

Розали снова фыркнула, но не возразила.

— Нужно уладить этот вопрос, — обратился Карлайл к Эдварду. — Не хотелось бы оглядываться через плечо, пока мы здесь.

— Я этим займусь, — предложила Эсми. — Разборки с соседскими детьми — моя прерогатива. Ты — со мной, — заявила она Эмметту. — Эдвард, ты тоже. Нам нужен будет переводчик. И позвоните Джасперу, надо предупредить его, чтобы не ходил в ту сторону. — Каблуки ее туфель утопали в мягкой земле при каждом сердитом шаге, Эдвард подал ей руку, и они поравнялись с первыми деревьями. — Эмметт! — снова позвала она, поняв, что тот не сдвинулся с места.

— Да чего опять я?

Эсми пришлось вернуться и взять его за ухо, как ребенка, чтобы он подчинился.

— Ай! Да я иду. Ну, что ты делаешь?

Я нерешительно топталась на месте, кусая губу. Не сумев принять решение, обернулась к Карлайлу. Он улыбнулся и протянул руки, чтобы забрать у меня Райли.

— Отпустишь меня? — спросила я ее.

Картинно закатив глаза, Райли пожала плечами и потянулась к Карлайлу. Чмокнув теплую мягкую щечку, я побежала догонять остальных, и вскоре услышала их голоса.

— Как ты это пропустил? — спрашивала Эсми.

— Отвлекся, не думал, что нужно присматривать еще и за ним.

— Мы не можем позволить себе быть беспечными, дорогой, — почему-то выговаривала Эдварду она, хотя виноват был Эмметт.

— Да, я знаю. Прости.

Я на бегу ткнула локтем Эмметта, но он только замедлился немного, чтобы оказаться позади, и промолчал. С тех пор, как мы ушли от дома, он вообще старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Дорога напрямую на полной скорости не заняла много времени, вскоре в воздухе появился запах свежего волчьего следа и через несколько минут Эдвард дал нам знак остановиться.

— Граница? — поняла я.

Он кивнул в ответ.

— Слышишь кого-нибудь? — спросила Эсми, стараясь пригладить волосы.

— Нет. Разделимся и пройдем вдоль немного, через пятнадцать минут встретимся здесь же.

— Чур, мы на юг! — воскликнул Эмметт, хватая меня за руку и увлекая в сторону. Аромат его вечернего приключения с новой силой ударил по обонянию.

— Фу! — вырвалось у меня.

— Пятнадцать минут, Эмметт! — донеслось нам вслед. — И не пересекайте границу.

— Да понял я, понял.

— Отпусти! И, Бога ради, иди с подветренной стороны!

— Да что такого страшного? — проворчал Эмметт, все же выполняя мою просьбу. — Ты никогда на ферме не была?

— Не верю, что на ферме все так ужасно.

— Это смотря на какой. Но куриное воняет знатно, ага. Мы его потому и выбрали.

— Кто это мы, интересно?

— Не цепляйся к словам. Но ты же тоже считаешь, что это смешно? И чего все так взъелись?

— Правда не понимаешь?

— Ну а что я должен был делать? Они наехали на малявку!

— Вы могли пострадать, Эмметт. Или ребята из стаи.

— Чего ты о них печешься, как о родных? — воскликнул он. — А, не отвечай. Не хватало выбесить последнего человека, который на меня не злится.

— Ты поэтому решил пойти со мной?

— Ты представляешь, что меня ждало с другими? «Эмметт, когда ты научишься быть ответственным?» — передразнил он Эсми. — «Ты хоть когда-нибудь думаешь, прежде чем выкинуть очередную глупость?»

Он забавлялся, поочередно изображая Эсми, Эдварда и даже Карлайла, пока ему это не наскучило.

— Мы долго будем тут тереться-то? — остановившись, спросил он.

— На их территорию мы не пойдем, а дверного звонка здесь нет, так что…

— А ведь точно! — воскликнул Эмметт.

— Что?

— Дверной звонок, — пояснил он и вдруг, запрокинув голову, завыл во всю силу луженных связок. Кажется, даже старые деревья задрожали, будто были готовы упасть прямо на наши головы.

— Спятил? — шикнула я, пытаясь дотянуться, чтобы закрыть ему рот ладонью.

— Мы так тут до утра просидим. Вдруг наши мохнатые малыши уже сладко сопят в кроватках.

— Не вздумай! — предупредила я, видя, как он снова сделал глубокий вдох.

Вдруг с южной стороны донесся ответный громкий вой.

— Ну, что я говорил? — ухмыльнулся Эмметт.

Нам пришлось еще немного пройти вперед, чтобы встретиться с ожидающим нас парнишкой. Несмотря на холодную сырую погоду, он был одет только в джинсовые шорты, не скрывающие мускулистых ног. Он был худым, очень высоким — выше Эмметта и даже выше Сэма, и из-за этого совсем юное лицо выглядело странно — будто не слишком удачный фотомонтаж. Парень подмигнул, и, неожиданно для себя, я его узнала.

— Эмбри?

— Во плоти, — улыбнулся он. — Без шкуры меня не узнаешь?

— Ты так вырос!

— Что ж ты босиком? — вклинился Эмметт. — Не нашел, у кого спереть второй кроссовок?

— Твои подкрадули воняют, чувак. Так что даже на трофеи не годятся.

— Да? А когда сожрать их пытался, ты таким привередливым не был.

— Эмбри, — вмешалась я. — Мы хотим поговорить с Сэмом. Его можно как-то позвать?

— Да, скоро будет. Раз вы без телепата, ему пригодятся штаны.

Гулкие удары сердца возвестили о приходе большого серого волка за пару секунд до того, как он появился из-за деревьев. Пол предпочел остаться в зверином обличье, он остановился немного позади Эмбри и зарычал на Эмметта, сморщив нос. Эмметт показал ему средний палец, и я поспешно опустила его руку.

— Эм, так их приходится носить собой? — спросила я Эмбри, указывая на шорты.

— Обычно нет, но сегодня мы вас ждали.

— То есть, они не остаются…

— Не остаются где?

— Не знаю, ну, под шерстью.

Я и сама поняла всю глупость этого предположения еще до окончания фразы, захотелось стукнуть себя по лбу. Эмбри засмеялся. Пол фыркнул, бросив на меня осуждающий взгляд. Он обернулся, и мы услышали странный звук из-за его спины — как влажный хлопок.

— Что это?

Эмбри указал назад большим пальцем, и к нам вышел Сэм, тоже босой и без футболки.

— Что я тебе сказал? — обратился он к Эмбри.

— А что? Я один не выходил, Пол был почти здесь.

Волк что-то проворчал, но было ли это выражением согласия или протеста, я не поняла. Наградив обоих хмурым взглядом, Сэм обернулся к нам.

— Привет, Белла. А из взрослых кто-нибудь есть? — спросил он, взглянув на Эмметта.

— Будут через пару минут. Все плохо, да?

— Лучше не стало однозначно.

Я опустила глаза, чувствуя, как вина давит на плечи.

— Как там Гарри?

— Он это переживет.

— Гарри просто впечатлительный, он обычно в таких делах не участвует, — пояснил Эмбри. — Вот и перевозбудился. Видел бы он, как Пол психует!

В смысле? Сэм ухмылялся, будто Эмбри сказал что-то забавное, хотя мы ведь обсуждали, как я едва не убила их вождя и до чертиков напугала представителя совета. Пока я ломала над этим голову, к нам присоединились остальные. Эсми в своем светлом костюме пригородной мамы и туфлях выделялась из всей картины, как кусочек пазла из другой коробки, она вышла вперед, чтобы поговорить с Сэмом. Эдвард вопросительно поднял брови, взглянув на мое лицо. Покачав головой, я взяла его за руку.

Эсми извинилась перед квилетами за Эмметта, будто он был нашкодившим первоклашкой, и спросила, не поранил ли он их.

— Нет, — ответил Сэм. — Об этом не волнуйтесь.

Пол демонстративно отвернулся, задирая лапу на ближайшее дерево.

— Фу, Пол! — отчаянно краснея воскликнул Эмбри. — Простите, мэм, Пол у нас — животное.

— Как бы то ни было, — спокойно продолжила Эсми. — Эмметт компенсирует нанесенный вред.

— Уберет то, что устроил? — предположил Сэм.

— Харя треснет, — пробурчал Эмметт, чем заслужил угрожающе прищуренный взгляд от матери. — Что? Это же удобрение. Как зацветет у них город-сад, еще благодарить будут!

— Нет, — ответила Эсми. — Лучше всего Эмметту удается другое. В нем много лишней энергии, ее можно использовать во благо. Он покажет вам, как драться с хладным.

Эмбри с Сэмом переглянулись, даже Пол выглядел заинтересованно.

— Насколько я понимаю, — продолжила Эсми, — опыта у вас мало. И когда мы уйдем, он пригодится.

— При всем уважении, мэм, — ответил Сэм. — Договор расторгнут, и мы не вправе заключать новый. С этим вопросом вам стоит обратиться к Билли, но его мнение вам известно.

— Нам не нужен старый договор. Он потерян, и так тому и быть. Мы хотим спокойно закончить свои дела здесь и уехать, но нам не безразличен город. Вам предстоит защищать его одним, и наши знания будут полезны.

— Мы неплохо справлялись и сами.

— Ты помнишь свой первый бой? — вмешался Эдвард.

— Я победил, — сказал Сэм, скрещивая руки на груди.

— Потому что он был один. Что произойдет, если сюда придет новый клан?

— Думаешь, мы боимся? — вскинув бровь, спросил Эмбри. Он обернулся к Сэму, будто ожидал, что тот разделит его ироничный настрой, но Адли хмурился.

— Думаю, ты никогда по-настоящему не дрался с хладным, — сказал ему Эдвард. — Эмметт — хороший боец, лучше многих, атакует он, как большинство из нас, может научить вас защищаться и искать слабые места.

Я посмотрела на Эмметта, прислушиваясь к этому замечанию. Меня учили Эдвард и Джаспер — оба выдающиеся, одаренные хладные с большим опытом. Они действовали как шахматисты, убеждая и меня просчитывать шаги наперед. Может быть, мне с самого начала не стоило все усложнять? И почему мне это раньше в голову не приходило?

— Совету это не понравится, — ответил Сэм, я постаралась вернуть внимание к разговору.

— Не им предстоит приказывать детям драться с бессмертными. У скольких еще появились признаки?

Новые оборотни? Я обернулась к Сэму, ожидая, что он опровергнет это предположение, но он молчал, сохраняя выражение мрачной задумчивости на лице.

— А вам с этого что? — спросил он.

— Перемирие. Нам понадобится время и свобода передвижения по этим местам, разумеется, без нарушения ваших границ. Мы хотим получить гарантии, что никто из вас не попытается напасть, застав кого-то из наших одного, — при этих словах Эдвард посмотрел на Пола, и тот оскалился.

— Это мы обещать можем, если сами не будете искать драки. Но больше ничего.

— Больше ничего и не нужно.

