Языки (гет)

— Мудак, где Карта?!

Кто-то с силой пнул Джеймса в бок, и он хрипло охнул. Захотел было выругаться, но кто-то взял за шиворот и начал трясти, отчего он больно ударялся затылком о каменный пол.

— Ты, блядь, что вытворяешь… — просипел Джеймс, приоткрыв глаза.

Сквозь щелки он размыто увидел чью-то взъерошенную голову.

— Какая нахрен карта… — Джеймса отпустили, и он снова ударился затылком. — Бля…

Попытался вспомнить, какого хрена он делает на полу, но вспомнил вчерашний (вчерашний же?) день только до тех пор, пока у него в руках не оказалась бутылка.

— Вот сволочь… — пробормотал себе под нос Джеймс, стараясь отыскать очки.

— Держи, размазня. Разбиты.

Кто-то пихнул очки в руку, и один из осколков порезал палец, но он не издал ни звука, бросив очки на пол.

Хотелось пить, болела голова, саднило затылок, еще этот ублюдок стучал своими ногами по полу.

Джеймс охнул и взялся за голову.

— Где Карта?! — Сириус топнул ногой в очень Блэковской манере.

— Да сдалась тебе эта Карта. Лучше принеси мне воды. Или хоть встать помоги.

Джеймс распластался по полу.

— Ее здесь НЕТ, понимаешь, придурок?! — Сириус орал во всю глотку, а Джеймс беспомощно брался за голову.

Сириус снова схватил Джеймса за шиворот, тот собрался взяться за голову, но вдруг поднялся и встал на ноги.

— Стоять можешь? — спросил Сириус и отпустил Джеймса.

Он закачался и чуть не упал, но друг подхватил его за локоть.

— У-у, — Сириус закинул руку друга на плечо и довел до дивана. — Сейчас воды принесу.

Джеймс свалился на диван, зазвенело в ушах, а глаза устлала тьма.

— Ты мне лучше антипохмельное принеси! — хрипло крикнул он и закашлялся.

— А где оно у тебя?

Джеймс постарался вспомнить, куда в последний убирал пузырек.

— В ванной на полке.

Сириус скрылся за дверью, и Джеймс закрыл глаза.

— Эй! — крикнул Сириус прямо в ухо. — Хватит спать! Как ни зайду в гости — ты спишь.

— В гости? — просипел Джеймс, старательно расклеивая нижние и верхние ресницы.

— Ну, это же не только твои… э-э… владения, — Сириус почесал затылок. — Слышь, я не нашел. Там разные тюбики с маггловскими кремами, наверно, Эвансовы. — Бродяга сделал паузу и выдал: — Вы прям как семейная пара! — рассмеялся и пихнул Джеймса в бок.

— Заткнись и найди антипохмельное. Сам знаешь, как хреново. — Джеймс снова прикрыл глаза, чтобы не видеть прыгающих белых пятен на лице Сириуса.

— Нет уж, вот вернусь из гостиной Гриффиндора, так ты должен бодрствовать. — Сириус поводил пальцем перед носом Джеймса, тот отмахнулся.

— Легко сказать, кретин.

Сириус ушел, и Джеймс уже не мог задремать. Он пытался вспомнить, что было после появления в его руке бутылки огневиски. Блэк снова его напоил. Страшно хотелось ему врезать, но в таком состоянии он не мог даже пихнуть его в грудь.

— На, — Сириус вернулся и кинул в руки два пузырька антипохмельного.

Джеймс моментально проглотил содержимое обоих пузырьков и ощутил холодок, наполняющий изнутри, и ему стало гораздо лучше: в ушах прекратился звон, на голову перестал давить невидимый камень, а во рту снова образовалась слюна, и Джеймс лучезарно посмотрел на друга, несмотря на носящиеся туда-сюда пятнышки на его лице.

— Так зачем ты меня напоил? — спросил он, оглядывая комнату. Одна бутылка валялась рядом с диваном, а вторая, наполовину полная, лежала на столе, и капельки горького напитка все еще медленно и размеренно падали на стол, издавая смешные булькающие звуки.

— Ну, — Сириус почесал затылок, — ты сказал, что Нюнчик больше не препятствует продвижению твоих отношений с Лили, и я решил обмыть это событие.

