Черное сердце (гет)

Белые бесконечные холмы простирались на многие километры вокруг, словно огромная ледяная пустыня. Казалось, что края у этих холмов нет, что они есть весь мир, что иного нет и не будет. Обжигающий морозом ветерок катался с тихим воем по гладким холмам, на которые больно было смотреть: так сияли и блестели они на ярком солнце, переливаясь миллионами миллиардов алмазов. Неживые земли, мёртвые алмазы и холодное небо — ни единой души, ни птиц, ни зверей, только это злое яростное солнце и молчаливые холмы.

Я привыкла к этому.

Время тянулось, долгие месяцы сливались в одно белое морозное пятно ожидания. Когда солнце пряталось за серыми тучами, когда оно было скрыто чернотой, извергавшей тонны снега, дико пляшущего среди тишины, когда солнце вот так, как сегодня, сумасшедше ослепляло с мучительно голубого неба, когда стужа проникала даже в пламя и тушила его, я ждала.

И сейчас я всматривалась с замиранием сердца в болезненную белизну, ожидая, веря. Возможно, когда зима отступит, в этих холмах мне откроется путь и я смогу вернуться назад.

Шерсть и мех лезли в рот и нос, мешая не только говорить, но и просто нормально дышать, сжимали лоб, закрывали уши, стягивали конечности, делая меня похожей на куклу-переростка с негнущимися ногами и неповоротливым телом. Глаза были закрыты толстым стеклом, за которым было почти ничего не видно, хотя это и не очень-то требовалось, честно говоря. Мои и без того большие ступни смахивали на снегоступы в кожано-меховых сапогах и в пяти парах шерстяных носков. Пальцы слабо шевелились в гигантских меховых варежках, затекая и ноя. Нижняя часть тела раздулась в два раза, так много слоёв намотали на неё.

Но мне всё равно было холодно.

Рядом стоял Донн, завёрнутый таким же образом, но ещё и вооружённый тяжёлым мечом. Я никогда не могла понять, как же он умудрялся в таком состоянии крепко держать меч и даже сражаться. Меня едва хватало на медленные, тягучие шаги.

Донн махнул рукой, показывая, что нам пора возвращаться. Я с трудом кивнула и в последний раз глянула на строгие белые холмы.

* * *

Замок Белых Холмов располагался между возвышениями, в довольно глубокой низменности, хорошо спрятанной от особенно жестоких ветров.

Это было крепкое каменное сооружение с побелевшей ото льда грубой кладкой, низкое, небольшое, но добротное, окружённое более высокими, толстыми стенами и несколькими домами с треугольными крышами. Почти весь двор занимала оранжерея, настоящий центр замка: именно она стояла на единственном горячем источнике, так удачно находившимся во впадине; остатки тепла перепадали и остальным домам.

Над входом в сам замок, дом лорда Уайтхилла, висел обледеневший щит с тремя белыми перевёрнутыми клиньями на чёрном поле. Этот герб подходил Уайтхиллам, вызывая в памяти Белые Холмы, окружавшие одноимённый замок. Жаль, что любоваться ими не получалось из-за смертельных морозов, сковывавших Холмы длинными ночами; опасно выходить на такой мороз, а без выхода на улицу звёзд не увидишь: в замке Белых Холмов не было окон.

Двор никогда не был оживленным, даже днём люди лишь изредка крошечными компаниями перебегали от двери к двери, стараясь надолго не задерживаться на холоде. Лорд Уайтхилл почти весь свой день проводил в оранжерее или в маленьком кабинете, одновременно служившим и библиотекой. Сотня его людей, собственно, всё население Белых Холмов, ухаживали за растениями в оранжерее, кормили оленей, спрятанных в одном из зданий, и выпиливали всевозможные вещицы на продажу из рогов и кости. И, конечно, добывали эфлатун.

Недалеко от Замка располагалась главная ценность этого унылого, насквозь промерзшего региона — шахта, достаточно глубокая, чтобы прятать работников от стужи, но слишком узкая, тёмная и душная, чтобы труд там переносился легко. Там в крошемной тьме, лишь освещаемой тусклым огнём, чёрные от земли и камня белохолмцы выбивали из породы самый прекрасный и драгоценный камень этих земель — эфлатун, который невозможно было обрабатывать иначе как при помощи другого эфлатуна.