Обговорив время и место, мы разошлись. Эсми несла в руках вконец испорченные туфли. Как оказалось, это была ее идея — не веря, что новых стычек удастся избежать, она решила хотя бы сделать их подконтрольными. Мы немного опасались, что произойдет, когда Эмметт встретится с Полом, пусть и в тренировочном бою, поэтому решили, что на этих встречах будет присутствовать кто-то помимо Эмметта.

— Они так легко согласились, — подумала вслух я. Эдвард пожал плечами в ответ.

— Они с этого получают больше нас. Стая растет, но младшему едва исполнилось тринадцать. К тому же мы все равно уезжаем. Если бы не эта выходка, могли бы выторговать год-другой.

— Это все равно было бы очень шаткое перемирие. Кто знает, что стал бы делать Билли.

— Ты не думаешь, что они правы? — спросил Эдвард. Видя, что я не поняла вопрос, он пояснил: — Роуз и Эмметт. Ты не осуждаешь, что мы не ответили на провокацию?

— Нет. Конечно нет. Мы же не дети, чтобы пускать в ход кулаки всякий раз, услышав что-то неприятное.

— Но Эмметт нашел способ вступиться за тебя. И за Райли.

— Ты ведь не одобряешь его?

— Я… — он сделал небольшую паузу, обдумывая. — Немного благодарен, наверное.

Ветер принес невнятное бормотание Эмметта откуда-то сбоку. Он все еще был непривычно тих в присутствии Эсми и Эдварда, и только неисчезающий запах давал понять, что он остается неподалеку.

— Понимаю, о чем ты. Кажется, теперь я даже меньше злюсь на Билли. Хотя я хочу на него злиться. И на Эмметта тоже — он подрывает мою веру в себя, как в ответственного взрослого.

— Ну, что касается Эмметта, мы наверняка скоро получим новый повод сердиться на него, — с улыбкой в голосе ответил Эдвард.

— Может быть, раньше, чем ты думаешь.

— Почему?

А мы ведь только помирились. Я вздохнула, прежде чем ответить.

— Я хочу попробовать с Эмметтом.

— Прости, детка, я несвободен, — донесся до меня голос Эмметта, на сей раз отчетливее. Я закатила глаза, едва не налетев на дерево.

— Мы ведь уже говорили об этом. — Эдвард замедлился до обычного шага, я остановилась неподалеку. — Я против.

— Я знаю.

— Но ты все равно сделаешь, что задумала, что бы я ни сказал. Ты поэтому снова заводишь этот разговор?

— Не злись.

— Я не злюсь. Я просто не понимаю твоего желания быть побитой.

— Я хочу прямо противоположного.

— Побить Эмметта? Меня такое желание тоже посещает, но…

— Я слабая, Эдвард, — перебила я, не позволяя свести все к шутке. — И сильнее я не стану без настоящего опыта. А с Эмметтом я смогу тренироваться, как сказал Джаспер. То, что ты говорил об оборотнях, ко мне ведь тоже относится.

— Тебе, возможно, вообще никогда не придется драться. А Эмметт не умеет сдерживаться. Он свернет тебе шею или сломает что-нибудь. Потом он, конечно, поставит все на место с какой-нибудь тупой неуместной шуткой, но тебе все равно будет больно.

— Но это ведь не смертельно. У нас же быстро срастаются переломы, да?

— Ох, — произнес он, сжав переносицу. — У меня чертово дежавю.

— Если ты скажешь, что от этого не будет никакой пользы, я тебе поверю.

Эдвард промолчал, только посмотрел на меня, скептически выгнув бровь.

— Если ты правда так считаешь. — Он продолжал молчать, и я предприняла последнюю попытку: — Ну, пожалуйста.

— Ладно, — вздохнув, наконец ответил он.

Я услышала ликующий крик Эмметта, и вдруг небо и земля поменялись местами перед глазами. Снова ощутив, что стою на ногах, я обнаружила, что оказалась за спиной Эдварда и поспешно обернулась. В паре метров от нас Эмметт вскочил на ноги, стряхивая иголки.

— Сначала я ее подготовлю, — объявил ему Эдвард. — Только в моем присутствии и никаких внезапных нападений.

— Ты убиваешь все веселье!

— Обещаю, весело тебе не будет.

— Ты старый параноик, — проворчал Эмметт.

— А ты будешь ночевать на улице, если сейчас не свернешь к реке.

Я заметила краем глаза движение сбоку, и, обернувшись, успела увидеть, как улыбнулась, глядя в нашу сторону Эсми. Она не стала нас ждать, и ее легкие шаги вскоре растворились среди обычных звуков леса.

— Скоро увидимся, Могучий Мышонок⁽¹⁾! — подмигнул мне Эмметт. Он все же решил воспользоваться полученным советом и направился в сторону, откуда слабо тянуло свежестью, будто от талого снега.

Чувствуя гудящее внутри возбуждение, я прыгнула Эдварду на спину, обвивая руками шею. Он слегка покачнулся, восстанавливая равновесие, и постарался взглянуть на меня через плечо. Целуя, я чувствовала, как образуется ямочка на его щеке.

— Серьезно? — спросил он. — Вот это тебя радует?

— Да! — довольно улыбнулась я.

Вздохнув, Эдвард удобнее перехватил меня под коленями и пошел в сторону дома.

— Странная ты женщина, — качая головой пробормотал он. — Ей-богу, странная.

---

1) Прозвище Деметриуса Джонсона — чемпиона UFC в наилегчайшем весе, при росте 1,6 м и весе 57 кг, Деметриус 11 раз успешно отстаивал свой титул

Вернуться к тексту

К отъезду все готовились по-разному. Карлайл занялся документами, проверял бумажный след и фотографии в госпитале, в школе, в договоре аренды и разных инстанциях. Джаспер помогал ему своими, менее легальными способами. Эсми занималась другими вопросами: нужно было изъять ценности из банковских ячеек и решить вопрос с домом, в котором осталось много личных вещей. Картины, книги, архив проектов и другое имущество, собранное за долгую жизнь владельцев, уже почти восемьдесят лет не покидало особняк, ожидая их очередного приезда. Теперь клану предстояло основать новое «гнездо» в пригодном для жизни месте, не занятом другими хладными. Каллены владели недвижимостью в нескольких странах, но сами называли эти жилища времянками. Не такие просторные и не столь любимые всеми дома обсуждались и отметались один за другим.

На Розали была возложена обязанность проверить готовность автомобилей к дальним поездкам. Она взялась за работу с большим энтузиазмом, едва сдерживая радость по поводу предстоящего отъезда.

— Заводи, — крикнула она Эдварду.

Тот повернул ключ и через минуту уже заглушил двигатель. Ничего не говоря, Роуз снова склонилась над открытым капотом.

— А это зачем? — спросила Райли. Она крутила руль, сидя на коленях у Эдварда, заодно узнавая назначение рычагов и кнопок.

— Приподними, — ответил Эдвард.

На фоне маленькой ладошки переключатель казался большим, как ручка теннисной ракетки. С тихим щелчком на лобовом стекле ожили дворники, смахивая в стороны пылинки.

— О! — удивленно протянула Райли. И повторила это еще пару раз, а потом опустила рычаг вниз, оставив щетки работать самостоятельно.

— Теперь нажми, — руководил Эдвард. — Вот так, будто хочешь, чтобы он дотянулся до руля.

— Погоди, — попыталась вмешаться я, но опоздала — вода брызнула на стекло двумя симметричными веерами, несмотря на поднятую крышку капота. Райли захихикала.

— Роуз перенесла форсунки, — пояснил Эдвард.

— Но Роуз все равно против, чтобы вы лили воду, — проворчала Розали.

— Извини.

— Не слишком ли много возни с этим старичком? — подал голос Эмметт. Он увязался за Розали в гараж, стараясь поменьше мелькать перед глазами Эсми и Карлайла.

— Хорошая машина при должном уходе служит десятилетиями, — ответил Эдвард. — И становится классикой.

— Это классикой не станет.

— Ты и про Дайтону так говорил.

— Дайтона? — переспросила я.

— Додж шестьдесят девятого, — пояснил Эдвард, бросив мрачный взгляд на Эмметта. — Сейчас стоит за сто пятьдесят штук.

— У тебя был такой?

— Был, — вздохнул он. — Пока Эмметт не взял покататься.

— Ну, согласись, он был уродливым. Мощным, но уродливым. Кто знал, что потом это назовут «фишкой»? — спросил он, нарисовав пальцами кавычки в воздухе. — Не жмоться и купи себе что-нибудь нормальное. Альфа Ромео, Роллс-Ройс в конце концов.

Эдвард покачал головой в ответ. Щелкая, заморгали сигналы поворота, показывая, что Райли принялась за самостоятельное изучение авто.

— Слишком заметные. Какой смысл от машины, на которой нельзя ездить?

— Заведи еще раз, — попросила Розали.

Вольво заурчал, и Эдвард склонил голову, прислушиваясь.

— Слышишь? — спросила Роуз.

— Да. Совсем другое дело. Спасибо.

Сказать честно, я никаких изменений в звуке не заметила, но говорить этого вслух не стала. Встретившись со мной взглядом, Эмметт пожал плечами. Он помог Роуз закрыть капот и присел рядом, что-то говоря вполголоса. Внешне Вольво почти не отличался от других машин той же модели, но Эдвард уже как-то говорил, что Розали сделала его мощнее. Если приглядеться, можно было заметить, что панель выглядела необычно — лаконичной по оформлению, но с большим количеством приборов, чем ожидаешь увидеть, большая магнитола казалась слишком современной, а выключенные стоп-сигналы становились белыми.

— Розали многое поменяла? — поняла я.

— Ей нравится добавлять новое к хорошему, — улыбнулся Эдвард. — Более легкий, но прочный металл, лучшее управление. Вольво становится крепче, надежнее, но он все равно остается собой.

— «Он»? — переспросила я.

— Конечно «он». Послушай, — ответил Эдвард, нажав на газ. Вольво послушно зарычал голодным львом. Эдвард поддержал его низким рокотом, вибрирующим в горле.

— Мальчишки, — улыбнувшись, я обернулась к Розали, но та вскинула бровь, стирая машинное масло с рук. — А, ну да.

— Нажми-ка сюда посильнее, — прищурившись, попросил Эдвард Райли, и та уперлась обеими ладошками в центр руля.

Эмметт слегка подпрыгнул от громкого гудка и почти выругался, оборвав себя на полуслове.

— Какого черта? — возмутился он.

— Убери свой зад с капота.

— Смешно тебе, да? — спросил Эмметт у хихикающей Райли.

Та ответила ему покачиванием боковых зеркал. Эдвард успел убрать ручной тормоз, и, когда Эмметт толкнул машину, она плавно откатилась назад, уступая место для осмотра следующей.

Джаспер уезжал первым. Ему пришлось уйти далеко от дома, чтобы Элис могла его увидеть. По телефону она сказала, что больше не видит ничего настораживающего, и он засобирался в дорогу.

— Где вы встретитесь? — поинтересовалась я.

— Без понятия, — ответил Джаспер. — Элис сама меня найдет. Вот, это тебе, — добавил он, доставая что-то из нагрудного кармана и протягивая мне. Это оказались свидетельство о рождении и паспорт для Райли. — Для старых документов она слишком большая. Не говоря уже об их качестве. В метро купили?