— А меня ты спросить не забыл?

— Не забыл! — Сириус многозначительно поднял палец. — Прежде всего я спросил тебя, следуя не только своим побуждениям.

— Ага, только почему я ничего этого не помню? — Джеймс скептически покосился на довольного собой Бродягу.

— Потому что я пришел, а ты уже был с бутылкой в руках, — он закинул руки на спинку дивана, а ноги на журнальный столик, явно не обращая внимания на замешательство друга.

Джеймс задумался и постарался что-нибудь вспомнить, но все без толку — он помнил лишь тот момент, когда сделал первый глоток: тогда он сидел развалившись на диване и напевал какую-то песенку, придуманную командой по Квиддичу, неимоверно счастливый и довольный собой. А потом темнота. Неужели его разнесло от одного лишь глотка? Он фыркнул и оглянулся на Сириуса.

— Я ни хрена не помню, — Джеймс поднял брови от удивления, — помню только, как достал бутылку и глотнул из нее. Я не помню даже вкуса, — он облизал губы, удивившись, что антипохмельное не спасло от жажды.

— А оно тебе надо? — хмыкнул Сириус. — Мало ли что ты там натворил, потом до конца дней стыдно будет, — он пихнул Джеймса в бок.

Джеймс заволновался. Не пришла ли Эванс? «Конечно пришла. Тогда вечер был, а она позже полуночи не приходит», — подумал он и взялся за голову.

— Блин!

Сириус покосился на потрепанного собеседника.

— Блэк, я сто лет так не нажирался! — воскликнул он. — Когда ты ушел?

Сириус потер подбородок.

— Ну, тебя совсем разнесло, и я решил свалить, пока ты меня не убил. Нет, не подумай, я не просто так тебя бросил! — стал оправдываться он, когда Джеймс осуждающе посмотрел ему в глаза. — Просто я обещал встретиться с одной из Хаффлпаффа, — он блаженно улыбнулся. Явно не жалел о прошедшей ночи, а Джеймса теперь мучила тревога: мало ли что он там натворил.

— Так где Карта, Джеймс? — вдруг вспомнил Сириус, обеспокоено оглядывая гостиную. — Я обрыл все в твоей комнате и не нашел ее.

— Так она здесь, у дивана лежала… — Джеймс посмотрел на пол, где оставил Карту, но ее там не оказалось.

— Блэк, — Джеймс замер.

— Чего? — Сириус тоже застыл.

— Сегодня ведь воскресенье?

— Через полчаса уже понедельник.

Джеймс облегченно выдохнул.

— Поможешь мне патрулировать? — попросил Джеймс, поднимаясь с дивана.

* * *

Оставалось полчаса до конца патрулирования, и Лили негодующе ходила туда-сюда по коридору пятого этажа. Она разогнала парочку третьекурсников с Гриффиндора и одного Хаффлпаффца с первого, который потерялся среди коридоров, и ей пришлось отводить его до гостиной.

Сегодня Лили очень устала: во-первых, ей снова приходилось патрулировать одной, а во-вторых, она не выспалась из-за стонов Поттера за дверью. Ему, кажется, снились кошмары, а спросонья она не догадалась применить заглушающие чары.

Первую половину ночи она потратила на выбор безопасного места для карты Хогвартса (язык у нее не поворачивался называть ее «Картой Мародеров»), где любопытный нос Поттера ее не достанет. Так она его и не нашла и решила, что будет таскать ее с собой во внутреннем кармане мантии, куда Поттер точно не полезет.

Лили обошла еще несколько пустых наводящих ужас коридоров и решила отправиться спать. Ее шаги повторялись гулким эхом, чем были страшно возмущены спящие портреты, и Лили неуклюже извинялась перед каждым из них и желала спокойной ночи, пряча недовольную гримасу.

Подходя к коридору, где находилась Комната Старост, Лили услышала голоса, чьи обладатели даже не старались говорить тише. Она устало вздохнула, поправила мантию, выпрямилась и зашла за поворот, где шли нарушители порядка, не обращая внимания на ворчание портретов.

Лили видела только их спины и сделала вывод, что это шести— или семикурсники. Тогда она закатила глаза и ускорила шаг.