Когда я увидела этот минерал в первый раз, не могла поверить своим глазам, настолько он был прекрасным и неземным. Он менял свой цвет от чёрного до иступлённо синего, а внутри его горело несчётное множество маленьких лиловых огоньков. Это был бесценный самоцвет.

Ради него люди выживали в этих ледяных холмах, боролись с каждым днём за каждый день, за каждый вздох, за каждую плошку еды, за каждую спокойную ночь в тепле. Ради чудесной драгоценности они убивали себя и своё здоровье в проклятой шахте.

Больше года длилась зима в этих землях. Несколько десятков метров снега покрыли ледяные холмы, холод губил огонь, и мне казалось, что так было всегда и что будет вечно.

Раз в четыре луны караван отправлялся вдоль реки в Южную Гавань, самую южную точку Северных Земель, где в обмен на резные рога для вина, на варежки, носки, повязки из оленьей шерсти, на меховые шапки, на всевозможные товары Белых Холмов покупались еда, бурдюки с вином, некоторая одежда, толстые стёкла, то и дело лопающиеся от холода, орудия труда и лампы. Когда удавалось найти эфлатун, обработать его и довезти до Гавани, всего становилось резко больше: и еды, и вещей, и даже лечебных трав и оружия. Но на моей памяти такого ни разу не происходило.

Раз в две луны поднимались люди к южным лесам, рубили деревья, устраивали охоту на шерстистых крепких оленей, лосей, медведей и волков, возвращаясь с толстыми брёвнами, телегами веток, шкур и мяса. Только так удавалось избежать голода, нависающего над Холмами невидимой тенью.

Моё пребывание здесь, в мире зимы и холода, всё продолжалось и продолжалось, и всё больше сомнений закрадывалось в душу: действительно ли я не там, где должна быть? Не приснилось ли мне всё?

Мимо меня пробежала женщина-шар, быстро передвигая толстыми меховыми ножками, она с невероятной скоростью скрылась в одном из небольших домов, запуская вслед за собой стужу. Донн помогал мне идти с более-менее приличной скоростью и не падать. Наконец мы обошли оранжерею и добрались до входа с щитом.

Дом лорда Уайтхилла назвать его личным домом можно было только с натяжкой. Единственным местом, где он мог побыть один, был его кабинет. Всё основное здание забили люди, большой зал играл роль общей столовой и одновременно гостиной, а в каждой комнате спало по пять-десять человек в зависимости от её размера. Во время зимы на Белых Холмах все равны, и у лорда есть только одна привилегия — спать в своём кабинете в одиночестве, без компании оленеводов, пастухов и кухарок. Донн размещался по соседству с лордом, со своей женой и тремя детьми. Старенький лекарь делил комнату с ещё двумя стариками; я же, ранее жившая вместе с несколькими ровесницами, с тех пор, как стала леди, получила возможность ограничиться своей служанкой.

Первое время такое положение меня смущало. Кровать обычно была одна на всех, прямо напротив камина или очага, и все спали вместе для экономии тепла, предпочитая хранить в холодных углах свои вещи и провизию. Мне было неловко делить ложе с четырьмя девушками, одна из которых храпела, а другая любила бить окружающих во сне пяткой. Но со временем я привыкла, и потом некоторое время чувствовала себя некомфортно уже на широченной постели только с одной товаркой, без привычной шумной компании, разговоров за полночь и звонкого смеха.

Едва я только зашла в дом, как меня сразу встретила Олли, моя служанка, и провела до комнаты. Навстречу нам попадались женщины и мужчины в тёплых шубах мехом внутрь — коридоры не отапливались, а тепла источника было не совсем достаточно для более лёгкой одежды — они кланялись мне, меньше всего сейчас похожей на леди.

В комнате ждало весёлое пламя, щёлкающее и смеющееся, мягкая постель, поднос с пирожками и книга со сказками.

Олли начала помогать мне избавляться от тяжеленной одежды. Сняв повязку со стёклами, шарфы, мех и шерсть, закрывающие голову, я широко открыла рот и заглотнула тёплого воздуха, тут же закашлявшись. Олли принялась ходить вокруг меня, разматывая слой за слоем.

