Пока ты меня так сильно любишь, пусть идет снег (гет)

Снежинки падали из нависших над Нью-Йорком тяжелых серых туч, устилая все белым покрывалом. Питер наблюдал, как они кружатся в воздухе; в сиянии города каждая казалась почти серебряной.

Стоявшая рядом Гамора проследила направление его взгляда.

— Куда ты смотришь? — спросила она.

Питер обернулся к ней, и заготовленная романтическая фраза застряла у него в горле. На коже Гаморы снежинки выглядели еще ярче — и таяли, едва их можно было увидеть, коснувшись ее лица.

— Я, э, никуда, — ответил он после паузы.

Гамора задумчиво присмотрелась к нему, как всегда делала, пытаясь разобраться в не знакомых ей терранских обычаях.

— Понятно.

Питер прямо-таки ощутил, что краснеет. Он сунул руки в карманы и уставился в землю.

— Красиво очень, — сказал он, отходя к краю крыши и глядя на город внизу. Заполненные машинами улицы сверкали, как вьющиеся между зданий гирлянды.

— Красиво, — согласилась Гамора, вставая рядом. Свет далеких уличных фонарей подсвечивал ее лицо снизу, и Питеру ужасно захотелось, чтобы вот прямо сейчас над ними оказалась ветка омелы.

— Я очень хочу тебя поцеловать, — невольно вырвалось у него. «Да что за черт, Квилл?» — подумал он.

Гамора обернулась. Ее ресницы казались темнее обычного.

— Что? — переспросила она, недоуменно склоняя голову набок.

— Я… я… эм, — выдавил Питер.

«Ну отлично, тупица», — мысленно отругал он себя. Одно было совершенно понятно: отказываться от этих слов было никак нельзя.

— Я, э, очень хочу тебя поцеловать?

Гамора на несколько мгновений закрыла глаза, и Питер провел рукой по лицу. «Серьезно?» Они два раза спасли мир и наконец-то признали, что между ними что-то есть, а он взял и ляпнул такую глупость.

— Извини, — буркнул он вполголоса.

Открыв глаза, Гамора улыбнулась.

— Питер Квилл, — сказала она, делая шаг вперед, так что они оказались вплотную друг к другу, — я нахожу тебя неимоверно милым.

— Это же хорошо? — уточнил Питер, надеясь, что он не настолько красный, как ему кажется.

Гамора улыбнулась шире. Тающие снежинки мерцали у нее в волосах.

— Да, — просто ответила она и потянулась его поцеловать.

Губы у нее были мягкими и теплыми, несмотря на снег, и Питер прижался ближе, обнял ее, запустив руку в ее густые темные волосы, приоткрыл рот навстречу поцелую. Все смешалось воедино — снег, небо и огни слились с ощущением волос Гаморы, ее губ и языка, и Питер совсем не удивился бы, если бы оказалось, что мир перевернулся вверх ногами и они стоят на небесах.

Гамора закончила целовать его чуть раньше, чем у Питера кончился воздух. Заморгав, он заново сориентировался в мире, находя опору под ногами, глядя в глаза настолько темные, что он чуть не влюбился снова.

— Какая же ты красавица, — сказал он, поглаживая ее по щеке большим пальцем.

— Не подлизывайся, не поможет, — шутливо ответила Гамора.

Питер пожал плечами, стараясь прикинуться, что ему все равно.

— Ну, с чем-нибудь да поможет.

— Например? — с усмешкой спросила Гамора.

Питер вместо ответа поцеловал ее еще раз.