— Почти, — улыбнулся Эдвард.

— Я вписал фамилию Каллен. Надеюсь, вы не против.

«Райли Каллен» — я произнесла это про себя, понимая, как странно звучит. И в то же время, как правильно. По-глупому тронутая, я постаралась сглотнуть комок в горле и кивнула.

— Не за что, — с мягкой улыбкой сказал Джаспер. — Свяжитесь со мной, когда понадобятся новые.

Мы отправились к Чарли — нужно было поговорить с ним и еще раз взглянуть на комнату, чтобы решить, хочу ли я забрать что-то из личных вещей. Джаспер мигнул нам фарами на перекрестке, сворачивая на юг. Сквозь темную тонировку стекол не удалось рассмотреть даже его силуэт, хотя день выдался необычно солнечный для этих мест.

Свет отражался от мокрой дороги, солнечные зайчики попадали на кожу, заставляя ее искриться, отбрасывая новые лучи, как блестящие наклейки с бабочками, которыми Райли украсила приборную панель. Эдвард потянулся к одной, я подумала, что он хочет их убрать, но он только осторожно разгладил загнутый край.

Чарли решил посвятить выходной выгребанию хлама из гаража. Когда мы подъехали, добрая часть лужайки оказалась завалена коробками, старой мебелью и какими-то железками. Эдвард остановил машину в тени на подъездной дорожке, и Райли тут же выпрыгнула наружу, зовя дедушку. Чарли вопреки ожиданиям вышел не из гаража, а из дома.

— Кто эта маленькая девочка? — улыбаясь спросил он, поднимая Райли на руки.

— Это Райли! — ответила она. — Ты что, забыл?

— Да разве такую забудешь? — Чарли обнял ее, покачивая из стороны в сторону и довольно покраснев.

Чарли пах... вкусно: живым теплым человеком, полным волшебного лекарства, способного заглушить жгучую боль в горле, так некстати напомнившую о себе. На ум пришла легкость, которую я ощутила, позволив темноте захлестнуть меня на встрече с Билли. Ну, приехали. Клацнув зубами, я загнала эти мысли подальше, будто дурно воспитанную собаку, решившую полакомиться с обеденного стола. Поймав обеспокоенный взгляд Эдварда, я слегка встряхнула себя, окончательно избавляясь от наваждения.

— Привет, пап. Ты чем-то занят?

— Да. Решил переделать гараж. Раз в доме будет ребенок, лучше перенести работу сюда.

И снова я должна была сообщить ему плохие новости. Черт.

— Насчет этого, пап… — начала я, но меня перебил звук телефона, донесшийся из дома.

— Минуту, Беллз.

Опустив Райли на землю, он поспешил внутрь и прежде, чем снял трубку, я успела услышать, как запищал автоответчик и незнакомый голос сообщил, что нашел информацию, которую запрашивал шериф.

— Мамочка, что это?

Обернувшись, я увидела, что Райли запустила руку в одну из коробок с моим именем. Внутри оказались детские игрушки, одна из которых и заинтересовала малышку.

— Это Слинки⁽¹⁾.

— Слинки? — нахмурилась Райли.

— Давай покажу.

Я поставила пружинку на настил крыльца, и она «зашагала» по ступенькам вниз, переливаясь разными цветами. Эдвард приподнял мягкого медведя, рассматривая содержимое коробки — тамагочи, кукол и коллекцию маленьких лошадок.

— Что? — спросила я.

— Просто интересно, что любила малышка Белла, — улыбнулся Эдвард, взвешивая в руках что-то сиреневое и пушистое. — Это… кто?

— Это Ферби⁽²⁾.

— Гремлин?

— Нет. Ферби — совенок.

Недоверчиво взглянув на меня, он снова посмотрел на игрушку в вытянутой руке.

— Точно?

— Это в нем и любили — индивидуальность.

Эдвард засмеялся. Когда-то мягкий и яркий пушистик теперь выглядел побитым молью и пах пылью, но большие глаза продолжали смотреть на мир с прежней наивностью.

— Раньше он разговаривал, но давно сломался. Чарли каким-то чудом раздобыл его в мое последнее Рождество здесь.

Я точно помнила, что Чарли научил его говорить всякие короткие фразы вроде «Привет, Беллз» и «Пора чистить зубки», и я забрала его с собой в Финикс, но не могла вспомнить, как он попал обратно.

— А какие игрушки были у тебя? — спросила я Эдварда.

— Хм, — он задумался, почесывая бровь. — Не знаю. Какие-нибудь солдатики, наверное.

Он нахмурился, глядя в сторону окна. Я не прислушивалась к разговору Чарли, но к тому моменту он уже повесил трубку и чем-то шелестел на кухне.

— Там все нормально?

— Не могу толком разобрать, — ответил Эдвард. — Сейчас вернусь.

Он позвал Чарли, войдя в дом, но я не стала подслушивать их разговор. Вместо этого откопала в коробке йо-йо и показала Райли, как с ним играть. Разглядывая вещи, я поняла, что Чарли сортировал их: откровенный хлам — старые запчасти, ржавые гвозди — в одну сторону, то, что еще может пригодиться — в другую. Он присоединился ко мне, когда я связывала бечевкой стопки старых журналов.

— Все в порядке? — спросила я.

— Работа, — коротко ответил Чарли, бросив взгляд в сторону Райли.

— Хочешь, чтобы Эдвард помог?

— Пусть посмотрит. Вреда не будет.

Мы оба заметили, что Райли отложила в сторону игрушки и внимательно слушает, о чем мы говорим. Чарли достал одну из старых удочек, лежавших здесь же.

— Знаешь что? — сказал он. — Принеси-ка нам сок из холодильника, а мы посмотрим, как далеко сможет забросить наживку эта малышка, да?

Эдвард нашелся в гостиной у стены с фотографиями, рассматривающий папку в руках. Сквозь плотные шторы не проникал свет, и рабочий кабинет Чарли выглядел еще более мрачным, чем обычно.

— Эй, — позвала я, и Эдвард обернулся. — Что это у тебя?

— Это дело Клары Морис, студентки Сиэтлского университета. Год назад она с подругой пошла на вечеринку за два квартала от общежития. Оттуда Клара ушла одна, но домой не вернулась. Тело нашли через три дня на обочине I-90.

— Обескровленное?

— Нет. Судя по всему, ее сбила машина, и она погибла на месте.

— А водитель?

— Его не нашли.

— Почему Чарли еще работает над ним? Это, конечно, трагично, но это, наверное, частая история.

— Да, таких случаев много, но Чарли думает, что все не так просто. — Эдвард перевернул страницу, показывая мне фотографию другой девушки, столь же молодой, тоже брюнетки. — За год до Клары там же пропала Эмма Скотт. Она возвращалась из библиотеки вечером, есть запись с камеры, как она прошла мимо банкомата, а следом за ней — какой-то парень.

— А потом ее тоже сбила машина? — спросила я.

— Через три дня, в тридцати километрах от города, — подтвердил Эдвард. — Тогда эти случаи не связали, но у обеих девушек есть общие… — Эдвард замялся, подбирая слово, прежде чем закончить мысль: — травмы.

— Не связанные с машиной? — я оторвала взгляд от папки, и натянула рукава на ладони, почувствовав легкий холодок. — Хочешь сказать, их истязали?

— Похоже на то.

— А что потом? Если они оказываются на дороге, получается, он отпускает их? Почему не сойти с трассы и не спрятаться в лесу?

— Не знаю, — покачал головой Эдвард. — Может быть, они были слишком слабы, чтобы убегать. — Он снял скрепку, держащую небольшую пачку фотографий, и посмотрел на снимки. — Судя по состоянию стоп, они много прошли босиком. Может быть, он позволил им поверить, что им удалось сбежать, а потом догнал? В незнакомой местности, чтобы не заблудиться, они шли вдоль дороги, надеясь найти помощь. Увидев свет фар за пеленой дождя, решили, что это спасение.

— Какой кошмар.

— Девушек где-то держали эти три дня. У него должно быть помещение, где его не потревожат. Значит, это кто-то из местных. Чарли получил список всех машин, которые въезжали в студенческий городок в те ночи, когда пропадали девушки.

— Их, должно быть, сотни.

— Да, но все автомобили, принадлежащие студентам, преподавателям и сотрудникам городка, записаны. Остальные должны получать пропуск.

— Есть машина, которая въезжала в оба этих дня?

— Нет. И ничто не указывает, что сбила их одна и та же машина. Чарли это проверил, но за год авто можно поменять, можно одолжить у кого-то, использовать служебную, а имя водителя в пропуске не фиксируется. Чарли думает, это кто-то из сервисных работников — электрик, компьютерщик, служба отлова животных…

— Почему вы опять взялись за это?

— Не опять, — поправил меня Эдвард. — Тогда мы отмели это дело. Я настоял, что оно не имеет отношения к тебе, нужно искать кого-то другого.

— Но? — подтолкнула я, когда он замолчал.

— Но три дня назад пропала еще одна девушка.

С фотографии на нас смотрела девочка едва старше школьного возраста, из-за непослушных темных волос и веснушек на носу она казалась еще моложе. Уже три дня… Я вскинула глаза на Эдварда, но он лишь нахмурился в ответ. Неожиданно вспыхнул свет, заставив меня испуганно вздрогнуть.

— Вы чего в темноте? — спросил Чарли.

Я, должно быть, слишком быстро обернулась, потому что он отступил на шаг, бормоча что-то себе под нос. Сидевшая у него на бедре Райли с интересом рассматривала оставшиеся фотографии на стенах.

— Не надо ей это показывать, — сказала я, подходя ближе, чтобы загородить обзор.

— А то я не знаю, — пробурчал Чарли. — Мы хотим пить.

— Ах, да. Прости, милая, я забыла. Пойдем на кухню.

— Мы сами справимся, — ответил отец, отступая в сторону коридора.

Мы с Эдвардом пошли следом, закрыв дверь в гостиную.

— Они так и не связывают эти дела? — спросил Эдвард.

— Ты открываешь холодильник, я беру сок, — дал указания Райли Чарли, прежде чем ответить. — Вот так, командная работа. Нет, большой интервал, пара дорожных происшествий из тысячи. Так, теперь доставай стакан. Клара не считалась пропавшей, за три дня ее никто не хватился. Последняя девушка пропала днем в людном месте, а всерьез искать начали только сегодня.

— Он наглеет, — ответил Эдвард.

— Угу, — подтвердил Чарли. — А наглея, они совершают ошибки. Я бы поехал сам, но…

— Нет времени, — закончил за него Эдвард.

— Нужно это ваше вуду-шмуду, — сказал отец, помахав рукой в воздухе, как колдун из старого фильма.

— Белла, я завезу вас домой по пути, — сказал Эдвард, откладывая папку в сторону.

— Нет нужды, оставайтесь, Беллз, — предложил Чарли.

— Ты поедешь прямо сейчас? — спросила я Эдварда.

— Учитывая, сколько прошло времени, — начал он, но не закончил фразу, остановив взгляд на Райли. Та крутила головой между мной, ним и Чарли, пытаясь понять, о чем речь.