Оказавшись в одной рубахе и портах, я задрожала от тепла и свободы, врезавшейся в каждую клеточку тела.

— Боже, я сейчас упаду, — протянула я, разминая ноги.

Олли улыбнулась.

— Что увидели, миледи?

— Ничего нового, даже птиц не заметила. Пустошь.

Воздух коснулся обнажённой кожи, вызвав рой мурашек. Я быстро продела голову и руки в рубаху, затем натянула тёплые штаны. Хотелось окунуться в горячую ванну, но с этим здесь было сложно: мылись совсем не часто и только моё привилегированное положение позволяло мне наслаждаться чистотой с относительной регулярностью.

— Арро поедет в Южную Гавань, миледи, — прошептала Олли, поправляя на мне толстое шерстяное платье.

Я вздохнула.

— Ничего не поделаешь, Олли. Он подготовлен к трудному пути.

Олли тихо согласилась и протянула меховой жилет.

Пока я подкреплялась пирожками, служанка меня причесала, попутно называя имена тех детей, которые придут ко мне сегодня вечером. Раз в несколько дней я читала малышам сказки из внушительного сборника; делала я это с тех самых пор, как главная сказочница, старуха Пиппа, видимо, помутнившись рассудком, вышла во двор поглазеть на звёзды и умерла от обморожения.

Впрочем, это было хорошей тренировкой и для меня. Язык, на котором разговаривали местные, был похож на тот, что я знала, но с множеством непонятных слов неясного происхождения и с довольно своеобразным произношением. За эти долгие бесконечные месяцы я научилась более-менее разбирать речь окружающих людей, но с письменностью, не имевшей ничего общего со знакомыми мне видами, я всё же никак не могла справиться. Значение причудливых букв уходило как песок сквозь пальцы. Детские книжки и сборники сказок всё ещё были моим потолком, а мои письма звучали и были написаны так, будто их автором выступил восьмилетний ребёнок.

— А ещё сегодня пришло письмо от лорда Лимана. Не знаю, о чём оно. Быть может, лорд Уайтхилл расскажет...

Лорд Лиман — старинный друг лорда Уайтхилла. Лиманы держали контроль над Южной Гаванью. Моё свадебное путешествие состоялось именно туда. Никогда не забуду эту поездку, ибо постоянное, круглосуточное нахождение под смертью забыть невозможно. Из той поездки я привезла три красивых платья, роскошный плащ, причудливый головной убор по моде, несколько жемчужных украшений и море впечатлений от порта. Я держала связь с дочерью лорда Лимана Ирмак, мы с ней переписывались так часто, как позволяла погода (половина писем так и пропадала в пути по причине гибели почтовых голубей).

— Может, и расскажет, — кивнула я, пытаясь вытеснить из головы воспоминания о пути.

После чтения сказок я влезла в тяжёлую шубу и отправилась к мужу.

Лорд Уайтхилл как раз ужинал, хмуря седые брови и потягивая вино из помятого кубка.

— Здравствуй, дочь моя, садись, раздели со мной трапезу.

Я присела и взяла кусочек вяленого мяса.

— Я слышала вам пришло письмо от лорда Лимана, милорд.

— В этом замке ничего нельзя сделать тайно, — грустно улыбнулся лорд Уайтхилл, — да, он написал мне длинное письмо...

Лорд отпил вина, и я подумала, что вновь останусь без новостей с фронтов. Ирмак писала редко, а лорд Уайтхилл не любил рассказывать мне о положении вещей, ограничиваясь общими фразами из серии "На Востоке без изменений", "На Юге всё по-прежнему воюют". Кухарки и оленеводы пересказывали смачные истории о том, как западники перебили всех южан, а те покусились на восточные города.

— Лорд Лиман написал, что на вече постановили улучшить отношения с Югом. Их нынешний король, говорят, умеет вызывать огонь. Видели, как из его пальцев вырывались язычки пламени.

