Черное сердце (гет)

Я отчего-то отчётливо помню, что происходило со мной после того, как поняла, что лорда Уайтхилла больше не было.

Я помню, что не заплакала, а только тонким голосом спросила:

— Убили?

Я не верила. Нет. Нет, лорд Уайтхилл не мог умереть, он не мог оставить меня одну.

Глупости, это просто чья-то шутка. Я его видела накануне, он только ведь вернулся, помню его уставшее лицо, покрытое сеткой морщин, и добрые искорки в тёплых карих глазах. Я помню, как он покусывал губы и крутил пальцы, как обдумывал сплетни и слухи, услышанные на вечере.

Он не мог погибнуть.

Внутренний двор был грязным, в разводах крови. Со второго этажа стражники несли на носилках тело, завёрнутое в цветастую простыню. Олли обнимала меня за плечи, а я просто стояла и смотрела на них.

Он умер.

Умер. Умер. Умер.

Я осталась одна. Мне никогда не вернуться домой.

От неосторожности стражник поскользнулся, и из-под простыни показалась бледная сморщенная временем рука в кольцах.

Я упала на колени.

* * *

Вместе с телом лорда Уайтхилла посольский дом покинули и мы с Олли. С собой она взяла только шкатулку с драгоценностями и белого кота.

Кто-то решил, что пока убийца не пойман, мне небезопасно находиться в городе.

Нас привезли в форт.

Я с трудом вышла из кареты, в полусне шла следом за фигурой Олли.

Затем была какая-то слабо освещённая комната. Олли попыталась меня было помыть, но я просто разом завалилась на кровать и закрылась с головой простыней.

Весь день, не вылезая из комнаты, я то плакала, то молчала. Ударенный живот болел, и на боку расплылся уродливый синий синяк. Ранка на губе саднила.

Он был единственным близким мне человеком здесь. Милый дедушка, с которым можно поговорить и попросить у него мудрого совета.

Мы могли сидеть часами, обсуждая книги, язык и жизнь. Свечи мягко освещали уютный кабинет, а где-то снаружи злобный ветер носился по гладким ледяным холмам. А нам — тепло. А нам ветер нестрашен.

Я дрожала, мне было холодно, Олли разжигала печку всё сильнее и сильнее, но холод не уходил.

Кто-то принёс капли, но меня замутило от их травяного запаха. Запаха страха.

Я вспоминала нашу свадьбу.

Я улыбалась искренне, не скрывая улыбки, потому что понимала, что теперь я в относительной безопасности и что, вдруг, ну мало ли, наступит день, когда всё останется позади и я вернусь домой.

Тогда я стала леди Ассой Уайтхилл, леди Белых Холмов... Но кто это теперь?

Мне было страшно. Та самая безопасность, недостижимая для девушки в этом страшном мире без удачного замужества, испарилась, от неё не осталось и следа.

Я вновь была одна, на берегу, перед огромной волной, которая вот-вот и смоет меня.

— Миледи, — вскрикнула Олли, — миледи, к вам их высочество леди Айгюн!

Я сползла с кровати, Олли набросила мне на плечи какой-то халат, и я вышла в коридор.

— Примите мои соболезнования, миледи… Юг сделает всё, чтобы найти и наказать преступника. Он ранен, и наши стражники говорят, что он слабеет с каждым часом, всё медленнее скрываясь от них.

Я кивала, говорила спасибо.

На следующий, как мне показалось, день привезли все мои вещи.

— Смотрите, миледи, какую вуаль подарила леди Айгюн! — Олли держала на руках плотную ткань с дырочками ярко-красного цвета. — На Юге её носят вдовы.

Я отвернулась от Олли, предпочитая вместо неё наблюдать за игравшим с тенью котиком.

Принесли еду и графин вина. От вида еды и её запаха подурнело.

Я вскочила с кровати и залпом, под охи и ахи Олли, выпила графин до дна, заталкивая дурноту обратно.

Башка крутилась от выпитого, пьяные слёзы на щеках закатывались обратно в глаза.

Преступник был найден на следующий день. На третий день меня позвали в главный зал.

Олли, наконец заставившая меня привести себя в порядок, нарядила свою госпожу в старое плотное северное платье, которое я прежде носила с трубой, приладила на голову венец. Правда, вместо трубы сверху она набросила южную вуаль.

За ней я будто оказалась спрятанной от всего мира.

До зала меня проводил стражник.

Все присутствовавшие стояли молча, восточные вельможи отвесили мне особенно глубокий поклон. Меня довели почти до трона, где сидел король, сжимавший и разжимавший кулаки. Я внутренне порадовалась, что скрыта вуалью.

— Миледи, весь Юг скорбит вместе с вами. Ваш покойный супруг многое сделал для улучшения отношений между нашей страной и Севером, поэтому для нас было делом чести найти преступника.

Я чуть присела, и стражник отвёл меня в сторону.

— Введите предателя.

Я тряхнула головой в непонимании и попыталась что-то увидеть за вуалью.

Преступник с трудом шёл, гремя цепями. Он всё ещё был в чёрном, а его плечо было замотано окровавленной тряпкой.

С громким грохотом он упал у тронного возвышения.

— Предатель Кын, согласившийся за деньги Запада убить северного посла. Твоя семья позорно бежала, оставив тебя позади. Тебе и отвечать перед Севером за смерть его человека.