— Но… — День, начинавшийся так хорошо, резко сменил краски, добавив к темам разговора убитых девушек, какого-то больного садиста и необходимость разделиться. События развивались так быстро, но и жизнь смертного может оборваться за мгновение. — Ты прав. Поезжай. Мы останемся здесь, или папа отвезет нас домой позже.

Чарли согласно хмыкнул.

— Уверена?

— Мы тебя задержим. Да и нужно закончить здесь.

Я не стала говорить вслух, что мы так и не оповестили Чарли об отъезде, но Эдвард понял. Он наскоро попрощался, а я стала помогать отцу с гаражом, стараясь держаться в тени. Чтобы Райли не скучала, мы разбросали по лужайке игрушки, и теперь она пыталась подцепить их на крючок короткой удочки, оставаясь на крыльце.

— Как он это делает? — спросил Чарли, разбираясь с очередной железкой неясного назначения.

— Эдвард слышит, видит и чувствует больше, чем остальные.

— Ты тоже?

— Не совсем, не так, как он. Некоторые одарены больше других.

— Он всегда точно знает, кто виноват, без толики сомнения.

— И всегда прав, — вздохнула я. — Он к этому так привык, что переубедить его в чем-то очень сложно.

— Упрямый, как баран, да? Знавали таких.

— Он учится, хотя для него это трудно.

Чарли хмыкнул, в чисто своей манере. Хмыканье шерифа Свона могло выражать согласие, уважение, осуждение, скепсис, веселость, растроганность, смущение и иметь еще целую гору разных значений. Я улыбнулась, понимая, как скучала по этому звуку.

— Смотри-ка, что здесь.

Я подошла ближе и рассмотрела старую колыбель под слоями полиэтилена. На спинке вручную были вырезаны высокие деревья, река и даже пара волков. Почти ювелирная работа лучшего друга отца, ставшая подарком на свадьбу.

— Похоже, она все же не пригодится, — сказал Чарли.

Иронично: когда мы обсуждали ее в прошлый раз, я объявила отцу, что у меня не будет детей, и вот теперь мой ребенок уже слишком большой, чтобы спать в колыбели.

— Давай отдадим ее Сэму, — предложила я. — Уверена, Билли это не обидит.

— Хорошая идея, — кивнул Чарли. — Так и что у вас с ним?

— Ох, с Билли у нас все довольно скверно. В ближайшее время мы уедем отсюда.

— Все-таки уезжаете, значит? — Чарли резко погрустнел и отложил в сторону то, что рассматривал. — Куда?

— Еще не знаю. В Монтану, возможно. Или в Канаду. Место должно подходить для таких, как мы, и быть достаточно далеко от Форкса, но мы хотим все же остаться настолько близко, насколько это возможно.

— А что насчет Аляски?

— Аляски? — переспросила я. — Да, то есть, она подходит, но туда же лететь часов шесть. Почему ты спросил?

— Тебе тут пришло, — сказал он, доставая толстый конверт из заднего кармана и протягивая мне. — Я вскрыл, извини.

— Университет Анкориджа?

Я осмотрела конверт, отметив на нем прошлогодний штамп. Я совсем забыла, что отправляла документы на раннее зачисление в несколько университетов еще до отъезда Эдварда и до того, как поняла, что не смогу учиться в них. Развернуть письмо удалось не с первого раза.

«С удовольствием сообщаем, что будем рады видеть Вас в числе студентов Университета Аляска Анкоридж», — прочитала я.

— Ух ты!

— Там дальше написано, смотри... — Чарли перевернул страницу у меня в руках и указал пальцем на один из абзацев. — Приглашение действует два года. Ты можешь успеть в этом году.

— Я…

Мир людей с его заботами и желаниями внезапно вторгся в действительность, отвоевывая себе место среди проблем с демонами, оборотнями и прочей чертовщиной, совсем сбив меня с толку. Я вспомнила, каково это — жить, будучи подростком в маленьком городке, переживать о поступлении, строить планы, заботиться о родителях и лелеять в душе первую любовь. Просто и вместе с тем так чудесно, но будто в другой жизни.

— Я поймала! — прокричала Райли, вырывая меня из раздумий.

— Что поймала, крошка? — спросил Чарли.

— Все поймала!

— Как все? — Чарли удивленно осматривал кучу игрушек, разложенных на крыльце. — Ты все это подцепила на крючок?

— Да, смотри!

Взмахнув удочкой, она со снайперской точностью попала крючком в большую шишку на краю лужайки и принялась крутить ручку катушки.

— Вот дела, — засмеялся Чарли, поднимая ее на руки. Его не смутила ни точность ее броска, ни его сила, явно слишком большая для такой крохи. — Талант!

— Щекотно, — захихикала Райли, когда Чарли поцеловал ее щечку.

— Хоть кто-то будет рыбаком, как дедушка, — сказала я и увидела, как они одинаково покраснели. — Спасибо, что сохранил его.

— Не поедешь, да? — спросил он.

— Не раньше, чем Райли подрастет. Не хочу, сидя за учебниками, упустить что-то гораздо более важное.

— Куда не поедешь? — тут же заинтересовалась Райли.

— В колледж, — ответил ей отец. — Ты же знаешь, что мама очень умная?

— Умные едут в колледж? — переспросила она, нахмурив бровки. — Райли тоже умная. Я тоже поеду в колледж!

— Когда ты вырастешь, мы это обсудим.

— И как быстро это случится? — спросил Чарли, слегка перехватив Райли, будто оценивая ее вес. Райли тем временем напевала слово «колледж» на какой-то нехитрый мотив.

— Сложно сказать. Восемь, возможно, десять лет.

Чарли хмыкнул и, поджав губы, внимательно посмотрел на личико малышки. Она положила ладошку на его щеку. Я поспешно убрала ее, отрицательно качая головой. Райли удивленно похлопала ресницами, но попытку не повторила. Поцеловав маленькую ручку, я незаметно приложила палец к губам. Чарли не заметил нашего немого диалога.

— Канада, да? — заговорил он. — Я там не был.

— Ты хочешь поехать с нами? — не веря, что поняла верно, переспросила я.

— Ну а почему нет? Я редко выезжал куда-то из Форкса. Может быть, слишком редко.

Он как-то грустно взглянул на меня, а потом снова на Райли.

— А твоя работа?

— Как ты сказала, есть вещи более важные. К тому же, как оказалось, я на что-то гожусь и сам по себе. Найду чем заняться.

---

1) Слинки — игрушка-пружина, созданная в 1943 году в США Ричардом Джеймсом в начале 1940-х годов. Эта игрушка может выполнять ряд трюков, в том числе перемещаться по ступеням из конца в конец, когда он растягивается и преобразуется с помощью силы тяжести и собственного импульса и будто левитирует в течение некоторого времени после того, когда его уронили. Эти интересные характеристики способствовали его успеху в качестве игрушки на его родине, в Соединённых Штатах, в результате чего появилось много популярных игрушек с обтягивающими компонентами в широком диапазоне стран. В России игрушку называли просто пружинкой или радугой за соответствующий окрас

Вернуться к тексту

2) (англ. Furby) — электронная говорящая игрушка-робот. Появилась на американских прилавках в рождественский сезон 1998 года, став на тот момент самой продаваемой игрушкой. Главная особенность настоящих Фёрби — возможность формирования индивидуального характера. Каждый хозяин в зависимости от методик обучения и личных качеств может воспитать хохотушку, «ботаника» или настоящего злюку. Внешне Ферби выглядел как инопланетный птенец-хомяк

Вернуться к тексту

Примечания:

Всем привет!

Сегодня моя последняя номинация в конкурсе группы

Quality Control — "Вот это поворот!".

В номинации заявлена работа "Благие намерения" (https://ficbook.net/readfic/10940605).

Если работа вам по душе, поддержите ее, пожалуйста, голосом. Для этого нужно пройти по ссылке, написать в комментариях "Голосую за №7" и пару слов, почему. Ссылка на голосование: https://vk.com/fb_quality_control?w=wall-80937749_134585

Важно: чтобы голос учли, нужно состоять в группе https://vk.com/fb_quality_control

Спасибо!

Приятного чтения.

---

Эсми ездила осматривать семейный особняк Калленов. Нужно было оценить ущерб, решить, приводить ли его в порядок, и составить список вещей, которые предстояло вывезти. Она заехала за нами на обратном пути, тепло улыбнулась Чарли, расцеловала Райли и как всегда по-матерински обняла меня, совсем не показывая своих чувств по поводу состояния ее любимого творения и моей ролью в причиненном ему уроне. Мы забрали мои книги. Эсми сказала, что упакует их и оставит на ответственном хранении в контейнере транспортной компании вместе с другими личными вещами, а позже контейнер доставят, куда будет нужно.

Ее мелодичный голос, вторящий детским песенкам из динамиков, слегка убаюкивал. Было вопросом времени, когда Райли наскучит подпевать ей, разглядывая пейзаж за окном, и она уснет, пропустив большую часть долгого пути домой.

Шоссе-101 огибало национальный парк Олимпик по периметру с двух сторон и вливалось в федеральную трассу Вашингтон как раз на подъезде к округу Терстон. Самый короткий путь до Олимпии пролегал через Куинолт — большую индейскую резервацию на юге от Форкса, но, придерживаясь договора, мы не заходили на их территорию, и приходилось объезжать Олимпик по северной границе. Это добавляло лишние тридцать миль пути, но маршрут выходил более живописный и с меньшим количеством поселений на нем, что было особенно кстати в солнечные дни.

Куинолты были связаны тесным родством с квилетами. У них была общая мифология, традиции и обычаи, что означало и легенды о хладных. Но, насколько мы знали, своих защитников в племени не было, как и в резервациях Хох, Озетт и Мака. За всеми ними приглядывала издалека стая Сэма. Для мира хладных весь Олимпийский полуостров считался владениями Калленов. Стоило нам уйти, и территория получала нейтральный статус, а вместе с ним разрешение на охоту для любого людоеда. Почти шесть тысяч квадратных миль⁽¹⁾ и несколько десятков поселений. Конечно, большую часть территории занимал заповедник, но если волки хотя бы патрулировали ее по периметру, это объясняло, почему Эмбри такой худой, а Пол нервный.

Всем, кроме самих квилетов, было очевидно, что они не справятся даже с подросшей стаей. Им придется ограничиться прибрежным регионом, охватывающим резервации и ближайшие к ним города, оставив остальных заботиться о себе самостоятельно. И все из-за упрямства одного человека!

Приглушив свет, я в очередной раз читала Райли «Маленького принца». Давно выучив эту историю наизусть, она время от времени проговаривала вместе со мной строки, которые ей особенно нравились, но делала это все реже, по мере того, как все ниже склоняла голову. Решив, что она задремала, я перевернула пару страниц и продолжила читать со случайного абзаца. Послушав немного, Райли нахмурилась, не открывая глаз, а потом вдруг встрепенулась, просыпаясь.

— Это неправильно, — сказала она, приподнимаясь, чтобы вернуться к прежнему месту.

— Правда?

— Давай сначала. И я сама буду переворачивать страницы.

— Тебе не наскучила эта книжка?

— Она хорошая, — пожала плечами Райли, ведя пальчиком по странице сверху вниз в поисках нужной строки.