— Какого черта вы шляетесь по коридорам? — она схватила того, что самую малость повыше, за плечо и отшатнулась в сторону, узнав в нем Сириуса Блэка.

— О, а мы за тобой… — Джеймс пихнул Сириуса в бок, и Лили нахмурилась, — короче… эм… — он замялся и скривил губы в непонятной полуулыбке.

— Я отправлял Сириуса в гостиную Гриффиндора, — сказал Джеймс и схватил Сириуса под локоть.

Сириус непонятливо нахмурился, но тут же исправился, сказав:

— Ага, я стоял во-он у того окна, — он ткнул пальцем в сторону ближнего окна, которое давным-давно заросло паутиной, и никто к нему даже близко не подходил: в этом коридоре вообще редко люди появлялись.

Лили посмотрела на Блэка, чуть-чуть наклонив голову и выгнув бровь, потом клацнула языком и обошла их стороной, не желая продолжать разговор.

— Эванс! — окликнул ее Джеймс, и Лили повернулась на каблуках в сторону нерадивого старосты. — Не запирайся в комнате, надо поговорить, — сильнее схватил Блэка за локоть и повел вверх по коридору, от чего Сириус недовольно ворчал.

Лили отмахнулась и отправилась в противоположную сторону.

* * *

— Ты уверен, что она не запрется в комнате? — шепотом спросил Сириус.

— Нет, не уверен, — с досадой ответил Джеймс, — но зная ее любопытство...

Пройдя еще пять-шесть метров Джеймс отпустил Сириуса, оглянулся и сказал, чтобы он шел в гостиную Гриффиндора и не светился. Сириус пожал плечами.

— Держи, я починил, — он вытащил очки Джеймса из кармана своей мантии.

Джеймс надел очки, и Сириус ушел.

По пути Джеймс думал, с чего начать разговор. Поначалу он придерживался тактики «лучшая защита — нападение», но тогда они ничего этим разговором не добьются, даже, может быть, не обмолвившись и словом о Карте. Еще полдороги Джеймс ругал себя за неосмотрительность и глупость, из-за чего Карта оказалась (он не сомневался) в руках Лили. Зачем ей Карта? Чтобы рассказать Макгонагалл? Или Дамблдору? Ему будет слишком жаль потерять одно из лучших изобретений, которое не раз спасало их от лап Филча.

Джеймс подошел к портрету, так ничего и не придумав, буркнул пароль и как можно тише вошел в гостиную. Он даже не позаботился о беспорядке, который устроил, и Лили пришлось убираться самой, взмахивая палочкой то туда, то сюда, и все вещи плавно возвращались на свои места. Джеймс с благоговением наблюдал за ее движениями и за тем, насколько она спокойна, когда думает, что его нет поблизости, и прислонился к косяку портрета, сложив руки на груди.

И вот она повернулась в сторону входа в гостиную, и все ее спокойствие как рукой сняло, Джеймс даже подумал, что ему привиделось, и Эванс никогда не пребывает в покое, пока он существует в этом мире, ее глаза стали холодными.

Она раскрыла рот, и Джеймс уже было подготовился к водопаду оскорблений.

— Блэк в гостиной?

Джеймс кивнул, все еще прислоняясь к косяку. Лили тоже кивнула и убрала палочку в карман мантии.

— Ты что-то хотел мне сказать, — она не спрашивала, а утверждала.

Джеймс снова кивнул, отошел от портрета и сделал несколько шагов ближе к Эванс. Решив импровизировать, он откашлялся и положил руки в карманы мантии.

— Вчера вечером я был пьян. Уверен, я натворил кучу вещей, за которые буду стыдиться всю жизнь, так что лучше не рассказывай. — Лили кивнула, и Джеймс продолжил: — У дивана, вон там, — он указал на подножие дивана, где больше не валялась пустая бутылка, — лежал сложенный пергамент, и я на все сто процентов уверен, что ты присвоила его себе, — в глазах Лили что-то промелькнуло, но Джеймс не успел разобрать, что именно, — этот пергамент мой. Будь добра, верни его, — он протянул руку, надеясь на порядочность Лили, но она лишь заулыбалась.