Я не смогла сдержать шока:

— Кын?..

Как же так? Ведь он и Зихер были моими друзьями! А как их дед дружил с лордом Уайтхиллом, как же так могло выйти, как же…

Знали ли они о планах Кына, были ли заодно с ним? Ведь они отказались явиться на вечер, значит... Значит, знали, может, и не с самого начала, но знали. Знали и ничего не сказали.

Горечь пропитала всё горло, и мне стало тяжело дышать. Хотелось сорвать с лица вуаль и спрятаться куда-нибудь, где-нибудь скрыться ото всех.

Разом я потеряла сразу нескольких людей, с которыми смогла завести здесь отношения.

Зал шумел, заволновался, Кын загремел железом, упрямо смотря мимо меня, мимо короля, куда-то далеко в пространство.

Король спустился и наклонился над преступником.

— Если бы ты только убил посла, я мог бы просто отдать тебя Северу, Кын, — он говорил совсем негромко, но несмотря на вуаль и многочисленные голоса в зале, я смогла расслышать его. — Но ты ударил леди Ассу.

Он поднял свои ладони и заключил в них лицо Кына.

Тот заорал от боли.

Я закрыла рот руками. Из-под рук короля вырвалось пламя, и Кын упал на пол с обожжённым кроваво-красным лицом.

Запахло настолько отвратительно, что я закашлялась и отшатнулась. Больше я не могла находиться в этом зале.

Я быстрым шагом, подгоняемая криками и гамом, покинула его.

* * *

Я не понимала, что мне делать. Вернуться на Север? Но с учётом моего невнятного происхождения и шаткого положения молодой вдовы я рисковала оказаться в новом браке, только уже не в таком спокойном, безопасном и комфортном, как с лордом Уайтхиллом. Мои шансы окончить свою жизнь из-за мелких интриг желавших захватить шахту с эфлатуном были также достаточно значительны, чтобы вызывать чувство гниющего страха в районе живота.

Дни шли, мы с Олли продолжали оставаться полностью отрезанными от внешнего мира, а новости всё не приходили.

Я не до конца понимала смену времён года на Юге; видимо, наступила летняя пора. Даже в саду форта, несмотря на стены, дул обжигающий ветер, кусавший за щёки и нос: будто вместо улицы ты заходил в разогретую сауну, в которую зачем-то поставили мощные вентиляторы. Стоило только выйти наружу, как тело сразу покрывалось испариной, а пот принимался уныло течь по спине тонкими струйками.

Я не привыкла к таким температурам при отсутствии климат-контроля, поэтому почти не выходила, предпочитая либо сидеть в своих покоях, либо иногда добираться до специального помещения недалеко от них: благодаря расположению окон и стен, выходивших в тенистую часть форта, маленьким, но многочисленным фонтанчикам и плошкам со льдом (откуда его привозили, я не понимала) в этом зале всегда было прохладно и относительно свежо. Первое время меня напрягали отдельные вельможи, находившие там приют, но слабость и постоянная дурнота победили над нежеланием видеть других людей. Я полулежала на шёлковой кушетке в углу, рядом с журчащим фонтаном в виде плюющейся водой рыбы, и читала что-нибудь не слишком сложное. Время от времени, когда никого, кроме меня и Олли, обычно составлявшей мне компанию, не было, я аккуратно снимала ленты, державшие на ступнях подштанники, и закатывала рукава с тем, чтобы обтереть разгорячённую кожу на ногах и руках водой из фонтана. Очень хотелось стянуть платье, а кальсоны укоротить до шортиков, но увы и ах.

У себя в комнате, едва освещённой, целиком каменной и полупустой, я могла раздеться до исподнего и хоть целиком обливаться водой. Но в ней было слишком душно и не хватало фонтанчика.

Олли мучилась больше меня: всю жизнь прожившая на Севере, она ни разу не сталкивалась с такой жарой в принципе. Её лицо перманентно блестело от пота, а подмышки привычных северных платьев с узкими рукавами, живот и спина вопиюще темнели. Она тяжело дышала и с трудом передвигала ногами.

Белый кот, взятый из посольского особняка, лежал как шкурка на полу в самом тёмном углу и иногда поднимал жалобные сонные глаза.

У меня усилились головные боли и периодически закладывало уши. Одним особенно удушающим утром я проснулась с окровавленным носом: из левой ноздри ночью потекла кровь. Олли было совсем худо; я подозревала, что дело в перепадах давления, не только в духоте, и оставила её лежать на моей кровати. Она свернулась калачиком и закрыла воспалённые глаза.

Я кое-как завязала в узел на макушке ставшие уже слишком длинными волосы, натянула на себя самое простое и тонкое платье из имевшихся, спрятала под юбку на всякий случай (всё же запирать полубессознательную Олли не хотелось) мешочек с ценностями и решительно взяла в руки глубокое блюдо, в котором слуги принесли сочные мандарины. Часть из них я переложила, а часть оставила. У меня в голове созрел план.

За исключением традиционных двух стражников, ошивавшихся всегда поблизости от моих покоев, никто по дороге не попался.

К счастью, в прохладном зале также было пусто. Я подошла к каменной вазе в центре комнаты, где лежала целая горка льдышек — настоящее чудо.

