Языки (гет)

Лили беспомощно валялась на кровати. Все в той же позе — поперек, будто ее перестало смущать это неудобное положение.

Она не знала, что только что произошло. Не могла объяснить, почему согласилась, и не знала, почему сейчас об этом не жалеет, почему ей не противно то, что этот ублюдок лишил ее всякого самолюбия и самоуважения.

Лили в жизни не испытывала такого оргазма. Такого, что искры из глаз, дрожь по телу — от пяток и до самой макушки. И было стыдно. Она не могла себя контролировать. Бесстыдно стонала, извивалась. И это был Джеймс Поттер. Тот самый Джеймс, мать его, Поттер, который выворачивал ее наизнанку одним своим видом, а теперь он буквально вторгся в нее. Теперь он знал о Лили все. Хотя, судя по тому, что он делал так, как ей нравилось, все было известно уже давно. Или у него был настолько невероятно огромный опыт, что по одному выражению лица он мог определить, как повернуть язык так, чтобы девчонка кончала до потери сознания.

Она чувствовала, что каждая клетка ее тела в эту секунду была благодарна ему за то, что случилось. Она понимала, что это простая физическая потребность, но все слишком противоречиво.

Лили его ненавидела. За все это. За то, что он с ней вытворял, какие вещи заставлял вытворять самой. Он знал вообще, что делает? Он управляет ею. Сознательно или нет — все равно.

Потому что ее голову должны забивать не эти мысли. Не такие безобразные, пошлые, из ряда вон выходящие. Потому что она — староста. Потому что они — старосты. Может быть, префекты и прикрывают их, а может, наоборот ничего не делают и радуются тому, что нет никаких занудных собраний, кои им обещали в письме, пришедшем летом. Второе предположение было наиболее вероятным.

Они, Джеймс и Лили, должны отвечать за происходящее. Видимо, в это Рождество не будет никакого праздника, потому что два отвечающих за это придурка ничего не предпринимают. Занимаются своими делами, балуются, занимаются извращенными вещами. Разве такими должны быть старосты? Главные старосты.

Отвратительно.

Лили тошнило от самой себя. Не то чтобы ей хотелось быть ответственной старостой, которую можно было бы ставить в пример малолеткам — еще чего. Просто… Лили привыкла выполнять обещанное. Она обещала Макгонагалл и Дамблдору, что будет добросовестно относиться к возложенным на нее обязанностям (Поттер, кстати, — тоже), но что-то по ней не видно. Сколько раз Лили была на дежурстве? Два? Три? Прошло гребаных два месяца, а она дежурила только несколько раз! Про Поттера можно даже не вспоминать.

Лили не винила его. Не будь она глупой и наивной, то была бы вполне себе сносной старостой. А может, она создана не для этого? Не ради этой обязанности Лили уродилась такой добросовестной и умной. Может, на ее плечи возложена какая-то другая миссия? Ага, обжиматься с Поттером — самое то для добросовестной и умной.

Она закатила глаза от собственных мыслей. Что толку? Самобичеванием ничего не добьешься, нужно действовать. Или хотя бы попытаться что-то сделать. Надо поговорить с ним. Перебороть свою гордость и поговорить.

Только… надо в ванную.

Лили была свежа, чиста и довольна. Последнее — отчасти. Она провела в душе около часа, от нее вкусно пахло кокосовым маслом, и она была готова поговорить, попытаться восстановить свое… положение и свою репутацию пай-девочки, выполняющей указания учителей. Той самой Лили, какой она была раньше. Заучка Эванс. Ее вполне устраивало старое положение вещей, а новое было неправильным, потому что было простым. Ведь легче всего — ничего не делать, ждать манны небесной. Это было не в ее характере. Лили не сможет работать одна, поэтому разговор был просто необходим.

Стуча в дверь, она была полностью уверена в том, что делает. Не нужно было ждать, лучше сразу, потому что потом желание делать что-то пройдет. Нужно ловить момент.

Только так.

* * *

— Джеймс… Можно войти?

— С каких пор эта чокнутая зовет тебя по имени? — усмехнулась какая-то старшекурсница и, будто ничего не произошло, наклонилась и обвела языком его губы.

— Отвали, — Джеймс отпихнул ее в сторону, по-быстрому натянул джинсы и отпер дверь.