— Если бы я не знала, что это за пергамент, я бы не раздумывая вернула его тебе, но, — она подняла руку, останавливая Джеймса, который раскрыл рот для возражений, — я еще не знаю, нарушает ли эта Карта Мародеров (она сказала эти два слова с великим отвращением) правила школы, и я не верну ее, пока не буду убеждена в ее легальности.

Джеймс возвел глаза к потолку и взялся за голову.

— Эванс, ты — помешанная, — он сказал это очень отчетливо, но ни одна мышца на ее лице не дрогнула. — Я твердо убежден, что ты никогда и ни за что не вернешь Карту. Мне интересно, зачем тебе это нужно? Ты будешь меня шантажировать? Ты будешь угрожать мне, что сожжешь ее? Тогда мне придется разочаровать тебя — эта карта не может сгореть, — улыбка Лили слегка потускнела, и Джеймс почти заликовал, — и чернила с нее не сотрешь, ее не порвать и не смять, даже Филч не смог ее уничтожить! Сложить ее можно только по изгибам, которые мы сделали специально, чтобы она была компактнее и помещалась в карман. — Джеймс был уверен, что еще пожалеет об этих словах, но не мог налюбоваться на то, как радость все тускнела в глазах Лили, как их снова наполняли ненависть и злость. Она снисходительно хмыкнула и прикусила нижнюю губу.

— Тысяча любезностей, Поттер, но неужели ты считаешь, что благодаря твоим пламенным речам я верну этот клочок неуничтожаемого пергамента?

Джеймсу было все равно, потому что он найдет Карту. Это не так трудно, хоть пергамент и нельзя призвать заклинанием Акцио. Потому что Джеймс знал, что она может спрятать его либо в своей комнате, либо таскать его всюду с собой. Ведь кто подойдет к ней? Кто полезет в карманы ее мантии? Кто зайдет в ее комнату? Кто станет рыться в ее вещах? Он был сведущ в заклинаниях, которые ей даже не снились. Он может снять любое заклинание невидимости, которое она, несомненно, использовала на Карте. Она слишком предсказуема, поэтому он сделал шаг вперед.

— Ты такая предсказуемая, — он лукаво улыбнулся и мягко притянул Лили к себе, невесомо взявшись за ее талию.

Она стала сопротивляться, пихая его в грудь, но Джеймс взял ее лицо в свои ладони и заставил Эванс смотреть на него. В ее зеленых глазах было чистейшее недоумение, которое ему не приходилось видеть до этого. А еще, где-то глубоко-глубоко, в этих глазах затаился гнев, и губы Джеймса скривились в ухмылке.

— Даже слишком, — он коснулся ее губ своими губами, наблюдая, как глаза сначала распахиваются до предела, а потом медленно закрываются, и ее губы позволяют его языку проникнуть внутрь рта, обжечь ее язык своей влагой и теплом.

Не отрываясь от нее, Джеймс опустил руки и взялся за ее талию, старясь не закрыть глаза и не сойти с ума от теплоты ее губ и языка, который неловко переплетался с его языком. Ее руки неожиданно потянулись к его шее и притянули Джеймса ближе, и его глаза закрылись на короткий миг, но он взял себя в руки и коснулся верхней пуговицы ее мантии.

Он почувствовал неуверенность, когда ее язык на мгновение застыл, но убрал руки от мантии и запустил пальцы в ее волосы. У Лили перехватило дыхание, она нахмурилась.

Он как можно медленнее, осторожнее, выпустил ладонь из ее волос и скользнул обратно к мантии. Расстегнул первую пуговицу, и Эванс тихонько всхлипнула, от чего Джеймс улыбнулся, не отрываясь от ее губ. Она пыталась что-то сказать, но Джеймс схватился за ее талию и прижал к себе. «Заткнись-дай-мне-закончить». И полез под ее мантию, ища внутренний карман. Лили забрыкалась, изо всех сил пытаясь выбраться из его объятий, но он уже схватился за краешек пергамента, вынул его из кармана и убрал в свой.

Эванс оторвалась от его рта и презрительно посмотрела на него. Он радостно заулыбался и прижался к ее губам еще раз, напоследок, так крепко, что закружилась голова, но ее рот больше не раскрылся, и Эванс ударила его по лицу, и пришлось отпустить ее.