Холод иголками вонзился в пальцы, но я упорно хватала один кусок льда за другим и раскладывала их вокруг мандаринов.

Наконец, льда было достаточно.

Я выдохнула и провела мокрыми ледяными ладонями по лицу. На мгновение моё дыхание перехватило, но боль успокоилась и наступило облегчение; я взяла один из верхних кусочков, уже начавших активно таять, и аккуратно, без спешки, провела им по задней части шеи, прямо под линией роста волос. Ледяная вода побежала по коже, нырнула вниз, под ворот платья, и я изогнула спину, поморщившись. Вода смешалась с потом, и липкость, особенно раздражавшая меня, немного отступила.

Я глубоко вздохнула, втянув воздух немного саднившим ещё носом, и протащила лёд по открытым частям плеч.

— Ой… — протянула я, выпустив со свистом воздух сквозь сжатые зубы.

Так, пора завязывать.

Ещё жмурясь от холода, я бросила льдышку обратно в вазу и быстро встала, взяв в руки блюдо с мандаринами.

— Что за… — вырвалось почти-что-ругательство из моих уст.

Сзади (и как он так тихо смог пройти такое значительное расстояние от двери до центра зала?..), в паре метров, стоял король. Я не видела его с того самого дня, когда в зал ввели Кына и он сжёг ему лицо. От неожиданности я дёрнулась, и несколько льдышек с громким хрустом упало на пол, разбившись на мелкие осколки, а за ним последовал один из мандаринов. К счастью, я удержала баланс и не выронила всё содержимое блюда.

На автомате он быстро согнулся и подобрал мандарин, как раз подкатившийся ему почти под ноги.

Я собралась было что-то произнести, но замерла, проглотив слова.

Мандарин, который король держал в руке, сморщился, почернел и задымился.

Я с глуповатым удивлением приблизилась к нему, будто к витражу с диковинками в старомодном музее.

— Вы пожарили мандарин? — мой голос выдавал меня с головой. Пожалуй, тут не цирк и не шоу с фокусами, так что я тут же смягчила тон: — Ваше величество.

Он молча вернул сморщившийся фрукт в блюдо, которое я столь любезно приблизила к нему, но ни разу, пока делал это, не отвёл глаза от моей шеи.

Я отступила на шаг назад. Мне не понравился его взгляд. Он был лишён привычной улыбки или какой-то особенной, туманной внимательности. Пожалуй, моя шея была чересчур открыта, а ткань платья местами слишком мокрая и — нельзя исключать — просвечивающая. Очень и очень опасное положение, в котором я оказалась крайне не вовремя. Мы в первый раз оказались вдвоём в одном безлюдном помещении; прежде вокруг всегда был ещё кто-то. Мне нужно было немедленно вернуться к Олли, пока лёд не растаял, а не пытаться остужать короля.

Точно, лёд.

— Это лёд для моей служанки, ей плохо от жары. Надеюсь, что это не против правил, — я осторожно присела. — Рада была повидаться, ваше величество.

Я обошла его и засеменила к выходу.

— Я всё ещё привыкаю к этому, — послышалось из-за моей спины. Я остановилась, на мгновение зажмурившись и лихорадочно думая, как выкрутиться из сложившейся ситуации. — Огонь для меня стал настолько естественным, что теперь я учусь контролю над ним, а не его вызову.

Я сжала в руках блюдо и опустила взгляд на сожжённый мандарин. Тянуло прилечь и выпить. Или наоборот.

Прежде я была женой северного посла, а не одинокой вдовой, оторванной от мира, запертой в форте и фактически полностью находящейся под контролем южного хозяина.

— Асса, это твоя вина, — я вздрогнула от того, что его шёпот прозвучал слишком близко у моего уха. Он использовал намного более личное обращение, чем должен был. Всё внутри меня похолодело.

Ты ударил леди Ассу.

Наверное, на каком-то подсознательном уровне я ожидала продолжения — и продолжения не менее личного, чем панибратское обращение ко мне по имени. Поэтому я сдержала дрожь, когда горячие пальцы короля коснулись моей ещё влажной охлаждённой кожи; он едва ощутимо, на короткое мгновение задержал их на основании шеи. Тут моя сила воли дала слабину, и я повернула голову как раз, чтобы увидеть, как он приложил пальцы к своим губам, словно бы целуя их вместо моей несчастной и очевидно покрывшейся сейчас красными пятнами шеи.

Бежать. Бежать. Бежать.

Я округлила глаза, издала какой-то невнятный и неразборчивый звук и сорвалась с места.

Меня охватил животный ужас, и я совершенно перестала контролировать себя. Сердце стучало где-то в горле, и всему телу было и жарко, и холодно одновременно. С блюда на пол вновь упали куски льда и даже пара фруктов, но остановить моё жалкое бегство это не могло.

Кажется, нормально я вздохнула уже только в своих покоях, закрыв за собой дверь и прижавшись затылком к дереву.

Что же изменилось, что вместо аккуратной и тактичной нежности, что пропитывала его слова даже во время наших споров, он стал демонстрировать что-то совсем за гранью по меркам средневекового мышления? Для его раскрепощения лорду Уайтхиллу нужно было сойти с дистанции? Так, что ли?

Неужели он не просто симпатизирует мне как женщине, как я иногда думала, пытаясь отвлечься от своих обычных переживаний?