За ней стояла Эванс. Самая обычная Эванс. Просто до невозможности, Джеймс мог бы блевануть от этого повседневного вида. Ее почти ничего не выдавало. Почти — потому что она была вся пунцовая. То ли от стыда, то ли от усталости, то ли от невероятного оргазма, который получила примерно час-полтора назад. Какой насыщенный день, блядь. И все бы хорошо, если бы не та шлюха, прямо сейчас лежащая на его кровати.

— Что? — невозмутимо спросил Джеймс. Если бы она только знала, насколько ему хотелось, чтобы она сейчас же убралась отсюда.

— Кажется, я не вовремя, — пробормотала Эванс, заглянув в комнату через плечо Джеймса.

— Блестящая дедукция, — Джеймс всплеснул руками. — Нет уж, говори теперь, что хотела.

Эванс облизнула губы. Член напрягся, но Джеймс старался не обращать на это внимания.

— Вообще-то, ничего настолько важного, чтобы отвлекать тебя от такого приятного времяпрепровождения.

Джеймс скрипнул зубами и взялся за дверной косяк.

— Не зли меня. Лучше говори, что ты хотела.

— Ничего, забудь, — Эванс развернулась, чтобы уйти, но Джеймс схватил ее за руку.

Сердце бешено колотилось, вот прямо сейчас выскочит изо рта и будет биться у нее под ногами. Эванс буравила его своими зеленющими глазами. Уже который раз ему хотелось вырвать их и растоптать.

— Что? — равнодушно бросила она.

Его большой палец был прямо на той точке, где бился пульс. И он был таким быстрым. Беспрерывное «туктуктук». Джеймс притянул Эванс ближе, больно изогнув ее руку в локте. Она тихонько ойкнула, и ей пришлось подойти.

— Почему ты так волнуешься? — тихо спросил он. Не то чтобы этот вопрос требовал ответа, просто ему очень нравилась ее реакция: глаза сузились в щелочки, ноздри раздулись, губы поджались. В этом вся Эванс. Вся эта неповторимая рыжая заноза в заднице. — Тебя смущает мое тело? — его рот скривился в ухмылке.

Джеймс притянул ее руку к своей груди. Холодные пальцы коснулись горячей кожи. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, Эванс закрыла глаза. На полсекунды дольше, чтобы принять это за моргание.

— Чувствуешь, да?

Эванс убрала ладонь и сделала шаг назад. Джеймс не отпускал ее руки. Черт знает, почему.

— Отпусти, — мямлила Эванс, цепляясь за его руку, вонзая свои ноготки в кожу, чтобы причинить боль, чтобы отпустил, чтобы разомкнул пальцы, но нет, нет, Эванс, не уходи, зачем ты пришла, не для того же, чтобы уйти, верно? Останься, не оставляй меня, я рехнусь, с ума сойду, буду рушить стены, останови это, останови меня. Не уходи.

Но его пальцы разомкнулись. Эванс постояла секунду, бросила уничтожающий взгляд в его сторону и убежала в свою комнату, а Джеймс стоял в дверном проеме. Разбитый, уничтоженный. Зачем она приходила?

«Сука, ты все разрушила».

— Джейми, мы продолжим?.. — пропищал кто-то с кровати.

— Ты еще здесь? — разочарованно вздохнул Джеймс, не поворачиваясь к ней лицом.

— А куда я, по-твоему, должна была деться?

— Исчезнуть, — буркнул Джеймс. — Уйди.

— Я думала…

— Ты ошиблась, — он наконец развернулся и всплеснул руками. Поднял с пола майку и кинул на кровать. — Уходи.

Она разочарованно фыркнула, натянула майку, подняла с пола юбку и встала с кровати. Джеймс безучастно стоял у распахнутой двери.

— Ты уверен?

— Да, — ответил Джеймс. Хотя его стояк был категорически против.

Семикурсница оценивающе оглядывала его тело. То, что ниже пояса.

— Зато твой член — нет, — она подошла к нему вплотную, закрыла дверь и приложила руку к его горящему паху. Джеймс издал бесстыдный стон. Когда она опустилась на колени, он сдался.

* * *

Все куда-то провалилось. Лили сама провалилась. В никуда. Черта возьми, Джеймс Поттер сводил ее с ума!

Теперь.

Лили поспешно заперла дверь и наложила на нее все заклинания, которые могли спасти от его общества.

Она не могла стоять рядом с ним. Не сможет устоять на ногах. И как она только не рухнула, когда дверь распахнулась?