Эту сказку я слышала уже раз сто. Древние правители Четырёх Земель были одной семьёй и приплыли издалека. Каждый из них умел колдовать или, по крайней мере, повелевал одной из стихий. Никто не знает, откуда они явились и где был их родной дом, но власть оказалась в руках магов быстро и почти бескровно. Прошли столетия, семейные узы ослабли, Земли разругались и много раз воевали друг с другом, и поколение за поколением рождалось без единой искры магии. Выделяли королей и королев теперь только их разные глаза; как правило, один у них светло-серый, а другой — почти чёрный. Северянам их правители надоели, и уже лет двести как они обходятся без королей: правят самые богатые и влиятельные семьи, а остальные подчиняются их решениям. Западные земли с их ужесточившимся после событий на Севере режимом вечно хотят прибрать к рукам Юг, Юг вечно отбивается от них, а Восток наживается на торговле с остальным миром и то и дело борется с волнами всяческих заболеваний, проникающих к ним на кораблях.

И тут пошли слухи, что молодой Король Южных Земель стал проявлять некие признаки магии. Про это судачили на кухнях и в погребах, в коридорах и в каждой комнате. Вполголоса и почти крича. Это, очевидно, серьёзно меняло расклад, сложившийся за столетия. Ощетинившийся копьями и стрелами Юг, бедный, но воинственный, отбивающий атаку за атакой Запада, в глазах всех северян был той самой палкой в колёсах, на которых мчалось вперёд развитие Четырёх Земель. Все привыкли морщиться при его упоминаниях, разрываясь между желанием косвенно помочь Западу наконец захватить его и пониманием, что это нарушит баланс в Землях и опасно усилит позицию и без того мощного Запада.

— Как бы это не было слишком опрометчиво. В конце концов, у южан склоки с западниками, это с ними они вечно в состоянии войны. Зачем нам лезть в чужую ссору.

— Да, — немного рассеянно согласился лорд Уайтхилл, — однако наши предки избавились от своего короля, поэтому последнее, что нам сейчас нужно — даже маловероятное недовольство со стороны первого лет за пятьсот короля с магией.

Я оторвала кусочек вяленого мяса и поудобнее уселась в кресле.

— И ещё, — тут лорд Уайтхилл побледнел и отставил кубок, — лорд Лиман написал, что существует мнение, что в скором времени будут созваны все знатные фамилии, — он нервно заёрзал на своём месте. — Нужно думать, как мы будем действовать в новых обстоятельствах.

— Да это же просто глупый слух, — закатила я глаза. — Какая-нибудь впечатлительная дама после пира увидела блик на перстне и решила, что это огонь. Так ведь всегда слухи и идут. Особенно когда речь идёт о магии и прочей белиберде.

— Не тебе отрицать существовании магии, дочь моя, — поднял брови лорд. — Иначе как объяснить твоё появление в шахте.

Я недовольно швыркнула носом и проглотила крупный кусок мяса. Это он верно сказал.

— Наше мнение в любом случае будет услышано. Эфлатун всегда ценился не только за красоту и прочность, но и за свои магические свойства. Говорят, в старину он усиливал магические способности королей и королев. Ты же слышала легенду о том, почему в Землях настолько разная погода, у нас год длится зима, а на Юге — лето?

Я читаю только детские сказки, конечно, я знаю эту легенду уже наизусть…

— Представляешь, что произойдёт, дочь моя, если в руки южного короля попадёт легендарная эфлатунская корона?

— Он сожжет весь Запад, предполагаю, — холодно ответила я.

Лорд слабо улыбнулся.

— Корона из эфлатуна — ещё большая легенда, чем история про погоду или древних королей и королев. Я так понимаю, она пропала сразу после восстания. Не думаю, что вы сможете увлечь человека Юга россказнями о мифе.

Северяне захватили замок немощного последнего короля, убили его и его семью, разграбили казну и где-то в процессе приделали ноги древней реликвии — короне, сделанной целиком из гигантского эфлатуна, найденного ещё в древние времена, на чью обработку ушло почти сто лет. Поскольку способности у королевских семей пропали без возврата, корона из мифического источника силы превратилась в ценную вещицу, которой старый король кичился перед своими визави.

— У нас есть несколько небольших камней, никто и не ведёт речи о короне, дочь моя, но ему хватит и обещаний найти её и отдать только ему, — глядя в сторону, ответил лорд Уайтхилл.