— Это вы, миледи? — слабый голос Олли с кровати отвлёк меня от истерических умозаключений. Я мысленно ударила себя по щекам. Пора прийти в себя и помочь Олли. А потом уже можно приступить к самоедству.

Из охлаждённых мандаринов я выдавила сок. Все руки были безумно липкими и жёлтыми, но после свежего напитка Олли ожила. Она начала чуть улыбаться и тоже умылась льдом, а потом заснула спокойным сном.

Я села на низкий стул с высокой резной спинкой, на котором обычно сидела в моменты, когда лежать просто не было сил. На душе клубилась тяжесть. Глаза неотрывно смотрели на чёрный сгоревший плод, так и оставшийся лежать в блюде.

Процесс выбора нового посла на вече наверняка затянется, и все успехи лорда Уайтхилла окажутся пеплом. К тому же, нет никаких гарантий, что эта трагедия не вызовет у Севера недоверие к Югу: вдруг это южане отравили его?

И моё место в этой новой реальности было совершенно непонятным. Меня до сих пор не вызвали обратно, что можно было бы объяснить трудностями с корреспонденцией, но с другой стороны, может, мне самой нужно было понять, что пора возвращаться домой?

Всё же послом здесь я быть не могу, очевидно, послом южане всё же выбрали лорда Уайтхилла…

Страшная догадка пронзила меня насквозь и ударила в самое сердце.

Передо мной пролетели все встречи с королем, от самых ранних до последней, только что произошедшей и оттого особенно болезненно осязаемой.

Моя вина, что король теперь вызывает огонь с полпинка и даже не всегда его контролирует. Моя вина!

Моя хренова всратая вина!

Голова закружилась, словно я выпила залпом пару бокалов шампанского подряд, но закружилась не по-праздничному, а горько, как если бы я хлестала бы шампанское прямо из горла бутылки, будучи чем-то глубоко расстроенной.

Конечно, это всё объясняет! Это объясняет, почему Юг настаивал на том, чтобы послом был назначен именно Уайтхилл, а не кто-то более родовитый или богатый.

Король был на вече тогда, он сам мне про это сказал когда-то на охоте! И он ещё там мог почувствовать изменения в магии. Мы виделись с ним на балу и у покоев убитого северного короля, потом уже тут, на Юге, и каждый раз так или иначе дело заканчивалось летевшими от его рук искрами или чем-то схожим.

Вот в чём дело!

Тогда он действительно мог и влюбиться, только не в меня вовсе, а во власть над магией, что, по его мнению, я ему дарую!

Как я справлюсь с любовью к власти? Ещё никому никогда не удавалось победить в этой борьбе.

Но что…

Я помотала головой.

Надо понять, что делает меня уникальной и заставляет его силу становиться мощнее. Дело во мне именно или в чём-то другом.

Я ставила не на себя. Да, я чудом перенеслась из своего мира сюда, очнулась в какой-то шахте, но это не делало меня автоматом уникальной или особенной. Я всегда была обычной.

Может, мои дни в шахте, рядом с магическим эфлатуном, сделали меня проводником огненной стихии? Эдаким усилителем?

Я опустила затёкшие руки на колени и локтём задела висевший на поясе мешок с драгоценностями.

Явно же обычного семейного перстня Уайтхиллов было недостаточно, чтобы так значительно повлиять на способности венценосного южанина. Нет, дело точно не в кольце.

Живот призывно заурчал, и я поморщилась. Я прекрасно понимала, что со мной происходит то же самое, что было уже дважды в моей жизни: в первый раз — когда началась большая война, во второй раз — когда я только попала в этот мир и поняла, что вернуться назад не так-то просто.

Я не могла есть.

У еды пропал вкус, даже пряная пища южан казалась мне безвкусной, а самое мягкое мясо — резиновым. Умом я осознавала, что питаться мне необходимо, всё же для моего организма требовались витамины, белки, углеводы. Но я полностью утратила интерес к питанию: из приятного времяпрепровождения и редкого удовольствия оно превратилось в скучный долг.

Наверное, стоило перекусить чем-нибудь, чтобы не упасть в голодный обморок.

Слугу, стоявшего снаружи, я попросила принести немного хлеба и сыра; где-то через час мою просьбу исполнили, и я, глотая с видимым трудом, прожевала пару маленьких бутербродов, запив их огромным количеством сока. Даже такой небольшой приём пищи дался мне непросто, и прожёвывание каждого кусочка занимало у меня бесконечное время, но я справилась с этой задачей, похвалив себя за собранность и здравомыслие.

Перед сном я трогала свою шею там, где её коснулись пальцы короля. Их тяжесть всё ещё ощущалась на моей коже, но я тряхнула головой, отгоняя наваждение.

* * *

Я шла с трудом: ноги подкашивались, и спазмом сжало участок чуть ниже правого бедра. Стражники, слуги, вельможи — десятки и десятки людей в тюрбанах и чалмах самых разных оттенков кланились мне.

Вдовья вуаль прятала моё лицо от их взглядов, но не от их свистящего шёпота. Я не могла разобрать, что именно они говорили, но различала тональность — осуждение, любопытство, сомнение, интерес.