— Есть много хороших книг, которые мы еще не читали. Раньше тебе нравились истории о созвездиях, но если бы мы читали только их, то не узнали бы о «Маленьком принце».

Райли поджала губки, обдумывая мои слова.

— Тогда, — ответила она, — мы будем читать «Принца», а потом что-нибудь еще.

— Хорошо, — согласилась я, целуя ее в макушку. — Но скажи, если он тебе надоест.

— То, что любишь, не надоедает. Правда же?

Обращенные на меня распахнутые глаза смотрели серьезно, ожидая ответа, будто я владела истиной в последней инстанции. Серьезная ответственность. Я подумала, долго ли еще мне предстоит обладать таким авторитетом.

— Конечно, — ответила я.

Удовлетворенно кивнув, Райли вернула мне книгу.

— Вот, давай отсюда.

Прижавшись теснее, она положила голову мне на грудь, придерживая пальчиками страницы с одной стороны, всерьез решив следить, чтобы я не хитрила. Маленькому принцу предстояло познакомиться с Лисом, а к этому эпизоду нельзя относиться легкомысленно.

«Если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…»⁽²⁾

Я покрутила кольцо на пальце, не замечая, что замолчала, пока Райли вдруг не спросила:

— Тебе снова грустно?

— Нет, просто подумала, что сейчас делает твой папа.

— Скучает, наверное.

— Почему?

— Он так сказал, что уедет и будет скучать.

Я засмеялась тому, как она поняла его слова, уткнулась носом в мягкие кудряшки, пахнущие чем-то родным и сладким. Приходилось все время напоминать себе, что нельзя обнимать ее слишком крепко.

— А ты не скучаешь? — спросила я.

— Он же скоро вернется, — ответила Райли, приподняв и опустив одно плечо.

Хотя она очень любила Эдварда, у нее получалось терпеливо ждать его, отдавая свое внимание мне и другим членам семьи или увлекаясь разными занятиями. И только вернувшаяся привычка сжимать в пальцах мои волосы или край одежды внушала легкое беспокойство.

Маленький принц, как всегда, вернулся домой к своей розе. Я поглаживала пальцем лоб Райли, выводя на нем слова «любовь», «чудо», «лисенок», пока ее дыхание не замедлилось, показывая, что она провалилась в глубокий сон. Это была маленькая хитрость, помогавшая убаюкать ее еще с тех пор, когда она была совсем малышкой.

Обычно, когда Райли засыпала, это время принадлежало только нам с Эдвардом. Из родителей мы снова становились просто парой и могли уделить все внимание друг другу. Неважно чем при этом мы занимались, даже просто смотря кино или корпя над учебниками, мы оставались в маленьком мирке на двоих. Сегодня же дом вдруг показался мне слишком тихим, слишком пустым и холодным.

Осторожно высвободив волосы из сжатого кулачка, я поднялась с постели, поплотнее подоткнула одеяло вокруг Райли и ушла к столу, где меня дожидались учебники. Я не солгала Чарли, сказав, что повторяю программу старших классов. По закону вселенской несправедливости обращение унесло большую часть добытых тяжелым трудом знаний по точным наукам, и теперь приходилось учить все заново. Чудесная память хладного здорово упрощала задачу, но способности лучше представлять сферы в внутри пирамиды она мне не подарила. Зачеркивая очередной, очевидно неправильный ответ, я вернулась на несколько страниц тетради назад, вспоминая, как решала подобные задания.

Конверт с письмом из Анкориджа притягивал взгляд, будто слегка светился в темноте. «Будем рады видеть вас в числе студентов Университета Аляска Анкоридж». Откинувшись на стуле, я уставилась в темный потолок. Если мне удалось это однажды, я ведь смогу поступить снова, верно? Каллены учились в колледже не раз и не два, лишенные необходимости спешить, не ограниченные выбором профессии, точно зная, что если им не понравится, они получат другую, потом еще одну. Имея впереди сотню земных жизней, наверное, перестаешь переживать о таких вещах.

Вопрос образования был таким правильным, таким нормальным. Он возвращал на землю, помогая лучше ощутить реальность, понять, что я не схожу с ума. Поэтому Каллены так стремились влиться в людское общество? Учились, работали, состояли в родительском комитете и занимались благотворительностью? Чтобы чувствовать себя частью реального мира? Я поняла, что никогда не спрашивала их об этом.

Вздохнув, я снова взялась за тетрадь. Мне пришлось оставить школу, так и не получив аттестат и теперь предстояло пройти тестирование для получения сертификата GED⁽³⁾ — обязательного минимума для поступления в колледж, даже если бы я решила воспользоваться приглашением Анкориджа.

Если я буду поступать в колледж через десять лет, когда Райли станет взрослой, по документам мне будет почти тридцать, а к выпуску я должна буду выглядеть на тридцать пять. Это всего на несколько лет меньше, чем было Чарли сейчас… Слишком много. Никто в это не поверит, даже если косметология шагнет далеко вперед. Получается, мне придется снова пойти в школу, закончить старшие классы и получить настоящий аттестат почти в тридцать лет. До чего странно! Мне вспомнилось, какими мучительно скучающими выглядели в школе Эдвард и Розали. Интересно, сколько раз им пришлось повторять курс старшей школы?

Звук на телефоне был выключен, и о входящем звонке оповестила только подсветка, разогнавшая темноту комнаты. Я выскользнула на балкон, тихо прикрыв за собой дверь.

— Привет, — прошептала я в трубку.

— Привет, — повторил за мной мягкий баритон. Я невольно улыбнулась, чувствуя, как растекается тепло в груди. — Добрались домой?

— О, буквально долетели! Я привыкла, как водишь ты, но Эсми в роли пилота Формулы-1 — это все еще как-то дико.

Эдвард тихо засмеялся. Я закрыла глаза, наслаждаясь звуком, дарящим иллюзию, что он рядом.

— У Эсми мало слабостей, но эта ей присуща, возможно, больше, чем всем нам. Как Райли? — сменил тему Эдвард.

— Рассуждает на тему любви и привязанности.

— И к какому выводу пришла?

— В целом одобряет, но не знаю, потому что сама так считает или потому, что так сказал Лис.

— Он мудрый парень. Для животного.

— Это нормально, что я немного ревную к нему?

— Я напоминаю себе, что он не настоящий. Это помогает.

Я вздохнула, кусая губу, раздумывая, стоит ли делиться переживаниями с Эдвардом, учитывая, как далеко он находился.

— Она снова цепляется за меня, когда засыпает, — все же призналась я. — Будто боится, что я уйду.

— Вот черт.

— Наверное, глупо было надеяться, что она так быстро забудет.

— Но ведь почти получилось, она перестала так делать, — ответил Эдвард. Его голос зазвучал немного глухо. — Это из-за моего отъезда, — сказал он.

— Нет. Это потому, что я оставляла ее одну ночью совсем малышкой. Иногда она просыпалась раньше, чем я успевала вернуться.

— Так было нужно. Иногда приходится делать то, что нам совсем не нравится.

— Угу. — Я пожалела, что расстроила его, но вместе с тем почувствовала себя лучше, просто поговорив с ним об этом. — Знаешь, это ничего. Мы просто будем рядом, пока она не перестанет бояться.

— И дольше.

— Намного дольше.

— Пока она не станет подростком, хлопающим дверью перед нашим носом, — с улыбкой в голосе сказал Эдвард.

— Думал когда-нибудь оказаться в такой роли?

— По эту сторону двери? Едва ли.

— У нас всего несколько лет, чтобы подготовиться. Но роль строгого родителя возьмешь на себя ты, ладно? А я буду добрым.

В уютной тишине молчания я слышала, что Эдвард улыбается. Но пауза затянулась, а он все не нарушал ее, будто не желая говорить о теме, висевшей в воздухе.

— Ты нашел ее? — собравшись с духом, спросила я.

— Да, — ответил Эдвард, но больше ничего не сказал.

Проклятье! Я вздохнула, понимая, что снимок Ханны Браун пополнит стопку трагичных случаев, хотя еще пару минут назад она казалась мне живой.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

— Я знаю, кто это сделал Белла, — помолчав, сказал Эдвард.

— Это можно доказать?

— Пока не знаю. Нужно время, чтобы это выяснить. Или повлиять.

На секунду мне захотелось убедить его, что это уже не важно. Что бы мы ни сделали, это не вернет девочку с милыми веснушками на носу. Но еще в доме Чарли я поняла, что для Эдварда это было личное. Почувствует ли он себя лучше, передав виновного в руки властей? А что, если нет? По крайней мере, от руки этого монстра никто больше не погибнет.

— Делай, что должен, — в конце концов сказала я. — И возвращайся.

— Я люблю тебя, — ответил Эдвард.

— Я люблю тебя.

— Скажи Райли не делать ничего интересного, пока меня не будет.

— Думаю, я могу накормить ее сладким, а потом мы будем до отупения смотреть мультики. Может быть, это задержит ее развитие на пару дней.

Эдвард тихо фыркнул, и я улыбнулась, представляя его лицо, ломая голову над тем, могу ли я чем-то помочь.

— Эдвард?

— М?

— Это не твоя вина. И не твоя ошибка.

— Знаю, — ответил он, но потом повторил тише: — Я знаю.

Жаль, слова мало значат даже в попытках убедить себя. Мне оставалось только ждать, предоставив ему возможность сделать то, что было в его силах. В это время я и сама могла исправить то, что не было моей ошибкой.

Райли привезла с собой Ферби и теперь ассистировала Розали в гараже, пока та распарывала внешнюю оболочку, чтобы добраться до электроники. Они успели выяснить, что такие игрушки больше не производят и получить запчасти не получится. Поэтому теперь Розали пыталась понять, можно ли реанимировать имеющиеся.

— Пинцет, — попросила она, протягивая руку, когда открутила шурупы. Получив его от Райли, она подняла крышку, и в воздухе разлился сладковатый едкий запах окислившегося металла. — Мда.

— Ему много лет, — сказала я. — И уже тогда он не работал.

— Это аккумулятор и проводники. В таких штуках Джаспер больше понимает.

— Но его же можно вылечить? — спросила Райли.

— Попробуем, — ответила Роуз. — Делать все равно нечего.

Райли не любила игрушки. Обычно она уделяла им внимание всего пару минут, после чего забывала.

— Чем он тебе понравился? — спросила я.

В ответ она неопределенно пожала плечами. Я не стала настаивать на ответе.

— Мне придется уйти сегодня, — предупредила я. — Ненадолго.

Райли спокойно оставалась с Калленами, ей лишь нужно было знать, что она не одна, но я чувствовала себя такой виноватой, что колебалась, даже отлучаясь всего на пару часов. Райли протянула ко мне ладошку, я склонилась ниже и, перехватив ее руку, прижала к своей щеке. Перед глазами возникла картинка: я сижу рядом с Райли на кровати с книгой в руках. За окном темно.

— Конечно. Я приду гораздо раньше.

— Тогда ладно, — разрешила она, взмахнув кудряшками.

— Иди-иди, — подтвердила Розали. — У нас тут просто куча работы.