Мы помолчали. Пламя тихо шуршало, пуская огненных зайчиков по книжным полкам и большому боевому щиту с гербом Уайтхиллов.

— И что же? Вы тоже поедете, милорд?

— Конечно, мне придётся, — поморщился Уайтхилл.

Я внимательно посмотрела на него. Сегодня у лорда было странное настроение: его мысль скакала из стороны в сторону как белка по сосновым веткам, от мифа к легенде. Я вновь не узнала особо ничего конкретного, но зато прослушала краткий курс сказок Четырёх Земель.

Вернувшись в свою комнату после скудного ужина, я послушно села на стул и размышляла о своём положении, пока Олли расчёсывала мои волосы и убирала их в косу. Мой взгляд перебегал от расписанного звёздами сундука с одеждой (здесь и незимние костюмы были с мехом, все — плотные, многослойные, из тяжёлых толстых тканей, монументальными складками опускающимися на пол) до ларца с драгоценностями леди Белых Холмов (украшения из Южной Гавани, фамильное кольцо с маленьким эфлатуном, фероньерка и серебряный венец в виде толстого ободка с приваренными миниатюрами из резной кости). Вся мебель, все вещи — грубовато сделанные, без изящества или особого внимания к деталям. И сам замок был таким же. Белые Холмы вообще отличались спартанской обстановкой в сравнении с Южной Гаванью, застроенной каменными домами, молельнями и крытыми рынками, с её улицами, переполненными суетой и людьми, портом с множеством кораблей, покачивающихся на волнах. Там была жизнь, тут, конечно, всё иначе.

Я старалась находить позитивные стороны: вряд ли в таком шумном месте я смогла бы найти время, чтобы решить проблему с языком. Что я смогла бы делать в порту? Тут же у меня над головой была крыша, защита лорда Уайтхилла, пусть и чудаковатого, но невредного, и какое-никакое, но питание.

Но всё равно то и дело на меня нападала тоска, в животе урчал холод, мурашками захватывавший всё тело, а на глазах появлялась пелена слёз. Я была одинока, без дома, без семьи, без понимания, как и когда смогу вернуться, навсегда покинуть Четыре Земли. Лорд Уайтхилл был уверен, что моё появление в шахте объясняется исключительно происками магии, но для окружающих я была потерянной невестой его умершего пять лет назад сына, которую он взял в жёны, чтобы успокоить его дух.

Уайтхилл всеми силами пытался сохранить Белые Холмы, и «невеста» сына вполне подходила по местным обычаям на роль потенциальной наследницы. Он опасался меня, но всё же не трогал и защищал, и этого мне было достаточно.

Однако вечно так продолжаться не могло.

— Готово, миледи! — Олли радостно взмахнула руками.

Я поблагодарила её и встала со стула. Что же, время читать сказки малышне.

Ребят было немного, но все бойкие, с сияющими от интереса глазами и шкодливыми улыбками. Детство в Белых Холмах заканчивалось рано, и такие вечера — всё, что оставалось у них от положенного по возрасту. Взъерошенные мальчишки и девчонки расположились по лавкам и стали жадно прислушиваться к моим словам. Для них эти сказки, которые они уже десяток раз слушали и от старухи Пиппы, и от своих родных, и в пересказе кухарок, всегда звучали по-особенному и не надоедали.

Я могла лишь только позавидовать их терпению.

* * *

Через три дня пришло письмо от Ирмак Лиман.

Я читала его, лёжа на кровати, стараясь поймать тусклый свет от камина. Голубь очень удачно успел прилететь до того, как солнечные дни сменились жестокой метелью, чей надрывный вой был слышен даже сквозь толщину камня. Я завернулась в тёплые меха и поджала под себя ноги в толстых шерстяных носках.

"Погода, как Вы понимаете, у нас не меняется. Мороз всё тот же — пьяные рыбаки недавно недосмотрели за лунками и теперь вновь пытаются пробить образовавшийся лёд."

«Образовавшийся» — это была моя догадка. Она использовала какое-то слово, чьё написание я так и не смогла разобрать.