За мной маршировали два стражника, вооружённые кривыми саблями, а впереди шагал высокий сановник в роскошной тунике; я хотела взять с собой Олли, но он не разрешил.

— Вас желает видеть король, — ответил он на мои слабые возмущения. — Только вас.

Ничего хорошего такая формулировка не предвещала.

Пока вельможа терпеливо стоял за дверью, Олли быстро переодела меня в синее платье, которое некрасиво повисло складками вокруг груди и талии: я потеряла вес, и одежда болталась на мне как мешок. Волосы она убрала в простую косу. Весь мой вид был исключительно жалким, я видела отражение этого в глазах северянки.

Я не понимала, что именно хотел король.

По правде говоря, я боялась даже думать о его желаниях...

Может, меня возвращают на Север?

Никогда не предполагала, что перспектива вернуться в холодные снежные Северные Земли будет вызывать у меня столько воодушевления.

Вельможа поднялся по лестнице и повернул в очередной коридор, короткий и завершавшийся на этот раз тупиком: в жизни бы не предположила, что такая простецкая дверь без резьбы и украшений может вести в королевские комнаты.

Стражники распахнули дверь, и вельможа исчез внутри; спустя пару минут, показавшихся мне настоящей вечностью, он вышел.

На негнущихся ногах я переступила порог, чуть пошатываясь.

Это была полукруглая комната с куполообразным потолком. Светлые стены были расписаны обманками, на удивление отличного качества: белые колонны, увитые плющом, райские птички, кружащиеся над цветущими кустами и деревьями, усыпанными плодами. Частично стены закрывали несколько больших книжных шкафов. У балконной двери стоял деревянный стол, за которым сидел король, тут же поднявшийся на ноги при моём появлении.

Он был без привычного тюрбана на голове и в простой тунике, но на кожаном поясе всё равно висел длинный кинжал в позолоченных ножнах.

— Леди Асса, — он отчего-то остался на своём месте и не делал попыток обойти стол и приблизиться ко мне.

Это могло означать как моё спасение, так и мою погибель.

— Ваше величество, — я едва смогла присесть, не упав.

В помещении не было ни одного стула. И это несмотря на то, что местные порядки казались довольно демократичными.

В груди раздулся острый ледяной шар, который заполнил всю меня и колол внутренние органы, особенно лёгкие и сердце. В ушах слегка звенело.

Я опустила глаза на пол, не в силах смотреть на южного правителя.

Пол, чёрно-белый, затрясся и стал необычайно чётким; я видела каждую трещинку на плитках, каждую неровность.

— Леди Асса, — я слышала его голос словно через туман. Звук был вязким, глухим, я слышала его, но не понимала, и пришлось приложить океан усилий, чтобы перебороть этот туман.

— Миледи, вы остались одни, — "ты" испарилось, никакого личного обращения. Что такое? Что случилось? Неужели мне всё просто показалось?.. — Кын может оказаться не последним убийцей, подосланным западниками.

Я тряхнула головой, чувствуя, как острый шар лезет прямиком в горло. Знакомое проклятое имя ударило в висок как пуля, и я очнулась.

Я прекрасно понимала, о чём говорил король, хотя смысла в нападении на меня не видела. Лорда Уайтхилла больше нет, посол будет новый, если вообще будет, зачем я нужна Западу? Король явно не стал бы рассказывать направо и налево, что я ему дарую некий мифический контроль над…

Меня затрясло от осознания.

— Я вижу только один выход, и я уже написал о нём. Это письмо отправилось на Север вместе с телом Уайтхилла и Кыном в клетке. Я женюсь на северянке, потерявший мужа из-за вероломства Запада. Политический ход, который, уверен, вече оценит. Союз, который выглядит не союзом, а делом чести. Хотя всё равно это покажет и Северу, и Западу, что с Югом играть нельзя.

Конечно, это будет чётким сигналом Северу, что пора выбирать правильную сторону, и Западу, что Юг разгадал его намерения рассорить две земли.

Я подняла голову, вуаль защекотала подбородок.

Страх, охвативший всё моё существо, словно гигантский луч осветил мне путь. Путь непростой, непрямой и опасный. Но путь, впереди которого мог быть дом.

Сейчас я осталась одна, и что мне делать, я всё ещё не понимала. Это жестокий мир, где я была какой-то вещью, которой можно крутить, как только хочется, вещью, которая не принадлежит себе или тому, кому она хочет принадлежать. Наверное, это нормально, и дома ещё не до конца женщины стали ровней мужчинам, а уж тут…

Мне нужно было выжить. Любой ценой. Ибо надежда, что смерть поведёт за собой возвращение в мой мир, была слишком призрачна.

— Не будет ли мне безопаснее жить на Севере? — я схватилась за тонкую соломинку.

— Не будет, — его тон резко помрачнел. — Западники приказали предателю убить северного посла, и он клялся, что на вас приказ не распространялся. Но мы не знаем, что именно они знают о вас, миледи.

Я поняла его намёк. Они не знают, знает ли Запад, что я — живой макгаффин, усиливающий способности южного короля. И не знают, по всей вероятности, в курсе ли Север.

Я отвернулась от окна и отошла к шкафу, повернувшись спиной к королю. Возможно, это было не самым стратегически правильным решением, но сейчас мне требовалось уединение.

Путь был тернист, но страх подгонял меня вперёд.