Благодарно улыбнувшись ей, я ушла искать Эмметта. Он боролся со скукой по-своему — убивая зомби на приставке. Я отодвинула наушники, освобождая одно его ухо. Эмметт чертыхнулся, оборачиваясь, и его тут же съели.

— Ты чего творишь?

— Прости. Сходишь со мной кое-куда? — спросила я.

Эмметт сделал вид, что задумался. Он отвернулся и запустил новую игру.

— Ну, не знаю, — протянул он, закидывая ноги на журнальный столик. — А мамочка тебя не заругает? Без подготовки, да не в его присутствии.

Большой ребенок.

— Ладно, поняла, — ответила я. — Зря спросила.

Я вернула наушники на место, но едва успела выйти за дверь, когда услышала, как они упали на пол.

— А ну стоять! — Эмметт догнал меня еще до того, как я пересекла лужайку. — Далеко путь держим?

— Тебе правда не обязательно идти со мной.

— Щас, ага. Пока параноика нет, я за тебя головой отвечаю.

— Не называй его так.

— Да на правду не обижаются. Чего ты?

Я не ответила и какое-то время мы шли молча, пока он снова не нарушил тишину:

— Роуз бесит, как я ем, — пожаловался он.

— Что?

— Типа как охочусь. Видела когда-нибудь Розали на охоте?

— Нет.

— Много потеряла. Она даже почти не бегает, чтобы прическа не растрепалась. Просто подкрадывается и через мгновение все кончено. Разве что скатерть не стелет и приборы не расставляет. Будь ее воля, воткнула бы трубочку и потягивала, как коктейль. Вообще никакого веселья. Вот скажи, что такого в том, чтобы запачкаться? Мы же хищники. Видела львов или тигров по телеку? Грязь, кровища, шерсть клоками. Короче, поняла мою мысль, да?

— Честно говоря…

— Да-да, я это к чему. Вы будете друг друга бесить, это нормально. Но это моменты, они проходят. Так что не парься, помиритесь.

— Эдвард меня не бесит. Мы иногда не сходимся во мнениях, но…

— Эдвард всех бесит. Просто человек он такой раздражающий.

Меня будто током ударило, даже волосы на затылке зашевелились. Я развернулась, преграждая ему путь.

— Вовсе нет! Просто некоторые имеют привычку думать о последствиях, прежде чем что-то сделать.

Эмметт захихикал Не привычным громогласным смехом, слышным на всю округу, звук походил скорее на что-то среднее между куриным кудахтаньем и лаем морского котика.

— Очень смешно, Эмметт. Обхохочешься!

На сей раз он действительно захохотал, запрокинув голову и распугав всех мелких животных на милю вокруг. Я насупилась, злясь на себя, что купилась на такую простую уловку.

— Ух, взвилась как фурия! — заявил он, хлопнув себя рукой по колену. — Даже малявку провести труднее.

— Ты к чему это вообще? — теряя терпение спросила я.

— Ну как, вы опять поцапались из-за этого вопроса с тренировками?

— Нет. С чего ты взял?

— Ну, гном Ворчун домой не вернулся…

— Он задержался, чтобы закончить дело.

— Так мы не пар идем выпускать?

— Нет.

— А чего с лицом тогда?

— Знаешь, Эмметт, ты очень милый, но тебя иногда так сложно любить!

— Ооо, — протянул он. — Ты сказала, что любишь меня.

Я вздохнула, качая головой.

— Пойдем, гном Весельчак. Я обещала Райли быстро вернуться.

---

1) 9300 км

Вернуться к тексту

2) Перевод Норы Галь

Вернуться к тексту

3) Общеобразовательное развитие (ООР; англ. General Educational Development, GED) — экзамен, представляющий собой группу из тестов по четырём предметам, прохождение которого подтверждает, что экзаменуемый имеет академические навыки на уровне средней школы США или Канады. Экзамен является альтернативой аттестату о среднем образовании США, тестам HiSET и TASC)1

Вернуться к тексту

Примечания:

Доброго дня!

Глава получилась длинная. В последнее время меня сильно штормит относительно размера частей то в одну сторону, то в другую. Дайте знать, если читать такой объем некомфортно, подумаю, может хотя бы звездочками хотя бы отделять, чтобы глаз цеплялся.

Приятного чтения!

---

Снега уже не осталось даже в самых отдаленных участках леса, и только горные вершины еще белели на фоне непривычно ясного для этих мест неба. После обращения я перестала чувствовать холод, но ощущать на коже солнечные лучи вместо мокро липнущих волос и одежды все равно было куда приятнее. Солнце привлекло в окрестности Олимпика множество любителей активного отдыха. По пути мы постоянно встречали свежий след людей, слышали голоса и музыку, поэтому приходилось обходить популярные тропы. К одной из групп мы подошли слишком близко, и лес наполнился почти истерическим лаем собак. Люди в лесу могли стать проблемой — если почуять человека во время охоты, когда предвкушение добычи до предела обостряет голод, последствия могут быть плачевными. Придется ходить на охоту далеко в горы.

— Откуда их тут так много и так рано? — спросила я Эмметта, когда мы делали очередной крюк, избегая нежелательной встречи.

— Это еще не много. Сейчас немного потеплеет, и тут будут толпы выпускников.

— Прямо толпы?

— Ага, весь выпуск, — видя, что я не поняла, он пояснил: — Поход с ночевкой перед экзаменами. Ты не ходила?

— Не успела, наверное.

— О, это прикольно. Палатки, страшилки, гитары. Можно пошугать самых нервных.

Да, для Эмметта это наверняка раздолье — пугать детей страшными историями, а потом потешаться над ними. С другой стороны, может быть, его старания делали эти поездки ярче? Не говоря о том, насколько безопаснее людям в лесу в его компании. Посмотреть бы на это.

Ветер принес запах дыма раньше, чем мы услышали новую туристическую группу. Но Эмметт не свернул в сторону. Ругаясь себе под нос, он пошел на запах дыма.

— Ты что делаешь? — позвала я.

— Это, блин, заповедник! Здесь нельзя жечь костры.

— Эмметт!

Через пару минут я услышала рев медведя, настолько громкий и натуральный, что на мгновение испугалась, не напал ли на эту группу зверь. Однако, когда я прибежала к стоянке, обнаружила там только брошенные в спешке вещи и Эмметта, затаптывающего костер.

— Мелкие вредители, — ворчал он, осматриваясь в поисках чего-то. — Даже не окопали как следует.

Он нашел большую бутылку с водой и убедился, что костер затушен окончательно, проверил, не осталось ли еды среди вещей или чего-то опасного для животных.

— Ты и это делаешь? — спросила я. — Присматриваешь за заповедником?

— А, привычка, — отмахнулся Эмметт. — Я был лесником. Когда-то. При жизни.

— Правда? Я не знала.

— Знала, просто не помнишь. Так я и встретил своего медведя-гондольера.

— Кого?

— Ну знаешь, лодочник у греков, который перевозит из живых в мертвые.

— Харон?

— Ага.

— Ты больше не хочешь этим заниматься? — спросила я. Трудно представить человека, который бы лучше справлялся с такой работой. — Быть лесником.

— Не, этот путь мне заказан.

— Почему?

— Из-за того, кто мы, как пахнем. Животные чувствуют нас. Почему, думаешь, мы ходим охотиться каждый раз в новые места?

Мы продолжили путь, а Эмметт рассказывал о последствиях вторжения хладного в экосистему, становясь все более многословным по мере того, как мы приближались к цели:

— Сначала уходят птицы и мелкие травоядные, потом олени, за ними — хищники. Приходя на новое место, они вторгаются на чужую территорию. И еды каждому достается меньше. И что дальше?

Я слушала вполуха, не перебивала, но и не развивала тему, Эмметта это не огорчало, его говорливости вполне хватало на двоих.

— Правильно, Белла. Птицы уничтожают семена, животные съедают растения раньше, чем они дадут новые. Они могут превратить участок леса в пустыню за пару лет. Еды становится все меньше — звери меньше плодятся. Хищники начинают голодать и идут к городам, нападают на домашних животных. Потом люди начинают отстрел слишком расплодившихся охотников. Часто увлекаются, и их становится недостаточно, чтобы справляться с больными травоядными. Те заражаются, умирают. Был город-сад, и нет его.

Деревья расступились, и перед глазами возник знакомый вид на стоящий у реки старый особняк из светлого камня в окружении огромных кедров — дом, ставший моей крепостью, когда мне пришлось в одиночку оберегать драгоценную жизнь еще не родившегося ребенка, располагая только скромными возможностями человеческого тела. Он и впрямь походил на крепость: толстые прочные стены, крепкие металлические панели, закрывающие огромные окна изнутри, автономные источники питания и система подачи воды из родника. Раньше он казался нерушимым, но теперь в стене зияла дыра, и природа медленно вторгалась внутрь.

Эмметт присвистнул, переступая покрытые землей и первой травой обломки.

— Это ты сделала? — спросил он.

Я покачала головой. Черная плесень захватила стену изнутри, паркет местами волнился от влажности, штукатурка отваливалась кусками. Сама комната выглядела так, будто пережила взрыв. Стоило войти внутрь, и солнце почти позабылось. Я старалась ступать осторожно, но эхо усиливало каждый шорох, как в склепе. Среди запаха грибка и мокрой земли отчетливо чувствовался аромат духов Эсми. Она оторвала пару досок с пола, очистила в паре мест стену до камня и сдвинула крупные обломки ближе к пролому.

— Вообще, знаешь, не так уж плохо, — сказал Эмметт, простукивая камень. — Плесень глубоко не прошла. Если нет трещин, для Эсми это раз плюнуть.

На другой стене паутиной расходились трещины из нескольких точек, будто от ударов кулаком. От этого зрелища сдавило горло.

— Она наверняка не несущая, — быстро сориентировался Эмметт.

Причина этих разрушений лежала немного дальше, там, где на ковре, когда-то белом, поблескивали осколки стекла, а в воздухе все еще висел тяжелый металлический запах крови. Коричневая корка кляксами покрывала обивку дивана, пропитала ковер, склеив пушистый ворс. Такая лужа крови, будто здесь убили корову, не меньше. Таким Эдвард увидел место, где я умерла. И события того дня никогда не потускнеют в его памяти. Способность забывать мы утратили вместе с возможностью спать или плакать.

Эмметт встал рядом, на сей раз не найдя, что сказать. Не спросив, как можно было так по-идиотски упасть. Почему я не убрала этот стол, зная, как плохо стекло и острые углы сочетаются с моей проклятой неуклюжестью? Он молча наблюдал, пока я снимала кольцо и вешала его на цепочку на шее. Стекло хрустело под ногами. Шум, когда я убрала в сторону остатки каркаса журнального столика, показался нестерпимо громким. Осколки со звоном посыпались на пол. Завернув с двух сторон, я волоком потащила ковер на улицу, оставляя след на запыленном полу. За домом было большое кострище, где мы устроили посиделки, провожая Розали и Эмметта в колледж. Прошло много времени, но место еще чернело пятном среди молодой травы. Эмметт принес запачканные диванные подушки. Мы нашли в гараже цистерну с бензином, а потом смотрели, как огонь пожирает то, что осталось от моего смертного тела.