"Слышали ли Вы, миледи, что вскорости все лорды Северных Земель будут позваны в Мёртвый Замок? Это просто потрясающе, я была там четыре года назад, это удивительное место! Моя сестра уже выбирает платья, а я просто мечтаю вновь увидеть строгие стены замка и его залы..."

Письмо заканчивалось словами: "Надеюсь на скорую встречу с Вами, леди Уайтхилл, и с Вашим мужем."

Мёртвый Замок… Занятно, что столицей Северных Земель всё ещё считался замок старых королей. Как я поняла, сделано это было, чтобы не выделять кого-либо из лордов. Я ни разу там не была.

Я не могла понять пассаж Ирмак про Мёртвый Замок. Лиман производила впечатление умной, милой девушки, старой девы с довольно острым язычком. Странно, что она так уверена в том, что отправится в Мёртвый Замок вместе с лордом Лиманом. Не думаю, что лорды будут приглашены вместе с семьями, это слишком большие издержки для всех сторон. Да и зачем женщинам участвовать в намечающемся подобии Военного совета?.. В этом не было никакого смысла!

Наверное, она просто очень хочет вновь увидеть Мёртвый Замок.

Ничего особенно интересного в письме из Южной Гавани я не нашла, попросив Олли сразу принести прямоугольник из обработанного дерева, служивший мне столом, пергамент и чернила. Через пару часов был готов ответ, где я вкратце поведала о нескольких солнечных днях на Белых Холмах и рассказала о подготовке к отправке очередного каравана в Южную Гавань.

По поводу совета в Мёртвом Замке я честно написала, что наверняка останусь в Белых Холмах. Теперь оставалось дождаться окончания метелей.

Эти яростные метели беспокоили лорда Уайтхилла намного больше обычного.

В один из вечеров я пришла к нему в кабинет, чтобы выбрать какую-нибудь книгу с картинками. Выходить из комнаты совсем не хотелось, настолько все были испуганы злостью напавшей на Холмы метели и ходили совершенно потерянные. Но и сидеть без дела тоже было скучно.

Самое очевидное занятие для любой юной леди — вышивание унылых узоров долгими часами. Но так вышло, что вышивка в этих краях непопулярна, тем более в такие времена, когда вся видимая одежда — из меха и толстой шерсти, спрятанными за коркой льда и снега. Всё возможное уже было с усердием вышито: платок на шею лорду, парчовый плащ из Южной Гавани на меховой подкладке с серебряными звёздами и ворот парадной нижней рубахи. Дело закончилось тем, что мы с Олли даже вышили прекрасную ночную рубашку, которую я решила подарить Олли на её свадьбу.

Чтение же и рассматривание книжных миниатюр — куда более интересное занятие, чем вышивание или пустые разговоры. По сути, это вообще было единственным полезным для ума делом, которое могло хоть как-то скрасить время.

— Из-за этих метелей до нас не сможет долететь ни одно письмо, — мрачно сказал лорд Уайтхилл.

— Не думаю, милорд, что метели бушуют сейчас только у нас, — заметила я, касаясь корешков книг кончиками пальцев.

Лорд Уайтхилл вздохнул и почесал свою блестящую лысину.

— Надеюсь, что так...

Я оглядела напряжённую фигуру лорда и предложила поужинать сегодня в большом зале вместе со всеми.

Общий зал был наполнен людьми в потрёпанной одежде из оленей; некоторые так и не расстались с меховыми шубами. Суровые, обветренные лица внимательно следили за входящими лордом и леди Уайтхилл. Я не любила со свадьбы есть в этом зале, мне было немного неудобно, что при виде меня знакомые вставали со своих мест и кланялись, отрываясь от скудной еды.

Огонь свечей освещал лорда Белых Холмов, красные отблески играли на его морщинистом лице, делая его совсем старым. Зал бурлил, давно я не видела его таким оживлённым; какие-то дети плакали, старики скрипучими голосами вещали о воле духов предков, юноши трясли кулаками и что-то с жаром доказывали уставшим и испуганным матерям.

Слухи о первом за столетия короле-колдуне расползлись по всем углам и по всем лавкам.

Лорд грустно улыбнулся, заметив, как хмуро я смотрю на трещавших без умолку белохолмцев.