Весь стыд, все смущение снова снедали ее. Вы серьезно? Разговаривать? После того, что было? Она даже смотреть на него не сможет. На его губы, скрывающие за собой язык, который вытворял такие вещи…

Когда он притянул ее к себе, к своей груди, Лили чувствовала его жар, его тепло, а, коснувшись рукой, она чуть было не потеряла рассудок, потому что это… это было… прекрасно.

Блинблинблин.

Она сгорала от стыда. Хотелось провалиться под землю, закопаться самой.

И кто-то лежал в его постели. Разумеется, это была одна из тех, что «на один раз».

Почему это вообще должно иметь какое-то значение?

Лили закусила нижнюю губу.

Она сама пошла к нему в комнату, чтобы поговорить. О чем? О том, какой он безответственный ублюдок? Сейчас, когда всего полтора часа назад Поттер буквально поимел ее.

Лили схватилась за волосы. Поимел? Чушь! Да она сама раздвинула ноги! Упростила задачу! Ему оставалось только придвинуться, высунуть свой гадкий язык и… язык, блин, его язык.

Лили трясло. Некуда прятаться. Что она натворила? Как исправить? Оправдываться? Ну да. Ах, Поттер, я тут ноги перед тобой раздвинула, но ты это всерьез не воспринимай. Чего я так стонала? Так это я всегда так, брось!

Глупости. Теперь ему прекрасно было известно, что она ослепительно-блин-невинная девственница. Лили даже не отрицала, когда он говорил это… как там? «Я не буду лишать ваше высочество девственности.

Пока вы сами не попросите».

Лили вспыхнула.

Какого черта?

* * *

Джеймс считал это просто необходимым. Хоть иногда кончать в рот девчонке. Сжимая ее волосы в кулак, толкаясь концом в горло.

Лежа на кровати, он с наслаждением перематывал в голове эти моменты.

Только благодаря этой семикурснице ему удалось избежать печальной дрочки. Он был почти благодарен. Не совсем, потому что зашла Эванс а эта шлюха была здесь и Эванс увидела и он предстал не в лучшем свете и о-чем-он-вообще-думает.

Ему стыдно?

Это чувство было ему не знакомо. До сих пор.

А все Эванс. Все эта ебаная Эванс, она что-то с ним делала. Дура. Зачем ей понадобилось заходить в самый неподходящий момент? Добавки попросить?

А может… правда?

Джеймс фыркнул.

Глупости.

Эванс? Потрахаться? Да сто пудов приперлась со своим мозгоебством о том, какой он моральный урод и ублюдок и все, что только можно. Он виновен во всех смертных грехах.

В похоти — точно.

И в этот момент — легка на помине — в комнату влетела Эванс. Вот так беспардонно, в стиле Джеймса или даже Сириуса, но никак не нашей Эванс.

Он лежал в наполовину стянутых джинсах, раскинув ноги в стороны, а член — блять — едва прикрыт трусами. Чтоб ее, эту семикурсницу.

Джеймс быстро застегнул джинсы и снова как ни в чем не бывало развалился на кровати и приподнял голову, чтобы видеть Золотую Старосту.

— Что-то забыла? — спросил Джеймс, зевнув и тем самым подтвердив свою позицию похуиста.

Та замерла в недоумении. Наверно, ошиблась дверью.

— Ванная дальше, — бросил Джеймс и начал разглядывать свои ногти. Ему было слишком зашибись, чтобы тратить свои нервы и портить чудесное настроение разборками с Эванс.

А она стояла. Прямо в дверном проеме и пялилась на него. Впрочем, Джеймсу-то плевать, он увлечен своими ногтями.

— Сегодня мы идем дежурить.

«Серьезно, Эванс? Ты так старалась только ради этого? В таком случае, я разочарован».

Но сказал он другое:

— Обломись, сегодня никак. Одна подежуришь.

— Что значит «сегодня никак»? Нам каждый будний день дежурить надо! — Эванс смешно жестикулировала, будто это могло улучшить ее положение и придать словам больше значимости. В любом случае, сегодня его не заставил бы дежурить и сам Дамблдор. Потому что сегодня полнолуние.

— И ты вспомнила об этом только сейчас? — Джеймс даже отвлекся от своих безупречных ногтей.

— Какая разница, — отмахнулась Эванс. — Надо… в общем, — она рыкнула и сощурила глаза. — Нужно же с чего-то начинать?

Джеймс начинал злиться. Все-таки настырности у нее хоть отбавляй.