Позже мы вынесли и остатки дивана, испорченные паркетные доски и разбитую деревянную мебель, починить которую не было надежды. Эмметт следил за огнем, контролировал, в какой момент можно добавить топлива, и время от времени ворошил его длинной палкой. Я собирала мусор в большие мешки из полипропилена.

Затягивая очередной узел, я услышала гулкие удары большого сердца к северу от лужайки. Прислушиваясь, стараясь определить, как перемещается источник звука, я двинулась вперед, чтобы оказаться между Эмметтом, стоящим спиной к той стороне, и нашим гостем.

— Эмметт, — позвала я.

— А?

Волк вышел из-за деревьев как раз, когда Эмметт подошел ближе. Огромный, как медведь, с темно-серой шерстью и длинными зубами, торчащими даже из закрытой пасти, Пол немногим уступал Сэму по размерам, но всегда выглядел куда свирепее. Я даже не могла припомнить, когда в последний раз видела его в человеческом облике.

— Чего надо? — пробасил Эмметт.

Волк осмотрел нас, повернул голову к огню и зарычал, сморщив нос.

— У тебя какие-то проблемы? У нас тут частная вечеринка, если ты не заметил.

Скаля зубы, волк начал обходить нас сбоку, вынуждая повернуться спиной к огню, сухой горячий воздух разметал волосы, бросив их вперед, но тепло не было приятным, от него мелкая дрожь бежала по спине. Я никогда не видела, как горит хладный, но чувствовала себя спичкой, способной вспыхнуть и за секунду обратиться в пепел.

Эмметт качнул головой, давая мне знак двигаться в сторону, а сам медленно пошел в противоположную. Плавно, по одному шагу за раз, мы увеличивали расстояние и немного огибали огромного зверя, окружая. Жар костра перестал достигать меня, а волку пришлось выбирать, кого из нас держать в поле зрения. Он выбрал Эмметта, снова зарычал, роя землю острыми когтями. Эмметт засвистел.

— Иди ко мне, песик, — позвал он, похлопав себя по колену. — К ноге.

Биение сердца волка ускорилось, шерсть на загривке вздыбилась. Он качнул головой в сторону, но взгляд остался прикован к горлу здоровяка.

— Так и будешь там стоять? — не унимался Эмметт. — Или кинуть тебе палку?

Волк пригнулся, прижав уши, приготовился к прыжку, и снова вспорол землю своими медвежьими лапами. Я не заметила, как двинулась с места, только услышала собственный рык и поняла, что и сама склонилась в ожидании, кода он хотя бы шевельнется в сторону Эмметта. В нескольких местах — на шее, за ушами, на груди и лапах — шерсть ритмично подрагивала в такт ударам сердца.

Косматая голова повернулась ко мне. Уши снова встали вертикально на макушке, слегка подрагивая. Пол наклонил голову в бок, вдруг живо напомнив Теленка — огромного доброго пса Клируотеров, с которым я играла ребенком. Он сделал шаг ко мне, и теперь уже весь подобрался Эмметт. Шутки кончились, но волк перестал скалить зубы.

— Подожди, Эмметт, — успела сказать я.

Обернувшись, Пол фыркнул в его сторону и снова посмотрел на меня, роя землю, рыча в сторону огня и оглядываясь на дом.

— А, черт! — Поняв, что он хочет, я хлопнула себя по лбу. — Нет. Мы не будем сжигать дом.

— Ты с ним разговариваешь что ли? — спросил Эмметт.

— Он, видимо, пришел из-за дыма.

Пол кивнул и что-то проворчал в сторону нашего костра.

— Мы потушим, когда закончим.

— Слышь, ты за кого нас принимаешь? — возмутился Эмметт.

Волк снова рыкнул в ответ, и едва ли это было что-то лестное.

— Вали отсюда пока не огреб, контролер недоделанный.

Совсем по-человечески закатив глаза, Пол резко развернулся и метнулся в сторону Эмметта. В последний момент он с силой оттолкнулся от земли и перепрыгнул его, едва не задев лицо задними лапами.

— Нарвешься когда-нибудь! — крикнул ему вслед Эмметт. — Ну ты видела?

Я глубоко вздохнула, выпуская вместе с воздухом из легких напряжение, все еще сковывавшее все мышцы, слегка встряхнула руки.

— Ты чего? Испугалась, что ли?

— Давай закончим здесь, — ответила я, отворачиваясь, боясь, что он увидит на моем лице совсем не то, что ожидает.

В темном уголке души спряталось постыдное разочарование от того, что не удалось попробовать свои силы с таким необычным противником. Будто мне показали завораживающую игрушку и тут же спрятали, не дав поиграть. Еще недавно я бы гордилась крепким поводком, удержавшим зверя от драки, но в этот раз граница между ним и мной размылась, и я прекрасно понимала его огорчение.

Опустевшая комната выглядела гораздо лучше. Если не считать плесени и пролома, вид портило только пятно на паркете, не поддавшееся ни нашатырному спирту, ни ацетону. Кровь пропитала дерево, но Эмметт сказал, что это можно исправить, сняв верхний слой специальной машиной, что все равно придется делать, если мы не хотим менять весь паркет. Широкая лестница и верхние этажи не пострадали и нуждались только в тщательной уборке и проветривании. Пятна на кафеле кухни и ванной поддались химикатам, и когда мы закончили, запаха застарелой крови в доме почти не осталось.

Я предложила закрыть пролом в стене брезентом, как временной мерой.

— Не, — ответил Эмметт. — Надо дать солнцу сделать свое дело, пока опять не пошли дожди. Эсми бы закрыла ее, если бы сочла нужным.

Мы успели вернуться до темноты. Райли еще была занята с Розали — на сей раз они доставали какие-то мелкие детали из жидкости с резким запахом. Сразу пройдя на второй этаж, я постучала в закрытую дверь.

Позже в гостиной мы все же включили мультики, как собирались. Райли прижалась к моему боку и время от времени тяжело вздыхала, безучастно наблюдая, как волк пытается влиться в группу ездовых собак. Когда таланты Розали не помогли реанимировать Ферби, они позвонили Джасперу, но тот подвел печальный итог: игрушку не оживить. Он обещал найти новые запчасти, но прежняя личность совенка будет утрачена, а предсказать, удастся ли восстановить его функции, не мог даже Джаспер. Розали зашила и расчесала мохнатую шкурку, и теперь Ферби смотрел с нами телевизор. Райли снова вздохнула. Я погладила ее по голове, пощекотала за ушком, но она не улыбнулась, как обычно, только приподняла плечико, закрываясь от щекотки.

— Мне жаль, что так вышло с Ферби, малыш, — сказала я.

— Угу.

— Я могу как-то помочь? Хочешь чего-нибудь?

Она отрицательно покачала головой и крепче обняла себя моей рукой. Хлопнула входная дверь, и я невольно дернулась, обернувшись к ней, хотя знала, что Эдвард вернется только завтра. Так хотелось, чтобы он был рядом, он бы, как всегда, нашел бы нужные слова, чтобы все исправить, прогнать хмурые морщинки. Но это был Эмметт — он прошел мимо и поднялся на второй этаж.

— Что ты смотришь? — спросила Райли, поднимая голову, чтобы взглянуть на экран ноутбука у меня на коленях.

— Пытаюсь научиться кое-чему новому.

— Это сложно?

— Кажется, нет. Нужно просто быть очень терпеливым.

Входная дверь снова открылась, я машинально обернулась к ней, и увидела, как в дом опять вошел Эмметт.

— Ты из окна выпал? — спросила я.

— Спрыгнул.

— Зачем?

— Нравится, как ты подпрыгиваешь каждый раз, — ухмыльнулся он, утрированно дергая плечами.

— Не будь таким гадом.

— Не будь такой занудой. Пошли поиграем, — сказал он, захлопнув крышку ноутбука, едва не прищемив мне пальцы.

— Я занята.

— Чем это?

Я закусила губу, думая, как ответить. Мне пока не хотелось делиться с ним планами, хотя ничего предосудительного в них не было.

— Чего? Там что-то пикантное, что ли? — спросил он, пытаясь схватить компьютер, но я успела вцепиться в него первой.

— Не лезь, Эмметт. Это личное. И ты загородил нам экран.

— Ох уж эта современная молодежь, приклеенная к своим гаджетам! А ты, маленький мишка? — обратился он к Райли. — Хочешь пойти погулять?

Райли отрицательно покачала головой, и Эмметт удивленно отпрянул.

— Ты не заболела? — спросил он, прикладывая огромную ладонь к ее лбу.

— Она расстроена из-за Ферби, — объяснила я.

— Этого страшилища? Нашла из-за чего… Ай! Чего щипаешься? — возмутился он, глядя на меня.

Я не знала, как без слов попросить его не относиться легкомысленно к тому, что показалось Райли важным, и просто дать ей немного погрустить, поэтому просто сердито пялилась на него в ответ. Очень скоро огорчение пройдет, и она отвлечется на что-то другое, но пусть это произойдет, когда она переживет эту печаль, а не подавит ее. Эмметт надулся, потирая место на руке, куда я его ущипнула, но что бы ни пришло в его голову, решил оставить это при себе.

— Ладно, — буркнул он. — Чего мы тут смотрим?

Уже ночью, вернувшись в комнату с еще теплыми листами из принтера, я услышала знакомый шум двигателя. Я прислушалась к глубокому размеренному дыханию Райли, поправила одеяло и, оставив распечатки на тумбе, спрыгнула с балкона. Пара мгновений, и я уже видела, как Эдвард спешит выйти из машины, едва та остановилась, ощущала знакомый аромат, обнимала, цепляясь за него, как осьминог, и целовала ямочку на щеке, чувствуя почти болезненную смешанную с горечью радость, будто та ударила в живот и растеклась теплом к кончикам пальцев.

— Привет, — выдохнул Эдвард, подхватив меня за бедра.

Я удивленно охнула, когда он прихватил зубами мою нижнюю губу, хотя боли не почувствовала, и его губы растянулись в улыбке. Когда я была мягкой и хрупкой, ему нельзя было кусать меня. Ни при каких обстоятельствах нельзя было коснуться таким образом, чем я бессовестно пользовалась, испытывая зубами его контроль на прочность. Я провела языком по укусу, думая, найду ли там хотя бы микроскопическую царапину, но ощутила только сладковатый привкус и гладкость. Он сделал это осторожно, нежно. Эдвард проследил взглядом мое движение, и в следующий момент я вдохнула теплый сладкий воздух прямо из его рта. Ммм…

Поразительно, как много может значить просто присутствие рядом, как много места может принадлежать всего одному человеку, и каким ополовиненным, неполноценным становится мир, стоит этому человеку всего лишь ненадолго уйти. Целуя, прикасаясь, пропуская волосы сквозь пальцы, я чувствовала, как слабеют узлы внутри, и в душе воцаряется покой.

— Привет, — прошептала я, прислонившись своим лбом к его.

Эдвард улыбнулся и склонил голову, уткнувшись лицом мне в шею. По коже побежали мурашки, когда он вздохнул, щекоча дыханием. Всегда такой сильный, сейчас он казался до странного уязвимым. Я погладила плечи, пробежала ладонью по затылку, коснулась лица.