Этот удар оказался гораздо слабее предыдущего. Наверно, обмякла от удовольствия, подумал Джеймс и поводил пергаментом перед ее лицом, но Лили не шевельнулась.

— Ты… — Лили задыхалась, и ее грудь прекрасно вздымалась и опускалась под расстегнутой мантией. Она заметила его взгляд на свою грудь, которая была так некстати закрыта белоснежной рубашкой, и взялась застегивать две несчастные пуговицы. Это давалось ей нелегко, потому что руки дрожали и пальцы не слушались, а Джеймс был страшно доволен тем, что довел ее до такого состояния.

Она глубоко вздохнула, часто поморгала и улыбнулась.

— Не думай, что я такая дура.

Джеймс сдвинул брови.

— В этом нет никаких сомнений, глупышка, — наигранно нежно сказал он. — Честно говоря, не думал, что это будет так легко, — он посмотрел на пергамент и заметил, что с ним что-то не так.

Он развернул его и обнаружил, что это обычный лист пергамента, который даже вполовину не такого размера, как Карта Мародеров.

— Сучка, — выдохнул он, смяв пергамент и бросив его в сторону.

Лили все еще лукаво улыбалась. Теперь Джеймс понял, что лукаво.

— Где Карта? — черты его лица обострились: брови нахмурены, а губы сжались до почти незаметной тонкой линии.

— Думаешь, все так просто? — она была так довольна собой, что Джеймс начинал злиться.

Он обратил внимание, что она не отошла ни на шаг, и они все еще были слишком близко друг к другу — так, что он мог бы схватить ее за шею и поднять над полом.

— Где Карта? — не отступал он.

— Спрятана, — невозмутимо ответила она, сдув надоедливый локон волос с лица.

Он в самом деле боролся с желанием придушить ее. Нет, не придушить. Пригрозить, схватив ее за шею и сжав пальцы так, чтобы она еле дышала. Мерзкая хитрая сука.

— Где? — он медленно вдохнул воздух через нос, чтобы не сорваться на крик.

— В надежном месте.

Он сжал кулаки до боли в пальцах. Чего она хочет?

— Что тебе нужно? — выдавил из себя Джеймс, стараясь не отводить взгляд от ее лица.

Лили рассмеялась, подняв голову к потолку. Джеймс был в недоумении, и это его только больше злило. Он поморщился от своей же беспомощности.

— Мне, Поттер? — она вздохнула так протяжно, словно только что пробежала милю. — Я лишь хочу убедиться в легальности Карты. Будь уверен, я перечитаю весь свод правил школы, и если Карта нарушает хоть одно из них, — она подняла указательный палец и поднесла его к носу Джеймса, и ему захотелось сломать его, услышать, как жалобно хрустят эти тоненькие косточки, — то я понесусь к Дамблдору со всех ног.

— Ты хочешь, чтобы меня выгнали из школы? — усмехнулся он. — Или чтобы меня отстранили от должности старосты? Знаешь, ты могла бы давным-давно настучать на то, что я напиваюсь в говно, или, например, на то, что я вылезаю почти каждую ночь и шастаю по коридорам. А? Зачем же тебе мучиться, перечитывать все правила, если ты можешь прямо сейчас выдумать что-нибудь такое, чего я даже не делал, — он сказал это с завидным спокойствием и сдержанностью, чем был удивлен даже сам.

— Это было бы слишком просто, — ответила она и опустила руку.

Вот так легко. Ей это доставляет удовольствие. Играть с ним, шантажировать, издеваться, а он не может ничего сделать. Он не может даже угрожать ей, потому что прогадал. Она не так проста. Может быть, Карты нет даже в ее комнате. Может быть, она нашла в школе какой-нибудь ход, о котором никто не знает, и спрятала ее там. И Джеймс поник.

— Делай что хочешь, — отмахнулся он и свалился на диван.

Лили подняла брови.

— Ты так легко сдаешься? — она сложила руки на груди и повернулась к дивану. Джеймс обратил внимание, что из-за огня, горящего в камине, ее волосы казались еще рыжее обычного.

Он поджал губы.

— Да, Эванс. Только не вынуждай меня подняться и задушить тебя.