Если я стану королевой, то меня будут оберегать, прятать, делать всё, чтобы спасти, а я буду ждать и верить, что вновь увижу тот особый свет, услышу тишину и очнусь от этого липкого затянувшегося кошмара. Буду ждать и старательно изображать из себя жену. Буду целовать его и давать ему целовать меня.

Эта мысль вызвала неоднозначные чувства. Он молод, хорош собой, влиятелен и силён. В общем, мечта многих. И в отличие от него он разглядел во мне девушку. Это, зачем скрывать, льстило. Однако он был королём, владел агрессивной магией огня и, по всей вероятности, не отличался добротой и мягкостью характера.

Я не могла быть уверена, что смогу с ним управиться.

И да, сама идея унизительна. Я будто бы продавала себя в обмен на безопасность от всех, кроме него. Это отвратительно. Это эгоистично. Это дико и ненормально. Я, девушка, потратившая столько времени на воздыхания по парню, который активно её френдзонил, готова спать с левым по сути-то мужиком. Как всё изменилось, что я оказалась в таком положении?..

Но моя семья меня точно простит. Когда я вернусь, а я вернусь, обязательно вернусь, они услышат всё, всю правду, обнимут меня, сестра, может, назовёт меня в процессе "маленькой сучкой", но они все меня простят. Мнение остальных не имело значение. Включая моё собственное мнение о самой себе.

— Хорошо, я всё поняла, — высоким тоном произнесла наконец я, — я всё поняла, ваше величество, — я медленно пошла к двери, питая призрачные иллюзии, что он за мной не последует.

Впрочем, он действительно не стал идти следом.

Помолвка была объявлена по местным традициям очень быстро: на Юге воины часто женились на вдовах своих соратников, чтобы их дети не оставались в нищете. Северные традиции долгого траура никто в расчёт не принимал.

Об этом мне сообщила Олли. Сама я из принципа не выходила из комнаты.

— Я торгую пушками и снабжаю вас оружием в виде слов, — напевала я, сидя на кровати.

Я пыталась набросать план действий.

Итак, я выхожу замуж за стрёмного короля, который может сжечь лицо своему врагу, вызвав огонь из ладоней. И этот самый король уверен, что контроль над огнём дарую именно я.

Что это за человек? Он явно не из добряков, хороших парней, рубах-парней. Он другого типа, мне категорически несимпатичного. В моём мире он бы владел какой-нибудь корпораций и заказывал бы своих конкурентов или стал бы военным диктатором.

Что было с Анной Болейн, которую неистово полюбил Генрих VIII? Она лишилась головы. Что мне нужно делать, чтобы не повторить её судьбу? Как можно сильнее привязать его к себе, разобраться, с чего он решил, что его магия становится при мне сильнее, и использовать это.

Какая же я... Какая неправильная.

Но вдруг он жесток? Даже в личной жизни? Если он будет меня бить? Делать больно? Как тогда мне жить?

Сбежать? Куда бежать? Наверное, на Восток, а затем — в иные земли. А, может, вернуться в замок Уайтхилла и затаиться там? Но в любом случае нужно подготовиться к побегу, на это потребуется время, а значит, что некоторый период мне придётся быть с ним парой.

Придётся быть королевой.

Королевой!!!

Я — королева!

Я вслух выматерилась. Стало чуточку легче.

В один день ко мне в комнату завалились человек десять, заполонив собой всё помещение. Это были особые "сопровождающие" и служанки. Последние помогли Олли собрать вещи, первые — отнести их в моё новое пристанище, покои невесты и будущей жены Его Величества. Меня вывели, держа над головой балахон, скрывающий от всех, кто мог бы попасться по пути. Южная традиция прятать невесту перед свадьбой.

Это "жилище" было как-то особенно прекрасно, но не обжито: чувствовалось, что здесь давно никто не жил. Балкон был заперт на железный замок. Стены покрывали разноцветные плитки; кровать, огромная, с шёлковым бельём, возвышалась резными столбиками до тёмного потолка, а кованые сундуки для одежды потрясали тонкой росписью. Камин, тяжёлый, массивный, освещал пламенем почти всю комнату. У стены разместились низкий комод с подсвечниками и широкий диван с деревянным изголовьем, закиданный яркими подушками.

Книжная полка, нагруженная полезными для леди книгами по домоводству и воспитанию детей, стояла рядом с изящным письменным столиком, на котором разместились чернильницы, коробочки и стаканчики с перьями. Я перевернула блестящую печатку с плюсообразным символом Юга. В письменном наборе был ножик, который я сразу приметила и сказала себе прятать каждую ночь под подушку.

Служанка раскрыла сундуки. В них лежали платья, рубашки, шали, чалмы и красивые сапожки. Всё добротное, красивое, с вышивкой, сшитое одновременно вроде и на северный, и на южный манер.

— Содержимое сундуков лично отбирала леди Айгюн, — самодовольно заметила пухленькая служанка.

Я потеряла слабый интерес к сундукам и подошла к высоченному напольному зеркалу. Бледное, даже зеленоватое печальное отражение не порадовало меня, но я почти вплотную встала у него и жадно рассматривала себя, подмечая, насколько огромны стали привычные мешки под глазами и как истончился нос.

Хороша будущая королева Юга.

Мысль о титуле вызвала у меня нервный смех.