— Устал?

— Хм, — протянул он. — Не знаю. Не уверен, что к нам можно применить это слово.

— Можно, если так чувствуешь.

— Давай прогуляемся, — предложил он, снова посмотрев на меня. Темные глаза и впрямь выглядели усталыми и не только из-за кругов вод ними.

— Роуз?

Что-то зашелестело на втором этаже, тихо щелкнула ручка на двери.

— Уже иду, — ответила Розали. — Веселитесь. Но если она проснется, я заберу ее к себе!

Она что-то проворковала, войдя в нашу комнату, но сделала это слишком тихо, чтобы я могла разобрать. Эдвард, точно знавший, что она сказала, улыбнулся. Он слегка приподнял меня, обхватив за талию, я думала, чтобы поставить на землю, но не успела опустить ноги, как оказалась у него за спиной, машинально хватаясь за плечи.

— Что ты делаешь? — смеясь, спросила я.

— Держись.

Встречный ветер ударил в лицо, потянул назад за волосы. Непередаваемое чувство, будто летишь, рассекая воздух. Даже со мной за спиной Эдвард все еще был самым быстрым из нас. Всего пару раз мне удалось убежать от него в наших тренировках, и лишь благодаря хитрости. Не знаю, кто из нас тогда гордился сильнее.

Залив Бадд, делящий Олимпию на две части был центром жизни города. И днем, и ночью в нем ходили корабли, не смолкали крики рабочих и шум моторов. Яркий свет фонарей отражался от топливной пленки, затянувшей поверхность воды, а стоило пройти немного дальше, и начинались поля для гольфа — вычурные, неестественные в своей безупречности газоны, белые, будто пластиковые домики для отдыхающих или огромное шоссе. И так по всему северному побережью, изрезанному бухтами и заливами, окруженному паутиной дорог и наверняка гудящему от хора чужих мыслей, как пчелиный улей. На этом берегу, как нигде сильно начинаешь скучать по маленькому Форксу и дикому безлюдному пляжу на юге от Ла Пуш.

Эдвард бежал на север, огибая пятна светового смога на горизонте⁽¹⁾. К тому моменту, как смолк шум дорог и гудение проводов, я перестала понимать, где мы находимся, а через несколько минут снова ощутила запах моря. Я невольно вскрикнула, крепче вцепившись в Эдварда, когда он с разбегу прыгнул вниз с отвесной скалы. Галька фонтаном брызнула в стороны, когда мы приземлились на узкую полоску суши между морем и скалами. Здесь царила блаженная тишина, нарушаемая только шумом волн и постукиванием камушков друг о друга при каждом шаге Эдварда. Небо вдали было окрашено оранжевым цветом городских огней, но прямо над головой оставалось достаточно темным, чтобы можно было видеть звезды.

— Спасибо, что выбираете Каллен-Эйрлайнс, — посмеиваясь, сказал Эдвард.

— Когда-нибудь я привыкну, — пробормотала в ответ я. — Обязательно. Когда-нибудь. Привыкну.

— Не испугалась?

— Нет. Я ведь с тобой. Но было бы здорово сначала посмотреть, что внизу.

Он улыбнулся, оглянувшись на меня. Я подобралась повыше, устраивая голову на его плече.

— Как ты нашел это место?

— Случайно набрел несколько лет назад. Обычно уровень воды здесь выше, и этой полосы нет, но сейчас отлив, и у нас есть пара часов, пока ее снова не затопит.

— Не говори мне, что ты еще и график отливов держишь в голове.

Его плечи слегка подрагивали от смеха, когда он ответил:

— Тут я скорее положился на удачу. И статистику. Прилив и отлив сменяются в среднем каждые шесть часов. Когда луна…

— Не продолжай, — перебила я, и он тихо фыркнул. — Лучше расскажи мне про Сиэтл.

— Его арестовали, — со вздохом сказал Эдвард.

— Кто это был?

— Доставщик пиццы.

— Ты ведь шутишь?

Он отрицательно покачал головой.

— Отличное прикрытие. Курьеры свободно въезжают на территорию, их даже не замечают. Он прогуливал работу, когда… бывал занят, и его часто увольняли, поэтому машины были разные. Я услышал его почти сразу, как нашел девушку.

— Что ты сделал?

— Выяснил, кто он, где творит свои дела. Потом подбросил пару улик и просто ждал, когда детектив их найдет, и свяжет одно с другим. Большую часть времени я только это и делал — ждал. И думал.

— А просто позвонить и рассказать нельзя?

— Нет. Там настоящее болото. На основании анонимного доноса нельзя получить ордер. Если к делу приобщаются материалы, они должны быть найдены в рамках запротоколированных мероприятий. Не должно вызывать сомнений их происхождение и человек их нашедший, иначе в суде адвокат выбросит их из дела. Экспертиза может длиться неделями, за это время подозреваемый пешком до Мексики дойдет.

— Почему тогда все закончилось так быстро?

— Благодаря Чарли. Он говорил, что делать, чтобы все получилось. Думаю, ему понравилось руководить, — улыбнувшись, добавил он.

Я потянулась, чтобы поцеловать его в щеку.

— Я тобой горжусь, — сказала я.

Он выгнул бровь, оборачиваясь.

— Что? Почему вдруг?

— Раньше ты бы решил вопрос по-другому.

Эдвард тут же сник. Он отвернулся, устремив мрачный взгляд вперед.

— Я не сделаю убийство обыденной частью нашей жизни, Белла. Признаться, я об этом даже не подумал, пока был там. Наверное, ты хорошо на меня влияешь.

— Нет, ты чудесен сам по себе.

Он усмехнулся, будто собирался что-то ответить, но промолчал, только остановился и склонил голову ближе ко мне, как, замерзнув, люди тянутся к источнику тепла. Хотя он шутил и улыбался, я чувствовала, что что-то не так. В том, как он молчал время от времени, как задумчивость клубилась туманом в его взгляде, в том, что он так и не отпустил меня с того мгновения, как приехал. Я целовала его в щеку, в висок, куда могла достать, чувствуя запах сосновой смолы на губах, крепче обнимая за плечи или перебирая пальцами волосы в ожидании, когда он снова вернется мыслями ко мне и текущему моменту. Уголки его губ приподнялись, и Эдвард снова побрел по берегу.

— Это ведь не все? — спросила я. — Случилось что-то еще?

— Нет. Ничего такого.

Я не могла толком рассмотреть его лицо, поэтому попросила отпустить меня, чтобы встать напротив. Выполнив мою просьбу, Эдвард вздохнул, глядя куда-то поверх моей головы.

— Просто, — начал он, — я слышал, как сообщили ее семье. Не знаю. Не думал, что это так заденет меня. Ей ведь было всего восемнадцать.

— Ты считал, что найдешь ее живой?

— Нет, Чарли изначально предполагал худшее, и я был склонен согласиться с ним. Но когда я ее нашел, то вдруг осознал, что это знание и все возможности, которыми мы располагаем в конечном счете не имеют значения. Единственное, что мы смогли ей дать — это могила с надгробием.

Было ужасно, невероятно жаль эту девочку. Я гнала от себя мысли о том, сколько боли и страха пришлось ей вынести, какой длинной и счастливой могла бы быть ее жизнь, но сердце все равно откликалось болью на любую мысль о ней. Эдвард, хмурясь, смотрел под ноги на накатывающие на берег волны, размеренные и равнодушные. Говорят люди о любви или о смерти, для стихии это не имеет значения, жизнь для нее мимолетна, совсем как для бессмертного, но Эдвард равнодушен не был. Он подбирал слова, стараясь объяснить, что его беспокоит, я могла поддержать его единственным доступным способом — просто идти рядом.

— Это будто поражение, — снова заговорил он. — Отнять жизнь ничего не стоит, но сохранить ее труднее, чем может показаться. Мы считаем, что победили смерть, наша неуязвимость делает нас тщеславными, будто мы на вершине мира. Но на деле мы просто не сражаемся с тем, что сильнее, чтобы не чувствовать этой беспомощности.

— Не все можно побороть. — Я вспомнила панику в его глазах, когда он переоценивал опасность глупых ситуаций, в которых я оказывалась. Он не всегда бывал неправ, но временами это походило на манию. — Тебя и раньше пугали вещи, которые невозможно контролировать. Но я думала, это в прошлом. Почему снова?

— Потому что сейчас я могу потерять как никогда много, — тихо ответил Эдвард. — И от этого страшно. Мы мыслим странным образом, все мы: естественная реакция на страх — это бежать или драться, но когда источник опасности — не что-то осязаемое, что можно обмануть или убить, нам становится нужно доказательство, что мы сможем победить, когда драться придется. Уверенность, что мы сможем на что-то повлиять, какое-то подтверждение. Спасти незнакомого человека или, например, победить в бою сильного противника.

Я остановилась, удивленно вскинув на него взгляд, Эдвард встал напротив, ветер трепал его волосы, бросая в лицо мелкие брызги.

— До меня долго доходило, — сказал он. — Прости.

Глаза защипало от облегчения и признательности за то, что он понял и даже смог обличить в слова мысль, все попытки сформулировать которую даже в моей собственной голове заканчивались крахом. Я покачала головой, не желая перекладывать ответственность за это на него.

— Я не смогла объяснить, — ответила я. — Думаю, я и сама не до конца понимала.

— Да нет, ты говорила. К тому же это ведь очевидно — потребность быть уверенным в своих силах. Кто, как не я, должен был это понять? Я видел, что тебя это беспокоит, но иногда я — просто идиот.

— Ты слишком привык взваливать все на себя, а от старых привычек трудно избавиться.

Эдвард кивнул в ответ, невесело улыбнувшись краешком губ.

— Тебе нужна не защита или опека, — сказал он, убирая прядь мне за ухо. — Ты хочешь сама защищать то, что любишь.

— Ты сможешь это принять?

Я закусила губу, наблюдая за выражением задумчивости на его лице. Эдвард был воином и защитником, для него это стало основным инстинктом, неотъемлемой частью его сущности. К тому же я усугубила его стремление своим талантом попадать в неприятности, доведя до невроза. Сощурив один глаз он ответил:

— Я все еще слежу за тобой краем глаза на случай, если ты споткнешься или обрушишь на себя что-нибудь. Не могу перестать. У меня живот сводит, когда я думаю, что тебе придется драться с кем-то. Особенно с кем-то вроде Эмметта. Но я постараюсь, обещаю тебе.

Я улыбнулась, пытаясь вспомнить, любила ли я его когда-нибудь сильнее.

— Спасибо, — прошептала я, подойдя на шаг ближе и обвив его руками.

Когда вода подкралась ближе, звезды померкли, а небо на востоке начало понемногу светлеть. Я снова посмотрела вверх, оценивая расстояние до вершины скалы.

— И как мы будем отсюда выбираться?

Эдвард улыбнулся в ответ.

---

1) Ночью вдали от городов и поселков на небе зачастую можно увидеть оранжевое свечение. Это явление, получившее название световое загрязнение, или световой смог, возникает на ночном небе от работы искусственных источников освещения, свет от которых рассеивается в нижних слоях атмосферы

Вернуться к тексту