Лили усмехнулась и развернулась, чтобы уйти в свою комнату, но тут Джеймс решил спросить:

— Скажи, Эванс, тебе понравилось?

Лили развернулась на каблуках.

— Что понравилось?

— Как я тебя целовал.

Лили снова усмехнулась.

— Я думаю, это тебе должно было понравиться.

Джеймс нахмурился. Слишком часто он это делал в последнее время.

— В каком смысле? — он поднялся с дивана и, блять, снова, сделал шаг ближе к Лили.

— Ты думал, что разыграл меня? — она говорила почти шепотом.

Он склонил голову набок в манере Эванс.

— Думал, я так легко могла бы отдаться в твои объятия?

— А что, нет? — он улыбнулся.

Лили покачала головой и протянула обе руки к его лицу, от чего Джеймс дернулся, но она всего лишь поправила его очки.

— Никогда так не думай, — она сказала эти слова прямо ему в губы. Джеймс почувствовал ее теплое дыхание, и его рассудок помутнел. Он чуть-чуть наклонился вперед, легко коснувшись ее губ. Они были влажными и опухшими, но он заставил себя отпрянуть и сделать шаг назад.

И на ватных ногах он подошел к двери в свою комнату.

* * *

Джеймс точно знал, что не уснет.

Он стянул с себя мантию и бросил ее в сторону.

Ему становилось все тяжелее. Он не думал, что ее губы сведут его с ума. Настолько. Если бы он коснулся их сейчас, там, у двери в ее комнату, он бы не смог остановиться. Он бы схватил ее за волосы и потянул назад, прижимаясь все сильнее, вонзился бы зубами в одну из ее покрасневших губ и всасывал бы ее в рот, пока совсем не сойдет с ума, пробуя ее язык на вкус, запоминая каждую секунду, каждое мгновение.

Мыслей было слишком мало. Джеймсу хотелось прийти в ее комнату и проверить все это на практике. Стоила ли она его усилий, нервов, бесконечных мыслей и мечтаний, сводивших с ума с каждым днем все сильнее. Было сложнее отвлечься от этих бестолковых мыслей.

Особенно теперь, когда он был так близок к тому, чтобы воплотить эти мысли в жизнь. Он проклинал и благодарил Карту за этот момент. Благодарил за то, что он был, проклинал за то, что он прекратился слишком быстро. Он не успел, ему не удалось запомнить вкус ее губ, влагу языка, движения, неловкость короткого мига.

Джеймс даже не сосредоточился, не смог толком осознать, что вообще целует ее. Его ум был занят тем, что надо стащить Карту, но все зря. Карты там не оказалось, а момент был напрасно истрачен. А Эванс не подпустит его к себе за километр.

Джеймс взялся за голову. Он бы снова задолбил в стену, но слишком устал, обмяк, а все Эванс. Хитрая стерва.

Где Карта? Джеймс не мог сфокусировать мысли на самом необходимом на данный момент. Сириус его убьет, Ремус скажет «я-же-говорил», а Питер почешет затылок, пробормочет что-то бесполезное и свалит куда-нибудь подальше от эпицентра разборок пса и оленя.

Джеймс правильно выбрал свой анимагический образ. Он олень, самый что ни на есть олень. Безмозглый рогатый дебил.

Он отправил патронус в спальню мальчиков Гриффиндора с вестью: «Карта упущена, сбор в три».

Джеймсу не хотелось вылезать из спальни, но лучше разобраться со всем сразу. Особенно с Сириусом, который будет в бешенстве и изобьет его до полусмерти, а потом потребует объяснений.

Что скажет Сириус? Что он сошел с ума. Совсем рехнулся. Отдал Карту самой непредсказуемой дамочке в школе, которая «понесется со всех ног к Дамблдору» с компроматом на них всех.

Ведь на Карте так и написано — «Карта Мародеров».

Джеймс хлопнул себя по лбу и взвыл от своей дебильности. Это ведь была его идея. Чтобы никто ее себе не присвоил.

В окно влетел серебристый пес и встал напротив рассевшегося на полу Джеймса.

— Ты долбоеб, — вполголоса произнес патронус и растворился.

Джеймс закатил глаза и развел руками.

— Спасибо, Бродяга, — пробормотал он себе под нос и поднялся с пола.