Я ущипнула себя за щёки в попытках вернуть им хоть какой-то цвет.

Все слуги почтительно поклонились и покинули покои.

Санни, жёлтенькая милая девчушка, затянула на мне южный корсет, приподнимая грудь, и набросила на плечи расшитый золотом халат. Вдруг она замерла, поклонилась кому-то за моей спиной и тут же исчезла, хлопнув дверью.

Я разглядывала книжную полку, покручивая пальцы.

— Леди Асса, — голос южного короля звучал немного напряжённо.

Я закрыла на мгновение глаза, собираясь с силами, подавила в себе чувство гадливости и презрение к собственному эгоизму, попыталась вспомнить, как выглядят мои родные, вздохнула и повернулась к вошедшему лицом. Мне нужно как-то выжить, будет лучше, если я не буду постоянно раздражать его.

Он стоял в метре от меня, спрятав руки за спиной. Это было бы даже милым, если отбросить все обстоятельства.

— Хотел посмотреть, как вас устроили, — произнёс он с некоторой осторожностью, удивившей меня.

Эта осторожность придала мне храбрости.

Надо было действовать решительно. Я уже когда-то упустила возможность понять, что чувствует ко мне мой дорогой друг, сейчас я такой ошибки не совершу. Возможно, понимание его истинных мотивов поможет: было необходимо для моего плана знать, насколько сильно влияла его любовь к огню на его отношение ко мне. Что из его редких открытых эмоций вызвано страстью по власти, а что — каким-то иным чувством?

Я подошла к нему, именно подошла, а не отшатнулась. Он явно отметил это: линия челюсти как-то особенно напряглась, а глаза неотрывно смотрели на меня.

Я, взывая ко всему хорошему, что было в этом мире, сократила расстояние между нами до минимального. Я чувствовала на лице его горячее дыхание.

— Асса, — прошептал он.

Заставить себя сделать следующий закономерный шаг первой я не смогла, вся лихая смелость, что до этого момента позволяла мне двигаться вперёд, испарилась. Но мне повезло. Он сдался, наклонился и поцеловал меня.

Поцелуй был нежным и мягким; он прервал его и посмотрел мне в глаза, будто выискивая в них негодование или, наоборот, одобрение; я не оттолкнула его, не убежала, как тогда, в фонтанном дворике, но показывать, что у меня творилось на душе, не собиралась. Он же, со своими расширенными зрачками, был как открытая книга: осознав, что признаков отторжения я не проявляю, он возобновил поцелуй, который становился всё глубже, тяжелее, и мне казалось, будто волна достигла берега и смыла меня с него, потащив за собой, в бушующий океан.

Неужели дело не только в моей силе усиления? Неужели он на своё несчастье умудрился влюбиться в меня?.. Неужели?..

Я подняла руки, опустила их на широкие плечи и обняла его за шею.

От него исходил странный жар, который ощущался даже сквозь ткань. Его руки обвили мою талию и сжали так, что у меня на мгновение перехватило дыхание.

План стал приобретать очертания.

— Асса, — шептал он в перерывах между поцелуями, — Асса, ты скажи... Просто скажи...

Я молчала. Моя голова оставалась холодной, как и мой расчёт.

Он же скатился к обычному, простонародному "ты".

Тишина становилась неприличной.

Он прервался.

— Асса, скажи хоть что-нибудь.

Я молчала.

Он взял моё лицо в большие шершавые ладони. Его глаза были черны, как чистое ночное небо; мне вдруг стало резко горячо. Он едва заметно побледнел.

— Почему ты молчишь?

— Мне нечего сказать, ваше величество, — хорошо, вы победили, я стану вашей женой, но это был только первый раунд. Для моей цели нужна была победа за победой, только и исключительно на моих условиях. Женское чутье мне подсказывало, что вы любите охотиться, ваше величество, — попробуйте поохотиться на меня.

Король дёрнулся и опустил руки, вновь спрятав их за спину. Мои ноги подкашивались, но я удержала себя от покачивания.

— Тебе всегда есть, что сказать.

— Мне всегда было, что сказать, ваше величество. Когда я была свободной женой посла, — мне показалось, что все методично спрятанные в самые укромные уголки души эмоции всё-таки отразились на моём лице. У меня была нормальная спокойная жизнь, которую я проживала в ожидании нового чуда — возвращения домой. У меня теперь отняли даже это. Какой бы расчётливой я не была, боль никуда не девалась. Боль от того, что я всё глубже погружаюсь в чужой мне мир, отдаляясь от себя прежней, от своей настоящей жизни.

— Свободной женой? — переспросил он. В его лицо вернулись краски, а губы растянулись в усмешке. — Хотя ты несомненно права. Лорд Уайтхилл, да обереги его душу магия, позволял тебе многое.

Я, будучи уже одной ногой в глухом отчаянии, присыпанном отвращением к самой себе, удивлённо уставилась на него.

— Твои танцы, — он вернулся к горячему шёпоту и приподнял мой подбородок двумя пальцами, ощущавшимися как две раскалённые кочерги. Я хотела было поморщиться и отмахнуться от него, но его фраза меня остановила.

Танцы?..

— Больше всего в тот момент я хотел скинуть маску, приказать стражникам выгнать всех вон и остаться один на один с тобой. Ты станцевала целую жизнь, и я хотел, чтобы эта жизнь была только моей.