— Слушай, Эванс, отвали. Я бы на твоем месте сейчас валялся на кровати, — Джеймс оглянулся, вспомнив, что и сам лежит. — Последуй моему примеру, — поспешно добавил он.

— Ленивая ты задница, — пробормотала Эванс, но достаточно громко, чтобы он слышал.

Джеймс клацнул языком:

— Бинго. А ты — заморачиваешься из-за всякой хуйни.

Кажется, тут ей нечего было добавить.

И правильно — ведь по ней было видно, что ничего из этого ей не нужно. Ни эта должность, ни все эти обязанности. Ей просто невыносимо быть в этой коморке, именуемой гостиной старост. Но больше всего — больше всего — Эванс ненавидела быть в постоянном обществе Джеймса. Вынужденном. Может, она пережила бы все это, не будь его на горизонте. Все это вкупе — страшнее адских мук.

— Тебе это не нужно.

— О чем ты?

— О дежурстве. О нас. Обо всем этом, — Джеймс развел руками и поднялся с кровати.

В ее глазах было ослепительно чистое недоумение, такое искреннее, что он мог бы расплакаться.

Она смотрела на него в упор и, кажется, даже не заметила, как он оказался в шаге от нее.

Смотрел на нее сверху вниз, она была готова слушать, смотрела на него с непониманием и интересом. Эти наивность, доверчивость сводили с ума. Джеймс никогда не смог бы обмануть ее или причинить боль.

— Иди отдохни, Лил.

— Объясни, что ты имел в виду.

— Потом.

— Не обращайся со мной, как с ребенком, — огрызнулась Лили.

Джеймс ухмыльнулся.

— Заткнись и пиздуй. Так лучше?

Лили злобно сощурилась, а Джеймс осклабился. Но она не двинулась с места.

— Хочешь объяснений? Тогда сначала скажи, зачем ты так не вовремя пошла ко мне.

— Ты про сейчас или про до этого?

— И то и другое, — недолго думая, ответил Джеймс.

— Тогда — насчет дежурства, а сейчас… — она закусила губу.

Джеймс закатил глаза.

— Знаешь, лучше подумать, прежде чем что-то делать.

— Я думала! — голос Лили срывался.

— Ты это… что?.. Оправдываешься?

— Что? Нет! Даже не мечтай, я просто… — Эванс аж покраснела.

Джеймс поднял бровь.

— Я не понимаю, к чему все это… то, что в комнате, ты… — кажется, сейчас разревется. Этого Джеймс не хотел.

— Ты правда не понимаешь? — вклинился он. — То есть все это зря?

— Что — зря? О чем ты? О том, что ты надругался надо мной?

— Надругался? — Джеймс не сдержал усмешку. — Да я тебе помог!

— Ты так думаешь? — в ее голосе слышались истерические нотки, ему хотелось заткнуть ее рот, только слов было слишком много. — Да что ты вообще можешь знать! Ты возомнил, что сможешь мне помочь? Ты знаешь о моих проблемах? Что ты вообще обо мне знаешь, что ни с того ни с сего решил, что сможешь мне помочь! Ты ничегошеньки обо мне не знаешь! И ты… ты сделал только хуже! Ну почему? Почему ты делаешь все еще хуже, чем было? Ты воспользовался моментом! Когда я была чуть ли не в предобморочном состоянии. Ты использовал меня, а потом доказал это, приведя какую-то шлюху… Я бы ни за что не зашла в твою комнату, если бы знала, что ты… что там…

Нет, Эванс, все не так, прекрати, я не выдержу. Ты не права. Ты не права, ты никогда еще так не ошибалась.

Ее трясло, его трясло. А слова не прекращались, они бились непрерывным потоком. Он прислушался и услышал…

— …ты не представляешь, насколько ты ошибаешься, Эванс. И я готов прямо сейчас задушить тебя, но не могу, не могу, и хуй его знает, почему, но не могу. Потому что это будет равносильно тому, что я себя задушу. Вот почему. И тебе этого не понять, потому что ты не поняла даже того, что было чертовски очевидно, ты переиграла это в своей башке так, как тебе больше всего хотелось. А все не так, блин, Эванс, ты сводишь меня с ума, у меня уже мозги плавятся от того, какая ты дура, — он уже схватил ее лицо двумя руками и смотрел прямо в эти зеленющие глаза. — Все не так, пойми. Я… я бы ни за что не причинил тебе боль.

Слез не было, была злость, была чистая ненависть.

