InCome

астарожна, #длиннопост #сериаломания

И-и-и с вами снова забег_репортёра.
Тьфу, проваль, #забег_волонтёра, конечно. Но это не точно. Потому как я веду репортаж субъективного процесса чтения, не пытаясь в тру-отзыв или обзор. И с нами на сей раз конкурсный текст по фандому Kuroshitsuji
The infinity of red phantoms.
Мотор! Начали!

Заголовок. Я смотрю на него в списке номинации, он смотрит на меня и подмигивает латинскими буквами: "Привет, я перевод".
Открываю шапку, ищу графу 'переводчик' и линк на англотекст — но нету их. Это оригинальная работа, прикинувшаяся переводом. Фантом, действительно.

Аннотация. Вместо описания она представляет текст яркой цитатой, обещающей поэтичные красоты психологической драмы:
Слово от автора более деловито, оно раскрывает некоторые карты, предлагает для лучшего понимания написанного ознакомиться со сведениями о персонаже и заботливо прилагает необходимую ссылку (спасибо, это удобно, я всё честно прочла).

Фраза "Если вы смотрите/читаете самое начало данного произведения" вызывает когнитивный диссонанс — потому как очевидно же, что раз я это читаю, то я и нахожусь "в начале данного произведения", но по контексту удается понять, что под "данным произведением" имеется в виду канон. Уф.

Эпиграф поддерживает настроение, заданное цитатой в саммари, он так же красив, кровав и драматичен.

И вот наконец первые строки текста.
Внутренний монолог Грелля Сатклиффа, весьма экцентричного персонажа "Темного дворецкого", начинается речитативно и ёмко.
Любуюсь.
А следующий абзац резким хуком справа выбивает у меня почву из-под ног.
— Ик, — говорю я.
Пытаюсь понять смысл, упорно разворачиваю сложнозавёрнутый синтаксис, бьюсь с обилием мудреной лексики.
Мое лицо тоже становится постаментом, пока я пробираюсь сквозь сочетания высокопарного книжного стиля с канцеляритом.
— Данный комплекс, поведала мне, биологическим законам организма, пламенеющего красного. "Исключительно в моменты моего подзадоривания", — лихорадочно повторяю я, выписывая на память. И начинаю неудержимо хохотать.
Бамс.
Резкая остановка. Порядок слов настолько своеобразен, что никак не может быть плодом небрежности или неумелой вычурности. Он слишком для этого нарочит.
Возвращаюсь. Перечитываю.
Снова смотрю в шапку (точно не перевод? нет, не перевод).
Снова смотрю в аннотацию: "Насквозь пурпурный час..."
Пурпурный! Елки-палки! Пурпурный же!
Автор выдумал знатную шутку, написав образчик пурпурной прозы, а разгадку спрятал уже в первых строках. Мнимая неумелость оказалась фантомом. Ю-ху!

Дальше читаю, с удовольствием находя подтверждения этому новому пониманию. В этом лабиринте спрятан смысл, хитровывернутые фразы понемногу выстраиваются в единое психологическое целое.
Буквально на глазах текст обретает стройную композицию, поддержанную точно выверенными ритмически, сильными повторами начальных фраз:
Искренне радуюсь, следуя путями сложного авторского эксперимента.

И все-таки, все-таки... Что-то царапает.
Иду читать матчасть про пурпурную прозу. Да, ей положено быть чрезмерно экстравагантной, вычурной и витиеватой, затрудняющей понимание. Да, она "характеризуется широким использованием прилагательных, наречий, субстантивов и метафор". Мелодраматичность и пафос — сколько угодно. Обилие сложных редко употребительных слов — конечно, внесите еще!
Но я не нахожу в пурпуре примеров оправданного употребления канцелярита и просторечия. Не нахожу и оправдания ошибкам словоупотребления.
— пафосно сообщает Ангелина, а я задаюсь вопросом, можно ли "выполнить цель".
— жалуется Грелль, а я иду гуглить, можно ли "фибры" употреблять в мужском роде. И нет, таки нельзя.
— казалось бы, весь сложный синтаксис этого текста готовил меня к подобной фразе, но грамматика рассыпается со звоном, и я пытаюсь найти, где ж тут связь между инфинитивом "есть" и "движимой силой" в творительном падеже.
— с надрывом говорит мне текст. А я гнусно ржу: ляльки? нет, правда?
И снова задумываюсь. Может, и пурпурность — тоже фантом?
Ну конечно, это не пурпурная проза, это яркая пародия на пурпурную прозу.
Тогда да, тогда все снова встает на свои места.

Спасибо автору! Это было необычно. И познавательно. И весело. И определенно — фантомно.