— Магия возвращается в наш мир, сначала ты, теперь южный король. Возможно, это связанные события, а возможно — нет.

Я мрачно поджала губы. Ещё только не хватало мне для полного счастья передела власти, земель и войны. А именно к этому дело и шло.

* * *

Метели закончились через неделю. Замок не засыпало только благодаря горячему источнику, но снега всё равно было выше колен, а вход в стене оказался заперт сугробами. Пришлось перебираться через стену и очищать ворота.

Ещё через неделю прилетел ворон из Мёртвого Замка.

— Тебе придётся поехать вместе со мной, дочь моя, — с порога "обрадовал" меня лорд, когда я пришла к нему в кабинет вместе с лекарем.

— Что? — я была очень удивлена. — Зачем я им нужна?

Я сразу поняла, что это не прихоть лорда Уайтхилла.

— Собираются все лорды с жёнами и наследниками, — лорд поморщился, откладывая письмо в сторону. — Какой масштаб. Очевидно, дела совсем плохи.

Я почувствовала необходимость присесть.

— Поехать в такую даль? Это немыслимо. Мы все умрём от холода по дороге, и южному королю просто некому будет объявлять войну.

Лорд Уайтхилл хмыкнул.

Олли готовила сундук, сложив туда мои единственные три красивых платья, роскошный плащ, воротник и шляпу из великолепного белого песца. И второй сундук, побольше, с кучей шерстяных платьев, грубых рубах, порток, жилетов и кусков меха, кожи и ткани для обмотки тела. В третьем, самом маленьком, лежали ларец, стёкла для защиты глаз и необходимые мелочи, поскольку время подходило для моих женских мучений, в местных условиях становившихся пыткой.

Три повозки, нагруженные вещами и снедью, и нечто вроде кареты, обитой изнутри мехами и шерстью, везли олени. Люди Белых Холмов, завёрнутые в слои одежды, стояли под тихо и медленно танцующими снежинками морозным солнечным утром. Лорд Уайтхилл держал в одной руке щит с гербом своего дома.

Вчера, на ужине-прощании, все пили вино. Один из сумрачных, крепких мужчин затянул тоскливую песню о широких бесконечных холмах, поднимающихся над рекой. К нему присоединились все мужчины, повествуя о гордой птице, решившей самонадеянно полетать низко над землёй. И закончила песню женщина с бархатным голосом, сообщая нам о гибели гордеца, сердце которого проткнула стрела охотника. Медленная, тягучая, низкая и проникновенная, песня проникала в мозг, в душу, и тогда мне, молча сидевшей рядом с лордом Уайтхиллом, захотелось заплакать.

Уже в своей комнате я вынула из-под ложа мешок, в котором лежали мои настоящие вещи, и на пару минут зависла с ним в руках. Удержавшись от соблазна заглянуть внутрь, я быстро переложила мешок в сундук, подготовленный Олли.

Донн помог мне и мужу залезть в подобие кареты, без единого окошка или щёлки, следом поднялась Олли с маленьким сундучком и корзиной с припасами на ближайшие сутки. Карета двинулась, а за ней крытые повозки с Донном, ещё тремя сильными людьми, умеющими сражаться, четырьмя лучниками, в том числе и Арро, и пятью оленеводами.

Меховые сплошные стены не спасали от холода, я без остановки дёргала ногами, пыталась шевелить руками и периодически крутила головой, чтобы согреться и избежать отекания. Изо рта лорда вырывались клубы пара. Олли сняла с меня стёкла и осторожно убрала их в сундучок.

Наш путь на Мёртвый Замок начался.

Из-за отсутствия окон я могла лишь только представлять себе ледяную блестящую полосу под собой, некогда бывшую рекой, белые холмы, покрытые метрами снега, тучи на небе и пушистые редкие снежинки, падающие на оленей.

Лёгкая грусть поселилась в сердце, отзываясь далёкими отзвуками северной песни.

Наш путь лежал по реке, ведущей к озеру Глубокому, потом по нему, а далее — на главный тракт и южнее, к Мёртвому Замку.

"Дурная это затея," — подумала я, чувствуя каждую неровность пути и слыша глухой скрежет нашей недокареты о лёд.