Джеймс опустил руки.

— Ты все усложняешь. В тебе это природой заложено — все усложнять.

— Да пошел ты, — Эванс развернулась, но Джеймс опять схватил ее за руку. Скоро это войдет в привычку.

Снова этот презрительный взгляд.

— Не думай, что больно только тебе.

И он обнял ее. Все, что Джеймс мог сделать, — это обнять ее.

— Не смей прикасаться ко мне, — сказала Эванс, оттолкнула его и ушла.

Теперь это невозможно, Эванс.

Теперь это было невозможно.

* * *

— Что значит «я не приду»? — Сириус поперхнулся. Определенно, обед не самое лучшее время для заявлений. — Ни один из нас ни разу не пропускал этот… день.

— Ты хотел сказать ночь, — поправил Луни.

— А ты что молчишь, Рем?

— Кажется, только что я что-то сказал… нет? — он наигранно удивленно оглянулся на Джеймса и Пита.

— Ты лучше скажи, Джим, что за хуйня с тобой творится? Что эта Эванс там мутит?

— Я знаю, что я мудак, что я нарушаю клятву и все такое…

— Вот именно! Чувак, тебе надо к Помфри, — буркнул Сириус.

— Или в Мунго… — тихо добавил Рем.

— Ты всерьез собираешься дежурить?

Джеймс кивнул.

— Не пизди. Это все Эванс, — злобно ворчал Сириус.

— Да что ты заладил с этой Эванс! — Джеймс старался говорить тише, но ничего не выходило.

— Да потому что кто еще на этой планете может заставить тебя кинуть своих друзей! — Сириус закипал. Сейчас пар из ушей повалится. — Я по твоей роже вижу, что у вас что-то было.

— И что, если было? — не унимался Джеймс.

— А то, что ты мне ничего не рассказываешь, Джим! Тебя будто не существует. Закрылся там в своей Комнате Старост и не вылезаешь. Ты случайно не стал импотентом?

Джеймс закатил глаза.

— А, ну да, стань ты импотентом, тебе бы ни к чему было связываться с Эванс.

Джеймс сжал вилку так сильно, что костяшки побелели.

— Видишь, — тихо, будто бы с жалостью сказал Сириус. — Это все она. Этого не должно происходить. Ты всегда наслаждался той жизнью. Распутной, развязной. А сейчас тебя хуй куда-нибудь вытащишь. Ты только вдумайся, — Сириус склонился над его ухом, — ты собираешься пропустить полнолуние. Ты собираешься бросить Рема ради бабы. — Джеймс повернулся к нему лицом, Сириус двинул бровью. — Если ты не придешь, можешь больше никогда не подходить ко мне. И к Рему. И к Питу. Ты не будешь одним из нас, ублюдок ты несчастный.

Джеймс хрустнул костяшками пальцев, но ничего не сделал. Даже не ответил.

Ремус бросил вилку и поднялся из-за стола.

— Рем, — Джеймс встал с места и взял друга за плечо, — Рем, я приду.

— Не делай одолжений, ладно? Лучше разберись, что тебе нужнее и дороже.

Джеймс не смог бы пропустить вылазку. Ни разу не пропускал, ни при каких обстоятельствах. А сегодня, вот сейчас, ему хотелось сбежать отсюда. Сбежать от этой луны, от звезд, от ночи — туда, в замок, где сейчас расхаживала Эванс.

Вне всяких сомнений — расхаживала.

Было мерзко. Потому что эта Эванс, она заставляла думать не о том, о чем следовало бы. О друзьях, о Ремусе. Он не мог понять, что происходит. Он чуть было не оставил Рема, чуть было не потерял дружбу, которой дорожил больше всего на свете.

Он бы хотел, чтобы Эванс не существовало. Никогда. И как было бы просто: он не хотел бы касаться ее, прижимать к себе, не представлял бы ее на месте других.

Но, честно говоря, без Эванс не было бы смысла. Ведь все, чего он добился, было ради нее — чтобы расположить ее к себе, чтобы она полюбила, восхищалась им, как те, с которыми он спал ради удовольствия.

Нельзя было приравнивать ее к шлюхам. Джеймс это понимал и корил себя за свои мысли. Это неправильно, потому что Эванс не такая, и сколько-раз-блин он себе это повторял, бил и пинал стены, старался не представлять ее, когда дрочил, когда трахался. Никакая шлюха с кукольным личиком и блестящей фигурой не сравнится с ней. И никакая девственница или застенчивая извращенка.