Наконец эти пальцы-кочерги подали сигнал в мой отчаянно зависавший мозг. Я вздрогнула и отлетела от южанина к письменному столу.

Если бы я сама не отправила ему приглашение по указанию лорда Уайтхилла, я бы решила, что он мой сталкер.

А лорда Уайтхилла точно Кын убил?..

— Он не знал про это. И не узнал, — взглотнула я, холодея с каждой секундой. — Ваше величество.

— Ты можешь перестать называть меня ваше величество, моя Асса, это бессмысленно.

— Как вам будет угодно, ваше величество, — ответила я скорее из вредности, чем из-за каких-то продуманных мотивов. Мне всё ещё было страшно, и я видела на горизонте, что вот-вот — и меня захватит паническая атака.

Странно, обычно у меня были вполне определённого характера триггеры.

— Клянусь, — сказал он, не отрывая взгляд от меня, — что в нашу первую ночь ты забудешь про мой титул и назовёшь меня по имени.

Я пожала плечами, слепо глядя мимо него.

Он просто ушёл, оставив меня одну.

Вернулась Олли.

Она принялась раздевать меня. Едва ткань ночной рубашки скользнула по моей коже, я тут же залезла под простыни и заснула без снов, утомлённая донельзя.

Возможно, победа в этой игре достанется для меня слишком дорогой ценой.

* * *

Я стояла напротив зеркала, а вокруг суетились служанки. Они разглаживали ладонями складки роскошного атласного платья, сшитого из кусков ткани четырёх цветов — синего, красного, зелёного и белого. По подолу и на рукавах сияла тонкая вышивка: на синем и белом отрезах серебряными нитями струились волны и облака, а на красным и зелёном — золотом язычки пламени и растения. Волосы распустили, и на голову водрузили тяжёлый венец с мотивами, схожими с вышивкой. Лицо закрыли вуалью, но уже не той, вдовьей, а тонкой и мягкой.

Жёлтые коридоры сменялись такими же жёлтыми неуютными переходами и закончились жёлтой сумрачной улицей. Вдоль пыльных стен стояли солдаты, опирающиеся на копья и щиты, барабанщики, бившие остервенело в барабаны, вельможи, с липким интересом глазеющие на меня, полные недовольства молодые леди и поварята, на секунду вылезшие из жара кухонь.

Стояла оглушительная тишина, раздираемая только ритмичным барабанным боем.

Каждый удар словно приходился по мне, по моим ногам, по животу, по груди, по голове. Почему уже они бьют в барабаны, ведь не казнь же, а свадьба?..

Я шла из последних сил, ощущая нутром свой страх, ужас, свою полную беспомощность перед лицом грядущего. Мои ноги подкашивались, руки тряслись, и я почти задыхалась под вуалью.

Я видела все эти оценивающие взгляды, которые откровенно измеряли мой рост, оглядывали мою фигуру и пытались найти что-то в моём скрытом лице.

Северянка, чужестранка, вдова.

Всё ближе, ещё ближе, шаг за шагом я шла к своей судьбе.

Клянусь, что в нашу первую ночь ты назовёшь меня по имени.

Он силён, он слишком силён и упрям.

Вдруг он будет делать больно, будет мучить?

Сто раз передуманные мысли захватили мою голову. Сердце забилось как дикий зверёк, запертый в клетке, ноги подкосились, и все сложные планы рухнули с оглушительным грохотом.

Мне не хватало воздуха.

Я закашлялась, споткнулась и запуталась в длинном подоле платья. Наверное, это всё-таки казнь. Для меня это была самая настоящая гражданская казнь.

В сопровождении стражника я поднималась по ступенькам на башню, с которой открывался фантастический вид на море. Ветер бил, ревел, вуаль хлестала по лицу.

Наверху стояла всего два человека — король и какой-то мужчина в халате, целиком покрытом плюсами Южных Земель. Король оглянулся на меня и замер. Стражник подвёл меня к нему. Ветер грозился сбить венец, но его закрепили слишком хорошо, и он тянул меня за волосы. Я закрыла глаза.

Паника разгоралась во мне пожаром, сжигая всё, уничтожая всё живое.

У меня закружилась голова.

Неизвестный мужчина и король обменивались какими-то фразами, но я ничего не слышала.

Может, ты успеешь спасти меня, моя судьба? Начнётся неожиданный ураган, или где-нибудь вспыхнет пожар — тогда церемонию хотя бы отложат...

— ... перед лицом четырёх стихий две души станут одной… защитит их магия… священный брак…

Я пыталась хоть что-то разобрать, но стук сердца в ушах, хлопанье вуали и не слишком разборчивый акцент неизвестного мешали мне это сделать.

— Берёте… Асса Уайт… в мужья?

Я испуганно охнула.

Помогите мне...

Я, едва шевеля губами, взмолила о помощи.

Спасите меня...

Я хочу домой... Домой.

Неизвестный что-то сказал, я отупело посмотрела на него. За его плечами море занервничало, заволновалось, забурлило.

Король нащупал мою руку в прорезях вуали и поднял её.

Неизвестный окрутил его и моё запястья жгутами тех же четырёх цветов, что были на моём платье.

- Да соединит вас магия!

Назад пути не было.