Потому что Эванс — вот она, и не надо никого искать. Она ближе всех и дальше всех одновременно. Это ломало его мозги, Джеймс не мог понять, что в ней такого, что притягивает его так сильно. И олений облик не помогал с этим разобраться.

* * *

— Эванс, — послышался голос за спиной. Тот самый голос, из-за которого вдоль позвоночника бежали мурашки.

Лили развернулась на каблуках в сторону, откуда шел звук. Сгорбленная фигура Снейпа была в нескольких шагах от нее.

— Что тебе нужно? — как можно более уверенно спросила Лили.

— Это ты их натравила, да? — игнорируя вопрос, бросил Снейп.

— Что? — Лили понимала, о чем он, но не знала, с чего он решил, что это все она. — Нет, постой, с чего ты взял?

— Я поразмыслил и понял одну закономерность, — монотонно бормотал Снейп, будто это совсем не имело значения, — пару недель назад, когда ты решила излить всю свою ненависть, за углом стоял Поттер. Что-то мне подсказывает, что он был там не случайно. Не ты ли его натравила?

— Чушь собачья, — злобно ответила Лили.

Ее затрясло от возмущения: как он мог подумать такое?..

— А может, я ошибался в тебе, а, Лили? — он подходил все ближе и ближе.

— Ты рехнулся, — тихо, с опаской прошипела Лили.

— Я теперь ни в чем не уверен.

Лили закатила глаза.

— Я понимаю, ты обижен за то, что я тебя не прощаю, но и ты пойми: ты причинил мне боль, ты меня предал…

— Заткнись, грязнокровка, — рявкнул Снейп, сердце Лили встало поперек горла, — речь не о том.

Ей было наплевать на Северуса. Искренне. Но мысли перемешались, сердце билось так сильно, что было тяжело дышать. Сейчас Снейп был вне всяких сомнений опасен.

И он был все ближе и ближе, шаги не были слышны, он будто парил над землей, словно призрак.

— Чего ты хочешь? — скрепя сердце, спросила Лили.

— А через несколько дней прилетает сова от Блэка, — игнорируя вопрос, продолжает Снейп. — Не думал, что, узнав такую новость, Поттер не расскажет об этом сразу всей школе. Но ведь не рассказал.

— К чему ты клонишь?

Лили не заметила, как оказалась прижатой спиной к стене, а Снейп нависал над ней, не касаясь, хотя они были на расстоянии всего пары сантиметров, и Лили чувствовала его дыхание на своем лице.

У него был свой талант — талант угнетать людей.

— К тому, Эванс, что это все ты. Ты подговорила их. Сказала Поттеру, чтобы он никому ничего не рассказывал, а потом шепнула об этом Блэку, который не столь терпелив.

— Ты сошел с ума, Сев…

— Не называй меня по имени.

— Чего ты хочешь? — вкрадчиво переспросила Лили.

— Узнать, когда и чья очередь.

— Прекрати говорить глупости, мне и в голову прийти не могло… кого-то там подговаривать, натравливать. Это чушь, Снейп, и ты это прекрасно понимаешь. Это не в моем характере — я предпочитаю сидеть в стороне и никого не трогать, как и ты, — тихо и медленно выговорила Лили, выдержав долгий холодный взгляд Северуса.

— Я тебе не верю, — шепнул он и взял Лили за подбородок.

Лили замахнулась для удара, но он перехватил ее руку и отвел в сторону. Она начинала паниковать.

— Я совершил ошибку, когда полюбил тебя. Ты была такой доброй, такой чистой и невинной, а эти ублюдки испортили тебя. Клянусь, я бы перегрыз им глотки.

— Им? — Лили совладала со своим голос, несмотря на руку, все еще державшую ее подбородок. Его ледяные пальцы держались крепко. — Ты ошибаешься. Если кого и винить, то не их, а Поттера.

Снейп склонил голову и сузил глаза.

— Он что-то с тобой сделал?

— О да, — ухмыльнулась Лили. Она не знала, что делала, но считала это правильным. Выбить его из колеи, разозлить. — Он сделал гораздо больше, чем ты мог бы себе представить. Он изменил меня. Я не знаю, в лучшую или в худшую сторону, — это тебе решать. Но это так, да, Северус, ничего уже не вернуть, как бы ты ни старался.

Его ноздри раздулись, грудь неровно двигалась, он закипал, он был зол, а Лили была только рада. Она не любила причинять людям боль, злить их, но этот случай доставлял ей огромное, неестественное удовольствие.

— А то, что ты себе навыдумывал, — натянуто за уши. Я не знаю, что это было, но, честно говоря, я в тебе разочарована, — она отпихнула его руку и толкнула в грудь, освобождая себе дорогу.

Все было кончено, казалось бы. Но произошло что-то невероятное.

Снейп схватил Лили за локоть и притянул к себе. Она врезалась спиной ему в грудь. Резко и шумно. Тихо прикрикнув, и замерла, когда его дыхание коснулось ее уха.

— Пусти, — прошипела Лили, попытавшись пихнуть его локтем в живот, но хватка была слишком, слишком сильной.

В коридоре было очень темно, хоть глаз выколи. Единственным источником света была луна, светящая в окно. Сейчас Лили понимала только одно — безысходность. Чертова беспомощность, Лили боялась даже закричать, потому что Снейп был опасен, черт возьми.

Его волшебная палочка уперлась ей в поясницу, и Лили вздрогнула.

— Хоть один звук, — шептал он ей в ухо, — и тебе конец. Ясно?

Лили сглотнула, боясь отвечать.

— Кивни, если поняла.

И она кивнула. Сдалась, сломалась от испуга, беспомощности, своей же слабости. Потому что Снейп — темный маг, и он мог сделать все, что угодно. Лили не было стыдно за свой страх, он был оправдан. Она боялась, не зная, что он задумал.

Резкий разворот, и Лили припечатана грудью к стене. Дыхание перехватило, воздуха стало не хватать.

Тяжелое прерывистое дыхание над ее ухом вовсе не успокаивало, только больше пугало и заставляло паниковать. Палочки у поясницы больше не было, ее заменила ладонь, скользящая вдоль талии и оказавшаяся на животе. Одно движение, Лили оказалась под ним в согнутом положении. Вторая рука давила между лопаток, наклоняя ее ниже.

«Нет-господи-пожалуйста-только-не-это».

На глаза наворачивались слезы. Лили было страшно, больно. Ладони упирались в стену, пока Снейп по-хозяйски закидывал ее мантию на спину и поднимал юбку, бормоча что-то себе под нос. Его рука все еще давила между лопаток, не давая выпрямиться. Лили боялась шелохнуться, несмотря на то что у него больше не было палочки. Ее словно парализовало. Она стояла и молча глотала слезы.

— Почему ты плачешь, Лили? — едко спрашивал Снейп. — Я не сделаю тебе больно.

Кажется, он и вправду не понимал, что ей больно, когда он давит между лопаток. Но Лили не смела сказать хоть что-нибудь. Потому что было чертовски страшно, отвратительно и, черт возьми, она могла бы дать ему ногой по яйцам, но боялась.

Слезы стекали с кончика носа. Неужели все произойдет именно так? В темном холодном коридоре у каменной стены и… с ним?

Снейп остановился. Сердце Лили заколотилось в надежде, что ничего не будет, что он передумал, что она избежит этого позора. Он убрал руку с ее спины.

Лили неуверенно вздохнула и стала выпрямляться, но:

— Не так быстро.

Рука снова вернулась на спину, и Лили снова нагнулась. Слезы душили. Обида, горесть и отчаяние. Пока его руки лезли под рубашку, нашаривая расстежку лифчика, ее трясло, руки затекли.

«Поттер, спаси меня».

Не было никаких шансов, что он пройдет по этому коридору. Она была в самой заднице школы. Она и сама не до конца понимала, что привело ее сюда. Еще интереснее — что привело его сюда?

Он следил за ней. Все то время, что она дежурила. Если бы Поттер пошел с ней, возможно, ничего бы не произошло. Если бы.

Но было только сейчас. И никуда не деться. От этих ледяных рук и тяжелого дыхания над ухом.

Она решилась и попыталась пнуть его между ног, но он сжал ее ногу своими ногами. Она попыталась закричать, но холодная ладонь сразу же зажала рот, и она снова почувствовала, как палочка уперлась ей в спину. Он прошептал какое-то заклинание, и она больше не могла разжимать губы.

Слезы беспрерывно стекали по щекам и падали на каменный пол.

Луна скрылась, осталась беспроглядная удушающая тьма, слезы и чужие пальцы, расстегнувшие лифчик.

Рука переместилась на живот, заскользила выше. Соски затвердели от холода. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, когда Снейп замял левую грудь.

Беспомощный всхлип. Это было мерзко, отвратительно. Все было отвратительно.

«Прошу, Поттер, появись, разыщи меня со своей Картой…»

В голове Лили эти слова сопровождались нескончаемыми всхлипами, которые не могли по-настоящему сорваться с губ.

Дыхание Снейпа учащалось, становилось каким-то прерывистым.

Лили хотела бы отвлечься от реальности, подумать о другом, но в голову не приходило ничего, кроме мыслей о спасении. О Поттере, который сейчас смертельно занят со своими дружками.

Неожиданно Снейп отпустил ее грудь и приложил ладонь к ее рту.

Лили выпучила глаза и замычала, тщетно пытаясь укусить его за палец, но все зря, все без толку, все кончено, сейчас все это прекратится, и он изнасилует ее. И только потом поймет, что совершил ошибку, только потом, когда будет поздно.

Она сама виновата, она его спровоцировала своими же словами, которые не содержали ничего, кроме зла и лжи. Потому что Поттер ничего с ней не сделал, он не изменил ее, он просто вмешался в ее жизнь, перевернул все с ног на голову, но ее он не изменил. Она сама изменилась, по собственному желанию и тем самым разозлила Снейпа. Свела его с ума.

Это все она, она сама виновата. Некого винить, только саму себя. И было бы эгоистично звать кого-то на помощь, тем более Поттера. Потому что больше некого.

— Что за… Люмос.

Снейп замер, Лили замычала, а потом поняла — это ее шанс.

Она резко подняла ногу, но Снейп снова свел ноги, зажав ее щиколотку.

Лили не знала, кто это был, но была благодарна ему, как никому прежде за всю свою жизнь. Несмотря на то, что он ничего не делает, он был здесь. Он остановил это безумие.

Руки и спина ныли от боли.

Но это было не важно.

— Ах ты ебаный ублюдок.

Лили замерла, сердце пропустило удар. Это был Джеймс. Джеймс Поттер.

Она не видела, что происходило за ее спиной. Но Снейп больше не наваливался на нее сверху. Тогда Лили выпрямилась и развернулась. Она почувствовала, что заклинание перестало сжимать ее губы, вздохнула и стала их облизывать.

Поттер не раздумывая ударил Снейпа по челюсти, так, что даже она смогла услышать, как его зубы стукнулись друг о друга. Она вскрикнула, когда Снейп рухнул на пол и заорал от боли.

Он не успел подняться, как Поттер сразу же стал изо всех сил пинать его в грудь, живот, ноги и да-кто-там-смотрит, и он вопил от боли, а Джеймс был в ярости, не жалея сил и злости, он наверняка раскрошит ему все ребра, наверняка Снейп останется гребаным инвалидом.

Лили рыдала, ревела от страха, глядя на обезумевшего Поттера, на обезумевшего Снейпа, не зная, что делать, у нее не было сил бежать, и она села на пол, поджала колени и спрятала лицо между ними, не глядя на происходящее, рыдая во весь голос.

«Прекратите-это-безумие, мать вашу, я не хочу, чтобы это происходило, просто оставьте друг друга в покое, пожалуйста-прошу-умоляю».

Она заткнула уши, чтобы не слушать слова, сопровождающие животные удары, крики боли и злости. Все заполонила тишина. И только гребаные мысли о гребаном спасении, которое так и не пришло.

Опять чьи-то руки — не такие, как у Снейпа, они были теплыми и сильными. Они поставили ее на ноги и заключили в объятия.

— Все нормально, Лил, теперь все хорошо.

Она не переставала всхлипывать, слезы не кончались, она все рыдала и рыдала, прижавшись к груди Джеймса. Взявшись за края его мантии и сжав их до боли в пальцах.

Он гладил ее волосы, успокаивающе похлопывал по спине.

— Мне страшно… — сипела Лили ему в грудь. Он наверняка не расслышал, не понял. Было тепло, было хорошо, но казалось, что весь этот ужас еще не закончился.

Она боялась посмотреть на тело Снейпа. Избитое, изувеченное. Потому что, мать вашу, именно так оно и было. Это то, чего Поттер так сильно хотел. Он сумасшедший. Весь этот мир с ума сошел, с ног на голову перевернулся.

— Не бойся. Все нормально. Я здесь.

Лили отпустила мантию и обняла его, потихоньку успокаиваясь.

Все кончено. Все нормально.

Он здесь.